МЩАНИНЪ ВО ДВОРЯНСТВ.
МЩАНИНЪ ВО ДВОРЯНСТВ.
Комедія въ 5-ти дйствіяхъ Мольера.
ПРЕДИСЛОВІЕ.
Викторъ Острогорскій.
‘Театральная Библіотека’, No 4, 1879
Мещанин во дворянстве, Острогорский Виктор Петрович, Год: 1879
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Комедія ‘Мщанинъ во дворянств’ (Le bourgeois gentilhomme) была въ первый разъ представлена въ замк Шамбор 14 октября 1670 года и написана около того же времени, т. е. за три года до смерти автора. Такимъ образомъ, пьеса эта относится къ 48 году жизни Мольера, т. е. къ періоду полной зрлости его таланта, когда уже написаны были ‘Тартюфъ’, ‘Скупой’ и ‘Мизантропъ’. ‘Мщанинъ’ доставилъ автору не мало горя посл перваго представленія и много счастливыхъ минутъ въ послдующія. На первомъ представленіи пьесы присутствовалъ самъ король, но ни слова не было произнесено имъ о комедіи, ни въ театр, ни за ужиномъ. Кажется ни одно произведеніе Мольера не было принято такъ холодно королемъ, и весь дворъ, принимая молчаніе государя за явное неодобрніе пьесы, съ радостью ухватился за случай смшать съ грязью ненавистнаго автора, который, какъ всмъ казалось, впалъ въ немилость короля. ‘Мольеръ считаетъ насъ за дураковъ — громко говорилъ одинъ изъ знатнйшихъ вельможъ того времени,— думая заставить насъ восхищаться такими пошлостями! Что хотлъ сказать авторъ своими балаба-балашу? Бднякъ исписался совершенно. Онъ просто бредитъ! И если не явится другаго боле талантливаго драматурга театръ нашъ неминуемо погибнетъ. Этотъ Мольеръ уже вдается въ итальянскіе фарсы’.
Но прошло пять дней, и пьесу повторили. Во все это время Мольеръ, глубоко огорченный всми насмшками и колкостями, которыя пришлось ему выслушать въ несчастный вечеръ 14-го октября, не выходилъ изъ своей комнаты. Нсколько разъ посылалъ онъ своего друга Барона (Baron) развдывать, что говорятъ о пьес при двор, и каждый разъ всти получались одна другой грустне. Кром брани, самой грубой, злорадостной и, главное, единодушной, о комедіи не слышалось ничего. Но повторили пьесу, и все измнилось. Король, выходя изъ театра, сказалъ Мольеру: ‘Я не говорилъ вамъ ничего о пьес въ первое представленіе, боясь быть подкупленнымъ первымъ впечатлніемъ и игрой, но, сказать правду, Мольеръ, вы не писали еще ни одной пьесы, которая понравилась бы мн до такой степени, какъ эта. Пьеса ваша великолпна’!
Ожилъ Мольеръ. Тотчасъ же посл словъ короля посыпались на автора со всхъ сторонъ похвалы и любезности. Слова короля повторялись всми, и тотъ же самый вельможа, котораго колкій отзывъ о Мольер мы привели, заплъ теперь иначе.
‘Этотъ человкъ неподражаемъ,’ кричалъ онъ всюду, ‘во всемъ, что онъ пишетъ, есть какая-то удивительная vis comica (сила комизма), которой не достигали даже и древніе!’
Но полное торжество Мольера было позже. 29 ноября того же года пьесу дали въ Париж на публичномъ театр, и она выдержала кряду восемьдесятъ четыре представленія. Животрепещущій интересъ сюжета охватывалъ каждаго. Надобно только вспомнить о томъ стремленіи лзть въ знать, которое было тогда во всемъ среднемъ класс, о тхъ безпрестанныхъ денежныхъ сдлкахъ, займахъ, на которые пускались разгоравшіеся на наряды, игру и праздники всякіе маркизы, графы и виконты, чтобы понять, на сколько эта комедія била каждаго своей жизненной правдой, сквозившей въ каждой строк, не смотря даже на нкоторую каррикатурность личностей. Прибавьте ко всмъ достоинствамъ пьесы великолпное исполненіе ея на сцен, и вы легко представите себ восторгъ тысячей буржуа: лавочниковъ, ростовщиковъ, разбогатвшихъ ремесленниковъ, которые, какъ это бываетъ почти всегда, не узнавая въ пьес себя, потихоньку въ театр подталкивали сосдей, указывая пальцемъ на того или другаго знакомаго. Словомъ, во вс представленія театръ былъ полонъ, и единодушный хохотъ и восторгъ толпы предоставлялъ критик толковать, что угодно. И въ самомъ дл, со времени появленія ‘Мщанина’ прошло уже боле двухсотъ лтъ, но едвали найдется еще пьеса на какомъ угодно язык, которая бы до такой степени отъ начала до конца была смшна и въ тоже время такъ умна, типична и общечеловчна. По откуда заимствовано Мольеромъ содержаніе этой комедіи? послужило ли ей основаніемъ произведеніе такого нибудь другаго писателя, или его дала сама современная автору жизнь? Сколько имъ извстно, подобной по сюжету пьесы у современныхъ Мольеру авторовъ не встрчается, и едвали мы ошибемся, если предположимъ, что Журденъ въ томъ или другомъ комическомъ положеніи встрчались въ то время въ Париж на каждомъ шагу. Разсказываютъ даже, что на идею ‘Мщанина’ натолкнулъ Мольера на… кой-то шляпочникъ Гандуэнъ (Gandouin), издержавшій на одну барыню изъ высшаго круга до 50000 экю и подарившій ей въ придачу великолпный домъ. Раззорившись на нее въ конецъ, онъ хотлъ завести съ ней тяжбу, но его племянникъ, прокуроръ суда, отказался принять сторону дяди. Тогда послдній бросился на него съ ножемъ, но не убилъ. Сумасброда заперли въ тюрьму, но онъ перелзъ черезъ стну и убжалъ.
Этотъ анекдотъ, дйствительно случившійся въ Париж, однако не могъ подать автору идеи ‘Мщанина’, такъ какъ Мольеръ, вовсе Гандузна и не зналъ, да и самое раззореніе его случилось уже посл смерти писателя.
И такъ, допустивъ что главное лицо во всякомъ случа легко давалось самою современною жизнью, посмотримъ, на сколько жизненны остальныя личности.
Начнемъ съ учителей, лица которыхъ на первый взглядъ могутъ, показаться каррикатурнымя, между тмъ какъ они на самомъ дл живыя личности, конечно нсколько утрированныя. Интереса нмузыкальный учитель, напримръ, весьма напоминаетъ композитора Люлли {Люлли Джіованни Батиста, французскій композиторь, родился во Флоренціи въ 1633 г., ум. въ 1687, сначала жилъ поваренкомъ у г-жи Монпансье, своимъ талантомъ обратилъ на себя вниманіе Людовика XIV, который поручилъ ему управленіе скрипичнымь оркестромъ, такъ называемымъ ‘Bande ds petits violons’. Съ 1670 принялъ дирекцію Большой Парижской Оперы. Своими операми онъ началъ новую эпоху французской музыки.}, начавшаго свою карьеру уличнымъ музыкантомъ въ Италіи, и всю жизнь копившаго деньги, такъ что посл его смерти у него въ шкатулк было найдено 7000 луидоровъ золотомъ и 20000 экю. серебромъ. Въ Учител танцевъ также нельзя не узнать большинства тогдашнихъ хореографовъ, бдныхъ образованіемъ, въ невжеств считавшихъ свое искусство выше всхъ знаній въ мір. Воображалъ же, напримръ, хореографъ Марсель, что государственнаго человка можно узнать потому, какъ онъ танцуетъ, а поздне — Вестрисъ (Vestris {Вестрисъ, или Вестрись-Алларь Огюстъ, знаменитый балетмейстеръ, приводившій въ восторгъ своими танцами публику еще въ 1832 г. Род. 1759, ум. 1342. }) говаривалъ, что ‘на свт есть только три великихъ человка: Прусскій король, Вольтеръ и онъ самъ.— Вестрисъ’. Что же касается до уморительной фигуры. Учитеоль фехтованія, то вспомните только тогдашнія понятія о дворянской чести, которую нужно было защищать со шпагой въ рукахъ, безпрестанныя дуэли изъ за пустяковъ, наконецъ, частыя убійства противника изъ за угла, — и вы поймете всю жизненность учителя ‘искусства убить человка самымъ скорымъ и врнымъ манеромъ’.
Но уморительне ихъ всхъ, и въ тоже время серьезне по сатирическому замыслу, Учитель философіи. Напоминая нсколько Сократа въ Аристоановскихъ ‘Облакахъ’, онъ въ урок грамматики изображаетъ въ каррикатур одинъ изъ педантическихъ уроковъ тогдашнихъ извстнйшихъ ученыхъ схоластиковъ. Вс объясненія буквъ (дйствіе II, явл. VI) встрчаются почти слово въ слово въ книг нкоего Кордемэ (Cordemoy) ‘Discours phisique de la parole’, изданной французской академіей за два года до появленія ‘Мщанина’ {Желающіе сврить эту сцену съ книгой Кордемэ найдутъ обширныя выдержки изъ нея въ изд. Мольера Aim Martin, Paris 1845, T. IV стр. 81—33.}.
Оставляя въ сторон г-жу Журдень, какъ типъ довольно общій, остановимся на Люсилл и Николетт, какъ лицахъ прямо выхваченныхъ авторомъ изъ жизни, и даже его собственной. Люсилла — это никто иная какъ сама супруга автора, актриса Бежаръ, портретъ которой и представляетъ неизбжный любовникъ тогдашней комедіи, Клеонтъ, въ своемъ разговор съ Ковьелемъ въ IX явленіи III дйствія. Что же касается Николетты, то эта роль живой, плутоватой служанки-хохотушки создана авторомъ для молоденькой актрисы Боваль (Beauval). Не отличаясь особеннымъ талантомъ и страдая къ тому же тикомъ, заставлявшимъ ее постоянно длать смшныя гримасы, она не понравилась Людовику XIV, и король хотлъ даже исключить ее изъ своей труппы. Жаль было Мольеру, всегда старавшемуся выдвинуть впередъ каждаго товарища, лишиться актрисы, которая, во всякомъ случа, при своемъ живомъ характер, ловкости и грубоватомъ голос могла быть очень полезна въ жанровыхъ роляхъ, и онъ собственно для нея создалъ нормандскую служанку-хохотушку Николетту. Успхъ Боваль былъ полный, и король, выходя изъ театра, сказала. Мольеру:— ‘Я оставляю вашу актрису въ своей трупп’.
Не говоря о Ковьел, довольно общемъ тип слуги себ-наум, скажемъ нсколько словъ о личностяхъ Доранта и Доримены. Оба они — люди своего вка. Удивительно одно, какъ Мольеръ могъ ршиться вывести ихъ передъ дворомъ. Но вспомнимъ, что и наша Екатерина позволяла Державину и другимъ писателямъ смяться., надъ своими придворными, а съ другой стороны личность Доронта вовсе не казалась тогдашнимъ зрителямъ такой ничтожной и плутоватой, какъ намъ. Онъ въ ихъ глазахъ былъ только свтскій человкъ, веселый собесдникъ, мастеръ пообдать, сочинить стишки, повеселить общество острымъ словцомъ, аристократъ, наружно не роняющій ни гд своего достоинства. Если онъ занимаетъ деньги, безъ отдачи у буржуа, если водитъ послдняго за носъ, то вдь этотъ буржуа глупъ, или, по крайней мр, очень простоватъ — отчего же имъ и не воспользоваться, не поживиться на счетъ дурака, а главное, отъ чего же, не роняя своего достоинства, не прикрыть интрижки чужимъ домомъ, весело не пообдать на чужой, счетъ, а тамъ даже и не съиграть у него же въ дом и свадьбу инкогнито для людей своего общества? Кром того, въ конц пьесы довольны вс: Журдень — своимъ мимамуши и зятемъ, Ковьель — бракомъ съ Николеттой, г-жа Журдень добилась таки своего, Лоримена совершенно счастлива. Нравы тогдашняго времени требовали отъ человка высшаго круга прежде всего умнья, себя держать и, легко извиняя гршки въ род долговъ безъ отдачи и житья на счетъ дураковъ, кто бы они нц были, называли такой способъ жить — savoir vivre, (т. е. умньемъ жить).. Обратитесь къ Запискамъ Шевалье де Граммона {Графъ Филибертъ Граммонъ род. Въ 1621, служилъ во франц. Войскахъ, впалъ въ немилость Людовика XIV, ухалъ въ Англію, гд и умеръ въ 1707 г.} (Mmoires du chevailer de Grammont) или къ ‘Лосымалсй’ Шевалье де Мэрэ (Lettres du chevalier, de Mr), вы встртите тамъ портреты свтскихъ людей въ, род Доранта.
Всего сказаннаго уже, кажется, достаточно, для того чтобы убдиться, на сколько при созданіи своей комедіи авторъ пользовался матеріалами, которые давала ему сама жизнь. Чтобы покончить, съ, этимъ вопросомъ, позволимъ себ привести еще одинъ фактъ, указывающій на то, какъ авторъ старался быть врномъ жизни даже, въ фарсахъ. Многіе, напримръ, находятъ совершенно невозможнымъ легковріе Журденя, когда Ковьель (дйствіе IV, явл. V), говоритъ о посвященія его Журденя въ мамамушы, и затмъ явную увренность въ серьезности всей церемоніи. Но на то, что подобные чудаки, хоть и рдко, но встрчались, указываетъ, между прочимъ, и слдующій фактъ, случившійся въ Нормандіи, въ город Кан (Caen) въ 1686 году, т. е. чрезъ 16 лтъ посл перваго представленія ‘Мщанина’. Тамъ жилъ нкто аббатъ Сенъ-Мартэнъ (Saint Marin), употребившій часть своего состоянія на украшеніе го)ода разными памятниками и фонтанами. Онъ вообразилъ, что Сіамскій король, прочтя о его работахъ, долженъ возвести его въ мандарины, и самъ совершилъ возведеніе себя въ этотъ санъ еще съ большею церемоніею, чмъ Журдень. Этотъ чудакъ оставался въ убжденіи, что онъ Сіамскій мандаринъ, цлую жизнь и подъ всми бумагами пренаивно подписывался Сіамскимъ мандариномъ, Маркизомъ Новой Франціи де Миску (Miscou). Эта исторія впослдствіи была разсказана въ 3 томахъ подъ именемъ Мандаринада или смшная исторія мандаринства аббата де Сенъ-Мартэна, Маркиза де Миску, доктора теологіи. La Haye 1738.
Нападали на Мольера за его заимствованіе изъ разныхъ писателей, которыми онъ пользовался всюду, гд находилъ у нихъ подходящія положенія или лица для своихъ пьесъ. Мы показали уже насколько ‘Мщанинъ во дворянств’ и въ иде, и въ личностяхъ, далекъ отъ подобныхъ упрековъ, но не умолчимъ о тхъ немногихъ заимствованіяхъ и передлкахъ, которыя въ комедіи все таки встрчаются. Такъ лицо Г-жи Журдень, при всей общности этого типа богатой и грубой въ манерахъ и словахъ мщанки, весьма напоминаетъ жену Санхо Пансы, Терезу, въ Сервантесовомъ ‘Донъ-Кихот’, и даже одна изъ лучшихъ сценъ пьесы, XII явленіе III-го дйствія, едвали не просто передлка комическаго разговора Санхо съ женой. (См. Донъ-Кихотъ пер. Карелина ч. II, глава V.) Точно также и сцена урока у философа (Дйствіе II явл. VI), при всей своей современности, есть подражаніе подобной же сцен въ Аристоановскихъ ‘Облакахъ’, въ которой Сократъ обращается къ Стрепсіаду съ такимъ же вопросомъ ‘съ чего же мы начнемъ!’ (См. ‘Облака’ переводъ Карповича, Репертуаръ 1845 No 1. Дйствіе II-е сцена I.), эту же комедію напоминаетъ и сцена между Журденемъ, его женой и Николеттой, когда Журдень хочетъ поставить ихъ втупикъ только что пріобртеннымъ знаніемъ того, что онъ всегда говоритъ прозой (дйств. III явленіе III). У Аристоана своими знаніями, пріобртенными у Сократа, ставитъ втупикъ Стрепсіадъ своего сына.
Перейдемъ къ постройк пьесы. Вся она представляетъ собою собственно одинъ актъ, раздленный на части интермедіями-балетами, такъ что напоминаетъ пьесы древнихъ. Съ такой постройкой, комедія эта у Мольера единственная. Внимательно вчитываясь въ нее, нельзя не замтить, что первые два акта составляютъ какъ бы особое эпизодическое цлое, нужное для обрисовки характера главнаго лица, его занятій и интересовъ. Дйствіе начинается собственно третьимъ актомъ, когда интересы Журденя сталкиваются съ интересами его жены и служанки, ведущими съ нимъ войну. Эти первые три акта особенно заботливо отдланы авторомъ и принадлежатъ къ самымъ лучшимъ вещамъ, когда либо написаннымъ великимъ поэтомъ. Послдніе два — геніальные фарсы, написанные наскоро, по требованію короля, которому хотлось скоре видть пьесу, и еслибъ не это обстоятельство, можетъ быть, авторъ окончилъ бы ее спокойно согласно своему великому замыслу, и свтъ, на закат славной жизни Мольера, увидлъ бы еще одно его величайшее, серьезнйшее произведеніе, по достоинствамъ равное ‘Тартюфу’ и ‘Скупому’. Но капризная воля государя-мецената, отъ котораго Мольеръ вполн завислъ, лишила пьесу серьезной выдержанности до конца и обратила послднія дйствія, по крайней мр съ IV явленія, правда въ блестящій остроуміемъ, уморительный безъ пошлости, но все-таки довольно грубоватый фарсъ.
Что же заставило автора вывести на сцену именно Турокъ? Неизвстный авторъ ‘Жизни Мольера’, писанной въ 1724 г., разсказываетъ, что въ 1670 г. дйствительно жилъ въ Париж турецкій посолъ, удивлявшій всхъ пышностью и блескомъ наряда и роскошью жизни. Король, не любившій уступать никому въ костюм, далъ ему аудіенцію въ великолпнйшемъ плать, усыпанномъ драгоцнными камнями. Выходя изъ залы, посолъ восхищался наружностью и любезностью короля, но о бриліантахъ не сказалъ ни слова. Одинъ изъ придворныхъ, желая непремнно вывдать мнніе о нихъ турка, обратился къ послу съ вопросомъ, что онъ думаетъ о бриліантахъ короля. На это посолъ очень спокойно отвтилъ, что для человка видвшаго Востокъ нтъ уже ничего удивительнаго, и что у его владыки султана гораздо богаче разукрашено сдло любимой лошади. Министръ Людовика, Кольберъ, слышавшій этотъ отвтъ, передалъ его Мольеру, писавшему въ то время ‘Мщанина’, и бдный авторъ, чтобы угодить королю, желавшему хоть чмъ нибудь уколоть посла, долженъ былъ вывести въ своей пьес въ смшномъ вид турокъ, такъ какъ на этотъ спектакль намревались пригласить и Самаго посланника. Одинъ изъ тогдашнихъ вельможъ, Шевалье д’Арвье (d’Arveux), знавшій по турецки, разсказываетъ въ своихъ запискахъ, будто бы Людовикъ поручилъ ему передать Мольеру подробности церемоніи и костюмовъ, а также и входящія въ нее восточныя слова, композиторъ же Люлли, отличавшійся талантомъ комика-буффа, написалъ музыку какъ къ речитативамъ и застольной псн, такъ и ко всей турецкой церемоніи, и въ первое представленіе ‘Мщанина’ съ большимъ успхомъ исполнилъ самъ роль Муфти. Турецкій посолъ просмотрлъ всю церемонію, надъ которой много смялся, но, на вопросъ какъ она ему поправилась, замтилъ только, что въ его отечеств наказываютъ палками не по спин, а по пяткамъ.
Въ перевод вся церемонія оставлена безъ передлки на русскій языкъ, такъ какъ намъ казалось совершенно невозможнымъ безъ пошлаго коверканья русскаго языка передать эяу уяорительную пеструю смсь различныхъ словъ, частію выдуманныхъ самимъ авторомъ, частью восточныхъ. Мы предпочли оставить ее въ томъ же вид, какъ является она у автора, помстивъ весь подстрочный переводъ ея въ примчаніяхъ. Совершенно опущенъ въ перевод также весь балетъ съ пніемъ, присоединенный къ пятому дйствію комедіи, но не имющій съ. ней ни малйшей. связи. Если лица различныхъ національностей поющія на своихъ нарчіяхъ совершенно пустыя фразы и могли костюмами и танцами тшить дворъ, не удовлетворявшійся даже фарсами пьесъ, то переводъ этихъ фразъ не можетъ имть ни малйшаго значенія для русскихъ читателей.
Кром предлагаемаго, существуютъ еще слдующіе переводы и передлки этой пьесы на русскій языкъ.
1) Мщанинъ во дворянств въ 5 дйствіяхъ съ балетомъ, сочиненіе Мольера, пер. съ франц. Москва въ Универ. типографіи 1788 г.
2) Мошенники комедія въ 5 дйствіяхъ соч. С. Обтемперанцева (псевдонимъ?) Москва, въ тип. Воейкова и Ком. 1811 г. въ 8 д. л.
Это собственно не переводъ, а довольно удачная передлка пьесы для домашняго театра, съ опущеніемъ всхъ женскихъ ролей.
3) Мщанинъ-дворянинъ комедія въ 4-хъ дйствіяхъ соч. Мольера, передлка для театра В. Зотова, въ Репертуар и Пантеон 1844 г. т. V. Передлка эта, часто съ вставкою собственныхъ фразъ я даже цлыхъ сценъ самого передлывателя, дана въ первый разъ, въ С.-П-бург на Александринскомъ театр въ бенефисъ Мартынова 14 декабря 1843 года.