Время на прочтение: 11 минут(ы)
Сергей Ауслендер
Сорок первая новелла изъ занятной книги любовныхъ и трагическихъ приключенiй.
Источник текста: С. Ауслендер. Золотые яблоки. Рассказы. М.: Книгоиздательство ‘Гриф’, 1908, стр. 144 — 166.
OCR: В. Г. Есаулов, 15 марта 2010 г.
Ъхавшая впереди небольшой кавалькады, отправляющейся изъ Флоренціи по направленію къ Терранова, мадонна Беатриче, кажется, такъ же мало обращала вниманія на веселые разсказы каноника Николо Салю-тети, какъ и на тонкіе комплименты, сопро-вождаемые томными вздохами и нжными взглядами поэта, подеста Джироламо Мар-кезе.
Весеннее солнце, голубое небо, цвты на зеленыхъ холмахъ, которые—увы!—напрасно въ остроумныхъ метафорахъ сравнивалъ поэтъ съ прелестями жестокой, нисколько не развлекали мадонну.
Только изъ вжливости улыбалась она, принимая цвты, для которыхъ ея кавалеру приходилось слзать со своей лошади и на-гибаться, что онъ продлывалъ съ большой ловкостью и граціей, хотя его движенья и были затруднены тяжелымъ желтаго бархата
съ вытсненными розами венеціанскимъ далматикомъ. Гордой безразсудности приписывали вс непонятное упорство мадонны Беатриче, такъ какъ Маркезе былъ не только богатъ и уважаемъ гражданами, но также молодъ и красивъ и среди поэтовъ считался не послднимъ. Уже три недли терпливыми ухаживаньями пытался онъ сдлать боле милостивой мадонну Беатриче. Для нея онъ устраивалъ непрерывные праздники, прогулки, состязанья, гд онъ получилъ первую награду за сонетъ въ ея честь. Ея портретъ, нарисованный Косме, онъ носилъ въ золотомъ медальон на цпи изъ жемчуговъ, но все оказывалось тщетнымъ. Мадонна то смясь, то умоляя подождать или выходя изъ себя, отказывала въ любви привыкшему покорять съ одного раза и не такія сердца благороднйшему Джироламо Маркезе.
Легкія вечернія тни уже набгали на дорогу, и разговоръ нсколько утомившихся путниковъ длался мене оживленнымъ, когда показалась съ холма небольшая мыза Маркезе, цль сегодняшней прогулки. Старый Маффео Барбаро въ мховомъ плащ, съ лысымъ черепомъ и рдкой бородой, привтливый и хитрый, встртилъ гостей у креста, стоящаго на поворот дороги.
Почти не касаясь руки Джироламо, Беа-
148
триче легко соскочила съ лошади и вмст съ другими дамами вошла въ домъ оправиться съ дороги, въ то время какъ Барбаро водилъ мужчинъ по хозяйственнымъ постройкамъ, вызывающимъ дружное восхищеніе обиліемъ запасовъ и благоустройствомъ. Одинъ Салютети объявилъ съ комичными вздохами, поглядывая на приготовленный къ ужину столъ, что онъ скоре предпочтетъ обыкновеннаго хорошо зажареннаго каплуна самымъ рдкостнымъ, хотя бы привезеннымъ изъ-за моря, выводкамъ. Ужинъ, начатый въ сумеркахъ, продолжался до полной темноты. Тяжелый столъ въ большой комнат съ гладкими, пахнувшими свжимъ деревомъ стнами былъ сплошь заставленъ блюдами, тарелками и мисками. Когда уже были съдены куропатки, рыба, окорокъ, супъ изъ ласточекъ и многое другое, подали десертъ — плоды удивительныхъ размровъ и формъ: груши въ вид бабочекъ, дыни, изображающія букетъ цвтовъ, золоченные пирожки съ яблоками и макомъ и сладкое вино, гордость и тайну Барбаро.
Отодвинувъ столъ, слуги принесли мягкаго сна, скошеннаго съ цвтами, и шелковыя подушки, разстеливши которыя на полу, вс расположились въ позахъ свободныхъ и наи-
боле удобныхъ, чтобы слушать общанную новеллу Салютети.
Одна Беатриче осталась на деревянномъ стул съ прямой высокой спинкой, что позволяло влюбленному Джироламо помститься у ея ногъ, изрдка цлуя руку, не отнимаемую мадонной, погруженной въ какую-то задумчивость, и касаться ея платья, благо съ серебряной вышивкой.
За новеллой послдовали стихи, изъ которыхъ лучшими были признаны, по общему, быть можетъ, не совсмъ безпристрастному мннію, сонеты Маркезе, опять и опять воспвающіе безжалостную Беатриче.
Наконецъ Барбаро объявилъ, что онъ иметъ угостить еще однимъ сюрпризомъ, и, получивъ нетерпливое позволеніе, онъ далъ знакъ, по которому раздвинулась занавсь въ глубин комнаты.
Изъ-за деревьевъ, наставленныхъ въ углу, показалась голова двочки-нимфы. Защищенная деревьями она расчесывала свои длинные волосы, и только иногда между втками просвчивала то тонкая рука, то нарумяненная грудь, но вотъ мохнатый сатиръ, юноша въ маск, съ гибкимъ тломъ появляется, подстерегая ее. Она замчаетъ его. Жестами выражаетъ страхъ. Еще нсколько минутъ, и она принуждена покинуть свое убжище.
150
Взрывъ аплодисментовъ и радостныхъ восклицаній привтствуетъ ея появленіе, такъ какъ весь костюмъ смуглой худенькой двочки съ еще не развившимся тломъ состоитъ изъ пояса фіалокъ, мало защищающихъ ея цломудріе отъ любопытныхъ взоровъ. Но, забывъ стыдливость, она вся поглощена грозящей опасностыо. Въ изящныхъ танцахъ выражается борьба между нимфой и сатиромъ, защита становится все мене рьяной, между тмъ какъ пылъ нападающаго возрастаетъ, и наконецъ нимфа, какъ бы обезсиленная, сама падаетъ съ высокой втки въ объятія врага. Занавсь задернулась, но дамы потребовали продолженія пантомимы. Однако Маркезе ириказалъ разлучить слишкомъ увлекшихся актеровъ плетьми, чтобы, по ядовитому замчанію Салютети, сохранить ихъ невинность для себя. Длинное греческое объясненіе Барбаро было выслушано съ меньшимъ вниманіемъ, чмъ оно заслуживало того.
Задумчивость не покидала прекрасную Беатриче, и она даже не отклоняла, какъ всегда, ласкъ Джироламо, который, возбужденный виномъ и любовью, сжималъ ея колни все сильнй и сильнй и, цлуя руки, шепталъ:
— Разв ты не видишь, какъ ты измучила меня. Неужели теб не довольно моей любви.
Къ чему даромъ пропускать дни, которыхъ и такъ немного въ нашей жизни. Или не полюбила ли ты кого-нибудь другого. Такъ помни, я поклялся твоей жизнью и сумю быть жестокимъ такъ же, какъ и нжнымъ. Сегодня, Беатриче, да, сегодня.
— Нтъ, Джироламо, — заговорила Беатриче вдругъ, какъ бы просыпаясь, и ловкимъ движеніемъ опрокинувъ стулъ, выскользая изъ рукъ влюбленнаго. — Не сегодня. И можетъ быть, лучше намъ разстаться. Можетъ быть, я слаба, давая теб надежду. И этого не будетъ никогда!
— Никогда! — воскликнулътотъ, поблднвъ отъ злобы. — Никогда, говоришь тыл я скажу теб: сегодня, сейчасъ. Не настанетъ завтрашняго утра, если завтра Флоренція не узнаетъ тебя любовницей Маркезе!
Вс молча, съ любопытствомъ и смущеніемъ прислушивались къ ссор, никогда не доходившей до такой степени, и только Салютети, поднявъ палецъ и допивая прямо изъ кувшина остатки вина, неодобрительно качалъ головой.
— Твое послднее слово? — крикнулъ задыхаясь Джироламо.
— Ты его слышалъ, — отвтила Беатриче, сдерживая волненіе.
— А-а, такъ! — и прежде чмъ кто-нибудь
152
усплъ удержать его, онъ бросился на нее, но въ ту же минуту упалъ на сно, моментально обагренное кровью. Кровь была и на плать мадонны, далеко отбросившей кинжалъ и спокойно вышедшей изъ комнаты. Никмъ не остановленная, она сама разбудила своего слугу, и черезъ нсколько минутъ топотъ копытъ возвстилъ объ отъзд.
Джироламо скоро пришелъ въ себя и посл перевязки, несмотря на уговоры друзей, приказалъ запрягать лошадей и сейчасъ же везти себя во Флоренцію.
Еще въ постели Маркезе прочиталъ присланную утромъ корреспонденцію: посланіе въ стихахъ отъ Харитео, донесеніе посланника съ Ареццо о дл съ мертвымъ осломъ, котораго нашли перекинутымъ черезъ городскую стну, что приписывали кознямъ Флоренціи, всегда готовой высмять и оскорбить своего давняго врага, потомъ письмо отъ жены, монны Катерины, гд она описывала деревенскую жизнь, болзнь и выздоровленіе сына и выражала надежду, что упорство этой гордячки Беатриче, наконецъ, сломано, нсколько просьбъ о защит и помощи Маркезе разорвалъ не читая.
Солнце сквозь жалюзи играло на позолот рамъ, съ улицы доносился шумъ и мягкое
воркованіе голубей на подоконник, ожидающихъ обычной подачки.
Джироламо досталъ со столика у кровати небольшое зеркало и долго разсматривалъ въ немъ блдное, заспанное, слегка желтое лицо съ узкими усами надъ верхней губой, съ грубо высченнымъ носомъ, маленькой бородкой и большимъ лбомъ, съ тяжелыми вками, придающими выраженіе сладкое и вмст наглое. Потомъ онъ сердито отбросилъ зеркало и, позвавъ слугу, началъ одваться съ обычной тщательностыо, ничмъ не выражая худого расположенія духа.
Его рана почти затянулась, и только, натягивая узкій подкамзольникъ, онъ не могъ сдержать стона отъ острой боли, впрочемъ сейчасъ же съ веселымъ лицомъ онъ сталъ разспрашивать слугу, привезли ли посланныхъ отъ Барбаро юныхъ актеровъ и исполнили ли его приказаніе относительно ихъ содержанія въ отдльныхъ помщеніяхъ.
Джироламо былъ уже почти готовъ, перейдя къ самому трудному длу, — отдлк ногтей, когда въ маленькую боковую дверь безъ доклада вошелъ Салютети, исполняющій обязанности его частнаго секретаря.
Новости каноника были не изъ утшительныхъ. Вся Флоренція уже говорила о происшествіи третьяго дня на мыз, и многіе
154
осуждали Джираламо, проявившаго такую слабость передъ этой заносчивой двчонкой. По рукамъ ходила злая эпиграмма, составленная кмъ-то изъ многочисленныхъ враговъ подеста. Вс ждали достойнаго возмездія Беатриче и только гадали, изберетъ ли онъ позорное наказаніе, подобное наказанію любовницы Николо-Николли, которая среди благо дня на улиц была схвачена четырьмя масками и, высченная, оставлена съ завязанными юбками на голов, или прибгнетъ къ другимъ мене грубымъ, но не мене дйствительнымъ средствамъ.
— Мн удалось узнать, — заговорилъ Салютети, когда они остались одни. — Твоя милость не выдастъ меня. Мн удалось узнать, гд прекрасная мадонна проводитъ свои вечера. За ркой съ недавнихъ поръ поселился грекъ Хризолисъ, онъ не только даетъ уроки, но и занимается справедливо запрещенными республикой врачеваніемъ и гаданіемъ, по слухамъ, даже вызывая души умершихъ. Не знаю, чмъ привлеченная, мадонна каждый вечеръ съ одной служанкой отправляется къ нему. У мага есть прислужникъ, говорятъ, красоты необычайной. Я ничего не утверждаю. Напрасно ты морщишь брови. Законы строги, твоего одного слова достаточно, чтобы заставить чернокнижника повиноваться, а
вдь ты знаешь, есть прекрасныя капли. Он отдаютъ тло человка въ нашу власть. Или, если ты не хочешь взять хитростью, можно добиться силой. Это единственное средство возстановить честь и отомстить местью сладкой и самой дйствительной.
— Нтъ, это все не то, — отвтилъ Джироламо, вставая и одвая кольца на свои тонкіе, какъ у женщины, пальцы. — Можешь говорить всмъ, что я, наконецъ, понялъ свою глупость и болыые не буду гоняться за Беатриче. Мы, поэты, ищемъ не грубаго насилія, а нжнйшей любви. Будемъ великодушны. Вкъ варварства прошелъ. Золотой вкъ — только любви. Запомни это, любезнйшій Николло. Приготовь бумагу, я хочу сказать теб первыя строфы моей поэмы ‘О цвтахъ’. Да, не забудь потомъ записать мн адресъ того грека.
Онъ началъ диктовать, на ходу, такъ какъ лошадь уже ждала его у крыльца, едва успвающему записывать.
Цвты на сердце мн приводятъ жалость,
Что я твоей не вижу красоты,
Я въ макахъ помню губъ любимыхъ алость
И цвтъ очей мн васильковъ цвты.
И лилій близна меня пронзила.
Закрывъ голову капюшономъ плаща изъ грубаго Кипрскаго багреца, Маркезе долго
156
бродилъ по незнакомымъ улицамъ грязныхъ, зарчныхъ кварталовъ, не безопасныхъ даже и днемъ. Наконецъ, онъ нашелъ отыскиваемый домъ и, постоявъ нсколько минутъ передъ порогомъ, какъ бы колеблясь, вошелъ въ него не стучась, такъ какъ дверь оказалась только притворенной, сгибаясь подъ низкой перекладиной.
Ни въ первой, ни во второй комнат никого не было, и только изъ третьей доноси-лись тихіе голоса, какъ будто хоромъ повторяющіе молитву или стихи. Въ маленькой полукруглой комнат, лишенной всякой мебели, кром низкихъ диванчиковъ по стнамъ, сидло нсколько молодыхъ людей, въ самыхъ разнообразныхъ одеждахъ. Небольшого роста, достаточно толстый человкъ съ крашеной неопрятной бородой, сидлъ посредин около высокой цвтной лампы на мраморномъ столбик, кипка книгъ въ тяжелыхъ переплетахъ лежала у его ногъ. Вс замолчали при шагахъ Маркезе въ сосдней комнат, и какъ только онъ растворилъ дверь, Хризолисъ всталъ къ нему навстрчу, кланяясь низко и льстиво. Онъ униженно поцловалъ кончикъ плаща подеста и потокъ привтственныхъ восклицаній никогда бы не прекратился, если бы Маркезе не прервалъ его довольно грубо.
— Ты напрасно стараешься. Я радъ, что ты узналъ меня подъ этой одеждой и этимъ избавилъ отъ лишнихъ объясненій. Но не думаешь ли ты своими фразами усыпить бдительность стоящаго на страж закона республики?
— Клевета, недостойная твоего великолпія, клевета дошла до твоихъ ушей! — воскликнулъ грекъ, патетически ударяя себя въ грудь руками. — Враги просвщенія и красоты наклеветали на скромнаго ученика Платона и Гомера, но ты, покровитель искусства и истины, не допустишь ихъ поруганія. Вотъ эти юноши будутъ свидтельствовать, что только истинно прекрасное было предметомъ нашихъ бесдъ.
— Ты отпустишь ихъ. Мы не будемъ нуждаться въ свидтеляхъ, — сказалъ Маркезе.
Ученики, низко поклонившись, вышли, собравъ свои книги. Хризолисъ поправилъ лампаду пальцами, вытерши ихъ потомъ о свои волосы.
— Твоихъ оправданій мн не нужно, — загорилъ Джироламо съ усмшкой. — У меня есть достаточно уликъ, чтобы поступить съ тобой по всей строгости закона, но полная скромность и готовность услужить мн могутъ тебя еще спасти, пока верховный трибуналъ не добрался до твоего дла.
158
При словахъ ‘верховный трибуналъ’ грекъ вдругъ потерялъ все свое мужество и, обнимая со слезами колни подеста, заговорилъ: — Не выдавай меня, благороднйшій, мудрйшій, великодушнйшій. Какъ собака, я буду вренъ теб. Вс мои слабыя силы, вс знанія отнын только теб, никакія пытки не заставятъ меня нарушить мое молчаніе.
— Тм лучше для тебя, — равнодушно отвертываясь отъ все еще хныкающаго, сказалъ Маркезе: — встань и отвть на мои вопросы. Одна неправда погубитъ тебя. Ты возишь съ собой ученика?
— Онъ отданъ мн его родителями въ услуженіе.
— Онъ грекъ?
— Нтъ, онъ еврей изъ Генуи, его зовутъ Джованни.
Нсколько помолчавъ, Маркезе продолжалъ вопросы: — Мадонна Беатриче часто посщаетъ тебя?
— Многія дамы и синьоры удостоиваютъ меня своимъ посщеніемъ, но, клянусь, вс сплетни обо мн — злыя выдумки.
— Однако ты свелъ мадонну съ Джованни и получилъ отъ нея сто лиръ.
— Это ложь. Это глупая ложь, синьоръ, — закричалъ опять, заливаясь слезами, Хризо-
лисъ. — Мадонна чиста, какъ ангелъ, Джованни совсмъ мальчикъ. Онъ ничего не понимаетъ. Она всего разъ и видла его мелъкомъ. Пусть тотъ, кто первый выдумалъ это…
— Потише, — прервалъ его Маркезе, — это выдумалъ я. Но если ты еще не свелъ, то ты ихъ сведешь и плату получишь отъ меня. Теперь я хочу повидать твоего мальчика. Ты ручаешься, что онъ исполнитъ все, какъ я скажу?
— Онъ рабъ твой, такъ же какъ я, — отв-тилъ еще не совсмъ пришедшій въ себя отъ изумленія Хризолисъ, приподнимая съ поклономъ занавску, отдляющую внутрен-нія комнаты.
Робко, съ постнымъ видомъ, такъ мало идущимъ къ его толстому, красному лицу Силена, постучался Салютети въ мраморную дверь небольшого дома въ улиц Святыхъ Апостоловъ, три раза не получая никакого отвта. Старый слуга, только убдившись черезъ круглое окно, что въ домъ желаетъ войти духовное лицо, а не разбойникъ въ маск, впустилъ наконецъ каноника, кряхтя и долго возясь съ тяжелыми болтами. На вопросъ: ‘дома ли госпожа?’ онъ пробормоталъ что-то невнятное и повелъ гостя по лстниц.
160
Въ большой синей комнат Салютети нашелъ мадонну Беатриче на возвышеньи у окна, передъ пяльцами, на которыхъ былъ натянутъ розовый шелкъ, съ наполовину вышитымъ узоромъ. Въ желтомъ домашнемъ плать, съ широкими рукавами до полу, съ волосами, связанными золотымъ обручемъ, мадонна сидла какъ бы задумавшись, глядя въ узкое окно, въ которое падали лучи солнца, склонившагося къ закату и играющаго на браслетахъ и серебряныхъ украшеніяхъ ея туфель.
Мадонна встртила каноника, кажется, безъ особаго удивленія.
— Какихъ новостей встникомъ для меня являешься ты, добрый Николо. Надюсь, сеньоръ Маркезе оправился отъ лихорадки, захватившей его посл нашей столь неосторожно предпринятой прогулки.
— Скоре забота о твоемъ нжнйшемъ здоровьи, мадонна, привела меня сюда, — съ мрачнымъ видомъ отвчалъ Салютети.
— Въ чемъ дло? Чмъ ты разстроенъ? — спрашивала заботливо Беатриче, сходя съ трехъ ступенекъ возвышенья и кладя свою руку на рясу каноника. — Какой тяжелый сонъ потревожилъ твое воображеніе?
— Увы! не сонъ, а злая дйствительность волнуетъ меня. Я пришелъ предостеречь тебя.
161
— Отчего? Я не спрашиваю отъ кого, потому что это безполезно. Сеньоръ Маркезе, конечно, можетъ поступить со мной, какъ захочетъ. Что можетъ сдлать слабая двушка безъ родственниковъ и друзей противъ всесильнаго подеста. Но я не буду его легкой и сладкой добычей.
— Берегись, мадонна, — заговорилъ Салютети, низко наклоняясь къ ней: — берегись особенно грека и его ученика.
— Ты говоришь о Джованни.
— О немъ, о немъ. Да спасетъ тебя святая Цецилія.
— Ты ошибаешься, мой другъ, и ты это сейчасъ увидишь.
Она дала знакъ канонику отойти въ глубину комнаты такъ, что, оставаясь невидимымъ самъ, онъ легко могъ видть все.
Ноги задрожали у Николо, и онъ совершенно невольно закрестился, повторяя про себя тихую молитву, но ни на минуту не пропуская всего, что происходило передъ его глазами.
Мадонна отдернула занавсь, скрывающую въ глубин узкое двичье ложе.
Подъ шелковой, слегка сбившейся простыней лежалъ, раскинувъ голыя руки въ безпокойной поз, юноша или врне мальчикъ. Длинные волосы его спустились чернымъ
162
внкомъ, и лицо подъ ними только по полуоткрытымъ губамъ и легкому румянцу могло быть принятымъ за живое, такъ какъ поразительная близна и странная красота его казались нечеловческими. Рсницы закрытыхъ глазъ ложились на щеки ровной тнью.
— Отъ козней дьявола избави насъ, Господи, — бормоталъ каноникъ, стараясь хорошенько разсмотрть Джованни, котораго онъ сейчасъ же узналъ по разсказамъ, такъ какъ уже многіе въ Флоренціи говорили о необыкновенномъ мальчик, похожемъ скоре на женщину или дьявола.
Мадонна, нжно опустившись передъ ложемъ на колни, медлила его разбудить. Но какъ будто чувствуя ея близость, онъ, еще не раскрывая глазъ, улыбнулся разнженно и томно.
— Ты уже проснулся, Джованни, — спросила Беатриче. — Я помшала теб?
— Нтъ, госпожа, я услышалъ твой запахъ, и мн опять показалось, что я въ саду и золотыя яблоки свшивались, касаясь и лаская меня. Отчего этотъ сладкій запахъ всегда идетъ отъ тебя?
— Глупенькій, это пахнутъ ароматы, которые купцы привозятъ изъ-за моря: тамъ ихъ составляютъ изъ травъ, — говорила Беатриче, цлуя его ладони.
—
— Ну вотъ, разв я не знаю духовъ, которые употребляютъ вс эти франты и которыми воняетъ отъ сеньора Маркезе, — возразилъ Джованни недовольнымъ голосомъ. — Ты сама ничего не понимаешь, если не умешь даже различить своего запаха.
— А правда ли, — спросила мадонна совершенно неожиданно. — А правда ли, что ты общалъ сеньору Маркезе отравить меня.
Джованни, нисколько не смутившись, поднялся на локоть и, звая, отвчалъ:
— Да, я сказалъ, что исполню, но вдь я тогда не зналъ тебя. Я даже не думалъ, что съ тобой будетъ такъ весело. Сеньоръ Маркезе дуракъ, если онъ думаетъ, что теперь я буду помнить еще общаніе.
Онъ не опускалъ своихъ свтлыхъ, прозрачныхъ глазъ, придающихъ его лицу всегда удивленное и искреннее выраженіе, но въ слащавомъ голос его было какое-то привычное лицемріе, такъ что Салютети опять перекрестился: — Отъ козней дьявола избави насъ Господи.
— Ты не обманешь меня, Джованни. Я знаю, не потому что врю теб, но потому что ты любишь меня. Да! Мы удемъ съ тобой далеко, и никто не отыщетъ насъ. Да, да, — шептала Беатриче, покрывая поцлуями все его тло.
164
— И ты каждую ночь будешь приходить ко мн какъ сегодня и не давать мн спать, — съ лукавой улыбкой спрашивалъ мальчикъ, нисколько не стыдясь ласкъ и своей наготы.
— Если ты недоволенъ, я могу оставить тебя въ поко.
— Нтъ, нтъ, я пошутилъ, хотя ты, кажется, хочешь, чтобы ночь продолжалась весь день.
— Хитрецъ. Это твои слова!
— Дай мн вина, — попросилъ Джованни.
Мадонна подала ему кубокъ, но сдлавъ одинъ глотокъ, онъ оттолкнулъ его:
— Попробуй его, оно, кажется, кислое.
Она отпила немного и сказала:
— Ты привередничаешь, но хочешь, я принесу теб свжаго.
— Не надо, я боюсь оставаться одинъ.
Мадонна задернула скрывшую обоихъ занавску. Каноникъ, чуть не шатаясь, быстро выбжалъ изъ комнаты и потомъ изъ дома. Непритворное волненіе было написано на его столь искусно умющемъ скрывать истинныя чувства лиц. Только пройдя нсколько до-мовъ и очутившись на берегу Арно, онъ нсколько пришелъ въ себя.
Втеръ освжилъ его, и, отправляясь по направленію къ палаццо подеста Маркезе, онъ шелъ уже степенной, медленной поход-
кой, даже подпвая вполголоса доносившейся откуда-то издали модной серенад:
Фебъ сошелъ къ Фетид въ море,
Серпъ блеститъ ужъ въ синев.
Т же муки, то же горе
Я несу въ себ.
Я — корабль съ безцннымъ грузомъ:
Вздохи, псни — кладь теб,
Я ликую тснымъ узамъ,
Что несу въ себ.
Мадонну Беатриче нашли на другой день мертвой въ ея комнат. Смерть эта вызвала много толковъ, такъ какъ служанки, убиравшія постель, не были достаточно скромны, но Джироламо Маркезе объявилъ, что порочащіе честь покойной найдутъ въ немъ ея защитника, сумющаго дать отпоръ, хотя бы цлый городъ вышелъ противъ него. Онъ казался неутшнымъ въ теченіе цлыхъ трехъ мсяцевъ и написалъ 39 элегій, получившихъ большое распространеніе и доставившихъ ему новый лавровый внокъ на поэтическомъ турнир въ собор святой Маріи дель-Фьоре.
5—14 августа 1907 г.
Парахино.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
