Мастер Баллантрэ, Стивенсон Роберт Льюис, Год: 1889 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Р. Л. Стивенсон

Мастер Баллантрэ

(The Master of Ballantrae: A Winter’s Tale, 1889)

Стивенсон Р. Остров сокровищ: Роман / Пер. с англ. О. Григорьевой. Мастер Баллантрэ: Роман / Пер. с англ. М. И. Манн.

СПб.: Издательство ‘Logos’, 1994.— (Б-ка П. П. Сойкина)

OCR Бычков М. Н.

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие к русскому переводу

Сэру Перси Флоренсу и леди Шелли

Предисловие

Глава I. Перечень событий, происшедших во время странствования мастера Баллантрэ

Глава II. Перечень событий. (Продолжение)

Глава III. Странствование мастера Баллантрэ. (Из мемуаров кавалера Бурке)

Глава IV. Гонения, перенесенные мистером Генри

Глава V. Перечень всего, что случилось в ночь 27 февраля 1757 года

Глава VI. Перечень событий, происшедших во время вторичного отсутствия мастера Баллантрэ

Глава VII. Похождения кавалера Бурке в Индии

Глава VIII. Враг в доме

Глава IX. Путешествие мистера Маккеллара с мастером Баллантрэ

Глава X. Пребывание в Нью-Йорке

Глава XI. Путешествие по дикой стране

Глава XII. Путешествие по дикой стране. (Продолжение)

0x01 graphic

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ПЕРЕВОДУ

Несмотря на то, что настоящий роман скорее может быть назван бытовым, чем историческим, мы считаем нужным посвятить несколько слов тем событиям, на фоне которых развертывается драма родовитого шотландского дома.

Чарльз Эдуард Стюарт (принц Чарли), внук низложенного короля Иакова II, мечтал о завоевании английской короны для своего отца. В 1744 году он отправился во Францию, надеясь встретить могучую поддержку со стороны Людовика XV. Но он обманулся в этих ожиданиях. Тем не менее он в 1745 году высадился на шотландском берегу, собрал вокруг себя значительное число приверженцев, вступил в Эдинбург, разбил неприятеля при Престон-Пансе и проник в Англию вплоть до города Дерби (в двух днях пути от Лондона). Но нерешительность и недисциплинированность шотландцев принудили его к отступлению. Вернувшись в Шотландию, он выиграл сражение при Фолкирке, но был сам наголову разбит при Куллодене (1746). Лишившись армии, он должен был некоторое время скрываться, и лишь с большими опасностями ему удалось бежать во Францию. Так закончилась карьера ‘принца Чарли’, если не считать еще двух его тайных, но совершенно безуспешных поездок в Англию — в 1753 и 1761 годах.

Роман ‘Мастер Баллантрэ’ был начат в 1888 году в Америке и окончен через полтора года после скитаний по морю, в приморском местечке Вайкики, близ Гонолулу. Обстоятельства, при которых написана эта повесть, путевые переживания автора заметно отразились и на ходе рассказа: мы видим ту же частую смену картин, тот же быстрый перенос действия из одной части света в другую… И все это связано такой захватывающей фабулой, что история ‘Двух братьев’ не уступает ‘Острову Сокровищ’.

Помимо глубокой драматичности сюжета, роман интересен и обрисовкой характеров. По отзыву Конан Дойля, в этой повести мы встречаем ‘тщательно отделанный и тонко начерченный образ героини — мисс Алисон,— характер которой, взятый в целом, со всеми его недостатками, поразительно правдив и оригинален. Мужские персонажи тоже обрисованы сильнее и ярче, чем в предыдущих произведениях Стивенсона’.

СЭРУ ПЕРСИ ФЛОРЕНСУ И ЛЕДИ ШЕЛЛИ

В этом рассказе говорится о событиях, происходивших в течение многих лет, и о путешествиях по далеким странам. В силу различных обстоятельств, рассказчик начал его в одной стране, а продолжал и окончил в другой. Рассказчику приходилось много раз бывать на море. И вот в то время, как он сидел на палубе корабля и слушал, как волны беспрерывно шумели, он думал о том, как ему лучше описать все, что он слышал о двух братьях Дьюри-Деррисдир, о их ужасной вражде, как ему яснее представить зал в доме лорда Деррисдира, аллею из кустарников, и как ему лучше разработать ту тему, которую ему дал Маккеллар. Он переставал думать об этом только тогда, когда его настигала буря. Надеюсь, что рассказ этот заинтересует вас, сэр Перси, и подобных вам любителей морских путешествий, как вы.

И вот я посылаю вам рассказ, написанный в тропическом краю, на острове, лежащем приблизительно на расстоянии десяти тысяч миль от Боскомб-Чайна и Манора. Я посвящаю вам эту книгу, и в то время, как пишу вам, я ясно представляю себе голоса и лица моих дорогих друзей.

Одним словом, вы любитель моря, и я также. Пусть ваши сигнальные буквы будут Б. Р. Д., а мои Р. Л. С.

Вайкики, май, 17, 1889.

ПРЕДИСЛОВИЕ *

* Вошло не во все издания этого романа, а только в последние.

Будучи застарелым, решительным изгнанником, издатель последующих страниц вновь посетил город, который он торжественно считает своей родиной. Нет ничего тягостнее или, пожалуй, спасительнее такого посещения. На чужбине человек всегда будет нечаянным гостем и возбуждает больше внимания, нежели ожидал, а в родном городе, наоборот, он изумляется, что его так равнодушно принимают. На чужбине ему отрадно видеть привлекательные лица, встречать возможных друзей. А у себя он бродит по длинным улицам с мукою в сердце, потому что не видит ни лиц, ни друзей. В чужом месте он развлекается новизной, а здесь его мучит отсутствие старого, былого. В чужом месте он доволен собой, таким, каким он есть, а у себя на родине его поражает одинаковое сожаление о том, чем он когда-то был, и о том, чем он надеялся быть.

Все это смутно думалось ему, когда он в последний раз ехал со станции, чувствовал он это и в то время, когда остановился у дверей друга своего Джонстона Томсона, у которого намеревался погостить. Его сердечно приветствовали. Лицо друга не показалось ему очень изменившимся. Вспомнили старые дни, посмеялись. Когда спустя несколько минут оба они уселись лицом к лицу и осушили до дна стаканы за прошлое, он был уже почти утешен, он почти забыл два своих непростительных греха — и тот, что он покинул родной город, и тот, что вернулся в него.

— А ведь я для вас кое-что припас,— сказал мистер Томсон.— Мне хотелось почтить ваш приезд, потому что вместе с вами вернулась моя молодость, друг мой! Вернулась, правда, в несколько потрепанном и подержанном виде, но что делать! Это все, что от нее осталось!

— Что-нибудь все же лучше, чем ничего,— сказал издатель.— Но что такое, вы говорите, припасли для меня?

— Сейчас скажу,— ответил мистер Томсон.— Судьба послала мне в руки, как раз к вашему приезду, кое-что, могущее послужить нам вроде десерта. Но это — тайна!

— Тайна? — повторил я.

— Да,— сказал он,— тайна. Может быть, сущий вздор, а может быть и нечто. Но во всяком случае тайна, потому что этого не видел ни единый человеческий глаз, вот уже почти сто лет. Вещь деликатная, потому что тут дело идет о титулованном роде. Несомненно также, что эта вещь и не лишена мелодраматичности, потому что связана со смертью,— так гласит надпись.

— В жизни своей не слыхивал более темного и более многообещающего вступления! — заметил собеседник.— Но в чем же дело?

— Вы помните моего предшественника, старого Питера Мак Брейра, и чем он занимался?

— Помню хорошо. Он на меня взглянуть не мог без муки порицания, а никакой муки он вообще не выносил, чтоб не выдать ее. Он был для меня человеком, полным исторического интереса, только этот интерес так и ушел от меня.

— Он ушел от нас, так мы пойдем за ним,— сказал мистер Томсон.— Смею сказать, что старый Питер знал об этом так же мало, как я. Как видите, я унаследовал чудовищную кучу старых судебных дел и старых жестянок, частью от самого Питера, частью от его отца, Джона, основателя их династии, бывшего в свое время великим человеком. В числе прочего мне достались и бумаги Деррисдиров.

— Деррисдиров! — вскричал я.— Милый мой, это должно быть ужасно занимательно! Ведь один из них был замешан в делах 1745 года. Тут как-то припутался даже сам дьявол, вы можете найти об этом заметку в ‘Воспоминаниях’ Лоу, если не ошибаюсь. Тут совершилась какая-то невыясненная трагедия, не знаю, что именно, только позднее, около ста лет тому назад…

— Нет, больше ста лет,— сказал мистер Томсон,— в 1783 году.

— Вы откуда это узнали? Тут замешана чья-то смерть…

— Да, плачевная смерть лорда Деррисдира и его брата, мастера Баллантрэ (замешанного в беспорядках),— сказал мистер Томсон.— Так, что ли?

— По правде сказать,— отвечал я,— я имею об этом смутные сведения, почерпнутые из разных воспоминаний, слышал кое-какие, еще более смутные, предания от своего дяди, которого вы, кажется, знаете. Дядя, когда был маленьким, жил по соседству с Сент-Брайдом. Он рассказывал мне о какой-то запертой и заросшей травой аллее, о больших, никогда не отпираемых воротах, последний лорд и его сестра, старая девица, жили в задних частях дома, это была спокойная, тихая, бедствующая пара, о которой в окрестностях рассказывали разные ужасы.

— Так,— сказал мистер Томсон.— Последний лорд Генри Грем Дьюри умер в 1820 году, его сестра мисс Катерина Дьюри — в 1827 году. Вот что мне известно, а судя по тому, что мне удалось узнать за последнее время, это были люди скромные, тихие и небогатые. Говоря по правде, меня и натолкнуло письмо лорда на розыски того пакета, который мы вскроем сегодня вечером. Некоторые бумаги не удалось отыскать, он писал об этом Джеку М’Брейру, высказывая догадку, что они могли быть сложены и запечатаны отдельно мистером Маккелларом. М’Брейр ответил, что бумаги, о которых шла речь, все были в руках Маккеллара и все имели повествовательный характер, сколько было известно ему, М’Брейру. ‘Кроме того,— писал он,— я связан обещанием не вскрывать их до 1889 года’. Можете себе представить, как все заинтересовало и подстрекнуло меня. Я перерыл все бумаги М’Брейра и отыскал-таки этот пакет который хочу вам показать.

В курильне, куда отвел меня мой хозяин, я увидал пакет, под несколькими печатями, заделанный в толстую бумагу, на котором была надпись:

‘Бумаги, относящиеся к жизни и плачевной кончине покойного лорда Деррисдира и его старшего брата Джемса, обычно называвшегося мастером Баллантрэ, замешанного в возмущении, вверенные Джону М’Брейру, живущему в Лаунмаркете, в Эдинбурге, сего 20 сентября 1789 года, дабы он содержал их в тайне до истечения полного столетия, то есть до 20 сентября 1889 года, составленные и писанные мной, Эфраимом Маккелларом, за сорок лет перед сим бывшим управляющим владениями лорда’.

Мистер Томсон человек женатый, и потому я не хочу говорить, сколько часов пробило, когда мы дочитали последнюю из нижеследующих страниц. Но я приведу слова, которыми мы потом обменялись.

— Вот вам и готовая повесть,— сказал мистер Томсон.— Вам остается только лишь написать сценарий, развить характеры, да улучшить стиль.

— Дорогой мой,— ответил я,— вот три вещи, которые я скорее умру, чем совершу. Это будет опубликовано как есть.

— Но ведь это чересчур уж просто,— заметил мистер Томсон.

— Нет ничего благороднее простоты,— возразил я,— и, пожалуй, нет ничего занимательнее. Я желал бы, чтобы и вся литература и все писатели были таковы.

— Ну, хорошо, хорошо, посмотрим,— сказал мистер Томсон.

Джонстон Томсон, W. S. {W. S. сокращение слов Writer to the Signet, то есть, буквально, писец печати, что-то вроде коронного адвоката.} — это мистер Бакстер, впоследствии бывший душеприказчиком автора, которому Стивенсон часто писал. Описанная сцена и происходила в его доме, в Эдинбурге, Ротзейская площадь, No 7.

ГЛАВА I

Перечень событий, происшедших во время странствования мастера* Баллантрэ

* Master значит барич, барчук, в отличие от mister, господин, барин.

Так как мне известно, что события, о которых в этой главе пойдет речь, давно уже интересовали весьма многих лиц, то я вполне уверен, что подробное описание их доставит публике удовольствие, потому что оно удовлетворит ее любопытство. Дело в том, что я в продолжение многих лет жил в семействе лорда Деррисдира и могу с уверенностью сказать, что на свете нет ни одного человека, который мог бы рассказать так достоверно и правдиво о всех похождениях мастера Баллантрэ, старшего сына лорда, как я. Я близко знал его, мне известны такие похождения, о которых никому, кроме меня, не известно, у меня в руках есть письменные доказательства того, что я говорю правду, я путешествовал с ним, когда он совершал свое последнее путешествие по морю, и когда, кроме меня, почти никого с ним не было, я участвовал в одном из зимних путешествий, о которых составилось столько различных преданий, и молва о которых разнеслась далеко за пределы отечества, и я же был свидетелем смерти этого человека. А что касается моего покойного лорда Деррисдира, то я служил ему около двадцати лет, искренно любил его, и чем дольше я с ним жил, тем больше я о нем заботился.

Ввиду всего этого я считаю не лишним дать верные сведения о близком мне семействе, мне кажется, что, делая это, я исполняю обязанность, которую я должен исполнить в память о милорде, и мне думается, что мои старые годы протекут еще более спокойно и моя старая голова будет отдыхать еще с большим удовольствием на подушке, если я исполню задачу, которую я себе задал.

Семейство Дьюри-Деррисдир-Баллантрэ было знатное шотландское семейство старинного рода, существовавшее еще со времен Давида I и жившее на юго-западе Шотландии. Что Деррисдиры принадлежали к старинному роду, видно из того, что о них сложилась молва, будто они сломали на своем веку не одно копье. Фамилия Деррисдир часто встречается в различных старинных рассказах, о них упоминает также Томас Эрсильдунский. В точности я не могу определить, кто и когда написал о них следующие строки, но я сам читал их. Вот они:

Жили-были два брата Дьюри-Деррисдир,

Один шел пешком, а другой ездил верхом,

Но когда они были раздражены,

То ни груму, ни жене не было покоя.

О подвигах Деррисдиров сложились всевозможные повести, но для нас, современных людей, эти подвиги кажутся довольно дикими и не особенно похвальными. От воинственных стремлений, которыми мужской элемент Деррисдиров был проникнут, семейный быт их сильно страдал. Но я не стану об этом распространяться, а прямо перейду к событиям, совершившимся в 1745 году, к тому памятному году, в котором трагедия, разыгравшаяся в семействе Деррисдиров, получила свое начало.

В то время в поместье Деррисдир-Баллантрэ, недалеко от города С.-Брайда на берегу Сольвея, жило семейство, состоявшее из четырех лиц. Поместье это один из лордов Дьюри-Деррисдир получил в подарок от короля еще во времена Реформации.

Старый лорд Деррисдир, хотя и не был особенно стар годами, был человек болезненный, поэтому он постоянно в теплом домашнем костюме просиживал у камина в продолжение всего дня, почти ни с кем не разговаривал, но зато, когда это случалось, не произносил ни одного слова неправды. Он много читал, так как очень любил читать. Слыл он за человека хитрого, хотя на самом деле он был гораздо меньше хитер, чем люди воображали.

Мастер Дьюри-Деррисдир-Баллантрэ, сын лорда, унаследовал от отца любовь к чтению серьезных книг, а кроме того, еще и многие другие черты характера, но все они развились у него в более дурную сторону. Отца считали хитрым человеком, потому что он никогда резко не высказывался, у сына же эта сдержанность перешла в лицемерие. Образ жизни он вел довольно бурный: далеко за полночь просиживал за вином и за картами, ухаживал за всеми хорошенькими поселянками и слыл за отчаянного ловеласа. Вследствие этого у него часто бывали неприятности, то и дело то с тем, то с другим завязывалась ссора. Но от всех неприятностей он очень ловко избавлялся и, несмотря на все свои проделки, всегда выходил сухим из воды. Таким образом действий он нажил себе весьма многих недоброжелателей, но находились и такие люди, которые не завидовали его счастью и, напротив, предсказывали ему блестящую будущность, когда он сделается старше и станет человеком более солидным.

Один раз он, как мне говорили, запятнал свое имя чрезвычайно грязным поступком, но дело это замяли. Происшествие это случилось раньше, чем я приехал в поместье Деррисдир, и факт этот до такой степени исковеркали, что я не решаюсь писать о нем, так как боюсь написать неправду. Если Джемс Баллантрэ действительно совершил этот поступок, то для такого молодого человека, каким он был в то время, это чрезвычайно позорный поступок, если же это неправда, то это непростительная клевета. Весьма возможно, что в том, что рассказывали, была известная доля правды, так как Джемс любил хвастаться своими успехами, и наверно, кто-нибудь, воспользовавшись случаем, заставил его на деле доказать, насколько он счастлив, тем более, что о нем ходила молва как о человеке, против которого трудно устоять.

Третье лицо, жившее в доме лорда Деррисдира, был молодой человек, двадцати четырех лет, младший сын лорда Деррисдира, мистер Генри. Он не отличался ни особенно дурным, ни особенно хорошим характером, а был человеком как все люди. О нем очень мало говорили. Всем было известно, что он был большой любитель удить рыбу (этим спортом он часто и долго занимался), что он был хорошим ветеринаром и, несмотря на то, что был еще так молод, управлял имением отца. Как трудно ему было управлять им при отношениях, существовавших между ним и его родными, это только мне одному известно, так же точно, как только я один знаю, как несправедливо судили о нем, называя его тираном и негодяем.

Четвертое лицо, жившее в доме старика-лорда, была мисс Алисон Грем, близкая родственница лорда, сирота и наследница большого состояния, которое отец ее приобрел посредством торговли.

Деньгами мисс Алисон распоряжался старик-лорд и употреблял их на нужды своего поместья, так как поместье было заложено и на постепенный выкуп его требовались деньги. Лорд поступал таким образом с согласия своей родственницы, которая, как было условлено, должна была сделаться женой Джемса. Она с удовольствием дала слово выйти за него замуж, но насколько он был счастлив при мысли о женитьбе на ней — это другой вопрос.

Мисс Алисон была мила собой, умна, порою даже остроумна и своевольна. Так как жена лорда давно умерла, а у него никогда не было дочери, то мисс Алисон выросла в доме своего родственника без всякого женского присмотра и делала, что хотела.

Четыре члена этой семьи были совершенно неожиданно всполошены вестью о том, что принц Чарли высадился у берегов Шотландии. Милорд, как человек, ценящий покой, был того мнения, что сыновьям нечего торопиться идти сражаться.

Мисс Алисон была другого мнения, ей казалось романтичным идти на войну, и Джемс (что случалось с ним не очень часто) был одного мнения с ней. Его заинтересовало отважное предприятие, он, очевидно, рассчитывал приобрести славу, а также и средства для того, чтобы расплатиться с кредиторами, которых у него было немало.

Что касается мистера Генри, то он молчал и высказал свое мнение только после того, как лорд Джемс и мисс Алисон перестали спорить. Эти три человека спорили в продолжение целого дня, раньше чем прийти к какому-либо соглашению, и в конце концов решили, что один из сыновей должен отправиться воевать за короля Джемса {James, так в просторечии англичане переиначивают имя Иаков.}, в то время как другой останется дома с отцом, чтобы не стать в дурные отношения с королем Джорджем.

По всей вероятности, мысль эта принадлежала старику-лорду, и насколько мне известно, многие семьи поступили в то время таким же образом, как решил лорд.

Но один спор кончился, а другой начался. Дело в том, что лорд, мисс Алисой и мистер Генри, все были того мнения, что старший сын должен остаться дома, а младший должен отправиться на войну, но мастер Баллантрэ ни под каким видом не соглашался оставаться дома, его беспокойный характер и его тщеславие не давали ему покоя. Милорд просил его, мисс Алисон плакала, мистер Генри ясно излагал ему, почему ему следует остаться дома — все напрасно.

— Обязанность прямого наследника поместья Деррисдир ехать верхом, рядом с королем,— сказал Джемс.

— Если бы ты действительно вел себя как наследник, это другого рода дело,— сказал мистер Генри.— Но что ты делаешь? Чем ты занимаешься? Ты плутуешь только в картах, и больше ничего.

— Мы будем охранять замок Деррисдиров, Генри, не правда ли? — сказал отец.

— И вот еще что, Джемс,— прибавил мистер Генри,— если я отправлюсь в поход и принц будет победителем, то мне удастся примирить тебя с королем Джемсом. А если ты отправишься в поход, и та сторона, к которой ты будешь принадлежать, проиграет, то ты обязан поделиться со мной и правами, и титулом. Ну, а кем я буду в таком случае?

— Лордом Деррисдиром,— сказал старший брат,— ручаюсь тебе за это.

— Я не согласен играть в такую серьезную игру! — закричал мистер Генри.— Я вовсе не желаю быть в таком дурацком положении, в каком ни один человек, имеющий хоть каплю смысла в голове, не пожелает долго оставаться. Что я буду представлять из себя? Ни рыба, ни мясо.— Он с минуту помолчал, а затем сказал то, что он, быть может, в другое время не решился бы выговорить: — Ты любимец отца… твоя обязанность оставаться с ним.

— Ба,— сказал мастер Баллантрэ,— ты говоришь это из зависти, больше ничего. Я — любимец! Быть может, ты желаешь подставить мне ножку, Иаков?

Слово ‘Иаков’ он произнес каким-то особенно насмешливым тоном.

Мистер Генри повернулся и, ничего не ответив, прошелся несколько раз по комнате. Он обладал удивительным искусством молчать, когда это требовалось. Но вдруг он сразу остановился перед мистером Джемсом и сказал:

— Я младший сын, и мне следовало бы идти, а между тем будущий владелец поместья говорит: ‘Я иду’. Как же нам быть? Что ты скажешь мне на это, мой братец?

— Я скажу тебе, Гарри, вот что. Когда двое упрямых людей спорят, то есть только два способа разрешить их спор: начать драться, чего мы, надеюсь, делать не будем, или же бросить жребий. Вот гинея. Решай, какая твоя сторона, лицевая или оборотная.

— Отлично, если лицевая сторона будет наверху, то я иду в поход, если же оборотная будет наверху, я остаюсь дома.

Монета была брошена, и оборотная сторона оказалась наверху.

— Вот это тебе хороший урок, Иаков,— сказал мастер Баллантрэ.

— Очень жаль, что так случилось,— ответил мистер Генри и выбежал из комнаты.

В то же время мисс Алисон взяла монету, которая решила спор братьев и, рассердившись на нее за то, что она опрокинулась не так, как она, мисс Алисон, этого желала, выбросила ее за окно.

— Если бы ты любил меня так сильно, как я люблю тебя, то остался бы дома! — закричала мисс Алисон, подходя к Джемсу.

— Я не могу любить тебя сильнее своей чести,— ответил мастер Баллантрэ.

— О, у тебя нет сердца,— воскликнула она,— и пусть тебя убивают, мне все равно!

С этими словами она, заливаясь слезами, выбежала из зала и отправилась к себе в комнату.

Мастер Баллантрэ остался вполне равнодушным к этому порыву горя, и когда молодая девушка выбежала из комнаты, он, сделав насмешливую гримасу, обратился к своему отцу и сказал:

— Мне кажется, что это будет не жена, а какой-то домашний черт.

— Нет, не она черт, а ты! — закричал отец.— Ты огорчаешь меня, тогда как ты отлично знаешь, что ты мой любимец. Хотя мне и стыдно признаться в том, что я несправедлив, но я не могу этого отрицать. И, несмотря на всю мою любовь к тебе, ты с самого дня твоего рождения доставлял мне лишь одни неприятности, ты ни разу не порадовал меня, ни разу, ни разу,— повторил он еще в третий раз.

Не знаю, что привело милорда в такое волнение, легкомыслие и непослушание старшего сына или же упрек младшего относительно того преимущества, которое отец давал старшему, но только старик был в страшном волнении. Мне думается, что главной причиной этого волнения был именно вполне заслуженный упрек, который ему косвенно сделал его младший сын, потому что с этого дня милорд начал относиться к мистеру Генри гораздо лучше.

Рассорившись со всеми членами своей семьи, мастер Баллантрэ отправился в поход. Ему с трудом удалось набрать двенадцать молодых людей, все это были сыновья ленников, согласившихся ему сопутствовать. Все они были навеселе в то время, как они отправлялись в поход, и поднимаясь на холмы верхом на лошадях, пели и орали во всю глотку. У каждого из молодых людей на шляпе была вышита белая кокарда.

Со стороны молодых людей решиться в таком ничтожном количестве отправиться в поход было прямо-таки безумием. Это было тем более безрассудно, что как раз в то время, когда они скакали по холмам, корабль королевского флота с развевавшимся на нем флагом вошел в залив. Большая лодка могла бы легко доставить всех этих молодых людей на корабль.

На следующий день после обеда, дав мастеру Баллантрэ возможность проехать известное пространство, мистер Генри также сел на лошадь и отправился к королю Джорджу, чтобы предложить ему свои услуги и передать письмо от отца.

Мисс Алисон заперлась в своей комнате и по целым дням сидела там и плакала. Единственное, чем она развлекалась, это тем, что вышивала кокарду на шляпе Джемса, и кокарда, как говорил мне Джон Поль, была совсем мокрая от слез, когда он, по ее поручению, снес ее вниз, в комнату Джемса.

Мистер Генри исполнил поручение, которое дал ему отец, но чем его миссия кончилась, это мне неизвестно, знаю только, что старик-отец по-прежнему сидел у камина и что он получил какое-то письмо от важного лица. Младший сын был теперь дома. Старшему сыну отец не писал. Тот, в свою очередь, был также не особенно к отцу внимателен.

Мисс Алисон посылала к нему с письмами одного гонца за другим, но не думаю, чтобы она получила от него хоть один ответ.

Она послала как-то с письмом к нему Макконоки, в то время, когда мастер Баллантрэ со своим отрядом добровольцев стоял перед Карлейлем. Макконоки подъехал к Джемсу как раз в то время, когда тот рядом с принцем ехал на коне. Он, по-видимому, пользовался большим расположением принца, потому что тот разговаривал с ним очень милостиво.

Мастер Баллантрэ, как рассказывал мне Макконоки, взял письмо, распечатал его, прочитал, сделал такое движение ртом, как будто он хотел свистнуть, и положил его за пояс, откуда оно в то время, как лошадь сделала скачок, выскользнуло и упало на землю. Макконоки поднял его и положил его в карман. Я сам видел у него в руках это письмо.

В Деррисдир о мастере Баллантрэ приходили с разных сторон очень странные вести. Из того, что мы слышали о нем, мы могли заключить только одно, что мастер Джемс был в очень хороших отношениях с принцем, он ухаживал за ним и прямо-таки унижался перед ним. Подобное поведение такого гордого и надменного человека как Джемс, было крайне удивительно. Ходили толки, будто мастер Баллантрэ заискивает перед ирландцами. Сэр Томас Сюлливан, полковник Бурке и многие другие были его друзьями. И все это были ирландцы.

Действуя таким образом, Баллантрэ потерял расположение своих соотечественников. Во всех интригах против лорда Джорджа он принимал участие, поступал всегда так, как ему казалось удобным, невзирая на то, какие от этого могли произойти последствия, лишь бы принц оставался этим доволен, хорошо ли, дурно ли было то, что от него требовал принц, он все исполнял и находил все прекрасным и наподобие того, как он действовал в частной жизни, он действовал и тут во время военного похода: он жертвовал всем и всеми ради личной выгоды. Дрался он чрезвычайно храбро, в трусости его никто не мог упрекнуть.

Следующие известия, после известий из Карлейля, пришли из Куллодена. Известие это в Деррисдир принес один из сыновей ленников, отправившихся в поход вместе с Джемсом, и, как он уверял, единственный, оставшийся из них в живых.

Вследствие какой-то несчастной случайности Джон Поль и Макконоки в то утро, когда пришло известие, нашли в кусте остролиста ту гинею, которая, по мнению мисс Алисон, была причиной всего ее несчастья. Они в этот день, как выражалась прислуга в Деррисдире, ‘выходили за забор’, и, по всей вероятности, они, найдя гинею, потеряли рассудок, потому что Джон Поль, вернувшись домой, не мог ничего глупее и хуже придумать, как вбежать опрометью в зал, где члены семейства сидели за столом, и закричать:

— Я сию минуту разговаривал с Тэмом Макморландом, отправившимся с мастером Баллантрэ в поход, и он сообщил мне, что за исключением его все убиты.

С минуту в комнате царило гробовое молчание, никто не решался первый произнести слово. Мистер Генри провел рукой по лбу, мисс Алисон закрыла лицо руками, а старик-лорд побледнел как мертвец.

— У меня теперь только один сын,— сказал он наконец,— и Генри, скажу тебе откровенно, что тот, который остался в живых, лучший из них.

Со стороны лорда было довольно странно сделать Генри в такую минуту подобное признание, но старик никак не мог забыть упрек, который относительно старшего брата сделал ему его младший сын, а так как он чувствовал за собой некоторую вину, то он надеялся на то, что он, похвалив Генри, несколько загладит свою вину.

Мисс Алисон, к удивлению присутствующих, ни с того, ни с сего набросилась сначала на старика-лорда, упрекая его за произнесенные им только что слова, затем на мистера Генри за то, что он относится так спокойно к известию о том, что брат его убит, а в заключение засыпала саму себя упреками за то, что она поссорилась с Джемсом накануне его отъезда. Она ломала свои руки, кричала, звала Джемса по имени и ясно выказывала свою любовь к умершему, так что вся прислуга, глядя на нее, приходила в изумление.

Мистер Генри встал и ухватился рукой за спинку своего стула. Теперь он был бледен как полотно.

— Ага,— вскрикнул он вдруг,— я, стало быть, не ошибся, что вы его любили!

— Слава Богу! Весь свет знал об этом! — закричала мисс Алисон и, не спуская глаз с мистера Генри, сказала:— Но вот чего никто другой, кроме меня, не знает, так это то, что вы в вашем сердце соперничали с ним.

— Да, одному Богу это известно,— сказал мистер Генри и с сердцем добавил: — Вы и я, мы оба любили напрасно.

После только что описанного печального события прошло довольно много времени. Все в доме шло своим обыкновенным порядком, ни в чем не было заметно перемены, за исключением того, что прежде за обеденным столом сидело четыре человека, а теперь сидело только трое.

Так как деньги мисс Алисон были лорду необходимы, то вскоре после того, как он получил известие о смерти старшего сына, он задался мыслью женить на ней младшего. Сидя у камина и перелистывая какую-нибудь латинскую книгу, он изо дня в день беседовал с мисс Алисон о мистере Генри и смотрел на нее так ласково, что на него самого приятно было смотреть. Когда она плакала, он утешал ее и разговаривал с ней о печальных событиях, которые происходили с ним во времена его молодости, когда она начинала сердиться и кричать, он делал вид, будто собирается читать, и действительно углублялся в чтение, предварительно, впрочем, извинившись перед ней за то, что он позволяет себе при ней читать, когда она предлагала ему в подарок свои деньги, как она делала это часто, он отказывался и старался доказать ей, что если бы даже он согласился на это, мистер Генри никогда не примет от нее этих денег, так как он слишком горд. Его любимая фраза была: non vi sed saepe cadendo, и его спокойствие и вместе с тем систематическое преследование намеченной себе цели привели к известным результатам: молодая девушка делалась откровеннее, менее сдержанна и поддавалась влиянию своего родственника. Это было вполне естественно, так как он с самого детства заменял ей отца и мать, и поэтому не мудрено, что она питала к нему расположение. Так как в жилах ее также текла кровь Дьюри-Деррисдиров, то неудивительно, что она готова была пожертвовать большей частью своего состояния для того, чтобы поместье Деррисдир достигло своего прежнего блеска. Она делала со своей стороны все, что могла, чтобы поместье это процветало: с