Мнение по поводу повести Е. Э. Дрианского ‘Конфетка’
Мнение по поводу повести Е. Э. Дрианского ‘Конфетка’
11 июня 1863 г.
И. Гончаров.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Мнение по поводу повести Е. Э. Дрианского ‘Конфетка’, Гончаров Иван Александрович, Год: 1863
Время на прочтение: 5 минут(ы)
И. А. Гончаров. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах
Том десятый. Материалы цензорской деятельности
СПб, ‘НАУКА’, 2013
По докладу г-д ценсоров Веселаго и Капниста о предназначаемой для журнала ‘Современник’ повести ‘Конфетка’.
По рассмотрении предназначаемой для журнала ‘Современник’ повести, под заглавием ‘Конфетка’, и мнения о ней г-д ценсоров Веселаго и Капниста, честь имею представить следующее объяснение.
Согласно мнению г-д ценсоров, я также нахожу неудобным для печати очерк службы героя повести Бацова по инженерной части и в кавалерии. Первый очерк есть не что иное, как простое обличение систематического казнокрадства по инженерному ведомству с описанием злоупотреблений целого круга служащих лиц, и в рассказе о кавалерийской службе героя, кроме указанных г-дами цензорами изображений в грязном виде всего общества молодых офицеров и самого полкового командира, затронут антагонизм русской и немецкой партий, что было бы, особенно в настоящее время, неудобно для печати.
Затем С<,анкт->,Петербургский цензурный комитет, ссылаясь на изображение в повести ‘Конфетка’ личности губернатора с комической стороны и с важными недостатками, испрашивает мнения Совета о пропуске этой личности в печать и вместе с тем представляет о необходимости уяснить, до какой степени цензура должна допускать ‘сатиры или карикатуры на разные учреждения, правительственные органы, на сословия и до какой степени чиновная иерархия наша гражданского и военного ведомства и какие категории учреждений могут быть предметом обличения, сатиры и карикатуры’.
Из представленного г-дами ценсорами мнения можно отчасти вывести соображение, которым, за недостатком положительных правил, можно бы было руководствоваться при цензурном рассмотрении произведений сатирического направления в литературе.
Г-да Веселаго и Капнист делают исключение в пользу первостепенных талантов, на которые, по мнению их, не должно распространяться принятое в последнее время в цензуре ограничение сатирических изображений званием губернатора, чином действ<,ительного>, стат<,ского>, сов<,етника>, и т. п.
Причина этого исключения в пользу первоклассных талантов объясняется, без сомнения, тем, что их изображения, во-первых, художественны, а во-вторых, объективны или беспристрастны и потому, при всей типической верности с действительностью, ни для какого лица или учреждения оскорбительны быть не могут. Для примера стоит вспомнить грибоедовского Фамусова или гоголевского городничего в ‘Ревизоре’ и гражданскую палату в ‘Мертвых душах’.
Цензура не имеет, конечно, обязанностью и не вправе требовать от писателей не только художественности, но даже и того свойства и той степени беспристрастия, каких потребовала бы от них эстетическая критика: поэтому и свойственная некоторым талантам ‘умышленная карикатурность, резкость и задор’, о которых упоминают г-да цензоры в своем мнении, могли бы также пользоваться свободою печати, если б только они не были направляемы оскорбительным образом на известные учреждения и лица.
Если, однако же, цензура считает возможным принимать в соображение и такие стороны произведения, которые не составляют главной цели ее обязанностей, как например художественность и объективное беспристрастие, то такту и проницательности г-д цензоров остается тем строже отличать беспристрастное в цензурном смысле, то есть добросовестное направление, какого правительство вправе требовать от писателей всех разрядов, от недобросовестного или неблагонамеренного.
Из вышесказанного следует, что чисто художественному сатирическому направлению нет надобности, а недобросовестному трудно и даже нельзя полагать цензурное ограничение дозволением касаться одних чинов, должностей и учреждений и запрещением трогать другие: если определить эту границу, например, званием губернатора, то было ли бы удобно оставить на жертву порицаниям и обличениям предводителей дворянства, разных окружных начальников, председателей палат и т. п. лиц? А если исключить и их, то это значило бы поставить сатиру в тесный круг каких-то неопределенных личностей или отставных мелких чиновников. Можно и должно сделать, не стесняя литературы, изъятие от сатирических изображений, описаний и карикатуры только относительно первых государственных учреждений, должностей и лиц, которых очень немного и сатира на которых была бы неминуемо сатирою на известные личности или на высшую власть, ими представляемую.
Добросовестность и недобросовестность сатирических описаний в цензурном смысле легче бы было определять способом воззрения на предмет и целью писателя, и потому следовало бы более всего обращать внимание на то, не обнаруживается ли в произведении стремление посредством обличения, порицания или карикатуры уронить значение и авторитет не лица, не человека, а должности, чина или звания, им носимого, — то недобросовестное стремление, которое, уклоняясь от прямых целей искусства, ищет темной стороны не в людских заблуждениях, а в самих учреждениях и задачами сочинений ставит заключения такого рода: если губернатор, сенатор, военный генерал, тайный советник и тому подобное лицо, то поэтому оно уже и дурно, если оно служит в том или другом учреждении, то и должно быть предметом обличения, порицания или карикатуры.
Естественно, что подобное стремление порождает только произведения, исполненные преувеличений, резких и пристрастных обличений и порицаний, направляемых большею частью на известные места и личности. Направление этого рода, кажется, по всей справедливости, должно быть предметом особенного внимания и возможного ограничения со стороны цензуры.
Если бы этот взгляд на различие сатирических направлений признан был основательным, то не найдено ли будет полезным в ожидании нового цензурного порядка предложить его к соображению г-д ценсоров при рассмотрении произведений беллетристики, не вменяя, конечно, в буквальное руководство, по невозможности предвидеть и сосредоточить в одном взгляде всех усилий и оттенков, по которым произведение может быть одобрено или не одобрено в печать. Эти условия и оттенки должны быть представлены усмотрению г-д ценсоров и Цензурных комитетов.
Я также полагал бы предложить г-дам Веселаго и Капнисту, на основании этого взгляда, рассмотреть и эпизод о губернаторе в повести ‘Конфетка’. Я, с своей стороны, не нахожу этого эпизода подходящим под то неблагонамеренное направление, о котором сказано выше, так как автор не обнаруживает стремления бросить тень на звание губернатора, а обличает в нем только человека, неудовлетворительно понимающего и исполняющего свои обязанности, что, впрочем, не мешает автору, где следует, отдать губернатору должную справедливость. Член Совета по делам книгопечатания
11 июня 1863 г<,ода>,.
Автограф не обнаружен. Копия: РГИА, ф. 774, оп. 1, No 8, л. 1—2 об.
Впервые опубликовано: Евгеньев 1916 СЗ. С. 137—139, с пропусками и ошибочным указанием второго инициала автора повести в заглавии документа.
В собрание сочинений включается впервые.
Печатается по указанной копии.
Документ относится к цензурному прохождению повести для периодического издания, порученного наблюдению Гончарова.
Повесть Е. Э. Дрианского ‘Конфетка’ поначалу не была разрешена к печати, но после внесенных автором исправлений и не без воздействия гончаровского отзыва была напечатана в ‘Современнике’ (1863. No 7. С. 73—128) под заглавием ‘Конфетка. Биография Луки Лукича’, с подписью: ‘Е. Э. Дрианский’. Ее цензурная история имела продолжение в ноябре следующего года (см. документ 78 и примеч. к нему — наст. том, с. 107—109, 541).
Гончаров в качестве члена Совета министра внутренних дел по делам книгопечатания в этом ‘Мнении’ впервые столь определенно указывает критерии, которыми должна руководствоваться цензура при рассмотрении сатирических произведений, и, поскольку именно они вызывают наибольшие затруднения у цензоров, предлагает, за неимением формальных правил, следовать этим указании в цензурной практике. Очевидно, что Гончаров в исполнении новых служебных обязанностей не был склонен держаться рутины, но пытался, где возможно, воспользоваться своим положением, чтобы внести в деятельность ведомства некоторые изменения в пользу литературы.
Егор (Георгий) Эдуардович Дрианский (Дриянский, 1812—1872) — прозаик и драматург, приобрел широкую известность своей книгой о псовой охоте ‘Записки мелкотравчатого’ (1859), неоднократно переиздававшейся.
С. 53. По докладу г-д цензоров Веселаго и Капниста… — Феодосий Федорович Веселаго (1817—1895), историк русского флота, с 26 октября 1860 г. был назначен цензором Петербургского цензурного комитета, с 28 октября 1866 г. по 22 июня 1881 г. был членом Совета Главного управления по делам печати. Петр Иванович Капнист (1830—1898), публицист, драматург, поэт, служил в Московском цензурном комитете, с 27 декабря 1862 г. перемещен цензором в Петербургский цензурный комитет, с января 1863 г. занимался составлением и редактированием обозрений периодической печати для представления Александру II, с 1 сентября 1865 г. назначен правителем дел Главного управления по делам печати.