Е. В. БАРСОВ
Е. В. БАРСОВ
Мнение В. О. Ключевского о Максиме Горьком
Мнение В. О. Ключевского о Максиме Горьком
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Мнение В. О. Ключевского о Максиме Горьком, Барсов Елпидифор Васильевич, Год: 1907
Время на прочтение: 2 минут(ы)
В. О. Ключевский: pro et contra, антология
СПб., НП ‘Апосґтольский город — Невская перспектива’, 2013.
Однажды во время моей беседы с В. О. Ключевским о современных литераторах я спросил его:
— А как вы смотрите, Василий Осипович, на Максима Горького, и чем вы объясняете успех его произведений?
— Горький,— отвечал он,— это пропаганда, а пропаганда — не литература. Горький пришелся по плечу обществу, которое теперь особенно умножается. Это — люди, борющиеся за свое существование, много читающие и работающие над собою этим путем больше, чем учащаяся молодежь, но в них нет никакой устойчивости: они непрерывно хромают на оба колена и влаются ветром модных учений. Этому слою низменных людей с напряженными потугами на знание и мнящих себя интеллигентами совершенно по плечу творения своего собрата — Горького, в их неразвитых и небрезгливых вкусах блестят талантом и такие его произведения, как снохачество ‘На плотах’ и ‘Дно’ всяких мерзостей, с подкладками ницшеанства, политиканства и т. п. Если просвещенная публика бросилась видеть это ‘Дно’, то, увидев, никогда больше не пожелает его видеть и в большинстве с омерзением отвернется от него. У Горького вовсе не талант, а одно пылкое воображение.
— Однако, Василий Осипович, Горький известен и за границей, и там его хвалят,— возразил я.
— Если его славят за границей,— отвечал он,— то ведь и там есть отбросы общества, имеющие свои газеты, кои видят в Горьком свои вкусы и кричат о нем.
— Но не даром же,— говорю,— наша Академия наук хотела возвести Горького в ‘академики российской словесности’.
— Если бы Академия это сделала,— продолжал Василий Осипович,— то в глазах просвещенного общества ‘по Сеньке была бы и шапка’. Академия сама спустилась бы на ‘Дно’ Горького, и здесь, среди оборванцев, с течением времени, явился бы и герой в академическом мундире с проповедью физической силы против морали, социализма против собственности и государственности. Конечно, тогда ликовали бы и рукоплескали герои и любители ‘Дна’, вознося превыше небес российскую Академию наук, но что сказала бы о ней история русского просвещения? Мрачно и уныло отметила бы она на своих страницах это несуразное явление: отсутствие элементарного этического чувства у академиков нашей эпохи и преклонение пред бойким пером в ущерб науке и действительного таланта.
— Жестоко ваше слово, Василий Осипович,— заметил я,— а ведь, говорят, Горький достал ваши лекции и выучил их наизусть.
— Ну, что ж,— отвечал он,— жаль напрасного труда. Не в коня корм — изучение моих лекций. Горький и после этого остался тем же Горьким, то есть пропагандистом, а не литератором.
Записано 25 сент. 1907 года.
Печатается по: У Троицы в Академии. 1814-1914. М., 1914.