Л. Мищенко
РОЗА И ТЕРНОВНИК
‘Все для тебя, все о тебе’
Комментарии
Л. Мищенко. Роза и терновник, Иванов Петр Константинович, Год: 1901
Время на прочтение: 3 минут(ы)
‘Красногубая гостья. Русская вампирическая проза XIX — первой половины ХХ в. Том II’: Salamandra P.V.V., 2018
Посреди терновника выросла чайная роза — бледная, прекрасная. Она благоухала. Аромат ее разносился кругом и оживлял весь сад. И от зари до зари любимый розой соловей пел ей хвалебные гимны, и деревья склонялись перед ней. Роза была гордостью сада, была его святыней. Она была чиста, как небо, прекрасна, как Бог, и бессильна, как дыхание ветерка. У розы не было шипов. Ее защищал терновник. Он любил ее… Была мертвая лунная ночь. Цветы благоухали, как трупы. Распустившаяся роза разливала волшебный аромат. Она казалась небесным видением. Она казалась сотканной из паутины лунных лучей… Розу увидел вампир… Он облетал весь мир… Он видел все цветы и знал их. Все увядали от него, едва он дотрагивался до цветка цветок умирал. — ‘Роза будет моей’, — сказал он, — и полетел к ней. Роза не испугалась его: в нем было что-то новое, страшно заманчивое. Но едва вампир коснулся розы, она стала вянуть. Роза встрепенулась, но было поздно!.. Шипы терновника были слишком коротки, — он не мог защитить розу. Роза гибла… И соловей замолк… Деревья поникли… Луна померкла… Вампир начал летать каждую ночь и пил кровь из розы. Терновник плакал в отчаянии, и горячая капля слезы его падала на помертвевшую от ужаса траву. Наконец, он решился… Решился ценой своей жизни спасти жизнь розе… Он растил свои колючки, и в то время, как стебель его чахнул и погибал, они становились длинными и острыми, как змеиное жало. А роза уже надоела вампиру. Он пил ее кровь, чтобы вырвать ее душу, ее чистоту, за которую ей поклонялась природа. Но роза оставалась все той же розой… Добрая, кроткая, она примирилась со своей участью: она, не теряла своей чистоты, она трепещущая, но молчаливая, мстила себе за минутное доверие к вампиру и молча подставляла свои омертвевшие листки под его железные когти и клюв. И вампир терзал ее с яростью и злобой, мстя ей за ее чистоту, и проклятья летели из его уродливой пасти…
Бурная, холодная ночь. Роза тихо, безнадежно плакала, и капли слез ее росой падали на землю, а вампир с воем рвал железными когтями ее атласные лепестки. И в это страшное мгновение терновник выпрямился и хлестнул ветвями чудовище. Длинные шипы его впились в широкую мохнатую грудь… Вампир захрипел и упал… И вмиг роза ожила. И истерзанные, замученные листья воскресли, и ветер мгновенно смолк, и деревья радостно зашептали, и соловей снова запел чудную песню любви. Но истощенный, измученный стебель не вынес последнего усилия: терновник надломился у самого корня и, облитый горячей, им пролитой кровью вампира, с криком: — ‘Роза, как я люблю тебя’… упал к ногам ее. А чудная чайная роза благоухала больше прежнего и вокруг разливалась звенящая трель соловья…
25 января 1901 года.
Публикуется по кн.: Иванов П. Студенты в Москве: Быт. Нравы. Типы. Очерки. Изд. второе. М.: тип. Штаба Московского военного округа, 1903.
Этот любительский рассказ заимствован нами из первой книги будущего религиозного публициста-эмигранта П. К. Иванова (1876-1956), который рассказывает (по судебной хронике газ. ‘Курьер’) и историю автора. В 1900-м г. студент Московского университета Лев Мищенко безответно влюбился в жену своего родственника А. Крушинского Екатерину и постепенно пришел к убеждению, что ‘она тяготится совместною жизнью с мужем, и что жизнь в семье Крушинских влияет на нее пагубно. А так как она достойна лучшей участи, то он и решил избавить ее от гнета семейной жизни. Иного выхода из этого положения, помимо убийства мужа, ему не предвиделось, а убить его должен был он’. Рассказ был написан им накануне покушения ‘под влиянием решения убить Крушинского’. Попытка убийства не удалась, хотя Мищенко ‘выстрелил в затылок Крушинскому, и так близко, что опалил ему волосы’. Суд, указывается далее, ‘определил поместить студента Мищенко в дом умалишенных по 95 ст. ул. о нак.’.
Читатель распознал, конечно, в этом произведении мотивы сказок Г. X. Андерсена и О. Уайльда. Примечательно, что к сходной ‘растительно-ботанической’ метафорике прибег позднее А. Белый в рассказе Куст (1905), основанном на перипетиях его отношений с Л. Д. Блок и А. А. Блоком.