‘Отечественныя Записки’, No 5, 1848
Красное Яичко 1848 года. Литературный сборник, Порецкий Александр Устинович, Год: 1848
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Красное Яичко 1848 года. Литературный сборникъ. Санктпетербургъ. Въ тип. Эдуарда Праца. 1848. Въ 16-ю д. л. 297 стр.
Эта книжка принадлежитъ къ извстному разряду праздничныхъ подарковъ съ неожиданностями или такъ-называемыми сюрпризами, каковы, на пр., сахарные раки, картонные огурцы и т. п. Розовая обвертка, съ написаннымъ на ней заглавіемъ: ‘Красное Яичко’, можетъ подвигнуть всякаго отца семейства — не раскрывая этой обвертки, пріобрсти книжку на утшеніе милому малютк. Но, если потомъ отвернетъ онъ первый листокъ, положимъ даже, благополучно минуетъ картинку, изображащую, какъ молодой человкъ съ непрерывными бакенбардами, изогнувшись, христосуется съ очень-нарядной дамой, узнаетъ, что повсть, занимающая боле двухъ третей всей книжки, называется: Петя и Митя, и наконецъ доберется до мелкаго шрифта, составляющаго эпиграфъ, то вдругъ почувствуетъ на самомъ-себ всю силу сюрприза, прочтя: ‘странныя вещи приходятъ въ голову человку, когда у него нтъ выхода, когда жажда дятельности бродитъ болзненнымъ началомъ въ мозгу, въ сердц, и надобно сидть сложа руки… а мышцы такъ здоровы, а крови въ жилахъ такая бездна!..’ Если же почтенный пріобртатель до того будетъ озадаченъ этою неожиданностью, что не поколеблется самъ прочитать предлежащую повсть, то испытаетъ другое, еще боле странное чувство: онъ… сконфузится, хотя въ повсти нтъ ршительно ничего неприличнаго. По внимательномъ размышленіи, онъ конечно, найдетъ причину этого чувства, замтивъ, Что костюмъ самой повсти не очень-исправенъ, швы расползлисъ, нитки наружи… Содержаніе повсти, по увренію автора, взято изъ купеческаго быта. Петя и Митя — купеческія дти, идеально-доблестные, идеально-прекрасные молодые люди, т. е. такіе, какихъ нужно искать днемъ да съ огнемъ. Петя — человкъ разумноположительный, Митя — идеалистъ, романтикъ (авторъ съ большимъ удовольствіемъ сравниваетъ его съ Карблемъ, или, какъ значится въ текст, Королемъ де-Росвальдъ). Петя кончилъ курсъ въ университет и остался купцомъ, Митя воспитывался дома, въ собственной купеческой семь, но до того развился, до того опередилъ все, его окружающее, что задумалъ сдлать такое, чтобъ вс купцы вдругъ стали образованными, и, кажется, помшался на этой мысли, потому-что все пишетъ какіе-то проекты.
‘…Онъ, до безумія любившій свою среду, часто восклицалъ: какъ она грязна! да возможно-ли для нея усовершенствованіе! И тотчасъ же посл такихъ вспышекъ онъ садился къ столу и, не отдыхая, нсколько часовъ писалъ проекты и предположенія на тему своей любимой мечты… Полны были ума, рзкихъ истинъ, душевной теплоты, Искандеровской симпатіи эти диссертаціи, замтки ученаго купца…’
У Мити есть сестра — Ленхенъ (почему же Ленхенъ?), которая выходитъ замужъ. Процессъ свадьбы тянется во всю длину повсти, хотя эта свадьба не иметъ никакого вліянія на судьбу героевъ — Пети и Мити. Они каждый самъ-по-себ, каждый кончаетъ тмъ, чмъ необходимо слдовало имъ кончить, по сдланному авторомъ плану: Петя разумно женится, Митя сначала неразумно влюбляется, потомъ неразумне разочаровывается (разочарованіе произошло отъ-того, что предметъ митиной страсти не понималъ его проектовъ и не умлъ имъ сочувствовать), наконецъ — захворалъ и умеръ.
Тмъ и кончается повсть. Но нужно послушать, какъ авторъ проводитъ свою идею чрезъ головы дйствующихъ лицъ! Чрезвычайно-хорошо! На пр., говорится о двушк, въ которую былъ влюбленъ Митя:
‘Анализа Катинька пугалась: онъ представлялся ей разрушительной силой, способной исказить вс ея сердечныя врованія. Анализъ можетъ открыть мн гадкія стороны человка: это было ея убжденіе.’
Петя детъ къ отцу своей будущей невсты, Полипы, и, сидя въ коляск, разсуждаетъ такъ:
‘Вотъ я добивался разумной любви — и нашелъ ее въ Полин, это слишкомъ ясно, чтобъ можно было мучить себя сомнніемъ, что можетъ быть это и не такъ… Да и я-то не могу любить иначе, какъ разумно. Значатъ, я и Полина — это, что называется, существа симпатичныя. Что жъ! долго думать нечего: женюсь!..’
Петя пріхалъ, остался наедин съ Полиной и черезъ четверть часа пожалъ плечами:
‘— Что съ тобой? съ улыбкой спросила Полина.
Петя мялся, мялся, наконецъ отвчалъ откровенно:
— Вотъ уже четверть часа жду я, что ты спросишь, отъ чего я опоздалъ.
— За чмъ-же спрашивать о такихъ пустякахъ?
— Вотъ прекрасно! пустяки! Все, что до меня касается, для тебя, кажется, не должно быть…
— Пустяками? перебила Полина.— Не-уже-ли у тебя такой узкій эгоизмъ?
Однимъ словомъ, вс дйствующія лица удивительно разумны, кром одного ддушки Мити, который, впрочемъ, ничего не длаетъ и не принимаетъ ни малйшаго участія въ повсти.
За сей разумной повстью слдуетъ историческій анекдотъ, разсказанный безъ всякаго признака таланта.
Прочитать 270 страницъ сейчасъ разсмотрнной нами литературы и потомъ прямо попасть на ‘Остальную начинку изъ мячика Н. И. Хмльипцкаго’ — это все равно, что въ удушливый жаръ пройдтись по длинной улиц, наполненной безъ толку шумящимъ народомъ, наглотаться вдоволь пыли, и потомъ, добравшись до берега рки, броситься въ ея чистую, прозрачную воду. Правда, это перекидываніе мячика, эта игра въ слова — собственно и не литература въ строгомъ смысл, а такъ, шалость, шутка, но шутка умнаго, безъ всякихъ претензій человка. На этихъ нсколькихъ страничкахъ, гд одно произвольно-выбранное слово перекидывается, какъ мячикъ, изъ фразы въ фразу въ разныхъ направленіяхъ — на этихъ, страничкахъ длается человку такъ легко и свободно, какъ-будто онъ у себя дома.
Повторяемъ, въ другомъ мст, эта ‘начинка’ могла бы и не печататься, но здсь она совершенно у мста и очень отрадна — въ-отношеніи къ предшествующимъ статьямъ.
Въ заключеніе книжки, pour la bonne bouche, находимъ немножко изъ Гейне, переведеннаго А. Плещеевымъ. Переводы изъ Гейне извстны читателямъ. Напомнимъ, что они не отличаются обиліемъ содержанія, на-пр.
Все тихо вокругъ одинокой могилы,
Склонились фіялки надъ ней,
Душистая липа ее оснила
Покровомъ зеленыхъ втвей…
И ношу тяжелую снявъ, отдыхаетъ
Тамъ мельникъ въ раздумь нмомъ,
И птичекъ влюбленныхъ чета затихаетъ…
И плачетъ,— незная о чемъ.
Т. е. говоря проще, это значитъ, что есть такая могила, надъ которой склонились фіялки и которую оснила липа, тамъ отдыхаетъ мельникъ и плачетъ чета влюбленныхъ птичекъ… незная о чемъ.