Майноты
Майноты
Я. Б.
——
Майноты, Бередников Яков Иванович, Год: 1808
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В английском журнале The monthly repertory of english littИrature etc. находится следующее любопытное известие о майнотах, народе новой Греции.
Майноты населяют ту часть Мореи, которая образует мыс Моталан, и называют себя потомками древних спартанцев. Юноши их, достойные отрасли великих предков, один перед другим стараются отличиться проворным воровством: с отменным искусством похищают они у соседей своих плоды, хлеб и прочее жизненные припасы, и хвалятся сею промышленностью, как некоторым достоинством.
Телесное наказание здесь не в обычае, похитителя принуждают заплатить седмеричную цену кражи, но смертью никогда не наказывают. ‘Все сокровища света, говорят майноты, не стоят жизни одного человека’. Действительно и краденое никогда не бывает великой цены — обыкновенно плоды или растения. Здесь самое сильнейшее средство удержать от воровства, состоит в том, что священник лишает вора Святого Причастия.
Майнот никогда не употребляет при воровстве своем обмана или насилия — это обесчестило бы его на всю жизнь. Малейший обман лишает здесь навсегда доброго имени. Привыкнув с молодых лет к воздержанию и бескорыстию, молодой майнот не имеет никакого понятия о приобретении денег, только в уважении своих сограждан и в добродетели, единственных сокровищах свободных людей, поставляет он все свое достоинство.
Любимейшая добродетель майнотов — гостеприимство. Например, если какой-нибудь житель Греции, притесняемый турками, ищет у них убежища и защиты, то принимают со всяким дружелюбием и доставляют ему все нужное: жилище, пищу, одеяние. Только от боязни, чтоб не были введены между ими испорченные нравы, бывают майноты в сем случае несколько строже или неприступнее против иноземцев.
Если майнот умирает, то смерть его тотчас обвещается всем ближним криками и плачем. Усопшего обвивают холстом, оставив открытою одну голову. Ближайшие родственники стоят при нем с распущенными волосами, плачут и воют, оставленная им вдова рассказывает о всех добрых качествах умершего своего мужа и повторяет сии слова:
‘Поля и города буду я проходить, и нигде более не встречу его! Могу ли пережить моего друга? О, дай Бог, чтобы я скоро последовала за тобою, или обратилась в птицу, и могла наполнять пустыни моими вздохами! Никогда не присела бы на зеленой ветке, никогда не пила бы воды из чистого ключа, подобно горлице, лишенной своей подруги!’
Священники провожают мертвое тело, слезы и плач усиливаются, как скоро положат усопшего на носилки, но когда понесут его, то все умолкает. Священники с причетом своим поют, прочие — мужчины впереди, а женщины за ними — идут молча. Когда придут на место погребения, и священник в продолжение погребального служения скажет сии слова: ‘Братия и друзи, восплачьте обо мне и моем отсутствии!’, тогда приближаются попарно близкие родственники к носилкам, становятся лицом к алтарю, кланяются, прикладываются с благоговением к лежащему на груди покойного кресту и потом целуют в лоб усопшего. По окончании погребения все идут в дом умершего, поминают его и расходятся.
Можно сказать, что майнотские женщины получили в наследство и дух и мужество лакедемонских. В продолжение войны с турками мужчины никогда не оставляют своего места: жены приносят им не только все военные и жизненные припасы, но разделяют с ними и сами опасности. Ежели жена увидит своего мужа смертельно раненного, то берет его оружие и старается за него отомстить. Фокари, в последнюю войну, увидев сына своего, павшего у ног ее, взяла его нож и закричала: ‘Спи, мой сын! Я на твоем месте’. Они также отличаются великой твердостью духа и презрением смерти. Ирина, пулей в лядвею раненная, оборотясь к неприятелю, закричала гордым голосом: ‘Теперь не могу действовать сама, но воспитаю детей, которые отомстят за меня!’ Елена, недавно вышедшая замуж, нашла своего мужа, раненого в левую руку, пуля осталась в теле, Елена сама вынула пулю из раны и, отдавая ее мужу, сказала: ‘Возьми и пошли ее обратно неприятелю!’ — Примерам матерей следуют дочери. Молодая Стажата принесла своему брату порох и пули в ту самую минуту, когда он обнажал свою саблю для нападения на двух турок: она схватила его ружье, застрелила одного из неприятелей, между тем брат управился с другим, изрубив его саблею.
В народе, беспрестанно под ружьем находящемся, редко встречаются трусы, а если и найдется между ими такой, то женщины первые на него доносят, хотя б то было после его смерти. Майнота, убитого неприятелем, оставляют на месте до самого окончания сражения, потом погребают, а его платье возвращают семейству, которое по следам крови, на материи оставшимся, узнает, где ранен был убитый, спереди или сзади: в первом случае оплакивают потерю его, как несчастье, в последнем сжигают платье, и ни один человек, кто бы он ни был, не смеет после напоминать о нем.
Вязьма.
Майноты: [Из англ. журн. ‘The monthly repertory of English litterature’ о потомках спартанцев] / [Пер.] Я.Б. [Бередникова] // Вестн. Европы. — 1808. — Ч.42, N 22. — С.143-147.