Н. А. Лейкинъ.
Н. А. Лейкинъ.
Мученики охоты.
Мученики охоты.
Юмористическіе разсказы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880.
КАРТЕЖНИКИ.
КАРТЕЖНИКИ.
Картежники, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Поздно или, лучше сказать, рано. Давно уже пропли вторые и третьи птухи. Свчи на ‘зеленомъ пол’ догорли до хрустальныхъ розетокъ, зажгли бумажную подвертку и пылаютъ подобно древнимъ свтильникамъ. За картежнымъ столомъ мечутъ банкъ. Банкометъ, жирный мужчина съ короткой шеей и налитыми кровью глазами, такъ и обираетъ понтеровъ. Понтеры — самый разношерстный народъ: тутъ и офицеръ, какой-то не то купецъ, не то артельщикъ въ длинномъ сюртук и съ серебряной часовой цпочкой черезъ шею, ставящій каждую карту съ прибаутками въ род: ‘пиковая бабушка выручи, давеча твоей масти прохвостъ шесть кушъ у меня провалилъ’. Понтируетъ, судорожно сжавъ въ кулак колоду картъ, какой-то позеленвшій гемороидальнаго вида маленькій человчекъ съ казенной чиновничьей физіономіей, тутъ-же тонкій какъ хлыстъ бородачъ въ золотыхь очкахъ и съ растрепанными длинными волосами, котораго длиннополый сюртукъ называетъ ‘артистомъ’. На полу валяются разорванныя карты. Хозяинъ добродушнаго вида толстякъ, давно уже отошелъ отъ игорнаго стола и спитъ въ кресл, помстившись около раздрызганной закуски съ полувыпитыми бутылками вина. У играющихъ то и дло слышатся восклицанія: ‘уголъ’, ‘напе’, ‘шесть кушъ’, ‘на смарку’. Вдругъ хрустальная розетка съ трескомъ лопнула и растаявшій стеаринъ догорвшей свчки потекъ на зеленое сукно стола.
— Господа, такъ нельзя продолжать играть. Надо спросить у Анисима Сергевича новыя свчи, говоритъ банкометъ.
— Мечите! Мечите! Сейчасъ спросимъ. Доканчивайте! кричатъ ему играющіе.— Анисимъ Сергичъ! Анисимъ Сергичъ! будятъ они хозяина.— Нельзя-ли намъ свчей?..
Но вмсто отвта тотъ только продолжаетъ всхрапывать и насвистывать носомъ.
— Атанде! восклицаетъ позеленвшій маленькій человчекъ: — Сейчасъ я его побужу за плечо. Дайте какую-нибудь свчку… расталкиваетъ онъ хозяина.
— Оставь… Погоди… Индія тутъ не при чемъ… а Биконсфильдъ… бормочетъ тотъ во сн.
— Что намъ за дло до Биконсфильда, а вы намъ свчку дайте!.. Да проснитесь-же! Намъ свчку надо.
— Ну да, по карт Ильина до Кабула…
— Подымай его, ваше высокородіе, подъ папородки. Какой онъ тамъ Кабулъ нашелъ! Вотъ я сейчасъ помогу. И удивительно, какъ это можно съ такой меланхоліей спать, коли здсь у всхъ сердце словно собачій хвостъ болтается отъ трепета.
Хозяина подняли. Онъ потягивался.
— Да свчей, господа, у меня нтъ. Он у жены заперты и ключи подъ подушкой.
— Бога ради нельзя-ли какъ… Вдь сейчасъ все потухнетъ, а впотьмахъ играть нельзя. Дайте отыграться, умолялъ позеленлый человчекъ.— Вдь это ни начто не похоже: вчера сто двадцать рублей проухалъ, третьяго дня семьдесятъ, сегодня опять сто тридцать и дв недли рубля выигрыша не вижу.
— Я, господа, съ удовольствіемъ-бы, но вдь жена… Вы сами знаете, какая она. И мн достанется и вамъ на орхи перепадетъ, зачмъ до этихъ поръ играете — Голубчикъ, будьте столь добры, нельзя-ли какъ-нибудь… продолжалъ упрашивать хозяина позеленлый человчекъ.— Вы какъ-нибудь осторожно подъ подушку руку засуньте. Можетъ быть она и не проснется, а вы и выньте ключи. Врите-ли, на прошлой недл тоже такъ взъерепнили, что на утро у меня кровь горломъ хлынула, въ субботу до гроша полушубокъ вычистили.
— Пожалуй, я попробую, но смотрите — скандалъ опять выдетъ. Васъ она особенно не любитъ, Иванъ Иванычъ.
Хозяинъ удалился въ спальню жены. Гости притаили дыханіе и ждали. Въ спальн послышался разговоръ и быстро перешелъ въ перебранку. Доносились слова: ‘гони ихъ въ шею’.
— Ну, проснулась! махнулъ рукой позеленвшій человчекъ.— И вдь не могъ осторожно, чтобъ не разбудить! Изъ кассы общественной таскаетъ, а изъ подъ подушки не можетъ.
Шумъ усиливался. ‘Катя, Катя, успокойся!’ доносился голосъ хозяина.— ‘Не хочу я успокоиваться’! взвизгнулъ женскій голосъ, зашлепали туфли и въ комнату, гд играли, выскочила хозяйка въ юбк, въ ночномъ чепц и спальной кофт.
— Какихъ-такихъ свчей? закричала она.— До сихъ поръ досидли и еще свчей! Стыдитесь! Семейные люди… И не стыдно это вамъ! Особенно вамъ стыдно… обратилась она къ позеленвшему человчку.— Вдь у васъ жена больная дома, а вы первый зачинщикъ. Срамились-бы въ эти лта!
— Катя, Катя! Что ты! Вдь онъ въ большомъ чин…— дергалъ жену за кофту хозяинъ.
— Что мн его чинъ! Плевать я хочу на его чинъ! Вонъ сейчасъ вс отсюда!
— Сударыня — вы раздражены, я понимаю, началъ позеленвшій человчекъ.— Но позвольте хоть маленькій реваншъ имть. Всего десять минутъ. Только десять минутъ. Дайте хоть маленькій огарочекъ свчки!
— Даже и въ потьмахъ не позволю остаться. Вонъ! Это я для жены вашей добро длаю.
— Катя! Ну, какое теб дло! Онъ человкъ почтенный и съ графомъ на короткой ног…
— А теб вотъ этимъ заливнымъ ротъ замажу! указала она на закуску.
— Это ужъ изъ рукъ вонъ! Вотъ вдьма-то! заговорили гости и взялись за шапки.
Хозяинъ, извиняясь, проводилъ ихъ. Позеленвшій человчекъ для чего-то схватилъ со стола дв колоды картъ. Черезъ минуту гости стояли на улиц.
— Послушайте, дайте-же намъ какой-нибудь реваншъ…— упрашивалъ позеленвшій человчекъ, обращаясь къ банкомету.— Вдь вы всхъ насъ обобрали.
— Я съ удовольствіемъ, отвчалъ тотъ.— Но гд мы будемъ играть! Вдь къ вамъ на квартиру хать нельзя?
— Нельзя. У меня жена больная. Но можно какое-нибудь другое мсто придумать.
— Ко мн тоже нельзя, сказалъ банкометъ.— Я человкъ прізжій и остановился въ семейств моихъ родственниковъ. Купецъ! обратился онъ къ длиннополому сюртуку.— Не пригласите-ли вы насъ къ себ?
— И съ удовольствіемъ бы, почтенные, но я квартирую у чорта на куличкахъ.— Желаете на Гутуевскій островъ хать, такъ пожалуйте. Да вотъ артистъ… Него лучше?
— У меня ребенокъ при смерти. Да и самъ я еле на ногахъ стою. Довольно!
— Какъ довольно, коли я въ дв недли шестьсотъ рублей проухалъ! заоралъ позеленлый человчекъ.— Да вотъ что: чмъ долго толковать, пойдемте-ка мы сейчасъ въ баню, возьмемъ номеръ да тамъ и сразимся. Я-же кстати и карты захватилъ.
— А въ самомъ дл вдь это прелюбезное дло! подхватилъ артистъ.— Чтобъ не было стыдно, что въ такую пору и въ баню — банщику мы можемъ сказать, что мы прізжіе и чуть свтъ сбирались узжать изъ Петербурга, такъ на дорогу попариться хотимъ.,
— Конечно, господа, пойдемте въ баню, одобрилъ офицеръ.— Я съ удовольствіемъ пригласилъ-бы васъ къ себ, но у меня можетъ выдти такая-же исторія, что и сейчасъ вышла у Анисима Сергича. Я живу съ старушкой-маменькой. Вдругъ орава ввалится!…
— Пятнадцать годовъ на зеленомъ пол сражаюсь, а въ бан еще ни разу въ карты не игрывалъ! воскликнулъ длиннополый сюртукъ.— Ну, ваше высокородіе, ходокъ-же ты по картежной части, обратился онъ къ позеленлому человчку.
— Въ баню! Въ баню! кричала компанія.— Лучше номерныхъ бань для игры никакого мста не придумаемъ. Вс-ли только карты-то у васъ? спросили позеленлаго человчка.
— Да за кого вы меня считаете, господа? Я взялъ дв нераспечатанныхъ колоды.
Черезъ десять минутъ игроки звонились въ подъздъ бань. Имъ отворилъ заспанный парильщикъ и звалъ во весь ротъ.
— Самый лучшій номеръ! Въ восемь часовъ мы демъ по желзной дорог, такъ помыться.
— Да воды горячей, господа, нтъ. Такъ чуть-чуть тепленькая.
— И не надо горячей. Мы кой-какъ помоемся.
Банщикъ провелъ игроковъ по корридору и впустилъ въ номеръ, зажегши газъ.
— Помыть не прикажете? спросилъ онъ.
— Нтъ, мы сами.
— А мыло, мочалочекъ и простыни?
— Тащи.
Длиннополый сюртукъ началъ раздваться.
— Для счастья, господа, я хочу голый попонтировать, сказалъ онъ.— Авось, вывезетъ!
Банщикъ принесъ въ номеръ вс банныя принадлежности и началась игра.