Мое представленіе исторіографу.
(Отрывокъ изо Записокъ (*).
*
М. Погодинъ.
‘Русскій Архив’, 1866
Мое представление историографу, Погодин Михаил Петрович, Год: 1866
Время на прочтение: 4 минут(ы)
(*) За доставленіе этой статьи мы обязаны многоуважаемому М. П. Погодину, коего обширный трудъ — подробное жизнеописаніе Карамзина, долженъ на дняхъ появиться въ печати. Другіе отрывки изъ Записокъ его о Пушкин, Гогол и Шевырев см. въ Русск. Архив 1865, изд. 2-е стр. 1247—1278. П. Б.
26 Декабря 1825 года, отправился я къ Карамзину, безъ всякаго явственнаго чувства, хотя нсколько лтъ спалъ и видлъ о томъ {Въ первый разъ увидлъ я Карамзина еще мальчикомъ, весною 1816 года, въ Оружейной Палат, вмст съ его семействомъ, И. И. Дмитріевымъ и Малиновскимъ, который показывалъ имъ государственныя сокровища. По какому-то счастливому случаю, я пришелъ туда съ товарищами, изъ 2 класса гимназіи, и къ величайшей радости встртить знаменитыхъ постителей, отъ которыхъ не отходилъ уже ни на шагъ, и проводилъ посл до экипажей. М. П.}. Взошелъ на дворъ, принадлежащій къ дому купца Межуева на Фонтанк,— мн сказали, что Карамзинъ живетъ на другомъ двор, въ верхнемъ этаж, я туда, взглянулъ къ верху — и сердце у меня забилось: вотъ, гд пишетъ онъ Русскую Исторію! Служитель сказалъ, что Николай Михайловичъ пошелъ прогуливаться и будетъ дома черезъ часъ. Черезъ часъ пришедъ я опять, но онъ еще не возвращался. Я остановился на улиц дожидаться, черезъ нсколько минутъ вижу — вдали идетъ по тротуару кто-то въ синей бекеш, нсколько сгорбленный, похожій, судя по портрету, на Карамзина. Я отошелъ на другую сторону, высматривая, куда онъ пойдетъ. Онъ поворачиваетъ на лстницу въ домъ Межуева. Это Карамзинъ! Я переждалъ десять минутъ, и потихоньку, дрожа всмъ тломъ, взошелъ по лстниц. Обо мн доложили,— приглашаютъ взойти.
Катерина Андреевна, окруженная тремя маленькими сыновьями и двумя молодыми дочерьми, сидла за чаемъ около большаго круглаго стола. Она пригласила меня ссть, и начала спрашивать о Москв, о присяг въ Москв, о дорог и проч.
Входитъ Николай Михайловичъ.
Честь имю представиться Вашему Пр — ву…. Магистръ Московскаго Университета, Погодинъ.
‘Отъ васъ имлъ я удовольствіе получить книгу?’
— Отъ меня.
‘Прошу васъ садиться. Мн очень пріятно съ вами познакомиться. Давно-ли вы пріхали въ Петербургъ?’
— Третьяго дня.
‘Я очень радъ видть васъ такъ молодымъ: вы успете сдлать много полезнаго къ чести Русской, будете-ли писать Исторію, или ограничитесь изысканіями. Пройдя всю эту длинную дорогу, я видлъ многое на право и на лво, требующее изысканій и поясненій, но долженъ былъ оставлять до времени. Который вамъ годъ?’
— Двадцать пять лтъ.
‘Такъ вы очень моложавы: по виду вамъ осьмнадцать лтъ.’
Между тмъ я представилъ ему дв книги, мною переведенныя, о Кирилл и Меоді — Добровскаго, и Эверсовы изысканія.
Онъ развернулъ сперва первую.
‘Это вашъ переводъ?’
— Съ моими примчаніями и дополненіями.
‘Нашъ канцлеръ очень боленъ,’ сказалъ онъ, увидя на заглавномъ лист гербъ графа Румянцева.
‘А это Эверсъ? Какъ не стыдно Историческому Обществу издавать Эверса? Вотъ то-то что у насъ везд есть имена, а нтъ вещей. Я уважаю Эверса, его познанія, но не понимаю, какимъ образомъ можно намъ повторять его нелпое мнніе, къ поддержанію котораго онъ клонитъ свою книгу. Это ошибка противъ вкуса.’
Я сидлъ какъ на иглахъ: ибо я предложилъ, я и перевелъ Эверса.
— Общество имло другую цль, сказалъ я: оно хотло сдлать гласною книгу, на которую у насъ опираются многіе, и представить, такимъ образомъ, въ очію нелпость мннія Эверсова, мною разобраннаго {Дерптскій профессоръ Эверсъ доказывалъ Хозарское происхожденіе Варяговъ Руси. П. Б.}.
‘Кто-же эти многіе? — Ихъ нтъ. По моему, если есть какая либо историческая истина, такъ такою должно почитать Скандинавское происхожденіе Руссовъ. Это такъ врно, какъ былъ Сципіонъ и проч. Несторъ говорилъ съ правнуками основателей.’
— Такъ точно я и старался доказывать въ моемъ разсужденіи.
‘Скажите, чмъ занимается Московское Общество?’
— Члены обработываютъ избранные ими предметы. Между прочимъ Общество намревалось издавать лтописи и начать съ Псковской, но до сихъ поръ не могли отыскать списка, принадлежавшаго гр. Толстому, для варіантовъ.
‘Куда-же онъ двался? Тоже случилось и съ Волынскою лтописью: Графъ хотлъ ее издать, лтъ тому назадъ шесть, я отдалъ ему два списка, одинъ свой, подаренный мн покойнымъ Полторацкимъ, другой также почти свой, найденный мною въ дефектахъ академическихъ. Для того-то и приводилъ я въ примчаніяхъ вс важныя мста изъ лтописей. Такъ, напримръ, сгорлъ Троицкій списокъ, и сохранился отчасти въ моихъ извлеченіяхъ.’
До сихъ поръ моя старая записка.
Припоминаю теперь, что Карамзинъ говорилъ очень раздраженнымъ тономъ о произшествіи 14 Декабря, которое только что предъ тмъ случилось, бранилъ предводителей: ‘Каковы преобразователи Россіи: Рылевъ, Корниловичъ, который переписывался съ памятью Петра Великаго!’ (Это относится къ посвященію Корниловичемъ его альманаха: ‘Русская Старина’, памяти Петра Великаго).
Карамзинъ спросилъ меня еще о попечител, кн. А. П. Оболенскомъ, и пригласилъ къ себ обдать на дняхъ.
Обдалъ я вмсти съ Жуковскимъ. Мы пришли одинъ посл другаго прежде, нежели возвратился Николай Михайловичъ съ прогулки, и насъ приняла Катерина Андреевна.
Какъ только воротился Николай Михайловичъ, такъ и сли за столъ. Кром семейства былъ еще молодой Французъ, учитель, вступавшійся въ разговоръ {Онъ состарлся съ тхъ поръ, живетъ въ Москв, и вспоминаетъ до сихъ поръ съ живостію о пребываніи своемъ въ дом Карамзиныхъ, онъ передалъ мн нсколько любопытныхъ подробностей о Никола Михайлович. М. П.}.
Помнится мн еще отзывъ Карамзина о недавней рчи Шишкова, въ которой тотъ отозвался, кажется, невыгодно о распространеніи грамотности: ‘Вотъ у насъ какой министръ! Противъ грамотности! Да и кто-жъ можетъ быть министромъ просвщенія! Разв Аполлонъ.’ Потомъ выразилъ свое удивленіе Николай Михайловичъ о какомъ-то господин, встрченномъ имъ, въ лентахъ и звздахъ: ‘А кто онъ такой? Никто не знаетъ. И откуда являются такіе выходцы, за какіе подвиги получаютъ они награды!’ Карамзинъ приглашалъ меня быть у него чаще, сказавъ, что онъ по вечерамъ свободенъ, читая съ дочерьми Вальтеръ-Скотта. Но я собирался уже возвращаться въ Москву, да и боялся, по своей застнчивости, этого высокаго общества.
Я приходилъ откланяться Николаю Михайловичу и получить отъ него благословеніе. Онъ далъ мн порученіе въ Москву, съ поклономъ А. . Малиновскому.
Великую радость доставило мн черезъ нсколько лтъ письмо отъ приближеннаго къ нему К. С. Сербиновича, изъ котораго я узналъ объ его ко мн благоволеніи. Вотъ что писалъ ко мн К. С. отъ 2 Января 1835 года, прося о наставник для молодыхъ Карамзиныхъ:
‘Врю, что вы душевно желаете услужить памяти отца его, который цнилъ васъ, говоря, посл свиданія съ вами, что находитъ въ васъ боле усердія къ Исторіи и способностей къ Критик, нежели въ комъ другомъ изъ своихъ тогдашнихъ молодыхъ знакомыхъ. Надюсь, что вамъ пріятно будетъ услышать эти слова, пересказанныя мн семействомъ его.’ Въ 1845 году старшій сынъ Н. М., Андрей Николаевичъ, въ Симбирск, подтвердилъ мн этотъ драгоцнный для меня отзывъ, служившій для меня подкрпленіемъ на стропотныхъ путяхъ моего литературнаго и ученаго поприща.