Сардинскій барабащикъ.
Сардинскій барабащикъ.
Ежемсячный разсказъ.
Изъ дневника школьника Эдмондо де-Амичисъ.
‘Юный Читатель’, No 18, 1900
Сардинский барабащик, Де-Амичис Эдмондо, Год: 1900
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Въ первый день битвы при Кустоцц, 24 іюля 1848 года, взводъ одного итальянскаго пхотнаго полка былъ посланъ занять домъ, одиноко стоявшій на высот. По дорог встртились два австрійскіе отряда и стрляли по итальянцамъ. Оставивъ въ пол нсколько убитыхъ и раненыхъ, итальянцы едва успли дойти и укрыться въ этомъ уединенномъ дом. Наскоро устроивъ баррикады въ дверяхъ, солдаты бросились къ окнамъ нижняго этажа и открыли сильный огонь по осаждающимъ. Австрійцы выстроились полукругомъ и тихо подвигались впередъ. Итальянскимъ взводомъ командовали два младшихъ офицера и старый капитанъ, высокій, худой, сдой и строгій. При немъ былъ барабанщикъ, смуглый, черноглазый четырнадцати-лтній мальчикъ. Изъ комнаты перваго этажа капитанъ отдавалъ свои короткія приказанія, на его желзномъ лиц не замчалось ни малйшаго признака волненія.
Маленькій барабанщикъ, немного блдный, вытянувъ шею и опираясь о стнку, стоялъ на стол и смотрлъ въ окно. Сквозь дымъ виднлись блые мундиры австрійцевъ.
Домъ былъ на высокой крутизн, въ сторону обрыва выходило небольшое окно подъ самой крышей,— оттуда австрійцы не могли угрожать, открытыми для огня оставались фасадъ и боковыя стны дома. Градъ пуль съ свистомъ и трескомъ пробивалъ стны, ломалъ мебель, двери и окна, сыпались осколки стеколъ, щепки и штукатурка. У оконъ то одинъ, то другой солдатъ падалъ навзничь, его оттаскивали. Иные, зажимая раны, метались по комнатамъ, въ кухн лежалъ мертвый съ раздробленной головой. Вдругъ непріятельскій полукругъ сомкнулся тсне и ринулся впередъ. Капитанъ, до тхъ поръ безстрастный, сдлалъ безпокойное движеніе и большими шагами вышелъ изъ комнаты. За нимъ шелъ сержантъ. Чрезъ три минуты сержантъ вернулся бгомъ и знакомъ позвалъ барабанщика. Мальчикъ вбжалъ по деревянной лстниц на пустой чердакъ. Тамъ, стоя у окна, капитанъ писалъ карандашемъ на клочк бумаги, на полу, у его ногъ, лежала веревка отъ колодца.
Сложивъ записку, капитанъ пристально посмотрлъ на мальчика своими срыми, холодными глазами, которыхъ трепетали вс солдаты.
— Барабанщикъ!
Барабанщикъ приложилъ руку къ козырьку.
— Сослужи службу, съумешь?
Глаза мальчика засіяли.
— Съумю, господинъ капитанъ.
— Смотри (капитанъ указалъ въ окно), видишь — штыки блестятъ въ долин около Виллафранка? Это наши. Вотъ записка, ухватись за веревку, спустись въ окно, бги полемъ къ нашимъ и отдай записку первому встрчному офицеру. Сними поясъ и ранецъ.
Барабанщикъ снялъ поясъ и ранецъ и положилъ записку въ карманъ на груди. Сержантъ перекинулъ веревку въ окно и держалъ ея конецъ обими руками, капитанъ помогъ мальчику вылзть.
— Помни, спасеніе всего отряда зависитъ теперь отъ твоей храбрости и отъ твоихъ ногъ.
— Положитесь на меня, господинъ капитанъ, отвчалъ мальчикъ, спускаясь.
— Нагибайся, когда побжишь полемъ, прибавилъ капитанъ, хватаясь тоже за веревку.
— Не безпокойтесь!
— Помоги теб Богъ!
Черезъ минуту барабанщикъ спустился на земь, сержантъ втянулъ веревку назадъ и ушелъ. Капитанъ стремительно высунулся въ окно: мальчикъ бгомъ бжалъ съ горы, капитанъ уже надялся, что бгство удалось. Но вдругъ впереди мальчика и вслдъ ему закружились маленькіе клубочки пыли: австрійцы увидли бглеца. Клубочки, облачка пыли,— были земля, которую взрыли и подняли пули. Но мальчикъ все бжалъ сломя голову. Вдругъ онъ пошатнулся и упалъ.
— Убитъ!— заревлъ капитанъ, но барабанщикъ вскочилъ на ноги.
— А, только упалъ!…
Капитанъ вздохнулъ свободне. Барабанщикъ въ самомъ дл продолжалъ бжать изо всхъ силъ, но прихрамывалъ.
— Ногу ушибъ… подумалъ капитанъ. Поднялось еще нсколько клубочковъ пыли, но мальчикъ былъ ужъ далеко, въ безопасности. Капитанъ обрадовался,, и въ волненіи все продолжалъ смотрть.
Теперь все зависло отъ времени, если мальчикъ не успетъ въ пору извстить своихъ,— тхъ, что стоятъ въ долин, если не явится немедленная помощь, весь отрядъ будетъ перебитъ, а капитанъ взятъ въ плнъ.
Мальчикъ бжалъ то скоро, то уменьшалъ шаги, прихрамывалъ, иногда спотыкался, останавливался.
— Раненъ, можетъ быть…— содрагаясь, подумалъ капитанъ, и слдилъ за всми движеніями мальчика, ободрялъ его, кричалъ, какъ будто тотъ могъ слышать. Лихорадочно, ежеминутно, мрялъ онъ глазами пространство между бгущей фигурой мальчика и штыками, которые блестли въ пол ячменя, залитомъ солнцемъ.
Въ комнатахъ внизу раздавались свистъ и трескъ пуль, команда офицеровъ, пронзительные вопли раненыхъ, стукъ падающей мебели, обвалы штукатурки…
— Впередъ, не робй,— кричалъ капитанъ въ окно:— впередъ! бги!.. Сталъ, проклятый!.. Нтъ, опять побжалъ!..
Офицеръ, задыхаясь, вбжалъ съ извстіемъ, что непріятель, не прекращая огня, поднялъ блый флагъ и предлагаетъ сдаться.
— Не отвчать ему!— закричалъ капитанъ, не отрывая глазъ отъ мальчика, который былъ уже далеко, но, казалось, съ трудомъ двигался.
— Ну живе, бги!— кричалъ капитанъ, стискивая кулаки и зубы,— умри, злодй, но бги! Ахъ, низкій! Ахъ, трусъ! онъ отдыхаетъ! онъ слъ!
Голова мальчика все виднлась надъ ячменемъ и вдругъ исчезла, черезъ минуту показалась снова и опять скрылась за полевой стнкою… Капитанъ не видлъ его больше… Онъ бросился внизъ. Пули свистли. Комнаты были полны ранеными, нкоторые, шатаясь, еще держались на ногахъ, стны и полъ въ крови, трупы свалены въ дверяхъ. У лейтенанта раздроблена рука,— дымъ густо заволакиваетъ все.
— Смлй, не падайте духомъ, стойте твердо! Скоро будетъ помощь!
Австрійцы были уже очень близко: сквозь дымъ ужъ можно было различать ихъ лица, чрезъ непрерывную стрльбу слышались ихъ дикія ругательства. Они требовали сдачи, грозили смертью, нсколько солдатъ въ ужас отскочили отъ оконъ,— сержанты гнали ихъ назадъ. Уныніе появилось на всхъ лицахъ, больше не оставалось возможности обороняться. Вдругъ австрійцы остановились стрлять. Раздался громкій голосъ, сначала по нмецки, потомъ по итальянски:
— Сдайтесь!
— Нтъ!— съ бшенствомъ вскричалъ капитанъ въ окно.
Стрльба возобновилась, итальянцы падали одинъ за другимъ. Многія окна оставались ужъ пусты. Роковая минута приближалась. Капитанъ метался съ искаженнымъ лицомъ и бормоталъ:
— Не идутъ! Боже! Скоро ли?
Вдругъ сержантъ закричалъ съ чердака:
— Наши! наши идутъ!
— Идутъ!.. радостно закричалъ капитанъ. Здоровые, раненые, сержанты, офицеры,— вс бросились къ окнамъ, бой сталъ единодушне и тмъ еще жесточе. Вдругъ въ непріятельскомъ отряд произошло замшательство. Капитанъ торопливо собралъ своихъ въ комнат нижняго этажа, и готовился напасть на австрійцевъ въ штыки.
Раздался топотъ лошадей, грозное ура… Въ дыму мчался эскадронъ итальянскихъ карабинеровъ и сабельные удары сыпались на австрійцевъ. Капитанъ во глав своего отряда выступилъ на встрчу. Завязался рукопашный бой,— непріятель дрогнулъ, смшался и обратился въ бгство.
Домъ былъ освобожденъ. Два батальона итальянской пхоты и дв пушки заняли возвышенность. Капитанъ былъ легко раненъ въ руку, и съ солдатами, которые у него оставались, примкнулъ къ своему полку. День кончился для насъ побдой… Но на слдующій день, несмотря на доблестное сопротивленіе, итальянцы были побждены австрійцами, превосходившими ихъ числомъ.
Утромъ 26 іюля грустно отступало наше войско къ Минчіо. Капитанъ, раненый, всю дорогу шелъ пшкомъ со своими усталыми, безмолвными солдатами. Къ вечеру пришли въ Гойто на Минчіо. Капитанъ тотчасъ пошелъ отыскивать своего раненаго лейтенанта, тотъ долженъ былъ прибыть въ Гойто раньше, съ полевымъ лазаретомъ.
Лазаретъ временно помщался въ церкви. Капитану ее указали. Онъ пошелъ, церковь была полна раненыхъ, на постеляхъ и просто на полу. Два доктора и нсколько служителей тихо суетились около больныхъ. Слышались задушенные крики и стоны. Капитанъ остановился у входа и высматривалъ своего лейтенанта. Его окликнулъ чей-то хриплый голосъ:
— Господинъ капитанъ!
Онъ обернулся: звалъ маленькій барабанщикъ. Мальчикъ лежалъ въ постели, вытянувшись, блдный и худой, но глаза сверкали какъ алмазы.
— Ты здсь?… съ удивленіемъ спросилъ капитанъ.— Молодецъ — исполнилъ свой долгъ!
— Я сдлалъ, что могъ!— отвчалъ барабанщикъ.
— Ранили тебя?— спросилъ капитанъ, продолжая высматривать наближайшихъ кроватяхъ своего лейтенанта.
— Что-жъ длать!… сказалъ мальчикъ, которому сознаніе, что онъ раненъ, придавало храбрости говорить съ капитаномъ, иначе онъ не посмлъ бы передъ нимъ рта разинуть.— Я бжалъ, какъ только могъ, нагибался, а они все-таки сейчасъ меня увидли. Не будь я раненъ, я бы двадцатью минутами раньше добжалъ. Пить хотлось до смерти, я боялся, что опоздаю, я плакалъ отъ злости, отъ ужаса, думаю — я мшкаю, а всякая минута уноситъ кого нибудь на тотъ свтъ… Я сдлалъ, что могъ, я доволенъ… Но позвольте, господинъ капитанъ, у васъ кровь на пальцахъ.
Въ самомъ дл, рана капитана была плохо перевязана и нсколько капель крови текло по рук.
— Позвольте завязать вамъ покрпче, господинъ капитанъ. Позвольте, я въ одну минуту!
Капитанъ протянулъ лвую руку, а правой помогалъ мальчику развязывать узелъ, но приподнявшись на подушк, барабанщикъ поблднлъ и опять упалъ.
— Довольно, оставь!…— сказалъ капитанъ, посмотрвъ на него и отнимая свою руку, которую мальчикъ удерживалъ:— заботься лучше о своей бд, раны, даже легкія, если къ нимъ относиться небрежно, могутъ тяжело разболться.
Барабанщикъ покачалъ головой. Капитанъ посмотрлъ на него внимательне.
— Ты, должно быть, потерялъ слишкомъ много крови, если до такой степени слабъ?
— Потерялъ много крови?— отвчалъ мальчикъ, улыбаясь.— Не одной крови… Взгляните!..
Онъ откинулъ одяло.
Капитанъ отшатнулся въ ужас: лвая нога мальчика была отнята, безобразный отрубокъ замотанъ окрававленными тряпками… Проходилъ докторъ, маленькій, толстый безъ сюртука.
— А, господинъ капитанъ,— проговорилъ онъ быстро, знакомъ показывая на мальчика:— вотъ несчастный случай! вдь ногу-то можно было спасти, если бы онъ ее не натрудилъ такъ ужасно, проклятое воспаленіе! нужно было, во чтобы то ни стало, ампутацію… О, но… Молодецъ мальчикъ, увряю васъ, ни вскрикнулъ, ни слезинки не выронилъ! Есть чмъ погордиться: вотъ каковы наши итальянскія дти! честное слово! хорошій народъ.
Докторъ поклонился и торопливо пошелъ дальше. Капитанъ нахмурился, накинулъ на мальчика одяло, смотрлъ долго и пристально, потомъ тихо, не сводя съ него взора, будто машинально поднялъ руку къ голов и снялъ кепи.
— Господинъ капитанъ, вскричалъ удивленный мальчикъ.— Что вы длаете? Господинъ капитанъ, передо мною…
— Я капитанъ, а ты герой!— съ нжностью отвчалъ этотъ грубый человкъ, отъ котораго подчиненные никогда не слышали добраго слова, и, наклонясь къ ребенку, три раза поцловалъ его…