I.
I.
II.
II.
Виктор Войнов.
Михаил Чайковский: биографическая справка, Чайковский Михаил Станиславович, Год: 1905
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Чайковский (Михаил Станиславович Czajkowski, иначе Садык-паша, 1808 — 86) — польский писатель и эмигрант, родом из Украины. В 1831 г. участвовал в польском восстании. После падения Варшавы отправился в Париж. Французское правительство послало его в качестве тайного агента в Константинополь. В 1851 г. он поступил на турецкую службу и принял ислам. Под именем Могаммед Садыка Ч., во главе так назыв. султанских казаков, участвовал в войне против России (1853—56 гг.). В 1873 г. перешел в православие и получил разрешение поселиться в Киеве. Покончил жизнь самоубийством в своем черниговском поместье. Рассказы Ч. относятся большею частью к быту казаков и дунайских славян. Известностью пользуется исторический рассказ его: ‘Вернигора’, из событий 1768 г., переведенный на многие европейские языки. Сверх того, Ч. написал: ‘Национальные предания казаков’, ‘Кирджали’, ‘Стефан Чарнецкий’, ‘Анна Кошоватская’, ‘Гетман Украины’ и мн. др. Собрание его сочинений вышло на польском и на немецком языках. По-русски — ‘Болгария’ (слав. повесть, ‘Русский Вестн.’, 1873, кн. 6—11), ‘С устьев Дуная’ (повесть, Киев, 1873), ‘Турецкие анекдоты’ (из 30-летних воспоминаний, М., 1883), ‘Кирджали’ (роман, ‘Колосья’, 1885, кн. 2—4) и друг. Любопытны его ‘Записки’ (‘Русская Старина’, 1895). Ср. ‘Исторический Вестн.’ (1886. кн. 3), ‘Киевская Старина’ (1886, кн. 4) и ‘Przegld Tygodniowy’ (1886, No 7).
Источник текста: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, т. XXXVIII (1903): Цензурный комитет — Человек, с. 373.
Чайковский, Михаил Илларионович, (Садык-паша), писатель, родился в селе Гальчинцах, Житомирского уезда, в 1804 году, был сыном Станислава Чайковского, подкомория Житомирского, городничего воеводства Киевского, и Петронеллы Глембоцкой и происходил из древнего польского дворянского рода, переселившегося из Малой Польши на Волынь в XVII веке, по матери же приходился родственником Ивану Брюховецкому, знаменитому гетману Малороссии. Еще в детстве Чайковский лишился отца и первые годы жизни находился под сильным влиянием деда, человека очень своеобразного и типичного. Это был крайний украйнофил и приверженец ‘аристократизма в духе казачества и шляхетства’, как говорит сам Чайковский в своих ‘Воспоминаниях’. В его доме жили на старый казацкий лад, много пили, ели и веселились. В семье дед Чайковского был самодуром и деспотом: как старик Бульба, он стрелял в своего сына, выслужившегося в русских войсках, и чуть не убил его. Михаил Чайковский воспитывался как настоящий казак: занимался охотой с соколами, скакал верхом, слушал украинские думки казака Левки. Тогда еще зародились, надо полагать, его украйнофильские симпатии. На 9-м году Чайковского отдали в школу англичанина Вольсея, где на него имел особенное влияние Гулак-Артемовский, известный украйнофил. Таким образом, школа поддержала и закрепила в нем те первые бессознательные симпатии к казачеству, которые пробудились у него в детстве, в доме деда. Из школы Вольсея Чайковский поступил в Межиречье-Корецкое, в лицей Волынский, руководимый ксендзами-пиаристами, ‘орденом революционным, демократическим, скорее космополитическим, чем чисто польским’ (см. Чайковский ‘Воспоминания’). Здесь больше всего изучалась французская революция и развивался в воспитанниках дух самостоятельности и протеста, латынь уже была в загоне. На 16-м году Чайковский кончил лицей со степенью бакалавра математических и словесных наук и, по желанию матери, поехал в Варшаву, чтобы поступить в тамошний Университет. Уже в это время он был настолько украйнофилом, что неохотно ехал в Варшаву, называя ее ‘не казацкой’. Смерть матери помешала его поступлению в Варшавский Университет, а последовавшая вскоре за тем смерть богача-дяди сделала его помещиком. Он посвятил себя хозяйству и вёл образ жизни тогдашней веселящейся шляхты, предававшейся кутежам и имевшей большое тяготение к простонародью. Приближался 1830 год. Чайковский часто ездил в Киев на ‘контракты’, где в то время шла подготовительная работа к восстанию и господствовало ‘всеславянское’ настроение, вполне соответствовавшее тем впечатлениям детства и школе, под которыми он вырос. В 1830 году Чайковский женился на дочери богатого польского дворянина Карла Ружицкого и вскоре поступил офицером в войска бывшей польской армии, одним из полков которой командовал Ружицкий. Когда началось восстание, постепенно в него был втянут вместе с Ружицким и Чайковский. Они должны были собрать в лесах под начальство Тадеуша Струмиллы, наполеоновского ветерана, 800 всадников и 2000 пехоты. Во время этих приготовлений явился в имение Чайковского адъютант генерала Левашева с приказанием арестовать управляющего Чайковского, а его самого вызвать для личных объяснений в Житомир. Но крестьяне, очень любившие своего помещика, чуть не повесили офицера и жандармов. Этот инцидент окончательно решил судьбу Чайковского: он решительно стал в ряды повстанцев вместе с Ружицким, полк которого принимал самое деятельное участие в восстании. 15 мая 1831 года Чайковский покинул свои поместья, оставив своим крестьянам дарственную запись на землю. Но, принимая участие в этом восстании, стремившемся возродить самостоятельное польское королевство, Чайковский не забывал своих украйнофильских тенденций и считал, что ‘сочувствуя полякам, Украйне также следовало подняться’ (‘Воспоминания’). Все время, пока продолжалось восстание, он находился в рядах польских войск и вместе с ними перешел австрийскую границу, когда восстание потерпело полную неудачу. Впоследствии, в своих ‘Воспоминаниях’, он крайне отрицательно отнесся к этим событиям и к их деятелям: ‘Поляки ушли за границу, имея 130000 отличного и хорошо вооруженного войска… У них не было единодушия, не было определенной цели, не было короля, а ‘Речь Посполитая’ кутила и прокутила вдовий грош, свою добрую славу и свое святое дело’ (‘Воспоминания’, гл. XX). Вместе с другими офицерами польской армии Чайковский был прекрасно принят в Галиции львовским губернатором кн. Лобковичем, который предлагал ему выхлопотать для него паспорт и остаться на австрийской службе. Но Чайковского, вместе с Ружицким, тянуло за Дунай, где его пылкое воображение рисовало картины вольной казацкой жизни. Князь Адам Чарторийский убедил их не делать этого рискованного шага. Тогда вместе с другими эмигрантами Чайковский через Германию отправился в Париж, где их встретили с распростертыми объятиями, ‘как французов, вернувшихся из Сибири, или как остатки великой армии Наполеона’ (‘Воспоминания’). В Париже у Чайковского прежде всего завязались отношения с польскими эмигрантами и, главным образом, с Чарторийским, которого он сильно полюбил. В Париже начинается и литературная деятельность Чайковского. Здесь он написал и издал: ‘Powieci Kozackie’ (Париж, 1837 г.), ‘Wernyhora’ (П., 1838 г.), ‘Kirdali’ (П., 1841 г.), кроме того, он помещал свои статьи во многих периодических изданиях: ‘Rformateur’, ‘Presse’, ‘Quotidienne’, ‘Constitutionnel’, ‘Revue du Nord’, ‘Journal des Dbats’ и других, а также был избран в члены исторического общества (‘Institut historique’). В 1841 году по предложению Адама Чарторийского Чайковский был его дипломатическим агентом при кн. Вассоевиче, который задумал с помощью польских эмигрантов захватить черногорский престол. Когда же эта попытка кончилась неудачей, Чайковский был отправлен агентом в Константинополь с целью образовать постоянное казацкое войско для поддержки польского дела. Он сумел добиться доверия Риза-паши, тогдашнего военного министра, фаворита султана, благодаря чему пользовался большим влиянием в турецких административных сферах. Деятельность Чайковского в Турции была направлена к двум целям: к поддержанию польского дела и восстановлению казачества, которое должно было бы объединять все славянские нации, включая сюда и Польшу. Для достижения первой цели Чайковским была организована широкая агентура в Турции, Австрии, Сербии, Болгарии, даже на Кавказе у Шамиля. Кроме того, он основал на азиатском берегу Босфора две польских колонии (‘Алем-Дор’ и ‘Адам-Кае’), из которых одна (‘Адам-Кае’) имела 3000 жителей-поляков и находилась под покровительством Франции. Когда власть перешла в руки Решид-паши и Фет-Ахмет-паши, друзей А. Чарторийского, польская агентура установилась формально, Чайковский снискал полное доверие правительства, имел личные сношения с султаном Абдул-Меджидом и открыто выступал защитником интересов славянских турецких подданных. Он покровительствовал священникам Неофиту и Иллариону, основателям болгарской национальной церкви, боснякам, белокриницким старообрядцам, содействовал болгарам в развитии народного образования, был посредником между сербским правительством и Портой. Выдвигая на первый план единение славянских народностей, Чайковский всеми силами противился в 1848 г. сближению поляков с мадьярами, но после 1848 года усиленно покровительствовал беглецам из России и Австрии, чем вызвал крайнее против себя раздражение Императора Николая I, который собственноручным письмом к султану требовал высылки Чайковского из Турции и, когда турецкое правительство в том отказало, добился от французского правительства, чтобы у Чайковского был отобран французский паспорт. Тогда, по предложению султана, Чайковский принял магометанство, получил от султана пожизненный пенсион в 60000 пиастров и большое поместье близ Константинополя. В это же время он второй раз женился, по магометанскому обряду. Вторая его супруга своей судьбой и характером очень подходила к нему. Она была дочь Андрея Снядецкого, известного виленского профессора математики, очень красивая, блестящая женщина, с крайне увлекающейся натурой. Она влюбилась в какого-то русского генерала, который был послан в Турцию и там умер, тогда она поехала разыскивать его могилу, попала в Константинополь, встретила здесь Чайковского и вышла за него замуж.
В 1853 году, с началом крымской кампании, Чайковский был призван в ряды турецкой действующей армии и назначен начальником всего казацкого населения Порты. Он сформировал регулярный казачий полк из славян христианских исповеданий, получивший впоследствии название ‘Славянского легиона’, и немедленно выступил с этим полком к Шумле. Оставив свой полк в Шумле, сам он прибыл в Варну, где вместе с великим визирем Кипризли-Мехмет-пашой, Риза-пашой, маршалом Сент-Арно и лордом Рагланом обсуждал первоначальный план крымской кампании. При осаде Силистрии кн. Паскевичем Чайковский снабжал осажденную крепость провиантом, а по отступлении русских войск от Силистрии был призван командовать авангардом армии, которая должна была перейти Дунай и проникнуть в Румынию. После сражений при Журже и Фратешти Чайковский по пятам русской армии вошел в Бухарест и занимал этот город со своими казаками в течении 15 дней, до прибытия Омер-паши. Позже он командовал 15000-ным корпусом, расположенным на Серете и Пруте, откуда был послан со своими казаками и некрасовцами в Добруджу, чтобы восстановить порядок в этой провинции. Отсюда им подан был проект освобождения Карса походом на Тифлис, но проект этот принят не был вследствие противодействия Англии и Австрии, желавших скорейшего окончания войны. По заключении мира Чайковский был сделан румелийским беглербеем (начальник султанской кавалерии) и получил поручение очистить Балканы от разбойничьих шаек, размножившихся после войны, полк же его, в награду за службу, был внесен в список регулярных полков армии (низам). В течение двух лет Чайковский со своим полком искоренял разбойничество в Фессалии и Эпире, откуда был переведен в обсервационный лагерь на Косовом поле и снова отправлен на границы Греции по случаю революции, низвергшей короля Оттона. Там его застал 1863 год, к польскому восстанию Чайковский отнесся крайне отрицательно, так как вообще не сочувствовал отделению Польши от славянского мира, и кроме того, видел в этом восстании ‘протест против надела крестьян собственностью’ (‘Из писем М. Чайковского к его военному товарищу Глинскому’, Киевлянин, 1873 г., NoNo 134—136). С греческой границы кавалерия Чайковского была переведена в Константинополь и зачислена в гвардию султана, сам же Чайковский произведен в генералы и награжден орденом Меджидие II степени. В 1867 году он был послан в Болгарию, где вспыхнуло восстание, и за свою умелую гуманную деятельность там удостоился благодарности султана.
После 1863 года, с усилением польской эмиграции, в Турции против Чайковского начались усиленные интриги поляков, видевших в нем изменника народному делу. К этому еще присоединилось несочувственное отношение молодой турецкой партии ко всяким национальным организациям (вроде Славянского легиона). Тогда, утомленный постоянной борьбой и неприятностями, Чайковский подал в отставку. Вскоре после этого он получил от русского правительства разрешение вернуться в Россию, куда и прибыл в конце 1872 года. По возвращении в Россию Чайковский принял православие (он был униатом) и поселился в Киеве. От русского правительства ему было назначено содержание, кроме того, он сохранил пенсию, выслуженную в Турции. За несколько лет до смерти он переселился в свое имение Борки, Черниговской губернии, где и кончил жизнь самоубийством в ночь с 5 на 6 января 1886 года. Поводом к этому послужили семейные недоразумения.
Последние годы своей жизни Чайковский вел самую разнообразную и обширную корреспонденцию с политическими людьми и журналистами России и Австрии, а также печатал много воспоминаний, повестей и рассказов (между прочим в ‘Русском Вестнике’, ‘Киевлянине’ и ‘Московских Ведомостях’).
Личность Чайковского вызывала к себе крайне противоположное отношение. В то время как известная часть русской печати готова была видеть в нем крупного и самостоятельного политического деятеля, польская печать относилась к нему крайне враждебно, не признавала за ним никакого значения и видела в нем только ренегата. И тот, и другой взгляд на личность Чайковского неправилен. Идея, с которой явился Чайковский на арену политической деятельности, была: восстановление Польши с помощью казачества и слияние ее со славянскими народами. Практическая пропаганда этой идеи и является заслугой Чайковского, но сама идея эта не нова. Появившись первоначально в форме литературной в произведениях поэтов и прозаиков так называемой украинской школы, она снова возродилась во время крымской кампании в форме политической пропаганды с широкими планами. Случайность, поверхностность и утопичность остались ее отличительными признаками и этими же словами приходится характеризовать деятельность Чайковского, ее крайнего приверженца. Он подхватил эту идею и развил до крайности, вполне понятной в увлекающемся, лишенном солидного образования и крайне честолюбивом человеке. Но, с другой стороны, Чайковский не был и ренегатом. Предательство и корыстолюбие не отличали, вообще, эту страстную и фантастическую натуру, не способную отдаваться наполовину или по расчету. Чайковский с юношеских лет был проникнут казакофильством и сошел с политической арены — верный ему, отдав на служение этому призраку и свои силы, и свое состояние. Это был человек, желавший действовать по убеждению и не боявшийся сознаваться в своих ошибках: ‘Если человек, вообще, способен заблуждаться, — говорит он в своей исповеди (‘Московские Ведомости’, 1873 г., No 6), — то упорство в заблуждении, отчетливо сознанном, составляет политическое преступление…’ В этих словах разгадка его кажущегося ренегатства. Что касается до его литературного дарования, то оно было невелико и не оригинально. Рассказы его напоминают Гоголя, Основьяненко, Шевченко и вообще всех южно-русских писателей, изображавших казацкий быт. Одна основная идея проходит почти через все его произведения: поляки и украинцы по происхождению одной нации, славяне, а москали — народ туранский, полукочевой и лишенный гражданственности. На борьбу Польши с Украиной он смотрит романтическими глазами, как на какой-то турнир. Исторические познания его вообще очень слабы. Внутренняя пустота и шумливость — вместо жизни, преувеличенная фантастичность — вместо фантазии — вот отличительные черты творчества Чайковского. Его язык крайне вычурный, М. Грабовский много смеялся над его ‘поэтической прозой’. Еще более резкий отзыв о его произведениях находим в ‘Истории славянских литератур’ Пыпина и Спасовича, где Чайковский прямо назван сочинителем плохих повестей.
Тем не менее в свое время повести его имели большой успех и переводились на европейские языки. Вот главнейшие из них: ‘Powieci Kozackie’, ‘Wernyhora’, ‘Kirdzali’, ‘Ukrainki’, ‘Hetman Ukrainy’, ‘Etienne Czarniecki, ‘Dziwne ycia Polakow i Polek’, ‘Bogaria’, ‘Bosnia’, ‘Nemolka’. В 1862-73 гг. сочинения его были изданы в 12 томах. Переводы некоторых его повестей помещались также в русских повременных изданиях (‘Болгария’ — в Русском Вестнике за 1873 г., NoNo 6-11, ‘С устьев Дуная’ — в Киевлянине за 1873 г., ‘Босния’ — в Московских Ведомостях за 1875 г. и др.). Из последних его произведений упомянем ‘Воспоминания’, имеющие большой автобиографический и исторический интерес (начались печатанием в Русской Старине с ноября 1895 года и еще не закончены до сих пор).
Энциклопедические словари: Клюшникова, Березина, Толля, Граната, Encyklopedyja Powszechna и др. — Межов, ‘Историческая библиография’ за 1865-76 гг. — ‘Гражданин’, 1876 г., No 48-49. — ‘Русский Вестник’, 1869 г., статья Кельсиева ‘Польские агенты в Цареграде’. — ‘Друг народа’, 1873 г., No 2. — ‘Московские Ведомости’, 1873 г., No 6. — ‘Военный Сборник’, 1875 г., т. 104. — ‘Русская Старина’, т. ХХХVІІІ. — ‘Киевлянин’, 1873 г., NoNo 4, 134-136, и 1886 г., No6. — ‘Заря’, 1886 г., No 6. — ‘Новое Время’, 1886 г., No 7. — ‘Свет’, 1886 г., No 7. — ‘Киевская Старина’, 1886 г., No 4. — Пыпин и Спасович, ‘История славянских литератур’. — Пыпин, ‘История русской этнографии’. — ‘Воспоминания М. Чайковского’, Русская Старина, с ноября 1895 года.
Источник текста: Русский биографический словарь А. А. Половцова, т. 22 (1905): Чаадаев — Швитков, с. 18—22.