Крофтонская школа, Безобразова Елизавета Дмитриевна, Год: 1874 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 139 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ОТДЫХЪ

Два разсказа для дтей.

Е. ВАСИЛЬЕВСКОЙ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ВЪ ТИПОГРАФІИ В. БЕЗОБРАЗОВА И КОМП.
(Вас. Остр., 8 лин., No 45).
1874

КРОФТОНСКАЯ ШКОЛА.

ОГЛАВЛЕНІЕ.

Глава I. Семейство Прокторовъ

Глава II. Цль посщенія мистера Тука

Глава III. Михайловъ день

Глава IV. Конецъ Михайлова дня

Глава V. Школьныя забавы

Глава VI. Первая прогулка

Глава VII. Что можно имть только дома

Глава VIII. Необыкновенно длинный день

Глава IX. Миръ и тишина въ Крофтон

Глава X. Маленькія побды

Глава XI. Домашніе нравы

Глава XII. Гольтъ и его достоинство

Глава XIII. Ошибка

Глава XIV. Гольтъ и оказанная имъ помощь

Глава XV. Заключеніе

ГЛАВА I.
Семейство Прокторовъ.

Въ одной изъ лондонскихъ улицъ, называемой: Стрендомъ, находился домъ мистера Проктора, въ которомъ жилъ онъ самъ со своимъ семействомъ и помщалась его лавка колоніальныхъ товаровъ. Дти мистера Проктора находили, что нельзя жить лучше и удобне, чмъ жили они въ своемъ собственномъ просторномъ, свтломъ и тепломъ дом. Домъ этотъ имлъ кучу преимуществъ. Онъ былъ такъ близко въ церкви, что дти могли во всякую погоду ходить въ обдни, не промачивая ногъ, даже въ самую большую грязь. Его сосдство съ рынкомъ имло тоже свои удобства, въ особенности въ тхъ случаяхъ, когда кто-нибудь неожиданно прізжалъ къ обду, который вслдствіе этого требовалъ быстраго улучшенія. Женни и Адель бжали что нибудь прикупить и возвращались черезъ минуту съ рыбой, овощами или фруктами. Даже для маленькаго Гарри не было слишкомъ далеко до рынка и онъ тоже, когда у него бывали пенни, бгалъ иногда по утрамъ купить какой нибудь сюрпризъ отцу къ завтраку: букетъ цвтовъ, или что либо другое. Не далеко отъ дома лежалъ садъ Темпля, куда мистриссъ Прокторъ съ дочерьми отправлялись гулять въ хорошіе лтніе вечера: иногда приходилъ туда и самъ мистеръ Прокторъ, такъ что прогулки эти долго представлялись дтямъ такимъ блаженствомъ, лучше котораго они ничего не могли себ представить. Но разъ они побывали въ Бродстер, приморскомъ мстечк, куда возятъ для излеченія дтей, больныхъ корью, и свжій морскій воздухъ, видъ выздоравливающихъ. дтей и моря такъ, подйствовали на нихъ, что они поняли возможность существованія мста лучше Темпля.

Впрочемъ они попрежнему продолжали любить Темпль, его дорожки, деревья, траву и съ гордостью показывали вс его красоты друзьямъ, прізжавшимъ изъ деревни.

Самое большое преимущество ихъ дома заключалось въ двухъ замчательныхъ окнахъ: изъ одного былъ видъ на Темзу, т. е. оно выходило въ узкое пространство между двумя большими домами, въ которое виденъ былъ кусочекъ рки, и проплывавшіе мимо пароходы и корабли. Другое окно выходило на балконъ, на которомъ помщались два или три стула, и въ хорошіе, не слишкомъ жаркіе, дни тамъ любили сидть Женни и Адель. Когда же было слиткомъ жарко, свинцовый балконъ накаливался и сидть на немъ длалось невозможно. Даже Филиппъ старшій сынъ мистера Проктора, воспитанникъ Крофтонской школы, лтомъ во время ваканціи снисходилъ до того, что также сиживалъ на балкон и занимался тмъ, что пугалъ сестеръ, взлзая на перила, и дразнилъ младшаго брата Джоржа, разсказывая ему, какъ хорошо у нихъ въ школ и какъ счастливы мальчики, довольно большіе, чтобы поступить къ нимъ,— мальчики которымъ 10 лтъ,— Джоржу же было всего только 8.

Покуда Джоржъ довольствовался тмъ, что подражалъ брату, въ чемъ могъ и умлъ, и лазила, усердне даже его самого по ршетк балкона, къ великому ужасу сестеръ. Увщанія Женни и возгласы Адели ни къ чему не вели. Джоржъ объявлялъ что ему нужно лазить, потому что онъ хочетъ быть солдатомъ или морякомъ и ему слдуетъ упражняться уже теперь, а то какъ же онъ потомъ взлзетъ на мачту корабля или на стну города! Слыша такія намренія, Адель всегда сожалла, зачмъ Джоржъ былъ въ Бродстер и ежедневно любовался Темзой. Еслибъ онъ не видалъ такъ много на свт, разсуждала она, то и былъ бы доволенъ тмъ, что у него есть, поступилъ бы къ отцу въ ученье и навсегда остался бы съ нами. Женни совтовала сестр не спорить съ Джоржемъ, потому что, увряла она, если никто не будетъ ему противорчить, желаніе его пройдетъ гораздо скоре. Она слышала отъ отца, что и тотъ подобнымъ же образомъ увлекался въ дтств, мечталъ быть солдатомъ, съ восторгомъ слушалъ извстія о побдахъ и зажигалъ фонари на иллюминаціяхъ, попозже же когда сталъ старше и узналъ, что такое война въ дйствительности, то и не захотлъ думать о прежнихъ планахъ, преспокойно завелъ въ Лондон лавку и навсегда тамъ поселился. У Джоржа, прибавляла она, точно такой же характеръ, какъ у папы: не обращай вниманіе на то, что онъ говоритъ, и онъ самъ все забудетъ! Адель, вздыхая, соглашалась съ сестрой и только еще ниже наклоняла голову къ работ, слушая разсказы Джоржа о приключеніяхъ, ожидающихъ его, когда онъ будетъ большой и удетъ изъ Англіи.

Только одна миссъ Гарольдъ, учительница, приходившая каждое утро учить Джоржа, постоянно смялась надъ нимъ. Когда Джоржъ забывалъ урокъ географіи, мечтая о будущихъ путешествіяхъ или рисовалъ на доск солдатъ, вмсто того чтобы считать, она спрашивала у него какой же онъ будетъ морякъ, не зная географіи или солдатъ, не умя считать? Джоржъ соглашался съ нею, но все-таки желалъ, чтобы скоре проходили часы уроковъ и онъ могъ бы снова зассть за своего Робинзона или играть съ Гарри въ корабль, подъ предлогомъ, что это забавляетъ маленькаго мальчика.

Онъ стыдился, что сестры хорошо учились, онъ же, которому все это было нужне, занимался хуже ихъ. Женни уже для собственнаго удовольствія читала французскія книги, Адель въ свободное время исписывала всю доску задачами, а онъ не былъ въ состояніи преодолть легкихъ уроковъ миссъ Гарольдъ. Правда, онъ на два года былъ моложе Адели, но вдь она знала въ семь лтъ боле, чмъ онъ въ восемь. Мысли эти печалили мальчика. Кром того онъ чувствовалъ, что учительница была имъ недовольна и говорила о немъ съ матерью, потому что мама стала строже наблюдать за нимъ, когда онъ готовилъ уроки. Не могъ онъ также не замтить, что Адель уходила изъ комнаты, когда онъ отвчалъ уроки. Она не могла слышать, какъ онъ постоянно ошибался, путалъ времена и говорилъ, что 4-жды 7 будетъ 56. Все это было ему непріятно и онъ слушалъ съ завистью разсказы Филиппа о Крофтонской школ, о шалостяхъ, тамъ случающихся, и такъ какъ братъ никогда не упоминалъ объ ученьи и о непріятностяхъ, подобныхъ его съ миссъ Гарольдъ, то онъ вообразилъ, что тамъ можно ничего не длать и всею душею сталъ желать поступить въ школу, какъ незадолго передъ тмъ желалъ быть солдатомъ или морякомъ. Къ его несчастью въ Крофтонъ не принимали мальчиковъ моложе десяти лтъ, и ему приходилось ясдать еще цлыхъ два года. При мысли, что еще впродолженіи двухъ лтъ онъ будетъ каждый день учиться съ миссъ Гарольдъ, Джоржъ приходилъ въ отчаяніе и въ изступленіи валялся по полу.

Филиппъ не пріхалъ на ваканціи домой. Это былъ мальчикъ 12-ти лтъ, довольно высокій, съ свтлыми волосами и умными срыми глазами. Онъ имлъ веселый, здоровый видъ и смотрлъ бойко и ршительно. Джоржъ же, напротивъ, былъ скоре слабаго сложенія и его черные волоса и глаза рзко отдлялись отъ нжнаго благо цвта лица и длали его хорошенькимъ мальчикомъ. Всмъ особенно нравились его большіе каріе глаза, которые онъ уставлялъ на того, съ кмъ говорилъ. Такъ и теперь онъ внимательно смотрлъ на Филиппа, который, едва успвъ пріхать, принялся разсказывать ему про школу и очень забавлялся тмъ, что Джоржа все интересовало и что онъ не имлъ ни о чемъ понятія, Джоржъ хотлъ знать все до малйшей подробности, касавшееся игръ и шалостей въ школ. Онъ любилъ слушать описанія дома и сада, и когда ему казалось, что Филиппъ все разсказалъ, онъ длалъ такія глупыя замчанія, по которымъ видно было, что онъ все-таки ничего хорошенько не понялъ. Такъ прошло все лто и Джоржъ не узналъ и половины того, что ему было нужно знать, но все-таки голова его была полна школой и онъ не могъ думать ни о чемъ другомъ. Мечты о путешествіяхъ и сраженіяхъ были имъ забыты и любимая игра его съ Гарри сдлалась въ школу.— Уроки же его отъ этого вовсе не шли лучше.

Былъ теплый день, въ конц августа. Прошло уже пять недль, какъ Филиппъ ухалъ въ школу, а Джоржъ все еще учился у миссъ Гарольдъ и все еще не могъ выучиться помножать семь на четыре. Въ этотъ именно день миссъ Гарольдъ такъ долго билась съ нимъ, что осталась дольше положеннаго и тщетно заставляла его повторять таблицу умноженія. Наконецъ мистриссъ Прокторъ уговорила ее уйдти, общаясь сама заняться съ сыномъ. Она сла къ столу, посадила около себя двочекъ, занятыхъ работою, а Джоржъ сталъ передъ нею и, заложивъ руки за спину, началъ старательно выговаривать 4-жды 4, намреваясь серьезно исправиться. Однакоже, дойдя до 4-жды 7 онъ сильно задумался, вздохнулъ, взглянулъ въ сторону, увидлъ окно, столъ, рабочій ящикъ, полъ, потомъ точно кто-то толкнулъ его — и онъ выговорилъ очень смло: 4-жды 7 — 56. Жепни съ удивленіемъ подняла глаза, Адель покраснла, мать строго на него посмотрла. Онъ снова началъ, чуть ли не въ пятый разъ говорить таблицу, но вдругъ остановился.

Кто-то постучалъ у двери и въ передней послышался незнакомый голосъ. Мистриссъ Прокторъ поспшно закрыла салфеткой лежавшіе на стол чулки, Жепни оправила блокурые волосы, падавшіе ей въ лицо, Адель со вздохомъ облегченія подпала голову, зная, что она на нсколько минутъосвобождена отъ таблицы умноженія, Джоржъ же съ любопытствомъ смотрлъ сквозь отворенную дверь въ корридоръ, гд раздались мужскіе шаги.

Горничная вошла и доложила, что изъ Крофтона пріхалъ мистеръ Тукъ, который и явился вслдъ за ней. Мистриссъ Прокторъ пришлось толкнуть Джоржа. Мальчикъ стоялъ между нею и гостемъ, по прежнему заложивъ руки за спину, и, покраснвъ боле, чмъ когда, говорилъ таблицу умноженія. Онъ смотрлъ на мистера Тука такъ пристально и удивленно, какъ никогда еще не смотрлъ, даже когда искалъ и не находилъ на карт острова Робинзона Крузе.

‘Отойди, Джоржъ,’ сказала мистриссъ Прокторъ, но это не помогло. Мистеру Туку самому пришлось слегка отстранить его лвою рукою, чтобы подать правую хозяйк дома. Пристыженный Джоржъ однакоже не вышелъ изъ комнаты. Онъ подкрался къ окну и притворяясь, что со вниманіемъ наблюдаетъ за происходившимъ на улиц, жадно прислушивался къ словамъ мистера Тука, ожидая слышать новыя извстія о школьныхъ играхъ, шалостяхъ, субботнихъ прогулкахъ. Однако объ этомъ не было сказано ни слова. Мистеръ Тукъ остался обдать, а Джоржу съ сестрами велно было уйти изъ комнаты.

Неохотно слзъ мальчикъ со стула и медленно удалился, раздумывая, куда бы ему дваться, потому что къ сестрамъ онъ не осмливался подойдти, боясь какъ нибудь не напомнить имъ свою глупую неловкость. Онъ ршился сойдти въ кухню и поискать тамъ Гарри для игры съ нимъ въ школу гд нибудь на двор, подальше отъ сестеръ. Горничная Сусанна была ему очень благодарна за то, что онъ увелъ изъ кухни Гарри, мшавшаго ей готовить обдъ. Въ кухню пришла Женни, съ приказаніемъ изготовить котлетки и посовтоваться съ Сусанною насчетъ дессерта. Адель же сидла одна на балкон, выходившемъ на дворъ, гд играли мальчики. Игра продолжалась довольно долго, Джоржъ представлялъ дурнаго мальчика, не выучившаго латинскаго урока, Гарри же была, учителемъ и бранилъ его, какъ только умлъ. Вдругъ мальчики услышали голосъ Адели, звавшей къ себ Джоржа. Онъ побжалъ на верхъ, но въ корридор его остановилъ голосъ матери, которая кликнула его въ гостиную. Съ какою-то вдругъ мелькнувшей надеждой вступилъ онъ ршительно въ комнату, но услышалъ приказаніе затворить дверь, которая въ теплые лтніе дни обыкновенно бывала отворена. Это и было все, что отъ него требовалось: надежда такъ и пропала даромъ. Можетъ быть дверь нужно было затворить, чтобы не слышно было въ корридор, о чемъ говорилось въ гостиной, подумалъ Джоржъ: вдь это возможно!

‘Джоржъ,’ спросила Адель, когда онъ пришелъ на балконъ: ‘Отчего это затворили дверь въ гостиную? Кто бы это могъ сдлать?’

‘Мн мама велла затворить ее.’

‘Неужели!’ разочарованнымъ тономъ сказала Адель. ‘Значитъ она нехочетъ, чтобы мы слышали ихъ разговоръ.’

‘А о чемъ же они говорили!’ спросилъ заинтересованный мальчикъ, ‘о Крофтон, о Филипп?’

‘Я теб ни слова не могу сказать. Мама вдь не знаетъ, что я слышала. Но ты не можешь себ представить, какъ хорошо здсь слышно все, что говорится въ гостиной,— конечно, когда отворена дверь!

‘Но, Адель, скажи пожалуйста, что они говорили?’

Адель покачала головой.

‘Пожалуйста, дорогая моя, прошу тебя!’

Адели всегда было тяжело отказывать брату, въ особенности же когда онъ называлъ ее дорогою, и обвивалъ рученками шею, потому что это случалось не часто. Но она все-таки отвчала, что не можетъ сказать и что ни за что на свт не -скажетъ.

‘А Женни ты скажешь?’

‘Да, Женни я скажу, когда мы будемъ съ ней работать у мамы.’

‘Ну, это уже слишкомъ!’ воскликнулъ Джоржъ, начиная сердиться. ‘На что же Женни знать, что длается въ школ? Какое ей до этого дло?’

‘Тамъ воспитывается Филиппъ, мальчикъ, котораго Женни очень побитъ,’ хладнокровно отвчала Адель.

‘Значитъ они говорили въ гостиной о Филипп?’ снова началъ распрашивать Джоржъ.

‘Этого я не сказала,’ отвчала она.

‘Ты вдь меня любишь, Адель,’ горячился Джоржъ, ‘такъ общаю теб всю жизнь всегда говорить все, что я знаю, только теперь: скажи хоть что нибудь! Или вотъ что: я буду отгадывать, а ты только кивни головой, если я угадаю. Это вдь не значитъ сказать,’ приставалъ онъ.

‘Какъ теб не стыдно, Джоржъ!’ уговаривала сестра. ‘Посмялся бы Филиппъ, если бы онъ это слышалъ. Говорятъ, что только двочки бываютъ любопытны! ‘Но Джоржъ ничего не слушалъ: онъ въ гнв катался по полу.’

‘Я могу сказать теб кое-что, даже только одному теб и скажу,’ обратилась къ нему Адель, обрадовавшись, что онъ пересталъ кататься и приподнялся на локтяхъ.

‘Ну что же, говори!’

‘Общай сначала, что ты не будешь сердиться.’

‘Сердиться? Да разв я когда нибудь сержусь? Только скажи! ‘

‘Хорошо же, ты общалъ не сердиться, такъ послушай, Джоржъ: ты долженъ выучить, сколько будетъ 4 жды X 7!’

Джоржъ не разсердился, но отвчалъ, что знаетъ это такъ же хорошо, какъ и сама Адель.

‘Если знаешь, такъ скажи!’

‘Конечно, будетъ 28. Кто же этого не знаетъ?’

‘Пожалуйста же никогда не говори боле 56! Миссъ Гарольдъ…’

‘Когда миссъ Гарольдъ бываетъ здсь,’ прервалъ ее Джоржъ, ‘я могу думать только о 56-ты! Число это не выходитъ у меня изъ головы, точно кто-то все повторяетъ 4 жды X 7 56!’

‘Хорошо, теперь скажи нсколько разъ 28, говори 28 какъ можно чаще, и ты привыкнешь. Начни же!’

‘Право, довольно на сегодня, такъ уже надоло, ворчалъ Джоржъ. ‘Я пойду поиграю немного съ Гарри.’

‘Подожди, Джоржъ, скажи еще разъ таблицу умноженія, увряю тебя, что у меня на это есть серьезныя причины,’ упрашивала Адель.

‘Врно мама сказала мистеру Туку, что я не знаю таблицы умноженія? Нтъ, это ужасно!’ восклицалъ Джоржъ. ‘Они заставятъ меня говорить ее посл обда, это ужасно!’

‘Что это, Джоржъ? мама никогда не длаетъ ничего несправедливаго,’ возразила Адель, ‘къ чему ты это говоришь?’

‘И ты будешь меня уврять, что она не разсказала мистеру Туку, что я не знаю таблицу умноженія?’

‘Да ты вдь никогда и не зналъ ее.’

‘Я убгу, спрячусь и не приду, пока не удетъ мистеръ Тукъ. Никогда въ жизни не скажу я ему таблицы умноженія.’

‘Никогда въ жизни?’ переспросила Адель, странно улыбнувшись и глубоко вздохнувъ.

По крайней мр не повторяй, что ты убжишь и спрячешься, теб сегодня ничего не придется говорить мистеру Туку.

‘Почему ты это знаешь?’

‘Вотъ увидишь, что будетъ такъ. Однакоже, что ты длаешь? ты свалишься, Джоржъ, ради Бога!’

‘Все равно, если и свалюсь,’ кричалъ Джоржъ, стоя на ршетк. Тогда мн не придется отвчать этому противному мистеру Туку!’ Но сестра крпко схватила его за кушакъ и потащила внизъ, почти до самаго корридора.

‘Пойдемъ, Джоржъ, я вычищу теб платье, ‘говорила она, ведя его за руку.

Но онъ вдругъ рванулся, бросился на балконъ, опрокинулъ стулъ, кинулъ на полъ рабочій ящикъ Женни, такъ что вс лежавшія въ немъ вещи разлетлись по сторонамъ, а воротникъ, который она шила, упалъ въ стоявшую тутъ же на балкон кадку съ водой.

‘Что ты сдлалъ! Что скажетъ Женни!’ ужасалась Адель, подбирая вещи и заглядывая въ кадку.

‘Мальчики только для того и существуютъ, чтобы шалить,’ объявила Сусанна, пришедшая вычистить платье Джоржа. Она всегда находила время между накрываніемъ стола и приготовленіемъ обда, чтобы причесать его и особеннымъ образомъ пригладить ему спереди волосы съ помощью мокрой щетки.’

‘Оставь, не ищи,’ сказалъ Джоржъ Адели, которая тщетно ловила въ кадк воротникъ. ‘Вечеромъ я его достану.’

Адель бросила ловлю и принялась помогать Суіанн приводить въ порядокъ брата. Къ счастью Джоржа, Сусанну которая его бранила все время, что приглаживала щеткой его голову, вскор позвали внизъ. Она поцловала его и выразила надежду, что онъ впредь будетъ лучше себя вести. Джоржъ ни за что не хотлъ войдти въ столовую, вмст съ Аделью, потому что, думалъ онъ, мистеръ Тукъ дастъ ей руку и врно обратитъ вниманіе на того, кто будетъ около нея. Онъ тихонько проскользнулъ за Сусанной, внесшей рыбу, и пріютился у окна, въ надежд, что вс сядутъ за столъ и не обратятъ боле вниманія на того, кто помстится между мистеромъ Прокторомъ и Женни. Вышло иначе, отецъ, схвативъ его за задніе волосы, отогнулъ голову его и спросилъ, убдилъ ли онъ мистера Тука все разсказать ему про крофтонскую школу. Джоржу не хотлось отвчалъ, но на вопросъ отца слдовало отвчать.

‘Я знаю отъ Филиппа все, что хотлъ знать,’ сконфуженно проговорилъ онъ.

‘Если ты все знаешь, такъ попроси мистера Тука разсказать теб что нибудь про Филиппа?’

Мистеръ Тукъ съ готовностью кивнулъ головой, но Джоржъ еще больше сконфузился и покраснлъ, ожидая, что теперь послдуетъ страшный вопросъ о томъ, сколько будетъ 4 X 7? Но обдъ шелъ обыкновеннымъ порядкомъ. Съли рыбу, говядину, пуддингъ, на столъ подали дессертъ, а страшнаго вопроса еще не было. Джоржъ ободрился и смло началъ изучать лицо мистера Тукъ. Пріятныя, нсколько полныя черты лица гостя, маленькіе проницательные глаза и густые, русые волосы понравились мальчику. Онъ воображалъ себ, что мистеръ Тукъ гораздо старше и особенно строже, и ему весело было думать, что онъ будетъ имть когда нибудь такого добраго начальника.

Скоро посл обда, когда мистера Проктора отозвали по длу, Джорджъ услся въ отцовское кресло и, положивъ ногу на ногу, внимательно слушалъ разговоръ мистера Тука съ матерью о томъ, какой родъ воспитанія всего пригодне для мальчиковъ, прізжающихъ изъ Индіи и имющихъ мало времени для ученья. Объ этихъ мальчикахъ узналъ онъ преинтересныя вещи. Они удивляются самымъ обыкновеннымъ вещамъ, снгу, льду, санному пути, тому, что теперь скоро жатва. Въ Индіи они привыкли совсмъ къ другому. Мистеръ Прокторъ вернулся въ то время, какъ мистеръ Тукъ разсказывалъ о праздник, который бываетъ каждый годъ въ школ во время жатвы и состоитъ въ томъ, что мальчики помогаютъ бднымъ, собирая для нихъ колосья. Такъ какъ Джоржъ никогда не видалъ поля, и не имлъ понятія о жатв, о сбираніи колосьевъ, то ему было все это чрезвычайно интересно и онъ хотлъ бы услышать еще боле. Принужденный оставить кресло, онъ подвинулъ стулъ къ матери и мистеру Туку, облокотился на столъ и такъ впился своими глазенками въ разсказчика. Но онъ придвинулся слишкомъ близко, мать велла ему немножко отставить стулъ. Ему и это не понравилось, онъ всталъ со стула и подошелъ еще ближе.

‘Вы вдь сказали’, спросилъ мистеръ Прокторъ, ‘что вашему младшему воспитаннику девять лтъ?’

‘Ровно девять, онъ однихъ лтъ съ моимъ сыномъ. Мн хотлось бы не имть мальчиковъ моложе десяти лтъ, вы вдь знаете почему. Но…’

‘Я хотлъ бы,’ закричалъ Джоржъ, почти свъ мистеру Туку на колни,— такъ близко онъ подошелъ,— ‘я хотлъ бы, чтобы вы брали мальчиковъ восьми лтъ съ четвертью!’

‘То есть вашихъ лтъ?’ улыбнувшись, спросилъ мистеръ Тукъ.

‘Почему вы это знаете? Кто сказалъ вамъ, что мн восемь съ четвертью лтъ? Врно мама?’

‘Все равно, моему мальчику минуло недавно восемь съ четвертью лтъ и онъ…’

‘Онъ любитъ школу?’ прервалъ его обрадованный Джоржъ.

‘Ему, кажется, нравится быть въ школ, хотя его много дразнятъ за то, что онъ младшій. Поступите вы, васъ будутъ дразнить вмсто него.’

‘Нтъ, я не хочу, чтобы меня дразнили. А какъ же его дразнятъ?’ спросилъ Джоржъ.

‘Допытываются, трусъ онъ или нтъ: сажаютъ на стну, на дерево, а то велятъ исполнять разныя порученія, особенно когда ему нужно уроки готовить, и смотрятъ, выноситъ онъ все это или нтъ.’

‘И что же, онъ выноситъ?’

‘Большею частью да, теперь его зато больше не мучаютъ, оставили наконецъ въ поко.’

‘Мн кажется, я бы тоже могъ все вынести. Вы, правда, не берете мальчиковъ моихъ лтъ?’

Таково уже мое правило.’

Джоржа позвали ловить изъ кадки воротникъ.

Занятіе это было бы для него въ другое время очень пріятно, теперь же онъ думалъ только о томъ, какъ бы поскоре покончить съ воротникомъ и вернуться къ мистеру Туку. Какъ нарочно, воротникъ не давался, и мальчикъ съ полчаса промучился, ловя его. Когда же онъ наконецъ поймалъ его, уже подали чай — раньше обыкновеннаго, потому что мистеръ Тукъ долженъ былъ сейчасъ же хать. За чаемъ говорили о политик, предмет не особенно интересномъ для Джоржа, а когда чай былъ выпитъ, мистеръ Тукъ ухалъ. Прощаясь, онъ обернулся къ Джоржу, тотъ попятился отъ страха, что вотъ теперь послдуетъ ужасный вопросъ, но мистеръ Тукъ спокойно протянулъ ему руку и посовтовалъ роста какъ можно скоре.

ГЛАВА II.
Цль посщенія мистера Тука.

Посл чая дти обыкновенно приготовляли уроки къ слдующему дню и спшили окончить ихъ къ тому времени, когда мистеръ Прокторъ возвращался изъ лавки. Приходя домой, отецъ любилъ, чтобы дти были свободны и могли полчасика съ нимъ поиграть или почитать, а въ зимніе вечера иногда и потанцовать подъ скрипку. Вс думали, что сегодня будетъ много свободнаго времени, такъ какъ чай былъ поданъ раньше обыкновеннаго. Но Адель скоро замтила, что Джоржу мало надежды играть. Между тмъ, какъ Женни, уча нмецкія слова, закручивала локонъ, что длала обыкновенно, когда ужъ очень углублялась въ уроки, Адель качалась на стул, что составляло ея привычку, когда она учила наизусть стихи, мистриссъ Прокторъ, чтобъ заставить молчать Гарри, разсказывала ему длинную сказку,— Джоржъ не могъ учиться. Онъ безсмысленно, машинально повторялъ столицы Европы и ни одной не запоминалъ. Два раза назвалъ онъ Копенгагенъ, но сейчасъ же забылъ страну, гд онъ лежитъ, сказалъ нсколько разъ Константинополь, и опять запнулся. Послышался знакомый дтямъ звукъ закрывавшихся ставень, означавшій, что лавку запираютъ и что сейчасъ придетъ отецъ. Женни весело захлопнула словарь и откинула отъ лица свои блокурые кудри, мистриссъ Прокторъ спустила съ колнъ Гарри и позволила ему кричать, отецъ вошелъ въ комнату, а Джоржъ оставался все при томъ же, и никакъ не могъ кончить.

‘Пойдемте, дти,’ обратился мистеръ Прокторъ къ Джоржу и Адели, ‘довольно на сегодня, уберите-ка ваши книги и тетради.’

‘Но, папа,’ замтила Адель, ‘Джоржъ еще не кончилъ, только бы пять минутъ и миссъ Гарольдъ….’

‘Все равно, что гамъ скажетъ миссъ Гарольдъ. Вы, двочки, должны, но…’

Онъ вдругъ остановился, замтивъ знаки, которые длала ему жена, и началъ возиться съ Гарри, чтобы отвлечь вниманіе Джоржа, понявшаго однако, что можно убрать книги и не обращать вниманія на миссъ Гарольдъ.

Значитъ, если она спроситъ завтра, отчего онъ не знаетъ, гд находится Константинополь, онъ можетъ повторить слова, только-что сказанныя отцомъ.

Никогда Джоржу не было еще такъ весело играть.

Его не мучило опасеніе за завтрашній день. Онъ вскарабкался отцу на плечи, выпрямился во весь ростъ и Досталъ руками до портрета бабушки, посл чего съ торжествомъ показывалъ запыленные пальцы. Ни онъ, ни отецъ не думали, что прошло время для подобныхъ игръ.

Посреди этой забавы у Джоржа вдругъ мелькнуло предчувствіе, что когда вечеромъ мать придетъ къ нему въ комнату молиться и разбирать съ нимъ происшествія дня, она скажетъ ему много серьезнаго. Его еще больше подтвердили въ этомъ ея строгіе взгляды, которые онъ но временамъ ловилъ и потомъ сознаніе, что онъ дурно поступалъ весь день. Раздваясь, онъ со страхомъ прислушивался къ ея шагамъ и когда она вошла, онъ уже былъ готовъ сознаться въ своей лности. Но мать на первомъ слов остановила его сказавъ, что онъ слишкомъ часто сознается въ своихъ недостаткахъ, а все-таки не исправляется, вслдствіе чего она ничего боле не хочетъ слышать. Пусть онъ молится Богу и проситъ у него силы исправиться и больше не лпиться.

‘О, мама, мама!’ отчаянно кричалъ Джоржъ, ‘ты оставляешь меня, что я буду безъ тебя длать!

Мать успокоила мальчика общавъ никогда не покидать его и сказавъ что съ ея стороны было бы слишкомъ жестоко не заботиться объ исправленіи его недостатковъ. Но такъ какъ до сихъ поръ вс ея старанія ни къ чему не привели, она хотла испробовать что нибудь другое, бранить же его она вовсе не была расположена.

Хотя мистриссъ Прокторъ говорила очень кротко и даже поцловала его, все-таки Джоржъ чувствовалъ себя наказаннымъ, боле чмъ, еслибы мать побранила его за лность. Онъ горько плакалъ, не могъ заснуть и все думалъ, какъ было бы хорошо сдлаться воспитанникомъ Крофтона. Ему казалось, что въ Крофтон уроки у мальчиковъ длались сами собою и что имъ никогда не приходилось горевать изъ за собственной лни.

На другое утро вс эти грустныя мысли исчезли. Джоржу пришлось думать о другомъ, такъ какъ нужно было поиграть съ Гарри и посмотрть за нимъ, пока Сусанна убирала гостиную, а то пожалуй Гарри ушелъ бы, какъ намревался, въ лавку, мсто, куда пускались только благоразумныя дти, которыя не дотронутся до чего бы то ни было, даже если оно будетъ имъ предложено. Въ лавк были и ядовитыя вещества, и вкусные сиропы, и конфекты, которыми добрый прикащикъ могъ угостить дтей и повредить имъ. Итакъ понятно, что Гарри нельзя было пустить въ лавку, но Гарри, конечно этого не находилъ и какъ только дворникъ начиналъ мыть корридоръ, причемъ внутренняя дверь лавки отворялась, Гарри чувствовалъ непреодолимое желаніе пойти посмотрть поближе на красные и голубые сосуды, стоявшіе въ окнахъ, которые онъ видлъ, возвращаясь иногда съ прогулки. Въ то время какъ Джоржъ ловилъ въ корридор Гарри, сошелъ внизъ и мистеръ Прокторъ. Онъ захватилъ съ собой обоихъ мальчиковъ и бгомъ отправился съ ними на дворъ, гд принялся катать Гарри на новой рогож, которую дворникъ только что собирался положить передъ дверью.’

‘Держи его крпче, Джоржъ!’ весело говорилъ отецъ: ‘не пускай его, пока не затворятъ дверь изъ лавки! Что же мы станемъ длать съ этимъ мальчикомъ, когда ты поступишь въ Крофтонъ?’

‘Да вдь къ тому времени онъ выростетъ, папа, и самъ начнетъ о себ заботиться,’ вопросительно глядя на отца, возразилъ Джоржъ.

‘Что это со мной? опять я забылъ,’ проговорилъ мистеръ Прокторъ и заторопился вернуться въ лавку.

Скоро и мальчиковъ позвали въ столовую завтракать. Гарри совершенно усмирлъ при вид молока и хлба и сталъ усердно сть. Джоржъ же, напротивъ, былъ какъ-то особенно задумчивъ, проносилъ ложку мимо рта и ничего не слышалъ, что ему говорили. Женни уже два раза просила его передать масло.

‘Онъ думаетъ о томъ, сколько будетъ 4-жды 7,’ замтилъ мистеръ Прокторъ. Слова эти заставили Джоржа вздрогнуть.

‘Знаешь что, Джоржъ,’ продолжалъ отецъ, ‘если тебя въ школ не выучатъ къ праздникамъ сколько будетъ 4 + 7, то вс вы, ты и Крофтовцы, будете дураки.’

Мгновенно глаза всхъ, сидвшихъ за столомъ, обратились на мистера Проктора.

‘Хорошо же,’ весело сказалъ онъ, ‘я выпустилъ кошку изъ мшка. Посмотрите-ка на Адель,’ и онъ ущипнулъ ея розовую щечку.

Тогда вс посмотрли на Адель, исключая впрочемъ Гарри, искавшаго вошку, вышедшую, какъ сообразилъ онъ, изъ рабочаго ящика мистриссъ Прокторъ. Адель не могла вынести взоровъ всхъ, на нее уставленныхъ, и расплакалась.

‘Адель лучше сохранила секретъ, чмъ ея отецъ,’ сказалъ мистеръ Прокторъ, ‘секретъ же состоитъ въ томъ, что въ начал будущаго мсяца Джоржъ отправляется въ Крофтонскую школу.’

‘Значитъ мн десять лтъ!’ вскричалъ Джоржъ, не помня себя отъ радости.

‘Вчера теб было восемь съ четвертью,’ сказалъ отецъ, ‘какже сегодня можетъ быть 10?’ Джоржъ находился въ большомъ недоумніи, какже это мистеръ Тукъ говорилъ, что не принимаетъ мальчиковъ моложе 10-ти лтъ, а ему всего восемь съ четвертью, и онъ поступитъ теперь же въ школу.

‘Посл я теб все разскажу,’ дорогой мальчикъ, подожди немного, ‘успокоила его мистриссъ Прокторъ, бросивъ на Адель взглядъ, ясно говорившій, что хорошо было бы перемнить разговоръ. Мистеръ Прокторъ предложилъ Гарри пойдти посмотрть, не вошла ли кошка въ рабочій ящикъ, потому что ее нигд не было видно. Ничего не значило, что рабочій ящикъ былъ съ кошачью голову: еще не дале какъ вчера Гарри старался цлыхъ полчаса вложить ключъ отъ парадной двери въ замочную дырку чайнаго ящика.’

Понемногу Адель успокоилась, со стола убрали, и въ комнату вошла миссъ Гарольдъ. По примру прочихъ, и Джоржъ принесъ свои книги, но вмсто того, чтобы открыть ихъ, облокотился на столъ и спокойно смотрлъ на миссъ Гарольдъ.

‘Такъ что же, Джоржъ?’ улыбаясь, спросила миссъ Гарольдъ.

‘Я не все выучилъ, только до Константинополя,’ хладнокровно отвчалъ онъ. ‘Пана сказалъ, чтобы я не учился и не обращалъ на васъ вниманія.’

‘Перестань, Джоржъ, старалась его удержать Женни.

‘Да, право, онъ это сказалъ,’ настаивалъ мальчикъ, ‘меня вдь отдаютъ въ начал будущаго мсяца въ Крофтонскую школу.’

‘Значитъ у насъ съ вами все кончено,’ добродушно спросила миссъ Гарольдъ.

‘Это какъ вы хотите, миссъ,’ замтила мистриссъ Прокторъ. ‘Джоржъ не достоинъ вашихъ трудовъ, вы, конечно, не можете желать продолжать его учить.’

Миссъ Гарольдъ выразила опасеніе, что, можетъ быть, Джоржъ не довольно хорошо приготовленъ для поступленія въ Крофтонъ, и что она съ своей стороны очень рада его еще учить, но только въ томъ случа, если онъ самъ того пожелаетъ.

Мать объявила, что пусть онъ ршитъ самъ, употребить ли ему время до поступленія въ школу на уроки или на игры, принуждать же его къ занятіямъ никто не будетъ.

‘Пойдемъ со мной гулять въ Темпль, Джоржъ, тамъ мы все ршимъ,’ сказала она мальчику.

Джоржу. очень понравилось предложеніе идти гулять въ Темпль, вмсто того, чтобы учиться, и онъ быстро побжалъ пригладить вихоръ на лбу и принарядиться для гулянья съ матерью.

ГЛАВА III.
Михайловъ день.

Джоржъ по дорог съ Темпль спросилъ было у матери, какже это онъ поступаетъ въ Крофтонъ, когда ему нтъ еще десяти лтъ, но мистриссъ Прокторъ ничего ему не отвчала. Шумъ на улицахъ мшалъ вести разговоръ, и она отложила вс объясненія до прихода въ садъ. Тамъ они расположилися на отдаленной скамейк, и мистриссъ Прокторъ заговорила:

‘Вотъ въ чемъ дло, милый Джоржъ: мистеръ Тукъ не хочетъ брать маленькихъ мальчиковъ, только жаля ихъ самихъ. Ему жалко бдняжекъ, которыя попадаютъ въ толпу грубыхъ, сильныхъ школьниковъ. У нихъ нтъ тамъ никого, кто бъ могъ ихъ утшить, нтъ ни матери, ни сестеръ, чтобы помочь имъ, когда ихъ обижаютъ.’ ‘А мистриссъ Уатсонъ? Филиппъ мн столько про нея разсказывалъ.’

‘Мистриссъ Уатсонъ — экономка, она заботится о пищ и объ одежд мальчиковъ, но у нея нтъ времени ни слушать ихъ жалобы, ни утшать ихъ, когда они плачутъ, это даже было бы странно въ школ.’

‘Но вдь тамъ Филиппъ.’

‘Филиппъ, можетъ быть, и будетъ теб помогать, но ты не избгнешь разныхъ маленькихъ непріятностей и горестей, особенно какъ новичекъ и самый младшій.’

‘Что же такое будутъ со мной длать? То же самое, что длали съ сыномъ мистера Тука? Посадятъ меня на высокую стну и будутъ смяться, если я устану? Что же, я этого не боюсь.’

‘Тмъ лучше, мы этому вримъ. Впрочемъ, ты вдь не трусъ….’

Мистриссъ Прокторъ такъ рдко хвалила дтей, что всякая ея похвала имла большое значеніе, и Джоржъ покраснлъ отъ удовольствія.

‘У тебя много недостатковъ, огорчающихъ меня и отца,’ продолжала она, ‘и хотя ты не трусъ тамъ, гд дло идетъ о физическихъ опасностяхъ, но характеръ у тебя преслабый. Мы надемся, что примръ другихъ мальчиковъ будетъ теб полезенъ.’

‘Вс мальчики въ Крофтон учатъ свои уроки,’ замтилъ Джоржъ.

‘Да, но вдь для этого имъ тоже нужно работать. Уроки вдь сами собою не выучиваются, и теб трудно будетъ заниматься посл того, какъ ты лнился дома. Предупреждаю тебя, въ Крофтон теб покажется гораздо трудне, чмъ ты воображаешь, и ты до Рождества не разъ пожелаешь быть дома и учиться съ миссъ Гарольдъ.’

Слова эти не могли огорчить Джоржа, ничто не могло разубдить его въ счастьи, которое ожидало его въ Крофтон, и ему можно было говорить, что угодно. Но мать думала, что впослдствіи, когда ему самому придется многое испытать, ему пріятно будетъ вспомнить, что родители предупреждали его. Теперь же онъ улыбнулся и сказалъ, что никогда не захочетъ опять учиться у миссъ Гарольдъ. Ему быстро представился большой садъ въ Крофтон и веселые товарищи. И тотъ и другіе показались ему несравненно лучше домашняго дворика и общества вчно ворчащей Сусанны.

‘Нтъ,’ сказалъ онъ, ‘я совсмъ не боюсь Крофтона, даже не боюсь гувернера, котораго терпть не можетъ Филлипъ.’

‘Если ты будешь хорошо учиться, теб нечего бояться гувернера,’ сказала мать, ‘но помни что все зависитъ отъ твоего прилежанія.’

Оставалось ршить, на что употребить недли, дни и часы до Михайлова дня — времени, назначеннаго для поступленія Джо ржа въ школу: надо ли ему заняться ученьемъ или ничего не длать? Мать, зная его манеру учиться, совтовала ему оставить уроки. Джоржъ, конечно, радъ былъ тремъ недлямъ свободы, которыя могъ употребить на чтеніе путешествій и на игру съ Гарри. Но при мысли, какъ взглянутъ на его праздную жизнь сестры и домашніе, имъ овладло чувство, не совсмъ-то похожее на полное счастіе. Когда онъ вернулся домой, Адель даже замтила, что лицо его было печальне, чмъ когда онъ шелъ на прогулку.

И такъ, Джоржъ проводилъ дни свои въ совершенной праздности, вслдствіе чего время тянулось гораздо дольше обыкновеннаго. Мальчику казалось, что эти 3 недли никогда не пройдутъ. Каждый день длился доле предъидущаго, даже аппетитъ шалуна началъ пропадать. Самымъ лучшимъ временемъ считалъ онъ вечера, когда ложился спать, потому что тогда онъ каждый разъ на день оказывался ближе къ Крофтону. Мать все это предвидла, и потому-то и желала, чтобы онъ узналъ о новомъ план какъ можно позже, но отецъ не любилъ секретовъ и, какъ мы это уже видли, все разсказалъ раньте, чмъ слдовало.

Наконецъ желанный день насталъ. Погода стояла очень теплая и ясная, такъ что всякаго манила за городъ, въ деревню. Дилижансъ, въ которомъ надлежало хать Джоржу, отправлялся въ 12 часовъ изъ одного отеля на Флит. Къ обду мальчику предстояло быть у дяди а оттуда до школы оставалось всего дв мили. Онъ надялся, что тамъ его встртитъ Филиппъ и проводитъ до Крофтона.

Теперь весь вопросъ заключался въ томъ, какъ провести время до 12-ти часовъ? Съ укладкой вещей все уже давно было покончено. Джоржъ не оставилъ ни одной игрушки, и особенно боялся, что не будетъ во время готово платье которое мать стала укладывать уже посл завтрака. Адель помогала ей, но уложивъ одну рубашку, такъ расплакалась, что ушла, не желая показать своихъ слезъ мистриссъ Прокторъ, вообще не любившей слезъ. Джоржъ стоялъ сзади матери подавая чулки и полотенца, и она стала говорить съ нимъ такъ, какъ не ршилась бы, если бы они не были одни. Она сказала немного словъ, но они навсегда остались въ памяти мальчика.

‘Ты вдь знаешь, милый мой,’ говорила она, ‘что я не люблю, когда вы плачете и горюете о томъ, что должно быть и чего нельзя измнить. Не было ничего на свт, въ чемъ бы Джоржъ былъ боле убжденъ. Но я должна предупредить тебя, продолжала она, ‘что ты не будешь такъ счастливъ въ Крофтон, какъ воображаешь, особенно въ начал. Мн грустно видть, что ты такъ надешься.’

‘Теб грустно, мама?’

‘Да, грустно, но я думаю…’

‘Ты думаешь, что я все вынесу, неправда-ли, милая мама? ‘

‘Я думаю, что ты хорошій мальчикъ, но теб предстоитъ многое, чего ты не можешь перенести одинъ. Меня успокоиваетъ другое, я знаю, кто можетъ тебя подкрпить, когда ты очутишься вдали отъ отца и матери, и я бы не отпустила тебя, еслибы не была уврена, что ты постоянно будешь помнить Бога.’

‘Всегда, всегда буду!’ тихо проговорилъ Джоржъ. ‘Но и ты, мама, молись за меня, чтобы я былъ добрый и….’

‘И что еще?’ спросила она. взглянувъ на него.

‘И прилежный,’ прибавилъ Джоржъ, опуская глаза, ‘въ этомъ я боле всего нуждаюсь.’

‘Да, я всегда молюсь за тебя и буду молиться,’ промолвила мистриссъ Прокторъ, съ нжностью смотря на сына.

Между ними ничего больше не было сказано, и въ 11 часовъ подали закуску, состоявшую изъ хлба и сыра.

‘Не хочу,’ сказалъ Джоржъ, отходя отъ стола.

‘Пошь, ты не завтракалъ, предлагала ему Адель.’

‘Нтъ, я не могу теперь сть.’ Женни сдлала знакъ Адели унести сыръ и завернула нсколько сухарей Джоржу на дорогу. Миссъ Гарольдъ собралась уходить, разставанье не представляло ничего грустнаго ни для нея, ни для Джоржа. Она сказала, что надется часто о немъ слышать, и выразила желаніе, чтобъ онъ былъ въ Крофтон счастливъ. Джоржь едва отвчалъ,— такъ онъ былъ доволенъ планомъ сестеръ, которыя намревались вмсто послдняго урока идти провожать его до почтовой кареты. Сусанна принесла веревку, чтобы завязать чемоданъ. Видъ ея заплаканныхъ глазъ такъ подйствовалъ на двочекъ, что об расплакались. Женни, чтобъ скрыть слезы, ниже наклонила голову къ перчатк Джоржа, которую она зашивала, и у нея изъ рукъ выскользнула иголка.

‘Женни,’ ршительно сказала мать, ‘если ты не можешь зашить перчатку, дай ее мн, у насъ уже не много остается времени.’ Женни провела рукой по глазамъ и принялась шить усердне прежняго. Кончивъ, она бросила перчатки брату и, не взглянувъ на него, побжала одваться.

Вс, кром Гарри, шли провожать Джоржа. Мальчикъ очень удивился при вид отца бравшаго шляпу, потому что мистеръ Прокторъ рдко покидалъ лавку въ полдень. Дворникъ также былъ ужъ на-готов, ожидая чемоданъ, и Джоржу казалось странно чувствовать всеобщія о себ заботы. Онъ побжалъ проститься съ служанками. Кухарка приготовила ему бутербродъ, который и сунула въ карманъ, гд уже находились сухари. Сусанна же такъ расплакалась, что маленькій Гарри удивленно и даже грустно на нее посмотрлъ. Она, всхлипывая, упрекнула Джоржа въ тонъ, что ему все равно узжать изъ дома и всхъ покидать. Самъ Джоржъ, хотя просилъ ее не говорить такъ, однако невольно чувствовалъ, что она права. Пришедшій за Джоржемъ отецъ утшилъ ее тмъ, что мальчикъ скоро прідетъ на праздники. Вс двинулись. У воротъ стоялъ Блекъ, прикащикъ изъ лавки, который, улыбаясь, кланялся проходившей компаніи. Джоржу казалось, что улицы необыкновенно шумны и народъ какъ-то особенно суетится. Все это происходило отъ его собственнаго волненія, у него такъ и рябило въ глазахъ, а между тмъ хотлось взглянуть на все въ послдній разъ и со всмъ проститься, особенно съ ркой. Отцу, державшему его за руку, безпрестанно приходилось его тащить, потому что онъ то и дло наталкивался на прохожихъ. Они пришли на дворъ отеля за дв минуты до отправленія почтовой кареты. Лошади не хотли стоять, почти вс путешественники уже заняли свои мста а потому и мистеръ Прокторъ захотлъ посадить Джоржа. Онъ сговорился съ двумя мужчинами, расположившимися наверху, что Джоржъ сядетъ между ними. Т согласились съ условіемъ, что за него будетъ отвчать кучеръ.

‘Теперь, сынъ мой, сбирайся’ сказалъ Мистеръ Прокторъ, повернувшись къ Джоржу. Мальчикъ поставилъ ногу на подножку и совсмъ забылъ, что нужно проститься съ матерью и сестрами. Никто не удивился этому исключая Адели, горько заплакавшей и долго не могшей ему этого простить. Когда вс распростились съ нимъ, причемъ взглядъ матери еще разъ напомнилъ ему то, что было говорено утромъ, отецъ поднялъ его наверхъ и онъ услся между двумя мужчинами. Джоржъ больше всего желалъ поскоре ухать чтобы не видть плачущихъ, сестеръ, съ которыми онъ все-таки уже не могъ больше говорить. Въ послднюю минуту, когда кучеръ надвалъ перчатки, мистеръ Црокторъ вскочилъ на подножку, чтобы еще что-то сказать Джоржу.

‘Джоржъ,’ спросилъ онъ, ‘не знаешь-ли ты теперь сколько будетъ 7 + 4?’ Но мистриссъ Прокторъ схватила его за сертукъ, кучеръ взмахнулъ кнутомъ, лошади тронулись и вскор побжали быстрой рысью, оставивъ за собой семейство Прокторовъ.

Мужчина, сидвшій съ лвой стороны мальчика, сказалъ другому:

‘Въ послднемъ замчаніи врно скрывается какая нибудь шутка.’

Тотъ кивнулъ головой, и разговоръ прекратился. Когда они выхали на шоссе и утихъ шумъ мостовой, лвый сосдъ Джоржа повторилъ свои слова.

‘Да,’ сказалъ Джоржъ.

‘Разв вы имете привычку повторять во время путешествія таблицу умноженія?’ спросилъ первый. ‘Если это такъ, мы врно будемъ имть удовольствіе ее услышать! ‘

‘Будемъ даже счастливы,’ прибавилъ второй.

‘Я говорю ее только, когда это нужно,’ удивленно сказалъ Джоржъ, ‘а теперь разв это нужно?’

Мужчины разсмялись и спросили его, куда онъ детъ.

‘Въ Крофтонъ, я буду воспитанникомъ Крофтонской школы’, съ нкоторою* гордостью отвчалъ мальчикъ.

‘Куда это онъ детъ?’ спрашивали другъ друга путешественники.

Джоржъ повторилъ только что сказанное, но путешественники не знали Крофтона и обратились къ кучеру, спрашивая, куда детъ мальчикъ. Кучеръ зналъ только, что ему велно было высадить мальчика на большой мельниц Шауа, въ тридцати миляхъ отъ Лондона.

‘Въ 28-ми,’ поправилъ Джоржъ, ‘а Крофтонъ лежитъ дв мили отъ мельницы дяди.’

‘Въ 28… въ этомъ и заключается шутка отца,’ догадался правый сосдъ.

‘Совсмъ нтъ,’ съ живостью отвчалъ Джоржъ, ему казалось, что онъ находится въ очень странномъ обществ, которому даже неизвстно, что такое Крофтонъ.

Еще одинъ путешественникъ, сидвшій возл кучера, внимательно слушалъ ихъ разговоръ и по улыбк его можно было заключить, что онъ такой же невжда, какъ и вс прочіе.

Лвый и правый сосди хотли все знать, что касалось Крофтона и Джоржъ передалъ имъ свои свднія о сад, огород, пруд, о мистриссъ Уатсонъ, гувернер Антон Нельсон, и многихъ другихъ мальчикахъ.

Одинъ изъ путешественниковъ спросилъ его, въ первый ли разъ онъ детъ въ Крофтонъ, гд ему кажется все такъ отлично знакомо. Джоржъ возразилъ, что у него есть въ Крофтонской школ старшій братъ, Филиппъ, который все ему разсказалъ и даже научилъ его какъ прятать деньги.

‘Пожалуйста, скажите, какъ воспитанники Крофтона прячутъ деньги?’ Джоржъ показалъ внутренній кармашекъ въ своей курточк, существованіе котораго никто бы не заподозрилъ. Мать позволила ему сдлать такіе кармашки въ обихъ курточкахъ и онъ теперь спряталъ въ нихъ вс свои деньги. Впрочемъ нтъ, въ эту минуту въ кармашк лежатъ только шесть пенсовъ, которые онъ долженъ дать кучеру, шиллинги же спрятаны въ ящик.

Потомъ онъ объяснилъ, что эти шесть пенсовъ не его собственные, а ихъ далъ ему отецъ, нарочно для кучера. Правый сосдъ поздравилъ его съ сообразительностью и принялся ею щипать и щекотать. Джоржъ сильно сопротивлялся, и произошелъ такой шумъ, что кучеръ долженъ былъ просить ихъ замолчать. Тогда Джоржа оставили въ поко и даже совсмъ почти не обращали на него вниманія. Пассажиры разговорились о неурожа на свер и о посв въ Кент. Джоржъ слушалъ, воображая, что посвъ какая-то новая игра въ род чехарды, хотя ему и казалось страннымъ, что одинъ фермеръ начиналъ посвъ въ понедльникъ, другой въ четвергъ, и оба такъ безпокоились о погод. Но когда онъ узналъ, что это полевая работа, то пересталъ слушать и обратилъ вниманіе на мстность, по которой они прозжали, и на сельскіе виды, которые открывались со всхъ сторонъ. Мимо мелькали фруктовые сады, цвтники, поля и люди, занятые работою, и все это было такъ хорошо при яркомъ солнц, и мальчику такъ легко дышалось на свжемъ деревенскомъ воздух. Джоржъ былъ въ восторг отъ деревни, онъ молча любовался окружавшею его природою и но временамъ только, когда мняли лошадей, пробуждался отъ своихъ созерцаній.

Онъ забылъ и время, и разстояніе какое прохалъ, когда кучеръ оглянулся на него, а лошади пошли тише. Онъ удивился, вовсе не думая, что это можетъ имть какое нибудь отношеніе къ нему. Но впереди его ожидало еще большее удивленіе.

‘Что это, неужели Филиппъ?’ воскликнулъ онъ, вскакивая на ноги.

‘Это мельница Шауа, а вотъ и самъ Шау,’ сказалъ кучеръ, останавливая лошадей и слзая съ козелъ.

Онъ помогъ Джоржу сойдти и мальчикъ очутился подл дяди и Филиппа. Ття сидла у окна мельницы. Впечатлній было такъ много, что онъ даже забылъ поблагодарить спутниковъ, и еслибъ не кучеръ, оставилъ бы свой чемоданъ на карет. Онъ не вспомнилъ и о шести пенсахъ, пока кучеръ ему того не напомнилъ, тогда онъ сунулъ руку въ кармашекъ, но гамъ денегъ не оказалось.

‘Гд шесть пенсовъ?’ вскричалъ Джоржъ, ощупывая кармашекъ.

‘Вотъ вамъ шесть пенсовъ,’ сказалъ правый сосдъ, протягивая Джоржу его собственные шесть пенсовъ. ‘Благодаримъ васъ, что открыли намъ тайну такого удивительнаго кармашка.’

Кучеръ, получивъ деньги, не захотлъ дольше ждать пока Джоржъ догадается, для чего щекоталъ его этотъ господинъ и какимъ образомъ монетка перешла къ нему.

Весь покраснвъ отъ негодованія, онъ объявилъ, что это было дурно со стороны господина, но господинъ былъ уже далеко и ничего не зналъ объ его гнв.

‘Отличная исторія вышла у тебя на первый разъ съ нашимъ гувернеромъ,’ замтилъ Филиппъ. ‘Вс мальчики въ школ раньше, чмъ ты покажешься, будутъ уже все знать.’

‘Съ вашимъ гувернеромъ? спросилъ пораженный Джоржъ.’

‘Да, съ нашимъ гувернеромъ, съ тмъ господиномъ, который сидлъ возл кучера. Неужели ты этого не узналъ, прохавъ съ нимъ 28 миль?’

‘Да какже мн было это узнать, онъ мн этого не говорилъ,’ отвчалъ бдный мальчикъ.

Открытіе это такъ поразило его, что онъ едва могъ говорить съ дядей и ттей, все старался припомнить свой разговоръ съ гувернеромъ о немъ самомъ и о прочихъ обитателяхъ Крофтонской школы.

ГЛАВА IV.
Конецъ Михайлова дня.

Мистриссъ Шау приказала немедленно подавать обдъ, а пока накрывали на столъ, поручила Филиппу вычистить, запылившееся въ дорог, платье Джоржа. Нельзя сказать, чтобъ Филиппъ исполнилъ это особенно нжно, да къ тому же во все время чистки и всю половину обда онъ не переставалъ дразнить брага, по поводу болтовни его въ почтовой карет. Мистриссъ Шау, со своей стороны, распространилась на счетъ того, какъ вообще неосторожно слишкомъ свободно высказываться передъ посторонними. Джоржъ могъ бы ей возразить, что нравоученія ея совершенно излишни посл всего, только что имъ испытаннаго. Бдняжка сильно желалъ, чтобъ Филиппъ пересталъ его дразнить, и еслибъ кто нибудь вздумалъ въ ту минуту обратиться къ нему съ вопросомъ, онъ врядъ ли бы могъ отвчать безъ слезъ. Но онъ удерживался, помня, что мать его расчитываетъ на его терпніе. Но при этомъ ему такъ сильно захотлось къ ней, домой, что онъ опять таки едва не расплакался. Ни онъ, ни мать его, разговаривая утромъ во время укладки чемодана, и не подозрвали, что первое испытаніе свое Джоржъ получитъ отъ Филиппа. Наконецъ дядя бднаго мальчика, замтивъ его печальное личико, заступился за него. Онъ вовсе не считалъ нужнымъ, чтобы маленькіе мальчики были умне и опытне своихъ лтъ. Затмъ онъ разсказалъ приключеніе съ однимъ путешественникомъ, который вдругъ узналъ въ своемъ сосд, одтомъ въ поношенное пальто, ручнаго медвдя, спшившаго поспть во время на отдаленную ярмарку. Мистеръ Шау такъ забавно разсказалъ эту исторійку, что Джоржъ незамедлилъ вскор оправиться и отъ души надъ ней смялся.

Посл обда Филиппъ сталъ торопиться обратно въ Крофтонъ. Онъ уже и то потерялъ много времени и боялся, что если промшкаетъ еще дольше, то не успетъ хорошенько сдлать заданный переводъ изъ Саллюстія. А это могло ему стоить его мста во глав класса. Но мистриссъ Шау настаивала, чтобы мальчики отвдали ея сливъ и выпили передъ отъздомъ еще по рюмк вина. Мистеръ Шау, между тмъ, приказалъ заложить шарабанъ. Онъ самъ хотлъ отвезти племянниковъ въ школу. ‘Такимъ образомъ,’ сказалъ онъ, ‘они выиграютъ не мало времени.’ Къ тому же онъ надялся, что Филиппъ не пожалетъ своихъ услугъ брату, а если, вслдствіе этого, и лишится своего высокаго мста въ класс, то только для того, чтобъ показать всмъ, какъ быстро можетъ прилежный мальчикъ снова его занять. Филиппъ отвчалъ, что это вовсе не такъ легко, какъ думаютъ многіе, особенно когда имешь соперникомъ такого мальчика, какъ Джо Кенъ, который ршился, во что бы то ни стало, его перегнать.

‘Я надюсь,’ замтилъ мистеръ Шау, обращаясь къ Филиппу, ‘что ты поможешь Джоржу со временемъ также встать во глав его класса. Не можетъ быть, чтобы твои собственныя дла отнимали у тебя все время и не дали теб возможности немного присмотрть за нимъ.’

‘Какую пользу можетъ принести мое вмшательство?’ сказалъ Филиппъ. ‘Ему никогда не подняться высоко въ класс.’

‘Это почему?’ весь вспыхнувъ, воскликнулъ Джоржъ.

‘Отлично, Джоржъ,’ похвалилъ его дядя: ‘никому не позволяй предсказывать теб ничего дурнаго, а покажи имъ на дл, что ты можешь.’

‘Но, дядя,’ замтилъ Филиппъ, ‘а вдь онъ двумя годами моложе всхъ остальныхъ мальчиковъ въ школ и…’

‘А маленькій Неджъ разв не выше тебя въ алгебр?’ прервалъ его Джоржъ: ‘однако, сколько мн помнится, ты самъ, Филиппъ, мн говорилъ, что онъ двумя годами моложе тебя.’

И Джоржъ отъ радости, что передъ нимъ раскрывалась столь блестящая надежда, захлопалъ въ ладоши. Филиппу показалось, что братъ издвается надъ нимъ, и онъ грубо замтилъ, что мальчику, воспитанному вмст съ двочками и до сихъ поръ пользовавшемуся исключительно уроками миссъ Гарольдъ, нечего расчитывать на большой успхъ въ школ. Джоржъ на минуту пріунылъ, но вслдъ затмъ такъ быстро снова повеселлъ, что удивилъ дядю, который, взявъ мальчика къ себ на колни, спросилъ у него о причин столь скораго измненія въ расположеніи духа.

Джоржъ уже усплъ полюбить дядю, какъ будто давно его зналъ. Онъ обвилъ руками его шею и прошепталъ ему на ухо то, о чемъ думалъ. Онъ вспомнилъ, какъ мать говорила ему, что Богъ можетъ сообщить маленькому и слабому ребенку силу и умъ взрослаго человка.

‘Правда, совершенная правда, дитя мое!’ воскликнулъ дядя. ‘Я очень радъ, что теб это извстно. Оно теб поможетъ учиться въ Крофтон, хотя врядъ ли они, въ школ, могутъ тебя научить чему нибудь лучшему.’

Мистриссъ Шау и Филиппъ съ любопытствомъ смотрли на дядю и племянника, по мистеръ Шау не повторилъ ни слова изъ того, что ему сказалъ Джоржъ. Между тмъ подъхалъ шарабанъ, и дядя спустилъ мальчика съ колнъ.,

Мистриссъ Шау сказала Джоржу, что надется видть его у себя по воскресеньямъ, а дядя прибавилъ, что не только по воскресеньямъ но и во время вакацій. У него на мельниц было такъ много интереснаго!

Филиппа забавляло, какъ хорошо помнилъ Джоржъ вс его разсказы о мстности, сосдней съ Крофтономъ. Маленькій мальчикъ, прозжая мимо, узналъ и прудъ съ плавающими на немъ утками, и изгородь вдоль дороги съ кустами черники, до которой оказалось невозможнымъ добраться, не безъ радости увидлъ онъ церковь и группу каштановыхъ деревьевъ, съ которыхъ уже начинали спадать листья, и высокую стну, отдляющую огородъ отъ мста, отведеннаго для игръ мальчиковъ. Это безъ сомннія была та самая стна, на которую сажали, чтобы напугать его, маленькаго сына мистера Тука. Она показалась Джоржу вовсе не такой высокой, какъ онъ себ воображалъ. Его поразилъ только одинъ предметъ, о которомъ онъ еще ничего не слышалъ, а именно колоколъ въ маленькой будочк на крыш большаго дома мистера Тука. Къ чему служилъ онъ? Къ тому ли, чтобы сзывать мальчиковъ въ классы, или подавать сигналъ къ тревог? Дядя объяснилъ, что онъ служилъ днемъ для одного, а ночью для другаго, и что подобные колокола находятся на крышахъ всхъ фермъ въ окрестности.

Солнце почти уже зашло, когда они подъхали къ Крофтонскому дому. Послдніе лучи его золотили длинные ряды оконъ, изъ которыхъ вс т, что составляли нижній этажъ, по словамъ Филиппа, принадлежали классной комнат.

Вдругъ Филиппъ остановился посреди своихъ объясненій. Онъ принялъ угрюмый и, въ то же время, нсколько робкій видъ. За заборомъ, отдлявшимъ школьный дворъ отъ большой дороги, толпились мальчики, которые съ любопытствомъ поглядывали на вновь прибывшихъ.

‘Эй, вы!’ закричалъ одинъ изъ нихъ. ‘Это вы болтуна съ собою привезли?’

‘Болтуна номеръ второй!’ подхватилъ другой. ‘Онъ не могъ бы заслужить этого названія, еслибъ не было болтуна, номеръ первый.’

‘Вотъ видишь, въ какую бду ты меня уже вовлекъ!’ проворчалъ Филиппъ.

‘Полно, Филиппъ, ободрись,’ замтилъ мистеръ Шау.

‘Не пристало теб досадовать на брата, за твои же собственные разсказы ему.’

Смхъ и толки за заборомъ не прекращались все время, что шарабанъ катился вдоль дороги по направленію къ дому.

‘Болтунъ!’ повторилъ бдный Джоржъ.

‘Да, это они тебя такъ величаютъ,’ сказалъ дядя.

‘Здсь каждый мальчикъ иметъ свое особенное прозвище. Ты могъ бы получить гораздо худшее, еслибъ сдлалъ что нибудь дурное, чтобъ заслужить его.’

‘Но каковъ гувернеръ, дядя!’

‘А что такое?’

‘Ему вовсе не слдовало бы разсказывать мальчикамъ обо мн!’

‘Однако не вздумай въ свою очередь назвать его болтуномъ номеръ третій. Переноси терпливо свою долю бды, а въ чужія дла не суйся.

Но внутренно мистеръ Шау надялся, что одинъ изъ братьевъ подхватитъ его замчаніе насчетъ гувернера и пуститъ въ ходъ прозвище, которое тотъ вполн заслужилъ, разсказавъ школьникамъ о Джорж, прежде чмъ бдняжка усплъ съ ними познакомиться.

Мистера Тука не было дома, но дядя Шау не ухалъ, пока не отрекомендовалъ своего младшаго племянника мистриссъ Уатсонъ. Онъ просилъ ее позаботиться о маленькомъ мальчик, которому не легко будетъ сначала въ сред всхъ этихъ шалуновъ, гораздо старше его. Мистрисъ Уатсонъ ласково улыбнулась Джоржу и выразила удовольствіе, что у него есть старшій братъ, который поможетъ ему скоро освоиться со школой. Чрезъ нсколько дней, она надялась, Джоржъ будетъ здсь со всми какъ дома. Мистеръ Шау, уходя, сунулъ Джоржу въ руку полкроны и шепнулъ ему, чтобъ онъ спряталъ ее во внутренній карманъ. Джоржъ побжалъ за нимъ, остановилъ его въ дверяхъ и сказалъ, что у него въ чемодан есть пять шиллинговъ: но дядя не взялъ обратно своей полкроны. Онъ полагалъ, что она современемъ можетъ Джоржу пригодиться.

Мистриссъ Уатсонъ, было, поручила Филиппу отвести брата въ комнату, гд тотъ будетъ спать, и помочь ему разложить свои вещи. Но Филиппъ спшилъ къ своему Саллюстію и былъ очень радъ, когда мистриссъ Уатсонъ сама пошла съ мальчикомъ, присмотрть, чтобы онъ въ порядк положилъ въ школ свое блье и платье. Филиппъ не замедлилъ ускользнуть.

‘Какой, странный фасонъ!’ воскликнула мистрисъ Уатсонъ, разсматривая воротнички Джоржа.’ Вамъ необходимо сдлать другіе: эти воротнички, придерживаемые черной лентой, никогда не лежатъ хорошо: они постоянно сползаютъ, то на одинъ бокъ, то на другой.’

‘Ихъ шили мои сестры, которыя такъ надъ ними трудились!’ замтилъ Джоржъ.

‘Прекрасно,’ возразила мистрисъ Уатсонъ, ‘жаль только, что они не боле удобнаго фасона. Ваши воротнички постоянно будутъ у васъ сидть на боку, и когда вы пойдете къ вашей тт, она подумаетъ, что мы мало заботимся о вашей одежд. Ихъ непремнно надо передлать. А вотъ чулки у васъ отличные, крпкіе! Но что это? неужели у васъ больше нтъ сапоговъ?’

‘У меня на ногахъ одна пара.’

‘Конечно, въ этомъ я не сомнваюсь. Завтра же надо вамъ заказать пару толстыхъ сапоговъ, удобныхъ для деревни. У насъ здсь нтъ тротуаровъ, какъ въ Лондон.’

Такимъ образомъ мистрисъ Уатсонъ, разбирая вещи Джоржа, одн изъ нихъ одобряла, другія порицала. Мальчику больно было, что находили негоднымъ многое изъ того, надъ чмъ такъ трудились его мать и сестры.

Когда чемоданъ былъ опорожненъ, а комодъ наполненъ, мистриссъ Уатсонъ отвела Джоржа въ комнату, гд были собраны вс мальчики для ужина. Они такъ шумли, что, Джоржъ надялся, никто не замтилъ его появленія. Но въ этомъ онъ ошибся. Лишь только вошелъ онъ въ комнату, шумъ мгновенно стихъ, и вс глаза обратились въ его сторону. Одинъ Филиппъ только не смотрлъ на него, однако посторонился, чтобъ очистить ему около себя мсто, и придвинулъ поближе большую тарелку съ хлбомъ. Мистриссъ Уатсонъ позаботилась, чтобъ Джоржъ получилъ свою порцію молока, и мальчикъ радъ былъ чмъ нибудь заняться, между тмъ какъ на него смотрло столько лицъ. Еслибъ не возможность устремить свое вниманіе на ужинъ, онъ, кажется, просто на-просто, расплакался бы.

Гувернеръ сидлъ на верхнемъ конц стола и читалъ. Мистриссъ Уатсонъ обратила его вниманіе на Джоржа, который всталъ и поклонился. Бдняжка весь раскраснлся, столько же отъ робости, сколько отъ досады, потому что узналъ въ гувернер своего сосда въ почтовой карет.

‘Можетъ быть,’ замтила мистриссъ Уатсонъ, ‘у васъ, мистеръ Карнаби, посл ужина найдется какое нибудь занятіе для этого молодаго джентльмена, пока другіе будутъ приготовлять свои уроки. Завтра онъ тоже начнетъ учиться, но сегодня…’

‘Къ его услугамъ всегда готова таблица умноженія,’ отвчалъ мистеръ Карнаби, ‘юный джентльменъ, кажется, питаетъ къ ней особенную слабость.’

Джоржъ покраснлъ и еще прилежне занялся своимъ хлбомъ и молокомъ.

‘Никогда не надо обижаться шуткой,’ шепнула ему мистриссъ Уатсонъ. ‘Въ первый вечеръ вамъ никто не станетъ надодать таблицей умноженія. Погодите, я вамъ добуду книгу, а пока вотъ вамъ и товарищъ: онъ у меня, было, совсмъ вышелъ изъ головы.’

Добрая дама направилась въ другой конецъ комнаты и скоро вернулась оттуда, держа за руку мальчика, который употреблялъ вс возможныя усилія, чтобъ перестать плакать. Онъ то и дло утиралъ глаза рукой и не ршался ни на кого смотрть. Окончивъ ужинъ, онъ недоумвалъ, что ему съ собой длать, такъ какъ только сегодня поступилъ въ школу и никого въ ней не зналъ. Его звали: Томъ Гольтъ и ему было десять лтъ. Сообщивъ одинъ другому свои имена, свои года и откуда они, мальчики не находили боле предмета для разговора. Джоржъ сильно желалъ, чтобъ Филиппъ пересталъ бормотать надъ своимъ Саллюстіемъ и ежеминутно заглядывать въ лексиконъ. Но мистриссъ Уатсонъ не забывала бдныхъ новичковъ. Она принесла имъ изъ библіотеки путешествія Кука и дала имъ ихъ съ условіемъ, чтобы они, уходя спать, возвратили книгу мистеру Карнаби.

Конецъ вечера прошелъ довольно хорошо. Джоржъ разсказалъ Гольту кое-что о своемъ жить — быть въ Брадстерс и поврилъ ему свое желаніе сдлаться морякомъ и совершить кругосвтное плаваніе. Ему очень хотлось побывать въ Кита, который онъ считалъ страной, наимене изслдованной посл Африки, но онъ не чувствовалъ склонности путешествовать по Сахар. Его пугалъ зной, царствующій въ этой пустын. Онъ испыталъ уже кое-что подобное этому зною у себя дома на балкон, подъ свинцовымъ навсомъ. Какую наибольшую степень зноя испыталъ Гольтъ, освдомился потомъ Джоржъ и тутъ былъ несказанно удивленъ. Гольтъ пріхалъ въ Крофтонъ отъ дяди, который содержалъ ферму въ одной изъ сосднихъ мстностей, но родился онъ въ Индіи и находился въ Англіи всего только восемнадцать мсяцевъ. Между тмъ, какъ Джоржъ думалъ удивить его разсказами о Брадстер и о зно подъ навсомъ своего балкона въ Лондон, его маленькій товарищъ переплылъ Океанъ на разстояніи четырнадцати тысячъ миль и испыталъ зной, почти равный сахарскому! Гольтъ былъ очень скроменъ. Онъ находилъ, что въ пол, около дядиной фермы, бываетъ гоже очень жарко во время жатвы, равно какъ и на кухн, когда тамъ готовится ужинъ для жнецовъ, но въ Индіи, по его мннію, все-таки еще жарче. Джоржъ засыпалъ его вопросами. Гольтъ на все охотно отвчалъ, и мальчики вскор такъ освоились одинъ съ другимъ, какъ старые знакомые. Въ пылу разговора они забылись и такъ возвысили голоса, что ихъ стало слышно на другомъ конц комнаты, не смотря на гулъ тридцати остальныхъ голосовъ, твердившихъ уроки. Вдругъ до ушей Джоржа долетло слово: ‘Болтунъ! Болтунъ номеръ 2-й!’

Джоржъ мгновенно умолкъ, къ немалому удивленію Гольта.

Филиппъ, не отводя глазъ отъ книги, произнесъ такъ, чтобъ его могъ слышать гувернеръ:

‘А кто разболталъ о болтун номеръ второй? Гд болтунъ номеръ третій?’

Раздался всеобщій смхъ. Гувернеръ всталъ и подошелъ къ Филиппу посмотрть, гд тотъ нашелъ въ Саллюстіи только что произнесенную имъ фразу. А такъ какъ въ книг не оказалось ничего подобнаго, то онъ схватилъ Филиппа за волосы и началъ его трепать.

‘Пожалуста, пожалуста, оставьте его! Не длайте ему такъ больно!’ воскликнулъ Джоржъ.

‘Ты это называешь больно?’ возразилъ гувернеръ.— ‘Погоди, пока ты познакомишься съ розгой, тогда ты узнаешь, какъ бываетъ больно. Смотри-ка, чтобъ мы теб не задали четырежды семь розогъ. Вдь это твое любимое число, не правда-ли?’

Гувернеръ окинулъ взглядомъ весь классъ. Почти вс мальчики смялись.

‘Видишь, я знаю твой секретъ: четырежды семь…’ — продолжалъ мистеръ Карнаби. ‘Чего ты качаешь головой?’

‘Нтъ, вы не знаете секрета насчетъ четырежды семь.’

‘Разв я не слышалъ, что говорилъ твой отецъ?’

‘Что вы слышали? Никто здсь не знаетъ, что онъ этимъ хотлъ сказать, и никто не узнаетъ, если я не скажу, а я этого не сдлаю. Прошу васъ оставить также въ поко Филя, онъ объ этомъ знаетъ не больше васъ.’

Мистеръ Карнаби что-то проворчалъ на счетъ дерзости маленькихъ мальчиковъ, которые воображаютъ себ, будто могутъ имть секреты, а затмъ послалъ младшихъ учениковъ спать. Джоржъ возвратилъ ему книгу путешествій Кука и сталъ прощаться съ Филемъ. Онъ уже поднялъ личико, чтобъ поцловать его, но къ счастью вспомнилъ во-время, что со вступленіемъ въ школу ему надо покончить съ поцлуями. Онъ подалъ брату руку, но тотъ сдлалъ видъ, будто этого не замтилъ, и только попросилъ его лечь боле къ одной сторон постели, такъ чтобы оставить ему мсто. А ложится онъ пусть на ту кровать, которая стоитъ возл окна. Джоржъ въ отвтъ кивнулъ головой и вышелъ изъ класса вмст съ Гольтомъ и еще двумя другими мальчиками, спавшими въ одной комнат съ нимъ.

Два послдніе мальчика, которые были уже не новички, мигомъ очутились въ постели и съ изумленіемъ, выпуча глаза, смотрли, какъ Джоржъ принялся мыть себ лицо и руки. Одинъ изъ нихъ даже посовтовалъ ему этого не длать, такъ какъ сейчасъ должна явиться служанка потушить огонь. Если она увидитъ, что онъ еще не легъ, она^на него пожалуется. Джоржъ поспшно плеснулъ себ на лицо, отерся и отошелъ отъ умывальника, оставивъ въ немъ воду. Ему замтили, что это тоже не позволяется. Кром того его удивило, что ни одинъ изъ мальчиковъ, ложась спать, не молился Богу, тогда какъ онъ самъ никогда не пропускалъ безъ молитвы ни одного вечера, исключая того времени, когда у него была корь. Онъ видлъ, что мальчики за нимъ наблюдаютъ, но въ то же время помнилъ совтъ матери никогда не засыпать, не помолясь. Спрятавшись, какъ можно лучше, за узенькія занавски, украшавшія его кровать, онъ всталъ на колни, но устремленные на него глаза мальчиковъ отвлекали его вниманіе отъ молитвы, которую онъ произносилъ. Къ тому же, онъ не усплъ кончить, какъ въ комнату вошла служанка. Она немного подождала, но, когда онъ наконецъ улегся, посовтывала ему въ другой разъ ложиться скорй, такъ какъ ей некогда ждать.

Джоржъ еще никогда не чувствовалъ такой усталости, какъ въ настоящій вечеръ. Это былъ самый длинный день въ его жизни. Ему казалось, что съ утра, когда онъ ухалъ изъ дому, прошла цлая недля. Тмъ не мене онъ не могъ спать. Онъ забылъ попросить Филиппа, чтобъ тотъ его на слдующее утро во-время разбудилъ, и теперь долженъ былъ ждать, пока тотъ придетъ. Кром того онъ старался разршить вопросъ, такъ ли онъ доволенъ своимъ поступленіемъ въ школу, какъ того ожидалъ. Она казалась ему весьма непохожей на родительскій домъ. Въ ней вс были такъ неласковы, а Филиппъ, вмсто того чтобъ помогать ему, имлъ видъ будто стыдится его. Все это до такой степени разстраивало бднаго мальчика, что онъ горько заплакалъ. Подушка его совсмъ намокла отъ слезъ и онъ едва не задыхался отъ рыданій, которыя старался заглушить, такъ чтобъ его не могли слышать другіе мальчики. Затмъ онъ вспомнилъ, что хотя и пробовалъ молиться, это ему не вполн Удалось, и онъ ршился снова обратить къ Богу свои мысли: молитва никогда не надодаетъ Господу. Джоржу стало какъ-то легче на душ при мысли, что у него есть другъ, который всегда при немъ, и что онъ можетъ во всякое время съ нимъ говорить. Теперь молитва принесла ему не малое утшеніе.

‘Господи!’ говорилъ онъ, ‘я здсь одинъ, никого не знаю и все вокругъ меня такъ странно, непривычно. Прошу тебя, сдлай, чтобъ вс люди здсь были ко мн добры, пока я къ нимъ привыкну, а если они станутъ меня обижать, то помоги мн переносить это терпливо. Помоги мн не огорчаться мелочами, дай мн прилежанія и научи меня любить школу, такъ какъ я прежде думалъ, что буду ее любить. Домашнихъ моихъ я люблю боле прежняго: пусть и они любятъ меня, особенно Адель,— пусть они каждый день вспоминаютъ обо мн и съ нетерпніемъ ожидаютъ Рождества, когда я снова буду съ ними.’

Произнося мысленно эту молитву, онъ понемногу успокоился и наконецъ заснулъ.

Часъ спустя, его разбудилъ шумъ и свтъ въ комнат: это Филь и два другіе старшіе мальчика, въ свою очередь, пришли ложиться спать.

‘О, Филь!’ воскликнулъ Джоржъ, быстро приподнимаясь: ‘я тебя дожидался, чтобъ попросить тебя разбудить меня завтра во время. Пожалуйста не забудь!’

Вс разсмялись, а Филиппъ спросилъ у брата, разв онъ не видлъ колокола на крыш школьнаго дома? Колоколъ этотъ каждое утро будитъ мальчиковъ.

‘Но я могу его не услышать,’ замтилъ Джоржъ.

‘Но все-таки, пожалуйста, не дай мн завтра заспаться.’

‘Объ этомъ позаботится колоколъ!’ — вотъ все, чего маленькій мальчикъ могъ добиться отъ старшаго брата.

‘Ну ужъ объ этомъ теб нечего безпокоиться,’ возразилъ Филь.

ГЛАВА V.
Школьныя забавы.

На слдующее утро Джоржъ убдился, что онъ не подвергался ни малйшей опасности проспать. Звукъ колокола мгновенно поднялъ его, и онъ очутился на ногахъ почти прежде, чмъ усплъ открыть глаза. Другіе мальчики, уже привыкшіе къ колоколу, не торопились такъ, какъ Джоржъ. Они потягивались, звали и не съ разу выходили изъ постелей, вслдствіе чего новичокъ могъ довольно долго и безпрепятственно пользоваться большимъ, жестянымъ тазомъ для умыванья. На каждыхъ трехъ мальчиковъ приходилось по такому тазу, но Джоржъ такъ долго умывался, что другіе уже начали приходить въ нетерпніе. Сначала они съ любопытствомъ слдили за новичкомъ, недоумвая, что онъ станетъ длать, когда вымоетъ лицо, потомъ начали его дразнить, — когда же замтили, что онъ собирается мыть ноги, они вс разомъ закричали и обозвали его нечистоплотнымъ мальчишкой.

‘Нечистоплотный!’ съ удивленіемъ повторилъ Джоржъ ‘Вы называете меня нечистоплотнымъ, потому что я хочу мыть ноги. Но мама, напротивъ, говоритъ, что тотъ нечистоплотенъ, кто не моетъ ихъ каждый день.’

Филиппъ возразилъ, что все это вздоръ и пустяки. Здсь нтъ ни мста, ни времени для подобныхъ штукъ, которыя хороши дома, но вовсе неумстны въ школ, гд положено мыть голову и ноги разъ въ недлю, а именно но субботамъ. Каждое же утро едва хватаетъ времени на мытье рукъ и лица.

Вс мальчики въ комнат сдлали видъ, будто намреніе Джоржа вымыть себ ноги въ жестяномъ тазу возбудило въ нихъ отвращеніе. Они принудили бдняжку выпылоскать нсколько разъ и вытерть тазъ, прежде чмъ ршились сами его употреблять. Затмъ раздался второй звонокъ и вс засуетились, спша внизъ. Джоржъ дернулъ Филя за руку и спросилъ:

‘Какъ ты думаешь, я успю помолиться?’

‘Вс молятся вмст въ класс,’ отвчалъ Филь. ‘Лучше поторопись туда.’

‘Погоди, я только причешу голову.’

Филиппъ казался смущеннымъ, а другіе засмялись, смотря на Джоржа, который старался раздлить волосы и зачесать ихъ такъ, какъ его учила Сусанна. Наконецъ онъ ршился оставить ихъ неприглаженными, утшая себя мыслью, что потомъ вернется наверхъ и причешется, когда некому будетъ надъ нимъ смяться.

Въ класс было холодно и сумрачно. Солнце показывалось въ немъ только посл полудня. Мистеръ Тукъ еще не являлся, что опечалило Джоржа, такъ какъ ему очень хотлось поскорй его увидть. Зато мистриссъ Уатсонъ пришла вмст съ служанками и присутствовала при чтеніи гувернеромъ молитвъ. Затмъ вс принялись за дло, исключая Джоржа и Гольта. Классъ за классомъ повторялъ свои уроки, и это показалось новичкамъ необыкновенно труднымъ дломъ. Они думали, что никакая практика не научитъ ихъ такъ гладко и безъ запинки произносить уроки, какъ остальные ученики. Джоржъ уже и прежде слышалъ нчто подобное. Филиппъ, дома часто, не переводя духа, произносилъ: ‘Sal, Sol, Ben et Spien,’ и такъ дале, до конца параграфа, къ великому удивленію сестеръ и къ неменьшей забав маленькаго Гарри. А Сусанна, какъ бы она ни была занята, всякій разъ являлась его выслушать, а затмъ просила еще повторенія въ присутствіи кухарки. Джоржу казалось, что ни одинъ мальчикъ не говорилъ урока такъ быстро и плавно, какъ Филь, но косые взгляды, бросаемые послднимъ въ его сторону, доказали ему, что старшій братъ имлъ въ виду удивить новичковъ. Это не мало облегчило сердце Джоржа. Онъ увидлъ, что Филь не презираетъ его, какъ онъ начиналъ уже того опасаться, иначе къ чему бы тотъ заботился о томъ, какъ бы произвести на него выгодное впечатлніе. Подъ конецъ гувернеръ прикрикнулъ на Филя и даже дернулъ его за волосы, находя что мальчикъ уже слишкомъ быстро говоритъ и вслдствіе этого часто ошибается. Джоржу стало такъ стыдно, какъ будто досталось ему самому, и онъ готовъ былъ заплакать.

Можетъ быть гувернеръ замтилъ это. Онъ подозвалъ къ себ Джоржа и очень ласково съ нимъ обошелся. Заглянувъ въ Латинскую грамматику, привезенную мальчикомъ изъ дому, онъ, по загнутымъ уголкамъ страницъ, увидлъ, сколько изъ нея пройдено, и обращался къ Джоржу только съ такими вопросами, на которые тотъ легко могъ отвчать. Такимъ образомъ онъ отвтилъ три склоненія и при этомъ всего одинъ разъ ошибся. Затмъ ему былъ заданъ урокъ къ слдующему дню, и Джоржъ остался чрезвычайно доволенъ тмъ, что у него наконецъ есть занятіе, также какъ и у другихъ мальчиковъ. Онъ не чувствовалъ боле ни малйшаго страха къ гувернеру и до того расхрабрился, что даже спросилъ у него, гд ему лучше ссть.

‘Гд лучше ссть? Я полагаю, вамъ слдуетъ дать пюпитръ, хотя пока у васъ еще почти нечего въ него класть. Если найдется свободный, мы вамъ его дадимъ, въ противномъ же случа отведемъ гд нибудь уголокъ.

Кто-то изъ мальчиковъ шепнулъ, что лучшее мсто для маленькаго новичка на скамейк, подъ передникомъ мистриссъ Уатсонъ. Но гувернеръ услышалъ это и возразилъ, что не слдуетъ легкомысленно судить о новичкахъ, случается, что маленькіе мальчики ни въ чемъ не Уступаютъ боле взрослымъ. Вслдъ затмъ гувернеръ Подозвалъ старшаго ученика и поручилъ ему освдомиться, нтъ ли свободнаго пюпитра для Проктора младшаго. Пюпитръ оказался. Джоржъ положилъ въ него свои сри книги и грифельную доску и съ той минуты почувствовалъ себя настоящимъ ученикомъ Крофтонской Школы. Гувернеръ вообще обошелся съ нимъ лучше, чмъ онъ ожидалъ. Ему, правда, еще предстояло свиданіе съ мистеромъ Тукомъ, но этого послдняго онъ вовсе не боялся. Такимъ образомъ Джоржъ мало по малу ободрился, повеселлъ и съ удовольствіемъ ожидалъ завтрака.

Однако ему пришлось испытать еще маленькое неудовольствіе. Между тмъ, какъ мальчики толпились въ длинной столовой, куда собрались къ завтраку, Джоржъ бросился наверхъ, въ свою комнату, причесаться. Тамъ онъ засталъ двухъ служанокъ, которыя, завидвъ его, принялись хлопать въ ладоши и кричать: ‘прочь, прочь отсюда!’ Он даже погрозили, что если не уйдетъ сію же минуту, то он на него пожалуются мистриссъ Уатсонъ за нарушеніе правилъ. Джоржъ въ отвтъ спросилъ, а что скажетъ мистриссъ Уатсонъ, если увидитъ его за завтракомъ такого растрепаннаго? Тогда одна изъ служанокъ сама причесала его, но въ то же время посовтовала ему всегда носить гребешокъ въ карман, такъ какъ мальчикамъ запрещалось ходить въ дортуаръ не въ положенные часы.

Наконецъ Джоржъ увидлъ и мистера Тука. Когда мальчики возвратились въ классъ, около девяти часовъ, онъ уже былъ тамъ, за своимъ столомъ. Джоржъ съ улыбающимся личикомъ направился въ конецъ комнаты, гд стоялъ его пюпитръ. Томъ Гольтъ слдовалъ за нимъ, понуря голову, не смотря на вс убжденія Джоржа не бояться. Но когда наконецъ мистеръ Тукъ замтилъ новичковъ, онъ не сдлалъ между ними никакой разницы и казалось совсмъ забылъ, что видлъ Джоржа ране. Онъ выразилъ надежду, что оба мальчика будутъ хорошо себя вести и учиться такъ, что сдлаютъ честь Крофтонской школ. Затмъ онъ попросилъ мистера Карнаби заняться съ ними, и въ теченіи нкотораго времени они боле не имли никакого дла съ мистеромъ Тукомъ.

Это первое утро въ школ съ девяти до двнадцати часовъ, показалось маленькимъ мальчикамъ самымъ длиннымъ въ ихъ жизни. При мысли, что и послобденное время будетъ длиться также долго и это станетъ повторяться каждый день, бдняжкамъ сдлалось жутко. Еслибъ кто нибудь имъ тогда сказалъ, что они мало-по-малу привыкнутъ къ школьному порядку и что трудъ, наполняя ихъ время, значительно его сократить,— врядъ ли бы они тому поврили. Въ настоящую минуту они ощущали только то тяжелое впечатлніе, какое испытываютъ вс мальчики и двочки, когда поступаютъ въ школу.

Мистеръ Карнаби былъ занятъ другими учениками и не могъ много заниматься съ новичками. Джоржъ отвтилъ свои собственный урокъ изъ латыни, помогъ выучить Гольту то, что было ему задано, написалъ страницу чистописанія, сдлалъ ариметическую задачу и затмъ получилъ позволеніе, вмст съ Томомъ, забавляться, чмъ хочетъ, лишь бы только оба были смирны и не мшали другимъ. Маленькіе мальчики принялись разглядывать смшныя фигуры, кмъ-то вырзанныя на ихъ пюпитрахъ, потомъ начали считать сколько дней остается до Рождества: учебныхъ и воскресныхъ. Затмъ Джоржъ сталъ рисовать пароходъ на Темз, а Томъ корабль, на которомъ пріхалъ изъ Индіи. Но не успли они кончить своихъ рисунковъ, какъ пробилъ полдень, Уроки прекратились и вс мальчики бросились на лужокъ, отведенный для ихъ игръ.

Тутъ только Джоржъ впервые вполн созналъ, что онъ боле не въ город. Когда онъ увидлъ облитый солнцемъ лужокъ, качающіяся верхушки деревъ, далеко, далеко растилающіяся передъ нимъ поля и старинную церковную башню, на половину закрытую плющемъ — у него вырвался крикъ радости. Но это никого не удивило, потому что почти вс мальчики кричали. Джоржу сильно захотлось подобрать нсколько изъ тхъ каштановъ, которые онъ видлъ наканун подъ деревьями вдоль дороги. Онъ, было, уже собрался туда бжать, но Филиппъ его довольно сурово остановилъ, сказавъ, что онъ въ первый же день навлечетъ на себя неудовольствіе, если осмлится переступить за границы лужайки.

Джоржъ совсмъ позабылъ, что на свт существуютъ какія либо границы и ему было непріятно напоминаніе о нихъ. Онъ со вздохомъ попросилъ Филиппа указать ему съ точностью мсто, дале котораго онъ не долженъ ходить. Филиппъ сдлалъ это весьма неохотно, даже грубо, и опрометью побжалъ обратно къ товарищамъ, ожидавшимъ его для игры въ мячъ.

На краю лужайки стояло нсколько каштановыхъ деревъ, Джоржъ замтилъ подъ ними каштаны съ надтреснувшей скорлупой. Онъ живо подобралъ ихъ и сунулъ въ карманъ, удивляясь, что никто другой не поспшилъ, прежде него, овладть такимъ сокровищемъ. Ему вздумалось послать нкоторые изъ нихъ Адели и маленькому Гарри. Кром того онъ думалъ, что они должны быть очень вкусны, вынулъ изъ кармана перочинный ножикъ, очистилъ одинъ изъ нихъ и попробовавъ. Но онъ ошибся въ своихъ ожиданіяхъ и невольно сдлалъ гримасу, спрашивая себя, почему эти каштаны такъ отвратительны, тогда какъ т, что онъ лъ печеными о Рождеств, были такъ вкусны. Вдругъ позади него раздался смхъ. Онъ понялъ, что опять сдлалъ что-то здсь непринятое, и у него снова защемило сердце.

Спасаясь отъ насмхавшихся надъ нимъ мальчиковъ, Джоржъ очутился на другомъ конц лужайки, гд у огородной стны нкоторые изъ его товарищей играли въ мячъ. Джоржъ, также какъ и они, принялся бгать взадъ и впередъ, стараясь ловить мячъ. Но ему ни разу не удалось его поймать. Надъ нимъ смялись и даже сбили его съ ногъ, а другой мальчикъ упалъ на него. Тогда ему замтили, что пусть онъ лучше не суется играть, если не уметъ.

Бдняжка удалился. Никто не хотлъ имъ заняться или поучить его играть, и онъ снова почувствовалъ себя несчастнымъ. Однако, помня наставленія матери, онъ попытался пть, чтобъ не расплакаться, и принялся считать тычинки въ забор, окружавшемъ лужайку. Незамтно подошолъ онъ къ дереву, стоявшему совсмъ въ сторон, стволъ котораго раздлялся на дв части. То была неправильно разросшаяся кривая, старая яблоня. Но именно вслдствіе ея кривизны Джоржу показалось, что онъ легко можетъ на нее влзть. Ему уже давно хотлось полазить по деревьямъ. Но взглянувъ вверхъ, онъ увидлъ, что яблоня была уже занята. Верхомъ на одной изъ втокъ помщался мальчикъ, который читалъ книгу.

‘Хочешь влзть сюда?’ спросилъ онъ Джоржа.

‘Да, сэръ, я очень бы этого желалъ. Я еще никогда не лазилъ по деревьямъ.’

‘Вотъ и прекрасно: это дерево очень удобно для начала. Я подамъ теб руку, а ты за нее ухватись.’

‘Благодарю васъ, сэръ.’

‘Не зови меня сэромъ и не говори мн вы. Я такой же ученикъ, какъ ты. Имя мое Данъ Фирсъ. А ты маленькій Прокторъ, не правда-ли, братъ Филиппа Проктора?’

‘Да. Но, Фирсъ, если я сорвусь съ дерева, то и тебя увлеку за собой.’

‘Нтъ. Но если ты хочешь, я сойду внизъ и подсажу тебя: это будетъ безопасне. Ну, посторонись-ка немного.’

Фирсъ соскочилъ, указалъ Джоржу, куда ему поставить ногу, ловко подсадилъ его, и маленькій мальчикъ вскор въ свою очередь очутился верхомъ на втк, махая шайкой. Фирсъ добродушно засмялся, видя радость своего маленькаго товарища. Онъ заставилъ его нсколько разъ сходить съ дерева и снова взлзать, пока тотъ не научился длать это совершенно ловко.

Джоржъ сидлъ на втк, разгоряченный, по счастливый, и обмахивался шапкой, а Фирсъ стоялъ прислонясь къ забору и разговаривалъ съ нимъ. Между прочимъ Фирсъ разсказалъ ему, что эта яблоня — единственное дерево, на которое мальчикамъ позволяется лазить съ тхъ поръ, какъ Недъ Ривъ свалился съ высокаго бука и повредилъ себ спинной хребетъ. Онъ указалъ деревья, на которыя до тхъ поръ самъ лазилъ, и у Джоржа закружилась голова отъ одной мысли, что можно было взбираться на такую высоту.

‘Тебя кто нибудь училъ лазить?’ спросилъ онъ у Фирса.

‘Да, меня училъ отецъ, когда я былъ еще меньше тебя.’

‘А когда ты поступилъ въ школу, училъ тебя кто нибудь здшнимъ играмъ и порядкамъ?’

‘Нтъ, но многія игры были мн уже знакомы прежде. А теб разв некому здсь все показать?’

‘Нтъ…. да…. кажется, нтъ. Я сначала думалъ, что Филиппъ мн все покажетъ, но онъ какъ будто вовсе меня не замчаетъ.’ И Джоржъ, закусивъ губы, сталъ еще энергичне обмахиваться.

‘Ты ошибаешься,’ — возразилъ ему Фирсъ, ‘онъ заботится о теб гораздо боле, чмъ ты думаешь.’

‘Будто бы? Въ такомъ случа…. впрочемъ мн отъ этого никакой пользы.’

‘Какъ никакой пользы! Предоставляя тебя самому себ, онъ дастъ теб возможность скоре со всми освоиться и пріобрсти друзей.’

‘У меня здсь нтъ друзей,’ сказалъ Джоржъ.

‘Неправда, есть, начиная съ меня. Еслибъ ты въ эту минуту оставался при Филипп, ты не познакомился бы со мной.’

‘А ты разв захочешь быть моимъ другомъ?’

‘Отчего же нтъ?’

‘Такой большой мальчикъ какъ ты, который сидитъ на дерев и читаетъ! А впрочемъ, что же: и я могу тоже читать здсь съ тобой. Тутъ довольно мста для двоихъ.’

‘Да, только пока ты не долженъ этого длать,— покрайней мр не очень часто. Вс знаютъ, что я умю играть во вс возможныя игры, и потому оставляютъ меня длать все, что я хочу. Ты же прежде долженъ показать свое искуство въ играхъ, и тогда уже теб позволятъ спокойно читать.’

‘Но какъ я могу, если…. если….’

‘Покажи имъ разъ навсегда, что ты не трусъ и не нженка и что умешь самъ съ собой справляться, тогда и Филиппъ перестанетъ тебя избгать. Пусть онъ увидитъ, что ему нечего тебя стыдиться….’

‘Меня стыдиться!’ весь вспыхнувъ, воскликнулъ Джоржъ.

‘Да. На маленькихъ мальчиковъ въ школ всегда смотрятъ свысока, пока они не съумютъ внушить къ себ уваженія. Ты до сихъ поръ учился съ двочками, не правда ли?’

‘Да, но и Филиппъ тоже….’

‘И большая часть находящихся здсь мальчиковъ, конечно. Ну вотъ видишь ли, ихъ и зовутъ ‘барышнями,’ пока….’

‘Я не барышня!’ снова обидясь, воскликнулъ Джоржъ.

‘Согласенъ, что нтъ, но они тебя считаютъ барышней, потому что ты расчесываешь себ волосы съ проборомъ по средин и хочешь все длать такъ, какъ дома.’

‘Имъ нтъ дла до моихъ волосъ. Эдакъ, пожалуй, и я могу прозвать ихъ Степками-растрепками за то, что ихъ волосы торчатъ во вс стороны.’

‘Совершенно справедливо, и когда они увидятъ, что ты ихъ не боишься, они оставятъ тебя въ поко, а Филиппъ….’

‘Сблизится со мной, когда мн боле не будетъ въ немъ нужды. А теперь, когда мн необходима его помощь, ему до меня нтъ никакого дла!’

‘Ты ошибаешься, повторяю я теб. Онъ за тобой постоянно наблюдаетъ. Я увренъ, что вы гораздо раньше Рождества уже поймете одинъ другаго, и тогда ты увидишь, какъ искренно онъ тебя любитъ. А волосы твои въ самомъ дл слишкомъ длинны: точь-въ-точь у двочки. Хочешь, я теб ихъ остригу?’

‘Нтъ, лучше погоди не много, а то мальчики, чего добраго, подумаютъ, будто я ихъ испугался и уступилъ имъ изъ страху.’

‘Твоя правда: оставимъ пока твои волосы въ ихъ настоящемъ вид и обржемъ ихъ т’уда, когда намъ это будетъ удобно.’

‘Какъ здсь хорошо!’ воскликнулъ Джоржъ, оживляясь по мр того, что въ немъ исчезало чувство одиночества.’

‘Только вороны каркаютъ гораздо меньше, чмъ я ожидалъ.’

‘Ты не скажешь этого весной, когда он вьютъ гнзда.’

‘А когда насъ выпустятъ за ограду, въ рощу и въ поля, гд пасутся ягнята?’

‘Мы длаемъ большія прогулки по субботамъ. Но, я полагаю, ты не ожидаешь видть новорожденныхъ ягнятокъ въ октябр?’

‘Ахъ, я совсмъ забылъ! Я никогда не помню, въ какое время года что бываетъ.

‘Видно что ты Лондонскій житель, впрочемъ ты здсь скоро этому научишься. Если ты любишь блокъ и зайцевъ, то можешь увидть одного или двухъ, во время нашихъ прогулокъ, а иногда намъ удается спугнуть и фазана. Что же касается до ягнятъ, гусятъ и утятъ, то ты лучше о нихъ теперь и не упоминай, а то теб мальчики съ ними проходу не дадутъ.’

‘Благодарю тебя. Но что будетъ съ Гольдомъ? Онъ пріхалъ изъ Индіи и ровно ничего не знаетъ о здшнихъ порядкахъ.’

‘Они посмются надъ нимъ, но не станутъ его презирать, какъ Лондонскаго жителя. Прізжій изъ Индіи и Лондонскій житель — дв вещи разныя.’

‘А Лондонцы, съ своей стороны, гордятся надъ деревенскими жителями.’

‘Да, люди везд гордятся тмъ, къ чему привыкли. Вотъ и ты со временемъ будешь гордиться своимъ званіемъ ученика Крофтонской школы.’

‘Я уже и теперь немного горжусь,’ весь вспыхнувъ, замтилъ Джоржъ.

‘Какъ! уже? Изъ тебя, я вижу, выйдетъ прокъ…* А чмъ ты думаешь быть посл?’

‘Военнымъ, морякомъ, или путешественникомъ. Я хочу, какъ капитанъ Кукъ, совершить путешествіе вокругъ свта…. Ахъ! а какъ часто приходитъ сюда почтальонъ?’

‘Ты уже ждешь письма изъ дому? Но, вдь, ты только вчера оттуда ухалъ.’ ‘Мн просто не врится, только вчера. Со вчерашняго дня какъ будто прошелъ цлый вкъ…. Но когда же, по какимъ днямъ приходитъ сюда почтальонъ?’

‘Всегда, когда у него бываютъ сюда письма, около четырехъ часовъ. Намъ видно изъ класса, когда онъ приходитъ, но письма раздаются мальчикамъ только по окончаніи уроковъ, въ пять часовъ.’

‘Ахъ Боже мой!’ воскликнулъ Джоржъ, думая, какъ трудно ожидать въ неизвстности цлый часъ и въ заключеніе еще, можетъ быть, подвергнуться разочарованію. Фирсъ посовтывалъ ему самому начать писать письмо, не дожидаясь, пока ему напишутъ изъ дому. Онъ даже предложилъ Джоржу налиновать ему листикъ бумаги, такъ чтобы маленькій мальчикъ могъ начать письмо, не безпокоя гувернера, и писалъ бы его понемногу каждый вечеръ, посл окончанія классовъ.

‘Что тамъ такое?’ внезапно воскликнулъ Джоржъ. ‘Должно быть что нибудь ужасное! Слышишь, какъ кто-то кричитъ?’

‘Это опять Ламбъ,’ отвчалъ Фирсъ. ‘Ты скоро привыкнешь къ его крикамъ. Онъ очень сердитый мальчикъ: я никого не видалъ, кто бы такъ сердился, какъ онъ.’

‘Но что они съ нимъ длаютъ?’

‘Вроятно его дразнятъ.’

‘Какой стыдъ!’ воскликнулъ Джоржъ.

‘Да, въ этомъ нтъ ничего остроумнаго,’ замтилъ Фирсъ. ‘Дразнить всякій съуметъ, къ тому же Ламба разсердить очень легко. Для этого стоитъ только поднять палецъ и показать ему.’

Джоржъ подумалъ, что Фирсъ слишкомъ равнодушно относился къ крикамъ бднаго Ламба. Вдругъ толпа мальчиковъ, окружавшихъ послдняго, разступилась, и оказалось, что Ламбъ былъ весь зарытъ въ землю: одна голова его только торчала. Школьники вырыли яму, втолкнули въ нее сердитаго товарища, и засыпали пескомъ по самый подбородокъ. Несчастный не могъ пошевелиться и былъ въ неописанномъ бшенств.

‘Однако это ужъ черезъ-чуръ!’ воскликнулъ Фирсъ: ‘и можетъ взбсить хоть святаго!’

Онъ быстро побжалъ къ толп школьниковъ. Джоржъ, забывъ высоту, на которой находился, весь вытянулся и въ сильномъ негодованіи смотрлъ на эту сцену. Фирсъ, между тмъ, протискался въ толпу и, какъ видно было, убждалъ мальчиковъ и даже угрожалъ имъ. Онъ вырвалъ у одного изъ нихъ лопатку, которою тотъ махалъ у самаго носа Ламба, и принялся откапывать послдняго. На него бросилось пять или шесть шалуновъ, усиливаясь помшать ему, однако онъ усплъ освободить правую руку Ламба, прежде чмъ его успли отъ него оттащить. Тогда школьники принялись вновь дразнить Ламба, подставляя ему подъ руку ногу, которую немедленно отдергивали, лишь только тотъ собирался ее схватить. Несчастный весь побагровлъ и кричалъ, какъ изступленный.

Джоржъ не выдержалъ. Онъ слзъ съ дерева, бросился въ толпу и схватилъ Ламба за руку. Тотъ, принявъ его за непріятеля, нанесъ ему сильный ударъ. ‘И другъ!’ воскликнулъ Джоржъ, и снова, взявъ его за руку, принялся тащить его изо всхъ силъ, пока наконецъ Ламбу не удалось освободить обоихъ плечъ и другой руки.

Школьники, озадаченные неожиданнымъ появленіемъ Джоржа, на мгновеніе пріостановились а затмъ бросились на него, принялись теребить со всхъ сторонъ и даже повалили его на землю. Но Джоржъ не терялъ мужества, храбро защищался и быстро вскакивалъ, всякій разъ, что его опрокидывали. Къ тому же, къ нему вскор подоспло подкрпленіе. Филиппъ взялъ сторону брата и Фирсъ, окончательно высвободивъ Ламба изъ ямы, тоже къ нему присоединился. Силы двухъ сражающихся партій были такимъ образомъ одинаковы и борьба скоро прекратилась. Фирсъ не выпускалъ изъ рукъ лопатки: Ламбъ все еще не приходилъ въ себя отъ бшенства, и очутись у него подъ рукой опасное орудіе, легко могло бы произойдти несчастіе. Онъ продолжалъ кричать и топать ногами. Видъ его былъ такъ ужасенъ, что возбудилъ въ Джорж невольный страхъ.

‘Вонъ твой защитникъ, Ламбъ,’ сказалъ Фирсъ. ‘Смотри, съ какимъ изумленіемъ онъ на тебя глядитъ. Опомнись, ради него, и постарайся оправиться. Помогите-ка мн вы, оба, засыпать эту яму. Утаптывай хорошенько землю, Ламбъ: авось это не смиритъ ли твой гнвъ. Бери примръ съ маленькаго товарища, который вчера только поступилъ въ школу.’

Ламбъ помогъ засыпать яму, но не произнесъ ни слова. Когда же раздался звонокъ, призывавшій къ обду, и вс мальчики направились къ водяному насосу, чтобъ вымыться и освжиться посл недавней битвы, онъ подалъ Джоржу руку и, хотя все еще нахмуренный, однако приговорилъ:

‘Не знаю, что теб вздумалось меня защищать, но я общаюсь никогда на тебя не сердиться…. Конечно, если ты самъ не будешь меня дразнить.’

Джоржъ отвчалъ, что пришелъ къ нему на помощь потому, что не любитъ, когда понапрасно обижаютъ слабыхъ. Онъ всегда защищалъ дома младшихъ дтей отъ пьянаго Тома. При этихъ послднихъ словахъ, Ламбъ, казалось, готовъ былъ бы броситься на своего новаго пріятеля. Но Фирсъ обнялъ Джоржи за него и повелъ его къ дому, сказавъ ему на-ухо:

‘Не говори боле, что у тебя здсь нтъ друзей: я одинъ изъ нихъ. Да и Ламбъ, конечно, не отказался бы отъ дружбы съ тобой, еслибъ ты его не обидлъ тмъ, что сейчасъ сказалъ.’

‘Разв я сказанъ что нибудь дурное?’

‘Нтъ,’ со смхомъ возразилъ Фирсъ: ‘только ему не особенно понравилось то, что ты сравнилъ его съ пьянымъ Томомъ. Ничего, дружокъ, ты скоро освоишься здсь, а до тхъ поръ ты во всякомъ случа можешь на меня расчитывать.’

ГЛАВА VI.
Первая прогулка.

Джоржу было трудне справиться съ послобденными уроками, чмъ съ утренними, и вечеромъ у него оказалось столько дла, что онъ едва-едва нашелъ свободную минутку для того, чтобъ начать письмо къ домашнимъ. Фирсъ, согласно своему общанію, налиневалъ ему листокъ почтовой бумаги и снабдилъ Джоржа чернилами.

Джоржъ привыкъ срисовывать картинки, которыя встрчалъ въ книгахъ о путешествіяхъ. Онъ не могъ видть изображенія ни одного дикаря, безъ того, чтобы немедленно не передать его на грифельной доск или на клочк бумаги. Теперь, садясь писать письмо, онъ подумалъ, что значительно облегчитъ свой трудъ, если вмсто длинныхъ описаніи, включитъ въ свое письмо два, три портрета перомъ. И дйствительно, онъ немедленно, на первой же страниц, изобразилъ мистера Тука за столомъ, въ глубин класса, и мистера Карнаби на другомъ конц, у доски.

На слдующій вечеръ онъ поспшилъ покончить съ письмомъ, такъ какъ имлъ основаніе думать, что у него съ каждымъ днемъ будутъ прибавляться уроки. Онъ уже складывалъ свое посланіе, когда Томъ Гольтъ посовтывалъ ему приставить къ нарисованнымъ имъ фигурамъ какія-нибудь слова, вслдствіе чего т получили бы боле жизни. Джоржъ вспомнилъ каррикатуры, виднныя имъ въ Лондон въ окнахъ магазиновъ съ эстампами и воспользовался идеей, на которую он его навели. Онъ вложилъ въ ротъ изображенныхъ имъ личностей слова, которыя т чаще всего повторяли. Такъ изо рта мистера Тука выходила полоска, на которой красовалось: ‘впередъ, господа!’ а изо рта мистера Карнаби другая — съ надписью: ‘не шумть, господа!’

Фирсъ былъ слишкомъ занятъ своими собственными уроками и совсмъ забылъ о новичкахъ, которые сидли, тсно прижавшись одинъ къ другому, и весело улыбались, склонивъ головы надъ листкомъ бумаги съ рисунками Джоржа. Но гувернеръ за то, подозрвая, что дло, повидимому столь забавлявшее мальчиковъ, отчасти могло касаться и его личности, не спускалъ съ нихъ глазъ. Онъ далъ Джоржу сложить письмо и написать на немъ адресъ, по когда тотъ собирался заклеить конвертъ облаткой, онъ подошелъ къ нему и остановилъ его. Письма учениковъ, сказалъ онъ, отправляются на почту не иначе, какъ посл прочтенія ихъ школьнымъ начальствомъ. Съ этими словами мистеръ Карнаби взялъ письмо и спряталъ его въ карманъ. Напрасно Джоржъ умолялъ возвратить ему его, говоря, что онъ разорветъ это письмо и напишетъ другое. Чмъ боле просилъ онъ и чмъ боле испуганнымъ казался Томъ Гольтъ, тмъ неумолиме становился мистеръ Карнаби. Фирсъ пріостановился въ своемъ занятіи, но было уже поздно предупреждать новичковъ, что, по школьнымъ правиламъ, вс письма учениковъ проходятъ сквозь руки гувернера.

Мистеръ Карнаби очень разсердился на Джоржа за вольность, которую тотъ себ позволилъ въ отношеніи его. На слдующее утро, не смотря на просьбы и слезы бднаго мальчика, онъ, лишь только мистеръ Тукъ появился въ класс, направился къ нему, съ цлью пожаловаться на новичка. Джоржъ послдовалъ за нимъ, понуря голову и думая, что Гольту слдовало бы его сопровождать, такъ какъ слова, вложенныя въ ротъ фигурамъ. были его изобртеніемъ. Но Гольтъ отличался крайней робостью и у него не хватило духу встать съ мста. И такъ Джоржъ стоялъ передъ мистеромъ Тукомъ одинъ и со страхомъ ожидалъ своего приговора, между тмъ, какъ весь первый классъ устремилъ на него свое вниманіе, въ ожиданіи, чмъ все это кончится. Мистеръ Тукъ, между тмъ, съ трудомъ удерживался отъ смха. Онъ и мистеръ Карнаби, нарисованные Джоржемъ, какъ дв капли воды походили одинъ на другаго, и оба напоминали дикарей острововъ Тихаго Океана. Наконецъ учитель не выдержалъ, громко расхохотался, а за нимъ и вс мальчики. Мистеръ Тукъ подалъ Джоржу облатку, приказалъ ему запечатать письмо и непремнно отправить домой. Газъ, что самъ начальникъ школы не счелъ нужнымъ оскорбиться, и мистеру Карнаби ничего боле не оставалось, какъ сложить гнвъ на милость. Тмъ все и кончилось, только Джоржъ мысленно поршилъ быть впередъ осторожне.

Это событіе и многое другое изъ того, что происходило у него передъ глазами, не мало смущало Джоржа, отвлекая его вниманіе отъ уроковъ. Онъ съ завистью смотрлъ на другихъ мальчиковъ, которые, уже успвъ свыкнуться съ школьной рутиной, разомъ вникали въ свои занятія и, окончивъ ихъ, казалось вовсе о нихъ забывали: такъ легко повидимому было у нихъ на душ въ рекреаціонное время. Отводя глаза отъ книги, Джоржъ видлъ, какъ каждый изъ нихъ, нахмурясь, сидлъ надъ книгой или тетрадью, безостановочно твердилъ про-себя заданный урокъ, а затмъ спокойно, съ полной увренностью въ себ, ожидалъ появленія учителя. Джоржъ употреблялъ на приготовленіе своихъ уроковъ вдвое боле времени. Онъ твердилъ, твердилъ слова, а смыслъ ихъ все какъ-то плохо улегался у него въ голов. Однимъ словомъ, ему теперь приходилось расплачиваться за то невниманіе, съ какимъ онъ занимался дома. Теперь онъ принялся не на шутку трудиться, но съ непривычки только пріобрталъ головную боль. Филиппъ серьезно сталъ за него тревожиться. Личико Джоржа имло постоянно напряженное выраженіе, онъ часто вздрагивалъ и постоянно подпиралъ голову рукой. По все это еще врядъ ли возбудило бы безпокойство Филиппа, еслибъ не то, что случалось съ бднымъ мальчикомъ но ночамъ. Часто, когда старшіе мальчики являлись въ спальную комнату со свчой, всего часъ спустя посл маленькихъ, Джоржъ вдругъ вскакивалъ съ постели и начиналъ одваться. Иногда онъ бредилъ, вслухъ повторяя урокъ грамматики, воображая себ, что находится передъ мистеромъ Карнаби, а разъ онъ даже во сн дошелъ до самаго спуска съ лстницы, гд вдругъ проснулся и долго не могъ опомниться и понять, какимъ образомъ онъ тамъ очутился. Филиппъ хотлъ было разсказать обо всемъ этомъ мистеру Карнаби, по Джоржъ упросилъ его ничего не говорить гувернеру о томъ, что другіе мальчики называли: ‘его проказами’. Однако Филиппъ все-таки поврилъ свое безпокойство мистриссъ Уатсонъ. Та отнеслась къ этому весьма спокойно, объявивъ, что такія вещи нердко случаются съ маленькими мальчиками. Она только съ тхъ поръ стала наблюдать, чтобъ Джоржъ немного лъ за ужиномъ, да еще обстригла ему волосы. Къ тому времени Джоржъ уже усплъ всмъ и каждому доказать, что вовсе не стыдился своихъ длинныхъ волосъ. Когда товарищи его ими дразнили, онъ спускалъ ихъ себ въ лицо и презабавно выглядывалъ изъ за нихъ своими быстрыми глазами: точь-въ-точь — сова изъ за втокъ плюща. Вслдствіе этого, когда Джоржъ обстригъ себ волосы, никто не сомнвался, что онъ сдлалъ это по собственной вол, а вовсе не изъ боязни насмшекъ.

Замтивъ, какъ младшему брату трудно справляться съ уроками, Филиппъ согласился ему немного помочь. Онъ каждый вечеръ репетировалъ съ Джоржемъ то, что задавали послднему, но это принесло мало пользы. Филиппъ нердко терялъ терпніе и сердился на ‘тупоуміе’ своего младшаго брата. Къ тому же Джо Кенъ, которому не о комъ было боле заботиться, какъ только о самомъ себ, замтно началъ перегонять своего соперника. Не мудрено посл этого, если Филиппъ, подъ вліяніемъ честолюбія, столь свойственнаго не однимъ только мальчикамъ, но и взрослымъ людямъ, сталъ избгать Джоржа именно въ т часы, когда тотъ имлъ обыкновеніе отвчать ему уроки. ‘Я въ школ для того, чтобы мн самому учиться, ‘такъ разсуждалъ Филиппъ,— ‘и не могу допустить, чтобъ Джо Кенъ перегналъ меня. Пусть Джоржъ самъ прокладываетъ себ дорогу, какъ другіе ученики, у которыхъ нтъ въ школ старшихъ братьевъ.’ Все это было совершенно въ порядк вещей, но не мало огорчало Джоржа. Еслибъ онъ не боялся выставить передъ кмъ бы то ни было Филиппа въ дурномъ свт, онъ гораздо чаще обращался бы за помощью къ Фирсу. Послдній и то нердко, встрчая его въ свободные часы съ грамматикой въ рукахъ, садился съ нимъ гд нибудь въ уголку и объяснялъ ему трудный урокъ. Джоржу тогда все становилось совершенно ясно и онъ легко выучивалъ то, что было ему задано. Вообще Джоржъ, что касалось приготовленія уроковъ, вполн завислъ отъ случая. Всякая бездлица, происходившая около него, отвлекала его вниманіе отъ книги. Онъ былъ въ полномъ смысл слова жертвой того, что попадалось ему на глаза, или касалось его слуха.

Товарищи, замтивъ, что Джоржу не легко справляться съ уроками, по обычной школьникамъ привычк, старались еще боле затруднять его, безпрестанно отвлекая его вниманіе. Гольтъ тоже еще не усплъ пріобрсти навыка къ ученью, и ближайшіе сосди его и Джоржа постоянно надъ ними наблюдали, подсмиваясь надъ ихъ не всегда удачными усиліями и длали надъ ними вслухъ разнаго рода замчанія.

Однажды кто-то вызвалъ мистера Тука изъ класса. Мсто послдняго съ старшими учениками временно занялъ мистеръ Карнаби, вслдствіе чего младшія дти остались почти безъ присмотра. Такимъ образомъ представился отличный случай пошалить. Мальчики, конечно, не преминули его упустить и избрали предметами своихъ проказъ все тхъ же бдныхъ новичковъ: Джоржа и Тома Гольта. Одинъ ученикъ, по имени Уорнеръ, принялся длать презабавныя гримасы, которыя Гольтъ, какъ не крпился, не могъ видть безъ смха. Педжъ изобразилъ у себя на доск мистрисъ Уатсонъ въ каррикатурномъ вид и, поднявъ высоко надъ головой свое произведеніе, всмъ его показывалъ, а Дависонъ даже осмлился достать у себя изъ конторки маску и надть ее.

‘Нтъ никакой возможности учиться!’ воскликнулъ Джоржъ.— ‘Изъ рукъ вонъ, что вы длаете!’

‘Стыдитесь!’ вторилъ ему Гольтъ, употребляя неимоврныя усилія, чтобъ удержаться отъ смха: ‘Мы никогда не покончимъ съ нашими уроками!’

Джоржъ погрозилъ кулакомъ шалунамъ, которые въ отвтъ только еще боле загримасничали, а маска неистово замахала головой.

‘Не надо на нихъ смотрть,’ сказалъ тогда Джоржъ. ‘Закроемъ глаза и будемъ такъ учиться.’

Онъ, дйствительно, прикрылъ глаза рукой, но въ мысляхъ его постоянно носился образъ маски съ широкораскрытымъ, смющимся ртомъ, и урокъ не шелъ на умъ. Вдругъ на его книгу шлепнулась мокрая губка. Джоржъ съ гнвомъ сталъ осматриваться, откуда она явилась, и увидлъ, что бросилъ ее никто иной, какъ Тукъ, сынъ начальника школы. Ошибиться было невозможно, такъ какъ Тукъ особенно усердно смялся и длалъ видъ, будто хочетъ куда-то спрятаться. Джоржъ бросилъ губку обратно и попалъ Туку прямо въ носъ. Тотъ разсердился и снова швырнулъ ее въ Джоржа. Губка такимъ образомъ въ теченіи нсколькихъ минутъ не переставала летать отъ одного къ другому. Джоржъ сильно негодовалъ на шалуновъ, которые мшали ему учиться, когда онъ такъ старался быть прилежнымъ. Вдругъ раздался съ другого конца комнаты голосъ мистера Карнаби, приказывавшій Уарнеру, Неджу, Дависону и Туку сидть смирно и не мшать другимъ, пока не вернется въ классъ мистеръ Тукъ, который не замедлить съ ними расправиться.

Джоржъ сначала недоумвалъ, какимъ образомъ могъ мистеръ Карнаби съ своего мста видть то, что у нихъ длалось. Потомъ онъ съ ужасомъ замтилъ, что сидвшій около него Гольтъ исчезъ. Черезъ минуту послдній вернулся, весь красный и съ трудомъ переводя духъ. Со всхъ сосднихъ лавокъ раздался тихій свистъ.

‘Что ты сдлалъ!’ воскликнулъ Джоржъ: ‘Ты на нихъ донесъ!’

‘И не думалъ доносить,’ отвчалъ озадаченный Гольтъ, которому вовсе не были извстны школьныя нравы и обычаи. ‘Они меня послали сказать мистеру Карнаби, что намъ мшаютъ учиться.’

‘Кто они? Во всякомъ случа не я.’

‘Нтъ, не ты, но Гарвей, Принцъ и Джиллингамъ. Они сказали, что мистеръ Карнаби разомъ справится съ шалунами и совтывали мн пойдти его о томъ попросить.’

‘Но ты слышишь, они уже тебя зовутъ ‘доносчикомъ’ и будутъ теперь постоянно такъ звать. Ахъ, Гольтъ, теб не слдовало доносить! Но какъ бы то ни было, я тебя не оставлю одного и стану тебя защищать,’ прибавилъ Джоржъ, видя, какъ бдный Гольтъ поблднлъ отъ страха.

‘Я вовсе не думалъ, что длаю что нибудь дурное,’ сказалъ онъ, весь дрожа. ‘А съ ихъ стороны, разв хорошо было намъ мшать.

‘Вовсе не хорошо, но….’

Въ эту минуту вернулся мистеръ Тукъ. Когда онъ проходилъ мимо скамеекъ, на которыхъ сидли шалуны, т склонились надъ своими пюпитрами и казались до того погруженными въ занятія, какъ будто никогда ни о чемъ и не думали, кром своихъ книгъ. Мистеръ Тукъ помстился за своимъ столомъ, а мистеръ Карнаби вернулся къ тому, который обыкновенно занималъ на противоположномъ конц комнаты.

‘Мистеръ Тукъ,’ — началъ онъ, обращаясь къ начальнику школы.

Томъ Гольтъ не выдержалъ. Онъ вскочилъ съ своего мста, подбжалъ къ гувернеру и сталъ умолить, чтобъ тотъ ничего не говорилъ мистеру Туку. Онъ даже схватилъ мистера Карнаби за руку, силясь удержать его, но послдній строго приказалъ ему вернуться на свое мсто. Затмъ гувернеръ во всеуслышаніе разсказалъ мистеру Туку, какъ мальчики гримасами мшали двумъ новичкамъ учиться. Мистеръ Тукъ не часто сердился, но когда это съ нимъ случалось, лицо его всегда покрывалось страшной блдностью. Такъ и теперь онъ весь побллъ, всталъ и подозвалъ къ себ маленькаго мальчика, который имлъ неосторожность пожаловаться гувернеру. Джоржъ, хотя ни въ чемъ неповинный, послдовалъ за Гольтомъ, который былъ сильно этимъ тронуть, тмъ боле, что помнилъ, какъ за нсколько дней передъ тмъ, когда шла расправа за письмо съ каррикатурами, самъ онъ покинулъ маленькаго товарища, теперь такъ смло взявшагося его защищать. Мистеръ Тукъ потребовалъ, чтобы ему были названы виновные, затмъ приказалъ имъ встать на своихъ мстахъ и произнесъ свой приговоръ. Онъ никогда не прощалъ тхъ, которые позволяли себ пользоваться его отсутствіемъ и обижать младшихъ. Мальчики, не умющіе себя хорошо вести, когда за ними не слдятъ его глаза, говорилъ онъ, должны подвергаться наказанію, чтобъ помнить объ учител, даже когда его не видятъ. И такъ, онъ присудилъ виновныхъ выучить въ рекреаціонное время извстное число стиховъ изъ Виргилія. На долю Педжа пришлось двадцать стиховъ, на долю Дависона тоже двадцать, на долю Тука сорокъ….’

При этомъ вс мальчики обернулись посмотрть на Тука, чтобъ видть, какое впечатлніе произвелъ на него гнвъ отца.

‘Извините, сэръ,’ — замтилъ одинъ изъ учениковъ. ‘Но я видалъ, какъ маленькій Прокторъ бросалъ въ Тука губкой.’

‘Это ничего не значитъ,’ — возразилъ Тукъ, ‘я первый началъ, и губка моя.’

‘А Уарперъ,’ продолжалъ мистеръ Тукъ, не обращая ни малйшаго вниманія на этотъ перерывъ: — ‘А Уарперъ выучитъ семьдесятъ стиховъ, такъ какъ онъ въ послднее время что-то началъ часто пошаливать и за нимъ еще есть маленькіе долги.’

При одной мысли, что кто нибудь изъ-за него подвергся необходимости выучить наизусть семьдесятъ стиховъ, у Тома Гольта захватило дыханіе. Не смотря на строгое лицо учителя, онъ все-таки ршился замолвить слово за товарища.

‘Прошу васъ, сэръ….’ началъ онъ.

‘Ни слова боле, перебилъ его мистеръ Тукъ.’ ‘Я запрещаю вамъ просить меня за этихъ мальчиковъ.’

‘Въ такомъ случа, сэръ….’

‘Что такое?’

‘Я только хочу сказать еще, что Прокторъ не доносилъ ни на кого. Я тоже не думалъ, что поступаю дурно и желалъ только….’

‘Перестань, не все ли равно,’ — поспшилъ его остановить Джоржъ, опасаясь, чтобъ простодушный Томъ не упомянулъ еще и о Гарве, Принц и Джиллингам.’

‘Это до меня не касается, разберите это дло между собой,’ возразилъ мистеръ Тукъ, и отослалъ мальчиковъ на ихъ мста.

‘Бдный Гольтъ не скоро забылъ настоящее утро. Его всюду преслдовали свистками, называли доносчикомъ, и боле всхъ мстили ему именно т мальчики, которые побудили его пожаловаться гувернеру. Онъ находилъ, что весьма трудно отличать хорошее отъ дурнаго, и ему было особенно досадно за Джоржа, которому мшали учиться, когда тотъ намревался быть прилежнымъ. А теперь вс преслдовали его, Гольта, за то, чему сами же его научили. Онъ находилъ все это чрезвычайно несправедливымъ. Джоржъ согласился съ нимъ, но въ то же время пояснилъ ему, что между мальчиками считалось гораздо боле благороднымъ самому лично защищаться отъ нападеній товарищей и отъ ихъ насмшекъ, чмъ искать защиты у учителей и гувернеровъ. Мальчикъ, который прибгаетъ къ помощи послднихъ, считается трусамъ, вслдствіе чего его вс презираютъ и кром того не любятъ, потому что изъ за него подвергаются наказаніямъ. На все это Гольтъ могъ отвчать только сожалніемъ и общаніемъ впередъ дйствовать осмотрительне и никогда боле ни на кого не жаловаться.

‘И хорошо сдлаешь,’ ободрялъ его Джоржъ, ‘они тогда убдятся, что ты такъ поступилъ только по неопытности и перестанутъ тебя преслдовать.’

Джоржъ съ нетерпніемъ и въ то же время со страхомъ ожидалъ первой субботы посл своего поступленія въ школу. Ему въ высшей степени улыбалась послобденная прогулка, но съ другой стороны въ субботу утромъ у мальчиковъ обыкновенно спрашивали таблицы умноженія. Однако ничего не случилось такъ, какъ онъ думалъ. Утро было дождливое, такъ что отъ прогулки пришлось отказаться, а что касается до таблицы умноженія, то мальчики отвчали ее по частямъ, и его миновало опасное для него ‘четырежды семь.’ На его долю выпало ‘семью восемь,’ и онъ съ увренностью отвчалъ: ‘пятьдесятъ шесть.’ Мистеръ Карнаби, правда, посл обратился къ нему съ вопросомъ: ‘А сколько будетъ четырежды семь?’ но Джоржъ былъ насторож и отвчалъ впопадъ. Такимъ образомъ для всхъ по прежнему осталось загадкой, въ чемъ именно состояла шутка отца маленькаго Проктора.

Въ слдующую субботу погода была отличная и наконецъ могла состояться столь нетерпливо ожидаемая прогулка. И дйствительно, мальчики посл обда толпой высыпали на открытый воздухъ и дале за ограду лужайки. Но новички не помнили себя отъ радости. Джоржъ прыгалъ, забгалъ во вс стороны. Когда они вышли на песчаную дорогу, ведущую къ лсу, Фирсъ подозвалъ къ себ Джоржа, обнялъ его за шею и, не отпуская отъ себя, посовтывалъ ему успокоиться. Дорога имъ предстояла еще длинная, и если онъ не побережетъ теперь силъ на обратный путь, вся прогулка его будетъ испорчена. Джоржъ, волей-неволей, долженъ былъ повиноваться, такъ какъ Фирсъ крпко его держалъ. Онъ усплъ немного отдохнуть и опомниться, пока они не достигли зеленыхъ полей и тнистой рощи.

Дорогой онъ замтилъ, какъ нсколько мальчиковъ приставали къ одному изъ своихъ товарищей, по имени Делю, и дразнили его. Они складывали передъ нимъ руки, жеманно присдали, какъ двочки, и гримасничая называли одинъ другаго Амеліей. Дель всячески старался отъ нихъ отдлаться, но не могъ: куда бы онъ ни шелъ, и учители его за нимъ неотступно слдовали.

‘Что это они длаютъ?’ спросилъ Джоржъ у Фирса.

‘Здсь по сосдству, въ школ для двочекъ, находится сестра Деля, которую зовутъ Амеліей. Она сегодня была у него. Ты, врно, не знаешь, что школьники всегда дразнятъ сестрами товарищей, особенно если у этихъ сестеръ хорошенькія и не совсмъ обыкновенныя имена.’

‘Какой стыдъ!’ воскликнулъ Джоржъ. Съ тхъ поръ какъ онъ поступилъ въ Крофтонскую школу, это восклицаніе почти не сходило у него съ губъ.

Оцъ вырвался отъ Фирса, подбжалъ къ Делю и шепнулъ ему на-ухо:

‘У меня дв сестры и одну изъ нихъ зовутъ Аделью.’

‘Не говори имъ этого,’ возразилъ ему Дель, ‘а то они тебя станутъ также дразнить. Какъ будто я виноватъ въ томъ, что у меня есть сестра, которую зовутъ Амеліей!’

‘Неужели тебя это огорчаетъ? Вдь ты не хотлъ бы, чтобы твоя сестра умерла, или чтобы ея вовсе не было?’

‘Конечно нтъ, но я желалъ бы, чтобы она была не здсь, по сосдству, а гд нибудь подальше, такъ чтобы не могла приходить сюда меня навщать въ сопровожденіи служанки. Сегодня, когда мистеръ Тукъ отпустилъ меня погулять съ ней въ огород, за нами все время наблюдали нсколько мальчиковъ, которые выглядывали изъ-за стны.

‘А я, напротивъ,’ возразилъ Джоржъ, ‘очень желалъ бы, чтобы ко мн пріхала Адель. Я показалъ бы имъ…’.

‘Ты говоришь такъ теперь, потому что ея здсь нтъ. Но стоитъ ей только пріхать, и ты станешь отъ всего сердца желать, чтобы она поскоре убралась домой. Ея имя еще необыкновенне имени моей сестры. Зачмъ это, право, двочкамъ даютъ такія имена!’

‘А чмъ же лучше имена нкоторыхъ мальчиковъ? Вонъ Фразера зовутъ же Коленомъ, а Геркулесъ Кулачниковъ….’

‘Ахъ, это прозвище! Этимъ именемъ мальчики окрестили Самуила Джонса, потому что онъ силенъ и любитъ драться на кулакахъ. Но ты нравъ, Фразера зовутъ Коленомъ, а Фрайя Августомъ-Адольфомъ…. Нтъ ужъ, въ слдующій разъ, когда они начнутъ дразнить, я имъ спуску не дамъ и отлично проучу ихъ. Сколько лтъ твоей сестр, Адели?’

И мальчики принялись разсказывать одинъ другому о своемъ домашнемъ жить-быть въ кругу родителей и близкихъ. Вскор они поврили одинъ другому свои маленькія тайны и сдлались друзьями. Когда школа свернула съ песчаной дороги въ поля, вс ученики разсялись. Одни мальчики бросились въ орховую чащу, въ надежд отыскать тамъ сплые орхи, другіе къ пруду, спускать маленькія лодочки и кораблики. Кто бгалъ взапуски, кто прыгалъ черезъ пни и канавы. Мистеръ Карнаби легъ на траву, подъ тнью дерева, и, вынувъ изъ кармана книгу, углубился въ чтеніе. Дель и Джоржъ могли, такимъ образомъ, на свобод болтать. Разъ или Два, однако, ихъ бесда была не совсмъ пріятно прервана. Такъ они, между прочимъ, набрели на гусей, видъ Которыхъ вовсе не понравился Джоржу. Онъ до сихъ Воръ только далъ жареныхъ гусей, но никогда не видлъ живыхъ, съ вытянутыми шеями и грозно шипящихъ на прохожихъ. Онъ въ первую минуту даже бросился въ борону, но Делю и въ голову не пришло, чтобъ мальчикъ, такъ храбро переносившій насмшки товарищей, могъ бояться гусей. Онъ подумалъ, что Джоржъ хочетъ сорвать прутъ и имъ отогнать гусей.— ‘Да, да, ‘сказалъ онъ ему, ‘намъ не трудно будетъ отъ нихъ отдлаться. Достаточно погрозить имъ пучкомъ вереска, и они сейчасъ повернутъ въ другую сторону.’

И онъ отогналъ гусей, при чемъ Джоржъ убдился, что хотя они и громко шипятъ, но страшнаго въ нихъ нтъ ничего.

Немного спустя, мальчики наткнулись на животныхъ гораздо большаго размра и съ которыми Джоржъ тоже былъ весьма мало знакомъ, а именно на коровъ. Он спокойно паслись на зеленой лужайк, но толпа шалуновъ спугнула ихъ и они въ безпокойств бросились туда и сюда, такъ что сначала даже и Дель не зналъ, въ которую сторону повернуть, чтобъ обойдти ихъ. Но близости находился Ламбъ, сердитый мальчикъ, бывшій почти всегда со всми въ ссор и потому чаще всего одинокій. Онъ тоже не отличался храбростью. Въ настоящую минуту он прогуливался съ Рольтомъ и какъ тотъ, такъ и другой сильно струсили, очутившись внезапно передъ коровами. Испуганный видъ этихъ двухъ мальчиковъ невольно озадачилъ Джоржа, который въ свою очередь струсилъ. Къ тому же одной, изъ коровъ вдругъ вздумалось побжать прямо но направленію къ маленькой групп школьниковъ. Ламбъ мгновенно обратился въ бгство, а два младшіе мальчики за нимъ. Напрасно Дель старался удержать Джоржа, тотъ вырвался отъ него и вс трое бжали, преслдуемые коровой. Наконецъ послдняя остановилась, соблазнясь свжей, бархатистой травой подъ ногами, которую и принялась преспокойно щипать. Тогда и мальчики ршились перевести духъ. Они очутились въ узкой алле, далеко отъ того мста, откуда пустились бжать.

‘Радъ, что мы уже здсь,’ сказалъ Ламбъ, ‘я вамъ покажу отличное мстечко, гд мы можемъ добыть чего нибудь хорошаго. Мн такъ хочется пить!’

‘И мн тоже,’ объявилъ Гольтъ, проводя языкомъ по засохшимъ губамъ.

У Джоржа тоже, отъ страха и скораго бга, пересохло въ горл.

‘Въ такомъ случа, идите за мной.’

Джоржъ выразилъ сомнніе на счетъ того, дозволено ли ученикамъ такъ далеко удаляться отъ мста отдыха гувернера. Но Ламбъ отвчалъ, что назадъ онъ имъ покажетъ ближайшую дорогу черезъ калитку сада одного своего знакомаго. Возвращаться тмъ же путемъ, но которому они пришли, было еще потому неудобно, что корова продолжала стоять на перекрестк и щипать траву. Ламбъ пошелъ впередъ, а маленькіе мальчики за нимъ. Немного спустя, Ламбъ остановился у домика съ вывской надъ входомъ, на которой изображались бутылка, стаканъ и кучка чего-то на тарелк, что должно было, по всмъ вроятностямъ, изображать пирожки и пряники. Ламбъ вошелъ въ домикъ, гд его встртила женщина, повидимому хорошо его знавшая. Она привтливо улыбалась, затворяя за тремя мальчиками дверь, и просила ихъ садиться. Но Ламбъ возразилъ, что на этотъ разъ имъ некогда, и просилъ ее поторопиться. Затмъ онъ объявилъ мальчикамъ, что имъ сейчасъ подадутъ инбирнаго пива.

‘А это разв позволено?’ спросили они.

‘Конечно: кто бы вамъ это могъ здсь запретить? Вотъ вы попробуйте-ка пива. Вы увидите, какъ оно вкусно, когда хочется пить!’

Женщина подтвердила, что на свт нтъ ничего пріятне и полезне для желудка инбирнаго пива. Если же, прибавила она, молодые господа этого не найдутъ, то она никогда боле не станетъ его имъ предлагать.

Джоржъ поблагодарилъ ее, но чувствовалъ себя не совсмъ спокойно. Онъ вопросительно взглянулъ на Гольта, но тотъ былъ занятъ наблюденіемъ надъ хозяйкой, которая снимала съ горлышка бутылки проволоку. Пробка, противъ ожиданія, не выскочила и ее даже не безъ труда вытащили штопоромъ. Ламбъ напился первый по праву старшинства. Пока онъ пилъ, весь газъ изъ бутылки выдохся, и когда настала очередь Джоржа, онъ нашелъ, что инбирное пиво вовсе не такая прелесть. Стаканъ свжей воды пришелся бы ему въ эту минуту гораздо боле но вкусу. Вторая бутылка оказалась лучше. Пробка изъ нея выскочила съ шумомъ и пна брызнула въ изобиліи. Но Ламбъ опять предъявилъ свое право на первый стаканъ, и Гольтъ оказался въ этомъ случа вовсе не счастливе Джоржа. Имъ обоимъ совтывали попробывать еще третью бутылку: Джоржъ отказался, Гольтъ согласился, а за нимъ и Ламбъ выпилъ еще стаканъ и еще. Затмъ женщина предложила имъ пирожковъ. Маленькіе мальчики поблагодарили и взяли но одному. Ламбъ спряталъ нсколько въ карманъ и совтывалъ другимъ послдовать его примру. Но у него въ карман оставалось еще мсто и онъ наполнилъ его сливами, а маленькимъ мальчикамъ сказалъ, чтобъ они наложили себ этикъ послднихъ въ носовые платки, или въ шапки, но постарались бы все състь до прихода на лужайку, гд находился гувернеръ. Потомъ Ламбъ попросилъ женщину выпустить ихъ на дорогу черезъ калитку въ ея садик. Та охотно согласилась, но потребовала, чтобъ ей прежде было заплачено. Она стояла, точно ожидая, и барабанила пальцами по столу.

‘Прокторъ, я знаю, у тебя есть полкроны: давай-ка ее сюда,’ сказалъ Ламбъ.

‘Мою пол-кроны!’ — воскликнулъ Джоржъ. ‘Но ты мн не сказалъ, что я долженъ буду заплатить.’

‘Какъ будто ты самъ этого не зналъ! Или ты думаешь, что торговцы даромъ отдаютъ постителямъ свой товаръ? Ну, гд же твоя пол-кроны: давай ее скорй! Мои деньги — вс дома.’

У Гольта тоже ничего не было съ собой. Ламбъ спросилъ у женщины, сколько ей слдовало заплатить. Она принялась считать, и Гольтъ впослдствіи говорилъ Джоржу, что видлъ, какъ она перемигивалась съ Ламбомъ. Наконецъ она объявила, что два младшіе барина забрали больше сливъ и пирожковъ, вслдствіе чего и Должны заплатить но шиллингу, а на долю мистера Ламба приходится только шесть пенсовъ,— всего ровно пол-кроны. Джоржъ возразилъ, что онъ вовсе не намревался тратить своихъ денегъ на лакомства, тмъ боле, что нуждался въ гребн который и собирался купить на-дняхъ. Онъ даже Хотлъ выложить изъ кармана свои пирожки и сливы съ тмъ, чтобы возвратить ихъ. Но женщина отказалась Припять ихъ обратно говоря, что не привыкла получать назадъ то, что уже разъ продала. А Ламбъ, между тмъ, страшно торопилъ Джоржа, и наконецъ самъ, засунувъ руку въ его карманъ, вытащилъ оттуда пол-кроны, которую и отдалъ женщин. Въ утшеніе огорченному мальчику онъ сказалъ, что тотъ успетъ купить гребень, когда Гольтъ отдастъ ему свой долгъ, а женщина замтила, что вовсе не видитъ надобности въ покупк гребня, такъ какъ волосы молодаго барина и безъ того гладко лежатъ. Затмъ она повела ихъ черезъ садъ, гд сорвала каждому изъ нихъ ни цвтку, отворила калитку и выпустила ихъ на дорогу, гд они принялись, какъ могли, упрятывать по карманамъ свои покупки. Въ усиліяхъ засовать туда сливы, они нкоторыя изъ нихъ раздавили, запачкали себ блье и все-таки не могли спрятать всего, такъ что пришлось еще многое побросать.

Джоржъ, возвратясь, отыскалъ своего новаго друга и сообщилъ ему о постигшей его непріятности. Дель удивился, что онъ до сихъ поръ еще не раскусилъ Ламба и могъ согласиться въ чемъ бы то ни было съ нимъ участвовать. ‘На Ламба нечего расчитывать,’ прибавилъ онъ: ‘Ламбъ никогда не отдаетъ потраченныхъ на него денегъ. Свои собственныя онъ тратитъ немедленно по полученію ихъ, а затмъ старается пользоваться новичками, которые, не зная его, соглашаются давать ему въ займы.’

‘Откуда-же мн было это знать,’ возразилъ Джоржъ. ‘Все мое знакомство съ Ламбомъ до сихъ поръ заключалось въ томъ, что я защитилъ его, когда на него нападали другіе мальчики.’

‘Это въ его глазахъ не составляетъ ни малйшей разницы,’ замтилъ Дель.

‘Какой же онъ дурной мальчикъ! Но я все-таки думаю, что онъ мн заплатитъ, когда узнаетъ, какъ сильно я нуждаюсь къ гребн.’

‘Онъ посовтуетъ теб купить его на т пять шиллинговъ, которые у тебя еще остаются. Вдь ты самъ говорилъ ему, что у мистриссъ Уатсонъ хранятся твои пять шиллинговъ?’

‘Да, но я говорилъ ему также, что собираюсь купить на нихъ къ Рождеству подарки для моихъ сестеръ и братьевъ. Но теперь я съ нимъ не хочу боле имть никакого дла. Ахъ, Дель, да неужели ты серьезно думаешь, что онъ мн не заплатитъ?

‘Онъ никогда никому не отдаетъ своихъ долговъ. Совтую теб лучше все это поскорй забыть, а теперь пойдемъ-ка, да поищемъ орховъ.’

Но Джоржъ не могъ забыть своего приключенія. Чмъ боле онъ о немъ думалъ, тмъ сильне огорчался. Когда онъ напомнилъ Гольту о шиллинг, который за него истратилъ на сливы и на пирожки, тотъ отвчалъ, что совсмъ не расчитывалъ прость цлый шиллингъ, и только страхъ, чтобъ Джоржъ не пожаловался мистриссъ Уатсонъ или гувернеру, не допустилъ его сказать, что вовсе не намренъ отдать ему этихъ денегъ. Джоржъ былъ въ сильномъ негодованіи и съ трудомъ удерживался отъ слезъ, говоря Делю, что боится никогда не получить обратно своихъ денегъ. Дель раздлилъ его мнніе, но совтывалъ ему не принимать никакихъ ршительныхъ Мръ, чтобъ побудить къ уплат своихъ должниковъ. Онъ Убждалъ его даже ничего объ этомъ не говорить Фирсу: тотъ не замедлилъ бы довести все до начальства. А самъ Джоржъ низачто не ршился бы разсказалъ о своемъ гор Филю, который уже и безъ того стыдился его неопытности и незнанія школьныхъ нравовъ и обычаевъ. Джоржъ съ досады и печали отдалъ послднія сливы крестьянскимъ дтямъ и отъ души пожаллъ, что въ настоящую субботу тоже не шелъ дождь, какъ въ предъидущую: обманутое ожиданіе было-бы легче перенести, чмъ эту непріятность.

Вечеромъ, за приготовленіемъ уроковъ, онъ однако позабылъ о своемъ гор и даже совсмъ развеселился, когда, ложась спать, участвовалъ въ большомъ, общемъ субботнемъ умываніи. Но, улегшись въ постель, онъ припомнилъ, что на слдующее утро ему въ церкви предстоитъ свиданіе съ дядей и ттей Шау. Они, посл обдни, конечно, заговорятъ съ нимъ и съ Филиппомъ и, чего добраго, дядя освдомится о полъ-крон. Джоржу при этой мысли сдлалось такъ грустно, что онъ заплакалъ, и уснулъ въ слезахъ.

На слдующее утро, дядя и ття Шау дйствительно были въ церкви. Джоржъ въ теченіи всей службы не переставалъ думать объ инбирномъ пив и наблюдать за дядей. Какъ ни старался онъ, никакъ не могъ слдить за проповдью. Посл службы дядя заговорилъ о прогулк наканун, выразивъ надежду, что она удалась, но ни слова не сказалъ о деньгахъ. Онъ повторилъ приглашеніе племянникамъ къ себ на ферму, и хотя замтилъ, что лучше бы имъ было пріхать, пока дни еще довольно длинны, однако не назначилъ времени ихъ посщенія. До сихъ поръ все шло хорошо. Но посл обда мистриссъ Уатсонъ, пригласившая къ себ двухъ новичковъ посмотрть картинки въ Библіи, была не мало удивлена тмъ, что Джоржь не могъ ей ни слова повторить изъ проповди. Это показалось ей тмъ странне, что въ прошлое воскресенье онъ какъ нельзя лучше передалъ ей всю проповдь съ начала до конца, хотя ту, по ея мннію, было гораздо трудне понять и запомнить. Тмъ не мене бесда мистриссъ Уатсонъ съ Джоржемъ принесла ему пользу. Она напомнила мальчику слова матери и надежды, которыя та на него возлагала. Вслдствіе этого онъ принялъ ршеніе терпливо перенести не только потерю денегъ, но и в- другія непріятности, какія могли ему встртиться по случаю вчерашней прогулки. А главное онъ далъ себ слово, что бы ни случилось, никого не выдавать.

Все дло вроятно обошлось бы безъ хлопотъ, женщина въ темной алле продолжала бы еще долго извлекать пользу изъ неопытности маленькихъ мальчиковъ, а мистеръ Карнаби по, прежнему мало заботиться о нихъ еслибъ въ настоящемъ случа Томъ Гольтъ не обълся сливъ. Онъ уже въ воскресенье утромъ почувствовалъ себя не здоровымъ, а къ вечеру ему сдлалось такъ дурно, что онъ весь понедльникъ принужденъ былъ пролежать въ постели. Когда же наконецъ ему позволили встать, мистриссъ Уатсонъ взяла его къ себ въ комнату, гд выздоравливающимъ мальчикамъ обыкновенно бывало раздолье. Но у бдненькаго Тома было такъ тяжело на душ, а мистриссъ Уатсонъ такъ ласкала его, что онъ не утерплъ и поврилъ ей свое горе на счетъ шиллинга, который задолжалъ, и не зналъ, чмъ заплатить. Его особенно печалило, что Джоржъ Прокторъ, до сихъ поръ бывшій его другомъ, теперь какъ будто избгалъ его и оказывалъ предпочтеніи Делю.

Намокшіе, запачканные карманы уже возбудили въ мистриссъ Уатсонъ подозрніе на счетъ того, что мальчики лакомились не въ урочное время и потихонько отъ начальства. Узнавъ, какую роль во всемъ этомъ игралъ Ламбъ, она сочла нужнымъ довести его поступокъ до свднія мистера Тука.

Въ четвергъ, когда Томъ Гольтъ снова появился въ классахъ, настала минута расправы. Младшіе ученики только что отвтили свои уроки и занимались черченіемъ на аспидныхъ доскахъ, а Ламбъ еще сидлъ, склонясь надъ книгой и что-то затверживая наизусть, какъ вдругъ въ комнат раздался строгій голосъ учителя, вызывавшаго Ламба, Проктора младшаго и Гольта. Вс трое вздрогнули и покраснли, изъ чего вся школа, еще не зная даже въ чемъ дло, заключила, что они должны быть виноваты. Одинъ Дель быль посвященъ въ тайну случившагося и теперь сильно огорчился за Джоржа, съ которымъ усплъ съ субботы очень сблизиться.

Мистеръ Тукъ отнесся снисходительно къ двумъ маленькимъ мальчикамъ и заставилъ себ все разсказать Ламба. Даже когда послдній, по школьному выраженію ‘разревлся,’ такъ что ничего нельзя было разобрать изъ его словъ, учитель предпочелъ обождать, чмъ допрашивать Джоржа и Тома Гольта. Когда, наконецъ, исторія была разсказана самимъ Ламбомъ, мистеръ Тукъ выразилъ отвращеніе, какое возбуждалъ въ немъ постыдный поступокъ этого мальчика. Онъ ничего не сказалъ объ ушат долга Джоржу, полагая вроятно, что послднему не лишнее поплатиться за свою неосторожность. Затмъ онъ передалъ маленькихъ мальчиковъ мистеру Карнаби: имъ надлежало получить по нсколько ударовъ прутомъ, ‘для памяти’, какъ замтилъ мистеръ Тукъ, хотя сами они полагали, что вовсе не нуждались въ этомъ напоминаніи. Ламба ожидала гораздо боле строгое наказаніе изъ рукъ самого начальника школы. Но, хотя онъ зналъ что его жестоко выскутъ, онъ, тмъ не мене, не могъ страдать сильне, чмъ страдалъ Джоржъ отъ одной мысли, что его ожидаетъ какое бы то ни было наказаніе. Филиппу хорошо было извстно лицо брата, и взглянувъ на него, онъ испугался его блдности. Проходя мимо, онъ дернулъ его за рукавъ и шепнулъ ему: ‘не бойся, это вовсе не такъ страшно: одинъ, два удара по плечамъ.’ Но Джоржъ въ отвтъ только тряхнулъ головой, какъ-бы говоря: ‘не въ томъ дло!’

И дйствительно, не боль страшила его. Ему была невыносима мысль о наказаніи въ виду всей школы, тогда какъ онъ вовсе не считалъ себя виновнымъ. Какъ могъ онъ знать, куда его ведетъ Ламбъ и что ему придется платить за инбирное пиво? Уже довольно было ему непріятностей, а тутъ еще вдобавокъ — наказаніе! Чего бы не далъ онъ въ эту минуту за право высказать мистеру Туку все, что у него было на душ. Иногда дома ему казалось, что съ нимъ поступаютъ слишкомъ строго, но что это было въ сравненіи съ настоящей несправедливостью? При мысли о дом, у него навернулись слезы, но онъ быстро ихъ проглотилъ, давъ себ слово ни за что не плакать, когда на него было устремлено столько глазъ. Тугъ онъ вспомнилъ о матери, о ея наставленіяхъ, о совт никогда не падать духомъ, и внезапно пріободрился. Какъ ни тяжело настоящее положеніе, подумалъ онъ, однако было бы гораздо хуже, еслибъ онъ сдлалъ что нибудь дйствительно дурное и такое, въ чемъ не смлъ бы потомъ признаться матери.

Мистеръ Карнаби предвидлъ, что и его ожидаетъ выговоръ, и потому, какъ легко можно себ представить, былъ не въ дух. Онъ нарочно медлилъ въ исполненіи надъ мальчиками приговора съ цлью подоле ихъ помучить. Бдный Томъ Гольтъ, еще не совсмъ оправившійся отъ болзни, дрожалъ, Какъ осиновый листъ. Вдругъ гувернеру пришло на мысль, что онъ можетъ доставить непріятность еще одному лицу. Онъ примтилъ дружбу Деля къ Джоржу и теперь вздумалъ подразнить также и послдняго. Съ этой цлью онъ подозвалъ его къ себ и приказалъ ему сходить за прутомъ для наказанія двухъ новичковъ.

‘Я сломалъ свой хлыстъ,’ сказалъ онъ, ‘пойди и принеси мн хорошій прутъ, гибкій и крпкій, да потолще, такой, который бы больно билъ и не ломался.’

‘Слушаю сэръ,’ съ готовностью отвчалъ Дель и вышелъ.

Томъ Гольтъ еще сильне задрожалъ, Джоржъ остался неподвиженъ.

Дель очень долго не возвращался, когда же наконецъ вернулся, то принесъ съ собой цлую метлу.

‘Надюсь, сэръ, эта не сломается!’ сказалъ онъ.

Мальчики засмялись. Мистеръ Карнаби дернулъ Деля за волосы.

‘Разв это пруть?’ сердито произнесъ онъ, ‘принеси мн прутъ, да не слишкомъ толстый: иначе онъ не будетъ такъ хорошо ложиться на плечи, слышишь, мн нуженъ прутъ, и не слишкомъ толстый: понимаешь?’

‘Понимаю, сэръ,’ отвчалъ Дель, и снова вышелъ.

На этотъ разъ онъ проходилъ еще доле. Когда онъ вернулся, глаза всхъ были устремлены на двери, въ ожиданіи, съ чмъ-то онъ теперь явится? Дель вошелъ съ соломенной въ рукахъ.

‘Ну, эта, сэръ, не будетъ толста, ‘сказалъ онъ.

Вс расхохотались, даже Гольтъ. Одинъ Джоржъ не могъ смяться.

Лицо мистера Карнаби приняло выраженіе, которое заставило теперь всхъ трепетать за Деля. Вдругъ совершенно неожиданно въ класс раздался голосъ мистера Тука. Вс невольно вздрогнули, въ томъ числ и гувернеръ: никто не замтилъ, когда вошелъ начальникъ школы. Трудно было опредлить, сколько онъ видлъ и слышалъ изъ произшедшаго здсь, но онъ казался чрезвычайно серьзнымъ и недовольнымъ.

‘Вы еще не наказали этихъ мальчиковъ, мистеръ Карнаби?’ спросилъ онъ.

‘Нтъ, сэръ, нтъ еще…. Я….’

‘И они все это время стояли здсь, терзаясь ожиданіемъ?…’

‘Да, сэръ, но у меня не было прута, я посылалъ….’

‘Я ихъ приговорилъ къ немедленному наказанію, Мистеръ Карнаби, и вовсе не имлъ въ виду подвергать ихъ нравственной пытк,’ строго замтилъ мистеръ Тукъ и, обратясь къ ученикамъ, прибавилъ: ‘классы кончены, идите играть. Что до васъ касается,’ продолжалъ онъ, смотря на маленькихъ мальчиковъ, ‘вы тоже можете идти, такъ какъ уже довольно были наказаны. А васъ, мистеръ Карнаби, прошу на минуту здсь остаться со мной.’

Классъ мгновенно очистился, за исключеніемъ начальника школы, гувернера и Ламба.

‘Достанется же, наконецъ, и гувернеру,’ толковали между собой мальчики. ‘Да и злой же онъ, надо сказать правду!’

‘Что съ нимъ сдлаютъ?’ спросилъ Джоржъ у Деля, котораго еще сильне полюбилъ съ тхъ поръ, какъ тотъ избавилъ его отъ наказанія.

‘Не знаю, да и не забочусь объ этомъ. Еслибъ мистеръ Тукъ не вернулся такъ кстати, онъ непремнно оттрепалъ бы меня за волосы.’

‘Но что станется съ мистеромъ Карнаби?’ настаивалъ Джоржъ.

‘Есть о чемъ думать! Во всякомъ случа онъ здсь не долго останется. Фишеръ слышалъ, что скоро долженъ пріхать новый гувернеръ, и мистеръ Карнаби пока только замняетъ его.’

Это была пріятная новость. У Джоржа окончательно отлегло отъ сердца, и онъ принялся играть съ другими мальчиками. Благодаря покровительству Деля, а отчасти и собственной ловкости, его боле не гнали прочь. Когда же оба друга напрыгались и набгались до усталости, они взобрались на яблоню и болтали тамъ до самаго обденнаго звонка.

Передъ обдомъ случилось что-то въ высшей степени необыкновенное. Изъ огорода вышелъ садовникъ и расположился на большой дорог, точно кого-то, или что-то подстерегая. Дйствительно, вскор показалась Лондонская почтовая карета, и онъ остановилъ ее. Джоржу и Делю все было видно вслдствіи ихъ возвышеннаго положенія на яблон. Карета повиновалась знаку садовника, который бросился бжать обратно къ дому, но вскор опять вернулся, уже не одинъ, а въ сопровожденіи гувернера и съ его чемоданомъ на плечахъ.

‘Такъ онъ узжаетъ, серьезно, узжаетъ?’ повторяли мальчики, смотря, какъ мистеръ Карнаби усаживался въ карету.

‘Ухалъ!’ воскликнули они, когда карета тронулась, и испустили такой громкій, радостный крикъ, что мистеръ Карнаби, конечно, слышалъ его. Маленькіе мальчики отъ нихъ не отставали, а Джоржъ еще, стоя на дерев, вдобавокъ радостно махалъ шапкой.

ГЛАВА VII.
Что можно имть только дома

Дружба съ Делемъ оказалась весьма полезной для Джоржа. По мр сближенія съ нимъ, онъ начиналъ гораздо лучше учиться. Не то, чтобы Дель помогалъ ему длать грамматическія задачи: нтъ, онъ совершенно справедливо полагалъ, что каждый мальчикъ долженъ самъ справляться съ своими длами. Но онъ охотно разговаривалъ съ Джоржемъ о его урокахъ и тмъ самымъ ихъ ему разъяснялъ. Многое изъ того, что онъ говорилъ, правда, превышало пониманіе младшаго мальчика, но за то и многое возбуждало его вниманіе и любознательность касательно предметовъ, выходящихъ изъ области школьныхъ понятій. Это сильно развивало Джоржа. Когда Долю приходилось писать сочиненіе на заданную тому, онъ ее обыкновенно со всхъ сторонъ обсуживалъ съ Джоржомъ. Каждый сообщалъ другому свои наблюденія о данномъ предмет, что онъ о немъ читалъ, или слыхалъ. Джоржъ, такимъ образомъ, мало-по-малу, свыкался съ школой и каждый день пріобрталъ новыя познанія. Конечно, ученье его еще не шло совсмъ гладко. Онъ часто съ трудомь добивался того, что другимъ мальчикамъ, боле привыкшимъ къ школьной рутин, давалось несравненно легче, но все же въ голов его начиналъ водворяться порядокъ, а намякъ все рже и рже ему измняла. Разъ выученное, боле имъ не забывалось, и почти всегда во время являлось къ его услугамъ, а не минутой, или двумя позже, какъ это бывало съ нимъ прежде. По утрамъ, вставая, онъ уже переставалъ терзаться мыслью о томъ, что его ожидаетъ въ теченіи дни, а когда наставало рекреаціонное время онъ могъ съ полной беззаботностью предаваться играмъ и отдыху.

Новый гувернеръ, которому надлежало заступить мсто мистера Карнаби, еще не являлся, и маленькіе мальчики, наравн съ большими, отвчали свои уроки самому мистеру Туку. Джоржъ, лишь только ему удалось превозмочь первый страхъ, былъ этимъ очень доволенъ. Два раза въ недлю прізжалъ учитель каллиграфіи, но всми остальными уроками пока завдывалъ исключительно начальникъ школы. Такъ должно было длиться до Рождества, когда, наконецъ, могъ пріхать новый гувернеръ, о которомъ мистеръ Тукъ былъ столь высокаго мннія, что предпочиталъ лучше нсколько времени его прождать, Нежели лишиться его.

Однажды Джоржъ со своимъ классомъ стоялъ около Мистера Тука, пока тотъ задавалъ тему для сочиненія Старшимъ ученикамъ, въ числ которыхъ находился и Дель. Тема касалась радостей дружбы, и Джоржу мгновенно пришло на умъ все, читанное имъ о Дамон и Пиіас и о Давид и Іонаан. Въ Библіи мистриссъ Уатсонъ онъ даже видлъ картинку, изображающую двухъ послднихъ. Онъ припомнилъ, какъ легче ему жилось съ тхъ поръ, какъ онъ сблизился съ Делемъ. Сердце его было переполнено самымъ теплымъ, дружескимъ чувствомъ, и ему показалось, что онъ тоже можетъ написать сочиненіе на эту тему. Посл классовъ онъ обратился къ мистеру Туку и попросилъ у него на это позволеніе. Тотъ согласился, но съ условіемъ, чтобъ онъ написалъ все самъ и ни у кого не просилъ помощи.

Джоржъ объявилъ Делю, что на этотъ разъ не можетъ говорить съ нимъ о заданной тем, такъ какъ самъ намревается писать на нее сочиненіе. Это новое дло до такой степени поглотило его, что онъ даже не пошелъ играть, а вмсто того помстился въ класс, за своимъ пюпитромъ, и принялся писать. Доска его вскор вся покрылась, онъ занялъ у товарищей дв другія и также исписалъ ихъ. Филиппъ между тмъ линовалъ для него бумагу. Но едва Джоржъ окончилъ и только-что собрался переписывать свое сочиненіе, какъ товарищи, ссудившіе его досками, потребовали ихъ обратно, подъ предлогомъ, что он имъ самимъ нужны, и ему пришлось все стерть. Время между тмъ уходило, и онъ началъ утомляться. Сочиненіе, сначала казавшееся ему такимъ хорошимъ, теперь приняло въ его глазахъ совсмъ другой видъ, и онъ началъ опасаться, что за вс свои труды получитъ одн насмшки. Однако первую страницу ему удалось переписать совсмъ хорошо, но дале пришлось писать прямо изъ головы, что было далеко не легко.

Сдлавъ ошибку, Джоржъ занялъ у товарища перочинный ножъ и принялся соскабливать цлыя подстроки, но вмсто того только сдлалъ въ бумаг дырку. Потомъ онъ вспомнилъ, что ничего не сказалъ объ одной изъ принадлежностей дружбы, а именно о томъ, что друзья должны поврять одинъ другому свои проступки и ошибки. Но нкоторомъ размышленіи, онъ, однако, нашелъ, что это скоре принадлежитъ къ обязанностямъ, нежели къ радостямъ дружбы, и потому не бда, если и останется опущеннымъ въ его сочиненіи. Тмъ не мене листокъ съ двумя чернильными пятнами, съ проскобленной дыркой и съ именемъ Іонаана, сначала пропущеннымъ, а потомъ приписаннымъ сверхъ строки, казалось ему, представлялъ довольно печальное зрлище и имлъ видъ весьма посредственнаго сочиненія. Онъ сидлъ и въ смущеніи смотрлъ на листокъ, когда къ нему подошелъ Фирсъ. Узнавъ, въ чемъ дло, послдній предложилъ Джоржу переписать его сочиненіе, но тотъ отказался, думая, что это будетъ не совсмъ честно. Бдняжка со вздохомъ ршился подвергнуться ожидавшей его участи, только никакъ не могъ понять, отчего это у него вышло такъ дурно сочиненіе, которое онъ надялся сдлать такъ хорошо.

Отбирая сочиненія у старшихъ учениковъ, мистеръ Тукъ взялъ также и то, которое приготовилъ Джоржъ. Замтивъ раскраснвшееся личико и смущенный видъ маленькаго мальчика, онъ старался ободрить его и сказала, ему, чтобъ онъ не боялся. Но какъ могъ Джоржъ не бояться? Безпокойство его еще усиливалось ожиданіемъ: сочиненія читались не въ класс, а мистеръ Тукъ бралъ ихъ къ себ въ комнату и потомъ уже сообщалъ мальчикамъ свои замчанія.

Никогда въ жизни не былъ Джоржъ такъ удивленъ, какъ когда на слдующее утро, мистеръ Тукъ, явясь въ классъ, похвалилъ его сочиненіе и даже выразилъ удивленіе, что оно было сдлано такъ хорошо. На чернильныя пятна и на другія тому подобныя погршности онъ обратилъ мало вниманія, замтивъ, что он были бы непростительны въ тетради каллиграфіи, но въ сочиненіи заслуживаютъ снисхожденія. Съ терпніемъ и практикой, прибавилъ онъ, Джоржъ скоро научится чисто писать безъ подскабливаній и поправокъ, но мысли его и языкъ и теперь уже весьма удовлетворительны. Джоржъ быль вн себя отъ радости. Похвалы учителя вскружили ему голову, и онъ началъ всмъ и каждому повторять то, что мистеръ Тукъ сказалъ о его сочиненіи. Большинство мальчиковъ слушали его равнодушно, другіе надъ нимъ смялись. Тогда онъ побжалъ въ комнату къ мистриссъ Уатсонъ, но, не заставъ ее тамъ, пошелъ искать ее на кухню, гд она варила, варенье.

‘Что вамъ надо?’ спросила она, увидвъ Джоржа, который проникъ въ кухню, не смотря на усилія служанокъ его удержать. ‘Здсь вамъ не мсто.’

‘Я только хотлъ вамъ что-то сказать,’ отвчалъ онъ, и слово въ слово повторилъ ей мнніе мистера Тука о его сочиненіи. Мистриссъ Уатсонъ разсмялась, а за ней и служанки. Джоржъ поспшилъ у идти, сердясь на нихъ, а еще боле на самого себя Ему страшно захотлось домой, гд онъ непремнно встртилъ бы сочувствіе не только въ матери и въ сестрахъ, но даже въ Сусанн, которая всегда отъ души радовалось его успхамъ.

Въ настоящую минуту онъ вспомнилъ о Дел и пошелъ искать его. Но Дель былъ такъ поглощенъ игрой въ мячъ, что не обратилъ на Джоржа ни малйшаго вниманія. Джоржъ могъ бы также принять участіе въ игр, такъ какъ уже пріобрлъ въ ней достаточную ловкость и товарищи охотно приняли бы его въ свою среду, но онъ самъ не захотлъ. Вмсто того, онъ взобрался на свою яблоню и предался тамъ непріятнымъ размышленіямъ, какія вызвали въ немъ насмшки товарищей и мистриссъ Уатсонъ.

Джоржъ часто заставалъ на яблон Фирса. Такъ случилось и теперь. На дерев было достаточно мста для обоихъ. Фирсъ сначала читалъ, но потомъ, замтивъ печальный видъ и глубокіе вздохи Джоржа, спросилъ, что съ нимъ и отчего онъ не играетъ?

‘Не хочу я играть!’ отвчалъ Джоржъ, перекидываясь черезъ втку, такъ что едва не упалъ.

‘Но что же съ тобой?’ — настаивалъ Фирсъ. ‘Вдь сочиненіе твое удалось, о чемъ же ты печалишься?’

‘Что въ этомъ толку, что удалось,’ сказалъ Джоржъ.

Въ цломъ Крофтон никому нтъ дла до того, хорошо я учусь или дурно…. никому, кром Деля. Если я постараюсь и въ чемъ нибудь успю, они только смются надо мной.’

‘Ты, какъ я вижу, все еще не вполн освоился со школой и ея обычаями,’ замтилъ Фирсъ. ‘Справиться съ труднымъ урокомъ — весьма важная вещь дома, гд вс члены семьи непремнно радуются этому, но въ школ это не иметъ ровно никакого значенія. Ты долженъ пріучиться думать и чувствовать за-одно съ товарищами, а не ожидать отъ нихъ, чтобъ они постоянно носились съ тобой.’

Джоржъ нетерпливо тряхнулъ головой.

‘Ты найдешь то же самое во всхъ школахъ,’ продолжалъ Фирсъ. ‘Мальчики вообще не любятъ распространяться о чувствахъ. Вотъ почему они такъ рдко говорятъ о своихъ отцахъ и матеряхъ и о своей домашней жизни, исключая, когда два друга сойдутся вмст и заведутъ дружескую бесду. Но стоитъ только мальчику выказать храбрость, дятельность, ловкость въ играхъ,— пусть онъ всегда дйствуетъ за-одно съ товарищами и никогда не выдаетъ ихъ, тогда онъ непремнно сдлается любимцемъ всей школы. Ты до сихъ поръ отлично велъ свои дла, постепенно сближаясь съ товарищами, но это ни къ чему не поведетъ, если ты теперь вдругъ вздумаешь хвастаться своими успхами. Чтобъ быть любимымъ въ Крофтон, ты долженъ забыть вс свои домашнія привычки и превратиться въ истаго крофтонца.’

‘Я вовсе этого не желаю,’ возразилъ Джоржъ. ‘Къ чему мн ихъ дружба?|3дсь нтъ ничего, кром несправедливости.’

‘Ничего, кром несправедливости! Но разв я къ теб несправедливъ?

‘Нтъ…. ты нтъ, но…’

‘Я мистеръ Тукъ?’

‘Да, и очень.’

‘Какимъ же образомъ и когда?’

‘Онъ былъ такъ ко мн несправедливъ, что еслибъ у меня не было чего-то, что помогаетъ мн все переносить, я не знаю, что сталось бы со мной! Я теб не скажу, что даетъ мн силу, но еслибъ весь міръ обратился противъ меня, я и тогда…

‘Хорошо, хорошо, оставимъ это, а ты мн лучше скажи, въ чемъ заключается несправедливость къ теб мистера Тука?’

‘Онъ наказалъ меня, когда я не былъ виноватъ и похвалилъ когда, я того не заслуживалъ. Тогда, въ субботу, меня обманули и обидли. Вмсто того, чтобы вывести меня изъ бды, онъ приказалъ меня наказать. Сегодня сочиненіе мое сдлано дурно, я ожидалъ упрековъ, а онъ меня вмсто того хвалитъ!’

‘Это могло бы быть несправедливо дома,’ отвчалъ Фирсъ, ‘гд родителямъ хорошо извстны силы и способности дтей. Въ школ учитель судитъ только потому, что онъ видитъ. Мистеръ Тукъ не можетъ знать, такъ, какъ то знаетъ твоя мать, что ты въ состояніи написать гораздо лучшее сочиненіе. Когда онъ въ этомъ убдится, онъ тебя конечно боле не похвалитъ за сочиненіе, подобное сегодняшнему. Но меня удивляетъ одно: какимъ образомъ ты могъ хвастаться похвалами, которыя считаешь незаслуженными?

‘Я и самъ теперь этому удивляюсь. Зачмъ это я только вздумалъ писать сочиненіе!’ воскликнулъ Джоржъ, подпрыгивая и тряся дерево, точно съ цлью скинуть съ себя тяжесть стыда.

‘Ну, а что ты скажешь противъ наказанія, которому меня хотлъ подвергнуть мистеръ Тукъ?’ продолжалъ онъ. ‘Почему не заставилъ онъ Ламба и Гольта заплатить мн долгъ? Я уже былъ обиженъ, а онъ меня еще боле обидлъ.’

‘Тебя хотли наказать за то, что ты удалился отъ мста, гд велно было всмъ оставаться, и безъ спросу вошелъ въ чужое жилище, а вовсе не за то, что у тебя обманомъ выманили деньги.’

‘Но я не зналъ, куда иду, и вовсе не намревался входить въ домъ къ этой женщин.’

‘Тмъ не мене ты это сдлалъ и испытанный тобой страхъ и стыдъ не допустятъ тебя до повторенія этой же самой ошибки. А на счетъ денегъ, я скажу теб, что школа для мальчиковъ тоже, что свтъ для взрослыхъ людей. Какъ т, такъ и другіе должны сами между собой устраивать свои отношенія и дла. Конечно, здсь каждый изъ насъ можетъ, если хочетъ обратиться къ учителю. Онъ пожалуй и дастъ теб совтъ, какъ вернуть твои деньга, но я на твоемъ мст предпочелъ бы ихъ лишиться.

‘Нтъ, видно никто никогда не пойметъ, что я называю справедливостью,’ проговорилъ Джоржъ.

‘Положимъ, что итакъ,’ возразилъ Фирсъ. ‘Но вдь и тебя также другіе могутъ упрекнуть въ несправедливости.’

‘Меня? Вотъ еще!’

‘Ты видишь тамъ, у огородной стны, одинокаго мальчика?’

‘Да: это Гольтъ.’

‘Ну, я увренъ, что онъ въ эту минуту думаетъ о теб, какъ о самой несправедливой особ во всемъ Крофтон.

‘Чтобъ я былъ несправедливъ!’

‘Да, онъ тебя такимъ считаетъ. Когда ты только что поступилъ въ школу, вы оба были неразлучны. Ты съ удовольствіемъ слушалъ его разсказы объ Индіи и о перезд черезъ Океанъ. Теперь ты подружился съ другимъ мальчикомъ, а его покинулъ. Это ему кажется тмъ обидне, что онъ долженъ теб шиллингъ и приписываетъ твое отчужденіе этому обстоятельству, хотя виноватъ во всемъ не боле тебя, потому что была, обманутъ точно также какъ и ты.’

‘Я его чуждаюсь, потому что онъ мн долженъ шиллингъ! ‘въ негодованіи воскликнулъ Джоржъ, и сдлалъ такое быстрое движеніе, что снова едва не упалъ. Фирсъ удержалъ его за платье.

‘Но чтожъ другое,’ продолжалъ онъ, ‘можетъ думать Гольтъ, когда ты до субботы былъ постоянно съ нимъ, а съ тхъ поръ, едва ли сказалъ ему пару словъ?’

Джоржъ стать уврять, что шиллингъ здсь вовсе не при чемъ, тмъ боле, что онъ намревался взять съ Гольта всего только шесть пенсовъ: остальное долженъ заплатить Ламбъ. Но онъ не могъ любить Гольта такъ, какъ Деля, потому что бдному Тому недостаетъ смлости: онъ нроето-на-просто трусъ. Что ему, Джоржу, длать? Не можетъ же онъ притворяться и выказывать расположеніе котораго не чувствуетъ! Объяснить въ чемъ дло и доказать Гольту, что онъ его избгаетъ вовсе не изъ-за денегъ, а вслдствіе недостатка въ его характер, тоже какъ то не пристало. Что же ему теперь длать?

Фирсъ посовтывалъ ему только боле не роптать ни на чью несправедливость. Самъ онъ пусть старается со всми поступать какъ можно справедливе, но отъ другихъ не ожидаетъ, чтобы они всегда его понимали и какъ слдуетъ толковали его поступки. Это невозможно нигд, кром дома, а въ школ, какъ вообще на свт, приходится часто не по заслугамъ подвергаться упрекамъ и на оборотъ, получать похвалы.

‘Однако это не легко переносить,’ замтилъ Джоржъ.

‘Да, но это неизбжно, лишь только мы выходимъ изъ семьи.’

‘Я только и нахожу утшеніе въ одномъ,’ сказалъ Джоржъ.

‘Въ томъ, что есть кто-то, кто все видитъ и понимаетъ и никогда не ошибается — не правда ли, ты это хотлъ сказать?’ спросилъ Фирсъ, пристально смотря на Джоржа.

Тотъ въ отвтъ только кивнулъ головой, потомъ прибавилъ:

‘Безъ этого и дома иногда бываетъ тяжело, а въ школ было бы невыносимо.’

‘Точно также, какъ и вообще на свт,’ досказалъ Фирсъ. ‘И такъ ты хорошо сдлаешь, если впередъ не станешь больше ни обижаться, ни жаловаться. Предоставь это тмъ, которые не знаютъ, гд искать утшенія.’

Джоржъ снова кивнулъ головой. Затмъ онъ спрыгнулъ съ яблони и побжалъ къ Гольту объявить ему, что намренъ получить съ него вовсе не шиллингъ, а только шесть пенсовъ.

Сначала Гольтъ этому обрадовался, но потомъ замтилъ, что у него также мало надежды достать гд нибудь шесть пенсовъ, какъ и шиллингъ. Его родители въ Индіи, а дядя никогда не дастъ ему денегъ. Дядя этотъ былъ небогатъ. Томъ слышалъ, какъ онъ жаловался, что ему трудно будетъ платить за племянника въ школу и ожидать потомъ, пока эти деньги вернутся къ нему изъ Индіи. Ясно было, что на дядю Гольту нечего разсчитывать, и онъ въ сотый разъ, по крайней мр, вздохнулъ о своемъ долг. Онъ уже пересталъ надяться, что Джоржъ проститъ ему этотъ долгъ, хотя хорошо зналъ, что у того есть еще пять шиллинговъ, которые хранятся у мистриссъ Уатсонъ. Это обстоятельство и частыя требованія Джоржемъ денегъ отъ Ламба подали мальчикамъ поводъ считать его скупымъ. На дл это было иначе, хотя и могло казаться такъ. Джоржъ не прочь былъ подлиться деньгами съ тмъ, кто бы ихъ у него попросилъ, но его возмущала несправедливость этого насильнаго займа, и вслдствіе этого онъ не могъ терпливо перенести потерю своей полкроны. Къ тому же его пять шиллинговъ, хранившіеся у мистриссъ Уатсонъ, уже были имъ предназначены для подарковъ. Вотъ по этимъ-то причинамъ, а вовсе не изъ скупости, и не хотлъ онъ простить Гольту его долгъ, что конечно, было бы гораздо великодушне. Что же касается до Ламба, то никто и не желалъ, чтобы Джоржъ простилъ ему.

‘Когда ты дешь къ дяд?’ спросилъ Гольтъ. ‘Вдь ты, конечно, подешь къ нему до Рождества?’

‘Да, я поду въ субботу, и останусь тамъ на воскресенье, ‘отвчалъ Джоржъ.

‘А Прокторъ старшій тоже подетъ?’

‘Конечно, и Филь тоже.’

‘И никто боле?’

‘Каждый изъ насъ возьметъ съ собой по товарищу, но только на субботу, съ тмъ, чтобы тотъ вернулся сюда ночевать.’

‘Въ такомъ случа ты возьмешь меня: помнишь, ты мн общалъ.’

‘Неужели общалъ? Врно это было очень давно.’

‘Ты мн говорилъ, что когда подешь къ дяд, то непремнно попросить, чтобы и меня съ тобой отпустили.’

‘Я не помню ничего подобнаго, и на этотъ разъ беру съ собой Деля: я ему общался.’

Гольту сдлалось такъ обидно, что онъ даже заплакалъ. Дель постоянно ему мшалъ. Джоржъ только и думалъ, что о Дел. Но на этотъ разъ Дель не подетъ къ мистеру Шау! Пусть онъ дождется своей очереди: Тому Гольту было прежде общано и онъ намревался воспользоваться своимъ правомъ или же пожаловаться мистрисъ Уатсонъ, а не то и самому мистеру Шау.

Джоржъ очутился въ затруднительномъ положеніи. Онъ не помнилъ, чтобы давалъ такое общаніе, но и не былъ въ томъ вполн увренъ. Онъ упрекнулъ Гольта за желаніе испортить ему удовольствіе, насильно заставивъ его взять съ собой къ дяд, когда онъ вовсе этого не желалъ. Но такъ какъ Гольтъ продолжалъ стоять на своемъ и все еще не сдавался, то Джоржъ общался, если онъ уступитъ теперь, взять его съ собой въ слдующій разъ, когда подетъ къ дяд.

‘Ты это говоришь нарочно,’ возразилъ Гольтъ, ‘До Рождества остается всего девятнадцать дней, и ты до тхъ поръ боле не подешь къ дяд. Нечего сказать, отличный способъ придумалъ ты, чтобы отдлаться отъ меня! ‘

Немного спустя, ему повидимому пришла въ голову счастливая мысль, и онъ съ живостью воскликнулъ:

‘Но вдь и Прокторъ старшій тоже можетъ кого нибудь взять съ собой?’

‘Да, и Филь выбралъ Тука: у нихъ это уже ршено недлю тому назадъ.’

‘Нельзя ли устроить, чтобы онъ лучше меня взялъ?’

‘Нтъ, нельзя. Я не могу вмшиваться въ дла Филя. Къ тому же, я очень радъ, что его выборъ налъ на Тука. Тукъ славный мальчикъ! Онъ очень хорошо поступилъ тогда со мной по поводу губки. Тукъ не трусъ.’

Эти слова напомнили Гольту о печал, постигшей его въ первые же дни пребыванія въ Крофтон, когда товарищи прозвали его доносчикомъ. Онъ такъ горько заплакалъ, что даже Джоржу стало его жаль, и онъ поспшилъ въ утшеніе дать ему совтъ.

‘Постарайся найдти себ друга,’ сказалъ онъ. ‘Ты теперь такъ одинокъ, а тогда теб будетъ гораздо веселе. Вотъ посмотри на меня, какъ я счастливъ съ тхъ поръ, какъ подружился съ Делемъ.’

Это послднее замчаніе вызвало со стороны Гольта Цлый потокъ упрековъ. По его мннію, Джоржу именно и слдовало бы быть его другомъ. Но Джоржъ возразилъ на это, что не можетъ быть другомъ труса. Наконецъ, посл довольно крупныхъ объясненій, мальчики разстались, причемъ Джоржъ назвалъ Гольта безразсуднымъ эгоистомъ, а Гольтъ Джоржа жестокимъ обидчикомъ.

Мистрисъ Уатсопъ, конечно, не могла позволить, чтобы Гольтъ самъ напросился въ гости къ мистеру Шау, и бдному мальчику пришлось покориться и ждать своей очереди въ другой разъ. Приближеніе Рождественныхъ праздниковъ приносило ему также немного утшенія, такъ какъ онъ не могъ хать домой. Конечно, въ теченіи ихъ онъ не будетъ учиться. Мистриссъ Уатсонъ станетъ о немъ заботиться и позволитъ ему сидть и грться у горящаго камина, вмсто того чтобы, какъ теперь, посылать его гулять во всякую погоду. Это, безъ сомннія, были выгоды, но тмъ не мене, онъ не могъ ожидать Рождества съ такой радостью, какъ другіе мальчики, которые хали на праздники домой, къ своимъ родителямъ.

ГЛАВА VIII.
Необыкновенно длинный день.

Джоржъ не могъ дождаться субботы и съ нетерпніемъ считалъ часы. Филиппъ, пожалуй, длалъ бы то же самое, но его удерживало сознаніе, что это было бы неприлично для мальчика его лтъ. Посщеніе дядиной фермы дйствительно общало много удовольствія. Осмотръ мельницы, разсказы дяди, лакомый обдъ, нарочно для нихъ изготовленный ттей, книги съ картинками, толки о Домашнемъ жить-быть — все это составляло источникъ такихъ радостей, какія не часто представлялось имъ испытывать въ теченіи учебнаго полугодія. Чтобъ хоть сколько нибудь сократить время, Джоржъ принялся писать родителямъ письмо,— послднее до праздниковъ,— исключая коротенькаго, которое должно было заключать въ себ извстіе о томъ, когда именно начинаются Рождественныя вакаціи. Джоржъ намревался написать до субботы только Пасть письма, а затмъ уже закончить его описаніемъ Посщенія дяди и тти Шау.

Но прошло то время, когда Джоржъ могъ свободно располагать рекреаціонными часами и проводить ихъ въ уединеніи, вслдствіи чего они иногда казались ему несносно длинными. Теперь онъ сдлался незамтнымъ въ играхъ, и товарищи рдко соглашались обходиться безъ него. Разъ убдившись въ его сметливости и ловкости, старшіе мальчики не упускали случая попользоваться его услугами. Онъ былъ у нихъ постоянно на посылкахъ и часто въ такое время, когда это вовсе не нравилось ему самому. Но въ такихъ случаяхъ онъ всегда припоминалъ разсказъ мистера Тука о его собственномъ сын, котораго, когда онъ быль младшимъ ученикомъ, товарищи тоже не щадили, заставляя его себ прислуживать и въ наказаніе сажая на высокую, огородную стну. Джоржъ обыкновенно отличался услужливостью, но тмъ не мене требованія старшихъ мальчиковъ иногда его сердили и возмущали. Въ настоящую пятницу, собираясь писать письмо домой, онъ былъ не въ дух и вовсе не чувствовалъ себя расположеннымъ играть. На субботу нечего было разсчитывать для писанья письма. Утра теперь стали такъ темны, что оказывалось невозможнымъ заниматься, а посл классовъ предстояло умыться, причесаться, переодться и хать къ дяд. И такъ, въ пятницу Джоржъ приготовилъ себ для письма налинованный листикъ почтовой бумаги и хотлъ уже приняться за дло, когда ему зачмъ-то понадобился перочинный ножъ, и онъ отправился искать Фирса, чтобы попросить его одолжить ему свой.

Проходя чрезъ площадку, гд играли мальчики, онъ былъ остановленъ. Шалуны лпили изъ снга гиганта и хотли, чтобы Джоржъ помогалъ имъ. Пусть онъ наберетъ для нихъ достаточное количество снга, говорили они, и затмъ идетъ, куда хочетъ. Но Джоржъ зналъ, что къ тому времени пальцы его, отъ продолжительнаго прикосновенія къ снгу окоченютъ и не будутъ въ состояніи держать пера. Онъ отказался, говоря, что ему теперь некогда. На это Ламбь схватилъ большой комъ снгу и бросилъ его ему прямо въ лицо. Джоржъ разсердился и отвчалъ Ламбу какой-то дерзостью. Нсколько мальчиковъ загородили ему дорогу къ дому, а другіе грозили, что станутъ его катать въ снгу до тхъ поръ, пока онъ не согласится на ихъ требованіе. Но Джоржъ и не думалъ уступать. Онъ бросился къ огородной стн, взобрался на нее и на минуту очутился вн опасности отъ своихъ мучителей. Стоя на стн, онъ кидалъ въ мальчиковъ снгомъ, а т, въ свою очередь, безпощадно отвчали ему тмъ же. Но стоять на стн, сложенной изъ закругленныхъ и гладкихъ камней, всегда было не легко, а въ особенности теперь, когда эти камни отъ мороза сдлались скользки. Къ тому же, бросаемые въ Джоржа снжки, попадая ему въ лицо, ослпляли его Ему ничего боле не оставалось, какъ лзть на стну верхомъ. Вслдствіе этого одна изъ его ногъ очутилась такъ низко, что стоявшіе въ низу мальчики могли ее схватить. Какъ Джоржъ не отпихивалъ ихъ, на сколько ему то позволяли Усилія не потерять равновсіе, одному изъ шалуновъ удалось-таки поймать его ногу. Онъ началъ Джоржа тащить внизъ, другіе мальчики усердно ему помогали. Еще съ минуту Джоржъ подержался на стн, затмъ свалился, и нимъ и огромный камень, который треснулъ отъ холода и отдлился отъ другихъ. Камень тяжело рухнулъ на землю и придавилъ ногу Джоржу.

Бдный мальчикъ испустилъ отчаянный крикъ. Мистриссъ Уатсонъ услышала его въ кладовой, а мистеръ Тукъ въ своемъ кабинет. Мало того, правоски, рубившіе дерево за четверть мили оттуда, тоже были имъ испуганы и прибжали узнать, что случилось. Въ одно мгновеніе мальчики притихли и въ ужас столпились вокругъ Джоржа. Нкоторымъ изъ нихъ наконецъ удалось приподнять камень и сдвинуть его съ ноги бднаго товарища.

Тукъ стоялъ ближе всхъ къ Джоржу. Онъ весь дрожалъ, губы его поблли, и онъ шопотомъ произнесъ:

‘Кто стащилъ тебя со стнки? Кто первый ухватился за твою ногу? Неужели я?’

‘Да, ты,’ отвчалъ Джоржъ.

‘Но успокойся, пожалуйста, я знаю, что ты не хотлъ причинить мн такую боль.’

Онъ видлъ, что Тукъ страдалъ не меньше его и прибавилъ ему на-ухо:

‘Не говори никому, что это сдлалъ ты, и никто никогда этого не узнаетъ.’

Мальчики не могли равнодушно смотрть на раздробленную ногу товарища и блдные отворачивались, чтобы не видать ее. Туку сдлалось дурно, но это не возбудило ни чьего подозрнія, такъ какъ и еще другой мальчикъ отъ испуга потерялъ сознаніе. Многіе спрашивали, кто былъ виной паданія Джоржа, но Тукъ этого не слышалъ, и виновный не находился.

‘Кто это съ тобой сдлалъ, мой бдный мальчикъ?’ спросилъ Фирсъ, наклоняясь надъ Джоржемъ.

‘Не все ли равно кто?’ съ трудомъ отвчалъ Джоржъ, и вслдъ затмъ застоналъ отъ боли.

Но его не слдовало здсь доле оставлять, а между тмъ никто не ршался до него дотронуться. Наконецъ Фирсь собрался съ духомъ. Онъ заставилъ двухъ мальчиковъ, связавъ носовые платки, подложить ихъ подъ больную ногу и приподнять ее на нихъ, а самъ взялъ Джоржа на руки и понесъ его къ дому.

‘Ко мн, на кровать!’ приказалъ мистеръ Тукъ, увидвъ Джоржа, а самъ бросился къ садовнику, чтобъ немедленно отправить его въ Лондонъ за искуснымъ хирургомъ. Кром-того, онъ веллъ посланному захать по дорог къ мистеру и мистриссъ Шау, пригласить ихъ немедленно пріхать и привести съ собой сосдняго доктора, мистера Аннанби.

‘Но кто это сдлалъ? Кто стащилъ его со стны?’ вс спрашивали другъ у друга.

‘Онъ не хочетъ сказать — благородный, добрый, мальчикъ.

‘Не тревожьте его распросами!’ воскликнулъ Фирсь и, наклонясь къ Джорку. прибавилъ шопотомъ: ‘Ты никогда въ этомъ не раскаешься, милый товарищъ!’

Джоржъ попытался было улыбнуться, по вмсто того У него опять вырвался стопъ. Кто-то около него тоже не могъ удержаться отъ горестнаго восклицанія. То быль мистеръ Тукъ, и Джоржъ испугался, не узналъ ли онъ, кто стащилъ его со стны. Но мистеръ Тукъ ничего не зналъ объ этомъ, а только горевалъ о несчастій, постигніемъ одного изъ ввренныхъ его попеченіямъ дтей.

Вс были очень добры къ бдному мальчику. Его положили на постель мистера Тука, а мистриссъ Уатсонъ съ величайшими предосторожностями его раздла, при чемъ должна была разрзать всю лвую половину панталонъ, чтобъ не потревожить раненой ноги. Мистеръ Тукъ все время, что длилось раздванье, самъ поддерживалъ Джоржа, котораго затмъ уложили въ постель на спину и прикрыли теплымъ одяломъ. Только бдная, больная нога его была вытянута на подушк и слегка прикрыта тонкимъ платкомъ.

Тяжело было видть страданія бднаго мальчика. Мистеръ Тукъ во весь день отъ него не отходилъ, грлъ ему руки, подавалъ пить, ободрялъ ласковыми словами и утшалъ общаніемъ, что скоро прідетъ его мать.

‘Если ты хочешь плакать, милый мальчикъ, то не удерживайся,’ говорилъ онъ. ‘Не скрывай отъ меня своихъ слезъ.’

‘Я не могу удержаться, еслибъ и хотлъ,’ съ рыданіемъ отвчалъ Джоржъ: ‘но я плачу не отъ одной только боли…. Вы вс ко мн такъ добры.’

‘Гд Филиппъ?’ спросилъ онъ, немного спустя.

‘Онъ такъ огорченъ, что я не хочу его пускать сюда, пока не стихнетъ твоя боль. Я, можетъ быть, позволю ему на тебя взглянуть, когда ты заснешь.’

‘Ахъ, когда это будетъ!’ и бдный мальчикъ въ тоск заметался на постели.

‘Я послалъ садовника за докторомъ верхомъ. Онъ теперь уже, конечно, скоро прідетъ,’ — отвчалъ мистеръ Тукъ, ‘и тогда скажетъ намъ, что длать и на что надяться. Повторите все это, прошу васъ, Филиппу.’

Мистеръ Тукъ позвонилъ и приказалъ явившейся служанк передать Филиппу желаніе Джоржа и поклонъ отъ него.

‘А какъ вы думаете,’ спросилъ Джоржъ: ‘докторъ будетъ меня очень мучить? Я все перепесу, но желаю знать заране.’

‘Врядъ ли онъ заставитъ тебя страдать боле, чмъ ты страдаешь теперь, мой милый мальчикъ,’ отвчалъ мистеръ Тукъ. ‘Но я увренъ, что онъ скоро доставитъ теб облегченіе, ты ночью непремнно будешь спать, и тогда забудешь боль, которую теб еще могутъ причинить.’

Джоржъ отвчалъ, что со всмъ готовъ примириться, лишь бы ему удалось заснуть.

Вскор пріхали и мистеръ и мистрисъ Шау, съ докторомъ Аппанби. Джоржъ пожелалъ видть дядю, и тотъ немедленно явился въ сопровожденіи доктора. Послдній осмотрлъ ногу, но ничего съ ней не сдлалъ, сказавъ, что лучше пока оставить мальчика въ поко и подождать прізда Лондонскаго хирурга. Затмъ онъ ушелъ, общаясь вернуться къ тому времени, и Джоржъ остался одинъ съ дядей.

Мистеръ Шау разсказалъ ему, какъ вс мальчики опечалены его несчастіемъ. Они не хотли боле играть и просили Фирса взять ихъ подъ свое начальство и держать ихъ въ порядк, чтобы они не шумли. За обдомъ они почти ничего не ли, а въ масс сидли такъ смирно, что удивили, сначала ничего не знавшаго, учителя каллиграфіи, который былъ особенно изумлепъ, замтивъ, что нсколько мальчиковъ даже плакали.

‘Кто, кто изъ нихъ плакалъ?’ спросилъ Джоржъ.

‘Бдный Филиппъ, а другихъ я не могу теб назвать, такъ какъ не знаю ихъ именъ.’

‘Какъ я радъ, что Дель не участвовалъ во всемъ этомъ: онъ былъ въ то время на другомъ конц площадки.’

‘Мн внизу сказали, чтобы а не тревожилъ тебя распросами.’

‘О нтъ, дядя, ничего, ты можешь у меня спросить все, что хочешь. Я теб не скажу только одного, а именно, кто стащилъ меня со стны. На меня бросилось нсколько мальчиковъ, и никому не извстно, кто именно это сдлалъ, то есть никому, кром меня и его самого. Да онъ и не виноватъ: онъ не ожидалъ, что это случится. Къ тому же, я тоже былъ разсерженъ и камень отсталъ отъ стны, иначе ничего бы и небыло. Ахъ, Боже мой, Боже мой! Скажи, дядя, какъ ты думаешь, я серьезно раненъ?’

‘Да, мое дитя, очень серьезно.’

‘Уже не полагаешь ли ты, что я умру? До сихъ поръ это не приходило мн въ голову, сказалъ Джоржъ и немного привсталъ, но долженъ быль тотчасъ же снова опуститься.

‘Нтъ, дитя, я не думаю, что ты умрешь.’

‘Но что они подумаютъ дома? Ужъ не поэтому ли за ними послали?’

‘Нтъ. Твоя мать прідетъ за тобой ухаживать и тебя утшать, по….

‘Утшать меня? Но мистеръ Тукъ увряетъ, что боль моя скоро пройдетъ и что я ночью уже буду спать.’

‘Да, боль твоя пройдетъ, но та можешь навсегда остаться калкой. Это будетъ, конечно, большое несчастіе и мать твоя поможетъ теб его перенести.

‘Калкой!’ повторилъ мальчикъ, и, пристально взглянувъ на дядю, по выраженію его лица угадалъ истину.

‘О, дядя, неужели они мн отржутъ всю ногу?’

‘Нтъ не всю, но я боюсь, что придется отнять часть ея.’

‘Такъ вотъ что мистеръ Тукъ имлъ въ виду, когда говорилъ, что докторъ облегчитъ мою боль!’

‘Да.’

‘И все это кончится къ ночи, дядя? Ты въ этомъ увренъ?

‘По крайней мр такъ говоритъ мистеръ Аннаиби. Твоя нога слишкомъ повреждена, и нтъ никакой возможности ее вылечить. Но какъ ты думаешь, Джоржъ: у тебя хватитъ силъ перенести это?’

‘Я полагаю, что хватитъ. Столькіе переносили это прежде меня. А дикіе переносятъ еще гораздо худшія вещи. Какіе ужасы длаютъ они съ своими плнными и даже иногда съ собственными дтьми.’

‘Да, но ты не дикарь.’

‘А разв нельзя быть храбрымъ, не будучи дикаремъ? Подумай только о мученикахъ, которыхъ жгли за вру. Они все это терпливо переносили.’

Мистеръ Шау замтилъ, что вроятно боль въ ног нсколько уменьшилась, иначе мальчикъ не могъ бы говорить такъ спокойно. Джоржъ пустился въ разсказы о томъ, какимъ мученіямъ подвергаются иногда дикари. Мистеръ Шау, уже и безъ того разстроенный, длалъ надъ собой усиліе, чтобы спокойно слушать пальчика, но не прерывалъ его, надясь, что подобное сравненіе своихъ страданій съ чужими прибавитъ ему терпнія и силъ. Однако такъ не могло долго длиться. Новый приступъ боли вызвалъ изъ глазъ Джоржа новыя слезы. Бдняжка съ горькимъ плачемъ упрекалъ себя за недостатокъ мужества и выразилъ опасеніе, что скажетъ но этому случаю его мать, которая надялась, что онъ храбро будетъ переносить вс свои печали.

Дядя старался успокоить его. Никто не предвидлъ, говорилъ онъ, что ему придется выносить такую жестокую боль. Во всхъ же другихъ случаяхъ онъ, Джоржъ, велъ себя чрезвычайно храбро, и когда минуетъ настоящій тягостный день, онъ, конечно, опять соберется съ силами и терпливо перенесетъ все, что еще ожидаетъ его впереди.

Джоржъ упросилъ дядю пойдти внизъ пить чай. Вдругъ онъ увидлъ у своей постели женское платье и шаль. Онъ вздрогнулъ и приподнялся, но это оказалась не его мать, какъ онъ себ вообразилъ, а мистриссъ Уатсонъ, пришедшая, на смну дяд, посидть съ нимъ.

Чай отпили, и младшіе ученики уже легли спать. Старшіе собирались послдовать ихъ примру, какъ вдругъ у воротъ раздался звонокъ: то, наконецъ, пріхала мистриссъ Прокторъ и съ ней хирургъ изъ Лондона.

‘Мама, милая мама! со мной ничего….’ началъ Джоржъ и вдругъ, взглянувъ въ лицо матери, остановился. Она была необыкновенно блдна и серьзна,— по крайней мр такой показалась она ему въ окружавшемъ его полумрак. Ему былъ въ тягость свтъ, и потому отъ него заслонили ширмами находившуюся въ комнат свчу. Мать наклонилась надъ нимъ и нжно его поцловала, но не произнесла ни слова.

‘Жаль, что докторъ не пріхалъ прежде тебя,’ прошепталъ онъ: ‘тогда все было бы уже окончено къ твоему прізду. Когда можно его ожидать?’

‘Онъ уже здсь, и мистеръ Аннанби тоже.’

‘Въ такомъ случа позовите его скорй сюда. Мистеръ Тукъ говорилъ, что я посл того засну. Какъ ты думаешь, правда это? Тогда мы съ тобой будемъ вмст спать, а утромъ уже поговоримъ обо всемъ. Но теперь, не оставайся здсь дольше. Мн такъ больно, что я не могу быть терпливымъ. Пожалуйста, уйди и пошли ихъ сюда поскорй.’

Мать, уходи, сказала, что онъ до сихъ поръ велъ себя очень хорошо и выразила надежду, что онъ выдержитъ такъ до конца. Затмъ пришли хирурги и съ ними мистеръ Шау и мистеръ Тукъ.

‘Не пускайте сюда маменьку,’ сказалъ Джоржъ.

‘Нтъ, мой милый мальчикъ: но я останусь съ тобой,’ отвчалъ дядя.

Затмъ доктора приступили къ длу. Джоржа посадили въ кресло. Мистеръ Шау всталъ сзади него и держалъ его за руки и за голову. Джоржъ чувствовалъ, какъ сильно волновалась грудь дяди, и былъ увренъ, что тотъ плачетъ. Тогда онъ взглянулъ на него и проговорилъ:

‘Ничего дядя, не бойся, я это перенесу.’

И дйствительно, онъ храбро все вынесъ, хотя операція заставила его еще гораздо боле страдать, чмъ онъ воображалъ Когда все было окончено и его нога отнята, онъ что-то прошепталъ. Мистеръ Тукъ наклонился, чтобы разслушать его слова.

‘Не понимаю, какъ это краснокожіе индйцы могутъ это такъ легко переносить!’

Затмъ дядя его осторожно поднялъ и, укладывая въ постель, сказалъ:

‘Теперь теб будетъ гораздо легче.’

‘Дали вы знать маменьк?’ спросилъ Джоржъ.

‘Какъ же: лишь только все было кончено,’ отвчали ему.

‘А какъ долго это длилось?’ снова спросилъ онъ.

‘Всего семь, или восемь минутъ.’

‘О, дядя, быть не можетъ!

‘Правда, дитя мое, но понятно, что минуты эти должны были показаться теб часами. Теперь твоя мама принесетъ теб чаю: ты его выпьешь и постараешься заснуть, и потому я съ тобой прощусь: спокойной ночи ‘

‘Но ты прідешь опять.’

‘Конечно, и буду часто прізжать, пока тебя не перевезутъ ко мн. Но теперь — ни слова боле! Спи спокойно, мой дорогой мальчикъ!’

Джоржъ едва выпилъ чай, какъ ужъ заснулъ. Онъ спалъ большую часть ночи, но часто просыпался, и тогда все, вокругъ него, казалось ему такимъ страннымъ. Всякій разъ, что онъ открывалъ глаза, онъ видлъ мать, сидящую у камина. При малйшемъ движеніи его, она вставала и подходила посмотрть, не нуждается ли онъ въ чемъ нибудь. Но до разсвта она не позволила ему говорить. Подъ утро онъ проснулся и уже боле не могъ заснуть. Но сознаніе не сразу къ нему вернулось, онъ долго не могъ понять, что это за комната, въ которой онъ находится, и не помнилъ, что съ нимъ случилось. Мистриссъ Прокторъ зажгла свчку и позволила ему немного поболтать о Дел и о разныхъ школьныхъ длахъ. Тогда онъ мало-по-малу пришелъ въ себя и все припомнилъ.

‘Я, право, кажется былъ въ бреду,’ замтилъ онъ со смхомъ, но потомъ вдругъ сдлался чрезвычайно серьезенъ и съ безпокойствомъ спросилъ:

‘Мама, милая мама, скажи мн: не проговорился ли я о томъ, кто стащилъ меня со стны?’

‘Нтъ, дитя мое,’ отвчала она. ‘Будь спокоенъ, я у тебя этого никогда и спрашивать не стану. Я рада, что ты никому не сказалъ. При томъ же, это была чистая случайность.’

‘Правда, мама,’ отвчалъ Джоржъ, ‘а бдному мальчику было бы очень тяжело, еслибъ вс стали показывать на него пальцемъ. Общайся мн прошу тебя, что если я проговорюсь объ этомъ во сн, ты никому не повторишь.’

‘Общаюсь, дружокъ. Пока ты не понравишься, я одна буду оставаться съ тобой во время сна. Не тревожься же боле и лежи смирно.’

Она потушила свчу, онъ нсколько минутъ молчалъ, потомъ вдругъ съ тоской воскликнулъ:

‘Мама, мама! но вдь мн теперь уже нельзя быть ни военнымъ, ни морякомъ. Я никогда не поду вокругъ свта!’

И эта мысль такъ опечалила Джоржа, что онъ горько заплакалъ. Мать сла около него на краю постели и нжно утирала ему слезы, пока онъ рыдая, поврялъ ей свои надежды. Совершить кругосвтное плаваніе составляло его любимую мечту и ничто другое не улыбалось ему впереди такъ, какъ это. Для чего же она все это время практиковался въ лазань? Теперь это ни къ чему не поведетъ. Онъ старался также пріучить себя къ быстрой ходьб, но теперь онъ никогда боле не будетъ ходить.

Когда онъ прекратилъ свои жалобы, Мистриссъ Прокторъ спросила у него:

‘Джоржъ, ты помнишь Ричарда Гранта?’

‘Мебельщика и рзчика, который длалъ такія прекрасныя вещи изъ дерева?’

‘Да. Помнишь да нтъ, гд теб знать! Но, послушай, я теб разскажу. Онъ задумалъ сдлать великолпныя рзныя украшенія изъ дерева для домовой церкви одного богатаго землевладльца. Его работы вообще высоко цнились и въ настоящемъ случа ему предстояло заработать большую сумму денегъ, которая навсегда бы обезпечила существованіе его родителей, а также и жены и дтей. Но ему особенно улыбалась мысль создать такое произведеніе искусства, которое бы навсегда обезсмертило его имя. Онъ съ любовью и энергіей принялся за дло, какъ вдругъ однажды ранилъ себ рзцомъ руку, употребленія которой съ тхъ поръ и лишился на всю жизнь. Такимъ образомъ надежды его разрушились, семья впала въ бдность и самъ онъ утратилъ всякій интересъ въ жизни.’

Джоржъ спряталъ лицо въ подушку, а мать его продолжала:

‘Ты, вроятно, также слышалъ о Гюбер?’

‘О томъ, который такъ хорошо изучилъ пчелъ? Да, Миссъ Гарольдъ мн о немъ разсказывала.’

‘Онъ изучалъ ни однихъ пчелъ, но и муравьевъ. Ему удалось сдлать важныя и чрезвычайно интересныя открытія насчетъ нравовъ этихъ наскомыхъ, и онъ приготовлялся къ новымъ изслдованіямъ, когда внезапно ослпъ.’

Джоржъ вздохнулъ. Мистриссъ Прокторъ все продолжала:

‘А извстно ли теб что нибудь о Бетговен? Это былъ одинъ изъ величайшихъ музыкальныхъ композиторовъ. Въ музык заключалось все счастье его жизни. Онъ все свое время, вс труды посвящалъ музык, и что же? онъ вдругъ оглохъ, но такъ, что не могъ боле ршительно ничего слышать. Между тмъ какъ публика восхищалась его произведеніями, для него самого они оставались нмыми.’

Джоржъ слушалъ, молча.

‘А какъ ты думаешь, Джоржъ,’ спросила его мать, ‘имли ли они, не смотря на постигшія ихъ бдствія, Право сомнваться въ благости Провиднія? ‘

‘О, нтъ! Но скажи: они всегда вс были терпливы?’

‘Въ большой или меньшей степени. Но во всякомъ случа, изъ того, что имъ были посланы эти несчастія, ты еще не стянешь заключать, чтобы Господь ихъ забылъ.’

‘Конечно, Онъ лучше знаетъ…. но все же грустно, что съ ними случились именно эти вещи. Я полагаю, Гюберу было бы легче оглохнуть, Бетговену ослпнуть, а Ричарду Гранту лишиться, вмсто руки, ноги.

‘Безъ сомннія, имъ иногда бывало невыразимо тяжело, но въ конц концовъ они все-таки должны были убдиться, что самое лучшее для нихъ — безропотно покориться вол Божьей.

‘А какъ ты думаешь, мама, Бетговенъ или Гюберъ могли посл того улыбаться и чувствовать себя счастливыми?’

‘Да, я думаю.’

‘Ахъ, желалъ бы и я достигнуть того же!’

‘И непремнно достигнешь съ Божіей помощью. Хочешь, помолимся Ему теперь?’

Джоржъ сложилъ руки, мистриссъ Прокторъ опустилась на колни и въ немногихъ словахъ обратилась съ мольбой къ Господу послать бдному мальчику силы, чтобы онъ могъ терпливо перенести свое несчастіе.

‘А теперь, дружокъ,’ сказала она потомъ, ‘постарайся опять заснуть.’

‘Хорошо: только и ты, вмсто того, чтобы сидть у камина, тоже ложись. Прошу тебя, мама, сдлай это.’

Она исполнила его желаніе, и вскор тотъ и другая спокойно заснули.

ГЛАВА IX.
Миръ и тишина въ Крофтон.

На слдующее утро ни одинъ изъ учениковъ не опоздалъ во время придти въ классъ. Мистеръ Тукъ уже былъ тамъ. Вс вопросительно и тревожно смотрли на него,— вс, исключая его сына, который сидлъ съ опущенными и опухшими отъ слезъ глазами. Онъ плакалъ не меньше Филлиппа, но это не могло возбудить ни чьихъ Подозрній, такъ какъ Дель тоже плакалъ.

‘Вашему товарищу лучше. ‘— сказалъ мистеръ Тукъ тихо, но внятно. ‘Его братъ недавно видлъ его, спокойно спящимъ, и я самъ только-что отъ него. Бдный Пальчикъ выказалъ рдкую твердость. Онъ моложе всхъ въ школ, но я сильно сомнваюсь, чтобы въ комъ изъ васъ нашлось больше мужества.’

Въ рядахъ учениковъ пронесся ропотъ, какъ бы Подтверждавшій слова учителя. У Филиппа снова навернулись на глазахъ слезы.

‘Что касается самаго несчастія,’ продолжалъ мистеръ Тукъ, ‘то я могу объяснить его только слдующимъ образомъ. Смазка, соединяющая между собой камни въ стн, отъ сильнаго мороза треснула. Одинъ изъ камней такимъ образомъ отдлился отъ другихъ, но никакъ не могъ бы упасть, еслибы вашъ товарищъ не быль силою стащенъ со стны. Въ этомъ должна была принять участіе боле чмъ одна пара рукъ. Чьи они — легко можно бы удостовриться, но вашъ товарищъ хочетъ во всемъ этомъ видть только дло простаго случая и къ тому же еще самого себя упрекаетъ въ дурномъ расположеніи духа…’

‘Нтъ пть! ‘воскликнуло нсколько голосовъ. ‘Мы надодали ему и не давали покоя.’

‘Какъ бы то ни было, онъ увренъ, что никто не хотлъ ему зла, и настоятельно проситъ, чтобы я не наводилъ дальнйшихъ справокъ. Его же самого, говоритъ онъ, никогда ничто въ мір не заставитъ назвать того, кто первый началъ тащить его со стны.’

Мальчики готовы были прокричать въ честь Джоржа ура, но остановились, изъ боязни его потревожить. Но въ доказательствахъ того, какъ сильно они чувствовали великодушіе своего товарища, недостатка не было. Они, правда, не шумли, но почти во всхъ глазахъ видлись слезы.

‘Не думаю однакоже,’ продолжалъ мистеръ Тукъ, ‘чтобы увренность къ безнаказанности послужила большимъ утшеніемъ виновнику этого несчастія. Если же это можетъ его утшить, то пусть будетъ такъ. Я, изъ уваженія къ вол бднаго, столь жестоко пострадавшаго мальчика, общаюсь не длать боле никакихъ розысканій. Мать его согласна съ нимъ. Надюсь, что каждый изъ васъ сочтетъ своимъ долгомъ послдовать въ этомъ случа моему примру.’

Мальчики выразили единодушное согласіе.

‘А теперь,’ прибавилъ въ заключеніе мистеръ Тукъ, вы можете только однимъ выказать ваше участіе бдному нашему товарищу, а именно, стараясь какъ можно мене шумть. Его перевезутъ къ мистеру Шау, лишь только это сдлается возможнымъ, а до тхъ поръ отъ васъ зависитъ, чтобы ему здсь было спокойно. Однако теперь нора и за дло. Ученики перваго класса, пожалуйте сюда.’

Между тмъ, какъ мистеръ Тукъ былъ занятъ съ первымъ классомъ, ближайшій сосдъ Филиппа принялся съ нимъ шептаться. Другіе мальчики наклонились въ ихъ сторону, а нкоторые даже встали и приблизились къ Нимъ. Учитель видлъ это, но, противъ обыкновенія, не Призывалъ учениковъ къ порядку. Филиппъ видлъ своего брата, и ему было предоставлено сообщить товарищамъ свои наблюденія.

‘Такъ ты у него былъ? Хорошо ли теб удалось его Разсмотрть?’

‘Да, я пробылъ въ его комнат около получаса.’

‘Какой у него видъ? Что онъ съ тобой говорилъ?’

‘Разв онъ могъ говорить!’ замтилъ Дель. ‘Вдь ты слышалъ, что онъ въ то время спалъ.’

‘Но во всякомъ случа, какой у него видъ?’

‘Онъ почти такой, какимъ всегда бываетъ, когда спитъ. Впрочемъ, я не мотъ его хорошенько разсмотрть, такъ какъ не смлъ близко поднести къ нему свчу, изъ боязни его разбудить.’

‘Но ты могъ у кого нибудь разспросить о немъ.’

‘Да, я говорилъ о немъ съ маменькой, и она мн разсказала все, что я хотлъ знать.’

‘А что именно?’

‘Она говоритъ, что дло могло бы быть гораздо хуже, если бы ему пришлось отнять ногу выше колна. Теперь же ему приготовятъ легкую деревянную ногу, и если удастся хорошенько залечить его рану, да не станутъ слишкомъ торопиться, а будутъ за нимъ терпливо ухаживать, то со временемъ онъ будетъ въ состояніи ходить безъ особеннаго труда.

‘О, значитъ дла въ порядк!’ — кто-то воскликнулъ къ великому облегченію Тука.

‘Въ порядк!’ съ негодованіемъ повторилъ Филиппъ. ‘Хорошъ порядокъ! Ты забываешь, что онъ навсегда останется слабымъ, хилымъ и непохожимъ на другихъ людей, а пока онъ маленькій, ему боле никогда нельзя будетъ….’

Но бдный Филиппъ не выдержалъ и, опустивъ голову на руки, горько заплакалъ. Что касается до Тука, то онъ отошелъ въ сторону съ видомъ настоящаго страдальца.

‘Когда ты опять къ нему пойдешь?’ спросилъ Дель, обнимая Филиппа.

‘Сегодня, если онъ не будетъ слишкомъ слабъ.’

‘Какъ ты думаешь, не позволятъ ли и мн на него взглянуть? Я бы не сталъ ни шумть, ни много разговаривать съ нимъ, только бы посмотрлъ на него.’

‘Я спрошу,’ отвчалъ Филиппъ.

Между тмъ Джоржъ проснулся. Мистриссъ Прокторъ приподняла подушки, такъ, чтобы онъ могъ къ нимъ удобне прислониться на время завтрака. Его умыли и привели въ порядокъ его постель, но онъ все еще не совсмъ оправился отъ сна. Позвывая и потягиваясь, онъ спросилъ: который часъ? Мать отвчала ему, что уже четверть одиннадцатаго.

‘Четверть одиннадцатаго!’ воскликнулъ онъ. ‘Какъ странно! мальчики уже давно учатся въ класс, а я еще только едва проснулся!’

‘Они спали всю ночь, а ты то и дло, что просыпался, да еще разговаривалъ со мной,’ отвчала мать. ‘Ты помнишь, о чемъ мы съ тобой говорили, или все забылъ во время сна?’

‘Нтъ, нтъ, помню,’ возразилъ Джоржъ. ‘Но какая странная, длинная, предлинная ночь!… и вчерашній день тоже! Какъ подумаешь, что съ минуты моего паденія не прошло еще и сутокъ,— просто невроятно становится! А, вотъ и завтракъ! Что это: неужели кофе?’

‘Да, они знаютъ, что ты охотникъ до кофе — и я тоже. Вотъ мы съ тобой вмст и напьемся.’

‘Какъ хорошо!’ воскликнулъ Джоржъ. Онъ не на шутку проголодался, что было не удивительно посл всего имъ испытаннаго. Онъ находился въ состояніи выздоравливающаго больнаго, когда у того пробуждается аппетитъ, но ему предписываютъ крайнюю осторожность въ пищ.

Согрвшись и утоливъ свой голодъ, Джоржъ пріободрился и даже намекнулъ, что не прочь былъ бы повидаться съ Филиппомъ и съ тмъ или другимъ изъ своихъ товарищей, въ особенности съ Делемъ. Мистриссъ Прокторъ общалась исполнить его желаніе, если на то дастъ позволеніе мистеръ Аннаиби, которому надлежало скоро придти. Когда тотъ явился, Джоржъ обратился къ нему съ просьбой, въ которой, впрочемъ докторъ и не думалъ ему отказывать. Маленькое развлеченіе, по его мннію, могло принести только пользу больному. И такъ, не теряя времени, было немедленно послано за Филиппомъ, а когда тотъ пришелъ, мистриссъ Прокторъ поручила Джоржа его попеченіямъ, сама же отправилась писать письмо мужу и поговорить съ мистеромъ Тукомъ.

Изъ разсказовъ послдняго, а также Фирса и Доля, она узнала, съ какимъ участіемъ вс мальчики отнеслись къ несчастію, постигшему ихъ маленькаго товарища, и была глубоко этимъ тронута.

Филиппъ, между тмъ, робко вступилъ въ комнату больнаго и остановился у камина, не смя заглянуть за занавску, за которой лежалъ Джоржъ, но тотъ отдернулъ ее и воскликнулъ:

‘Ты здсь, Филиппъ?’

‘Да. Какъ ты себя чувствуешь сегодня?’

‘О, отлично! Приди сюда, поближе, я хочу о многомъ тебя поразспросить. Не слышалъ ли ты чего-нибудь опредленнаго и врнаго о новомъ гувернер?’

‘Нтъ,’ отвчалъ Филиппъ. ‘Я только знаю, что его зовутъ мистеръ Краббъ и что онъ не прідетъ сюда до Рождества. Но, Джоржъ, ты такой же, какъ и всегда.’

‘Да, исключая этого.’ отвчалъ онъ, указывая на больную ногу. ‘Вотъ кром этого синяка на рук,’ прибавилъ онъ, отворачивая рукавъ рубашки, ‘у меня нигд нтъ боле ушибовъ.’

‘Ну, это ничего,’ поршилъ Филиппъ.

‘Но то, другое за то было далеко не ничего,’ возразилъ Джоржъ.

‘Теб было очень больно, больне, чмъ ты когда нибудь себ воображалъ?’

‘О да! Мн такъ хотлось кричать и плакать, но я удерживался. Не правда ли, ты не слышалъ, чтобы я кричалъ?’

‘Я слышалъ, какъ ты плакалъ, по это было еще до прихода докторовъ.

‘Да, но не посл и не въ то время, когда у меня былъ дядя. Вотъ, еслибъ ты видлъ, какъ онъ плакалъ! А гд ты былъ во время операціи?’

‘Здсь, за дверями. Я слышалъ какъ ты вскрикнулъ разъ только, да и то не громко.’

‘Но какимъ образомъ очутился ты тутъ? Вдь уже Это было посл того, какъ мальчики легли спать. Или теб позволили остаться?’

‘Я ни у кого не спрашивалъ и никто мн не мшалъ.’

‘Л былъ съ тобой еще кто нибудь?’

‘Да, Фирсъ. Дель побоялся съ нами идти.’

‘А онъ очень опечаленъ?’

‘Конечно. Они вс тебя сожалютъ.’

‘Въ самомъ дл? Чтожъ они длаютъ? Что говорятъ? Кто нибудь изъ нихъ огорченъ боле другихъ?’

‘Нкоторые мальчики плакали, но не думаю, чтобы они, вслдствіе этого, были огорчены боле другихъ. Ты знаешь, одни люди легче плачутъ, а другіе трудне.’

Джоржу очень хотлось спросить о Тук, но онъ боялся этимъ выдать его. Поэтому онъ поспшилъ перемнить разговоръ.

‘Ты себ не можешь представить, Филиппъ,’ сказалъ онъ, ‘какъ мн было тяжело здсь, когда я только-что поступилъ! Теперь мн не такъ трудно, и я былъ бы совсмъ счастливъ, еслибъ не эта боль…. Ахъ, Филиппъ, подумай только, мн нельзя боле быть ни морякомъ, ни военнымъ, ни хать вокругъ свта! ‘

И бдный Джоржъ спряталъ лицо въ подушку.

‘Полно, полно,’ ласково произнесъ Филиппъ, наклоняясь надъ нимъ. ‘У тебя еще много времени впереди и ты успешь полюбить что нибудь другое. Папа тоже сначала хотлъ быть военнымъ, но это ему не удалось и онъ теперь вовсе не горюетъ о томъ, что ему пришлось сдлаться Лондонскимъ купцомъ. Я не знаю никого веселе папы, да и ты тоже, я полагаю. Перестань же, Джоржъ, развеселись! Ужъ такъ или иначе, а ты непремнно снова будешь счастливъ.’

Филиппъ даже поцловалъ его. Джоржъ въ изумленіи на него взглянулъ и увидлъ, что глаза его мокры отъ слезъ.

‘Мн очень хочется у тебя что-то спросить, Филиппъ,’ сказалъ Джоржъ. ‘Я съ тхъ самыхъ норъ собирался съ тобой объ этомъ поговорить.’

‘Съ какихъ поръ?’

‘Съ тхъ поръ, какъ я поступилъ въ Крофтонъ. Отчего это ты тогда не былъ ко мн добре?’

‘Я не былъ къ теб добръ?’ въ смущеніи проговорилъ Филиппъ. ‘Полно, это теб такъ показалось!’

‘Нтъ, право это было такъ, и доставило мн не мало горя. Я здсь ни съ кмъ не былъ знакомь и часто не зналъ, что мн длать. Я расчитывалъ на тебя и ожидалъ отъ тебя помощи. Мн прежде казалось, что гд ты, тамъ я никогда не буду чувствовать себя одинокимъ, а на дл вышло иначе. Ты все меня избгалъ,— точно стыдился, никогда мн не помогалъ и часто надо мной смялся.’

‘Будто? ‘

‘Право такъ.’

‘Но разв ты не знаешь, что вс маленькіе мальчики, поступающіе въ школу, должны сами съ собой справляться.

‘Да, но если у нихъ есть въ школ старшіе братья, то почему бы этимъ послднимъ не помочь имъ? Право, это очень жестоко!’

‘Я вовсе не хотлъ быть къ теб жестокимъ. Но…. но…. вдь ты знаешь, мальчики (тали бы надо мной смяться, особенно посл того, какъ ты проболтался въ почтовой карет. Кром того, у тебя были такіе длинные волосы, ты такъ много толковалъ о своихъ деньгахъ и карман, такъ часто вспоминалъ о сестрахъ, о миссъ Гарольдъ, о Сусанн….’

‘Однимъ словомъ, ты меня стыдился.’

‘Что же въ этомъ удивительнаго?’

‘И ты никогда ничего мн объ этомъ не говорилъ! Ты предоставилъ мн самому сдлать вс эти открытія!’

‘Что же, здсь вс мальчики проходятъ черезъ это. Они должны сами прокладывать себ дорогу.’

‘Если маленькій Гарри когда нибудь поступитъ въ Крофтонъ,’ проговорилъ Джоржъ, обращаясь скоре къ самому себ, нежели къ Филиппу, ‘я никогда не оставлю его одного и не стану его стыдиться. Но, Филиппъ, прошу тебя, скажи мн правду: ты и теперь еще меня стыдишься?’

‘О нтъ, нтъ!’ съ жаромъ защищался Филиппъ. ‘Ты доказалъ, что можешь самъ за собой смотрть. Ты теперь умешь играть и длаешь все такъ, какъ, другіе. Ты….’

Онъ вдругъ остановился, вспомнивъ, что Дялоржъ съ этихъ поръ уже никогда боле не будетъ въ состояніи длать и играть, какъ другіе, и обходиться безъ чужой помощи

‘Я вижу, о чемъ ты думаешь,’ возразилъ Джоржъ, ‘и увренъ, что ты снова будешь меня стыдиться, а мальчики станутъ меня дразнить….’

‘Ахъ, нтъ, нтъ!’ убдительно повторялъ Филиппъ. ‘Никто въ мір не осмлится боле тебя дразнить или надъ тобой насмхаться, но если бы это и случилось, поврь, я съумю тебя защитить. Да, нтъ, объ этомъ и думать нечего!…. Вонъ идетъ Дель, онъ повторитъ теб то же самое.’

Дель объявилъ, что тому, кто отнын вздумалъ бы насмхаться надъ Джоржемъ, лучше ужъ прямо выходить изъ школы. Но онъ увренъ, что въ Крофтон нтъ мальчика, который бы не былъ на все для него готовъ.

е Что это, Дель, да ты никакъ плакалъ!’ воскликнулъ Джоржъ: ‘Разв въ школ неладно? Или теб не справиться со стихами?’

‘Ужъ я какъ нибудь, да постараюсь съ ними справиться,’ весело возразилъ Дель. ‘А о томъ, что у меня глаза красны, не безпокойся. А увренъ что случись со мной бда, ты непремнно бы плакалъ.’

‘Конечно,’ подтвердилъ Филиппъ.

‘А теперь, Прокторъ, теб бы лучше уйдти,’ замтилъ Дель. ‘Ему пока достаточно видть поочередно товарищей, а не вмст. Я тоже не долго останусь.’

Филиппъ согласился, и ушелъ, предварительно пожавъ Джоржу руку.

‘Сегодня Филиппъ необыкновенно добръ ко мн!’ радостно воскликнулъ Джоржъ. ‘А между тмъ ему должно быть непріятно, что онъ изъ-за меня не подетъ къ дяд Шау. Онъ такъ расчитывалъ на это посщеніе! Скажи мн. пожалуйста, Дель, гд спалъ ныншнюю ночь мистеръ Тукъ? Вдь я на его постели.’

Дель полагалъ, что мистеръ Тукъ спалъ на диван. Во всякомъ случа было ясно, что онъ не раздвался, потому что въ теченіи ночи не разъ вставалъ, освдомиться, все ли спокойно.’

‘Я этого и не подозрвалъ!’ воскликнулъ Джоржъ. ‘Впрочемъ, я спалъ. Дель, не можешь ли ты мн объяснить, почему отцы, матери, да и вс вообще такъ о насъ заботятся?’

‘Что ты хочешь этимъ сказать?’

‘Ни я, ни Адель, мы не понимаемъ этого. Когда мы были на морскомъ берегу, мама разъ взяла насъ съ собой и увела на далекое разстояніе отъ дома. Позволивъ намъ собирать раковинки и забавляться, какъ мы хотимъ, она сама пошла навстить по сосдству одну бдную больную женщину. Мы играли, пока не устали, затмъ сли на песокъ отдохнуть. Мама все не приходила. Мы подумали, что она насъ позабыла, и начали плакать. Ахъ, какъ горько мы плакали! Мимо проходила женщина съ большой корзинкой за плечами. Она спросила, о чемъ мы плачемъ, и, выслушавъ нашъ отвтъ, сказала, что мама, конечно, насъ не забыла: матери никогда не забываютъ о своихъ дтяхъ. Потомъ она предложила намъ взяться за ея платье, а она постарается вмст съ нами отыскать маму, но та въ эту самую минуту сама появилась. Когда женщина объяснила ей причину нашихъ слезъ и нашего безпокойства, он об засмялись, и мама объявила, что ей насъ гд нибудь забыть — невозможно. Я потомъ спрашивалъ у Адель, почему невозможно, но она не умла мн объяснить. Не можешь ли ты мн растолковать, что длаетъ это для нея невозможнымъ?’

Дель отрицательно покачалъ головой. Онъ тоже не зналъ.

‘Мы сами,’ продолжалъ Джоржъ, ‘ни для кого ничего не можемъ сдлать, а только задаемъ всмъ хлопоты. Мама часто по вечерамъ сидитъ за полночь и чинитъ наши платья и блье. Папа трудится, чтобы добывать деньги и платить за насъ въ школу. Кром того онъ покупаетъ намъ одежду и еще мало ли чего!’

‘Но ему было бы стыдно этого не длать,’ возразилъ Дель. ‘Если бы онъ васъ ничему не училъ и плохо одвалъ, это было бы очень дурно съ его стороны.’

‘Но почему?’ снова повторилъ Джоржъ. ‘Мн очень хочется это знать. Сами мы ровно ничего не стоимъ и доставляемъ только одн заботы. Подумай только, какая суматоха произошла вчера изъ-за меня! Мама пріхала сюда изъ Лондона, дядя и ття Шау — со своей фермы. Мама не спала всю ночь и мистеръ Тукъ не ложился въ постель, и все это для меня! Да почему же?’

Делю казалось, что онъ понимаетъ почему, но только не уметъ объяснить. Между тмъ въ комнату вошла мистрисъ Прокторъ. Она слышала часть разговора, происходившаго между мальчиками, и сочла за лучшее теперь въ него вмшаться.

Она спросила, почему, думаютъ они, птицы ищутъ кормъ для своихъ еще неоперивишхся птенцовъ и приносятъ ихъ имъ въ гнзда? Птенцы ничмъ не въ состояніи имъ за то отплатить. Они самыя безполезныя существа въ мір, и только и умютъ, что просить пищи. Почему кошка съ такой заботливостью холитъ своихъ слпыхъ котятъ и такъ тщательно охраняетъ ихъ отъ всякаго нападенія? Потому что любовь не всегда вызывается только достоинствами любимаго существа, но, по вол Божіей, обращается еще и на слабыхъ и безпомощныхъ, которые въ ней наиболе нуждаются, до тхъ поръ, пока сами, окрпнувъ, длаются способными, въ свою очередь, любить и охранять другихъ.

‘Неужели ты этого не понимаешь,’ сказала она Джоржу, ‘ты, который такъ любишь маленькаго Гарри и такъ всегда о немъ заботишься. Я уврена, что когда въ чемъ ни будь помогаешь Гарри, теб и въ голову не приходитъ мысль о томъ, чмъ онъ теб за то отплатитъ.’

‘Нтъ, но…’

‘Что, но?’

‘Онъ такой добрый, прелестный ребенокъ, что на него любо смотрть. Я и теперь каждое утро, просыпаясь, думаю о немъ и мн всякій разъ ужасно захочется на него, хоть на минутку, взглянуть.’

‘И все это потому что ты его любишь. Ну, вотъ, папа и я, мы васъ всхъ точно такъ же любимъ и охотно для васъ трудимся. Нтъ въ мір большаго счастья, какъ заботиться о тхъ, кого любишь! ‘

Джоржъ не возражалъ. Хотя данное объясненіе мистриссъ Прокторъ и нравилось ему, однако онъ еще казался не вполн удовлетвореннымъ.

‘Сусанна и кухарка гораздо для меня полезне всхъ васъ, дтей,’ продолжала мать, ‘однако я не могла бы съ такимъ же точно удовольствіемъ съ утра до вечера трудиться для нихъ.’

Джоржъ разсмялся.

‘Разв Женни,’ спросилъ онъ, ‘теперь теб не такъ же полезна, какъ Сусанна?’

‘Она дйствительно теперь мн во многомъ помогаетъ,’ отвчала мистриссъ Прокторъ. ‘Чмъ боле она пріобртаетъ’ познаній и опыта, тмъ боле она мн становится другомъ, но любить ее я не могу нжне, чмъ любила, когда она еще не умла ни ходить, ни говорить.’

Затмъ Джоржа оставили- одного размышлять обо всемъ этомъ. Дель ушелъ, общаясь снова придти, но не ране, какъ на слдующій день, прибавила мистриссъ Прокторъ. На сегодня Джоржъ имлъ уже достаточно развлеченія и ему необходимо было отдохнуть. Съ наступленіемъ ночи, онъ крпко заснулъ и не просыпался до утра.

ГЛАВА X.
Маленькія побды.

Какъ ни занятъ былъ мистеръ Тукъ, вслдствіе отсутствія гувернера, тмъ не мене онъ находилъ время довольно часто навшать Джоржа. Онъ приказалъ поставить въ его комнат диванъ и самъ каждый день осторожно переносилъ мальчика съ постели и укладывалъ его близъ камина, въ которомъ весело пылалъ огонь. Онъ обыкновенно пилъ тамъ чай вмст съ мистриссъ Прокторъ, при чемъ всегда приносилъ съ собой газету и читалъ изъ нея вслухъ то, что могло интересовать Джоржа Когда послдній выражалъ мистеру Туку свои сожалнія, и извиненія, что занимаетъ его комнату, тотъ съ улыбкой уврялъ его, что ему въ бывшей комнат мистера Карнаби точно также хорошо, какъ и въ своей собственной. Вся разница въ томъ, что въ ней больше слышенъ Шумъ и потому она не такъ удобна для больнаго. Кром того мистеръ Тукъ приносилъ Джоржу множество книгъ, которыя бралъ не только изъ школьной библіотеки, но и изъ собственныхъ своихъ шкаповъ.

Но Джоржъ былъ еще очень слабъ, и книги скоро его утомляли. У него начинала кружиться голова и темнтъ въ глазахъ. Кром того мистриссъ Прокторъ замтила, что, разсматривая картинки, изображавшія чужія страны, Джоржъ начиналъ волноваться, а иногда даже и сердиться.

Однажды онъ, разсматривая Индйскіе виды, пришелъ въ особенно тревожное настроеніе.

‘Милое дитя,’ сказала мать: ‘если ты хочешь остаться вренъ своей ршимости, то лучше сдлаешь, если оставишь эту книгу.’

‘Ахъ, мама!’ воскликнулъ онъ въ отвтъ. ‘Ты хочешь лишить меня единственнаго удовольствія!’

‘Если это занятіе для тебя удовольствіе, то продолжай его. Но мн казалось, что оно тебя только волнуетъ.’

И дйствительно, тревога Джоржа усиливалась по мр того, что онъ переворачивалъ листки съ изображеніемъ Индйскихъ видовъ. Вдругъ онъ откинулся на подушки и, заткнувъ ротъ платкомъ, весь вздрагивалъ, стараясь удержаться отъ рыданій.

‘Право, лучше теб, дружокъ, оставить эту книгу,’ сказала мать.

‘Хорошо, мама, возьми ее. Ахъ, Боже мой, у меня никогда не хватитъ силъ выполнить мое общаніе!’

Присутствовавшій при этой сцен мистеръ Тукъ сначала не понималъ, въ чемъ дло, и съ удивленіемъ смотрлъ на мальчика и на его мать. Тогда мистрисъ Прокторъ сообщила ему объ общаніи, которое Джоржъ ей далъ: терпливо и покорно переносить вс печальныя послдствія случившагося съ нимъ несчастія, начиная съ необходимости отказаться отъ кругосвтнаго плаванія и до удивленія сапожника, когда ему станутъ заказывать, вмсто обычной нары, всего только одинъ сапогъ. Разъ, что изображеніе мстностей, которыя онъ, было, надялся со временемъ постить, возбуждали въ немъ такое тяжелое впечатлніе, ему лучше ихъ не разсматривать. Джоржъ съ этимъ согласился. Мистеръ Тукъ взялъ прочь книгу съ Индйскими видами и взамнъ ея принесъ другую съ описаніемъ различнаго рода промысловъ и ремесла, къ которой было приложено множество интересныхъ картинокъ. Джоржъ слишкомъ утомился и не могъ въ тотъ же вечеръ разсмотрть ее.

‘Пусть эта книга останется у тебя въ комнат,’ отвчалъ мистеръ Ткъ на сожалнія мальчика по этому поводу. ‘А когда тебя отсюда перенесутъ, ты можешь ее взять съ собой.’

‘Меня перенесутъ отсюда! Куда?’ воскликнулъ Джоржъ.

‘Туда, гд теб будетъ спокойне и привольне, чмъ здсь. Твой братъ и другіе мальчики, съ которыми ты особенно друженъ, станутъ тебя часто навщать и въ тоже время ты будешь вдали отъ школьнаго шума и шалостей.’

‘Но все это время здсь было очень тихо, я не разъ этому удивлялся.’

‘Да, твои товарищи не шумли, изъ опасенія тебя безпокоить, но дале этого нельзя будетъ отъ нихъ требовать.’

‘О нтъ, нтъ, конечно! Я лучше уду отсюда. Но, мама, ты…. ты…. ття Шау, безъ сомннія, очень добра, но….’

‘Я съ тобой останусь, пока ты будешь во мн нуждаться.’

Джоржъ повеселлъ.

‘Но какимъ образомъ переберусь я на ферму въ дяд?’ спросилъ онъ минуту спустя. ‘Вдь это за дв мили отсюда, а погода стоить холодная, да и врядъ ли я буду въ состояніи сидть въ шарабан.’

Мать объявила, что дядя уже придумалъ для этого отличный планъ, который, по мннію мистера Аннанби, можно будетъ привести въ исполненіе, не дале, какъ въ перый же солнечный день.’

‘Хоть бы завтра?’ спросилъ Джоржъ.

‘Да, если погода будетъ ясная.’

Мистеръ Тукъ открылъ ставню и объявилъ, что небо усяно звздами и предвщаетъ на завтра отличную погоду.

Слдующее утро дйствительно настало ясное и довольно теплое Вскор пришелъ мистеръ Шау и объявилъ, что комната, назначенная на ферм для Джоржа, уже совершенно готова къ его принятію. Въ ней пылаетъ яркій огонь въ камин, и диванъ, на которомъ предстоитъ покоиться Джоржу, расположенъ такъ, что съ него отлично виднъ садъ и даже мельница.

Все это было, какъ нельзя боле, но вкусу Джоржу, но личико его, тмъ не мене, выражало заботу.

‘А теперь, скажи мн,’ началъ дядя: ‘кого изъ цлаго міра желалъ бы ты имть при себ?’

‘Изъ цлаго міра!’ возразилъ Джоржъ. ‘Подумай только, дядя, что, если я вдругъ назову Китайскаго Императора? ‘

‘Что же, мы во всякомъ случа постарались бы его добыть, и можетъ быть намъ это и удалось бы, а пока мы поднесли бы теб его портретъ.’

‘Но. дядя, ты не шутишь, и я дйствительно могу сказать, кого теперь боле всхъ желалъ бы видть?’

‘Конечно, не шучу. Говори скорй.’

‘Мн бы очень хотлось видть сестру, Адель,’ робко произнесъ Джоржъ.

‘Мы такъ и думали. Какъ я радъ, что не ошибся! Ну, твоя сестра, Адель, въ эту минуту ожидаетъ тебя на ферм.’

‘Адель на ферм! Всего въ двухъ миляхъ отсюда! А сколько времени она тамъ останется?’

‘О, ей нечего торопиться узжать. Мы подождемъ ршить этотъ вопросъ, пока ты совсмъ не оправишься.’

‘Но я хотлъ только знать, останется-ли она со мной на праздники?’

‘О, да и гораздо дале.

‘Но въ такомъ случа она не подетъ со мной домой на Рождество?’

‘Что ты толкуешь о праздникахъ! Твои праздники начинаются въ сегодняшняго дня. Теперь вс твои заботы должны ограничиваться тмъ, какъ бы теб поскоре выздоровть. Не тревожься же ни о чемъ и старайся какъ можно боле веселиться съ Аделью. Однако не пора ли намъ и въ путь, пока солнышко свтитъ и гретъ? Вотъ и твоя мама, уже совсмъ одта!

‘Ахъ, мама, мам,’ воскликнулъ Джоржъ. ‘Адель пріхала!’

Но такого рода извстіе не могло быть новостью для мистриссъ Прокторъ. Это она угадала желаніе больнаго мальчика и привела его въ исполненіе.

Джоржа между тмъ укутали въ теплую шаль и покрыли широкимъ плащомъ. Вс эти приготовленія его нсколько взволновали, и онъ спросилъ:

‘Но какимъ же образомъ я отправлюсь?’

‘А вотъ такъ, на своей собственной постели,’ отвчалъ дядя. ‘Я перенесу тебя.’

И дйствительно онъ поднялъ мальчика и донесъ его до дверей, гд, у самой лстницы, стояли два человка съ носилками, на которыя и былъ осторожно опущенъ Джоржъ, вмст съ матрацемъ. Онъ не преминулъ замтить, что такимъ образомъ путешествіе его совершится какъ въ Индіи, въ паланкин, вся разница въ томъ, что вмсто тамошняго зноя здсь снгъ и морозъ.

Мистеръ Тукъ, мистриссъ Уатсонъ и Фирсъ пожали Джоржу на прощанье руку и пожелали ему скораго возвращенія обратно въ школу, а мистеръ Тукъ прибавилъ еще общаніе, что мальчики до Рождества будутъ его часто навщать. Никого боле не подпустили къ Джоржу, но это не помшало мальчикамъ всмъ столпиться на той сторон площадки, у забора, откуда имъ боле всего была видна большая дорога. Джоржъ сдлалъ имъ привтствіе рукой. Они видли это, и вдругъ вс шапки, мгновенно сорванныя съ головъ завертлись въ воздух и раздались три самые громкіе радостные клика, когда либо слышанные въ Крофтон. Всего удивительне, что въ этомъ клик приняли также участіе мистеръ Тукъ я мистеръ Шау. Казалось, что и носильщики готовы были, опустивъ на землю носилки, тоже присоединить къ нимъ свои голоса, но они воздержались и только все время ласково улыбались.

Былъ однако одинъ мальчикъ, который не радовался за одно съ товарищами. Бдный Тукъ стоялъ угрюмо въ сторон отъ всхъ и, когда носилки тронулись, поспшными шагами направился по боковой дорожк въ домъ. Но Джоржъ примтилъ его, попросилъ носильщиковъ остановиться и подозвалъ Тука къ себ. Тотъ, услышавъ голосъ Джоржа и увидя, что онъ его манитъ къ себ, мгновенно забылъ обо всхъ школьныхъ предписаніяхъ, перескочилъ черезъ заборъ и очутился около него.

‘Мн такъ хотлось видть тебя,’ сказалъ Джоржъ, ‘но я не смлъ особенно о теб освдомляться.’

‘Жаль, что я этого не зналъ,’ отвчалъ Тукъ.

‘Надюсь, ты придешь навстить меня къ дяд,’ сказалъ Джоржъ. ‘Приходи прежде всхъ.’

‘Постараюсь.’

‘Чего стараться! Ты можешь, если захочешь.’

‘Хорошо, и непремнно приду. Благодарю тебя. Прощайте! ‘

Носилки снова тронулись. Мистриссъ Прокторъ и мистриссъ Шау шли рядомъ, не отставая отъ нихъ. Движеніе не причинило Джоржу ни малйшаго вреда. Онъ былъ такъ хорошо укутанъ, что не чувствовалъ холода, а солнце такъ привтливо свтило и снгъ такъ ярко сверкалъ, что Джоржъ почти пожаллъ, когда они наконецъ достигли фермы. Но на крыльц ихъ ожидала Адель. Она послдовала за Джоржемъ въ его комнату, и когда его уложили на диванъ, близъ пылавшаго камина, сла около него и объявила ему, что съ этихъ поръ будетъ постоянно находиться при немъ, чтобы за нимъ ухаживать и съ нимъ играть. Отсутствіе мистриссъ Прокторъ изъ дому тамъ сильно всми чувствовалось и ей необходимо было туда какъ можно скоре вернуться. Но она ршилась не покидать Джоржа, пока Адель совсмъ не научится ее у него замнять. Однако это сначала было скрыто отъ Джоржа, который хотя теперь и лъ, пилъ, спалъ какъ слдуетъ и мало по малу пріобрталъ силы, тмъ не мене, еще не могъ обходиться безъ самаго тщательнаго и внимательнаго ухода.

Вскор явился столяръ снять мрку съ Джоржа, чтобы приготовить ему костыли. Когда они были готовы, Джоржъ не съ разу научился ими управлять. Такъ его сначала всегда приходилось кому нибудь приподнимать и поддерживать, пока онъ установится на костыляхъ, которые онъ затмъ осторожно передвигалъ одинъ посл другаго. При этомъ онъ длалъ такія усилія, что по невол быстро утомлялся и, пройдясь раза два по комнат, уже долженъ былъ отдыхать. Всякій разъ, что онъ спотыкался, его бросало въ жаръ. Онъ заставилъ Адель ходить на костыляхъ и почувствовалъ себя оскорбленнымъ, увидя, какъ ловко она съ ними справлялась. Но она поспшила его утшить, говоря, что у ней въ распоряженіи есть вторая нога, къ помощи которой она можетъ прибгнуть всегда, когда ей вздумается, а ему приходится справляться съ одной.

Мало по малу однако Джоржу становилось все легче и легче ходить на костыляхъ. Онъ даже изловчился, оставаясь одинъ, вставать самъ и отправляться на другой конецъ комнаты за тмъ или другимъ предметомъ, въ которомъ нуждался. Это послднее обстоятельство его несказанно радовало, такъ какъ давало ему возможность обходиться безъ посторонней помощи.

Но, не смотря на это видимое улучшеніе въ состояніи Джоржа, ему еще не рдко приходилось испытывать весьма тягостныя и даже странныя ощущенія, непонятныя ни для кого, кром тхъ, кто самъ имъ подвергался. Нчто подобное случилось съ нимъ наканун того дня, когда ожидали прізда на ферму его отца.

Настали послобденныя сумерки, когда мистрисъ Прокторъ обыкновенно сидла съ дтьми и разговаривала съ ними до тхъ поръ, пока не являлся мистеръ Шау и не уносилъ Джоржа въ столовую, къ чайному столу тти. Въ этотъ вечеръ Джоржъ былъ особенно веселъ и много смялся. Но вдругъ, посл минутнаго съ его стороны молчанія, Адель и мистриссъ Прокторъ услышали точно сдерживаемое рыданіе. Он заговорили съ Джоржемъ, но тотъ, вмсто отвта, горько расплакался.

‘Что съ тобой, дружокъ?’ съ безпокойствомъ освдомилась мать.

‘Адель, не сказали ли мы чего нибудь для него непріятнаго?’

‘Нтъ, нтъ!’ — сквозь слезы проговорилъ Джоржъ. ‘Погодите, я вамъ объясню.’

И немного успокоясь, онъ дйствительно объяснилъ слдующее: занятый разговоромъ, онъ забылъ все въ мір, какъ вдругъ почувствовалъ присутствіе чего-то посторонняго между двумя пальцами на ног. Онъ безсознательно протянулъ руку — и вдругъ не нашелъ ноги! Это его ужасно поразило и было причиной неожиданныхъ слезъ.

Мать опустилась передъ нимъ на колни и къ великому его облегченію, лаская и утшая его, сказала, что во всемъ этомъ нтъ ничего удивительнаго. Люди утратившіе какой нибудь изъ своихъ членовъ, очень часто испытываютъ такого рода ощущеніе, которое сначала причиняетъ имъ сильное страданіе. Но потомъ они мало но малу свыкаются съ нимъ и уже остаются къ нему совсмъ равнодушными. Такъ и Джоржъ, со временемъ примирясь съ потерей своей ноги, очень можетъ быть станетъ самъ смяться надъ тмъ, что теперь такъ встревожило его.

Но въ настоящемъ случа Джоржъ долго еще не могъ успокоиться. Онъ горько жаловался на свою судьбу. Ему казалось, что со времени его паденія со стны прошла цлая вчность, и его страшила мысль, что впереди его ожидаютъ еще многіе, многіе дни, мсяцы и годы, въ теченіи которыхъ онъ уже никогда боле не будетъ ни бгать, ни вообще длать того, что длаютъ другіе. Онъ въ отчаяніи даже воскликнулъ, что предпочелъ бы умереть.

Адель испугалась этихъ словъ, но мистриссъ Прокторъ слушала Джоржа чрезвычайно терпливо.

‘Твое настоящее горе, дружокъ,’ — сказала она,— ‘совершенно естественно. Я сама не разъ въ жизни испытывала то же самое и даже при мене тягостныхъ обстоятельствахъ. Но, видишь ли, т бды, которыя представляются намъ впереди въ масс и пугаютъ насъ своей многочисленностью, когда наступаютъ, переносятся гораздо легче, потому что являются не вс разомъ, а но одиночк. Когда я была маленькой двочкой, лнивой и неряшливой, любившей долго оставаться въ постели, не терпвшей мыться и одваться…. ‘

‘Ты, мама. Быть не можетъ!’ воскликнулъ Джоржъ.

‘Однако это было такъ. Ну вотъ, разъ какъ-то, я пришла въ настоящее отчаяніе при мысли, что мн въ теченіи цлой жизни придется каждый день мыться, чистить зубы, чесаться и надвать на себя одну вещь за другой. Ни что не пугало меня боле этого, а между тмъ все это совершается мною теперь безъ малйшаго труда. ‘

‘Ты кому нибудь тогда говорила объ этомъ?’ спросилъ Джоржъ.

‘Нтъ, мн было стыдно, но я плакала втихомолку. Но ты видишь, какъ все это проходитъ. Взрослые люди, привыкшіе ежедневно мыться и одваться, вовсе боле этимъ не затрудняются, тогда какъ дтямъ каждое утро стоитъ не мало хлопотъ поспвать во время къ завтраку.’

‘Точно то же испытала я съ письмами,’ замтила Адель. ‘Первое мое письмо было къ тт Шау. Оно взяло у меня столько времени, что я пришла въ ужасъ, когда подумала о всхъ урокахъ, которые мн придется писать для миссъ Гарольдъ, и о другихъ письмахъ къ прочимъ роднымъ. Я, кажется, отдала бы тогда все на свт, чтобы только избавиться отъ этой необходимости, и ужасно жалла папу, которому каждый день приходилось отвчать на цлую кучу писемъ.’

‘А теперь теб не трудно вести переписку съ Филиппомъ?’

Адель, вся вспыхнувъ, призналась, что это еще не совсмъ для нея легко и что она всегда бываетъ рада, когда оканчиваетъ свое письмо къ брату.

Дале мистрисъ Прокторъ доказывала, что если бы маленькіе дти могли понимать то, что они длаютъ, они, учась ходить, боялись бы ступать на об ноги, гораздо боле, чмъ боялись ступать на одну взрослые люди, внезапно подвергшіеся окалченію. Нердко взрослые сомнваются въ возможности выучиться новому языку, тогда какъ дти вовсе этимъ не затрудняются. Это потому, что первые съ разу видятъ вс предстоящія имъ трудности, а вторыя — только заданный имъ на настоящій день урокъ. Но опытъ всегда приноситъ съ собой облегченіе. Онъ доказываетъ, что на всякое усиліе есть свое время, а въ промежуткахъ настаетъ отдыхъ. Моясь и одваясь каждое утро, люди знаютъ, что въ теченіе дня ихъ ожидаютъ многія другія занятія и развлеченія. Если подумать о томъ, сколько миньоновъ разъ предстоитъ стукнуть часовому маятнику, прежде чмъ ему придется навсегда замолкнуть, становится страшно. Но затмъ является на помощь разсудокъ, который говоритъ, что на каждый ударъ маятникъ иметъ въ своемъ распоряженіи одну секунду. Изъ этого видно, что ни на чью долю не достается работы боле, чмъ онъ въ состояніи выполнить. Такъ и Джоржъ современемъ убдится, что для каждаго движенія у него будетъ въ распоряженіи достаточно времени, а практика въ хожденіи на костыляхъ заставитъ его до того съ ними свыкнуться, что онъ вовсе перестанетъ о нихъ думать.

‘Но не въ этомъ одномъ мое горе, мама,’ замтилъ Джоржъ.

‘Знаю, дружокъ. Теб придется еще многое переносить, но помни твое общаніе никогда ни противъ чего не возмущаться. А теперь скажи мн, что тебя боле всего страшитъ?’

‘Ахъ, мама, такъ многое! Вдь я ничего не буду въ состояніи длать, какъ другіе.’

‘Это въ нкоторомъ отношеніи правда. Такъ, напримръ, теб уже нельзя будетъ играть съ товарищами въ крокетъ или танцовать съ сестрами на святкахъ.’

‘О, мама!’ со слезами на глазахъ воскликнула Адель, думая, какъ жестоко говорить Джоржу подобныя вещи.

Но, къ удивленію ея, Джоржъ замтно пріободрился и живо проговорилъ:

‘Продолжай, мама, прошу тебя, продолжай! Ты понимаешь, что я чувствую. Это не то, что ття Шау или Адель, которыя постоянно мн доказываютъ, будто все это ничего не значитъ и мн не о чемъ безпокоится. Для нихъ это можетъ быть и такъ, но для меня составляетъ большую разницу.’

‘Это обычный способъ утшенія,’ возразила мистриссъ Прокторъ. ‘Он это говорятъ съ добрымъ намреніемъ. Но люди, которые сами много страдали, понимаютъ, что гораздо лучше не отрицать существующаго зла и не навязывать несвоевременныхъ утшеній. Если утшеніе явится, тотъ, кто въ немъ нуждается, уже самъ съуметъ имъ воспользоваться.’

‘Но продолжай, мама: что еще мн предстоитъ?’

‘Тебя ожидаетъ множество маленькихъ непріятностей и даже, можетъ быть, обидъ. Когда другіе мальчики будутъ прыгать, бгать, лазить, а теб придется, неподвижно стоя или сидя, только на нихъ смотрть, ты не разъ позавидуешь имъ. Многіе станутъ тебя сожалть, непріятнымъ для тебя образомъ, а нкоторые даже и смяться надъ тобой.’

‘О, мама, возможно ли это!’ снова въ ужас воскликнула Адель.

‘Уличные мальчики нердко это длаютъ,’ возразила мистриссъ Прокторъ. ‘Но на нихъ, по моему мннію, не стоитъ обращать никакого вниманія. Я объ этомъ упомянула только, чтобы перечислить все, что тебя ожидаетъ непріятнаго.’

‘Но вдь это еще не все, мама.’

‘Поздне, когда теб придется избирать для себя родъ занятія на всю жизнь, ты долженъ будешь остановиться на такомъ, которое для тебя доступно при твоемъ калчеств, а не на такомъ, которое теб боле прочихъ нравится. Но объ этомъ еще будетъ время поговорить. Теб и безъ того пока не мало придется переносить.’

‘Но я все терпливо перенесу, мама, ты увидишь.’

‘Я надюсь. Къ тому же, у тебя не будетъ недостатка и въ помощи. Но кром того, подобнаго рода несчастія часто благотворно дйствуютъ на умъ и характеръ человка. Ты станешь теперь больше учиться и читать, постараешься обогатиться многими познаніями, о пріобртеніи которыхъ иначе и не подумалъ бы. Тебя будутъ больше любить не изъ жалости, нтъ — тебя даже вскор вовсе перестанутъ сожалть,— а потому, что ты выказалъ много твердости и не выдалъ товарища. Я не говорю уже о всхъ насъ, для которыхъ ты и безъ того дорогъ.’

‘Правда, мама, совершенная правда. Я вижу, что еще буду счастливъ.’

‘Непремнно. Но я теб посовтую еще одно, это — какъ можно рже говорить вообще о постигшемъ тебя несчастій. Теперь, когда оно еще внов, мы можемъ и даже должны о немъ толковать и со всхъ сторонъ обсуживать твое положеніе, но когда ты вернешься въ Крофтонъ, теб слдуетъ какъ можно меньше занимать собой другихъ. Иное дло я, или Адель: намъ ты можешь все говорить.

‘Или Делю,’ вставилъ Джоржъ.

‘И Делю, пожалуй, и еще какому нибудь близкому пріятелю. Но не забывай, что у тебя всегда есть одинъ другъ, къ которому ты можешь обращаться во всякое время и который никогда никакимъ страдальцамъ не отказываетъ въ помощи. Помни, что въ молитв большое утшеніе.’

‘О да!’ воскликнулъ Джоржъ съ полнымъ убжденіемъ человка, уже испытавшаго это на дл.

Тутъ явился мистеръ Шау и объявилъ, что чай на стол и ття проситъ всхъ пожаловать въ столовую.

‘Я вдругъ сдлался слишкомъ большимъ мальчикомъ, чтобы меня доле носили,’ весело проговорилъ Джоржъ. ‘Дядя, я хочу попробовать самъ добраться до столовой. ‘

‘Но тамъ, у дверей, есть ступенька,’ сомнительно возразилъ мистеръ Шау. ‘Во всякомъ случа, погоди, пока я принесу свчу.’

Но Джоржъ немедленно послдовалъ за дядей и, благополучно перешагнувъ черезъ ступеньку, очутился въ столовой, когда ття Шау думала, что онъ еще находился въ сняхъ. Посл чего Джоржъ забавлялся съ дядей въ разныя игры и такъ много и громко смялся, что даже мшалъ другимъ говорить. Наконецъ онъ легъ въ постель, совсмъ довольный, и немедленно заснулъ крпкимъ сномъ.

ГЛАВА XI.
Домашніе нравы.

Посл прізда и отъзда мистера Проктора, который увезъ съ собой въ Лондонъ и мистрисъ Прокторъ, Джоржъ сталъ особенно часто вспоминать о Тук и удивлялся, почему тотъ до сихъ поръ его еще не навстилъ. У него уже были нкоторые другіе мальчики,— одни чтобы передать ему крофтонскія новости, другіе, чтобы поблагодарить его за мячики, которые онъ самъ для нихъ изготовилъ. Мистеръ Тукъ постоянно раза два, три въ недлю зазжалъ на ферму освдомляться о здоровь Джоржа. Время такимъ образомъ быстро проходило и до праздниковъ оставалось всего только шесть дней. Дядя замтилъ тревожное выраженіе лица Джоржа, всякій разъ, какъ у воротъ фермы раздавался звукъ колокольчика, возвщавшій прибытіе постителей, и вывелъ изъ того свои заключенія.

Однажды утромъ, онъ объявилъ Джоржу о своемъ намреніи взять его съ собой прокатиться.

‘Погода отличная,’ сказалъ онъ, ‘мы можемъ съ тобой похать въ Крофтонъ, тамъ ты повидаешься съ товарищами и можетъ быть уговоришь кого нибудь изъ нихъ провести съ нами день.’

Никогда еще прогулка на открытомъ воздух не доставляла Джоржу такого удовольствія, какъ въ настоящемъ случа. Деревенскіе виды все еще были для него новостью и приводили его въ восторгъ. Дядя безпрестанно указывалъ ему то на птицъ, стаями вившихся въ воздух, то на кроликовъ, скакавшихъ вокругъ своихъ домиковъ, то на красношейку, прыгавшую по снжной тропинк, то на дикихъ утокъ, барахтавшихся въ болотномъ тростник. Крестьянскія дти бгали по полямъ, собирая снгъ для снжковъ, но не успвали сдлать изъ него никакого употребленія, потому что онъ быстро таялъ въ ихъ рукахъ. Разъ даже изъ кустовъ неожиданно выпорхнулъ фазанъ и мелькнулъ въ воздух своимъ длиннымъ хвостомъ, прежде чмъ усплъ скрыться за сосдней изгородью. Все это поражало Джоржа своей новизной, и онъ въ полномъ смысл слова наслаждался.

Когда шарабанъ подъхалъ къ Крофтону, мальчики, завидвъ его издали, гурьбой высыпали къ нему на встрчу: имъ былъ позволено выйдти за ограду площадки и поговорить съ товарищемъ. Мистеръ Шау пригласилъ Тука ссть къ нимъ въ шарабанъ и похать съ нимъ обдать на ферму. Тукъ чрезвычайно обрадовался свжему и бодрому виду Джоржа. Онъ мигомъ слеталъ въ домъ испросить позволеніе умыть руки и перемнить курточку. Но, очутясь въ шарабан, рядомъ съ Джоржемъ, онъ вдругъ смутился и не зналъ, что ему говорить. Мистеръ Шау еще боле усилилъ его смущеніе, замтивъ, что онъ своей блдностью и худобой вовсе не длаетъ чести крофтонскому воздуху. Въ настоящую минуту онъ гораздо боле Джоржа походилъ на больнаго. Это замчаніе вызвало на глазахъ мальчика непрошенныя слезы, что заставило мистера Шау счесть его дйствительно весьма слабымъ ребенкомъ.

Джоржъ между тмъ закидалъ Тука вопросами о Крофтон. Тотъ постепенно оправился, и между мальчиками не замедлилъ завязаться оживленный разговоръ. Но по прізд на ферму у Тука опять упало сердце, когда онъ увидлъ, какъ Джоржа вынимали изъ шарабана и какъ Адель суетилась вокругъ него, снимая съ него теплое пальто и всячески ему услуживая.

Посл обда ття Шау имла обыкновеніе отдыхать. Дти тогда удалились въ комнату Джоржа и, располагаясь на диван у пылающаго камина, весело болтали. Такъ было и въ настоящемъ случа, только Адель на этотъ разъ чувствовала себя не совсмъ ловко, какъ это впрочемъ съ ней бывало всегда во время посщеній крофтонскихъ товарищей брата. У нихъ было такъ много общаго между собой и такъ мало предметовъ для разговора, интересныхъ для нея, что она по невол, чувствовала себя лишней въ ихъ обществ. На этотъ разъ неловкость ея положенія усилилась еще слдующимъ обстоятельствомъ. Она по обыкновенію предложила Джоржу походить взадъ и впередъ по комнат на костыляхъ, но онъ отвчалъ ей поспшнымъ и даже нсколько грубымъ отказомъ. Адель сильно хлопотала о томъ, чтобы Джоржъ, какъ можно скоре, привыкъ ловко справляться съ костылями, и заставляла его каждый день усердно въ томъ практиковаться. Его настоящій безцеремонный отказъ оскорбилъ ее. Не могла же она угадать причину, по которой Дморжъ избгалъ выказывать свое калчье въ присутствіи Тука! Но онъ, со своей стороны, конечно, могъ бы зарапе попросить ее отложить на сегодняшній день обычную послобденную прогулку на костыляхъ. Какъ бы то ни было, Адель чувствовала себя обиженной. Она взяла работу и сла какъ можно дале отъ мальчиковъ, но это ни къ чему не повело, такъ какъ разговоръ между мальчиками все-таки не клеился. Наконецъ Джоржъ не вытерплъ.

‘Адель,’ сказалъ онъ: ‘не можешь ли ты куда нибудь уйдти и оставить насъ однихъ?’

‘Я, право, не знаю, куда мн дваться,’ отвчала Адель. ‘Нельзя же мн разбудить ттю, а въ другихъ комнатахъ больше нигд нтъ огня.’

‘О, я увренъ, что ття ничего не скажетъ. Ты притаишься около нея, какъ мышнокъ, и твое присутствіе нисколько не помшаетъ ей дремать.’

‘Но я могу точно также и здсь притаиться, какъ мышонокъ. Я перейду, вонъ, къ тому крайнему окну и если вы понизите голоса, я ничего не услышу изъ вашего разговора. Если же до меня случайно долетитъ какое-нибудь слово, я вамъ тотчасъ скажу. А время отъ времени вы мн позволите приближаться къ огню и отогрвать пальцы, когда он отъ холоду не будутъ въ состояніи держать иглы.’

‘Нтъ, нтъ, это невозможно. Мы при теб не можемъ говорить. Самое лучшее теб — пойдти къ тт и попросить ее позволить теб посидть съ ней.’

Адель не любила въ чемъ бы то ни было отказывать Джоржу, но не ршилась также и пойдти нарушить послобденный сонъ мистриссъ Шау. Тогда Джоржъ сталъ посылать Тука съ тмъ же порученіемъ къ тетк. Когда же и онъ отказался, онъ въ досад схватился за костыли и объявилъ, что въ такомъ случа самъ пойдетъ. Нечего длать, Адели пришлось уступить. Она собрала работу и вышла изъ комнаты. Джоржъ и не подозрвалъ, куда она отправилась въ этотъ темный, холодный декабрьскій вечеръ. Адель пошла въ свою комнату, надла салопчикъ и принялась ходить взадъ и впередъ въ ожиданіи, пока ее позовутъ пить чай. у ней не было ни свчей, ни огня въ камин, а сердце щемило печалью.

Мальчики между тмъ грлись у ярко пылавшаго камина.

Тукъ немедленно приступилъ къ объясненію.

‘Правда ли,’ спросилъ онъ, ‘то, что твоя сестра говорила за обдомъ и неужели ты въ самомъ дл ждешь не дождешься своего возвращенія въ Крофтонъ?’

‘Да.’

‘А я полагалъ бы, что ты скоре долженъ сожалть о томъ, что поступилъ въ Крофтонъ. Лучше бы теб было вовсе къ намъ не прізжать.’

‘Но, вдь, я зналъ, что меня ожидаетъ въ школ Много трудностей. Твой отецъ меня предупреждалъ. Онъ Мн разсказывалъ все, что ты вынесъ, пока ты былъ Младшимъ ученикомъ, и какъ тебя сажали на огородную стну…. Это-то и заставило меня главнымъ образомъ ршиться.’

‘Но, право, право, я вовсе не хотлъ нанести теб такой вредъ, когда стащилъ тебя со стны. Ты увренъ, что я первый началъ тебя тащить? Ты не ошибся?’

‘Нтъ, да и ты самъ это не хуже меня знаешь. Но я не сомнваюсь въ томъ, что ты не желалъ мн сдлать вредъ. Посл того случая съ губкой, я не могу подумать о теб ничего дурнаго?’

Тукъ забылъ происшествіе съ губкой, а когда Джоржъ его ему напомнилъ, замтилъ, что не видитъ во всемъ этомъ никакой со своей стороны заслуги.

‘Но,’ продолжалъ онъ, ‘ты увренъ также, что никогда никому не скажешь, кто первый началъ тебя дергать? ‘

‘Никогда, разв только во сн,’ отвчалъ Джоржъ, ‘но и это невроятно, такъ какъ я днемъ теперь очень рдко объ этомъ думаю. А когда я начну свободно ходить, то и совсмъ перестану вспоминать о томъ, что случилось.

‘Разв это когда нибудь будетъ?’

‘О, да, ты увидишь. Я начну ходить съ маленькой, деревянной и очень легкой ногой. Мама мн скоро пришлетъ сюда такую для пробы. А когда я выросту, у меня будетъ другая пога, точь-въ-точь такая, какъ настоящая, но, конечно, она будетъ тяжеле той, съ которою ты меня увидишь посл праздниковъ. Ты и не подозрваешь того, что я уже и теперь могу выдлывать съ костылями. Посмотри-ка!’

И онъ живо принялся выказывать свое искусство. Стукъ костылей достигъ до слуха Адели въ ея темной и холодной комнатк, и она невольно подумала, что мальчики, переговоривъ вс свои секреты, могли бы позвать ее теперь къ себ. Но шумъ не долго продолжался: искусство Джоржа въ управленіи костылями мало радовало Тука, и мальчики не замедлили снова уссться близъ камина.

‘Послушай, что я теб теперь скажу,’ началъ Тукъ: ‘Я гораздо больше и сильне тебя, даже помимо этого несчастнаго случая съ тобой. Когда ты вернешься въ Крофтонъ, я стану о теб заботиться,— да, если возможно, и позже въ жизни буду всегда теб помогать. Помни это. Если тебя кто вздумаетъ обидть или подразнить, ты только позови меня. Дай мн слово!’

‘Сказать теб правду, я предпочитаю самъ о себ заботиться, а съ тобой обращаться какъ и со всми другими мальчиками.’

‘Значитъ ты мн не прощаешь.’

‘Честное слово, я тебя отъ всей души простилъ! Но зачмъ я буду обращаться съ тобой иначе, чмъ съ другими, когда ты не боле ихъ хотлъ мн нанести вредъ? Къ тому же, это могло бы возбудить подозрнія.’

‘Ну, что же, пускай! Иногда я даже желаю, чтобы вс знали мою вину!’ воскликнулъ Тукъ, и въ безпокойств завертлся, точно не зная, куда ему спрятаться отъ своей тревоги. ‘Говорятъ, что ни одинъ убійца никогда не съумль скрыть своего преступленія. Рано или поздно, имъ становится не въ терпежъ, и тогда они во всемъ признаются.’

‘Это потому, что ихъ мучитъ совсть,’ пояснилъ Джоржъ. ‘Но ты ни въ чемъ не виноватъ, а я умю хранить секреты.’

‘Да, ты это доказалъ на дл. Но….’

‘Полно! Не надо боле объ эхомъ говорить. Скажи мн только одно: не обвинялъ ли тебя кто нибудь? Мн необходимо это знать, чтобы остерегаться.’

‘Никто меня не обвинялъ. Отецъ со всхъ насъ взялъ честное слово, что мы никогда не будемъ допытываться другъ у друга, кто виной твоего паденія. Но мн, и днемъ, и ночью, постоянно кажется, что на меня вс указываютъ пальцами.’

‘Какой вздоръ! Я увренъ, что никто никогда и не думалъ на тебя указывать до сихъ поръ. А посл Рождества всмъ мальчикамъ будетъ довольно дла смотрть на меня, какъ я стану справляться со своей деревянной ногой. Но я не намренъ этимъ огорчаться. Пусть, себ глазютъ, сколько хотятъ! ‘

Тмъ не мене, произнося эти слова, Джоржъ глубоко вздохнулъ. Тукъ съ минуту помолчалъ, потомъ объявилъ:

‘Однако, что бы ты ни говорилъ, я всегда буду за тебя стоять! Ты только заикнись — и я всюду побгу и исполню всякое твое порученіе. Не забывай этого никогда.’

‘Благодарю тебя,’ отвчалъ Джоржъ. ‘А теперь разскажи-ка мн что нибудь о новомъ гувернр. Ты, конечно, боле другихъ мальчиковъ о немъ знаешь. Вдь Гольтъ и я, мы будемъ подъ его непосредственнымъ надзоромъ.’

‘Да и, сколько мн извстно, вамъ будетъ съ нимъ хорошо. Онъ вовсе не похожъ на мистера Карнаби.’

Конецъ вечера прошелъ у мальчиковъ въ такой оживленной бесд о мистер Карнаби и другихъ гувернрахъ, что они очень удивились, когда явилась служанка съ извстіемъ, что чай готовъ.

Адель приготовляла чай. Джоржъ торопился передать дяд разныя интересныя свднія о школ, которыя только-что слышалъ отъ товарища, и не замтилъ, какъ сестра его еще продолжала дрожать отъ вынесеннаго ею холода и какъ красны были ея пальцы. Зато отъ тти Шау не ускользнуло ни то, ни другое.

‘Ты, врно, дала мальчикамъ волю отогнать тебя отъ огня?’ сказала она.

‘Да, ття, но это ршительно ничего не значитъ,’ отвчала Адель. ‘Теперь я скоро согрюсь.’

‘Но теб не слдовало бы имъ этого позволять, Адель. Какъ пріучатся они къ вжливому обращенію, если ихъ не станутъ учить ему теперь, когда они еще маленькіе. Мальчики — народъ грубый, и сестрамъ не слдовало бы ихъ слишкомъ баловать.’

Такимъ образомъ Адели, посл всхъ непріятностей, пришлось еще выслушать и упрекъ. А Джоржъ между тмъ безъ умолку болталъ, провожая своего товарища и вовсе не подозрвая, что онъ въ настоящемъ случа обошелся съ сестрой точно также, какъ съ нимъ самимъ обходился Филиппъ въ первые дни его пребыванія въ Крофтон. Еслибъ кто нибудь ему сказалъ, что онъ дйствуетъ эгоистично, это бы его не мало удивило. Онъ, правда, не зналъ, что Адель провела весь вечеръ во мрак и въ холод, но это нисколько не извиняло его грубаго обращенія съ ней, которое для любящаго сердца хуже всякаго мрака и холода.

ГЛАВА XII.
Гольтъ и его достоинство.

Джоржу не было теперь причины не бывать въ церкви и потому онъ отправлялся туда въ воскресенье въ одноколк вмст съ своими костылями, сидя между дядей и ттей, или дядей и Аделью. Войдти и дойти до своего мста онъ отлично могъ одинъ, опираясь на свои костыли.’ И такъ онъ отправился въ первый разъ очень довольный, что можетъ снова присутствовать при служб и совершенно забывъ о впечатлніи, какое произведетъ на людей то, что онъ калча. Но только что онъ вошелъ въ дверь и тихо направился къ скамейк дяди, какъ его охватило страшное смущеніе: множество воспитанниковъ Крофтона и другихъ постителей церкви не спускали съ него глазъ и такъ и слдили за каждымъ его движеніемъ. Бдный мальчикъ пожаллъ, что не подождалъ до слдующаго воскресенья, когда школьники разойдутся по домамъ.

Но скоро другія — лучшія мысли разогнали этотъ ложный стыдъ. Onъ подумалъ, какъ ничтожны вс эти наши несчастія и огорченія, которыя не отнимаютъ у насъ Божьей любви, въ сравненіи съ дурными поступками, которые навсегда удаляютъ насъ отъ Бога. Ни за что бы не согласился онъ помняться мстомъ съ Ламбомъ, который прятался отъ него за другими мальчиками и избгалъ его, боясь напоминанія о долг. Джоржъ послалъ за Ламбомъ, чтобы проститься съ нимъ, по тотъ не пришелъ и совсмъ исчезъ. Потомъ тутъ былъ Гольтъ, съ которымъ Джоржъ не особенно дружелюбно разстался, и который былъ очень сконфуженъ и взволнованъ. Джоржъ привтливо кивнулъ ему головой и спросилъ, въ самомъ ли дл остается онъ праздники въ Крофтон?

‘Да,’ сказалъ Гольтъ, ‘я одинъ только не ду домой, исключая тебя, если ты останешься здсь. Даже Тукъ, и тотъ отправляется къ дяд въ Лондонъ. А ты когда дешь?’

‘Еще не теперь, не въ начал праздниковъ,’ нершительно отвчалъ Джоржъ, глядя на дядю, онъ самъ не зналъ, что ршено касательно его, и боялся спросить.

Дядя добродушно замтилъ, что не разстанется съ племянникомъ, пока не начнутся классы. Ему легче будетъ поправиться въ деревн, на чистомъ воздух, чмъ въ лондонскихъ стнахъ, и ття общала его родителямъ, что къ началу уроковъ онъ сдлается здоровымъ, сильнымъ мальчикомъ. Джоржъ давно боялся этого, боялся, что ему такъ долго придется не видть своего семейства и ему стало тяжело на душ. Его немножко утшило предложеніе, которое тутъ же сдлала мистрисъ Шау

Гольту пріхать къ нимъ недли на дв или на три. Онъ присоединилъ свои просьбы къ просьбамъ дяди съ такою горячностью, что Гольтъ не могъ сомнваться въ ихъ хорошихъ отношеніяхъ, въ томъ, что все прежнее забыто и прощено. Какъ только распустили воспитанниковъ Крофтона, Филиппъ, а съ нимъ и Адель отправились въ Лондонъ, Гольтъ же перехалъ къ Шау. Мальчикамъ было весело вмст, хотя Джоржъ и предпочелъ бы имть около себя своего друга Деля, и Гольтъ зналъ это. Но Гольтъ очень измнился къ лучшему, Джоржъ не могъ не замтить, что онъ сталъ смле и ршительне, хотя далеко не подходилъ еще къ буйнымъ крофтонцамъ. Всмъ мальчикамъ были заданы на праздники уроки: умвшимъ писать сочиненія — сочиненіе, прочимъ — переводы и всмъ — стихи. Мистеръ Шау условился съ мальчиками, что каждое утро посл завтрака они будутъ заниматься уроками, Джоржъ хотлъ написать очень хорошее сочиненіе, дйствительно заслуживающее похвалы. И потому онъ въ слдующее же утро углубился въ свои мысли и искалъ подходящаго примра изъ новой исторіи, Гольту же не хотлось заниматься, и онъ прервалъ Джоржа посреди его мыслей.

‘Послушай, Джоржъ, мн нужно теб многое сказать.’

‘Минуту подожди!’ крикнулъ ему мальчикъ, ‘дай найдти сначала примръ.’

Но примръ такъ долго не находился, что Джоржу надоло искать его и онъ попросилъ Гольта говорить. Но Гольтъ отказался, Джоржъ продолжалъ просить его, наконецъ посл долгихъ колебаній Гольтъ ршился разсказать товарищу, что онъ находится въ очень затруднительномъ положеніи, у него много долговъ, а денегъ и надежды получить ихъ не имется, мальчики же безпрестанно пристаютъ къ нему, чтобы онъ платилъ.

‘Вспомни, что ты мн долженъ только 6 пенсовъ, а не шиллингъ,’ сказалъ Джоржъ въ вид утшенія.

Гольтъ вздохнулъ, онъ, кажется, надялся на полное прощеніе долга. Онъ замтилъ, что эти 6 пенсовъ составляютъ небольшую часть его долговъ, изъ которыхъ вс были неизбжны. ‘Такъ разъ,’ говорилъ онъ, ‘во время субботней прогулки, мальчики увидли воздушный шаръ, поднимавшійся въ нкоторомъ разстояніи, и побились о закладъ въ какомъ направленіи онъ спустится, очередь дошла и до меня, и я не могъ одинъ отказаться, а то меня обвинили бы въ скупости. Я тутъ проигралъ шиллингъ.’

‘Какъ глупо!’ воскликнулъ Джоржъ. ‘Отчего же ты не отказался?’

‘А ты бы отказался?’ запальчиво спросилъ Гольтъ. ‘Разв можно было одному не участвовать?’

‘Отказался бы непремнно,’ спокойно возразилъ Джоржъ.

‘Ну, такъ это потому, что…’ онъ остановился.

‘Продолжай, пожалуйста,’ сказалъ Джоржъ.

‘Потому что ты, какъ говорятъ вс мальчики, любишь деньги,’ колеблясь, проговорилъ Гольтъ.

‘Я люблю деньги!’ воскликнулъ Джоржъ.

‘А помнишь, какъ ты горевалъ о полкрон?’,

‘Это разв о деньгахъ было?’ съ горячностью отозвался Джоржъ, я бы съ удовольствіемъ вс деньги отдалъ дяд, меня злилъ только обманъ. Какой стыдъ!’

‘А что дядя спрашивалъ про полкрону?’

‘Нтъ, но на будущей недл, когда будетъ ярманка, непремнно спроситъ. Какой стыдъ мальчикамъ говорить это, когда я простилъ’

Онъ во-время остановился, вспомнивъ, какъ нехорошо хвастаться тмъ, что онъ тайно простилъ Ламбу долгъ его. Онъ ршился не говорить боле ни слова, но на дл показать мальчикамъ, что онъ не дорожитъ деньгами, потому что, думалъ онъ, они въ самомъ дл могли это подумать, не понявъ хорошенько причины моего огорченія.

‘Еще долженъ я шиллингъ Мередиту,’ продолжалъ Гольтъ.

‘За что?’ спросилъ Джоржъ.

‘За книгу. Свою я потерялъ и онъ досталъ мн другую, и теперь не оставляетъ меня въ поко, страшно пристаетъ ко мн съ этимъ шиллингомъ. Какъ бы я желалъ подраться съ нимъ, еслибъ могъ сперва уплатить долгъ.’

‘Это похвально!’ воскликнулъ Джоржъ. ‘Прежде ты не думалъ о томъ, чтобы драться, Гольтъ.’

‘Да этотъ мальчишка такъ ко мн присталъ,’ замтилъ Гольтъ. ‘Видишь, вотъ всего и выходитъ полкроны, а откуда возьму я ее?’

‘Не можешь ли ты попросить у своего дяди?’

‘Нтъ, ты вдь знаешь, что это невозможно, дядя постоянно жалуется, что ему такъ трудно платитъ въ школу, если онъ не тотчасъ получаетъ деньги изъ Индіи, и онъ даже не могъ взять меня къ себ.’

‘Обратиться къ твоему отцу — нельзя,’ сказалъ Джоржъ, на это потребовалось бы слишкомъ много времени. Вотъ что, попросимъ дядю Шау, онъ такой всегда добрый!

‘Нтъ, пожалуйста, Джоржъ, не длай этого,’ ршительно сказалъ Гольтъ, если онъ откажетъ, мн будетъ слишкомъ совстно оставаться здсь.’

‘Знаешь, что я сдлалъ бы на твоемъ мст?’ придумалъ наконецъ Джоржъ, ‘я бы все разсказалъ мистеру Туку и попросилъ у него полкроны.’

‘У мистера Тука? Право, я не смю!’

‘Отчего не смть? Онъ твой начальникъ, замняетъ теботца, въ отсутствіи послдняго. Увряю тебя, попроси его.’

‘Какъ же мн это сдлать? Нтъ, Джоржъ, какъ хочешь, я боюсь хать въ Крофтонъ и говорить съ мистеромъ Тукомъ!’

‘Такъ напиши ему письмо. Я попрошу дядю послать кого нибудь изъ работниковъ, который дождался бы отвта, и ты скоро успокоиться.’

‘Да, это было бы хорошо.’ Посл нкотораго колебанія Гольтъ ршился писать и изготовилъ письмо, которое было одобрено Джоржемъ. Вотъ его содержаніе:

Мельница 6-го января.

Любезный сэръ.

‘Я очень несчастливъ, и Прокторъ совтуетъ мн поврить вамъ мое горе. У меня есть долгъ и я не вижу возможности заплатить его, если вы не поможете мн. Вы знаете, что я уже давно задолжалъ Проктору 6 пенсовъ за пиво и Прокторъ не можетъ простить мн ихъ, потому что Ламбъ не отдалъ ему своего долга. Потомъ, я долженъ шиллингъ мальчику, доставшему мн книгу, и онъ не оставляетъ меня въ поко. Потомъ я былъ принужденъ биться о закладъ и проигралъ одинъ шиллингъ,— и такъ я долженъ полкроны! Если вы одолжите мн эту сумму, я вчно буду вамъ благодаренъ, никогда этого не забуду!

Съ почтеніемъ остаюсь Вашимъ

покорнымъ Томомъ Гольтомъ.’

Работникъ Иванъ снесъ письмо, но не принесъ ни отвта, ни денегъ, а только извстіе, что мистеръ Тукъ самъ будетъ, что испугало не только Гольта, но даже немного и Джоржа. Особенно боялись они, чтобы мистеръ Тукъ не разсказалъ всего мистеру Шау. Но этого не случилось, мистеръ Тукъ вошелъ въ комнату, когда тамъ были только одни мальчики и во все время его посщенія не входили ни дядя, ни ття. Поговоривъ о новичкахъ, ожидаемыхъ посл праздниковъ, мистеръ Тукъ обратился къ Гольту.

‘Посмотримъ, Гольтъ, какъ устроить твои дла.’

Гольтъ покраснлъ, ему показалось, что мистеръ Тукъ совсмъ не расположенъ одолжить ему денегъ.

‘Я радъ, что ты обратился ко мн,’ продолжалъ мистеръ Тукъ, ‘потому что всегда можно поправить свои дла, если этого серьезно хочешь, особенно мальчику. Я не буду спрашивать тебя, какимъ образомъ ты вошелъ въ долги, займемся лучше тмъ, какъ бы изъ нихъ выйдти!’

‘Вы очень добры!’ воскликнулъ Гольтъ.

‘Дать теб взаймы нол-кроны, не значило бы вывести тебя изъ бды,’ продолжалъ мистеръ Тукъ, ‘если бы ты имлъ возможность заплатить этотъ долгъ, то не обратился бы ко мн.’

Гольтъ вздохнулъ. Мистеръ Тукъ продолжалъ:

‘Я не могу дать теб этихъ денегъ. Я окруженъ бдными, которымъ желалъ бы помочь. Не могу же я платить за проигранные пари и за потерянныя книги, когда у меня не хватаетъ средствъ купить несчастнымъ дтямъ одежду и топливо.’

‘Конечно, нтъ, сэръ,’ сказали оба мальчика за-разъ.

* Что длаютъ люди, которые нуждаются въ деньгахъ?’ спросилъ мистеръ Тукъ. Гольтъ пришелъ въ замшательство. Джоржъ улыбнулся. Гольтъ колебался, что сказать: берутъ ли они лотерейные билеты, или ищутъ кладъ, или занимаютъ у друзей. Проживъ такъ долго въ Индіи, гд Европейцы отличаются своею лнью, слова мистера Тука казались ему неясными.

‘Когда нищіе просятъ у насъ милостыни,’ спросилъ мистеръ Тукъ, ‘какой мы длаемъ имъ первый вопросъ?’

Гольтъ все еще не догадывался! но Джоржъ сказалъ, улыбаясь:

‘Неужели ты этого не знаешь, Гольтъ? Мы спрашиваемъ ихъ: почему они не ищутъ работы?’

‘Работы!’ воскликнулъ Гольтъ.

‘Да,’ подтвердилъ мистеръ Тукъ. ‘Паши отцы и дяди зарабатываютъ деньги, которыя получаютъ. И я, и вс наши сосди длаемъ то же. Я не вижу другаго средства добыть теб деньги, въ которыхъ ты нуждаешься.’

‘Но какъ ему достать работы?’ спросилъ Джоржъ.

‘Въ этомъ я готовъ помочь ему,’ отвчалъ мистеръ Тукъ. ‘Хочешь заработать пол-кроны. Гольтъ?’

‘Я не знаю какъ, сэръ.’

‘Вдова Муррей желаетъ оклеить комнату, которую она отдаетъ въ наемъ, новыми обоями, но ревматизмъ мшаетъ ей Самой взяться за это дло, а средствъ нанять рабочаго у нея нтъ. Если ты хочешь сдлать это, то я заплачу теб за твой трудъ.’

‘Но, сэръ, я никогда еще не оклеивалъ комнатъ.’

‘И лучшій обойщикъ въ Лондон когда нибудь въ первый разъ принялся за дло. Но если это теб не нравится, то не хочешь ли заняться перепискою? Мн нужно новое росписаніе нашихъ правилъ, для всхъ комнатъ. Если ты правильно и аккуратно напишешь нужные экземпляры, я заплачу теб пол-кроны. Предоставляю теб еще выборъ. Нашу школьную библіотеку хорошо бы привести въ порядокъ. Сдлай новую покрышку загрязнившимся книгамъ и запиши ихъ вс въ каталогъ, и ты также получишь полкроны.’

Радость Гольта при мысли выйти изъ долговъ нсколько затмилась перспективой непривычнаго труда. Джоржъ уговаривалъ его скоре ршиться.

‘Выбери оклейку,’ говорилъ онъ. ‘Я помогу теб, до вдовы Муррей не далеко, и я буду намазывать обои клестеромъ. Я разъ помогалъ оклеивать дтскую, и знаю, что это совсмъ не трудно.’

‘Узоръ обоевъ очень простъ,’ сказалъ мистеръ Тукъ.

‘Видишь, это главное. Если ты станешь приводить въ порядокъ библіотеку, то я не могу пособить теб. И теб придется взадъ и впередъ длать четыре мили каждый день.’

‘Онъ можетъ ночевать въ Крофтон, если хочетъ,’ сказалъ мистеръ Тукъ.

‘Тогда бы онъ уже не гостилъ у насъ,’ замтилъ Джоржъ.

‘Но я бы могъ списывать правила,’ сказалъ Гольтъ, ‘не узжая отсюда и пользуясь твоею помощью.’

‘Это скучно!’ воскликнулъ Джоржъ. ‘Подумай какая тоска три или четыре раза списывать то же самое. И потомъ, если ты надлаешь ошибокъ, или неразборчиво напишешь, что станется съ твоею полкроною? Я не отказываюсь помогать теб, но говорю заране, что это будетъ ужасно скучно.’

Мистеръ Тукъ терпливо ждалъ ршенія Гольта, но сдлалъ наблюденіе, не приходившее въ голову Джоржу. Онъ убдился, что Гольтъ считаетъ трудъ чернорабочаго недостойнымъ его. Написавъ на клочк бумаги нсколько словъ, онъ пододвинулъ ихъ къ мальчику:

‘Не смотря на близну, не чисты руки должника.

Настоящій джентльменъ тотъ, кто трудится и платитъ. ‘

Гольтъ покраснлъ, прочитавъ ихъ, и немедленно объявилъ, что хочетъ оклеить комнату. Мистеръ Тукъ поднялся, кинулъ клочокъ бумаги въ огонь и сказалъ, что онъ предупредитъ вдову Муррей о прибытіи къ ней работника на другое утро, я я того, чтобы она во-время заготовила клейстеръ и все нужное.

‘И не забыла лстницу,’ прибавилъ Джоржъ.

‘Само собою разумется,’ отвчалъ мистеръ Тукъ. ‘Я увренъ, что обои поправятся вамъ.’

‘Но, сэръ, вы ей объясните, что мы не оказываемъ ей услугу, т. е. я,’ сказалъ Гольтъ.

‘Конечно, ты можешь самъ разъяснить ей это’.

Гордость снова заговорила въ Гольт, но мысль избавиться отъ Мередита поддержала его.

Слдующее утро было такъ хорошо, что Джоржу легко было пройти маленькое разстояніе, отдлявшее ферму отъ вдовы Муррей, и мальчики прилежно работали три утра сряду, пока вся комната была оклеена. Гольту понравилось это занятіе, за исключеніемъ того, что Джоржъ считалъ себя боле свдущимъ и думалъ, что могъ бы лучше его оклеить углы, еслибы не лишился ноги, и еще того обстоятельства, что вдова Муррей благодарила его за трудъ и принуждала нсколько разъ повторять на какихъ условіяхъ онъ его длаетъ.

Мистеръ ‘Тукъ остался доволенъ работой и немедленно вручилъ Гольту полкроны, хотя и не сдлалъ этого въ присутствіи вдовы Муррей. Джоржъ въ это время, не спускалъ глазъ съ мистера Тука и втайн, кажется, надялся тоже получить вознагражденіе за свой трудъ. Когда онъ убдился, что ничего не получитъ, то понялъ, что не слдовало ожидать вознагражденія за помощь, добровольно оказанную товарищу. И онъ спросилъ себя, не были ли правы мальчики, обвинявшіе его въ корыстолюбіи, и въ самомъ дл ли онъ хлопоталъ только о справедливости, когда приставалъ къ своему должнику. Во всякомъ случа онъ радъ былъ получить свои шесть пенсовъ отъ Гольта, и подумалъ, что долго не будетъ имть другихъ денегъ.

Гольтъ чувствовалъ себя очень счастливымъ, что выпутался изъ затрудненій, и отъ души поблагодарилъ Джоржа за его добрый совтъ обратиться къ мистеру Туку.

ГЛАВА XIII.
Ошибка.

Когда наступило время возвращенія въ Крофтонъ, Джоржъ предпочелъ бы оставить костыли у дяди и ходить съ помощью легкой деревянной ноги, которую ему сдлали за дв недли передъ тмъ. Но ття возстала противъ этого, и велла положить костыли въ одноколку, думая, что они пригодятся ему въ минуты утомленія отъ ходьбы на деревянной ног. Тмъ не мене, Джоржъ спряталъ ихъ подъ кровать и всячески старался не выказывать своей хромоты, какъ для себя, такъ и для Тука. Когда вс мальчики вдоволь насмотрлись на то, какъ маленькій Прокторъ ходитъ на деревянной ног, то больше не возвращались къ этому предмету, и исключительно занялись толками о новомъ гувернр. Джоржъ сталъ убждаться, что онъ ничмъ не отличается отъ другихъ Мальчиковъ, и что вс его испытанія кончились. Даже боле того, онъ началъ думать, что скоре выигралъ, Нежели проигралъ отъ своего несчастія. Тукъ удостоврялъ его въ самой пламенной дружб, Филиппъ показывалъ большую нжность и заботливость, мистриссъ Уатсонъ подъ секретомъ сообщилъ ему, что фруктовый садъ открытъ для него. Она указала ему на калитку, черезъ которую онъ всегда могъ проникать туда одинъ, или съ товарищемъ. Тамъ ему позволялось читать, или бесдовать, вдали отъ шумныхъ игръ, въ которыхъ онъ не могъ участвовать, и все это пока фруктовый садъ оставался невредимъ. Перспектива пріятныхъ, мирныхъ часовъ, которые онъ могъ проводить тамъ съ Делемъ, восхищала Джоржа, и они вдвоемъ отправились изслдовать свои новыя владнія и мечтать о томъ, какъ они будутъ пользоваться своимъ нравомъ весною и лтомъ.

Гольтъ надялся, что и на его долю будетъ иногда выпадать это удовольствіе, но онъ скоро убдился, что Джоржъ все-таки любитъ Деля гораздо больше его.

Джоржъ былъ въ отличномъ расположеніи духа, и почувствовалъ желаніе еще разъ прочесть свое сочиненіе, надъ которымъ онъ столько трудился во время праздниковъ, и за которое надялся получить похвалу. Онъ сталъ искать его въ сумк, но напрасно, потомъ обшарилъ вс свои вещи, все также безуспшно, и наконецъ вспомнилъ, что оно осталось въ письменномъ стол у тти, которая какъ-то вздумала прочесть его знакомой дам, и забыла возвратить.

Мистеръ Тукъ наврное потребуетъ сочиненіе на другое утро, въ 9 часовъ, и некому будетъ сбгать тогда къ Шау. Если идти, то нужно идти теперь. Въ первый день допускается больше свободы, и можно отлично сбгать до ужина, такъ какъ едва смеркается. Позволеніе получить тоже не трудно. И такъ, Джоржъ отправился на лужайку, гд играли мальчики, и сообщилъ свое горе своимъ лучшимъ друзьямъ: Филиппу, Делю, Гольту и другимъ.

‘Брось твое сочиненіе,’ сказалъ Филиппъ. ‘Никто не потребуетъ его отъ тебя, и теб стоитъ только сказать, что ты забылъ его.’

‘Не въ томъ дло,’ отвчалъ Джоржъ. ‘Я долженъ показать свое сочиненіе.’

‘Какъ ж ты покажешь его, когда его у тебя нтъ?’ сказали нсколько мальчиковъ, думая, что этимъ окончательно ршается дло.

‘Но оно существуетъ,’ оно у дяди, еслибы только кто нибудь за нимъ сходилъ,’ сказалъ Джоржъ, начиная волноваться.

‘Сходить за нимъ!’ воскликнулъ Филиппъ. ‘Въ эту темноту, въ этотъ морозъ!’

‘Еще не совс мъ темно, можно сбгать и вернуться до ужина.’

Онъ посмотрлъ на Деля, но Дель глядлъ въ другую сторону. Тутъ онъ вспомнилъ о просьб Тука всегда обращаться къ нему, но Тука не было вблизи, и онъ боялся возбудить подозрнія, указывая на него. Когда Филиппъ повторилъ, что ему совсмъ не нужно представлять сочиненія, что никто не потребуетъ этого отъ него, онъ отвернулся отъ мальчиковъ и ни слова не сказалъ.

Филиппъ былъ однако не совсмъ спокоенъ, и вмст съ другими мальчиками взглянулъ на Джоржа. Этотъ послдній прислонился къ стн и закрылъ лицо руками, когда они насильно отвели ихъ, то увидали, что онъ плачетъ. Онъ рыдая, говорилъ:

‘Я такъ старался,— вс праздники употребилъ на это сочиненіе. И не могу самъ сходить за нимъ!’

Тутъ вс начали упрекать и Филиппа и другъ друга въ нежеланіи идти, и вдругъ явилось безчисленное множество охотниковъ. Филиппъ объявилъ, что онъ никого не пуститъ, что это его дло,— и минуту спустя, былъ уже у двери мистера Тука, прося позволенія отлучиться до ужина.

‘Маленькій Гольтъ уже предупредилъ тебя,’ сказалъ мистеръ Тукъ, ‘но я отказалъ ему: онъ слиткомъ малъ, чтобы одному ходить ночью. Ты же ступай съ Богомъ.’

Прежде чмъ вернулся Филиппъ. Джоржъ понялъ, что поступалъ эгоистично, что не хорошо заставлять другого сдлать четыре мили, вслдствіе своей собственной небрежности, и извлекать пользу изъ своего безпомощнаго состоянія. Никто не осуждалъ его, но ему было совстно смотрть на другихъ. Когда Филиппъ вернулся, весь красный отъ мороза, и кинулъ свертокъ, сказавъ:

‘Вотъ твое сочиненіе,’ Джоржъ жалобно проговорилъ: ‘О, Филиппъ, мн такъ жаль! Я надюсь, что ты не слишкомъ усталъ.’

‘Все равно,’ отвчалъ Филиппъ. ‘Сочиненіе тутъ.’

Джоржъ долженъ былъ довольствоваться этимъ, но въ душ остался недовольнымъ. Онъ сожаллъ о Филипп, былъ разочарованъ въ Дел, и еще больше — въ себ самомъ. Самая пріятная часть дла была — показанная Гольтомъ готовность услужить ему, и онъ весь вечеръ проговорилъ съ послднимъ.

Мистеръ Крабъ былъ настоящимъ наставникомъ для маленькихъ мальчиковъ. Онъ никогда не наказывалъ ихъ по произволу, но умлъ внушить имъ страхъ. Они боялись его строгости, гмъ боле, что Гольтъ не имлъ хорошихъ способностей и очень отсталъ въ наукахъ, а Джоржу ученье все еще доставалось трудне, чмъ другимъ. Но вс чувствовали, что мистеръ Крабъ былъ справедливъ, и знали, на сколько слдуетъ бояться его. Разсказали ли ему исторію несчастья Джоржа — имъ было неизвстно. Онъ не упомянулъ о ней, и только спросилъ Джоржа, не утомляетъ ли его стоять, въ случа чего онъ можетъ сидя отвчать уроки. Джоржъ не захотлъ этимъ воспользоваться, и усталость стала исчезать мало-по-малу.

Неспособность учиться наравн съ другими глубоко огорчала Джоржа. Хотя онъ и сдлалъ нкоторые успхи въ этомъ смысл, съ поступленія своего въ Крофтонъ, но все далеко уступалъ прочимъ мальчикамъ, что часто доводило его до отчаянія Вс сожалли о потер его ноги, но никто не сочувствовалъ этому горю, гораздо худшему, но его мннію, и не зависящему отъ его доброй воли, хотя большинство и сомнвалось въ этомъ. Онъ часто плакалъ объ этомъ, когда полагали, что онъ горюетъ о потерянной ног, и пламенно молился Богу, но ничего не помогало Пока онъ училъ урокъ, мысли его перебгали отъ Гарри къ Темплю или къ Японіи, и онъ никакъ не умлъ сосредоточить ихъ на одномъ.

Видя, что Филиппъ продолжаетъ нжно обращаться съ нимъ, онъ собрался съ духомъ и открылъ ему свое горе, общаясь все на свт длать для брага, если тотъ согласится каждый вечеръ выслушивать его уроки. Филиппъ собирался отвтить, что ему некогда, когда Джоржъ прибавилъ:

‘Дло въ томъ, что не все равно, кому я говорю ихъ. Необходимо говорить ихъ человку, котораго я боюсь.’

‘Разв ты боишься меня?’ спросилъ Филиппъ.

‘Да, боюсь.’

‘Почему?’

Потому что ты старше — что ты гораздо боле меня освоился съ Крофтономъ — что ты строже, и…’

‘Ну да, я, конечно, строгъ,’ сказалъ Филиппъ, которому чрезвычайно польстила мысль, что онъ кому нибудь внушаетъ страхъ. ‘Ну, посмотримъ. Сегодня вечеромъ я спрошу у тебя уроки.’

Поддерживаемый съ одной стороны желаніемъ помочь брагу, а съ другой удовлетвореніемъ своего тщеславія, Филиппъ нашелъ время всякій вечеръ выслушивать его уроки. Онъ былъ дйствительно очень строгъ, и не скупился на толчки, на пинки и на насмшки, чтобы заставить Джоржа работать какъ слдуетъ. Переносить ихъ не всегда было легко, но Джоржъ утшался мыслью о польз, которую они ему приносили. Когда Филиппъ снисходилъ до объясненій трудныхъ мстъ урока, дло шло гладко, но иногда онъ не хотлъ этого длать, и Джоржъ очень мучился. Въ такихъ случаяхъ Фирсъ и Дель приходили къ нему на помощь, и къ весн онъ сдлалъ большіе успхи, мене роблъ и выигралъ въ мнніи наставника.

Къ концу мая, когда деревья покрылись листьями и теплый весенній воздухъ такъ и манилъ гулять, у Филиппа вдругъ явилось убжденіе, что Джоржу гораздо полезне заниматься одному, и что ему не слдуетъ помогать. Если бы Филиппъ длалъ это постепенно, онъ былъ бы правъ, но онъ вдругъ объявилъ, что не будетъ больше заниматься съ Джоржемъ, и это неожиданное извстіе такъ смутило бднаго мальчика, что онъ на слдующее же утро надлала, кучу промаховъ. Это повторяюсь всякій день въ теченіи всей недл, и когда наступила суббота, то онъ оказался послднимъ въ масс.

Мистеръ Крабъ всегда желалъ быть справедливымъ, и теперь онъ далъ Джоржу случай объяснить свое поведеніе.

Онъ остался въ класс посл другихъ, и обратился къ Джоржу съ вопросомъ. Но мальчикъ такъ рыдала, и плакалъ, что ничего не могъ объяснить, да онъ и не желалъ жаловаться на Филиппа, которому чувствовалъ себя обязаннымъ за его прежнюю помощь. Поэтому мистеру Крабу ничего инаго не оставалось, какъ выразить надежду, что слдующая недля будетъ удачне, и посовтовать Джоржу участвовать въ общей послобденной прогулк и освжиться.

Джоржъ предпочелъ бы остаться дома и не быть въ обществ прочихъ учениковъ, съ презрніемъ смотрящихъ на него. Хотя Гольтъ и Дель держались его по прежнему. не легко было переносить взгляды, которыми его окидывали, и слышать слова, долетавшія до его ушей. Нкоторые изъ мальчиковъ удивлялись, что у него красные глаза, другіе, что онъ въ саду, а не запертъ дома. Иные спрашивали, знаетъ ли онъ азбуку, а другіе — можетъ ли онъ написать ‘дуракъ‘. Всего хуже было видть веселость Тука. Онъ держалъ себя вдали отъ Джоржа, но этотъ послдній видлъ, какъ онъ прыгалъ и смялся, и читалъ или воображалъ, что читаетъ, въ его душ.

‘Я знаю, что чувствуетъ Тукъ,’ думалъ Джоржъ. ‘Онъ радуется моему униженію, въ которомъ онъ не виновенъ. Ему жаль видть, когда я хромаю, потому что совсть упрекаетъ его въ этомъ, но ему пріятно, что я дурно учился и униженъ, потому что онъ тогда мене чувствуетъ себя обязаннымъ мн. Не напомнить ли мн ему теперь его общаніе покровительствовать и поддерживать меня? Я, право, это сдлаю — чтобы прекратить его дурную радость, напомню ему о его долг.’

Къ удивленію Деля, Джоржъ пошелъ какъ могъ скоре, стараясь догнать мальчиковъ, находящихся уже на противоположной сторон луга. Но увы! Тукъ, какъ и вс остальные, подвигался гораздо быстре Джоржа, и послднему никакъ не удавалось догнать его. Напрасно Джоржъ звалъ его какъ могъ громче, Тукъ ничего не слышалъ. Гольту жаль было Джоржа, страшно волновавшагося, и онъ не отказался догнать Тука, хотя и зналъ, что этотъ послдній разсердится на него. Добжавъ до него, онъ передалъ, что маленькій Прокторъ зоветъ его сейчасъ, но Тукъ отозвался, что не можетъ придти и прогналъ его, предложивъ другимъ прыгать черезъ ручей въ очень широкомъ мст, куда маленькіе мальчики не могли за ними послдовать. Гольтъ вернулся съ извстіемъ, что Тукъ не придетъ, потому что слишкомъ поглощенъ игрою, прибавивъ отъ себя, что это очень стыдно.

‘И если бы ты зналъ еще, какъ это стыдно,’ подумалъ Джоржъ.

Его сердце защемило, и онъ направился къ берегу широкаго ручья, протекавшаго черезъ лугъ. Дель пошелъ съ нимъ, зная, что вс остальные прыгаютъ черезъ ручей, что было любимой забавой Джоржа прошлой осенью. Дель обнялъ Джоржа и предложилъ ему ссть такъ, чтобы ихъ никто не видлъ, и разсказывать другъ другу сказки. Джоржъ желалъ поблагодарить его, но не вдругъ могъ говорить,— такъ полно было его сердце. Они скоро отыскали удобное мстечко и, давъ понять Гольту, что не нуждаются въ немъ, принялись за разсказы.

Но Джоржу было слишкомъ больно, чтобы наслаждаться даже своей любимой забавой, а Дель слишкомъ принималъ къ сердцу его обиды, чтобы умть успокоить его. Дель соглашался съ нимъ на счетъ жестокости и неуступчивости товарищей, и находилъ, что нтъ ничего хуже, какъ отыскивать недостатки въ человк, который огорченъ. Въ пылу своего рвенія, онъ передалъ Джоржу, какъ одинъ изъ мальчиковъ насмхался надъ его сочиненіемъ, а другой утверждалъ, что всего хуже его жадность къ деньгамъ. Не прошло и пяти минутъ, какъ Джоржу стало извстно каждое слово, которое говорилось противъ него, въ этотъ самый день. Въ отчаяніи онъ объявилъ, что вс въ Крофтон ненавидятъ его, что онъ не въ состояніи оставаться тамъ, ‘ что онъ сегодня же удетъ домой и никогда не вернется въ Крофтонъ.

Тогда Дель испугался и сталъ сожалть о своихъ словахъ. Онъ старался смягчить ихъ, но Джоржъ стоялъ на своемъ, и непремнно хотлъ перехать, по крайней мр, къ дяд, если не домой. Дель серьозно протестовалъ противъ этого, и напомнилъ ему о уваженіи, которое онъ заслужилъ своею храбростью во время потери ноги.

‘Уваженіе!’ воскликнулъ Джоржъ, ‘ни малйшаго уваженія они не имютъ ко мн! Они все забыли и совсмъ равнодушны.’

Дель удостоврялъ его въ противномъ.

‘Я теб говорю, что нтъ. Я отлично знаю это, и я скажу теб, почему я знаю. Тотъ самый мальчикъ, который сдлалъ это.— тотъ, кто стащилъ меня со стны. О, если бы ты зналъ, кто это, ты бы сказалъ, какъ постыдно!…’

‘Хотлъ бы ты знать, кто онъ, Дель?’

‘Да, если ты хочешь сказать мн, но… впрочемъ, если онъ такъ дурно поступаетъ съ тобою, посл твоего великодушія, онъ не можетъ ожидать.— Къ тому же, я твой лучшій другъ и все повряю теб!’

‘Это правда, и онъ такъ отвратительно велъ себя сегодня, и мн не съ кмъ отвести душу. Общай, что ты никогда никому не скажешь во всю твою жизнь.’

‘Общаю,’ сказалъ Дель.

‘И ты никому не скажешь, что я поврилъ теб эту тайну?’

‘Конечно, нтъ.’

‘Ну такъ знай!’

Въ это время послышался шелестъ въ кустарникахъ, заставившій ихъ вздрогнуть и какъ бы почувствовать себя виноватыми. То былъ Гольтъ, совершенно запыхавшійся.

‘Я не желаю мшать вамъ,’ сказалъ онъ, и знаю, что я здсь лишній, но другіе послали меня насильно. Дло въ томъ, что старшіе мальчики держали пари, что никто изъ младшихъ не перепрыгнетъ ручья въ извстномъ мст, а младшіе разчитываютъ на Деля, и послали меня за нимъ.’

Джоржъ посмотрлъ на Деля, и въ его взгляд ясно выражалось: вдь ты не уйдешь, не оставишь меня въ эту минуту?

Но Дель глядлъ не на него, а на прыгающихъ мальчиковъ, и сказалъ:

‘Ты не разсердишься, если я пойду и перепрыгну всего одинъ разъ. На это нужно не больше минуты, и я, право, не могу отказаться.

И съ этими словами онъ убжалъ. Гольтъ посмотрлъ на него и потомъ на Джоржа, не зная, уйти ли ему или остаться, но Джоржъ не обратилъ на него никакого вниманія, и онъ медленно послдовалъ за Делемъ.

Джоржъ, оставшись одинъ, находился въ страшномъ смущеніи. Въ первую минуту, онъ чувствовалъ себя сильно оскорбленнымъ: какъ могъ его лучшій другъ такъ неделикатно напомнить ему, что онъ калка и въ тягость товарищамъ? Какъ покинуть его въ такую минуту? Потомъ ему пришло на мысль:

‘Но что же я самъ такое? Если Дель выказалъ эгоизмъ, то не собирался ли я сказать ему тайну, которая бы навсегда наложила клеймо на Тука? Зная, что онъ случайно стащилъ меня со стны, я намревался сдлать изъ этого оружіе противъ него, потому только, что онъ разсердилъ меня. Я чуть не испортилъ единственный хорошій поступокъ моей жизни. Да, я уничтожилъ, совсмъ уничтожилъ его, и никогда не могу больше доврятъ себ. Вдь только случай помшалъ мн все выболтать. Не приди Гольтъ въ эту самую минуту, я бы выдалъ свою тайну и никогда бы не могъ вернуть ее! Никогда бы не смлъ глядть Туку въ глаза. Да и теперь моя вина не многимъ меньше.’

Дель вернулся, обмахиваясь фуражкою. Онъ кинулся въ кусты подл Джоржа и воскликнулъ:

‘Я перепрыгнулъ, и даже не замочилъ сапоговъ! Ты видишь, какъ скоро я вернулся. Ну теперь, разсказывай. Кто стащилъ тебя?’

‘Я не скажу теб, Дель, ни теперь, ни никогда.’

‘Это однако слишкомъ жестоко. Я такъ часто сижу съ тобою, когда другіе мальчики играютъ, а ты сердишься за одинъ прыжокъ, ты знаешь, что я не самъ пошелъ, что за мною послали.’

‘Я не сержусь, Дель. Ты очень добръ, что такъ часто бываешь со мною и отказываешься отъ игръ, но съ моей стороны было очень дурно, что я хотлъ открыть теб эту тайну. Я вполн былъ бы несчастенъ теперь, еслибы сдлалъ это.’

‘Но ты общалъ, и долженъ исполнить свое общаніе. Что скажутъ мальчики, если узнаютъ, что ты не держишь слова?’

‘Если имъ сказать, въ чемъ дло, то они стали бы презирать меня не за молчаніе, а за противоположное. Я радъ, что случай помогъ мн не выдать себя.’

Любопытство Деля такъ разгорлось, что Джоржъ не зналъ, что длать, и долженъ былъ напомнить ему данное всми мальчиками слово мистеру Туку никогда не допрашивать его по этому длу. Тогда Дель опомнился, я общалъ оставить Джоржа въ поко и не приставать больше къ нему. Они принялись за сказки, но дло не шло на ладь. Джоржъ не слушалъ, а Дель не могъ разсказывать при этихъ условіяхъ, и вскор Джоржъ вспомнилъ, что нужно писать матери. Его тянуло высказать ей все, что у него было на душ, онъ отправился писать, а Дель могъ наконецъ принять участіе въ играхъ товарищей.

Джоржъ былъ одинъ въ просторной классной комнат и, сидя у открытаго окна, наслаждался свжимъ воздухомъ. запахомъ цвтовъ и далекимъ журчаньемъ ручья. Онъ получилъ позволеніе никому не показывать своего письма, и потому не слишкомъ заботился ни о почерк, ни о грамагической правильности. Вотъ что онъ писалъ:

Милая мама!

У насъ суббота, и я вернулся съ прогулки раньше другихъ, чтобы сообщить теб вещь, которая тяготитъ меня. Если бы я сказалъ кому нибудь, кто стащилъ меня со стны, то, конечно, сказалъ бы это теб, въ первую ночь посл происшествія, но ты тогда остановила меня, а теперь я вижу, что на меня нельзя положиться. Я никому не выдалъ этой тайны, по все открылъ бы Делю, если бы Гольтъ не прибжалъ въ эту самую минуту. Это очень мучаетъ меня, какъ я могу теперь быть увренъ, что сто разъ еще не проговорюсь? Я всегда буду бояться оставаться наедин съ людьми, которыхъ люблю. Прежде я не сомнвался въ себ, а теперь я очень несчастливъ. Хуже всего то, что я разсердился на этого мальчика, который радовался моей неудач въ класс, и хотлъ отмстить ему. Мн очень тяжело, и вотъ почему я пишу теб. Ты такъ надялась на меня, а я поступилъ дурно, но хочу теб первой сообщить объ этомъ.

Твой любящій сынъ

Джоржъ Прокторъ.

Г. S. Филиппъ много помогалъ мн до послдней недли, теперь же ему некогда.

Когда онъ окончилъ и заклеилъ это письмо, то почувствовалъ облегченіе, хотя еще не былъ вполн счастливъ. Онъ отправился въ садъ и старался успокоиться. Вернувшись къ ужину, его лицо повеселло, онъ много молился, и это отрадно подйствовало на него. Онъ весело болталъ за ужиномъ, и потомъ приготовилъ уроки съ меньшимъ трудомъ чмъ обыкновенно. Филиппъ согласился прослушать ихъ, и ложась спать ему пришли на умъ нсколько пріятныхъ мыслей. Онъ сохранилъ свою тайну (хотя и не по своей заслуг), завтра воскресенье, а его уроки на понедльникъ готовы, и онъ можетъ получить отвтъ отъ матери въ теченіи недли.

Мистриссъ Прокторъ была очень занята, когда получила письмо Джоржа, но тмъ не мене нашла время отвтить ему слдующее:

Дорогой Джоржъ!

Я не нашла ничего чрезвычайнаго въ твоемъ письм, съ каждымъ изъ насъ безпрерывно бываетъ, что такъ называемый случай предохраняетъ насъ отъ нехорошихъ поступковъ. Хотя ты и былъ несчастливъ въ субботу, я думаю, что это происшествіе послужитъ теб въ пользу. Ты говоришь, что прежде никогда не боялся проговориться, теперь же ты узналъ опасность, и это хорошо: Всякій разъ, что ты взглянешь на этого мальчика, ты вспомнишь, какъ долженъ остерегаться. На твоемъ мст я бы брала общаніе съ каждаго товарища, съ которымъ ты подружишься, никогда не добиваться подробностей твоего несчастія. Мн ты можешь смло говорить все, что у тебя на душ, я первая желаю, чтобы ты сохранилъ свою тайну, и не буду подбивать тебя выдать ее. Всегда обращайся къ Богу, и Онъ не оставить тебя.

Твои сестры не знаютъ, что я пишу, я никому, кром твоего отца, не сообщала твоего письма. И теб нтъ надобности давать мое Филиппу, но поцлуй его за насъ. Сестры и мы вс считаемъ дни до вакацій, а Гарри громко зоветъ тебя всякое утро, надясь вроятно тмъ приблизить счастливую минуту вашего возвращенія домой.

Любящая тебя мать
Джана Прокторъ.

Джоржъ былъ очень радъ этому письму, и тому, что онъ самъ раньше сдлалъ все, что совтовала мать, просилъ Деля не искушать его, и молился Богу. Какъ пріятно было знать, что мама такъ отлично понимаетъ его, и такъ готова всегда ему помочь. Онъ ршился, пока будетъ живъ, поврять ей вс свои тайны. Когда онъ сказалъ ей это, во время вакацій, то она улыбнулась и отвтила:

‘Ты, вроятно, хотлъ сказать: пока я буду жива, по всей вроятности, я умру гораздо раньше тебя.’

Джоржъ не могъ этого оспаривать, но эта мысль страшила его, и онъ всячески ее отгонялъ отъ себя, не смотря на убжденія матери, что это нравственная трусость. и что временная разлука не должна пугать врующихъ, надющихся соединиться въ другой жизни.

ГЛАВА XIV.
Гольтъ и оказанная имъ помощь.

Ни Джоржъ, ни кто иной ничего больше не слышалъ о долг Ламба. Джоржъ самъ не ршился трогать этотъ предметъ, боясь быть снова обвиненнымъ въ корысти, но онъ зналъ, что карманы Ламба были часто наполнены разными лакомствами и удивлялся этому. Дамбу перестали врить и купцы, и товарищи, откуда же онъ доставалъ деньги на сласти, и почему предпочиталъ сть ихъ украдкою, нежели разъ навсегда отдать свой долгъ? Фирсъ спрашивалъ иногда Джоржа, заплатилъ ли ему Ламбъ, но Джоржъ только смялся въ отвтъ, и Фирсъ убдился, что онъ выучился равнодушно относиться къ этому длу.

Однако, въ извстномъ смысл Ламбъ все еще властвовалъ надъ Джоржемъ. Онъ любилъ хвастаться и распространяться о томъ, какимъ великимъ человкомъ онъ будетъ въ Индіи. Онъ, дйствительно, готовился служить въ этой стран, и въ его мечтахъ его ожидала тамъ великолпная жизнь, зда на слон, множество слугъ, охота по уткамъ, обды и балы по вечерамъ: Джоржа не прельщали ни слуги, ни охота, ни свтскія развлеченія,— все вещи, которыми можно пользоваться не вызжая изъ Англіи, но его раздражало, что лнивый и невжественный мальчикъ будетъ жить посреди горъ, тропическихъ растеній, о которыхъ онъ столько читалъ, будетъ видть храмы и жилища туземцевъ, широкія рки, и другія чудеса, а онъ, въ это время, будетъ сидть дома и ничего кром Лондона не увидитъ во всю свою жизнь. Его не сердило, что Гольтъ будетъ жить въ Индіи, Гольтъ много улучшился, и у него тамъ отецъ, котораго онъ нжно любитъ, но Джоржа возмущали разговоры Ламба и чуть не доводили до слезъ.

‘Какъ ты думаешь,’ спросилъ онъ Гольта: ‘правда ли все это?’

‘Правда, что онъ подетъ въ Индіи, но я не думаю, чтобы ему тамъ очень понравилось. По крайней мр, моему отцу пришлось порядочно поработать, больше чмъ Ламбъ когда либо работалъ или способенъ работать.’

‘Съ какимъ удовольствіемъ я бы сталъ трудиться! И я охотно отдавалъ бы ему вс деньги (кром необходимаго), чтобы онъ наслаждался обдами и балами въ Лондон, а я бы видлъ Индусовъ и Гангъ.’

‘Ламбъ еще ошибается на счетъ денегъ,’ сказалъ Гольтъ. ‘Я не думаю, чтобы люди, живущіе въ Индіи, были такъ богаты, какъ онъ предполагаетъ, даже при усиленномъ труд. Вотъ мой отецъ много трудится, а онъ не богатъ, и я могу сказать то же самое о многихъ его друзьяхъ. Поэтому невроятно, чтобы лнтяй, подобный Ламбу, могъ тамъ разбогатть. Если же у него есть состояніе, то зачмъ ему хать такую даль и подвергать себя страданіямъ отъ зноя?’

‘Я охотно вынесъ бы зной,’ вздыхалъ Джоржъ, ‘только бы похать туда. Пиши мн объ Индіи, Гольтъ, длинныя-предлинныя письма и сообщай все что, узнаешь о туземцахъ.’

‘Съ удовольствіемъ, хотя это только усилитъ твое желаніе быть тамъ, подобно чтенію путешествій. Какъ было бы хорошо, если бы мы могли вмст отправиться въ Индію, подобно тому, какъ мы вмст подемъ на вакаціи въ твое семейство.’

Гольтъ дйствительно долженъ былъ провести вакаціи у Прокторовъ. Примръ Джоржа благотворно подйствовалъ на его лнь и неподвижность, а Джоржъ со своей стороны созналъ свою несправедливость и сталъ добре къ нему. Ихъ дружба постепенно росла и укрплялась, тмъ боле что Гольтъ былъ скроменъ и не ревновалъ Деля. Онъ довольствовался вторымъ мстомъ, и такъ какъ Джоржъ не могъ имть Деля во время лтнихъ каникулъ, то онъ съ радостью пригласилъ Гольта.

Джоржу было такъ пріятно, что отецъ позволилъ ему пригласить товарища и онъ находилъ такое удовольствіе знакомить Гольта съ маленькимъ Гарри, и съ балкономъ, и съ ркою и со всми иными прелестями Лондона, что всякія недружелюбныя чувства между ними были забыты, и они сходились все ближе съ каждымъ днемъ. Джоржа трогало какъ Гольтъ принималъ къ сердцу вс мелочныя испытанія, которыя ему приходилось испытывать дома вслдствіи потери ноги. Сама Адель такъ не старалась отвратить ихъ или помочь ему, какъ Гольтъ, и Джоржъ уврялъ его, что не слдуетъ обращать вниманія на то, какъ мальчикъ въ лавк наблюдаетъ за его походкою, какъ Гарри старается хромать, подражая ему, или какъ Сусанна, глядя на него, украдкой утираетъ слезы. Гольтъ первый отгадалъ, что Джоржу пріятно исполнять порученія вн дома, и онъ убдилъ въ этомъ его родныхъ, которымъ оно сначала казалось неправдоподобнымъ и дикимъ. Когда же они увидали, что Джоржъ, любившій прежде, чтобы за нимъ ухаживали сестры и неохотно исполнявшій даже порученія матери, теперь готовъ бгать но лстниц для каждаго и рея чески старается выказать свою самостоятельность, то они сознали, что Гольтъ былъ правъ, и получили къ нему больше уваженія.

Гольтъ далъ Джоржу еще другое, гораздо труднйшее доказательство своей дружбы, на которое требовалось нравственное мужество. Онъ замтилъ, что его другъ былъ расположенъ, но примру многихъ людей? пользоваться своимъ несчастіемъ, для полученія различныхъ льготъ, и для оправданія дурныхъ чувствъ. И замтя это, Гольтъ откровенно высказался Джоржу. Одна мистриссъ Прокторъ говорила ему правду въ этихъ случаяхъ, и въ ея отсутствіи, никто кром Гольта, не ршался остановить его. Отецъ чувствовалъ къ нему слишкомъ большую жалость, чтобы бранить его, Филиппъ находилъ, что онъ довольно натерплся въ Крофтон и заслуживаетъ снисхожденія дома, а сестры всячески ублажали и баловали его.

‘И ты, дйствительно желаешь хорошо поступать?’ спросилъ его Гольтъ.

‘Конечно.’

‘Въ такомъ случа, ты не долженъ быть не въ дух.’

‘Я совсмъ не въ дурномъ расположеніи духа.’

‘Ты называешь это уныніемъ, я знаю, но не лучше ли не унывать и больше брать на себя?’

Джоржъ пробормоталъ, что хорошо разсуждать со стороны о томъ, чего не испыталъ.

‘Ты правъ,’ продолжалъ Гольтъ, ‘и я увренъ, что далеко не выказалъ бы столько мужества какъ ты, но мн хотлось бы видть теб еще мужественне.’

‘Не стыдно теб читать мн мораль, когда я принесъ нарочно для тебя эти книги съ путешествіями, и могу ли я смотрть хладнокровно на нихъ, когда….’

Джоржъ не могъ продолжать, и отвернулся.

‘Неужели ты принесъ ихъ для меня?’ воскликнулъ тревожно Гольтъ. ‘Я очень сожалю объ этомъ и сейчасъ отдамъ ихъ твоей матери.’

‘Нтъ, нтъ, не длай этого, он мн нужны,’ сказалъ Джоржъ, убдившись теперь, что онъ не для одного Гольта принесъ ихъ. Но Гольтъ настоялъ и унесъ ихъ, найдя что он только раздражаютъ Джоржа. Потомъ Гольтъ никогда не поддерживалъ разговоровъ съ Сусанной или съ Блекомъ въ лавк, о несчастій Джоржа и не признавалъ, почему оно давало ему право на лучшее мсто въ театр, или на разныя преимущества во время ихъ вечернихъ игръ вокругъ стола. Когда Джоржъ спокойно разсуждалъ, то былъ благодаренъ Гольту и иногда выражалъ свои чувства.

‘Я нахожу что вы настоящій другъ,’ сказалъ разъ мистриссъ Прокторъ, когда они остались втроемъ. ‘Я боялась, что посл временнаго порыва мужества, мой сынъ не упалъ бы духомъ, когда о немъ перестанутъ сожалть и обращать на него вниманіе. Но вы не перестаете думать о немъ и поддерживать его вашимъ участіемъ и добрыми совтами.’

‘Разв не было бы слишкомъ горько,’ отвчалъ серьезно Гольтъ, ‘если бы онъ не выдержалъ характеръ, выказавъ столько мужества въ начал, и посл того, какъ онъ вывелъ меня изъ затрудненій, изъ которыхъ я не могъ выпутаться одинъ? Онъ заставилъ меня написать мистеру Туку и избавилъ меня отъ долговъ. Нельзя же не напоминать ему, что онъ долженъ владть собою, не только когда рчь идетъ о его ног, но и въ другихъ случаяхъ? А то онъ подумаетъ, что достаточно терпливо переносить одно это горе, и можно раздражаться но всякому иному поводу.’

‘Какъ это справедливо!’ воскликнулъ Джоржъ. ‘Я только что собирался спросить, раздражался ли я когда нибудь тмъ, что потерялъ ногу? Но я знаю, что я сержусь часто за другія вещи, можетъ статься, потому, что меня гнететъ это.’

‘Не трудно напоминать теб объ этомъ,’ продолжалъ Гольтъ, ‘и намъ такъ хочется, чтобы ты выдержалъ характеръ до конца.’

‘Я буду стараться,’ сказалъ Джоржъ, ‘только продолжай напоминать мн.’

‘И вы тоже будете пріобртать все боле и боле мужества,’ замтила мистриссъ Прокторъ Гольту.

Гольтъ вздохнулъ, онъ считалъ это очень труднымъ для себя, хотя, по мннію другихъ, быстро подвигался впередъ.

ГЛАВА XV.
Заключеніе.

Чмъ боле оба мальчика жили вмст, тмъ сильне желали они не разставаться во всю жизнь, или по крайней мр не обитать двухъ различныхъ полушарій. Передъ самымъ Рождествомъ, они получили извстіе, такъ сильно поразившее ихъ. что они въ теченіи нсколькихъ часовъ едва были въ состояніи говорить другъ съ другомъ. Внезапное осуществленіе ихъ самыхъ пламенныхъ желаній такъ походило на чудо, что они долго не могли опомниться.

Отецъ Гольта написалъ мистеру Проктору письмо, черезъ посредство мистера Тука, къ которому об стороны обратились за совтомъ въ этомъ дл, и котораго мистеръ Прокторъ попросилъ все сообщить обоимъ мальчикамъ и Филиппу. И потому ихъ троихъ позвали въ кабинетъ мистера Тука, для выслушанія новости.

Письма, которыя прочелъ имъ мистеръ Тукъ, касались Джоржа. Мистеръ Гольтъ писалъ, что его сыну придется провести свои лучшіе годы въ Индіи, что онъ убдился, по собственному опыту, какъ важно имть около себя товарищей, которыхъ уважаешь и любишь, и что онъ давно ршился покровительствовать юношамъ, общество которыхъ онъ считаетъ полезнымъ дли Тома. Ему извстно, продолжалъ онъ, что одинъ изъ воспитанниковъ Крофтона предназначается для службы въ Индіи.

‘Это Ламбъ,’ шепнули мальчики другъ другу.

Но онъ не слышалъ, чтобы между этимъ молодымъ человкомъ и его сыномъ существовала или была бы желательна дружба.

‘Конечно, нтъ,’ пробормоталъ Гольтъ.

‘За то есть другой мальчикъ, къ которому его сынъ, кажется, очень привязанъ, и о которомъ онъ узналъ многое, внушающее ему глубокое участіе и общающее, что изъ него выйдетъ честный и хорошій человкъ.’

Тутъ вс мальчики покраснли, а Джоржъ упорно смотрлъ на коверъ.

Этотъ мальчикъ чувствуетъ большую склонность къ путешествіямъ и къ приключеніямъ, и хотя потеря ноги длаетъ его неспособнымъ къ военной или морской служб, онъ тмъ не мене, можетъ принести пользу въ гражданской. Если мистеръ Тукъ удостовритъ его, что здоровье, трудолюбіе и способности этого мальчика не воспрепятствуютъ ему со временемъ занять мсто въ Индіи, и что родители согласны отпустить его такъ далеко, то мистеръ Гольтъ теперь же приметъ мры, чтобы вести согласно съ этою цлью совмстное воспитаніе обоихъ мальчиковъ. И за тмъ слдовали нкоторыя подробности о спеціальной подготовк, требуемой для службы въ Индіи.

‘Теперь, Прокторъ,’ сказалъ мистеръ Тукъ сильно взволнованному Джоржу, ‘подумай объ этомъ предложеніи. Твои родители согласны, но если теб противна Индія,’ прибавилъ онъ съ улыбкою, ‘то они не намрены насиловать твой выборъ.’

‘О сэръ,’ отвчалъ Джоржъ, ‘я буду трудиться и стараться, какъ только могу, чтобы достичь этой цли.’

‘Хорошо,’ это зависитъ теперь отъ тебя. Подумай и переговори съ братомъ и Гольтомъ. Завтра ты будешь обдать у дяди, гд встртишься съ отцомъ, посл чего онъ ршитъ свой окончательный отвтъ мистеру Гольту.’

‘А вы, сэръ?’ спросилъ тревожно Филлипъ. ‘Что вы полагаете? ‘

‘Я полагаю, что твой братъ одаренъ хорошими способностями, и что ему полезно имть лишнее побужденіе къ труду.’

‘Да конечно,’ воскликнулъ Джоржъ, ‘я буду очень стараться теперь!’

‘Я не сомнваюсь въ этомъ. Ты хорошій мальчикъ, и захочешь доказать свою благодарность Богу и людямъ за осуществленіе твоего любимаго желанія.’

Джоржъ ничего не могъ прибавить. Онъ поклонился и прямо слъ за свой пюпитръ. Первымъ доказательствомъ его признательности было, что онъ отлично выучилъ свои уроки, какъ ему ни хотлось предаться мечтамъ.

Не трудно было ему согласиться съ отцомъ на счетъ отвта мистеру Гольту, и имъ стало очень весело посл того какъ дло было ршено. Дня черезъ два, Джоржъ сообразилъ, что онъ радъ и за Тука, и сказалъ ему при случа:

‘Я никогда бы не попалъ въ Индію, еслибы не потерялъ ноги, и я думаю, что одно стоитъ другаго.’

‘Неужели ты говоришь правду, не нарочно, чтобы меня утшить?’

‘Совершенную правду.’ И убдившись, что Джоржъ дйствительно такъ думаетъ, Тукъ утшился и почувствовалъ, что у него свалился камень съ плечъ.

Джоржъ сдержалъ слово, и отлично учился какъ въ Крофтон, такъ и въ университет, гд докончилъ свое образованіе. Когда онъ слъ на корабль со своимъ товарищемъ, то его огорчала и безпокоила только разлука съ семействомъ, и онъ никогда не могъ забыть послдній звукъ голоса Адели при прощаньи съ нимъ. Но это было его единственнымъ горемъ. Онъ былъ на мор и направлялся въ Азію. Гольтъ сдлался его лучшимъ другомъ, и онъ оставлялъ за собою только людей, расположенныхъ къ нему. Тайна его не была имъ выдана (онъ едва ли не забылъ ее самъ), и онъ чувствовалъ себя готовымъ честно исполнять свой долгъ.

КОНЕЦЪ.

КРОФТОНСКАЯ ШКОЛА.

ГЛАВА I.Семейство Прокторовъ.

ГЛАВА II.Цль посщенія мистера Тука.

ГЛАВА III.Михайловъ день.

ГЛАВА IV.Конецъ Михайлова дня.

ГЛАВА V.Школьныя забавы.

ГЛАВА VI.Первая прогулка.

ГЛАВА VII.Что можно имть только дома

ГЛАВА VIII.Необыкновенно длинный день.

ГЛАВА IX.Миръ и тишина въ Крофтон.

ГЛАВА X.Маленькія побды.

ГЛАВА XI.Домашніе нравы.

ГЛАВА XII.Гольтъ и его достоинство.

ГЛАВА XIII.Ошибка.

ГЛАВА XIV.Гольтъ и оказанная имъ помощь.

ГЛАВА XV.Заключеніе.

Читайте также: