Мнение по поводу книги Т. Карлейля ‘История французской революции’
Мнение по поводу книги Т. Карлейля ‘История французской революции’
26 мая 1866 г.
Член Совета И. Гончаров.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Мнение по поводу книги Т. Карлейля ‘История французской революции’, Гончаров Иван Александрович, Год: 1866
Время на прочтение: 6 минут(ы)
И. А. Гончаров. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах
Том десятый. Материалы цензорской деятельности
СПб, ‘НАУКА’ 2013
‘История французской революции’, соч<инение> Карлейля. Переведено под редакциею Ляпидевского. Том 1.
(По представлению Московского цензурного комитета. 18 мая, No 240.)
Это не есть собственно история, а исторический памфлет, в котором автор с беспощадной иронией проводит анализ событиям и лицам, подготовившим революцию. Он истощает весь запас сарказмов на царствования Людовиков XIV, XV и XVI, на их министров и на главных деятелей тех эпох и величественными чертами, как Божий гнев, изображает грядущую кару, террор сан-кюлотизма. Беспощадно издевается он над игрою судьбы, меняющей царства, народы и королей, описывая (стр<аницы> 5, 6, 7, 9) умирающего Людовика XV, потом с тою же глубокою ирониею говорит (стр<аницы> с 9 по 20) о происхождении власти, о ее возрастании, потом падении, о том, в какие жалкие подобия и карикатуры обратились (в лице того же Людовика и его двора) представители власти, вожди и их помощники — дворянство. Автор напоминает варварские феодальные привилегии, сопоставляя с ними положение бедного стада, народа, смеется над блестящим золотым веком, над возвращением Астреи, с юмором смотрит на вступление на престол Людовика XIV, смеется над его пустыми, веселыми министрами, приводя между прочим (стр<аницы> 47, 48 и 49), как голодный народ в 1775 году окружил Версаль, требуя хлеба, как король сказал ему несколько ласковых слов и как, в ответ на прошение народа, двоих повесили.
То же самое, местами сильнее, местами слабее, повторяется на стр<аницах> 51, 52, 68, 75, 76, 172. Автор приводит ряд неискусных министров, ошибочных или преступных мер, постепенно ведущих к хаосу и гибели и власть, и государство, и народ, к которому во многих местах, между прочим на стр<аницах> 178, 179, он высказывает сочувствие.
К числу самых замечательных мест относятся страницы с 300 по 306 включительно, где автор, изображая появление санкюлотизма как грозной силы, как кары Божией, задает себе вопросы: где революция и кто производит ее? Отвечая себе на это, автор (на странице) 301) советует отнестись беспристрастно к санкюлотизму и решает, что революция находится в сердце и голове каждого француза (стр<аница> 302). На странице) 305 автор приходит к знаменательному выводу, что никакая конституция не может идти об руку с безверием — или то будет не конституция, а анархия. Этот упрек обращает он к Сиесу и к Национальному собранию. А на стр<анице> 306 он выражает удивление тому, каким евангелиям могут верить люди, даже евангелию Жан-Жака, то есть его ‘Contrat social’.
Замечателен также сарказм, направленный <страница> 352) на врожденное французам искусство восстания, — искусство, к которому, по словам автора, пылкая и неглубокая французская натура — всех способнее.
Далее, на стр<аницах> 317, 321, 322, 329 и 336, ярко изображаются бедствия народа и закон коварства, то есть притеснения знатных, который можно отразить и уничтожить, потом мщение санкюлотизма, завоевавшего своего короля (Людовика XVI), — стр<аница> 336.
Книга отличается блистательным изложением, остроумными сближениями, с преобладанием глубокой и ядовитой иронии. Для образованных, развитых классов общества книга эта не опасна, и притом не составит новости и не прибавит ничего к тому, что писали о революции Мишле, Луи Блан, Минье, Кине и другие, сочинения которых большею частию свободно обращались в оригинале в публике и, конечно, прочитаны были в свое время всеми образованными людьми.
Нельзя сказать того же о переводах этих сочинений на русский язык. Все занимающиеся историею и вообще образованные люди прочтут книгу Карлейля в подлиннике или во французском переводе, в русском же переводе она неминуемо поступит в многочисленный класс полуобразованных и даже вовсе необразованных людей. Спрашивается, что могут извлечь не приготовленные историческим знанием читатели из этой ядовитой сатиры, направленной на слабость и ошибки верховной власти (хотя бы и не у нас, но ведь аналогия есть неизбежное свойство природной логики), на разлад ее с народом? Наконец, какое впечатление должны производить на простые умы яркие картины насилий, восстаний, ниспровержения сильных и богатых, на разлив санкюлотского террораа и проч.?
Если всё это не научит простых читателей искусству восстания, к которому, по словам Карлейля, так способна французская натура, то все эти уроки, сопоставления бедных с богатыми, эти желчные нападения на правительство не пройдут бесследно и, конечно, не могут не заронить таких идей и соображений, которые принесут во многих русских умах если не опасный, то уродливый плод и, во всяком случае, поведут к путанице или извращению здравых понятий и добрых чувств русского народа, нуждающегося в другой, более питательной и здоровой умственной пище.
В заключение мне остается согласиться с мнением Московского цензурного комитета, что книга Карлейля, на основании 4-го отдела ст<атьи> 9, п<ункт> 2, указа 6 апреля 1865 г., подлежит судебному преследованию, и я не понимаю, по какой причине Комитет не привел своего предположения в исполнение, а предпочел ожидать окончания прочих томов, то есть когда чаша вреда, принесенного уже первым томом, переполнится через край и когда останется только возможность показать злоупотребление печати, тогда как привлечение переводчика к суду могло бы предупредить и самую передачу следующих томов на русский язык.
26 мая 1866 <года>.
а Так в автографе.
Автограф: РГИА, ф. 776, оп. 3, No 254, 1866, л. 28-29 об.
Впервые опубликовано: Евгеньев 1916 ГМ. No 12. С. 146—148, с неточностями.
В собрание сочинений включается впервые.
Печатается по автографу.
Документ относится к характеристике издания, предложенного на рассмотрение Совета Главного управления по делам печати.
Рассмотрение Советом этого издания имело неблагоприятные для него последствия, в значительной степени обусловленные отзывом Гончарова. На заседании 26 мая 1866 г. Совет признал книгу ‘предосудительной, положил уведомить об этом Московский цензурный комитет, предложил оному начать судебное преследование и поставил Комитету на вид, что книгу следовало подвергнуть заарестованию’ (РГИА, ф. 776, оп. 2, No 2, 1866, л. 342).
Гончаров, как и всякий цензор, с понятной настороженностью относился к появлению в печати сочинений, касающихся французской революции и ее деятелей, хотя на строго историческое изложение этих предметов смотрел достаточно благожелательно, о чем свидетельствует его отзыв о книгах Ф. Минье и Э. Кине (см. документ 125 и примеч. к нему — наст. том, с. 242—247, 616). Но цензурные правила вынуждали его запрашивать решение авторитетной инстанции даже в тех случаях, когда в публикации только упоминались причастные к революции лица, хотя бы вся статья представлялась вполне безвредной. Так, в журнале заседаний Петербургского цензурного комитета от 22 июня 1856 г. есть запись, относящаяся к самому началу цензорской карьеры Гончарова: ‘Г-н цензор Гончаров донес, что из редакции журнала ‘Revue trangè,re’ доставлена к нему, в корректуре, для просмотра предназначаемая к помещению в этом журнале статья »Sur l’origine du thtre franais’, autographe indit de Mirabeau’. Хотя этот автограф, кроме немногих, исключенных им, г-ном Гончаровым, фраз, не имеет в себе ничего противного ценсурным правилам, но как имя Мирабо тесно связано с французскою революцией} 1790-х годов и притом сочинение его, как видно из списков, составленных иностранною цензурою, отнесено к числу запрещенных, то он, не решаясь пропустить означенную статью сам собою, испрашивает на это разрешения Цензурного комитета, присовокупляя, что по отдаленности событий 1790-х годов от современной эпохи, по общей известности имени Мирабо и участия его в событиях того времени, а равно и по безвредности содержания самого автографа, он полагал бы возможным одобрить последний для печати. Определено: одобрить статью Мирабо к печатанию’ (РГИА, ф. 777, оп. 2, 1856, No 23, л. 161 об.). Названная статья за подписью ‘Ch. Nisard’ была напечатана в журнале ‘Revue trangè,re’ (1856. No 18. Juin. P. 717-722).
Томас Карлейль (Карлайл, Carlyle, 1795—1881) — английский писатель, публицист, историк, философ, автор романа ‘Sartor Resartus: The Life and Opinions of Herr Teufelsdrckh’ (1833—1834), книг ‘Chartism’ (1840), ‘On Heroes, Hero-worship and the Heroic in History’ (1841), ‘Past and Present’ (1843), в которых выразилась резкая реакция автора на понижение морального и жизненного тонуса человечества в Новое время, на эгалитарное измельчание, усреднение действующих лиц современной европейской сцены. Последние проявления героического начала в истории Карлейль видел в деятелях и событиях Великой французской революции, которые в присущей автору острой форме описаны в книге ‘The French Revolution: A History’ (1837, первый перевод ее на русский язык рассматривается в данном документе) .
Николай Павлович Ляпидевский (1842—1885), правовед и переводчик, в 1865 г., когда он с помощниками работал над переводом книги Карлейля, был студентом четвертого курса Московского университета, впоследствии магистр гражданского права, автор статьи ‘Статистические сведения об отношении адвокатов и стряпчих к количеству народонаселения в государствах Западной Европы’ (Юридический вестн. 1871. No 8).
С. 231. …Людовиков XIV, XV и XVI… — Людовик XVI (Louis XVI, 1754—1793) — король Франции (1774—1792) из династии Бурбонов, его правление сопровождалось нараставшим кризисом абсолютизма, результатом чего стала революция. В январе 1793 г. Людовик XVI был приговорен судом Конвента к смертной казни и гильотинирован.
С. 231. …террор санкюлотизма. — Санкюлотами французские аристократы презрительно именовали представителей городских низов, пытавшихся заявлять о своих гражданских правах (фр. sans — без и culotte — короткие бархатные панталоны, носимые с шелковыми чулками, — принадлежность дворянского мужского костюма в XVIII в., городское простонародье носило длинные брюки из грубой ткани). Социально-политическое движение народных масс, принявшее в годы якобинской диктатуры форму революционного террора, обобщенно называли санкюлотизмом.
С. 231. …над блестящим золотым веком, над возвращением Астреи… — В греческой мифологии Астрея, дочь Зевса и Фемиды, богиня справедливости, обитала среди счастливых людей золотого века до тех пор, пока их нравы оставались неиспорченными, затем она покинула их и была вознесена на небо, где превратилась в созвездие Девы. Иногда с Астреей отождествляли другую дочь Зевса и Фемиды — Дике, богиню правды и справедливого возмездия. У Карлейля в главе ‘Astraea redux’ второй книги первого тома ‘The French Revolution’ имелись в виду социально-утопические представления идеологов Просвещения, которые возвещали царство истины и справедливости, возвращение золотого века, эту эпоху французских гуманистов-книжников Карлейль иронически именует ‘Бумажным веком’.
С. 232. …к Сиесу… — Эммануэль Жозеф Сийэс (Sieyè,s, 1748—1836) — французский политический деятель периода революции и Консульства, автор знаменитой брошюры ‘Qu’est ce que le tiers tat?’ (1789), в которой утверждал, что ‘третье сословие должно стать всем’.
С. 232. …даже евангелию Жан-Жака, то есть его ‘Contrat social‘. — Трактат ‘Du contrat social, ou Principes du droit politique’ (‘Общественный договор, или Принципы политического права’) Жан Жака Руссо выходил в течение 1762 г. десятью изданиями и стал социально-политической программой для идеологов Просвещения и их последователей в общественной мысли и практике, в том числе для деятелей французской революции.
С. 232. …что писали о революции Мишле, Луи Блан, Минье, Кине… — Имеются в виду книги французских историков Жюля Мишле (Michelet, 1798—1874) ‘Histoire de la Rvolution franaise’ (1847—1853. T. 1—7), Франсуа Огюста Мари Минье (Mignet, 1796—1884) ‘Histoire de la Rvolution franaise depuis 1789 jusqu’en 1814’ (1824), Эдгара Кине (Quinet, 1803-1875) ‘La Rvolution’ (1865. T. 1-2).
C. 233. …на основании 4-го отдела ст<атьи> 9, п<ункт> 2, указа 6апреля 1865 г., подлежат судебному преследованию… — См. примеч. к документу 100 (наст. том, с. 577). В статье 2, пункт 1, ответственность за это преступление возлагалась на сочинителя, в данном случае — на переводчика.