‘Міръ Божій’, No 8, 1895
Карл Каутский. Возникновение брака и семьи, Каутский Карл, Год: 1895
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Карлъ Каутскій. Возникновеніе брака и семьи. Спб. 1895. Ц. 50 к. Книга Каутскаго посвящена тому же предмету, какъ и разсмотрнная выше книга Энгельса. Каутскій — нмецкій журналистъ, пишущій по научнымъ вопросамъ, въ особенности по развитію исторіи семьи и общества, онъ пользуется извстностью скоре любителя, чмъ спеціалиста, но, тмъ не мене, статьи его читаются и нравятся въ его отечеств. Помимо поддержанія въ публик интереса къ вопросамъ большой важности, такія работы, полезны въ качеств попытокъ подвести итогъ разнообразнымъ, часто разбросаннымъ трудамъ различныхъ авторовъ и вывести изъ нихъ нкоторыя положительныя заключенія. Но, безъ сомннія, къ подобнымъ работамъ критико-компилятивнаго характера нельзя предъявлять тхъ же требованій, какъ къ трудамъ самостоятельныхъ изслдователей и мыслителей.
Порядокъ развитія формъ семьи, начиная съ самаго первобытнаго ея состоянія, рисуется Каутскому въ иномъ вид, чмъ Энгельсу. Каутскій не раздляетъ выводовъ Моргана и не согласенъ видть въ его систем родства дикихъ народовъ доказательства прежняго безпорядочнаго смшенія половъ, когда человкъ не могъ отличать отца въ групповой семь. По мннію Каутскаго, ‘наименованія родства обозначаютъ здсь не степени происхожденія, а поколнія, вс члены одного поколнія обобщаются въ одинъ классъ, подъ однимъ общимъ наименованіемъ, безъ всякаго отношенія къ ихъ происхожденію’. На основаніи мннія Дарвина, Пешеля и др., и на основаніи наблюденій семейной жизни современныхъ низшихъ дикарей, Каутскій утверждаетъ, что ‘первичной формой отношеній между полами у человка была не общность женъ, а моногамія’. Мы уже видли изъ изложенія Энгельса, что послдователи Моргана вовсе не. отрицаютъ возможности существованія ‘парной семьи’ въ эту отдаленную эпоху, и отстаиваютъ не фактическое безпорядочное смшеніе половъ, а отсутствіе какихъ-либо ограниченій для заключенія браковъ, даже въ вид ближайшаго родства. ‘Морганисты’ поддерживаютъ и предположеніе равенства или равноправности обоихъ половъ въ первобытное время, какъ это длаетъ и Каутскій. Разногласіе между ними и этимъ послднимъ уменьшается еще боле, когда итогъ, и другіе одинаково защищаютъ легкость заключенія и легкость расторженія первичнаго брака. Въ сущности, весь споръ сводится къ терминамъ ‘гетеризмъ’, ‘коммунальный бракъ’ и т. п., которые одни ученые находятъ возможнымъ употреблять для обозначенія первоначальныхъ отношеній между мужчиной и женщиной, между тмъ какъ другіе ученые предпочли бы устранить эти термины, какъ неумстные и даже оскорбительные для достоинства хотя бы самаго первобытнаго человка.
Каутскій держится также взглядовъ, противуположныхъ воззрніямъ Лббока, Спенсера и др., относительно дальнйшихъ превращеній семьи. Лббокъ защищалъ мнніе, что первичный бракъ потерялъ свой коммунальный характеръ, благодаря захвату женщинъ въ вид военной добычи. При этомъ побдитель удерживалъ за собою исключительное право собственности на такую добычу, хотя и съ большою постепенностью, преодолвая сопротивленіе единоплеменниковъ, побдителямъ удалось отстоять это право и положить начало индивидуальному браку. Каутскій, напротивъ, полагаетъ, что хищническій бракъ долженъ былъ повести къ общности женъ, такъ какъ женщины, захваченныя на войн, наравн съ прочей добычей, должны были считаться достояніемъ всего племени. Онъ допускаетъ, однако, что послднее могло не предъявлять на нее своихъ правъ, въ случа торжества права сильнаго. Но при допущеніи такого права, не все ли равно, когда оно проявляется надъ добычей — при самомъ захват ея на чужой территоріи или поздне, въ предлахъ своего племени? Дале, Каутскій не длаетъ различія между захватомъ-случайнымъ, когда добыча достается побдителю неожиданно, и захватомъ намреннымъ, когда женщину иного племени или рода похищаютъ для вступленія въ бракъ, который не допускается съ женщинами своего рода, какъ единокровными. Положеніе тхъ и другихъ, т. е. рабынь и женъ, должно было представлять извстныя различія, между тмъ Каутскій соединяетъ ихъ въ одну группу ‘военноплнныхъ женщинъ’. На самомъ дл онъ переноситъ въ позднйшее время то положеніе вещей, противъ котораго возставалъ раньше, признавая, что въ період ‘хищническаго брака’, какъ онъ его называетъ, господствовало ‘материнское право’. То, что у него называется ‘племенемъ’, изъ котораго впослдствіи выдлились роды, благодаря экзогаміи, всего ближе соотвтствуетъ общественному строю, еще не успвшему выработать родовой организаціи. Каутскій стремится доказать, что именно хищническій бракъ привелъ къ этой послдней, образуя въ сред извстнаго племени разноплеменныя группы женщинъ, составившія собою роды. Но, устраняя такимъ толкованіемъ нкоторую натянутость объясненія морганистовъ, будто экзогамія произошла вслдствіе сознанія вреда родственныхъ браковъ, онъ все-таки не выясняетъ причины обширнаго распространенія ея, какъ обычая, довольствуясь произвольнымъ замчаніемъ, что, ‘чмъ дольше существовала экзогамія, тмъ больше она должна была входить въ плоть и кровь людей, и стала, наконецъ, инстинктомъ’ (75).
Каутскій согласенъ, однако, что ‘превращеніе женщины въ простую собственность мужчины началось еще въ хищническомъ брак и только закончилось въ покупномъ брак’ (79). Онъ полагаетъ также, что ‘только покупной бракъ представляетъ собою бракъ въ нашемъ смысл слова и только онъ выработалъ ту форму семьи, къ которой можно примнить это слово’ (90). Вмст съ тмъ, онъ держится мннія, что развитіе цивилизаціи ‘не улучшало, намъ обыкновенно полагаютъ, а ухудшало положеніе женщины’ (89). По его воззрнію, покупной бракъ повелъ сперва въ родовой семь къ замн ‘материнскаго’ права ‘отцовскимъ’, т. *е. къ опредленности отца, къ родословной по его линіи и въ главенству его и, наконецъ, къ патріархальной семь, съ ея особыми интересами и собственностью, переходившей къ дтямъ, что, понемногу, выдляло ее изъ клана или рода.
Книжка Каутскаго скоре всего можетъ быть полезна для указанія темныхъ мстъ и спорныхъ вопросовъ въ исторіи семьи и общества, устанавливающейся въ современной наук. Сама по себ, эта книжка, со своимъ полу-полемическимъ характеромъ, немного дастъ читателю, незнакомому съ предметомъ. Переводъ ея еще боле требуетъ исправленія, чмъ предшествующая книга Энгельса, въ особенности, въ этнографическихъ именахъ, которыя неизвстный переводчикъ часто пишетъ латинскими буквами, предоставляя, повидимому, читателю произносить ихъ, какъ тому заблагоразсудится. Слдовало бы прибавить также, что книга переведена съ нмецкаго, чтобы у читателя не явилось предположенія, будто Карлъ Каутскій написалъ ее по русски.