Б. Модзалевский.
Русский биографический словарь А. А. Половцова, т. 10 (1914): Лабзина — Ляшенко, с. 2—12
Лабзин Александр Федорович, Модзалевский Борис Львович, Год: 1914
Время на прочтение: 22 минут(ы)
Лабзин, Александр Федорович, вице-президент Императорской Академии Художеств, писатель, известный мистик, происходил из дворянской семьи, род. в Москве 28 апреля 1766 г., ум. 26 января 1825 г. О родителях его нам ничего неизвестно, знаем только, что мать его была женщина очень набожная. Любознательность и охота к ученью проявилась в Лабзине очень рано. ‘Я начал учиться арифметике, будучи еще лет шести’, рассказывал он о себе впоследствии, ‘для того только, что учитель, который приходил учить меня только писать, в разговоре сказал мне, что можно узнать, сколько раз колесо от Москвы до Петербурга обернется, и сколько иголок по дороге уляжется’, это так заинтересовало мальчика, что он пожелал учиться арифметике и быстро постиг ее, впоследствии он всегда оказывал особенную любовь к математике, прибегая к ней иногда и в своих отвлеченных рассуждениях. В 1776 г. Лабзин был отдан в гимназию при Московском университете, где был в ряду лучших учеников, получая награды за успехи, в 1778 г. переведен был в университет и в 1780 году произведен в студенты. Классические языки и древняя литература привлекали особенное внимание Лабзина и в университетские годы он основательно изучил произведения классиков, особенно Цицерона, Платона, Плутарха, новейшая литература, изящная и научная, также не оставалась в стороне, и Лабзин еще на университетской скамье следил за нею, даже сам пытался писать: он принимал участие, вместе с другими студентами (преимущественно из питомцем ‘Дружеского Общества’), в повременном издании Н. И. Новикова ‘Вечерняя Заря’, заключающая в себе лучшие места из древних и новейших писателей, открывающие человеку путь к познанию Бога, самого себя и своих должностей, которые представлены как в нравоучениях, так и в примерах оных, т. е. небольших историях, повестях, анекдотах и других сочинениях, стихами и прозою, служащее продолжением ‘Утреннего Света’ (3 ч., 1782 г.), из произведений Лабзина, здесь помещенных, известна только ‘Быль: Французская лавка’ (стих.), в которой, подобно ‘Модной лавке’ Крылова, осмеивается слепая приверженность ко всему французскому и те, которые за дорогую цену покупают гнилой французский товар (перепечатана в ‘Собеседнике любителей российского слова’, ч, XI, 1784 г., стр. 23—25). — В университете Лабзин подпал под нравственное влияние кружка московских масонов Новикова и Шварца, был принят в их ‘семинарию’, из которой вынес то нравственно-религиозное, мистическое направление своей духовной деятельности и нелюбовь к идеям современной ему философии, которые сохранились в нем на всю жизнь. С особенным чувством вспоминал он всегда Шварца, которому обязан был всем своим внутренним миросозерцанием, считая, что он, главным образом, спас его от заблуждений философов ХVIII в., с Новиковым же Лабзин вел деятельную переписку, прекратившуюся лишь со смертью главы московских масонов (в 1818 г.), а на кончину Шварца (1784 г.) написал стихи, прочитанные в торжественном собрании учеников в честь умершего учителя. Еще 23 апреля 1783 г. Лабзин был принят членом в общество мартинистов и 28 апреля, в день своего рождения, дал торжественный обет на служение Богу, служение, которому он решил уже тогда посвятить свою жизнь.
Выйдя из университета в 1784 г. с основательными знаниями в новых языках, Лабзин определился в московское губернское правление переводчиком, в 1785 г. получил чин губернского и в 1787 г. — коллежского секретаря и тогда же перешел, переводчиком же, в конференцию Московского университета. В это время, вероятно нуждаясь в заработке, он перевел с французского языка незадолго до этого игранную с большим успехом на московской сцене ‘Фигарову женитьбу, в 5 действиях, соч. Бомарше’ (М., 1787 г.) и ‘Судью, в 5 действиях, соч. Мерсье’ (М. 1788 г.), а в приезд императрицы Екатерины II, летом 1787 г., в Москву, поднес ей (28 июня) ‘Торжественную песнь Екатерине II… на вожделеннейшее Ее Величества прибытие в столичный град Москву из предпринятого путешествия в приобретенную, в благословенное ее царствование, Тавриду и другие области, во всерадостный день восшествия на Всероссийский императорский престол, совершающий двадцатипятилетие преславного ее царствования’ (М. 1787 г., 4о, 38 строф по 10 стихов каждая, перепечатана в ‘Утренних Часах’ 1788 г., ч. I, стр. 101—120, в числе издателей этого петербургского журнала А. Н. Неустроев неосновательно называет Лабзина), ода эта, не выдаваясь ничем из рядов современной официальной торжественной лирики, обратила, тем не менее, внимание императрицы на автора, так что и впоследствии он неоднократно получал от нее денежные награды.
В 1789 г. (6 декабря), после крушения Новиковской ‘Типографической Компании’, к которой Лабзин был близок, он перевелся на службу в Петербург. Перед отъездом его из Москвы с ним произошел случай, в котором он видел особое проявление Промысла, направляющего его по пути проповеди, для поднятия упавшей религии. Беседуя с одним неверующим, Лабзин с одного раза обратил его на путь истины и притом с такою убедительностью, что тот возненавидел все земное, выразил желание отдать все свое имение наставнику и уйти в монастырь. ‘Происшествие сие’, говорит Лабзин, ‘случилось совсем неожиданно, когда ни обращенный, ни обратитель ни малейшего не имели о том намерения и когда они вместе были в бане. Оно так поразительно было для самого действующего лица, что он снова подтвердил обет свой, и при сем невольно как-то вырвались у него слова молитвы: ‘но ввери мя человеческому предстательству’, и потому он тут же дал обещание предаться так воле Вышнего, чтобы не только не искать ничего земного, но ниже искать чьего-либо покровительства. Случай сей представился ему такою святынею, что он не только не усомнился отречься от предложения своего приятеля, но не захотел принять ни малейшего от него за то воздаяния, ниже какой другой услуги’. Переселившись в Петербург, Лабзин поступил в секретную экспедицию с.-петербургского почтамта, где на его обязанности лежало следить за иностранными газетами (а также и частными письмами) и не пропускать в публику ничего, что могло бы вредно повлиять на настроение умов. Правительство в это время было особенно тревожно настроено ввиду событий, совершавшихся во Франции, а потому можно предполагать, что Лабзин, как и все вообще мартинисты, несочувственно и даже враждебно относившийся к освободительной философии ХVII века и к ‘буйству разума’, служил ревностно, ‘не только за страх, но и за совесть’, подтверждением этому может быть и то, что Лабзин получал денежные награды и быстро шел в чинах: в 1792 г. (31 декабря) он был произведен прямо в коллежские асессоры, в 1795 г., ‘по Высочайшему указу, за отличие по особому поручению’, в надворные и, наконец, уже при Павле, 14 октября 1797 г., — в коллежские советники. В 1794 г. (15 октября) Лабзин женился на вдове Анне Евдокимовне Карамышевой, урожденной Яковлевой, в которой, несмотря на разницу лет (она была старше его 8 годами), нашел верную спутницу, разделявшую его убеждения с энтузиазмом и искренностью и сделавшуюся ревностною сторонницею учения мистиков, во главе которых в России суждено было стать ее мужу. О жизни и деятельности Лабзина за этот период известно очень мало, Неустроев в своем указателе содержания журналов ХVIII ст. приписывает Лабзину большое количество стихотворений, оригинальных и переведенных из Леонарда, Геснера, Виланда и Геллерта, помещенных в ‘Чтении для вкуса’ (1793 г.) и ‘Приятном и полезном препровождении времени’ (1794—1795 г.), но мы не можем с этим согласиться, так как Лабзин вряд ли склонен был, по своему характеру и убеждениям, отдавать свои досуги легкой поэзии. Служба Лабзина в почтамте продолжалась около 10 лет, 17 апреля 1799 г. он, с чином статского советника, был переведен в Коллегию иностранных дел, а 6 сентября, кроме того, был назначен и конференц-секретарем Императорской Академии Художеств. В то же время ему и Александру Вахрушеву император Павел, избранный незадолго перед тем гроссмейстером Мальтийского ордена, поручил составить ‘Историю ордена Святого Иоанна Иерусалимского’, которая вышла в 5-ти частях в 1799—1801 г. (труд этот был, большею частью, переводом сочинения Верто). Император 1 января 1801 г. дал Лабзину звание историографа ордена и, кроме того, за время своего царствования, наградил его 2000 руб. и двумя бриллиантовыми перстнями.
В качестве конференц-секретаря Академии Художеств, а затем ее вице-президента Лабзин много сделал для академии, как человек энергичный, дельный и с изящною натурою: он принимал живейшее участие в судьбах русского искусства и его деятелей, которые сохранили о нем благодарное воспоминание. Помимо административной работы, Лабзин с особенною любовью следил за педагогическою стороной академической жизни: он часто приглашал к себе воспитанников, учил и заставлял их петь русские песни, устраивал для них домашние спектакли, на которых играл и сам, сочиняя для театра небольшие пьесы в стихах, — что показывает живость его натуры и здравый взгляд на воспитание. Родители смело поручали ему детей своих, как родному, и он принимал все меры для успешного образования учеников, жена Лабзина, женщина добрая, не имевшая к тому же своих детей, разделяла с мужем его заботы о воспитанниках академии, для которых иногда устраивались и беседы религиозно-нравственного характера. В речах своих, произносимых на торжественных собраниях академии, Лабзин касался вопросов религии и нравственности в воспитании (некоторые из них напечатаны — 1803, 1805 и 1806 г. — в ‘Московских Ведомостях’ NoNo 73, 74 и 76 соответствующих годов, речь 1802 г. издана отдельно, 4о, речь 1804 г. — в ‘Северном Вестнике’ 1804 г., ч. III).
26 октября 1804 г. Лабзин, незадолго перед тем (11 января) произведенный в действительные статские советники, был переведен из Коллегии иностранных дел директором департамента военных морских сил, с оставлением в должности конференц-секретаря Академии Художеств. По новому званию своему Лабзину приходилось много работать, составляя годовые отчеты по министерству и исполняя, помимо текущих дел, различные поручения министра П. В. Чичагова, в 1805 году (2 апреля) он получил орден Анны 2-й ст. с бриллиантами, а через два дня (4 апреля) назначен членом в Государственный адмиралтейский департамент. Служба одновременно по двум ведомствам, требовавшая затраты сил и времени, не помешала Лабзину в эту именно пору вступить на поприще литературной деятельности в мистическом направлении, в деятельности этой, которая прежде всего удовлетворяла до известной степени его самого, давая ему возможность разбираться в сложных вопросах внутренней жизни, Лабзин видел особое призвание свыше. Искренно преданный христианству, человек глубоко религиозный и истинно православный, приверженный к церкви, Лабзин всеми способами стремился к отысканию вечных истин и к созданию той мистической ‘внутренней’ церкви, в которой он видел залог людского счастья на земле, прообраз церкви небесной. Вступив в масонство еще в 1783 году, Лабзин, но удовлетворенный известными ему ложами, основал в 1800 г. свою собственную ложу ‘Умирающего Сфинкса’. которая, по его мысли, должна была стремиться к разгадке всех таинственных явлений мира внешнего и внутреннего. Деятельность ложи, начавшей свои собрания 15 января 1800 г., продолжалась вплоть до закрытия масонских лож в 1822 г. Лабзин стал во главе ее, в звании великого мастера, он с редкою энергиею и настойчивостью вербовал членов, руководил их работами над самими собою, старался помогать им в искании истины, собирал братьев в заседания, происходившие то в его квартире, то в нанятом помещении, читал в них речи и наставления, вел журналы собраний, указывал ученикам работу, наставлял их, а в случае провинностей или небрежного отношения к ложе налагал на них наказания или даже совсем исключал из числа ‘братий’. В числе членов его ложи, как известно, были: Н. И. Новиков, О. А. Поздеев, М. Я. Мудров, Ю. Н. Бартенев (женившийся в 1819 г. на племяннице и воспитаннице Лабзина, Е. С. Микулиной), П. Беляев (секретарь ложи, отец декабриста), А. О. Голубев, Вс. Н. Жадовский, Н. С. Кожухов, Е. А. Кушелев, братья Маркеловы, А. П. Мартынов, А. Л. Витберг, Ф. И. и Ан. И. Прянишниковы, Е. Г. Рогожин, В. В. Романовский, Д. П. Рунич, Н. И. Свистунов, К. П. Скворцов (секретарь Лабзина), А. Вахрушев, кн. Г. П. Гагарин, К. А. Лохвицкий, X. А. Чеботарев, И. П. Чернов (завещавший в 1817 г. ложе свое имущество), бр. Б. Г., Е. Г. и К. Г. Чиляевы и многие другие, как в Петербурге, так и в других городах, наконец, в собраниях ложи участвовала и А. Е. Лабзина. В деятельности ложи, кроме религиозно-нравственных целей, стоявших на первом месте, следует отметить и ее филантропические задачи, для чего между братьями происходили сборы пожертвований, распределявшихся между нуждающимися лицами самых разнообразных общественных положений. Протоколы ложи, сохранившиеся в бумагах бывшего ее секретаря Ф. И. Прянишникова (впоследствии член Государственного Совета), находятся ныне в Императорской Публичной Библиотеке. Масонская деятельность Лабзина, снискавшая ему большую известность, год от году становилась шире и шире, распространяясь по всем концам России, в нем многие признавали опытного наставника, в его красноречивых беседах и письмах ‘искатели истины’ находили успокоение и разрешение наболевших религиозных вопросов. Тогдашнее духовенство за редкими исключениями было малообразованно и потому не могло прийти на помощь людям, искавшим разъяснения внутреннего содержания религии. Лабзин видел это, а успех его проповеднической деятельности на практике давал ему силы на дальнейшую работу и заставлял его видеть в этой именно деятельности какое-то особое призвание свое. Одновременно с деятельностью главы масонской ложи он начинает заниматься изданием книг мистического содержания, в которых видит могучее средство для распространения в обществе истинных, по его мнению, знаний и понятий о ‘внутренней’ церкви. Мистические писатели, преимущественно германские — Юнг-Штиллинг и Эккартсгаузен, — с их туманными представлениями и неопределенными, однако сильно говорящими неясному простому чувству, символами и фигурами, давали Лабзину богатый материал, — и он бросился в кипучую издательскую деятельность, сперва как переводчик, а затем — как основатель и составитель известного ‘Сионского Вестника’, оставившего столь яркий след в истории нашей умственной и духовной жизни первой четверти XIX века. Одно за другим Лабзин выпустил в свет множество изданий, которые покровительствовались и находили поддержку в нашем правительстве, видевшем в них одно из средств борьбы с ‘буйством разума’ и разрушительными последствиями освободительной философии и энциклопедизма, порожденных отрицанием религии. Издания эти следующие: ‘Путешествие младого Костиса от Востока к Полудню’, соч. Эккартсгаузена, перев. с нем. яз., СПб. 1801, изд. 2-е, СПб. 1803, изд. 3-е, М. 1816, ‘Важнейшие Иероглифы для человеческого сердца, творение Карла Эккартсгаузена’, пер. с нем. У. М. [Ученика Мудрости], 2 ч., СПб. 1803, изд. 2-е, СПб. 1816, ‘Наставление мудрого испытанному другу’, соч. Эккартсгаузена, пер. с нем., СПб. 1803, изд. 2-е, СПб. 1817 (было приложено также к книге ‘Важнейшие Иероглифы’), ‘Отрывки из сочинений Эккартсгаузена: 1) наставление жреца натуры Клоаса Софрониму, 2) о языке и письме, 3) приложение высшей математики к химии, 4) о способности рода человеческого к совершенству, 5) нечто из внутреннейшего’, пер. с нем., СПб. 1803, ‘Облако над святилищем, или нечто такое, о чем гордая философия и грезить не смеет’, соч. Эккартсгаузена, изданное в 1802 году, пер. с нем. У. М., СПб. 1804, ‘Ночи, или беседы мудрого с другом’, из сочинений Эккартсгаузена, пер. с нем. У. М., М. 1804, изд. 2-е, СПб. 1816—1817, ‘Ключ к таинствам натуры’, соч. Эккартсгаузена, пер. с нем. У. М., 4 ч., СПб. 1804, изд. 2-е, СПб. 1821, ‘Приключения по смерти’, соч. Юнга-Штиллинга, пер. с нем., 3 ч., с картинками, СПб. 1805, ‘Просвещенный пастух, или духовный разговор одного благочестивого священника с пастухом, в котором открываются дивные тайны божественной и таинственной премудрости, являемой от Бога чистым и простым душам’, соч. Пуарета, перевод, СПб. 1806 (принадлежит Лабзину по мнению А. Д. Галахова), ‘Мысли о самопознании на основании натуры’, соч. Адама Сигизмунда Флейшера, СПб. 1806, ‘Пастырское послание к истинным и справедливым св. кк. (т. е. свободным каменщикам) древней системы’ (СПб. 1806), ‘Угроз Световостоков’, соч. Иог. Генр. Юнга, называющегося иначе Генрихом Штиллингом, пер. с нем. У. М., 30 книжек, или 8 частей, СПб. 1806—1815, первые три части изданы вторично в 1815 году, под этим заглавием Лабзин перевел выпущенные Штиллингом для народного наставления книжки под названием ‘Der graue Mann, Volksschrift’, в которых, от имени этого мистического лица, велись беседы, наставления и поучения, они издавались Лабзиным по мере выхода их на немецком языке и имели большой успех среди наших мистиков. ‘Краткие нравоучительные правила на каждый день года для друзей христианства’, пер. с нем., из сочинений Штиллинга, СПб. 1805, ‘Наставление ищущим премудрости, содержащее пастырское послание к истинным и справедливым философам древней системы’, перев. с нем., СПб. 1806, кроме того, по словам П. А. Бессонова, Лабзин принимал главное и деятельнейшее участие в издании следующих книг: ‘Начальные основания деятельного христианства’ (с надписью ‘Приношение друзьям моим на новый 1806 год’), СПб. 1805, изд. 3-е (1-е в 1783, 2-е — 1786), ‘Мысли, излиявшиеся при чтении молитвы Господней: ‘Отче наш’, соч. Сен. З. К. (Зах. Як. Карнеева), издал А. Л., СПб. 1814, ‘Мои понятия о Символе Веры’ (соч. З. Я. Карнеева), СПб. 1814, ‘О пользе чтения Священного Писания’, кроме того — в некоторых сочинениях А. П. Хвостовой, наконец, в издании ‘Терпимость и человеколюбие, изображенные в трогательных повестях’, соч. Эккартсгаузена, перев. с нем., 2 ч., М. 1805, изд. 2-е, 4 ч., М. 1817 и мн. др. Успех поименованных выше изданий среди любителей мистических сочинений с одной стороны, а с другой — сознание необходимости бороться с книгами ‘соблазнительными и развратными’ побудили Лабзина предпринять издание ‘христианского журнала’. При этом он заручился обещанием старшего цензора И. О. Тимковского содействовать его предприятию. Зная, как много хлопот может представиться им, они рассчитывали ‘на благость правительства и свободу, которую дарует оно умам и сердцам’, и полагали, что ‘опасение, в другое время основательное, ныне будет уже излишнее, что всякому дозволено приносить пользу своим соотчичам, чем кто может, что в христианской нации христианину о христианстве рассуждать и говорить можно, и разве против оного, а не в пользу оного, писать возбранено быть может’. Боясь встретить препятствия в издании журнала со стороны духовной власти и духовной цензуры, Лабзин добился того, что получил разрешение печатать его с разрешения цензуры гражданской, и того, что цензуровать это издание был назначен И. О. Тимковский. 1 января 1806 года вышел 1-й No ‘Сионского Вестника’, сплошь составленный из статей самого издателя, который, несмотря на ограниченность своих средств и недосуг, посвящал ему все свое время и всю энергию и работал почти без помощников. Целью журнала было распространение в обществе истинных, с точки зрения издателя, понятий о религии, толкование и популяризация Св. Писания, рассуждения духовно-нравственные и религиозные, разработка вопросов веры и т. п. Имени издателя на журнале не значилось, а некоторые статьи свои он подписывал псевдонимом ‘Феопемпт Мисаилов’. Первые же книжки журнала вызвали к нему большое сочувствие со стороны многих духовных и светских лиц: Феофилакт, епископ калужский, митрополиты — с.-петербургский Амвросий и московский Платон, Филарет (впоследствии митрополит московский), Даниил, архиеп. могилевский и витебский, ректоры академий, архимандриты монастырей, священники и монахи наперерыв выражали издателю свое сочувствие и благодарность за журнал. Но были, конечно, и враги издания, видевшие в нем отступления от учения православной церкви, проповедь индифферентизма, неправильные толкования и объяснения таинств, вообще много мест, противоречащих ‘истине’, приводящих в недоумение, рождающих сомнение и даже неприличных, император Александр поручил, уже в середине 1806 г., графу П. В. Завадовскому (министру народного просвещения) и Н. Н. Новосильцеву рассмотреть журнал, — и он, по представлению обер-прокурора Св. Синода кн. А. Н. Голицына, был запрещен, прекратившись на сентябрьской книжке, ‘по обстоятельствам немаловажным и не от его воли зависящим’, как объявил Лабзин подписчикам.
Потеряв возможность беседовать с читателями со страниц журнала и весьма удрученный его прекращением, Лабзин не переставал, однако, трудиться на издательском попроще, так, после прекращения ‘Сионского Вестника’, он издал книги: ‘Мысли о небе’, перев. с нем., СПб. 1810 (по указанию Бессонова), ‘О фосфорной кислоте, яко вернейшем средстве против гнилости’, соч. Эккартсгаузена, пер. с нем., У. М., СПб. 1811 (по экземпляру Публ. Библиотеки видно, что переводчиком этой книги был Сем. Пошман, Лабзин же, вероятно, лишь редактировал перевод Пошмана), ‘Обстоятельное известие о чудесном спасении вдовы, генерал-майорши Н. М. [Надежды Федоровны Микулиной, сестры Лабзина] при нашествии на Москву французов, в 1812 году’, СПб. 1812, ‘Таинство Креста Иисус-Христова с присовокуплением некоторых стихотворений на разные случаи, писанных также в крепости Зонненштейне’, пер. с франц. У. М., СПб. 1814, ‘Наука Чисел, сочинение, служащее продолжением Ключа к таинствам натуры’, соч. Эккартсгаузена, пер. с нем. У. М., 2 ч., СПб. 1815, ‘Christosophia, или путь ко Христу, в девяти книгах, творение Якова Бема, прозванного Тевтопическим философом’, пер. с нем. У. М., СПб. 1810, ‘Победная повесть или торжество веры христианской, творение И. Г. Юнга-Штиллинга’, пер. с нем., СПб. 1815, ‘Мысли на досуге поучающегося истинам веры’ СПб. 1815, изд. 2-е, и 1818, ‘О внутреннем мире, в четырех книгах, содержащих: 1) О превосходстве сего мира, 2) О препятствиях оному, 3) О средствах к приобретению оного, 4) Практику пути сего’, соч. о. Амвросия Ломбеза, пер. с франц. У. М., СПб. 1816, ‘Брань духовная, или наука побеждать свои страсти и торжествовать над пороками’ (соч. Франциска Салийского), пер. с франц. (с перевода Бриньона) У. М., СПб. 1816, два последних сочинения (Ломбеза и Фр. Салийского) были изданы в том же году в 2 ч. под заглавием ‘Путеводитель к совершенству жизни христианской: ч. I. Брань духовная, ч. II. О внутреннем мире’, ‘Жизнь Генриха Штиллинга, истинная повесть’, пер. с нем., 2 ч., СПб. 1816, ‘Письма к другу и завещание сыну об ордене св. к.’ [т. е. свободных каменщиков], перев. с нем. (оригинал на франц. яз., соч. J. B. Lеuillard), СПб. 1816. — Кроме того, Лабзин примкнул к Библейскому Обществу, образованному в 1812 году, по мысли кн. А. Н. Голицына, в убеждениях коего к этому времени уже произошла большая перемена, Лабзин сделался одним из секретарей, а потом директором и членом комитета Общества, которому покровительствовал сам император Александр , начавший к этому времени оказывать большое расположение к мистицизму. Деятельность Лабзина в Библейском Обществе, а наряду с этим его неутомимая издательская работа обратили и на него особенное внимание Александра и кн. Голицына, которые не могли не видеть, с каким интересом относились читатели к трудам Лабзина и какой успех имели издававшиеся им книги мистического содержания. Таким образом постепенно у Лабзина возобновилась надежда на возможность продолжить издание ‘Сионского Вестника’, кн. Голицын сочувственно отнесся теперь к желанию Лабзина и не только убедил императора Александра I разрешить издание журнала, но исходатайствовал Лабзину награждение орденом св. Владимира 2-й степени. Награждение это сопровождалось замечательным рескриптом (от 12-го декабря 1816 года), в котором были засвидетельствованы ‘добровольная ревность и неусыпные труды’ Лабзина, употребляемые им ‘для издания на отечественном языке многих книг, руководствующих к образованию духа и жизни по началам религии, единым твердым и истинным’, и выражалась надежда, что Лабзин продолжит ‘способствовать соотечественникам различными стезями познания умудряться во всеобъемлющую простоту христианства’. Воспрянув духом, Лабзин проектировал теперь издание ‘Сионского Вестника’ на более широких началах и, основываясь на сочувствии и благоволении Государя, просил освободить журнал от предварительной цензуры и прикомандировать к нему, в качестве постоянных, с жалованьем, помощников, нескольких лиц, известных ему своею ревностью к делу распространения мистических сочинений (Е. Г. Чиляева, А. Иконникова — бывшего воспитателя в Царскосельском Лицее, — Ю. Н. Бартенева, В. Спичакова и В. Кожина)… Между тем, не дожидаясь осуществления своих широких планов, Лабзин приступил к изданию журнала (1-я книжка которого вышла в апреле 1817 г.), получив из Кабинета, через посредство кн. Голицына, 15000 руб., выданных Государем как вспомоществование ‘Сионскому Вестнику’, во главе подписавшихся на журнал (он был посвящен ‘Господу Иисусу Христу’…) стоял сам Император, за которым последовали великие князья, высшие сановники, духовные особы, учреждения, общества и частные лица. Слыша со всех сторон похвалы журналу и вообще своей издательской деятельности, Лабзин, человек большого самолюбия, считал, что его заслуги еще недостаточно оценены обществом, и, для еще большего поднятия себя во мнении своих поклонников, а особенно для придания себе силы в глазах своих противников, стал ходатайствовать о производстве своем в тайные советники и о назначении сенатором. Ходатайство это осталось безуспешным, но 12 января 1818 г. Лабзин был назначен вице-президентом Академии художеств. Недолго, однако, Лабзин пользовался плодами своих успехов и расположением правительства. Враги его деятельности, как и прежде, не дремали, митрополит Филарет, Иннокетий (Смирнов), кн. С. А. Ширинский-Шихматов, А. С. Стурдза, архим. Фотий и многие другие, следя за статьями ‘Сионского Вестника’, старались вооружить против Лабзина благоволивших к нему кн. Голицына и самого Императора, они обвиняли Лабзина в том, что статьями своего журнала, отрицая необходимость церковной обрядности и форм, он подрывает уважение к церкви, стремится к уничтожению святости преданий православной церкви, отрицает необходимость принадлежности к ней для достижения вечного спасения, неправильно толкует и даже отрицает некоторые таинства и вообще вводит учение, противное обрядам и установлениям Вселенских Соборов, не соглашается с истинами Символа Веры и заявляет себя противником внешней церкви. Как и в 1806 году враги Лабзина восторжествовали: князь Голицын согласился, наконец, с А. С. Стурдзой о необходимости подчинить ‘Сионский Вестник’ духовной цензуре, и решение это, с согласия Императора Александра, в июне 1818 года было объявлено Лабзину. Последний, видя в таком распоряжении желание прекратить существование его журнала, объявил в газетах о том, что он не может более продолжать издание ‘Сионского Вестника’, который и остановился на июльской книжке (всего вышло, с 1806 г., IX частей или 25 книжек). Эта новая неудача так повлияла на Лабзина, что он стал страдать сильными припадками падучей болезни, а в марте 1819 г. вынужден был взять полугодовой отпуск и уехать для лечения в село Рай-Семеновское (серпуховского уезда, московской губ.), славившееся своими целебными минеральными источниками и курортом, устроенным владельцем села А. П. Нащокиным. Перед отъездом своим Лабзин получил от Государя 3000 pуб. на путевые издержки. Хотя здоровье Лабзина не поправилось и припадки падучей болезни продолжались, однако он, вернувшись в Петербург в сентябре 1819 г., продолжал с неослабною энергиею работу в своей ложе ‘Умирающего Сфинкса’ и трудился над изданием книг в излюбленном им направлении. Со времени возобновления ‘Сионского Вестника’ он издал следующие сочинения: ‘Молитвы, почерпнутые из псалмов Давидовых для христианской души, изданные Карлом Эккартсгаузеном’, перев. с нем., СПб. 1817 г., изд. 2-е, 1821 г., ‘О присутствии Божием’, соч. де Туа, перев. с франц. яз., СПб. 1817 г. (изд. 1798 и 1810 гг., — в переводе Д. И. Дмитревского), ‘Последние дни Юнга-Штиллинга, или шестая книжка его жизни, начатая им самим, а оконченная внуком и зятем его’, перев. с нем. У. М. СПб. 1818 г., ‘Слова воспоминания о усопшем незабвенном друге Иоганне Генрихе Юнге, прозванном Штиллингом, от некоторых друзей его’, перев. с нем. У. М., СПб. 1818 г., ‘Зеркало внутреннего человека, в котором каждый себя видет, состояние души своей познавать и исправление свое по тому располагать может, в десяти картинах представленное, с объяснением оных’, перев. с нем., СПб. 1819 и 1821 г., издал перевод Е. Г. Чиляева: ‘Предварительное понятие к познанию натуры’, СПб. 1819 г., ‘Торжество евангелия, или записки светского человека, обратившегося от заблуждений новой философии, сочинение, в котором победоносным образом поражаются лжемудрствования неверия и в коем доказывается истина христианской веры, переведено с испанского на французский с седьмого издания, а с французского на российский’, 4 части, СПб. 1821—1822 г. (автором этой книги был испанский государственный деятель П. А И. Олавидес, написавший ее во время французской революции, в 1805 г. она вышла в Лионе, в переводе на франц. язык J. F. Buynand des Echelles, под заглавием ‘Triomphe de l’Evangile…’).
1822 год закончил собою служебную общественную и литературную деятельность Лабзина: в заседании совета Академии художеств, происходившем 13 сентября 1822 г., А. Н. Оленин, ее президенту заявил о предстоящих выборах трех почетных любителей и предложил к избранию гр. Гурьева, гр. Аракчеева и гр. Кочубея. Лабзин воспротивился избранию этих лиц, особенно избранию гр. Кочубея и, на возражение Оленина что гр. Кочубей — лицо близкое к Государю, заявил, что если достаточным поводом для избрания в почетные любители может быть признана близость к особе Государя, то он, в свою очередь, может предложить не менее близкое лицо — именно лейб-кучера Илью Байкова. Весть об этом быстро распространилась по городу и уже 10 сентября гр. Милорадович просил Оленина уведомить его письменно о том, что произошло. Таким образом, дело приняло официальный оборот, и умолчать о нем, как намерен был поступить Оленин, было уже нельзя. Гр. Милорадович препроводил доклад Оленина, вместе со своим письмом, к Государю, находившемуся тогда в Вероне — и 20 октября последовал указ Сенату, коим Лабзин был отставлен от службы, кн. Голицыну приказано было объявить Оленину строгий выговор за недонесение о случившемся, а гр. Милорадовичу — выслать Лабзина из столицы с запрещением въезда в нее без особого разрешения. По указанию гр. Кочубея, местом ссылки был избран г. Сенгилей, Симбирской губ., и Лабзин, получив от кн. Голицына, из бывших в его распоряжении сумм, 2000 руб., 13 ноября 1822 г. выехал из Петербурга, в распутицу, в чужой коляске, с престарелою женою своею Анною Евдокимовною и воспитанницей С. А. Мудровой. Многие воспитанники Академии художеств ходили прощаться с ним, желая выказать ему свое внимание… Около Москвы экипаж, в котором ехали изгнанники, опрокинулся, с Лабзиным сделался его обычный припадок, а жена его повредила себе ногу. Добравшись до города, они остановились у старинного своего знакомого и друга, доктора и масона М. Я. Мудрова, принявшего их с особенною торжественностью и почетом, но уже на другой день им велено было выехать дальше. Только в начале декабря Лабзин приехал в Симбирск, где некоторые его поклонники устроили ему встречу и наперерыв предлагали свою помощь. Доехав, наконец, до Сенгилея, в глухое зимнее время, Лабзин с женою поместились в холодной, простой избе, испытывали всевозможные лишения и не имели возможности пользоваться медицинскою помощью, за неимением в городе доктора. Один из старинных друзей Лабзина, П. П. Тургенев (масон, брат Ив. Петр. Тургенева), узнав о нужде его, снабдил его домашними и лекарственными припасами. Лабзин, однако, видя в своем несчастии особый крест, возложенный на него свыше, не роптал, но старался мужественно переносить свое положение. В половине мая 1823 г. Лабзину, по ходатайству кн. Голицына, разрешено было переселиться в Симбирск, причем ему пожалована была пенсия в 2000 руб. в год. В Симбирске Лабзин вскоре приобрел себе общее уважение и среди старых масонов, во главе с кн. М. П. Баратаевым, и среди симбирского общества. Относясь сперва с недоверием к новым знакомствам, Лабзин вскоре стал сближаться с представителями местного общества: здесь познакомился и близко сошелся он с М. А. Дмитриевым, тогда еще молодым человеком, оставившим любопытные воспоминания об этом знакомстве, часто Лабзин бывал у архимандрита Серафима и у кн. Баратаева под Симбирском, и вскоре совсем примирился со своею судьбою. ‘Я думал’, говорил он М. А. Дмитриеву, ‘что, уезжая из Петербурга, я оставляю там друзей, каких уж не нажить, но, вместо того, я нашел таких искренних и добрых друзей, каких у меня и там не было’. Однако перенесенные Лабзиным волнения и неприятности сильно потрясли его здоровье, и он скончался в Симбирске 26 января 1825 г., 59 лет от рождения, и был погребен в Покровском монастыре. После смерти Лабзина жена его поселилась у М. Я. Мудрова в Москве, своих детей у них не было, но супруги всегда брали к себе на воспитание сирот и бедных детей.
Человек большого ума и довольно широкого образования, чрезвычайно красноречивый и с приятным голосом (часто Державин, хорошо знавший Лабзина, который наблюдал и за изданием его сочинений 1808 г. — и которому Державин написал за это послание, — поручал ему читать свои произведения в Беседе любителей Русского слова), Лабзин всегда производил сильное впечатление на всех, с кем случалось ему вступать в соприкосновение. Его энергия и работоспособность были изумительны, и не мудрено, что он часто подавлял своею личностью людей, входивших с ним в сношения. В ложе своей это был полновластный господин, проникнутый сознанием своего превосходства и силы, своею убежденностью, пылкостью и настойчивостью он гипнотически действовал на ‘братьев’, — и они спешили отвечать ему бесприкословным повиновением, за которое ‘великий мастер’ ложи платил им горячим расположением и вниманием, но столь же горячо было его негодование на тех, кто нарушал его доверие, — к ним он был беспощаден, таковы, например, были отношения его к Д. П. Руничу, от которого он впоследствии совершенно отшатнулся. Избалованный подчас раболепным отношением к себе и зная силу своего влияния, Лабзин казался часто человеком гордым, надменным, архимандрит Фотий называл его даже ‘апостол и пророк сатанин’, и ‘идол-человек’, особенно отмечая его ‘бесовскую гордость’. Некоторая односторонность такого изгляда опровергается, однако, свидетельством многих лиц, бывших с ним в близких отношениях. Известный Витберг, вспоминая о его превосходном даре слова, быстром взгляде и добром сердце, говорит, что ‘пылкий характер’ Лабзина, при большом его самолюбии, ‘часто завлекал его в ошибки, но стремление его было всегда чисто’, ‘его неукротимый характер, — говорит Д. П. Рунич, — нисколько не влиял на прекрасные качества его сердца и еще менее на чистоту его стремлений’. Сама наружность Лабзина, его манера ходить, высоко держа голову, очки, большой нос и что-то презрительное в губах придавали ему вид важный и гордый. Лабзин ни в чем не знал умеренности: ‘Он не мог любить вполовину, — говорит М. А. Дмитриев: — он предавался человеку весь, но зато требовал и себе всего человека’, ‘к людям бедным, неизвестным или пренебрегаемым другими он был особенно приветлив и добр, а людей выше себя не любил и держался перед ними с преувеличенной грубостью’. Обыкновенно серьезный и сосредоточенный, Лабзин иногда бывал и весел, ‘любил и забавное, и невинные шутки, и потому его общество всегда было и поучительно, и привлекательно, и в обоих случаях всегда свободно, легко и приятно’, — говорит М. А. Дмитриев. — Что касается обвинений Лабзина в сектантстве, то в этом отношении на него следует смотреть лишь как на жертву борьбы двух партий. Лабзин, как и все вообще мистики, стремился, всеми силами души и вполне искренно, к раскрытию истинного значения христианства, разъяснения и удовлетворения этой потребности верующих людей нельзя было ожидать от тогдашнего духовенства, державшегося старых традиций и не шедшего навстречу внутренним запросам общества, но, в то же время, не хотевшего допустить, чтобы истолкованием религии занимались люди светские, в которых оно всегда готово было видеть сектантов и отступников от православия. Отсюда же проистекали и все гонения на Лабзина, в увлечении своем и дошедшего, быть может, до некоторых крайностей, вызванных, однако, не злонамеренностью. ‘Каждый истинный христианин, есть мистик, и всякий мистик есть христианин’, говорил он. И действительно, его приверженность к христианству, православной церкви и ее иерархии были безграничны: свидетельства беспристрастных современников все сходятся в этом отношении. ‘Оставляя в стороне, — говорит про Лабзина исследователь истории религиозного мистицизма И. А. Чистович, — крайности его мистического направления, нельзя не признать искренности и горячности его в вере и его неустанной и самоотверженной деятельности, направленной к распространению в современном обществе понятий о живом и деятельном христианстве, к пробуждению в нем духа любви Христовой и к отвлечению его от низменных интересов, к исканию царства Божия’. Некоторые отрицательные черты характера Лабзина не могут, поэтому, затемнить, облив его, как человека цельного и во многих отношениях замечательного.
Кроме перечисленных выше сочинений, Лабзину принадлежат еще: ‘Бессмертие. Подражание г-ну Делилю’, с посвящением гр. А. О. Строганову — в ‘Вестнике Европы’ 1802 г., ч. VI, No 23, стр. 211, ‘Дифирамб на бессмертие души’ Делиля, пер. с франц., СПб. 1804, ‘Последняя ночь 1813 года’ — в ‘Сыне Отечества’ 1814 г., No 3, с подписью У. М., четверостишие на Багратиона — в ‘Благонамеренном’ 1818 г., февраль, ‘К издателям ‘Сына Отечества’, письмо от 15 октября 1821 г. — в ‘Сыне Отечества’ 1821 г., ч. 73, No 46 (по поводу перевода книги ‘Торжество Евангелия’). Бумаги Лабзина, по завещанию, перешли после его смерти к М. Я. Мудрову, а затем к зятю последнего, И. Е. Великопольскому, но из них сохранилось лишь весьма немногое.
Лабзин состоял почетным членом Московского университета и действительным членом Беседы любителей Русского слова. Два портрета его, работы Боровиковского, находятся в Московском Румянцевском музее, в 1810 г. была исполнена П. Масловским гравюра с портретов Лабзина и его жены, рисованных А. Л. Витбергом, кроме того, у М. М. Людоговского, в с. Глазове, Можайского уезда, хранится бюст Лабзина.
П. А. Бессонов, ‘А. Ф. Лабзин. Литер.-биогр. очерк’ — в ‘Русском Архиве’ 1866, стр. 817—836, М. А. Дмитриев, ‘Воспоминание о Лабзине’ — ib., стр. 837—860, Н. Ф. Дубровин, ‘Наши мистики-сектанты’ — ‘Русская Старина’ 1894 г., т. 82 (NoNo 9, 10, 11 и 12) и т. 83 (NoNo 1 и 2), Н. М. Лонгинов, ‘Новиков и московские мартинисты’, М. 1866, Ф. Ф. Вигель, ‘Записки’, М. 1891, ‘Чтения Моск. Общ. истории и древн. Росс.’, 1870, No 2, стр. 209—210 (письмо Лабзина к кн. М. П. Баратаеву, 1824 г.), А. Л. Витберг, ‘Записки’ (‘Русская Старина’ 1872 г., т. V), ‘Моя жизнь’ Ф. Г. Солнцев — ‘Русская Старина’ 1876, т. XV, ‘Из прошлого’ П. М. — ‘Русский Вестник’ 1868 г., т. 74, No 4, ‘Русская Старина’, 1875 г., т. 14 и 1885 г., т. 48 (ссылка Лабзина), ‘Остафьевский архив’, под ред. В. И. Саитова, тт. I и II, А. Н. Пыпин, в статьях о Библейском Обществе в ‘Вестнике Европы’ 1868 г., NoNo 8, 9, 11 и 12, Г. Цветков, брошюра о ‘Сионском Вестнике’, Харьков. 1862 г. (из ‘Духовного Вестника’ 1862 г., июль), ‘Вестник Европы’ 1876 г., No 5 (письмо Лабзина к Сперанскому, 1818), ‘Весть’ 1866 г., No 1 (в статье М. Н. Лонгинова), ‘Воспоминания Ф. Г. Солнцева’ — ‘Русская Старина’ 1876, No 1, ‘Из записок А. С. Стурдзы’ — ib, 1876, т. XV, No 2, ‘Обзор мистической литературы’ А. Д. Галахова — ‘Журнал Мин. Народного Просвещения’ 1875, ч. 182, No 11, Н. Н. Булич, ‘Очерки по истории русской литературы и просвещения с начала XIX в.’, СПб. 1902, т. I, стр. 356—377, Сочинения Державина, под ред. Грота, тт. —IX (по указателю), С. Т. Аксаков, ‘Встреча с мартинистами’ — в Собрании сочинений, Митр. Евгений, ‘Словарь светских писателей’, Геннади, ‘Словарь’, т. II (и доп.), ‘Сборник снимков автографов русских деятелей 1801—1825’, изд. М. И. Семевского и Ф. К. Опочинина, СПб. 1873, О переводе ‘Фигаровой женитьбы’ — ‘Русский Вестник’ 1858 г., т. ХVIII, No 22 (ст. С. Д. Полтарацкого), Я. Ф. Березин-Ширяев, ‘Материалы для библиографии’, 1870—1876 гг., Н. В. Губерти, ‘Материалы для русской библиографии’, т. II, М. 1881, No 117, Сопиков, ‘Опыт русской библиографии’, В. Н. Рогожин, ‘Указатель к Опыту Сопикова’, М. 1899, Смирдин, ‘Роспись’, Л. Н. Майков, ‘Очерки по истории русской литературы’, СПб. 1899 г., А. Н. Неустроев, ‘Историческое разыскание о русских повременных изданиях’ и ‘Указатель’ к нему, Д. А. Ровинский, ‘Словарь русских гравированных портретов’, т. I, СПб. 1889, П. Н. Петров, ‘Материалы для истории Имп. Академии Художеств’, В. И. Нанаев, ‘Воспоминания’ — ‘Вестник Европы’ 1867 г., т. III, стр. 248·, С. П. Шевырев, ‘История Московского университета’, М. 1855, стр. 224, 259, 267, 423, А. Д. Галахов, ‘История русской словесности’, 1880 г., т. II, стр. 160—165 и 392—460, Н. В. Сушков, ‘Московский университетский благородный пансион’, М. 1850, стр. 21 и 46, И. В. Лопухин, ‘Записки’, I, стр. 31, Д. П. Рунич, ‘Записки’ — ‘Русское Обозрение’, 1890 г., No 8, стр. 683, No 8, стр. 224—246 и ‘Русская Старина’ 1896 г., т. СХХХVII и 1901 г., т. СV, апр., стр. 158—160, ‘Сборник материалов из Архива Собственной Е. И. В. Канцелярии’, под ред. Н. Ф. Дубровина, т. XI, СПб. 1902 г., ‘Сборник старинных бумаг’ П. И. Щукина, ч. VIII, М. 1901, стр. 422—423, ‘Книговедение’ 1894 г., No 6. прил. (письмо 1823 г.), в статье Н. П. Лихачева, А. Н. Пыпин, ‘Общественное движение при Александре I’, Н. К. Шильдер, ‘Император Александр ‘, т. IV, Г. Караулов, ‘Очерки истории русской литературы’, т. I. М. 1888, стр. 507—527, Филарет, ‘Обзор русской духовной литературы’, кн. I, стр. 236, И. А. Чистович, ‘Руководящие деятели духовного просвещения в России’, СПб., 1891, А. П. Беляев, ‘Воспоминания’ — ‘Русская Старина’ 1880, т. XXIX, стр. 4, ‘Автобиография юрьевского архимандрита Фотия’ — ‘Русская Старина’ 1891 г. (т. LХХХI, июль, стр. 212—230, и ceнтябрь, стр. 215—228), 1896 г. (т. LXXXIV, август, стр. 184, октябрь, стр. 16) и 1896 г. (т. LХХХVII, август, стр. 121, 425, 427, 433), ‘Письма Карамзина к Дмитриеву’, СПб., 1866, Протоколы ложи ‘Умирающего Сфинкса’ — в Рукоп. Отдел. Имп. Публичной Библиотеки, Бумаги архива Лабзина — у Б. Л. Модзалевского, ‘Из записок Ю. Н. Бартенева — ‘Русский Архив’ 1886 г., кн. II, А. Ф. Лабзин и его ссылка — там же, 1892 г. кн. II, ‘Российская Библиография’ 1881, No 72, стр. 33, ‘Русская Старина’ 1872 г., т. V, 1874 г.. т. XI, 1876 г.. т. XVI, 1878 г., т. XXI, 1881 г., т. XXXII, 1882 г., т. ХХХI, 1886 г., т. XLLX, 1892 г., тт. LXXV и LXXVI, 1897 г., т. ХС, 1898 г., тт. ХСV и СХV. 1899 г., т. ХСV, 1901 г., тт. СVI и СVII (в статье Б. Л. Модзалевского ‘Из архива И. Е. Великопольского’) и 1902 г., т. СХ, ‘Русский Архив’: 1863, 1867 (письмо Сперанского к Л., 1818 г.), 1869, 1870, 1871 г., II, 1873, 1874, 1880 г., II, 1883 г., II (прил.), 1884 г., I, 1885 г., I, 1888 г., III (Рассказы митр. Филарета), 1889 г., II, 1891 г., III, 1892 г., III (ссылка Лабзина и письма его к З. Я. Карнееву), 1895 г.. III (письмо кн. Голицына Лабзину), 1897 г.. III, 1901 г., I, ‘Девятнадцатый Век’, кн. I, стр. 78, ‘Архив кн. Воронцова’, т. ХХI. стр. 461—462 (письмо М. Н. Лонгинова), ‘Библ. Зап.’, т. . стр. 70, 131—137, 644—647, 650, т. II, стр. 324, т. III, стр. 109, 112, Записки Г. П. Жихарева, М. 1890 г., Журналы Комитета Министров, т. , СПб. 1888, А. М. Скабичевский, ‘Очерки по истории русской цензуры’, СПб. 1892 г.