Крамбамбули.
Крамбамбули.
М. Эбнер фон-Эшенбах.
Перевод с немецкого Г. Кнорре
I.
I.
II.
II.
III.
III.
————————————————
Крамбамбули, Эбнер-Эшенбах Мария, Год: 1894
Время на прочтение: 6 минут(ы)
‘Каждый человек бывает привязан к различным вещам. Но сильную и прочную привязанность он может чувствовать только к одному предмету’. Так, по крайней мере, думал лесничий Хопп.
Он держал много собак, но не мог забыть только одной, это Крамбамбули.
Купил он ее или, лучше сказать, выменял в одном трактире.
Ее господин, в то время как Хопп был в трактире, сидел и ругался на хозяина за то, что он не давал ему даром водки.
Маленького роста, еще молодой, с рыжими волосами, он имел вид заморенного и озлобленного человека.
Хопп сел рядом с ним и узнал, что бродяга уже заложил свое ружье и охотничью сумку, и что он хотел сделать тоже самое с собакой.
Но хозяин отказывался ее взять, говоря, что с ней ему будет много хлопот. Тогда Хопп, которому собака очень понравилась, не говоря ни слова, велел подать бутылку данцигской вишневки ‘крамбамбули’ и начал угощать бродягу.
Через час все было слажено: Хопп должен был уплатить за собаку двенадцать бутылок ‘крамбамбули’.
Но, к чести бродяги, надо сказать, что руки его страшно дрожали, когда он надевал ошейник на шею собаки. Ей было самое большее два года. С большими темными глазами и темно-рыжей шерстью она была стройна, красива и очень породиста.
Глядя на нее, Хопп радовался выгодной сделке. Он встал и перед уходом спросил:
— Как ее зовут?
— Так же, как и то, за что вы ее купили—Крамбамбули!
— Хорошо! Крамбамбули! Ну, марш! Идем!
Но сколько Хопп не звал и не дергал собаку она сидела, обернувшись к своему старому хозяину и не хотела идти.
Тогда бродяга толкнул ее ногой и крикнул: ‘марш!’
Собака завыла, но все же не шла.
Пришлось положить ее в мешок и нести, до самого дома Хоппа.
С этого дня начались мученья собаки. При первой же попытке бежать, ее жестоко били и надевали на нее ошейник с шипами.
Прошли два долгих месяца страшной борьбы, и собака стала наконец понимать, кому она теперь принадлежит, она подчинилась новому хозяину и заменила ему усердного слугу, хорошего товарища и верного сторожа.
Про некоторых собак часто говорят:
‘Ей не достает только дара слова!’
Про Крамбамбули нельзя было сказать даже этого.
Хопп вел с ней такие долгие разговоры, что скоро жена стала даже ревновать его к собаке.
Так прошли два года.
Однажды вечером к Хоппу пришла графиня, жена его хозяина и сказала:
— Завтра, дорогой Хопп, рождение графа… Тогда Хопп, поняв в чем дело, продолжал.
— И поэтому, ваше сиятельство, хотите сделать ему подарок. А что же может быть для графа приятнее, чем Крамбамбули?
— Да, да! дорогой Хопп! — отвечала графиня, краснея от удовольствия.
Тогда старик, усмехнувшись, сказал ей:
— Ваше сиятельство! Если собака останется в замке, то никакия веревки и цепи не удержат ее, и если она не убежит, то задушится.
Решили однако же попытаться и Крамбамбули отвели в замок. Но графу так и не удалось завоевать привязанность упрямого животного, собака кусала всех, кто к ней приближался, ничего не ела и превратилась в скелет. Наконец графу надоело с ней возиться, и через несколько недель Хоппа известили, что он может взять свою собаку обратно.
Таким образом попытка разлучить Хоппа с его верным Крамбамбули кончилась счастливым возвращением собаки к своему хозяину.
— В это время в графском лесу господствовала шайка браконьеров [охотники, тайком стреляющие дичь в чужом лесу]. Их предводителем был ‘Рыжий’, прежний хозяин Крамбамбули.
Сторожа часто нападали на следы браконьеров, но поймать их все-таки не могли. Между тем истребление дичи и порча леса принимали громадные размеры. Лесная стража была в страшном волнении.
Старший лесничий, человек решительный и суровый, решил никого не щадить.
В одно июньское утро он повел Хоппа на такую жестокую расправу, которую Хопп помнил до конца своей жизни.
Это было в липовой роще, граничившей с графским лесом.
Липы стояли в полном цвету. Дюжина крестьянских мальчиков, забравшись на них, срывали ветки с цветами и бросали на землю, где их подбирали в корзинки две женщины.
Старший лесничий велел сторожам стряхнуть детей с деревьев, несмотря на страшную высоту, и в то время, как они ползали перед ним, кто с окровавленной головой, кто с поврежденной рукой или ногой, он собственноручно бил двух несчастных женщин, между которыми Хопп узнал невесту ‘Рыжаго’.
Затем Хопп получил приказание их всех отправить в суд. Это было последнее приказание, отданное старшим лесничим. Через неделю после этого Хопп нашел его в той же липовой роще мертвым. Он лежал на земле, украшенный липовым венком, его шляпа и охотничья сумка валялись около него, полные липовыми цветами. Прекрасное ружье лесничего было заменено старым и скверным.
Неподвижный от ужаса, стоял Хопп над трупом своего начальника. Потом он повернулся и хотел идти. Между тем Крамбамбули усердно обнюхивала то убитого, то землю, на которой он лежал.
— Сюда! — закричал Хопп: — Иди сюда!
Крамбамбули послушалась, но посмотрела на него такими глазами словно хотела сказать:
‘Господин! Разве ты не видишь, что случилось тут? Разве ты не чувствуешь? Посмотри’!
Дрожь пробежала по телу Хоппа и, понурив голову, он пошел домой.
У него возникали различные предположения, но так как ломать над ними голову было не его дело, то он просто пошел доложить начальству о своей страшной находке.
Поздно ночью Хопп обратился к своей собаке:— ‘Крамбамбули! Теперь жандармерия станет на ноги, и будет беготня без конца! Но предоставим другим отправить на тот свет негодяя, убившего главного лесничего. Моя собака хорошо знает этого бродягу! Да, да! Но про это я никому не говорил. Я не стану впутывать мою собаку в подобную историю’!
Он нагнулся к Крамбамбули, которая сидела между его коленями, положил щеку на голову собаки и заснул.
По некоторым признакам, лица, производившие следствие, сделали вывод, что убийца часто приходит опять на то место где им было совершено преступление. Хопп, не знавший этого, шел как-то со своей собакой мимо липовой рощи.
Отправившись посмотреть в соседний лесок на деревья, предназначенные для сруба, он выбрал кратчайшую тропинку, которая около шла буковой ограды.
Вдруг ему послышался шорох листьев. Затем снова все стихло. Хопп не обратил бы на это внимания, если бы не странное поведение собаки.
С ощетинившейся шерстью, с вытянутой шеей она пристально на что-то глядела.
‘Ого’! подумал Хопп: ‘Подожди же, если это ты’! Он спрятался за дерево и взвел курок. Сердце в нем страшно стучало, он почти не дышал.
Вдруг через некоторое время на тропинку вышел ‘Рыжий’.
Два молодых зайца висели у него на плече в охотничьей сумке, а через плечо повешено было прекрасное ружье убитого лесничего.
Было бы совсем нетрудно уложить негодяя из верной и безопасной засады. Но убийство из-за угла было не понутру прямому, хотя и суровому, Хоппу.
Одним прыжком выскочил он на тропинку и, закричав:
‘Берегись, бродяга!’ выстрелил.
Но, проклятье! Ружье дало осечку.
‘Пришла смерть!’ — подумал Хопп, однако, бродяга скверно нацелился, и только шапка Хоппа, простреленная дробью, упала на траву. Второй выстрел оказался также неудачен.
Это был последний заряд, который находился в ружье ‘Рыжаго’, тогда он стал доставать патрон из кармана.
‘Ату его! Ату!’ — закричал было Хопп на Крамбамбули, но сейчас же прибавил: ‘Назад ко мне! Назад Крамбамбули’!
Но собака…
Тут произошло нечто удивительное и при том гораздо быстрее, чем это можно описать или рассказать. Крамбамбули узнала своего старого хозяина и остановилась посредине дороги.
Хопп засвистел, и собака повернулась к нему,— свистнул ‘Рыжий’, собака бросилась к браконьеру.
Затем она с отчаянием начала метаться на одном месте между Хоппом и бродягой. Бедное животное очевидно переживало страшные муки. Наконец собака приняла определенное решение. С лаем и воем, тащась по земле, поползла она к первому своему хозяину.
При виде этого, Хоппа охватила жажда мщения. Дрожащими руками поставил он новый пистон и спокойно нацелился. To же сделал и ‘Рыжий’.
Теперь они оба знали, что кто-нибудь из них должен погибнуть.
Раздались два выстрела. Хопп попал, бродяга промахнулся.
Собака бросилась на последнего с радостным лаем и, лизнув ему ласково щеку, толкнула его нечаянно как раз во время выстрела. ‘Бестия’! — успел он прокричать и упал замертво.
Тот, кто совершил над ним суд, медленно подошел к нему.
— ‘Жалко на тебя каждой песчинки пороху’! — подумал он.
Но все-таки, поставив ружье на землю, он снова начал заряжать его. Собака сидела против с высунутым языком, тяжело дыша, и смотрела на него.
Когда Хопп кончил, то между ними произошел разговор, из которого, конечно, никто бы ничего не понял.
— Знаешь ли ты, для кого предназначен этот свинец?
— Мне кажется!
— Мерзавец! Перебежчик!
— Да господин! Да!
— Ты был моим другом! Теперь нет! Я в тебе не имею больше друга!
— Конечно, господин! — и Крамбамбули легла на землю, положила голову на передние лапы и смотрела на Хоппа.
О проклятое животное! Он мог бы сразу прикончить собаку, и этим избавить ее и себя от страшных мучений.
Но этого нельзя было сделать!
Кто может убить живое существо, которое так на него смотрит?
И Хопп, пробормотав сквозь зубы с полдюжины ругательств, снова повесил на плечо ружье, взял у ‘Рыжаго’ зайцев и ушел.
Собака провожала его глазами до тех пор, пока он не скрылся между деревьями, затем она встала, и по всему лесу раздалось ее горестное завыванье.
Несколько раз она поворачивалась кругом и снова садилась у убитого.
Так продолжалось до тех пор, пока не пришла судебная комиссия, которую уже к вечеру привел Хопп.
При виде людей Крамбамбули отбежала несколько шагов в сторону.
Один из комиссии спросил Хоппа:
— Это ваша собака?
— Да! —Ответил Хопп и, боясь признаться в правде, прибавил: — Я оставил ее здесь сторожем!
Но правде надо было выйти наружу. Когда убитого повезли на телеге, собака следовала за ней все время.
На другой день сторож заметил ее сидящею у того места где был погребен ‘Рыжий’. Сторож ударил Крамбамбули ногой и сказал:
— Иди домой!
Крамбамбули оскалила на него зубы и убежала. Но домой она. не пошла, а стала вести бродячий образ жизни.
Как-то вечером Хопп стоял у окна и задумчиво смотрел вдаль.
Вдруг на другой стороне опушки леса он увидел исхудавшую Крамбамбули, которая пристально смотрела на свое прежнее жилье.
Хопп закрыл ставни и пошел спать. Через несколько времени он опять встал и открыл окно, собаки там уже не было. Он хотел опять идти спать, но не мог. Будь что будет!
Без собаки он не мог больше жить.
— ‘Завтра пойду и разыщу ее’, подумал лесничий и остановился на этом решении. С первыми солнечными лучами Хопп был уже одет.
Своей жене он сказал, чтобы она не ждала его обедать и отправился в путь. Но, открыв наружную дверь, он наткнулся на то, что искал. Крамбамбули лежала мертвая, положив голову на передние лапы.
Даже перед смертью не посмела она. переступить порога его дома…
Воспоминание о привязчивом умном животном навсегда сохранилось в душе старика Хоппа.
Временами он невольно говорил сам себе:
— Что-то поделывает моя Крамбамбули?
Но тотчас же печально вздыхал и прибавлял опомнившись:
— Жаль собаки!
Источник текста: журнал ‘Юный читатель’, 1906, No 23, стр. 32-40.