СЕРГЕЙ ТЕРЕНТЬЕВИЧ СЕМЕНОВ
СЕРГЕЙ ТЕРЕНТЬЕВИЧ СЕМЕНОВ
1
1
К. Ломунов
К. Н. Ломунов. Сергей Терентьевич Семенов, Семенов Сергей Терентьевич, Год: 1970
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Константин Николаевич Ломунов
Сергей Терентьевич Семенов
Date: 21 августа 2009
Изд: Семенов С. Т. ‘Рассказы‘. М., ‘Художественная литература’, 1970
OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)
REM: Вступительная статья к сборнику рассказов С.Т.Семенова, в советском духе
Светлой памяти
Бориса Сергеевича Рюрикова
Автор
…Глухая дорога в старом Волоколамском лесу. Почтя полвека назад здесь произошло событие, о котором и теперь живет недобрая память в округе.
Шел по дороге широкоплечий, рослый, немного сутуловатый человек, шел и, должно быть, радовался ранней зиме, мягкому чистому снегу, особенному лесному затишью перед ночью. И теперь уж не знают люди точно — куда он держал путь: в ближнюю деревню — к знакомому учителю, или на станцию — к московскому поезду.
Не дошел он ни до соседней деревни, ни до станции… Сумеречную густую пелену разорвали выстрелы — один, другой, третий, четвертый. Он упал на дорогу, не застонав, не вскрикнув, не позвав на помощь. На сраженного четырьмя пулями человека набросились стрелявшие, с исступленной яростью били его прикладами обрезов и рукоятками наганов, топтали ногами, словно хотели утопить свою жертву в месиве из крови, снега и земли. И кричали: ‘Это тебе за коммунию и свет новой жизни…’
Так был растерзан и замучен кулацкой бандой писатель-крестьянин Сергей Терентьевич Семенов. Его убили невдалеке от родного дома, в начале декабря 1922 года. Он пал жертвой звериной ненависти, которую много лет питали к нему те, кто верховодил в старой деревне и кому революция была страшнее смерти.
В злодейском убийстве С. Т. Семенова нашла открытое выражение классовая борьба в деревне, принявшая в начале 20-х годов особенно ожесточенные формы.
‘С. Т. Семенов, — писала в те дни газета ‘Беднота’, — был бельмом на глазу кулацких сил деревни и мешал им обделывать свои темные, корыстные делишки. И они убрали его с своей дороги. Но это убийство лучшего человека деревни не более как предсмертные судороги старого строя, который чувствует, что конец его близок. Нарождается новая деревня. Близок час, когда она покончит с темнотой, невежеством и кулачеством’1.
Судебный процесс над убийцами Семенова проходил при небывалом стечении народа и широко освещался центральной и местной печатью. ‘Правда’, ‘Известия’, ‘Беднота’, ‘Огонек’ и другие газеты и журналы рассказали своим читателям о всех обстоятельствах трагической гибели Семенова, о тех, кто были его палачами, о трудной, упорной и опасной борьбе, которую он вел с темными силами старой деревин.
Известие о гибели С. Т. Семенова произвело тяжелое впечатление на Горького. Е. П. Пешкова свидетельствует: ‘…Алексей Максимович, живя в это время за границей, был очень огорчен и взволнован трагической кончиной С. Т. Семенова’2. Горький боялся, что такая же судьба может постигнуть и других крестьянских писателей, живших в деревне, где в ту пору кипела яростная борьба между новым и старым. ‘Я ведь хорошо помню, — писал Горький С. П. Подъячеву 9 января 1926 года, — Ваши рассказы о том, как мучительно жилось Вам, как тосковала Ваша умная душа в атмосфере мужицкого скептицизма, недоверия к ‘писателю’. И — сознаюсь — когда убили Семенова, я с великим страхом подумал о Подъячеве. А теперь вот Вы пишете: ‘отношение со стороны граждан хорошее’. Значит — окупилась работа всей жизни, значит, можно твердо верить в ее великое значение, — так? Ну, что же может быть лучше, дороже этого для человека?’3
Письмо Горького относится к той поре, когда трудовая деревня готовилась к великому перелому в своей многовековой судьбе, собирая силы для развернутого наступления против кулачества и всех его пособников. Трагическая гибель С. Т. Семенова открыла глаза многим сельским труженикам, научила видеть — кто их друзья, а кто — враги.
С. Т. Семенов с открытой душой встретил Великий Октябрь. Приход революции был для него долгожданным и светлым праздником. Семенов верил, что осуществятся, наконец, все его задушевные мечты и уж никто не посмеет помешать передовым людям деревни перестроить жизнь на новый лад. С группой крестьян-активистов он строил планы благоустройства деревни — хотел, чтобы в ней появились электричество, телефон, машины. На практике изучив основы агрономической науки (его хозяйство было признано образцовым), Семенов свой опыт по выращива-
1 Газета ‘Беднота’ от 25 январи 1923 г.
2 Из письма Е. П. Пешковой к П. И. Горбунову от 22 декабря 1900 года (архив П. И. Горбунова).
3 М. Горький, Собрание сочинений в 30-ти томах, т. 20, Гослитиздат, М. 1955, стр. 455.
нию помидоров, фасоли, цветной капусты передавал односельчанам, уговорил их перейти от трехполья к более высокой и продуктивной системе полеводства.
Деятельность Сергея Терентьевича, открыто направленная на поддержку политики Советской власти в деревне, приводила в бешенство старых его врагов — кулаков, таких, как его сосед, махровый черносотенец Григорий Малютин.
‘Всем пример стал Сергей Терентьич. Все идут к нему за советом. И не только по хозяйству, но и по разным семейным делам. Душевный он человек, всем помочь рад’, — говорили о Семенове крестьяне. ‘Все стали даже считать его за коммуниста.
— Комунический какой-то, — говорили о нем бабы.
А сосед Григорий Малютин гнусавил:
— Известно, коммунисты себе ножку не подставют’.
На совести кулака Малютина было немало преступлений. Но до революции ‘не было на него управы. Были им закуплены и пристав, и стражник. Все с рук сходило’ 1. По доносам Малютина, его брата Петра и их подручных, Антона Хомякова и Ивана Васильева, в доме Семенова устраивались обыски. Их старания избавиться от соседа-писателя привели к тому, что во время первой русской революции Семенов дважды арестовывался, сидел в московских тюрьмах — Таганской и Бутырской, находился под судом и был приговорен к ссылке в Олонецкую губернию.
В годы Февральской и Октябрьской революций враги преследовали С. Т. Семенова с еще большим ожесточением. Весной 1919 года он вынужден был обратиться с таким заявлением в народный суд: ‘После Февральской революции, когда меня выдвинули по выбору в волостной и уездный комиссариаты и в разные комиссии, а потом в волостное земство, Хомяков и Иван Васильев всюду кричали, что я выступаю ‘самозванно’, что я недостоин служить от народа, что я большевик и еще в 905 году работал с Лениным, что таких людей не только никуда не нужно допускать, а нужно уничтожать и т. д. … А когда после Октябрьского переворота пошли белогвардейские наступления, Антон Хомяков при каждой встрече со мной в чайной или на сходе грозился, что ‘пропаганду’ скоро уничтожат, что весь 905 год выведут и сотрут с лица земли’.
Семенов далее пишет в ‘исковом заявлений’ о том, как кулаки от угроз переходили к злым делам: срывали собрания, на которых народу разъяснялись декреты Советского правительства, не хотели местный исполком признавать властью и саботировали все его решения. Кулаки и черносотенцы ‘ругались на новые
1 Газета ‘Правда’ от 11 января 1923 г.
порядки, на советских работников, где больше всего доставалось мне, и в этих угрозах намекалось на поджог… через несколько дней у меня действительно сожгли ригу с содержавшимися в ней машинами… После этого мне говорили, что это ему ‘за кружок, за клуб, за народный дом’, за то, что много знает…’ 1
Трудно сейчас сказать, были ли приняты какие-нибудь меры по этому заявлению Семенова. У советских работников в первые послеоктябрьские годы просто не всегда доходили руки до кулаков и их пособников. Но ни вражеские угрозы, ни поджоги, ни доносы не могли его запугать и не заставили замолчать. Он до конца выполнил свой гражданский и писательский долг.
Таким он и запомнился всем, кто с ним встречался: талантливый бытописатель крестьянской жизни, мужественный общественный деятель, земледелец-новатор, беспокойный, душевный человек.
Жизнь С. Т. Семенова начиналась, можно сказать, по-горьковски. Он и родился в тот же самый год, месяц и день, что и Алексей Максимович Горький, — 28 марта 1868 года. И так же много бед и горя выпало на его долю в детские и отроческие годы. И много скитался он в молодости. Подобно молодому Горькому, взялся он за перо, чтобы рассказать людям об увиденном и пережитом.
Пусть их судьбы сложились неодинаково: один стал зачинателем литературы нового века и нового мира, а другой остался скромным крестьянским писателем. Литературу создают не только великие художники слова — они очень редки! В ее развитии деятельно участвуют и те ‘маленькие’ писатели, имена которых быстро забываются, становятся безвестными, как и имена творцов мифов, сказок, песен и других произведений фольклора.
Есть у Горького статья ‘О ‘маленьких’ людях и о великой их работе’, где с необыкновенной страстностью написано о том, как буржуазный строй убивал в людях из народных низов ‘способности художников и творцов… не давал талантам ни места, ни возможности развернуться, расцвести’2.
Почти вся жизнь Сергея Терентьевича Семенова прошла в дореволюционной России. И можно думать, что его, и таких, как
1 Исковое заявление С. Т. Семенова в Судисловский народный суд от 19 марта 1919 г. (архив С. Т. Семенова, хранящийся и Отделе рукописей Государственного Музея Л. Н. Толстого).
2 М. Горький, Собрание сочинений в 30-ти томах, т. 25, Гослитиздат, М. 1953, стр. 11.
он, нелегкую судьбу имел в виду Горький, когда писал сбою статью о ‘маленьких людях’. Это была типичная судьба одаренного, самобытного художника, рожденного ‘в глубине России’ и с невероятным трудом и упорством искавшего возможностей проявить и развить свой талант.
Родился С. Т. Семенов в деревне Андреевское, Волоколамского уезда, Московской губернии. Его дед и бабка были крепостными генерал-адъютанта П. П. Ланского, женатого на вдове А. С. Пушкина. Родители Семенова были малоземельными крестьянами. Семья бедствовала — не хватало хлеба, не было денег, чтобы уплатить немалые подати и разные сборы. Не дав сыну подрасти и окрепнуть, отец Семенова повез его в город и отдал ‘в люди’.
Вот как, по словам писателя, начинался его жизненный путь: ‘Выгнанный нуждою из деревни с 11 лет, я… скитался по разным местам, жил в Москве, Петербурге, на юге России… Образования я никакого не получил, даже не был в сельской школе, которые в то время у нас были очень редки, поэтому малодоступны. Читать и писать я выучился кое-как дома, самоучкой… Как только я выучился читать, я полюбил чтение… Читал я все, что попадется, и, конечно, больше из лубочной литературы’1.
Рано став ‘добытчиком’, на заработки которого рассчитывала семья, бедовавшая дома, Семенов прошел в городе суровую школу. Мальчик на побегушках в одном из захудалых московских трактиров, продавец минеральной воды, подручный водопроводчика в мастерской, разнорабочий на фабрике резиновых лент, дымившей на окраине Москвы, приемщик в литографии, ученик художника-любителя, поводырь слепого купца и его ‘читарь’, продавец в чайной… Вынужденный переходить с места на место, он близко узнал труд и быт мастерового люда, ремесленников, сезонников, не порывавших связи с деревней, и рабочих, давно ставших городскими жителями.
Когда Семенову шел тринадцатый год, дядя увез его из Москвы в Петербург ‘попытать счастья’. Из Петербурга он попадает в Полтаву, затем в Екатеринослав, в Белгород, потом возвращается в деревню — и, после короткой передышки, снова едет в Москву, где опять поступает на резиновую фабрику.
Скитания дали Семенову материал для многих будущих его произведений. Так правдиво поведать о каторжном, изнурительном труде фабричных подростков, как это сделано в рассказе ‘Из жизни Макарки’, мог лишь писатель, который сам испытал
1 С. Т. Семенов, Воспоминания о Льве Николаевиче Толстом, СПб. 1912, стр. 3.
всю тяжесть и опасность этого труда. Но все его помыслы, привязанности, самые глубокие чувства отданы были родной деревне. О мучительной ее жизни, тяготы которой возросли во сто крат в пореформенные годы, Семенов думал непрестанно, хотел и не знал, чем и как ей помочь и где искать для нее заступников.
В пору его недолгой службы в трактире попались ему в руки издания ‘Посредника’ с народными рассказами Льва Николаевича Толстого. ‘Впечатление этих изданий как на меня, так и на всю ту среду, в которой я тогда находился, было громадное, — пишет Семенов о книжках ‘Посредника’. — Под влиянием их для меня открылся новый взгляд на все окружающее, и у меня появилось неотразимое желание самому писать. И я стал писать’ 1.
Народные рассказы Толстого натолкнули юного Семенова на мысль — попробовать описать деревенскую жизнь так же просто и правдиво, как это делает Толстой.
Поменяв беспокойную трактирную службу на фабричную работу, Семенов нашел время для того, чтобы это намерение осуществить. И вот разнорабочий резиновой фабрики написал свой первый рассказ о деревне и рискнул прочитать его товарищам по работе. К большой радости Семенова, они одобрили его первую пробу пера. Но, подумал он, надо еще показать рассказ, знающим людям, опытным ценителям литературы. ‘Из образованных знакомых, — пишет Семенов, — тогда у меня был только один бывший ученик технической школы, работавший в одной типографии как корректор’2. От него и услышал молодой автор совет — отнести свою рукопись в ‘Посредник’ и попросить передать ее Толстому.
Легко сказать — самому Толстому! ‘В то время, — рассказывает Семенов, — настоящая литература нашему брату была почти недоступна. О коренных произведениях автора ‘Войны и мира’ я знал только то, что они существуют, но читать их у меня не было никакой возможности. Но после того, как я прочитал ‘Чем люди живы’ и ‘Ивана-дурака’, Л. Н. Толстой стал властителем моих дум и чувств, и все, что ни попадалось мне: книжки, газеты, листки, где стояло его имя, притягивало меня, как магнитом’ 3.
Одна мысль о встрече с Толстым приводила в трепет девятнадцатилетнего Семенова. Преодолев робость, он отправился из Сокольников, где находилась резиновая фабрика, в Хамовники, где жил Толстой. Семенов ‘был даже рад’, услышав, что Толстого нет дома, и ушел, оставив рукопись своего первого рассказа
1 С. Т. Семенов. Воспоминания о Льве Николаевиче Толстом, СПб. 1912, стр. 3.
2 Там же, стр. 4.
3 Там же.
‘Два брата’. ‘И вдруг, — пишет Семенов, — через два или три дня я получил открытку, извещающую меня, что Л. Н. Толстой желает переговорить со мной по поводу моей рукописи и просит зайти в такие-то часы, когда мне будет угодно…’ 1
В первые же минуты встречи волнение Семенова улеглось, и он внимательно слушал Толстого. Найдя в первом произведении молодого автора много недостатков, Толстой без обиняков указал на них. ‘Он, — пишет Семенов, — вернул мне рукопись и выразил уверенность, что я смогу улучшить рассказ’ 2. Тогда же Толстой сказал своему гостю: ‘Для народа хорошо выходит у тех писателей, кто сам знает народ и живет с ним’ 3. Эти слова произвели настоящий переворот в сознании Семенова и, можно сказать, определили всю его дальнейшую судьбу: Толстой внушил ему уверенность в том, что он может стать настоящим писателем.
Так началось многолетнее знакомство Толстого и Семенова. Молодой писатель редкое из своих произведений отдавал в печать, не послав рукопись на отзыв Толстому. И не было случая, чтобы Толстой не прочитал присланную рукопись и не помог автору советами. И не только советами: Толстой отправлял, а иногда и относил семеновские рассказы в редакции журналов, в издательства и просил их напечатать.
Вскоре после встречи с Толстым Семенов решил навсегда распрощаться с городской жизнью, вернулся в деревню и стал хозяйствовать на отцовском земельном наделе. О том, как ему жилось и работалось на земле, он ярко и искренне рассказал в книге ‘Двадцать пять лет в деревне’.
Четверть века — не малый срок! Названная книга Семенова — это и автобиография земледельца-писателя, это и правдивая летопись жизни русской деревни 80—900-х годов.
История хозяйствования Семенова ‘в родном углу’ — это история тяжкой борьбы за существование, история попыток писателя-общественника объединить крестьян для отпора кулакам-мироедам, для поисков путей подъема земледелия, путей к знанию и свету.
Накануне первой русской революции Семенов начинает участвовать в политической деятельности, устанавливает связи с социал-демократами, посещает нелегальные собрания, становится членом ‘Крестьянского союза’, о котором В. И. Ленин отзывался с большим одобрением. ‘Крестьянский союз рос со сказочной быстротой в период революционного вихря. Это была действительно
1 С. Т. Семенов, Воспоминания о Льве Николаевиче Толстом, СПб. 1912, стр. 5.
2 Там же, стр. 6.
3 Там же, стр. 7.
народная, массовая организация, разделявшая, конечно, ряд крестьянских предрассудков, податливая к мелкобуржуазным иллюзиям крестьянина (как податливы к ним и наши социалисты-революционеры), но безусловно ‘почвенная’, реальная организация масс, безусловно революционная в своей основе, способная применять действительно революционные методы борьбы, не суживавшая, а расширявшая размах политического творчества крестьянства, выдвигавшая на сцену самих крестьян с их ненавистью к чиновникам и помещикам…’ 1
Когда первая народная революция потерпела поражение, многие из ее участников были подвергнуты репрессиям. С. Т. Семенова полиция арестовала в середине зимы 1905 года, но из-за недостатка улик он через два месяца был выпущен. Крестьяне избрали ‘неблагонадежного’ писателя гласным. Волостной сход отправил его своим представителем в Государственную думу. Как только он вернулся из столицы в деревню, его снова арестовали и, продержав в московской губернской тюрьме некоторое время, приговорили к ссылке к Олонецкую губернию. По ходатайству влиятельных лиц эта мера была заменена высылкой писателя за границу.
В эти годы терпит серьезные испытания давняя приязнь Толстого и Семенова. Былое увлечение последнего толстовским религиозно-нравственным учением быстро шло на убыль. Искренний и горячий человек, Семенов писал из-за границы Толстому о том, что он уже не в состоянии разделять его взгляды и, в особенности, взгляды такого ортодоксальною ‘толстовца’, каким был В. Г. Чертков.
В острых спорах, возникших между Семеновым и Чертковым, Толстой принял сторону Черткова. А о своем былом любимце — Семенове писал: ‘…Я очень ценю его первые вещи и его тогдашнее душевное состояние, теперь же он мне совершенно чужд, и всякие отношения с ним мне тяжелы’2.
Однако Толстой откликнулся на просьбу Семенова помочь ему получить разрешение на возвращение в Россию. Вмешательство Толстого возымело свое действие, и Семенов в 1908 году вернулся на родину. Возобновились их дружеские взаимоотношения. Толстой снова хлопочет о печатании семеновских рассказов. Например, посылая в ‘Вестник Европы’ рассказ ‘Из жизни Макарки’, Толстой писал редактору: ‘Рассказ этот очень хорош, так же хорош, как первые рассказы Семенова, и потому смело, исполняя его просьбу, предлагаю его вам’ 3.
1 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 12, стр. 334.
2 Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений, т. 89, М. 1957, стр. 64.
3 Там же, т. 78, М. 1950, стр. 77.
Уже в период первой русской революции Семенов стремится сблизиться с Горьким и его средой. Е. П. Пешкова свидетельствует: ‘…Я была знакома с Сергеем Терентьевичем и знала об очень хорошем и сочувственном отношении к нему Алексея Максимовича. Сергей Терентьевич, бывая в Москве, очень часто бывал у меня, встречался у меня с Алексеем Максимовичем, который очень ценил его деятельность’ 1. Примечательно, что в годы реакции, наступившей после поражения первой русской революции, Семенов устанавливает связи с профессиональными революционерами, по-прежнему участвует в политических событиях.
В предоктябрьские годы писатель порывает с ‘толстовцами’, испытав полное разочарование в их убеждениях. ‘7-го была годовщина смерти Толстого, — писал он 22 ноября 1915 года Ю. И. Рюриковой2, — собралась у Черткова группа его почитателей. Боже мой, какие бесцветные люди, какие мертвые слова! Чертков превратился в подлинного сектанта-проповедника, призывает людей к тому, чего сам не может выполнить…’ ‘Не лучше и в других кругах’, — добавляет Семенов, характеризуя кружки тогдашней московской либеральной интеллигенции, охваченной настроениями ‘богостроительства’, аполитичности, пессимизма,
Глубоко чуждый подобным настроениям, С. Т. Семенов радостно встретил перемены в народной жизни, которые принес с собой Октябрь.
Более полувека назад, перечитывая семеновские рассказы, Лев Толстой говорил: ‘Это не оцененный еще писатель, совсем не оцененный’, ‘Какой у него язык! Отчего его не ценят?’ 3
В дневниках и письмах Толстого мы находим немало суждений о Семенове, о его творчестве в целом и об отдельных его произведениях. Они свидетельствуют о неизменном, постоянном
1 Письмо Е. П. Пешковой к П. И. Горбунову от 22 декабря 1960 г. (архив П. И. Горбунова).
2 Ю. И. Рюрикова — профессиональная революционерка с 1905 т. С. Т. Семенов впервые встретился с нею в Швейцарии, когда был выслан царскими властями из России. Его неопубликованная переписка с Ю. И. Рюриковой — ценнейший материал для биографии писателя.
Автор приносит благодарность семье В. С. Рюрикова за предоставленную ему возможность познакомиться с письмами С. Т. Семенова к Ю. И. Рюриковой.
3 Валентин Булгаков, Л. Н. Толстой в последний год его жизни, Гослитиздат, М. 1960, стр. 158, 197.
и искреннем интересе Толстого к жизни и творчеству крестьянина-писателя.
Толстой радовался тому, что Семенов постоянно жил в народной гуще, где находил и темы своих произведений и откуда черпал богатства живого, развивающегося языка. ‘Радуюсь, — писал ему Толстой, — очень радуюсь тому, что вы так держитесь за земледельческий труд и так избегаете делать себе доходную статью из писанья. Так и надо’ 1.
Говоря о будущем искусстве, Толстой утверждал, что оно будет народным, что и создателями и ценителями произведений искусства явятся люди труда, что писатели и художники грядущего общества станут создавать свои произведения лишь из глубочайшей внутренней потребности и не ждать за них вознаграждения. Повседневная жизнь таких художников будет отдана производительному труду в сельском хозяйстве, промышленности, науке, а часы досуга они станут отдавать любимому искусству.
Толстому казалось, что Семенов и есть такой писатель из будущего. Но реальная действительность была далека от идеала, какой рисовался Толстому. Семенов страшно бедствовал. И, отправляя его рассказы в редакции журналов, Толстой сопровождал их рукописи просьбой: ‘…Если напечатают, то не пошлют ли ему гонорар: Московской губ., Волоколамского уезда, деревня Андреевское’ 2.
Наивысшим выражением заботы Толстого о полюбившемся ему писателе из народа явилось предисловие к книге С. Т. Семенова ‘Крестьянские рассказы’, написанное в 1894 году. Здесь Толстой наиболее полно выразил свою оценку Семенова, охарактеризовав своеобразие его дарования, особенности его произведений, значение творчества писателя-крестьянина. Толстой говорит о Семенове как о талантливом самородке, вышедшем из народной среды и сохраняющем с нею кровную связь. Он видит в Семенове не только бытописателя деревни, хорошо знающего ее думы и надежды, ее запросы и стремления, но и даровитого художника. Он характеризует Семенова как подлинно народного писателя, чье творчество отвечает всем главным требованиям, которые Толстой предъявлял к произведениям искусства: глубина и правдивость содержания, соответствие художественной формы содержанию, ее серьезность и простота, искреннее отношение художника к тому, о чем он пишет. ‘Искренность — главное досто-
1 Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений, т. 64, М., 1953, стр. 322.
2 Там же, т. 66, М. 1953, стр. 218.
инство Семенова’, — подчеркивал Толстой. Очень высоко ценил он язык крестьянских рассказов Семенова — ‘часто совершенно новый по выражениям, но всегда безыскусственный и поразительно сильный и образный язык, которым говорят лица рассказов’ 1.
Толстой до конца дней сохранил самое положительное отношение к творчеству Семенова, считая его подлинным знатоком деревни. Перечитывая в 1910 году семеновские рассказы, он сказал: ‘Так вся крестьянская жизнь встает… — и, знаете, так — снизу. Мы все видим ее сверху, а здесь она встает снизу’ 2.
Творчество Семенова весьма разнообразно. Он был прозаиком, драматургом, писал стихи. Как прозаик, Семенов в равной мере владел жанрами рассказа и повести, писал увлекательные очерки путешествий (‘По чужим землям. Очерки и впечатления’, Ярославль, 1920), мемуары (‘Воспоминания о Льве Николаевиче Толстом’, М. 1912, ‘Двадцать пять лет в деревне’, Пг. 1915).
Стихи Семенову явно не удавались, он их писал и в молодости, и в зрелые годы, но в печать отдавал очень редко. Обращение же его к драматургии оказалось куда более успешным. Его перу принадлежит целый том ‘Крестьянских пьес для народного театра’, выпущенный издательством ‘Посредник’ в 1912 году. Пьесы ‘Жених-москвич’, ‘Раздор’, ‘Надежда Чигалдаева’ пользовались большим успехом у зрителя.
Однако самое ценное из всего написанного С. Т. Семеновым — несомненно, его рассказы о крестьянской жизни. Первые из них появились в печати в конце 80-х годов, а уже в 1894 году вышел в свет однотомник ‘Крестьянских рассказов’ Семенова с предисловием Л. П. Толстого. Окрыленный успехом первой книги, писатель продолжал напряженно работать, его произведения в 90—900-е годы появляются в печати очень часто. Причем некоторые его рассказы о деревенской жизни были в свое время весьма популярны — рассказ ‘Немилая жена’ издавался более тридцати раз, рассказ ‘Отчего Парашка не выучилась грамоте?’ — свыше двадцати раз. В 1909—1911 годы издательство ‘Посредник’ выпустило ‘Крестьянские рассказы’ Семенова в шести томах. Это издание было отмечено премией Академии наук.
Что же привлекало современников в рассказах С. Т. Семенова и чем могут они заинтересовать наших современников?
Л. Н. Толстой видел значение этих произведений в том, что их автор ‘касается самого значительного сословия России — крестьянства’, что жизнь деревни он знает так, как может знать ее
1 Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений, т. 29, М. 1954, стр. 214.
2 Валентин Булгаков, Л. Н. Толстой в последний год его жизни, Гослитиздат, М. 1960, стр. 218.
‘только крестьянин, живущий сам деревенскою тяглового жизнью’ 1.
И — действительно — шеститомник ‘Крестьянских рассказов’, мемуарная книга ‘Двадцать пять лет в деревне’, книга очерков ‘Крестьянские беды’ дают в своей совокупности довольно отчетливую картину тех процессов, которые происходили в русской деревне в последние десятилетия XIX и первые десятилетия XX веков.
Описывая простые, словно бы самые обыденные истории из деревенской пореформенной жизни, Семенов изображает неотвратимость и неумолимость процесса ‘раскрестьянивания’, выталкивавшего из деревни тысячи и тысячи тружеников, вынужденных искать себе заработок и пристанище. Даже в ‘благодатный’ год, когда земля одаривала крестьянина добрым урожаем, он не мог поправить свои дела. ‘…Работаешь, работаешь, а барыши все кулак обирает… ну и останется за все труды солома да мякина’. Этим разговором крестьян подведен итог годовых доходов земледельцев (‘В благодатный год’).
Безземелье, частые неурожаи, налоги, штрафы, поборы и всяческие неурядицы заставляли разоренных деревенских жителей бежать, кто куда мог. Что с ними происходило в городе, как их здесь Мяла, уродовала, калечила, терзала и учила жизнь — об этом Семенов поведал во многих произведениях (‘Солдатка’, ‘Алексей-заводчик’, ‘Брюханы’, ‘Внизу’, ‘Из жизни Макарки’ и др.).
Галерею Деруновых, Разуваевых и Колупаевых, изобличенных Щедриным, Семенов пополнил новыми фигурами слуг ‘господина Купона’, подвергавших мужики, как говорил Глеб Успенский, всяческой ‘прижимке’. Семеновские кулаки — Матвей Андреев (‘Два брата’), Головачев (‘Не в деньгах счастье’), Григорий (‘Дедушка Илья’), Тихон Иванович (‘На мельнице’) — в жадности и жестокости не уступят Деруновым и Разуваевым, хотя они изображены менее ярко и потому их образы не стали нарицательными. Очень любопытный образ накопителя выведен Семеновым в рассказе ‘Левониха’. На примере Левонихи писатель показал, как жестокие, безнравственные социальные условия уродуют душу даже сильного человека.
В своем доме Левониха ‘большевала еще со старины’. Она была хозяйственной и трудолюбивой, постоянно борясь с нуждою, дорожила каждой копейкой. ‘Дети у ней все умирали, и Левониха говорила на это: ‘Ну, бог прибрал…’ Добиваясь достатка, она не щадила ни себя, ни мужа, ни сына. И не заметила Левониха, как бережливость ее прекратились в скупость, а сама она
1 Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений, т. 29, М. 1954, стр. 214.
стала жестокой, деспотичной стяжательницей, готовой перегрызть горло каждому, кто притронется к ее ‘добру’. С трудом приобретенный достаток обернулся против Левонихи, сделал ее своей рабой, привел к личной трагедии.
Лишь немногие из семеновских героев вступали в борьбу против социального неравенства. В повести ‘Дедушка Илья’ нарисован колоритный образ крестьянина-бунтаря. Более тридцати лет провел он в солдатчине, в тюрьме. Вернувшись в деревню, Илья учит своих земляков давать отпор насильникам. Отец Парашки Григорий, ожесточенный несправедливостью и нуждой, сжег дом старосты и попал на каторгу (‘Отчего Парашка не выучилась грамоте?’). Это стихийный бунт одиночек. Но в 1905 году Семенов познакомился с участниками организованной борьбы против самодержавного строя. И в рассказах его появляется новый герой, например молодой рабочий, участник ‘беспорядков’ на фабрике (‘Сотский’). Крестьянство тоже начинает бороться за свои права более организованно: не случайно власти вынуждены посылать в деревню отряд карателей (‘На мельнице’).
Много внимания в творчестве Семенова уделено женщинам и детям, о горькой участи которых он пишет с особенной любовью и состраданием.
Толстой как-то сказал, что дети — это увеличительные стекла зла. Ни в чем природа зла не раскрывается так обнаженно, как в его губительном воздействии на судьбы детей.
Голодное, безрадостное детство, непосильный труд, надрывавший здоровье, незаслуженные обиды, побои — вот чем щедро одаряла жизнь маленьких героев семеновских рассказов. С оставшимся без отца Макаркой измученная нуждой мать и сестры обходились ‘как с забежавшей на двор чужой собачонкой’. И в городе, куда Макарку отправили на заработки, он оказался ‘среди равнодушных к нему и чужих ему людей’.
Эпиграфом к рассказу ‘Из жизни Макарки’ могут послужить строки потрясающего по силе воздействия стихотворения Н. А. Некрасова ‘Плач детей’:
В золотую пору малолетства
Все живое — счастливо живет,
Не трудясь, с ликующего детства
Дань забав и радости берет.
Только нам гулять не довелося
По полям, по нивам золотым:
Целый день на фабриках колеса
Мы вертим — вертим — вертим!
Чтобы приостановить хоть на час ‘ужасное круженье’ махового колеса, поплатился жизнью Мишка, товарищ Макарки. Изнурительна и безрадостна жизнь фабричных подростков, нуждой и голодом выгнанных из деревни в город. Но и судьба многих Макаркиных сверстников, живущих в деревне, намного ли легче? До смерти запороли на сходке слабосильного Тараску, о котором мать говорит: ‘Он — как вербовый прут’ — тонкий и хилый (‘Огнепоклонники’). Загублена злыми людьми ‘шпитонок’ — девчонка Дашка, взятая из приюта на воспитание (‘Шпитонок’). Тяжела Федькина участь (‘Подпасок’). Не в школу, а на птичий двор идет малолетняя Парашка (‘Отчего Парашка не выучилась грамоте?’). ‘Тихий плач и жалобы детей’ слышим мы во многих семеновских рассказах, представляющих собой, как говорил Толстой, ‘выхваченные кусочки жизни’.
Заметное место в творчестве Семенова занимают произведения о горестной доле деревенской женщины. ‘Я не знаю, — писал Семенов, — есть ли какое положение более беспросветное, чем положение деревенской бабы…’1 Печальной чередой проходят по страницам его рассказов ‘падшая’ женщина Агафья (‘Солдатка’), страдалица Федосья, доведенная в доме мужа до самоубийства (‘Немилая жена’), обманутая сыном управляющего умница и красавица Настя Большенина (‘Девичья погибель’) и многие другие. Все они показаны писателем как беззащитные жертвы, неспособные постоять за себя, за свою честь и жизнь.
В основе большинства семеновских рассказов лежит действительное событие, и поэтому их можно назвать невыдуманными рассказами о прошлом2. Но при этом они остаются художественными произведениями, и многие их страницы освещены искрами подлинной поэтичности.
Язык и стиль, весь поэтический строй произведений С. Т. Семенова свидетельствуют об их органической связи с устным народным творчеством.
‘Осенью и у воробья пиво’, ‘Осень-то матка — кисель да блины, а весною-то гладко — сиди и гляди’… Сколько таких вот искрящихся мудрым юмором пословиц, поговорок, присловий прочно вошло в язык крестьянских рассказов Семенова, образность, живость и выразительность которого пленяла Льва Толстого.
От фольклора идет такая особенность стиля семеновской прозы, как неторопливость, обстоятельность, размеренность повествования. Достигается она своеобразно. Семенов неохотно пользуется сложносочиненными предложениями и не любит длинных
1 С. Т. Семенов, Двадцать пять лет в деревне, Пг. 1915, стр. 70.
2 Это определение жанра мы заимствуем у В. В. Вересаева, одной из последних книг которого были ‘Невыдуманные рассказы о прошлом’.
периодов. Фраза его часто коротка, иногда состоит всего из двух-трех слов: ‘Наступила весна… У Савельевых ткали’ (‘Из жизни Макарки’). Это придает сказовую тональность многим его произведениям — особенно тем, где повествование ведется не автором, а доверено им тому или иному рассказчику.
В рассказах Семенова сохранено народно-поэтическое восприятие природы и передано уважительное отношение народа к земле-кормилице. Глубоко и тонко чувствовавший природу Семенов был большим мастером художественной детали. Вот каким виделся ему солнечный закат: ‘Солнце красное, как нагретый в горне лемех, уходило в землю’ (‘Сумерки’). И он заметил, что у полуторагодовалого жеребенка ‘копыта стаканчиком’ (‘Дичок’), а головки цветов на краю оврага от утренней росы кажутся седыми (‘Первый трудный день’).
С. Т. Семенов создал правдивую летопись жизни старой деревни, познакомил нас с ее людьми, с ее борьбой, тревогами, многими бедами и недолгими радостями. Книги его, искренние и честные, всегда найдут дорогу к сердцу читателя.
Несколько лет назад в еженедельнике ‘Литературная Россия’ было напечатано коллективное письмо бригады асфальтировщиков из Одесской области о сборнике рассказов С. Т. Семенова ‘В родном углу’: ‘Книга не зря написана… Ценна правда этой книги — правда зовет, наставляет на честные поступки’1.
‘Кусочками жизни’ называл Толстой простые и правдивые истории, рассказанные Семеновым. В них, как в зеркале, отражено прошлое русской деревни. Но не только о минувшем думаем мы, читая семеновские повести и рассказы. Они помогают лучше понять и глубже оценить значение тех перемен, которые принес в деревню Октябрь.
1 ‘Литературная Россия’ от 24 мая 1963 г.