Константин Васильевич Мочульский
Константин Васильевич Мочульский
Великие русские писатели XIX века
Великие русские писатели XIX века
* * *
* * *
* * *
* * *
—————————————————————
Лермонтов (1814-1841), Мочульский Константин Васильевич, Год: 1939
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Михаил Юрьевич Лермонтов происходил из шотландского рыцарского рода, предок его Георг Лермонт перешел на службу московскому царю в начале XVII века. Сохранилась поэтическая легенда о шотландском барде Томасе Лермонте, который был унесен в царство фей и получил дар вещих песен. О нем рассказывает Вальтер Скотт в балладе ‘Томас-певец’. Русский род Лермонтовых скоро обеднел. Отец поэта, отставной капитан, женился на богатой и знатной Марии Михайловне Арсеньевой, мать которой, урожденная Столыпина, гордилась своим аристократизмом и презирала бедного зятя. Она заставила молодых поселиться в ее имении барханах и деспотически вмешивалась в их жизнь.
Лермонтов родился в Москве в 1814 году, мать его, ‘тихая, бледная барыня’, как называли ее крестьяне, нелюбимая мужем и запуганная матерью, умерла от чахотки, когда сыну ее не было еще трех лет. О ней запомнил он только одно: ее печальную песню… ‘Когда я был трех лет, — писал он, то была песня, от которой я плакал… Ее певала мне покойная мать’. После смерти жены отец Лермонтова уехал в свое маленькое имение и потребовал сына к себе. Бабушка, перенесшая ревнивую любовь с дочери на внука, не в силах была с ним расстаться. Началась борьба за ребенка между отцом и бабушкой, сыгравшая роковую роль в судьбе поэта.
Мальчик рос в богатом поместье Арсеньевой — Тарханах, окруженный няньками, воспитателями, гувернерами, он чувствовал себя маленьким царьком, его капризы были для всех законом. В незаконченной повести Лермонтов описывает детство Саши Арбенина — свое собственное детство. ‘Зимой горничные приходили шить и вязать в детскую, чтобы потешать молодого барчонка. Они его ласкали и целовали наперерыв, рассказывали ему сказки про волжских разбойников, и его воображение наполнялось чудесами дикой храбрости и картинами мрачными. Он разлюбил игрушки и начал мечтать… Саша был преизбалованный, пресвоевольный ребенок. Природная всем склонность к разрушению развивалась в нем необыкновенно. Он с истинным удовольствием давил несчастную муху и радовался, когда брошенный им камень сбивал с ног бедную курицу’. Потом он опасно заболел и едва не умер, за время болезни ‘он выучился думать’.
В этом автопортрете отмечены все славные черты поэта: непомерное развитие чувства личности, городов своеволие, мечтательность, жестокость и острый ум.
Слабого здоровьем ребенка бабушка три раза возила на Кавказские минеральные воды. Синие горы Кавказа поразили воображение мальчика и на всю жизнь стали для него ‘священны’. Воспомининие о них было связано с первой детской любовью, болезненной и страстной. Ему было десять лет, когда он влюбился в какую-то белокурую, синеглазую девочку и записал в дневнике: ‘О, эта загадка, этот потерянный рай — до могилы будут терзать мой ум! Иногда мне странно, и я готов смеяться над этой страстью, но чаще — плакать’.
В 1828 году Лермонтов поступает в Московский университетский пансион и увлекается поэзией. Воспитанники издают рукописные журналы, в которых он помещает свои первые стихи. Он свободно читает по-английски, величайшим событием его духовной жизни было знакомство с лордом Байроном. Таинственное сродство душ соединяет их, действие Байрона на юношу Лермонтова — не только ‘литературное влияние’, оно было глубже и значительней: в личности гордого английского поэта потомок шотландского барда узнал самого себя, понял загадку своей судьбы и осознал свой поэтический гений.
В университете Лермонтов презирал ‘допотопных’ профессоров, на лекциях ‘подпершись локтем, читал с напряженным вниманием, не слушая преподавания профессора’, держался замкнуто и смотрел с пренебрежением на товарищей-студентов. Стихи этого времени свидетельствуют о большом напряжении его внутренней жизни: все содержание будущих произведений уже складывается в его юношеских стихах. Начинает он с ученических подражаний Пушкину (‘Черкесы’, ‘Кавказский пленник’, ‘Корсар’), и первые его поэмы ‘Аул Бастунджи’, ‘Измаил-бей’, ‘Каллы’, ‘Хаджи Абрек’ написаны в байроновском романтическом стиле: бурной страсти, роковые преступления, загадочные и мрачные герои в сложном и эффектном сплетении представлены на фоне величественной и грозной природы Кавказа. Весь человеческий мир, ничтожный и жалкий, возбуждает в гордом поэте негодование и презрение: он чувствует себя особенным непохожим на других, отмеченным печатью избранничества и обреченности. Его бунт против общества происходит во имя величия ‘гения’, преклоняясь перед героями — Наполеоном, Байроном и полководцами двенадцатого года, поэт ‘печально глядит’ на свое поколение, холодное сердцем и постыдно равнодушное к добру и злу.
Уйдя из университета вследствие ‘истории’ с одним профессором, Лермонтов поступает в школу гвардейских прапорщиков, в которой, по словам его товарища Шан-Гирея, ‘царствовал дух какого-то разгула, кутежа, бамбошерства’. Лермонтов, как будто мстя себе за свои юношеские мечтанья, бросился в омут этой распутной и грязной жизни. Его ‘юнкерские стихи’, воспевающие похождения золотой молодежи, полны грубого, нарочитого цинизма. Они талантливы и отвратительны. Лермонтов пишет Лопухиной: ‘Пора моих мечтаний миновала, нет больше веры, мне нужны материальные наслаждения, счастье осязательное, которое можно купить за золото’.
Развратная, разудалая жизнь была для него попыткой заглушить тоску, ‘оставить в покое и бездействии душу’. Она была надломом и вызовом судьбе, бурным припадком той стихии разрушения, которая жила в нем с детских лет. Но после угара гвардейских попоек и оргий скоро наступило отрезвление. В 1834 году, произведенный в офицеры’ он с радостью восклицает: ‘Двух страшных годов как будто не бывало’.
Начинается период блестящей светской жизни, однообразно-пышной и утомительно пестрой. ‘И тьмой и холодом объята душа усталая моя’, — пишет он в стихотворении 1836 года. Он ждет освобождения и сознает свое бессилие ‘начать другую жизнь’. В 1837 году умирает Пушкин, Лермонтов пишет свое знаменитое стихотворение ‘На смерть Пушкина’, полное благоговейной любви к великому поэту и негодующего обличения его врагов:
А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, гения и славы палачи!
Поэт взывает к Божьему суду, грозному и нелицеприятному, и заканчивает словами:
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!
Стихи Лермонтова распространялись в Петербурге во множестве списков, дело дошло до Николая I, и автор был переведен на службу на Кавказ.
Сам поэт странствовал, одетый по-черкесски, с ружьем на плечах, отстреливался от лезгин, взбирался па Крестовую гору и лечился на минеральных водах.
Здесь он задумал роман ‘Герой нашего времени’, поэму ‘Мцыри’ и написал стихотворение ‘Бородино’. Ссылка на Кавказ явилась тем освобождением, о котором он так мечтал. Для Лермонтова началась ‘новая жизнь’, полная творческой сосредоточенности и поэтического вдохновения. Между тем бабушка хлопотала о возвращении внука, и через полгода он снова в Петербурге. ‘Большой свет’ встречает его приветливо. ‘Весь народ, — пишет он, — который я оскорблял в стихах моих, осыпает меня ласкательствами, самые хорошенькие женщины просят у меня стихов и хвастаются ими, как триумфом’. Но он по-прежнему чувствует себя страшно одиноким: его тоска еще усиливается от встречи с Варенькой Лопухиной, которую он любит с детства и которая по воле родителей вышла за другого.
Между тем литературная его известность быстро растет. В 1840 году выходит в свет ‘Герой нашего времени’ и вскоре, в том же году, первый сборник стихотворений. Имя молодого поэта окружено славой. Критика почти единодушно признает его прямым наследником Пушкина.
В 1840 году на Лермонтова обрушивается новое несчастье: за дуэль с сыном французского посланника Баранта его снова высылают на Кавказ. Поселившись в Пятигорске, он встретился там со своим старым товарищем по юнкерской школе Мартыновым, человеком ограниченным и заносчивым, одевавшимся по-черкесски и носившим на поясе длинный кинжал. Лермонтов подшучивал над ним, рисовал на него карикатуры и называл ‘Montagnara au grand poignard’. Взбешенный Мартынов вызвал его на дуэль. Лермонтов был убит 15 июля 1841 года.
Если вспомнить, что Лермонтов умер в 27 лет и если сравнить его юношеские опыты с произведениями зрелого периода, нельзя не поразиться стремительным ростом его поэтического таланта. После слабых поэм вроде ‘Измаила-бея’ и ‘Боярина Орши’ он через несколько лет создает такие шедевр как ‘Мцыри’, ‘Песнь о купце Калашникове’ и ‘Демон’.
После ученических подражании, перепевов с чужого голоса и экспериментов над стихом — почти внезапный расцвет и сразу достигнутое совершенство. Было бы нетрудно показать многочисленные литературные влияния, которые он испытывал: тут Байрон, Шиллер, Пушкин, Жуковский, Козлов и многие другие. Но нас интересует в его творчестве не те элементы, которые свойственны всей романтической школе, всему ‘русскому байронизму’, нам хочется определить его собственный голос, его единственное неповторимое своеобразие.
Лермонтов редко касается религиозных тем и вполне равнодушен к догматическому богословию, а между тем вся лирика его движется подлинным, религиозным вдохновением. Ум его, скептический, охлажденный, сомневающийся, — в разладе с сердцем, всегда горящим тоской по Богу и жаждой искупления темной и грешной земли. Душа его ‘по природе христианка’, в ней живет видение потерянного рая, чувство вины и томление по иному, просветленному миру. Его романтическое мироощущение основано на чувстве грехопадения и стремлении к ‘небесной отчизне’. В таинственно-прекрасном стихотворении ‘Ангел’ поэт создает поэтический миф о своей душе.
Ангел
По небу полуночи ангел летел,
И тихую песню он пел,
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.
Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов,
О Боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была.
Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез.
И звук его песни в душе молодой
Остался без слов, но живой.
И долго на свете томилась она
Желанием чудным полна,
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.
Душа — жилица двух миров, она не может забыть блаженства райских садов, в ней звучит отголосок ангельской песни, и, попав в мир слез, она вечно томится ‘чудным желаньем’, чувствует себя бездомной странницей. Неудовлетворенность, покинутость, одиночество души, тоска по раю, смутная жажда полноты божественной жизни, неземная музыка, никогда не умолкающая, сладостная и тоскливая, и бесплодные попытки передать ее земными словами — такова мистическая основа поэзии Лермонтова. ‘Душа-христианка’, не имеющая здесь, на земле, постоянного града и взыскующая града небесного, жалуется на свое пленение, на свое изгнание: она сидит, как падший Адам у ворот Эдема, и горько оплакивает свою судьбу. Образ странника, пленника, скитальца упорно повторяется в стихах поэта. То сравнивает он себя с ‘одиноким парусом’ — ‘в тумане моря голубом’:
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой,
А он, мятежный, ищет бури,
Как будто в бурях есть покой,
то — с узником, тоскующим по свободе:
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня,
то — с небесными тучками, у которых нет ни родины, ни изгнания:
Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною,
Мчитесь вы, будто как я же изгнанники,
С милого севера в сторону южную,
то — с ‘утесом-великаном’, на груди которого ‘ночевала тучка золотая’,
…одиноко
Он стоит, задумался глубоко
И тихонько плачет он в пустыне,
То с дубовым листиком, оторвавшимся от ветки и принесенным бурей к корню чинары, которая в гордой своей красоте презирает запыленного стран-Иди себе дальше, о странник! тебя я не знаю. Я солнцем любима, цвету для него и блистаю.
Печальна участь одинокой путницы-души, Но еще скорбнее судьба поэта, одаренного вещим зрением, напоминающего людям о Царствии Божием В ответ на пушкинского ‘Пророка’ Лермонтов написал стихотворение под тем же именем. Поэта-пророка люди побивают камнями, только природа почитает в нем избранника Божия.
С тех пор, как Вечный Судия
Мне дал всеведенъе пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья…
В пустыне его слушают звезды, ему покорна ‘тварь земная’, а в городах старики говорят детям:
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его.
‘Пустыня’ ближе к Богу, чем грешные люди — природа блистает в своей непорочной красоте, ночью, на большой дороге поэт чувствует присутствие Божие, великую гармонию миров, беседу звезд между собой. Одно из лучших его стихотворений начинается следующими двумя строфами:
Выхожу один я на дорогу,
Сквозь туман кремнистый путь блестит,
Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,
Я звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно,
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чем?..
Несчастная любовь к Вареньке Лопухиной внушила поэту много стихотворений, то страстных, то гневно-скорбных, то покорно-ясных. Он пережил муки ревности, разочарованье и даже ненависть к женщине, которую одну любил в жизни. Но злое ослепление страсти рассеялось, и в душе его осталась только печальная нежность. В изумительном стихотворении ‘Молитва странника’ поэт молится перед образом Божией Матери:
Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного,
Но я вручить хочу деву невинную,
Теплой Заступнице мира холодного.
Он просит Святую Деву окружить ее счастьем, Дать ее сердцу ‘мир упования’ и заканчивает:
Срок ли приблизиться часу прощальному
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную,
Ты восприять пошли к ложу печальному
Лучшего ангела душу прекрасную.
В своей тоске и разочарованности Лермонтова и мгновения чистого умиления, минуты пламенного религиозного экстаза, знал благодатную силу молитвы.
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых.
И дышит непонятная
Святая прелесть в них.
(Молитва)
Центральное место в поэтическом творчестве Лермонтова занимает поэма ‘Демон’. Он задумал ее пятнадцатилетним мальчиком и работал над ней всю жизнь. Сохранилось пять редакций, но и последнюю нельзя считать окончательной, поэт так любил свое создание, что даже та ослепительно-нарядная одежда, в которой оно до нас дошло, не казалась ему достаточно пышной. Сюжет ‘Демона’ характерен для романтической школы: бессмертный дух, влюбляющийся в смертную женщину, изображен в поэме Ламартина ‘Падение ангела’, ангел, из сострадания любящий демона, появляется в мистерии Альфреда де Виньи ‘Элоа’, падший дух, гордый и несчастный, выведен в поэме Байрона ‘Каин’. Вообще образ могучего духа, восстающего против Бога и носящего на челе печать проклятия и отвержения, привлекал романтиков своим титаническим величием.
У Лермонтова ‘печальный демон, дух изгнанья’ летает над вершинами Кавказа. Мрачная и дикая красота горного края обрамляет его гордый и зловещий образ. Но лермонтовский демон не похож на библейского сатану: он не любит зла, ибо нигде не встречает сопротивления. ‘И зло наскучило ему’. Он тоскует по тем дням, когда ‘в жилище света блистал он, чистый херувим’, тяготится своим мугуществом, своим беспредельным одиночеством, своей бесплодной свободой.
И все, что пред собой он видел,
Он презирал и ненавидел.
На высоком утесе, на плоской крыше замка княжна Тамара среди игр и песен подруг ожидает жениха. Демон видит ее и
…на мгновенье
Неизъяснимое волненье
В себе почувствовал он вдруг.
Немой души его пустыню
Наполнил благодатный звук,
И вновь постигнул он святыню
Любви, добра и красоты…
Такое внезапное перерождение было бы невозможно без духа зла. Но лермонтовский демон под маской злого духа прячет вполне человеческое лицо разочарованного романтического героя. Он губит жениха у часовни в ущелье гор — и невесте, рыдающей над трупом, нашептывает влюбленные и страстные слова:
Лишь только ночь своим покровом
Верхи Кавказа осенит,
Лишь только мир волшебным словом
Завороженный, замолчит…
К тебе я стану прилетать,
Гостить я буду до денницы
И на шелковые ресницы
Сны золотые навевать.
Тамара уходит в монастырь, надеясь, что голос соблазнителя не проникнет в святую обитель. Но и в келье она неотступно думает о нем…
Святым захочет ли молиться,
А сердце молится ему.
Демон находит ее и там. Его влечет любовь, он ‘входит, любить готовый, с душой, открытой для добра’. Он верит, что для него возможно обновление, что любовь чистой девушки спасет его. В большом лирическом монологе демон исповедуется перед Тамарой и умоляет ее:
О выслушай — из сожаленья!
Меня добру и небесам
Ты возвратить могла бы словом.
Он касается поцелуем ее губ, и в это мгновенье она умирает. Ангел на золотых крыльях несет ее душу в рай, демон, как шумный вихрь, взвивается из бездны и заявляет: ‘Она моя’. Но ангел отвечает:
Исчезни, мрачный дух сомненья!
Довольно ты торжествовал…
Она страдала и любила
И рай открылся для любви.
Побежденный демон проклинает свои ‘безумные мечты’.
И вновь остался он, надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упованья и любви.
Образ Демона до конца остался неясным Лермонтову. Он подчеркивает искренность его любви, его обращения к ‘добру’, его раскаянья, а вместе с тем дает понять, что его вдохновенные и пламенные речи были только соблазном и обманом. В волнах лирического потока образ падшего духа дробится и расплывается. Мы так и не знаем, к чему стремится демон: спасти себя любовью чистой девушки или погубить ее своими коварными соблазнами. И эта двойственность знаменательна: в самом поэте была борьба добра со злом, нераскаянной гордыни и жажды искупления.
В ‘Демоне’ стих Лермонтова достигает такой образной и эмоциональной насыщенности, за которыми уже начинается декламация и риторика. И описания природы, и язык раскаленных страстей, и борьба идей необыкновенно напряжены. Как роскошная природа Грузии, поэма сверкает драгоценными камнями, звенит голосами птиц, благоухает ароматами южного полдня. Поэт без меры расточает свои поэтические сокровища, в русской литературе, пожалуй, нет стихотворения более пышного и живописного.
Из других поэм наиболее совершенна поэма ‘Мцыри’, действие которой тоже происходит на Кавказе. Молодой черкес, взятый в плен русскими и попавший в монастырь, готовится к пострижению в монахи. И вдруг ночью, во время страшной бури он бежит, через три дня его находят в горах умирающего, перед смертью он рассказывает старому монаху свою жизнь. Для этой исповеди, лирического монолога, выдержанного в повышенно-эмоциональном тоне, и написана поэма. Мцыри (по-грузински — послушник) — сильная, страстная и мятежная натура Он тяготится мирной и тихой жизнью, ищет воли бурной и опасной жизни, пламенных страстей и роковой борьбы. Для него нет ничего слаще
Дружбы краткой, но живой
Меж бурным сердцем и грозой.
Три дня, проведенные на воле, среди диких ущелий и скал, в упоении силы и свободы, в ‘чудном мире тревог и битв’, были его настоящей, счастливой жизнью.
В иной мир, в иную поэтическую атмосферу переносит нас ‘Песнь о купце Калашникове’. Байронист Лермонтов, умевший говорить только о своем разочарованном уме и увядшем сердце, вдруг открыл в себе ‘русскую душу’, проник в тайны народного искусства и создал совершенное произведение в народно-поэтическом духе. Купец Калашников, выходящий на кулачный бой на Москве-реке против царского любимца опричника Кирибеевича, оскорбителя его жены, царь Иван Грозный, казнящий купца за убийство своего верного слуги и обещающий ‘не оставить его своей милостью’, Разгульный и дерзкий опричник, платящий жизнью за преступную страсть к замужней женщине, — все эти образы, цельные, простые и выразительные, погружены в стихию народной песни-былины, в ее плавный ритм и широкий распев.
Над Москвой великой, златоглавою,
Над стеной кремлевской, белокаменной,
Из-за дальних лесов, из-за синих гор,
По тесовым кровелькам играючи,
Тучи серые разгоняючи,
Заря алая подымается…
В романе ‘Герой нашего времени’ русская повествовательная проза достигает высокого совершенства. Новеллы Лермонтова по характеру своему прямо противоположны его стихам, поэтический стиль его, перегруженный чувствами, образами, красками, эффектными контрастами и риторическими фигурами, часто представляется нам неким ‘лирическим красноречием’. Вместо певца мы нередко слышим оратора, проповедника, обличителя. Прозаический стиль, напротив, поражает своей ‘неукрашенностью’, он бескрасочен, точен и прост. Лермонтов в поэзии пользуется палитрой и широкими кистями, в прозе он довольствуется остро отточенным карандашом, тонкой иглой гравера. В поэзии — мазки, светотени, яркий и пестрый колорит, в прозе — строгий рисунок, безукоризненная правильность линий, легкая уверенность штриха. В поэзии все пламенеет, звенит и благоухает, в прозе холодок и воздушная прозрачность. Проза Лермонтова чиста, отчетлива и гибка. Как воздух, она обтекает предметы, подчеркивает их формы и пропорции, создает перспективы. Конечно, Лермонтов учился у Пушкина, но как чудесно преобразил он пушкинскую Манеру, смягчив ее строгую сухость и придав ей новое, необъяснимое очарованье.
‘Герой нашего времени’ — повесть о Печорине, представителе целого поколения русских людей.
Он меньшой брат пушкинского Онегина, более сумрачный и менее добродушный. Онегин, несмотря на всю свою хандру и ‘остывшее сердце’, все таки ‘добрый малый’, ‘москвич в гарольдовом плаще’ Он скучает и любуется своей скукой, ропщет на жизнь, но в глубине души страстно ее любит. Не то Печорин, ‘болезнь века’ (‘1е mal du siecle’ Шатобриана) от одного поколения до другого развилась и углубилась, странный недуг неверия, сомнения, бессердечия поразил уже самые источники жизни. Онегин еще просто ‘чудак’, Печорин уже ‘нравственный калека’. Онегин по легкомыслию молодости, из тщеславия и модной разочарованности отвергает Татьяну, из досады и боязни светского суда убивает на дуэли друга, но как он наказан! Как пылко влюбляется он в свою ‘бедную Таню’, встретив ее в Петербурге, как терзается угрызениями совести, когда ‘окровавленная тень’ Ленского является ему каждый день!
Печорин уже не знает ни возможности любви, ни способности к раскаянию. Его сердце окаменело, его острый, все разлагающий ум созерцает сам себя и парализует всякую попытку действия. ‘Из жизненной бури, — говорит он, — я вынес только несколько идей — и ни одного чувства. Я давно уже живу не сердцем, а головою. Я взвешиваю, разбираю свои собственные страсти и поступки с строгим любопытством, но без участья. Во мне два человека’. Раздвоение, только наметившееся в Онегине, превратилось у Печорина в трагический разлад. Он созерцатель и экспериментатор. Самый жуткий, почти демонический его эксперимент над человеческим сердцем рассказан в повести ‘Княжна Мери’. Встретив в Пятигорске молодую и прекрасную княжну Мери Лиговскую, Печорин ведет с ней сложную и коварную любовную игру, возбуждая в ней сначала ненависть, потом любопытство, ревность, жалость, привязанность и наконец глубокую любовь. Он действует как опытный режиссер театра жизни, держа в своих руках все нити интриги и назначая различным действующим лицам соответствующие им роли. Ему не нужно ни любви, ни уважения, ни счастья, с него довольно холодного сознания своей безграничной власти над душами. ‘Честолюбие есть не что иное, как жажда власти, — говорит он, — а первое мое удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает’. Этот духовный деспотизм, ненасытная гордыня, питающаяся чужими страданиями, и расчетливая ‘игра в страсти’ придают образу Печорина демонические черты. Он добивается у измученной княжны признания в любви, он ждал этой минуты, к ней и вел все действие придуманной им комедии. Это — минута его торжества. На любовное признание Мери он отвечает: ‘Я вас не люблю’.
Параллельно с игрой в любовь к княжне Мери Печорин ведет другую любовную игру: встретив свою прежнюю возлюбленную, Веру, он со скуки возобновляет с ней связь, несмотря на то, что она уже замужем. Она приносит ему в жертву свое спокойствие, свою честь, быть может, жизнь. И уходит от него с сознанием, что жертва была бесплодной, что он никогда ее не любил.
В другом рассказе, входящем в состав ‘Героя нашего времени’, ‘Бэла’, Печорин похищает дочь кавказского князя, красавицу-дикарку Бэлу и увозит ее в крепость за Тереком. Бэла целомудренна и горда. Печорин ее не любит, но ему скучно, и сопротивление его забавляет. Как и с княжной Мери, так и с Бэлой он производит опыт: покорить себе это своевольное и чистое существо. Только средства его теперь проще: для победы над бедной дикаркой достаточно грубоватой ласки, угроз и подарков. Бэла завоевана: она любит страстно, забыв и честь, и родной аул, и вольную жизнь. Но опыт кончен, и Печорин ее бросает. К счастью, шальная пуля разбойника-горца сокращает ее погубленную жизнь. Добрый капитан Максим Максимович, под начальством которого служит Печорин, хотел его утешить, тот ‘поднял голову — и засмеялся’. Максим Максимович прибавляет: ‘У меня мороз пробежал по коже’.
Рассказ ‘Тамань’ и ‘Фаталист’ не прибавляют ничего нового к характеристике Печорина. В первом описывается его странное приключение с девушкой-контрабандисткой, завлекшей его в лодку и пытавшейся его утопить, во втором излагается история поручика Вулича, пожелавшего испытать на себе власть фатума: он стреляет в себя из пистолета, и тот дает осечку, но в ту же ночь пьяный казак на улице убивает его шашкой.
В образе Печорина русская ‘болезнь века’ была раскрыта Лермонтовым во всей ее зловещей глубине. Сильная личность, властолюбивая и ледяная, волевая и бездеятельная, дошла до саморазложения. Весь путь был пройден. Романтический прекрасный демон был развенчан.
Источник текста: Великие русские писатели XIX в. / К. В. Мочульский, Предисл. Луиджи Магаротто. — М. : Алетейя, 2000. — 158 c.