Малявика и Агнимитра, Калидаса, Год: 1916 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 49 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Калидаса

Малявика и Агнимитра

Жизнь Будды / Ашвагхоша. Драмы / Калидаса, Пер. К. Бальмонта

М., ‘Художественная литература’, 1990.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Агнимитра, сын Пучпамитры¹, царь Видисы.

Дгарини², царица, супруга Агнимитры.

Иравати, любимица Агнимитры.

Гаутама, браман, наперсник Агнимитры.

Каусики, буддийская отшельница, состоящая при доме царицы Дгарини.

Вагатава, правитель.

Маудгалия, царедворец.

Гарадатта, учитель плясок, состоящий при царе.

Ганадаса, учитель плясок, состоящий при царице.

Малявика, Бакулявалика, Каумудика, Нагарика, служанки царицы.

Нипуника, служанка Иравати.

Самадгиматика, служанка Каусики.

Джайясэна, дворцовая привратница.

Мадгукарика, хранительница сада.

Сарасака, служитель царицы.

Джиотеника, Раджаника, юные пленницы

Театральный директор³ и заведующий постановкой (в прологе).

Действие происходит во дворце царя Агнимитры.

ПРОЛОГ

Бог Сива, царящий над миром,

Богатый висячим плодом,

Богатства посеявший всюду,

А сам только шкурой прикрыт,—

Подвижников всех превзошедший,

Отвергших игру вещества,

Но сросшийся телом единым

С любимой супругой своей,—

Чрез восемь своих ипостасей

Являясь опорой миров,

Но гордости все же не зная,

Надменности вовсе лишен,—

Да свеет он сумраки с духа,

Чтоб видели явственно вы,

Чтоб, путь восходящий увидя,

Вы шли необманной тропой⁴.

После молитвы выходит на сцену театральный директор.

Театральный директор (заглядывая за сцену). Любезнейший, поди-ка сюда.

Заведующий постановкой (входя). Что прикажешь?

Театральный директор. Собравшиеся выражают следующее желание: ‘По случаю праздника Весны⁵ да будет представлена драма Калидасы, называющаяся ‘Малявика и Агнимитра’. Пусть же начнется музыка.

Заведующий постановкой. Что ты говоришь? Да разве это возможно? Чтобы зрители презрели драмы Бгасы, Саумильи, Кавипутры⁶ и стольких других, пользующихся славой, и стали интересоваться произведением Калидасы! Современного поэта!

Театральный директор. Твое возражение бессильно. Подумай только:

Ужели нужно из доверья

Хвалить поэтов прежних дней?

И то лишь хорошо, что старо,

А если ново, так брани?

Кто вкус имеет и сужденье,

Он новь и старое поймет,

И тот безумец, кто чужими

Глазами смотрит пред собой.

Заведующий постановкой. Да будет же так, как хочет благородная публика.

Театральный директор. Ну так поторопись. (К публике.)

Что будет вам благоугодно,

Да будет в этом мой закон:

Спешу! Как видите — служанка

Царицы Дгарини спешит. (Уходит.)

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Входит служанка.

Служанка. Царица Дгарини велела мне спросить учителя плясок, благородного Ганадасу, как преуспевает Малявика в пантомиме чалита⁷, которой ее недавно начали учить. Я иду в зрительный зал. (Делает несколько шагов.)

Входит другая служанка с перстнем в руках.

Первая служанка (видя вторую). Каумудика, что это ты такая рассеянная? Идешь мимо меня и совсем меня не видишь?

Вторая служанка. Глянь-ка, Бакулявалика. Видишь в чем дело, подружка, главный золотых дел мастер послал меня отнести вот это кольцо царице. Посмотри, это именной перстень, изображает он змею. Я шла и смотрела на него, потому и не заметила тебя.

Бакулявалика (рассматривая кольцо). Еще бы не смотреть. Когда ты так идешь с этим кольцом на пальце, вся рука у тебя точно цветок, у которого вместо тычинок лучи.

Каумудика. А ты куда идешь?

Бакулявалика. Меня царица послала к учителю плясок, достопочтенному Ганадасе, узнать, как у Малявики идет дело.

Каумудика. А скажи, подружка, конечно, пока она занята этой пантомимой, она далеко от царя,— а ведь он все-таки уж, верно, нашел случай ее увидать.

Бакулявалика. Да, он видел ее рядом с царицей, но только на картине.

Каумудика. Как так?

Бакулявалика. А вот как. Царица была в покое, где находятся картины. Она смотрела на одну картину, только что написанную придворным художником. Входит царь.

Каумудика. И потом? И потом?

Бакулявалика. Он приветствует царицу, садится рядом с ней, замечает Малявику среди служанок царицы, изображенных вместе с ней на картине, внимательно рассматривает ее и спрашивает у царицы…

Каумудика. Что спрашивает?

Бакулявалика. ‘Эта молодая девушка, которой я еще не видал, вот что нарисована здесь рядом с тобой, как ее зовут?’

Каумудика. Такая удивительная красота сразу приковывает внимание. А потом?

Бакулявалика. Царица не хочет ответить, царь не отступает, хочет знать, спрашивает все больше,— тут малютка Васулякшми⁸ воскликнула: ‘Да ведь это же, государь, Малявика!’

Каумудика. Чего же ждать от ребенка! Но что было дальше?

Бакулявалика. Что дальше? А дальше стали принимать всякие меры, чтобы царь не повстречал Малявику.

Каумудика. Ну, хорошо, иди по своему делу, а я пойду снесу царице кольцо. (Уходит.)

Бакулявалика (делает несколько шагов и смотрит). Вон как раз учитель плясок, достопочтенный Ганадаса. Он выходит из зрительного зала. Подойду-ка я к нему.

Ганадаса (входя). Каждый делает из унаследованного им знания, что ему угодно. Но тот почет, которым мы окружаем ремесло актера, поистине обоснован.

Пляска, нам сказал мудрец,—

Дар пленительный богам,

В мире всюду меж сердец

Лад струится здесь и там.

Там, где звезды так горят,

Только духом глянь своим:

Вон, блюдя в качанье лад,

Пляшет бог⁹, богиня с ним.

Пляшет Сива, Ума с ним,

Нераздельная чета,

Все, что любим, в чем скользим,

Страсть, и тьма, и доброта¹⁰.

Любим разное мы здесь.

Чем же выразить дано

Ток вещей различных весь?

Пляской. Пляска есть звено¹¹.

Бакулявалика (подходя к нему). Приветствую тебя, владыка.

Ганадаса. Живи долго, дитя мое.

Бакулявалика. Владыка, царица приказала тебя спросить, не слишком ли много хлопот доставляет тебе твоя ученица Малявика.

Ганадаса. Скажи царице, что она удивительно искусная и умная. Словом:

Какую бы тайну искусства я ей ни открыл,

Черту за чертой в воссозданье являет она

И, нежная, так возвращает мне данный урок,

Что учит меня той же тайне искусства она.

Бакулявалика (в сторону). Вижу, вижу, придется Иравати уступить. (Громко.) Значит, владыка, у тебя превосходная ученица, если она доставляет тебе такое удовольствие.

Ганадаса. Милое дитя мое, подобные существа — вещь редкостная. Где это царица нашла такое сокровище?

Бакулявалика. У царицы есть брат, незнатного происхождения, по имени Вирасэна¹². Царь назначил его начальником крепости, что охраняет границу на берегах Мандакини,¹³ это он послал своей сестре эту девушку, указав, что она совсем особенно одарена для ученья.

Ганадаса (в сторону). Или все в ней, как она себя держит, обманывает меня, или она знатного происхождения. (Громко.) Знаешь, любезная, она меня сделает знаменитым:

Переходя от тех, кто знает,

К ребенку, светлая наука

И дар — сверкают в нем вдвойне.

Так капля с неба дождевая,

Упавши в раковину моря,

Дрожит жемчужиной на дне¹⁴.

Бакулявалика. Но где же твоя ученица?

Ганадаса. Она сейчас будет повторять пантомиму панчангу из пяти частей¹⁵, и я ей предложил немножко отдохнуть, она пошла подышать у окна, что выходит на пруд.

Бакулявалика. Позволь, владыка, мне удалиться. Она очень ободрится, когда я передам ей твои добрые слова.

Ганадаса. Именно так, поди и повидайся с своей подругой. А я воспользуюсь минутой отдыха и пройду к себе. (Уходит.)

Появляется царь. Он сидит. Его свита держится в стороне. Около него правитель с посланием в руках.

Царь (смотря на правителя, который только что прочел послание). Итак, Вагатава, чего от нас хочет царь Видарбги?¹⁶

Вагатава. Своей собственной гибели, государь.

Царь. Но все-таки прочти его послание.

Вагатава. Государь, вот что он пишет: ‘Его величество мне повелевает: ‘Твой племянник, юный царевич Мадгавасэна¹⁷, с которым я заключил союз, был неожиданно задержан пограничным твоим начальником в тот самый миг, когда он направлялся ко мне. Я прошу тебя, во внимание ко мне, отпустить его — его, жену его и сестру его’. Его величество не принял во внимание законную вражду царя к царевичам собственной семьи. Итак, я взываю к его беспристрастию. Сестра Мадгавасэна исчезла во время суматохи, последовавшей при задержании царевича, я приму все находящиеся в моей власти меры для ее отыскания. Что касается его самого, у его величества есть верный способ вернуть ему свободу. Вот мое последнее слово:

Заложник твой — мой зять, начальник бывший

Правленья царства моего.

Мадгавасэна будет на свободе —

Лишь только отпусти того’.

Это все.

Царь. Как! Он осмеливается предлагать мне промен? Безрассудный! Слушай, Вагатава, этот царь Видарбги — природный мой враг и лишь хочет создать мне затруднения. Я уже обдумал его погибель. Этот вызов теперь дает мне право осуществить ее. Нужно послать соответственные приказания войскам, что в ведении Вирасэны.

Вагатава. Будет поступлено по воле твоей.

Царь. Но ты сам,— что ты об этом думаешь?

Вагатава. Я полагаю, что это вполне согласуется с истинной государственной мудростью. На самом деле:

Нам уничтожить сильного врага

Легко, когда он царствует недавно,—

И шутка — вырвать дерево, когда

Оно корней в земле не укрепило.

Царь. Именно так, это есть истинная государственная мудрость. Воспользуемся же данным случаем, и пусть наш полководец начнет поход.

Вагатава. Слушаю, государь. (Уходит.)

Представители свиты окружают царя, каждый сообразно с своим достоинством.

Гаутама (входя). Царь соизволил сказать мне: ‘Гаутама, найди какое-нибудь средство, чтоб я мог на досуге повидать эту Малявику, портрет которой я случайно видел’. Средство подходящее я нашел и сообщу ему о нем. (Делает несколько шагов.)

Царь (замечая Гаутаму). Я вижу другого приближенного моего, который помогает мне в удовольствиях.

Гаутама (приближаясь). Победа царю!

Царь (склоняя голову). Сядь сюда.

Гаутама садится.

Око твоей мудрости усмотрело ли какое-нибудь средство, которое можно было бы испробовать?

Гаутама. Лучше скажи — верный успех и неукоснительный.

Царь. Как так?

Гаутама (говорит ему на ухо, потом громко). Вот как обстоит дело.

Царь. Отлично, друг, ты начал превосходно. Предприятие требует внимания, но я уповаю, и не без основания.

Я иду ногою шаткой

И ощупываю путь,

Но лампада мне осветит

То, что кроется в тени.

Крики за сценой. Довольно! Довольно! Будет разговоров! Царь решит наш спор!

Друг, твоя ловкость — красивое дерево, и я уж вижу, как на ветвях распускается цветок.

Гаутама. Прекрасно, увидишь и плод.

Входит царедворец.

Царедворец. Государь, правитель передает его величеству, что повеление его исполнено. И еще:

Гарадатта с Ганадасой

В спор вступили меж собой,

Два искусника в талантах

Разрешить желают спор.

Каждый хочет в жарком чувстве

Пред царем сейчас предстать,—

Что ответить пожелает

Им величество твое?

Царь. Пусть войдут.

Царедворец. Как повелит его величество.

Выходит и возвращается с Ганадасой и Гарадаттой.

Идите, идите сюда.

Гарадатта (смотря на царя). Как трудно выносить вид царского величия! Вот этот царь:

Я знаю его, он ко мне благосклонен,

И все же, как в прежние дни, трепещу.

Не так ли и в цвете и в лике изменчив

Уж виденный множество раз океан?

Ганадаса. Как он величествен, этот царственный блеск, воплощенный в одном человеке! Я не смею подойти.

Не возбранен к нему доступ,

К трону ведут меня слуги,

Но взор его светлый пугает

И молча велит подождать.

Царедворец. Вот государь. Приблизьтесь.

Ганадаса и Гарадатта (приближаясь). Победа царю!

Царь. Добро пожаловать, любезные. (Обращаясь к свите.) Дайте им кресла.

Они садятся на принесенных креслах.

Что приводит сюда двух наших искусников пляски в тот час, когда они обычно преподают ее?

Ганадаса. Государь, соизволь выслушать. Искусству театра научил меня учитель превосходный. Я заведовал зрелищами многими. Я снискал благоволение твое, государь, и царицы.

Царь. Все это хорошо известно.

Ганадаса. Так вот, государь, такой-то учитель, как я, стал предметом издевательств со стороны этого Гарадатты: перед людьми значительными он сказал, что и праха ног его не стою я.

Гарадатта. Государь, он первый искал со мной ссоры. Но если б даже между ним и мной столь же велика была разница, как между морем и лужей, да соизволит государь подвергнуть нас обоих испытанию. Лишь государь сможет достойно оценить дар наш и быть нашим судьею.

Гаутама. Сказано верно, и вызов достойный.

Ганадаса. Да, это наилучший исход. Да соизволит государь выслушать нас со вниманием.

Царь. Подождите минутку. Царица могла бы обвинить меня в пристрастии. Итак, необходимо, чтобы эта тяжба разрешена была перед ней и перед советчицей ее, ученой Каусики.

Гаутама. Слова твои — истинная мудрость.

Ганадаса и Гарадатта. Как будет благоугодно его величеству.

Царь (к царедворцу). Маудгалия, поди сообщи об этом царице и попроси ее прийти с ученой Каусики.

Маудгалия. Слушаю, государь! Выходит, потом возвращается, предшествуемый царицей

Дгарини, которую сопровождает буддийская отшельница. Сюда, госпожа, соизволь войти.

Царица (к Каусики). Что ты думаешь, досточтимая, о предстоящем состязании между Гарадаттой и Ганадасой?

Каусики. Не трепещи за исход в твою пользу: кто же в мире может состязаться с Ганадасой!

Царица. Пусть так. Но благоволение царя может удостоверить преимущество его сопернику.

Каусики. Воспомни же, что ты носишь красивое имя царицы. Подумай, повелительница:

Блеском сияет великим

Солнце на небе дневном,

Свет окружает красивый

Гостью ночи, луну.

Гаутама. А-а, вот идет царица, с нею и наша доверенная, мудрая Каусики. Царь. Я вижу ее.

Прекрасная чета, в сиянье строгом,

Супруга и ее подруга с ней,

Подумать можно, то проходит Веда¹⁸,

А рядом с нею хор Упанишад¹⁹.

Каусики (приближаясь). Победа царю!

Царь. Приветствую тебя, досточтимая.

Каусики

Твои супруги — Дгарини, чье имя —

Опора, и Земля — опора жизни,—

Цари же, о владыка, на Земле,

И с Дгарини сто лет еще будь счастлив²⁰.

Царица. Благородному супругу моему — победа!

Царь. Добро пожаловать, госпожа моя. (К Каусики.) Прошу садиться, досточтимая.

Все садятся с надлежащими поклонами.

Досточтимая, два эти искусника пляски, Гарадатта и Ганадаса, оспаривают друг у друга первенство в изящном своем искусстве. Не пожелаешь ли ты быть судьею между ними?

Каусики (улыбаясь). Не для насмешки, государь. В деревню ли из города шлют самоцветы, дабы оценить их?²¹

Царь. Не отрекайся. Ты ведь ученая, Каусики, а что до царицы и меня, у каждого из нас есть свое пристрастие к Ганадасе и Гарадатте.

Ганадаса и Гарадатта. Государь мудро решил. Ты, госпожа, ни на той, ни на другой стороне. Выскажись, просим, о заслугах наших и недостатках.

Царь. Итак, изложите, в чем спор.

Каусики. Государь, искусство актера — все в исполнении и на деле. К чему же нам послужит здесь изложенье словесное?

Царь. Что думает об этом царица?

Царица. Так как ты спрашиваешь мое мнение, я отвечу, что это состязанье вовсе мне не нравится.

Ганадаса. Госпожа, прошу тебя, не допусти, чтоб я считался ниже моего сотоварища.

Гаутама. Посмотрим же, о повелительница, как два барана сплетутся рогами. Или им платят за то, чтоб они ничего не делали?

Царица. Ты, значит, очень любишь ссоры?

Гаутама. Не гневайся, госпожа. Когда два бешеных слона бьются, необходимо, чтобы один из них остался на поле битвы,— иначе как же кончится сражение?

Царь (к Каусики). Но, досточтимая, ты, конечно, могла уже видеть, как два наши искусника самолично являют свое искусство.

Каусики. Еще бы!

Царь. В таком случае не угодно ли тебе, чтоб они показали нам какое-нибудь представление?

Каусики. Такова именно моя мысль.

Иной — в себе питает пламя,

Иной — горит огнем во вне:

Соединивший два усилья,

Неложно — мастер он вдвойне.

Гаутама. Вы слышали, как решила досточтимая: плоды вашего искусства покажут степень искусности.

Гарадатта. Это как раз совпадает с нашим желанием.

Ганадаса. Поистине, государь, в этом мы согласны.

Царица. Но если неразумная ученица испортит преподанное ей, вина все-таки падает на учителя?

Царь. Это неизбежно, госпожа.

Ганадаса. Учитель, берущий негодного ученика, уже этим показывает малую степень понимания.

Царица (к Ганадасе, тихонько). Брось, эта настойчивость уже достаточно надоела государю. (Громко.) Ганадаса, оставь эту глупую ссору.

Гаутама. Царица хорошо сказала. Иди-ка, Ганадаса, подобру-поздорову, учи и поучай и поедай с миром лепешки, подносимые тебе в честь покровительницы плясок, Сарасвати²². Вся эта суматоха принесет тебе одни неприятности.

Ганадаса. Таково действительно желание государыни? В таком случае не неуместно будет сказать:

Искусник, который промолвит:

‘Да место свое сохраню’,

И будет уклончиво бегать

От случая в битву вступить,

Принизит искусство молчаньем,

Считая его ремеслом,—

Он лжец, и торгует он знаньем,

И пусть он идет на базар.

Гаутама. Прекрасно, но ученица твоя лишь недавно вступила под твое руководство, и вряд ли ты сможешь являть выучку столь несовершенную.

Ганадаса. Вот поэтому самому я решаюсь.

Царица. Хорошо, в таком случае явите себя оба перед досточтимой, а она будет судить.

Каусики. Нет, это было бы неправильным: один судья, хоть бы он обладал прирожденным знанием, не способен произнести достодолжный приговор.

Царица (в сторону). А, глупейшая отшельница! Ты меня заставляешь спать стоя. (Оборачивается с неудовольствием.)

Царь показывает ей взглядом на Каусики.

Каусики (к царице)

Красавица с ликом пресветлой луны,

Зачем отвращаешь ты черный твой взор?

Царицей зовет тебя нежный супруг,

А ты в бесполезный вступаешь здесь спор.

Гаутама. Не такой уж бесполезный, однако. Царица защищает своих сторонников. (К Ганадасе.) Тебе везет, везет: притворный гнев царицы спасает тебя от поражения. Не только твои ученицы с должным уменьем могут явиться искусницами.

Ганадаса. Ты слышишь, повелительница? Вот как истолковывают твой отказ. Превосходно.

Мне запрещать теперь принять тот дерзкий вызов —

Нас, значит, предавать на произвол врагам.

(Встает.)

Царица (в сторону). Делать нечего. (Громко.) Учитель, ты можешь отдать приказание своим ученицам.

Ганадаса. Кончилось наконец долгое мое беспокойство. (К царю.) Царица даровала мне свое согласие. Да соизволит государь почтить меня своими приказаниями. Что должен представить я как образец моей выучки?

Царь. Это пусть решит досточтимая.

Каусики. Я боюсь, государь, сделать что-нибудь против желания царицы.

Царица. Предлагай. Я властна приказывать моим людям.

Царь. Прибавь, госпожа: ‘И самому царю’.

Царица. Говори же, досточтимая.

Каусики. Государь, при дворе говорят о некоторой пантомиме чалита, в четырех частях. Посмотрим на нее в исполнении и того и другого искусника. Таким образом мы сможем оценить различие в их выучке.

Ганадаса и Гарадатта. Мы слушаем тебя, повелительница.

Гаутама. Ну, идите же оба в театр и, как только все будет готово, пошлите известить государя. Или, еще лучше, звук тамбурина возвестит нам о представлении.

Гарадатта. Хорошо. (Встает.)

Ганадаса обращается глазами к царице.

Царица. Желаю тебе успеха.

Оба идут к выходу.

Каусики (к Ганадасе и Гарадатте). Подождите одну минутку.

Ганадаса и Гарадатта (возвращаясь). Мы слушаем.

Каусики. Чтобы легче составить верный приговор, пусть ученицы ваши дадут нам возможность лучше оценить искусность всех своих движений и предстанут без театральных одежд.

Ганадаса и Гарадатта. Это было совсем лишнее говорить нам. (Уходят.)

Царица (к царю). Если государь сумеет внести в другие свои дела столько же искусства, как в это, он, конечно, восторжествует над всеми препятствиями.

Царь. О госпожа!

Подозревать меня в подобной ссоре

Как недостойно!

Ты знаешь, меж товарищей хороших

Не редкость — ревность.

Звук тамбурина за сценой. Все прислушиваются.

Каусики. Слушайте, зрелище готово начаться.

Тревожит чувства звучный тамбурин,

Глухие вторят звукам тем литавры,

И в жажде поднял долгий крик павлин,

Подумавши, что это говор тучи²³.

Царь. Идем, владычица, посмотрим на нее.

Царица (в сторону). Увы, как мало сдержанности в царе.

Все встают.

Гаутама (удерживая царя). Тише, тише. Да не заподозрит тебя царица.

Царь

Напрасно я хочу сдержаться. Тамбурин

И бубны кажутся волнующим призывом,

Как будто бог любви летит, как властелин,

И должен я за ним спешить путем красивым.

Все уходят.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

После музыки появляются сидящие на креслах царь, рядом с ним Гаутама, царица, Каусики и вся свита, расположенная соответственно достоинству.

Царь. Кого, досточтимая, заставим мы первым явиться перед нами?

Каусики. Они одинаковое число лет преподают свое искусство, но преимущество возраста, думаю я, принадлежит Ганадасе.

Царь. Итак, Маудгалия, поди возвести это решение обоим исполнителям и затем иди к своим обязанностям.

Маудгалия. Слушаю, государь. (Уходит.)

Ганадаса (приближаясь). Государь, поэма Сар-мишты состоит из четырех частей²⁴. Соизволь даровать свое внимание одной из них.

Царь. Уважение исполняет меня слухом.

Ганадаса выходит.

(Тихонько, к Гаутаме.) Друг,

Нетерпеливится мой взор

Увидеть Малявику

И хочет занавес порвать,

Горя от нетерпенья.

Гаутама (удерживая его). Вот он, мед для очей. Пчела может приблизиться. Внимание.

Входит Малявика в сопровождении своего учителя, который внимательно следит за всеми ее движениями.

(Тихонько, к царю.) Ты видишь, красота ее не меньше, чем на портрете.

Царь (тихонько). Признаюсь, друг,

Я опасался, что на картине

Она, быть может, гораздо лучше,—

Теперь я вижу, что тот художник

Был в состоянье лишь дать намек.

Ганадаса. Дитя мое, будь смелей и предстань без боязни.

Царь (в сторону). Какое бесконечное очарование в каждом ее движении!

Как луна осенняя — белое лицо

С длинными глазами,

Руки нежно падают от покатых плеч,

Грудь ее размерна,

Точно полированы бедра, нежный вид,

Вся она прекрасна,

Пальцы ног изогнуты, тело все — мечта,

Воплощенье пляски.

Малявика

(после музыкальной прелюдии поет четыре строфы)²⁵

Он труден, труден, мой любимый,

Не получить

И не достичь,

Отчайся, сердце.

И все же левый глаз вдруг дрогнул²⁶,

Затрепетал,

То добрый знак,

В нем обещанье.

Тебя я долго не видала,

Как подойти

И как привлечь,

Я не умею.

О, верь, владыка, уверенью:

Твоя раба,

Совсем твоя,

К тебе стремится.

Пение сопровождается соответственной мимикой.

Гаутама (тихонько). Эге, строфы хороши. Это, можно сказать, дверца, через которую душа ее прямо в сердце к тебе шагнула.

Царь. Друг, два наши сердца говорят друг к другу.

Она проговорила пеньем:

Постигни, та, что пред тобой,

К тебе своим стремится сердцем,

Вот указую я рукой,

И если говорю к другому,

Что для него порыв мой весь,

Так это оттого лишь только,

Что близ тебя царица здесь.

Малявика, кончив пение, хочет уйти.

Гаутама. Постой, певунья. Кое-что ты тут перепутала и подзабыла,— я хочу тебя об этом порасспросить.

Ганадаса. Подожди, дитя мое. Ты явишь полное доказательство твоего воспитания и тогда можешь уйти.

Малявика задерживается и стоит неподвижно.

Царь (в сторону). О, в каждом движении ее очарование увеличивает ее красоту.

О бедро она тихонько

Оперлась рукою левой,

И вкруг кисти неподвижно

Золотой горит браслет,

А другой, роняя жемчуг,

Возбуждает ощущенье,

Будто это ветвь с цветами,

А не нежная рука,

Очи скромно опустила,

Пальцы ног цветов коснулись,

Эта стройность и недвижность

Больше пляски говорят.

Царица. Почтенный наш учитель примет ли к сердцу дразненье Гаутамы?

Ганадаса. Владычица, не говори так легко: постоянная близость с царем делает из Гаутамы тонкого судью.

Как некий дивный плод, коснувшись до воды,

Из мутной делает хрустальность,

Так даже тяжкий ум утрачивает груз

Касаясь доблестного духа.

(К Гаутаме.)

Мы тебя слушаем, господин.

Гаутама (к Ганадасе). Вопроси сперва решающую Каусики. Что до пробела, который я заметил, я его укажу тотчас же.

Ганадаса. Да соизволит досточтимая указать, что было доброго в исполнении и в чем были недочеты.

Каусики. Согласно с правилами искусства она безупречна.

Все тело словно говорило,

Был живописен смысл игры,

Размерность соблюдали ноги,

Был чувству найден верный путь.

Изящно было рук движенье,

Для пауз должный был черед,

Вслед чувству выявлялось чувство,

Вся страсть до крайнего звена.

Ганадаса. Что об этом думает государь?

Царь. Ганадаса, я, кажется, недалек от проигрыша.

Ганадаса. Так, значит, я признан владыкою пляски.

Мудрые истинным знанье считают,

Если оно не боится предстать

Пред рассмотрением осведомленных,

Золото так не боится огня.

Царица. Учитель, приветствую торжество твое,— от испытания оно стало лишь более блестящим.

Ганадаса. Благосклонность царицы — причина моего успеха. (К Гаутаме.) А теперь, Гаутама, скажи нам, что у тебя на уме.

Гаутама. Каждый, кто выступает в театре, должен ознаменовать свое выступление выраженьем почитания брамана. Вот что было позабыто.

Каусики. А-а! Сразу видно мастера, он до корня доходит.

Общий смех. Малявика улыбается.

Царь (в сторону). Взор мой смог проникнуть в сокровенную тайну любимой.

Лицо длинноглазой осветилось улыбкой,

Расцветшие губы приоткрыли слегка

Ослепительно белые ровные зубы,

Словно лотос чуть-чуть приоткрыл свой цветок.

Ганадаса. Достопочтенный браман, это не было костюмированное представление,— иначе как могли бы мы забыть надлежащие тебе почести и дары?

Гаутама. Выходит, что я их ждал совсем так же, как птенец птицы чатаки²⁷, что смотрит на облака и протягивает клюв, меж тем как гром гремит, а дождя нет.

Каусики. Вот именно.

Гаутама. Что делать, опрометчивые должны положиться на людей сведущих. Так как эта юная певица снискала все ваши восторги, необходимо, чтобы я дал ей этот знак уважения. (Он снимает браслет с руки царя.)

Царица. Постой: ты ведь здесь не судья,— как же ты можешь давать ей это украшение?

Гаутама. А так, заменяя кого-нибудь другого.

Царица (к Ганадасе). Учитель, мне кажется, твоя воспитанница явила свидетельство твоего преподавания.

Ганадаса. Дитя мое, идем, нам можно теперь уйти.

Малявика и Ганадаса уходят за занавес.

Гаутама (тихонько, к царю). Вот все, что я могу, чтобы послужить любви твоей.

Царь (тихонько). Довольно этих уловок.

Этот занавес счастье мое затенил,

В сердце праздник светил — и погас.

Ах, исчезла она, и к блаженству души

Вдруг закрылась блестящая дверь.

Гаутама. Очень хорошо. Но ты похож на бедняка, который вздумал у врача просить лекарства от бедности.

Гарадатта (входя). Властитель, соизволь, прошу, даровать мне твое присутствие при моем представлении.

Царь (в сторону). Увы, он исчез, предмет, достойный моих взглядов. (Громко, с принужденной учтивостью.) Гарадатта, я испытываю живейшее к тому желание.

Гарадатта. Благодарю тебя за эту милость твою.

Придворный поэт (за сценой) Победа царю. Солнце взошло до середины неба.

В тени листвы фламинго розовые

Стоят, полузакрыв глаза,

Под сенью крыш уселись голуби,

Их утомил дремотный зной.

Павлин, томимый жгучей жаждою,

Спешит туда, где водомет,

И ловит искры брызг мелькающих,

Свой хвост цветистый распустив.

Гаутама. А! Ты слышишь? Это час купанья и час трапезы твоего величества, а врачи говорят, что часы свои нельзя менять.

Царь. Что ты скажешь на это, Гарадатта?

Гарадатта. Властитель, мне нечего сказать.

Царь (к Гарадатте). Ну, хорошо, так мы увидим твое представление завтра. Иди, учитель, и отдохни.

Гарадатта. Как повелит его величество. (Уходит.)

Царица. Я оставляю государя занятиям полуденного часа.

Гаутама. Вот именно, пусть-ка поскорей приносят еду и питье.

Каусики (вставая). Приветствую государя.

Царица и Каусики уходят.

Гаутама. Гм, не только в красоте, но и в таланте у Малявики нет равных.

Царь

Создатель, дав ей красоту

И дав талант и чарованье,

Послал мне в сердце, как в мету,

Стрелу с отравою желанья.

Что мне сказать тебе еще? Подумай обо мне.

Гаутама. А ты обо мне: мой бедный живот пуст, как суповая миска в руках горшечника,— так ей и не терпится поскорее быть проданной.

Царь. Даже так. Ну хорошо, идем есть, но только, смотри, заботься о друге своем.

Гаутама. За это я ручаюсь, будь спокоен. Только, видишь ли, красавица эта — точно луна, которую скрывает облако: не от нее зависит, чтобы быть увиденной. И потом, мне, в сущности, нравится видеть тебя так: точно ты ястреб, что над лавкой мясника все вьется,— бедняжка и хочет и не смеет, томится, стонет, ‘помоги’, говорит мне.

Царь. Друг, как же мне не томиться? Увы!

Их сонмы, прелестных, в чертогах моих,

Моя к ним не рвется любовь,

Лишь хочет и жаждет она одного,

Ее, звездоокой мечты.

Уходят.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ПРОЛОГ

Входит служанка Каусики.

Служанка. Госпожа приказала мне: ‘Самадги-матика, поди и сорви лимон, чтоб я предложила его царю как знак почитания’. И вот я хочу найти хранительницу сада, Мадгукарику. (Приближаясь и внимательно смотря.) Вон она рассматривает золотистую асоку²⁸. Пойду поздороваюсь с ней.

Входит Мадгукарика.

Здравствуй, Мадгукарика. Как дела с заботами о саде?

Мадгукарика. А, да это Самадгиматика!²⁹ Милая подружка, я рада тебя видеть.

Самадгиматика. Госпожа мне сказала: ‘Такие люди, как мы, не должны подходить к царю с пустыми руками. Мне нужен лимон, чтобы поднести его царю в знак уважения’.

Мадгукарика. Добро пожаловать. Лимон тут недалеко. Но скажи мне: после того как оба учителя плясок дали представление, споря о первенстве в искусстве музыкального обучения, кому госпожа отдала преимущество?

Самадгиматика. Оба показали себя несравненными в своем искусстве. Но Ганадаса выиграл благодаря совершенству исполнения, выказанному его ученицей.

Мадгукарика. А что, скажи, не болтают ничего насчет Малявики?

Самадгиматика. Как не болтают! Царь влюблен в нее по уши. Только из уважения к царице Дгарини он не прибегает к своей власти и не дает своей страсти выказаться сполна. И вот уже несколько дней, как Малявика тает и бледнеет, точно гирлянда сорванных жасминов. Больше ничего не знаю. Теперь уж я пойду.

Мадгукарика. Сорви же лимон, вот он висит.

Самадгиматика (срывая лимон). В благодарность за эту любезность к госпоже да сорвешь ты плод более роскошный.

Мадгукарика. Милая подружка, пойдем с тобой вместе. Мне нужно доложить царице, что эта золотая асока, которая так медлила расцвести, наконец вступила в такое состояние, что прикосновение молодой девушки побудит ее к пышному расцвету.

Самадгиматика. Отлично, ведь это же твоя обязанность.

Обе уходят. Входит царь, выражая всем видом влюбленность. Его сопровождает Гаутама

Царь

(к самому себе)

Тело мое да сгорает и тает,

Ибо любимой ему не обнять,

Глаз мой слезами себя да наполнит,

Ибо не встретит ее ни на миг.

Ты же, о сердце, всегда неразлучно

С нежной, что взором своим — как газель,

Значит, блаженство твое беспрерывно,

Что же ты бьешься и что ты грустишь?

Гаутама. Довольно жаловаться и скорбеть. Я видел Бакулявалику, сердечную подругу твоей Малявики, и надлежащим образом дал ей понять то, что ты поручил мне.

Царь. И что она сказала?

Гаутама. Она мне ответила, что поручение твое — честь для нее. Что до бедняжки Малявики, царица следит за ней так же неусыпно, как змей за драгоценным камнем³⁰, и до нее добраться нелегко. Однако же она попробует, вот и все.

Царь. Могучий бог любви, ты устремляешь наши желания без помышлений о препятствиях, и порыв твой так горяч, что твой раб не может вынести и одной минуты ожидания. (С удивлением.)

Какая связь меж этой болью,

Что наполняет нам сердца,

И нежною твоей стрелою

С игрой цветочного конца?

О, как жесток и как он ласков,

Твой цветоносный меткий лук,

Ты — наше нежное терзанье

И порожденье горьких мук^3l.

Гаутама. Но ведь я же сказал тебе, что о возможности удовольствовать тебя думают. Соизволь потерпеть немножко.

Царь. Но куда девать этот остаток дня? Я не в состоянии заняться ничем из того, чем занимаюсь обыкновенно.

Гаутама. Прекрасно. Иравати, под предлогом возвращения весны, не послала ли тебе сегодня через Нипунику первые цветистые гроздья красного амаранта, возвещающего новые дни? Тем самым не дала ли она тебе знать, что ей хочется в твоем обществе качаться на качелях?³² Ты обещал быть. Идем же в сад.

Царь. Увы, это невозможно.

Гаутама. Как так?

Царь. Друг, женщины по природе своей проницательны. Напрасно стал бы я расточать ей ласки, она быстро заметила бы, что сердце мое полно мыслями о другой. Оставим это.

Лучше покинуть привязанность прежнюю,—

Много предлогов разрыв совершить,—

Чем ясновидящей нежность выказывать,

Большую прежней,— коль сердце мертво.

Гаутама. Но не нужно сразу пренебрегать чувством твоих избранниц.

Царь (после некоторого размышления). Ну хорошо, указывай мне дорогу в сад.

Гаутама. Сюда, государь.

Они делают несколько шагов.

Взгляни: не подумаешь ли, что эти юные ветки, движимые ветром, суть персты, которые, во имя весны, делают тебе знаки, чтобы ты вошел в сад?

Царь (с чувством). Да, это верно. Весна являет сочувствие моей печали. Слушай, друг:

Тем кукованием кукушки ³³,

Что так исполнено любви,

Весна мне говорит, жалея:

Терпи страдание любви.

И ветер полдня, благовонный

От духа манговых цветов,

Весенний вестник, холит тело,

Касаясь нежною рукой.

Гаутама. Войди и прими успокоение.

Они входят в сад.

Друг мой, взгляни на это зрелище: это, конечно, чтобы соблазнить тебя, волшебная дева этого сада оделась весенними цветами, что затмевают наряды красавиц. Царь. Я смотрю, и я в восторге.

Камедью красной нежно светят

Ее румяные уста,

Но красота асоки красной

На ней горит еще сильней.

Цвет темно-синий амаранта,

С той ало-белой полосой,

В цветочной прихоти узорней,

Чем знак узора на челе.

Узор другой, что меж бровями³⁴,

Цветком кунжута побежден,

Где пчелы черные садятся,

Как бы подвижная сурьма.

И пусть красавицы усилят

Игрой живых прикрас лицо,

Весна, смеясь над их лукавством,

В своей хитрее красоте.

Оба поглощены созерцанием сада. Входит Малявика, исполненная глубокой грусти.

Малявика. Царь,— я не знаю его сердца, но я его люблю. И, увы, мне поэтому стыдно. Как смогла бы я признаться в этом моей подруге, рассказать ей о моей любви? И сколько времени еще нужно будет мне таить в себе самой эту жгучую тайну? (Она делает несколько шагов.) Но куда я иду? (Стоит в задумчивости.) Ах да, царица мне сказала: ‘Гаутама, качнув меня слишком сильно, неловкостью столкнул меня с качелей, и я не могу ходить. Поди и помоги золотой асоке расцвесть. Если через пять дней она расцветет, я тогда… (испускает глубокий вздох) исполню заветное твое желание’. И вот я здесь, где мне нужно исполнить свою обязанность. Бакулявалика должна через минуту принести украшение для ног моих. Подожду ее и пока пройдусь, чтобы не скучать. (Она прогуливается.)

Гаутама. Э-э! Вот что называется лишнюю чарку дать тому, кто и без того уж пьян.

Царь. Что там такое?

Гаутама. Ты не видишь Малявику? Вон она неподалеку, в одеянии весьма небрежном и с видом очень смущенным.

Царь (радостно). Как? Малявика?

Гаутама. Она самая.

Царь. О, я чувствую, что ожил!

Узнав, что милая моя

Совсем, совсем вблизи,

Надежду в сердце ощутив,

Свободно я дышу.

Не так ли жаждущий в пути,

Всклик слыша водных птиц,

Хоть за деревьями река,

Все ж знает — влага тут.

Но где она?

Гаутама. Вон, в той аллее, она идет прямо к нам.

Царь. Друг, я вижу ее.

Эти бедра с законченной линией,

Этот тонкий уклончивый стан,

Груди-гроздья, глаза ее длинные,

Это жизнь моя, счастье мое.

Но мне кажется, что она изменилась с того дня, как я ее видел.

Она бледна, как снизу лист асоки³⁵,

Она в простой окуталась убор,

Она — как ветка вешняя жасмина,

Где между листьев несколько цветков.

Гаутама. Она тоже, без сомнения, страдала любовной болью.

Царь. О, как нежен ее взгляд!

Малявика. Эта асока, которая, чтобы одеться цветами, ожидает сладко-телесной ласки, и я, умирающая от любви, как похожи мы друг на друга. Чтобы отдохнуть, я сяду здесь, на каменную эту скамью, под свежей ее тенью.

Гаутама. Ты слышал? Она сказала: ‘Я умираю от любви’.

Царь. Что же ты заключаешь из этого? Разве это говорит в мою пользу?

Когда, в сопровожденье капель,

Цветочных почек лепестки

Своим движеньем раскрывая,

Повеет свежий ветерок,

От гор Малайи долетая,

И с амаранта пыль стряхнет,

Златая пыль его расцвета

Летит неведомо куда,

И беспричинно сердцу грустно.

Малявика садится.

На этом месте, друг, лиана скрывает ее от наших глаз.

Гаутама. Но взгляни-ка, не Иравати ли это там?

Царь. Слон, созерцая лотос, не видит крокодила. (Пребывает поглощенным.)

Малявика. Зачем же так мучишь меня, о сердце? Откажись от бесплодной страсти.

Гаутама смотрит на царя.

Царь. Смотри, желанная моя, как страсть безумит.

Почему ты грустишь,— ты еще не сказала,

И о ком,— догадаться лишь только могу,

Но при звуке твоих еле явственных жалоб

Я причину страдания вижу в себе.

Гаутама. Твои сомнения и тревоги должны рассеяться: наша вестница любви, Бакулявалика, идет чаровать садовую тишь.

Царь. Лишь бы она вспомнила о том, что мы ей поручили.

Гаутама. Как бы могла забыть рабыня царственное поручение, данное ей его величеством? Я о нем помню, хорошо помню.

Входит Бакулявалика, неся украшение для ног.

Бакулявалика. Как дела, милая подружка?

Малявика. А, это ты, Бакулявалика. Добро пожаловать, подружка, присядь.

Бакулявалика. Прекрасно, на тебя возложенно поручение заставить асоку расцвести. Дай сюда свою ногу, я ее разукрашу и надену запястье.

Малявика (в сторону). О сердце мое, не лелей сладостную мысль когда-нибудь достичь заветного своего желания. Увы, как избавиться мне от жизни? Но к чему? Смерть придет сама, и это украшение — орудие пытки для меня.

Бакулявалика. О чем ты думаешь? Торопись, царице не терпеливится увидеть наконец расцвет золотой асоки.

Царь. Как, она пришла сюда, чтобы заставить расцвести асоку?

Гаутама. Без сомнения. Ты можешь понять, что недаром царица убирает ее в украшение царской супруги.

Малявика (протягивая ногу). Прости, что я так рассеянна.

Бакулявалика. Ты мое милое сердечко обожаемое. (Начинает украшать ее.)

Царь

Взгляни на красную черту,

Что эту ножку украшает,

Она — как нежный лепесток,

Что самым первым распустился

На древе ласковом любви,

Что Сива сжег горящим взором³⁶.

Гаутама. Да, эта ножка вполне достойна того поручения, которое ей дано.

Царь. Ты говоришь точную правду.

Кончиком стройной ноги,

Что как нежная красная почка,

Кончиком юной ноги,

Чьи ногти блестят красотою,

Двух поразит она здесь:

Асоку, что медлит раскрыться,

Также немного меня,

Пред ней виноватого друга.

Гаутама. Да, да, когда-нибудь ты сможешь быть пред ней виноватым.

Царь. Принимаю предвещание, прозорливый браман.

Входит Иравати с своей служанкой.
У нее очень взволнованный вид.

Иравати. Я часто слыхала, что любовь — лучшее украшение женщины. Это правда, Нипуника?

Нипуника. Все так говорят, а сегодня это в особенности справедливо.

Иравати. Ты все меня улещаешь, я не этого хочу. Откуда ты это взяла, что царь первый пошел к качелям?

Нипуника. Да ведь он же никогда не переставал выказывать внимание к тебе, владычица.

Иравати. Довольно лести. Говори со мной совсем открыто.

Нипуника. Гаутаме очень хотелось получить весенние подарки, и он не очень заставил себя просить, чтобы сказать, что царь туда придет. Спеши же к нему.

Иравати (походкой, соответствующей ее душевному состоянию, идет вперед). О, сердце мое, пожираемое любовью, торопит шаги мои к моему повелителю, но ноги мои, дрожа от нетерпения, отказываются повиноваться.

Нипуника. Но вот мы и пришли к качелям.

Иравати. Нипуника, тут нет царя.

Нипуника. Посмотрим хорошенько. Верно, царь спрятался за каким-нибудь кустом, чтобы сделать нам удовольствие. Пойдем к каменной скамье, что около асоки, за этими лианами. (Идет вперед и смотрит, Иравати следует за ней.) Ай! Посмотри-ка, владычица, за веткой жасмина, которую мы хотим сорвать, кусачие муравьи.

Иравати. Что ты хочешь сказать?

Нипуника. В тени асоки Бакулявалика украшает ноги Малявики.

Иравати (опасливо). Здесь не место Малявике. Что ты об этом думаешь?

Нипуника. Царица, когда падала с качелей, ушибла себе ногу. Я думаю, что она поручила Малявике пойти и расцветить асоку. Иначе как бы царица доверила одной из своих служанок эти запястья, никогда не покидающие ее ноги?

Иравати. Да, она ей оказала большую честь.

Нипуника. Ну что же, будем искать царя?

Иравати. Ах, ноги подо мной подгибаются, сердце мое смутилось, но я хочу дойти до конца в своей тревоге. (Смотрит на Малявику. В сторону.) Увы, не напрасно я тревожусь.

Бакулявалика (указывая Малявике на ее ногу). Нравится тебе эта прикраса?

Малявика. Мне стыдно хвалить, ведь это моя нога. Но кто научил тебя делать это так искусно?

Бакулявалика. Царь меня научил.

Гаутама. Поторопись же засвидетельствовать твою признательность учителю.

Малявика. Но ты уж более этим не гордишься.

Бакулявалика. Нет, сегодня горжусь, что разукрасила ногу, достойную моего таланта. (Рассматривает рисунок. В сторону.) Моя работа кончена. (Громко.)

Подружка, вот одна нога твоя приукрашена. Нужно только мне осушить ее моим дыханием. Но, впрочем, ветра здесь довольно, и так высохнет.

Царь. Посмотри, о друг, посмотри. О!

Дыханием рта моего

Осушить эту влажную ножку,

И, высушив розовый цвет,

Показать, как стремлюсь я к любимой.

Гаутама. К чему сожаления? У тебя скоро будет много таких случаев показать, к чему ты стремишься.

Бакулявалика. Точно розовый лотос твоя нога, столепестковый лотос. Да отдохнет однажды царь в твоих объятиях.

Иравати смотрит на Нипунику.

Царь. Как я этого хочу!

Малявика. Это безумно, то, что ты говоришь.

Бакулявалика. Совсем нет,— то говорю, что нужно.

Малявика. Да, я знаю, что ты меня любишь.

Бакулявалика. И не я одна.

Малявика. А кто же еще?

Бакулявалика. Царь, он любит все, что красиво.

Малявика. Ты говоришь на ветер. Такая честь не для меня.

Бакулявалика. Ты не знаешь, что говоришь. Ты только взгляни на царя: как он похудел и побледнел.

Нипуника. Вот плутовка,— прямо как заведенная говорит. Можно подумать, что она заучила свою роль.

Бакулявалика. Любовь за любовь, говорят, это правило, любовь победишь любовью.

Малявика. Ты это говоришь по собственному побуждению?

Бакулявалика. Да нет. Я как зеркало, в которое царь гляделся, когда произносил свои страстные признания.

Малявика. Увы! Я думаю о царице. Я никогда не могла бы располагать моим сердцем.

Бакулявалика. Дитя! Вот села сейчас на манговую ветку, на весеннюю, пчела,— так что же, нельзя, значит, ее сорвать?

Малявика. Миленькая-премиленькая, помогай мне тогда, пожалуйста, помоги мне.

Бакулявалика. Так разве мое имя — Бакулявалика — не значит, что я цветочная гирлянда?³⁷ И чем бакулю ближе к себе держишь, тем сильней она дышит ароматом.

Царь. Хорошо, Бакулявалика. Очень хорошо.

Раскрывши мысли, что были скрыты,

Дав точный вовремя ответ,

Она отказ предупредила

И завладела ее мечтой.

Усыплены ее сомненья,

И вижу ясно я сейчас,

Что счастье любящих зависит

От той, что весть сердцам несет.

Иравати. Смотри, как легко Бакулявалика ввела Малявику в то, что задумала.

Нипуника. Владычица, ковы, как говорится, и твердое сердце оковывают.

Иравати. Ах, не напрасно тревожилось мое сердце, и то, что я услышала, удваивает мою заботу.

Бакулявалика. Ну вот, и другая твоя нога украшена. Надену теперь тебе запястья. (Надевает.) Встань теперь и выполни поручение царицы относительно асоки.

Они встают.

Иравати. Она говорит о поручении, данном царицей. Хорошо.

Бакулявалика. Вот он перед тобой, воспламененный от страсти и готовый принять твои ласки.

Малявика (с радостью). Кто? Царь?

Бакулявалика (улыбаясь). Не царь, но этот многолиственный грозд, что свисает с ветки асоки. Сделай из него серьгу.

Гаутама. Ты слышал?

Царь. Да, вот истинное счастье для влюбленного.

Если два сердца, равно устремленные,

Не имеют надежды союз заключить

Или к сердцу горячему жмется холодное,

Смерть предпочтительней, думаю я.

Малявика делает себе из грозда асоки серьгу, потом грациозно ступает ногою на ствол.

Царь. Посмотри, друг.

Взяв у асоки грозд расцветов,

Она ей ногу отдает,

Но ничего мне не досталось

При этой мене двух красот.

Бакулявалика. Ну, это будет не твоя вина, если асока останется бесплодной после того, как ее ласкала такая очаровательная нога.

Царь

Ножкою легкой

Девушки стройной,

Ножкою нежной,

Как лотос в цвету,

Ножкой, звенящей

Звоном запястий,

Древо асоки,

Ты почтено.

Если сейчас же

Не расцветешь ты,

Ласки влюбленных

Чужды тебе.

Друг, я очень хотел бы найти предлог, чтобы заговорить с ней.

Гаутама. Так идем. Я заставлю ее смеяться.

Они показываются ей.

Нипуника. Владычица, там царь.

Иравати. О, это как раз то самое, что я думала!

Гаутама (приближаясь). Красавица, это совсем нехорошо — бить так левою ногою асоку доброго моего друга, царя.

Обе (смущенные). Царь!

Гаутама. Бакулявалика, ты же ведь все понимаешь,— как же не помешала ты своей подруге сделать такую неподходящую вещь?

Малявика кажется очень испуганной.

Нипуника. Владычица, ты посмотри только, что делает достопочтенный Гаутама.

Иравати. Что ж, он хлеб себе этим зарабатывает, святоша.

Бакулявалика. Властитель, она исполняет повеление царицы. Не по своей воле провинилась она. Соизволь же простить ее. (Простирается вместе с Малявикой у ног царя.)

Царь. В таком случае она невиновна. Встань, милое дитя. (Он протягивает ей руку и помогает встать.)

Гаутама. Это справедливо. Имя царицы взывает здесь к снисходительности.

Царь

Ножкой левой, что нежна,

Как цветок полураскрытый,

Ты ударила о ствол

Непокорной той асоки,—

Ты не ранила себя,

Дева с легким стройным станом?

Малявика краснеет.

Иравати (с досадой). А, у царя сердце нежное, точно свежее масло.

Малявика. Пойдем, Бакулявалика, нужно сказать царице, что поручение ее исполнено.

Бакулявалика. Так проси его величество позволить нам удалиться.

Царь. Милое дитя мое, ты можешь удалиться. Но, пожалуйста, выслушай сначала просьбу, раз случай дает мне возможность обратиться к тебе с просьбой.

Бакулявалика. Слушай внимательно. Да соизволит государь повелеть.

Царь

Есть некто, кто долго не может коснуться

Цветка, в чьем расцвете — восторг,

О, дай же коснуться живого расцвета,

Блаженство касаньем пролей.

Иравати (появляясь внезапно). Вот именно, пролей, пролей. Асока уже показала свой цвет, она на этом не остановится, и плод также покажет.

При виде Иравати все смущены.

Царь (тихонько). Друг, как тут быть?

Гаутама. Да как же быть? Бежать со всех ног.

Иравати. Восхваляю твое искусство, Бакулявалика. А ты, Малявика, не оставь бесплодным пожелание его величества.

Обе. Простите нас, владычица. Что мы такое, чтобы заслужить благоволение нашего владыки? (Уходят.)

Иравати. О, предательство мужчин! Привлеченная ложью твоею, доверчивая, как газель, бегущая на зов охотника, могла ли я думать, что ждет меня здесь?

Гаутама (тихонько). Найдись и скажи ей что-нибудь. Если кто попался в краже со взломом, он должен говорить, что пришел ловить вора.

Царь. Красивая моя подруга, не для Малявики пришел я сюда. Я заждался тебя и развлекался, ожидая тебя,— вот и все.

Иравати. Я верю тебе. Я не знала, что ты встретишь подобное развлечение, а то бы я не стала тебя беспокоить.

Гаутама. Но, госпожа, зачем мешать государю выражать благоволение окружающим? Царь случайно встретил двух этих служанок царицы. Разве это преступление, что он минутку говорил с ними? Призываю тебя в судьи.

Иравати. Это называется говорить! Да что мне тут время терять! (Гневная, хочет уйти.)

Царь (идя за ней). Прости меня, владычица.

Пояс Иравати падает к ее ногам. Она все-таки продолжает идти.

Это дурно, красивая моя подруга, относиться с пренебрежением к мольбе того, кто тебе так предан.

Иравати. Вероломный! Как верить тебе?

Царь

Вероломный, сказала ты,

В том да будет конец.

Видишь, пояс твой собственный

Пал, прося за меня.

Иравати. И пояс вероломный, он твой соучастник. (Поднимает пояс и хочет ударить им царя.)

Царь

Гневом объятая, плача,

Пояс подняв на меня,

Ленту с округлого стана,

Туче подобна она,

Что, разражаясь гирляндой

Молний, стремящихся ниц,

Горы кругом поражает

Молнийным этим огнем.

Иравати. Не заставляй меня наносить тебе еще большие оскорбления! (Бешено поднимает руку, в которой держит пояс.)

Царь

Зачем же медлить с наказанием,

Красивокудрая жена?

Ты, множа гнев, лишь множишь чары,

И раб твой только восхищен.

(В сторону.) Теперь уж, конечно, она меня простит. (Падает к ее ногам.)

Иравати. Это ведь не ноги Малявики, которые должны пролить тебе блаженство. (Уходит в сопровождении Нипуники.)

Гаутама. Ну, вставай, вставай, тебя пощадили.

Царь (вставая и не видя более Иравати). Как! она удалилась, моя возлюбленная!

Гаутама. К счастью. Она устроила сцену, а прощенья не получила. Теперь идем-ка поскорее, прежде чем воинственная планета ³⁸ не возратилась с наступлением.

Царь. О, непостоянное человеческое сердце!

Сердце взято любимой,

И, суровость другой

Принимая как милость,

Ухожу от нее.

Они медленно уходят.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Входит царь, погруженный в печальную задумчивость, и дворцовая привратница.

Царь

(в сторону)

То древо любовное,

Что при сладостном имени

Малявики взросло,

И, взлелеяно чаяньем,

Все покрылося почками

Огнестрастной любви,

И в восторге трепещущем,

От касанья руки ее,

Все кругом расцвело,—

То древо любовное

Мне да явит, тревожному,

Свой пленительный плод.

(Громко.) Друг Гаутама…

Привратница. Победа царю! Гаутамы нет здесь?

Царь (в сторону). Ах да, я же ведь послал его разузнать, что с Малявикой.

Гаутама (входя). Победа царю!

Царь. Джайясэна, поди взгляни, где царица Дгарини и каким развлечением умеряет она неудовольствие своего ушиба.

Привратница. Слушаю, государь. (Уходит.)

Царь. Итак, друг мой, что скажешь ты мне о прелестной нашей подруге?

Гаутама. Скажу, что кошка поймала кукушку.

Царь (смущенный). Что ты хочешь сказать этим?

Гаутама. Да, да. Бедняжка Малявика! Владычица с дикими глазами замкнула ее в подвал.

Царь. Узнав о моей встрече с нею?

Гаутама. Ну, конечно.

Царь. Но, Гаутама, какой враг возбудил против меня гнев царицы?

Гаутама. Вот, повелитель, что сказала мне Каусики. Вчера владычица Иравати пошла навестить царицу, чтобы спросить, как поправляется она от ушиба ноги. Царица спросила ее: ‘Что же я не вижу здесь дорогого нашего друга?’ — ‘О, да ведь он же нисколько о тебе не заботится,— был ответ.— Разве ты не знаешь, что он ухаживает за одной из твоих служанок?’

Царь. Ну, это такое выступление, что я должен опасаться иных последствий для Малявики, нежели краткая разлука.

Гаутама. Затем она была настойчива и рассказала царице все, что она знала, как она говорит, о твоей измене.

Царь. Какая она злопамятная, благородная моя владычица. А потом? Что потом? Кончай.

Гаутама. Это все. Малявика и Бакулявалика со скованными ногами, как красивые дщери змеечеловеков³⁹, ввержены в преисподнюю, никогда не видевшую солнца.

Царь. Увы!

Кукушка с пчелою,

На манговом дереве,

Лучом наслаждались в цветах,

Но ветер примчался,

Суровый, безвременный,

И нужно им скрыться в дупло.

Друг, надо измыслить какое-нибудь средство и освободить их.

Гаутама. Какое-нибудь средство? Царица сказала Мадгавике⁴⁰, хранительнице подвала: ‘До тех пор, пока тебе не предъявят перстень, который я ношу на пальце, ты не выпустишь эту злокозненную Малявику’.

Царь (вздыхая). Друг мой, как обойти такую бдительность?

Гаутама (размышляет, потом восклицает). Я нашел!

Царь. А именно?

Гаутама (осматриваясь кругом). Нас могут слышать, хоть мы не видим. Я скажу тебе на ухо. (Говорит ему на ухо.) Вот как.

Царь. Превосходно измышлено. Итак, за дело, и желаю тебе доброго успеха.

Привратница (входя). Властитель, царица лежит на террасе и дышит свежим воздухом. Одна из служанок держит ей ногу, умащенную красным санталом, а отшельница для развлечения рассказывает ей разные истории.

Царь. Прекрасный случай для меня пойти и выказать ей мою учтивость.

Гаутама. Так, иди туда. А я пойду поищу какого-нибудь дара, чтобы достойно явиться пред царицей.

Царь. Да, но сначала дай Джайясэне надлежащие указания.

Гаутама (шепчет на ухо привратнице). Вот что ты сделаешь… (Уходит.)

Царь. Джайясэна, покажи мне дорогу к террасе, где отдыхает царица.

Привратница. Сюда, сюда.

Появляется царица на ложе, Каусики около нее и вся свита, расположенная как подобает.

Царица. Этот рассказ очарователен, досточтимая. Продолжай, продолжай.

Каусики (осматриваясь кругом). Другой раз, владычица. Вот идет к тебе его величество.

Царица. А, царь! (Хочет привстать.)

Царь. Не нужно, владычица, не стесняй себя.

Подруга с голосом ласкающим,

Твоя красивая нога

Без украшений, надлежащих ей,

На табурете золотом,

Итак, не мучь ее, болящую,

А то ты мучаешь меня.

Каусики. Победа царю! Царица. Победа высокому властителю! Царь (приветствует Каусики и садится). Твоя боль, владычица, стала ли немного легче?

Царица. Теперь мне немного лучше…

Входит Гаутама, вид у него взволнованный, священный шнур⁴¹ обмотан вокруг пальца.

Гаутама. А! А! А! А! Змея… Укусила…

Общие выражения испуга.

Царь. Плохо дело! Где же ты был?

Гаутама. Я пошел… в сад… нарвать букет, чтобы приветствовать царицу… Помогите! Помогите!

Царица. Какое несчастие! Это из-за меня, значит, брамана постигла смертельная опасность!

Гаутама. Я видел грозд цветов асоки… протягиваю руку, чтобы сорвать… И вот смерть, в лике черной змеи, выбрасывается из норы и кусает меня… Вот, посмотрите, след двух ее зубов. (Показывает укус.)

Каусики. В подобном случае, как гласит правило, нужно вырезать место укуса. Торопись же.

Рану сперва окровавить,

После отрезать железом

Или прижечь на огне —

Это есть верное средство.

Царь. Теперь уж врачи решат, что тут делать. Джай-ясэна, пойди сейчас же позови Дгрувасиддги⁴².

Привратница. Слушаю, государь. (Уходит.)

Гаутама. А! А! А! Злой смертью помру!

Царь. Не бойся ничего. Это какая-нибудь ничтожная царапина.

Гаутама. Как же мне не бояться? У меня во всем теле озноб. (Делает вид, что у него озноб.)

Царица (приближаясь). Какое несчастие! Это ядовитый укус! Поддержите его!

Служанки поспешно устремляются к нему и поддерживают его.

Гаутама (к царю). Увы! Я твой друг детства… Старуху мать оставляю… Соизволь оказать ей попечение свое…

Царь. Но не бойся же, врач тебя вылечит, успокойся.

Входит привратница.

Привратница. Властитель, Дгрувасиддги говорит, чтобы Гаутаму привели к нему.

Царь. Хорошо. Пусть евнухи поддержат его. Отведи его к врачу.

Привратница. Слушаю.

Гаутама (к царице). Повелительница, вернусь я или нет, соизволь простить оскорбление, которое моя преданность царю нанесла тебе.

Царица. Желаю тебе долгой жизни.

Гаутама уходит с привратницей.

Царь. Наш милый браман очень пуглив. Он сомневается, что Дгрувасиддги оправдает свое имя и вылечит его⁴³.

Привратница (входя). Победа царю! Дгрувасиддги просит прислать ему перстень с изображением змеи, чтобы приложить его к сосуду с водой и сделать надлежащие заклинания.

Царица. Вот мой перстень с изображением змеи. Но ты вернешь мне его в собственные руки. (Протягивает ей перстень.)

Царь. Спеши, Джайясэна, отнеси средство помощи, чтобы выйти из беды.

Привратница. Слушаю, государь. (Уходит.)

Каусики. Если могу верить предчувствиям, Гаутаме не грозит никакая опасность.

Царь. Да благоугодно так будет небу.

Привратница (входя). Победа царю! Судороги прекратились, Гаутама чувствует себя хорошо.

Царица. Ах, совесть моя успокоилась.

Привратница. Правитель Вагатава сообщает, что ему нужно говорить с царем о разных государственных делах, и он просит осчастливить его возможностью видеть государя.

Царица. Да идет же к делам своим высокий повелитель, желаю ему успеха.

Царь. Повелительница, здесь стало жарко, а тебе нужна прохлада. Пусть перенесут твое ложе в другое место.

Царица. Девушки, исполните указание его величества.

Служанки. Хорошо.

Царица, Каусики и служанки удаляются.

Царь. Джайясэна, проводи меня в сад крытой аллеей.

Привратница. Сюда, государь, сюда.

Царь. Джайясэна, успел ли Гаутама в своем предприятии?

Привратница. Без всякого сомнения.

Царь

Лишь этот путь к осуществленью

Мое желанье приведет,

И все же полон я сомненья,

Благополучен ли исход.

Гаутама (входя). Победа царю! Дельце мое удалось на славу.

Царь. Джайясэна, вернись к своим обязанностям.

Привратница. Слушаю, государь. (Уходит.)

Царь. Друг, у этой Магдавики нрав не очень удобный. Она не делала затруднений?

Гаутама. Как бы она стала делать затруднения, видя именной перстень царицы?

Царь. Я не о перстне говорю. Она могла спросить, почему освобождают узниц и почему царица поручила это тебе, а не кому-нибудь из своей свиты.

Гаутама. Она и спросила это, но меня не так легко уловить. Я сказал ей, что звездочеты известили тебя о том, что звезда твоя в неблагоприятном сочетании, что благодаря этому нужно освободить всех узников, что царица Дгарини, во внимание к чувствам Иравати, сказала мне: ‘Иди и сам освободи узниц, но сделай вид, что это есть желание царя’. Она поняла. Она даже ответила: ‘Все к лучшему’.

Царь (обнимая Гаутаму% А, друг мой, как умеешь ты любить меня! Да,—

Не только силою рассудка

Окажем помощь мы друзьям,

Тропинкой узкою приязни

Прийти к успеху можно нам.

Гаутама. Идем, спеши. Я оставил Малявику с подругой ее в беседке над водой, чтобы прийти за тобою.

Царь. Иду ее приветствовать. Ступай вперед.

Гаутама. Иди здесь. Вот беседка.

Царь (с беспокойством). Но я вижу служанку столь расположенной к тебе Иравати, Чандрику. Она рвет цветы. Спрячемся за стеною.

Гаутама. Чандрика значит лунный свет. Оно и понятно, что воры и влюбленные остерегаются лунного света.

Прячутся.

Царь. Гаутама, что делает, ожидая меня, очаровательная эта подруга? Глянем через окно. (Останавливается и глядит.)

Появляются Малявика и Бакулявалика.

Бакулявалика. Приветствуй же царя, он за тобой.

Царь. Я думаю, что она показывает ей мой портрет.

Малявика (радостная). Приветствую тебя, властитель. (Смотрит на дверь, потом с досадой говорит.) Где царь? Ты смеешься надо мной.

Царь. Друг мой, и горе и радость преисполняют меня счастьем.

Два лика я нежные видел:

Как лотос раскрылся с зарей

И как он с закатом, печалясь,

Закрыл лепестками свой блеск.

Бакулявалика. Разве же это не царь здесь… нарисованный?

Обе (простираясь). Победа царю!

Малявика. Увы, хотя я видела царя лицом к лицу, я не могла насытиться его присутствием, как я делаю это теперь, когда мне можно на досуге смотреть на его портрет.

Царь. Друг, женщины по природе своей любопытны, но целомудренны.

Хотя им хочется внимательно увидеть

Того, кто предстает пред ними в первый раз,

Миндалевидными газельими глазами

Чуть глянут, чуть скользнут, и взор бежит сейчас.

Малявика. Кто это — та, что немного отвернула голову, а царь жадно смотрит на нее влюбленным взглядом?

Бакулявалика. Та, что около него? Это Иравати.

Малявика. Но, милая подруга, разве это пристойно? Он поворачивается спиной ко всем царевнам, и глаз у него ни для кого нет, кроме как для нее.

Бакулявалика (в сторону). Превосходно. Она так принялась за портрет царя, как будто бы это был он сам. Нужно подразнить ее немножко. (Громко.) Иравати — любимица царя.

Малявика. Ну, так чего же мне тут томиться? (Отвертывается с досадой.)

Царь. Посмотри, друг мой, на лицо этой красавицы.

Она с досадой отвернулась,

Смотреть не хочет на портрет,

Гримаску делает губами,

А меж нахмуренных бровей

Черта изломная явилась,

Как будто вот она сейчас,

Урок сценический свершая,

Влюбленному являет гнев.

Гаутама. Так приготовься же успокоить ее.

Малявика. И досточтимый Гаутама тут, с учтивыми заботами. (Хочет мельком взглянуть на портрет.)

Бакулявалика (удерживая ее). Ведь ты же сердишься, не забудь.

Малявика. Если ты думаешь, что я до сих пор сердилась, так вот я перестала.

Царь

(приближаясь)

Красавица, чьи очи нежный лотос,

Тебе я на портрете был не мил?

Я здесь живой стою перед тобою,

Покорный раб и безраздельно твой.

Бакулявалика. Победа царю!

Малявика (в сторону). Как могла я сердиться на портрет царя? (Она делает перед царем анджали: приветствует его, приподнимая обе руки, сжатые на уровень со лбом.)

Царь являет лик робкого влюбленного.

Гаутама. Ты, мне кажется, страшно смущен.

Царь. Меня пугает эта красавица.

Гаутама. Ну, бояться тут нечего.

Царь. Нет, послушай.

Передо мною в сновиденье,

Чуть возникая лишь на миг,

Она сейчас же исчезает,

Из рук моих легко скользнув.

Так как же буду созерцать я

Очарование ее

И не испытывать боязни,

Что вмиг она опять уйдет?

Бакулявалика. Подружка, царь на самом деле был уж не раз обманут в своих ожиданиях. Удостоверь же его ты сама.

Малявика. Но, милая моя подружка, посуди, какая я несчастная: даже и во сне не могу я помыслить о том, что я с ним соединена.

Бакулявалика. Властитель, соблаговоли ответить ей.

Царь

Какой могу я дать ответ?

Стрела любви меня, горя, пронзила,

Твоей подруге предан я сполна,

Не мне она, а я служить ей буду.

Бакулявалика. Властитель, приношу тебе свои благодарения.

Гаутама (приближаясь с живостью). Бакулявалика, вон там газель хочет ощипать молодые побеги асоки. Поди прогони ее.

Бакулявалика. Иду. (Хочет выйти.)

Царь. Нужно нас охранять.

Гаутама. И ты это Гаутаме говоришь?

Бакулявалика. Досточтимый Гаутама, я пойду спрячусь, чтобы лучше следить. А ты будешь стражем у двери.

Гаутама. Вот именно.

Бакулявалика уходит.

Что до меня, я прислонюсь к этой колонне из горного хрусталя. Что может быть приятнее прикосновения этого превосходного камня? (Засыпает.)

Царь

(к Малявике, которая взволнованна и недвижна)

Прогони, красивая,

Этот нежный страх.

Манговым я деревом

Стал перед тобой,

Будь лианой легкою

И прильни ко мне.

Малявика. Царица, властитель… Я боюсь ее, и чего я хочу, того я не смею.

Царь. Нет, не бойся, не бойся ничего.

Малявика. Мой властитель ничего не боится, а когда он был около царевны Иравати…

Царь

О красноустая, пойми же, что учтивость

Есть долг всех тех, кто ведает любовь,

Но, длинноглазая, поверь, что вся надежда

Моей души зависит от тебя.

Прими же того и не отвергни, кто любит тебя уже давно. (Хочет обнять ее, она уклоняется. В сторону.) О, как нежно оно, прикосновение пленительное девушки.

Рукой дрожащей отстраняет

Она те пальцы, что, шутя,

Стремятся развязать ей пояс,

И, руки обе сжав свои,

От всех касаний защищает

Она нетронутую грудь,

Глаза продольные сокрылись

В тени узорчатых ресниц,

От поцелуя отвернулось

Красиво-юное лицо,

И в этом ласковом притворстве

Вся полнота услад любви.

Входят Иравати и Нипуника.

Иравати. Это верно, Нипуника? Чандрика сказала тебе, что она видела досточтимого Гаутаму одного на террасе беседки над водой?

Нипуника. Как же бы иначе, повелительница, посмела я передать тебе это?

Иравати. Так идем же туда. Превосходный друг царя подвергся большой опасности. Я хочу спросить, как его здоровье, и…

Нипуника. Ты не кончаешь, повелительница?

Иравати. И выполнить мой долг перед портретом царя, чтобы заставить его забыть мою несправедливость.

Нипуника. Но тогда почему бы не пойти прямо к царю и не объясниться с ним?

Иравати. А, дитя мое, царь на портрете или царь, полюбивший другую, это одно и то же в моих глазах. Я лишь хотела стереть мою неправоту по отношению к нему.

Нипуника. Сюда, повелительница.

Они приближаются.

Служанка (входя). Царевна, приветствую тебя. Царица велела тебе сказать, что она сама по себе не ревнива и что, если она заключила в темницу Малявику и подругу ее, это лишь во внимание к тебе. Поэтому, если ты соизволишь дать согласие, она доставит удовольствие царю и освободит их. Она предоставляет тебе решить.

Иравати. Нагарика, передай царице мои слова: ‘Кто я, чтобы ее величество спрашивало моего совета? Ты соизволила явить мне свою благосклонность, покарав своих служанок. И чья иная благосклонность, кроме твоей, может меня поддержать?’

Служанка. Слушаю, повелительница. (Уходит.)

Нипуника (приближается и смотрит). Взгляни-ка, повелительница, вон досточтимый Гаутама спит себе преспокойно, как бык на базаре. Вот он сидит на пороге беседки над водой.

Иравати. Несчастие! Быть может, это есть следствие его отравления?

Нипуника. Ба, вид у него преотличный. Притом же Дгрувасиддги его вылечил, опасности нет никакой.

Гаутама (во сне). Малявика, чаровательница…

Нипуника. Ты слышишь, повелительница? Заботься тут о старом этом глупце. Он только умеет объедаться и болтать. Набил себе живот разными сладостями и теперь на сытый желудок о Малявике грезит.

Гаутама (во сне). Если б тебе заменить Иравати!

Нипуника. А, чтоб ему с таким пожеланием! Послушай, он боится змей, этот злосчастный браман, я спрячусь за колонной и попугаю его концом моей палки, благо она как змея изогнута.

Иравати. Болтун стоит того, чтобы его наказать.

Нипуника роняет на Гаутаму палку.

Гаутама (внезапно просыпаясь). Ай! Ай! Змея, она бросилась на меня!

Царь (поспешно приближаясь). Не бойся, друг, не бойся ничего.

Малявика (следуя за царем). Осторожней, государь, осторожнее. Он говорит о змее.

Иравати. Фи, фи! Царь выходит из беседки!

Гаутама (разражаясь смехом). Превосходно, это не более как кусок дерева. А я-то боялся, что за те поранения, которые я сделал себе колючками, меня постиг настоящий укус змеи.

Бакулявалика (поспешно входит, очень взволнованная). Где она, змея? Не приближайся, владыка. Взгляни, змея действительно развернула свои звенья.

Иравати (приближаясь к царю). Ну что ж, исполнились твои желания, влюбленный, любящий средь бела Дня?

При виде Иравати все выказывают смущение.

Царь. Приветствие не из обычных!

Иравати. Бакулявалика, прими мои одобрения, ты прекрасная переносчица вестей.

Бакулявалика. Прости, повелительница, но тут мы ничего не можем поделать. Лягушки, как ни квакай, облако не разрешат дождем.

Гаутама. Нет, нет, нет. Как только царь царевну увидел, он забыл, что умолял ее на коленях, а она отвергла его просьбу. Но тебе, тебе нечего ждать никакого прощения.

Иравати. К чему мне послужили бы взрывы моего гнева.

Царь. Но почему этот гнев без причины?

Зачем, красивая, туманишь ты лицо,

Хоть на мгновение сердясь без основанья?

Туманит ли луна лучей своих кольцо,

Когда затмение над нею без влиянья?

Иравати. Ах да! Так? Я гневаюсь без основанья? Я вижу, что благосклонность, которую ты мне дарил, переходит к другой, и когда я досадую на это, я делаюсь предметом насмешки.

Царь. Ты удаляешься от того, о чем мы говорим. Поистине, я не вижу здесь никакого повода для тебя, чтобы сердиться.

В день праздничный слуга не может быть под гневом,

Не может быть в тюрьме, пусть он и виноват,—

Так я освободил служанок из темницы,

И вот они пришли припасть к моим ногам.

Иравати. Нипуника, поди и скажи от меня царице: ‘Я видела собственными глазами, куда идет сочувствие ее величества’.

Нипуника. Иду. (Уходит.)

Гаутама (в сторону). Скверно дело. Чуть из клетки голубок, а уж ястреб тут как тут.

Нипуника (возвраиуярсъ). Повелительница, я встретила случайно Мадгавику, и вот как все произошло. Она сказала мне… (Она говорит ей на ухо.)

Иравити (в сторону). Прекрасно. Значит, все это подстроил тот благочестивый негодяй. (К Гаутаме.) Ты в происках преуспел, пособитель любви.

Гаутама. О владычица, если бы хоть что-нибудь я знал о каких-нибудь происках, я бы искал напрасно в памяти все молитвы.

Царь (в сторону). Как выйти из такого затруднения?

Привратница (быстро входя). Повелитель, в то время как малютка Васулякшми бежала за мячиком, ее испугала желтая обезьяна. Царица качает ее у себя на руках, но она еще не оправилась и дрожит как лист.

Царь. Как пугливы дети!

Иравати (взволнованная). Иди, государь, иди скорей и успокой ее. Пусть испуг ее не будет иметь дурных последствий, и пусть она поскорее поправится.

Царь. Да, я пойду успокою ее. (Быстро идет.)

Гаутама (в сторону). Спасибо, спасибо тебе, желтая обезьяна. Помогла ты твоему товарищу-шуту.

Царь уходит вместе с Гаутамой, потом уходят Иравати и Нипуника

Малявика. Увы, как подумаю я о царице, сердце у меня падает. Что из всего этого произойдет? Не знаю.

Голос за сценой. Чудо! Чудо! Еще и не прошли пять ночей по совершении обряда расцветанья, а уж асока покрылась цветами. Пойду сообщу об этом царице.

Малявика и Бакулявалика выказывают свою радость.

Бакулявалика. Не тревожься, подружка! Царица верна своим обещаниям!

Малявика. Идем же за хранительницей сада.

Бакулявалика. Идем.

Уходят.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ПРОЛОГ

Входит Мадгукарика, хранительница сада.

Мадгукарика. Лелея, как нужно, золотистую асоку, я окружила ее загородкой. Пойду сообщу царице, Что я исполнила ее повеление. (Делает несколько шагов.) Судьба не может не сжалиться над Малявикой. Царица рыла на нее разгневана, но она ее простит во внимание к расцветшей асоке. Но где сейчас может быть царица? (Осматриваясь.) Вон один из слуг царицы, маленький Хромоножка Сарасака. В руках у него кожаный ларец, припечатанный воском, и выходит он из дворца. Пойду-ка Да расспрошу его.

Входит хромой, как Мадгукарика его описала.

(Приближаясь к нему.) Куда идешь, Сарасака?

Сарасака. А сегодня, Мадгукарика, как раз день, когда каждый месяц посылают дар ученым набожным браманам. Я несу этот дар их старшему.

Мадгукарика. По какому случаю?

Сарасака. С тех пор как царица узнала, что сыну царя, Васумитре, полководец поручил попечение о жертвенном коне, она правильно посылает жрецам, молящимся о его преуспеянии, приношение в восемнадцать золотых монет.

Мадгукарика. Понимаю. А где царица?

Сарасака. Заседает в главной зале. Она получила послание от своего брата Вирасэны касательно дел Ви-дарбги, и писцы читают ей его.

Мадгукарика. Что нового о царе Видарбги?

Сарасака. Он пал под победоносными усилиями войска нашего царя, коим предводительствует Вирасэна. Его племянник Мадгавасэна освобожден и посылает сегодня к царю вестника, а с ним повозки, нагруженные драгоценными дарами всякого рода и многочисленными юными пленниками. Завтра он сам препожалует поздравить его величество.

Мадгукарика. Хорошо, иди по своим делам. А я пойду к царице.

Уходят.

Привратница (входя). Царица поручила мне известить царя, что она желает идти с ним восхищаться блеском асоки в полном расцвете. Подожду царя, он заседает в суде. (Ходит взад и вперед по сцене.)

Два поэта (за сценой). О, счастье! Царь ступил ногою на главу врагов своих.

Первый поэт

Под кукование кукушек

В садах, на берегу Видисы⁴⁴,

Весну проводишь ты приятно,

Как огнеокий бог любви.

Когда свои войска привел ты,

Перед тобою враг склонился,

Слонов на берегу Варады⁴⁵

К деревьям мог ты привязать.

Второй поэт

Деянья двух героев,

Что недругов сразили,

Воспеты мудрецами,

Подобными богам.

Твой бранный пыл, который

Сразил царя Видарбги,

И мощный подвиг Кришны,

Что Рукмини увлек⁴⁶.

Предшествуемый победными песнопениями, приближается царь. Отойду к сторонке и прислонюсь к входу главной террасы.

Входит царь в сопровождении Гаутамы.

Царь

Мечтая о желанной,

С которой трудно быть,

И ведая, что недруг

Видарбги побежден,

Я точно лотос в зное

Под каплями дождя,

И радости я полон

И скорби в тот же час.

Гаутама. Насколько могу судить, вскоре ты будешь ведать счастие без примеси.

Царь. Как так, друг мой?

Гаутама. Как раз сегодня царица Дгарини сказала мудрой Каусики: ‘Досточтимая, если ты справедливо гордишься своими талантами в искусстве одевания и украшения, дай нам увидеть Малявику в брачной одежде края Видарбги’. Итак, Малявику разодели на славу, и, полагаю, царица хочет исполнить твои желания.

Царь. Друг, ты лишь строишь предположения, видя, что Дгарини, как кажется, смирила свою ревность и снова, как прежде, являет мне знаки внимания.

Привратница (приближаясь). Победа царю! Царица просит тебя, властитель, соблаговолить прийти и осчастливить своим вниманием ее хлопоты касательно расцвета золотой асоки.

Царь. Царица, конечно, уж там?

Привратница. Да, повелитель. Обычную учтивость соблюдая, царица простилась со всеми царевнами, и, окруженная своею свитой, с Малявикой во главе, она ожидает тебя, государь.

Царь (бросая взгляд на Гаутаму, с радостью). Веди нас, Джайясэна.

Привратница. Сюда, государь, сюда.

Они делают несколько шагов.

Гаутама (смотря). Друг, не кажется ли тебе, что весна потеряла в саду несколько из своей свежести?

Царь. Ты говоришь справедливо, друг мой.

Я вижу, весна достигает предельности,

И нежные гроздья плодов

Все ветви нагнули на дереве манговом,—

Смотрю, и смущается дух.

Гаутама. О, золотая асока покрылась своими расцветами, точно праздничный надела наряд. Посмотри.

Царь. Не напрасно она медлила с торжеством своего расцвета, ибо сегодня она являет блеск беспримерный. Взгляни:

Как будто со всех ей содружных деревьев,

Что раньше явили всю силу весны,

Цветы, просияв, собрались к ней на ветки,

Когда совершилось желанье ее.

Гаутама. Ну, твои добрые чаяния могут быть твердыми: при нашем приближении царица Дгарини дает соответствующие указания Малявике, которая сидит около нее.

Царь (радостно). Вот, друг мой,

Царица медленно встает, меня увидев,

А рядом с ней стоит желанная моя.

Как будто Мать-Земля и с ней богиня Лакшми⁴⁷,

Нет только лотоса в руках моей любви.

Появляются Каусик и, царица, Малявика и вся свита царицы, расположенная сообразно достоинству.

Малявика (в сторону). Я знаю, почему меня нарядили в эту роскошную одежду, и, однако же, сердце мое трепещет, как капля воды на листе лотоса. Но левый глаз мой дергается.

Гаутама. О, о! В этой брачной одежде Малявика сияет, как звезда.

Царь. Она пленительна в роскошном одеянье.

В одеянье шелковом,

Нечрезмерной длины,

Мне она представляется,

Словно облик луны,

Словно ночь, окруженная

Всею звездной толпой,

Чье сиянье не спрятано

Полумглой голубой.

Царица (приближаясь). Победа благородному нашему супругу!

Гаутама. Благополучие царице!

Каусики. Победа высокому государю!

Царь. Повелительница, приветствую тебя!

Каусики. Да снизойдет к государю всяческое преуспеяние!

Царица (улыбаясь). Властитель, около этой цветущей асоки мы назначаем место свиданий твоих с юными красавицами.

Гаутама. Видишь, все по твоим желаниям.

Царь

(смущенный, обходит кругом асоку)

Царица не могла асоке этой честь

Явить чрезмерную, затем что, расцветая,

Она не слушалась веления весны

И лишь послушалась веления царицы.

Гаутама. Успокойся же и созерцай эту юную красоту.

Царица. Какую?

Гаутама. Красоту золотой асоки, что вся расцвела.

Все садятся.

Царь (смотря на Малявику. В сторону). Как это грустно быть так близко друг от друга и в разлучности.

Средь птиц крылатых чакраваку⁴⁸

С подругой разлучает ночь,

Так разлучен я с Малявикой,

И Дгарини, как тень, меж нас.

Маудгалия (входя). Победа царю! Победа царю! Первый правитель сообщает государю, что среди даров, привозимых из Видарбги, находятся две юные пленницы, которых он еще не привел пред лицо твое, ибо они были утомлены путешествием. Теперь они в состоянии предстать пред его величеством. Он ждет твоих приказаний.

Царь. Введите их.

Maудгалия. Слушаю, государь. (Выходит и снова входит с двумя юными девушками.) Входите, входите.

Первая девушка (тихонько). О Раджаника, хотя я проникаю в первый раз в это царское жилище, я чувствую в сердце доверие и радость.

Вторая девушка. Вот, Джиотсника, и у меня такое же точно предчувствие. Ты знаешь, наше сердце, как говорят, заранее оповещает нас и о счастии нашем и о несчастии.

Джиотсника. Да оправдается на нас это поверье.

Маудгалия. Вот царь и царица. Подойдите к ним.

Девушки подходят. При виде их Малявика и Каусики обмениваются взглядом.

Обе девушки (простираясь). Победа царю! Победа царю! Победа царице! Победа царице! Царь. Добро пожаловать! Садитесь!

Девушки садятся.

Какому научены вы таланту?

Девушки. Играть и петь.

Царь. Повелительница, избери одну для твоей сцены.

Царица. Малявика, посмотри, какая из них более подходит, чтоб отвечать тебе во время пения.

Обе девушки (замечая Малявику). О, это дочь царя! (Они простираются перед ней со слезами.)

Малявика плачет. Все присутствующие глядят с удивлением.

Царь. Кто вы? И кто она?

Джиотсника. Государь, это дочь нашего царя.

Царь. Каким образом?

Обе девушки. Слушай же, государь. Твои победоносные войска, поразив царя Видарбги, освободили юного царевича Мадгавасэну, сестра же его, что здесь, зовется Малявикой.

Царица. Как! Это царевна? Так я опорочила благородный сантал своим башмачком!

Царь. Каким же образом благородная эта девушка попала в такое положение?

Малявика (вздыхая. В сторону). Волей судьбы.

Раджаника. Слушай, государь. Когда господин наш Мадгавасэна попал во власть своего родственника, благородный Сумати, правитель его, разъединил царевну с ее свитой и тайком удалил ее.

Царь. Я сдышал об этом. А потом? Потом?

Обе девушки. Это все, государь. Мы больше ничего об этом не знаем.

Каусики. Что было дальше, это расскажу тебе я, злополучная.

Обе девушки. Царевна, нам кажется, что мы слышим голос благородной Каусики.

Малявика. Конечно, это она.

Обе девушки. Нам было очень трудно узнать ее в этой одежде отшельницы. Досточтимая госпожа, соизволь принять наши приветствия.

Каусики. Будьте благословенны, дети мои.

Царь. Как же ты знаешь этих девушек?

Каусики. Я сейчас скажу тебе.

Гаутама. Вот именно. Окончи рассказ о приключениях царевны.

Каусики (печально). Так слушайте его. Узнайте, что Сумати, правитель Мадгавасэны, был моим старшим братом.

Царь. Я слышу, продолжай.

Каусики. Когда брат Малявики был задержан, Сумати, памятуя союз с тобой, взял меня и ее и отправился вместе с караваном по дороге в край Видисы.

Царь. А потом?

Каусики. После некоторого времени купцы, утомленные дорогою, расположились на привал в лесу.

Царь. Продолжай. Что же дальше?

Каусики. Я продолжаю.

Внезапно с колчанами, полными стрел,

Павлиньими перьями препоясаны все,

Напали разбойники, лук засверкал,

Бороться с кричащими нам было нельзя.

Малявика выказывает сильный страх.

Гаутама. Не бойся, не бойся, царевна. Досточтимая рассказывает о том, что было давным-давно.

Царь. Дальше. Дальше.

Каусики. В малую минутку защитники каравана были захвачены в плен, убиты или обращены разбойниками в бегство.

Царь. Я трепещу, досточтимая, при мысли о несчастиях, только что тобою рассказанных.

Каусики. Тогда,

Стремясь защитить Малявику,

Что дрожала, захвачена в плен,

Царя почитающий, долг свой

Брат жизнью своей заплатил.

Джиотсника. Увы, скончался он, родной наш.

Раджаника. Разве без этого дочь нашего царя могла бы сделаться пленницей?

Малявика роняет слезы.

Царь. Это удел, общий всем людям. Не нужно оплакивать этого верного служителя, он не даром ел хлеб своего господина.

Каусики. Что до меня, я лишилась чувств. Когда я пришла в себя, царевны уже не было предо мной.

Царь. Какие страдания ты должна была вынести, досточтимая!

Каусики. Я отдала последние почести печальным останкам моего брата и, вторично чувствуя себя вдовой, направилась к твоему царству, где облеклась в этот отшельнический убор.

Царь. Поведение, достойное добродетельной женщины. Что же было дальше?

Каусики. Позднее я вступила в дом царицы и нашла там царевну: от разбойников она досталась Вирасэне, а он отослал ее царице. Так кончается рассказ мой.

Малявика (в сторону). Что скажет теперь царь?

Царь. За несчастием следом идет унижение.

Служанка она,

Царицей достойная быть,—

Как будто к ногам

Отброшен блестящий был шелк.

Царица. Ну, досточтимая, ты поступила несправедливо, не разоблачив нам тайну рождения Малявики.

Каусики. Боги да видят! Боги да помогут! У меня были достаточные основания.

Царица. А какие, прошу сказать?

Царь. Да, скажи, если, конечно, ты можешь сказать.

Каусики. Когда был жив ее отец, божественный подвижник, снизошедший на землю, провидец, чьи пророчества свершались неукоснительно, предсказал в моем присутствии Малявике, что она целый год будет невольницей и потом выйдет замуж за равного себе. Зная, что судьба эта неизбежна, я предоставила ей осуществляться, увидав, что Малявика стала твоею служанкою, служанкою в этом царском доме. Теперь время испытания кончилось, и я вижу, что поступила хорошо.

Царь. Счастливая недомолвка!

Маудгалия (входя). Властитель, когда я приходил к тебе с словом правителя, нечто другое помешало мне принести тот ответ, который я приношу тебе теперь: все, что нужно было сделать касательно края Видарбги, говорит он, в данное время устроено, и он ждет лишь последних решений его величества.

Царь. Маудгалия, нам благоугодно, чтобы братья-царевичи, Яджнасэна и Мадгавасэна, царствовали оба совместно:

Пусть каждый царит на своем берегу —

Тот к теплому югу, тот к свежему северу,

Над Варадой солнце взойдет и луна,

Светильник свежащий, светило горячее.

Маудгалия. Я пойду возвещу это в совете.

Царь делает пальцем указующий жест согласия. Царедворец уходит.

Джиотсника (тихонько). Царевна, какое счастье! Царевичу досталось полцарства.

Малявика. Но что всего больше нужно ценить, это что жизнь его отныне вне опасности.

Маудгалия (снова входя). Победа царю! Правитель поручил сказать: ‘Велика мудрость его величества. Решение его встретило одобрение всего совета:

Как два коня бегут вперед,

Одну качая колесницу,

Они согласье сохранят,

Твоею правимые волей’.

Царь. Итак, скажи в совете, чтобы о решениях этих было написано полководцу Вирасэне.

Маудгалия. Слушаю. (Уходит и возвращается, неся свиток и дар.) Повеление его величества исполнено. А здесь послание и дар от полководца Пучпамитры. Соизволь, государь, взглянуть на них.

Царь поспешно приближается, почтительно возлагает дар себе на голову, отдает его затем одному из свиты и ломает печати, дабы прочесть послание.

Царица. Вот чего сердце мое ожидало с нетерпением: пока будут говорить вести о свекре моем, я узнаю, наконец, что с моим сыном Васумитрой,— полководец дал ему место в своем войске.

Царь (садится и читает). ‘Приветствие! Из жертвенной ограды полководец Пучпамитра сыну своему Агнимитре в Видисе желает долгоденствия, обнимает его и шлет ему нижеследующее, да ведает. Сделав все приготовления для царского праздника жертвоприношения коня, я поставил царского сына Васумитру во главе отряда из ста царевичей для охранения жертвенного коня, которому в течение целого года я дал свободно блуждать без узды⁴⁹. В то время как конь пасся на правом берегу Синдгу⁵⁰, шайка яванавских⁵¹ всадников сделала попытку завладеть им. Произошел великий бой между двумя войсками’.

Царица выказывает испуг.

Посмотрим, что там дальше. (Продолжает чтение.)

‘Стрелок искусный, Васумитра

Рассеял недругов своих,

И в стан его, за жаркой битвой,

Вновь приведен был царь коней’.

Царица. Ах, я опять дышу!

Царь (продолжает чтение). ‘Итак, я приступаю к жертвоприношению, ибо внук мой привел ко мне коня, как некогда Солнце привело коня к Морю ^э2. Прибудь же тотчас, с сердцем проясненным и с супругами твоими, дабы присутствовать при обряде жертвы’. Поистине, я счастлив.

Каусики. Я поздравляю их величества с почестью, которою покрывает их победа их сына. (К царице.)

Твоим супругом ты помещена

Как первая среди супруг героев,

Как мать героя будешь названа

И возгоришь, чрез сына блеск удвоив.

Гаутама. Я счастлив, повелительница, видя, что сын следует по стопам отца.

Царь. Что ж, Маудгалия, юный слон достоин быть вожаком стада.

Маудгалия

В таких деяньях нет чудесного,

Высокий вышним порожден,

Ведь он твой сын,— огни подводные

Вскипают солнечным огнем⁵³.

Царь. Маудгалия, во имя Яджнасэны — имя родственное — да освободят всех узников.

Маудгалия. Слушаю. (Уходит.)

Царица. Джайясэна, поди возвести о победе нашего сына Иравати и другим царским любимицам.

Привратница. Слушаю. (Идет.)

Царица. Постой, подойди-ка ко мне.

Привратница (возвращаясь). Вот я.

Царица (тихонько). Расскажи Иравати о том, что я обещала Малявике, давая ей поручение поторопить расцвет асоки, сообщи ей то, что стало известным о происхождении этой царевны, и склони ее сообразоваться с моими намерениями, сказав ей от меня: ‘Я заклинаю тебя не мешать мне исполнить данное обещание’.

Привратница. Хорошо. (Уходит и возвращается.) Государыня, я, как ларец с драгоценностями, прихожу обремененная разными нарядами и украшениями, которые дали мне царские любимицы во свидетельство радости по причине победы царевича, твоего сына.

Царица. Это вполне понятно, счастливое это событие так же им дорого, как и мне самой.

Привратница (тихонько). Иравати же просит сообщить тебе, что слова, которые ты ей послала через меня, достойны царицы и что тебе ничего иного нельзя сделать, как исполнить обещание.

Царица. Досточтимая, с твоего позволения, раз такое же было намерение и благородного Сумати, я хотела бы отдать Малявику в супруги его величеству.

Каусики. Она не перестала, повелительница, зависеть от тебя.

Царица (беря Малявику за руку). Государь, я должна передать тебе дар такой же драгоценный, как та добрая весть, которую мы только что узнали. Хочешь ли принять в этом смысле Малявику?

Царь смущен и безмолвствует.

(С улыбкой.) Или ты отвергаешь мой дар, повелитель?

Гаутама. Государыня, ты знаешь пословицу: ‘Новобрачные склонны краснеть’.

Царь смотрит на Гаутаму.

Или, быть может, его величество желает, чтобы, отдавая ему Малявику, ее величество соизволило даровать ей также наименование царицы?

Царица. Она дочь царя, наименование царицы принадлежит ей по праву, и это разумеется само собою.

Каусики. Подожди. Это не все.

Хоть из россыпей алмазных

Порождается алмаз,

Лишь граненый он достоин

Быть в оправе золотой.

Царица. Прости, досточтимая, что забыла должное. От этих счастливых вестей я рассеялась. Джайясэна, поди отыщи шелковый покров, самый драгоценный, и немедля принеси его царевне.

Привратница. Иду. (Уходит и возвращается с шелковым покровом.) Вот, государыня.

Царица (надев покров на Малявику). Да соизволит его величество теперь принять ее.

Царь. Повелительница, я повинуюсь твоему желанию.

Каусики. А, вот и принята она с лаской!

Гаутама. Какую кроткую нежность являет царица его величеству.

Царица бросает взгляд на женщин своей свиты.

Женщины свиты (приближаясь к Малявике). Победа царице!

Царица смотрит на Каусики.

Каусики. Благородство действий твоих меня не удивляет:

Это доблесть сердечная царственных жен —

Быть угодной супругу, признавая соперницу,

Как в могучий втекает река океан,

Рек других устремляя туда же течение⁵⁴.

Нипуника (входя). Победа царю! Царевна Ирава-ти поручила мне сказать его величеству: ‘Я виновна в нарушении уваженья к государю. Теперь, когда желания его величества исполнились, да соизволит государь явить и мне свое благоволение, простив мне обиду’.

Царица. Его величество, Нипуника, не может не исполнить твою просьбу.

Нипуника. Слушаю, государыня. (Уходит.)

Каусики. Государь, мой владыка Мадгавасэна вновь получил свою власть благодаря покровительственному союзничеству твоему. Я хотела бы отправиться к нему с выражением покорности, если ты соизволишь дать мне на то позволение.

Царица. Досточтимая, теперь, когда выполнено то, что было тебе предназначено, ты не должна более думать о том, чтобы покинуть нас.

Царь. Досточтимая, в послании, которое я напишу ему, я напомню ему о тебе и передам ему выражение твоих покорных чувств.

Каусики. Все мое — ваше, располагайте мною по воле своей.

Царица. Соизволь, государь, дать мне свои повеления: что могла бы я сделать еще, что было бы угодно тебе?

Царь. Невозможно более угодить мне. И все же я выскажу еще одно желание:

Супруга Сивы, Дурга⁵⁵, да пребудет

Улыбчивой и благосклонной к нам,

И пусть народ не ведает страданья,

Пока здесь правит Агнимитра-царь⁵⁶.

ПРИМЕЧАНИЯ *
* Примечания составлены Г. Бонгард-Левиным и В. Эрманом.

‘Малявика и Агнимитра’ — по мнению большинства исследователей, первая или, во всяком случае, самая ранняя из дошедших до нас трех драм Калидасы. В этой пьесе Калидаса использовал сюжетную схему знаменитой драмы своего предшественника Бхасы (условно II—IV вв.) ‘Пригрезившаяся Васавадатта’: военная угроза, побуждающая царя к заключению нового брака, ‘любовный треугольник’, тайна происхождения героини, ее обращение из царевны в служанку своей соперницы. Калидаса, однако, решительно изменил акценты, выдвинув на первый план младшую из соперниц, близкую к трагедийному звучанию тему человеческого страдания в драме Бхасы он заменил комедийным мотивом женской ревности, поэтому главную роль в развитии действия играет шут (видушака, традиционный персонаж древнеиндийской драмы). Героем пьесы автор делает историческое лицо — царя Агнимитру из династии Шунга (II в. до н. э.). Однако говорить об историчности событий, которые описываются в пьесе, вряд ли возможно.

‘Малявика и Агнимитра’ формально относится к жанру натака, но именно эта пьеса дала начало новому жанру, получившему название натика, наиболее ранние из дошедших до нас натики Харши (VI в.) копируют сюжет драмы Калидасы (подроб. см.: В. Г. Эрман. Калидаса. М., 1976).

Драма издана впервые в Бонне в 1840 г. (О. Ф. Тулбергом). Переведена впервые на немецкий язык А. Вебером в 1856 г. В 1917 г. пьеса была обработана для европейской сцены Л. Фейхтвангером под заглавием ‘Царь и танцовщица’.

¹ Ольденбург просил издателя исправить Пучпамитра на Пушпамитра, но, видимо, издатель не сообщил Бальмонту об этом замечании автора предисловия к книге.

² Начиная с Дгарини правильное написание имен действующих лиц таково: Дхарини, Каушики, Вахатава, Маудгалья, Харадатта, Бакулавалика, Джаясена, Мадхукарика, Джотеника.

³ Театральный директор (санскр.: сутрадхара) — руководитель группы. Перевод, очевидно, под влиянием Гёте (‘Пролога в театре’ в ‘Фаусте’), который, ознакомившись с переводом ‘Шакунталы’, ввел пролог в свою пьесу.

⁴ Традиционное в санскритской драме вступительное благословение (‘нанди’), обращенное к зрителям и взывающее к покровительству божества, во всех трех пьесах Калидасы посвящается Шиве, одному из трех высших богов индуизма (Брахма, Вишну, Шива — так называемая триада). Во вступлении к ‘Малявике и Агнимитре’ представлены основные характерные черты этого бога. Богатый висячим плодом — или ‘тот, кому приносят обильно плоды (в жертву)’, этот эпитет, возможно, обусловлен изначальной связью Шивы с культом плодородия. А сам только шкурой прикрыт…— Шива изображается обычно как нагой аскет, единственная одежда которого — шкура, содранная им с побежденного слона-демона. Отвергших игру вещества…— В подлиннике буквально: ‘…отвратившихся душою от предметов (внешнего мира)’. Но сросшийся телом единым…— Шива иногда изображается как единое целое со своей женой, Великой Богиней (носящей имена: Ума, Кали, Парвати и др.). Чрез восемь своих ипостасей…— Представление о восьми образах, в которых Шива проявляется во вселенной, неоднократно встречается у Калидасы (см. вступительное благословение к ‘Шакунтале’, где они перечисляются). Надменности вовсе лишен…— Шива считался главным йогином, превзошедшим всех остальных искусством йогической практики.

После нанди в древнеиндийских пьесах обычно следует интерлюдия (интерлюдия бывает иногда и между актами). Различные персонажи говорят на разных языках, в зависимости от социального статуса. Высказывалось мнение, что передача текста на разных языках имела целью получить широкую аудиторию.

На санскрите говорят боги, правители, брахманы, люди высокого социального положения, женщины, как правило, говорят на пракритах (среднеиндийских ‘народных’ языках). На пракритах передается речь людей низкого социального статуса. Обычный персонаж древнеиндийской пьесы — шут (видушака) происходит из брахманского рода, но говорит на пракрите (народные корни этого персонажа совершенно очевидны).

⁵ Праздник Весны — издавна распространенное в Индии карнавальное празднество (типа римских сатурналий), к которому восходит в современной Индии известный праздник холи. О связи с этим празднеством самого сюжета и жанра пьесы ‘Малявика и Агнимитра’ см.: Ю. М. Алиханова. Жанр натика в индийской классическое драме.— Теория жанров литератур Востока. М., 1985.

⁶ Бгаса (правильно — Бхаса) — знаменитый древнеиндийский драматург, предшественник Калидасы (предположительно III—IV вв.). До начала XX в. был известен современным исследователям только по упоминаниям и цитатам в позднейшей санскритской литературе. В 1909—1910 гг. в Южной Индии были обнаружены рукописи тринадцати драм и драматических отрывков, с большой долей вероятия приписываемых Бхасе (см.: П. А. Гринцер. Бхаса. М., 1979). ‘Малявика и Агнимитра’ имеет определенные сюжетные связи с самой значительной драмой Бхасы — ‘Пригрезившаяся Васавадатта’ (русский перевод которой см. в указанной книге П. А. Гринцера, с. 213—245). Драматурги Саумилья (правильно — Саумилла) и Кавипутра известны пока только по имени.

⁷ Чалита (правильно — чхалита) — вид пантомимы.

⁸ Васулякшми — правильно — Васулакшми.

⁹ Важное место в религиозной системе шиваизма занимало представление о космическом танце Шивы.

¹⁰ В русском переводе передано понятие трех субстанций — ‘совокупности трех качеств (гун)’. По учению философской школы санкхья, пользовавшейся особенным влиянием в классический период, из трех гун слагается изначальная материя: ‘страсть’, содержащая потенциал энергии, ‘тьма’ — начало косности, инерции, ‘доброта’ — светлое (высшее) начало, содержащее потенциал интеллекта.

¹¹ Передано двойное значение: ‘натьям’ — пляска бога Шивы и ‘натьям’ как драматическое искусство.

¹² Вирасэна — правильно — Вирасена.

¹³ Мандакини — рукав Ганги в Гималаях, в районе Кедарнатха, иногда так называют верховья Ганги, может обозначать также любую реку, которая считалась священной. В ряде рукописей говорится о Нармаде, реке в Западной Индии.

¹⁴ Древние индийцы полагали, что дождевая вода, попадая в раковину, обращается в жемчуг под влиянием звезд.

¹⁵ В подлиннике: ‘…панчангу и другие виды преставления’. Панчанга (‘пятичленная’) — один из видов пантомимы.

¹⁶ Видарбга (правильно — Видарбха) — страна, занимавшая северные районы современной Махараштры, южнее реки Нармады.

¹⁷ Мадгавасэна — правильно — Мадхавасена.

¹⁸ Веда — священная мудрость, священное писание брахманизма, сохраняющее авторитет и в религии индуизма. В подлиннике: трайи — термин, обозначающий совокупность трех основных сборников (вед) — ‘Ригведа’, ‘Яджурведа’, ‘Сама-веда’.

¹⁹ В подлиннике: ‘Познание Высшего Духа’, что предполагает именно содержание упанишад, заключающих в себе ‘конечную мудрость’ вероучения.

²⁰ Имя царицы — Дхарини, буквально: ‘Опора’ — имеет также значение ‘Земля’, на этом и строится игра слов. Представление о царе как о ‘супруге Земли’ нашло отражение во многих древнеиндийских сочинениях.

²¹ Дословно: ‘Если город близко, захочешь ли ты владеть дорогим украшением, изготовленным в деревне?’ — Этим Каушика хочет сказать, что в присутствии царя, искусного во всем, вряд ли стоит просить ее быть судьей при разрешении спора.

²² Сарасвати — в индуистской мифологии богиня мудрости, покровительница наук и искусств.

²³ Образ павлина, танцующего и издающего радостные клики при виде первых облаков на небе в конце засушливого лета — в начале сезона дождей, принадлежит к излюбленным мотивам индийской поэзии.

²⁴ В подлиннике: ‘Стих о Шармиштхе — четырехстопный’. Речь идет о стихе, сопровождающем и поясняющем пантомиму чхалита, танцовщица изображает Шармиштху, героиню популярной легенды из ‘Махабхараты’, сюжет ее близок сюжету пьесы, и пантомима Малявики содержит намек на дальнейшее развитие событий. Шармиштха, обращенная в рабство царевна, берет верх над своей госпожой и соперницей, завоевывая любовь ее супруга, царя Яяти.

²⁵ В подлиннике: четверостишие. Некоторые комментаторы полагают, что здесь речь идет о четвертой теме поэмы (поэма состояла из 4-х четверостиший, каждая из которых была посвящена самостоятельной теме).

²⁶ Подергивание левого глаза (или левой руки) считалось счастливой приметой для женщин (говорило о скорой встрече с любимым).

²⁷ Чатака — птица (Cucculus Melanoeucus), питающаяся, согласно древнему поверью, каплями дождя. Образ бессмысленного ожидания и надежды.

²⁸ Асока (правильно — ашока) — небольшое по размерам, священное дерево (Saraca Indica) с красными или оранжевыми цветами, оно часто упоминается в индийской поэзии, по существовавшему поверью (которое восходило к очень древним обрядам плодородия), дерево расцветало только после прикосновения ноги красивой молодей женщины.

²⁹ В подлиннике: Парабхритика.

³⁰ Поверье о змеях, стерегущих сокровища или носящих драгоценные камни в голове, было широко распространено в Древней Индии.

³¹ Кама, бог любви индийской мифологии, во многом сходный с античным Эротом (Амуром), изображался вооруженным луком с цветочными стрелами, назначение которого пронзать сердца смертных и небожителей, вселяя в них любовь.

³² Качание на качелях, как и обряд дохады — касания ногой ашоки,— входило в традиционные ритуальные игры праздника весны.

³³ Индийская черная кукушка — кокила (коил), славящаяся своим сладкозвучным пением, в индийской поэзии занимает приблизительно то же место, что и соловей в европейской.

³⁴ Знаки, которые обычно наносились сандаловой пастой или цветной глиной на лбу (‘вишешака’) и между бровями (‘тилака’) в качестве украшения либо как знаки религиозной символики.

³⁵ В подлиннике: ‘…щеки ее бледны, как тростинки сары изнутри’. Сара (Saccharum Sara) — вид тростника, употреблявшегося для изготовления стрел.

³⁶ Имеется в виду миф о Шиве, испепелившем своим взглядом бога любви Каму, направившего на него свою стрелу и тем самым отвлекшего от торжественного самосозерцания. Отсюда эпитет бога любви: Бестелесный (Ананга).

³⁷ Имя Бакулавалика буквально значит: ‘Гирлянда цветов дерева бакула’ (Mimosops Elengi).

³⁸ В подлиннике: Ангара (индийское название Марса). Считалось, что планета в период обратного движения к какому-либо знаку зодиака оказывает отрицательное влияние на дела смертных.

³⁹ Змеечеловеки — наги, сверхъестественные существа в индийской мифологии, змеи в человеческом облике. Их женщины наделялись необыкновенной красотой.

⁴⁰ Мадгавика — правильно — Мадхавика.

⁴¹ Священный шнур — знак принадлежности к одному из трех высших сословий древнеиндийского общества (варн), обычно его носили брахманы.

⁴² Дгрувасиддги (правильно — Дхрувасиддхи) — буквально: ‘Уверенный в успехе’, ‘Всегда добивающийся успеха’.

⁴³ См. примеч. 42.

⁴⁴ Видиса (правильно — Видиша) — идентифицируется многими учеными с небольшой речкой Бес, притоком Бетвы (территория современного штата Мадхья-Прадеш).

⁴⁵ Варада — совр. Вурда, приток реки Годавари (Южная Индия).

⁴⁶ Намек на известный эпизод сказания о Кришне: Кришна похищает Рукмини — дочь царя Видарбхи и женится на ней вопреки воле ее родных.

⁴⁷ О сравнении царицы Дхарини с Землею см. выше, примеч. 20. Лакшми, с которой сравнивается Малявика, богиня счастья и красоты, супруга Вишну и мать бога любви Камы, постоянно ассоциируется в индийской мифологии с лотосом и иконографически изображается с лотосом в руке и сидящей на лотосе.

⁴⁸ Чакравака — красный гусь, вид казарки. Образ чакраваки, из-за проклятия вынужденной, согласно древнему поверью, каждую ночь проводить в разлуке с любимым (то есть самочки, разлученной с самцом),— один из самых популярных в индийской поэзии.

⁴⁹ Жертвоприношение коня — древний обряд, который мог совершаться только могущественным царем, претендующим на верховное владычество в Индии. Жертвенный конь на год отпускался на волю, и все территории, через которые он проходил, должны были покориться царю, устроителю жертвоприношения. Похищение жертвенного коня считалось крайне неблагоприятной приметой.

⁵⁰ Синдгу (правильно — Синдху) — река Инд.

⁵¹ Яваны (ионийцы).— Так в Древней Индии называли греков, а также и других пришельцев с Запада.

⁵² В подлиннике: ‘Как некогда Аншуман (букв.: Лучезарный) привел коня к Сагаре (букв.: Океан)’. Имеется в виду сказание о нисхождении Ганги на землю. Аншуман — внук царя Сагары, вернувший ему похищенного жертвенного коня (подроб. см.: Э. Н. Темкин и В. Г. Эрман. Мифы Древней Индии. Изд. 3-е. М., 1985, с. 176—182).

⁵³ В подлиннике сын Агнимитры сравнивается с ‘огнем, сжигающим воды’, сам Агнимитра — с Аурвой, героем древнего мифа, чей гнев, грозивший испепелить мир, превратился в огонь, пылающий вечно на дне океана (см.: Э. Н. Темкин и В. Г. Эрман. Указ. соч., с. 108—109).

⁵⁴ В древнеиндийской мифологии и поэзии океан именуется ‘супругом рек’.

⁵⁵ Дурга — одно из имен супруги Шивы (см. примеч. 4).

⁵⁶ Обычно эти заключительные строки произносит в пьесах не царь, а актер.

Калидаса

Малявика и Агнимитра

Читайте также: