Китайцы какъ самостоятельная раса
По личнымъ наблюденіямъ.
Китайцы какъ самостоятельная раса
По личнымъ наблюденіямъ.
I.
II.
III.
IV.
V.
VI.
VII.
VIII.
IX.
X.
XI.
XII.
——
Э. В. Эриксонъ.
‘Встникъ Европы’, No 1, 1905.
Китайцы как самостоятельная раса, Эриксон Э. В., Год: 1905
Время на прочтение: 40 минут(ы)
Несмотря на то, что китайцевъ насчитывается до 427 милл. душъ обоего пола, иначе говоря: они составляютъ почти 1/3 населенія всего Земного Шара, но и по сіе время они являются въ глазахъ европейцевъ какимъ-то неразгаданнымъ сфинксомъ. Объясняется это тмъ, что, живя въ теченіе ряда тысячелтій замкнуто и независимо отъ остального человчества, они создали свою самобытную, сложную, оригинальную и для европейцевъ малопонятную цивилизацію въ центр великаго азіатскаго древа желтокожихъ народовъ. Въ настоящее время, при столкновеніи между собою блыхъ обитателей Европы и желтокожихъ Азіи — разница въ психическомъ склад антропологическихъ расъ, населяющихъ оба материка, бросается невольно въ глаза и прежде всего тмъ, кому волею судебъ приходилось имть боле или мене тсное общеніе съ новыми сосдями, какого бы рода оно ни было. Въ чемъ собственно заключаются различія — психологи еще не выяснили, даже какъ будто мало считаются съ ними, хотя антропологи уже указали основные анатомическіе признаки отдльныхъ племенъ и расъ едва ли не всего европейско-азіатскаго материка. А между тмъ психика китайцевъ дйствительно настолько сильно отличается отъ таковой же хотя бы славянъ, что наши русскіе поселенцы Дальняго Востока наивно убждены, что у ихъ желтыхъ сосдей души вовсе нтъ, а имется не то ‘паръ’, не то ‘черный дымъ’, китайцы, въ свою очередь, подозрительно присматриваются къ намъ, а наиболе невжественные между ними серьезно сомнваются: люди ли мы на самомъ дл, или оборотни?
Начнемъ съ художества. Европейское понятіе объ изящномъ непримнимо въ китайскому художественному творчеству, и причина тому лежитъ въ психическомъ различіи расъ. Прежде всего, въ Кита вс узоры, рисунки, картины, какого бы содержанія они ни были, поражаютъ игнорированіемъ перспективы, реальности и соразмрности частей. Въ то время какъ мы во всякой картин привыкли видть сходство съ дйствительностью, художникъ Срединнаго царства, пренебрегая такимъ, казалось бы, требованіемъ разсудка и эстетическаго чутья, даетъ полный просторъ своей фантазіи, причемъ старается отнюдь не выходить изъ рамокъ національнаго представленія о красот. Онъ какъ будто даже не способенъ дать зрителю одну основную идею въ простомъ сочетаніи формъ, отвчающемъ дйствительности. У него какъ бы невольно всегда получается полумиическая исторія, очень сложное, фантастически изображенное явленіе изъ прошлаго, со множествомъ дйствующихъ лицъ и поясняющихъ аттрибутовъ, или рядъ случайно сцпленныхъ событій, такъ что картину нельзя только созерцать, — ее надо читать и разгадывать, словно шараду, при этомъ часто еще размышлять на отвлеченныя, большею частью моральныя темы. Вслдствіе незнакомства китайцевъ съ теоріей наложенія тней или просто отсутствія потребности въ ней, рисунки птицъ, зврей, людей получаются безжизненными. Человкъ изображается почти всегда en face, профиля художники не признаютъ, разрзъ глазныхъ щелей выходитъ гораздо боле наклоннымъ, чмъ онъ есть на самомъ дл, выраженіе лица мало-осмысленное, позы даются неестественныя. Заслуживаетъ вниманія то обстоятельство, что изображать людей голыми не допускается народною моралью. Драконы, единороги, слоны, зайцы, черепахи — выходятъ какими-то чудовищами, понятными только китайцамъ. Пейзажи настолько шаблонно-вымышленные, неестественные и непропорціональные въ своихъ частяхъ, что отъ нихъ не получается — у васъ по крайней мр — представленія о живой природ, ласкающей взоръ. Глядя на картину, невольно задумываешься надъ усидчивостью людей, умніемъ копировать и подражать съ удивительной стереотипностью древнимъ весьма разнообразнымъ художественнымъ образцамъ и въ то же время надъ неспособностью одухотворять изображаемое, создавать новое, стоящее вн схоластическихъ пріемовъ, художества и старыхъ сюжетовъ. Китайцы восторгаются своими узорами, рисунками, картинами въ то время, какъ мы при созерцаніи ихъ художественнаго творчества испытываемъ лишь любопытство и удивленіе. Наши картины, въ свою очередь, имъ мало понятны и неинтересны.
Не мене живописи любятъ китайцы архитектуру, которая у нихъ такъ же самобытна и своеобразна, какъ все. Пагоды, буддійскія и даосскія кумирни, мавзолеи, арки, мосты — невольно поражаютъ всякаго, впервые постившаго Китай, оригинальностью стиля, прихотливой орнаментикой, пестротою красокъ, подчасъ грандіознымъ, но съ нашей точки зрнія каррикатурнымъ общимъ видомъ. Только китайцамъ понятна красота ихъ національнаго архитектурнаго искусства, только они могутъ восторгаться не въ мру огромными, иногда многоэтажными черепичными крышами съ своеобразными загибами на углахъ и птухами на вершинахъ, затненными стнами съ необычайнымъ обиліемъ странныхъ рзныхъ украшеній, узорчатыми арками и пр. И по архитектур убждаешься невольно въ стремленіи народа крпко держаться традиціи, отчасти безсознательно сопротивляться новшеству въ искусств. И тутъ творчество ограничено слишкомъ сильно опредленными, исторически сложившимися рамками, изъ которыхъ китайцы выйти не хотятъ или не могутъ.
Кустари оказываются поразительными мастерами своего дла и обязаны этимъ не только трудолюбію, настойчивости, но и острот зрнія. Мужчины въ вырзываніи на дерев сценъ изъ исторіи династій, религіозныхъ шествій или семейнаго быта, въ выдлк сложнйшихъ узоровъ на кости съ наложеніемъ мелкихъ изящныхъ инкрустацій и тому подобныхъ работахъ, достигаютъ всего, что доступно рук и невооруженному глазу и возможно безъ заимствованія у иноземцевъ. Женскія рукодлія, напр., вышивки разныхъ сценъ изъ семейной жизни, обрядовъ, церемоній, пейзажей, фантастическихъ зврей и птицъ, пестрыхъ цвтовъ и пр. по шолку, сукну, бумаг или бархату — до того тонки, нжны и мелки, что намъ требуется подчасъ лупа, чтобы разсмотрть вс детали.
Китайцы знакомы со всми тончайшими оттнками цвтовъ спектра и очень любятъ сочетать яркія краски, что замтно во всемъ: въ ихъ хозяйственной обстановк, домашней утвари, вывскахъ надъ магазинами, картинахъ и т. д. Пять цвтовъ считаются основными: желтый, красный, зеленый, блый и черный. Кажется, наибольшими симпатіями пользуются черные, блые и голубые цвта, наименьшимъ — малиновый, который трудно даже не встртить. Въ одежд допускается только опредленное сочетаніе ихъ. Блый цвтъ, выражающій у насъ радостное настроеніе, какъ все свтлое, китайцевъ наводитъ на грустныя мысли и является траурнымъ. Голубой — символизируетъ небо, красный — солнце, желтый — землю. Для привлеченія вниманія пользуются особенно краснымъ цвтомъ: въ таковой окрашены стны буддійскихъ и даосскихъ кумиренъ, флагъ, вывшиваемый надъ домомъ, гд имется покойникъ, разные аннонсы, визитныя карточки, кисточки на шапочкахъ грамотныхъ, подвнечное платье, и физіономія бога войны и т. д. Желтый цвтъ — достояніе богдыхана и чиновъ двора: въ таковой окрашенъ императорскій паланкинъ, дворцовое убранство, оффиціальныя бумаги, идущія ко двору, и пр. Тотъ же желтый цвтъ въ ходу въ праздникъ въ честь бога земледлія, когда бросается въ глаза и въ облаченіи священнодйствующихъ, и въ жертвенной бумаг, и во многихъ вещахъ домашняго обихода. Заслуживаетъ еще упоминанія, что населеніе Поднебесной Имперіи необычайно любитъ позолоту и посеребреніе, символизирующія богатство, и примняетъ ихъ тамъ, гд на вашъ взглядъ они совсмъ неумстны.
Китайцы — народъ очень музыкальный, однако наша музыка имъ не только не нравится, но даже противна. Въ Гонконг, Шанха, Пекин, Тяньцзин, Ньючуан, если и собираются они около европейскихъ музыкантовъ, то просто изъ празднаго любопытства. На бульварахъ Благовщенска, Хабаровска и Владивостока, какъ я имлъ много случаевъ убдиться, они нашей музыки военныхъ оркестровъ ршительно не слушаютъ, проходя мимо съ полнйшимъ равнодушіемъ. Зато они испытываютъ истинное удовольствіе при звукахъ родного оркестра. Заявленіе европейцевъ, что китайская музыка ржетъ слухъ диссонансами и шумомъ — приписывается просто невжеству заморскихъ варваровъ. Надо сказать, что ваши композиторы, охотно заимствуя мотивы для своихъ оперъ у восточныхъ народовъ, брали ихъ не у китайцевъ — вроятно потому, что мелодіи ихъ передать вашими нотами трудно и пониманіе и наслажденіе музыкой Поднебесной Имперіи намъ не свойственны. Китайскіе оркестры, обученные европейцами на свой ладъ, имютъ всегда одни и т же недостатки — деревянность звука и отсутствіе чувства.
Необходимо имть въ виду, что Срединное царство съ давнихъ временъ выработало свои ноты, свою теорію, свою весьма обширную музыкальную литературу. Музыка находится въ вдніи особаго правительственнаго учрежденія, она же является важнымъ предметомъ экзаменовъ молодежи, а въ обществ издавна существуютъ музыкальные кружки на подобіе европейскихъ. По увренію знатоковъ, музыка китайцевъ требуетъ привычнаго слуха и хорошей памяти. Замчательно, что октава у нихъ иметъ однимъ тономъ меньше, чмъ у насъ, причемъ на самомъ дл народъ пользуется только пятью тонами, соотвтствующими вашимъ do, re, mi, sol, la. Діэзы и бемоли совсмъ не употребляются {И. Коростовецъ. Китайцы и ихъ цивилизація. Спб. 1896 г., стр. 430.}. По китайской теоріи музыки, ге отвчаетъ острому вкусу, do — желтому цвту, la — черному цвту и соленому вкусу, sol — красному и горькому, mi — зеленому {Ibid.}. Каждый основной тонъ отвчаетъ какъ будто голосу какого-нибудь животнаго — мычанію коровы, ржанію лошади, хрюканью свиньи, блеянію овцы. Воспоминаніемъ объ этомъ руководствуются при настраиваніи инструментовъ. Въ употребленіи инструменты и струнные, и духовые, причемъ въ музыкальныхъ произведеніяхъ преобладаютъ звуки верхняго регистра, протяжно-скрипучіе, прерываемые мстами шумными ударами гонга или барабана.
По китайской теоріи, отъ тона do испытывается человкомъ состояніе простора и удобства, отъ mi — потребность въ любви и милосердіи, отъ la — желаніе молиться, и т. д. Нтъ сомннія, что отношеніе слуховыхъ воспріятій къ зрительнымъ и вкусовымъ иметъ свое психологическое основаніе и можетъ быть объяснено съ точки зрнія расположенія ассоціаціонныхъ путей между соотвтствующими корковыми центрами, такъ что нельзя отъ авторовъ китайской теоріи музыки отнять глубокой философской вдумчивости и наблюдательности. Но спрашивается невольно, почему у китайцевъ sol — внушаетъ длать добро, при слушаніи re испытывается чувство справедливости, а звукъ la — въ разныхъ сочетаніяхъ вызываетъ религіозное настроеніе? Отрицать вліяніе музыки на чувство, образованіе идей и ассоціацій ихъ въ томъ или иномъ направленіи нельзя, но сомнительно, чтобы у азіатовъ и европейцевъ въ этомъ отношеніи существовало психологическое тожество. Наша погребальная музыка въ китайцахъ не вызываетъ грустнаго настроенія и мрачныхъ, мыслей, а ихъ — у васъ. Вліяніе музыки на оживленіе движенія у нихъ проявляется относительно слабо, хотя бы она, съ нашей точки зрнія, была самая развеселая: при звукахъ оркестра ихъ не позываетъ, напр., танцовать — такъ, какъ насъ. Въ Кита танцы являются скоре выраженіемъ религіознаго настроенія, чмъ веселья: мсто для нихъ — кумирня, танцуютъ при шествіи богдыхана къ алтарю и тому подобныхъ церемоніяхъ. Наши танцы ради удовольствія — все равно, подъ музыку или безъ нея — китайцы считаютъ крайне неприличнымъ и празднымъ занятіемъ, попросту неспособностью людей владть собою и невоспитанностью. Баловъ въ нашемъ смысл у нихъ не бываетъ.
Чувственная окраска, сопровождающая ощущенія однихъ и тхъ же запаховъ, у китайцевъ и у насъ часто діаметрально противоположна. При пекинскомъ двор недоразумнія вслдствіе этого особенно замтны: китаянки душатся, напр., камфарными, мускусными, сандаловыми и т. п. эссенціями, отъ которыхъ мутитъ дамъ европейскихъ посольствъ, придерживающихся своихъ излюбленныхъ духовъ. Прекрасный полъ Срединнаго царства, наоборотъ, ощущаетъ эти послдніе запахи какъ нчто самое неприличное и возмущается открыто, затыкая себ носъ. Говорятъ {И. Коростовецъ, op. cit., стр. 7.}, китайцы чрезвычайно не любятъ запаха керосина, жаренаго кофе, нашатыря и мн. др. Въ Кита ящики, сундуки, этажерки, комоды и т. п. вещи длаются изъ разныхъ мстныхъ ароматическихъ древесныхъ породъ, и торговцы, желая угодить покупателямъ, предлагаютъ самые что ни на есть пахучіе. Шкатулки, ящички для платковъ, коробочки для визитныхъ карточекъ и прочіе предметы, которые я привезъ изъ Китая въ Петербургъ своимъ знакомымъ дамамъ, къ моему огорченію не произвели пріятнаго впечатлнія и не находили себ примненія, пока не выдохлись. ‘Все бы хорошо, — говорили мн, — но противный запахъ, ничего положить нельзя’… А какъ восторгаются этими же вещами китаянки! Вонь въ китайскихъ проулкахъ, около базаровъ и всюду между постройками въ густо населенныхъ мстахъ съ силою бьетъ въ носъ каждому прохожему европейцу, случайно забравшемуся въ чуждую ему обстановку. Порою его обдаетъ съ кухни такимъ зловоніемъ отъ чесноку, кунжутнаго масла и всякой всячины, что онъ едва не падаетъ въ обморокъ. А между тмъ китайцы закусываютъ тутъ же за веселой бесдой, не обращая на вонь ни малйшаго вниманія, и къ удивленію нашему смотрятъ бодрыми и здоровыми.
Въ психологіи всякаго народа многое объясняется характеромъ пищи и оправдываетъ пословицу: ‘Der Mensch ist was er isst’. Необычайное миролюбіе китайцевъ находитъ себ до нкоторой степени объясненіе въ крайнемъ вегетаріанств населенія Срединнаго царства, поражавшемъ европейцевъ съ самаго перваго знакомства со страною. Въ пищу, приготовленную до чрезвычайности неопрятно и на нашъ взглядъ крайне непривлекательно, идутъ у нихъ, главнымъ образомъ, рисъ, ячмень, просо, кукуруза, капуста, картофель, лукъ, чеснокъ, разные мстные овощи, травы, коренья, плоды, при чемъ употребляются въ изобиліи кунжутное, бобовое, конопляное и др. масла и мало соли. Въ большомъ ходу разные посолы и маринады. Если не считать рыбы, черепахъ, трепангъ, каракатицъ и вообще водяной фауны, то мясныя блюда составляютъ въ общемъ рдкую роскошь. Изготовляемыя изъ мяса разныхъ домашнихъ животныхъ и птицъ, они въ китайской кухн пріобртаютъ своеобразный вкусъ.
Въ Кита нтъ дойныхъ воровъ, а потому отсутствуютъ вс наши молочные продукты. Хлбъ и соль на столъ не подаются, суповъ, подобныхъ нашимъ, нтъ, — начинаютъ обдъ со сладкаго. У богатыхъ на званыхъ обдахъ бываетъ до двадцати-пяти разнообразнйшихъ блюдъ, не ложащихся, однако, тяжело на желудокъ, вслдствіе преобладанія растительныхъ продуктовъ и замчательной воздержности людей въ отношеніи спиртныхъ напитковъ. Среди китайцевъ поразительно много поваровъ по призванію, которые, служа у богатыхъ и знатныхъ лицъ, изощряются въ изготовленія обденныхъ блюдъ до крайности. Пособіемъ служатъ имъ въ барскихъ домахъ кулинарныя книги, подобныя нашимъ. Въ меню фигурируетъ, помимо знакомыхъ вамъ пищевыхъ средствъ, немало оригинальнаго, хотя бы пресловутыя ласточкины гнзда, плавники акулъ, жареные шелковичные черви, тухлыя яйца и т. д. Пировъ, однако, въ нашемъ смысл въ Кита не существуетъ. стъ народъ въ общемъ поразительно мало. Очень многіе тратятъ 2—5 коп. въ день на пищу — и такъ годами. Мн бросалось въ глаза, что въ купеческомъ сословіи нтъ явныхъ обжоръ съ огромными животами, одутловатыми и синюшными лицами.
Если китаецъ очень бденъ и голоденъ, то онъ стъ все, не разбирая и не считаясь съ вкусовыми потребностями или предразсудками: енотовъ, собакъ, кошекъ, крысъ, лягушекъ, змй, онъ не только подбираетъ падающую около фонаря саранчу и тутъ же подаетъ ее живьемъ, но и прячетъ въ карманы, чтобы дома, поджаривъ, накормить ею семью. Самые бдные люди, — а такихъ очень много, — несмотря на замчательную постановку дла правительственнаго продовольствія бдняковъ въ неурожайные годы изъ запасныхъ хлбныхъ складовъ, рыскаютъ вмст съ отощавшими собаками по вонючимъ оврагамъ и помойнымъ ямамъ, чтобы найти хотя бы что-нибудь съдобное, въ крайнемъ случа попрошайничаютъ, но, какъ правило, никого не ограбятъ изъ-за куска хлба. Нельзя отрицать того факта, что при необычайномъ трудолюбія, находчивости и изворотливости, китаецъ обыкновенно уметъ найти себ дло и заработать кусокъ хлба, и никогда не запьетъ съ горя. Нищій проситъ милостыню такъ: ‘капитана, дай работай, моя голодай’.
Хотя китайскіе ученые различаютъ только пять основныхъ вкусовъ, какъ-то: горькій, кислый, солончаковый, пряный и сладкій, однако вкусовыя способности у мандариновъ дошли почти до такихъ же утонченныхъ состояній, какія наблюдаются у нашихъ аристократовъ. Европейца нердко тошнитъ при одномъ вид того, что стъ и пьетъ китаецъ съ явнымъ удовольствіемъ, этотъ, наоборотъ, не тронетъ нашей пищи, нашихъ напитковъ, если только онъ не голоденъ до крайности. Намъ противна ихъ приправа, они не переносятъ нашей, напр., горчицы, гвоздики, укропа, корицы, лавроваго листа и пр. Вообще, взбгая сношеній съ другими странами, населеніе Поднебесной Имперіи оставалось въ теченіе тысячелтій врнымъ тмъ питательнымъ средствамъ и вкусовымъ веществамъ, которыя могла доставить имъ ихъ родина и къ которымъ народъ привыкъ.
Уже чрезвычайное разнообразіе и тонкость мелкихъ кустарныхъ издлій говорятъ о хорошемъ осязаніи въ пальцахъ китайскихъ рукъ, помимо всего другого, необходимаго для этого рода труда. Чувствительность кожи въ стопахъ у простолюдиновъ очень слаба, судя по босякамъ-чернорабочимъ и дженерикшамъ, которые, бгая по улицамъ, ршительно не обращаютъ вниманія на острія камней подъ ногами. Термическія ощущенія у насъ и у китайцевъ вроятно не вполн совпадаютъ въ отношеніи чувственной окраски: мы, напр., чтобы освжиться, моемся холодной водой, они — подогртой, а въ рчкахъ не купаются, у нихъ хотя употребляются прохладительные фруктовые напитки, но большинство людей придерживается обычая подогрвать все, что предназначено для питья, даже ханшину (водку). Противъ палящихъ лучей солнца въ большомъ ходу зонтики, что необходимо тмъ боле, что въ жару принято ходить съ открытой головой. Обмахиваніе лица веромъ доставляетъ всмъ — отъ чернорабочихъ до мандариновъ — чрезвычайное удовольствіе, и этотъ съ нашей точки зрнія предметъ роскоши — является въ Срединномъ царств необходимой частью національнаго костюма. Зимой одвается народъ, конечно, тепле, чмъ лтомъ, однако въ морозъ не носитъ ни рукавицъ, ни перчатокъ, а въ знойную пору рабочій элементъ ходитъ голымъ по поясъ даже на Свер.
Разные знахарскіе пріемы хирургическаго леченія, связанные съ причиненіемъ болей, напр. прижиганіе каленымъ желзомъ, чистка трахомотозно измненной соединительной оболочки глазъ скребкомъ, наружныхъ слуховыхъ проходовъ костяной палочкой — переносятся китайцами съ поразительнымъ спокойствіемъ и мужествомъ. Въ войну 1900 г., приходилось невольно удивляться, какія тяжелыя пораненія и сложныя поврежденія выносились ими безропотно и безнаказанно. Они свободно выдерживали операціи безъ наркоза. Отношеніе въ сквознякамъ и рзкимъ колебаніямъ температуры, которые обычны въ фанзахъ, — поразительно безразличное. Въ Хабаровск, въ осеннюю пору, когда русскіе кутались въ теплую одежду и ходили съ перевязанными щеками и кислыми минами, — наши желтокожіе братья работали на улицахъ еще полуголые и босые, и тмъ не мене смотрли бодрыми и веселыми. Съ другой стороны, вроятно, ни одинъ народъ на земл не относится такъ благоразумно въ своему здоровью, какъ китайцы. Малйшему недомоганію они придаютъ значеніе, какъ сигналу о необходимости принять мры предосторожности въ смысл устраненія явныхъ причинъ въ заболванію. Они не изнженные нытики Европы, въ болзни приходящіе въ отчаяніе и безпечные при хорошемъ здоровьи, — нтъ. Китайца очень трудно напоить водкой, затащить въ публичный домъ, заставить работать ночью — онъ съуметъ увильнуть отъ предложенія, логически доказать соблазнителю вредъ, могущій послдовать. При всемъ своемъ миролюбіи, китайцы упорно, бунтами протестуютъ противъ распространенія въ ихъ стран вмст съ вторженіемъ европейцевъ опія и водки. Изъ-за свойственной имъ осторожности въ отношеніи въ дурной погод немало страдали, напр., въ свое время наши работы по постройк манчжурской желзной дороги, хотя т же люди относились безразлично или скептически къ вреду отъ худой пищи, заразы и грязи. Во время дождей ршительно никто на работу не приходилъ, хотя бы отъ этого вс терпли большіе убытки, но если погода стояла хорошая, то и праздникъ не задерживалъ ихъ муравьинаго трудолюбія.
Трусость является одною изъ характерныхъ чертъ психологіи китайскаго народа, который въ войнахъ съ тюрками, монголами, манчжурами, японцами и, наконецъ, европейцами — всегда терплъ пораженія и милліонныя потери въ людяхъ. Изъ недавнихъ событій стоитъ вспомнить, какъ бжали китайцы при первомъ слух о войн изъ Хабаровска, Владивостока, Портъ-Артура, Ньючуана, Гирина, Цицивара и т. д. Въ печальномъ дл подъ Благовщенскомъ, они, побуждаемые стаднымъ началомъ, безъ малйшаго сопротивленія сотнями бросались въ Амуръ. Будь китайцы мало-мальски смлы и воинственны — знаменитое пекинское сидніе 1900 г. горсти людей среди полумилліона желтокожихъ разв кончилось бы тмъ, что было? Какъ извстно, незначительные по численности отряды европейскихъ войскъ входили въ многолюдные города при поразительно слабомъ сопротивленіи со стороны населенія. Даже войска, при встрч съ непріятелемъ, удирали въ огромномъ большинств случаевъ уже при первыхъ выстрлахъ, причемъ многіе солдаты сбрасывали съ себя въ поспшномъ бгств все оружіе, шапку, куртку, подчасъ теряли штаны. Если артиллеристы не могли бжать, то только потому, что были прикованы цпями къ пушкамъ. При стрльб изъ длинныхъ, тяжелыхъ ружей, двое становилось на колни, держа стволъ на плечахъ, а третій спускалъ курокъ, посл выстрла вс трое падали навзничь и оставались лежать, пока, переглядываясь, не убждались, что вс живы и надо вставать. Очень многіе солдаты стрляли изъ винтовокъ не впередъ, а черезъ собственное плечо назадъ, не глядя на врага и не соображая, что заряды летятъ въ небо. Потребность работать и привязанность въ домашнему очагу такъ велики, что люди, разбжавшіеся въ паник, обыкновенно очень скоро, какъ ни въ чемъ не бывало, возвращались на свои пепелища. Интересно, что у китайцевъ нтъ псенъ, прославляющихъ военные подвиги, которыми полна вся исторія европейцевъ. Военачальники — въ маломъ почет, слабо олицетворяютъ собою силу и власть и не пользуются нравственнымъ вліяніемъ на толпу. Заслуживаетъ также упоминанія, что у дтей не наблюдается игръ въ солдатики или лошадки.
Если въ пол, во время сельскихъ работъ, шутки ради грозно гикнуть или свистнуть, то случается поднять изъ высокой травы сразу съ десятокъ китайцевъ, разбгающихся словно воробьи во вс стороны. Путешественники не разъ даже въ центр Китая палками разгоняли тысячную толпу. Въ густо и исключительно китайцами населенной части Гонконга я какъ-то заблудился и, не видя возможности объясниться съ собравшейся вокругъ меня услужливой и любопытной толпой, куда надо хать дженерикш, въ досад махнулъ рукой, съ цлью показать приблизительно направленіе, которое опредлялъ по стоянію солнца. И что же? Хотя я былъ въ партикулярномъ плать и безъ оружія, толпа, боле сотни человкъ, думая, что я намренъ бить ее, такъ и шарахнулась въ сторону. Не безъ труда удалось успокоительными жестами снова приблизить ее къ себ.
Что боги въ народныхъ представленіяхъ являются не вселюбящями и всепрощающими, но очень страшными своей властью и трудно умолимыми въ гнв, — легко убдиться, обойдя десятокъ буддійскихъ и даосскихъ кумиренъ. На грандіозныхъ фигурахъ боговъ, разставленныхъ у стнъ, имются, какъ вооруженіе, скира, мечъ, колчанъ, кнутъ, словомъ — все, что должно символизировать власть и внушать страхъ. Боги земли, неба, лса, рки, войны и разные другіе, — а ихъ въ китайскомъ пантеон безконечное множество, не имютъ вида какихъ-либо дйствительно существовавшихъ людей, — но представляютъ тлесное изображеніе иллюзорно искаженныхъ образовъ въ род нашихъ домовыхъ, водяныхъ, лшихъ и тому подобныхъ созданій ада, и при этомъ такой пестрой окраски и оригинальной формы, что у зрителя-европейца рябитъ въ глазахъ и обнаруживается недоумніе на лиц. Мамки и няньки запугиваютъ этими страшными существами непослушныхъ дтей, и сознаніе человка съ раннихъ лтъ заполняется фантастическими чудовищными образами.
При обычномъ теченіи жизни, взрослые китайцы относятся къ своимъ идоламъ, собраннымъ въ кумирняхъ, съ поразительнымъ спокойствіемъ, пожалуй даже равнодушіемъ. Они рдко посщаютъ кумирни, курятъ въ нихъ табакъ, громко болтаютъ, случается, что, валяясь на полу, предаются своей неудержимой страсти — игр въ карты. Однако идолы сразу оживаютъ въ коллективномъ сознаніи толпы въ дни праздниковъ, когда кумирня ярко освщаются многочисленными фонарями и курительными палочками, наполняются благоуханіемъ и чадомъ отъ сжигаемыхъ ароматическихъ веществъ и жертвенной бумаги, оглашаются звуками гонговъ и длинныхъ мдныхъ трубъ, напоминающихъ наши пастушьи свирли, но съ широкимъ раструбомъ на конц. Черезъ сильное одновременное возбужденіе зрнія, обонянія и слуха, при порч вдыхаемаго воздуха, у собравшейся толпы народа порождается эмоція страха, развивается полетъ фантазіи, съ силою пробуждается вра въ могущество боговъ. Эти моменты языческаго богослуженія производятъ сильное впечатлніе на всхъ. Даже дти, принимающія участіе въ церемоніяхъ, бываютъ потрясены видннымъ до глубины души и уносятъ воспоминанія, оставляющія прочный слдъ въ сознанія. Съ ручками деревянными, костяными или металлическими идолами, которыми семьи обзаводятся для покровительства ремесла или иного дла и для памяти всмъ, особенно женщинамъ и дтямъ, въ обычное время люди обходятся тоже довольно пренебрежительно, но при равныхъ житейскихъ невзгодахъ и несчастьяхъ сейчасъ же обращаются въ нимъ за помощью.
Въ Кита смотрятъ на жизнь разсудочно-просто и къ предстоящей смерти относятся удивительно спокойно, что отчасти объясняется врою народа въ переселеніе души и въ загробное бытіе въ безтлесномъ состояніи. Часто всми любимый и близкій въ смерти человкъ еще не умеръ и, можетъ быть, не умретъ, а его уже моютъ и одваютъ въ покойницкій нарядъ. Преклонный возрастъ не страшитъ людей. Гости не спрашиваютъ хозяина: ‘Какъ ваше здоровье?’, а обращаются съ вопросомъ: ‘Сколько вамъ лтъ?’. Приличіе требуетъ не убавлять годы, какъ у насъ, а скоре немного накинуть. Чмъ меньше осталось жизни, тмъ больше почета и правъ. Старикъ, оставляя многочисленное потомство, знаетъ, что цль жизни достигнута, — у него есть семья, которая не разбредется во всмъ концамъ свта, а будетъ изъ поколнія въ поколніе у оставляемаго имъ очага оберегать традиціи предковъ, имя же его занесется на родовую табличку и будетъ предметомъ поклоненія. Чего же безпокоиться? Мало того, — старикъ доволенъ, когда ему сынъ даритъ прекрасный гробъ, который и бережется въ кумирн годами. Многимъ китайцамъ даже смертная казнь страшна лишь постольку, поскольку голова, выставленная въ клтк, можетъ затеряться и останки вообще не будутъ тогда предметомъ поклоненія дтей и внуковъ. По господствующему . убжденію, душа только при цлости трупа длятся нормально на три части, изъ нихъ одна идетъ съ тломъ въ могилу, другая переселяется въ родовую табличку, свято хранимую въ каждомъ дом, третья улетаетъ на небо. Если же голова отсчена и потеряна, то душа не успокоится, будетъ рыскать по ночамъ въ поискахъ ея, будетъ являться живымъ родственникамъ. По этой же причин китайцы не могутъ допустить, чтобы европейскіе хирурги удаляли имъ части тла, неуспокоившихся духовъ и безъ того достаточно. Придворные евнухи всю жизнь хранятъ въ консервированномъ вид то, что у нихъ было удалено, дабы взять это съ собою въ могилу. Когда палачъ, роль котораго выполняетъ одинъ изъ подлежащихъ въ свою очередь смертной казни, поставивъ на колни въ рядъ лицъ, присужденныхъ въ отсченію головы, приступаетъ въ длу, онъ даже инстинктивнаго протеста со стороны обвиненныхъ почти не встрчаетъ. Мало того, — пока одному снимаютъ голову, другой нердко подмигиваетъ сосду: ‘твоя, молъ, очередь, готовься’, и показываетъ жестомъ, какъ отрубятъ голову и какъ она покатится по земл.
О необычайномъ распространеніи самоубійства въ Кита извстно всмъ. Страхъ смерти подавляется привычнымъ, чтобы не сказать унаслдованнымъ, послушаніемъ младшихъ старшимъ: сынъ неизбжно покоряется и накладываетъ на себя руки или идетъ добровольно на плаху, если того требуетъ осерчавшій отецъ. Для мелкаго чиновника достаточно подчасъ одного совта высшаго начальника оставить земное существованіе, чтобы тотъ принялъ опій, мышьякъ или инымъ путемъ лишилъ себя жизни. Здсь играетъ, конечно, роль и подражаніе при сознаніи разумности и нравственности поступка въ извстныхъ обстоятельствахъ жизни. Вдь ставится же за самоубійство, вызванное подвигомъ добродтели, почетная арка. Когда жена, вслдъ за смертью мужа, ршается кончить жизнь самоубійствомъ, — а это бываетъ не очень рдко, — то наканун печальнаго событія женщину навщаютъ ея родственницы, прощаются и напутствуютъ ее. Она съ достоинствомъ и видимымъ спокойствіемъ отвчаетъ на привты и добрыя пожеланія, ссылаясь на обязанность хорошей жены слдовать за мужемъ. Тутъ мы имемъ дло съ пережиткомъ сдой старины, когда при смерти мужа въ могилу шла обязательно и жена, не говоря о рабахъ и имуществ покойнаго. Нын, впрочемъ, въ огромномъ большинств случаевъ, бросается въ могилу маленькій бумажный или соломенный манекенъ, какъ символъ жены, а также модели любимыхъ мужемъ вещей. Страхъ передъ судомъ тоже часто является причиной самоубійства. Вообще, для сыновъ Поднебесной Имперіи наклонность къ самоубійству такъ же характерна, какъ, напр., для туземцевъ Кавказа — часто какъ будто унаслдуемая наклонность къ убійству другого лица.
Драки чрезвычайно рдки, и разбитыхъ физіономій отъ столкновенія людей между собою почти не бываетъ. Около харчевенъ, чайныхъ лавокъ, публичныхъ домовъ обыкновенно все обстоитъ спокойно и прилично: туда можно войти безъ опасенія встртить непристойныя рчи и дурное поведеніе. Самое большое, что случается, кто то, что поссорившіеся отдерутъ другъ друга за косы, да и то если не наложитъ своего veto случайно подвернувшійся старикъ, имющій неограниченныя права надъ младшими возрастомъ. Большой праздникъ Новаго года или другой, въ честь Неба и Земли, и вс второстепенные, напр. фонарей, цвтовъ, домашняго очага и т. д., а также свадьбы — проходятъ тихо и благопристойно. Въ Хабаровск, Благовщенск, Никольск-Уссурійскомъ и даже Владивосток, гд живетъ нсколько десятковъ тысячъ чернорабочихъ китайцевъ, невольно приходится поражаться ихъ приличнымъ поведеніемъ и въ будни, и въ праздники. Въ мстныхъ газетахъ, въ отдл городскихъ происшествій, фигурируютъ они очень рдко, а полицейскіе участки переполнены не ими. Когда вы дете въ колясочк, въ Шанха, по самымъ люднымъ улицамъ, то на перекресткахъ, гд собирается особенно много народа, полисмену монголу стоитъ только поднять палецъ и во всеуслышаніе провозгласить: ‘джентльменъ’! (детъ) — и толпа моментально разступается передъ дженерикшей, никто не осмливается даже поворчать, хотя бы про себя.
Отсутствіе оскорбительныхъ и угрожающихъ жестовъ и вообще грубости обусловливается не только удивительнымъ долготерпніемъ, но и въ значительной мр поразительной трезвостью людей. Я искалъ среди китайцевъ пьяныхъ въ теченіе полугода — и не нашелъ ни одного {Э. Эриксонъ, ‘Душевныя и нервныя болзни на Дальнемъ Восток’ (‘Невр. Встникъ’ 1901 г.).}. Что вино и водка порождаютъ склонность къ аффектамъ, преступленію, а также вносятъ дезорганизацію въ семью — китайцамъ отлично извстно, а потому народная нива давно очищена отъ алкоголиковъ — бамбукомъ. Этимъ отчасти можно объяснить, что уличные скандалы въ Кита — явленіе чрезвычайно рдкое, въ противоположность тому, что наблюдается въ Европ. Псенъ, подобныхъ ‘Weinlieder’ нмцевъ, тоже нтъ. Въ поэзіи, которая лучше всего отражаетъ народную душу, воспваются миръ, тишина, незлобивость, почтительность сыновей, умренность, правильный трудъ, законная жена и семейное счастье. Содержаніе псни должно быть съ китайской точки зрнія прежде всего тенденціозно-нравственно, къ тому же у нихъ пвецъ часто поетъ не отъ себя, а отъ имени отца, дда, отъ семьи или народа. Псни игриво-неприличнаго содержанія можно услышать лишь въ большихъ городахъ, и то какъ исключеніе.
Европейскіе юристы, засдавшіе въ смшанныхъ судахъ въ Гонконг, Шанха, Тяньцзин и другихъ городахъ, и большинство синологовъ, изучавшихъ кодексы китайскихъ гражданскихъ и уголовныхъ законовъ {Они изложены въ пятидесяти томахъ!}, заявляютъ, что они составлены разумно и логично, положенія содержательны и ясны при наивозможной краткости. Дйствительно, нелпые законы не могли бы сохранить колоссальное по размрамъ и населенію государство въ теченіе многихъ тысячелтій, тогда какъ кругомъ разныя цивилизаціи появлялись и вновь исчезали съ лица земли. Отдльныя статьи законовъ кажутся намъ, правда, странными, подчасъ смшными, но, связанныя съ другими, он являются тми нитями, которыми сшито государство и способно было существовать и рости. Китайскій судъ вообще жестокъ съ вашей точки зрнія, но онъ обусловливается не гнвливостью толпы, не жаждой мести, да и жестокость сильно преувеличивается европейцами, немало писавшими по своему невжеству, что китайцы толкутъ въ ступахъ плнныхъ, пилятъ ихъ деревянными пилами, поджариваютъ людей на огн и многое другое въ этомъ род. Единичные примры изуврствъ въ отношеніи европейцевъ, — напр., изрзаніе на куски пойманныхъ враговъ, — при 427 милл. населенія, ничего не доказываютъ, какъ и немногіе случая отрзанія носовъ и ушей. Тмъ боле, что эта казнь и эти наказанія примняются китайцами по ихъ законамъ въ нкоторымъ ихъ собственнымъ преступникамъ. Знаменитый синологъ В. Васильевъ {В. П. Васильевъ. ‘Очеркъ исторіи китайской литературы’, С.-Пб. 1880 стр. 74.} говоритъ: ‘Нигд нтъ такой гуманности, какъ въ Кита, нигд, въ самыхъ демократичесвяхъ странахъ, не возвышается такъ рзко и безнаказанно голосъ правды, нигд низшіе не пользуются такой свободой участвовать въ разговорахъ и длахъ высшаго’. Заявленіе это, по моему, безусловно справедливо.
Китайскій судъ приводитъ обыкновенно преступниковъ къ короткому чувствительному тлесному наказанію, въ выставленію съ колодкой на ше на перекрестк улицъ или на мосту — въ назиданіе другимъ и на прокормленіе милостью, и, наконецъ, въ административной высылк. Преступникъ, имющій престарлыхъ и больныхъ родителей, однако, прощается, какъ ихъ кормилецъ, если мужъ убьетъ жену, то сынъ не долженъ доносить, близкимъ родственникамъ, живущимъ не въ раздл, разршается скрывать преступленіе другъ друга, очевидно, чтобы не нарушать добрыхъ отношеній въ семь, а мужьямъ и сыновьямъ дозволяется замнять собой женщинъ при несеніи наказанія. Въ Кита имются тысячи бдняковъ, которые даютъ себя бить бамбукомъ или сажать въ тюрьму за деньги, вмсто настоящихъ преступниковъ, чтобы только прокормить семью. Чиновники и грамотные освобождены отъ тлеснаго наказанія. Изъ двухъ преступниковъ наказывается строже тотъ, кто первый далъ мысль совершить преступленіе. Мелкое воровство допускается, и нищіе, какъ шакалы, набрасываются на все, что съдобно, малоцнно и удобно для перехвата. Говорятъ, подкупъ судей считается въ Кита не особенно предосудительнымъ, во уже необходимость денежной сдлки и унизительной мольбы о пощад есть наказаніе для виновнаго и спасеніе семьи отъ надзора. Впрочемъ, законъ запрещаетъ тайный подкупъ, а допускаетъ открытый денежный откупъ за точно опредленныя мелкія преступленія, что часто смшивается авторами, писавшими о Поднебесной Имперіи, и что не совсмъ одно и то же.
Если даже согласиться съ миссіонерами, не въ мру строгими критиками невжества народа, что ежегодно, при обычномъ теченіи жизни, отъ смертной казни погибаетъ отъ 700 до 1.000 человкъ, то это вовсе уже не такъ много при 427 милліонахъ населенія. Въ послднее десятилтіе число отрубаемыхъ головъ страшно увеличилось, благодаря европейцамъ, то-и-дло требующимъ ‘высшаго наказанія’ за всевозможные проступки. Китайскія власти, изъ трусости, примняютъ на каждомъ шагу т статьи законовъ, которыя созданы были, какъ крайняя мра, боле для устрашенія, чмъ для примненія. Главное наказаніе остается — удары по мягкимъ частямъ тла бамбукомъ, однимъ изъ двухъ точно опредленныхъ по размру и всу нумеровъ, число ударовъ насчитывается отъ десяти до ста, смотря по проступку. Не слдуетъ забывать, что удары бамбукомъ гораздо мене болзненны, чмъ нашими розгами. Административная высылка есть, напротивъ, очень тяжелое наказаніе для китайца, которому чуждо бродяжничанье, высшее его счастье — семейный очагъ и близость праха предковъ. Отъ преступленій должны удерживать, по мннію китайскихъ правовдовъ, стыдъ или страхъ, — соотвтственно чему опредлено и наказаніе. Обстоятельства, ослабляющія вину, принимаются судомъ во вниманіе, и снисхожденіе допускается очень часто.
Пытки существуютъ боле какъ устрашающій факторъ. Он примняются далеко рже, чмъ о нихъ пишутъ, къ тому же он не такія зврскія, какія были еще такъ недавно въ Европ, и во сіе время существуютъ въ Турціи и Персіи. Такъ какъ экзекуція производится публично въ суд и на улиц, то картина, естественно, производитъ тяжелое впечатлніе на европейца. На самомъ дл допущены закономъ только пытки въ вид тисковъ для пальцевъ рукъ и стонъ, а смертная казнь совершается лишь однажды въ годъ, всякій разъ съ вдома богдыхана. При самосуд ограничиваются пощечинами, ударами бамбука, держаніемъ голыми колнами на цпи, рдко выщипываніемъ волосъ и тому подобными способами причиненія боли. Жертвами истязаній длаются, въ несчастью, чаще психопаты, сбивающіе съ толку общество и судью, ничего не понимающихъ въ психопатологіи. Обыкновенно преступники, разъ они уличены, сознаются сейчасъ же сами, и нтъ надобности прибгать въ насилію.
Нкоторыя преступленія въ Кита чрезвычайно рдки, напр. грабежи, убійства въ запальчивости, растраты вслдствіе расточительности, оскорбленіе младшими старшихъ. Тяжбы о наслдств почти не возникаютъ. Преступность китайцевъ противъ личности и собственности очень мала, если сопоставить съ общей цифрой населенія и сравнить съ таковой же преступностью европейцевъ. Знатоки утверждаютъ, что чувство законности врожденно въ каждомъ китайц. Въ Кита нтъ такого огромнаго количества тюремъ, какъ въ государствахъ Европы, и содержаніе преступниковъ, уже по причин кратковременности заключенія, не поглощаетъ въ такой степени заработокъ честныхъ тружениковъ. Съ основными законами страны, правилами морали и церемоній знакомъ весь народъ, и губернаторы, тмъ боле уздные начальники, не занимаются сочиненіемъ законовъ, въ виду существующаго на этотъ счетъ запрета, и океану китайскаго народа не приходится то-и-дло приспособляться къ мнніямъ отдльныхъ высокопоставленныхъ лицъ и прилаживаться къ передлкамъ исторически сложившихся бытовыхъ устоевъ и заполнять тюрьмы людьми неспособными, въ силу своей психической организаціи, измнить ее. Бгство отъ суда — явленіе очень рдкое, и въ полиціи почти нтъ надобности, очевидно, потому, что въ случа, когда преступникъ скрылся, — берутъ, держатъ въ тюрьм и могутъ даже наказать отца или самаго близкаго старшаго родственника, чего, при почти врожденномъ сыновнемъ почтеніи и благоговніи передъ родными, не допуститъ самый деморализованный преступникъ. Съ другой стороны, оставить, забыть домъ, семью, гд выросъ китаецъ, — это не вяжется со всмъ его психическимъ складомъ. Нердко — сынъ идетъ въ судъ просить за отца наказать бамбукомъ его и судъ исполняетъ просьбу. Судиться вообще считается страшнымъ позоромъ, и законъ ставитъ дло такъ, чтобы мелкія преступленія разбирались и виновные карались старшимъ мужчиной въ семь.
Едва ли существуетъ еще другой народъ на земл, у котораго на лиц было бы написано столько незлобивости, веселаго добродушія, спокойствія и, пожалуй, счастья, какъ у китайцевъ. Особенно симпатичны своею склонностью къ юмору ихъ дти. Однако, въ Кита шумныхъ игръ не встртишь ни въ проулкахъ, ни на дворахъ. У бдныхъ дти съ четырехлтняго возраста уже живутъ общими со взрослыми интересами, принимаютъ участіе и въ домашнихъ длахъ съ повседневными заботами, и въ народныхъ празднествахъ съ веселыми иллюминаціями, ракетами, музыкой, несеніемъ дракона, пусканіемъ бумажныхъ змевъ и пр. Въ противоположность нашимъ дтямъ, они не любятъ бгать и лазать, — душевное свойство, какъ будто передаваемое по наслдству. И въ дтскихъ не слышно громкаго смха и крика, какъ и отчаянныхъ капризовъ, до топанія о полъ ногами включительно, что такъ обычно у насъ, когда и няньки, и мамки, и родители унимаютъ разбушевавшихся ребятъ. Меня поразило въ китайскихъ городахъ отсутствіе плачущихъ или дерущихся на улиц дтей, именно той картины, которая сразу предстала передъ глазами по возвращеніи въ Европу. Та тишина, съ которой сидятъ и учатся китайчата въ школ, какъ въ присутствія, такъ равно и въ отсутствіе учителя, невольно обращаетъ на себя вниманіе, дти поражаютъ послушаніемъ, трудолюбіемъ, неутомимостью, смышлёностью не по лтамъ, хотя школа, судя по предметамъ и способамъ преподаванія, должна бы, на вашъ взглядъ, заглушить даже зачатки пытливости и самобытности мышленія. По словамъ И. Коростовца, причиной хорошаго поведенія является не страхъ передъ наказаніемъ, а почти религіозное благоговніе передъ наставникомъ.
У китайцевъ свои печали, свои радости, намъ часто чуждыя и непонятныя. Въ общемъ, они, повидимому, боле склонны въ радости и смху, чмъ къ горю и слезамъ. Иногда они производятъ впечатлніе, положительно, какихъ-то чудаковъ. Гд мы едва улыбаемся, они уже смются, гд мы смемся — они хохочутъ, гд мы хохочемъ — они надрываются отъ неудержимаго смха. Однако, если требуетъ приличіе, они отлично умютъ сдерживать эмоцію, напр. въ присутствіи старшихъ, когда считается неприличнымъ не только смяться, но даже чихать, сморкаться, плевать, кашлять и т. д. Женщины при встрчахъ не проявляютъ радости и восторга поцлуями, даже мать рдко цлуетъ своего ребенка, хотя относится къ нему съ искренней любовью. Знакомые просто обнюхиваютъ другъ друга или отвшиваютъ взаимные поклоны. Два пріятеля, встртившись посл долгой разлуки, выражаютъ свою радость сжиманіемъ собственныхъ рукъ надъ грудью или потрясаніемъ кулаковъ передъ лицомъ знакомаго — жестомъ, который боле соотвтствовалъ бы гнву, желанію поколотить. Китайскія церемоніи вошли въ поговорку и установлены закономъ до крайнихъ мелочей {Говорятъ, они изложены въ 200 томахъ!}. Поклоновъ, напр., насчитывается до восьми видовъ, и каждому — свое мсто: въ однихъ случаяхъ только киваютъ головой съ соотвтствующими жестами рукъ, въ другихъ — кланяются въ поясъ, въ третьихъ — падаютъ на колни опредленное число разъ, напр. три или девять, и т. д. Когда главнокомандующій вашей арміей пріхалъ въ Манчжурію, китайскія войска присдали на корточки, выражая этимъ верхъ почтенія и удовольствія отъ встрчи.
Забавы китайцевъ — всегда мирнаго характера: пусканіе бумажныхъ змевъ, доставляющее величайшее удовольствіе не только дтямъ, но и взрослымъ, устройство боевъ сверчковъ, разные фокусы, пантомимы, обды. За нелюбовь къ шумному веселью сыновъ Поднебесной Имперіи говорятъ почти полное отсутствіе у нихъ общественныхъ игръ и баловъ въ нашемъ смысл, а также малая популярность театра. По словамъ о. I Іакинфа {Іакинфъ. ‘Китай въ гражданскомъ и нравственномъ состояніи’. Спб. 1848. Ч. I, стр. 120.} артистамъ дозволялось изображать: духовъ, мужчинъ, цломудренныхъ женщинъ, послушныхъ сыновей и покорныхъ внуковъ, какъ примры, поощряющіе благонравіе. Все неприличное, подрывающее нравственность, запрещено. Лицамъ, находящимся на государственной служб, не дозволено посщать театры, представленія акробатовъ, всякія гульбища, чтобы не давать народу дурныхъ примровъ праздности. Въ портовыхъ городахъ, гд даются европейскіе спектакли, эти послдніе желтокожими не посщаются, такъ какъ содержаніе и исполненіе нашихъ произведеній имъ совершенно чужды и неинтересны. Постановка пьесъ китайцевъ — самая примитивная: сцена безъ занавса, съ убогими и неподходящими декораціями, такъ что приходится объявлять публик, гд происходитъ дло, женскія роли исполняются мужчинами, правда, очень искусно, зрители громко разговариваютъ во время спектакля, дйствія затягиваются подчасъ на нсколько дней. Содержаніе пьесъ прекрасно отражаетъ своеобразное народное міровоззрніе и семейный бытъ. Въ Европ выраженіе высшаго удовольствія въ театрахъ испоконъ вковъ сопровождается бурными апплодисментами, уничтожить которые не могла даже сдланная нкогда попытка ввести въ законы, въ наказаніе за такое нарушеніе тишины въ общественномъ мст, смертную казнь. Китаецъ, напротивъ, никогда не апплодируетъ въ Кита, а лишь выкрикиваетъ изрдка, какъ бы для поощренія, свое лающее: ‘хао, хао’, что значитъ: ‘хорошо’.
Поютъ китайцы и за работой, и при богослуженіи, и въ процессіяхъ. Во время войны 1900 г., меня поражало, что въ такой серьезный моментъ соціальной жизни одни китайцы, на манчжурскомъ берегу, сражались съ русскими войсками, другіе — на нашемъ — какъ ни въ чемъ не бывало, за работой пли себ подъ носъ псенки.
Горе, несчастье китаецъ переноситъ съ величайшимъ мужествомъ, и забываетъ ихъ поразительно скоро. До крайности нетребовательный въ жизни, онъ способенъ мириться со всякими случайностями, невзгодами, и не приходитъ въ отчаяніе даже въ совершенно, повидимому, безисходномъ положеніи. Тоска по родин есть самая сильная и продолжительная эмоція, которую онъ только можетъ испытывать, поэтому всякое путешествіе за предлы имперіи ему противно. Интересно, что обрядъ оплакиванія совершается не только женщинами, какъ везд у отсталыхъ въ цивилизаціи народовъ, но и мужчинами. Вс приходящіе должны, согласно обычаю, проливать слезы, падая ницъ у гроба, справа или слва, смотря по возрасту, родству, общественному положенію и пр., женщины и двушки плачутъ за занавской. Еще боле странно — и на европейца дйствуетъ даже непріятно — поведеніе отца, у котораго только-что умеръ сынъ, когда родственники и знакомые начинаютъ собираться въ домъ, чтобы выразить сочувствіе родителямъ въ тяжелой утрат, они застаютъ хозяина дома не плачущимъ, а смющимся! Онъ встрчаетъ гостей на крыльц съ веселой улыбкой на устахъ и приблизительно такими рчами: ‘Ха, ха, ха, слышали? Сынъ-то мой умеръ, кто могъ думать, вотъ забавно-то, ха, ха, ха’!.. Обряду траура въ Кита придается государственная важность, и чиновникъ, потерявшій родителей, долженъ на продолжительный срокъ оставить службу. Заковъ даетъ самыя точныя указанія, по комъ, сколько времени и какъ совершать обрядъ траура, и опредляетъ размры наказанія за несоблюденіе его. Отмчу еще, какъ оригинальное явленіе, что свадебные наряды въ Кита заказываются у гробовщиковъ, такъ какъ магазины для радостнаго и печальнаго событія — общіе.
Китайцы — народъ физически крпкій. Ихъ кули и дженерикши развиваютъ большую силу. Впрочемъ, на нашемъ Дальнемъ Восток пришлось убдиться, что ихъ чернорабочіе слабе русскихъ и работаютъ медленне, во терпливе и настойчиве. Физическій трудъ совершается китайцами въ высокой степени механически, но усвоеннымъ изъ поколнія въ поколніе крайне однообразнымъ привычкамъ. Тамъ, гд требуется работать и не разсуждать, имъ нтъ конкуррентовъ. Они способны развить дятельность необычайно большую и выполнить очень крупныя предпріятія безпрекословно и съ автоматической точностью. Постройка знаменитой китайской стны на протяженіи нсколькихъ десятковъ тысячъ верстъ свидтельствуетъ не только объ отсутствіи воинственности у народа, но еще боле о наличности замчательной трудоспособности. Китайцы по природ своей — люди подвижные и болтливые. Движенія ихъ плавны, размашисты и ловки, но своеобразны: въ нихъ есть что-то бабье, что заставляетъ нашихъ крестьянъ подсмиваться надъ ними и отрицать въ нихъ достоинство мужчинъ. Въ Кита во всхъ школахъ испоконъ вковъ преподаются мимика, пантомима, жестикуляція и церемоніи вообще, какъ предметы очень существенные и обязательные, почему естественно, что въ движеніяхъ даже простолюдиновъ проглядываетъ нкоторая театральность.
Рчь — плавная, мягкая, музыкальная, для вашего уха пріятная, хотя сочетаніе звуковъ своеобразное, различное, и часто слышатся свистящіе звуки. Говорятъ люди не словами, какъ у насъ, а звуками, которые, сами во себ отдльно взятые, какъ утверждаютъ знатоки, не имютъ опредленнаго внутренняго смысла. Письмо состоитъ не изъ слагаемыхъ буквъ, а изъ іероглифическихъ знаковъ, представляющихъ собою понятіе о вещи. Свои романы, повсти и стихи вслухъ китайцы, кажется, не читаютъ, письмо предназначено для воспріятія зрніемъ, а не слухомъ. Рчь иметъ ту особенность, что звукъ ‘р’ въ какомъ бы то ни было сочетаніи не встрчается. Чтобы артикулировать ‘р’, языкъ, какъ извстно, приподнимается въ верхнимъ рзцамъ и приводится въ движеніе, причемъ вдоль его образуется углубленіе, по которому гонится воздухъ. Вотъ этого-то они сдлать и не могутъ. Обстоятельство это важно, такъ какъ указываетъ, что самая иннервація языка у нихъ не вполн тожественна съ наблюдаемой у народовъ индо-германской группы.
Курьезно, что даже нтъ возможности изобразить звукъ ‘р’ соотвтствующими іероглифами. Слоги ‘по’ и ‘па’ китайской рчи почти не воспринимаются ухомъ европейца, но слышатся ясно желтокожими. Они вмсто ‘тридцать-три’ говорятъ ‘тилицати’, а передъ словами ‘артиллерія’ или ‘патруль’ совсмъ пассуютъ. Хотя всякому языку свойственно измняться въ теченіе вковъ, но китайскій за 2500 лтъ мало измнился, судя по тому, что древнія письмена свободно читаются нын. Съ другой стороны, для того, чтобы исчезъ такой звукъ, какъ ‘р’, необходимы многія тысячелтія самобытнаго существованія народа или отсутствіе названнаго звука въ рчи и письм съ самаго начала. Наиболе употребительные звуки и ихъ соединенія суть: ‘и, ли, у, уй, ю, вью, юнь, янь, чжи, узи, фу, ду, ча, ши, си, ай, хэ’ и т. д. Очень часто сочетаніе гласныхъ и согласныхъ такъ оригинально, что, ихъ невозможно передать нашими буквами. Правильное произношеніе дается иностранцамъ весьма трудно, хотя бы они изучали языкъ очень долго. Линвисты считаютъ его самымъ труднымъ въ мір. Какъ извстно, китайцы пишутъ справа налво и сверху внизъ, такъ что строки идутъ не горизонтально, какъ у насъ, а вертикально, а книгу читаютъ съ конца. Замчательно, что мужчины никогда не поютъ басомъ, женщины — контральто, пніе китайцевъ — фальцетное. И здсь имется, стало бытъ, нчто отличающееся отъ нашего, кроющееся въ особенности гортани или иннерваціи голосовыхъ связокъ.
Постановка земледлія, самаго древняго и почетнаго въ кра труда, доказываетъ удивительное терпніе, муравьиное трудолюбіе и отличное знаніе сельскаго хозяйства. Китайскія нивы считаются лучшими въ мір. Способность людей къ ремесламъ и любовь къ этого рода труду изумительна: въ проулкахъ, гд расположены мастерскія, работаетъ старъ и младъ съ такимъ рвеніемъ и напряженнымъ вниманіемъ, что нельзя не подивиться. Куда ни взглянешь — все и всюду свидтельствуетъ о необычайной борьб за существованіе. При данныхъ условіяхъ только усиленно работающіе должны выжить, не успвающіе — вымрутъ. Имть мозоли на рукахъ въ обществ не считается постыднымъ, и власти, чтобы найти хунхуза, осматриваютъ у заподозрнныхъ субъектовъ прежде всего ладони. Многія знатныя лица отращиваютъ себ длинные ногти, чтобы вс звали, что имютъ дло съ честными гражданами, хотя и не занимающимися ручнымъ трудомъ.
Въ городахъ днемъ вс суетятся, бгутъ куда-то, тащатъ на рукахъ разныя легкія и тяжелыя вещи, но длаютъ это какъ-то молча или изрдка перекидываясь словами. Ночью, когда все окутывается непроглядной тьмой и, по всеобщему убжденію, странствуютъ духи, — ни единаго человка, въ виду строгаго запрета выходить изъ дому, не встртишь. Только удары въ гонги, для пробужденія сторожей, прерываютъ гробовую тишину. Посл проживанія въ китайскомъ город шумъ отъ европейскаго кажется настоящимъ столпотвореніемъ вавилонскимъ. Конечно, дневная тишина, наблюдаемая даже въ большихъ городахъ, обусловливается въ значительной степени малымъ количествомъ громоздкихъ телгъ и экипажей, медленностью ихъ движеній, особымъ устройствомъ мостовыхъ, мягкостью обуви у людей и отсутствіемъ ея у рабочаго элемента, но главная причина кроется все-же въ природной нелюбви населенія въ шуму, какой-то боязнью его. Мн бросалось въ глаза, что возница не иметъ права орать надъ толпою пшеходовъ ‘эй!’, какъ у насъ, а долженъ спокойно и учтиво просить посторониться, хотя бы и спшилъ по длу. Если детъ мандаринъ, то примняется попросту и палка, къ чему прибгаютъ, впрочемъ, очень рдко, такъ какъ къ представителю власти и закона китаецъ питаетъ, и безъ того большое почтеніе. Съ проздомъ чиновника связано въ народ всегда представленіе о дл.
Крупный купецъ и мелкій торгашъ равнымъ образомъ поражаютъ деликатностью въ обхожденіи съ покупателями, необычайной оборотливостью въ своихъ длахъ, разсчетливостью и предпріимчивостью. Купцы имютъ большую склонность рисковать всмъ своимъ капиталомъ при нелюбви въ расточительности, и потому въ будущемъ явятся опасными конкуррентами, для тхъ иностранцевъ, которые въ торговл мало предпріимчивы. Мелкіе торговцы имютъ большую склонность къ обдлыванію всякихъ длишекъ, занятію размномъ денегъ и даже ростовщичеству, чмъ китайцы напоминаютъ евреевъ. Однако къ распискамъ и письменнымъ договорамъ почти не приходится прибгать. Европейскіе коммерсанты и банкиры, имющіе съ китайской народной массой торговые обороты на десятки милліоновъ рублей, поражаются честностью купцовъ. Эта симпатичная черта народа удивляетъ невольно и европейцевъ-туристовъ, привыкшихъ у себя дома на родин видть воровство во всхъ классахъ общества и на каждомъ шагу. Въ шумномъ и незнакомомъ портовомъ город, положимъ, у пароходной пристани, можно послать любого, совершенно незнакомаго китайца купить что-нибудь въ лавк и принести на пароходъ: онъ непремнно исполнитъ порученіе, хотя бы видлъ человка въ первый и послдній разъ въ обстановк, гд могъ бы легко исчезнуть съ деньгами безслдно. Исключенія, конечно, бываютъ, но рдко. До чего китайцы безкорыстны при всей ихъ бдности — видно изъ того, что они слишкомъ часто за большую услугу отказываются отъ вознагражденія, церемонно извиваясь и оправдываясь тмъ, что предложенная вами плата велика, что мелкую услугу можно оказать и даромъ, и разными софизмами. Назойливость нищихъ объясняется крайней бдностью многихъ людей, и она проявляется особенно въ отношеніи въ русскимъ, отличающимся щедростью при сравненіи, напр., съ англичанами. Въ портовыхъ городахъ только около русскихъ пароходовъ толпятся разные полуголые бдняки. Хунхузы — это продуктъ войнъ, въ мирное время они существуютъ боле въ абстрактномъ представленіи, чмъ на самомъ дл.
Всякое нарушеніе государственнаго строя въ Кита крайне опасно въ виду необычайной численности населенія. и приспособленности въ опредленно сложившемуся исторически семейному и общественному быту. Самыя страшныя революціи, которыя только происходили на земл, были въ Поднебесной Имперіи… Въ эти историческіе моменты появляется на сцену даже людодство. Къ счастью, децентрализація денежныхъ средствъ, званій, довольно равномрное распредленіе земельныхъ участковъ — длали до сихъ поръ невозможнымъ участіе всего океана населенія въ народныхъ смутахъ, и возстанія пока были то же, что лсные пожары въ тайг: погоритъ въ томъ или иномъ мст и потухнетъ въ силу естественныхъ законовъ. Трудъ цнится очень низко, чмъ широко пользуются иностранцы. Китаецъ скоре умретъ съ голоду, — что и бываетъ въ иные годы въ возмутительныхъ размрахъ, — чмъ пойдетъ на убійство или грабежъ изъ-за денегъ. Случаи разбоевъ при нормальномъ теченіи государственной жизни въ отношеніи къ числу жителей — до крайности ничтожны. Но въ смутную пору, когда нарушается хозяйство и старикамъ грозитъ голодная смерть, мужская молодежь набрасывается на все съдобное, какъ шакалы на падаль.
Изъ мужчинъ, уже въ виду ихъ значительнаго численнаго преобладанія надъ женщинами, поневол выдлилась издавна огромная масса людей въ чернорабочій элементъ, уходящій за предлы имперіи на заработки. Этимъ чернорабочимъ застннаго Китая не полагается, по обычаямъ страны, брать съ собою женъ, и потому, какъ правило, тысячи китайцевъ, живущихъ на нашей территоріи Дальняго Востока, въ Благовщенск, Хабаровск, Владивосток и др. городахъ, и десятки и сотни тысячъ обитающихъ въ Японіи, на Малайскомъ архипелаг, въ Австраліи, Африк, Америк — все люди безсемейные. Замчательно, что они обнаруживаютъ равнодушіе въ женщинамъ тхъ народовъ, среди которыхъ селятся, особенно европейской крови, — вроятно вслдствіе глубокаго расоваго отличія, — и въ всеобщему удивленію почти не посщаютъ инородческихъ публичныхъ домовъ. Прижитыхъ на сторон отъ смшанныхъ нравовъ дтей не полагается привозить на родину. Есть такіе фанатики, которые добровольно оскопляютъ себя только для того, чтобы, оставшись холостыми работниками, служить подспорьемъ многодтному отцу и дду.
Въ Кита — вступить какъ можно скоре въ брачный союзъ и имть потомство до того привлекательно въ глазахъ молодежи, что обыкновенно вниманія перспективы тяжелой борьбы за существованіе удержать отъ брака не могутъ. Родственники, въ свою очередь, не препятствуютъ его заключенію, тмъ боле, что бракъ, по обычаямъ страны, обязателенъ для всхъ мужчинъ возраста отъ 20-ти до 30-ти лтъ и не подлежитъ расторженію. Царемъ въ дом является отецъ. Онъ отвчаетъ за всхъ, его наказываютъ, если кто-нибудь въ чемъ-либо провинится, зато и почитаютъ его члены семьи какъ нигд. Сыновья бдныхъ родителей, для того, чтобы спасти семью, особенно отца, отъ голода, нердко замняютъ за деньги кого-нибудь изъ присужденныхъ въ смертной казни и сами обрекаютъ себя на самоубійство съ полнымъ сознаніемъ святости дла. Въ результат ни въ одномъ государств не встртишь такого огромнаго количества физически и психически крпкихъ ддовъ и праддовъ, счастливо взирающихъ на свое разросшееся потомство и всей душой къ нему привязанныхъ. Боязнь стариковъ умереть на чужбин, вдали отъ родныхъ, такъ велика, что они, узжая куда-нибудь по дламъ торговли, везутъ съ собою, если позволяютъ средства, гробъ, предварительно сдлавъ распоряженіе о пересылк трупа своего на родину. Умершаго на сторон везутъ, если покойный былъ бднякомъ, на казенный счетъ. Какъ извстно, партія китайцевъ, работающихъ у насъ на чайныхъ плантаціяхъ около Батума, согласилась пріхать только на условіи, что въ случа смерти кого-либо изъ нихъ тло будетъ отправлено на родину…
По разсужденіямъ китайцевъ, мощь и продолжительность существованія государства зависитъ не столько отъ качества и количества чиновниковъ и начальствующихъ лицъ, сколько отъ наилучшаго устройства семьи. При такихъ взглядахъ плодливость ихъ въ послдніе вка, несмотря на губительныя войны, пошла такъ быстро впередъ, что желтая раса стала угрожающимъ призракомъ для блокожаго населенія всхъ частей свта. Изъ переполнившейся чаши — струи китайской крови потекли по всмъ направленіямъ въ образ колоніальныхъ чернорабочихъ Трансвааля, южной Австраліи, Бразиліи и т. д. Бда въ томъ, что эмиграція — почти исключительно мужская, а между тмъ отъ скрещиванія китайцевъ съ блыми перевсъ беретъ желтая раса: отъ брака русской двушки съ сыномъ Поднебесной Имперіи получаются китайчата, то же самое — если русскій женится на китаянк, какъ видно хотя бы по казакамъ-албазинцамъ. Словомъ, метисы и въ психическомъ, и антропологическомъ отношеніи пріобртаютъ азіатскій типъ. Подобные примры окитаиванія смежныхъ народовъ можно найти въ Нижней Индіи и въ нашемъ Туркестан. На манчжурахъ видно, какъ начинаетъ поглощаться китайскимъ сфинксомъ тунгузская раса, на аннамитахъ — какъ по тому же пути ассимиляціи идутъ племена малайской группы. Необходимо также имть въ виду, что чистота крови въ Центральномъ Кита поддерживается закономъ, запрещающимъ его населенію смшанные браки, — напр., китайцу изъ ндръ Поднебесной Имперіи нельзя жениться на манчжурк, монголк, сартянк, малайк и т. д., такое постановленіе какъ бы санкціонируетъ совершающееся въ природ явленіе окитаиванія сосдей черезъ посредство народныхъ массъ, лежащихъ по окраинамъ.
Женщина, разъ вступивъ въ бракъ, уже не можетъ повидать своего мста назначенія въ дом, по крайней мр до 45 лтъ, когда становится мене ограниченной въ правахъ и дйствіяхъ — мужемъ, отцомъ или ддомъ. Во избжаніе прямыхъ цлей семейнаго союза — дторожденія, женщинамъ возбраняется гд бы то вы было показываться на глаза постороннему мужчин. Въ этомъ отношеніи он такъ осторожны и боязливы, что когда, напр., европейцы възжали неожиданно въ китайскіе города, женщины нердко бросались лицомъ въ грязь, чтобы предстать въ такомъ обезображенномъ вид. Дома имъ приходится смотрть лишь на собственную обстановку и свою обширную семью, такъ какъ, согласно закону и обычаю страны, вс окна жилища обращены во внутренній дворъ. При искусственномъ исправленіи стопъ и послдовательной атрофіи мускулатуры нижнихъ конечностей, ноги превращаются въ подобіе палокъ, такъ что втеръ и тотъ сбиваетъ подчасъ женщинъ на землю, словно карточный домикъ, при такихъ условіяхъ далеко изъ дому не уйдешь. Въ основ страннаго и нелпаго обычая самокалченія лежитъ отчасти слпое подражаніе привычк, выгодной для роста государства въ смысл количества людей.
На психическій складъ женщины затворническая жизнь кладетъ, конечно, особый отпечатокъ. Въ то время, какъ мужчины развиваются духовно и въ школахъ, и въ общенія съ людьми въ торговл и путешествія, умственныя способности женщинъ принуждены оставаться на сравнительно низкой ступени развитія, такъ какъ двушка, едва выйдя изъ дтскаго возраста, должна по вол и указанію родителей вступить въ бравъ, затмъ отрожать 7—12 чел. дтей, всхъ выкормить, одвать, обучать труду, вжливости, сказкамъ, а если она крестьянка, ей приходится еще работать въ пол. При такихъ условіяхъ изъ нея выработалась лучшая мать въ свт, замчательная хозяйка дома — и только. Она безропотна, спокойна, вжлива, но и безцвтна съ точки зрнія европейца, такъ какъ интересы ея ограничиваются семьей. Она довольна своимъ положеніемъ, хотя всегда сознаетъ, что можетъ быть послана и обратно къ родителямъ, если обнаружитъ сварливый характеръ, болтливость, завистливость, непочтительность къ роднымъ мужа и старшимъ, нерадніе къ хозяйству и тмъ боле развратное поведеніе, за послднее она можетъ быть предана даже смертной казни. Румяна, блила, цвты въ прическахъ не могутъ скрасить духовную односторонность. Однако, хотя женщина сведена на степень плодящейся самки и ограничена въ своихъ правахъ до крайности, мужъ обыкновенно не злоупотребляетъ силой, не бьетъ жены, и она не ропщетъ на свое семейное и соціальное положеніе, привыкнувъ къ нему тысячелтіями. Въ Кита есть и очень умныя женщины, но он безплодны или малолтны и плохія матери, почему не удовлетворяютъ идеалу семейнаго счастья. Весьма странно, что он чаще встрчаются въ публичныхъ домахъ, соотвтствующихъ, впрочемъ, нашимъ клубамъ, худа захаживаютъ, вопреки существующему закону, нердко и семейные люди — послушать новости, поговорить на легкія темы, этихъ дамъ приглашаютъ также въ дома на званые обды, на которыхъ законнымъ женамъ бывать не полагается. Дамы ведутъ себя, однако, поразительно прилично. Какъ это вы странно, но Гессе Вартегъ {Гессе Вартегъ. ‘Китай и китайцы’. Спб. 1900 г., стр. 113 и 116.} совершенно справедливо утверждаетъ, что въ Кита ‘женщина уважается и почитается не меньше, чмъ у народовъ, считающихся куда боле цивилизованными, и едва ли можно найти женъ нравственне, цломудренне, добродтельне китаянокъ и въ поведеніи, и въ одежд’. Правительство заботится о нравственности женщинъ и вноситъ въ правила статистики имена и фамиліи самыхъ добронравныхъ. Къ поощренію нравственности двушкамъ и вдовамъ за цломудренное поведеніе ставятся тріумфальныя арки едва ли не въ одномъ только Кита.
Чмъ многодтне семья, тмъ больше славы отцу и лучше общественное положеніе матери. При отсутствіи дтей мужъ беретъ ‘добавочную жену’ съ ограниченными правами или покупаетъ за деньги мальчиковъ у бдняковъ въ голодный годъ. Продажа всходитъ изъ своеобразнаго понятія о нравственности. Такъ, въ купчихъ нердко отецъ оговариваетъ, что только крайняя нужда заставляетъ его жертвовать однимъ членомъ семьи для блага остальныхъ. При существованіи купли и продажи дтей, воспитательная роль ложится на населеніе довольно равномрно, что уменьшаетъ нищету и раннюю смерть не въ мру многодтныхъ и обогащеніе лицъ, не обремененныхъ многочисленной семьей. Китаянки, не имющіе мальчиковъ, чтобы избгнуть позора, доставить мужу посмертное счастье почитанія души его и удовлетворить свой материнскій инстинктъ, нердко крадутъ ихъ тамъ, гд находятъ это удобнымъ и безопаснымъ. Дтей он очень любятъ. У каждыхъ воротъ можно видть, какъ ласково относятся взрослые въ дтямъ, въ каждой лавк — какъ любятъ старики своихъ внучатъ.
Дтоубійство распространено въ кра далеко не такъ сильно, какъ принято думать на основаніи слишкомъ частаго нахожденія трупиковъ на задворкахъ, огородахъ и семейныхъ кладбищахъ. Необходимо имть въ виду, что, помимо необычайной густоты населенія и огромной рождаемости, дти до семи лтъ, согласно исторически сложившемуся обычаю, не подлежатъ погребенію по правиламъ Конфуція или буддійской религіи, и въ народ существуетъ убжденіе, что въ такомъ возраст души еще нтъ, стало быть тла, посл смерти, по-просту выбрасывать на съденіе свиньямъ, собакамъ и воронамъ не гршно и не преступно. При эпидеміяхъ скопленіе дтскихъ трупиковъ на виду у всхъ тмъ боле естественно, что и взрослыхъ умершихъ иногда вмсто того, чтобы похоронить, — просто, отнеся въ поле, бросаютъ. Во Владивосток русской администрація немало приходится бороться съ этимъ зломъ. По китайскимъ законамъ, если покойникъ оставляется въ пол непохороненнымъ не собственными дтьми, а людьми чужими, то тутъ птъ ничего преступнаго. Нердко бываетъ, что мать проливаетъ горькія слезы надъ опасно заболвшимъ ребенкомъ, котораго она завтра своими же руками мертваго выброситъ въ помойную яму. Нтъ спору, что самые бдные люди излишнихъ двочекъ иногда топятъ, врне — разршаютъ это длать услужливымъ повитухамъ сейчасъ же посл рожденія, какъ у насъ поступаютъ съ ненужными котятами и щенятами. И тутъ мотивъ довольно философскій: родители на семейномъ совт ршаютъ, что имъ выкормить дитя и впослдствіи выдать замужъ не хватитъ силъ и средствъ, а обставлять человку жизнь страдальчески уже на первыхъ же ступеняхъ — безнравственно. Пусть, думаютъ, гибнетъ ребенокъ, прежде чмъ пробудится въ немъ сознательная жизнь, появится душа. Законы страны ясно формулируютъ запретъ совершать дтоубійство, и если вопреки этому въ послднее десятилтіе оно стало сильно увеличиваться, то причиною служатъ необычайно сильный ростъ государства и усиленіе борьбы за существованіе. Нельзя также не отмтить факта, что печальное явленіе больше наблюдается на юг, куда мусульманство внесло жестокосердіе.
У китайцевъ въ поразительно молодыхъ годахъ развертывается самосознаніе, способность въ критик и анализу окружающихъ явленій и въ активному участію въ борьб за существованіе. Въ лавкахъ 7—10-лтніе мальчики, подъ руководствомъ отца или дда, тщательно выводятъ іероглифы и рисунки тушью на ящикахъ или посуд, ведутъ счетъ деньгамъ и прочее. Мальчикъ десяти лтъ уже можетъ жить совершенно самостоятельно, въ то время какъ у васъ человкъ въ двадцать-три года сплошь да рядомъ все еще, ‘какъ учащійся’, въ глазахъ общества не вмняемъ въ своихъ поступкахъ, а предоставленный самому себ — по неприспособленности, слишкомъ часто не въ состояніи идти безъ помочей и легко падаетъ ‘на дно’ народнаго моря, превращаясь въ типъ ‘бывшихъ людей’.
Взрослый сынъ Поднебесной Имперіи представляетъ собою индивидуумъ съ опредленно-сложившимся міровоззрніемъ, ясными представленіями объ основахъ нравственной жизни въ національномъ смысл, уравновшеннымъ поведеніемъ, упорнымъ трудолюбіемъ, настойчивымъ характеромъ и всми другими качествами, которыя лично ему необходимы для вступленія въ самостоятельную жизнь и наиболе выгодны для сохраненія цлости общества. У мужчинъ вншнимъ признакомъ гражданской и политической правоспособности является, намъ смшно сказать, коса, которой дорожитъ каждый человкъ, какъ у насъ полкъ своимъ знаменемъ. Лишить китайца косы хуже по своимъ послдствіямъ, чмъ высчь горца Дагестана. Кто возвратится безъ нея въ общество, въ родное село, домъ — лишается всхъ правъ, на него нападаютъ соотечественники, какъ муравьи на своего же товарища, которому отрзали сяжки, какъ стая воровъ на свою же товарку, которую, какимъ-либо образомъ обезобразивъ, люди выпустили на свободу.
Въ музе Восточнаго отдленія Императорскаго Русскаго Географическаго Общества въ Хабаровск можно видть цлый шкапъ статуэтокъ (бурхановъ), изображающихъ боговъ плодородія въ самыхъ омерзительныхъ видахъ. Европеецъ, возмущаясь до глубины души неприличной картиной, спшитъ сдлать выводъ о чрезвычайно низкой степени нравственности населенія Срединнаго царства. Однако эти идолы, изображающіе такъ реально боговъ, въ Кита вовсе не служатъ для возбужденія эротическихъ мыслей и темой неприличныхъ рчей, ихъ назначеніе — просто и откровенно напоминать, что источникъ земного счастья лежитъ въ оставленіи потомства и въ воздаяніи молитвъ о дарованіи дтей. Во всякомъ случа, въ музе китайцы смотрятъ на этихъ идоловъ съ серьезной миной или проходятъ мимо равнодушно, въ то время какъ европеецъ хихикаетъ, радуясь своимъ непристойнымъ поясненіямъ.
При большомъ талант къ художеству, наши желтокожіе, однако, иногда злоупотребляютъ привычкой общества къ откровеннымъ картинамъ и помщаютъ неприличныя изображенія на посуд, шкатулкахъ, шолковыхъ платкахъ и пр., — впрочемъ, больше для прозжихъ черезъ портовые города европейцевъ, которые очень падки на эти вещи и выгодно платятъ. Понятіе о стыд у нихъ и у насъ вообще не одно и то же. Выпить излишекъ водки или вина считается верхомъ безнравственности, за такой поступокъ назначается односельчанами наказаніе бамбукомъ, совершать же естественныя отправленія открыто и гд кому угодно — не возбраняется. Въ южномъ Кита вс взрослые, даже самой безупречной нравственности, ходятъ одтыми лишь на половину, а дти — и вовсе голыми. У бгущаго вмсто лошади впереди колясочки (дженерикши) часто спадаетъ поясокъ вокругъ таліи и промежности, такъ что сзади видно все, что видть сдоку не слдовало бы, но возница этимъ нисколько не смущается. Когда онъ встрчаетъ голую женщину, ему вовсе не приходятъ въ голову сейчасъ же дурныя мысли. Когда я въ Сайгон сталъ разспрашивать пришедшихъ на палубу аннамитовъ и малайцевъ, какая между ними разница, одинъ услужливый китаецъ, желая показать, что онъ мусульманинъ и подвергся обрзанію, моментально обнажилъ свое тло, къ ужасу присутствующихъ пассажировъ — мужчинъ и дамъ, и былъ крайне удивленъ тому эффекту, который произвелъ на общество. Невольно вспомнилось мн по контрасту, какъ, наоборотъ, мусульманинъ кавказскій, хотя бы больной, неохотно показываетъ свои запретныя части тла даже врачу: иной готовъ скоре умереть.
Извстно, что въ Кита не считается позорнымъ дломъ, если двушка идетъ на содержаніе или въ публичное заведеніе съ разршенія родителей. Нердко матери даже продаютъ дочерей на короткое время, выручаемыя деньги идутъ не на увеселенія или наряды, а на самыя необходимыя потребности дома. Родители открыто предлагаютъ двушкамъ выбирать бракъ или свободу. Середина, т.-е. тайная проституція, не допускается, а дорогу приходится выбирать разъ навсегда, такъ какъ она обставлена опредленными правами и обязанностями. На сто двушекъ девяносто-девять предпочитаютъ бракъ и добровольно отказываются отъ свободы. Измна замужней карается очень строго и составляетъ величайшую рдкость, отъ мужа зависитъ, въ какой мр дать жен свободу и какъ наказать виновную. Есть мужья, которые по бдности продаютъ своихъ женъ, особенно строптивыхъ или безплодныхъ, — правда, не какъ рабынь. Иной даетъ жену на прокатъ для оплодотворенія, что съ европейской точки зрнія очень странно, тмъ боле, что совершается этотъ поступокъ открыто, наконецъ, женатый можетъ обзавестись наложницей съ правами рабыни. Извстно, что въ Кита неженатые мужчины и незаконныя жены не удостаиваются погребенія. Съ другой стороны, по законамъ страны, направленнымъ противъ проституціи, предающіеся половому разврату подвергаются тлесному наказанію. Наше понятіе о нравственности, не всегда приложимо въ населенію Поднебесной Имперіи и съ критикой надо быть вообще очень осторожнымъ, такъ какъ государственный строй Китая чрезвычайно сложенъ и устои его намъ мало извстны.
Многіе судятъ о нравственности китайцевъ по обилію публичныхъ домовъ въ Шанха, Гонконг, Тяньцзин или Пекин. Но дома эти содержатся гораздо боле для прозжихъ и осдлыхъ европейцевъ, которые посщаютъ ихъ очень охотно, какъ изъ простого любопытства, такъ и изъ потребности, какъ люди большей частью холостые и не принадлежащіе въ лучшимъ представителямъ своихъ народовъ. Даже содержательницы названныхъ заведеній слишкомъ часто европейки, скупающія желтокожихъ двочекъ у бдняковъ. Въ портовыхъ городахъ, гд европейскіе кварталы находятся рядомъ съ китайскими, нмцы, французы, англичане съ вншней стороны производятъ впечатлніе людей мене нравственныхъ при сравненіи съ коренными жителями края. Въ сельскомъ населеніи, — а таковымъ оно въ Кита и является, — половой развратъ во всякомъ случа отсутствуетъ.
Богдыханъ, отецъ всхъ подданныхъ, существуя, главнымъ образомъ, въ абстрактномъ представленіи подобія божества, является верховнымъ сдерживающимъ началомъ. Правителями страны являются фактически вице-короли, около которыхъ группируются народныя массы, могущія при извстныхъ условіяхъ выдлиться въ самостоятельные общественные организмы. Чиновниковъ и вообще привилегированныхъ и дорого оплачиваемыхъ руководителей и контролеровъ общественной жизни сравнительно съ податной народной массой въ стран очень мало, что стоитъ въ связи, между прочимъ, съ чрезвычайно слабымъ развитіемъ честолюбія и зависти у людей. Если должности и покупаются часто на деньги, то необходимо имть въ виду, что берутся на службу лишь выдержавшіе соотвтствующіе государственные экзамены.
Чиновники очень любятъ денежныя сдлки, что часто приноситъ явный вредъ обществу. Способнымъ стоять во глав правительственнаго учрежденія считается всякій хорошій и зажиточный семьянинъ, лишь бы взгляды его и образъ жизни отвчали исторически сложившимся нравамъ и обычаямъ страны. По служебной лстниц мене достойные идутъ не вверхъ, а внизъ, однако быстрыхъ паденій, какъ и крупныхъ движеній въ смысл житейской карьеры, мало. Невольно обращаетъ на себя вниманіе, что въ Кита передъ закономъ вс равны, и высшіе чиновники, совершившіе преступленіе, также подлежатъ суду и наказанію, какъ и низшіе. Къ высшимъ чинамъ предъявляются даже слишкомъ большія требованія благонравія. Замчателенъ также обычай чиновниковъ оффиціально самимъ сознаваться въ своихъ ошибкахъ, что не всегда объяснимо ханжествомъ. Много въ стран очень хорошихъ чиновниковъ и поразительно откровенныхъ. Военные вербуются изъ проданныхъ въ рабы преступниковъ и лицъ, присужденныхъ къ ссылк, а также изъ монголовъ, манчжуровъ, манегровъ и другихъ окружающихъ Китай кольцомъ родственныхъ племенъ и разныхъ метисовъ. Торговля рабами не носитъ того постыднаго характера, какимъ она была еще такъ недавно въ Турціи. Рабы и рабыни являются членами семьи лишь съ слегка и часто временно ограниченными правами и положеніемъ своимъ, повидимому, довольны. Купившіе рабовъ обязаны, напримръ, въ теченіе извстнаго времени поженить ихъ на рабыняхъ, не препятствовать желанію откупиться, не обижать ихъ и т. д. Сословныя различія выражены въ Кита, въ смысл правъ, слабо. Аристократія малочисленна и въ общественной жизни не играетъ никакой роли.
Хотя книгопечатаніе было извстно китайцамъ гораздо раньше, чмъ европейцамъ, но ихъ науки — астрологія, географія, исторія, свтская и церковная философія, юриспруденція разрабатывались главнымъ образомъ въ устныхъ преданіяхъ изъ поколнія въ поколніе, поэтому у народа упражнялась преимущественно память, которая и достигла предловъ возможнаго при данныхъ условіяхъ. Для изученія двухъ тысячъ іероглифическихъ знаковъ, необходимаго для элементарнаго образованія, восемь тысячъ для средняго и во крайней мр двадцать-четыре тысячи для высшаго, требуется помимо удивительнаго терпнія и сильное напряженіе памяти. Не легко помнить также вс церемоніи, родословныя, преданія, знать которыя считается необходимымъ для всякаго образованнаго человка. Способъ изученія книгъ, церемоній, генеалогическихъ таблицъ, китайскихъ классиковъ наизусть въ томъ порядк, въ какомъ они написаны, требуя много времени и энергіи, не благопріяіствуетъ развитію способности самостоятельнаго мышленія. Феноменальной памятью обладаютъ не только ученые, но также уличные пвцы и разсказчики.
Склонность въ Кита къ пустому фантазированію необычайна. Легковріе поразительное. Большинство бунтовъ возникало на почв дикихъ суеврій. Вра въ чудесное и сверхъестественное безгранична. Духовъ вс страшно боятся, въ нихъ заискиваютъ, имъ приносятъ жертвы. Дома строятъ окнами во дворъ для того, чтобы души самоубійцъ, непогребенныхъ, неоплаканныхъ, и пр., не вторгались, подземныхъ каналовъ не устраиваютъ, чтобы не дать духамъ дорогу для странствованія, на улицахъ ставятъ загородки, чтобы мшать ихъ пролету, вспыхнетъ эпидемія — виноваты опять они, и чтобы разогнать ихъ, бьютъ въ гонги и барабаны, стрляютъ изъ ружей, пускаютъ ракеты и производятъ всми возможными способами шумъ. Безчисленныя фантастическія преданія и замысловатыя по содержанію легенды, испоконъ вковъ укоренившись въ народ, поддерживаютъ вру его въ этихъ безтлесныхъ созданій, въ ихъ вліяніе на судьбу человка и въ единственную возможность уберечься отъ нихъ званіемъ соотвтствующихъ заклинаній и талисмановъ. Всякаго рода суеврія, предразсудки сковываютъ мысль людей до послдней степени и въ то же время ложатся въ основу всей духовной жизни, всего міровоззрнія народа. Только боязнью передъ духами и неустанной борьбой съ ними народа объясняются многіе обряды, привычки, поступки, кажущіеся намъ подчасъ странными.
Изгнаніемъ злого духа изъ человка, иначе — леченіемъ душевно больного, занимаются въ даосскихъ и буддійскихъ кумирняхъ жрецы, которые, производя пассы гипнотизера и призывая въ помощь бога медицины — Яована, приносятъ жертвы отъ имени молящихся. Помшанный сплошь да рядомъ поднимаетъ переполохъ въ цломъ селеніи, порождаетъ вражду среди мирно жившихъ сосдей, подчасъ даже междоусобную войну. Его, какъ одержимаго нечистымъ духомъ, везутъ въ кумирню, тамъ жрецъ, сдлавъ подобіе человка изъ бумаги, посл нсколькихъ таинственныхъ обрядовъ, заставляетъ бснующуюся душу перейти въ манекена, который сжигается передъ богомъ медицины. Въ результат родственники больного, а подчасъ и все населеніе деревни успокаиваются. Жрецы поддерживаютъ въ народ суеврія, не умя иллюзію или галлюцинацію отличить отъ реальныхъ воспріятій, бредъ помшаннаго отъ нормальнаго мышленія человка, и поэтому отчасти невольно эксплоатируя невжественную толпу. Въ кумирняхъ, въ таинственной обстановк, производятся и спиритическіе сеансы, дающіе толп неизсякаемый матеріалъ для фантастическихъ разсказовъ и бредней всякаго рода. основанныхъ на ложномъ толкованіи искусственно вызванныхъ обмановъ чувствъ. Въ VII вк богдыханъ Тайцзунь страдая галлюцинаціями, и съ тхъ поръ въ дверямъ каждаго дома принято наклеивать грозныя изображенія боговъ-покровителей воротъ. Естественно, что въ такой стран дикихъ суеврій колдуны и гадальщики находятъ себ широкую арену дятельности, а сборники предсказаній, толкованій сновъ составляютъ важный отдлъ въ народной литератур.
Китайцы — вс поэты по темпераменту. Ихъ способность къ стихосложенію поразительна, любовь въ природ — удивительная. Они берегутъ всякую животную тварь изъ жалости, и охота ради удовольствія имъ противна. Китайцамъ доставляетъ величайшее наслажденіе слушать пніе пернатыхъ обитателей священныхъ рощь или стрекотаніе сверчковъ и цикадъ. Ихъ любовь къ цвтамъ-хризантемамъ, нарцисамъ, жасмину, піону, азаліямъ, абрикосамъ и др. умилительна, но они до сихъ поръ не проявили способности къ строго научнымъ ботаническимъ изслдованіямъ. Ихъ склонность къ фантазированію не дала возможности развиться географіи, астрономіи и др. наукамъ до надлежащей высоты, несмотря на большое уваженіе народа къ знаніямъ.
Если у китайцевъ память и фантазія развиты феноменально, зато научное мышленіе вращается въ однообразномъ кругу мистицизма и практической морали, перетолковыванія генеалогическихъ преданій и теософическихъ системъ, въ чемъ народъ достигъ той степени, дальше которой идти некуда. Въ результат мы плохо понимаемъ ихъ книги, а они — наши. Въ противоположность тому, что наблюдается у насъ, — въ Кита школьное образованіе начинается съ изученія философіи и заканчивается стихосложеніемъ и литературой. Вопросы, что нравственно и прилично и что нтъ, кладутся въ основу школьной науки, и знаніе главныхъ этическихъ началъ ставится выше всего. Искаженіе текстовъ философскихъ системъ Лаоцзы (600 л. до Р. Хр.), Мэнцзы (родился въ 371 г. до Р. Хр.), Конфуція (род. въ 511 г. до Р. Хр.) и ихъ комментаторовъ не допускается, и вс разсужденія ученыхъ вращаются въ однообразныхъ схоластическихъ рамкахъ. Однако даже механически схваченное въ школахъ содержаніе книгъ, хотя бы оставалось совершенно неусвоеннымъ и непродуманнымъ, несомннно оказываетъ свое вліяніе на нравственность населенія. Очень многое изъ соціальной жизни китайцевъ нашего времени объясняется вліяніемъ на нихъ древнихъ философскихъ системъ, и наоборотъ, все ученіе хотя бы Лаоцзы есть въ сущности описаніе основныхъ духовныхъ идеаловъ расы. Да и вс другіе древніе философы, начиная съ Мэнцзы и Конфуція, собственно собирали въ системы и записывали только то, что видли вокругъ себя и что считали наилучшимъ. Изъ всхъ ихъ произведеній вытекаетъ одно несомннно, что по своему психическому складу въ теченіе 2500 л. раса осталась безъ измненій, а стало быть мнніе о возможности передлать китайцевъ, въ отношеніи душевныхъ свойствъ, въ европейцевъ не иметъ подъ собою научнаго основанія.
Какъ физическій, такъ и умственный трудъ совершается у китайцевъ точно полусознательно, въ силу унаслдованныхъ привычекъ въ рамкахъ застывшей, какъ было нкогда въ въ Европ, цивилизаціи. Логическіе процессы мышленія происходятъ у нихъ какъ-то своеобразно и несомннно отлично отъ того, что наблюдается у васъ. Самыя простыя истины нашего времени по какому-то непонятному закону психики неудержимо искажаются въ голов китайца. Это не только извстно дипломатамъ, которые въ безконечной переписк съ правительствомъ оригинальнаго во всемъ народа никакъ сладить не могутъ, но и всякому, кому съ нимъ приходится имть дло. Прежде всего бросается въ глаза, что китаецъ никогда всего не сдлаетъ и всего не скажетъ, чего отъ него хотятъ и требуютъ, добродушно схитритъ подчасъ безъ всякой надобности, начнетъ отлынивать, увильнетъ отъ самой сути дла, потомъ начнетъ оправдываться, что-то туманно доказывать. Въ конц концовъ ведущій съ нимъ дло совсмъ собьется съ толку. Особенно дурными чертами его характера являются скрытность, вроломство и мстительность. Въ новыхъ предпріятіяхъ китаецъ мало находчивъ, не можетъ быстро соображать и, какъ бы влекомый какой-то внутренней силой, все сворачиваетъ на старую, проторенную предками, дорогу разсужденій…
Въ Поднебесной Имперіи насчитывается до тридцати милліоновъ мусульманъ, но если принять во вниманіе, что прошло почти тысяча лтъ съ начала распространенія тамъ ислама, то это число надо считать малымъ, къ тому же мусульманство образуетъ еще случайное, непрочное наслоеніе въ южной части страны, гд постоянными междоусобными столкновеніями большинство упорно, отчасти безсознательно, стремится отстоять древній бытъ и старыя міровоззрнія, какъ продукты самостоятельнаго духовнаго развитія народа.
Поразительнымъ является то, что въ Китаю до сихъ поръ не удается привить христіанство съ его великимъ принципомъ любви въ ближнему. Отчасти объясняется это малочисленностью проповдниковъ ученія Христа, подозрительнымъ политиканствомъ ихъ и разнообразіемъ обрядовъ. Христіанство принимали пока фактически лишь отщепенцы, подонки общества, дававшіе себя по бдности подкупить миссіонерамъ. Лучшіе знатоки народа согласны съ тмъ мнніемъ, что китаецъ-христіанинъ нравственно стоитъ ниже своего собрата-язычника. Правду сказать, нмцы, французы, англичане, особенно изъ міра торговыхъ агентовъ и разныхъ предпринимателей, ведутъ себя въ торговыхъ и другихъ большихъ городахъ Китая возмутительно: пьянство, половой развратъ, нахальное обращеніе съ желтокожими и эксплоатація ихъ миролюбія и трудоспособности идутъ въ разрзъ съ туземнымъ представленіемъ о нравственности. У китайцевъ слово и дло идутъ обыкновенно рука объ руку, у европейцевъ — слишкомъ часто и очевидно расходятся. Почти поголовное избіеніе христіанъ-китайцевъ своими же соотечественниками-буддистами въ 1900 г. иметъ основаніемъ убжденіе, что измна принципамъ государственности есть преступленіе, и, стало быть, исходитъ изъ нравственныхъ мотивовъ, выработанныхъ народомъ, какъ самостоятельно развившейся психо-антропологической расой.
Намъ осталось въ заключеніе сказать, что слпое преклоненіе передъ тмъ, что писалось, говорилось, создалось въ старину — затормазило въ Кита творчество, сковало мысль, но не навки. Масса труднаго для изученія письменнаго вздора уже теперь начинаетъ утрачивать въ наук свой интересъ. Новшество, не связанное съ прошлымъ, нын длается все мене нетерпимымъ, жажда реформъ и знакомства съ успхами европейскихъ культуръ охватила уже въ Кита лучшіе слои общества. Что толпа чрезвычайно консервативна въ своемъ невжеств и тянетъ на-задъ — вполн естественно. Она не допускаетъ уклоненій отъ разъ сложившихся устоевъ жизни, дающихъ какъ будто наивозможно равномрное распространеніе земныхъ благъ среди людей данной расы, и не хочетъ врить, чтобы европейцы, забравшись насильно въ страну и нуждаясь въ ней, могли внести въ все въ нравственномъ отношеніи что-нибудь лучшее. Когда волна естественно-научныхъ завоеваній и построенныхъ на нихъ техническихъ изобртеній проникнетъ въ ндра страны, Китай безъ сомннія развернетъ колоссальную рабочую и умственную силу, въ которой намъ, какъ ближайшимъ сосдямъ, придется считаться прежде всего. Въ послдніе годы отъ одного проведенія телеграфа на протяженіи десятковъ тысячъ верстъ и нсколькихъ желзныхъ дорогъ зашевелился муравейникъ и уже сталъ жить нсколько иначе во времени и пространств. Ясно, что настало время приступить къ самому тщательному изученію страны и неустанно слдить за всмъ тмъ, что въ ней творятся, не увлекаясь поспшнымъ заключеніемъ о неспособности китайцевъ къ умственному прогрессу. Необходимо помнить, что стремленіе ихъ сводится къ одному — заимствовать отъ европейцевъ все полезное и дйствительно новое, а незваныхъ пришельцевъ удалить изъ страны. Во всякомъ случа, принадлежность китайцевъ съ особой рас не даетъ намъ никакого права отрицать возможность достиженія ими даже въ недалекомъ будущемъ гораздо боле высокой культуры, чмъ та, которая наблюдается у нихъ нын.