Молодой — да из ранних, Григорьев Петр Иванович, Год: 1870

Драматургия
Время на прочтение: 52 минут(ы)
Скачать в PDF

ТЕАТРЪ
П. И. ГРИГОРЬЕВА.

ТОМЪ II.

ИЗДАНІЕ КНИГОПРОДАВЦА М. . ВОЛЬФА,
ТИПОГРАФА ИМПЕРАТОРСКИХЪ С.-ПЕТЕРБУРГСКИХЪ ТЕАТРОВЪ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ МОСКВА
Гостинный Дворъ, No 18, 19 и 20. Кузнецкій мостъ, домъ Рудакова
1870.

МОЛОДОЙ — ДА ИЗЪ РАННИХЪ.

Комедія въ трехъ дйствіяхъ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

АЛЕКСЙ НИКОЛАЕВИЧЪ ЭЗЕЛЬСКІЙ, старый баринъ, богатый помщикъ.
СОФЬЯ ВАСИЛЬЕВНА его жена.
ЛЮБУШКА, ихъ дочь.
АЛБЕРТЪ АЛЕКСАНДРОВИЧЪ ХРИБЗОВИЧЪ, господинъ на вс руки, пріхавшій изъ-за границы.
МИХАЙЛО АЛЕКСЕВИЧЪ КЕРЧЕНСКІЙ, Франтъ, игрокъ и волокита.
НАТАЛЬЯ СЕМЕНОВНА КАНДАЗУРОВА, живущая въ дом Эзельскихъ компаніонкой и наставницей ихъ дочери.
ДІОМИДЪ ПЕТРОВИЧЪ ТИХОБРАЗОВЪ, молодой человкъ подъ покровительствомъ старика Эзельскаго, завдующій домашнею библіотекою.
ОЛИМПІАДА КСЕНОФОНТОВНА ШАРИКОВА, пожилая вдова, помщица, страстная охотница до всего романическаго, сама пишетъ стихи.
БОРИСЪ ЕДОРОВИЧЪ Г. КУСАКОВСКІЙ, штабсъ-капитанъ въ отставк, имющій виды на г-жу Шарикову.
ЕЛИСЙ СТЕПАНОВИЧЪ ПИЧУШКА, мелкопомстный дворянинъ.
КАМЕРДИНЕРЪ г. Эзельскаго.
ЕФИМЪ ГАВРИЛОВЪ, староста.
КАЗАЧЕКЪ.
ГОРНИЧНАЯ.
1, 2 ЛАКЕИ (безъ рчей),

Дйствіе происходитъ въ деревн г. Эзельскаго.

ДЙСТВІЕ I.

(Театръ представляетъ залу выходящую окнами и крыльцомъ въ садъ. По сторонамъ нсколько дверей въ другія комнаты. По стнамъ въ большихъ старинныхъ рамахъ картины. Столы, стулья, трюмо, кресла, письменный приборъ, и разныя книги разбросаны по столамъ.)

ЯВЛЕНІЕ I.

КЕРЧЕНСКІЙ и ХРИБЗОВИЧЪ (входятъ вмст).

Керченскій. Сюда, сюда, мой любезный другъ! Я здсь въ дом почти какъ свой человкъ, и съ удовольствіемъ отрекомендую тебя Здшнему помщику. Какъ я радъ, что наконецъ ты возвратился изъ чужихъ краевъ! Значитъ, мы опять попрежнему будемъ жить и дйствовать вмст, какъ задушевныя друзья! а? не правдали?
Хрибзовичъ. Да, да, mon cher, я нарочно по прізд изъ-за границы прежде всего бросился отыскивать тебя, чтобъ врне получить свднія о тхъ лицахъ, которыя особенно нужны для моихъ предпріятій.
Керченскій. Благодарю тебя за довріе и добрую память! но, въ ожиданіи хозяина, скажи пожалуйста, гд ты скитался такъ долго? Какъ жилъ въ чужихъ краяхъ? чмъ занимался особенно? имлъ ли сердечныя привязанности? а? будь откровененъ!
Хрибзовичъ (холодно). Любезный Михайло Алексевичъ, теперь, разсказывать обо всемъ моемъ странствіи я не стану, потому, что прежде нужно устроить себя. Скажу теб коротко и просто безъ подробностей: пока было много денегъ, жилъ я въ Германіи, во Франціи, въ Англіи, весело, беззаботно, моталъ деньги, какъ многіе паши русскіе туристы, бгалъ безъ ума за женщинами, не щадилъ никакихъ издержекъ для своихъ удовольствій! Словомъ, года три былъ въ какомъ-то упоительномъ чаду! наконецъ по немногу началъ остывать, чувствовать устатокъ, а притомъ, и карманныя обстоятельства также поистощились, оказалось: что жить только сердцемъ, слишкомъ тяжело и разорительно, пришлось начать жить головой, т. е. понимаешь, мой другъ, работать умомъ? видя, какъ другіе ловко и счастливо играютъ во вс игры, я также пустился искать счастія въ картахъ, ну, и, пока попадались простодушныя жертвы, я тоже довольно ловко возвышалъ свои фонды, многіе и изъ нашихъ соотечественниковъ поплатились мн великолпно! иные, въ отчаяніи уходя отъ меня, правда, давали моему невинному искусству разные глупйшія имена, но, я за это не гнвался, потому что, человкъ съ умомъ и современными направленіемъ никогда не сердится за пустяки. По разнымъ обстоятельствамъ въ жизни, мой характеръ сформировался такъ хорошо, такъ ровно, примирительно, что я вообще мастерски владю собою.
Керченскій. Ахъ, какъ бы я желалъ, быть во всемъ похожимъ на тебя, mon cher!.. но, нтъ! мои пылкія и глупыя увлеченія зачастую лишаютъ меня средствъ разсуждать здраво. Но, однако, продолжай…
Хрибзовичъ. И такъ, я сталъ съ успхомъ поправлять игрою свое состояніе, наконецъ, недавно, съ полгода назадъ, напалъ не кстати на богатйшаго англичанина, который, изъ каприза, или упрямства, отнялъ у меня все, все, понимаешь? Я хотлъ, чтобъ онъ мн поплатился, а кончилось тмъ, что я остался чистымъ такъ, какъ будто-бы у меня никогда ничего не было!
Керченскій. Что же ты? разумется, пришелъ въ отчаяніе?
Хрибзовичъ. Нтъ. Назвалъ только себя дуракомъ, просидлъ не двигаясь съ мста цлыя сутки, потомъ молча проходилъ изъ угла въ уголъ цлый день, а потомъ, когда опомнился, сталъ повсюду искать знакомыхъ, и къ счастію попалъ на одного богатаго графа, который далъ мн у себя убжище, а посл нкоторыя средства къ поддержанію кредита. Тутъ я бросилъ играть, уврился на опыт, что такъ жить нельзя, началъ думать о будущемъ, остепенился, сталъ сходиться съ почтенными коммерческими людьми, началъ посщать вс мануфактуры, фабрики, заводы, наблюдалъ усердно за всякими торговыми длами и предпріятіями, однимъ словомъ ознакомился, изучилъ въ подробности коммерцію многихъ странъ, изложилъ на бумаг вс мои наблюденія, и теперь пріхалъ сюда съ полнымъ запасомъ самыхъ врныхъ и полезныхъ открытій, хочу печатію и изустно длать воззванія къ нашимъ капиталистамъ, чтобъ подвигнуть ихъ на самыя блестящія предпріятія!
Керченскій. Браво! Я готовъ быть въ нашемъ краю твоимъ глашатаемъ! Познакомлю тебя со всми нашими богатыми помщиками, которые дйствительно не умютъ ничего предпринять полезнаго. Ты являешься у насъ какъ нельзя боле кстати, потому что теперь во всей почта Россіи начинаетъ пробуждаться духъ предпріимчивости, а мы еще все сидимъ ничего не длая.
Хрибзовичъ. Все это оттого, мой другъ, что нтъ около васъ людей практическихъ, даровитыхъ, умющихъ развить общеполезные вопросы. Скажи пожалуйста, Михаило Алексевичъ: здшній хозяинъ, я знаю, очень богатый землевладлецъ, но можно ли съ нимъ сойдтись такъ, чтобъ онъ неотвергъ моихъ предложеній? Я хочу, при его вліяніи на другихъ помщиковъ, образовать здсь въ узд, самую полезнйшую компанію на акціяхъ. Выгоды будутъ неисчислимы!
Керченскій, О, съ твоимъ умомъ, ты врно съумешь расположить его къ себ! Алексй Николаичъ Эзельскій хоть и старикъ, но доврчивъ, добръ и помшанъ на томъ чтобъ идти за временемъ, не отставать отъ вка, охотно хватается за все, что можетъ быть полезно ему и другимъ, и очень любитъ, когда говорятъ, или пишутъ о его образцовомъ хозяйств.—
Хрибзовичъ. Понимаю! Это слабость многихъ богатыхъ людей… Съ такими людьми пріятно будетъ имть дло! Но, кмъ онъ здсь окружонъ? Это мн также необходимо знать, чтобъ какъ должно умть вести себя?
Керченскій. У старика есть жена, желающая управлять всмъ домомъ, но у нея свой забавный конекъ: она сама и окружающіе (кром однако здшней гувернантки) убждены, что барыня чрезвычайно умна и проницательна! О комъ Софья Васильевна что скажетъ, или сдлаетъ свое опредленіе, вс въ дом должны быть согласны, что это непремнно такъ. Но, вообрази, старуха убждена, что дочь ея самый милый ребенокъ, непонимающій ни о чемъ, кром куколъ,— между тмъ (вполголоса ему) дочька влюблена въ меня страстно!
Хрибзовичъ. А поздравляю! счастливецъ! ну, и ты, конечно, отвчаешь ей тмъ же?
Керченскій. Разумется, мой другъ! Любушка такъ хороша, такъ интересна, что я самъ влюбился въ нее до безумія, хочу непремнно жениться, но боюсь только…
Хрибзовичъ. Чего же?
Керченскій. Препятствій со стороны проницательной матушки, и кое-какихъ деревенскихъ враговъ…
Хрибзовичъ. Неужели у тебя есть враги?!
Керченскій. Какъ у всякаго порядочнаго человка! но, по счастію, здсь въ дом есть одно благодтельное существо, которое вполн понимаетъ меня, и во всхъ случаяхъ стоитъ за меня горою! Это Наталья Семеновна Кандазурова, компаньонка и наставница моей очаровательной Любушки. Она, очень искусно устроиваетъ наши tte-a-tte, остерегаетъ отъ промаховъ, женщина, какъ говорится, съ тактомъ и безъ предразсудковъ. За какой нибудь браслетъ, серьги, или тому подобныя бездлушки, служитъ намъ неизмнно, а въ дом вообще, своимъ умомъ и хитростью, беретъ верхъ надо всми.
Хрибзовичъ. Значитъ, она играетъ извстную роль женщины, для которой вс средства хороши, лишь бы вели къ цли. Ну, кто изъ мужчинъ здсь еще находится при старик хозяин?)
Керченскій. Да изъ людей замчательныхъ или умныхъ кром меня нтъ почти никого. Бываетъ здсь отставной капитанъ, помщикъ Кусаковскій, человкъ совсмъ пустой и болтунъ, крикунъ ужасный. Я его терпть не могу! здитъ также одинъ изъ мелкопомстныхъ дворянъ, Елисй Степанычъ Ппчушка, прихлбатель, вчно жалующійся на свои недостатки и ныншнюю дороговизну. здитъ часто сюда вдова помщица Шарикова, предметъ любви капитана, романическая дура,.и больше ничего. Ну, кто еще? (Вспомнивъ) Да! Живетъ еще здсь у старика одинъ юноша, бднякъ, какой-то Тихобразовъ, опредленный недавно въ должность библіотекаря.
Хрибзовичъ. Ну, что же онъ? умный малый? иметъ вліяніе на старика?
Керченскій. О! нтъ! его даже, говорятъ, скоро прогонятъ отсюда. Этотъ юноша — существо самое ничтожное. Старикъ былъ друженъ съ его отцомъ, и взялъ къ себ сироту, чтобъ устроить его будущность. Между тмъ юноша повелъ здсь себя глупо.— Онъ является только съ визитомъ поутру, потомъ къ обду, къ чаю, къ ужину, и баста! Это здсь значитъ домашній библіотекарь! У старика даже заведена здсь школа для распространенія между крестьянами грамотности. Старикъ, чтобъ отличиться передъ всми, завелъ у себя библіотеку, съ тмъ, чтобъ ею пользовались вс сосди — любящіе чтеніе. Но эта затя только сначала казалась всмъ весьма полезною, а теперь разумется брошена. Вообрази себ, кчему служитъ теперь эта библіотека, о которой такъ громко кричали вс любители нашего провинціальнаго просвщенія: тамъ, какъ въ мстечк необитаемомъ, бываютъ только наши любовныя свиданія! ха! ха! ха! и если теб впослдствіи понадобится со мной, или съ кмъ другимъ объясниться но секрету, знай что это самое удобное и безопасное мсто!
Хрибзовичъ. Благодарю тебя, мой другъ, за вс эти по. дробности. Теперь, какъ я вижу, знакомство мое со старикомъ не останется безъ добрыхъ послдствій… (жметъ ему руку). Будь увренъ, что если мн представится случаи развить умно вс свои планы, я съумю быть теб благодарнымъ!
Керченскій. Э! за что? что за вздоръ! мн бы только жениться на моей очаровательной Любушк и я заживу на славу! (Смотритъ въ глубину). Однако, постой, идутъ… не старикъ ли?.. Я васъ познакомлю… ахъ, нтъ это Наталья Семеновна и съ нею моя прелесть, врно идутъ гулять. Вотъ кстати, я тебя представлю имъ какъ своего добраго друга.

ЯВЛЕНІЕ II.

Т ЖЕ, НАТАЛЬЯ СЕМЕНОВНА КАНДАЗУРОВА идетъ взявъ подъ руку ЛЮБУШКУ. (У обихъ надты мушкетерки, въ рукахъ зонтики.)

Кандазурова (увидя Керченскаго), Михайло Алексевичъ! такъ рано, и вы уже пріхали къ намъ! впрочемъ, мы ожидали васъ…
Керченскій. Отъ всей души благодарю васъ, добрая Наталья Семеновна, за привтливую встрчу! Какъ ваше здоровье Любовь Алексевна?
Любушка. Слава Богу, благодарю васъ…
Кандазурова (вполголоса). А это что за новое лицо? я въ первый разъ вижу…
Керченскій. Рекомендую вамъ: это мой добрый другъ, Альбертъ Александровичъ Хрибзовичъ! Онъ почтетъ себя очень счастливымъ, если удостоится вашего благосклоннаго пріема… человкъ — прекраснаго сердца, умный, любезный, готовъ на всякія услуги! словомъ это человкъ, какихъ, право, не много! между тмъ, много лтъ путешествовалъ съ благой ученой цлью по всей Европ и привезъ въ свое отечество столько истинно полезнаго, что мы его просто должны на рукахъ носить!
Хрибзовичъ (непринужденно раскланиваясь). Другъ мой слишкомъ щедръ на похвальныя рекомендаціи, чтобъ оправдать ихъ, надо…
Кандазурова (перебивая его). Вамъ надо только быть съ нами также откровеннымъ, какъ вы откровенны съ вашимъ другомъ.
Керченскій. О, въ этомъ случа, Наталья Семеновна, можете быть уврены, что онъ съ перваго втораго свиданія готовъ высказать вамъ вс свои задушевныя мысли! въ наше время хоть это можно считать слабостью, но ужъ Альбертъ мой таковъ! Я увренъ что вы, и самъ почтенный Алексй Николаичъ полюбятъ его всей душой!
Кандазурова. О, безъ сомннія! если наше деревенское скучное житье понравится Альберту Александровичу, мы будемъ очень рады, только пожалуйста не смйтесь надъ нашими странностями, мы живемъ просто, требованія наши для жизни слишкомъ ограниченны, мы почти не имемъ никакого понятія о европейскомъ образ жизни. Весной, лтомъ, осенью, мы заняты своимъ сельскимъ хозяйствомъ, зимою — убиваемъ время за книгами, музыкой, или здимъ въ гости къ добрымъ сосдямъ, вотъ и вся наша жизнь. (Въ это время Керченскій тихо разговариваетъ въ углу съ Любушкою).
Хрибзовичъ. И поврьте, Наталья Семеновна, что эта простая жизнь во сто разъ лучше всякой столичной жизни! Я перебывалъ почти во всхъ столицахъ Европы, видлъ какъ люди бснуются, убивая на роскошь и удовольствія свои капиталы, здоровье, все, и чмъ же кончаютъ? съ горькимъ разочарованіемъ возвращаются потомъ въ какой побудь уединенный уголокъ, чтобъ кое-какъ дожить свой вкъ въ гор и бдности, поневол раскаиваются во всхъ прошедшихъ глупостяхъ, или каждому встрчному жалуются только на свои несчастія! Нтъ, я не такъ понимаю жизнь. Въ наше время необходимо жить поумне нашихъ простодушныхъ отцовъ, всякій порядочный человкъ обязанъ по долгу и совсти дйствовать теперь для пользы общественной, свой умъ, познанія, опытъ,— не убивать на пустяки, а употреблять ихъ для общаго блага. Такъ увряю васъ, что теперь нигд лучше какъ въ деревн можно жить съ истиннымъ удовольствіемъ для себя и другихъ.
Кандазурова (про себя). Ахъ, какой онъ интересной мужчина! (Ему) Вы, какъ я вижу, Альбертъ Александрычъ, вполн современный человкъ! въ нашемъ обществ вы вроятно встртите отъ всхъ полное сочувствіе…
Хрибзовичъ. Душевно буду радъ… особливо, если, при вашемъ содйствіи, познакомлюсь съ здшнимъ хозяиномъ, о которомъ слышалъ столько хорошаго…
Кандазурова. О, будьте уврены, мы постараемся, чтобъ вы нашли здсь самый радушный пріемъ.
Хрибзовичъ. Благодарю васъ…
Кандазурова. Нашъ Алексй Николаичъ, ухалъ теперь въ поле, мы, я думаю, гуляючи встртимъ его и предупредимъ о вашемъ прізд. Любушка! намъ пора! (Про себя) Преинтересный, очень напоминаетъ одного изъ моихъ обожателей, который въ 48 году похитилъ у меня сердце и на дв тысячи брилліантовъ!
Керченскій (вполголоса Любушк). не забудьте же.мой ангелъ, если нельзя будетъ здсь, объ всемъ условиться, я васъ жду въ библіотек. Надо же наконецъ дйствовать ршительно.
Кандазурова. Любушка!
Любушка (подходя къ ней). И готова, Наталья Семеновна… (Тихо Керченскому) adieu Michel! Я непремнно постараюсь быть, лишь бы она… (показывая на Кандазурову).
Керченскій. Ну, что добрйшая Наталья Семеновна, довольны ли вы моимъ другомъ Альбертомъ? Можемъ ли мы надяться на ваше доброе расположеніе?
Кандазурова (поправляя волосы у зеркала). Что за вопросъ, я готова съ удовольствіемъ сдлать все, что только зависитъ отъ меня…
Керченскій (Хрибзовичу). О, въ такомъ случа, мой другъ, мы можемъ быть уврены въ полномъ успх, потому что здсь все зависитъ отъ доброй Натальи Семеновны!
Кандазурова (взявъ подъ руку Любушку). Съ чего вы это взяли? здсь есть хозяйка въ дом, безъ согласія которой мы ровно ничего не смемъ, это всмъ извстно. Не правда ли, Любушка?
Любушка. Конечно. Моя мамаша любитъ сама всмъ распоряжаться, какъ главная хозяйка въ дом. Притомъ она такъ умна, такъ проницательна, что каждое ея слово для насъ…
Кандазурова (перебивая). Ну, да, и проч. и проч., пойдемъ, мой ангелъ!.. намъ пора… до свиданья, господа!..
Хрибзовичъ (раскланиваясь обимъ). До пріятнаго свиданія…
Керченскій (спохватясь). Ахъ, виноватъ, Наталья Семеновна! Простите ради Бога… помните, я на прошлой недл какъ-то проспорилъ вамъ одну бездлушку? Позвольте же расквитаться… вотъ она… (отдаетъ ей небольшой футляръ).
Кандазурова (принимая). А! благодарю васъ за память! (Уходя съ Любушкой разсматриваетъ) Да, очень миленькая вещица… смотри, ma ch&egrave,re, съ какимъ вкусомъ! какая отдлка!..
Любушка. Да… да… очень мило! это, кажется, вашъ любимый камень? надньте, пожалуста сейчасъ надньте!.. (Об уходятъ.

ЯВЛЕНІЕ III.

ХРИБЗОВИЧЪ и КЕРЧЕНСКІЙ (провожая глазами уходящихъ).

Хрибзовичъ (про себя). Эта Любушка такъ хороша что я… впрочемъ, надо прежде хорошенько сойтись съ отцомъ и матерью, это главное.
Керченскій (подходя). Взяла, значитъ мн можно всего надяться… Что, мой другъ? Хорошо ты разсмотрлъ мою прелесть? а? не правда ли, вдь это само совершенство! съ каждой встрчей съ нею я все больше прихожу въ восторгъ отъ нее!
Хрибзовичъ. Да… глаза очень хороши! Въ нихъ такъ много жизни… невольно позавидуешь твоему счастію! Сверхъ того, она, разумется, съ хорошимъ приданымъ?
Керченскій. О, безъ сомннія! единственная дочь, отецъ и мать старики богатые, женившись намъ можно пожить въ полное удовольствіе! ну, а что ты скажешь о Наталь Семеновн?
Хрибзовичъ. Судя по нкоторымъ словамъ и плутовскимъ взглядамъ, видно, что это такая компаньонка и наставница, какихъ я встрчалъ много на Русп. Интриговать со всми, обманывать, хитрить для своей только пользы, вотъ ихъ главная обязанность въ богатомъ семейств. Я увренъ, что она здсь и на старика хозяина иметъ также неотразимое вліяніе?
Керченскій. Угадалъ! старикъ готовъ кажется, для нея все сдлать! я не могу знать, есть ли между ними что серьезное, но видно по всему, что она… (за кулисами раздается громкій, порывистый хохотъ). Ну, это прикатилъ грубіянъ Кусаковскій! пожалуста не сходись съ нимъ, это въ полномъ смысл деревенскій невжда! Лжетъ на всхъ, выдумываетъ небылицы, и все для того только, чтобъ потшать здшняго помщика, да пость дня три на его счетъ. (За кулисами голосъ Кусаковскаго). Славно! ха! ха! Молодецъ, собака!!
Хрибзовичъ. Да онъ иметъ здсь свое помстье?
Керченскій. Имлъ что-то, но разумется какъ, многіе, все промоталъ и проигралъ.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т ЖЕ, КУСАКОВСКІЙ (въ кавалерійскомъ костюм, съ огромными полу с&#1123,дыми усами и бакенбардами. Голосъ рзкій и грубоватый, подъ мышкою связка книгъ).

Кусаковскій (въ дверяхъ). Ха! ха! ай, да Ермушка! молодецъ-собака! Не могъ не напроказить! Рожа ты глупая, убирайся къ черту! (входитъ) представьте, Алексй Николаичъ, какая вышла исторія вмст съ географіей… (осмотрвшись). Эхъ, пардонъ, господа!.. я летлъ къ хозяину… (Хрибзовичу). Позвольте, съ кмъ имю честь встрчаться?.. (Керченскому) вашу-то честь я ужъ давно знаю… (Хрибзовичу) А васъ, впервые, кажется, имю честь созерцать въ здшнемъ благодатномъ дом?..
Хрибзовичъ. Точно такъ, я только-что пріхалъ изъ столицы, желаю свести знакомство съ здшнемъ почтеннымъ хозяиномъ, который, сколько, я слышалъ…
Кусаковскій. А! милости просимъ! столичный гость для насъ, я вамъ скажу, птица важная! Вы уже зрли Алекся Николаича?
Хрибзовичъ. Нтъ еще, онъ, говорятъ, въ пол, я дожидаюсь.
Кусаковскій. А! такъ, во ожиданіи хозяина, позвольте имть сугубую честь рекомендовать вамъ себя….
Хрибзовичъ. Очень пріятно…
Кусаковскій (перебивая). Пріятно ли вамъ, непріятно, дло это еще пока подъ завсою неизвстности, но честь имю доложить, что я отставной штабсъ-капитанъ Борисъ едоровъ сынъ Кусаковскій, служилъ нкогда подъ побдоносными орлами нашей Россійской арміи! дрался съ персами, турками и другими народами разъ десятокъ, за что израненъ, истыканъ и перецарапанъ какъ какая нибудь собака! Но, по милости всещедраго Создателя, бодръ духомъ, здоровъ и веселъ, мъ и сплю за троихъ, а пью все, что есть, и хорошее, и всякую дрянь съ неописаннымъ удовольствіемъ! Сверхъ того, имлъ жену, достойную пользоваться всми благами жизни, по она, производя на свтъ моего сынишку, заблагоразсудила отойти въ жизнь вчную, гд нтъ ни болзней ни печали! теперь, на закат дней моихъ, и особливо когда передъ сырой скверной погодой захватываетъ поясницу, я, имя сынка и не имя большихъ капиталовъ, боясь такожде преждевременно протянуть ноги какъ старая собака, намреваюсь предпринять наискорйшій походъ во вторичное супружество съ извстной здсь вдовицей Олимпіадой Ксенофонтовной Шариковой-съ! (шаркнувъ ногою кланяется). Вотъ вамъ и все-съ!
Хрибзовичъ (протягивая ему руку). Для меня весьма любопытно свести знакомство съ людьми почтенными и особливо, знающими хорошо здшній край…
Кусаковскій. О, въ отношеніи края, такъ могу сказать! что и въ средин и по краямъ знаемъ все здсь прозябающее, намъ, знаете, длать больше нечего — какъ узнавать, наводить справки, разводить бобы, пересыпать изъ пустаго въ порожнее, и проч., я по этой части собаку сълъ и моськой закусилъ! вотъ, напримръ! (указывая на Керченскаго). Вы уже отчасти знаете сего молодого и распрекраснаго господина?— это Михайло Алексичъ Керченскій!..
Хрибзовичъ. Да, очень знаю.
Керченскій. Тутъ ваша рекомендація вовсе не нужна…
Кусаковскій. А почему бы такъ-съ не нужна? (Хрибзовичу) вы, его изволите знать, можетъ статься, только съ одной стороны, а я, можетъ быть, вдаю его же со всхъ прочихъ сторонъ. Укажите свой взглядъ, и свое, такъ сказать, обозрніе! Вы, можетъ быть, ужъ слышали, что мы не имемъ удовольствія другъ-другу нравиться? Какъ быть, насильно милъ не будешь! Они не любятъ меня, я не жалую ихъ, а между тмъ я всегда хвалю Михаила Алексича, это т. е. такой человкъ!.. такой!.. (тихо Хрибзовичу) просто дрянь человкъ! собака! никуда негодится, (вслухъ) человкъ онъ, сударь вы мой, очень у насъ замчательный въ отношеніи всякаго разнаго донжуанства! плнитель, побдитель всхъ молодыхъ и старыхъ женскихъ сердецъ! рдкая изъ здшнихъ томныхъ красавицъ не говоритъ ему:
‘Ахъ, почто ты безпокоишь?
‘Ты погибель мою строишь’!
Такъ ли, другъ Михайло Алексичъ? а? хе! хе!
Керченскій. Полноте пожалуйста пустяки болтать!
Кусаковскій. А вы, полноте пожалуста свои гршки-то скрывать! нынче прямота, сударь, откровенность, гласность, какъ говорятъ, должна быть во всхъ нашихъ гршныхъ похожденіяхъ! и въ самомъ дл, что лучше того какъ не скрывать ничего, прежде, бывало, вс эти наши пакости, воровство, предательство, все это творилось въ тихомолочку, все закрывалось, пряталось, замазывалось всякими гнусными манерами,— а нынче, чудо! напр. ужъ коли воръ такъ воръ, такъ громогласно и провозглашаютъ, отлично! неправда ли? Теперича покрайности знаешь, съ какимъ печатнымъ бездльникомъ имешь дло! да и сколько чего и какъ не скрывай, а правда — какъ масло, всегда всплыветъ на верхъ! я вотъ, теперь, досконально знаю, что меня, напримръ, ругаетъ почти всякая собака, что я и то — и с, что я будто и живыхъ людей мъ, и мертвымъ не даю покою, но мн все это чортъ перебери! я сплю крпко, мъ плотно, пью какъ мн благопотребно, и концы въ воду! (Хрибзовичу) А вы, сударь, какъ? того ли мннія? ась? вы держитесь какъ?— стараго или новаго пониманія вещей? я, какъ видите, иду, хочу идти за нашимъ временемъ, а вы какъ изволите шествовать? ась?
Хрибзовичъ. Разумется, такъ же какъ вы, и вс порядочные люди.
Кусаковскій. Это важно! это честне и лучше всего! Здшній хозяинъ, тоже, я вамъ доложу, человкъ съ душой настоящей! на все доброе, прекрасное, полезное готовъ когда угодно-съ! Баринъ, сударь! Баринъ русскій на дл, а не на словахъ! нтъ этого, черстваго, холоднаго эгоизма, душа, сударь, это русская, теплая душа! у насъ вдь, знаете, есть и дрянь народъ, разная дрянь, урожай на нее вообще въ нашемъ отечеств изобильный! я вотъ вамъ даже про себя скажу: я, какъ землевладлецъ — самаго неважнаго сорту, отъ двухъ-трехъ неурожаевъ пожалуй и духъ вонъ! домишко мой, говорятъ, и изящной архитектуры, но преклонился уже долу, добрымъ кулакомъ хвать по боку, такъ онъ такъ въ прахъ и обратится! но добрйшій Алексй Николаичъ, говоритъ: нтъ, Борисъ едорычъ, на посвъ-то я теб, говоритъ, дамъ само собой сколько нужно, но и домишко-то твой хочется мн привести въ порядокъ, ты же, говоритъ, и жениться хочешь, такъ надо чтобъ и будущимъ дткамъ твоимъ было въ чемъ жить порядочно!— а? каковъ старикъ-съ? и главное какого высокаго мннія о моей гршной особ? думаетъ, что я, женившись на Олимпіад Ксенофонтовн, еще ребятишекъ имть буду! хе! хе! Каковъ же я собака? а? вы еще не видали мою Олимпіаду Ксенофонтовну, она детъ вслдъ за мною?..
Хрибзовичъ. Не имлъ еще удовольствія, но мелькомъ слышалъ, что она…
Кусаковскій. Не отъ него ли-съ? не врьте Михаил Алексичу! онъ, какъ дипломатъ нашего узда, правды сущей не скажетъ! На зло мн пожалуй еще изобразитъ вамъ ее въ ложномъ свт. А я вамъ доложу, что моя вдовица, хоть красотой никого не ошеломитъ, но иметъ вс эти доброкачественныя Формы, натура не поджарая, овдовла еще недавно и очень неожиданно: мужъ былъ не совсмъ дрянь человкъ, но, любя комфортъ и нгу, опился, собака, домашнимъ ерофичемъ.
Керченскій. Послушайте, да что намъ за дло до всего этого?
Кусаковскій (грубо). Я не съ вами говорю-съ, такъ сдлайте чувствительное одолженіе: помолчите о чемъ нибудь! (Хрибзовичу) И такъ, сударь, теперь одно только больно царапаетъ мое сердце: вдовушка Олимпіада слишкомъ вдалась въ чтеніе всякой дурацкой романистики, разчувствовалась, пишетъ стихи, и здсь больно зарится на одного смазливаго юношу, который служитъ у хозяина библіотекаремъ. Я хоть не ревнивъ, но желалъ бы, знаете, отъ души имть законную причину поколотить этого мальчугана! Не варитъ у меня желудокъ всхъ этихъ благообразныхъ обольстителей Донъ-жуановъ! Такъ-бы иного и създилъ, какъ говорятъ, въ рожественскую! А вы, вы, пода для чего пожаловали? по какому, т. е.: особенному побужденію но дламъ, или такъ же пуръ-пасе-ле-танъ?
Хрибзовичъ. По дламъ, и очень серьезнымъ.
Кусаковскій. А! такъ позвольте вашу руку въ мою длань! (Оглядываясь) Да кстати, вотъ возвратился, кажется, и самъ высопочтенный хозяинъ!..

ЯВЛЕНІЕ V.

Т ЖЕ и АЛЕКСЙ НИКОЛАИЧЪ ЭЗЕЛЬСKIЙ (сдой старикъ, одтъ по лтнему, соломенная шляпа на голов, въ рукахъ трость). За нимъ КАМЕРДИНЕРЪ и КАЗАЧЕКЪ (держатъ образчики холста, шерсти, пеньки, нсколько мшечковъ съ зернами).

Кусаковскій (громогласно). Привтъ и доброе здоровье отцу и благодтелю!
Эзельскіий(привтно улыбаясь). А! здравствуйте, господа. (Слугамъ). Отнесите это все въ мои кабинетъ. (Слуги уходятъ съ вещами.) Ну, Борисъ, ты давно здсь балагуришь?
Кусаковскій. Нтъ, благодтель, съ четверть часа. халъ къ вамъ все рядомъ съ много-чувствительной Олимпіадой, и все было у насъ хорошо, да на дорог мой холопъ Ермушка завидлъ летящую тетерьку, соблазнился, дуракъ, бацъ неожиданно изъ ружья, и такъ испугалъ нжную Ксенофонтовну, что она расплакалась, разбранила насъ и прогнала впередъ, а сама вышла изъ тарантаса чтобъ успокоить нервы.
Эзельскій. Хорошъ же ты! а еще сватаешься (Обращаясь къ Хрибзовичу). Вроятно объ васъ сейчасъ мн говорила Наталья Семеновна? Очень радъ вашему прізду… (Хрибзовичъ кланяется).
Керченскій. Да, Алексй Николаичъ, рекомендую вамъ моего лучшаго друга и товарища! Это Альбертъ Александровичъ Хрибзовичъ, прекрасный человкъ, недавно возвратившійся изъ долголтняго путешествія, большой знатокъ сельскаго хозяйства, мануфактуристъ, заводчикъ, все что хотите! ревностный поклонникъ всхъ современныхъ вопросовъ. Онъ, зная о вашемъ образцовомъ хозяйств, нарочно пріхалъ чтобъ имть честь лично познакомиться съ вами.
Эзельскій (протягивая руку Хрибзовичу). А! весьма, весьма радъ такому пріятному и полезному гостю!
Хрибзовичъ. Ваше превосходительство, очень буду счастливъ, если съумю заслужить ваше доброе расположеніе, и какъ человкъ практическій, съ любовью изучавшій многое полезное въ жизни, я готовъ буду отъ души подлиться съ за мы всми своими знаніями…
Эзельскій. Чрезвычайно обяжете! люди образованные, знающіе, въ настоящее время, для насъ, деревенскихъ простаковъ, очень нужны! Полюбите насъ, помогите, у меня же нынче столько разныхъ затй для улучшенія хозяйства, что голова кругомъ! хочется, пока ноги таскаю, все имніе устроить такъ, чтобъ и мн было хорошо, да и добрымъ мужичкамъ нехудо!
Кусаковскій. Э, ваше превосходительство, при добромъ желаніи съ помощью Бога, посмотрите, непремнно все улучшится у насъ къ общему народному благу!
Эзельскій. Разумется мы вс въ этомъ убждены, и готовы ревностно трудиться для великаго дла! (Хрибзовичу) Прошу васъ, Альбертъ Александрычъ, пожаловать въ мой кабинетъ, тамъ побесдуемъ, я сейчасъ буду за вами, только отдамъ кое-какія домашнія приказанія. (камердинеръ и казачекъ выходятъ изъ кабинета.) Пожалуйте…
Xрибзовичъ. Я весь къ вашимъ услугамъ… (уходитъ въ кабинетъ.)
Керченскій (про себя). Ну а я теперь отправлюсь встрчать гуляющихъ (Уходитъ незамтно).
Эзельскій. Борисъ едорычъ!
Кусаковскій. Что, благодтель?
Эзельскій. Ты безъ меня съ гостемъ уже ознакомился нсколько?
Кусаковскій. Да-съ, кое-что съ нимъ пересыпалъ изъ пустаго въ порожнее.
Эзельскій. Такъ поди, пока, займи его чмъ нибудь…
Кусаковскій. Слушаю съ! только вдь я, собака, разныхъ спеціальныхъ мудростей — ни-ни! впрочемъ, волковъ бояться, такъ и въ лсъ не ходить! Давайте я ему снесу журналовъ и газетъ…
Эзельскій. Ихъ сейчасъ принесутъ. Эй! казачекъ!
Казачекъ. Здсь! что прикажете?
Эзельскій (садится). Поди, позови ко мн библіотекаря съ журналами.
Казачекъ. Слушаю съ (уходитъ).
Эзельскій (камердинеру). А ты, Семенъ, поди къ жен, скажи, что столичный гость пріхалъ. Нужно приготовить ему хорошее помщеніе, да чтобъ въ кабинетъ она велла завтракъ подать, и распорядилась получше обдомъ.
Камердинеръ. Слушаю-съ (хочетъ идти).
Эзельскій. Ливрею къ обду на всхъ новую.
Камердинеръ. Слушаю-съ (уходитъ).
Эзельскій. Этотъ прізжій господинъ, сколько я могъ замтить, весьма благовидной наружности… и какъ-то, съ перваго разу располагаетъ къ себ.
Кусаковскій. Да-съ! на видъ, знаете, того, джентельменъ!— А! вотъ къ вамъ и мой юноша съ газетами.

ЯВЛЕНІЕ VI.

ЭЗЕЛЬСКІЙ и ТИХОБРАЗОВЪ (въ лтнемъ сюртук, со шляпою, вноситъ съ собою разные газеты и журналы).

Эзельскій. А! Діомидъ Петровичъ! пожалуста, не конфузьтесь…
Тихобразовъ (учтиво кланяясь). Алексй Николаичъ… честь имю поздравить васъ съ добрымъ утромъ…
Эзельскій. Спасибо, спасибо, что? принесъ журнальныхъ разныхъ новостей. Ну? вотъ, Борисъ едорычъ, спеси гостю что нибудь. (Кусаковскій взявъ газеты уходитъ.)
Тихобразовъ (кладетъ предъ нимъ книги на столъ). Журналы получены почти вс съ ныншней почтой, нынче очень аккуратно высылаютъ.
Эзельскій. Ну, садись-ка подл меня… Литературу и современную политику, сегодня мы разбирать не станемъ, а поговоримъ-ка собственно о теб, это нужне…
Тихобразовъ (удивляясь). Обо мн-съ? Что же вамъ угодно?
Эзельскій. Только ты, голубчикъ, не изволь на меня, сердиться… Я, ты знаешь, имю привычку говорить прямо, безъ увертокъ.
Тихобразовъ (Замтно улыбаяясь). Очень знаю, и благодарю васъ всегда за вашу отеческую откровенность.
Эзельскій. Послушай-же: жена моя, ты знаешь, добрая и умная женщина, длаетъ все возможное для тебя и для всхъ, между тмъ она чрезвычайно недовольна тобою. Какъ женщина весьма проницательная, она видитъ и прямо говоритъ мн: что ты неумешь быть благодарнымъ, что всякое съ ея стороны одолженіе ты принимаешь съ самымъ холоднымъ равнодушіемъ, и зачастую такъ насмшливо улыбаешься, что она сперва теб прощала, по, наконецъ, не можетъ боле этого выносить! вчера, посл ужина, какъ она ни добра, но ршительно сказала мн: что если ты не перемнишь своего поведенія, то долженъ будешь оставить мой домъ!
Тихобразовъ (съ зам&#1123,тною улыбкою). Неужели?! Это будетъ чрезвычайно жаль!.. но, сдлайте милость, если уже пошло на откровенность, извольте договаривать все, я признаюсь, ожидалъ давно этого объясненія.
Эзельскій (удивись). Ожи-далъ, да-вно?.. (смотритъ пристально ему въ глаза). Ну, такъ знай же, что, кром жены, чрезвычайно недовольна тобой и наша добрая Наталья Семеновна Тихобразовъ (съ тою-же улыбкою). А!..
Эзельскій. Я не понимаю, что такое, особенное, можетъ быть между вами?
Тихобразовъ. Ничего, клянусь вамъ!.. Продолжайте…
Эзельскій. Однако, она жалуется мн, что ты ршительно преслдуешь ее также своими злыми насмшками! а это уже, любезный другъ, и для меня непріятно, потому что я…
Тихобюразовъ (перебивая его). Потому, что вы… имете къ ней полное довріе… (съ намреніемъ) за что она я къ вамъ чувствуетъ чистую привязанность… уваженіе… и проч. и проч., не такъ ли?
Эзельскій. Ну, разумется, поэтому собственно я поврилъ ей мою дочь…
Тихобразовъ (принимая очень серьезную физіономію). Да-съ я это… знаю! и… но что же дале?
Эзельскій. Наталья Семеновна чрезвычайно деликатно дала ма почувствовать, что если ты такъ будешь продолжать обращаться, то она должна будетъ навсегда распрощаться съ нами! Въ самомъ дл, за обдомъ ли, за чаемъ, при всякомъ случа, я замчалъ самъ, ты пристально слдишь за нею глазами, если она что говоритъ серьезное, дльное, ты какъ нарочно только улыбаешься! Это и неучтиво, и конечно обидно гд вс слушаютъ со вниманіемъ серьезный разговоръ, вс принимаютъ участіе, интересуются, вдругъ ты только одинъ въ тихомолку смешься! наконецъ, такимъ поведеніемъ ты всхъ вооружаешь на себя!
Тихобразовъ. Да, я это вижу… кто же еще возстаетъ на меня?
Эзельскій. Михайло Алексичъ Керченскій чрезвычайно негодуетъ на тебя, даже капитанъ Кусаковскій видитъ въ теб своего непріятеля, словомъ вс почти жужжатъ мн въ уши на тебя!
Тихобразовъ. Вс почти?.. и даже ваша прекрасная дочь?
Эзельскій.- Любушка? ну, нтъ, она еще, какъ дитя, не можетъ обращать вниманіе на твое поведеніе, но вс другіе…
Тихобразовъ (съ чувствомъ). Слава Богу, что хоть одна Любовь Алексевна не кричатъ на мои недостатки. Ну, а сами вы, добрый Алексй Николаичъ, вы вмст съ другими тоже противъ меня?
Эзельскій (нершительно Да… если ты неперемнишься… согласись самъ… такое поведеніе странно… Конечно, хоть я люблю тебя, люблю, ты знаешь, какъ добрый отецъ, желаю теб всего хорошаго въ жизни, хочу чтобы ты современемъ былъ полезнымъ гражданиномъ въ обещсгв, и чтобъ подъ моимъ надзоромъ развилъ съ успхомъ свои способности, но для этого ты обязанъ себя приготовить такъ, чтобъ все въ твоихъ словахъ и поступкахъ было прямодушно, честно, откровенно! да! вотъ какимъ молодымъ человкомъ я желалъ бы тебя видть!.. тогда я готовъ бы былъ для тебя все сдлать! тогда вс живущіе въ моемъ дом, вс мои друзья и знакомые, стали бы невольно любить и уважать тебя! Однимъ словомъ…
Тихобразовъ (впадая въ ею тонъ). Однимъ словомъ, за мое прямодушіе и откровенность, вы, Алексй Николаичъ, и вс бы тогда вдвое возненавидли меня бднаго! и сжили бы со свта.
Эзельскій (удивленный). Что-тако-е!? тогда…. любезный другъ, ты или не хочешь понять меня, или продолжаешь шутить, попрежнему…
Тихобразовъ. Нтъ, Алексй Николаичъ, мы уже договорились до того, гд шутки неумстны.
Эзельскій. Такъ объяснись, ради Бога! ты меня ставишь въ тупикъ!
Тихобразовъ. Извольте. Но не лучше ли въ другое время? васъ ждетъ прізжій гость…
Эзельскій. О, это ничего! Я хочу чтобъ отнын между нами не было никакихъ недоразумній! правда, откровенность, для меня дороже всего! говори.
Тихобразовъ (съ чувствомъ). Дай Богъ, чтобъ это было такъ! (Подумавъ немного) Алексй Николаичъ! Я еще слишкомъ молодой человкъ, которому пока нечего больше длать — какъ только учиться, учиться и всматриваться что длаютъ люди старше меня? И точно, я, какъ то еще съ малолтства, при отц заучилъ твердо извстную фразу: ‘берегись промаховъ, смотри на старшихъ, и старайся отличить хорошаго человка — отъ дурнаго.’ — Это простое, наивное наставленіе врзалось такъ въ моей памяти, что я невольно сталъ внимательно смотрть, какъ поступаютъ люди старше меня? сперва, знаете, я смотрлъ такъ, изъ любопытства, а потомъ у меня развилась уже охота къ наблюденіямъ. А въ вашемъ дом (извините за откровенность) я нашелъ столько пищи для себя, что даже теперь веду журналъ ежедневнымъ событіямъ.
Эзельскій (удивляясь). Что?! что такое?!
Тихобразовъ. Да-съ. И въ этомъ журнал есть много истинно-серьезнаго и забавнаго! Смотря на дла и поступки старшихъ, я сталъ врно подмчать, что въ вашемъ дом, повсюду слпыя, жалкія ошибки, недоразумнія, а при нихъ обманы, ложь и предательство! Между тмъ, я, ничтожный молодой человкъ, видя все это, не имю разумется ни какаго права ни останавливать, ни разбирать, ни вмшиваться въ чужія дла, потому что меня, конечно, никто не послушаетъ…. такъ что же мн, скажите, оставалось длать? больше ничего — какъ все слушать, все видть и…. только улыбаться! Да и согласитесь сами, если уже одна моя невинная улыбка вооружила на меня почти всхъ, что жъ было-бы еслибъ я сунулся, видя все дурное, останавливать, или громко осуждать? вы, и вс въ дом назвали бы меня дерзкимъ, безпокойнымъ мальчишкой. Но, теперь, когда уже вы мн серьезно сказали, что правда и откровенность для васъ дороже всего, позвольте же мн доказать, что и я умю быть благодарнымъ вашему дому, и сколько возможно полезнымъ.
Эзельскій (посмотрвъ прямо ему въ глаза). Молодой человкъ! я, конечно, сказалъ…. но, подумай, что ты начинаешь мн говоритъ такія вещи, которымъ безъ доказательствъ не возможно поврить! Если же ты не докажешь, то повредишь себ, такъ что посл цлую жизнь будешь раскаиваться! Хоть я свой домъ не выставляю образцовымъ, но убжденъ,— что честь и добрая слава его никогда не подвергнутся нареканію! Подумай же, если ты осмливаешься напрасно подозрвать….
Тихобразовъ (покачавъ головой). Я ужъ давно думалъ объ этомъ… конечно, все сказанное мною нельзя сейчасъ вамъ доказать, потому что мн самому надо еще совершенно поврить и себя, и другихъ. Но, Алекси Николаичъ, чтобъ вы увидли мою истинную привязанность къ вашему дому, чтобъ я смло могъ опираться на доказательства, такъ надо чтобъ вы, или кто нибудь въ это время меня поддерживалъ, вступался за меня, ежели я вдругъ растеряюсь или оробю, (приходя въ волненіе) вы видите сами, что я еще такъ молодъ, неопытенъ, могу встртить препятствія… Я конечно хоть вижу все, что здсь длается, но на меня вс смотрятъ здсь какъ на ничтожнаго мальчика… (сквозь слезы) такъ не оставьте же вы меня въ такую опасную минуту! Ради Бога, ободрите меня, и поддержите мою неопытность, и тогда я докажу что умю за все быть благодарнымъ! (бросается къ нему на шею.)
Эзельскій (растроганный). Ну, ну, хорошо, успокойся… я общаю, охотно общаю стоять за тебя, но если окажется….
Тихобразовъ (перебивая). Что я ни въ чемъ не правъ, тогда я самъ убгу со стыдомъ изъ вашего дома, и вы уже неувидите меня никогда!
Эзельскій. Хорошо! Очень хорошо! твой взглядъ, твоя увренность заставляютъ меня врить, что ты искренно привязанъ къ намъ! Конечно, я, занятый ежедневно хозяйственными работами, могу что нибудь недосмотрть въ дом, не дослушать, пропустить безъ вниманія, по, какъ же, однако? жена у меня, какъ извстно всмъ, женщина умная, проницательная…
Тихобразовъ (улыбаясь). Софья Васильевна? увы, он, къ несчастно, забываютъ мудрую поговорку: что и на всякаго мудреца бываетъ довольно простоты!
Эзельскій. Конечно, случается…. ну, итакъ, желаю теб успха въ добромъ дл, постарайся, постарайся вразумить насъ, слабыхъ стариковъ. Чортъ возьми! Это однако-жъ очень будетъ оригинально! Я пойду теперь познакомиться съ прізжимъ, ты можешь также….
Тихобразовъ. Нтъ Алексй Николаичъ, я еще успю… теперь же я привожу въ систематическій порядокъ вашу библіотеку, составляю подробный каталогъ, пора намъ давно пустить ее въ ходъ.
Эзельскій. Да, да, пожалуйста, я хочу чтобъ вс сосди наши ею пользовались.
Тихобразовъ. Такъ, можетъ быть, я нынче и не явлюсь даже къ обду, пожалуста извините меня передъ Софьей Васильевной. Я теперь въ такомъ странномъ, неловкомъ состояніи, что долженъ успокоиться, одуматься, вы понимаете?..
Эзельскій. Конечно, вижу и понимаю, но не теряй присутствія духа и успокойся… (самъ съ собою) Прошу покорно! Въ ныншнее время, у насъ что день, то непремнно что нибудь открываешь новое! Напримръ, не странно ли: еще не жившій въ свт юноша, а ужъ видитъ по своему и то и другое, пытливо слдитъ за жизнью другихъ, и даже отваживается вразумлять людей втрое старше себя! нтъ, въ наше время, молодое поколніе было гораздо и гораздо попроще! (Уходитъ въ свой кабинетъ )

ЯВЛЕНІЕ VIII.

ТИХОБРАЗОВЪ одинъ (задумчиво пройдя нсколько разъ по комнат).

Гмъ! а что, если я, завязавъ самую серьезную исторію, не съумю ничего сдлать, и останусь осмяннымъ какъ самый жалкій безумецъ? О, я не перенесу этого стыда!.. (стараясь ободриться). Но, Боже мой! вдь меня должно одушевлять одно изъ благороднйшихъ порывовъ: чувство благодарности!.. Такъ нтъ, я не отступлю ни передъ кмъ, не упаду духомъ! Это чистое, святое чувство не оставитъ меня!.. (Идетъ къ средней двери.)

ЯВЛЕНІЕ IX.

ТИХОБРАЗОВЪ и навстрчу ему ОЛИМПІАДА ШАРИКОВА (одтая съ большими претензіями, въ большой пастушк, на одной рук сакъ съ книгами, въ другой зонтикъ uли веръ).

Шарикова (сентиментально-протяжнымъ тономъ). О, восторгъ! какая отрадная встрча!
Тихобразовъ (про себя). О, сентиментальная дура! (Ей) извините меня, я спшу…
Шарикова (взявъ его за руку). Куда? куда мой ненаглядный? (Декламируя)
Куда такъ пламенно стремишься,
Кого ты взглядомъ подаришь?
Тихобразовъ. Извините, ей — Богу, никого! я спшу въ библіотеку…
Шарикова (также)
Жестокій! ты меня боишься!
Отъ страсти пламенной бжишь?!.
Тихобразовъ. Ради Бога, поберегите пламя вашей страсти для раненаго капитана! онъ тамъ васъ ждетъ… до свиданья! (уходитъ быстро).
Шарикова (одна).
Какъ онъ хорошъ! въ немъ жизнь я младость!
Ему я сердце-бъ отдала!
И, съ нимъ вкусивши жизни сладость,
Въ его-бъ объятьяхъ умерла!!

(Идетъ на половину хозяйки дома.)

Конецъ 1 дйствія.

ДЙСТВІЕ II.

(Театръ представляетъ библіотеку, составленную изъ четырехъ большихъ шкафовъ со стеклами. Направо со сцены и налво, въ средин большихъ шкафовъ, устроена по одной двери, въ которыя входятъ. Подл шкафовъ по одному небольшому дивану съ обихъ сторонъ. На аван-сцен съ лвой стороны большой столъ, покрытый краснымъ сукномъ. На стол два глобуса, мною разныхъ книгъ, большая чернильница съ приборомъ. Въ простнкахъ между шкафовъ развшаны большія карты. Кресла и стулья съ высокими спинками. Въ углу комнаты лстница съ ручкою).

ЯВЛЕНІЕ I.

Тихобразовъ (входитъ, держа въ рукахъ тетрадь, нсколько книгъ и дощечки съ надписями къ шкафамъ).

Да! они вс убждены, что я долженъ оставить этотъ домъ… безсовстные люди! что имъ надо отъ меня? разв я имъ помшалъ подличать, лгать и обманывать? (Кладетъ на столъ книги и проч.,) Они боятся!.. и чего же? боятся моей улыбки!.. (Садится и обмахивается платкомъ ) Уфъ! нынче для меня тяжелый, мучительный день!.. нынче я долженъ столько испытать и перечувствовать, что не знаю, достанетъ ли у меня силы?.. (быстро встаетъ) все равно! не должно унывать! я убжденъ что дйствую добросовстно! А этотъ, господинъ Хрибзовичъ, кажется, на всхъ здсь произвелъ впечатлніе? даже проницательная матушка въ восторг отъ его милыхъ, благородныхъ пріемовъ. Развивая передъ старикомъ свои обширныя коммерческіе планы, онъ завладлъ всмъ его вниманіемъ… а мн такъ кажется, что этотъ господинъ… впрочемъ, я легко могу ошибаться (отворяя дверь въ библіотек). Ну, вс шкафы наши, кажется, въ порядк, но тамъ, за шкафами, все еще у меня раскидано… (беретъ со стола груду китъ) надо перебрать и уложить по отдламъ запасные экземпляры. (Уходитъ за шкафы, дверь остается н&#1123,сколько отворенною.)

ЯВЛЕНІЕ II.

КАНДАЗУРОВА, КЕРЧЕНСКІЙ и ЛЮБУШКА.

Кандазурова. Войдемте, здсь намъ никто не помшаетъ переговорить обо всемъ. Удивляюсь только, отчего это сегодня Алексй Николаичъ хотлъ, чтобъ мы никуда не уходили изъ дому?
Любушка. Я боюсь, что папенька подозрваетъ, замтилъ что нибудь…
Кандазурова. О, это не такой отецъ! онъ слишкомъ простъ и доврчивъ…
Керченскій. Нтъ, Наталья Семеновна, я замтилъ въ немъ самъ нкоторую перемну въ обращеніи, особливо съ тхъ поръ, какъ онъ сошелся съ моимъ другомъ.
Кандазурова. О, это все пустяки. Михайло Алексичъ, сегодня наконецъ надо намъ ршиться и условиться какъ дйствовать. (Любушк) Ну, скажи же, окончательно ma ch&egrave,re, ты точно уврилась, что любишь Мишеля и хочешь быть его женою?
Любушка. О, да! конечно… разв онъ можетъ сомнваться во мн? Я надюсь, что папаша и мамаша не будутъ противиться нашему счастію?..
Керченскій (смотря на Кандазурову). Да, разумется, мой ангелъ, я самъ надюсь… однако…
Кандазурова. Слушайте же: я общала составить ваше счастіе и все беру на себя! если же старикъ не захочетъ меня послушать и Софья Васильевна также, тогда надо будетъ прибгнуть къ ршительнымъ мрамъ, чтобъ поставить на своемъ. Не правда ли, Мишель?
Керченскій. Да! я готовъ отважиться на все! Если старики вздумаютъ мн отказать, я увезу тебя, мой ангелъ, не смотря ни на какія препятствія! Я не хочу, я боюсь и думать о томъ, чтобъ ты могла принадлежать кому нибудь другому!
Любушка (съ нкоторымъ волненіемъ). Да, да, Мишель, я и сама боюсь подумать о разлук съ тобою… на, зачмъ же отчаяваться? папаша любитъ меня, мамаша также, они для меня не захотятъ отказать теб, они не захотятъ чтобъ я вчно плакала….
Керченскій. Наталья Семеновна! Зачмъ мы теряемъ только время? видно, наконецъ, надо ей все сказать!
Любушка (смотря на обоихъ). Какъ! что такое?
Кандазурова. Я уже длала формальное предложеніе твоему отцу отъ имени Мишеля, онъ сперва принялъ это за шутку, называя тебя дитятей, ребенкомъ, потомъ, когда я серьезно стала просить его согласія, онъ разсердился и наотрзъ отказалъ!
Любушка. Возможно ли!
Керченскій. Да, отказалъ! по наша чистая привязанность другъ къ другу преодолетъ вс эти глупы препятствія! (Ршительно) Завтра, мой ангелъ, къ семи часамъ вечера будетъ все готово къ нашему побгу!
Кондазурова. Да, да, а я распоряжусь такъ, чтобъ никто не могъ помшать намъ. Посл, чтобы ни случилось, все-таки старики увидятъ, что поправить дла нечмъ, и поневол скажутъ: ‘видно ужъ такъ Богу угодно, отъ судьбы своей ‘неуйдешь’, и проч., потомъ простятъ васъ, примутъ въ свои объятія, и вы заживете прекрасно!
Керченскій. Не правда ли, милая Любушка? дло ршено? да?
Любушка (въ страх). Ахъ, Боже мой! Какъ! завтра, тихонько убжать! Мишель, другъ мой, мн страшно объ этомъ подумать!.. Наталья Семеновна! неужли нтъ другаго средства? мы можемъ еще нсколько подождать, постараемся вмст уговорить папашу, я сама буду умолять ихъ обоихъ, и вы увидите, что жаля меня они согласятся…
Кандазуровъ. Нтъ, душа моя, отецъ твой хоть и добръ но и очень упрямъ, я знаю его!
Керченскій (Любушк). Да, эти богатые старики вс таковы. А сверхъ того, знай, мой другъ, что и я столько гордъ и самолюбивъ, что не намренъ посл отказа еще ждать, просить и кланяться упрямому старику. Впрочемъ, чтобъ успокоить тебя, я побгу переговорить съ моимъ другомъ Альбертомъ, онъ сегодня также хлопоталъ объ насъ у Алекся Николаича. Подождите меня здсь, я скоро ворочусь… (тихо Кандазуровой). Наталья Семеновна, приготовьте ее, и по условію 10-ть тысячъ ваши, если и завтра обвнчаюсь (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ III.

Т ЖЕ, кром КЕРЧЕНСКАГО.

Кандазурова. Ахъ, ma ch&egrave,re, Мишель такъ любитъ тебя, что я на твоемъ мст готова была бы бжать съ нимъ хоть на край свта!
Любушка. Но подумайте, Наталья Семеновна, что объ этомъ узнаютъ вс, папаша старъ, такой поступокъ можетъ убить его! Мамаша, которая такъ уврена и въ васъ и во мн, и вдругъ…. также, можетъ быть, не перенесетъ этого удара!
Кандазурова (спокойно). Ты слишкомъ неопытна и все увеличиваешь. Ты знай только одно: что вы должны быть обвнчаны! а явно или тайно — это нынче ршительно все равно!
Любушка (удивляясь). Какъ! что вы говорите?
Кандазурова. То, что должно говорить въ критическихъ обстоятельствахъ. Я, и Мишель заране знали, что ты перепугаешься отъ нашего предложенія, однако жъ твой испугъ ни сколько не измнитъ нашего намренія. Я говорю теб ршительно, какъ твой лучшій и врный другъ: Мишель убьетъ себя, если ты завтра неудешь съ нимъ!
Любушка. Ахъ, Боже мой!
Кандазурова. Да! непремнно! но ты, я знаю, не захочешь быть причиною его погибели… и притомъ я теб всегда говорила: что истинная любовь никогда не думаетъ о послдствіяхъ! Мало этого: во всякомъ случа, и послдствія даже, для васъ обоихъ будутъ самыя утшительныя!
Любушка. Можетъ ли быть?
Кандазурова. Ручаюсь теб моею дружбою! всмъ намъ извстно, что по закону ты единственная наслдница всего имнія, стало быть, что бы ни случилось посл съ твоими стариками, ты съ Мишелемъ получишь все и будешь вполн наслаждаться жизнію! да, да, Любушка, нечего пугаться пустяковъ — нечего раздумывать! Когда вы удете, я берусь приготовить отца и мать, успокою ихъ, и докажу имъ обоимъ, что Мишель посл отказа не могъ поступить иначе. (Отходя къ средней двери) Однако онъ хотлъ сейчасъ придти къ намъ, любопытно узнать, что Альбертъ говорилъ съ старикомъ въ вашу пользу?
Любушка (отходя къ дверямъ библіотеки). Боже мой! я не знаю на что ршиться?..
Тихобразовъ (незамтно отворивъ дверь библіотеки говоритъ ей почти на ухо). Не врьте ничему! васъ хотятъ обезславить, погубить! бгите къ отцу и откройте ему все!!
Любушка (въ сильномъ испуг). Какъ! онъ все слышалъ! ахъ, какой стыдъ (убгаетъ).
Кандазурова (ей вслдъ). Любушка! другъ мой! чего ты испугалась? куда ты? постой! постой! (уходитъ за нею.)

ЯВЛЕНІЕ IV.

ТИХОБРАЗОВЪ одинъ, потомъ КУСАКОВСКІЙ.

Тихобразовъ (выходя изъ библіотеки.) Боже мой! какой гнусный умыселъ! вовлечь бдную двушку въ такой ужасный проступокъ, чтобы убить отца и мать!.. и это, у насъ называютъ — наставница дтей (садится и пишетъ въ тетради) да… сегодня, важный фактъ вношу я въ мои домашній журналъ…
Кусаковскій (быстро входитъ, обращаясь къ Тихабразову). А! наконецъ-то я васъ настигъ, благообразный юноша! Вотъ она гд, ваша студія-то! (развязываетъ кипу книгъ принесенныхъ съ собою.)
Тихобразовъ (пишетъ.) Не мшайте мн, капитанъ…
Кусаковскій. Э, полной прикидываться, любителемъ-то просвщенія! знаешь мы, батюшка, вс ваши штуки-то! во 1-хъ возьмите вотъ, бритые мною военные разсказы, и дайте мн еще для моего сына записки о Суворов. Во 2-хъ позвольте лично и окончательно, по военному, распорядиться съ вашей честью.
Тихобразовъ (также.) Моя честь… не трогаетъ… вашей чести… поэтому честь имю… просить честнаго воина… нетрогать и моей чести.
Кусаковскій. Пожалуста, безъ фразеологіи! я, сударь мой, безъ законной, фундаментальной причины никого не аттакую! и такъ, позвольте: въ какой это вы тутъ книг вычитали, что можно обижать человка безнаказанно? а съ? въ какомъ это отдл литературы вы почерпнули такія дьявольскія убжденія?
Тихобразовъ (продолжая писать). Я васъ не понимаю, г. капитанъ…
Кусаковскій. Можетъ-быть, да я-то хорошо васъ понялъ! вы, сударь, какъ я вижу, здсь начитались, нахватались всего, всякую премудрость проглотили, да вдь нашего брага этимъ не ошеломишь! я, сударь, хоть и не книженъ да — гладко обстриженъ! недаромъ же здсь вс предубждены на вашъ счетъ! Я съ разу понялъ по какому вы здсь курсу идете! да нтъ, вамъ его не выдержать! Нтъ! Я хоть избитъ, израненъ, какъ собака, но докажу вамъ, что умю грудью стоять за свои права!
Тихобразовъ (оставляя писать подходитъ къ нему.) Г. капитанъ! пожалуста, говорите безъ вычуръ и намековъ! Я тоже замтилъ, что вы уже давно на меня коситесь, давно кричите здсь въ дом о какихъ-то моихъ замыслахъ, и если я до сихъ поръ не оправдывался передъ вами, такъ потому, что считалъ васъ гораздо благоразумне…
Кусаковскій (вспыхнувъ.) Чортъ передери! Такъ чтожъ я по вашему: дуракъ, сумасшедшій, или еще что нибудь хуже? прошу покорно!
Тихобразовъ. Позвольте. Вы, по моему, человкъ добрый, но слишкомъ вспыльчивый. А извстно, что люди вспыльчивые очень мало разсуждаютъ. Вы кричите, что знаете меня, поняли меня, а я вамъ долженъ сказать, что вы совсмъ меня не знаете, судите, обо мн криво, слпо, и понимаете меня на выворотъ!
Кусаковскій. О то! каковъ собака?.. ну такъ нтъ же! я все знаю! Что вы человкъ съ преступными замыслами, это такъ врно, какъ то, что я стою передъ вами!
Тихобразовъ (улыбаясь). Полно, такъ-ли?
Кусаковскій (съ крикомъ) Отрубите мн руку по локоть, если вы не самый злйшій врагъ мой въ здшнемъ дом, и тамъ… вы знаете, гд это тамъ?…
Тихобразовъ. Капитанъ!..
Кусаковскій. Да что тутъ, капитанъ! Я, сударь, ужъ пожилъ на свт, присмотрлся ко всему, я тертый калачъ! меня и на служб, бывало, хорошо знали, и здсь по всему узду знаютъ, что ужъ если капитанъ Борисъ Кусаковскій сказалъ что, такъ значитъ ужъ это врне смерти!
Тихобразовъ. Хорошо, кабы такъ…
Кусаковскій. Да ужъ такъ, сударь! такъ васъ насквозь вижу
Тихобразовъ. Едва ли, капитанъ… да наконецъ, что же вы во мн видите?
Кусаковскій (опятъ вскрикнувъ).Какъ что? чортъ передери! Вотъ еще! Вдь надо быть, что называется, совсмъ дуракомъ чтобъ не замтить…
Тихобразовъ. Чего?
Кусаковскій (передразнивая.) Чего! Какъ чего! посмотрвъ ему прямо въ глаза.) А вдова?
Тихобразовъ. Что, вдова?
Кусаковскій. Вы ее знаете?
Тихобразовъ. Эту Шарикову? знаю.
Кусаковскій (постепенно разгорячаясь.) Гмъ!.. Знаете? ну, а знаете, что она должна мн принадлежать?
Тихобразовъ (посмотрвъ на него). А… зачмъ мн это знать?
Кусаковскій. Нтъ, нтъ, позвольте: вы знаете, что я влюбленъ въ нее какъ собака?
Тихобразовъ. Можетъ быть, это ваше дло.
Кусаковскій. Нтъ, нтъ, позвольте: вы знаете, что я ее никакому чорту не уступлю?
Тихобразовъ. Не уступайте.
Кусаковскій. Что я изломаю, истреплю въ щепы всякаго кто вздумаетъ отбивать ее у меня?
Тихобразовъ. Треплите, ломайте, это ваше дло.
Кусаковскій. Что я такую катавасію затю, такую кашу заварю, что чортъ передери!
Тихобразовъ. Заваривайте.
Кусаковскій. Да ужъ заварю такъ, что она у васъ въ горл коломъ встанетъ!!
Тихобразовъ. У меня!? Нтъ ужъ я вашей каши сть не стану, лучше поподчуйте ею вашу вдову.
Кусаковскій. Каковъ собака! Послушайте: если вы еще отпустите мн что нибудь подобное, я взбшусь окончательно, и надлаю такихъ несчастій…
Тихобразовъ. За которыя будете отвчать, или васъ упрячутъ въ сумасшедшій домъ.
Кусаковскій (въ бшенств). Да что жъ это такое? Фу! (хватаясь обими руками за бока) меня даже въ поясницу ударило!.. Въ голову стукнуло!.. Руку сводитъ! Фу! Фу! ломаетъ… но все равно! Оттерплюсь, но не отстану!.. Признавайтесь или гибель мн и вамъ! Что вы длаете изъ моей Олимпіады? а?
Тихобразовъ. Ей-Богу, ничего!
Кусаковскій. Вздоръ! она вамъ понравилась! Вы ее завлекаете! Она бредитъ вами!
Тихобразовъ. Капитанъ Пусть она бредитъ — такъ же какъ и вы теперь, я буду только смяться надъ вами обоими!
Кусаковскій. Каковъ собака?!
Тихобразовъ. Каковъ бы я ни былъ, но чтобъ наконецъ вы отстали отъ меня, скажу прямо: я еще не сошелъ съ ума, чтобъ завлекать такую вдову какъ ваша Олимпіада! а что она бредитъ будто бы мною, такъ тутъ вы сами виноваты! да! вы значитъ не умете нравиться, вы только кричите да ругаетесь, а надо быть любезнымъ, добрымъ, нжнымъ! У васъ на язык безпрестанно собака, да собака! Прилично ли это? вы и вамъ подобные, которые только командуютъ,— на всхъ кричатъ, да грозятъ безъ толку, теперь не страшны, а только смшны! Да! Я бы никогда не сказалъ вамъ этого, но вы наконецъ меня вынудили къ тому! Подумайте же, до чего вы отстали отъ времени, что я, мальчикъ передъ вами, и учу старика какъ надо ему умне вести себя! Стыдитесь, капитанъ! (отходитъ къ средней двери).
Кусаковскій (озадаченный). Каковъ соб… т. е. каковъ-же мальчикъ? а? какъ-же это? сметъ читать мн натацію… т. е. по нашему, просто, распекаетъ!… И я собака, ни — ни! Вдь это… противъ всякой субординаціи! Это, по нашему, волтеріянство!
Тихобразовъ (смотря въ двери). А! Вотъ они! И оба кажется идутъ сюда… это любопытно… (Кусаковскому) Капитанъ, если вы преданы Алексю Николаичу, лучше помогите мн, дло очень важное, побудьте за этими дверьми, и послушайте,— только ради Бога ни слова! (ведетъ ею направо въ дверь за библіотеку).
Кусаковскій. Что это? что еще за новости?..
Тихобразовъ. Ради Бога, помолчите только! (идетъ санъ налво за библіотеку). О, судьба! Помоги мн обнаружить истину! (скрывается. )

ЯВЛЕНІЕ V.

Т ЖЕ, КЕРЧЕНСКІЙ и ХРИБЗОВИЧЪ.

Керченскій (торопливо). Ихъ ужъ здсь нтъ… тмъ лучше, мой другъ, мы здсь можемъ откровенно объясниться и условиться какъ надо дйствовать. Ты, какъ видно, очень хорошо расположилъ старика въ свою пользу?
Хрибзовичь. Да, онъ гораздо добре и доврчиве, чмъ я полагалъ. (Осматривая комнату) А! это его библіотека… очень полна, и изрядно устроена… онъ самъ хотлъ мн показать ее, сегодня…
Керченскій. Не объ этомъ рчь, любезный Альбертъ. Скажи откровенно, какъ ты объяснялся съ старикомъ на счетъ моего сватовства? что? какъ онъ принялъ гвое ходатайство?
Хрибзовичъ. Любезный другъ! я все это время не тмъ былъ занятъ. Я хлопоталъ знакомиться со всмъ домомъ, мн необходимо было прежде всего ходатайствовать за себя.
Керченскій. Да, конечно, однако, ты общалъ.
Хрибзовичъ. Да я и начиналъ уже слегка выхвалять твои достоинства, старикъ мн не противорчивъ… впрочемъ, намъ было не дотого. Мы такъ подробно осматривали вс хозяйственныя заведенія, а ты понимаешь, что въ такія минуты все вниманіе обращено на то толь о, что передъ глазами,
Керченскій занятый чмъ-то). Да, твоя правда… впрочемъ, что бы ни было… я уже не отступлю… ну, а дальновидная старуха, тоже, кажется, ршительно полюбила тебя?
Хрибзовичъ. О, да! Нсколько пошлыхъ, льстивыхъ фразъ, въ похвалу ея уму, ея примрному управленію, и, разумется, занятая собою старушка сейчасъ обратила на меня все свое вниманіе. Я даже, посл обда, не полнился ей въ угожденіе осмотрть вс ея домашнія кладовыя! Безсовстно хвалилъ всякій вздоръ, пересматривалъ съ любопытствомъ вс домашнія работы, ну и этимъ конечно доказалъ ей, что я большой знатокъ во всемъ! По всему видно, что здсь осуществятся вс мои планы… даже т, о которыхъ я и не думалъ.
Керченскій. Поздравляю тебя и желаю полнаго успха!
Хрибзовичъ. Какъ-бы мн только, по секрету теперь переговорить съ Натальей Семеновной? мн необходимо узнать отъ нея объ одномъ важномъ дл… впрочемъ, она дала мн слово….
Керченскій. Нтъ, мой другъ, теперь она занята очень серьезнымъ дломъ съ моей Любошкой. До завтра ты ужъ пожалуста не отвлекай ее, она за меня хлопочетъ.
Хрибзовичъ. До завтра? что же это такое?
Керченскій. Ахъ, Альбертъ! Я теперь въ такомъ положеніи, что боюсь даже и истинному другу сдлать признаніе! завтра ты все узнаешь, а теперь я бгу все какъ должно приготовить. До свиданья! (уходитъ.)
Хрибзовичъ. Мишель! что ты затваешь? дай понять себя…
Керченскій. Ей Богу мн некогда! времени такъ мало… до свиданія! (уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ VI.

ХРИБЗОВИЧЪ одинъ.

Хрибзовичъ. Чортъ возьми! Онъ въ такомъ волненіи… не хотлъ даже мн сказать… нтъ, другъ любезный, если ты думаешь меня одурачить, это не такъ легко… я теперь ясно вижу, что въ этомъ дом все должно покориться моему вліянію! легковрный старикъ, уже на моей сторон! 10 ть тысячъ на устройство паровыхъ мельницъ сегодня же будутъ у меня въ рукахъ а при такихъ счастливыхъ обстоятельствахъ, я ничего не хочу выпустить изъ рукъ!

ЯВЛЕНІЕ VII.

ХРИБЗОВИЧЪ и КАНДАЗУРОВА.

Кандазурова. Альбертъ Александровичъ! а васъ тамъ ищтъ нашъ хозяинъ.
Хрибзовичъ. А!.. я сейчасъ… но благодарю васъ отъ души, что вы сдержали общаніе переговорить со мною…
Кандазурова. Разв вамъ можно въ чемъ нибудь отказать? Вы такъ ко всмъ внимательны, такъ любезны… Кстати же, Любушка теперь, Богъ знаетъ отчего, заперлась въ своей комнат. и я пока свободна. Ну, говорите же, для чего вы такъ желали меня видть?
Хрибзовцчъ. Наталья Семеновна! Я не люблю прибгать къ хитростямъ и уловкамъ. Сколько могъ по опыту замтить, я нашелъ что вы женщина умная, безъ предразсудковъ… Эти качества, въ наше время, всегда ведутъ къ утшительнымъ результатамъ. Вотъ видите ли, Алексй Николаичъ и его жена съ удовольствіемъ согласились осуществить вс мои планы и проекты, видя отъ нихъ въ будущемъ огромныя выгоды. На дняхъ мы согласились вмст объхать вс сосднія помстья, и пригасить компаніоновъ для учрежденія здсь новой акціонерной компаніи. А нынче, сверхъ того, я получаю отъ Алекся Николаича 10-ть тысячъ рублей на покупку паровыхъ машинъ для его новыхъ мельницъ, но это еще не все, что мн нужно для полнаго успха.
Кандазурова. Что же еще вамъ угодно?
Хрибзовичъ. Узнавши васъ и полюбя всмъ сердцемъ, я хочу заключить съ вами навсегда прочный, дружескій союзъ!
Кандазурова (обрадованная). Какъ! вы удостоиваете меня?..
Хрибзовичъ. Позвольте договорить. Но моимъ соображеніямъ, здсь, безъ особеннаго труда, можно всмъ воспользоваться. И такъ, я ршилъ, что мн слдуетъ жениться на Любовь Алексевн.
Кандазурова. Какъ! что вы! это невозможно!
Хрибзовичъ (спокойно). Пустяки! Мн и вамъ должно быть все возможно! другъ мои — Мишель Керченскій — пустой, ничтожный человкъ! я уже описалъ его Алексю Николаичу подробно, стало быть съ этой стороны я покоенъ.
Кандазурова. По позвольте, какъ же это? Любушка влюблена страстно въ Мишеля…
Хрибзовичъ. И это пустяки! Это ничего, пустая дтская вспышка. Вы должны ее разочаровать на счетъ достоинствъ Мишеля, и нравственно дйствовать въ мою пользу, а все остальное я беру на себя.
Кандазурова (съ затрудненіи). Ахъ, Боже мой, все таки это невозможно! у меня съ Керченскимъ есть солидное такое условіе, за что же должны пострадать мои интересы?.. Л, двица бдная… я обязана обезпечить нсколько свою будущность…
Хрибзовичъ. Понимаю. Сколько онъ общалъ вамъ за вс хлопоты?
Кандазурова. Альбертъ Александровичъ… я такъ дорожу честью здшняго дома, что… только за… за десять тысячъ ршилась устроить бракъ Мишеля.
Хрибзовичъ (быстро идетъ къ столу и пишетъ). А!.. Немного же… вотъ вамъ обязательство… въ 15-ть тысячъ… посл же свадьбы вы еще получите отъ жены моей… такую же сумму… и останетесь при этомъ моимъ неизмннымъ другомъ, да, сверхъ того, и полною хозяйкою въ моемъ дом! довольны ли вы? (предлагая ей обязательство).
Кандазурова. Да… Въ такомъ случа, конечно… я должна по совсти отдать вамъ справедливость…
Хрибзовичъ. Ну, стало быть дло это кончено. Оба старика, я вижу, слабы, недолго проживутъ… они должны скоро очистить намъ поле для нашихъ дйствій. Съ вашей помощью, мой другъ, я распоряжусь имніемъ и молодой женой по своей систем. Вонъ отсюда всхъ этихъ пошлыхъ, глупыхъ сосдей, ничтожныхъ библіотекарей, всю эту деревенскую дрянь! мы будемъ жить не такъ пошло, а какъ живутъ современные люди въ просвщенной Европ. Не правда ли, моя милая Natalie?
Кандазурова (въ восторг). О, да! вашъ умъ, ваши рдкія качества, я вижу, въ состояніи всхъ насъ пересоздать! Дай Богъ вамъ полнаго успха! Ахъ, еслибъ только скоре эти несносные старики развязали намъ руки!..
Хрибзовичъ. О, этого ждать недолго! (беретъ ее подъ руку и ведетъ къ средней двери).
Кусаковскій (нсколько высовываясь изъ-дверей). А!.. Како вы собаки?!
Тихобразовъ (также показываясь, вполголоса капитану). Слышали, капитанъ?..
Кусаковскій. Слышу, братецъ! и готовъ разорвать ихъ на части!!
Тихобразовъ. Тсъ! тише!..

ЯВЛЕНІЕ VIII.

(Навстрчу Хрибзовичу и Кандазуровой входятъ) ЭЗЕЛЬСKІЙ, СОФЬЯ ВАСИЛЬЕВНА (въ чепц и очкахъ), за ними ЕЛИСЙ СТЕПАНЫЧЪ ПИЧУШКА (одтый бдно).

Эзельскій. А! они ужъ здсь! а я съ женой ищу васъ по всему дому. Ну, что, мой милый Альбертъ Александрычъ. Хорошо ли вы разсмотрли мою библіотеку?
Хрибзовичъ. Признаюсь, Алексй Николаичъ, не усплъ еще… она такъ обширна… такъ богата… что…
Эзельскій. Да, есть что почитать… вотъ ужъ тутъ, какъ говорится, ума палата!
Софья Васильевна (съ важностію). Такой библіотеки, Альбертъ Александрычъ, я уврена, и въ столицахъ у нашихъ баръ не у многихъ можно найдти. Я и мои Алексисъ не жалемъ ничего для пользы просвщенія!
Пичушка (выразительно). Ахъ, матушка Софья Васильевна, вы, съ супругомъ, просто благодтели всего нашего узда! при ныншней страшной дороговизн на все, мы, гршные, едва имемъ и хлбъ насущный, но вы, ко всеобщему утшенію, питаете насъ еще и умственной пищею!
Эзельскій (Хрибзовичу). Это, Елисй Степанычъ Пичушка! нашъ добрый сосдъ, страшный экономъ, и вчно жалуется на дороговизну.
Хрибзовичь. Что жъ, благоразумная экономія въ наше время необходима. (Пичушк) Очень пріятно будетъ познакомить ея съ вами…
Пичушка. За особенную честь почту-съ… милости просимъ въ нашъ убогій уголокъ… радъ буду принять человка съ просвщенными понятіями, только не взыщите, безъ роскоши, сами знаете: нынче все такъ дорого! ой! ой!
Эзельскій. А гд же нашъ юный библіотекарь?..
Тихобразовъ (выходя изъ за библіотеки раскланивается со всми улыбаясь.)
Эзельскій. Ну, любезный другъ, мы, видитъ, пришли къ теб въ гости…
Кусаковскій (также выходитъ). И я здсь, собака!
Эзельскій. А!
Хрибзоничъ (тихо Кандазуровой.) Какъ! что это? они оба были здсь, и врно слышали насъ?..
Кандазурова (ему тихо). Можетъ ли быть! я не думаю… впрочемъ, я вижу его дерзкую улыбку…
Хрибзовичъ. Нтъ ли тамъ другаго входа?
Кандазурова. Не знаю наврно, кажется, есть. (Незамтно проходитъ туда, откуда вышелъ Тихобразовъ.)
Кусаковскій (самъ съ собою). Чортъ передери! я взбшонъ! Я… я… я не знаю что мн длать? (поглядываетъ грозно на Хрибзовича.)
Эзельскій. Ну, Діомидъ Петровичъ, объясни же вотъ Альберту Александрычу, что есть замчательнаго въ твоемъ книгохранилищ: онъ очень интересуется…
Тихобразовъ (улыбаясь смотритъ на Хрибзовича — ему) Съ большимъ удовольствіемъ… (поочередно показываетъ разные шкафы, начиная съ правой стороны отъ актера). Вотъ здсь, отдлъ первый: древняя, средняя и новая исторія. А здсь географія и статистика… а тутъ собрано почти все, что относится къ нашей духовной литератур.
Хрибзовичъ. А! Прекрасно!.. (Присматриваясь ближе) А тутъ, кажется, вся изящная словесность? да, вс наши лучшіе поэты и прозаики?..
Эзельскій. О, разумется. Даже многіе, сколько мн помнится, въ двойныхъ и тройныхъ экземплярахъ.
Тихобразовъ (По временамъ глядитъ на Хрибзовича, продолжая улыбаться). Точно такъ-съ. Вотъ тутъ Физика, механика и архитектура… здсь, вотъ, отдлъ сочиненій медицинскихъ.
Хрибзовичъ. Честь вамъ и слава, Алексй Николаичъ! да просто надо во всхъ газетахъ писать объ вашей чудной библіотек! вдь это драгоцнность!
Софья Васильевна. Да вотъ, Елисй Степановичъ въ нашихъ губернскихъ вдомостяхъ ужъ одну статейку помстилъ, и очень порядочно.
Пичушка (съ чувствомъ). Помилуйте! да я готовъ бы издать отдльную на свой счетъ брошюру о вашей великолпной библіотек, да только невозможно: нынче такая дороговизна на на все! о охъ!
Тихобразовъ (продолжаетъ). Вотъ тутъ, все, что вышло у насъ но домоводству и сельскому хозяйству, тутъ изданіе сельско-хозяйственной библіотеки.
Хрибзовичъ (разсматривая), Да, эта часть литературы нынче въ короткое время чрезвычайно развилась… давно, давно пора… знаете, всеобщая потребность…
Кусаковскій (съ намреніемъ). Да, да, нынче такая развилась потребность на пріобртенія всякаго рода, но за то такъ вотъ и ждешь, какъ иной варваръ обманетъ да въ лсъ уйдетъ!
Эзельскій. Почему же? нтъ, для меня, я вамъ скажу, это самое интересное, самое полезное чтеніе.
Софья Васильевна. И для меня, признаюсь, также. Діомидъ Петровичъ принесите мн ужо послднее изданіе ‘Опытной русской хозяйки.’
Тихобразовъ (кланяясь ей почтительно очень замтно улыбается).
Софья Васильевна (тихо мужу). Что это? Твой библіотекарь нынче, кажется, ведетъ себя совсмъ неприлично! ужъ и при всхъ улыбается такъ, какъ будто я ему сказала что нибудь смшное! это преобидно!
Эзельскій (также ей). Это оттого, мой другъ, что онъ., впрочемъ посл ты все узнаешь.
Тихокразовъ. Вотъ здсь полное собраніе всхъ романовъ, повстей расказовъ… также вс журналы и газеты… (обращаясь къ двери, въ которой также книги.) А здсь вообще собрано все, что относится до разныхъ новйшихъ открытій…
Кандазурова (выходитъ изъ-за дверей, на которыя Тихобразовъ указываетъ).
Эзельскій. Ба! Наталья Семеновна! куда вы тамъ забрались?
Кандазурова. Я такъ… я знаете… изъ любопытства…
Кусаковскій. Врно интересовались, матушка, какимъ нибудь особеннымъ открытіемъ?
Кандазурова (подходя къ Хрибзовичу). Нтъ… просто такъ, хотлось осмотрть… (тихо ему) тамъ нтъ никакого выхода.
Хрибзовичъ. Значитъ, они насъ слышали! теперь, я понимаю его улыбку!
Пичушка (подходя къ ней). Вашу драгоцнную ручку, матушка, Наталья Семеновна…
Кусаковскій (отстранивъ отъ нея Пичугину, тихо ему). Не цалуй! укуситъ! (Насмшливо Пичушк). Ты радъ бжать за версту, чтобъ только приложиться къ ручк! берегъ бы сапоги-то, когда нынче такая дороговизна.
Пичушка. Да! смйся! я вонъ слышалъ, что скоро все будетъ еще вдвое дороже!.. О — охъ!
Тихобразовъ (Эзельскому тихо.) Алексй Николаичъ! мн очень нужно на един поговорить съ вами!
Эзельскій. Хорошо, хорошо. (Хрибзовичу) Ну, что? что же вы скажете о нашей библіотек?
Хрибзовичъ (становится подл Тихобразова). Разумется, что и всякій долженъ сказать: во всхъ отношеніяхъ прекрасно! великолпно!.. Честь вамъ и слава! (Тихо Тихобразову) Молодой человкъ! мн нужно съ вами объясниться по секрету.
Тихобразовъ (наклоненіемъ головы даетъ знать, что онъ согласенъ, причемъ на лиц юноши выражается замтная улыбка.)
Софья Васильевна. Теперь только надо, чтобъ вс наши сосди оцнили это, полюбили, и охотно посщали нашу прекрасную библіотеку…
Кусаковскій. Будемъ, матушка, будемъ, и читать будемъ, и почитать васъ, (тихо ей) мн надо съ вами, Софья Васильевна, поговорить тихонько это всхъ!
Софья Васильевна. Хорошо. (Ко всмъ) Ну, пойдемте же… въ 3 часовъ всхъ прошу васъ къ чаю, господа. Для дорогаго прізжаго гостя надо намъ постараться провести время не скучно.
Вс. Будемъ, будемъ, постараемся какъ умемъ…
Кандазурова (тихо Кусаковскому). Мн надо, капиталъ, на един поговорить съ вами! (Уходитъ за хозяевами, кром Кусаковскаго и Тихобразвоа.)
Кусаковскій (грозно посмотрвъ на нее.) Со мною то?! гмъ! извольте-съ! только тогда, когда я поуспокоюсь, а теперь я въ такомъ опасномъ для всякаго состояніи, что кажется не уважу ни пола, ни возраста!
Кандазурова (тихо ему). Неужели?.. Впрочемъ, знайте: что все вздоръ, все пустяки, на которыя не стоитъ и обращать вниманія! (быстро уходитъ.)
Кусаковскій. А? какова, чортъ передери? это наставница! это компаніонка въ благородномъ семейств! нтъ! это женскаго рода дьяволъ въ кринолин! (бросаясь къ Тихобразову который провожалъ уходящихъ, крпко обнимаетъ и цлуетъ ею). Благородный юноша! виноватъ! я ошибся въ теб! плюнь на меня урода, и позволь облобызать тебя такъ, какъ я еще не лобызалъ и роднаго сына! (Приходя въ сильный гнвъ) А? вотъ, братъ, собаки-то! вотъ архи-іуды! а? что же ты намренъ длать, юноша? и что мн предпринять? а?
Тихобразовъ. Надо прежде всего спасать честь дома, но только вы дайте мн все хорошенько обдумать, не подымайте бури преждевременно. Ступайте, слдите только за всми, наблюдайте, и больше пока ничего…
Кусаковскій. Иду, бгу, лечу… а кровь-то во мн, кровьто, такъ горячимъ ключемъ и клокочетъ!.. (идетъ и вдругъ возвращается). Чортъ передери! ба! моя Олимпіада-то! вотъ она! видно выжидала нарочно чтобъ здсь перемолвить съ вами безъ свидтелей… идетъ сюда!..
Тихокразовъ. А! хорошо же, ужъ за одно… чтобъ она перестала со мною нжничать, я ее разочарую, только вы мн не мшайте…
Кусаковскій. А! ладно! я опять туда-же… О, юноша! докажи же, что ты истинно-благороденъ, собака! (скрывается за ту же дверь гд былъ).

ЯВЛЕНІЕ IX.

ТИХОБРАЗОВЪ, потомъ ШАРИКОВА (съ книгами въ рукахъ).

Тихобразовъ (въ волненіи). Боже мои! успю ли я все вывести наружу?.. что, если старики мн не поврятъ? но, слава Богу, что этотъ капитанъ слышалъ все, онъ засвидтельствуетъ!
Шарикова (входя). Ахъ, онъ здсь, мой несравненный!
Тихобразовъ (смясь). Кто это, несравненный? вашъ капитанъ?
Шарикова. О, нтъ! но капитанъ… а ты! ты! (напваетъ): О ты, съ которымъ нтъ сравненья!..
Тихобразовъ. Олимпіада Ксенофонтовна! ваше странное обращеніе со мною, ваши взгляды, извините, такъ меня конфузятъ, что я ршительно не знаю что мн длать? пощадите меня!
Шарикова (съ увлеченіемъ). О, не конфузьтесь! что же мн-то длать съ своимъ бднымъ сердцемъ?
Тихобразовъ. Да не дланіе ничего, а отдайте его скоре пылкому капитану…
Шарикова (съ восклицаніемъ.) Ахъ! окомъ вы напоминаете! знаете ли вы. что это за страшное существо? можетъ ли сердце мое лежать къ нему, когда онъ ужасаетъ меня? когда онъ бсится, кричитъ и выражается всегда такъ прозаически! моя поэтическая душа жаждетъ симпатіи, нжнаго вниманія, глубокаго чувства, а онъ, что слово, то сейчасъ собака! фи! это невыносимо!
Тихобразовъ. Да, это, конечно, его большой недостатокъ, но любя васъ онъ исправится. За то какое у него рыцарское, открытое сердце! Какъ онъ любитъ васъ! какъ безкорыстно онъ преданъ вамъ!
Шарикова. А ты! ты еще такъ молодъ, что не умешь любить никого?
Тихобразовъ. Ей-Богу, не умю!
Шарикова (декламируя).
Ты молодъ, холоденъ, не вдалъ злой напасти.
Ты не узналъ еще, палящей сердце страсти?
Тихобразовъ. И знать ее не хочу! я еще только сбираюсь учиться жить. Такъ пожалуста оставьте меня преслдовать и сжальтесь надъ добрымъ капитаномъ! (подражая ея декламаціи).
А если вы ко мн начнете приставать,
И буду вчно васъ глубоко презирать!!

(уходитъ быстро.)

Шарикова (ему вслдъ). Жестокій!!.
Кусаковскій (выходя). Жестокая!!
Шаронова (испугавшись). Ахъ!.. (падаетъ на стулъ.)
Кусаковскій (громогласно). Ужаснйшая изъ жесточайшихъ!!!
Шарикова. Ахъ, ты подслушалъ насъ!.. ты унизился до шпіонства!..
Кусаковскій (становясь на одно колно). Смотри! для тебя я на всякое униженіе готовъ! Олимпіада! длай изъ меня что теб вздумается, я не могу тебя оставить!
Шарикова. Ахъ, Борисъ! Борисъ!..
Кусаковскій. Да я боролся съ собою сколько времени, но все напрасно!
Шарикова. У тебя, конечно, я замчаю, есть много чувства, но чувства эти загрублыя, какія-то армейскія…
Кусаковскій (пламенно). Да за то самыя истинныя, матушка!..
Шарикова. Твои выраженія такъ грубо-прозаичны! подумай, безъ собаки ты слова не молвишь!
Кусаковскій. Ты! ты замнишь собою всякое мое слово! Олимпіада! пышка моя! дай только слово быть моею!
Шарикова. Ахъ, Борисъ, какъ ты пристаешь! меня даже въ краску бросаетъ!..
Кусаковскій. Эхъ, да ужъ у меня такой прилипчивый характеръ! Олимпіадушка! а какъ мы заживемъ-то! Султанъ турецкій позавидуетъ! весь уздъ нашъ до ушей ротъ разинетъ! дтей-то сколько у насъ будетъ! Господи!..
Шарикова. Капитанъ! пощадите мою скромность!
Кусаковскій. Нтъ! не могу! заржь меня, дурака, я не отстану!
Шарикова. Боже мой! какъ иные мужчины жестоко привязчивы! невольно я теперь вспоминаю одно изъ моихъ задушевныхъ стихотвореній, когда я овдовла…
(протяжно) О, женщины! какъ мы несчастны!
Въ мужчинъ нтъ вры въ наши дни!
Вс на словахъ — любезны, страстны…
На дл жъ — деспоты они!..
Любила мужа я какъ друга,
И онъ любить меня клялся,
Но, скоро долгъ забывъ супруга,
Безумной страсти предался,
И страшно вымолвить!.. (шопотомъ) спился!!!
Кусаковскій (съ увлеченіемъ). Матушка! я клянусь, буду всячески воздерживаться! въ присутствіи любимой жены не поддамся никакому искушенію!..
Шарикова (нжно). Нтъ, капитанъ! вы въ этомъ отношеніи тоже, я знаю, слабое существо…
Кусаковскій. Можетъ быть, но вдь ты же была виновата! твое тиранство заставляло меня, я былъ въ отчаяніи..
Шарикова. Неужели? стало быть, если брачныя узы соединятъ насъ, ты будешь держать себя приличне? будешь нравственне?
Кусаковскій. Но струнк буду ходить! кром назначенной мн порціи, въ ротъ ничего не возьму! Олимпіада Ксенофонтовна! умилосердись же, жизнь или смерть!
Шарикова (вздыхая). Увы! какъ трудно слабой женщин бороться противъ энергическихъ порывовъ мужчины! такъ и быть,— вотъ теб рука моя!..
Кусаковскій (въ восторг). Ура: побдилъ!! каковъ же я, собака?
Шарикова. Опять!! это невыносимо! (уходитъ).
Кусаковскій. Матушка! въ послдній разъ! не буду! сорвалось съ языка! не буду! чортъ меня передери не буду!.. (слдуетъ за нею).

(Занавсъ падаетъ.)

Конецъ II дйствія.

ДЙСТВІЕ ІІІ-е.

(Театръ представляетъ проходную комнату передъ гостиной. На правой и на лвой сторонахъ по одной двери. Въ средней декораціи окно. Нсколько стульевъ.)

ЯВЛЕНІЕ I.

ЭЗЕЛЬСКІЙ (въ волненіи) и ЛЮБУШКА (ходятъ по комнат продолжая начатый разговоръ).
Любушка (ластясь къ отцу). Папаша! ради Бога, успокойте меня, уврьте, что я тутъ нисколько не виновата!
Эзкльскій (постепенно разгорячаясь). Нтъ, душа моя, тутъ вс виноваты! а больше всхъ я и жена, я не могу простить себ, что вврилъ твою неопытность такой презрнной, безсовстной наставниц конечно, хоть жена моя, слывя женщиной проницательной, могла бы ближе меня слдить за вами, могла бы хоть по инстинкту угадать наконецъ что за люди окружаютъ насъ?.. но, теперь, я вижу, что ея мнимая проницательность смшна, и ровно не значитъ ничего! да! хоть больно, обидно будетъ для нашего самолюбія, но должно сознаться, что мы, старики, точно ослабли, отстали, сдлались близорукими, мы длаемъ очень серьезно непростительныя глупости въ жизни, воображая, что длаемъ все умно и справедливо,— а между тмъ, въ это же время какой нибудь юноша, какъ мой Діомидъ Петровичъ, пристально глядитъ на все что мы длаемъ, понимаетъ, и, не смя остановить нашихъ глупостей,— только улыбается! (Вн себя) Чтожъ! пусть же его продолжаетъ! пусть! я съ женой долженъ быть осмянъ! да! и съ чего это мы вс забрали въ голову, что въ насъ ничего нтъ смтнаго? вздоръ! каждый нашъ шагъ достоинъ осмянія! и всякій порядочный человкъ согласенъ, что —
‘Смяться, право, не гршно
‘Надъ тмъ, что кажется смшно!!!
(бросается въ кресла.)
Любушка (цлуя руки отца). Папенька! ради Бога, успокойтесь…
Эзельскій. Хорошо, хорошо, я успокоюсь… но только тогда, когда мой юноша довершитъ все, что онъ такъ хорошо началъ. Благодарю тебя, дитя мое, что ты послушалась его и призналась мн во всемъ… ты поняла, что вашъ поступокъ убилъ бы меня, старика? не правда ли? А посл, ты сама увидишь, что твоя дтская привязанность къ этому Керченскому, къ его обольстительнымъ увреніямъ, скоро совсмъ охладетъ, я увренъ даже, что ты бы и не подумала выбирать себ такъ рано жениха, еслибъ не коварные совты твоей продажной наставницы! она даже осмлилась мн самому предлагать его въ зятья.
Любушка. Ахъ, папа… но я до сихъ поръ еще не могу привыкнуть къ мысли, чтобъ Мишель имлъ дурные замыслы. Онъ такъ нжно, съ такимъ убжденіемъ клялся составить мое счастіе…
Эзельскій. Не врь! все это только былъ злой умыселъ, чтобъ обманутъ тебя и насъ всхъ!— Но ты видишь, что какъ-будто само Провидніе спасло тебя отъ ужаснаго проступка.
Любушка. Да! какъ только я увидла, что Діомидъ Петровичъ былъ тамъ же, и слышалъ насъ, я невольно пришла въ ужасъ! Когда же онъ шепнулъ мн: ‘не врьте ничему, васъ хотятъ обезславить, погубить, бгите къ отцу и откройте ему все’… Тогда я, какъ безумная, бросилась оттуда, прибжала въ свою комнату, заперлась на замокъ, и долго долго плакала, не смя ни на кого взглянуть!.. Наталья Семеновна нсколько разъ стучалась ко мн, даже требовала чтобъ я впустила ее къ себ, но я не въ силахъ была тронуться съ мста, и въ первый разъ почувствовала невольно, что я боюсь ея!..
Эзельскій (разстроенный). Бдное дитя! по теперь, въ объятіяхъ отца, ты спасена отъ всхъ коварныхъ искушеній! съ этой минуты я ни кому не поврю тебя! надйся на меня, и знай, что я съ умю устроить твою будущность лучше и надежне всхъ! вотъ, Богъ дастъ, какъ я ознакомлюсь хорошенько съ Альбертомъ Александрычемъ, узнаю его мысли, намренія, тогда… вотъ подобнаго зятя пріятно имть въ семейств! Однако, объ этомъ посл… ступай, душа моя, къ себ и жди, пока къ чаю я самъ не позову тебя.
Любушка. Хорошо, папаша. Но если опять захочетъ видть меня Наталья Семеновна?
Эзельскій. Боже тебя сохрани! скажи ей прямо, что я запретилъ вамъ быть вмст! она врно пойметъ это, и не будетъ настаивать. Ступай, ступай, мн надо теперь переговорить съ моимъ юношей.
Любушка (сама себ). Ахъ, Боже мой! чмъ все это кончится? страшно подумать (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ II.

ЭЗЕЛЬСКІЙ, потомъ КАНДАЗУРОВА.

Эзельскій (пройдя нсколько разъ по комнат). Неблагодарныя! за всю мою доброту вдругъ задумать отплатить мн безславіемъ, позоромъ!.. О! погодите же! вы должны узнать, что честный мой домъ нельзя оскорблять безнаказанно!
Кандазурова (въ волненіи). Алексй Николаичъ! помилуйте, здсь на меня взводятъ, кажется, самую оскорбительную клевету! вы меня знаете, что я всегда веду себя безукоризненно, что я всегда дорожила и дорожу своею честію… а между тмъ, вашъ сумазбродъ капитанъ и вашъ молодой библіотекарь осмиваются подозрвать, что будто бы я… о! это ужасно! я… я не нахожу словъ выразить вамъ мою обиду! согласитесь, я кажется, доказала, что честь и нравственность для меня выше всего? однимъ словомъ, вы, Алексй Николаичъ, обязаны заставить молчать безумныхъ клеветниковъ! (сквозь слезы) Боже мой! Боже мой! вотъ наша участь: живешь, стараешься всми умственными средствами быть примрнаго поведенія, учишь ввренное теб дитя всему хорошему, доброму, стоишь за нравственность… и что же намъ наградою? Одн обиды и клеветы! (утираетъ платкомъ глаза) это ужасно!…
Эзельскій (едва удерживая гнвъ про себя). О! проклятая лицемрка!.. (ей) хорошо, хорошо, сударыня, я постараюсь, чтобъ честь и нравственность были уважаемы въ моемъ дом… я… я понимаю вашъ гнвъ… я самъ за это готовъ на все!… ступайте къ гостямъ… не прибгайте ни къ какимъ оправданіямъ, я все это устрою…
Кандазурова (про себя). Кажется, онъ поврилъ моимъ слезамъ?.. (Ему) Да, ради Бога, Алексй Николаичъ, защитите меня… заставьте молчать этихъ безумцевъ, иначе я… не смотря на всю мою преданность къ вашему семейству, принуждена буду оставить вашъ домъ.
Эзельскій (теряя терпніе). Да, да, я знаю… ступайте, ради Бога! оставьте только меня…
Кандазурова (про себя). Иду., ну, пусть ихъ теперь болтаютъ что хотятъ, я нарочно предупредила старика (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ III.

ЭЗЕЛЬСКІЙ и потомъ ТИХОБРАЗОВЪ.

Эзельскій (вздыхая свободно). Фу! еще минута, и я бы не въ состояніи былъ владть собою!.. Каково безстыдство? и она сметъ еще говорить о своей нравственности!.. ну, проницательная женушка, отличилась мы выборомъ! просто срамъ! стыдно на людей смотрть!..
Тихобразовъ (входитъ поспшно). Добрый Алексй Николаичъ! узнали ли вы что нибудь отъ Любовь Алексевны?
Эзельскій (жметъ дружески ему руку). Все, все мой другъ! Благодарю тебя, благодарю за твою ко мн привязанность!
Тихобразовъ. О, помилуйте, я не ищу никакой благодарности, потому что, можетъ быть… Да! вы еще узнаете такія новости, которыя я даже теперь боюсь и открыть вамъ… пойдемте въ вашъ кабинетъ, пока собираются къ чаю, мы успемъ можетъ быть…
Эзельскій. Возможно ли! что же еще?
Тихобразовъ (выразительно). Алекси Николаичъ! къ счастію моему и вашему, что вспыльчивой капитанъ можетъ засвидтельствовать все, что я намренъ сегодня открыть. Скажите: неужли вы хотите дать еще денегъ этому Альберту Александровичу?
Эзельскій. Да! я уже далъ ему десять тысячъ на покупку паровыхъ машинъ…
Тибразовъ. Боже мой! какая слпая довренность! но пойдемте, здсь проходная комната, нельзя говорить всего…. (оглядываясь) А! вотъ кажется, идутъ… пойдемте, въ вашъ кабинетъ, я вамъ до чаю все открою подробно, и вы ршите сами что намъ длать?..
Эзельскій. Боже мой! что же еще такое? ты наконецъ меня пугаешь. (Оба уходятъ.)
Тихобразовъ. Пойдемте!..

ЯВЛЕНІЕ IV.

КУСАКОВСКІЕ и ЕФИМЪ ГАВРИЛОВЪ.

Кусаковскій. Ну, голубчикъ Ефимушка, ты какъ староста, я знаю, лихая собака! ты не дашь промаха, съумешь распорядиться?
Гавриловъ (низко кланяясь). Съ нашимъ удоволствомъ, Вашевысокоблагородіе! если только батюшка-баринъ прикажутъ… можно-съ.
Кусаковскій. Да я нарочно тебя и привелъ сюда, чтобъ ты получилъ приказаніе отъ самаго барина.
Гавриловъ. Слушаемъ-съ. У меня ужъ знаете, батюшка, такая политика: барское слово — сполнимъ, а ежели мало-маля, эвдакъ, безъ позволенія, на свой страхъ, не предводительствуемъ — ничмъ-съ. Потому, батюшка, посл, значитъ, отвтъ держи… ну, а намъ свои гршные животы тоже дороги-съ.
Кусаковскій. Знаю, собака, знаю. Главное вотъ въ чемъ: что кто бы ни вздумалъ тихонько ухать отсюда — лошадей ни-ни! ни кому! даже если есть и чу а: іи лошади — остановить всхъ! понимаешь?
Гавриловъ. Тэкъ-съ… понимаемъ-съ… сирчь, то есть, значитъ, ничего, никому? Это намъ пріитно-съ… намъ таперича лошадки дброги, значитъ, работаютъ, уборка всякая таперича.
Кусаковскій. Знаю! но чтобъ три тройки однако были готовы непремнно!
Гавриловъ (почесывая бороду). Какъ же, то есть, эвго? лошадей, выходитъ, никому, а три тройки, значитъ, подай? ваше высокоблагородіе, вы мн, значитъ, непонятную совсмъ музыку заводите.
Кусаковскій. Дуракъ ты, братецъ, а еще староста!
Гавриловъ. Это-съ мы понимаемъ-съ. Извстно, мы мужичье, люди тмные, въ арихметик просвщенія не имемъ-съ, но, смекаломъ Господь Богъ не обидлъ-съ.
Кусаковскій. Ну, такъ смекай-же: лошадей ни кому безъ барскаго приказа, а три тройки чтобъ были готовы.
Гавриловъ. Смекаемъ-съ. Значитъ, пойти мн лучшее къ барину, дло тогда и будетъ въ настоящемъ камплехт и порядк. Такъ ли-съ?
Кусаковскій. Ну да, да, пойдемъ, дуралей! (уходитъ.)
Гавриловъ (улыбаясь идетъ за нимъ). И эвто тоже смекаемъ-съ. Извстное дло-съ: дураковъ не сютъ, не орутъ, сами родятся. Дуракъ, ваше высокоблагородіе, значитъ, такъ онъ ужъ дуракомъ и существуетъ… а эдакъ, у насъ, въ старосты, въ начальство, дурака-мужика избирать, не имемъ потребности-съ (уходитъ за Капитаномъ).

ЯВЛЕНІЕ V.

(Входятъ подъ руку ХРИБЗОВИЧЪ и КЕРЧЕНСКІЙ.

Керченскій (разстроенный). Помоги, любезный другъ! я въ отчаяніи! Наталья Семеновна, кажется, мн ршительно измняетъ!
Хрибзовичъ. Не можетъ быть, она за тебя горой!..
Керченскій. Нтъ! она явно избгаетъ встрчи со мной, я не понимаю ее… а мн надо узнать, уговорила ли она окончательно мою Любушку?
Хрибзовичъ. Вроятно уговорила. будь покоенъ и надйся. Я бы долженъ больше тебя безпокоиться, но не позволяю себ напрасно волноваться. Я до чаю хотлъ переговорить откровенно съ этимъ юношей библіотекаремъ, но, какъ видно, онъ идетъ противъ меня и положительно не хочетъ объясняться со мною, только язвительно улыбается.
Керченскій. Какъ! этотъ мальчишка, сметъ еще идти противу насъ? о, да я его за эту дерзость уничтожу! завтра же его не будетъ здсь, даю теб слово!
Хрибзовичъ. Э, ненужно! все ничтожное и вредное для меня въ этомъ дом скоро уничтожится само-собою. Пойдемъ, насъ ждутъ къ чаю, хозяйка общала пріятно занять меня, надо же ей доставить случай отличиться гостепріимствомъ.
Керченскій (на ходу). Но, другъ мой! Альбертъ! если мн понадобится твое содйствіе въ критическую минуту, ради Бога, не откажи мн…
Хрибзовичъ. Поврь же, что я дйствую и буду дйствовать такъ, какъ найду лучше. Съ моими друзьями я всегда такъ поступаю! пойдемъ.— (Оба уходятъ.)

(Перемна декораціи).

(Большая гостиная убранная со вкусомъ. Противъ зрителей у стны большой диванъ и надъ нимъ два большихъ портрета хозяевъ. Передъ диваномъ круглый столъ, мебель вся обита бархатомъ, занавсы штофныя. Направо со сцены піанино и на немъ много разныхъ нотъ. Двери съ обихъ сторонъ подл&#1123, задней стны. Налво со сцены на первомъ план балконъ. При открытіи гостиной, хозяйка сидитъ за богатымъ чайнымъ сервизомъ. Гости въ разныхъ мстахъ комнаты).

ЯВЛЕНІЕ VI.

СОФЬЯ ВАСИЛЬЕВНА (въ новомъ плать,) ШАРИКОВА (подл нея въ креслахъ читаетъ книгу). КУСАКОВСКІЙ (въ дверяхъ разговариваетъ тихо со старостою). КАНДАЗУРОВА (сидитъ противъ Шариковой и слдитъ съ любопытствомъ за Куваковскимъ). ПИЧУШКА (посматриваетъ на балконъ). КАМЕРДИНЕРЪ (съ подносомъ стоитъ у другихъ дверей).

Софья Васильевна (съ важностію). Ну, что-же нейдетъ нашъ очаровательный гость? ахъ, друзья мои, вотъ ужъ это истинно-прекрасный человкъ во всхъ отношеніяхъ! Вы знаете, что я всегда съ перваго взгляда умю какъ-то постигнуть достоинства и недостатки человка, и признаюсь, нынче также вижу, что нисколько не ошиблась! (разливаетъ чаи’.
Шарикова (протяжнымъ тономъ). О! вы, обладаете завиднымъ даромъ проницательности!
Кандазурова. Да, это правда… (про себя) о чемъ это капитанъ шепчется со старостой?
Пичушка (про себя.) О-охъ! здсь сегодня что-то происходитъ особенное… пріздъ этого современнаго господина подйствовалъ на нашего благодтеля очень сильно!..
Эзельскій (вполголоса Тихобразову, входя съ нимъ въ гостиную). Проклятіе! да это выше всего, что можно было ожидать! Это ужъ злодйство! Другъ мой! чтобъ намъ увриться вполн, и чтобъ изобличить подлое предательство, будемъ же дйствовать такъ, какъ мы теперь уговорились.
Тихобразовъ (ему). Вы хотите?
Эзельскій. Непремнно! (обращаясь сердито къ жен) Ну, матушка, Софья Васильевна, я слышалъ, что вы все прославляете свою проницательность. Поудержитесь, дайте мн прежде чаю!
Софья Васильевна. Пожалуй, Алексисъ… но однако приличіе требуетъ подождать милаго гостя…
Эзельскій. Ну, вы и дожидайтесь, коли вамъ это угодно! и соблюдайте приличія, а я, вызнаете, не привыкъ дожидаться… (отходитъ отъ стола и садится, камердинеръ подаетъ ему чай, казачекъ подаетъ сухари и булки.)
Пичушка. Матушка Софья Васильевна, кажется идутъ! идутъ!
Софья Васильевна! Ну, очень рады!
Кусаковскій (отъ дверей.) Благодтель! Алексй Николаичъ! а староста Ефимъ Гавриловъ ждетъ вашихъ приказаніи.
Эзельскій. Ахъ, да! Ефимъ Гавриловъ! поди-ка сюда!
Софья Василькина. Алексисъ! что это? вотъ нашелъ время со старостой… фи! мои другъ! гость сейчасъ войдетъ.
Эзельскій. Ну, что-жъ тутъ, матушка, предосудительнаго? (подзываетъ къ себ Гаврилова.) Ступай сюда!
Гавриловъ (робко входя низко кланяется барын.) Хлбъ-да соль, матушка барынька… и всмъ господамъ… Просимъ прощенія-съ… не замарать бы какъ нашимъ мужицкимъ сапогамъ.. (подходитъ осторожно къ барину.) Дло наше, знаете, грязное…
Эзельскій. Ничего, братъ, ничего! слушай… (говоритъ ему тихо, Гавриловъ слушая все кланяется.)
Софья Васильевна (вставая.) Алексисъ! смотри, идутъ, не компрометируй насъ… на что похоже? я тебя не узнаю!
Эзельскій (нетерпливо.) Э, да пожалуй, матушка, не узнавай! что же изъ этого? (старост, Такъ смотри же, братецъ, какъ теб сказалъ капитанъ, такъ чтобъ и было.
Гавриловъ (кланяясь.) Слушаемъ-съ, батюшка, Алексй Николаичъ… безпремнно-съ, ужъ эвго наша обвязанность… просимъ прощенія, матушка барынька…
Софья Васильевна. 11у, ну, ступай скорй! (обращаясь къ входящимъ Хрибзовичу и Керченскому.) Милости просимъ!
Эзельскій (старост.) Ефимъ! Постой!

ЯВЛЕНІЕ VII.

Т ЖЕ, ХРИБЗОВИЧЪ и КЕРЧЕНСКІЙ.

Хрибзовичъ. Извините, мы, кажется, немножко заставили ждать себя?
Софьи Васильевна (ласково.) О, это ничего… прошу садиться… (Увидя старосту, сердито) Чтожъ ты стоишь! пошелъ!
Эзельскій. Да что вы все его тоните (Старост ) Постой! (видимо встревоженный) разв эти господа могутъ обидиться, что ко мн пришелъ мой староста? скажите пожалуйста: вдь это, такой же человкъ какъ и мы гршные! не правда ли господа?..
Хрибзовичу. О, безъ всякаго сомннія! и еще какой молодецъ!
Гавриловъ (низко кланяясь.) Покорнйше благодаримъ на чести-съ!
Эзельскій. А притомъ еще, сударыня, это человкъ дльный, полезный, неправда-ли, Гавриловъ?
Гавриловъ. Стараемся заслужить, по сил — по мочи вашей милости!
Хрибзовичъ (взявъ чашку изъ рукъ хозяйки.) Да, я признаюсь вамъ… Алексй Николаичъ, не знаю, какъ другіе, но я хотя не помщикъ, а отъ души люблю нашихъ добрыхъ русскихъ мужичковъ…
Эзельскій. Конечно! еще-бы! если мы умемъ такъ нжно любить самихъ себя, такъ долгъ всякаго честнаго человка и любить себ подобнаго. (Треплетъ старосту по плечу) Ну, ступай, братъ, Гавриловъ, съ Богомъ! ты видишь, своимъ присутствіемъ конфузишь отчего-то мою жену…
Гавриловъ. Извините, матушка, за наше безобразіе… просимъ прощенія-съ… (кланяясь уходитъ.)
Эзельскій (про себя на аван-сцен.) Фу! я такъ взбшонъ, такъ разстроенъ, что совсмъ не знаю что говорю, что д лаю!… (Подходитъ къ Тихобразову.)
Кандазурова (тихо Хрибзовичу.) Старикъ нашъ очень не въ дух!
Хрибзовичъ (также ей). Вижу, но это ничего!
Керченскій (тихо Кандазуровой.) Наталья Семеновна! отчего здсь нтъ Любушки?
Кандазурова. Не знаю.
Софья Васильевна (Хрибзовичу.) Что, Альбертъ Александрычъ, нравится ли вамъ нашъ чай?
Хрибзовичъ. Очень! какой ароматъ!— чудо!
Пичушка (также прихлебывая). Справедливо-съ! за то нынче и какъ дороги стали вс чаи! о-охъ!
Кусаковскій (также пьетъ.) Ну, полно ты! намъ съ тобой чужой-то чай ужъ право не дорогъ приходится.
Пичушка. Хе! хе! шутникъ вы, Борисъ едорычъ! А вы сообразите-ка противъ прежняго-то времени все стало втрое дороже! да-асъ! за что бывало платилъ рубль ассигнаціями теперича три! а гд денегъ-то взять? нтъ батюшка, дорогое время пришло! о-охъ!
Софья Васильевна. Полноте, господа. постараемся лучше пріятно занять дорогаго гостя.
Кандазурова. Разумется, наша обязанность употребить все возможное, чтобъ не заставить скучать. Милая Олимпіада Ксенфонтовна, не прочтете ли вы намъ что нибудь изъ вашихъ поэтическихъ произведеній? вы такъ часто дарили насъ…
Шарикова (жеманится.) Я!.. ахъ, почему-же… но я сегодня что-то не въ расположеніи… (Капитану) И въ этомъ все вы виноваты!
Кусаковскій. Красота моя! ей-Богу, неумышленно!
Хрибзовичъ (Шариковой). А вы сударыня пишете стихи? и какъ говорятъ прекрасно, увлекательно читаете? не смю просить, но пріятно-бы послушать…
Шарикова. Ахъ! право я такъ робка… и притомъ, часы моихъ досуговъ такъ не занимательны… это — легкія искры моего вображенія…
Въ (кром Тихобразова и Эзельскаго.) Все равно, прочтите, (прочтите уговариваютъ ее.)
Эзельскій (Тихобразову). А! Хорошо же! пусть, пусть ихъ читаютъ! посл ихъ поэзіи мы примемся за прозу! только смотри же: ни я, ни жена, ни дочь никто не долженъ тебя конфузить! чистая совсть и правда должны дйствовать смло!
Тихобразовъ. Если вы приказываете, я готовъ!
Вс. Согласилась! согласилась! вс по мстамъ!..
Шарикова (вставая). Друзья мои… я, конечно, знаю, что у меня есть маленькое дарованіе, но прошу не быть очень строгими судьями…
Вс. Не будемъ, помилуйте…
Шарикова (пройдясь въ задумчивости по комнат). Гмъ… какъ мн однако неловко… что бы такое вамъ припомнить?.. ахъ, да! это вотъ, кажется, иметъ свои достоинства по изложенію и чувству?

(Декламируетъ довольно комически:)

‘Стоялъ простой шалашъ, на берегу ручья,
Согбенный времени рукою!
‘Въ немъ жилъ въ тиши, свой миръ тая,
‘Бднянъ съ невинною душою!
‘О! какъ онъ былъ собой хорошъ!
Какъ онъ хранилъ свое уединенье…
(почти мужскимъ голосомъ) Но часъ пришелъ его… и что жъ?
Онъ страшно испыталъ злой страсти искушенье!
Въ шалашъ его невдомый, зашла
Умышленно-ль, нечаянно-ль, не знаю,
Красотка хитрая, и въ юнош зажгла
Тотъ жаръ, который я глубоко понимаю!
Несчастный юноша бороться ужъ не могъ,
Въ избытк чувствъ — къ ногамъ бросается жестокой,
Клянется умереть у милыхъ ногъ…
Но, вдругъ!.. (отрывисто) исчезло все!— страдалецъ одинокій
За призракомъ бжитъ… (качая головою) и чтожъ, мои друзья?
Бднякъ былъ поглощенъ свирпою ркою.!
(показываетъ какъ онъ падалъ въ воду, потомъ остановясь продолжаетъ какъ сначала)
А тамъ шалашъ его, на берегу ручья,
Стоитъ, согбенный времени рукою! (задумывается)
Вс. Прекрасно! браво! съ какимъ чувствомъ!..
Шарикова (кокетливо и скороговоркой своимъ голосомъ). Нтъ, я что-то сегодня, право, не въ расположеніи… (обмахивается платкомъ).
Хрибзовичъ. Напротивъ, очень хорошо! о, какой вы самобытный, высокій талантъ! (Тихо Кандазуровой.) Какая она уморительная!
Кусаковскій (во восторг). Ммм-матушка ручку!
Пичушка (съ чувствомъ). Да-съ! такое дарованіе, я вамъ скажу, очень дорого стоитъ!
Софья Васильевна (Пичушк). Ну, извольте же и вы Елисей Степанычъ кстати показать и ваше дарованіе.
Пичушка. Я? помилуйте! посл такой поэзіи куда ужъ намъ, гршнымъ, соваться!..
Кандазурова. Нтъ, нтъ, не смйте отговариваться. (Хрибзовичу) Онъ, знаете, какъ всегда, жалуясь на ныншнюю дороговизну, сочинилъ на нее самъ куплеты. (Подходя къ піанино). У насъ даже и музыка есть…
Софья Васильевна. Спой, спой, Елисей Степанычъ. А кто же будетъ ему акомпанировать?
Кандазурова. Пожалуй я…
Пичушка. Наталья Семеновна? нтъ-съ я собьюсь!.. у меня же такой, знаете, непозволительной голосишка.
Хрибзовичъ (подходя). Такъ позвольте, я съ удовольствіемъ вамъ проакомпапирую… (садится за піанино) Покажите, гд ноты?.. о! это очень легко!..
Эзельскій (вскакивая). Гмъ! онъ какъ ни въ чемъ не бывало! это именно какой-то заграничный разбойникъ!
Софья Васильевна. Ну, Елисей Степанычъ, видишь какую теб честь длаетъ нашъ милый гость?.. ну, не робй же, начинай.
Пичушка (съ энергіей). Матушка! вполн чувствую ваши ласки и милости, особливо въ ныншнее дорогое время…
Хрибзовичъ. Ну, такъ я начинаю.
Пичушка (Хрибзовичу). Батюшка! вы, не критикуйте только мою доморощенную музу. Гмъ! извольте-съ…

(Хрибзовичъ играетъ ретурнель нсколько тактовъ).

Пичушка (оттянувъ слабе галстухъ, начинаетъ теноровымъ голосомъ.)
Дорога для всхъ здсь насъ
Милая отчизна!
Тяжеленька лишь подчасъ —
Намъ дороговизна!
О-хо-хо, пришлось тужить,
Дорогонько жить!
Жить какъ въ старые года
Нынче берегися!
Поглядишь, вонъ, господа,
Въ пухъ вс прожилися!
И пришлось, охъ-охъ тужить:
Дорогонько жить!
Вс доходы ни почемъ,
Всмъ капутъ наслдствамъ!
Отчего жъ?— да такъ, живемъ
Больно не по средствамъ!
А кричимъ: охъ-охъ, какъ быть?
Дорогонько жить!
Жизнью вс хотятъ блистать,
Какъ бы ни попало!
А трудомъ деньгу достать
Лнь насъ обуяла!
Ну и-охъ! давай тужить:
‘Землю заложить!’
За границу манитъ всхъ —
Нынче, какъ въ дни оны…
‘И ужъ тамъ, на вздоръ и грхъ,
‘Гибнутъ милліоны!
А прожившись — ну тужить:
‘Дорогонько жить!
Вс. Браво! браво!
Эзельскій (въ сильномъ волненіи). Довольно! довольно господа! вы все занимаетесь только шуточками да пустяками, тогда какъ полезне бы намъ всмъ послушать разсказъ или чтеніе гораздо позанимательне! (Тихобразову) Діомидъ Петровичъ! хоть вы и не нравитесь здсь многимъ, но чтожъ длать, молодой человкъ? вдь за то и намъ съ вами Смогутъ не нравиться многіе за свои поступки! не правда ли! господа?
Софья Васильевна. Мой другъ, что съ тобою?
Кандазурова (Хрибзовичу). Что это?
Кусаковскій. Правда, благодтель! если я поступаю нехорошо — ругай меня! бей меня! за то ужъ если и со мной кто поступитъ не благородно, ужъ извини! спуску не дамъ! задушу!
Эзельскій (ему сердито). Молчи! (кричитъ) эй! гд горничная? (горничная вбгаетъ). Варвара! поди и приведи ко мн сюда дочь!
Горничная (хочетъ идти). Слушаю-съ, баринъ!
Кандазурова. Позвольте, это мое дло, я сама…
Эзельскій. Вы останьтесь. Если я приказываю горничной,— такъ это ея дло. Ступай, Варвара!
Горничная. Сейчасъ, сударь, (уходитъ).
Кандазурова (Хрибзовичу). Боже мой! что это значитъ? неужели онъ все знаетъ?
Хрибзовичъ. Можетъ быть… по не пугайтесь, не теряйте присутствія духа.
Софья Васильевна. Милый Алексисъ… я не могу понять…
Эзельскій. Очень вроятно… но, наконецъ, надо же сдлать чтобъ ты научилась понимать что нибудь! (Тихобразову) молодой человкъ! вы видите, что здсь и читаютъ, и поютъ, стараясь занять пріятно тхъ, кого я удостоиваю принимать радушно въ моемъ дом? отчего же и вамъ, сударь, юнош, подающему пріятныя надежды, не занять общество какимъ нибудь современнымъ разсказомъ изъ нашей деревенской, обыденной жизни? вы, я увренъ тамъ, въ вашей библіотек также начитались и насмотрлись многаго? такъ пожалуйста, молодой человкъ, садитесь здсь, въ средин насъ, прочтите что нибудь интересное, и мы общаемъ оказать вамъ полное наше вниманіе. (Ко всмъ) Господа! прошу всхъ садиться въ кружокъ, безъ церемоніи… (Хрибзовичу и Кандазуровой) Вы, и вы, сударыня, вотъ хоть здсь… (показывая крайнія мста направо, Керченскому показывая крайнее мсто налво). Вы, г. Керченскій, тамъ… капитанъ съ Олимпіадой Ксенофонтовной — подл васъ, жена и Елисей Степанычъ вотъ здсь, налво… я здсь, подл юноши… (вс усаживаются.)
Керченскій (про себя). Чортъ возьми! ничего не понимаю, но, кажется, для насъ готовится что то-не совсмъ пріятное…
Кандазурова (тихо Хрибзовичу). Альбертъ Александрычъ… если что нибудь… вы меня поддержите…
Хрибзовичъ (ей тихо). Главное: не теряйтесь, будьте смле!

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Т ЖЕ и ЛЮБУШКА (идетъ туда, гд сидитъ Кандазурова).

Любушка (робя). Я здсь, папаша, вы меня звали?
Эзельскій. Да, да, мой другъ…
Кандазурова Сюда, сюда… Садись подл меня, дитя мое!.. (Любушка только что хочетъ ссть подл Кандозуровой, старикъ вскакиваетъ съ своею мста, и идетъ къ дочери, молча беретъ ее за руку, отводитъ дочь къ своему креслу, и, гнвно бросивъ взглядъ на Кандазурову, произноситъ дрожащимъ голосомъ.)
Эзельскій. Это… мое дитя!! (обнимаетъ дочь и сажаетъ подл себя).
Софья Васильевна (Шариковой). Что это сдлалось съ моимъ старикомъ? (Разговариваютъ между собою тихо.)
Эзельскій (перемнивъ тонъ). Ну, молодой человкъ, гд же вашъ домашній журналъ? подлитесь съ нами вашими наблюденіями… (Тихобразову на ухо) Говори такъ, чтобъ тебя вс поняли, если нужно, не щади ни меня, ни кого!
Тихобразовъ (будто разбирая тетрадь свою, тихо ему.) А вы, замчайте… капитанъ также будетъ слдить пристально. (Тихобразовъ, принимая веселую физіономію и держа передъ собою небольшую тетрадь, обращается ко всмъ). Господа! не знаю, будетъ ли въ моемъ легкомъ разсказ что нибудь для васъ интересное, по я повинуюсь вол моего отца и наставника. Вотъ въ чемъ дло: Одинъ молодой человкъ, поселившись въ благородномъ семейств и занимаясь устройствомъ домашней библіотеки, велъ себя скромно, не трогалъ никого, а между тмъ имлъ несчастіе вооружить на себя почти всхъ въ дом! Чмъ же? тмъ, что онъ помолодости, или поглупости, смотря на все его окружающее, только… улыбался! но, скажите пожалуйста, что же въ его улыбк такого оскорбительнаго, или преступнаго? я полагаю, что всякій, кто видитъ ясно передъ собой что нибудь особенно-смшное, также зачастую улыбается, особливо, если еще знаетъ что исправить это смшное не въ его силахъ. Однако, отецъ семейства говоритъ, наконецъ, серьезно молодому человку, что его выгонятъ вонъ изъ дому, если онъ не перестанетъ улыбаться!
Эзельскій (наблюдая за всми). Такъ! такъ! разсказъ, господа, меня начинаетъ интересовать… не знаю, какъ васъ?
Вс. Да и насъ также…
Эзельскій (Тихобразову вполголоса). Смле! ближе къ цли! не бойся рзкихъ возраженій, я тебя не выдамъ!
Тихобразовъ. Посл такого ршенія молодой человкъ уже серьезно представляетъ отцу семейства все, что замтилъ въ дом. Напримръ: въ этомъ семейств, вс были той вры, что хозяйка дома все знаетъ и все видитъ какъ должно, а на поврку вышло,— совсмъ противное.
Софья Васильевна. Какъ! что вы говорите?
Эзельскій (сердито). Молчи жена!
Тихобразовъ (ей). Да-съ! узнайте, что передъ ея глазами наставница ея дочери оказалась самою страшною предательницей! Господа! вы врно согласитесь что у насъ къ несчастію, довольно часто встрчаются эти неблагонадежныя наставницы?
Вс (кром Кандазуровой). Да, есть, къ несчастію…
Кусаковскій (очень громко). Есть! есть! я знаю даже такую, что., чортъ подери!
Эзельскій. И я узналъ, къ несчастно!
Керченскій (про себя смотря на Кандазурову). Она, какъ я вижу, явно пошла противъ меня… хороша же! (Вслухъ) Ни, къ несчастію, знаю такую, которая способна на всякое предательство!
Кандазурова (очень сконфуженная, тихо Хрибзовичу). Альбертъ!
Хрибзовичъ (ей). Это на вашъ счетъ! мужайтесь!
Тихобразовъ (обращаясь весело къ Керченскому). Вы угадали, г. Керченскій! эта язва въ семейств, за разныя подарки, даже дошла до того, что неопытную двочку заставляла бжать изъ отцовскаго дома и тайно обвнчаться съ какимъ-то промотавшимся любезникомъ, который, ей-Богу, нестоитъ даже мизинца этой двушки! (Керченскій конфузится.) Господа! согласитесь также, что есть вдь у насъ)такіе современные негодяи?
Вс (кром Керченскаго). Да… къ несчастію, бываютъ…
Кусаковскій (громко). О! и очень бываютъ! (Керченскому). Не правда ли, Михайло Алексичъ? бываютъ нынче такія собаки?
Тихобразовъ. Позвольте же! этого всего мало. Теперь, въ моемъ разсказ, дло уже принимаетъ оборотъ коммерческій, торговый: въ это семейство, также къ несчастію, вдругъ прізжаетъ какой-то, тоже-современный заграничный пролетарій!
Кандазурова. Ахъ, Альбертъ! это ужъ на вашъ счетъ!
Тихобразовъ. О! это личность тоже замчательная! проигравши на Запад все свое состояніе, этотъ господинъ, чтобъ поправить свои дла, нападаетъ на добраго и богатаго помщика, начинаетъ пускать самую современную пыль въ глаза своими небывалыми познаніями и проч.: его принимаютъ радушно, ухаживаютъ, угождаютъ, врятъ ему, и что-же?— какъ человкъ практическій, онъ съ перваго же дня измняетъ своему другу, который ввелъ его въ домъ, посл этого сходится съ продажной гувернанткой и, узнавъ что она за 10 тысячъ взялась устроить тайный бракъ, самъ хочетъ завладть дочерью помщика, перекупаетъ гувернантку, и даетъ росписку уже въ 13 тысячь, общаетъ ей золотыя горы, увряетъ, что старики оба должны скоро умереть. однимъ словомъ, тутъ начинается совершенно современная свободная торговля, а къ довершенію всего, выманиваетъ у простодушнаго старика десять тысячъ руб. сер. (Съ силою) Господа! неужли у насъ есть такіе наглые разбойники?
Эзедьскій (вн себя вскочивъ съ мста). Есть! есть они! я вижу ихъ! я знаю ихъ! вс доказательства у меня теперь передъ глазами! да! да! этотъ доврчивый, простодушной старикъ — я! Эта несчастная, слпая мать — жена моя! Этотъ дерзкій обольститель моей дочери (показавъ на Керченскаго) — вотъ онъ! эта неблагодарная, эта продажная наставница — вотъ она (показавъ на Кандазурову), а этотъ практическій, свтскій разбойникъ — вотъ онъ! (указавъ на Хрибзовича).
Вс (кром указанныхъ). Ахъ, Боже мой! возможно ли это?
Софья Васильевна. Ахъ! это ужасно!
Любушка (въ страх). Папаша! что вы сказали?..
Эзельскій. Да! смотри, смотри на ихъ смущеніе… что? не правда ли, это очень забавное, очень интересное происшествіе? вдь есть чему улыбаться? ха! ха! ха! ха! за мою хлбъ-соль, за довріе, за доброту, радушіе… самая благородная отплата! (Подходитъ къ Керченскому обнявъ дочь) Если теб жизнь надола, попробуй же, попробуй, злодй, украсть дочь изъ отцовскихъ объятій!..
Керченскій. Алексй Николаичъ!..
Эзельскій (не можетъ сказать ни слова, но ршительнымъ жестомъ приказываютъ ему выйти вонъ. Потомъ обращается къ Кусаковскому). Капитанъ, распорядитесь!
Кусаковскій, А! готовъ! (кричитъ въ двери) Староста Гавриловъ! безземельному Франту — первую тройку!
(За кулисами слышенъ голосъ старосты. Готова-съ!).
Керченскій. Чортъ возьми: ни какъ не ожидалъ такой неудачи! (Уходитъ.)
Эзельскій (Кандазуровой). А вы, сударыня!.. нтъ! я не нахожу словъ выразить вамъ всю мою благодарность! Капитанъ! сію же минуту!..
Кусаковскій. По военному? (кринтъ) Гавриловъ! вторую тройку! да чтобъ коренная, смотри, была надежная! Елисей Степанычъ! услужи, проводи ради приличія… (Пичушка уводитъ Кандазурову и потомъ возвращается).
Эзельскій (Хрибзовичу). Я имлъ глупость, а вы столько безстыдства — взять у меня 10 тысячъ,— гд он?
Хрибзовичъ шаритъ въ карман очень хладнокровно). Есть объ чемъ спрашивать!.. разумется, вотъ он, извольте, я вовсе не нуждаюсь…
Эзельскій. Давайте!
Хрибзовичь. Ахъ, да! съ моимъ верховымъ, я ужъ ихъ отослалъ по назначенію въ одинъ коммерческій домъ… какъ жаль, поторопился…
Эзельскій (скрывая гнвъ.) Гмъ! понимаю! люди вашего покроя, что схватили, того ужъ изъ рукъ не выпустятъ? (топнувъ ногою.) Вонъ! вонъ отсюда сію же минуту!
Кусаковскій (также кричитъ): Третью и самую лучшую тройку! да съ понятыми, чтобъ на дорог обыскать коммерческаго собаку,
Хрибзовичъ (про себя). Въ здшнемъ узд видно полнаго успха не будетъ, поду дальше, деньги есть… (уходитъ.)
Пичушка. Хватилъ 10 тысячъ! наука эта обошлась дорогонько!
Любушка. Папенька! ради Бога успокойтесь! пожалйте ваше здоровье…
Шарикова и Софья Васильевна. Алексй Николаичъ…
Эзельскій. Да, чортъ, возьми… да, попортили крови довольно! (Тихобразову.) Молодой человкъ! ты открылъ намъ глаза! спасибо! ты благородно начинаешь свое поприще! Дай Богъ теб въ жизни полнаго успха! (обнимаетъ ею.)
Тихобразовъ. Алексй Николаичъ… я хотлъ только доказать вамъ, что умю бытъ благодарнымъ…
Эзельскій. Хорошо, хорошо, я понимаю и цню вполн твое усердіе!
Шарикова. Ахъ! этого юношу я опишу въ моихъ стихотвореніяхъ!
Эзельскій. Друзья мои! вдь ему я обязанъ спасеніемъ милой дочери! понимаете ли вы это?— а?
Пичушка. Да съ! это заслуга очень дорогая,— молодецъ!
Кусаковскій. Ай да Діомидъ Петровичъ! видно молодой — да изъ раннихъ!

(Картина.)

Григорьев Петр Иванович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Дочь русского актера, Григорьев Петр Иванович, Год: 1844
  2. Горе от тещи, или Женись да оглядывайся, Григорьев Петр Иванович, Год: 1835
  3. Начало домашней перестройки, Григорьев Петр Иванович, Год: 1870
  4. Громкая слава жене не нужна, Григорьев Петр Иванович, Год: 1870
  5. Солдат-балагур или Дружба-дружбой, а служба-службой, Григорьев Петр Иванович, Год: 1869
  6. Невеста неподходящая, Григорьев Петр Иванович, Год: 1869
  7. Андрей Степанович Бука или кто не плясал по женской дудке, Григорьев Петр Иванович, Год: 1869
  8. Девушка себе на уме, Григорьев Петр Иванович, Год: 1841
Электронная библиотека