Мильтон
Мильтон
В. Васютинский
СТИЛЬ МИЛЬТОНА.
СТИЛЬ МИЛЬТОНА.
Ал. Л.
Библиография:
Мильтон, Васютинский В., Год: 1934
Время на прочтение: 14 минут(ы)
В. Васютинский
МИЛЬТОН Джон [John Milton, 1608—1676] — один из величайших поэтов Англии, крупнейший публицист и деятель Великой английской революции. Происходил из обуржуазившейся дворянской семьи. Получил блестящее образование в духе идей английского ренессанса (первые произведения М. — латинские элегии и итальянские сонеты). Окончив университет с двумя учеными степенями, М. отказался от ненавистной ему карьеры схоласта-священника и поселился в поместье своего отца Гортоне.
Не следует себе представлять М. этого периода его жизни суровым пуританином и ригористом. Английская буржуазия и джентри были еще тесно связаны с землевладельческой знатью. Правда, классовый конфликт между ними обоими неуклонно рос и развивался, но в борьбу было втянуто еще меньшинство буржуазии, и открытый разрыв выявился лишь позднее. На индивидуальном примере М. можно хорошо наблюдать процесс разрыва между ‘средними классами’ (middle class) и дворянством: подобно первым М. был проникнут тогда лишь смутным недовольством, к-рое выражалось только спорадически. М. в то время — либеральный англиканец, слабо заинтересованный в религиозных и политических спорах.
Обстановка, окружавшая его в Гортоне, носила двойственный характер: с одной стороны — самые дружеские отношения со знатными аристократами-соседями (в их поместьях разыгрывались в первый раз ‘маски’ М.), с другой — знакомство с итальянскими эмигрантами, бежавшими от деспотизма папы и многочисленных князьков, дружба с учеными пуританами, близкими ему по своим научным интересам. В связи с этим первый период его творчества проникнут двумя противоположными тенденциями. Не преодолев еще дворянской культуры (особенно традиций дворянской лит-ры елизаветинской эпохи), он восхвалял то прелесть монастырской жизни то веселые развлечения, сменяющиеся созерцанием и размышлением. Но вместе с тем здесь звучали и другие мотивы: дифирамб свободе (‘The sweet nymph Liberty’), идеалу свободного человека, владеющего свободной волей, не подчиненной моральному и религиозному гнету. Так переплетались у М. гуманизм школы Спенсера и елизаветинцев с некоторыми моментами пуританизма. Мотив духовной свободы зазвучал более четко в драматических масках М. ‘Arcades’ и ‘Comus’ и в поэме ‘Lycidas’. Внешняя форма этих произведений М., заимствованная из аристократической литературы, не отвечает еще новому содержанию, хотя под его воздействием уже отлична от своего образца. В ‘Arcades’ и особенно в ‘Comus’ М. резко выступил против преклонения перед показным благочестием, стремился доказать необходимость победы разума над страстями, понимая под этим победу разумных защитников свободы (буржуазная оппозиция — пуритане) над разнузданными роялистами-аристократами. ‘Comus’ интересен еще и тем, что в нем М. заложил первые основы своей философской системы: единство души и тела (впоследствии отправной пункт его своеобразного материализма), мысль, что телесное не есть зло, желания плоти законны, но при условии их подчинения разуму. Философские положения ‘Comus’а’ М. еще тверже провел в поэме ‘Lycidas’. Эта поэма означала переломный момент в общественных взглядах М. — в ней он резко напал на тиранию епископов и деспотизм, призывая к их свержению вооруженным путем.
Так, обострение социальных противоречий на почве политического произвола, классовая борьба в деревне и в городе (захват земли крестьянами, поход буржуазии против торговых монополий и пр.) должны были найти отклик в душе М., уже достаточно подготовленного усилившейся теперь агитацией пуритан. Предпринятое им в 1637 путешествие по Зап. Европе укрепило это настроение: он познакомился с лучшими умами Франции, Германии и Италии, посетив между прочим заключенного папской инквизицией Галилея, картины нетерпимости и произвола, царивших там, вызвали новый подъем ненависти М. к клерикализму. Революция и гражданская война, вспыхнувшие в это время в Англии, заставили М. прервать путешествие и вернуться на родину.
Великая английская революция — это ‘второе, — по словам Энгельса, — крупное восстание буржуазии’ — представляла борьбу английских ‘буржуа в союзе с новым дворянством против монархии, феодального дворянства и господствующей церкви’ (Маркс). Целью восставших было уничтожение феодального строя поземельных отношений, торговых монополий, политического и религиозного террора, мешавшего свободной деятельности средних классов. Революцию начала буржуазия, идеи пуританства были ее боевым знаменем, за ней шли народные массы (крестьяне и ремесленники), они-то и доставили революции победу. Углубление революции привело к классовой диференциации в рядах победителей: не в силах разрешить основные задачи борьбы, партия крупной буржуазии — пресвитериане — отступила под натиском представителей средней и мелкой буржуазии — индепендентов — и в ее пользу должна была отказаться от правительственной власти. Но далеко не однородная по своему составу, индепендентская партия недолго сохраняла единство: под давлением масс она казнила короля и провозгласила республику, однако едва дело дошло до удовлетворения интересов широких слоев крестьянства и плебейских элементов (уничтожение огораживаний, наделение землей, поддержка ремесла и всеобщее избирательное право), как дремавшие дотоле противоречия приняли самый острый характер. Восстания левеллеров, выступления диггеров и агитация анабаптистов были разнообразными попытками трудящихся классов получить свою долю от революции. Опасаясь за свое господство, буржуазия обратилась поэтому к единственному средству защиты — военной диктатуре: с помощью армии и при поддержке денежных мешков Сити была установлена диктатура Кромвеля, вооруженной рукой отражавшего все нападения на завоевания буржуазии как со стороны трудящихся, так и со стороны роялистского дворянства.
М. не сразу занял твердую позицию: его политические взгляды эволюционировали параллельно с подъемом революционной волны. В этом смысле в его деятельности можно наметить три этапа: 1. поддержка пресвитериан, 1641—1643, 2. разрыв с ними и переход к индепендентам, 1643—1645, 3. борьба за республику, 1645—1655. Только примкнув к индепендентам, смог М. найти широкую базу для плодотворной революционной работы, преодолеть остатки дворянского влияния в своей идеологии и выявить свое настоящее лицо.
Взгляды Мильтона отражали интересы наиболее радикальных групп буржуазной интеллигенции (‘левеллеры’ — уравнители), многочисленных революционных группировок, временно примыкавших к партии революционной мелкой буржуазии — индепендентов. Эти группировки объединяли практических людей и последовательных революционеров: молитва являлась для них средством агитации и революционного подъема, а Библия служила высшим авторитетом в качестве орудия дисциплины, в теоретических же вопросах они брали из нее, что нужно, вкладывая содержание согласно потребностям дела, часто совершенно противоречившее христианской догме. Под божественным они понимали земное, и ‘царство божие’ означало для них определенный социальный строй: для группировки М., так наз. ‘джентльменов’ — буржуазно-демократическую республику, для других — более крайних, представлявших интересы социальных низов, — даже и социалистическое общество. Многие из них являлись рационалистами и нередко материалистами. Эти особенности отразились и на взглядах М.
М. выступил в революции прежде всего как публицист, да и дальнейшая его работа — секретарь по дипломатической переписке при правительстве республики и протекторате — носила тот же характер. Перед ним стояла задача доказать правомерность республики и мобилизовать в ее пользу общественное мнение других стран, видевших в Англии после казни ‘божественного помазанника’ Карла I всеобщую угрозу для мира, какое-то ‘чудище порока’. Так, М. выступил с оправданием разгрома Ирландии, его перу принадлежали обращение к королю Франции и герцогу Савойскому в защиту преследуемых протестантов, ряд трактатов и соглашений с иностранными державами, он же редактировал официальный орган правительства ‘Mercurius Politicus’.
С точки зрения М. лит-ра должна служить задачам революции, и он посвятил себя полемике с врагами английской республики, разработке насущных проблем ее строительства. ‘Не для элегантного и ученого читателя’, — писал теперь М., — не для ‘дифирамбов в память какой-либо дамы или ее дочерей-сирот’, а, в отличие от ‘рифмача-паразита’, для того, чтобы ‘оправдать пути бога’, т. е. революции. Такой формой лит-ры для него являлись памфлеты. В первом из них ‘О разводе’ (The Doctrine & Discipline of Divorce, 1643) М. горячо отстаивал необходимость развода при отсутствии духовной связи между супругами. Трактат послужил причиной разрыва М. с пресвитерианами, к-рые обвиняли его в кощунстве и полигамии.
Следующее крупное произведение М. — ‘Ареопагитика’ [1644]. В нем М. резко защищал идею свободной воли и требовал отмены цензуры, к-рой правительство крупной буржуазии пыталось задушить агитацию радикальных партий. Он сурово обрушивался на священников и королей как главных гонителей свободы, заявляя, что ‘убить человека так же плохо, как и книгу: кто убивает человека, уничтожает разумное существо, уничтожая книгу, мы убиваем самый разум’. В этом памфлете намечалось впервые республиканское настроение Мильтона: здесь он являлся типичным представителем буржуазной демократии с ее фетишизмом свободы печати. Эта идея была в то время несомненно прогрессивной, но вместе с тем революционный инстинкт подсказывал М., что в классовой борьбе нельзя обойтись без суровых мер, поэтому на практике он требовал изъятия католических и роялистских сочинений. Особо стоит памфлет М. ‘О воспитании’ (On Education, 1645), в к-ром он проводил принципы буржуазного воспитания, выдвигал изучение естественных наук и связь школы с жизнью.
Дальнейшие произведения М. были посвящены защите республики и оправданию казни короля: в ‘Tenures of Kings and Magistrates’ (Обязанности королей и сановников) он с точки зрения рационализма и естественного права доказывает необходимость республики и казни короля. В ‘Eikonoklastes’ (Иконоборец) — подверг сокрушительной критике книгу ‘Eikon Bazilike’ (Царственный образ), написанную Годеном якобы от лица Карла I, чтобы возбудить симпатию к королю.
Казнь короля и провозглашение республики вызвали яростные нападки роялистов, смерть Карла I, заявляли они, — дело рук маленькой кучки обманщиков и насильников, народ же всегда был против республики, власть короля божественна, и потому всякое покушение на нее — кощунство и величайший грех. Эти доводы были суммированы в памфлетах лейденского профессора Сомэза (Saumaise, Salmasius) и французов Дю-Мулена и Мора. М. ответил роялистам в своих памфлетах:
‘Защита английского народа’ (Defensio pro populo Anglicano) и ‘Вторая защита’ (Defensio Secunda), разбив наголову своих противников. Исходя из принципов разума, он подобно рационалистам XVIII в. выдвигал идею естественного права и договорного начала государственной власти, к-рая получает свой авторитет только от народа, единственного носителя суверенитета. Интересны замечания Мильтона о роли революционной партии: последняя, по его мнению, — авангард восставшего народа, все ее деяния поэтому совершаются в интересах народа, как бы самим народом.
Для характеристики философии Мильтона большой интерес представляет трактат ‘De doktrina christiana’, в котором проявились его материалистические тенденции и отказ от обычных догм христианства.
В памфлете ‘Удобный и легкий путь установить свободную республику’ (A ready and easy Way to establish a free Commonwealth) М. еще раз доказывал превосходство республики, предостерегая упадочнически настроенную буржуазию от восстановления монархии.
Прозаические сочинения М. в основном отразили наиболее острые проблемы революции. В них он представляется нам последовательным буржуазным демократом и индивидуалистом. Отсюда его апология республики как наиболее подходящего строя для всесторонней защиты индивида. Вот почему ему были близки милленарии и левеллеры типа Лильберна, боровшиеся крайними методами за те же цели. Но одновременно как интеллигент М. возлагал много надежд на сильную личность, к-рая поведет за собой массы. На этом основывалась его вера в Кромвеля, и как ни велики были иногда их разногласия, но он был твердо убежден, что ‘протектор’ воплотит в жизнь его идеал. Мильтон ошибся. Его разочарование совпало с гибелью революции и заставило искать разрешения проблемы во внутреннем перерождении человека.
Реставрация Стюартов ознаменовалась бесшабашным разгулом реакции. Аристократия мстила теперь за долгие годы своего унижения. Она надругалась над останками Кромвеля, подвергла варварской казни видных революционеров-‘цареубийц’. Сам М. скрывался, но был найден и брошен в тюрьму. Только ходатайство друзей-аристократов спасло его от казни, но зато его разорили непосильным штрафом. Одинокий слепой старик отдался художественному творчеству. На склоне лет М. мог использовать опыт своей жизни, как у Данте, его политическая деятельность послужила материалом для его поэзии, основная тема которой — пуританская революция, ее величие и доблесть, здесь М. резюмирует идеи своих памфлетов. Но социальная обстановка была иная: побежденная буржуазия переживала период депрессии и разочарования, основные силы революции были разбиты, только немногие уцелевшие пытались бороться (восстание милленариев, 1661), но безуспешно и гибли в неравной борьбе. М. видел крушение своих идеалов, и это невольно омрачало его взгляды. В этот-то период появилась его лучшая поэма ‘Потерянный рай’, доставившая ему мировую славу.
Внешний сюжет поэмы несложен: он построен на библейских мифах и представляет рассказ о восстании сатаны против бога, жизни Адама и Евы в раю и их грехопадении. Но для М. библейские сказания — только аллегория, в к-рую он вкладывал свое реальное содержание. Так. обр. он как бы маскировал революционный смысл своей поэмы и получал возможность внушить в эпоху реакции свои взгляды читателю, невольно воспринимавшему Библию по-новому. М. обобщал внешнюю идеологическую форму английской революции, к-рая, по выражению Маркса, ‘только рядилась в библейские одежды’.
Будучи самым крупным феодалом, католическая церковь являлась объединяющим центром всей феодальной системы и освящала ее своим авторитетом. Естественно, антифеодальная буржуазная революция, стремясь прежде всего сокрушить этот основной оплот феодализма, не могла не использовать такого авторитетного источника аргументов против католической иерархии, как Библия, поскольку же религия захватывала тогда почти все области общественного сознания, постольку и социально-политическая борьба и идеология революционной буржуазии отливались в религиозные формы, тем более что Библия являлась всеобщей энциклопедией того времени. Целый ряд мест в ‘Потерянном рае’ подтверждает его политический характер, воспроизводит различные сцены из великой борьбы. Так, образы ангелов-воинов, военный совет в раю, поражение сатаны повторяют картины гражданской войны, отдельные персонажи поэмы как бы списаны с натуры, символизируя борющиеся классы: сатана и бог — республиканцы и роялисты. Бог, сидящий на престоле и окруженный ангельскими чинами, напоминает Карла I и его двор. Вместе с тем он и олицетворение чистоты, разума и свободы, т. е. идеала революции. Так же двойственно изображен и сатана. Самый яркий и сильный персонаж ‘Потерянного рая’, он больше всего удался М. Это действительно образ мирового мятежника и революционера, симпатии М. в момент восстания сатаны всецело на его стороне. Столь же близок ему и побежденный сатана, здесь М. как бы вновь переживает горечь поражения революции: это драма самого поэта и его соратников. Повествуя о его восстании против бога, М. пишет апологию борьбы английской буржуазии. Но сатана-искуситель, погубивший человечество, посягнувший на царство святых (читай — революционных пуритан), для М. — враг, символ зла. Эта двойственность типов весьма показательна для М., вынужденного в узкие рамки библейской традиции уместить описание событий своего времени. Но двойственность образа сатаны имела и другие, более глубокие причины: здесь невольно в М. сказалась характерная черта, присущая его классу, — итти в революции лишь до определенного предела. Сатана, в своем восстании не знавший границ, посягнувший на самое ‘царство божие’, напоминает М. выступления плебейских масс его времени, угрожавшие частной собственности, этому ‘святому святых’ буржуазии. Другие типы ‘Потерянного рая’, как напр. Адам и Ева, столь же иррелигиозны: это идеал буржуазной пуританской семьи XVII века, выраженный в теплых, лирических тонах.
‘Потерянный рай’ интересен и как выражение философских взглядов М. Он проводит здесь идею единства души и тела, между человеком и животным ‘разница только в степени’, ибо все они — различные виды материи, к-рая является источником всего существующего. Сама материя есть атрибут бога — чистого разума, мировой субстанции, обитающей во всем живом (пантеизм). В ‘Потерянном рае’ М. отрицает догмат троицы: Христос — первое создание бога, последний же создал мир путем эманации своего существа, он все знает и предвидит, но мир развивается согласно законам природы-матери. М. защищает свободу воли человека, который богом создан свободным. Но М. противоречил самому себе, допуская всемогущество бога: результат незрелости его материализма, ‘Потерянный рай’ так. обр. представляет интерес не только как гениальное поэтическое произведение, но и как одно из ранних проявлений непоследовательного философского материализма. Выражая в своей поэме надежду английской буржуазии на новую революцию, М. мыслит ее как торжество ‘разума над страстями’ — влияние реакции и горечь поражения заставили его отказаться от насильственного свержения монархии: победа для него заключалась теперь в духовном перерождении человечества.
Вторая крупная поэма М. — ‘Возвращенный рай’ — значительно слабее. На ней лежит отпечаток уже определенного разочарования в целесообразности и возможности политической революции. Здесь несомненно влияние квакерства, куда ушли наиболее активные силы пуританской революции. Отсюда основная идея ‘Возвращенного рая’ — выяснение путей грядущей революции как духовного перерождения человека. Эта задача олицетворяется в победе Христа над искусителем — сатаной. Ее разрешение является искуплением за падение Адама и Евы, иными словами — за ошибки революции. М. не отказался от мечты ‘о новом обществе’: в ‘Возвращенном рае’ Христос основывает ‘царство божие’ на земле, а не на небе, т. е. совершает определенную политическую акцию. Но последняя не есть насилие, а просветление и убеждение, отказ от борьбы. Таково содержание и смысл поэмы. Однако Мильтон не отказался от своих философских взглядов и политических симпатий: в ‘Возвращенном рае’ — те же элементы материализма и в еще большей степени отход от официального христианства. Христос для М. — лишь великий человек (Greater Man), он символизирует ‘избранных’ представителей будущей революции, победивших силы реакции. Сатана же — воплощение дворянской реставрации — особенно щедро наделен чертами Карла I: его вероломством, двуличием и хитростью.
Последняя поэма Мильтона — ‘Самсон-антагонист’ — показала, что активный революционер не умер в нем. Этому способствовало и политическое брожение в Англии [с 70-х гг. XVIII в.], к-рого М. не мог не заметить. Основная идея этой поэмы Мильтона — возмездие, расплата за пережитое угнетение. Пересказывая библейскую легенду о Самсоне, М. символизирует в нем разбитое пуританство, многому научившееся за время реакции и восстановившее свои силы. Если в связи с неудачей пуританской революции Мильтон верил в необходимость морального перерождения, то теперь он все же убедился, что без революционного насилия никакая победа нового строя невозможна. Самсон, побеждая силою разума свои страсти, внутренне переродившись, активно борется против реакции — филистимлян — и достигает победы лишь благодаря насилию. В М. вновь воскресла вера в силы молодой буржуазии — он видел ее успехи, но он знал, что не доживет до окончательного торжества ее дела: Самсон — в нем есть автобиографические черты — гибнет одновременно со своими врагами. М. вскоре умер, всеми забытый и в полном одиночестве.
Лит-ое влияние М. часто преуменьшалось. Произведения его были более чем холодно встречены современниками, позднее даже Вольтер — первый переводчик ‘Потерянного рая’ — отозвался о них отрицательно. Но во время Великой французской революции ‘Потерянный рай’ пользовался большим успехом, воспринята была гл. обр. революционная сторона поэмы. Более дружелюбно встретили ‘Потерянный рай’ в Германии: он оказал там большое влияние на лит-ру поднимающейся буржуазии. В XVIII в. ‘Потерянный рай’ послужил образцом для знаменитой ‘Мессиады’ Клопштока. Но гораздо большее значение имеет ‘Потерянный рай’ и другие произведения М. для английской лит-ры конца XVIII и начала XIX вв. — эпохи промышленной революции: влияние М. сказалось на семейном романе, на Коупере, Ионге, Краббе и поэтах озерной школы (Вордсворт, Кольридж), еще ярче проявилось оно в богоборческих поэмах Байрона и Шелли (образы ‘Каина’ и ‘Прометея’). Творческие приемы и взгляды М. отразились также и на Эбенезере Эллиоте и Джордже Мередите.
Чем дальше, тем больше забывала буржуазия М.: ее историки литературы старались замазать революционность М., выставляя на первый план религиозную сторону его поэм, а читатель-буржуа, дрожавший перед угрозой новой, пролетарской революции, относился с враждою и ненавистью ко всему, что говорило о восстании, сокрушении установленного порядка и ‘потрясении основ’. Естественно М. не только не интересовал, но и пугал его.
М. близок только восходящему революционному классу, ибо несмотря на архаичность внешнего содержания своих произведений он был первым революционным поэтом, певцом революции.
— Стиль М, развивался, опираясь на элементы литературы Возрождения — итальянского (Петрарка, Тассо), английского (Спенсер, Бэн-Джонсон) и Реформации с ее культом Библии и ее представлениями о библейских героях. Поэты Ренессанса научили Мильтона искусству намека, аллегории, умению вызывать нужные поэту настроения. Итальянская пастораль внушила ему идиллические мотивы.
Если в первый период поэтического творчества М. элементы Ренессанса являются господствующими, то во второй период, когда создавались его знаменитые поэмы, преобладают элементы Библии, по отношению к которым первые занимают подчиненное место. Все же место это весьма значительно. Искусство намека, символизации, настроения широко использовано в ‘Потерянном и Возвращенном рае’ уже вследствие самого специфического характера протестантской поэзии и особенностей ее задач.
Если Данте, следуя тенденциям и традициям католичества, стремится придать потустороннему миру чувственную форму, упорядочить его по точно размеренному плану, то М. хочет выразить сверхчувственное, вызвать в читателе ощущение иного, таинственного мира и тем создать особую настроенность. Реалистическая пластика Данте не соответствует этой цели. Впечатление таинственности сверхъестественного мира, несоизмеримости его с земным достигается темным иносказанием, неопределенным гиперболизмом как способом изображения невещественного, не знающего граней определенно очерченных форм. Так напр. сатана М. подобен левиафану, к-рого мореплаватель принимает за остров. Ад Мильтона не выстроен по плану, определенному точной градацией мук, он теряется в тумане, скрывающем всякие пределы.
Мильтон не знает ‘линейного’ стиля Данте еще и потому, что изображает не ставшее, а становящееся, не созданное, а создающееся. Данте отражал в своей поэме уже по существу завершенную жизнь феодально-католического средневековья, М. — становление нового мира, капитализма. И характерно, что его поэтическая мысль тяготеет к темам сотворения нового мира из хаоса — сотворения, к-рым для подлинного революционера является революция. Представление о становлении дают метафоры, выражающие всю неопределенность и изменчивость его. Другой момент поэмы — идиллия ‘первых людей’ — Адама и Евы — был бы немыслим без итальянской пасторали.
Так М. заставил средства светской поэзии Ренессанса служить целям духовной поэзии пуританства, показав пример самостоятельного творческого использования чуждого лит-ого наследства.
По своему сюжету ‘Потерянный рай’ является религиозно-героической поэмой, в к-рой элемент идиллический подчинен элементу батальной живописи. М. широко использует батальные элементы Библии, но чтобы приспособить сюжет к новому содержанию, М. часто приходится трактовать Библию как намек, подлежащий самостоятельному истолкованию. М. и здесь оставался индепендентом, на свой страх и риск истолковывающим слово господне. Стремление вместить громадное идеологическое содержание английской революции со всей борьбой идей того времени одновременно и драматизирует поэму и делает ее дидактической. Широко использована ораторская патетика. Библейской традиции, согласно которой столь облагороженный М. сатана должен быть осужден, грозила бы опасность полного извращения, если бы на психологии сатаны не отразилось некоторое разочарование стареющего поэта в путях революции, его мечты о революции ‘духовной’, как более действительной.
Как у лорда-протектора Кромвеля, стремление к свободе уживалось в сатане со стремлением к власти, и это и делает из него существо демоническое, к-рое должно пасть. Таким построением образа достигаются две цели — художественная и политическая: ослабляется несоответствие нового содержания и старого сюжета поэмы, получает свою оценку то, в чем М. видел причины поражения революции.
I. Ранний перевод ‘Потерянного и Возвращенного рая’ сделан с французского яз. префектом Московск. академии Амвросием (Серебренников): Потерянный рай, М., 1785, То же, изд. 3-е, с присоединением ‘Возвращенного рая’, М., 1803, То же, изд. 7-е, 1860, Еще ранее ‘Возвращенный рай’ в перев. с франц. был сделан Ив. Грешищевым, М., 1778, Потерянный рай, перев. Е. П. Люценко, СПБ, 1824, То же, перев. Ф. Загорского, М., 1827 (изд. 4-е, 1842—1843), Потерянный рай и Возвращенный рай, перев. Е. Жадовской в стих., М., 1859, Потерянный рай, перев. А. Зиновьева, М., 1861, То же, перев. С. Писарева в стих., СПБ, 1871, Потерянный и Возвращенный рай, перев. А. Шульговской, СПБ, 1878, То же, перев. Н. М. Бородина, М., 1884 (перев. с франц.), То же, перев. П. А. Каншина, СПБ, 1891 (с англ.), То же, перев. и ред. А. Н. Шульговской, роск. изд. с иллюстрациями Г. Дорэ, изд. А. Ф. Маркс, СПБ, 1896. Лучший перев. ‘Потерянного рая’ О. Чюминой, СПБ, 1899, То же, перев. Е. Кудашевой в стих., М., 1910, Поэмы Мильтона, перев. Е. Г., изд. Сытина, М., 1901, Ареопагитика, М., 1907, Рождественский гимн, перев. Андреева, СПБ, 1881, ‘История Московии’, изд. по-русски Ю. В. Толстым со ст. и примеч. под назв. ‘Московия’, М., 1875.
Лучшие современные издания Мильтона на англ. яз.: Masson (3 vv., 1874, 1929), H. A. Wright (1903), Beeching (1900, 1904), Monesuch Press (with illustrations by William Blake, 2 vv., 1926). Из ранних изд. наиболее авторитетные: Bentley (1732), Boydell (1794), Todd (1801), E. Brydges (1835), J. Montgomery (1843), Prose works of Milton, ed. by Toland, 1698, 1738, 1753, Symmons (1806), Fletcher (1833), Mitford (1851), St. John (Bohn, 4 vv. 1848—1853), Poems, by T. Keightley, 2 vv., 1859, Saurat D., Milton et le matИrialisme chrИtien, 1928.
II. Лучшая и наиболее обстоятельная биография Мильтона, Life of Milton, by Prof. Masson, 6 vv., Cambridge, 1859—1880 (index volume, 1894), Stern A., Milton und seine Zeit, 2 B-de, 1879, Bridges R., Prosody of Milton, L., 1901, Sampson, Studies on Milton, 1914, Mutschmann H., Milton und das Licht, Halle, 1920, Havens, The Influence of Milton on English Poetry, Oxford, 1922, Saurat D., Milton, Man and Thinker, L., 1924. На русск. яз.: Маколей Т., Полное собр. сочин., том I, СПБ, 1860, Геттнер Г., История всеобщей литературы XVIII в., т. I. Английская литература, СПБ, 1863, Тэн И., Развитие политической и гражданской свободы в Англии в связи с развитием литературы, Петербург, 1871, Соловьев Е., Мильтон, его жизнь и литературная деятельность, изд. Павленкова, СПБ, 1894, Тиандер К., Джон Мильтон, ‘Современный мир’, 1909, I, Филатов В., Джон Мильтон, ‘Образование’, 1909, I, Стороженко Н., Очерк истории западно-европейской литературы, изд. 2-е, М., 1910, Коган П. С., Очерки по истории западно-европейской литературы, т. I, изд. 10-е, ГИХЛ, М., 1931, Фриче В. М., Очерк развития западных литератур, Изд-во Коммунистической академии, М., 1931.
III. Lockwood L. E., Lexicon to English poetical works of Milton, N. Y., 1907, Thompson E. N. S., John Milton: topical bibliography, Oxford, 1916, Mutschmann H., Miltons eyesight and chronology of works, 1924.
Источник текста: Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929—1939. Т. 7. — М.: ОГИЗ РСФСР, гос. словарно-энцикл. изд-во ‘Сов. Энцикл.’, 1934. — Стб. 305—316.
Оригинал здесь: http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le7/le7-3051.htm