Король Иоанн, Шекспир Вильям, Год: 1596 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 94 минут(ы)

ВИЛЛЬЯМЪ ШЕКСПИРЪ.

КОРОЛЬ ІОАННЪ
ДРАМАТИЧЕСКАЯ ХРОНИКА ВЪ 5 ДЙСТВІЯХЪ
ВЪ СТИХАХЪ,
ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО
В. Костомарова.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1865.

http://az.lib.ru

ОТЪ ПЕРЕВОДЧИКА.

Задумавъ издать русскій переводъ Шекспира, мы серьозно глядли на это предпріятіе,— съ полнымъ сознаніемъ всхъ трудностей, съ которыми предстояло бороться нашимъ слабымъ силамъ,— и приступили къ переводу только посл долгаго и самаго тщательнаго изученія переводимаго нами автора.

Боле трехсотъ лтъ отдляютъ насъ отъ Шекспира. Многіе намеки, совершенно ясные для его современниковъ,— сдлались доступны нашему пониманію только благодаря утомительной работ коментаторовъ. Поэтому, въ настоящее время чтеніе Шекспира почти невозможно безъ объясненій историческихъ, философскихъ, лингвистическихъ и пр. Но составленіе коментарія дло весьма не легкое: не говоря уже о самомъ многостороннемъ изученіи самаго автора,— его языка, его отношеній къ различнымъ отраслямъ тогдашняго знанія, его политическихъ и религіозныхъ мнній и пр. оно требуетъ основательнаго изученія исторіи и археологіи такъ какъ, почти въ трети своихъ драмъ, Шекспиръ-поэтъ историческій. Не обладая такими обширными свдніями, мы не могли взять на себя обязанности истолкователя переводимаго нами автора:— а не вдаваясь ни въ какія собственныя предположенія, пользовались уже готовыми коментаріями, которыми сопровождается большая часть заграничныхъ изданій и переводовъ Шекспира. Сверхъ того мы сочли не излишнимъ приложить къ каждой драм Шекспира объяснительныя введенія, при составленіи которыхъ главнымъ образомъ пользовались книгой Франсуа-Виктора Гюго. Не малымъ пособіемъ при перевод служилъ намъ и трудъ г. Кетчера.

Переводя уже боле половины драмъ Шекспира, мы ршаемся приступить къ ихъ изданію. На сколько удовлетворитъ публику наша посильная копія съ безсмертнаго оригинала?— Вотъ вопросъ, отъ ршенія котораго зависитъ успшное окончаніе предпринятаго нами труда.

ВВЕДЕНІЕ.

Въ 1199 году Англіей управлялъ государь, называвшійся Іоанномъ. По какому праву? Въ силу закона о престолонаслдіи, корона должна была принадлежать Артуру Плантагенету, сыну Джеффри, старшаго брата Іоаннова. Но Артуръ только одиннадцати-лтній ребенокъ, а Іоанну за тридцать. Артуръ слабъ, Іоаннъ силенъ. Дядя лишилъ престола племянника.

Впрочемъ Іоаннъ не добровольно сдлалъ подобное похищеніе, онъ былъ настроенъ на это преступленіе своей матерью, королевой Элеонорой,— этой Медичи среднихъ вковъ, которая управляла имъ какъ Екатерина управляла Карломъ IX. Эта ужасная старуха завидовала своей невстк, прекрасной Констанс, вдов Джеффри, и чтобъ не допустить ее быть правительницей, она принудила своего сына лишить престола внука. ‘Королева Элеонора, говоритъ Голиншедъ, была раздражена противъ своего внука Артура не столько по вражд къ ребенку, сколько но ненависти къ его матери, ибо она видла, что если онъ сдлается королемъ, мать его, Констанса, захочетъ сохранить власть въ королевств до того времени, пока сынъ ея не достигнетъ того возраста, когда будетъ царствовать самъ.’

Англія, Нормандія, Мэнъ, Атку, Аквитанія признали владычество Іоанна, у Артура оставалось только герцогство Бретаньское. Но Констанса не осталась равнодушной зрительницей этой узурпаціи, лишавшей ея сына наслдства: она прибгнула къ Филиппу Августу, Французскій король согласился поддержать права Артура, но съ условіемъ, чтобъ Артуръ уступилъ ему вс провинціи, которыми онъ владетъ во Франціи. Констанса согласилась на эти условія и Филиппъ больше не колебался: онъ провозгласилъ Іоанна похитителемъ и объявилъ ему войну.

Посл восьмимсячной борьбы Французскій король овладлъ Нормандіей, Анжу, Мэномъ и Турэнью. Но вмсто того, чтобъ возвратить эти провинціи Артуру, искавшему его покровительства, онъ отдаетъ ихъ его врагу. Трактатомъ 22 мая 1200 г. Филиппъ уступаетъ Іоанну вс владнія, имъ завоеванныя, съ тмъ, что Іоаннъ по смерти своей обязывается отказать ихъ по духовному завщанію Французской корон. Въ залогъ этой беззаконной сдлки, устроенной королевой-матерью, Элеонорой, заключенъ былъ брачный договоръ между сыномъ короля Французскаго и племянницей короля англійскаго. ‘Въ заключеніе, оба короля съхались для личныхъ переговоровъ, между городами Вернономъ и Анделисомъ и поршили бракъ Людовика, сына Филиппова съ госпожею Бланкой, дочерью Альфонса, короля Кастильскаго, восьмаго этого имени, и племянницей короля Іоанна, по матери его Элеонор’ {Голиншедъ.}. Что же касается до Артура, онъ долженъ былъ довольствоваться герцогствомъ Кретаньскимъ и графствомъ Ричмондскимъ, которыя оба короля соблаговолили ему оставить.

Констанса умерла въ 1201 г., черезъ нсколько мсяцевъ посл этой конвенціи. Умерла-ли она отъ горя? хроника ничего объ этомъ не говоритъ. Такимъ образомъ, избавившись отъ своей неутомимой соперницы, вдовствующая королева считала дло Артура навсегда проиграннымъ. Но она не брала въ разсчетъ страстей своего сына, которыя стали поперекъ ея соображеній. Во время путешествія своего въ Аквитанію, король Іоаннъ страстно влюбился въ Изабеллу Ангулемскую, жену графа Марійскаго, онъ нашелъ очень естественнымъ похитить ее и жениться на ней, не смотря на то, что и самъ ужь былъ женатъ. Графъ Марійскій возсталъ противъ этаго оскорбленія съ яростью, достойною Менелая, и по его наущенію Филиппъ-Августъ объявилъ новому Парису вторую троянскую войну. И вотъ Англія и Франція возмущены, какъ древле Греція и Азія. Филиппъ снова взялъ подъ свое покровительство Артура Бретаньскаго и борьба началась съ большимъ ожесточеніемъ противъ прежняго. Между тмъ какъ французскій король осаждалъ Нормандію, а графъ Марійскій Аквитанію, Артуръ, пятнадцати-лтній юноша, съ отрядомъ бретонцевъ, напалъ на Пуату, съ той цлью, чтобъ захватить свою бабку, королеву Элеонору, заключившуюся въ замк Мирбо. Посл нсколькихъ дней осады, старая непріятельница Констансы уже хотла сдаться на капитуляцію, какъ вдругъ въ ночь на 1 Августа 1202 г. является король Іоаннъ, нападаетъ на осаждающихъ во время ихъ сна и беретъ въ плнъ племянника соннаго, на постел. Что сдлалось съ бднымъ юношей, когда онъ попалъ въ руки дяди? припомните, какъ государи обращались другъ съ другомъ въ то время, припомните Исаака Ангела, лишеннаго зрнія и престола роднымъ братомъ своимъ, Алексемъ, а потомъ послушайте разсказъ Голиншеда:

‘Сказано, что король Іоаннъ отвезъ своего племянника Артура въ Фалэзъ, уговаривалъ его всми средствами оставить дружбу съ королемъ Французскимъ и пристать къ нему, своему родному дяд. Но недовольно благоразумный и слишкомъ упорный въ своемъ мнніи, Артуръ отвчалъ съ надменностью, отказался не только отъ требованій короля Іоанна, но еще приказывалъ ему возвратить себ англійскія королевства, также и вс другія земли и владнія, принадлежавшія королю Ричарду въ минуту его смерти. И въ самомъ дл, все это было его по праву наслдства, Артуръ объявилъ, что если отдача не будетъ немедленно приведена въ исполненіе, то дядя его не долго останется въ поко. Король Іоаннъ, задтый за живое такими словами своего племянника, поршилъ, что онъ крпко будетъ содержаться въ тюрьм, сначала въ Фалэз, а потомъ въ Руан, въ новомъ замк.

‘Черезъ нсколько времени король Іоаннъ, перехавъ въ Англію, веллъ себя вновь короновать въ Кэнторбери тамошнему архіепископу Губерту, въ четырнадцатый день Апрля, посл чего возвратился въ Нормандію. Вслдъ за его прибытіемъ распространился слухъ по всей Франціи, будто племянникъ его Артуръ умеръ. Дло вотъ въ чемъ: Французскій король, Гильомъ де Мишъ, храбрый баронъ Пуату и многіе другіе сеньоры бретонскіе прислали просьбу очень настоятельную, которой требовали освобожденія Артура. Вс они, не получивши желаемаго исполненія своей просьбы, соединились вмст, и составивши союзъ съ Робертомъ графомъ Алансонскимъ, виконтомъ Бомонъ, Гильомомъ де Фужеръ и другими, открыли ожесточенную войну противъ короля Іоанна въ разныхъ мстахъ и вс полагали, что не будетъ покоя въ этой провинціи покуда Артуръ живъ. Вслдствіе чего, король Іоаннъ, убжденный, какъ говорятъ, своими совтниками, приказалъ нкоторымъ изъ преданныхъ ему людей отправиться въ Фалэзъ, гд Артуръ былъ заключенъ подъ присмотромъ Губерта Бурга,— съ порученіемъ вырвать глаза молодому принцу.

‘Но Артуръ показалъ такое сопротивленіе одному изъ мучителей, пришедшему исполнить приказъ короля (другой ршился лучше оставить своего государя и отечество, чмъ согласиться исполнить въ этомъ случа волю королевскую) и говорилъ такія жалостный слова, что Губертъ Бургъ спасъ его отъ муки, полагая, что получитъ отъ короля скоре благодарность, чмъ выговоръ за несовершеніе злодйства, которое отозвалось-бы на его величеств, если-бы съ молодымъ принцемъ было такъ жестоко поступлено. Ибо онъ ршилъ самъ съ собою, что король Іоаннъ принялъ это намреніе только въ пылу гнва. А извстно каждому, что эта страсть побуждаетъ людей къ самымъ гибельнымъ поступкамъ, неумстная въ человк простаго званія, она гораздо предосудительне въ государ, вс люди въ подобномъ настроеніи духа длаются неблагоразумными и бшеными, и наклонны къ исполненію злобныхъ мыслей, овладвшихъ ихъ сердцами, какъ кто-то очень хорошо сказалъ:

‘Promis in fram

Stullorum est animas, facile excandescit et audet

Omne scelus, quoties concepta bile tumescit.

‘И такъ Губертъ Бургъ думалъ, что король, по зрломъ размышленіи, раскается, отдавши такой приказъ и былъ бы не очень ему благодаренъ, еслибъ онъ поспшилъ его исполнить. Но чтобъ сдлать ему минутное удовольствіе и чтобъ удержать ярость бретонцевъ, онъ распустилъ по стран слухъ, съ одной стороны, что приказъ короля исполненъ, а съ другой, что Артуръ умеръ отъ печали и боли. Въ теченіе пятнадцати дней этотъ слухъ распространился по королевствамъ англійскому и французскому и звонъ колоколовъ раздавался по всмъ городамъ и селеніямъ какъ-бы для похоронъ Артура. Молва прибавляла, что тло его погребено въ монастыр Св. Андрея, ордена цистеріанцевъ.

‘Но Бретонцы далеко не успокоились этой встью, напротивъ, она родила въ нихъ мысль отмстить за смерть своего государя со всевозможною жестокостью. Тогда не оставалось другаго средства, какъ объявить всенародно, что Артуръ еще живъ и находится въ добромъ здоровьи. И когда король узналъ истину обо всемъ этомъ дл, онъ не изъявилъ ни малйшаго неудовольствія за то, что приказъ его не былъ исполненъ, потому что многіе изъ начальниковъ его войскъ на отрзъ объявили ему, что если онъ будетъ такъ жестоко обращаться съ своимъ племянникомъ, то не найдетъ ни однаго рыцаря, который-бы захотлъ оберегать его замки. Потому что если-бы привелось кому нибудь изъ нихъ быть захваченнымъ французскимъ королемъ, или кмъ либо изъ его союзниковъ, то и онъ подвергся-бы той же участи.

‘Что-жь касается до того, какимъ образомъ дйствительно послдовала кончина Артура,— авторы говорятъ объ этомъ различно. Но достоврно то, что въ слдующемъ году онъ былъ переведенъ изъ замка Фалэзъ въ Руанъ, и что никто не можетъ утвердительно сказать, что онъ видлъ его вышедшаго оттуда живымъ. Одни писали, что такъ-какъ онъ покушался убжать изъ темницы, перепрыгнувши черезъ стны замка, то будто-бы упалъ въ Сену и утонулъ, другіе пишутъ, что онъ зачахъ отъ горя и скуки и умеръ отъ болзни естественною смертью. Нкоторые думаютъ, что король Іоаннъ веллъ убить его и похоронить тайно. И такъ на-врно неизвстно, какимъ образомъ онъ окончилъ жизнь свою. Но дло въ томъ, что король Іоаннъ остался въ большомъ подозрніи, справедливо или напрасно, Богъ одинъ знаетъ.’

Посл убійства Артура торжество Іоанна было полно: онъ зналъ, что единственный законный наслдникъ короны умеръ. И такъ онъ твердо сидитъ на трон, потому что претендентъ изчезъ. Но подождемъ будущаго. Въ 1208 г., пять лтъ спустя посл ужасной драмы, разсказанной намъ Голиншедомъ, Иннокентій III наложилъ на Англію церковное запрещеніе, чтобъ наказать короля Іоанна не за убійство Артура, но за то что онъ лишилъ каедры архіепископа Лэнгтона, только-что избраннаго монахами Кэнторберійскими. Запрещеніе длилось четыре года, а король Іоаннъ и не подумалъ сдлать удовлетвореніе архіепископу, тогда папа ршился на боле строгія мры. Въ 1212 г. онъ черезъ своего легата кардинала Пандольфа, отлучилъ короля отъ церкви, лишилъ его королевскихъ правъ и, въ силу своей апостольской власти, отдалъ англійскую корону Филиппу-Августу. Филиппъ поймалъ Иннокентія III на слов, принялъ предложеніе и сдлалъ огромныя приготовленія для занятія своего новаго королевства. Въ этихъ крайне критическихъ обстоятельствахъ Іоаннъ показалъ удивительную дятельность: онъ, который въ 1204 г. потерялъ Нормандію безъ боя, на этотъ разъ принялъ оборонительное положеніе, онъ соединяетъ въ Портсмут вс суда, способныя поднять шесть лошадей, переплываетъ Ламаншъ, сжигаетъ Дьеппъ и въ Фекампской гавани разрушаетъ вс вооруженія Филиппа. Между тмъ одна странная личность встревожила Іоанна посреди его побдъ. ‘Въ это время появился пустынникъ по имени Петръ, жившій въ окрестностяхъ Йорка. Имя этого человка пользовалось большою извстностью въ простонародіи, оттого-ли, что онъ предсказывалъ будущее, или потому что, по мннію народному, онъ имлъ даръ пророчества, или и въ самомъ дл обладалъ нкоторыми познаніями въ искусств волхвованія. 1-го Января (1213) Петръ сказалъ королю, что въ будущій день вознесенія онъ будетъ лишенъ королевства и предложилъ претерпть смерть, если не сбудутся слова его’ {Голиншедъ.}. Король Іоаннъ счелъ этого человка за обманщика и веллъ посадить его въ темницу, но тогда явились на неб знаменія, какъ бы въ подтвержденіе словъ народнаго пророка. Однажды вечеромъ жители Йоркской провинціи ясно увидли ‘пять лунъ:— первую на запад, вторую на восток, третью на свер, четвертую на юг, а пятую, окруженную множествомъ звздъ, посереди ихъ. Эти луны вертлись одна около другой пять или шесть ранъ почти часъ времени, и потомъ скоро изчезли’ {Тамъ-же.}. Увидавши эти явленія, король вспомнилъ о паденіи Цезаря: онъ боится какой-то непредвиднной катастрофы, но не знаетъ, что ему длать, и думая избжать опасности, самъ стремится къ ней.— 15 Мая 1213, въ тотъ самый день, который назначилъ Петръ Помфретскій, Іоаннъ изъявилъ покорность пап и торжественнымъ трактатомъ объявилъ королевство Англію леномъ святаго престола. Такимъ образомъ онъ осуществляетъ пророчество пустынника: чтобъ не быть свергнутымъ съ престола Филиппомъ-Августомъ, онъ отдается въ руки Иннокентія III.— Не смотря на то, что предсказаніе Петра Помфретскаго оказалось справедливымъ — его все-таки повсили: Іоаннъ веллъ вывести его изъ Корфской темницы и отвести да вислицу. ‘Вс думали, что онъ несправедливо преданъ смерти, потому что дло совершилось такъ какъ онъ предсказалъ: король уступилъ пап верховную власть въ своемъ королевств и дйствительно пересталъ ужь быть государемъ самостоятельнымъ’ {Голиншедъ.}.

Иннокентій III, хотя и былъ намстникомъ Іисуса Христа, но какъ видно, не обладалъ большою совстливостью. Онъ отдалъ Филиппу-Августу англійское королевство, но теперь, когда Іоаннъ передалъ его ему, онъ хочетъ приберечь его для самаго себя. Сейчасъ онъ оспоривалъ у Іоанна право носить корону, теперь онъ признаетъ его властнымъ располагать ею. Что за дло пап до этихъ противорчій? когда Іоаннъ былъ противъ него, онъ отлучилъ его отъ церкви, теперь Іоаннъ покорился — и онъ покровительствуетъ ему, и для начала запрещаетъ Филиппу-Августу нападать на вассала Церкви.

Филиппу-Августу и дла нтъ до этого запрещенія. На анаему папы онъ отвчаетъ Бувинской побдой. Тогда англійскіе бароны, наскучивъ тиранніею, возстаютъ, объявляютъ Іоанна лишеннымъ престола и предлагаютъ корону сыну побдителя. Принцъ Людовикъ Французскій, призванный баронами, торжественно вступаетъ въ Лондонъ 30 Мая 1216. Іоаннъ съ своей стороны, не имя другихъ войскъ кром наемныхъ, запирается въ Бостонской крпости. Наконецъ 12 октября онъ сбирается переплыть заливъ, отдляющій берегъ линкольнскій отъ берега норфокскаго, высаживаетъ свой авангардъ на римской плотин, которая по случаю отлива океана была суха, но только-что онъ тронулся съ мста, какъ вода начала прибывать и Іоаннъ видитъ съ берега какъ волны поглощаютъ его лучшихъ солдатъ, запасы и вс сокровища. Гибельное предзнаменованіе: одна морская волна унесла англійскую корону… Пораженный этимъ несчастіемъ тиранъ смиряется: измна народа не сломила его, но возстаніе природы подавило его. Растерявшійся, истомленный, дрожа отъ лихорадки, онъ кое-какъ дотащился до ближайшаго аббатства, и тамъ-то, наконецъ, убійца Артура умираетъ отъ отравы. Возвышенный кознями, Іоаннъ-Безземельный и погибъ отъ козней. ‘Потерявши свое войско, король Іоаннъ пришелъ въ аббатство Свайнсгидъ, въ графств Линкольнскомъ. Тамъ узнавши, что урожай хорошъ и что хлбъ будетъ дешевъ, онъ выказалъ большое неудовольствіе: потому что вражда, которую онъ питалъ къ англичанамъ, за ихъ предпочтеніе къ его врагу Дофину была такъ велика, что онъ желалъ имъ всхъ возможныхъ бдствій. Въ припадк гнва король воскликнулъ, что въ короткое время онъ на много возвыситъ цны на хлбъ. Услышавши такія рчи, одинъ монахъ….поднесъ королю яду въ кубк эля, изъ котораго онъ отпилъ первый, дабы не возбудить подозрнія — и оба умерли вмст.

КОРОЛЬ ІОАННЪ (¹).

ДЙСТВУЮЩІЕ.

Король Іоаннъ.

Принцъ Генрихъ, сынъ его, потомъ король Генрихъ III.

Артуръ, герцогъ бретаньскій, сынъ Джеффри, послдняго герцога бретаньскаго и старшаго брата короля Іоанна.

Вильямъ Маршаллъ, графъ Пемброкъ.

Джеффри Фицпитеръ, графъ Эссексъ, верховный судья Англіи.

Вильямъ Лонгсвордъ, графъ Сольсбёри.

Робертъ Биготъ, графъ Норфокъ.

Губертъ Дюбургъ, камергеръ короля.

Робертъ Фокенбриджъ, сынъ сэра Роберта Фокенбриджа.

Филиппъ Фокенбриджъ, его побочный братъ, прозванный Бастардомъ, (незаконнорожденнымъ).

Джемсъ Горни, слуга лэди Фокенбриджъ.

Петръ Помфретскій, предсказатель.

Филиппъ, король Франціи.

Людовикъ, дофинъ.

Эрцгерцогъ австрійскій.

Кардиналъ Пандольфо, папскій легатъ.

Мелёнъ, французскій дворянинъ.

Шатильонъ, французскій посланникъ ко двору Іоанна.

Два палача.

Королева мать Элеонора, вдова Генриха II.

Констанса, мать Артура.

Бланка, дочь Альфонса, короля Кастильскаго, племянница короля Іоанна.

Лэди Фокенбриджъ, мать Бастарда и Роберта Фокенбриджа.

Лорды и Лэди, граждане Анжера, шерифъ, герольды, офицеры, солдаты, гонцы и другіе служители.

ДЙСТВІЕ во Франціи и Англіи.

ДЙСТВІЕ I.

СЦЕНА 1.

Нортэмптонъ. Тронная зала во дворц.

Король Іолннъ, королева-мать Элеонора, Пемброкъ, Эссексъ, Сольсбери и другіе придворные входятъ съ Шатильономъ.

Король Іоаннъ.

Ну, Шатильонъ, скажи — чего же хочетъ

Отъ насъ король Французскій?

Шатильонъ.

Онъ, во-первыхъ

Привтствуетъ тебя, а во-вторыхъ,

Вотъ что веллъ сказать онъ твоему

Величеству,— иль лучше, твоему

Заемному величеству —

Элеонора.

Какому?

Заемному? — вотъ странное начало!

Король Іоаннъ.

Но, матушка — зачмъ перебивать?

Послушаемъ посланника.

Шатильонъ.

Французскій

Король Филиппъ — отъ имени и въ пользу

Артура, сына брата твоего,

Покойнаго Плантагенета Джеффри,—

Симъ требуетъ, чтобъ ты законно отдалъ

Ему прекрасный островъ этотъ, вмст

Съ Ирландіей, Анжу, Турэнью, Мэномъ

И Пуату,— онъ требуетъ, что-бъ ты

Оставилъ мечъ, которымъ беззаконно

Ты подчинилъ себ вс эти земли,

И возвратилъ ихъ юному Артуру,

Какъ своему законному монарху.

Король Іоаннъ.

А если мы откажемъ — что тогда?

Шатильонъ.

Жестокая, кровавая война,—

Чтобъ возвратить оружіемъ и силой

Насильственно удержанное право.

Король Іоаннъ.

Такъ Франціи скажи, что мы на кровь

Отвтимъ кровью, силою — на силу,

И на войну — войной.

Шатильонъ

Прими-же вызовъ

Отъ Франціи, изъ устъ моихъ,— онъ будетъ

Послднимъ словомъ нашего посольства.

Король Іоаннъ.

Возьми и мой — и отправляйся съ миромъ,

Но предъ очами Франціи явись

Какъ молнія: иль, прежде чмъ успешь

Пересказать, что я сбираюсь къ вамъ,—

Какъ громъ моихъ орудій ужь раздастся.

Ступай отсюда! гнва моего

Трубою будь,— и вашего паденья

Предвстникомъ нежданнымъ! проводить

Его съ почетомъ, Пемброкъ.— Ну-съ, прощайте!

Шатильонъ и Пемброкъ уходятъ.

Элеонора.

Ну, что, мой сынъ? не говорила-ль я: —

Смотри, честолюбивая Констанса

Настойчива, до тхъ поръ не уймется,

Пока она и Францію, и нмцевъ,

И цлый міръ не подожжетъ вступиться

За своего обиженнаго сына.

Вдь было такъ легко предупредить

Вс эти распри сдлкой полюбовной,

Теперь они должны ршиться страшной,

Кровавою борьбой двухъ государствъ.

Король Іоаннъ.

За насъ стоитъ могущество и право.

Элеонора тихо Іоанну.

И боле могущество, чмъ право.

Иначе худо было-бы и мн,

Да и теб — врь совсти моей:

Она теб нашептываетъ то,

Что кром насъ не долженъ знать никто.

Входитъ Нортемптонскій Шерифъ и говоритъ что-то на ухо Эссексу.

Эссексъ.

Милордъ,— въ шерифств здшнемъ завязалась

Престранная, неслыханная тяжба.—

Противники хотятъ, чтобы ты самъ

Ихъ разсудилъ. Прикажешь ихъ ввести?

Шерифъ уходитъ.

Король Іоаннъ.

Введи. Монастыри дадутъ намъ средства

Для этого похода

Шерифъ возвращается съ Робертомъ Фокенбриджемъ и Филиппомъ Бастардомъ. (²)

— Что за люди?

Бастардъ.

Твой подданный. Я дворянинъ, рожденный

Здсь, въ Нортэмптон и, какъ полагаю,

Я старшій сынъ Роберта Фокенбриджа,—

Что въ рыцари на самомъ пол битвы

Былъ посвященъ Ричардомъ Львинымъ-сердцемъ.

Король Іоаннъ Роберту.

А ты?

Робертъ Фокенбриджъ.

Я сынъ того-же Фокенбриджа,

Его наслдникъ.

Король Іоаннъ.

Какъ, онъ старшій сынъ,

А ты — наслдникъ? какъ-же — стало-быть

Вы родились отъ разныхъ матерей?

Бастардъ.

Нтъ, государь — на-врно отъ одной,

И это всмъ извстно. Я-такъ полагаю,

Что и отца мы то же одного,

Но это ужь извстно только небу,

Да матери моей. А я могу

Какъ всякій сынъ, лишь сомнваться въ этомъ.

Элеонора.

Фи, грубіянъ! ты мать свою позоришь,

Ты честь ея сомнньемъ оскорбилъ.

Бастардъ.

Я, королева? Мн-то изъ чего-же?

Вдь это братъ мой хочетъ доказать,—

И ежели ему удастся это,

Онъ у меня вдь фунтовъ на пятьсотъ

Доходу годоваго оттягаетъ.

И потому — да сохранитъ Всевышній

Честь — матери, а мн — мое наслдство!

Король Іоаннъ.

Вотъ славный малый — смлый и прямой.

Но почему-же онъ, послрожденный

Твое наслдство требуетъ?

Бастардъ.

Не знаю.

А ужь всего врне, потому,

Что завладть моимъ помстьемъ хочетъ,

А все-таки онъ обругалъ меня,

Назвавши незаконнымъ: какъ рожденъ я:

Законно-ли, иль не совсмъ законно,—

За это я, однажды навсегда,

Отвтственность на матушку слагаю.

Ну, а что я родился хорошо —

(Миръ тмъ костямъ, которыя объ этомъ

Похлопотали) — это, государь,

Вы видите. Сравните наши лица,

Потомъ судите. Если старичекъ

Сэръ Робертъ былъ обоимъ намъ отцомъ,

Да на него похожъ сыночекъ этотъ —

О, мой отецъ, сэръ — Робертъ! на колняхъ

Благодарю Всевышняго за то,

Что на тебя я не похожъ нисколько!

Король Іоаннъ.

Вотъ чудака намъ небо ниспослало!

Элеонора.

Въ его лиц ричардовское что-то,

И голосъ тотъ-же. Ты не замчаешь

Въ его широкомъ, мускулистомъ склад

Чего-то очень схожаго съ Ричардомъ?

Король Іоаннъ.

Я пристально въ черты его вглядлся —

Живой Ричардъ.— Роберту Фокенбриджу.

— Ну, что-же — почему

Ты требуешь себ помстья брата?

Бастардъ.

Да потому, что профиль у него

Такой-же какъ у батюшки. И съ этимъ

Полулицомъ онъ хочетъ завладть

Моимъ помстьемъ: грошъ поллицевой —

Пріобрсти пятьсотъ гиней дохода! (³)

Робертъ Фокенбриджъ.

Когда еще былъ живъ отецъ мой,— братъ вашъ

Его, Милордъ, не разъ, употреблялъ —

Бастардъ.

Э, сэръ, вамъ это въ тяжб не поможетъ!

Разсказывайте, какъ употреблялъ

Онъ мать мою —

Робертъ Фокенбриджъ.

— Такъ, напримръ, однажды

Его посломъ въ Германію отправилъ,

Договориться съ Цезаремъ о дл

Довольно важномъ. Пользуясь его

Отсутствіемъ, король все это время

Жилъ въ нашемъ дом. Какъ онъ соблазнилъ —

Мн совстно разсказывать. Но правда —

Все будетъ правдой. Самъ-же мой отецъ

Говаривалъ не рдко, что его

И мать мою огромныя пространства

Материковъ и моря раздляли,

Когда былъ зачатъ этотъ весельчакъ.

Родитель мой уже на смертномъ лож

Мн завщалъ свои дома и земли,

И поклялся своимъ послднимъ часомъ,

Что этотъ вотъ — сынъ матери моей —

Не сынъ его, а если-бъ онъ былъ имъ —

Недлями четырнадцатью раньше

Явился-бы на свтъ. А потому,

Мой повелитель добрый,— возврати мн

То, что мое: отцовскія помстья,

Какъ этаго самъ мой отецъ хотлъ.

Король Іоаннъ.

Ты безтолковъ. Твой братъ законный сынъ.

Онъ родился отъ матери твоей

По совершеньи брака съ Фокенбриджемъ,

И если тутъ спроказила она,

То грхъ ея. А грхъ такого рода

Случиться можетъ съ каждымъ изъ мужей.

Скажи одно мн: могъ-ли братъ мой, если

И правда то, что онъ похлопоталъ

Объ этомъ сын — требовать его

У Фокенбриджа? Нтъ, мой другъ, отецъ твой

Могъ никому не уступать теленка

Своей коровы — это ужь наврно.

Но если онъ и сынъ Ричарда, все — же

Мой братъ не могъ потребовать его,

Какъ твой отецъ не могъ его отвергнуть,

Хотя бы онъ отцомъ его и не былъ.

Поэтому — сынъ матери моей

Наслдника доставилъ твоему

Отцу, и такъ — наслднику отца

И слдуютъ отцовскія помстья. (⁴)

Робертъ Фокенбриджъ.

Отецъ вдь могъ лишить наслдства сына,

Котораго не признавалъ своимъ?

Бастардъ.

Нтъ, сэръ, не могъ! не могъ онъ, точно такъ

Какъ — если только я не ошибаюсь —

Не могъ меня произвести на свтъ.

Элеонора.

Что лучше для тебя: быть Фокенбриджемъ,

И какъ твой братъ, владть помстьемъ, или

Быть признаннымъ, но безземельнымъ сыномъ

Ричарда и — владть самимъ собой?

Бастардъ.

Да, королева, если-бы мой братъ

Былъ на меня похожъ: а я, какъ он,

Былъ вылитый сэръ Робертъ, если-бъ вмсто

Ногъ — у меня два хлыстика торчали,

А вмсто рукъ — дв начиненныхъ шкурки

Морскихъ угрей, лицо-же узко такъ,

Что за ухо не- смлъ-бы я заткнуть

И розана, боясь, чтобъ не сказали*

‘Смотрите, вотъ три фартинга гуляютъ!’ (⁵)

Да, если-бъ я съ его фигурой вмст

Наслдовалъ всю Англію — клянусь,

Я отдалъ-бы ему ее безъ бою,

Чтобъ только быть всегда самимъ собою,

А не такимъ — обиженнымъ судьбою!

Элеонора.

Ты нравишься мн, Хочешь отказаться

Отъ своего наслдства, уступить

Ему свои помстья и доходы,

И слдовать за мною?— Я — солдатъ,.

На Францію иду теперь.

Бастардъ.

Ну, братъ,

Бери себ мое наслдство цлымъ,

Судьба моя — пусть будетъ мн удломъ.

Своимъ лицомъ ты выигралъ теперь

Пятьсотъ гиней, хоть за него, поврь,

Пять пенсовъ дать — все будетъ слишкомъ много

Къ Элеонор.

Хоть къ смерти въ пасть готовъ идти за вами!

Элеонора,

Нтъ, лучше ужь предшествуй мн туда.

Бастардъ.

Таковъ обычай нашей стороны,

Что младшіе даютъ дорогу старшимъ.

Король Іоаннъ.

Какъ васъ зовутъ?

Бастардъ.

Филиппомъ, Государь.

Да, я Филиппъ. Ребенокъ первородный

Сэръ Роберта супруги благородной.

Король Іоаннъ.

Зовись теперь по имени того,

Кто далъ теб черты свои. Филиппъ,—

Какъ Фокенбриджъ, ты преклони колна,

И возвеличенъ встань. Встань, сэръ Ричардъ —

И Платагенетъ! (⁶)

Бастардъ становится на колни, король Іоаннъ посвящаетъ его въ рыцари.
Бастардъ поднимаясь, Роберту.

Руку, милый братъ…

По матери… чему я, впрочемъ, радъ.

Я отъ отца въ наслдство честь пріемлю,

А твой отецъ — теб оставилъ землю.

Благословенъ часъ ночи или дня

Когда, о мать, ты зачала меня

Въ отсутствіе сэръ Роберта!

Элеонора.

Проказникъ!

Весь — Плантагенетъ! бабушкой зови

Меня, Ричардъ. Да, вдь и въ самомъ дл

Я довожуся бабушкой теб.

Бастардъ.

И бабушкой случайной, королева,—

На перекоръ всмъ принятымъ порядкамъ.

А впрочемъ — что-жь? не все-ль одно выходитъ:

Не пустятъ въ дверь — въ окошко можно влезть,

Кто днемъ ходить боится — ночью ходитъ,

Какъ ни добудь, а что ужь есть, то есть!

Какъ ни стрляй, да только-бы попало,

И я — все я, кто-бъ не далъ мн начало.

Король Іоаннъ Роберту.

Ну, Фокенбриджъ, теперь ты получилъ

Все, что желалъ. И рыцарь безземельный (⁷)

Многоземельнымъ длаетъ тебя.

Королев.

Въ путь, матушка! идемъ, Ричардъ, пора

Во Францію! не станемъ больше медлить!

Бастардъ.

Ну, братъ, прощай,— и счастливъ будь во всемъ —

Явился въ міръ законнымъ ты путемъ.

Вс уходятъ, за исключеніемъ Бастарда.

Возвысился я чуть-ли не на футъ,

Да ужь земли ни фута не осталось.

Э! ничего. За то теперь могу

Пожаловать любую Дженни — въ лэди.

Иль встртится знакомый: ‘добрый- вечеръ

Вамъ, сэръ Ричардъ!'(⁸) — ‘благодарю, любезный!’ —

И будь онъ Джорджъ,— я назову Петромъ.

Вдь почести,— а ужь подавно внов —

Вс имена заставятъ позабыть:

Упомнить вс ихъ — было бы ужь слишкомъ

Привтливо и вжливо. А тамъ,

Глядишь — и путешественникъ явился

Для развлеченья вашего: (⁹) — и онъ

Ужь приглашёнъ съ своею зубочисткой (¹⁰)

Къ столу моей высокородной чести.

Потомъ, когда мой рыцарскій желудокъ

Насытится,— посасывая зубы,

Я обращусь къ моей заморской птиц

Съ распросами: ‘ну, что, любезный сэръ —

Такъ, опираясь на локоть, скажу я:

‘Я попросить хотлъ-бы’.. То вопросъ,

А ужь за нимъ, какъ въ азбук, отвтъ:

‘О, сэръ!’ — Отвтъ мн говоритъ: — ‘Я весь

Къ услугамъ вашимъ, сэръ, располагайте,

Повелвайте мной.’ — ‘Нтъ, милый сэръ!’

Гласитъ Вопросъ:’Я самъ къ услугамъ вашимъ.’

Такъ, прежде чмъ Отвтъ добьется толку,

Чего Вопросъ желаетъ,— мы болтаемъ,

То тамъ, то сямъ, вставляя комплименты: —

Объ Аппенинахъ, Альпахъ, Пиренеяхъ,

О По, а тамъ — и ужинать пора ужь.

Вотъ это значитъ свтская бесда,

Приличная душамъ моей подобнымъ,

Которыя возвыситься хотятъ.

Тотъ времени побочный только сынъ,—

(И я останусь все-таки побочнымъ)

Кто подражать во всемъ не станетъ мод,

Не только платьемъ, вншностью,— но даже

И внутреннимъ, душевнымъ побужденьемъ,

Не будетъ сладкій, сладкій, сладкій ядъ

Для зва современности готовить.

Я изучу все это,— ну, конечно,

Не для того, чтобъ обмануть другихъ,

А чтобъ не быть обмануту другими

И уровнять ступени возвышенья.

А! это кто спшитъ въ дорожномъ плать?

Какая это женщина-гонецъ?

Не ужели у бдной нтъ и мужа,

Чтобъ возвстить пріздъ ея….рогами? (¹¹)

Входятъ Лэди Фокенбриджъ и Джемсъ Горни.

Э — э! да это — матушка моя!

Ахъ, это вы? чего вы такъ спшите?

Что привело сюда васъ,— ко двору?

Лэди Фокенбриджъ.

Гд братъ твой,— а? гд этотъ негодяй,

Что честь мою осмлился позорить?

Бастардъ.

Кто? стараго сэръ Роберта сынокъ,

Мой братецъ Робертъ? исполинъ Кольбрантъ, (¹²)

Могучій мужъ? и такъ — ты ищешь сына

Сэръ Роберта?

Лэди Фокенбриджъ.

Ну да…какъ это сына

Сэръ Роберта?— да, непокорный сынъ

Сэръ Роберта!— чему-же ты смешься?

Онъ, какъ и ты, такой-же точно сынъ

Сэръ Роберта…

Бастардъ.

Оставь насъ на минутку,

Мой милый Горни.

Джемсъ Горни.

Слушаю, Филиппъ.

Бастардъ.

Ну что — Филиппъ! Такъ воробьи кричатъ (¹³).

Есть новости, Джемсъ Горни, только я

Ихъ не теперь скажу теб, а посл.

Джемсъ Горни уходить.

Сударыня! сэръ Робертъ — не отецъ мн!

Сэръ Робертъ могъ състь въ пятницу страстную,

Не оскоромясь, часть свою во мн.

Сэръ Робертъ вашъ порядочно работалъ

Но, чортъ возьми все — будемъ откровенны —

Меня то онъ ужь не съумлъ бы сдлать..

Моимъ отцемъ онъ, право, быть не могъ!

Мы знаемъ вдь его произведенья….

Ну, матушка, кому-же я обязанъ

Моимъ тлосложеніемъ могучимъ?

Сэръ Роберту — куда?— не удалось бы

Одной ноги такой соорудить!

Лэди Фокенбриджъ.

Да что ты, врно съ братомъ сговорился?

Ты честь мою обязанъ защищать

Для собственной-же выгоды! Что значатъ

Твои слова, заносчивый холопъ?

Бастардъ.

Нтъ матушка, скажите — рыцарь, рыцарь,

Какъ Базилиско. (¹⁴) Да-съ. Я посвященъ:

И даже плечи чувствуютъ еще

Ударъ почетный.— Все-же я не сынъ

Сэръ Роберта, я отъ всего отрекся:

Отъ имени, законности рожденья

И отъ земли. Скажи, кто мой отецъ?

Онъ, врно, былъ чудесный человкъ,—

Но все-таки,— кто именно?

Лэди Фокенбриджъ.

Такъ ты

Отъ имени Фокенбриджей отрекся?

Бастардъ.

Такъ, какъ теперь отъ чорта отрекаюсь.

Лэди Фокенбриджъ.

Отецъ твой былъ — Ричардъ, король великій,

Котораго мы Львинымъ-Сердцемъ звали.

Преслдуя настойчиво и страшно,

Онъ, наконецъ, добился, что ему

Я уступила. Да проститъ Всевышній

Мн этотъ грхъ! Ты, сынъ мой — плодъ проступка,

Съ которымъ я боролась какъ могла,

И все-таки — побждена была.

Бастардъ.

Клянуся свтомъ — если-бъ мн опять

Пришлось родиться — лучшаго отца

Я не желалъ-бы. Много есть проступковъ,

Которые содержатъ извиненье

Въ самихъ себ: таковъ и вашъ, милэди.

Вы совершили грхъ не по безумью.

Ему должны вы были ваше сердце

Отдать, какъ дань любви неодолимой.

Вдь съ яростью и мощію Ричарда

Въ борьбу вступить не могъ и грозный левъ,—

И не былъ въ силахъ царственнаго сердца

Онъ отъ руки могучей защитить. (¹⁵)

Вы — женщина: и вашимъ слабымъ сердцемъ

Не трудно, право, было завладть

Тому, кто даже — львовъ сердецъ лишаетъ!

Нтъ, матушка, отъ всей души тебя

Благодарю я за отца такого!

Пусть кто нибудь осмлится сказать,

Что ты дурной поступокъ совершила,

Родивъ меня:— я въ адъ его отправлю!

Ну, матушка, пойдемъ, я васъ представлю

Моей родн.— Услышите отъ всхъ,

Что если-бъ трудъ Ричарда былъ напрасенъ,—

Тяжелый-бы вы совершили грхъ!

Тотъ скажетъ ложь, кто съ этимъ несогласенъ.

Уходятъ.

ДЙСТВІЕ II.

СЦЕНА 1.

Франція. Передъ стнами Анжера.

Входятъ во глав своихъ войскъ — съ одной стороны: Эрцгерцогъ Австрійскій, съ другой: король Филиппъ, Людовикъ. Констанса, Артуръ и свита.

Людовикъ.

Привтствую васъ, доблестный Эрцгерцогъ,

Передъ стнами города Анжера!

Артуръ,— твой предокъ доблестный, Ричардъ,

Что изъ груди у льва похитилъ сердце

И велъ святыя войны въ Палестин,

Сошелъ въ могилу раннюю — и смерти

Его виной — былъ этотъ храбрый герцогъ. (¹⁶)

Чтобъ искупить свой грхъ передъ потомкомъ —

Эрцгерцогъ къ намъ пришолъ, по нашей просьб,

И развернулъ теперь свои знамёна

За твой престолъ,— похищенный твоимъ

Безчеловчнымъ дядей Іоанномъ.—

Привтствуй-же его и обойми.

Артуръ.

Богъ вамъ проститъ смерть храбраго Ричарда

За то что вы теперь его потомку

Даете жизнь,— права его своимъ

Воинственнымъ крыломъ пріосняя.

Привтствую васъ этою рукой

Безсильною — но вмст съ тмъ и сердцемъ,

Исполненнымъ любви непринужденной!

Привтствую васъ, доблестный эрцгерцогъ

Передъ вратами города Анжера!

Людовикъ.

Кто-жь не возсталъ-бы, отрокъ благородный,

Чтобъ возвратить теб твои права?

Эрцгерцогъ.

Пусть этотъ поцлуй запечатлетъ

Обтъ любви моей:— не возвращаться

До той поры на родину, пока

Анжеръ, и все, на что права имешь

Во Франціи — и блдный, блый берегъ, (¹⁷)

Котораго подошва отбиваетъ

Напоры волнъ ревущихъ океана,

Отъ прочихъ странъ отрзавшаго этихъ

Островитянъ, и Англія, морями,

Какъ валомъ обнесенная твердыня,

Которая на вки безопасна

Отъ притязаній гордыхъ чужеземцевъ: — ^

Пока и этотъ, самый отдаленный

Изъ всхъ народовъ запада — тебя

Своимъ царемъ законнымъ не признаетъ:

До той поры, прекрасное дитя,

Объ очаг домашнемъ я не вспомню,

И не вложу оружія въ ножны!

Констанса.

О, такъ прими-же, герцогъ, благодарность

Отъ матери Артура, благодарность

Вдовы,— покуда мощная рука

Но дастъ намъ силы — боле достойно

За всю любовь твою благодарить!

Эрцгерцогъ.

Небесный миръ тому наградой служитъ,

Кто обнажаетъ мечъ свой на такую

Священную и правую войну.

Король Филиппъ.

И такъ, за дло. Наведемте пушки

Противъ чела упрямаго Анжера.

Позвать людей, искусныхъ въ ратномъ дл,

Пускай они осмотрятъ вс мста,

Удобныя для приступа. Иль здсь

Мы сложимъ наши царственныя кости,

Иль, во французской крови увязая,

Пробьемся мы на площади Анжера

И для Артура городъ покоримъ!

Констанса.

Нтъ, надо ждать отвта на посольство,

Чтобы мечей своихъ ненужной кровью

Не обагрять. Быть-можетъ Шатилонъ

Отъ Іоанна возвратится съ мирной

Уступкой правъ, которыя войною

У Англіи мы вынудить хотимъ,

Тогда придется въ каждой капл крови

Раскаяться,— что пролили ее

Съ поспшностью и не обдумавъ дла.

Входить Шатильонъ.

Король Филиппъ.

О, чудо! королева,— посмотрите,

Вы только пожелали — а посолъ

Ужь и явился. Здравствуй, Шатильонъ!

Перескажи, какъ можно покороче,

Какой дала намъ Англія отвтъ?

Ну говори — мы ждемъ его спокойно.

Шатильонъ.

Снимайте-жь эту жалкую осаду

И собирайтесь съ силами на дло

Важнйшее, чмъ это. Іоанна

Такъ раздражили требованья ваши,

(Хотя они глубоко справедливы)

Что онъ возсталъ войной. Противный втеръ

Насъ задержалъ, ему-же далъ возможность

Свои войска въ одно со мною время

Черезъ проливъ Ламаншскій переправить.

Онъ быстро приближается сюда,

Съ значительнымъ и мужественнымъ войскомъ.

Съ нимъ королева-мать, (она, какъ Атэ (¹⁸)

Его на кровь и битвы подстрекаетъ),

Племянница Элеоноры — Бланка

Испанская, потомъ побочный сынъ

Покойнаго Ричарда, вмст съ ними

Вся вольница безчинная страны,

Отважные, отчаянные люди,

Искатели добычъ и приключеній,—

Все съ двственнымъ румянцемъ на ланитахъ

И злобою драконовъ злыхъ — въ сердцахъ.

Все что имли въ Англіи, они

Распродали, и съ гордостью взваливъ

Свои права наслдныя на спину,

Спшатъ сюда за новымъ достояньемъ.

Ну, да короче — Англія ни разу

Черезъ проливъ еще не посылала

Такой ватаги бшеныхъ головъ

На горе и бду для христіанства —

Барабанный бой.

Громъ барабановъ ихъ перерываетъ

Дальнйшія подробности,— враги

Спшатъ къ Анжеру для переговоровъ,

Или для битвы. Будьте на готов.

Король Филиппъ.

Какъ неожиданъ быстрый ихъ приходъ!

Эрцгерцогъ.

Чмъ боле приходъ ихъ неожиданъ,

Тмъ долженъ быть сильне нашъ отпоръ,

Опасность наше мужество удвоитъ.

Пускай идутъ: мы ихъ принять готовы.

Входятъ король Іоаннъ, Элеонора, Бланка, Бастардъ, Пемброкъ съ войсками и свитой.

Король Іоаннъ.

Миръ Франціи,— конечно, если только

Она пропуститъ насъ миролюбиво

Въ законныя владнія мои.

А если нтъ — пусть обольется кровью

Вся Франція! Миръ улетитъ на небо,

Покуда мы,— оружье гнва божья —

Не сокрушимъ ея гордыни дерзкой,

Изгнавшей миръ съ земли на небеса!

Король Филиппъ.

Миръ Англіи, когда ея войска

Изъ Франціи на родину вернутся,

Чтобъ жить тамъ въ мир! Англію мы любимъ,

И для ея спасенія и блага

Потемъ здсь подъ тяжестью доспховъ,

Тогда какъ это — слдуетъ теб.

Но ты не любишь Англіи: тобою

Ея король законный оттсненъ,

Наслдія порядокъ ты нарушилъ,

Надъ королемъ несовершеннолтнимъ

Ты насмялся, нагло издваясь

Надъ чистотою двственной короны!

Показывая на Артура.

Взгляни сюда — вдь это братъ твой Джеффри,

Его глаза, его черты лица!

Какъ въ сокращеньи — все мы видимъ въ сын,

Что умерло великаго съ отцемъ,

Но времени всесильная рука

И сокращенье маленькое — въ книгу

Такую-же большую разовьетъ.

Вдь этотъ Джеффри былъ твой старшій братъ,

Вотъ сынъ его, вся Англія, по праву

Наслдія — принадлежала Джеффри,

И это право, милостію божьей,

Посл него къ Артуру перешло.

Такъ по какому-жь праву величаешь

Ты королемъ себя, тогда какъ бьется

Еще живая кровь въ вискахъ того,

Чью голову должна внчать корона,

Которой ты преступно завладлъ?

Король Іоаннъ.

Кто, Франція, облекъ тебя такою

Высокой властью требовать отчета

Отъ короля, подобнаго теб?

Король Филиппъ.

Тотъ Судія верховный, что вселяетъ

Въ грудь каждаго властителя — благое

Желаніе вести борьбу со всякой

Неправдою и нарушеньемъ права.

Вотъ Онъ-то мн и отдалъ подъ защиту

Несчастнаго ребенка, беззаконье

Онъ обличить меня уполномочилъ

И наказать поможетъ за него.

Король Іоаннъ.

Ты самъ теперь чужую власть похитилъ.

Король Филиппъ.

Нтъ, извини, я принялъ эту власть,—

Но лишь за тмъ, чтобъ ею низпровергнуть

Того, кто власть законную похитилъ.

Элеонора Филиппу.

По твоему, кто-жь этотъ похититель?

Констанса Филиппу.

Дай я отвчу.

Элеонор.

Сынъ твой — похититель.

Элеонора.

Прочь дерзкая! ты хочешь, чтобъ мальчишка,

Твой незаконный сынъ, былъ королемъ,

Чтобъ вмст съ нимъ самой быть королевой,

И цлый міръ смутить и перессорить —

Констанса.

Я сыну твоему была врна,

Какъ ты была врна его отцу.

Мой сынъ лицомъ похожее на Джеффри,

Чмъ на тебя — поступками твой сынъ:

Твой сынъ, который въ нихъ съ тобою сходенъ

Какъ чортъ съ своею матерью-чертовкой,

Какъ дождь съ водой. Какъ? мой сынъ незаконный!

Клянусь душой,— мн кажется, едва-ли

Его отецъ родился такъ законно,

Сомнительно: ты мать его была! (¹⁹)

Элеонора Артуру.

Вотъ это мать! дитя мое, ты слышишь,

Какъ твоего отца она чернитъ?

Констанса.

Ну — бабушка! Ей хочется тебя,

Дитя мое, предъ всми опозорить.

Эрцгерцогъ.

Да перестаньте.

Бастардъ показывая на Эрцгерцога.

Вотъ какой глашатай! (²⁰)

Эрцгерцогъ.

Ты что за чортъ?

Бастардъ.

Не чортъ, а человкъ,

Готовый, впрочемъ, чорта разыграть,

Какъ только васъ залучитъ съ этой шкурой.

Показываетъ на львиную шкуру, которую Эрцгерцогъ всегда носилъ поверхъ своего вооруженія. (²¹)

Вы — заяцъ, какъ тамъ въ сказк говорится

Что будто онъ такъ храбръ, что не боится

И мертвыхъ львовъ за бороду таскать. (²²)

Ужь, погоди ты! только попадись,—

Я прокопчу теб твой полушубокъ,

Клянусь теб! увидишь,— прокопчу!

Бланка.

О, какъ идетъ доспхъ изъ львиной шкуры

Къ тому, кто самъ у льва ее… укралъ!

Бастардъ.

Она точь въ точь къ его спин пристала.

Какъ палица алкидова къ ослу (²³)

Смотри оселъ! я скоро эту ношу

Съ твоей спины или совсмъ ужь сброшу,

Иль на нее взвалю такой нарядъ,

Что отъ него вс кости захрустятъ.

Эрцгерцогъ.

Что тамъ за глупый, наглый самохвалъ

Насъ оглушаетъ дерзкими словами?—

Король Филиппъ, ршайте-же, что длать.

Король Филиппъ. (²⁴)

Ну, дураки и женщины — молчите!

Братъ Іоаннъ,— все дло видишь въ чемъ:

Я требую, отъ имени Артура,

Всю Англію, Ирландію, Анжу,’

Туренъ и Мэнъ. Согласенъ ли ты будешь

Ихъ уступить и положить оружье?

Король Іоаннъ.

Скоре жизнь отдамъ! король французскій,

Я не боюсь тебя… Артуръ бретанскій,

Доврься мн: поврь, моя любовь

Теб гораздо больше дастъ, чмъ можетъ

Завоевать трусливая рука

Надменнаго француза. Покорись мн.

Элеонора.

Отдайся лучше бабушк своей!

Констанса.

Да, бабушк. Отдай ей королевство:

А бабушка пожалуетъ теб

За это сливку, вишенку да фигу….

Какъ въ самомъ дл, бабушка добра!

Артуръ.

Ахъ, перестаньте, мама! лучше-бъ я

Лежалъ въ могил! Право, я не стою,

Чтобы такія смуты заводили

Изъ-за меня!

Элеонора.

Смотри: ребенокъ плачетъ.

За мать свою ему, бдняжк, стыдно!

Констанса.

Стыдитъ его она, иль не стыдитъ,—

А стыдъ теб! о, нтъ! не стыдъ за мать,

А бабушки его несправедливость

Изъ глазъ бдняжки вырвали т перлы,

Которые какъ жертву небо приметъ!

Да! небеса, подкупленныя ими,

Подвигнутся въ защиту правъ его,

И отомстятъ вамъ!

Элеонора.

Какъ-же ты клевещешь

Чудовищно на небо и на землю!

Констанса.

А ты его чудовищно позоришь

Кого и въ чемъ оклеветала я?

Ты и твое изчадіе лишаютъ

Несчастнаго малютку всхъ владній,

Коронъ и правъ. Онъ тмъ лишь и несчастенъ,

Что сынъ твой старшій былъ его отцомъ.

Твои грхи отмщаются на этомъ

Ребенк бдномъ-, страшное заклятье

Лежитъ на немъ, невинномъ: потому что

Онъ только лишь второе поколнье

Твоей, грховъ исполненной, утробы.

Король Іоаннъ.

Да кончи ты, безумная!

Констанса.

Постой.—

И этого вдь мало, что онъ терпитъ

За грхъ ея: и самое ее,

И этотъ грхъ,— Богъ сдлалъ наказаньемъ

Ея потомка бднаго, который

Изъ-за нея-же — ей самой наказанъ!

Онъ беззаконенъ только тмъ, что ты —

Ты беззаконна. Онъ одн ножны

Твоихъ грховъ. Артуръ за все наказанъ,—

И за тебя все.— Будь ты проклята!

Элеонора.

Ругательница глупая! ты знаешь,

Что завщанье сына моего

Уничтожаетъ вс права Артура.

Констанса.

Да если эта воля беззаконна?

Вдь это воля — женщины, и воля —

Злой бабушки!

Король Филиппъ.

Да перестаньте, лэди!

Иль кончите, иль будьте хладнокровнй.

Намъ неприлично поощрять такой

Неблагозвучный споръ. Гремите трубы

И вызывайте на стны Анжерцевъ.

Мы спросимъ ихъ, чье право признаютъ

Они — Артура или Іоанна?

Трубы. Граждане Анжера показываются на стнахъ.

Гражданинъ.

Кто вызываетъ насъ на эти стны?

Король Филиппъ.

Мы: Франція за Англію, и право.

Король Іоаннъ.

И Англія за самоё себя.

Намъ, гражданамъ Анжера и моимъ

Любезнымъ врно-подданнымъ —

Король Филиппъ.

Анжерцы,

И подданные врные Артура!

Насъ наши трубы вызвали для мирныхъ

Переговоровъ —

Король Іоаннъ.

Да, и въ нашу пользу.

Поэтому насъ выслушайте прежде.

Подъ городъ вашъ французскія знамёна

Съ намреньемъ недобрымъ подошли.

Орудія, чреватыя грозою,

Желзный гнвъ готовы изрыгнуть

На ваши стны, все что только нужно

Для приступа кроваваго — французы

Придвинули уже къ очамъ Анжера,

Къ его воротамъ замкнутымъ. И если-бъ

Не подоспли мы къ вамъ — эти камни,

Которыми вашъ городъ опоясанъ,

Ужъ были-бы разбужены стрльбою,

И сброшены съ ихъ глинянаго ложа,

И вторглось-бы въ широкіе проломы

Насиліе кровавое,— чтобъ съ улицъ

Спокойствіе прогнать опустошеньемъ.

Когда-же мы, законный вашъ король,

Къ воротамъ вашимъ быстро подоспли,

Чтобы чело прекраснаго Анжера

Отъ ранъ, ему грозившихъ, охранить:

То появленьемъ нашимъ изумленный,

Французъ готовъ вступить въ переговоры

И вмсто ядеръ, пламенемъ обвитыхъ,

Которыми враги, какъ лихорадкой,

Хотли стны ваши потрясти,—

Они стрляютъ льстивыми словами

И обвиваютъ дымомъ ихъ, чтобъ слухъ

Вашъ обмануть. Любезные граждане,

Доврьтесь мн — впустите короля:

Утомлены тяжелымъ переходомъ,

Лишь отдыха мы требуемъ у васъ.

Король Филиппъ.

Когда я кончу, дайте намъ обоимъ

Тогда отвтъ. Смотрите: тотъ, чью руку

Держу моею правою рукою,

Подвигнутой священнйшимъ обтомъ

Въ его защиту — юный Плантагенетъ,

Его отецъ былъ Джеффри, старшій братъ

Вотъ этого дурного человка,

Укравшаго корону у ребенка.

Лишь для защиты попраннаго права

Мы подступили въ этомъ всеоружьи

Подъ городъ вашъ, мы вамъ враги на столько,

На сколько это требуетъ отъ насъ,

По совсти, и долгъ гостепріимства

И долгъ, гораздо боле священный —

Возстать за угнетеннаго ребенка.

Такъ согласитесь должное воздать

Тому, кто ждать отъ васъ иметъ право

Покорности: вотъ этотъ юный принцъ!

Тогда оружье наше, какъ медвдь

Въ намордник — лишь съ виду будетъ страшно

И нашихъ пушекъ злоба разразится

Безплодно — противъ тучъ неуязвимыхъ,

И мы отступимъ радостно, мечей

Не зазубривъ и не помявши шлемовъ,

Мы унесемъ домой всю эту кровь,

Которую пришли пролить до капли

У вашихъ стнъ, оставимъ въ мир васъ

И вашихъ женъ, но если безразсудно

Отвергните вы наше предложенье,

Тогда отъ нашихъ встниковъ войны

Не скроетъ васъ маститыхъ стнъ ограда,

Хотя-бъ за ихъ твердынею суровой

Вс англичане спрятались. И такъ —

Признаетъ-ли вашъ городъ государемъ

Своимъ того, кого мы защищаемъ?

Иль мы должны, подать сигналъ къ убійству,

И кровью въ нашу собственность войти?

Гражданинъ.

Мы — подданные англійской короны,

И городъ свой хранимъ для короля

И правъ его.

Король Іоаннъ.

Признайте-жь короля,

И отворите мн свои ворота.

Гражданинъ.

Не можемъ. Мы докажемъ нашу врность

Тому, кто намъ свои права докажетъ,—

До тхъ-же поръ ни для кого на свт

Анжеръ своихъ воротъ не отопретъ.

Король Іоаннъ.

Но разв мало англійской короны,

Чтобъ доказать вамъ, кто ея король?

А если мало этого,— такъ я

Привелъ съ собой свидтелями — дважды

Пятнадцать тысячъ истыхъ англичанъ —

Бастардъ въ сторону.

Незаконнорожденныхъ и другихъ.

Король Іоаннъ.

Готовыхъ жизнь отдать за наше право.

Король Филиппъ.

Не мене,— и крови столь-же чистой

Бастардъ въ сторону.

— И въ томъ числ незаконнорожденныхъ.

Король Филиппъ.

Стоятъ предъ нимъ, чтобъ уличить въ неправд.

Гражданинъ.

Покуда мы не будемъ доказательствъ

Имть, чье право боле законно —

Обоимъ вамъ воротъ не отопремъ.

Король Іоаннъ.

И такъ — пусть Богъ проститъ грхи всхъ душъ,

Которыя въ борьб за короля

Къ свои жилища вчныя умчатся,

Пока еще вечерняя роса

Своимъ дождемъ земли не окропила.

Король Филиппъ.

Аминь! къ оружью, рыцари! Въ сдло!

Бастардъ.

Святый Георгъ, дракона поразившій,

Ты помогай, смотри, намъ хорошенько!

Эрцгегцогу.

Ты, чортъ возьми!— ужь если-бъ я былъ дома,

Въ твоей берлог, съ львицею — твоей —

Ужь я-бы непремнно къ львиной шкур

Твоей — воловью голову приставилъ!

Ужь былъ-бы ты чудовищемъ рогатымъ!

Эрцгерцогъ.

Молчи! ни слова больше!

Бастардъ.

Трепещите!

Услышите теперь рыканье льва!

Король Іоаннъ.

Идемъ-те же скорй на ту равнину,

И выстроимъ на ней свои войска.

Бастардъ королю Іоанну.

Спши занять повыгодне мсто.

Король Филиппъ.

Да будетъ такъ.

Людовику.

Мы выстроимъ войска

На томъ холм.— Господь и наше право!

Уходятъ.

СЦЕНА 2.

Шумъ битвы. Трубы. Стычки, потомъ отступленіе. Къ воротамъ Анжера подходитъ французскій герольдъ, съ трубачами, и обращается къ анжерцамъ, столпившимся на верху своихъ окоповъ.

Французскій герольдъ.

Защитники Анжера! отворяйте

Свои врата для юнаго Артура,

Для герцога бретаньскаго. Сегодня

Рукою нашей Франціи онъ выжалъ

У англичанокъ много горькихъ слезъ,

Сынами ихъ усявъ прахъ кровавый,

И многихъ вдовъ мужья теперь даютъ

Сырой земл холодное лобзанье!

Побда, съ самой малою потерей,

Французскія знамена развваетъ,

И наша рать, побду торжествуя,

Идетъ сюда, провозгласить Артура

Бретаньскаго законнымъ королемъ

И государемъ Англіи и вашимъ!

Входитъ Англійскій герольдъ съ трубачами.

Англійскій герольдъ,

Возрадуйтесь, защитники Анжера!

Въ колокола звоните! Іоаннъ,

Король законный Англіи и вашъ,

Кровавую побду торжествуя,

Идетъ сюда. Когда онъ шелъ отсюда —

Какъ серебро сверкалъ на немъ доспхъ,

Но онъ теперь его французской кровью

Позолотилъ. Ни одного пера

Еще не сбито съ англійскаго шлема

Копьемъ французскимъ, гордыя знамена

Сюда несутся тми-же руками,

Въ которыхъ такъ красиво разввались

При выступленьи въ битву, и какъ будто

Охотниковъ веселая толпа,

Идутъ сюда красавцы — англичане,

И кровь врага у каждаго изъ нихъ

Какъ пурпуромъ окрашиваетъ руки.

Такъ отворяйте-жь, граждане, ворота —

Впускайте въ нихъ того, кто побдилъ!

Губертъ. (²⁴)

Герольды,— мы сначала до конца

Смотрли съ башенъ: видли и сшибку

И отступленье армій,— но не можемъ

Еще ршить, которая изъ нихъ

Осилила. Кровь искупалась кровью,

И на ударъ ударомъ отвчали,

На силу — тоже сила напирала,

Могущество съ могуществомъ боролось:

И оба войска были равносильны.

Но городъ нашъ къ обимъ сторонамъ

Расположенъ равно. И такъ, покуда

Одна изъ нихъ другую не осилитъ —

Мы сохранимъ нашъ городъ для обихъ,

И ни одной воротъ не отопремъ.

Входятъ съ поисками: съ одной стороны король Іоаннъ, Элеонора, Бланка и Бастардъ, съ другой — король Филиппъ, Людовикъ и Эрцгерцогъ.

Король Іоаннъ.

Что-жь, Франція, ужели кровь свою

Ты расточать еще не перестанешь?

Скажи,— еще-ль потоку нашихъ правъ

Стснять свое свободное теченье?

Онъ выступилъ, задержанный тобою,

Изъ своего естественнаго ложа,

И яростно затопитъ берега,

Которые мшаютъ серебристымъ

Его водамъ катиться къ океану.

Король Филиппъ.

Но, Англія, въ семъ тяжкомъ испытаньи

Ты противъ насъ ни капли лишней крови

Не сберегла, ты даже больше насъ

Утратила. Клянусь моей рукою

Державною надъ всми областями,

Что обнимаетъ этотъ небосклонъ:

Мы не положимъ нашего оружья,

Которое во имя правъ и правды

Обнажено,— пока не усмиримъ

Тебя, виновникъ нашего возстанья,

Иль груду тлъ, въ сраженіи убитыхъ

Не увеличитъ внценосный трупъ,

И не украситъ списка о потеряхъ

Войны кровавой — царственное имя!

Бастардъ.

И вотъ ужь смерть подковываетъ сталью

Гнилую челюсть: воиновъ мечи

Замнятъ ей теперь клыки и зубы,

И запируетъ, вдьма, пожирая

Людское мясо — въ этой нершенной

Борьб царей. Но что-же это войско

Стоитъ въ такомъ безмолвномъ изумленьи?

Буди его призывомъ на рзню!

Идите, силой равные владыки,

Идите, дико-пламенныя души,

Назадъ,— туда, въ кровавую равнину!

Пусть гибель одного изъ васъ упрочитъ

Миръ для другаго. А до тхъ поръ — смерть,

Война и кровь!

Король Іоаннъ.

Что-жь, граждане Анжера,

Чью сторону вы примите теперь?

Король Филиппъ.

За Англію скажите: кто король вашъ?

Губертъ.

Нашъ повелитель — Англіи король,

Когда узнаемъ, кто ея король.

Король Филиппъ.

Такъ въ насъ его признайте, потому что

Я — правъ его защитникъ.

Король ІОАННЪ.

Въ насъ: мы сами —

Самихъ-себя намстникъ полномочный,

И собственной особой объявляемъ

Себя владыкой Англіи и вашимъ.

Губертъ.

Но это все опровергаетъ власть,

Что выше насъ. Покуда не исчезнетъ

Сомнніе,— мы будемъ врить только

Своимъ воротамъ замкнутымъ — и будетъ

Предосторожность нашимъ королемъ,

Пока нашъ страхъ и прежнее сомннье

Не устранится нашимъ несомнннымъ

И, стало-быть, законнымъ королемъ.

Бастардъ.

Эхъ, короли! паршивые Анжерцы

Надъ вами просто-на-просто смются,

Они стоятъ покойно на стнахъ

И, какъ въ театр, смотрятъ беззаботно,

Показывая пальцами на вашу

Смертельную и страшную игру.

Послушайте: возьмите-ка примръ

Съ крамольниковъ ерусалимскихъ: (²⁵) такъ что

Вы хоть на время только помиритесь,

Чтобъ обратить вс ужасы вражды

На эти стны. Съ свера и юга

Громите ихъ изъ всхъ орудій вашихъ

По самый звъ заряженныхъ, пока

Ихъ грозный ревъ совсмъ не разшатаетъ

Гранитныхъ реберъ крпости надменной.

Стрляйте въ эту сволочь безпрестанно,

Пока всеразрушающіе громы

Безъ всякаго прикрытія оставятъ

Не, какъ нашъ обыкновенный воздухъ!

Вы можете потомъ разъединить

Спять свои сведённыя дружины,

Раздвоить строй смшавшихся знаменъ,

Поломъ къ челу, какъ прежде, обратиться

И остріемъ кровавымъ — къ острію.

Тутъ счастіе любимца своего

Сейчасъ найдетъ, за тмъ чтобъ возвести

Его въ герои ныншняго дня,—

Поцловать блестящею побдой!

Вамъ нравится мой бшеный совтъ?

И отъ него политикою пахнетъ!

Король Іоаннъ.

Клянусь теб я небомъ, перегнутымъ

Надъ головами нашими — онъ любъ мн.

Филиппу.

Ты, Франція, согласна наши силы

Соединить,— сравнять Анжеръ съ землею,

На тмъ ршить оружью предоставить —

Кому изъ насъ быть королемъ его?

Бастардъ Филиппу.

О, если есть въ васъ царственная доблесть

(Вы точно такъ-же дерзкимъ городишкой

Оскорблены) — то обратите съ нами

Своихъ орудій жёрла противъ этихъ

Надменныхъ стнъ, сравняемъ ихъ съ землею,—

Тогда, пожалуй, рзаться начнемъ,

И разошлемъ другъ друга, какъ ведется,

Къ рай или въ адъ,— кому куда придется.

Король Филиппъ.

Пусть будетъ такъ. Откуда-жь мы начнемъ?

Король Іоаннъ.

Мы съ запада нагрянемъ разрушеньемъ.

Эрцгерцогъ.

Я съ свера.

Король Филиппъ.

А мы пошлемъ имъ съ юга

Градъ нашихъ ядеръ.

Бастардъ въ сторону.

Вотъ такъ распорядокъ:

Потшимся,— какъ съ свера на югъ

Начнутъ стрлять другъ другу прямо въ зубы

Пріятели — Австріецъ и Французъ.

Дай подожгу ихъ. (Громко.)

Что-же вы, идемъ!

Губертъ.

Нтъ, короли великіе, вы прежде

Послушайте, что скажемъ мы. Постойте,

Помедлите еще одну минуту —

И я скажу, какъ можно заключить

Взаимный миръ прекраснйшимъ союзомъ.

Вы можете Анжеръ пріобрсти

Безъ всякихъ ранъ, царапинъ и ударовъ,

И для покойной смерти на постел

Жизнь сохранить для всхъ, пришедшихъ лечь

На этомъ пол. Выслушайте насъ,

Властители,— безъ всякаго упорства.

Король Іоаннъ.

Ну, говори. Мы выслушать готовы.

Губертъ.

Принцесса Бланка, родственница ваша,—

Испаніи могущественной дочь. (²⁶)

Сочтите-же теперь лта Дофина-

Луи — и этой царственной двицы.

И если пожелаетъ красоты

Любовь сластолюбивая — то гд

Она найдетъ кого-либо прекраснй

Принцессы Бланки, родственницы вашей?

А если цломудренна любовь

И ищетъ добродтели — то гд

Она найдетъ ее такою чистой,

Какъ въ Лэди Бланк? Если благородства

Любовь честолюбивая желаетъ —

Чья кровь чистй вращающейся въ жилахъ

Принцессы Бланки? Такъ, какъ совершенны

Въ ней красота, рожденье, добродтель,

Такъ и Дофинъ нашъ юный совершененъ.

А если чмъ и уступаетъ ей,

То разв тмъ, что онъ — не есть она.

Онъ — только половина совершенства,

Другую часть дополнить можетъ въ немъ

Одна она. Въ ней также половина

Всхъ совершенствъ, которыя дополнить

Онъ только можетъ. О! соединенье

Такихъ потоковъ чудно-серебристыхъ

Прославить могутъ только берега,

Которые ихъ съ двухъ сторонъ объемлютъ.

А берегами двухъ потоковъ слитыхъ —

Вы, государи, были-бы тогда.

Такой союзъ подйствуетъ сильне

На наши крпко замкнутыя стны,

Чмъ вс орудья ваши, распахнетъ

Ихъ настежъ вамъ, скоре чмъ вашъ порохъ.

А безъ того — взволнованное море

Не будетъ глуше, львы неустрашимй,

И неподвижнй горы и утесы,

И даже смерть не будетъ такъ упорна

Въ убійственномъ неистовств своемъ —

Какъ будемъ мы отстаивать свой городъ.

Бастардъ.

Ну, молодецъ! Того вдь и гляди,

Что вытряхнетъ вс кости дряхлой смерти

Изъ ихъ лохмотьевъ! Что это за глотка!

Такъ и плюётъ горами и морями

И даже — смертью! О ревущихъ львахъ

Съ такой-же точно легкостью болтаетъ

Какъ двочка объ маленькихъ щеняткахъ!

Какой пушкарь родилъ его на свтъ?

Онъ такъ и пышетъ пламенемъ и дымомъ,

Такъ языкомъ и хлещетъ по ушамъ,

Какъ палками. Сильне кулака

Французскаго колотитъ каждымъ словомъ.

Ахъ, чортъ возьми! съ тхъ поръ какъ въ первый разъ

Я назвалъ тятей братнина отца —

Меня никто словами такъ не жарилъ!

Филиппъ, Дофинъ и Эрцгерцогъ совщаются шопотомъ.
Элеонора, въ сторону, королю Іоанну.

Ты согласись на это предложенье,—

На этотъ бракъ. Племянниц дадимъ

Приличное приданое, вдь этимъ

Союзомъ ты упрочить за собой

Пока еще неврную корону,

Такъ что Артуру солнца недостанетъ,

Чтобъ дать цвтокъ, который общалъ-бы

Могучій плодъ. Я вижу по глазамъ,

Что Франція готова ужь поддаться,

Вотъ, посмотри — какъ шепчутся! спши,

Пока они способны увлекаться,

Не то сердца, смягченныя дыханьемъ

Умильныхъ просьбъ, и совсти упрековъ

И состраданья — снова охладютъ

И въ прежнюю безчувственность придутъ.

Губертъ.

Что-жь, государи, вы намъ не дадите

На наши предложенія отвта?

Король Филиппъ королю Іоанну.

Ты, Англія, вошла въ переговоры

Съ нимъ прежде насъ. Что ты на это скажешь?

Король Іоаннъ Филиппу.’

Что-жь? если сынъ твой царственный, Дофинъ

Прочтетъ ‘люблю’ въ той книг красоты:

Тогда мы ей приданое дадимъ

Какъ королевской дочери: Анжу,

Прекрасная Турень, Мэнъ, Пуатье,

Все, что по эту сторону пролива

Подвластно намъ — за исключеньемъ только

Анжера, осаждаемаго нами —

Озолотятъ имъ брачное ихъ ложе,

И титлами, владньями, почетомъ

Обогатятъ невсту, красотой-же,

Рожденіемъ своимъ и воспитаньемъ —

Она и безъ того ужь никакой

Принцесс въ цломъ мір не уступитъ.

Король Филиппъ.

Ну, что, мой сынъ? вглядись въ лицо принцессы.

Людовикъ.

Гляжу, мой повелитель,— и въ очахъ

Ея — я диво дивное увидлъ:

Узналъ мою же собственную тнь,

И эта тнь становится въ нихъ солнцемъ

И снова тнью длаетъ меня.

Я никогда самолюбивымъ не былъ,

Пока въ томъ льстивомъ зеркал очей

Не увидалъ себя изображеннымъ.

Разговариваетъ тихо съ Бланкой.

Бастардъ.

Онъ вздернутъ въ льстивомъ зеркал очей,

И въ складочкахъ бровей ея повшенъ,

Подвергнутъ пытк въ сердц — и дуракъ

Изобразилъ, что онъ любовью гршенъ.

Не жалость-ли, что этотъ олухъ такъ

Любовью вздернутъ, пытанъ и повшенъ!

Бланка.

Пусть, въ этомъ отношеньи, воля дяди

Моею будетъ. Если вы ему

Понравились, то я съ него охотно.

Возьму примръ,— иль, если вамъ угодно,

Моей любви все это поручу.

Хотя не стану льститъ вамъ увреньемъ,

Что въ васъ, мой принцъ, достойно все любви,

Скажу одно, что самый злой завистникъ

Въ васъ ничего такого не найдетъ,

Что вызвать къ вамъ могло-бы отвращенье.

Король Іоаннъ.

Ну, что-же скажетъ наша молодежь?

Что скажешь ты, племянница?

Бланка.

Моя

Обязанность — повиноваться вамъ.

Король Іоаннъ.

Скажи, Дофинъ, мн:— можешь ты любить

Принцессу Бланку?

Людовикъ.

Лучше вы спросите

Могу-ли не любить, когда такъ страстно

Ее люблю?

Король Іоаннъ.

Ну, если такъ — то съ Бланкой

Я отдаю теб Велокассинъ, (²⁷)

Турень, Анжу, все Пуату и Мэнъ,

Вс эти пять провинцій — и въ придачу

Дамъ тридцать тысячъ англійскихъ червонцевъ.

Филиппъ французскій, если ты доволенъ,

Соедини дтей своихъ.

Король Филиппъ.

Будь такъ!

Соедините, дти, ваши руки.

Бланка и Дофинъ Людовикъ подаютъ другъ другу руки.

Эрцгерцогъ.

Ну, да и губы кстати-бы ужь вмст:

Такъ предложилъ я, встарь, своей невст.

Бланка и Людовикъ цлуются.

Король Филиппъ.

Ну, отворяй, Анжеръ, свои ворота,

Впускай друзей, которыхъ самъ-же ты

Соединилъ. Мы тотчасъ-же хотимъ

Ихъ обвнчать въ капелл пресвятой

Маріи Двы. А Констансы нтъ здсь?

Наврно, нтъ. При ней-бы такъ легко

Не сладили мы этого союза.

Но гд-жь она? Гд сынъ ея? Кто знаетъ?

Людовикъ.

Она груститъ теперь въ палатк вашей.

Король Филиппъ.

Ну, грусть ея немного облегчитъ

Союзъ, который мы здсь заключили.

Королю Іоанну.

Братъ Англійскій, нельзя-ли какъ нибудь

Вамъ помириться съ вдовствующей Лэди?

Вдь мы пришли затмъ, чтобъ защищать

Ея права,— и Богъ-знаетъ, какъ сбились

Съ нихъ — на дорогу личныхъ нашихъ выгодъ.

Король Іоаннъ.

Мы все уладимъ. Мы провозгласимъ

Ея Артура герцогомъ Бретани

И графомъ Ричмондъ, сверхъ того ему

Мы отдадимъ богатый этотъ городъ.

Пошлите къ герцогин съ приглашеньемъ

Присутствовать при нашемъ торжеств.

Филиппу.

Я думаю, что этимъ успокоимъ

Мы герцогиню,— если не вполн,

Такъ ужь по-крайней-мр хоть на столько,

Что возгласы свои она умритъ.—

Идемте-же какъ можно поскорй

Готовить все къ нежданному обряду.

Вс уходятъ кром Бастарда. Губертъ и граждане Анжера сходятъ со стнъ.

Бастардъ.

Глупйшій свтъ! безумцы короли!

Что за союзъ дурацкій! Іоаннъ,

Чтобъ уничтожить разомъ притязанья

Племянника на вс свои владнья,

Другому отдалъ часть ихъ добровольно.

А Франція, которая въ доспхъ

Была одта Совстью самою,

Которую любовь и состраданье

Какъ божью рать на честный бой вели:

Послушалась внушеній этой подлой

Мнятельницы всхъ предположеній,

Торговки — сводни, хитрой словно дьяволъ,—

Что продаетъ и покупаетъ врность

И, ежедневно олову измняя,

Всхъ надуваетъ:— нищихъ и царей,

И стариковъ, и юношей, и двъ,

Которыхъ даже этого названья

Она лишаетъ, если у бдняжекъ

Не остается больше ничего.

Вс увлеклись заманчивой корыстью:

Корыстью — этой плоскостью наклонной

Для міра. Самъ-собой уравновшенъ,

Все прямо онъ катился-бы по гладкой

Поверхности, когда-бы не корысть,

Не эта злая, гнусная наклонность!

Она, его движеньемъ управляя,

И равновсья нужнаго лишивъ,

Заставила далёко отклониться

Отъ направленья, цли и стремленій.

И эта-то наклонность, эта сводня,

Корысть, всеизмняющее слово —

Непостоянствомъ Франціи играя,

Ее отъ прежней цли отклонила,

И честный, и, уже начатый, бой,

Заставила постыднымъ миромъ кончить.—

Но что-же я такъ сильно возстаю

Противъ корысти? Только оттого,

Что до сихъ поръ еще не соблазняла

Она меня,— О, да! не потому,

Что я руки не сжалъ бы и тогда,

Когда-бы вдругъ вблизи себя услышалъ

Ея прекрасныхъ ангеловъ (²⁸) привтъ,

А потому, что я не испыталъ

Еще ея соблазна и, какъ нищій,

Надъ богачемъ завистливо глумлюсь.

Да, и пока я этимъ нищимъ буду,

Я издваться стану надъ богатымъ

И уврять, что нтъ грха иного,

Богатства разв. А разбогатю,

Тогда примусь твердить совсмъ другое:

Что бдность есть гнуснйшій изъ пороковъ.

Что-жь я такое? Если короли

Съ тобой, корысть, бороться не могли,—

Такъ ужь и ты богатствъ себ моли

И поклонись корысти до земли! (²⁹)

Уходитъ.

ДЙСТВІЕ III

СЦЕНА 1.

Передъ Анжеромъ. Палатка французскаго короля.

Входятъ Констанса, Артуръ и Сольсбери.

Констанса Сольсбери.

Пошли внчаться! утвердили миръ

Соединеньемъ лживой крови съ лживой!

Сдружились! Бланку Людовикъ беретъ,

А Бланка эти области! О, нтъ,

Тутъ что-нибудь не такъ, Сольсбери… Ты

Ослышался. Припомни хорошенько

И разскажи сначала. Невозможно!

Ты только такъ все это говоришь,

И я убждена, что мн не должно

Твоимъ разсказамъ врить, потому что

Слова твои — ничтожное дыханье

Простаго человка. И поврь,

Что я теб не врю,— потому что

Мн клятва королевская въ противномъ

Ручается. Смотри! тебя накажутъ

За то, что ты такъ испугалъ меня:

Вдь я больна, и потому пуглива,

Угнетена скорбями,— потому

Полна боязни, я вдова, безъ мужа,

И потому — всего могу страшиться,

Я женщина — и потому робка,

Ужь по природ самой. Если ты

Признаешься, что только пошутилъ,—

То все-таки взволнованныя чувства

Не усмиришь,— и я весь этотъ день

Не перестану вздрагивать, пугаться.

Ты головой покачиваешь? Что ты?

Что такъ печально смотришь на Артура?

Зачмъ ты руку къ сердцу прижимаешь?

И, какъ потокъ, что выступилъ изъ ложа,

Изъ глазъ твоихъ готовы брызнуть слезы.

Неужели все это — грустный признакъ

Правдивости того, что ты сказалъ?

Такъ говори-же! но всего разсказа

Не повторяй:— зачмъ?.. Скажи мн просто —

Правдивъ-ли онъ?

Сольсбери.

Онъ такъ правдивъ — какъ лживы

Покажутся виновники того,

Что все, что я вамъ пёредалъ — правдиво.

Констанса.

Ужъ ежели меня ты убждаешь

Въ моемъ несчастьи,— такъ ужь и несчастье

Ты убди — убить меня. Пусть жизнь

И это убжденіе сшибутся

Какъ ярость двухъ отчаянныхъ враговъ,

Что падаютъ при первомъ-же удар,—

И мертвы. Людвигъ женится на Бланк?

Куда-жь теб, дитя мое, дваться?

Какъ? Франція и Англія — друзья?

Что станется со мною?

Сольсбери.

Удались,

Я видть не могу тебя, Сольсбери!

Извстье это сдлало тебя

Противнйшимъ, гнуснйшимъ изъ людей!

Сольсбери.

Да что-же я-то сдлалъ, герцогиня?

Я только вдь пересказалъ о зл,

Которое вамъ сдлали другіе.

Констанса.

Но зло такъ гнусно само по себ,

Что всякаго, кто даже говоритъ

Объ этомъ зл — такимъ-же точно гнуснымъ

И ненавистнымъ длаетъ оно.

Артуръ.

О, матушка, прошу васъ, успокойтесь.

Констанса.

Да, если-бъ ты, что хочешь успокоить

Меня — былъ гадокъ, если-бъ ты позоромъ

Служилъ для чрева матери твоей,

И скверными былъ пятнами покрытъ,

Былъ глупъ, горбатъ, уродливъ, хромъ и черенъ,

Веснушками противно испещренъ:

Тогда-бы я и слова не сказала,—

Была-бъ совсмъ покойна, потому что

Ты не былъ-бы достоинъ ни короны,

Ни твоего высокаго рожденья,

Но ты прекрасенъ. При твоемъ рожденьи,

Дитя мое,— и счастье, и природа

Соединились, сдлали тебя

Великимъ и прекраснымъ. Ты дарами

Природы можешь съ лиліей поспорить

И съ полу-распустившеюся розой,

А счастьемъ — о! оно перемнилось,

Оставило тебя и ежечасно

Теперь прелюбодйствуетъ съ твоимъ

Клятвопреступнымъ дядей — Іоанномъ.

Оно своей рукою золотой

И Францію заставило ногами

Попрать величье царственнаго сана

И превратиться — въ сводню ихъ любви!

Да: Франція сосводничала Счастье

Для Іоанна! Франція свела

Развратницу-Фортуну съ Іоанномъ

Коронокрадомъ! Что-жь? и ты не скажешь,

Что Франціи король — клятвопреступникъ?

Поди, и отрави его словами,

Иль удались, оставь мн это горе

Нести одной!

Сольсбери.

Простите, герцогиня.

Безъ васъ я къ нимъ не смю возвратиться.

Констанса.

Что мн за дло! смешь! возвратишься!

Я не пойду съ тобой! Я научу

Мою печаль быть гордой, потому что

Несчастье — гордо, даже и того,

Кому принадлежитъ оно — заставитъ

Передъ собой колна преклонить.

Пусть короли придутъ и соберутся

Вокругъ меня и горя моего

Великаго… а горе такъ велико,

Что твердая, громадная земля

Одна его сдержать и въ состояньи.—

Вотъ мой престолъ и горя моего:

Гд короли? Зови ихъ — пусть придутъ

И предъ моимъ престоломъ ницъ падутъ (³⁰)

Садится на землю.
Входятъ король Іоаннъ, король Филиппъ, Людовикъ, Бланка, Элеонора, Бастардъ, Эрцгерцогъ Австрійскій и свита.

Король Филиппъ Бланк.

Да, дочь моя возлюбленная, правда.

И этотъ день благословенный будетъ

Во Франціи всегда торжествоваться.

Чтобы его отпраздновать — и солнце,

Теченіе свое остановивъ,

Алхимика разыгрываетъ: блескомъ

Своихъ очей прекрасныхъ превращая

Въ сверкающее золото бугры

Земли тщедушной. Каждый божій годъ

День этотъ будетъ праздникомъ считаться.

Констанса.

Тяжелымъ днемъ считаться будетъ онъ,—

Не праздникомъ! Вставая.

Чмъ заслужилъ онъ это?

Что сдлалъ онъ, чтобы въ календар

Быть золотомъ отмчену, какъ праздникъ! (^З1)

Нтъ, выкиньте вы лучше изъ недли

День этотъ,— день — позора, угнетенья

И вроломства, еели-жь вы его

Оставите: пусть роженицы молятъ

Не разршаться въ этотъ день — онъ вс

Надежды ихъ чудовищно обманетъ.

А морякамъ пусть только онъ одинъ

И угрожаетъ кораблекрушеньемъ.

Нарушенъ будетъ всякій договоръ

Межь кмъ-либо въ день этотъ заключенный!

Что ни начнется въ этотъ день — все скверно

Окончится! И врность въ этотъ день

Въ гнуснйшую измну превратится!

Король Филиппъ.

Ну, право-же, клянусь вамъ, герцогиня —

Вамъ не за-что день этотъ проклинать.

И разв я васъ королевскимъ словомъ

Не обезпечилъ?

Констанса.

Словомъ королевскимъ!?—

Ты обманулъ поддлкой подъ него,

Которая, при первомъ испытаньи,

Ужь никуда негодной оказалась.

Клятвопреступникъ! Ты вооружился

За тмъ, чтобъ кровь враговъ моихъ пролить —

И вдругъ ее своею увеличилъ!

Грозу войны и пылъ кровавой счи

Ты охладилъ и уничтожилъ миромъ,

И заключилъ союзъ на угнетенье

Насъ — двухъ сиротъ. Карай! карай, о небо,

Клятвопреступныхъ этихъ королей!

Услышь вдову — и будь моимъ супругомъ! (³²)

Не попусти, чтобъ этотъ день безбожный

Промчался въ мир, прежде чмъ стемнетъ,

Посй раздоръ вооруженный между

Клятвопреступныхъ этихъ королей!

Услышь меня!

Эрцгерцогъ.

Миръ, герцогиня, миръ!

Констанса.

Война! война! нтъ — миру не бывать!

Война — вотъ миръ мой! Австрія! Лиможъ! (³³)

Ты посрамилъ кровавый свой трофей! (³⁴)

Ты рабъ ничтожный! трусъ! клятвопреступникъ!

Длами малый, подлостью великій!

Ты видно силенъ только и бываешь

Тогда, какъ держишь сторону сильнйшихъ!

Фортуны рыцарь! ты идешь на битву

Не иначе, какъ только убдись,

Что о теб Фортуна-прихотница

Заботится! И ты — клятвопреступникъ,

Поклонникъ сильныхъ! Какъ-же быть такъ глупымъ

Такъ пошло глупымъ — хвастать и кривляться,

И клятвенно брать сторону мою!

Безчувственный! ты разв не гремлъ

Въ мою защиту? Разв ты не клялся,

Что ты не дашь меня обидть? Рабъ,

Не говорилъ ты мн, чтобъ положилась

Я на твою звзду и силу? А теперь —

Ты самъ моимъ врагамъ передаешься!

А еще въ шкур львиной щеголяешь!

Сбрось, сбрось ее скоре отъ стыда,

Накинь на плечи гнусныя — телячью! (³⁵)

Эрцгерцогъ.

О, если-бъ это мн сказалъ мужчина!

Бастардъ.

Накинь на плечи гнусныя свои

Телячью шкуру.

Эрцгерцогъ.

Только смй еще разъ

Сказать мн это!

Бастардъ.

И телячью шкуру

Накинь на плечи гнусныя твои.

Король Іоаннъ.

Мы этого не любимъ. Ты забылся.

Входитъ Пандольфо

Король Филиппъ.

Вотъ и легатъ святйшаго отца.

Пандольфо. ‘

Помазанники Вышняго, миръ вамъ!

Къ теб мое посланье, Іоаннъ:

Я кардиналъ прекраснаго Милана,

Легатъ Пандольфо. Папа Иннокентій

Прислалъ меня отъ имени его

Спросить тебя по совсти,— зачмъ

Ты возстаешь такъ буйно противъ церкви,

Всеобщей нашей матери? Зачмъ

Ты возбраняешь Стэфену Лангтону,

Котораго капитулъ кэнтрбёрійскій

Своимъ архіепископомъ избралъ,—

Занять его эпархію святую?

Потребовать отвта отъ тебя —

Прислалъ меня святйшій нашъ отецъ,

Вышереченный папа Иннокентій.

Король Іоаннъ.

Какое имя смертное такъ сильно

Здсь на земл, чтобъ требовать отвта

У королей помазанныхъ? Изъ всхъ-же

Именъ возможныхъ, ты, святой отецъ,

Не могъ придумать имени смшне,

Ничтожне и недостойнй — папы,

Чтобъ отъ меня потребовать отвта.

Такъ и скажи владык своему,

Отъ имени-же Англіи прибавь,

Что ни одинъ священникъ итальянскій

По всхъ моихъ владніяхъ не будетъ

Ни десятинъ, ни податей сбирать,

Что тамъ, гд мы подвластны только Богу,

И царствуемъ по милости Его,—

Мы нашу власть съумемъ поддержать,

Къ содйствію людей не прибгая.

Все это можешь пап своему

Сказать, откинувъ всякую боязнь

Неправедно присвоенной имъ власти.

Король Филиппъ.

Братъ Англійскій! не богохульствуй такъ!

Король Іоаннъ.

И ты и вс монархи христіанства

Пусть поддаются грубому обману

Коварнаго и хитраго попа,—

Страшатся тхъ проклятій, отъ которыхъ

Посредствомъ денегъ можно откупиться!

Пускай цной презрннаго металла,

Цною пыли, грязи — покупаютъ

То отпущенье лживое, которымъ

Торгуетъ тотъ, кто собственнымъ прощеньемъ

За этотъ торгъ заплатитъ. Пусть другіе

Его обманамъ наглымъ поддаются,

Вы можете богатствами своими

Откармливать святаго колдуна,

Я — я одинъ возстану противъ папы!

Кто другъ ему — тотъ мой заклятый врага!

Пандольфо.

Такъ силою дарованной мн власти

Я, кардиналъ Пандольфо, отлучаю

Тебя отъ Церкви. (³⁶) И благословенъ

Да будетъ всякъ, отпавшій отъ подданства

Еретику, да будетъ препрославленъ

И возвеличенъ Господомъ, и къ лику

Святыхъ причисленъ, (³⁷) — всякій, кто лишитъ

Тебя, проклятый, жизни богомерзкой.

Констанса.

О, такъ и мн позвольте, вмст съ Римомъ,

Проклясть его! О, добрый кардиналъ,

Отецъ-легатъ! проговори ‘Аминь’

Къ моимъ проклятьямъ: только я одна

Проклясть его, какъ надо, и съумю.

Пандольфо.

Мое проклятье — праведно, принцесса.

Оно законно.

Констанса.

Но вдь и мое

Проклятіе не мене законно.

Когда законъ не защищаетъ права —

Неправой быть онъ мн не запретитъ.

Законъ безсиленъ. Сыну моему

Онъ возвратить не можетъ королевства:

Кто обладаетъ этимъ королевствомъ,

Тотъ вмст съ нимъ владетъ и закономъ.

И потому-то: если самъ законъ

Есть высшая несправедливость — какъ-же

Онъ возбранитъ устамъ моимъ проклятье?

Пандольфо.

Филиппъ французскій! Ты, подъ опасеньемъ

Проклятія, оставить долженъ руку

Проклятаго архи-еретика

И, если Риму онъ не подчинится —

Тогда ты долженъ будешь на него

Всей силою своей державы грянуть.

Элеонора.

Ты поблднла, Франція? не слушай:

Не отнимай руки своей.

Констанса.

Ну, демонъ,

Не дай ему раскаяться, смотри,

Чтобъ Франція отдернувъ руку — адъ

Его души проклятой не лишила.

Эрцгерцогъ.

Король Филиппъ, послушай кардинала.

Бастардъ Филиппу, указывая на Эрцгерцога.

Накинь на плечи гнусныя его

Телячью шкуру.

Эрцгерцогъ.

Ахъ, ты негодяй!

И по невол долженъ проглотить

Твои обиды. Потому что я…

Бастардъ.

А ежели чего и не проглотишь,

Такъ спрячь въ карманъ. Въ твоихъ штанахъ широкихъ

Для нихъ мстечко врно ужь найдется. (³⁸)

Король Іоаннъ.

Что-жь ты, Филиппъ, отвтишь кардиналу?

Констанса.

Что-жь, какъ не то, что онъ согласенъ съ Римомъ?

Людовикъ.

Отецъ, подумай. Выбрать надо между

Тяжелою анаемою Рима

И легкою потерей новой дружбы

Съ Британніей. Такъ выбирай, что меньше!

Бланка.

Проклятье Рима — мене опасно.

Констанса.

Не поддавайся, Людвигъ! Соблазняетъ

Тебя самъ дьяволъ въ образ жены.

Бланка.

Ты говоришь не истину, Констанса,

А что теб нужда велитъ сказать.

Констанса.

О, ежели ты, Бланка, допускаешь,

Что я въ нужд, которая живетъ

Лишь потому, что правда умерла:

Ты допустить должна и то, что правда

Ожить не можетъ прежде чмъ умретъ

Моя нужда. Хотите уничтожить

Мою нужду?— Возстановите правду.

Но если вы хотите поддержать

Мою нужду — сильнй гнетите правду.

Король Іоаннъ.

Король смутился, онъ не отвчаетъ.

Констанса Филиппу.

Ахъ, брось его, и отвчай какъ надо.

Эрцгерцогъ.

Да, отвчай,— отбрось свои сомннья.

Бастардъ Эрцгерцогу.

И на плечи набрось телячью шкуру!

Король Филиппъ.

Я такъ смущенъ — не знаю что сказать.

Пандольфо.

Чтобъ ни сказалъ ты — но еще не такъ

Смутишься ты, когда проклятье Церкви

Надъ головой твоею разразится!

Король Филиппъ.

Отецъ святой,— скажите откровенно,

Что сдлали-бы вы на мст нашемъ?

Давно-ли эту царственную руку

Съ моей рукою я соединилъ —

И, сближены союзомъ этимъ, наши

Сердца теперь прикованы другъ къ другу

Всей силою священнаго обта.

Послднимъ словомъ нашимъ — былъ обтъ

Быть въ вчномъ мир, дружб и любви

И намъ самимъ и нашимъ королевствамъ.

До этого — за нсколько минутъ,

Въ которыя едва-едва успли

Мы вымыть руки, съ тмъ чтобъ ихъ пожать

Въ знакъ нашей дружбы: Богъ тому свидтель —

Он еще покрыты были кровью,

Которою раскрашивало Мщенье

Ужасную борьбу двухъ разъяренныхъ

Враговъ-царей. Не ужели рукамъ,

Съ которыхъ мы недавно кровь омыли,—

Которыя любовь соединила

Съ такою силой — должно отказаться

Отъ дружескихъ, привтливыхъ пожатій?

И мы должны играть своею честью?!

Шутить надъ небомъ, и подобно дтямъ

Непостояннымъ, слову измнять?

Вести войну на брачномъ лож мира,

И опечалить свтлое чело

Доврія? Нтъ, этого не будетъ,

Святой отецъ. Пусть что-нибудь другое

Придумаетъ, предложитъ, повелитъ

Намъ ваша благость, съ радостью, отецъ мой,

Мы вашей вол мудрой подчинимся,

Но съ Англіей останемся друзьями.

Пандольфо.

Все, что не противъ Англіи — безчинно

И беззаконно. Франція! къ оружью!

Защитникомъ христовой церкви будь!

Иль эта церковь, мать святая наша,

И надъ тобой проклятье изречетъ,

Какъ надъ дурнымъ и непокорнымъ сыномъ.

Король Филиппъ! гораздо безопаснй

Держать теб или змю за жало,

Иль въ клтк льва за когти лапы страшной,

Иль тигрицу голодную за зубы —

Чмъ эту руку.

Король Филиппъ.

Руку я отнять

Всегда могу, но врность — никогда.

Пандольфо.

Ты сдлалъ врность — врности врагомъ,

И точно какъ въ войн междоусобной

Возстановляешь клятву противъ клятвы

И противъ слова — слово-же. Но прежде

Исполни слово небу данной клятвы —

Быть воиномъ святой христовой церкви.

Вс клятвы, посл данныя тобою,

Противъ себя даны тобой, и ты

Ихъ исполнять не можешь и не долженъ,

Хотя-бы ты клялся дурное сдлать: —

Дурное быть дурнымъ перестаетъ,

Коль скоро ты по долгу поступаешь.

А долгъ твой есть — не исполнять того,

Что очевидно клонится къ дурному.

Вс замыслы преступные, дурные

Поправить можно — ихъ неисполненьемъ.

Пусть это будетъ и несправедливо,

Но тутъ уже сама несправедливость

Становится святой и справедливой,

Одна лишь ложь уничтожаетъ ложь,

Какъ въ воспаленныхъ жилахъ прохлаждаютъ

Огонь — огнемъ. (³⁹) Религія велитъ намъ

Держать вс клятвы данныя: но ты

Противъ самой религіи поклялся,

Противъ того, чмъ ты клянешься: такъ что

Ты противъ клятвы самую-же клятву

И далъ въ поруки врности твоей.

Но ежели ты въ клятв не увренъ,

Клянися лишь — не быть клятвопреступнымъ,

А иначе — что-бъ были клятвы? шутка!

По ты поклялся быть клятвопреступнымъ —

И если сдержишь эту клятву, будешь

Еще клятвопреступне. Твои

Послдніе обты противъ первыхъ

Есть, такъ сказать, твой внутренній мятежъ,

Гд ты возсталъ на самаго себя-же.

Но ты одержишь высшую побду,

Когда своимъ всегдашнимъ благородствомъ

Возстанешь противъ этихъ безразсудныхъ

И временныхъ, преступныхъ обольщеній.

Чтобъ ты избралъ благую часть себ,

Мы вс молиться будемъ:— если только

Ты самъ прибгнешь къ помощи молитвъ,

А если нтъ — тогда мы разразимся

Такимъ проклятьемъ тяжкимъ надъ тобою,

Что ты его не свергнешь никогда

И, безнадежной скорбью удрученный,

Умрешь подъ чернымъ бременемъ ея.

Эрцгерцогъ.

Война ему! открытое возстанье!

Бастардъ.

Ты что еще! смотри,— телячья шкура

Какъ разъ теб заканапатитъ ротъ.

Людовикъ.

Къ оружію! къ оружію, отецъ!

Бланка.

Къ оружію? въ день брака? Противъ крови,

Съ которой ты недавно сочетался?

Какъ, трупы будутъ праздновать нашъ бракъ?

Какъ, адскій вопль и грохотъ барабановъ,

Пронзительный и рзкій звукъ трубы

Намъ пиршественной музыкою будутъ?

Супругъ мой милый — выслушай меня!

(Какъ это имя ново для меня!)

Ахъ, этимъ словомъ,— именемъ супруга,

Котораго до этихъ поръ уста

Мои ни разу не произносили,

Молю тебя — на дядю моего

Не поднимай кроваваго оружья!

Констанса.

О, на колняхъ, одеревянвшихъ

Отъ частаго колнопреклоненья,

Молю тебя, Дофинъ,— не измняй

Ршенія, внушеннаго теб

Самимъ Всевышнимъ.

Бланка.

Людовикъ! теперь-то

Твою любовь узнаю я. Посмотримъ,

Что для тебя сильне просьбъ супруги?

Констанса.

Сильне то, что служитъ и ему,

Твоей опор — нравственной опорой.

То — честь его. Честь, честь твоя, Дофинъ!

Людовикъ.

Не понимаю, право, почему

Вы, государь, такъ холодны въ то время,

Когда такія важныя причины

Васъ побуждаютъ дйствовать?

Пандольфо.

А вотъ,

Я изреку проклятіе.

Король Филиппъ кардиналу.

Не надо.

Королю Іоанну.

Я оставляю, Англія, тебя.

Констанса.

Подавленная царственность возстала!

Элеонора.

О, Франція! какъ ты непостоянна!

Король Іоаннъ.

О, Франція! какъ будешь проклинать

Ты этотъ часъ!

Бастардъ.

Да, если только будетъ

Согласно Время, дряхлый пономарь,

Могильщикъ лысый:— точно проклянешь.

Бланка.

Покрылось кровью солнце… День прекрасный,

Прощай! такъ чью-жь мн сторону принять,

Тогда какъ я принадлежу обимъ?

Да, об держутъ за руку меня,

И въ бшеномъ своемъ единоборств

Он меня на части разорвутъ.

Людовику.

Я не могу молить теб побду,

Супругъ мой.

Іоанну.

Дядя, я должна молиться,

Чтобъ ты сраженье это проигралъ.

Филиппу.

Теб желать успха я не смю,

О мой отецъ!

Элеонор.

Мн, бабушка, увы!

Нельзя желать того, что ты желаешь.

И, наконецъ, не все-ль равно мн, кто-бы

Не выигралъ? Я врно проиграю.

Да, не начавъ еще игры, ужь я

Заране уврена въ потер.

Людовикъ.

Иди ко мн, со мной найдешь ты счастье.

Бланка.

Что счастье дастъ, то жизнь мою отниметъ.

Король Іоаннъ Бастарду.

Иди, сбирай войска мои, племянникъ.

Филиппу.

О, Франція! гнвъ грудь мою сжигаетъ,

И только кровью, самой драгоцнной

Твоею кровью — можно потушить

Тотъ страшный пылъ, что грудь мою сжигаетъ.

Король Филиппъ.

Пусть этотъ гнвъ сожжетъ тебя. И прежде,

Чмъ наша кровь зальетъ его — какъ въ пепелъ

Онъ обратитъ тебя. Смотри! опасность

Теб грозитъ.

Король Іоаннъ.

Не больше той, какая

И самому грозящему грозитъ.

Къ оружію! нашъ мечъ ихъ поразитъ!

Уходитъ.

СЦЕНА 2.

Поле передъ Анжеромъ. Сраженіе. Сшибки.

Входитъ Бастардъ съ головой Эрцгерцога. (⁴⁰)

Бастардъ.

Клянуся жизнью, этотъ страшный день

Становится невыносимо жарокъ.

Вотъ точно демонъ огненный паритъ

По воздуху, и бдствіями сыплетъ.

Ну, голова австрійская, а ты

Здсь полежи, покуда еще дышитъ

Король Филиппъ.

Бросаетъ ее на землю.

Входятъ король Іоаннъ, ведя Артура плнникомъ, и Губертъ.

Король Іоаннъ.

Ты, Губертъ, присмотри

За мальчикомъ. Бастарду.

Филиппъ, иди скоре!

Тамъ, въ нашей ставк, матушка осталась,

И я боюсь не взяли-бы ее.

Бастардъ.

Я выручилъ родительницу вашу.

Не опасайтесь больше за Ея

Величество. Впередъ, мой повелитель!

Еще одно, послднее усилье —

И счастливо мы кончимъ этотъ день.

Уходитъ.

СЦЕНА 3.

Сшибки. Отступленіе. Входитъ король Іоаннъ, Элеонора и Губертъ, который держитъ за руку Артура, потомъ Бастардъ и свита.

Король Іоаннъ Элеонор.

Такъ ршено. Вы, королева, здсь

Останетесь съ достаточною силой.

Артуру.

Ну, не смотри, малютка, такъ печально!

Тебя такъ любитъ бабушка, а дядя

Съ тобою будетъ ласковъ, какъ отецъ.

Артуръ.

Ахъ, мать умретъ съ печали обо мн.

Король Іоаннъ Бастарду.

А ты, племянникъ, въ Англію спши.

И, прежде чмъ я самъ туда прибуду,

Повытряси мшки аббатовъ жадныхъ

И ангеловъ (⁴¹) изъ нихъ освободи.

Кому-же, какъ не жирнымъ ребрамъ мира

И накормить голодную войну?

На это нами ты уполномоченъ.

Бастардъ.

Ни колоколъ, ни требникъ и ни свчи (⁴²)

Меня назадъ податься не заставятъ,

Когда велло золото придти.—

Я оставляю васъ, мой повелитель.—

Я, бабушка, молиться буду — (если

Не позабуду быть благочестивымъ) —

Чтобъ ваши дни Всевышній сохранилъ

На много лтъ. Цлую вашу руку.

Элеонора.

Господь съ тобой. Прощай, мой милый внукъ.

Король Іоаннъ Бастарду.

Прощай, племянникъ.

Бастардъ уходитъ.

Элеонора Артуру.

Подойди ко мн,

Мой внучекъ милый. Слушай-ка, что я

Теб скажу. (Отводитъ его въ сторону.)

Король Іоаннъ.

Поди сюда, мой Губертъ.

Послушай Губертъ. Милый, добрый Губертъ

Какъ много мы обязаны теб!

За этою тлесною оградой

Живетъ душа, которая считаетъ

Себя твоей должницею и хочетъ

Теб за дружбу съ лихвой заплатить.

Ахъ, добрый другъ мой! Я твою присягу

Какъ нкое сокровище лелю

Въ моей груди. Дай руку мн. Я что-то

Хотлъ сказать теб, но отлагаю

До боле удобнаго мгновенья.

Клянуся небомъ, Губертъ, я почти

Стыжусь сказать, какъ я люблю тебя.

Губертъ.

Я вашему величеству обязанъ

Такъ много, что….

Король Іоаннъ.

Мой добрый другъ, покуда

Ты говорить мн это не имешь

Еще причинъ.— Но скоро — какъ ни тихо

Плетется время, все-таки придетъ

Пора,— и я щедротами моими

Тебя осыплю. Кое-что хотлъ я

Теб сказать,— да нтъ. На неб солнце

Еще блеститъ, а горделивый день,

Который всми радостями мира

Сопровождаемъ,— слишкомъ легкомысленъ

И черезчуръ роскошенъ для того,

Чтобъ выслушать слова мои. Но если-бъ

Ужь колоколъ полночный прозвучалъ

Своимъ чугуннымъ, громкимъ языкомъ

И мднымъ звомъ въ дремлющее ухо

Сонливой ночи, если-бъ на кладбищ

Стояли мы и тысячью печалей

Ты удрученъ былъ, если-бъ у тебя

Угрюмый духъ печали безотчетной

Сгустилъ, запёкъ, лишилъ движенья кровь,

Которая, безъ этого, играя,

Бжитъ по теплымъ жиламъ человка

И глупую улыбку на лицо

Его наводитъ, щеки напрягаетъ

Веселостью безумной, столь противной

Тому, что я замыслилъ, или, если-бъ

Безъ глазъ меня ты видть могъ, и слышать

Могъ безъ ушей, и отвчать мн могъ

Безъ языка, одною только мыслью,

Безъ глазъ, ушей, безъ звука словъ опасныхъ:—

То не смотря на бодрствующій день,

Я перенесъ-бы въ грудь твою все,— все,

Что я задумалъ. Впрочемъ, погожу.

А какъ люблю-то я тебя, мой Губертъ!

Я думаю, что вдь и ты насъ любишь?

Губертъ.

Я такъ люблю васъ, такъ люблю, что если-бъ

Вы мн такое дло поручили,

Съ которымъ смерть моя сопряжена,—

Я и его исполнилъ-бы.

Король Іоаннъ.

Да разв-жь,

Я этаго не знаю? Добрый Губертъ!

Мой милый Губертъ! Только посмотри

На этаго ребенка, я скажу

Теб, мой другъ — вдь на моей дорог

Онъ какъ змя: куда-бы не ступилъ я —

А онъ ужь тутъ, лежитъ передъ мной!

Ты стражъ его: — пойми.

Губертъ.

Я стану такъ

Его стеречь, что больше ужь не будетъ

Онъ вашему величеству опасенъ.

Король Іоаннъ.

Смерть!?

Губертъ.

Государь?

Король Іоаннъ.

Могила!?

Губертъ.

Онъ умретъ.

Король Іоаннъ.

Довольно, Губертъ. Я теперь могу

Быть веселъ. Губертъ, я тебя люблю.

Но не скажу, покамстъ, что теб

За это я предназначаю — помни!

Подходитъ къ Элеонор.

Прощайте, королева. Подкрпленье

Я вашему величеству пришлю.

Элеонора.

Благослови Господь тебя.

Король Іоаннъ Артуру.

Племянникъ,

Ты въ Англію отправишься. Вотъ — Губертъ

Тебя проводитъ. Врою и правдой

Теб служить онъ будетъ.— Ну, въ Кале!

Уходятъ.

СЦЕНА 4.

Ставка короля французскаго передъ Анжеромъ.

Входятъ король Филиппъ, Людовикъ, Пандольфо и свита.

Король Филиппъ.

Такъ по морю разбрасываетъ бурей

Крылатую армаду кораблей — (⁴³)

Пандольфо.

Мужайтесь и надйтесь! Все, Богъ-даетъ,

Пойдетъ прекрасно.

Король Филиппъ.

Можетъ-ли прекрасно

Идти все посл нашихъ неудачъ?

Иль разв войско наше не разбито?

Анжеръ не взятъ и не въ плну Артуръ?

Не пало много милыхъ намъ друзей?

И Англія, обагренная кровью,

Ужь не идетъ домой, преодолвъ

Сопротивленье Франціи?

Людовикъ.

Она

Все укрпила, что завоевала.

Обдуманность такая при такой

Поспшности, такой порядокъ мудрый

Въ такомъ набг яромъ — безпримрны.

Кто что-нибудь подобное читалъ

Или слыхалъ?

Король Филиппъ.

Гораздо-бъ легче было

Мн уступить ей славу эту — если-бъ

Я зналъ позоръ, подобный моему.

Входитъ Констанса.

Смотрите, кто идетъ. Души могила,

Что противъ воли держитъ вчный духъ

Въ темниц грустной жизни удрученной!—

Констанс.

Подемте со мною, герцогиня.

Констанса.

Чу вотъ вамъ мира вашего плоды!

Король Филиппъ.

Терпніе! мужайтесь, герцогиня!

Констанса.

Не надо мн ни вашего совта,

Ни помощи. Ту истинную помощь,

Которая кончаетъ вс совты,

Подастъ мн смерть. Смерть, милая подруга!

Смерть, вонь благоухающая! гниль

Здоровая! Ты, всякому довольству

Внушающая ненависть и страхъ!

Встань, встань скоре съ ложа вчной ночи!

Приди ко мн, и твой костякъ поганый

Я разцлую, въ впадины твоихъ

Пустыхъ очницъ свои глаза я вставлю,

Твоими домовитыми червями

Какъ кольцами, я пальцы обовью,

Замкну врата дыханія твоею

Поганой перстью, сдлаюсь какъ ты

Чудовищнымъ и посинлымъ трупомъ!

Приди ко мн, оскаль пустую челюсть:

И, думая что ты мн улыбнулась,

И, какъ жена, къ теб ласкаться стану.

Приди-жь ко мн, любовница несчастья!

Приди ко мн скоре!

Король Филиппъ.

Успокойся,

Прекрасная страдалица!

Констанса.

Нтъ, нтъ!,

Я не хочу утшиться, покуда

Во мн еще дыханье есть для крика!

О, отчего языкъ мой не въ устахъ

Громовой тучи! Страшно потрясла-бы

Тогда весь міръ я воплями моими,

Проснулся-бы отъ нихъ тогда и этотъ

Безжалостный, глухой скелетъ, который

Не услыхалъ моихъ стенаній слабыхъ

И пренебрегъ призывами вдовы!

Пандольфо.

Принцесса — вами говоритъ безумье,

А не печаль.

Констанса.

Гршно вамъ говорить

Такую ложь. Я во-все не безумна.

Т волосы, которые я рву —

Мои, потомъ — меня зовутъ Констансой,

И я была женою Джеффри, юный

Артуръ — мой сынъ, и онъ — погибъ!— Вотъ видишь:

Я не безумна. О, когда-бъ лишить

Меня ума угодно было небу!

Быть можетъ, я и самоё себя

Тогда-бъ забыла — и какое горе

Забыла-бы тогда я! Кардиналъ,

Наговори безумье на меня!

Тогда-бы ты святымъ былъ — потому что,

Въ своемъ ум — я чувствую всю силу

Моихъ скорбей, и разумъ надоумитъ,

Какъ мн отъ мукъ избавиться: научитъ

Повситься, иль просто заколоться.

Тогда какъ я въ безуміи и сына

Забыла-бы, иль видла-бъ его

Въ какой-нибудь тряпичной кукл. Нтъ,

Я не безумна. Слишкомъ, слишкомъ живо

Я чувствую малйшіе оттнки

Различной боли каждаго несчастья.

Король Филиппъ.

Принцесса, заплетите косы.— Сколько

Любви въ ея роскошныхъ волосахъ!

Гд упадетъ серебряная слезка —

Тамъ десять тысячъ дружественныхъ нитей

Къ ней прилипаютъ въ скорби совокупной,

Какъ истинные, врные друзья,

Которые сближаются въ несчастья

Еще тсне.

Констанса.

Въ Англію! хотите?

Король Филиппъ.

Свяжите косы.

Констанса.

Да. Но для чего?

Я, распуская ихъ, все восклицала:

‘О, если-бъ эти руки, такъ-же скоро

Освободили сына моего,

Какъ волосы теперь освобождаютъ!’

Но я свяжу ихъ, снова ихъ свобод

Завидую теперь я — потому что

Мое дитя несчастное… въ плну!

Кардиналу.

Святой отецъ! ты какъ-то говорилъ,

Что на неб мы свидимся со всми,

Кого любили: если это правда,

То я опять дитя мое увижу.

Отъ первенца земли и до ребенка,

Рожденнаго вчера только — нашъ міръ

Не видывалъ созданія прекраснй,

Какъ мой Артуръ, теперь-же червь печали

Совсмъ источитъ нжный мой цвтокъ!

Прогонитъ онъ врожденную красу

Со щекъ его, какъ тнь онъ исхудаетъ,

И посинетъ словно въ лихорадк,

И такъ умретъ: вдь ежели такимъ

Возстанетъ онъ и встртится со мною

На небесахъ: его я не узнаю!

Нтъ! врно, врно — больше никогда

Мн не видать прекраснаго Артура!

Пандольфо.

Твоя печаль становится преступной.

Констанса.

Такъ только тотъ и можетъ говорить,

Кто не иметъ сына.

Король Филиппъ.

Ты пристрастна

Къ своей печали, такъ-же какъ и къ сыну.

Констанса.

Что-жь, если мсто сына моего

Грусть заступила? На его постельк

Она и спитъ… везд со мною бродитъ,

Глядитъ его прекрасными очами,

И повторяетъ вс его слова,

Она вс свойства чудныя Артура

На умъ приводитъ, формами его

Оставленное платье наполняетъ.

Такъ какже мн пристрастною не быть

Къ моей печали? Полно! Если-бъ съ вами

Случилось тоже, что теперь со мною —

Я васъ не такъ-бы стала утшать!

Срываетъ съ себя головной уборъ.

Къ чему теперь мн эти украшенья

На голов, когда въ такомъ разстройств

Сама она? О боже! мой Артуръ!

Дитя мое! мой милый мальчикъ! сынъ мой!

Въ теб одномъ — весь міръ мой, жизнь и радость!

Ты моего печальнаго вдовства

Былъ утшеньемъ, слезъ моихъ отрада!

Уходитъ.

Король Филиппъ.

Пойду за ней. Отчаяніе это

Меня пугаетъ.

Уходитъ.

Людовикъ.

Въ цломъ божьемъ мір

Нтъ ничего такого, что могло-бы

Порадовать меня. Жизнь надола,

Какъ дважды пересказанная повсть,

Что даже и притупленному слуху

Сонливаго — покажется несносной.

Позоръ испортилъ вкусъ всхъ сладкихъ словъ,

И только стыдъ да горечь имъ оставилъ.

Пандольфо.

Передъ концомъ тяжелаго недуга,

И именно тогда, когда начнутъ

Къ намъ возвращаться силы и здоровье,—

Становятся сильне вс припадки,

Во всякомъ зл бываетъ наизлйшимъ

То именно мгновеніе — когда

Насъ это зло сбирается оставить.

Что-жь вы потерей ныншняго дня

Утратили?

Людовикъ.

Утратилъ я — вс дни

Бывалой славы, радости и счастья.

Пандольфо.

Конечно, если-бъ выиграли — вы.

Чмъ боле благопріятнй счастье

Бываетъ къ людямъ,— тмъ оно гнвне

На нихъ взираетъ. Вы себ представить

Не можете, какъ много Іоаннъ

Своей побдой мнимой потеряетъ.

Васъ плнъ Артура врно огорчаетъ?

Людовикъ.

Такъ глубоко, какъ радуется тотъ,

Кто взялъ Артура.

Пандольфо.

Умъ вашъ такъ-же юнъ,

Какъ ваша кровь. Послушайте теперь

Вы моего пророческаго слова:

Одно уже дыханіе того,

Что я хочу теперь сказать вамъ, сдуетъ

Малйшую соломинку, пылинку

И всякое препятствіе съ дороги,

Которая васъ прямо приведетъ

На англійскій престолъ — и потому-то

Внимательно выслушайте меня.

Артуръ теперь во власти Іоанна,

А Іоаннъ, занявъ чужое мсто,

Не будетъ знать ни часа, ни минуты —

Какой минуты?— даже и секунды

Спокойствія,— покуда пламя жизни

Играетъ въ жилахъ этого ребенка.

Скиптръ, вырванный мятежною рукою

И держится насиліемъ однимъ.

Тотъ, кто какъ онъ, стоитъ на скользкомъ мст

Хватается за всякую опору,

Не брезгуя и самою гнуснйшей.

Чтобъ Іоаннъ могъ устоять — Артуру

Необходимо надо будетъ пасть.

Все это такъ и будетъ: потому что —

Не можетъ быть иначе.

Людовикъ.

Что-же я-то

Пріобрту съ паденіемъ Артура?

Пандольфо.

Вы? Вс права Артура переходятъ

Къ вамъ, какъ супругу Бланки аррагонской.

Людовикъ.

И я лишусь ихъ съ жизнью, какъ Артуръ.

Пандольфо.

Какъ молоды и зелены вы въ этомъ

Давнымъ-давно состарвшемся мір!

Самъ Іоаннъ прокладываетъ вамъ

Дорогу, время вамъ благопріятно:

Вы знаете, что тотъ, кто безопасность

Свою невинной кровью обагряетъ,—

Тотъ и находитъ эту безопасность

Кровавою,— и сверхъ того, неврной.

И гнусное злодйство Іоанна

Такъ охладитъ сердца всего народа,

Любовь къ нему замерзнетъ до того,

Что будетъ радъ-радешенекъ народъ

И самому ничтожному предлогу

Кто съ престола свергнуть. Даже самымъ

Естественнымъ явленіямъ на неб,—

Игр природы, всякому ненастью,

Простой гроз и самымъ зауряднымъ

Событіямъ тогда народъ придастъ

Значенье сверхъестественныхъ явленій,

И назоветъ ихъ чудомъ, метеоромъ,

Чудовищемъ, явленьемъ, гласомъ неба,

Грозящимъ явно местью Іоанну.

Людовикъ.

Быть-можетъ онъ не умертвитъ Артура,

А только самымъ строгимъ заключеньемъ

Онъ отъ него себя обезопаситъ.

Пандольфо.

О, ежели Артуръ и доживётъ

До высадки на берегъ Альбіона

Французскихъ войскъ,— извстіе объ этомъ

Его убьетъ. Сердца всего народа

Отъ Іоанна тотчасъ отвратятся,

И весь народъ прильнетъ тогда къ устамъ

Невданной досел перемны,

И вырветъ подводъ къ ярому возстанью

Изъ рукъ окровавленныхъ Іоанна.

Мн кажется, какъ будто я ужь вижу

Вс эти смуты въ Англіи: и сколько

Еще гораздо лучшаго сокрыто

Для васъ въ грядущемъ! Гнусный Фокенбриджъ

Тамъ церкви грабитъ и надъ ихъ святыней

Ругается: о, будь тамъ хоть двнадцать

Вооруженныхъ рыцарей французскихъ,

Они-бы десять тысячъ Англичанъ

На сторону свою переманили,

И возрасли, какъ малая снжинка,

Которая ростетъ, катясь по полю

И, наконецъ, становится горой.—

Теперь, Дофинъ, пойдемте къ королю,

Мы просто чудо выработать можемъ

Изъ недовольства этого: народъ

Такъ раздраженъ теперь на Іоанна!

И потому-то въ Англію скоре!

А короля я подстрекнуть берусь.

Людовикъ.

Отважныя, ршительныя мры

И чудо могутъ сдлать иногда.

Идемте-же. Отецъ мой никогда

Не скажетъ нтъ, отъ васъ услышавъ да.

Уходятъ.

ДЙСТВІЕ IV.

СЦЕНА 1.

Нортэмптонъ.— Комната въ замк.

Входить Губертъ съ двумя палачами.

Губертъ, одному изъ палачей.

На,— раскали желзо хорошенько.

Второму палачу.

Ты за обои спрячься (⁴⁴) — и когда

Поя нога ударитъ въ грудь земли,

Тогда бросайтесь оба на робенка,

Котораго увидите со мной,

И привяжите на-крпко его

Къ скамейк этой. Не звать! ступайте!

Первый Палачъ.

Надюсь, что у васъ есть полномочье

На это дло?

Губертъ.

Глупое сомннье!

Намъ нечего бояться тутъ. Ступайте.

Палачи уходятъ.

Поди сюда, мой миленькій. Мн надо

Поговорить съ тобою.

Входитъ Артуръ.

Артуръ.

Здравствуй, Губертъ.

Губертъ.

Здоровы-ли вы, маленькій мой принцъ?

Артуръ.

Да, маленькій,— съ огромнымъ, впрочемъ, правомъ

Быть больше принца.— Ты печаленъ что-то?

Губертъ.

Да, я бывалъ — конечно — веселе.

Артуръ.

Ахъ, Господи! мн кажется, что кром

Меня — никто не долженъ быть печаленъ.

Однако-жь, я теперь припоминаю,

Когда еще во Франціи я былъ,—

Дворяне молодые притворялись

Печальными какъ полночь — такъ, изъ шутки. (⁴⁵)

Клянусь христовой врой! Если-бъ только

Меня освободили изъ темницы

И сдлали, пожалуй, пастухомъ —

Я и тогда-бы цлый день былъ веселъ,

И даже здсь я былъ бы веселъ, если-бъ

Не думалъ все, что дядя замышляетъ

Противъ меня дурное что-нибудь.

Да! онъ меня боится, я — его.

А виноватъ ли я, что я — сынъ Джеффри?

О, право, нтъ! И какъ-бы мн хотлось,

Чтобъ я былъ твой сынъ, Губертъ… милый Губертъ,

Вдь ты меня любилъ-бы?

Губертъ, въ сторону.

Если я

Разговорюсь съ нимъ,— болтовней невинной,

Пожалуй, онъ пробудитъ состраданье,

Замерзшее покуда. Кончу разомъ.

Артуръ.

Не болнъ-ли ты, Губертъ? какъ ты блденъ!

А право, мн хотлось-бы, чтобъ ты

И въ самомъ дл болнъ былъ немножко:

Тогда-бы я всю ночь не спалъ — всю ночь

Подл тебя сидлъ-бы… Я вдь больше

Люблю тебя, чмъ ты — меня, мой Губертъ.

Губертъ, въ сторону.

Его слова мн сердце надрываютъ.

Подаетъ ему бумагу.

Прочти вотъ это. (Про себя.)

Глупая вода!,

Неужели ты вытолкаешь за дверь

Безжалостную пытку? Ну, скоре!

Пока еще не вытекла изъ глазъ

Моя ршимость бабьими слезами.

Что, не прочтешь? Написано, знать, дурно?

Артуръ.

Нтъ, Губертъ, даже слишкомъ хорошо

Для гнусности подобнаго злодйства!

Ты долженъ выжечь сталью раскаленной

Мн оба глаза?

Губертъ.

Да, дитя: я долженъ.

Артуръ.

И выжжешь?

Губертъ.

Выжгу.

Артуръ.

У тебя достанетъ

На это духу? Помнишь-ли ты, Губертъ,—

Разъ у тебя болла голова:

Я обвязалъ ее моимъ платкомъ,

(Моею лучшей вещью,— вышивала

Его принцесса мн) — и никогда

Его назадъ не спрашивалъ. И въ полночь

Поддерживалъ я голову твою,

И, какъ минуты бдительнаго часа,

Я тягостное время сокращалъ

Вопросами: ‘Не надо-ли чего?’ —

Да ‘гд болитъ?’ — да ‘чмъ теб помочь?’ —

Простой-бы мальчикъ спалъ себ спокойно,

Ни одного-бы дружескаго слова

Не вымолвилъ,— а за тобою принцъ

Ухаживалъ. Ты думаешь, быть-можетъ,

Любовь моя была притворна? скажешь,

Что это были хитрости:— пожалуй,

Что хочешь думай. Если небо хочетъ,

Чтобъ ты со мною дурно поступилъ,—

Пусть будетъ такъ. Ты выжжешь мн глаза,

Которые ни разу не взглянули,

Да и не взглянутъ косо на тебя?

Гувертъ.

Я поклялся и выжгу ихъ желзомъ.

Артуръ:

Ахъ, только въ нашъ желзный вкъ и можно

Ршиться сдлать это! И желзо,

Какъ горячо его не раскали,

Къ моимъ глазамъ приблизившись, сейчасъ-же

Слезами ихъ упилось-бы, и ярость

Въ поток ихъ невинномъ затушило.

Да, ржавчиной изъло-бы оно

Себя за то, что только раскалялось,

За тмъ чтобъ сдлать зло моимъ очамъ.

Ужели ты сурове желза?

Ахъ, если-бъ даже ангелъ мн явился

Сказать, что Губертъ выжжетъ мн глаза,

Я и ему-бы даже не поврилъ —

Но Губерту не врить не могу!

Губертъ, топая ногой.

Сюда!

Входятъ палачи съ веревками, желзомъ и прочимъ.

Ну, что-жь вы стали? исполняйте,

Что сказано.

Артуръ.

Спаси меня, мой Губертъ!

Мои глаза ужъ слпнутъ отъ однихъ

Ужасныхъ взглядовъ этихъ кровожадныхъ

И злыхъ людей.

Губертъ.

Подайте мн желзо

И привяжите мальчика.

Артуръ.

Ахъ, Губертъ!

Въ чему это жестокое насилье?

Я вдь не стану вамъ сопротивляться —

Нтъ! Я какъ камень буду неподвиженъ!…

О, ради бога, Губертъ, не вели

Привязывать меня. Послушай, Губертъ,

Пусть эти люди выйдутъ вонъ, я буду

Сидть спокойно, смирно, какъ овечка.

Не шелохнусь, ни слова не скажу

И даже — вотъ что: не взгляну сердито

На это раскаленное желзо.

О, Губертъ! Губертъ! вышли только ихъ,

И, какъ-бы ты меня не мучилъ — я…

Прощу тебя.

Губертъ.

Оставьте насъ однихъ.

За дверью ждите.

Первый Палачъ.

Отъ такого дла

Я былъ-бы радъ еще подальше быть.

Палачи уходятъ.

Артуръ.

Ахъ, Боже мой! я друга выгналъ! Взглядъ

Его суровъ, а сердце нжно. Губертъ,

Пусть онъ вернется. Этимъ состраданьемъ

Онъ и твое, быть-можетъ, оживитъ!

Губертъ.

Ну, перестань, мой мальчикъ, приготовься.

Артуръ.

Неужели ничто ужь не поможетъ?

Губертъ.

Я долженъ ослпить тебя.

Артуръ.

О, небо!—

Послушай, Губертъ! Если-бы въ твой глазъ

Попала какъ нибудь хоть порошинка,

Хоть зернушко, хоть мошка, волосокъ —

Тогда-бы ты, почувствовавъ, какъ эти

Бездлицы мучительны, пришолъ-бы

Отъ своего намренія въ ужасъ!

Губертъ.

А что ты общалъ мн? Закуси

Языкъ, дитя.

Артуръ.

О, Губертъ, на защиту

Двухъ глазъ — и двухъ-то мало языковъ!

Не заставляй меня, не заставляй

Меня молчать! о, Губертъ!— Или, знаешь

Что, Губертъ? Лучше вырви мой языкъ,

Но пощади глаза. Оставь глаза мн,

Оставь мн ихъ хоть только для того,

Чтобъ на тебя смотрть. Ужь и желзо

Простыло — мн оно не повредитъ.

Губегтъ.

Я раскалю опять его, дитя.

Артуръ.

Нтъ! и огонь ужь умеръ отъ печали,—

Что, созданный на пользу человку,

Онъ долженъ былъ такой несправедливой,

Неслыханной жестокости служить.

Ну, посмотри: въ потухшихъ уголькахъ

Нтъ никакого зла, дыханье неба

Задуло пылъ ихъ и покрыло пепломъ

Раскаянья.

Губертъ.

Но я ихъ оживлю

Моимъ дыханьемъ.

Артуръ.

Ежели ты это

И сдлаешь, они зардютъ только.

Въ нихъ запылаетъ стыдъ отъ твоего

Поступка, Губертъ. И, быть-можетъ, даже

Они тогда стрекнутъ въ твои глаза,

Какъ иногда, случается съ собакой:

Когда ее начнутъ неволить къ бою,

Она того хватаетъ за одежду,

Кто на другихъ натравливалъ ее.

Такъ все, что ты во вредъ мн приготовилъ

Теб служить орудіемъ не хочетъ,

Въ одномъ теб лишь нту состраданья,

Которое почувствовало даже

И ярое желзо, и огонь —

Орудія твоихъ жестокихъ цлей.

Губертъ.

Ну, такъ живи, я глазъ твоихъ не трону

За вс богатства дяди твоего.

А я далъ клятву выжечь ихъ желзомъ,

Дитя мое, совсмъ-было ршился.

Артуръ.

Ну, вотъ теперь ты настоящій Губертъ!

До этого ты только притворялся.

Губертъ.

Прощай, довольно! Дядя твой не долженъ

Знать, что ты живъ, лазутчиковъ его

Я обману, быть можетъ, ложнымъ слухомъ.

Теперь, дитя, ты можешь спать покойно,

И врь, что я ни за какія блага,

Ничмъ теб не сдлаю вреда.

Артуръ.

О, Господи,— благодарю тебя

Губертъ.

Молчи! ни слова боле. Ступай

За мной тихонько. Я вдь подвергаюсь

Опасности большой изъ-за тебя (⁴⁶).

Уходятъ.

СЦЕНА 2.

Тамъ-же. Тронная зала во дворц.

Входить: король Іоаннъ въ корон, Пемброкъ, Сольсбери и другіе лорды. Король садится на тронъ.

Король Іоаннъ.

Вотъ мы опять на этотъ тронъ возсли,

Внцомъ своимъ опять короновались,— (⁴⁷)

Надемся, что этому вс рады.

Пемброкъ.

Безъ вашей воли это повторенье

Коронованья — было-бы излишне.

Вы были коронованы однажды,

И съ той поры никто васъ не лишалъ

Высокой королевственности вашей.

Народъ вашъ добрый врности своей

Не запятналъ возстаніемъ мятежнымъ,

И жажда перемнъ и улучшеній

Не возмущала ваше государство.

Солсбери.

И потому-то — окружать себя

Двойнымъ великолпіемъ, свой титулъ

И безъ того блестящій, украшать,

Иль золото литое золотить,

Иль лилію раскрашивать, фіалку

Облить духами, гладить скользкій ледъ,

Иль къ радуг прибавить новый цвтъ,

Иль украшать свчами восковыми

Прекрасное, святое око неба:—

Излишнее, смшное мотовство.

Пемброкъ.

Для насъ священна воля государя —

И ей повиновались мы. При всемъ-томъ,

Все это дло кажется намъ старой,

Лишь съизнова разсказанною сказкой.

И вообще бываетъ очень скучно,

Когда совсмъ некстати повторяютъ

Одно и тоже.

Сольсбери.

Обликъ величавый

Обычаёвъ старинныхъ искаженъ,

Какъ перемнный втеръ измняетъ

Бгъ корабля — такъ вы перемнили

Естественный, обычный ходъ понятій,

И здравый смыслъ заставили хворать.

Да! истину — и ту подозрваютъ,

Когда она появится въ такомъ

Невдомомъ досел одяньи.

Пемброкъ.

Хорошее стараясь сдлать лучше —

Ремесленникъ всегда перехитритъ.

Почти всегда, ошибку исправляя,

Мы длаемъ ее еще важне.

Такъ, напримръ, огромная заплата

На маленькой прорх — закрывая

Ее собой — гораздо безобразнй,

Чмъ самая прорха безъ заплаты.

Сольсбери.

Передъ коронованіемъ вторичнымъ,

Мы наши мннья высказали прямо,

Но вашему величеству принять

Ихъ неугодно было, впрочемъ, мы

На это согласились, потому что

Желанья врныхъ подданныхъ должны

Подчинены быть вол государя.

Король Іоаннъ.

Я многія причины моего

Вторичнаго коронованья прежде

Вамъ сообщилъ и думаю, что съ васъ

Достаточно покуда ихъ. Теперь-же,

Когда мы этимъ наши опасенья

Разсяли,— я вамъ и остальныя,

Важнйшія гораздо,— сообщу.

Вы, между тмъ, скажите мн, что дурно,

Что-бъ вы желали преобразовать:

И вы тогда увидите, съ какою

Готовностью я буду ваши просьбы

Не только слушать, но и выполнять.

Пемброкъ.

И такъ, позволь-же мн, какъ языку,

Какъ голосу присутствующихъ здсь,—

Желаніе сердецъ ихъ выражая,

Просить тебя, (отъ самого себя,

И ради ихъ, и ради твоего

Спокойствія, какъ самой главной цли

Стараній нашихъ) — объ освобожденьи

Артура, или — ропотъ недовольныхъ

Твоимъ поступкомъ можетъ привести

Къ опасному вопросу: ‘Если право

На то, чмъ ты владешь, справедливо —

То отчего-же этотъ страхъ (который,

Какъ говорятъ, всегдашній спутникъ лжи)

Тебя побудилъ этого ребенка

Держать въ тюрьм, и юнымъ днямъ его

Дать въ варварскомъ невжеств заглохнуть?

Зачмъ лишаешь молодость его

Всхъ преимуществъ добрыхъ упражненій?’ (⁴⁸)

Чтобъ это не могло служить предлогомъ

Твоимъ врагамъ — освободи Артура.

Отчасти мы ходатайствуемъ тутъ

И за себя: но только потому

Что наше счастье связано съ твоимъ,

Для твоего же блага мы считаемъ

Необходимымъ дать ему свободу.

Король Іоаннъ.

Да будетъ такъ. Я этого ребенка

Вамъ довряю, лорды.

Входитъ Губертъ.

Здравствуй, Губертъ.

Что новаго?

Губертъ говоритъ ему что-то тихо.

Пемброкъ тихо, лордамъ.

Вотъ этотъ человкъ,

Которому кровавое злодйство

Поручено. Онъ даже повелнье

Показывалъ недавно одному

Пріятелю. Въ очахъ его сверкаетъ

Безбожное и гнусное злодйство,

А скрытный видъ изобличаетъ въ немъ

Нечистую, встревоженную совсть,

Какъ я боюсь, чтобъ онъ ужь порученья

Не выполнилъ!

Сольсбери.

Смотрите, какъ король

Мняется въ лиц ежеминутно.

То замыселъ, то совсть гонитъ краску,

Которая мелькаетъ по лицу

Какъ встники межь двухъ враждебныхъ армій.

Но страсть его созрла ужь, и скоро

Прорвется гноемъ.

Пемброкъ.

Только-бъ этимъ гноемъ

Смерть бднаго ребенка не была!

Король Іоаннъ, подходя къ лордамъ.

Безсильны мы передъ десницей смерти,

Милорды благородные! До сихъ-поръ

Во мн еще не умерло желанье

Вамъ угодить, вина-же просьбы вашей

Не существуетъ боле,— мертва.

Онъ извстилъ, что ныншнею ночью

Артуръ скончался.

Сольсбери.

Этого мы ждали:

Его болзнь была неизлечима.

Пемброкъ.

Мы слышали, что онъ ужь близокъ къ смерти

И даже прежде слышали,— чмъ самъ онъ

Почувствовалъ, что болнъ. Здсь-ли, тамъ-ли —

А за такое темное дянье

Не избжать отвта.

Король Іоаннъ, лордамъ.

Что-же, лорды,

Вы смотрите такъ мрачно на меня?

Иль вы воображаете, что я

Держу, какъ Парка, ножницы судьбы?

Но разв я надъ пульсомъ жизни властенъ?

Сольсбери, лордамъ.

Обманъ тутъ очевиденъ, и какъ страшно

Унизилось величіе, плутуя

Съ такой безстыдной наглостью! Ужасно!

Королю.

Желаю вамъ успха, и за тмъ

Прощайте.

Пемброкъ.

Подождите, лордъ Сольсбери,

И я иду. Я буду съ вами вмст

Отыскивать наслдіе ребенка:

Его могилу — маленькое царство.

И тотъ, кому весь этотъ чудный островъ

Принадлежалъ — теперь на немъ владетъ

Всего тремя аршинами земли!

Вотъ до чего мы наконецъ дошли!

Но это всхъ противъ него возбудитъ!

И отомщенъ малютка бдный будетъ!

Лорды уходятъ.

Король Іоаннъ.

Они негодованіемъ пылаютъ.

Напрасно я убилъ Артура. Кровь —

Нетвердое, какъ видно, основанье,

И смерть другихъ намъ жизни не упрочитъ.

Входитъ гонецъ.

Твой мрачный взоръ несчастіе пророчитъ.

Куда двалась кровь изъ этихъ щекъ?

Нтъ! безъ грозы не можетъ проясниться

Такое мрачно-пасмурное небо!

Что Франція?

Гонецъ.

Изъ Франціи идетъ

На Англію. И никогда еще

Для высадки въ чужое государство

Такихъ громадныхъ силъ не вызывала

Изъ ндръ своихъ. Французы научились

У васъ, какъ видно, вашей быстрот:

Съ извстіемъ объ ихъ вооруженьи

Другая всть пришла — объ ихъ прибытьи.

Король Іоаннъ.

Гд-жь эта всть пропьянствовала? а?

Гд заспалась? Что-жь королева мать?

Куда двалась бдительность ея?

Король Филиппъ собралъ такое войско,

И матушка не знала ничего?

Гонецъ.

Лордъ, слухъ ея теперь землей засыпанъ.

Она скончалась перваго Апрля,

А за три дни предъ этимъ, какъ я слышалъ,

Въ припадк злаго бшенства скончалась

Милэди Констансъ. Это, впрочемъ, только

Одинъ лишь слухъ. Я врнаго не знаю.

Король Іоаннъ.

О, не спши такъ, грозная случайность,

И заключи со мною, хоть на время,

Союзъ,— пока я пэровъ раздраженныхъ

Не успокою!— Матушка скончалась!…

Не хорошо идутъ мои дла!

А кто-же предводительствуетъ войскомъ,

Которое, какъ ты насъ извстилъ,

Ужь высадилось въ Англію?

Гонецъ.

Дофинъ.

Входятъ Бастардъ и Петръ Помфретскій.

Король Іоаннъ.

Ты насъ своими гадкими встями

Совсмъ смутилъ….

Бастарду.

Ну, что-же говорятъ

О дйствіяхъ твоихъ, племянникъ? Только

Не забивай ты голову мою

Дурными новостями. Ужь она

И безъ того по край набита ими.

Бастардъ.

А! если вы дурныхъ встей боитесь,

Пусть самая сквернйшая нежданно

Надъ головою вашей разразится.

Король Іоаннъ.

Ну, не сердись. Прости меня. Внезапно

Приливъ меня совсмъ было ужь залилъ,

Теперь я снова вынырнулъ, и все

Что мн ни скажутъ, выслушаю твердо.

Бастардъ.

Усплъ-ли я поладить съ духовенствомъ —

То скажутъ суммы, собранныя мною.

Но возвращаясь съ ними, я повсюду

Нашелъ народъ взволнованнымъ престранно

Нелпйшими слухами: онъ въ страх,—

Хоть и не знаетъ самъ, чего боится.

Вотъ вамъ пророкъ (⁴⁹), котораго схватилъ я

На улицахъ Помфрета: вслдъ за нимъ

Налилъ народъ огромными толпами,

А онъ въ стихахъ нескладныхъ распвалъ,

Что въ Вознесенье, ровно въ самый полдень,

Вы сложите корону.

Король Іоаннъ.

Да съ чего-же

Ты это взялъ, безмозглый прорицатель?

Петръ помфретскій.

Съ того, что знаю. Это будетъ такъ.

Король Іоаннъ.

Вонъ! посади его въ темницу, Губертъ,

И ровно въ самый полдень Вознесенья,

Когда, какъ онъ пророчествуетъ, я

Сложу корону,— пусть его повсятъ.

Отдай его подъ стражу, и сейчасъ-же

Вернись сюда. Ты нуженъ мн.

Губертъ уходитъ съ Петромъ Помфретскимъ.

Ну, что,

Племянникъ милый: слышалъ-ли ты новость?

И знаешь-ли, кто прибылъ къ намъ?

Бастардъ.

Французы.

Объ этомъ только вс и говорятъ.

А сверхъ того, я встртилъ лордовъ Биготъ

И Сольсбёри: глаза ихъ были красны,

Какъ только-что занявшееся пламя.

Они, и съ ними многіе другіе

Искали тла бднаго Артура,

Который былъ зарзанъ ныньче ночью,

Какъ говорятъ, по вашему приказу.

Король Іоаннъ.

Поди, кузенъ, вмшайся въ ихъ среду,

Я знаю средство снова привязать

Ихъ всхъ къ себ, ты только приведи ихъ.

Бастардъ.

Я отыщу ихъ.

Король Іоаннъ.

Поскоре, такъ чтобъ

Одна нога другую погоняла.

И надо-жь было внутреннихъ враговъ

Вооружить,— когда вторженье вншнихъ

Моимъ владньямъ гибелью грозитъ!

Племянникъ! будь Меркуріемъ моимъ

И, окрыливъ стопы свои, быстре

Чмъ мысль сама, назадъ ко мн лети.

Бастардъ.

Духъ времени научитъ и меня

Поспшности.

Уходитъ.

Король Іоаннъ.

Вотъ слово дворянина.

Гонцу.

Ступай за нимъ, быть-можетъ и ему

Посредникъ будетъ нуженъ, между мною

И пэрами. Ты будешь имъ.

Гонецъ.

Почту

На счастіе служить вамъ, государь.

Уходитъ.

Король Іоаннъ.

И мать скончалась!

Входитъ Губертъ.

Губертъ.

Милордъ! въ народ слухъ прошелъ, что ночью

Явилося пять мсяцевъ: четыре

Стояли неподвижно, а вокругъ ихъ

Вертлся пятый дивными кругами (⁵⁰).

Король Іоаннъ.

Пять мсяцевъ?

Губертъ.

На улицахъ старухи

И старики ведутъ объ этомъ толки

Опасные. У всхъ на язык

Смерть вашего племянника Артура.

Когда о ней заходитъ рчь, то вс

Сомнительно качаютъ головами

И шепчутся, кто говоритъ объ ней,

Тотъ слушателя за руку хватаетъ,

А слушатель сердито хмуритъ брови,

И головой киваетъ, поводя

Вокругъ себя испуганно глазами.

Я видлъ самъ, какъ съ молотомъ въ рук,

Одинъ кузнецъ, забывъ объ наковальн,

Гд между тмъ его желзо стыло,

Разиня ротъ, выслушивалъ портнаго,

Который съ мркой, ножницами, въ туфляхъ,

Надтыхъ въ попыхахъ не на т ноги,

Разсказывалъ въ полголоса о томъ,

Что тысячи французской рати въ Кент

Уже стоятъ въ порядк боевомъ.

Тогда другой ремесленникъ, худой,

Запачканный,— сейчасъ-же перебилъ

Его слова разсказомъ объ Артур.

Король Іоаннъ.

За чмъ меня ты хочешь запугать

Разсказами объ этихъ страхахъ, Губертъ?

За чмъ напоминаешь безпрестанно

Ты мн о смерти бднаго Артура?

Ты самъ его убилъ вдь. Я имлъ,

По-крайней-мр, важныя причины

Желать его какъ-можно скорой смерти:

Ты — никакой, чтобъ умертвить его.

Губертъ.

Какъ, никакой, милордъ? Не вы-ли сами

Заставили меня его убить?

Король Іоаннъ.

О, въ этомъ-то вотъ — страшное проклятье

Всхъ королей: что служатъ имъ рабы,

Которые привыкли принимать

Простую прихоть ихъ, или капризъ

За повелнье вторгнуться тотчасъ-же

Въ обитель жизни, наше мановенье —

Считать закономъ и воображать,

Что даже мысли грознаго владыки

Понятны имъ,— тогда какъ, можетъ-быть,

Онъ хмурится безъ всякой мрачной думы,

А просто такъ, изъ прихоти.

Губертъ.

Милордъ,—

Вотъ повелнье, скрпленное вами

Собственноручной подписью,— съ печатью.

Король Іоаннъ.

О, въ страшный день послдняго расчета

Между землей и небомъ,— и печать,

И эта подпись — грозною уликой

Для осужденья нашего послужитъ!

Какъ часто насъ ршиться заставляетъ

На зло — одинъ лишь видъ орудій зла!

Не встрться я съ тобою,— заклеймённый,

Предъизбранный природою самою

На гнусныя, позорныя дла —

И въ голову мн во-все не пришло-бы

Убійство это. Увидавъ случайно

Твое лицо рябое — я нашелъ

Тебя способнымъ къ подлому злодйству

И на опасный замыселъ пригоднымъ —

И — намекнулъ слегка на смерть Артура.

А ты, чтобъ вкрасться въ милость короля,

Безсовстный!— убить ршился принца.

Губертъ.

Милордъ — —

Король Іоаннъ.

Ну, покачай хоть только головой,

Иль изумись, когда полусловами

Свой замыселъ теб я сообщалъ,

Иль на меня взгляни въ недоумньи,

Иль попроси, чтобъ высказалъ ясне,

Чего хочу: тогда-бы отъ стыда

Я онмлъ и бросилъ все, меня

Заставилъ-бы твой ужасъ содрогнуться,

Но ты меня и по намекамъ понялъ,—

Съ намеками намекомъ сговорился.

Безпрекословно сердцемъ согласившись,

Ты совершилъ злодйскою рукою

Своей недрогнувъ, то,— чего мы оба

И высказать-то громко не посмли.

Прочь съ глазъ моихъ! Чтобъ я тебя отнын

Здсь не видалъ! Теперь меня вс лорды

Покинули, и войско чужёземцевъ

Грозитъ моимъ владніямъ почти

У ихъ воротъ, и даже въ этомъ плотскомъ

Владніи,— и даже въ этомъ царств

Дыханія и крови — все враждуетъ,

И смерть Артура съ совстью моею

Ведутъ междоусобную войну. (⁵¹)

Губертъ.

Противъ другихъ враговъ вооружайтесь,

А съ совстью я васъ ужь помирю.

Живъ принцъ Артуръ. Рука моя покуда

Еще невинно-двственна, и кровью

Не обагрялась. Въ эту грудь ни разу

Ужасное желаніе убійства

Не проникало. Вы, придавъ такое

Значеніе наружности моей —

Надъ самою природой наругались.

Подъ некрасивой вншностью моею

Живетъ душа, которая не такъ

Ещё гнусна и мерзостна, чтобъ ей

Быть палачемъ невиннаго ребенка.

Король Іоаннъ.

Артуръ не умеръ! О, спши-же къ пэрамъ,

И этой встью радостной залей

Ихъ полыхнувшую ярость, возврати

Ихъ къ прежнему повиновенью. Губертъ,

Прости моей горячности то мннье,

Которое я вывелъ изъ твоей

Наружности, я бшенствомъ моимъ

Былъ ослпленъ, глазамъ, залитымъ кровью,

Она еще ужасне казалась,

Чмъ въ самомъ дл. О, не отвчай!

Иди скорй — и раздраженныхъ лордовъ

Съ собой ко мн старайся привести.

Какъ медленны, однако, эти просьбы!

Ты не бери примра съ просьбъ моихъ,

Мой добрый другъ,— а будь быстре ихъ!

Уходятъ.

СЦЕНА 3.

Тамъ-же.— Передъ замкомъ.

Артуръ показывается на стн.

Артуръ.

Высоко… но… я все-таки спрыгну.

О, добрая земля, будь милосерда!

Не ушиби меня! Меня почти

Никто не знаетъ здсь, да если-бъ даже

И зналъ-то кто,— меня подъ платьемъ юнги

Нельзя узнать. Какъ страшно! Ну, ршусь!

Когда спрыгну и не сломаю шеи —

И много средствъ найду отсюда скрыться.

О, умереть спасаясь — все-же лучше,

Чмъ умереть оставшись.

Спрыгиваетъ внизъ.

Въ этомъ камн

Духъ дяди моего. О, Боже! душу

Мою прими! А ты, отчизна — кости.

Умираетъ. (⁵²)
Входятъ Пемброкъ, Сольсбери и Биготъ.

Сольсбери.

Милорды, я къ нему поду ныньче

Въ Сент-Эдмондс-Бёри. Это насъ должно-бы

Поставить вн опасности, въ такое

Тяжелое, опасливое время

Отъ предложеній дружественныхъ принца

Не слдуетъ отказываться намъ.

Пемброкъ.

А кто привезъ письмо отъ кардинала?

Сольсбери.

Одинъ изъ лордовъ Франціи — Мелёнъ.

То, что ему поручено изустно

Намъ передать о милостяхъ Дофина

И о его расположеньи къ намъ —

Еще сильнй письма.

Биготъ.

Такъ завтра утромъ

Увидимся съ Дофиномъ.

Сольсбери.

Или лучше

Отправимся сейчасъ-же, потому что

Вдь до него два длинныхъ дня пути.

Входитъ Бастардъ.

Бастардъ.

Привтствую еще разъ въ этотъ день

Васъ,— гнвные, озлобленные лорды!

Черезъ меня, король къ себ васъ проситъ,

Немедленно.

Сольсбери.

Король насъ удалилъ

Самъ отъ себя. Мы подбивать не станемъ

Своей, ни чмъ непомраченной честью

Кто, грхомъ запятнанной, одежды,—

И слдовать не будемъ по стопамъ,

Которыя повсюду оставляютъ

Кровавый слдъ. Скажите-же ему,

Что слышали: мы знаемъ все.

Бастардъ.

Но, что бы

Ни знали вы — привтливое слово,

По моему, казалось-бы теперь

Приличне.

Сольсбери.

Теперь негодованье,

А не приличье нами говоритъ.

Бастардъ.

Негодованью вашему, милордъ,

Одно мшаетъ быть благоразумнымъ: —

Для этого вамъ слдуетъ припомнить

Приличіе.

Пемброкъ.

Любезный сэръ, горячность,

Мн кажется, свои права иметъ.

Бастардъ.

О, да! вредить — тому, кто горячится,

И боле, поврьте — никому.

Сольсбери.

Вотъ и тюрьма.

Увидавъ трупъ Артура.

Кто это тутъ лежитъ?

Пемброкъ.

О, смерть, гордися царственной красой!

Такого дла даже и земля

Скрыть не могла!

Сольсбери.

Позорное убійство,

Какъ-бы гнушаясь тмъ, что совершило,—

Оставило и жертву на виду,

Чтобы она о мщеніи взывала.

Биготъ.

Иль, можетъ быть она, обрекши гробу

Красу Артура, вдругъ ее нашла

Для гроба слишкомъ царственно-роскошной.

Сольсбери.

Что скажете объ этомъ вы, сэръ Робертъ?

Случалось-ли вамъ видть или слышать,

Или читать, или могли-ли вы

Вообразить подобное тому,

Что видите теперь, и можетъ-быть,

Своимъ глазамъ не врите? Да впрочемъ,

Могло-ли даже въ голову придти

Хоть что-нибудь подобное, покуда

Во-очію оно не совершилось?

Вдь это верхъ, внецъ внца злодйствъ,

Гербъ и девизъ убійства, это гнусность

Кровавая, свирпйшее зврство,

Подлйшее изъ самыхъ подлыхъ длъ,

Какими только гнвъ каменносердый

И бшеная ярость вызывали

У состраданья кроткаго — слезу.

Пемброкъ.

Вс, прежде совершенныя убійства

Теперь собою это извиняетъ,

Его ни съ чмъ сравнить нельзя, оно —

Единственно, и потому придастъ

И чистоту, и святость — нерожденнымъ

Еще грхамъ временъ ненаступившихъ.

И всякое изъ самыхъ смертоносныхъ

Кровопролитій — будетъ только шуткой

Въ сравненьи съ этимъ зрлищемъ ужаснымъ.

Бастардъ.

Да, это дло — адское злодйство,

Кровавое, ужаснйшее дло

Руки безчеловчной — если только

То было дломъ чьей нибудь руки.

Сольсбери.

Какъ, ‘если дло чьей нибудь руки?’

Мы ужъ давно на слдъ ея напали:

То дло — гнусной Губерта руки,

Внушеніе и замыслъ — Іоанна,

Которому перестаю отнын

Повиноваться я, какъ королю,

И, преклонивъ колна передъ этой

Развалиной прекрасной — дивной жизни,

Предъ этимъ бездыханнымъ совершенствомъ,—

Даю ему святой обтъ до тхъ поръ

Не наслаждаться радостями жизни, (⁵³)

Не заражаться ядомъ наслажденій,

Ни радости, ни отдыха не знать,

Пока я эту голову сіяньемъ

Не окружу,— отмстивъ ея убійцамъ.

Немброкъ и Биготъ.

И мы, и мы зарокъ твой повторяемъ.

Входитъ Губертъ.

Губертъ.

Я такъ спшилъ васъ отыскать, милорды,

Что весь горю. Принцъ Артуръ живъ, король

Послалъ меня за вами.

Сольсбери.

Что за наглость!

И даже смерть мерзавца не смутила!

Вонъ, прочь отсюда, гнусный рабъ! бездльникъ!

Губертъ.

Я не бездльникъ….

Сольсбери обнажаетъ мечъ.

Неужли я долженъ

Лишить законъ его добычи врной?

Бастардъ.

Для этого вашъ мечъ, сэръ, слишкомъ свтелъ.

Вложите-ка его опять въ ножны.

Сольсбери.

Что? никогда! покуда въ грудь убійцы

Не погружу —

Губертъ.

Назадъ, милордъ Сольсбёри!

Вамъ говорятъ, назадъ! Клянуся небомъ,

И у меня такой-же острый мечъ,

Какъ и у васъ! Но мн-бы не хотлось,

Чтобъ вы, милордъ, забывшись, испытали

Весь гнвъ моей законной обороны.

Я, увлеченный яростію вашей,

Могу забыть вашъ санъ и вашу славу.

Биготъ.

И эта куча прлаго навоза

Осмлилась храбриться передъ лордомъ!

Губертъ.

Я? никогда! клянуся въ этомъ жизнью!

Въ защиту-же моей невинной жизни

Мечъ обнажу и противъ короля.

Сольсбери.

Убійца!

Губертъ.

Нтъ, покамстъ не убійца.

Не сдлайте меня убійцей — вы.

Кто говоритъ не то, что есть — тотъ лжетъ.

Пемброкъ.

Руби его!

Бастардъ.

Оставьте, успокойтесь.

Сольсбери.

Прочь, Фокенбриджъ! не то я и тебя

Моимъ мечемъ нечаянно задну.

Бастардъ.

Нтъ, лучше ты ужь чорта самого

Заднь, Сольсбёри! Только покосись

Ты на меня, иль сдлай только шагъ,

Иль оскорбить позволь меня своей

Заносчивости взбалмошной — и ты

Сейчасъ-же мертвъ. Вложи свой мечъ въ ножны,

Не то я исковеркаю тебя

И съ вертломъ-то этимъ — такъ что ты

Подумаешь, что чортъ сорвался съ цпи.

Биготъ.

Что длаешь ты, доблестный Фокенбриджъ?

Вступаешься за гнуснаго убійцу!

Губертъ.

Я не убійца, лордъ.

Биготъ.

Кто-жь молодаго принца

Убилъ такъ гнусно?

Губертъ.

Часа не прошло,

Какъ я его оставилъ здсь здоровымъ,

Я уважалъ Артура и любилъ —

Всю жизнь мою оплакивать я буду

Потерю этой жизни благородной.

Сольсбери.

Не врьте хитрой влаг этихъ глазъ.

Вдь и злоди также могутъ плакать.

Онъ ужь давно слезами промышляетъ

И можетъ лить ихъ цлыми ручьями

Невинности и жалости притворной.

За мной, кому противенъ запахъ бойни!

Или меня задушитъ смрадъ грха!

Биготъ.

Въ Бёри, къ Дофину.

Пемброкъ, Бастарду.

Скажешь королю,

Гд онъ объ насъ освдомиться можетъ.

Лорды уходятъ.

Бастардъ.

Ну, такъ!

Губерту.

Теб знакомо это дло?

Какъ ни была-бы благость безконечна,

И безпредльно милосердье неба —

Ты проклятъ, Губертъ, если это дло

Твое.

Губертъ.

Но прежде выслушайте, сэръ.

Бастардъ.

Дай досказать. Ты проклятъ, такъ какъ черный

Что я?— черне нтъ ужь ничего!—

Ты проклятъ даже больше князя тьмы,

Во всемъ аду нтъ демона ужаснй

Того, какимъ ты будешь, если правда,

Что ты убилъ несчастнаго ребенка!…

Губертъ.

Клянусь душою —

Бастардъ.

Если ты хоть только

Согласенъ былъ на это преступленье —

Бда теб! ты можешь задавиться

Тогда на самой тонкой паутин,

Которую когда-либо, паукъ

Вытягивалъ изъ тла: на тростинк

Повситься тогда ты можешь смло,

А ежели захочешь утопиться.—

Налей немного въ блюдечко воды,

И цлымъ моремъ капля расплеснется,

Чтобъ утопить такого подлеца!

А я тебя подозрваю, Губертъ.

Губертъ.

О, если дломъ, словомъ или мыслью

Виновенъ я въ кровавомъ похищеньи

Дыханія, что въ этой оболочк

Прекрасной жило, пусть тогда вс муки

Свои на мн геенна истощитъ!

Но я оставилъ мальчика здоровымъ.

Бастардъ.

Такъ подними-жь его.— Я растерялся…

Мн кажется, что истинный свой путь

Утратилъ я въ теперешнее время

Среди его опасностей и терній.

Какъ ты легко всю Англію приподнялъ!

Жизнь Англіи, права ея и врность

На небо отлетли вмст съ этой

Частицей королевственности мертвой,

И Англіи теперь осталось только

Оспаривать, терзать и рвать зубами

Владычества непризнанное право!

И за его обглоданную кость

Война, какъ песъ голодный ощетинясь,

На кроткій миръ свирпо зарычитъ,

Врагъ внутренній соединится съ вншнимъ,

И безконечный рядъ междоусобій

Ждетъ близкаго паденья этой власти

Похищенной,— какъ воронъ сторожитъ

Животнаго, которое издохнетъ

Чрезъ минуту. Счастливъ тотъ, чей плащъ

Невзгоду эту вынесетъ!— Снеси

Убитаго и возвратись скоре.

Я къ королю иду. И само небо

Нахмурилось на Англію, насъ ждетъ

Теперь такое множество заботъ!

Уходятъ.

ДЙСТВІЕ V.

СЦЕНА 1.

Нортэмптонъ. Комната во дворц.

Входятъ король Іоаннъ, Пандольфо съ короной, м свита.

Король Іоаннъ.

Я въ ваши руки передалъ внецъ

Моей державы.

Пандольфо, отдавая королю корону.

А теперь обратно

Его примите, вмст съ вашей властью

И царственнымъ величіемъ,— какъ даръ

Святйшаго отца.

Король Іоаннъ.

Теперь, отецъ мой,

Исполните свое святое слово.

Къ французамъ поспшите, и всю власть

Святйшаго отца употребите,

Чтобы остановить ихъ, прежде чмъ

Пожаромъ вспыхнемъ. Графства возмутились,

Народъ, въ разлад съ долгомъ, присягаетъ

Въ покорности чужому королю.

Вы, только вы и можете сдержатъ

Такой разливъ разгоряченной крови.

Не медлите. Недугъ нашъ такъ опасенъ,

Что ежели сейчасъ не дать лекарства,

Неизлечимымъ сдлается онъ.

Пандольфо.

Мое дыханье бурю возбудило

За то, что вы сопротивлялись мн.

Вы покорились — тми-же устами

Я усмирю грозу войны кровавой

И ясную погоду возвращу

Всей Англіи, объятой возмущеньемъ.

Сегодня-жь, въ день святаго Вознесенья —

(Но не забудьте — посл вашей клятвы

Служитъ отцу святому) — я отправлюсь

Къ французамъ, и немедленно Дофина

Оружіе заставлю положить.

Ухолить.

Король Іоаннъ,

Какъ, нынче Вознесенье? Вотъ пророкъ-то

Все говорилъ, что въ полдень Вознесенья

Сложу корону:— я ее сложилъ,

Я думалъ, это вынужденно будетъ,

Но, слава Богу, вышло — добровольно.

Входитъ Бастардъ.

Бастардъ.

Весь Кентъ передался и только Дувръ

Все держится еще. А Лондонъ принялъ

Какъ дорогихъ гостей — войска Дофина.

Дворяне ваши тоже отказались

Повиноваться вамъ и предложили

Свои услуги вашему врагу.

Друзей у васъ немного — да-и т

Сомнительны. Въ переполох страшномъ

Вс мечутся куда глаза глядятъ.

Король Іоаннъ.

И даже посл всти, что Артуръ

Живъ — не хотятъ къ намъ возвратиться лорды?

Бастардъ.

Они нашли одинъ лишь трупъ Артура

На улиц: одинъ пустой ларецъ,

Откуда жизни камень самоцвтный

Похищенъ чьей-то адскою рукою.

Король Іоаннъ.

Но какъ-же мн сказалъ бездльникъ Губертъ,

Что мальчикъ живъ?

Бастардъ.

Да онъ и самъ такъ думалъ.

Клянуся вамъ.— За чмъ-же духомъ падать?

Что смотрите такъ грустно? Будьте такъ-же

Велики дломъ, какъ когда-то были

Вы помысломъ велики. Пусть никто

Не думаетъ, что мрачное сомннье

И блдный ужасъ могутъ отуманить

И царственныя очи! Будьте такъ-же

Какъ время наше — дятельны, быстры,

Огонь съ огнемъ, гроза противъ грозы,

Хвастливому запугиванью прямо

Въ лицо глядите, прочь гоните страхъ:

И низшіе, которые у высшихъ

Перенимаютъ все — примромъ вашимъ

Возвысятся и воодушевятся,

Исполнятся безтрепетнаго духа

Ршимости. Впередъ, впередъ! блестите

Какъ богъ войны, когда онъ поле брани

Самимъ собой задумаетъ украсить!

Пусть видятъ вс, что вы не лишены

Ни мужества, ни твердости душевной.

Ужели мы дадимъ искать имъ льва

Въ его пещер — въ ней его позволимъ

Запугивать и въ трепетъ приводить?

Не попустите этого! смле!

Спшите встртить зло какъ можно дальше,

Не подпуская къ вашему порогу,

Схватитесь съ нимъ и прочь его гоните!

Король Іоаннъ.

А у меня сейчасъ былъ кардиналъ:

Мн удалось съ легатомъ помириться.

Онъ общалъ мн отослать войска,

Пришедшія изъ Франціи съ Дофиномъ.

Бастардъ.

Безславный миръ!— Какъ? въ самомъ сердц нашей

Родной земли — мы поведемъ съ врагами

Переговоры, сладенькія рчи?

И на вооруженное вторженье

Отвтимъ мы угодливостью рабской

И просьбой о постыдномъ замиреньи?

Какъ? этому безъусому мальчишк,

Изнженному франтику — позволимъ

Мы на равнинахъ Англіи храбриться?

Онъ нашею воинственною почвой

Свою отвагу будетъ подстрекать?

Надъ воздухомъ британскимъ издваться

Дуракъ тщеславный будетъ — разская

Его эиръ знамёнами своими?

Къ оружію! къ оружію, король!

Легату, можетъ-быть, и не удастся

Миръ заключить, а если и удастся,

Пусть видятъ вс, что ты готовъ къ отпору.

Король Іоаннъ.

Распорядись какъ знаешь. Я теб

Съ рукъ на руки передаю все дло.

Бастардъ.

Ну, такъ въ походъ — и выступимте смло!

О, я теперь противиться смогу

И боле опасному врагу.

Уходятъ.

СЦЕНА 2.

Равнина близь Сент-Эдмонс-Бери.

Входятъ Дофинъ Людовикъ, Сольсбери, Меленъ, Пемброкъ, Биготъ и войско, вс въ боевыхъ доспхахъ.

Людовикъ.

Мессиръ Мелёнь, на память намъ велите

Снять копіи съ двухъ актовъ договорныхъ,

А подлинники лордамъ передайте,

Чтобъ и они и мы, перечитавши

Условья наши — знали для чего

Причастіе святое принимали (⁵⁴),

И твердо-бы хранили наши клятвы.

Сольсбери.

Мы, съ нашей стороны, ихъ не нарушимъ.

Но, врьте богу, доблестный Дофинъ,

Что не смотря на данную вамъ клятву,

Въ невынужденной врности моей,

И въ ревностномъ содйствіи успху

Французскаго оружія — мн горько,

Что для болячки ныншняго вка

Намъ нуженъ пластырь гнуснаго возстанья,

Что старую, гноящуюся рану

Должны лечить посредствомъ новыхъ ранъ,

Да, больно мн, что долженъ обнажить

Свой мечъ затмъ, чтобъ столькихъ вдовъ надлать —

Тогда, когда защиты и спасенья

Все ждетъ теперь отъ одного Сольсбёри!

Но ужь таковъ испорченный нашъ вкъ,

Что защищать свои права и сами

Не можемъ мы иначе, какъ рукой

Жестокою неправды вопіющей.

Друзья мои, печальные друзья!

Не горе-ли, что намъ, сынамъ и дтямъ

Британніи, пришлося до того

Дожить, что лоно Англіи прекрасной

Мы попираемъ вслдъ за чужеземцемъ,

Умноживши собой его ряды!

Утираетъ слезы.

Отъ этихъ слезъ не могъ я удержаться

И отъ одной ужь мысли о такомъ

Насиліи,— что мы должны собою

Дворянство иноземное украсить,

За чуждыми знамёнами идти —

Да и куда?… на родину! О, если-бъ

Ты могъ уйдти отсюда, мой народъ!

О, если-бы Нептунъ, который держитъ

Тебя въ своихъ объятіяхъ — лишилъ

Тебя самосознанья и на берегъ

Языческій отсюда перебросилъ,

Гд об христіанскія дружины

Могли-бы слить враждующую кровь

Въ единую артерію союза,

Вмсто того, чтобъ такъ не по-сосдски

Ее въ кровавомъ бо проливать!

Людовикъ.

Ты обнаружилъ этимъ благородство

Своей души, борьба высокихъ чувствъ

Окончилася взрывомъ благородства

Въ твоей груди. Великую борьбу

Ты выдержалъ: въ теб необходимость

Идти къ врагамъ страны твоей — боролась

Съ любовью къ ней. Позволь мн осушить

Прекрасную росу, что орошаетъ

Твои ланиты влагой серебристой.

Я часто былъ растроганъ глубоко

И женскими слезами,— между тмъ

Какъ это лишь обыкновенный ливень,

Но эти токи мужественныхъ слезъ,

Но этотъ дождь, пролитый бурей сердца —

Меня гораздо больше изумляетъ,

Чмъ изумилъ-бы даже видъ небесъ,

Сверкающихъ огнями метеоровъ.

Такъ подними-же, доблестный: Сольсбёри,

Свое чело, и яростную бурю

Величіемъ души своей развй.

Не плачь. Слеза прилична только дтскимъ

Очамъ, еще ни разу не видавшимъ

Міръ-исполина въ бшеной борьб,

Встрчавшихъ счастье только за пирами,

Въ разгар дикомъ буйнаго веселья!

Идемъ, идемъ. И ты запустишь руку

Свою въ кошель богатаго успха

Такъ далеко, какъ самъ я: точно также

И вы, милорды, если только силу

Всхъ мышцъ своихъ съ моей соедините.

Входитъ Пандольфо со свитой.

Мн только показалось, будто слышу

Гласъ ангела — а нотъ святой легатъ

Идетъ сюда, къ намъ, съ полномочьемъ неба.

Онъ даруетъ своимъ священнымъ словомъ

Всмъ дйствіямъ моимъ и вашимъ — право.

Пандольфо.

Привтъ Дофину Франціи!— Спшу

Вамъ сообщить, что сынъ нашъ, Іоаннъ

Ужъ примирился съ Римомъ. Духъ его,

Возставшій противъ матери своей,

Христовой церкви, нын покорился

Опять святому римскому престолу,

Великой митрополіи церквей.

И потому сбери свои знамёна,

Свирпый духъ войны угомони —

И пусть она у ногъ святаго мира,

Какъ левъ ручной, ужасный только съ виду,

Смиренная и кроткая лежитъ.

Людовикъ.

Нтъ, извини. Назадъ я не уйду.

Я самъ поставленъ слишкомъ высоко,

Чтобы кому-нибудь закабалиться,—

Служить какъ рабъ, во всемъ отчетъ давая,

Быть для другихъ работникомъ полезнымъ,

Иль сдлаться орудіемъ послушнымъ

Какой-бы власти ни было. Ты самъ-же

Раздулъ уже погаснувшіе угли

Войны межь мной и этимъ государствомъ

Караемымъ. Ты самъ огню далъ пищу,—

И ужь теперь онъ слишкомъ сталъ великъ,

Чтобы его задуть и потушить

Могъ тотъ-же самый слабый втерокъ,

Который вздулъ. Ты самъ мн объяснилъ

Мои права на это государство,

Самъ подстрекнулъ на это предпріятье,

И вотъ теперь пришелъ, и говоришь,

Что Іоаннъ ужь помирился съ Римомъ.

Да мн-то что до этого за дло?

Я въ силу правъ супружескаго ложа,

Со смертію Артура становлюсь

Властителемъ всей Англіи. И что-же?

Когда она почти на половину

Покорена, я долженъ возвратиться —

Лишь потому, что слабый Іоаннъ

Мирится съ Римомъ! Что мн въ вашемъ Рим

Я разв рабъ вашъ? Въ этомъ предпріятьи

Помогъ-ли Римъ мн деньгами, людьми?

Прислалъ-ли онъ мн боевыхъ снарядовъ?

Нтъ, ничего! Я на себ всю тяжесть

Несу одинъ. И кто-же кром насъ

И воиновъ подвластныхъ намъ, всю эту

Войну ведетъ, потетъ въ этомъ дл?

Иль не слыхалъ я, какъ островитяне

Кричали мн ‘Vive le Roy!’ — когда

Мы прозжали мимо ихъ мстечекъ?

Не у меня-ль вс козыри, чтобъ эту

Игру въ корону выиграть? Ужели,

Когда ее почти-что уступаютъ —

Я откажусь?— клянусь душою: нтъ!

Пандольфо.

Ты смотришь только съ вншней стороны

На это дло.

Людовикъ.

Съ внутренней, иль съ вншней —

Я все таки отсюда не уйду,

Покуда эта смлая попытка

Такимъ не увнчается успхомъ,

Котораго надялся я прежде,

Чмъ вывелъ эти храбрыя дружины,

Собралъ здсь эти пламенныя души,

Чтобъ надъ военнымъ счастьемъ посмяться

И вырвать славу даже — если нужно —

Изъ челюстей опасности и смерти.

Трубы.

Что значитъ этотъ громкій звукъ трубы?

Входитъ Бастардъ со свитой.

Бастардъ, Людовику.

Надясь, принцъ, что вы вполн знакомы

Съ приличіями вжливыми свта,—

Прошу аудіенціи у васъ.

Я посланъ къ вамъ вести переговоры.

Пандольфо.

Святой синьоръ миланскій! я пришелъ

Отъ короля спросить у вашей чести,

Что для него успли сдлать вы:

Тогда, смотря по вашему отвту,

Я буду знать въ какихъ границахъ долженъ

Держать языкъ свой.

Пандольфо.

Людовикъ въ одномъ

Упорствуетъ: на миръ онъ не согласенъ,

И говоритъ ршительно, что онъ

Оружія до тхъ поръ не положитъ,—

Бастардъ.

И я клянуся кровью всей, которой

Когда-либо обагривалась, ярость —

Молодчикъ этотъ дло говоритъ.

Но — слушайте, что англійскій король

Вамъ говоритъ. Надъ этимъ обезьянскимъ

Вторженьемъ,— этимъ шорнымъ маскарадомъ,

Безсмысленною шалостью,— надъ этой

Неслыханною дерзостью мальчишекъ,—

Смется онъ и васъ предупреждаетъ,

Что всю эту пигмейскую войну,

Все это войско карликовъ — онъ плетью

Повыхлестаетъ вонь изъ государства.

Какъ вы могли подумать, что рука,

Которая имла столько силы,

Чтобъ васъ отдуть предъ вашею-же дверью,

Заставить васъ убраться восвояси,

Въ колодези нырять не хуже вёдеръ,

И подъ постилку прятаться въ хлвахъ,

Лежать въ шкапахъ подъ крпкими замками,

Какъ вещи у закладчика, валяться

Въ помойныхъ ямахъ съ свиньями обнявшись

И сладкой безопасности искать

Въ тюрьмахъ, подвалахъ, винныхъ погребахъ,

И трепетать, бояться, даже, крика

Своихъ національныхъ птуховъ (⁵⁵),—

Ихъ мирный крикъ со страху принимая

За крикъ вооруженныхъ англичанъ:

Какъ вы могли вообразить, что та-же

Могучая и сильная рука,

Которая такъ славно проучила

Васъ въ собственномъ-же вашемъ королевств —

Вдругъ ослабетъ дома? Такъ узнайте,

Что храбрый нашъ король вооруженъ

И надъ птенцами слабыми своими

Онъ носится — готовый, какъ орелъ,

Низринуться на всякаго, кто сметъ

Къ его гнзду приблизиться.

Сольсбери и прочимъ лордамъ

А вы,

Неблагодарные бунтовщики,

Вы — выродки, вы — гнусные Нероны,

Безжалостно терзающіе ндра

Святой отчизны, матери своей,

Краснйте отъ позора: ваши жоны

И двы блдноликія — на звукъ

Призывныхъ трубъ спшатъ какъ Амазонки,

Наручникомъ желзнымъ замняютъ

Наперстокъ свой и копьями иглу,

А нжность сердца — мужествомъ кровавымъ.

Людовикъ.

Ну, полно врать, и отправляйся съ миромъ.

Пожалуй мы согласны и на то,

Что мы переругать тебя не можемъ.

Прощай, намъ время слишкомъ драгоцнно,

Чтобъ съ хвастуномъ такимъ его терять.

Пандольфо.

Позвольте мн —

Бастардъ.

Нтъ, дай мн досказать.

Людовикъ.

Мы не желаемъ слушать ни того,

И ни другого. Бейте въ барабаны!

Пусть громъ войны ходатаемъ намъ служитъ,

За наше право быть здсь — говоритъ!

Бастардъ.

Да, въ самомъ дл, ваши барабаны

Застонутъ, если станете ихъ бить,

Застонете и сами вы, когда

Мы колотить начнемъ васъ. Пробуди

Однимъ ударомъ дремлющее эхо —

И на него немедленно отвтитъ

Такой-же точно громкій барабанъ,

Ударь въ другой — и точно такъ-же сильно

Другой ударъ твердь неба потрясетъ,

И надъ раскатомъ грома насмется: —

Воинственный король нашъ Іоаннъ,

Недовряя этому легату

Плшивому, котораго послалъ

Не столько съ дломъ, сколько для забавы —

Идетъ сюда — и на его чел

Возсла смерть, которая сегодня

Съ французами на славу попируетъ.

Людовикъ.

Впередъ! впередъ! отыскивать опасность!

Я отъ нея скрываться не намренъ!

Бастардъ.

И ты найдешь опасность, будь увренъ.

Уходитъ.

СЦЕНА 3.

Тамъ-же. Поле битвы.

Входятъ король Іоаннъ и Губертъ.

Король Іоаннъ.

Что скажешь, Губертъ? какъ идутъ дла?

Губертъ.

Боюсь, что дурно. Что здоровье ваше,

Мой добрый повелитель?

Король Іоаннъ.

Лихорадка,

Которая давно меня ужь мучитъ,

Усилилась. Я очень, очень болнъ.

Входитъ Гонецъ.

Гонецъ.

Свтлйшій лордъ, сэръ Ричардъ Фокенбриджъ

Вашъ доблестный племянникъ, проситъ Ваше

Величество оставить поле битвы,

И чрезъ меня-жь — увдомить его,

Куда угодно будетъ вамъ ухать.

Король Іоаннъ.

Скажи, въ Свайнстгидъ,— въ свайнстгидское аббатство.

Гонецъ.

Да приказалъ еще вамъ передать,

Что подкрпленья сильныя, которыхъ

Ждалъ принцъ-Дофинъ назадъ тому три ночи,

У Гудвайнской плотины сли на мель.

Но сэръ Ричардъ узналъ объ этомъ только

Сегодня въ ночь. Французы утомились

И отступаютъ.

Король Іоаннъ, Губерту.

Злая лихорадка

Такъ жжетъ меня, что даже этой всти

Мн не даетъ порадоваться,— Губертъ.

Скорй, въ Свайнстгидъ! Подать мои носилки! (⁵⁶)

Изнемогаю — слабость одолла —

Уходятъ.

СЦЕНА 4.

Тамъ-же. Другая часть поля битвы.

Входятъ Сольсбери, Пемброкъ, Биготъ и другіе.

Сольсбери.

Ну, я никакъ не думалъ, чтобъ король

Былъ такъ богатъ друзьями.

Пемброкъ.

Что-жь? еще разъ

Попробуемъ — и ободримъ французовъ.

Удастся имъ — тогда и намъ удастся.

Сольсбери.

И этотъ чортъ Незаконнорождённый,

Какъ-бы на зло и самому-то злу,

Почти одинъ отстаиваетъ битву.

Входитъ графъ Мелень, поддерживаемый солдатами.

Мелень.

Ведите къ англійскимъ бунтовщикамъ

Меня….

Сольсбери.

Въ дни счастья иначе насъ звали.— —

Пемброкъ.

Какъ? графъ Мелёнь!

Сольсбери.

И раненый смертельно.

Мелень.

Вы проданы и преданы, милорды,

Спасайтесь, если можете. Покиньте

Широкую дорогу возмущенья

И призовите изгнанную врность.

Сыщите Іоанна и къ его

Ногамъ падите, потому что если

Французъ сегодня побдитъ — въ награду

За вс услуги ваши — онъ велитъ

Васъ обезглавить. Въ этомъ дали клятвы

Съ нимъ вмст — и и многіе другіе

Предъ алтаремъ Сент-Эдмонсбёри,— тамъ-же,

Гд мы клялись въ любви и дружб вамъ.

Сольсбери.

Возможно-ли? ужели это правда?

Мелень.

Мн смерть уже заглядываетъ въ очи,

Остатокъ жизни кровью истекаетъ

И таетъ, какъ фигурка восковая (⁵⁷)

Передъ огнемъ. И что же въ цломъ мір

Меня теперь ко лжи побудить можетъ,

Когда уже и пользоваться ею

Я не могу? И для чего мн лгать,

Ужь если правда то,— что я умру здсь

И долженъ тамъ одною правдой жить?

Я повторю: Дофинъ нарушитъ клятву,

Когда одержитъ нынче онъ побду,—

И вы еще увидите зарю

Другаго дня. Нтъ, ныншней же ночью,—

Которая какъ черный смрадъ клубится

Надъ пламеннобагровымъ гребнемъ солнца,

Уставшаго отъ треволненій дня,—

Испустите послднее дыханье,

Сраженные измной за измну,

Когда Дофинъ при помощи ея

Восторжествуетъ. Мой поклонъ сердечный

Вы передайте Губерту, который

При вашемъ корол остался. Дружба

Къ нему и сверхъ того, воспоминанье

О томъ, что праддъ мой былъ англичанинъ

Заставили признаться вамъ и совсть

Мою отъ долгой спячки пробудили.

За все это снесите вы меня

Куда-нибудь подале отъ шума

И грома битвы,— гд-бы я покойно

Остатокъ мыслей могъ-бы передумать

И въ созерцаньи, набожныхъ надеждахъ,

Отъ тла могъ-бы душу отдлить (⁶⁸).

Сольсбери.

Мы вримъ вамъ. И пусть святое небо

Меня накажетъ, ежели не радъ

Я поводу счастливому вернуться

Назадъ — хотя-бы даже и стезей

Проклятой унизительнаго бгства,

Мы, какъ разливъ слабющій, оставимъ

Неправильное, буйное теченье,

Войдемъ опять въ предлы, изъ которыхъ

Мы вышли-было, тихо и послушно

Мы потечемъ назадъ въ свой океанъ,

Къ великому престолу Іоанна.

Мелену.

Въ твоихъ глазахъ, я вижу, ужь назрла

Жестокая, предсмертная тоска.

Я помогу снести тебя отсюда.—

И такъ, друзья,— идемте къ Іоанну.

Еще разъ бгство! Снова перемна,

На этотъ разъ счастливая: она

Намъ возвратить все прежнее должна.

Уходятъ и уносятъ съ собою Мелена.

СЦЕНА 5.

Другая часть той-же равнины. Французскій лагерь.

Входятъ Людовикъ и свита.

Людовикъ.

Казалось мн, что солнцу не хотлось

Уйти съ небесъ: оно остановилось

И западъ весь окрасило румянцемъ,—

Когда дружины гордыхъ англичанъ,

Ихъ медленнымъ, тяжелымъ отступленьемъ

Свою-же землю стали измрять.

Какъ хорошо мы сдлали, что кончивъ

Кровавую поденщину свою,

Простились съ ними залпомъ лишнихъ ядеръ

И, ставъ почти властителями поля,—

Послдними свернули мы полотна

Своихъ знаменъ разорванныхъ.

Входитъ Гонецъ.

Гонецъ.

Гд принцъ?

Людовикъ.

Здсь. Что теб? что новаго?

Гонецъ.

Мессиръ

Мелёнь убитъ и англійскіе лорды,

По убжденью графа, вс отпали,

А вспоможенье, посланное къ вамъ,

На отмеляхъ гудвайнскихъ утонуло.

Людовикъ.

Проклятіе теб за эти всти!

Не думалъ я такъ гадко провести

Всю эту ночь, какъ ты меня заставилъ.

Кто-жь говорилъ, что Іоаннъ бжалъ,

За часъ иль за два передъ тмъ, какъ ночь

Досадная остановила наше

Усталое отъ жаркой битвы войско?

Гонецъ.

Кто-бъ ни сказалъ, вамъ доложили правду,

Свтлйшій принцъ: онъ точно удалился.

Людовикъ.

Ну, хорошо. Ступайте, да смотрите,

Чтобъ часовые бодрствовали ночью,

И хорошенько лагерь охраняли.

И день не встанетъ ране меня,

Чтобъ утромъ снова счастья попытаться.

Уходятъ.

СЦЕНА 6.

Открытая мстность близь свайнстгидскаго аббатства.— Ночь.

Бастардъ и Губертъ встрчаются.

Губертъ.

Кто идетъ? скоре отвчай! не то —

Я выстрлю.

Бастардъ.

Свои. А ты кто?

Губертъ.

Другъ,

За Англичанъ.

Бастардъ.

Да ты куда идешь то?

Губертъ.

Теб на что? А почему-жь бы такъ

И мн нельзя спросить тебя о томъ-же?

Бастардъ.

Никакъ ты Губертъ?

Губертъ.

Онъ, братъ, отгадалъ,

Ты такъ мой голосъ знаешь хорошо,

Что я тебя готовъ принять, пожалуй,

И впрямь за друга. Кто-жь ты, въ самомъ дл?

Бастардъ.

Кто хочешь. Впрочемъ, ежели угодно,

Ты можешь одолжить меня, признавъ

Мое родство съ семействомъ Плантагенетъ.

Губертъ.

Какая неуслужливая память!

Ну, каково меня ты пристыдила

Съ безглазой ночью этой? Храбрый воинъ,

Простите мн, что вашъ знакомый голосъ

Такъ ускользнулъ отъ слуха моего.

Бастардъ.

Sans compliments. Что новенькаго слышно?

Губертъ.

А вотъ шатаюсь въ этой темнот

И васъ ищу.

Бастардъ.

Такъ будьте-же короче:

Съ какою встью?

Губертъ.

О! сэръ! съ мрачной встью,

Которая подъ пару этой ночи!

Да, съ встью черной, страшной, безутшной!

Бастардъ.

Такъ покажи мн рану этой всти.

Я въ обморокъ не упаду, какъ баба.

Губертъ.

Ахъ, я подозрваю, что монахомъ

Король отравленъ (⁴⁹). Я его оставилъ

Почти совсмъ безъ языка,— желая

Насъ поскорй увдомить объ этомъ

Несчастій, чтобъ вы на всякій случай

Могли принять ршительныя мры,—

Чего, быть-можетъ, вамъ не удалось-бы,

Когда-бъ объ этомъ позже вы узнали.

Бастардъ.

Но какже онъ отраву принялъ? Кто

Отвдывалъ его питье?

Губертъ,

Да я

Вамъ говорю — монахъ, закоренлый извергъ.

Вся внутренность бездльника сейчасъ-же

Разорвалась — на мст. Но король,

Хоть и съ трудомъ, но языкомъ владетъ

И, можетъ-быть, поправится еще.

Бастардъ.

Кого-жь оставилъ ты при корол?

Губертъ.

Какъ? разв вы не знаете еще,

Что лорды возвратились? Вмст съ ними

Пріхалъ и принцъ Генрихъ. По его-то

Горячей просьб, ихъ король простилъ,

И при его величеств они

Остались вс.

Бастардъ.

О, Боже всемогущій!

Ты укроти Свой гнвъ, не испытуй

Насъ свыше нашихъ силъ! Послушай, Губертъ:

Сегодня половина нашихъ войскъ,

Переходя по этой котловин,

Застигнута приливомъ и была

Поглощена линкольнскими топями.

Я самъ моимъ спасеніемъ обязанъ

Одной лишь доброй лошади моей.

Ступай впередъ! Веди меня къ больному.

Что, если я его ужь не застану?

Уходятъ.

СЦЕНА 7.

Фруктовый садъ свайнстгидскаго аббатства.

Входитъ принцъ Генрихъ, Сольсберт и Биготъ.

Принцъ Генрихъ.

Нтъ, поздно! кровь заражена смертельно,

И мозгъ, жилище нжное души —

(Какъ учатъ насъ) — безсвязными рчами

Ужь предрекаетъ близкую кончину.

Входитъ Пемброкъ.

Пемброкъ.

Король, хотя съ трудомъ, но говоритъ.

Онъ думаетъ, что если-бы его

На чистый воздухъ вынесли — быть-можетъ

Не такъ-бы жгуче дйствовалъ и ядъ,

Терзающій его невыносимо.

Принцъ Генрихъ.

Такъ вынесите въ садъ его скоре.

Биготъ уходитъ.

Что, все еще неистовствуетъ онъ?

Пемброкъ.

Теперь онъ сталъ покойнй, чмъ въ то время,

Какъ вы его оставили. Сейчасъ

Онъ даже плъ.

Принцъ Генрихъ.

Пустой обманъ болзни!

Упорствуя, жестокія страданья

Часъ до того доводятъ наконецъ,

Что мы ужь ихъ не ощущаемъ во-все.

Ограбивъ весь нашъ вншній организмъ,

Смерть ужь его не посщаетъ больше,

И осаждаетъ духъ нашъ, легіоны

Фантазій самыхъ взбалмошныхъ и странныхъ

Его терзаютъ, колютъ,— и стснившись

Предъ этою послднею задержкой,—

Мшаются.— Не странно-ли, что смерть

Запла вдругъ?

И я — твой лебеденокъ,

Мой изнемогшій, блдный, томный лебедь,

Что смерть свою печальнымъ гимномъ встртилъ,

И изъ органа бренности извлекъ

Послдній звукъ,— чтобъ тло имъ и душу

Для вчнаго покоя убаюкать!

Сольсбери.

Утшьтесь, принцъ. Вы рождены дать форму

Безъобразному хаосу, который

Вашъ царственный родитель оставляетъ.

Вносить короля Іоанна на креслахъ. Биготъ и свита.

Король Іоаннъ.

Ну, вотъ, теперь душ моей свободнй —

Ей не хотлось вылетть ни въ окна,

Ни въ двери. О, въ груди моей такой

Палящій зной, что внутренности вс

Разсыплются горячей пылью скоро.

Я сдлался фигуркой, что перомъ

Начерчена на лоскутк бумаги,

Я скорчился отъ этого огня.

Принцъ Генрихъ.

Какъ, батюшка, ты чувствуешь себя?

Король Іоаннъ.

Отравленъ — худо. Мертвъ, покинутъ, брошенъ,

Никто изъ васъ не позоветъ зимы,

Чтобъ ледяные пальцы погрузила

Она въ желудокъ мой, никто изъ васъ

Не проведетъ всхъ ркъ моей державы

Сквозь грудь мою спалённую, никто

Не призоветъ ко мн студеный Сверъ,

Чтобъ до моихъ растрескавшихся губъ

Онъ прикоснулся снжными устами

И холодомъ повялъ на меня.

Не многаго прошу я:— утшенья

Холоднаго,— а вы такъ скупы, такъ

Неблагодарны, что и въ этомъ даже

Мн отказали.

Принцъ Генрихъ.

Если-бъ эти слезы

Васъ облегчить могли!

Король Іоаннъ.

Своею солью

Он гораздо больше разъдаютъ,

Весь адъ — во мн! Въ немъ запертъ ядъ, какъ демонъ,

Чтобъ кровь мою проклятую терзать

Безъ устали, безъ срока, безъ пощады —

Входить Бастардъ.

Бастардъ.

Ахъ, я едва дышу, милордъ, отъ той

Поспшности, съ какою я бжалъ,

Сгарая нетерпньемъ васъ увидть.

Король Іоаннъ.

Ты мн глаза пришелъ закрыть, племянникъ.

Прощай! вс снасти сердца моего

Разломаны, и ванты парусовъ,—

Тхъ, на которыхъ жизнь моя ходила,—

Вс ссохлись въ нитку, тонкую какъ волосъ.

Покуда сердце держится еще

На жалкой жилк,— но она порвется,

Какъ-только ты вс новости свои

Мн передашь. И все, что видишь, будетъ

Тогда уже простою глиной, слпкомъ

Пустымъ и хрупкимъ царственности мертвой.

Бастардъ.

Дофинъ уже готовится къ походу,

Но чмъ его мы встртимъ, знаетъ Богъ:

Когда для большей выгоды, ршились

Мы отступить — то лучшая часть войска,

Которое я велъ сюда, погибла,

Въ глухую ночь, застигнутая въ топяхъ

Не во-время начавшимся приливомъ (⁶⁰).

Король Іоаннъ умираетъ (⁶¹).

Сольсбери.

Вы мертвому передаете эту

Мертвящую, убійственную всть.

О, повелитель мой! За нсколько мгновеній

Еще король, теперь-же — вотъ что!

Принцъ Генрихъ.

Точно

Такой-же путь, съ такимъ-же окончаньемъ

Ждетъ и меня. Что-жь прочнаго на свт?

И можно-ли еще на что-нибудь

Надяться, когда и тотъ, кому

Служили мы съ благоговйнымъ страхомъ,

Какъ королю — сталъ этимъ жалкимъ прахомъ!

Бастардъ.

Ты насъ оставилъ! Только жажда мести

Меня еще удерживаетъ здсь.

Но отомщу — и за тобой, на небо,

Служить теб и въ неб такъ-же врно,

Какъ на земл служилъ!

Къ лордамъ.

А вы что-жь, звзды,

Вошедшія опять въ свои орбиты,—

Гд-жь ваша мощь и мужество? Загладьте

Измну вашу — и впередъ, за мной!

Нашъ вчный стыдъ, разгромъ и разрушенье

Изгонимте за слабыя врата

Болзненно-хирющей отчизны!

Скорй отыщемъ нашего врага,

Не то онъ самъ на насъ нагрянетъ скоро:

Какъ бшеный гнался за мной Дофинъ.

Сольсбери.

Такъ стало-быть вы знаете не все.

Отецъ-легатъ Пандольфо отдыхаетъ

Въ аббатств здсь. За полчаса, не больше,

Пріхалъ къ намъ онъ прямо отъ Дофина,

И съ предложеньемъ мира, на который

Мы согласиться можемъ безъ ущерба

Достоинства и выгодъ государства.

Дофинъ войну скоре кончить хочетъ.

Бастардъ.

И онъ ее еще скоре кончитъ,

Узнавъ, что мы готовы на отпоръ.

Сольсбери.

Отчасти онъ и сдлалъ уже это:

Большую часть обоза переправилъ

На корабли и поручилъ вести

Переговоры съ нами — кардиналу,

И, ежели хотите вы — то я,

Вы, и другіе лорды, хоть сегодня-жь

Посл обда, можемъ вмст съ нимъ

Отправиться для окончанья дла.

Бастардъ.

Что-жь, хорошо.— Вы, благородный принцъ,

Съ обща съ другими принцами, которыхъ

Присутствее не нужно тамъ,— займётесь

Здсь погребеньемъ вашего отца.

Принцъ Генрихъ.

Отецъ желалъ, чтобъ въ Ворстер его

Похоронили. (⁶²)

Бастардъ, принцу.

Тамъ и хороните.

Наслдуйте-же счастливо его

Величіе для блага государства.

Теперь —

Становится на колна.

Я съ полною покорностью, смиренно

Вамъ предлагаю преданность мою

И врную, до самой смерти, службу.

Сольсбери.

Мы предлагаемъ вамъ свою любовь,

Которую клянемся сохранять

До самой смерти — чистой, безпорочной.

Принцъ Генрихъ.

Я васъ люблю — любовью самой нжной,

И я хотлъ-бы васъ благодарить,

Но мн покуда нечмъ, кром слезъ.

Бастардъ.

Нтъ! мы заплатимъ времени лишь самой

Необходимой данью нашихъ слезъ:

Оно отъ насъ впередъ ужь получило

Такъ много скорби!— Гордый побдитель

У ногъ своихъ не видлъ никогда

И не увидитъ Англію, покуда

Она сама пришельцамъ не поможетъ.

Теперь, когда вс лорды возвратились —

Пускай идутъ вс три конца вселенной

На Англію — мы устоимъ въ борьб.

Пусть только лишь всегда самой себ

Остаться врной Англія съуметъ —

Тогда ее ничто не одолетъ. (⁶³)

Уходятъ.

ПРИМЧАНІЯ.

1) Король Іоаннъ въ первый разъ напечатанъ въ 1623, въ собраніи in-folio драмъ Шекспира. Но изъ одного мста у Фрэнсиса Мирса (Meres), 1598,— мы знаемъ, что эта драма пользовалась большою популярностью еще въ послдніе годы 16 столтія. Коментаторы всячески старались опредлить точную дату ея появленія. Мэлонъ въ материнскихъ жалобахъ Констансы видитъ выраженіе горести поэта, который въ 1596 г. потерялъ своего сына Артура, Джонсонъ полагаетъ, что похвалы, сдланныя Шатильономъ англійской арміи, которая должна была высадиться во Францію,— есть комплиментъ экспедиціонному корпусу, которымъ графъ Эссексъ командовалъ при осад Кадикса въ томъ-же 1596 г., наконецъ Чалмерсъ въ герцог австрійскомъ видитъ не очень-то лестный портретъ эрцгерцога Алберта и въ осад Анжера описаніе знаменитой осады Амьэна въ 1597. По всмъ этимъ соображеніямъ можно было-бы предположить, что первое представленіе Короля Іоанна было дано въ промежутокъ между 1596 и 1598. Но у предположеній этихъ отнимаетъ всякое дйствительное значеніе то обстоятельство, что подробности, подмченныя коментаторами, находятся и въ піес, написанной на этотъ-же сюжетъ и напечатанной въ 1591.

И дйствительно, до представленія піесы, носящей имя Шекспира, сюжетъ Короля Іоанна уже два раза появлялся на англійской сцен. Уже въ царствованіе Эдуарда VI, нкто Джонъ Бэль (Bale) написалъ Короля Іоанна, піесу, представляющую любопытный образчикъ перехода отъ средневковыхъ моралите къ шекспировской драм. Джонъ Бэль былъ епископъ, не смотря на то, неприличіе стиховъ его до того велико, что ихъ не ршается цитировать ни одинъ англійскій критикъ настоящаго времени. Желая дать толчокъ религіозной реформ, которой онъ былъ однимъ изъ ревностнйшихъ партизанокъ,— высокопреподобный авторъ выбралъ изъ лтописей нсколько событій царствованія Іоанна, его споры съ папой, страданія Англіи въ продолженіе интердикта, подчиненіе короля архіепископу римскому, отравленіе его монахомъ — и легко приноровилъ вс эти событія къ происшествіямъ своего времени. Въ этой курьозной мистеріи Джонъ Бэль, кром короля Іоанна, играющаго главную роль, вывелъ на сцену папу Иннокентія, кардинала Пандольфо, Стэфена Лэнгтона, Симона Свайнстгида и одного монаха Рэмонда (Raymund),— все личности историческія, къ которымъ онъ присоединилъ аллегорическія фигуры, каковы Англія, которую онъ называетъ Вдовой, Императорскимъ величествомъ, и даетъ ей корону по смерти короля, Дворянство, Духовенство, Гражданскій Порядокъ, Измну, Истину и, наконецъ, Мятежъ, который былъ буффономъ фарса.

Мсто Короля Іоанна Джона Бэля на англійской сцен заступилъ второй Король Іоаннъ, напечатанный въ 1591 подъ слдующимъ заманчивымъ заглавіемъ: ‘Тревожное царствованіе Іоанна, короля Англійскаго, съ открытіемъ незаконнорожденнаго сына Ричарда Львинаго сердца, обыкновенно именуемаго Бастардомъ Фокенбриджемъ, а также и смерть короля Іоанна въ Свайнстидъ-Аббэ.’ Авторъ этой новой піесы писалъ, очевидно, подъ вліяніемъ піесы Бэля, онъ заимствовалъ изъ нея сцены и часто даже слова. За то онъ безпощадно уничтожилъ вс аллегорическія созданія своего предшественника и замнилъ ихъ личностями историческими, заставивъ ихъ играть роли въ совершенно новыхъ положеніяхъ. Эти личности назывались Артуръ, Констанса, Губертъ, Филиппъ-Августъ, Бланка кастильская. Такъ что планъ піесы, напечатанной въ 1591, гораздо шире первоначальнаго сценаріо. Сохранивъ на сцен вс событія, относящіяся къ борьб Іоанна съ римскимъ дворомъ, авторъ ввелъ въ дйствіе убійство Артура Бретаньскаго и печальный конецъ Іоанна выставляетъ заслуженной карой за это злодяніе.

Піеса 1591 напечатана безъ имени автора. Чье она произведеніе? Важная литературная задача, которую до сихъ поръ тщетно старались разршитъ вс коментаторы. Критика англійская приписывала ее послдовательно Грину, Пилю и Роули, но нмецкая критика приписывала ее самому Шекспиру. въ этомъ случа мнніе Тика и Шлегеля кажется гораздо основательне всхъ другихъ предположеній. Само собою разумется, эту старинную піесу можно упрекнуть въ очень важныхъ недостаткахъ, въ монотонной цензур и въ прозаизм стиха, въ слабости діалога, въ напыщенности и зачастую дтской принужденности формы и пр., но все это недостатки, которыя очень можетъ имть начинающій талантъ. Кром того, анонимная піеса 1591 замчательна еще и въ другомъ отношеніи. Написанная безъ сомннія около 1588, посл смерти Маріи Стюартъ, въ то время когда чужеземное вторженіе угрожало Англіи,— она неоспоримо стоитъ выше всхъ современныхъ ей драматическихъ произведеній. Въ ней разсяны слова, полустишія, стихи, обнаруживающія рождающійся геній, и въ самой манер ея концепціи видна, до сихъ поръ ни въ комъ еще не проявлявшаяся сила сосредоточенія. Нтъ никакого сомннія, что представить мучительную смерть Іоанна логическимъ слдствіемъ убійства Артура есть мысль благородная и великая, и мы думаемъ, что не оскорбимъ Шекспира, приписывая ему честь этого вымысла. Король Іоаннъ 1523 года составленъ и расположенъ точь въ точь какъ Король Іоаннъ 1591. Въ обихъ піесахъ тоже дйствіе, тже событія, таже развязка. Правда, что Шекспиръ выкинулъ изъ окончательной драмы сцену крайне неблагопристойную, гд Бастардъ, которому король Іоаинъ поручилъ ‘порастрясти’ монастырскую казну — нашелъ монашенку, спрятанную въ сундук одного монаха,— но, за исключеніемъ этого мста онъ, сцена за сценой, слдуетъ ходу анонимной драмы. Можно-ли не допустить, чтобы такой могучій геній, какъ Шекспиръ, сталъ такимъ безцеремоннымъ образомъ калькировать піесу другаго? Т, которые безъ всякаго основанія, приписываютъ Роули піесу 1591, ни за-что ни про-что обвиняютъ Шекспира въ самомъ чудовищномъ плагіатизм. Нтъ, Шекспиръ только копировалъ свое собственное произведеніе, онъ имлъ право передлывать его — и передлалъ. Шекспиръ передлалъ Короля Іоанна также, какъ передлалъ Короля Лира, Ромео и Джульетту и Гамлета.

2) Филиппъ Фокенбриджъ.]— Личность, заимствованная Шекспиромъ изъ старинной піесы.— Вотъ историческія данныя, на основаніи которыхъ авторъ этой піесы назвалъ такъ своего комическаго героя:

Мэтью Парисъ говоритъ: — ‘Sub illius temporis currieulo, Falcasius de Brente, Neustriensis, et spurius ex parte matris, atque Bastardus, qui iu vili jemento mariticato ad Regis paulo ante clienlelain descendent,’ etc.

M. Марисъ въ своей History of the Moules of St. Albans называетъ его Falco, но въ General History, Falcasius de Brente, какъ выше.

Голиншедъ говоритъ, что у ‘Ричарда I былъ незаконнорожденный сынъ, по имени Филиппъ, который убилъ виконта Лиможскаго’ и нр.

Можетъ быть слдующее мсто въ Continuation of Harding’s Chronicle, 1543, fol. 24, b. ad ann. 1472, заставило автора старинной піесы придать имя Фокенбриджа побочному сыну короля Ричарда, извстному всмъ англійскимъ историкамъ только подъ именемъ Филиппа: — ‘One Fanlconbridge, these of Kent, bis bastarde, О stoute-harted man.’

Кто была мать Филиппа, наврное неизвстно. Говорятъ, что это была лэди Пуату, и что король Ричардъ пожаловалъ ея сыну лордство въ этой провинціи.

3) Филиппъ Фокенбриджъ смется надъ чрезвычайно узкимъ и длиннымъ лицомъ своего старшаго брата, сравнивая его съ профилями Англійскихъ королей на мелкой серебряной монет (groat). Теобальдъ.

4) Этотъ забавный процессъ, составляющій такой комическій эпизодъ въ мрачной драм Шекспира, кажется, пользовался популярностью на англійской сцен. Онъ занимаетъ важное мсто въ анонимномъ Корол Іоанн 1501 года. Тамъ король Англійскій также выбранъ окончательнымъ судьею двумя братьями Фокенбриджъ и долженъ былъ ршить, кто былъ отцомъ Филиппа, только тамъ онъ подвергаетъ допросу лэди Фокенбриджъ, что Шекспиръ имлъ тактъ выкинуть изъ своего окончательнаго произведенія. Мать, публично спрошенная на счетъ такого деликатнаго дла, отвчаетъ, что отцомъ Филиппа былъ точно ея мужъ, старый сэръ Робертъ Фокенбриджъ. Однако король не убдился этимъ показаніемъ и хочетъ, чтобъ самъ сынъ объявилъ, законный-ли онъ, или бастардъ. ‘Эссексъ,— приказываетъ онъ,— спроси у Филиппа, чей онъ сынъ.’

Эссексъ.

Филиппъ, кто былъ твоимъ отцомъ?

Филиппъ.

Трудный вопросъ, Милордъ, и я попросилъ-бы васъ предложить его моей матери, если-бъ вы ужь не потрудились сами сдлать этого.

Король Іоаннъ.

Говори, кто былъ твой отецъ?

Филиппъ.

Клянусь честью, Милордъ,— такъ какъ надо-же намъ отвчать,— мой отецъ былъ тотъ, кто былъ ближе всхъ къ моей матери въ то время, когда она зачала меня, и полагаю, что это былъ сэръ Робертъ Фокенбриджъ.

Король Іоаннъ.

Эссексъ, повтори вопросъ для соблюденія формальности и покончимъ съ этой тяжбой.

Эссексъ.

Филиппъ, отвчай, говорю теб,— кто былъ твой отецъ?

Король Іоаннъ.

Ну, молодой человкъ! Что ты, въ обморок что-ли?

Элеонора.

Филиппъ, очнись. Онъ замечтался.

Филиппъ.

Philippus atavis edite regibus.— Что я сказалъ? Филиппъ потомокъ старинныхъ королей.— Quo me rapit tempestas?— Какой втеръ тщеславія навялъ на меня свою ярость? Откуда нанесло на меня этотъ дымъ знатности? Мн кажется, я слышу какъ звучное эхо повторяетъ мн, что Филиппъ сынъ королей. Листья, шуршащіе на трепетныхъ деревьяхъ хоромъ нашептываютъ мн, что я сынъ Ричарда. Журчаніе пенящихся потоковъ говоритъ: — Philippus renias filius.— Птицы, летая, производятъ музыку своими крыльями и наполняютъ воздухъ славою моего рожденія. Птицы, ручейки, листья, горы, эхо, все — повторяетъ уху моему, что я сынъ Ричарда. Безумный! куда ты заносишься! Зачмъ мысли твои теряются въ неб почестей? Или ты забылъ, кто ты, и откуда явился? Отчина (Patrimony) отцовъ твоихъ не можетъ поддерживать въ теб подобныя мысли. Мысли эти совсмъ не идутъ къ Фокенбриджу. Такъ отчего-же моя честолюбивая душа никакъ поможетъ удовольствоваться тмъ, что я не что иное — какъ Фокенбриджъ? Знаешь-ли же ты, что ты такое? И потомъ, знаешь-ли ты того, кто ждетъ твоего отвта? Что-жь ты,— въ припадк тщеславнаго увлеченія,— пожертвуешь своей отчиной, сказавшись Бастардомъ? Нтъ, сохрани свое имущество. Пусть даже отцомъ твоимъ былъ Ричардъ — ничего, скажи, что ты Фокенбриджъ.

Король Іоаннъ.

Говори, дружокъ, поскоре.Скажи намъ, кто былъ твой отецъ?

Филиппъ.

Съ позволенія вашего величества, сэръ Робертъ. Это ‘Фокенбриджъ’ такъ и застряло у меня въ горл, ни за что не хочетъ выйти. Если-бъ дло шло о моей жизни,— я никогда не могъ-бы сказать, что я сынъ Фокенбриджа. Къ чорту отчины и богатства! Пламя чести заставляетъ меня поклясться, что король Ричардъ былъ моимъ отцомъ. Незаконнорожденный сынъ короля благородне рыцаря, даже законнаго. Я сынъ Ричарда!!

5) Монета въ три фартинга (мене трехъ конекъ) была серебряная и, стало-быть, очень тонкая. На лицевой сторон ея была отчеканена роза, съ боку профиля королевы Елизаветы, и все это окружала слдующая надпись: ROSA SINE SPINA (роза безъ шиповъ). На такой монет розанъ бывалъ часто больше самой головы.

Теобальдъ замчаетъ, что въ Шекспирово время была мода носить за ухомъ розанъ, который женщины замняли бантами.

6) Встань сэръ Ричардъ и Плантагенеть.] По общему мннію, Плантагенетъ было фамильнымъ прозваніемъ (surname) членовъ королевскаго дома Англіи, со времени короля Генриха II, но, какъ замчаетъ Камденъ въ своихъ Remaines 1614, это ‘популярная ошибка’: Плантагенегъ не было фамильнымъ именемъ: это только прозвище (nickname), данное внуку Джеффри, перваго графа Анжуйскаго за то, что онъ носилъ на своей шапк вточку дрока (broom-stalk, по французски genet.)

7) Намекъ на прозваніе Іоанна — безземельный.

Сэръ Ричардъ]. Это по старой копіи, и врно. Въ IV акт Сольсбёри называетъ его сэръ Ричардъ, и король именно подъ этимъ-то названіемъ и посвятилъ его въ рыцари. Но новйшіе издатели совершенно произвольно пишутъ сэръ Робертъ.

9) Насмшка надъ чванствомъ путешественниковъ и людей высшаго круга. Путешественникъ почитался тогда необходимою принадлежностью всякой бесды высшаго тона. Джонсонъ.

10) Зубочистка была въ это время непремнной принадлежностью человка, хотвшаго показать, что ему не чужды иностранные обычаи и моды. Джонсонъ.

11) О прізд почтоваго экипажа на станцію почтальонъ давалъ знать, трубя въ рогъ. Здсь Бастардъ играетъ другимъ, переноснымъ значеніемъ слова рогъ, намекая на супружескую неврность женщинъ.

12) Въ двнадцатой псн Поліольбіона Драйтона (Drayton) есть длинное и чрезвычайно напыщенное описаніе знаменитой битвы, происходившей въ присутствіи короля Этельстана между датскимъ исполиномъ Кольбрантомъ и знаменитымъ Гью Барвикомъ. Исполинъ былъ убитъ рыцаремъ.

13) Въ Шекспирово время полагали, что имя Филиппъ въ точности звукоподражаетъ крику воробья. Есть длинная поэма Скельтона, называющаяся Phyllyp Sparrowe, Филиппъ-воробей. Драматическій авторъ, пользовавшійся большой извстностью при двор Елизаветы, Эвфуистъ Лайли написалъ слдующій стихъ въ одной изъ своихъ піесъ: (Mother Bombie).

Cry

Phip, phip the y sparrowes as fly.

Воробьи, когда летаютъ, кричатъ фипъ, фипъ.

Древніе, въ чрезвычайно живописномъ глагол, подражали крику воробья, и съ восклицаніемъ Бастарда, кажущимся съ перваго раза такимъ страннымъ, на врное примирятся т, которымъ памятны прекрасные стихи Катулла:

Sed circumsiliens modo hue, modo illuc,

Ad solani dominait! usque pipilabat.

14) Рыцарь Базилиско былъ одною изъ самыхъ популярныхъ личностей, выводимыхъ въ старинной англійской комедіи. Бастардъ намекаетъ здсь на сцену изъ ‘Солимана и Перседы’, гд шутъ Пистонъ вскакиваетъ на спину Базилиско и заставляетъ его говорить, что угодно. Такъ напр.

Piston.

Ву the contents of this blade.

Basilisco.

By the contents of this blade.

Piston.

I, the aforesaid Basilisco.

Basilisco.

I, the aforesaid Basilisco Knight, good fellow Knight.

Piston.

Knawe, good fellowknawe! и. г: д. Теобальдъ.

15) Эта героическая борьба между королемъ и львомъ, служила въ средніе вка сюжетомъ великому множеству романсовъ. Лтописецъ Расталль разсказываетъ ее такимъ образомъ: ‘Говорятъ, что въ темницу короля Ричарда пустили льва, чтобъ онъ пожралъ его. Когда левъ разинулъ пасть, король всунулъ въ нее руку и рванулъ льва за сердце такъ сильно, что умертвилъ его, и вотъ почему, по мннію нкоторыхъ, онъ прозванъ Ричардомъ Львиное Сердце.’

16) Старинная драма заставила Шекспира сдлать эту ошибку, приписавъ герцогу Австрійскому смерть Ричарда? который убитъ при осад Шалюса.

Самое появленіе на сцен герцога Австрійскаго противорчьи. исторической истин,— и въ этотъ анахронизмъ Шекспиръ опять таки былъ введенъ авторомъ старинной драмы. Леопольдъ, герцогъ Австрійскій, которымъ Ричардъ былъ заключенъ въ 1193 г. въ темницу, умеръ отъ паденія съ лошади въ 1193, стало-быть за нсколько лтъ до начала этой драмы.

Вражда между Ричардомъ I и герцогомъ Австрійскимъ возникла, какъ разсказываетъ Фабіанъ, по слдующему поводу: ‘Ричардъ у одного изъ рыцарей герцога Австрійскаго (Duke of Ostriche) вырвалъ знамя сказаннаго герцога и сталъ топтать его ногами.’ Гардингъ въ своей хроник говоритъ, что Ричардъ сорвалъ знамя герцога Австрійскаго за то, что онъ поставилъ его выше знаменъ короля Французскаго и короля Іерусалимскаго. Другіе историки разсказываютъ, что герцогъ считалъ Ричарда однимъ изъ убійцъ своего родственника, маркиза Монферратскаго, избраннаго въ короли Іерусалимскіе, но это была клевета, распущенная врагами Ричарда изъ политическихъ причинъ.

17) Мловые берега Англіи издали кажутся совершенно блыми. Оттуда римское названіе этого острова ‘Альбіонъ.’

18) Am вовсе не Геката, какъ переводятъ нкоторые, а ,— такъ въ греческой трагедіи назывался безсознательный грхъ, совершенный человкомъ по вол судьбы, какъ-бы для самонаказанія за какой нибудь тяжкій проступокъ. Зевесъ до того омрачитъ разумъ преступника, что онъ совершаетъ , безсознательный грхъ, который навлекаетъ на главу гршника проклятіе, преслдующее его изъ рода въ родъ.

19) Констанса намекаетъ на неврность Элеоноры первому мужу, Людовику VII. По развод съ нимъ она вступила въ бракъ съ англійскимъ королемъ Генрихомъ II, въ 1151 году. Мэлонъ.

20) Намекъ на обычный въ англійскихъ судахъ возгласъ глашатаевъ (criers), приглашающихъ публику къ соблюденію тишины и порядка. Эрцгерцогъ только-что произнесъ подобный возгласъ: Silence!

21) По старымъ преданіямъ. Эрцгерцогъ Австрійскій, погубивъ Ричарда, носилъ какъ трофей, принадлежавшую ему львиную шкуру.

22) Въ подлинник As great Alcides’ shoes upon an ass.] Но слово shoes (башмаки), вроятно описка, которую Теобальдъ предлагаетъ замнить словомъ shows (нарядъ, наружность).

23) Въ нкоторыхъ изданіяхъ предъидущая строка читается такъ: ‘король, Людовикъ, ршайте, что длать’ — а за тмъ эту реплику (‘Ну, дураки’ и пр.) уже говоритъ Людовикъ. Въ другихъ изданіяхъ такъ:

Король Филиппъ.

Людовикъ, ршай, что длать.

Людовикъ.

Ну, дураки и женщины и пр.

24) Вроятно, Губертъ де Бургъ. Въ нкоторыхъ изданіяхъ его замняютъ въ этой сцен, неизвстно почему, первымъ гражданиномъ.

25) Предлагая королямъ англійскому и французскому взять примръ съ іерусалимскихъ крамольниковъ, Бастардъ, безъ сомннія, намекаетъ здсь на различныя партіи, волновавшія Іерусалимъ своими раздорами, но примирившіяся при приближеніи своего общаго врага, императора Тита. Мэлонъ по этому поводу длаетъ выписку изъ одного сочиненія, переведеннаго съ еврейскаго, подъ заглавіемъ: Послднее время еврейской республики, {‘А Corapendious and most mervellous History of the latter limes of the Jcwes Common-weale, etc. Written in Ilebrew, by Joseph Ben Gorion, translated into English by Peter Morwyn’,} — книги, которою Шекспиръ очень могъ пользоваться.

26) Эта Бланка, которую Губертъ предлагаетъ выдать за мужъ за Дофина Людовика,— не кто иная, какъ знаменитая Бланка Кастильская, мать Людовика IX. Она была дочерью Альфонса IX, короля Кастильскаго и племянницей короля Іоанна.

27) Pagus Velocassinus, Volquessen, нын Vexin.

28) Ангелъ, старинная монета въ 10 шиллинговъ.

29) Этотъ знаменитый монологъ, въ которомъ поэтъ клеймитъ непостоянство Франціи, одержимой клятвопреступной корыстью,— былъ особенно кстати въ конц 17 столтія: во-первыхъ, потому что онъ былъ произнесенъ именно въ то время, когда французскій принцъ крови, герцогъ Анжуйскій, предложилъ свою руку королев Елизавет, державшей въ заточеніи свою невстку, Марію Стюартъ, во-вторыхъ, произнесенъ посл обращенія Генриха IV, отрекшагося отъ своей религіи и объявившаго, что Парижъ стоитъ обдни, въ-третьихъ, произнесенъ посл заключенія мира Между дворами французскимъ и Филиппа II.

30) Чтобы видть, на сколько первоначальная драма, напечатанная въ 1591 г. (какъ ни замчательна она вообще) — ниже той, которая была издана въ 1623,— стоитъ только сравнить эту превосходную сцену ‘Короля Іоанна‘, гд ребенокъ безуспшно старается утшить свою мать — съ параллельной сценой анонимной піесы.

Выписка изъ піесы 1591 года.

Артуръ.

Мужайтесь, государыня: эта слабость никакъ не можетъ быть для васъ бальзамомъ, который уврачевалъ-бы нашу печальную участь. Если небо повелло быть этимъ событіямъ — ваша горькая меланхолія ни къ чему не послужитъ. Времена года измняются: точно также и наше настоящее бдствіе можетъ измниться съ ними, и все можетъ обратиться къ добру.

Констанса.

Ахъ, дитя! года твои, я вижу, слишкомъ еще нжны, чтобы взглядъ твой могъ проникнуть въ бездну горестей. Но я видла, какъ рушились твое счастіе, мои надежды и вс средства, которыя должны были послужить основаніемъ твоему счастію и твоей слав, стало-быть, какая же радость, какое-же спокойствіе доступны мн, когда надежда и счастье покидаютъ насъ?

Артуръ.

Однако слезы женщинъ, ихъ горести, ихъ торжественность увеличиваютъ бремя несчастій, вмсто того, чтобы уменьшить ихъ.

Констанса.

Если-бы какая нибудь власть услыхала жалобы вдовы, которая изъ глубины своей раненой души взываетъ о мщеніи,— она послала-бы чуму, что-бъ заразить ею воздухъ и эту проклятую страну, гд дышутъ измнники, гд клятвопреступникъ, какъ кичливый Бріарей, осаждаетъ небо своими обманами. Онъ общалъ, Артуръ, онъ клялся защищать права твои и попрать гордыню твоихъ враговъ! Но теперь, этотъ чорный измнникъ заключаетъ перемиріе съ проклятымъ отродьемъ Элеоноры и женитъ Людовика VIII на своей милой племянниц, раздляя свои богатства и свои владнія между влюбленной парочкой. Да будетъ проклятъ этотъ союзъ! Какъ они выгнали тебя изъ твоихъ владній и нарадовались слезамъ вдовы — также точно пусть и ихъ броситъ небо на путь несчастія! И такъ, изо всей этой крови, пролитой съ обихъ сторонъ, крови, которая утолила жажду полуразверзтой земли,— вышла только любовная игра и свадебный праздникъ!

Тутъ кончается сцена. Какой холодной кажется эта жалобная резонёрка рядомъ съ отчаяніемъ матери, падающей на землю съ распущенными волосами!

31) Въ старинныхъ календаряхъ (Almanachs) обозначались не только дни, о которыхъ предполагали, что они имютъ вліяніе на погоду, но и т, которые почитались счастливыми или несчастными для всякихъ начинаній.— Стивенсъ.

32) Констанса не была вдовой: она была въ это время за третьимъ мужемъ, за Гвидо, братомъ виконта Туарскаго, посл развода съ ея вторымъ мужемъ, Ранульфомъ, графомъ Чатерскимъ. Мэлонъ.

33) Въ піес Шекспира, въ лиц Эрцгерцога соединяются два врага Ричарда — Леопольдъ Австрійскій и Видомаръ, виконтъ Лиможскій: вотъ почему Констанса и восклицаетъ: о Австрія! Лиможъ!— Леопольдъ, герцогъ Австрійскій, посадилъ Ричарда въ темницу въ (193, Видомаръ, виконтъ Лиможскій былъ владтелемъ замка Шалюсъ, передъ которымъ Львиное-Сердце былъ смертельно раненъ въ 1199 г. однимъ стрлкомъ, по имени Бертранъ Бурдонъ. Шекспиръ приписываетъ убійство Львинаго-Сердца герцогу Австрійскому и заставляетъ сына отмстить за смерть отца: Бастардъ убиваетъ Эрцгерцога.— Это смшеніе двухъ историческихъ личностей, которое мы находимъ и въ анонимномъ Корол Іоанн, принадлежало безъ сомннія къ числу преданій англійской сцены, которое было тмъ популярне, что приписывая такую гнусную роль одному изъ членовъ австрійскаго дома, оно давало поводъ къ множеству непріязненныхъ намековъ на эту вроломную непріятельницу Англіи.

34) Вроятно она показываетъ на львиную шкуру Ричарда, которую, какъ мы уже сказали, носилъ Эрцгерцогъ.

35) Когда знатные люди въ Англіи держали для своего увеселенія шутовъ, то для отличія отъ другихъ членовъ своей дворни, они наряжали ихъ въ кафтаны изъ телячьей шкуры, застегивавшіеся сзади.— Такимъ образомъ лэди Консганса и Фокенбриджъ намекаютъ этимъ на глупость австрійца. Сэръ Джонъ Гоукинсъ,

Другой коментаторъ Шекспира, Ритсонъ, не согласенъ съ сэръ Джономъ Гоукинсомъ и полагаетъ, что Констанса намекаетъ этимъ на трусость Эрцгерцога, потому что въ Англіи и до сихъ поръ еще говорятъ о людяхъ трусливыхъ, что у нихъ телячье сердце — calf-hearted fellow.

36) Сентенція отлученія, произнесенная кардиналомъ Пандольфо надъ королемъ Іоанномъ, написана прозою въ піес 1591.

‘Я, Пандольфо Падуанскій, легатъ апостолическаго престола, объявляю тебя проклятымъ: я освобождаю каждаго изъ твоихъ подданныхъ отъ всякой, данной ими теб присяги въ врности и подданств, и дарую отпущеніе грховъ всякому, кто подниметъ противъ тебя оружіе или убьетъ тебя: таковъ приговоръ мой и я повелваю всмъ добрымъ людямъ гнушаться тобою, какъ человкомъ отлученнымъ.’

Какъ мы уже сказали выше, эта борьба между королемъ Іоанномъ и святымъ престоломъ была въ это время уже не новостью на англійской сцен. За сорокъ лтъ передъ этимъ, въ царствованіе Эдуарда VI, епископъ Джонъ Вэль написалъ на тотъ же сюжетъ моралите, имвшее большой успхъ. Тамъ является на сцену Кардиналъ Пандольфо, предшествуемый четырьмя священниками, (несущими — одинъ крестъ, другой книгу, третій зазженную свчу, четвертый колоколъ) — и торжественно декламирующій слдующіе стихи:

‘Такъ какъ король Іоаннъ поступаетъ такимъ образомъ со святою церковью, то я проклинаю его крестомъ, книгой, колоколомъ и свчей. Какъ этотъ крестъ отвращенъ теперь отъ лица моего, такъ я прошу Бога изъять тебя изъ своего милосердія. Какъ я бросаю эту книгу далеко отъ себя, такъ Господь богъ да лишитъ тебя всхъ своихъ милостей. Какъ съ этой свчи ускользаетъ пылающее пламя, такъ да извержетъ тебя Господь изъ вчнаго своего свта. Я отъемлю тебя отъ Христа и при звук этого колокола, предаю твое тло и твою душу аду и дьяволу.’

Такимъ образомъ уже при самомъ начал реформаціи, англійскій театръ пришелъ на помощь протестантской каедр въ ея полемик противъ папства, представивъ распри короля Іоанна съ Иннокентіемъ III символомъ великой борьбы между властью свтской и властью духовной. Гордый отвтъ, данный отлученнымъ отъ церкви государемъ папскому легату, какъ нельзя боле пришелся кстати въ то время, когда англійскій народъ разсялъ католическую армаду и повиновался королев, пораженной проклятіемъ Сикста-Пятаго.

37) Джонсонъ говоритъ, что онъ видлъ испанскую книжку, гд казненные заговорщики (противъ Елизаветы) Гарьетъ, Фоксъ и ихъ сообщники были помщены въ числ святыхъ.

38) Въ подлинник:

Austria.

Well, ruffian, I must pocket up these wrongs,

Because —

Bastard.

Your breeches best may carry them.

Pocket up значитъ класть въ карманъ и проглотить (перенести) обиду. Фокенбриджъ принимаетъ въ первомъ значеніи.

39) Леченіе огнемъ (посредствомъ раскаленнаго желза) каутеризація — нкоторыхъ болзней воспалительнаго свойства, было извстно еще во времена Гиппократа (Hipp. I. pag. 144, 208, и Lib. III, pag. 154, 165, 171, 370 и пр.). Изъ словъ Гиппократа видно, что способъ этотъ былъ извстенъ еще скиамъ. Онъ и въ настоящее время съ успхомъ употребляется въ нкоторыхъ болзняхъ, напр. въ воспаленіи тазобедреннаго сочлененія (Ischias).

40) По исторіи, не герцогъ австрійскій, а виконтъ лиможскій умеръ отъ руки Бастарда. ‘Въ томъ же 1199 г., Филиппъ, незаконнорожденный сынъ короля Ричарда, которому отецъ далъ замокъ и титулъ Коньяка, убилъ виконта Лиможскаго, чтобы отомстить за смерть своего отца, который, какъ вы видли, былъ убитъ при осад замка Шалюсъ-Шеврёль.’ — Голиншедъ.

41) Монета, (см. прим. 28).

42) При обряд проклятія гасили три свчи одну за другой.— Грей (см. примч. 36).

43) Варбортонъ видитъ въ этихъ словахъ намекъ на флотъ Филиппа II (такъ называемую армаду), который былъ уничтоженъ не за-долго до сочиненія этой драмы,— въ 1588 году.

44) Обои съ изображеніями ландшафтовъ или фигуръ были обыкновеннымъ украшеніемъ комнатъ. Для сбереженія отъ сырости, ихъ набивали на рамы, которыя ставили въ такомъ разстояніи отъ стны, что за ними могъ свободно помститься человкъ.— Кетчеръ.

45) Стивенсъ полагаетъ, что это намекъ на современную моду прикидываться въ обществ печальнымъ.

46) Чрезвычайно любопытно сравнить эту знаменитую сцену съ параллельной ей сценой въ анонимномъ Корол Іоанн. Вотъ она:

Входитъ Артуръ, котораго ведетъ Губертъ до Бургъ.

Артуръ.

Благодарю, Губертъ, за твое вниманіе ко мн,— для котораго тюремное заключеніе еще такъ ново. Прогулка здсь не доставляетъ мн большаго удовольствія, но я принимаю предложеніе твое съ признательностью, и ни въ какомъ случа не хочу лишить удовольствія глаза мои. Но скажи мн, ласковый тюремщикъ, если ты можешь, сколько времени король меня продержитъ здсь?

Губертъ.

Не знаю, принцъ, предполагаю, что не долго. Да пошлетъ вамъ Господь свободу и да хранитъ Онъ короля!

Палачи выходятъ изъ своей засады и бросаются на Артура.

Артуръ.

А! что такое, господа? что значитъ это насиліе? О! помоги, Губертъ! милый приставникъ мой, помоги! Да освободитъ меня Богъ отъ неожиданнаго нападенія негодяевъ! Не давайте имъ убить бднаго, невиннаго ребенка!

Губертъ палачамъ.

Уйдите, господа. Я одинъ все сдлаю.

Палачи уходитъ.

Артуръ.

Ну, Артуръ, собери все свое самообладаніе. Смерть грозитъ голов твоей. Что значитъ это, Губертъ? объясни мн, въ чемъ дло.

Губертъ.

Терпніе, юный принцъ. Выслушайте слова несчастія, печальныя, зврскія, адскія, ужасныя: страшный разсказъ, который годился-бы только для языка фуріи! Я не въ силахъ сдлать это, каждое слово этого разсказа поражаетъ меня глубокою скорбью.

Артуръ.

Какъ? я долженъ умереть?

Губертъ.

Не смерть долженъ я объявить вамъ, а нчто боле гнусное: приговоръ ненависти, судьбы самой несчастной: смерть была-бы самымъ вкуснымъ блюдомъ на такомъ жестокомъ пиршеств. Будьте глухи, не слышьте меня, адъ за меня окончитъ.

Артуръ.

Увы! ты ранишь юность мою своими, наводящими безпокойство, словами. Не знать всего — это для меня ужасъ, это — адъ. Въ чемъ дло, другъ? Если дло должно быть сдлано, исполняйте его и кончайте скоре, чтобы я пересталъ страдать.

Губертъ.

Я не хочу воспвать языкомъ моимъ подобное злодйство, и при всемъ томъ нужно, чтобы я исполнилъ его руками моими. Сердце мое, голова моя, все существо мое отказываются служить мн въ этомъ дл. Прочти это письмо, прочти эти трижды роковыя строки, узнай то, что я обязанъ сдлать, и прости мн, когда ты узнаешь это.

‘Губертъ, во имя нашего душевнаго спокойствія и безопасности нашей особы, приказываю теб, съ полученіемъ этого повелнія, вырвать глаза Артуру Плангагенету.’

Артуръ.

Ахъ, человкъ чудовищный и проклятый! Одно только его дыханіе и заражаетъ воздухъ! Сердце его заключаетъ въ себ заразительный ядъ, котораго достало-бы отравить весь міръ! Разв будетъ нечестіемъ обвинять небеса въ неправосудіи, когда они попускаютъ этому извергу угнетать и обижать невинныхъ? Ахъ, Губертъ! и ты сдлался орудіемъ, которымъ онъ, какъ трубными звуками возвщаетъ аду свое торжество! Небо плачетъ, святые проливаютъ ангельскія слезы, боясь увидть твое паденіе, они тебя преслдуютъ раскаяніемъ, они стучатся въ дверь твоей совсти, чтобы внести въ нее милосердіе и предохранить тебя отъ ярости преисподней. Адъ, Губертъ, адъ со всми его бичами — на конц этого проклятаго злодйства. Эта бумага, скрпленная печатью, общающая теб вс блага земныя,— длаетъ Сатану владыкою души твоей. Ахъ, Губертъ! не соглашайся отказаться отъ части твоей у Господа! Я говорю теб это не за тмъ только, чтобъ ты оставилъ мн зрніе, которое для меня есть первое изъ вещественныхъ благъ, я говорю теб во имя опасности, которая угрожаетъ теб, опасности гораздо большей чмъ моя боль, потеря твоей прекрасной души для меня больне моихъ суетныхъ глазъ. Подумай хорошенько, Губертъ, потому что это трудное дло,— потерять вчное спасеніе изъ-за временной милости короля.

Губертъ.

Милордъ, всякій человкъ, обитающій въ этой стран, обязанъ исполнять вс повелнія своего государя.

Артуръ.

Богъ, власть котораго гораздо обширне, возбранилъ намъ въ заповдяхъ своихъ повиноваться тмъ, кто приказываетъ убивать.

Губертъ.

Но та же самая власть постановила законъ,— чтобы держать міръ въ повиновеніи,— что преступленіе должно быть наказано смертью.

Артуръ.

Я объявляю, что я не преступникъ, не измнникъ, и что я невиненъ.

Губертъ.

Не мн, милордъ, нужно вамъ жаловаться.

Артуръ.

Ты, по крайней мр, можешь отказаться отъ порученія, которое угрожаетъ погибелью душ твоей.

Губертъ.

Да, если мой государь откажется отъ этой тяжбы.

Артуръ.

Тяжба его — тяжба обмана и нечестія.

Губертъ.

Да падетъ проклятіе на того, кто заслужилъ его!

Артуръ.

Ну, такъ оно падетъ на тебя, если ты довершишь этотъ нечестивый приговоръ такимъ безбожнымъ злодяніемъ.

Губертъ.

Никакая казнь не будетъ законною, если приговоръ судей будетъ подвергаться такимъ образомъ сомннію.

Артуръ.

Ни одинъ приговоръ не можетъ быть законнымъ безъ того чтобы, по нормамъ правильнаго судопроизводства, виновный былъ уличенъ въ преступленіи.

Губертъ.

Милордъ, милордъ, эти долгіе разговоры увеличиваютъ только мою горесть, нисколько не служа вашему длу. Потому что я знаю и дйствую въ томъ убжденіи, что подданные должны повиноваться безпрекословно повелніямъ королей своихъ. Я не долженъ входить въ разбирательство, почему онъ вашъ врагъ, но я обязанъ повиноваться ему, когда онъ приказываетъ.

Артуръ.

Такъ повинуйся-же и пусть душа твоя остается въ отвт за неправосудное преслдованіе, которому подвергаюсь я. Мы, вращающіеся глаза, которыми я могу еще измрять поверхность взоромъ, даннымъ мн природою,— пусть изъ-подъ вашихъ нахмуренныхъ бровей сверкаетъ ужасъ, чтобы поразить имъ убійцъ, лишающихъ меня вашего свтлаго зрнія. Пусть адъ будетъ для нихъ также мраченъ, какъ могила, которую они готовятъ мн и пусть онъ будетъ страшнымъ воздаяніемъ за ваше преступленіе! Пусть чорные мучители глубокаго тартара заставятъ ихъ раскаяться въ этомъ проклятомъ злодйств, подвергнувъ души ихъ тысячамъ разнообразныхъ пытокъ! Не будемъ боле медлить, Губертъ, рчи мои кончены, теперь ужь я тебя прошу — лиши меня зрнія, но, чтобы кончить трагедію, заключи развязку ударомъ кинжала. Прощай, Констанса! Подходи палачъ! Сдлай изъ моей смерти торжество для тирана!

Губертъ.

Я слабю, я боюсь, совсть моя велитъ мн отказаться отъ этого. Что говорю я о слабости и боязни? мой король повелваетъ, и приказаніе это ставитъ меня вн отвтственности. Но Богъ воспрещаетъ,— а Онъ повелваетъ и царями. Этотъ великій Повелитель отмняетъ приказаніе короля, Онъ удерживаетъ мою руку и смягчаетъ мое сердце. Прочь вы, проклятыя орудія! Вы уволены отъ своей службы. Успокойся, юный принцъ, ты сохранишь свое зрніе, хотя-бы мн пришлось жизнью заплатить за это. Я пойду къ королю, скажу ему, что воля его исполнена, и что ты — мертвъ. Поди со мной, Губертъ не рожденъ на то, чтобы ослпить эти свточи, которые природа одарила такимъ блескомъ.

Артуръ.

Губертъ, если когда нибудь Артуръ возвратитъ свое могущество, ты будешь вознагражденъ за благодяніе, которое ты оказалъ мн: я предалъ теб мое зрніе, ты мн возвращаешь его, я не буду неблагодарнымъ. Но теперь всякое промедленіе можетъ помшать исходу твоего добраго предпріятія. Пойдемъ, Губертъ, чтобы предупредить большія несчастія.

Уходятъ.

47) Вторая коронація Іоанна происходила въ Кэнтербёри въ 1201 году. Въ третій разъ онъ былъ коронованъ тамъ-же, посл убійства своего племянника, въ Апрл 1202 года.

48) Advantage of good exercise] — т. е. воинскихъ упражненій, которыми въ средніе вка почти ограничивалось воспитаніе принцевъ и вообще молодыхъ дворянъ. Перси.

49) Это былъ пустынникъ, пользовавшійся большой слабой въ народ. Не смотря на то, что его предсказаніе сбылось, несчастнаго привязали къ хвосту лошади и такъ тащили но улицамъ Вергэма, а потомъ повсили вмст съ сыномъ. (См. хронику Голиншеда подъ 1213 годомъ). Дусъ.

50) Нкоторые англійскіе историки упоминаютъ объ этомъ явленіи. Грей (см. Введеніе къ этой книг).

51) Эта знаменитая сцена, гд король Іоаннъ гнвается на Губерта за то, что тотъ, принявъ капризъ за повелніе, убилъ Артура,— многимъ коментаторамъ напоминаетъ другую историческую сцену, разыгравшуюся посл казни Маріи Стюартъ. И въ самомъ дл, извстно, что королева шотландская 8 Февраля 1587 г. была обезглавлена въ замк Фогрингэ, въ силу warrant‘а, подписаннаго Елизаветой, который поручено было привести въ исполненіе государственному секретарю Дэвисону. Когда голова Маріи пала, Англійская королева, безъ сомннія, опасаясь гнва континентальныхъ дворовъ,— притворилась, что она въ отчаяніи отъ этого дла и всю отвтственность въ этомъ юридическомъ убійств свалила на Дэвисона. Она осыпала своего черезчуръ врнаго министра ругательствами и упрекала его въ избытк ревности совершенно такъ-же, какъ въ этой сцен Іоаннъ упрекаетъ Губерта.

Это сближеніе, если оно только основательно, поможетъ намъ освтить нкоторыя темныя стороны драмы Шекспира. Если по замыслу поэта, смерть Артура была только символомъ смерти Маріи Стюартъ, то на короля Іоанна должно смотрть, какъ на олицетвореніе Елизаветы. Тогда вс событія піесы получаютъ значеніе намековъ на современныя происшествія. Пандольфо, отлучающій короля Іоанна, будетъ папой, издавшимъ противъ Елизаветы буллу проклятія. Смшной герцогъ Австрійскій, убитый симпатичнымъ Бастардомъ — Филиппъ II, побжденный англійскимъ народомъ. Король Французскій Филиппъ, то поддерживающій, то оставляющій Артура,— Генрихъ III, то защищающій, то оставляющій дло Маріи Стюартъ. Предположенный союзъ между племянницей короля Іоанна и дофиномъ, сыномъ Филиппа-Августа,— проэктированный бракъ между герцогомъ Анжуйскимъ, братомъ Генриха III и Елизаветой. Возстаніе Пемброка и Сольсбёри, дйствующихъ съ-обща съ иноземцами, для того, чтобъ отмстить смерть Артура — мятежъ герцога Соффока и графа Нортомберлэндъ, соединившихся съ католическими дворами для освобожденія Маріи Стюартъ. Наконецъ, чужеземцы, прогнанные Бастардомъ,— испанская армада, отраженная англійской націей, и великолпная тирада, которой заканчивается піеса — побдный крикъ патріотическаго поэта.

52) Какъ умерщвленъ Артуръ — неизвстно. Французскіе писатели полагаютъ, что Іоаннъ подъхалъ ночью на лодк къ Руанскому замку, гд содержался Артуръ, веллъ вывести его къ себ и закололъ въ то самое время, когда онъ молилъ о пощад. Посл этого его бросили въ Сену, распустивъ слухъ, что желая выпрыгнуть въ окно, онъ упалъ въ рку и утонулъ. Мэлонъ.

Но Шекспиръ слдуетъ здсь въ точности плану исторической піесы. Въ драм 1591 Артуръ тоже умираетъ, пытаясь освободиться изъ своей темницы. Вотъ эта сцена:

Юный Артуръ показывается на стн.

Артуръ.

Теперь, пусть удача помогаетъ успху моего предпріятія и пощадитъ мою молодость отъ новыхъ бдствій! Я рискую моей жизнью, чтобы выиграть свободу. Если я умру, я покончу со всми мученіями здсь на земл. Я боюсь, что ршимость моя начинаетъ ослабвать. Если я струшу, увы! я упаду, а паденіе для меня — смерть. Нтъ, ужь лучше отказаться отъ моего намренія и жить вчно въ тюрьм. Въ тюрьм, сказалъ я? нтъ, лучше смерть! Да возвратятся ко мн мужество и энергія! Кончено, я попытаюсь, и всего-то вдь надо только соскочить, чтобы жить.

53) Never to taste the pleasures of the world — текстъ обтовъ, даваемыхъ въ эту эпоху набожности и рыцарства. Джонсонъ.

54) При торжественныхъ союзахъ лица, заключавшія ихъ, принимали причастіе, какъ-бы для того, чтобы скрпить ихъ еще сильне.

55) Птухъ (Gallus) находился въ герб Галліи.

56) Голиншедъ разсказываетъ, по Мэтью Парису, что въ самомъ дл ‘король, не будучи въ состояніи ссть на лошадь, приказалъ себя нести на носилкахъ, сдланныхъ изъ ивовыхъ прутьевъ и покрытыхъ простой рогожей, безъ тюфяка и безъ подушки’.

57) Намекъ на изображенія, которыя длались вдьмами. Голиншедъ упоминаетъ, что Элиноръ Кобэмъ и ея сообщниковъ обвиняли, между прочимъ и въ томъ, что они сдлали восковое изображеніе короля, которое постепенно таяли на огн, думая тмъ извести короля.

58) Признаніе, сдланное Мелёнемъ, есть историческій фактъ. ‘Около того же времени, (говоритъ Голиншедъ), одинъ французъ, виконтъ де Мелёнь, захворалъ въ Лондон, и видя, что уже смерть близка къ нему, призвалъ многихъ англійскихъ бароновъ, остававшихся въ город, и сдлалъ имъ слдующее признаніе: ‘вы и не знаете, какая опасность виситъ надъ головами вашими. Людовикъ, вмст съ двнадцатью графами и баронами Франціи, дали тайную клятву, въ случа, если англійское королевство будетъ покорено,— убить, изгнать и посадить въ тюрьму тхъ англійскихъ дворянъ, которые теперь возмутились противъ короля своего,— какъ измнниковъ и бунтовщиковъ. И, чтобы вы не сомнвались, я, который близокъ къ смерти, увряю васъ спасеніемъ души своей,— что я былъ однимъ изъ двнадцати, давшихъ эту клятву. И такъ, я вамъ совтую позаботиться о своей безопасности и о спасеніи вашего отечества, и прошу васъ въ тайн хранить то, что я вамъ открылъ теперь.’ И сказавъ это, онъ сейчасъ-же умеръ.’

59) Никто изъ историковъ, писавшихъ въ теченіе первыхъ 10 лтъ по смерти короля, не упоминаетъ объ этой чрезвычайно невроятной исторіи. Томасъ Вайксъ первый разсказываетъ объ этомъ въ своей хроник слдующимъ образомъ: ‘монахъ, чтобъ отмстить королю за какое-то оскорбительное слово, отравилъ чашу съ элемъ, принесъ ее къ нему, отпилъ прежде самъ, чтобъ отвратить отъ себя всякое подозрніе, и вскор умеръ.’

(См. Введеніе къ этой книг). Мэлонъ, приводя эту цитату, прибавляетъ: ‘Гораздо вроятне, что Іоаннъ умеръ въ Ньюарк просто отъ горячки.’

60) Это, какъ мы уже разсказали въ Введеніи, случилось съ самимъ королемъ при переход его изъ Линна въ Линкольншэйръ.

61) Нтъ никакого сомннія, что по мысли Шекспира, мучительная смерть Іоанна есть воздаяніе за его злодйства. Точно также смотрлъ на это и авторъ анонимной піесы, въ чемъ можно удостовриться, прочтя слдующую сцену:

Король Іоаннъ.

Филиппъ, пить! О, отчего нтъ у меня всхъ льдовъ альпійскихъ, чтобы затоптать и охладить этотъ внутренній огонь, который неистовствуетъ во мн какъ разъяренный палачъ. Напрасно вс владыки истощали силы свои, чтобы сжечь божественное дерево въ Вавилон (?). Такъ точно и мое сердце безуспшно оказываетъ свое слабое сопротивленіе яростному вторженію того, кто гораздо сильне королей. Помоги мн, Господи! Какія терзанія! Я умираю. Іоаннъ, эту муку навлекъ ты на себя своими ужасными злодяніями! Филиппъ, подай кресло, въ ожиданіи гроба! Ноги мои отказываются служить мн, пренебрегаютъ носить короля.

Бастардъ.

Ахъ, добрый мой государь! восторжествуйте надъ болью терпніемъ, и переносите ваши страданія съ царственнымъ мужествомъ.

Король Іоаннъ.

Мн кажется, что я вижу списокъ моихъ преступленій, написанныхъ демономъ мраморными буквами. Малйшаго изъ нихъ достаточно для того, чтобъ я утратилъ часть свою на неб. Мн кажется, что демонъ шепчетъ мн на ухо и говоритъ мн, что всякая надежда на милосердіе напрасна и что я долженъ быть проклятъ и осужденъ за внезапную смерть Артура. Я вижу, я вижу тысячи, тысячи людей, пришедшихъ упрекать меня за все зло, которое я сдлалъ на земл. Ахъ! нтъ божества столь милосердаго, которое простило-бы мн мои злодйства. Вся жизнь моя была — нанесеніемъ вреда другимъ, я находилъ удовольствіе только въ погибели другихъ. Когда я сдлалъ какое-нибудь дло, достойное доброй памяти? Какой изъ моихъ дней не кончился какимъ-нибудь важнымъ несчастіемъ? Жизнь моя, исполненная ярости и тиранніи, даетъ ли мн право просить небо, чтобъ оно пощадило меня отъ подобной смерти? Кто скажетъ, что Іоаннъ умеръ слишкомъ рано? Кто скоре, не скажетъ, что онъ зажился слишкомъ долго? Безчестіе преслдовало меня въ жизни и униженіе, сопровождаетъ меня къ смерти. За чмъ я избжалъ ярости французовъ и не умеръ подъ ударами ихъ мечей? Жизнь моя была позорна и оканчивается позорно, враги мои презираютъ меня, друзья мои гнушаются мною.

Бастардъ.

Простите міру и всмъ вашимъ земнымъ врагамъ и призовите Христа какъ вашего послдняго помощника.

Король Іоаннъ.

Языкъ мой путается. Увряю тебя, другъ Филиппъ, что съ тхъ поръ, какъ Іоаннъ подчинился римскому священнику, ни ему, ни приснымъ его ничего не удавалось на земл: благословенія Рима — проклятія, а его анаема — благословеніе. Изъ глубины сердца моего возглашаю къ Богу моему, какъ взывалъ къ нему царственный пророкъ Давидъ, руки котораго, какъ и мои же, были обагрены убійствомъ. Также какъ и ему, и мн не суждено построить домъ Господу, но если мое умирающее сердце не обманываетъ меня, изъ ндръ моихъ изойдетъ царственное поколніе, которое достанетъ руками своими до вратъ Рима, и ногами своими попретъ гордыню блудницы, которая царитъ на престол вавилонскомъ! Филиппъ, снасти сердца моего лопаются, пламя отравы уничтожаетъ во мн слабыя силы естества: Іоаннъ умираетъ въ вр Іисусовой.

62) По Голиншеду, король Іоаннъ былъ похороненъ въ Кросстонъ-Аббэ, въ Страффордшэйр, но поэтъ здсь точне историка: ибо, по указанію, данному Шекспиромъ, 17 Іюня 1797 въ ворстерскомъ собор точно открыли гробницу короля Іоанна.

63) Читая тираду, которой кончается Король Іоаннъ, трудно не видать въ ней намека на современныя событія, строки эти написаны подъ свжимъ впечатлніемъ угрозъ, направленныхъ католической коалиціей на еретическую Англію. Мнніе это до очевидности подтверждается стихами, которыя служатъ эпилогомъ къ первоначальной піес:

Бастардъ.

Пусть только Англія останется врной самой себ, и цлый міръ противъ нея будетъ безсиленъ. Людовикъ, ты храбро былъ отброшенъ назадъ въ свою Францію, ибо нигд французъ не сохранилъ за собою англійской почвы, даже двадцатой доли того, что ты завоевалъ. Дофинъ, руку твою: мы идемъ въ Ворстеръ. А вы, лорды, предложите руки свои, что бы нести вашего государя до его гробницы, со всми почестями честнаго погребенія. Если пэры и народъ будутъ дйствовать совокупно, ни папа, ни Франція, ни Испанія не могутъ повредить Англіи.

Читайте также: