Конецъ всему длу внецъ.
Конецъ всему длу внецъ.
Зин. Венгерова.
Конец всему делу венец, Венгерова Зинаида Афанасьевна, Год: 1902
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Источник: Венгерова З. А. Конец всему делу венец // Шекспир В. Полное собрание сочинений / Библиотека великих писателей под ред. С. А. Венгерова. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1903. Т. 2. С. 248-253.
Комедія ‘Конецъ всему длу внецъ’ (All’s well, that ends well) напечатана была впервые въ in-Folio 1623 года, безъ раздленія на акты и списка дйствующихъ лицъ (приложеннаго къ изд. Rowe’a 1709 г.). Время появленія на сцен съ точностью установить нельзя: никакихъ указаній на современныя событія нтъ, въ содержаніи комедіи много общаго съ ранними произведеніями Шекспира, но есть и черты, приближающія ее къ драмамъ зрлаго періода. Д-ръ Фармеръ въ своемъ ‘Essay on the learning of Shakespeare’ (1767 г.), отождествилъ ‘All’s well that ends well’ съ упомянутой въ списк Фрэнсиса Мереса (Palladis Tamia) комедіей ‘Love’s labours won’, представленной съ большимъ успхомъ въ 1598 г. Такъ какъ трудно предположить, чтобы извстная современникамъ пьеса Шекспира не вошла въ in-Folio, то очевидно нужно искать названную Мересомъ комедію въ какой-нибудь изъ пьесъ, носящихъ другое заглавіе. Предположеніе Hunter’a, что ‘Love’s labours won’ первоначальное заглавіе ‘Бури’ падаетъ само cобой, потому что ‘Буря’ одна изъ послднихъ драмъ Шекспира, и не могла быть извстна въ 1598 г. Заглавіе же ‘Love’s labours won’ (Плодотворныя усилія любви) вполн соотвтствуетъ содержанію комедіи ‘Конецъ всему длу внецъ’. Первоначальное заглавіе объясняется тмъ, что ‘Love’s labours won’ составляла pendant къ одной изъ раннихъ комедій Шекспира ‘Безплоднымъ усиліямъ любви’. Въ обихъ представлена одна и та же придворная среда, и рчи придворныхъ кавалеровъ отмчены одинаковой манерностью. Но ‘Безплодныя усилія любви’ насквозь проникнуты ‘эвфуизмомъ’, а ‘Конецъ всему длу внецъ’ сохранила лишь въ отдльныхъ сценахъ слды напыщенности. Къ взгляду Фармера о тождеств ‘All’s well that ends well’ съ ‘Love’s labours won’ примкнули вс толкователи Шекспира, начиная съ Тика и Кольриджа, но мннія критиковъ раздляются по вопросу о томъ, соотвтствуетъ ли ‘Love’s labours won’ окончательной, помщенной въ in-Folio редакціи комедіи. Деліусъ полагаетъ, что въ 1598 г. комедія представлена была въ своемъ теперешнемъ окончательномъ вид, Найтъ тоже относитъ ‘Конецъ всему длу внецъ’ къ раннимъ произведеніямъ Шекспира, написаннымъ до 1590 г. Но гораздо убдительне взглядъ Гервинуса и Фризена, они указываютъ на сліяніе въ пьес двухъ разныхъ стилей, изъ чего можно заключить, что пьеса подверглась переработк, первая редакція относится къ раннему періоду, и она упомянута Мересомъ, другая, кореннымъ образомъ передланная, къ боле позднему времени — по Мэлону къ 1606 году. Два совершенно различныхъ стиля видятъ въ комедіи и Кольриджъ, и Грэндъ — Уайтъ, послдній относитъ цлую треть стиховъ къ позднйшей обработк. Слды первой редакціи видны главнымъ образомъ въ римованныхъ стихахъ нкоторыхъ сценъ (‘догреляхъ’), въ выспренности рчей придворныхъ кавалеровъ, языкъ избраннаго общества тоже отмченъ ‘эвфуизмомъ’, какъ и въ ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’. Цинизмъ шута и въ особенности Пароля совершенно въ стил раннихъ комедій Шекспира, наиболе характеренъ въ этомъ отношеніи разговоръ Пароля съ Еленой о двственности (Д. I, сц. 1), одинъ изъ наиболе непристойныхъ у Шекспира. Сцена написана прозой, изобилующей грубыми выраженіями, и заканчивается ‘догрелями’ въ монолог Елены. Тмъ же низменнымъ стилемъ говорятъ главныя дйствующія лица комедіи — Елена, графиня, Бертрамъ, король въ вводныхъ, не относящихся непосредственно къ дйствію разговорахъ съ шутомъ и Паролемъ — вс эти сцены, такъ же какъ и напыщенныя рчи придворныхъ, перенесены вроятно безъ всякихъ измненій въ позднйшую обработку изъ первоначальной редакціи. Но по мр того, какъ дйствіе становится боле драматичнымъ, общій тонъ мняется и приближается къ благородству зрлыхъ произведеній Шекспира: напутственная рчь графини сыну, бесды графини съ Еленой о любви къ Бертраму, воспоминанія короля объ отц Бертрама написаны выдержаннымъ блымъ стихомъ, проза въ нкоторыхъ мстахъ, какъ напр. въ разсказ управителя о чувствахъ Елены къ Бертраму (Д. I, сц. 3) выдляется своею простотою и серьезнымъ тономъ на фон грубаго балагурства другихъ дйствующихъ лицъ. Отдльныя мысли и намеки, такъ же какъ и характеръ нкоторыхъ сценъ, даютъ поводъ предположить, что ‘Конецъ всему длу внецъ’ написанъ или непосредственно, или вскор посл ‘Гамлета’: такъ напр. наставленія графини отъзжающему сыну напоминаютъ прощаніе Полонія съ Лаертомъ, ироническіе разсказы шута о придворной жизни, о холопств царедворцевъ (въ разговор съ графиней, Д. II, сц. 2) — издвательства Гамлета надъ Полоніемъ въ бесд о вид и форм облаковъ. Въ комедіи есть выходки противъ пуританъ — шутъ высмиваетъ католическихъ и протестантскихъ фанатиковъ, въ этомъ сказывается негодованіе Шекспира противъ показного благочестія, что тоже пріурочиваетъ комедію къ эпох ‘Гамлета’.
Сюжетъ комедіи заимствованъ Шекспиромъ изъ новеллы Боккачіо (Декамеронъ, 3-ій день, нов. 9), которая была извстна Шекспиру по англійскому переводу William Paynter’a въ его ‘Palace of Pleasure’ (1566 г.). Изъ сравненія комедіи съ новеллой Боккачіо видно, какъ Шекспиръ умлъ углублять психологическій смыслъ неправдоподобныхъ, фантастическихъ, а иногда, какъ именно въ данномъ случа, почти оскорбительныхъ для нравственнаго чувства положеній и дйствій. Новелла Боккачіо ‘Джилетта Нарбонская’ принадлежитъ къ серіи повстей о беззавтно и рабски любящихъ женщинахъ, которыя силой смиренія и готовностью ко всякаго рода униженіямъ покоряютъ сердца своихъ суровыхъ избранниковъ. Такова напр. Гризельда въ послдней новелл ‘Декамерона’ — идеальное воплощеніе нжности и женственности. Джилетта, въ противоположность Гризельд, предпріимчива и неразборчива въ выбор средствъ для достиженія своей цли, хитрости, къ которымъ она прибгаетъ, лишаютъ ее и женственности, и душевной красоты. Джилетта, по новелл, богатая сирота, дочь знаменитаго врача Жирарда Нарбонскаго. Она любитъ сына графа Руссильонскаго, Бельтрамо, своего товарища дтства, и отказывается поэтому отъ всхъ предлагаемыхъ ей блестящихъ партій. Бельтрамо отправился въ Парижъ, ко двору французскаго короля, узнавъ о неизлчимой болзни короля (опухоль на груди), Джиллетта строитъ на этомъ свои планы. Она является ко двору, предлагаетъ королю излчить его — ея отецъ передалъ ей тайны своего искусства — и, когда въ назначенный ею срокъ король дйствительно выздоравливаетъ, Джилетта проситъ въ награду, чтобы король выдалъ ее замужъ за Бельтрамо. Несмотря на нескрываемое презрніе къ дочери простого лкаря, молодой графъ соглашается на бракъ, исполняя волю короля, но тотчасъ же посл внца онъ узжаетъ на войну во Флоренцію, гд становится партизаномъ флорентинцевъ противъ Сіенны. Молодая графиня Руссильонская отправляется одна во владнія своего мужа, мудро управляетъ его землями и пріобртаетъ симпатіи подданныхъ. Водворивъ порядокъ въ стран, разоренной долгимъ отсутствіемъ владльца, она посылаетъ къ своему мужу гонцовъ съзапросомъ о причинахъ его добровольнаго изгнанія — если онъ не возвращается изъ-за нея, то лучше она удетъ. Бельтрамо шлетъ ей грубый и безпощадный отвтъ: ‘Пусть она поступаетъ какъ знаетъ’, передаетъ онъ ей черезъ ея посланныхъ. ‘Я же только тогда вернусь къ ней, когда у нея на пальц очутится вотъ этотъ перстень (тотъ, который Бельтрамо очень любилъ и никогда не снималъ съ пальца), и когда она будетъ держать на рукахъ своего сына, отцомъ котораго былъ бы я’. Явная невыполнимость этихъ условій не останавливаетъ предпріимчивую Джилетту, и она тотчасъ же замышляетъ новые хитрые планы. Она объявляетъ всмъ о своемъ намреніи навсегда покинуть владнія графа и провести остатокъ дней въ странствованіи по святымъ мстамъ, затмъ, взявъ съ собой только преданную служанку, а также много серебра и драгоцнностей, она отправляется въ одежд странницы прямо во Флоренцію. Тамъ, поселившись въ дом одной вдовы, она видитъ прозжающаго мимо оконъ Бельтрамо и, разспрашивая о немъ какъ о незнакомц, узнаетъ о любви его къ бдной двушк, которая отвергаетъ его ухаживанія. Джилетта отправляется къ матери двушки и предлагаетъ ей большую награду, если она согласится помочь покинутой жен вернуть себ расположеніе мужа. Та соглашается, и Джилетта, назвавъ себя, открываетъ ей свой планъ. Нужно, чтобы двушка потребовала отъ влюбленнаго Бельтрамо его кольцо, а затмъ позволила ему тайно пробраться ночью въ ея комнату, гд вмсто молодой флорентинки будетъ ждать графа сама Джилетта. Планъ приводится въ исполненіе. Посл нкотораго времени Джилетта чувствуетъ себя матерью, и щедро вознаграждаетъ мать и дочь, которыя за минованіемъ надобности въ нихъ, узжаютъ изъ Флоренціи. Бельтрамо тоже возвращается въ Руссильонъ, узнавъ объ отъзд графини. Джилетта остается во Флоренціи, родитъ тамъ двухъ близнецовъ, очень похожихъ на отца, и черезъ нсколько времени возвращается на родину, узнавъ, что въ замк Бельтрамо устраивается пышное празднество въ день Всхъ Святыхъ, она является туда въ одежд странницы, съ дтьми на рукахъ, падаетъ на колни передъ мужемъ и, рыдая, проситъ его признать ее своей женой: она выполнила вс поставленныя имъ условія, добыла его кольцо и родила ему двухъ сыновей. Изумленный и растроганный Бельтрамо разспрашиваетъ ее о всемъ случившемся, преклоняется передъ силой и постоянствомъ ея любви, и между супругами водворяется любовь и согласіе.
Неправдоподобность сюжета не сглажена въ новелл никакой психологической мотивировкой, вс событія управляются случаемъ и характеръ героини съ ея навязчивой любовью мене всего привлекателенъ. Въ ея дйствіяхъ отсутствуетъ всякая внутренняя правда. Нельзя допустить, чтобы глубоко и нжно любящая двушка, каковой по замыслу должна быть Джилетта, насильно женила бы на себ человка, откровенно ее отвергнувшаго, и тмъ боле недопустимо, чтобы ея хитрыя зати пробудили въ немъ любовь, — напротивъ того, въ томъ вид, какъ замыслы Джилетты представлены у Боккачіо, они должны были бы еще боле возстановить Бельтрамо противъ назойливой до безстыдства женщины. Для Боккачіо интересъ, конечно, не въ психологической правд, а въ колоритномъ жизнерадостномъ изображеніи пикантнаго любовнаго приключенія.
Шекспиръ извлекъ изъ грубоватаго анекдота богатый психологическій матерьялъ, создалъ изъ грубой неженственной Джилетты одинъ изъ самыхъ трогательныхъ типовъ своей женской галлереи и внесъ столько своего въ неподатливый сюжетъ, что идея его комедіи приближается къ психологическимъ задачамъ, разработаннымъ въ другихъ пьесахъ, почерпнутыхъ изъ совершенно иныхъ источниковъ.
На сюжетъ новеллы Боккачіо написана была до Шекспира пьеса итальянца Бернардо Аккольди, ‘Виргинія’, представленная въ Сіенн на празднеств въ честь бракосочетанія Magnifico Антоніо Спанокки и напечатанная во Флоренціи въ 1513 году (авторъ ея умеръ въ 1534 г.). Клейнъ доказываетъ въ своей ‘Gesch. des Italien Drama’s’ (I), что Шекспиръ зналъ эту пьесу, но гораздо правдоподобне, что онъ пользовался только новеллой Боккачіо въ перевод Пэнтера.
Героиня комедіи, Елена, иметъ много общаго съ Юліей изъ ‘Двухъ веронцевъ’, тоже самоотверженно любящей двушкой, которая слдуетъ за отвергающимъ ее возлюбленнымъ, съ Віолой въ ‘Двнадцатой ночи’, съ Порціей въ ‘Венеціанскомъ купц’. А вся исторія двушки, которая своею сильною и смлою любовью покоряетъ сердце строптиваго юноши, представляетъ интересный pendant къ ‘Усмиренію строптивой’, — разница только та, что тамъ активная роль принадлежитъ мужчин, здсь женщин. Въ этомъ обстоятельств вся трудность сюжета: какъ изобразить предпріимчивую, воюющую за свое счастье женщину, не лишивъ ея обаянія женственности. Въ итальянской новелл эта задача не разршена, Шекспиръ же, увлеченный трудностью сюжета, блестяще справился съ нею. Вся борьба Елены, завоевывающей свое счастье, перенесена во внутренній міръ, вся сила, дающая ей побду, заключается въ глубин и святости ея чувства, а вншніе факты, дйствія, къ которымъ она прибгаетъ, теряютъ свою преднамренность, становятся только выразителями душевныхъ переживаній, возникаютъ естественно изъ самыхъ обстоятельствъ, не составляя предначертаннаго заране плана. Шекспиръ достигаетъ этого тмъ, что вводитъ въ дйствіе тонкія психологическія подробности. Онъ и въ этой комедіи, какъ и во всхъ своихъ произведеніяхъ, чрезвычайно бережно относится къ источнику, совершенно врно воспроизводитъ все фактическое, но даетъ фактамъ свое собственное освщеніе, и тмъ самымъ вкладываетъ въ нихъ новый смыслъ. Къ лицамъ, выведеннымъ у Боккачіо, Шекспиръ прибавляетъ нсколько новыхъ, въ его комедіи большую роль играетъ мать Бертрама, старая графиня Руссильонская, она поощряетъ трогательную любовь Елены, становится на ея сторону, настаиваетъ на ея поздк въ Парижъ. Этимъ съ Елены снимается упрекъ въ неженственной назойливости и неделикатности. Она только любитъ, только стремится овладть любовью Бертрама, и хватается за вс средства, которыя даются ей въ руки, именно благодаря сил ея побднаго желанія. Въ противоположность Джилетт, она не строитъ никакихъ завоевательныхъ плановъ и, напротивъ того, считаетъ свое чувство безнадежнымъ, — активная роль принадлежитъ отчасти старой графин, которая своимъ вмшательствомъ охраняетъ чистоту и нжность образа Елены. Шекспиръ облагородилъ также и Бертрама, давъ ему въ совтчики пошлаго и хвастливаго товарища, Пароля, уже всецло созданнаго Шекспиромъ: у Боккачіо ни о какихъ товарищахъ Бельтрамо не упоминается. Пароль — злой геній Бертрама, толкающій его на кутежи и грубость, его вліяніе обусловливаетъ безсердечную надменность юноши по отношенію къ ‘дочери бднаго лкаря’,въ дальнйшемъ развитіи дйствія происходитъ борьба за власть надъ душой Бертрама, драматическій интересъ комедіи сводится въ значительной степени къ вопросу о томъ, кто побдитъ: Елена съ ея благородной любовью, или Пароль, развращающій Бертрама, т. е. будетъ ли побда на сторон добра или зла. Отсюда обычный въ драмахъ Шекспира параллелизмъ двухъ дйствій: съ одной стороны, любовной драмы Елены, съ другой — обличенія Пароля, убдившись въ его низменности и неврности, Бертрамъ тмъ самымъ научается цнить благородство и любовь Елены.
Создавъ новое дйствующее лицо, хвастуна Пароля, расширивъ и углубивъ этимъ сюжетъ, Шекспиръ ввелъ въ него этическій мотивъ и представивъ борьбу между врностью искренно любящей женщины и притворной, корыстной преданностью льстиваго труса, тмъ самымъ облагородилъ и придалъ нравственный интересъ герою разыгрывающейся любовной драмы. Бельтрамо въ новелл настолько грубъ и пошлъ въ своей аристократической заносчивости, что любовь Джилетты къ нему совершенно неправдоподобна. Шекспировскій Бертрамъ тоже очень непривлекателенъ и тогда, когда онъ изъ сословныхъ предразсудковъ отказывается жениться на Елен, и въ особенности въ конц, когда онъ нагло лжетъ и клевещетъ на невинную двушку, Діану, предъявляющую справедливыя права на него. Но онъ до нкоторой степени оправданъ дурнымъ вліяніемъ Пароля, и побда Елены обозначаетъ нравственный переломъ въ немъ. Бертрамъ такъ же исправляется, отказавшись отъ Пароля и признавъ Елену, какъ принцъ Гарри въ ‘Генрих IV’, отринувъ Фальстафа и прочихъ старыхъ собутыльниковъ. Кром графини и Пароля, Шекспиръ ввелъ въ свою комедію еще стараго лорда Лафэ, который приводитъ доказательства благородства Елены, и управителя графини Руссильонской, тоже свидтельствующаго о сил и смиренности чувствъ Елены.
При помощи этихъ новыхъ, отсутствующихъ въ первоисточник лицъ, а также осложненныхъ психологическихъ мотивовъ, Шекспиръ создалъ изъ мало привлекательнаго, даже отталкивающаго сюжета интересную, психологически продуманную комедію. Тмъ не мене ‘Конецъ всему длу внецъ’ не относится къ числу лучшихъ произведеній Шекспира. Сюжетъ, все-же, остается грубымъ — Елена всетаки навязываетъ себя мужу, пользуясь своими правами на благодарность короля, а всякое насиліе надъ чувствами нестерпимо для утонченнаго пониманія любви. Кром того, способъ, которымъ она исполняетъ условія, поставленныя мужемъ, не только не правдоподобенъ — это вина не Шекспира, а первоисточника, — но очень грубъ и не совмстимъ не только съ чисто женскимъ, но и вообще съ человческимъ достоинствомъ. Понятны, поэтому, нападки критиковъ на эту комедію. Нмецкіе шекспирологи — Рюмелинъ, Женэ — говорятъ о психологической неправдоподобности дйствія, о нестерпимой ‘неженственности’ Елены, Женэ сомнвается въ возможности счастливой семейной жизни Бертрама и Елены, такъ какъ не допускаетъ успшности ‘такихъ усилій любви’. Онъ ставитъ неизмримо выше Елены нмецкій классическій образецъ двушки, побждающей силой любви и смиренія: Ktcheu von Heilbronn Клейста. Среди шекспирологовъ есть, однако, и защитники комедіи, въ особенности характера героини, Гервинусъ очень пространно доказываетъ чистоту ея чувствъ, видитъ въ ней образецъ смиренной и неустрашимой женской любви и превозноситъ тонкую психологическую мотивировку дйствій и событій, поражающихъ своей неправдоподобностью въ новелл. Эльце усматриваетъ смыслъ комедіи въ изображеніи истинно-женственнаго существа, сохраняющаго свою женственность и въ столь несвойственномъ для женщины наступательномъ положеніи. Сидней Ли считаетъ Елену однимъ изъ величайшихъ созданій Шекспира, несмотря на то, что она попираетъ законы двичьей скромности, онъ отмчаетъ трогательную нжность въ изображеніи страданій отвергнутой любви. Дйствительно, при всей грубости сюжета, отразившейся и въ обработк Шекспира, комедія ‘Конецъ всему длу внецъ’ проникнута высокимъ идеализмомъ, и анализъ любви сдланъ съ глубокимъ проникновеніемъ въ сложные мотивы человческихъ чувствъ.
Въ основ шекспировской комедіи лежитъ мысль о сил любви, которая своей цльностью и напряженностью побждаетъ вс препятствія. Елена не замышляетъ никакихъ плановъ, она только любитъ, страдаетъ отъ кажущейся безнадежности своей любви, но при этомъ горда, свободна и смла. Только въ этомъ и заключается ея сила. Когда Бертрамъ узжаетъ въ Парижъ, ко двору, она печальна, вс приписываютъ ея грусть мыслямъ объ умершемъ отц, она же въ первомъ монолог говоритъ объ истинной причин своего горя, свою любовь она считаетъ безнадежной, но не кается въ ней. Слова Елены — кроткія и нжныя: она стремится только быть поблизости Бертрама, глядть на него, хотя и знаетъ, что это блаженство вмст съ тмъ и великая мука. Никакія мысли о томъ, чтобы ‘завоевать’ Бертрама, не возникаютъ у нея. Разнузданныя рчи Пароля возбуждаютъ въ ней желаніе отправиться въ Парижъ, — она увидала изъ его словъ, что Бертрама ожидаетъ при двор множество искушеній, и ревность окрыляетъ ее. Въ эту минуту она чувствуетъ силу своей любви, и, не представляя себ даже, что она могла бы предпринять, начинаетъ врить въ возможность счастья, заложеннаго въ подъем ея чувствъ, въ страстности ея желанія. Монологъ, которымъ заканчивается ея бесда съ Паролемъ, очень характеренъ: это переходъ отъ пассивнаго, безсознательнаго чувства къ активной сил, психологическое объясненіе дальнйшихъ дйствій, порожденныхъ проснувшейся, сознавшей себя душевной мощью. Передъ нею исчезаютъ преграды двичьей скромности, но душевная чистота исмиренность передъ человкомъ, вызвавшимъ восторженное безпредльное чувство, остаются неприкосновенными, въ результат является удивительно-поэтическая смсь предпріимчивости, граничащей съ безстыдствомъ, и нжной кротости, готовности претерпть всяческія страданія во имя любви. Такова Елена на протяженіи всей пьесы. Она требуетъ отъ короля въ награду за исцленіе право избрать себ мужа, но робетъ, подходя къ Бертраму и говоритъ: ‘Не смю я сказать, что васъ избрала я. — Нтъ, въ вашу власть, пока продлится жизнь моя, — себя я отдаю’. Суровость мужа она переноситъ безропотно, нжно проситъ у него прощальнаго поцлуя, и съ трогательнымъ смиреніемъ принимаетъ его отказъ и приказаніе отправиться одной къ его матери въ Руссильонъ. Она боготворитъ предметъ своей любви, стремится только стать достойной его вниманія, ея любовь — служеніе Богу, котораго она возлюбила всей душой, и этотъ оттнокъ религіознаго культа вноситъ паосъ во вс ея дйствія и слова. Когда Бертрамъ, какъ бы насмхаясь надъ ней, посылаетъ ей письменно условія, на которыхъ онъ согласенъ вернуться къ ней, она впадаетъ въ отчаяніе и, въ противоположность Боккачіевской Джилетт, вовсе не думаетъ о возможности перехитрить мужа, а предаетъ себя вол Божіей. Думая только о муж, она уходитъ изъ дому, чтобы дать ему возможность вернуться, и распускаетъ слухъ о своей смерти для его успокоенія. Она детъ во Флоренцію за нимъ безъ опредленнаго плана дйствій, она хочетъ быть поблизости Бертрама — больше ни о чемъ она не думаетъ, только встрча со вдовой и ея дочерью пробуждаетъ ея активность, и она приводитъ въ исполненіе планъ, требующій глубокой вры въ силу своего чувства. Боккачіевская Джилетта побждаетъ хитростью, Елена — непосредственностью своей любви, освящающей вс ея дйствія. Психологическая мотивировка, преобладаніе внутренняго міра надъ вншними событіями, постоянная душевная борьба, вра въ святость своихъ побужденій, — все это длаетъ образъ Елены трогательнымъ образцомъ истинной любви, на все способной, свободной — и потому торжествующей. Предметъ ея любви, Бертрамъ, мало привлекателенъ, но тмъ сильне выступаетъ святость ея чувства, имющаго оправданіе только въ своей собственной глубин. И все же, въ сравненіи съ Бельтрамо новеллы, герой шекспировской комедіи боле интересенъ, такъ какъ его нравственная испорченность объясняется вліяніемъ Пароля. Если допустить, что наша комедія написана раньше ‘Генриха IV’, то Пароль интересенъ, какъ подготовительный эскизъ къ Фальстафу, по трусости и хвастовству онъ представляетъ собой развитіе Плавтовскаго ‘miles gloriosus’, и въ немъ намчены многія черты, столь геніально разработанныя Шекспиромъ въ тип Фальстафа. Сцена изобличенія лганья и предательства Пароля товарищами Бертрама — живо напоминаетъ сцены съ мнимымъ нападеніемъ разбойниковъ въ ‘Генрих IV’ (см. объ отношеніи Пароля къ Фальстафу статью проф. Стороженко: ‘Прототипы Фальстафа’ въ книг его ‘Опыты изученія Шекспира’, 1902).
Въ художественномъ отношеніи, кром главныхъ дйствующихъ лицъ, выясняющихъ основную идею комедіи, интересны второстепенныя, въ особенности король, говорящій мудрыя слова о сословныхъ предразсудкахъ, объ истинномъ благородств (въ похвалахъ умершему отцу Бертрама), о суетности молодежи, которая гонится всегда за вншней новизной, въ его уста Шекспиръ вкладываетъ мысли, занимавшія его въ эпоху созиданія ‘Гамлета’, очень интересенъ также шутъ съ его острымъ, грубымъ и мткимъ юморомъ, съ его смлыми до цинизма нападками на современные нравы.