МАЛЕНЬКІЙ ГЕРЦОГЪ
РИЧАРДЪ БЕЗСТРАШНЫЙ.
МАЛЕНЬКІЙ ГЕРЦОГЪ
РИЧАРДЪ БЕЗСТРАШНЫЙ.
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОВСТЬ
Ш. Юнгъ.
Переводъ съ англійскаго М. И. Ловцовой.
ГЛАВА I.
ГЛАВА I.
ГЛАВА II.
ГЛАВА II.
Маленький герцог Ричард Бесстрашный, Йондж Шарлотта Мэри, Год: 1885
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Въ одинъ изъ осеннихъ дней отдаленной отъ насъ эпохи 943 года въ замк Байе, въ Нормандіи {Нормандія — теперешняя французская провинція, въ старину было отдльнымъ герцогствомъ.}, шла какая-то суета.
Залъ замка былъ обширенъ, но не высокъ, сводчатый потолокъ его подпирался колоннами, въ необычайно толстыхъ стнахъ замка были пробиты маленькія, незащищенныя стеклами окна, съ такими широкими подоконниками, что даже и проливной дождь не могъ проникать вглубь комнаты. Но если бы даже дождь или градъ и проникнули извн, то ничего не попортили бы внутри зала, такъ какъ стны замка были изъ грубаго камня, а полъ выстланъ кирпичами. Въ обоихъ концахъ этого громаднаго полутемнаго зала топились очаги безъ трубъ, такъ что дымъ отъ огня клубился большими блыми облаками подъ покрытыми копотью сводами потолка, придавая еще боле мрачный видъ огромной, и безъ того уже полутемной комнат.
Въ одномъ изъ очаговъ, стоявшемъ въ крайнемъ отъ главнаго входа конц зала, огонь пылалъ жарче, чмъ въ другомъ очаг, и надъ нимъ висли громадные черные котлы, у огня толпились мужчины и женщины съ обнаженными руками, вооруженные длинными желзными ухватами. Въ противоположномъ углу зала, гд полъ возвышался на нсколько ступеней, суетились слуги за другими приготовленіями. Дв молодыя двушки разбрасывали свжій тростникъ по полу, въ то время какъ нсколько слугъ были заняты устройствомъ длиннаго стола изъ грубыхъ досокъ, положенныхъ на козлы. Устроивъ столъ, они разставилщна немъ серебряные бокалы, кубки для вина изъ оленьяго рога и деревянныя плошки, замнявшія въ то время тарелки.
Для гостей были придвинуты къ столу длинныя скамьи, но у середины, на почетномъ мст, стояло высокое кресло съ очень толстыми перекрещенными ножками, на которомъ были искусно вырзаны львиныя морды и когти, передъ этимъ стуломъ стояла грубо сколоченная скамейка для ногъ. На стол передъ этимъ сидньемъ стоялъ серебряный кубокъ, отличавшійся отъ всхъ прочихъ своею красивою чеканкой виноградныхъ листьевъ и дтскихъ фигуръ съ козлиными ножками. Если бы эта чаша могла говорить, то разсказала бы намъ удивительную повсть, такъ какъ она была вычеканена въ древнемъ Рим и увезена оттуда сверными пиратами, какъ называли нормановъ во Франціи.
Отъ одного очага къ другому хлопотливо переходила статная, уже преклонныхъ лтъ, женщина, ея длинные, густые, слегка посдвшіе волосы были подобраны подъ высокій блый чепецъ, завязанный подъ подбородкомъ бантомъ, она была одта въ темное платье со шлейфомъ, съ широкими открытыми рукавами, въ ушахъ у нея были продты массивныя золотыя серьги, а на ше красовалось ожерелье, по всмъ признакамъ римскаго издлія, какъ и кубокъ, о которомъ мы упоминали. Она отдавала приказанія слугамъ, зорко наблюдая за приготовленіемъ яствъ и за убранствомъ стола, совтуясь со старымъ дворецкимъ. Время отъ времени она озабоченно поглядывала въ окна, какъ бы въ ожиданіи прибытія кого-либо, нетерпливо жалуясь на то, что юноши такъ запаздываютъ и что оленина едва ли поспетъ къ ужину герцога Вильгельма.
Но вдругъ она радостно встрепенулась, услыхавъ звуки охотничьяго рога и чьи то торопливые шаги. Въ залу вбжалъ мальчикъ лтъ восьми, щеки его и большіе голубые глаза горли отъ бготни на свжемъ воздух, длинные блокурые волосы разввались по его плечамъ, когда онъ вбжалъ въ комрату, размахивая своимъ лукомъ, съ радостнымъ крикомъ: ‘Я подстрлилъ его! Да, да, я подстрлилъ оленя, фру Астрида! Вдь у него рога съ десятью отростками и я попалъ ему прямо въ шею!’
— Вы! герцогъ Ричардъ! Вы убили оленя?
— Нтъ, нтъ, я только ранилъ его въ шею, но стрла Осмонда попала ему прямо въ глазъ. Это было вотъ такъ, слушайте, фру Астрида. Олень бжитъ прямо изъ лса, а я стою, положимъ, вотъ такъ, подъ большимъ вязомъ, свой лукъ я держалъ вотъ такъ, смотрите…
И Ричардъ началъ представлять ей всю сцену охоты на оленя, но почтенная фру Астрида была слишкомъ занята своими хозяйскими заботами, чтобы слушать мальчика, и прервала его разсказъ вопросомъ: ‘А гд олень, что же его не несутъ сюда?’
— Сейчасъ Вальтеръ принесетъ его сюда. Но слушайте же дальше: у меня наготов была длинная стрла…
Въ эту минуту дюжій лсничій, нагруженный оленьей тушей, показался въ дверяхъ, и фру Астрида поспшила ему навстрчу, отдавая на ходу приказанія объ изготовленіи дичины, слдомъ за нею пустился маленькій Ричардъ, разсказывая съ такимъ увлеченіемъ о своихъ похожденіяхъ, какъ будто она слушала его. Онъ показывалъ, какъ онъ выстрлилъ изъ лука, потомъ какъ Осмондъ пустилъ свою стрлу, какой прыжокъ сдлалъ олень и какъ затмъ палъ, раненый въ голову. Потомъ онъ принялся считать отростки роговъ убитаго оленя, поминутно восклицая: ‘Вотъ такъ новость для отца! Скоро ли только онъ прідетъ!’
Въ это время въ залъ вошли двое мужчинъ, одинъ съ виду лтъ около пятидесяти, другой — лтъ двадцати съ небольшимъ, оба они были одты въ охотничьи одежды изъ простой кожи, опоясаны они были широкими поясами, за которые были, заткнуты охотничьи ножи и охотничьи рога. Старшій изъ вошедшихъ былъ широкоплечій, загорлый мужчина довольно суроваго вида, младшій, боле высокаго роста, отличался своею стройной фигурой и подвижностью, блестящіе глаза его смотрли зорко, а все лицо освщалось веселою улыбкой. Вошедшіе были: одинъ — сынъ фру Астриды, баронъ Эрихъ де Сентевилль, другой — ея внукъ Осмондъ. Попеченіямъ этого семейства герцогъ Вильгельмъ Норманскій вврилъ воспитаніе своего единственнаго, лишившагося матери, сына Ричарда, по обычаю сверянъ, которые часто отдавали своихъ молодыхъ наслдниковъ въ домъ какого либо вассала испытанной врности. Одною изъ причинъ, почему герцогъ Вильгельмъ избралъ среди своихъ вассаловъ семейство Сентевилль, была, между прочимъ, та, что баронъ Эрихъ и его мать говорили на древне-норвежскомъ язык, такъ какъ онъ желалъ, чтобы молодой Ричардъ вполн усвоилъ этотъ языкъ, а въ другихъ владніяхъ герцога норманны, вторгнувшіеся изъ Скандинавіи во Францію, успли позабыть свой родной языкъ и говорили на язык лангедуи — смси нмецкаго и латинскаго языковъ — который послужилъ впослдствіи началомъ французскаго нарчія.
Въ день, съ котораго начинается нашъ разсказъ, ожидался пріздъ въ Байе самаго герцога Вильгельма, который хотлъ навстить сына прежде, чмъ предпринять путешествіе съ цлью разршенія распри между графами Фландрскимъ и Монтрельскимъ. Ожидаемый пріздъ герцога и былъ причиной необычайныхъ хлопотъ и приготовленій фру Астриды. Распорядившись, чтобы громадный окорокъ дичины былъ навшенъ передъ очагомъ на вертелъ, и поручивъ мальчику слуг наблюдать за жаркимъ, почтенная дама увела молодаго герцога Ричарда въ верхнія комнаты, чтобы привести въ порядокъ его одежду. Тамъ у него было довольно времени для разговоровъ, пока фру Астрида, не взирая на то, что она была такая важная особа, принялась собственноручно расчесывать длинные шелковистые локоны мальчика. Покончивъ съ его волосами, она надла на него короткую пунцовую тунику, доходившую до колнъ, шея же, руки и ноги мальчика оставались голыми. Ричардъ просилъ ее позволить ему заткнуть за поясъ его красиво вычеканенный кинжалъ, но фру Астрида воспротивилась этому.
— Довольно придется вамъ въ жизни имть дло съ мечомъ,— сказала она,— пока еще рано вамъ начинать носить оружіе.
— Когда я буду большимъ, то буду настоящимъ воиномъ,— возразилъ мальчикъ.— Я заслужу прозвище Ричарда Безстрашнаго, даю вамъ въ этомъ слово, фру Астрида! Мы, норманны, такіе же храбрецы, какими были Сигурды и Рагнары, о которыхъ говорится въ вашихъ псняхъ. Хотлъ бы я, чтобы тутъ въ Нормандіи водились зми и драконы, съ которыми я могъ бы сражаться.
— Не безпокойтесь, найдется и здсь не мало такихъ чудовищъ,— отвчала фру Астрида.— Здшніе драконы не мене зловредны, чмъ т, о которыхъ упоминается въ моихъ сагахъ {Саги — древне-скандинавскія легенды, соотвтствуютъ нашимъ преданіямъ. Прим. перевод.}.
— Я ихъ не боюсь,— отвчалъ Ричардъ,— не вполн понимая смыслъ ея словъ.— Пожалуйста, прошу васъ, позвольте мн надть мой кинжалъ! Ахъ, слышите, слышите, — вдругъ вскричалъ онъ.— Идутъ! идутъ. Вотъ несутъ знамя Нормандіи!
И обрадованный мальчикъ вырвался изъ рукъ фру Астриды и опрометью бросился бжать внизъ по длинной, крутой каменной лстниц, ведущей къ зубчатому, укрпленному боевымъ порядкомъ, входу въ замокъ. Туда же спшилъ и баронъ Эрихъ де-Сентебилль и сынъ его Осмондъ, чтобы встртить своего герцога, Ричардъ усплъ только крикнуть Осмонду: ‘Позволь мн придержать его стремя’, и бросился внизъ, громко изъявляя свою радость. Въ это время подъ сводчатымъ входомъ показался рослый темно-гндой конь, на которомъ сидлъ величавый герцогъ норманскій. Его темнокрасная туника была опоясана богатымъ поясомъ, поддерживающимъ его знаменитый могучій мечъ, благодаря которому герцогъ получилъ прозвище: ‘Вильгельмъ Длинный Мечъ’. На голов у него красовалась темнокрасная герцогская шапка, отороченная мхомъ и украшенная перомъ съ пряжкой, усыпанной драгоцнными камнями. Выраженіе лица герцога съ его высокимъ умнымъ лбомъ поражало достоинствомъ и грустью, глядя на него, невольно вспоминалось, что онъ рано потерялъ свою молодую жену, герцогиню Эмму, и что онъ въ настоящее время былъ опутанъ кругомъ тяжкими заботами и кознями злонамренныхъ людей. Вглядвшись, однако, внимательно въ его лицо, можно было подмтить, что въ его глазахъ свтилась доброта и кротость.
Маленькій Ричардъ весь сіялъ отъ счастья, такъ какъ сегодня ему удалось въ первый разъ оказать отцу рыцарскую почесть: ему дозволили держать стремя, пока отецъ соскакивалъ съ лошади. По тогдашнему обычаю, при встрч дтей съ родителями, Ричардъ преклонилъ передъ отцомъ колно, ставъ подъ его благословеніе. Герцогъ возложилъ руку ему на голову со словами:— Благословеніе Господне да будетъ надъ тобою!— потомъ приподнялъ сына и заключилъ въ объятія, цлуя его несчетное число разъ. Тутъ подошелъ баронъ Эрихъ, преклонилъ колно и, поцловавъ руку герцога, сказалъ: — Добро пожаловать въ мой замокъ!
Было бы слишкомъ долго передавать привтствія и обмнъ дружескихъ рчей, произнесенныхъ ими, привтствія фру Астриды, а также пріемъ, оказанный хозяевами замка баронамъ, прибывшимъ въ свит своего властелина. Ричарду было велно тоже привтствовать ихъ, но онъ прижался къ отцу, изъ за спины котораго смотрлъ на нихъ застнчиво и не безъ чувства нкотораго страха.
Въ числ прибывшихъ былъ графъ Бернардъ де-Гаркуръ, по прозванію ‘датчанинъ’, съ лохматою рыжею бородой и волосами и съ полудикимъ, суровымъ взглядомъ изъ подъ густыхъ бровей, изъ которыхъ одна была когда-то просчена ударомъ меча. Находился здсь также и высокій баронъ Райнульфъ Ферьерскій, одтый съ головы до ногъ въ стальной панцырь, звенвшій при каждомъ его движеніи, были и оруженосцы въ шлемахъ и со щитами въ рукахъ. Глядя на эту толпу, можно было подумать, что боевые доспхи барона Эриха, развшенные по стнамъ у входа въ замокъ, вдругъ оживились и начали расхаживать по залу.
Вс чинно услись за столъ фру Астриды, которая, какъ хозяйка дома, заняла мсто по правую руку герцога, тогда какъ графъ де-Гаркуръ слъ налво отъ него. Осмондъ подавалъ блюда герцогу, а Ричардъ поднесъ ему кубокъ съ виномъ. Въ теченіи ужина герцогъ и бароны обсуждали подробности предполагаемаго путешествія для встрчи съ графомъ Арнульфомъ Фландрскимъ на маленькомъ остров на рк Сомм, съ цлью примирить Арнульфа съ герцогомъ Монтрельскимъ.
Ричарду надоло слушать ихъ пренія и ему казалось, что ужинъ затягивается уже слишкомъ долго. Наконецъ, трапеза кончилась, и такъ какъ было еще свтло, то гости разошлись: кто для присмотра за своими конями, кто для осмотра конюшенъ и псарни барона Эриха.
Герцогъ могъ теперь на свобод заняться своимъ маленькимъ сыномъ, и Ричардъ слъ къ нему на колни и началъ ему разсказывать о своихъ развлеченіяхъ: о томъ, какъ онъ ранилъ оленя своей стрлой, о томъ, какъ баронъ Эрихъ уже позволялъ ему иногда принимать участіе въ охотахъ, о томъ, какъ онъ купался съ Осмондомъ въ прохладной, чистой какъ зеркало, рк, о томъ, какъ онъ наблюдалъ за гнздомъ сороки, свитомъ на самой верхушк старой башни.
Герцогъ Вильгельмъ съ улыбкой слушалъ болтовню сына и, казалось, эта болтовня доставляла ему не меньше удовольствія, нежели самому мальчику.
— Но, Ричардъ,— сказалъ онъ наконецъ, — ты мн еще ничего не сказалъ объ отц Лук и о его большой книг. Что же ты молчишь? Посмотри на меня, Ричардъ, и скажи,— какъ подвигается твое ученіе?
— Ахъ, отецъ,— тихо отвчалъ Ричардъ, опуская глаза и играя поясомъ отца, — я ненавижу эти каракули на старомъ пожелтвшемъ пергамент.
— Но ты все-таки стараешься выучиться читать, я надюсь?— спросилъ герцогъ.
— Да, отецъ, я стараюсь, но такъ трудно запоминать буквы, а слова все такія длинныя. Отецъ Лука всегда зоветъ меня учиться какъ разъ въ такое время, когда солнце такъ весело сіяетъ и зеленый лсъ такъ и манитъ къ себ, и у меня не хватаетъ терпнія разбирать эти черные крючки и черточки.
— Бдный мальчикъ!— сказалъ герцогъ Вильгельмъ, улыбаясь, и Ричардъ, поощренный этими словами, продолжалъ уже смле: — А ты самъ, отецъ, умешь читать?
— Къ сожалнію, нтъ,— отвчалъ герцогъ.
— И баронъ Эрихъ тоже не уметъ читать, да и Осмондъ тоже. Никто, никто не уметъ, почему же я непремнно долженъ учиться и коверкать свои пальцы надъ писаніемъ, какъ будто я готовлюсь быть писцомъ!— Ричардъ мелькомъ взглянулъ на отца и повсилъ голову, какъ бы стыдясь того, что противился его желанію, но герцогъ отвтилъ ему безъ всякаго неудовольствія.
— Я врю, сынъ мой, что теб не легко дается ученіе теперь, но со временемъ ты будешь радоваться тому, что научился читать и писать. Дорого бы я далъ, еслибы могъ самъ читать т священныя книги, которыя мн читаетъ теперь мой писецъ, но, при всемъ моемъ желаніи учиться, у меня теперь на это не хватаетъ времени.
— Но рыцари и дворяне не учатся читать,— возразилъ Ричардъ.
— А разв ты думаешь, что имъ такъ и не слдуетъ учиться? Ты ошибаешься, сынъ мой, короли Франціи, Англіи, а также графы Анжуйскій, Провансальскій и Парижскій и даже самъ король Норвегіи, Гаконъ — вс грамотные люди. Признаюсь теб, Ричардъ, что когда былъ составленъ договоръ о возстановленіи короля Людовика на его трон, то я, къ стыду своему, оказался въ числ тхъ немногихъ его вассадовъ, которые не умли подписать свое имя подъ договоромъ.
— Но, вдь, нтъ никого на свт добре и умне тебя, отецъ!— съ гордостью воскликнулъ Ричардъ.— Баронъ Эрихъ постоянно мн это твердитъ.
— Баронъ Эрихъ слишкомъ преданъ своему герцогу, чтобы видть его недостатки,— сказалъ герцогъ Вильгельмъ, — но самъ я увренъ въ томъ, что былъ бы несравненно умне и добре, если бы меня учили такіе учителя, какіе есть у тебя, И послушай, что я теб скажу, Ричардъ: не только у насъ вс принцы умютъ читать, но въ Англіи король Ательстанъ установилъ законъ, чтобы вс дворяне въ его владніяхъ обучались грамот. Они учатся въ его дворц вмст съ его братьями и читаютъ т поучительныя книги, которыя онъ перевелъ для нихъ на англійскій языкъ.
— Я ненавижу англичанъ!— порывисто вскричалъ Ричардъ, и глаза его засверкали гнвомъ.
— Ненавидишь ихъ? За что же?
— За то что они предательски убили храбраго моряка короля Рагнара. Фру Астрида поетъ его предсмертную пснь, которую онъ плъ, пока зми сосали его кровь, а онъ радовался тому, что сыновья его отдадутъ англичанъ на съденіе воронамъ. Ахъ! если бы я былъ его сыномъ, то съ радостью отмстилъ бы за смерть отца. Я поразилъ бы всхъ этихъ коварныхъ предателей и сжегъ бы ихъ дворцы!— Глаза Ричарда сверкали и его слова, произнесенныя на старинномъ норвежскомъ нарчіи, звучали какъ строфы тхъ сагъ, которыя онъ слышалъ отъ фру Астриды.
Лицо герцога Вильгельма приняло строгое выраженіе.
— Фру Астрида не должна больше пть теб эти саги,— сказалъ онъ,— если он наполняютъ твой умъ такими мыслями о мщеніи, такія чувства достойны только почитателей Одина {Одинъ — главный богъ древне-германцевъ и скандинавовъ, считалсй богомъ войны, отцомъ павшихъ въ битв героевъ.} или Тора {Торъ — въ скандинавской микологіи, богъ грома, старшій сынъ Одина и Іорды (земли). Прим. перевод.}. Рагнаръ и его сыновья стремились къ кровавой мести, но мы, христіане, знаемъ, что долгъ нашъ — прощать своимъ врагамъ.
— Но англичане убили отца этихъ юношей!— вскричалъ Ричардъ съ неудовольствіемъ, удивляясь снисхожденію отца.
— Да, Ричардъ, и я ихъ не осуждаю, потому что и мы разсуждали бы точно такъ, какъ и они, если бы король Гаральдъ не изгналъ твоего дда изъ Даніи и наши предки вслдствіе этого не поселились-бы здсь, въ Нормандіи. Ихъ не учили христіанской истин: ‘Прости своимъ врагамъ, дабы и самому теб были прощены твои прегршенія’. Выслушай меня внимательно, сынъ мой. Хотя въ этой стран мы въ настоящее время вс исповдуемъ христіанскую вру, но этотъ долгъ всепрощенія далеко не всегда исполняется всми нами, помни мой завтъ и будь примрнымъ христіаниномъ. Припомни каждый разъ, какъ ты увидишь знакъ креста, вышитый ли на нашихъ знаменахъ или вырзанный на камн въ нашихъ церквахъ, что этотъ крестъ есть символъ отпущенія намъ нашихъ прегршеній. Но можемъ ли мы надяться на это отпущеніе, если сами не будемъ прощать нашимъ врагамъ? Ты понялъ меня, мой мальчикъ?
Ричардъ призадумался и отвчалъ: ‘Да, отецъ, я понялъ, но все таки мн кажется, что я никогда не могъ бы простить, если бы былъ однимъ изъ сыновей Рагнара’.
— Кто знаетъ, можетъ быть, теб самому предстоитъ испытать нчто подобное тому, что и они испытали, Ричардъ. Но если я подвергнусь участи Рагнара, что очень можетъ случиться при тхъ распряхъ, которыя волнуютъ въ наше время несчастную Францію, то не забудь, что я теперь теб говорю: заклинаю тебя во имя твоего долга передъ Богомъ и передъ твоимъ отцомъ постараться заглушить въ своемъ сердц чувства кровожадной мести и помнить, что гораздо благородне будетъ твое мщеніе, если ты отъ чистаго сердца простишь своимъ врагамъ. Дай мн честное слово, что ты выполнишь мой завтъ.
— Да, отецъ, даю теб слово, — отвчалъ Ричардъ растроганнымъ голосомъ. Затмъ наступило молчаніе, но скоро Ричардъ сталъ опять по прежнему беззаботно и весело ласкать короткую бороду отца и играть его вышитымъ воротникомъ, изъ подъ котораго обнаружилась серебряная цпочка. Ричардъ высвободилъ эту цпь и увидалъ, что къ ней прикрпленъ ключъ.
— Ахъ! что это за ключикъ?— спросилъ онъ.— Что у тебя заперто этимъ ключемъ?
— Мое лучшее сокровище,— отвчалъ герцогъ Вильгельмъ, заботливо запрятывая ключъ на прежнее мсто.
— Твое лучшее сокровище, отецъ? Это, вроятно, твоя герцогская корона?
— Когда нибудь ты самъ узнаешь,— отвчалъ отецъ, отстраняя маленькую руку, слишкомъ свободно распоряжавшуюся чужою собственностью.
Въ это время нкоторые изъ бароновъ вернулись въ залъ, и съ приходомъ ихъ прекратилась дальнйшая бесда отца съ маленькимъ сыномъ.
На слдующій день, посл обдни въ часовн замка и завтрака въ большомъ зал, герцогъ снова пустился въ путь, общавъ Ричарду, что вернется въ замокъ недли черезъ дв, и взявъ съ него слово, что онъ будетъ прилежно учиться, твердо запоминать наставленія отца Луки и во всемъ безпрекословно повиноваться барону Эриху де Сентевилль.
Какъ-то разъ вечеромъ фру Астрида сидла на своемъ высокомъ стул у пылающаго очага, держа въ рукахъ прялку съ намотаннымъ льномъ. Она скручивала и вытягивала нитки, и веретено такъ и подпрыгивало на полу. Противъ нея дремалъ въ своемъ деревянномъ кресл баронъ Эрихъ де Сентевилль, Осмондъ сидлъ тутъ же на низкой скамейк, погруженный въ свое занятіе: онъ обчищалъ и скоблилъ своимъ ножемъ перья дикаго гуся, которыя должны были служить для ускоренія полета его стрлъ.
Домочадцы и слуги помщались на скамьяхъ у стны зала — женщины отдльно отъ мужчинъ. Залъ освщался свтомъ громаднаго пылающаго очага и сверхъ того еще фонаремъ, который спускался съ потолка, окна были закрыты, досчатыми ставнями и вся обстановка дышала спокойнымъ довольствомъ. Близь очага помстились два-три огромныхъ пса и между ними на полу сидлъ маленькій Ричардъ Норманскій. Онъ то гладилъ широкія шелковистыя уши собакъ, то щекоталъ мягкія какъ подушки ступни ихъ лапъ кончикомъ гусинаго пера, то старался насильно раскрыть вки у спящихъ добродушныхъ животныхъ, которыя въ отвтъ на такое насиліе только слегка рычали. Несмотря, однако, на эти развлеченія, Ричардъ довольно внимательно вслушивался въ слова фру Астриды, которая разсказывала о томъ, какъ ддъ Ричарда, графъ Роллонъ, доплылъ до устьевъ Сены и какъ архіепископъ Руанскій встртилъ его съ ключами города и какъ ни одинъ изъ жителей не потерплъ какой-либо обиды отъ храбрыхъ сверянъ. Потомъ она разсказала ему о крещеніи его дда, какъ онъ посл этого долго не снималъ своего благо одянія и въ это время раздавалъ пожертвованія всмъ главнымъ церковнымъ приходамъ въ его Норманскомъ герцогств.
— Ахъ! разскажите о томъ, какъ приносили присягу,— прервалъ Ричардъ,— и какъ Сигурдъ Кровавый Мечъ сшибъ съ ногъ кроткаго короля Карла. Какъ бы я смялся, если бы присутствовалъ при этомъ.
— Нтъ, нтъ, герцогъ Ричардъ, — отвчала старушка,— не нравится мн этотъ разсказъ. Это было еще въ т времена, когда норманны не научились правиламъ вжливости, а отъ грубости всегда надо стараться исправиться. Нтъ, ужъ лучше разскажу я вамъ о томъ, какъ мы пріхали сюда въ Сентевилль и какая тоска напала на меня при вид этихъ ровныхъ полей и этихъ тихо текущихъ, спокойныхъ ркъ, когда я сравнивала ихъ съ отцовскимъ фіордомъ {Фіорды — узкіе и глубокіе заливы, расположенные по берегу материка или острова.} въ Норвегіи, окруженнымъ высокими темными скалами, увнчанными темно-зелеными соснами, изъ-за которыхъ на голубомъ неб рисовались далекія снжныя вершины горъ. Ахъ, Богъ мой, какимъ чуднымъ синимъ цвтомъ отливала вода въ безконечно длинные лтніе вечера, когда я просиживала по цлымъ часамъ въ маленькой лодк на нашемъ фіорд и когда…
Слова фру Астриды были прерваны звукомъ охотничьяго рога у входныхъ воротъ замка, собаки вскочили съ оглушительнымъ лаемъ. Осмондъ бросился унимать ихъ, прислушиваясь къ шуму у воротъ, а Ричардъ подбжалъ къ барону Эриху съ крикомъ: ‘Проснитесь, баронъ, проснитесь, отецъ пріхалъ! Ахъ! поспшите скоре, скоре открыть ворота и впустить его!’
— Тише, тише! Цыцъ, замолчите ли вы, собаки!— крикнулъ баронъ, медленно привставъ съ своего кресла въ то время какъ раздался вторично звукъ рога.— Ступай, Осмондъ, съ привратникомъ и не впускай никого, прежде чмъ узнаешь, кто является къ намъ въ такой поздній часъ — другъ или врагъ? А вы оставайтесь здсь, герцогъ Ричардъ,— строго прибавилъ онъ, увидавъ, что мальчикъ готовъ бжать за Осмондомъ. Ричардъ принужденъ былъ остановиться, хотя весь дрожалъ отъ нетерпнія.
— Должно быть, всти отъ герцога, — сказала фру Астрида, — едва ли онъ самъ пожаловалъ бы къ намъ такъ поздно вечеромъ.
— Нтъ, нтъ, милая фру Астрида, это онъ, наврное, это мой отецъ! Онъ сказалъ, что прідетъ ко мн скоро опять. Слышите, слышите! На двор стучатъ копыта лошадей. Я увренъ, что это его вороной конь! И меня не будетъ тамъ, чтобы держать стремя отцу! Ахъ, господинъ баронъ, пустите меня къ нему!
Баронъ Эрихъ, не любившій лишнихъ словъ, только покачалъ отрицательно головой, и въ ту же минуту раздались шаги на каменной лстниц. Опять Ричардъ бросился впередъ, но вмсто герцога вошелъ Осмондъ. Достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, что произошло что-то необычайное, но онъ только громкимъ голосомъ доложилъ: ‘Графъ Бернардъ де Гаркуръ и баронъ Райнульфъ Ферьерскій’, и посторонился, чтобы впустить рыцарей въ залъ.
Ричардъ, совсмъ разочарованный, продожалъ стоять посреди зала. Не обращая вниманія ни на хозяина замка, ни на кого-либо изъ присутствовавшихъ, графъ де Гаркуръ приблизился къ Ричарду, преклонилъ передъ нимъ одно колно, схватилъ его руку и проговорилъ прерывающимся отъ волненія голосомъ: ‘Ричардъ, герцогъ Норманскій, я твой врный союзникъ и покорный твой вассалъ!’ Онъ приподнялся, уступивъ мсто Райнульфу Ферьерскому, который произнесъ т же слова, въ то время какъ старый графъ, закрывъ лицо обими руками, громко зарыдалъ.
— Неужели это правда?— спросилъ баронъ де Сентевилль, но, поймавъ грустный взоръ и услыхавъ тяжелый вздохъ барона Райнульфа, онъ также склонилъ колно передъ мальчикомъ и повторилъ формулу: ‘Я твой врный союзникъ и покорный твой слуга я клянусь служить теб врой и правдой вмст со всми находящимися въ моемъ замк людьми и со всми обитателями моихъ баронскихъ владній въ Сентевилл’.
— Ахъ! нтъ, нтъ, не говорите этого! Нтъ!— вскричалъ въ сильномъ волненіи Ричардъ, стараясь очнуться отъ овладвшаго имъ оцпеннія.
— Что это все значитъ? Ахъ! фру Астрида, говорите же, что это значитъ? Скажите мн, гд мой отецъ?
— Увы! Мое бдное дитя!— вскричала старая баронесса, схвативъ Ричарда въ свои объятія и привлекая его къ своей груди, въ то время какъ слезы ручьемъ лились изъ ея глазъ. Нсколько успокоенный ея лаской и находясь какъ бы подъ ея защитой, Ричардъ широко раскрывъ глаза и тяжело дыша, началъ прислушиваться къ тому, о чемъ говорили собравшіеся группой дворяне, не обращавшіе уже больше вниманія на присутствіе своего маленькаго герцога.
— Итакъ, герцогъ Вильгельмъ скончался!— повторялъ какъ бы совсмъ ошеломленный извстіемъ баронъ де Сентевилль.
— Да, нашего герцога не стало!— отвтилъ Райнульфъ тихимъ и грустнымъ голосомъ, затмъ послдовало молчаніе, нарушаемое отъ времени до времени стонами стараго графа Бернарда.
— Но какъ это случилось? Когда? Гд?— вырвалось у барона Эриха.— Кажется, не готовилось никакого боя, когда вы пустились въ путь. Ахъ! Отчего меня не было тамъ, чтобы защищать моего герцога!
— Онъ палъ не въ бою,— мрачно отвчалъ баронъ Райнульфъ.
— Неужели его внезапно сразила лихая болзнь?
— Не болзнь,— отвчалъ баронъ Ферьерскій,— онъ палъ отъ предательской руки злодя.
— И этотъ измнникъ еще живъ!— вскричалъ баронъ де Сентевилль, хватаясь за свой мечъ.
— Онъ живъ и радуется, что удалось его преступленіе,— отвчалъ баронъ де Ферьеръ.— Онъ находится въ безопасности въ своихъ торговыхъ городахъ.
— Мн что-то плохо врится, господа!— вскричалъ баронъ Эрихъ.— Нашъ герцогъ злодйски убитъ, а вы стоите передъ мною здравыми и невредимыми!
— Я скорблю о томъ, что не легъ костьми рядомъ съ тломъ моего герцога,— произнесъ Бернардъ,— но я еще нуженъ для защиты Нормандіи и этого бднаго ребенка, которому понадобится защита всхъ дружественныхъ его дому людей. Ахъ! Лучше бы мои глаза не видли этого страшнаго зрлища! Но, разскажи ты, Райнульфъ, какъ все произошло, чувствую, что я не въ силахъ передать этотъ ужасъ!
Онъ бросился на скамью и закрылъ лицо своимъ плащемъ, а Райнульфъ продолжалъ: ‘Вы знаете, что не въ добрый часъ нашъ герцогъ условился встртиться на остров Некиньи съ графомъ Фландрскимъ. Было ршено, что герцогъ и графъ приведутъ съ собой каждый по двнадцати невооруженныхъ рыцарей. Съ нашей стороны были герцогъ Британскій, присутствующій здсь графъ Бернардъ, старый графъ Ботонъ и я. По условію мы передъ сборищемъ сложили свое оружіе, но не такъ, какъ потомъ оказалось, поступили измнники Фламандцы. Увы! Не забыть мн во всю жизнь, съ какимъ достоинствомъ герцогъ выступилъ на встрчу подлому Арнульфу, обнаживъ передъ нимъ свою благородную голову’.
— Да,— вмшался Бернардъ,— и я хорошо разслышалъ привтствіе измнника при ихъ встрч: ‘Герцогъ, сказалъ онъ,— вы наша защита и твердый нашъ оплотъ. Ахъ! отчего не разрубилъ я своею скирой его предательскую голову!’
— Нашъ герцогъ приступилъ къ переговорамъ,— продолжалъ Райнульфъ,— и Арнульфъ общалъ исполнить вс требованія герцога и даже хотлъ присягнуть ему въ врности города Фландра, но герцогъ отклонилъ это предложеніе, сказавъ, что это значило бы одновременно измнить королю Франціи Людовику и германскому императору Оттону. Простившись другъ съ другомъ, они разошлись, и мы пустились обратно къ нашимъ лодкамъ, тогда герцогъ заявилъ, что желаетъ плыть одинъ въ маленькой лодк съ гребцами. Мы почти уже подъхали къ нашему берегу, когда съ покинутаго нами противоположнаго берега раздался призывъ, оказалось, что Фламандцы давали знать, что хотятъ еще повидать герцога, чтобы продолжить совщаніе. Отдавъ намъ приказаніе остаться на мст, герцогъ Вильгельмъ направился въ своей маленькой лодк обратно къ чужому берегу. Но не усплъ онъ ступить ногой на берегъ,— вскричалъ Райнульфъ, сжавъ свои кулаки и съ трудомъ произнося слова отъ волненія,— какъ одинъ изъ Фламандцевъ напалъ на него съ весломъ, герцогъ былъ сбитъ съ ногъ сильнымъ ударомъ, и тутъ на него напала толпа злодевъ и они закололи его, потомъ они стали показывать намъ окровавленное оружіе, какъ будто насмхаясь надъ нами. Вы можете себ представить, какими отчаянными криками мы разразились, но напрасны были вс наши усилія захватить злодевъ, хотя мы съ быстротою молніи направили наши лодки къ ихъ берегу, прежде чмъ мы достигли острова, они уже успли броситься въ свои лодки и, высадившись на дальнемъ отъ насъ берегу, ускакали на своихъ коняхъ, избгнувъ нашей яростной мести.
— Но не надолго!— вскричалъ Ричардъ, бросаясь впередъ къ баронамъ.— Ахъ! Будь я взрослый мужчина, и измнники вс до одного погибли бы отъ моей руки! Но настанетъ день, когда… Онъ замолчалъ, вспомнивъ завтъ отца, запретившаго ему мстить за злодянія, но слова его были приняты съ восторгомъ баронами, которые, какъ говорилъ герцогъ Вильгельмъ, далеко не отличались кротостью нравовъ, считая, что месть составляетъ священный долгъ каждаго рыцаря, и полная отваги вспышка ихъ молодого герцога пришлась имъ какъ нельзя больше по душ.
Старикъ графъ Бернардъ быстро двинулся впередъ къ Ричарду со словами:— Врно сказано, благородный герцогъ!.. Такъ, такъ, и я вижу по той отваг, которая свтится въ вашихъ глазахъ, доказательство того, что вы достойнымъ образомъ отплатите злодямъ за смерть вашего отца!
Ричардъ выпрямился и окинулъ окружающихъ гордымъ взглядомъ, сердце его сильно забилось въ груди, а баронъ Эрихъ де Сентевилль одобрительно произнесъ: ‘Помяните мое слово, графъ Бернардъ, что имя нашего, молодаго герцога прогремитъ повсюду, какъ прогремли имена его славныхъ предковъ!’
— Врю вамъ!— отвчалъ графъ Бернардъ,— онъ унаслдовалъ духъ своего дда графа Роллона, хотя въ немъ течетъ также и кровь его миролюбиваго отца! Итакъ, герцогъ Ричардъ, вы согласны стать нашимъ доблестнымъ вождемъ — вождемъ всей Нормандіи, чтобы вести насъ навстрчу нашимъ врагамъ?
— О, да,— вскричалъ Ричардъ, увлеченный похвалою, которую онъ вызвалъ своимъ юношескимъ пыломъ.— Я готовъ стать впереди всхъ васъ, хоть сейчасъ же, если только вы ршите выступить противъ коварныхъ Фламандцевъ.
— Ваша свтлость выдете изъ замка со всми нами,— отвчалъ графъ Бернардъ-де-Гаркуръ,— только не на бой, а въ Руанъ, гд будете облечены въ герцогскую мантію и торжественно опоясаны герцогскимъ мечомъ и гд примете присягу вашихъ врныхъ подданныхъ.
Ричардъ молча поникъ головою, такъ какъ эти слова пробудили въ немъ ясное сознаніе потери любимаго отца. Ему вспомнилось, какъ нетерпливо онъ ожидалъ возвращенія отца, какъ онъ въ послднее время считалъ дни и даже часы, когда, наконецъ, ему удастся разсказать отцу о томъ, что онъ прилежно занимался съ о. Лукой, который былъ имъ очень доволенъ. А теперь ему уже никогда больше не придется прижаться къ груди отца, услыхать его голосъ и улыбаться въ отвтъ на ласковый взглядъ отца! Крупныя слезы потекли изъ глазъ Ричарда, стараясь скрыть ихъ отъ окружающихъ, онъ опустился на скамейку у ногъ фру Астриды, закрылъ лицо руками и началъ перебирать въ своей памяти все, что ему говорилъ отецъ при послднемъ ихъ свиданіи. Ему живо представилось все, что произошло въ тотъ памятный день, и послднія событія показались ему лишь страшнымъ сномъ, который исчезнетъ съ пробужденіемъ. Но, прислушавшись къ разговорамъ бароновъ, онъ понялъ, что это не сонъ, а дйствительность. Бароны, столпившись въ группу, съ печальными лицами, толковали о томъ, что тло покойнаго герцога должно быть привезено въ Руанъ подъ охраною герцога Бретани. Въ Руан предп