БЮРГЕРЪ.
БЮРГЕРЪ.
Избранные стихотворения, Бюргер Готфрид Август, Год: 1877
Время на прочтение: 20 минут(ы)
Нмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
1. Ленора. — В. Жуковскаго
2. Дочь Таубенгеймскаго пастора. — Н. Гербеля
3. Пснь о врности.— . Миллера
4. Вейнсбергскія женщины.— Н. Гербеля
5. Похищеніе Европы.— . Миллера
6. Одинокій пвецъ.— Д. Минаева
7. Труженику. — Д. Минаева
Готфридъ-Августъ Бюргеръ, народный нмецкій поэтъ и авторъ ‘Леноры’ и ‘Дочери Таубенгейнскаго пастора’, родился въ ночь на 1-е января 1748 г. въ Мольмерсвенд, близь Гарцгероде. Отецъ его, мстный пасторъ, до десяти лтъ училъ его только читать и писать, но и тогда уже въ нёмъ проявлялись поэтическія наклонности. Онъ любилъ уединеніе и охотно предавался чувству страха, наводимому сумракомъ, темнотою лса и пустынною мстностью, и даже пытался писать стихи, не имя предъ собою никакого другого образца, кром молитвенника. Въ 1760 году онъ былъ отданъ въ амерслебенскую школу, откуда вскор перешолъ въ гальскую педагогію, а въ 1764 году поступилъ въ Гальскій университетъ и сталъ слушать въ нёмъ лекціи богословія. Здсь Бюргеръ свёлъ тсную дружбу съ Клоцемъ, которая имла сильное и пагубное вліяніе на его впечатлительную и чувственную натуру. Желая перемнить богословіе, которое ему плохо давалось, на правовдніе, онъ оставилъ Галле и перехалъ въ Гёттингенъ. Но и здсь, въ дом свекрови Клоца, онъ сошолся снова съ людьми, сношенія cъ которыми не могли быть полезны ни для его учоныхъ занятій, ни для здоровья. Ддъ Бюргера, который до-сихъ-поръ одинъ поддерживалъ его, узнавъ о его гёттингенскихъ похожденіяхъ, вовсе отъ него отказался. Предоставленный самому себ, Бюргеръ вроятно погибъ бы, если бъ не связи съ Бойе, Гельти, Миллеромъ, Фоссомъ, обими Штолбергами, Крамеромъ и Лейзевицемъ, которые въ то время учились въ Гёттинген, а впослдствіи сдлались извстными писателями. Общими ихъ силами Бюргеръ былъ выведенъ, наконецъ, на путь истинный и ревностно принялся, вмст съ ними, за изученіе древнихъ и новыхъ писателей, въ особевности Шекспира, причёмъ собраніе шотландскихъ и англійскихъ балладъ, изданныхъ Перси, сдлалось его настольной книгой. Подъ вліяніемъ этихъ балладъ Бюргеръ взялся за перо — и вскор стихотворенія его пріобрли громкую извстность. По выход изъ университета, Бюргеръ, благодаря хлопотать Бойе, получилъ мсто. Узнавъ о томъ, ддъ примирился съ нимъ и ссудилъ его изрядною суммою денегъ, которая, впрочемъ, по вин одного пріятеля, вскор погибла для него безвозвратно. Это послднее несчастье было главною причиною окончательнаго разстройства его длъ, оть котораго онъ уже не могъ избавиться до самой смерти и которое имло гибельное вліяніе на самую его литературную дятельность. Въ 1774 году Бюргеръ женился на дочери мстнаго чиновника Леонгарда — и эта женитьба сдлалась скоро для него источникомъ невыносимыхъ страданій. Вотъ что говоритъ онъ самъ объ этомъ печальномъ событіи: ‘Уже стоя съ моей невстой предъ алтарёмъ, носилъ я въ себ искру самой пламенной страсти къ ея сестр, которой въ то время было всего четырнадцать лтъ. Я это зналъ, но считалъ своё чувство мимолётнымъ. Конечно, мн слдовало бы отступить отъ алтаря… Между-тмъ страсть моя не только не утихала, а, напротивъ, становилась съ каждымъ днёмъ всё сильне, неутолиме. Къ тому же я былъ любимъ взаимно и, притомъ, также сильно, какъ я любилъ самъ. Если бы я захотлъ описатъ невыносимую борьбу любви и долга, терзавшую моё сердце, то написалъ бы цлую книгу, и давно бы погибъ, если бы женщина, соединённая со мною узами брака, была обыкновенной женщиной я, притомъ, мене велика душой. Чего бы не допустили никакіе законы, то дозволили себ три человка для собственнаго избавленія отъ врной погибели. Обвнчанная со мною ршилась только называться моею женою, а другая быть ею въ дйствительности. Жена моя умерла въ 1784 году, въ слдующемъ я женился на единственной возлюбленной моего сердца, но, посл кратковременнаго обладанія ею, я черезъ годъ уже потерялъ её. Какъ она была дорога мн и какъ мн было горько потерять ее — всё это видно изъ весёлыхъ и печальныхъ моихъ стихотвореній.’ Къ довершенію бдъ, обрушившихся на голову злополучнаго поэта, онъ вслдъ за тмъ лишился всего своего небольшого имущества въ одномъ неудавшемся предпріятіи, а происки заставили его отказаться отъ мста. Но онъ, конечно, съумлъ бы выдти изъ своего затрудвительнаго положенія и вознаградить свои потери, когда бы не смерть Молли, лишившая его окончательно мужества и силы. Затмъ онъ продолжалъ жить въ Гёттинген, сначала въ качеств домашняго учителя, а съ 1789 года — экстраординарнаго профессора, но безъ жалованья. Какъ ни трудно было ему снискивать пропитаніе переводами, но всё-таки положеніе его ещё могло бы быть сноснымъ, если бъ ему не попалось въ руки стихотвореніе одной швабской двы, которая, будучи повидимому очарована его произведеніями, не задумалась публично предложить ему свою руку. Эта двица была Марія-Христина-Елисавета Ганъ, уроженка города Штутгарта, двадцати одного года. Бюргеръ, озабоченный положеніемъ своихъ дтей, женился на ней въ 1790 году, желая дать мать сиротамъ, но не нашолъ въ ней того, чего искалъ, и этотъ необдуманный, романическій бракъ вскор сдлался для него источникомъ невыразимаго горя, которое не уврачевалъ и формальный разводъ, послдовавшій черезъ два года. Одинокій, безъ родныхъ и друзей, совершевво изнемогшій душою и тломъ, безъ силъ и средствъ, Бюргеръ скудно пропитывался послдніе годы работою, которая истощала его до послдней степени. Небольшое содержаніе, назначенное ему и гановерскимъ правительствомъ не задолго до смерти, мало облегчило его тяжолое положеніе, но всё-таки избавило его отъ совершенной нищеты. Бюргеръ умеръ 8-го іюня 1794 года.
Мннія современниковъ о Бюргер, какъ поэт, очень расходятся. Одни хвалятъ безусловно всё имъ написанное, другіе, напротивъ, относятся къ нему уже слишкомъ строго. Возьмёмъ, для примра, мннія двухъ литературныхъ свтилъ того времени: Шиллера и Августа Шлегеля. ‘Мы должны сознаться’, говоритъ Шиллеръ въ своёмъ разбор стихотвореній Бюргера, ‘что поэзія Бюргера много ещё оставляетъ желать, что въ большей части ея мы не находимъ кроткаго, всегда ровнаго, всегда свтлаго мужского ума — ума, посвящённаго въ тайны прекраснаго, благороднаго и истиннаго, и образовательно спускающагося къ народу, но никогда не отрекающагося отъ своего небеснаго происхожденія, не смотря на короткость съ народомъ. Бюргеръ нердко мшается съ толпою, къ которой бы долженъ былъ только снисходить, и, вмсто того, чтобы, шутя и играя, тянуть её къ себ, ему часто нравится приравниватьея къ ней. Народъ, для котораго онъ пишетъ, къ сожалнію не всегда тотъ, который представляется ему подъ этимъ именемъ. Критикъ долженъ сознаться, что изъ всхъ стихотвореній Бюргера, онъ не можетъ назвать ни одного, которое бы доставило ему совершенно-чистое наслажденіе, безъ всякой примси неудовольствія… Поэтъ непремнно долженъ идеализировать свой предметъ: иначе онъ перестаётъ быть поэтомъ… Муза Бюргера носитъ на себ чисто-чувственный и часто тривіальный характеръ, любовь рдко представляется ему не однимъ наслажденіемъ или чувствительнымъ лицезрніемъ красоты… Если при чтеніи стихотвореній, о которыхъ можно сказать очень много хорошаго, мы указываемъ только на дурное, то эту несправедливость мы можемъ себ позволить только относятельно такого талантливаго и извстнаго поэта, какъ Бюргеръ.’ Шлегель же въ своихъ ‘Charakteristiken und Kritiken’, напротивъ, находитъ всё написанное Бюргеромъ — превосходнымъ. Заключаемъ нашу статью мнніежъ Шерра, какъ самымъ основательнымъ. ‘Бюргеръ’, говоритъ онъ, ‘несчастная жизнь котораго обнаруживаетъ вс тёмныя стороны жизни нмецкаго поэта, есть, конечно, самый замчательный талантъ гёттингенскаго кружка. Во всёмъ характер Бюргера есть много сходства съ Шубартомъ, не исключая и того, что онъ не могъ придать своимъ произведеніямъ высшаго освященія искусства. Въ его поэзіи проходитъ свжій лирическій народный тонъ, съ которымъ не могъ гармонировать искусственный и заучоный тевтонскій бардизмъ, почему мы не встрчаемъ его и у Бюргера. Но его одушевляетъ стремленіе къ свобод, которое своей истиной и силою далеко оставляетъ за собой порывы къ свобод гайнбунда, и Бюргерова ‘Твёрдость мужа’, вмщённая въ одну строфу, вситъ больше, чмъ сотни безжизненныхъ псенъ этихъ бардовъ. Его самая существенная поэтическая заслуга, его самая прочная дятельность состоятъ въ возвращеніи къ давно уже смолкшей поэзіи баллады, при чёмъ на истинную дорогу навело его собраніе англійскихъ народныхъ балладъ Перси. Онъ съ счастливымъ тактомъ выбиралъ свои сюжеты и обработывалъ ихъ съ драматическою живостью, живописною наглядностью и художественнымъ языкомвъ. ‘Ленора’, ‘Пснь о бравомъ человк’ и ‘Дикій охотникъ’ — его лучшія произведенія.’
Полное собраніе сочиненій Бюргера состоитъ взъ семи томовъ. На русскій языкъ стихотворенія его переводили: Жуковскій (‘Ленора’), Катенинъ (‘Ольга’), Минаевъ (‘Одинокій пвецъ’ и ‘Труженикъ’), Миллеръ (‘Пснь о врности’ и ‘Похищеніе Европы’), Гербель (‘Дочь Таубенгеймскаго пастора’ и ‘Вейнсбергскія жещины’) и другіе.
I.
ЛЕНОРА.
Ленор снился страшный сонъ —
Проснулася въ испуг:
‘Гд милый? Что съ нимъ? Живъ ли онъ
‘И вренъ ли подруг?’
Пошолъ въ чужую онъ страну
За Фридерикомъ на войну.
Никто объ нёмъ не слышитъ,
А самъ онъ къ ней не пишетъ.
Съ императрицею король
За что-то раздружилясь —
И кровь лилась, лилась, доколь
Они не помирились.
И оба войска, кончивъ бой,
Съ музыкой, пснями, пальбой,
Съ торжественностью ратной
Пустились въ путь обратной.
Идутъ, идутъ — за строемъ строй:
Пылятъ, гремятъ, сверкаютъ.
Родные, ближніе толпой
Встрчать ихъ выбгаютъ:
Тамъ обнялъ друга нжный другъ,
Тамъ сынъ — отца, жену — супругъ.
Всмъ радость, а Ленор
Отчаянное горе.
Она обходитъ ратный строй
И друга вызываетъ,
Но всти нтъ ей никакой:
Никто объ нёмъ не знаетъ.
Когда же мимо рать прошла —
Она свтъ Божій прокляла
И громко зарыдала,
И на землю упала.
Къ Ленор мать бжить съ тоской:
‘Что такъ тебя волнуетъ?
‘Что сдлалось, дитя, съ тобой?’
И дочь свою цалуетъ.
— О, другъ мой, другъ мой, всё прошло!
Мн жизнь не жизнь, а скорбь и зло!
Самъ Богъ врагомъ Ленор…
О, горе мн! о, горе! —
‘Прости её, небесный Царь!’
— Родная, помолися. —
‘Онъ благъ! Его руки мы тварь:
‘Предъ Нимъ душой смирися.’
— О, другъ мой, другь мой, всё какъ сонъ!
Немилостивъ со мною Онъ:
Предъ Нимъ мой крикъ былъ тщетенъ,
И глухъ и безотвтенъ.
‘Дитя, отъ жалобъ удержись,
‘Смири души тревогу,
‘Пречистымъ Таинъ причастись,
‘Пожертвуй сердцемъ Богу.’
— О, другъ мой, что во мн кипитъ,
Того и Богъ не усмиритъ!
Ни Тайнами, ни жертвой
Не оживится мертвой. —
— Но что, когда онъ самъ забылъ
Любви святое слово,
И прежней клятв измнилъ,
И связанъ клятвой новой? —
‘И ты, я ты объ немъ забудь!
‘Не рви тоской напрасно грудь:
‘Не стоитъ слёзъ предатель,
‘Ему судья — Создатель.’
— О, другъ мой, друтъ мой, всё прошло!
Пропавшее — пропало!
Жизнь безотрадную на зло
Мн Провиднье дало.
Угасни ты, противный свтъ!
Погибни жизнь, гд друга нтъ!
Самъ Богъ врагомъ Ленор…
О, горе мн! о, горе! —
‘Небесный Царь — да ей проститъ
‘Твоё долготерпнье!
‘Она не знаетъ, что творитъ:
‘Ея душа въ забвень.
‘Дитя, земную скорбь забудь:
‘Ведётъ ко благу Божій путь,
‘Смиреннымъ — рай награда,
‘Страшись мученій ада.’
— О, другъ мой, что небесный рай,
Что адское мученье?
Съ нимъ вмст — всё небесный рай,
Съ нимъ розно — всё мученье.
Угасни ты, противный свтъ!
Погибни, жизнь, гд друга нтъ!
Съ нимъ розно умерла я
И здсь и тамъ для рая. —
Такъ дерзко, полная тоской,
Душа въ ней бунтовала:
Творца на судъ она съ собой
Безумно вызывала,
Терзалась, волосы рвала
До той поры, какъ ночь пришла,
И тёмный сводъ надъ нами
Усыпался звздами.
И вотъ — какъ-будто лёгкій скокъ
Коня въ тиши раздался:
Несётся по полю здокъ,
Гремя, къ крыльцу примчался,
Гремя, взбжалъ онъ на крыльцо
И двери брякнуло кольцо…
Въ ней жилки задрожали…
Сквозь дверь ей прошептали:
‘Скорй сойди ко мн, мой свтъ!
‘Ты ждёшь ли друга, спишь ли?
‘Меня забыла ты, иль нтъ?
‘Смёшься ли, грустишь ли?’
— Ахъ! милый! Богъ тебя принёсъ!
А я? — отъ горькихъ, горькихъ слёзъ
И свтъ въ очахъ затмился.
Ты какъ здсь очутился? —
‘Сдлаемъ въ полночь мы коней…
‘Я ду издалёка.
‘Не медли, другъ — сойди скорй:
‘Путь дологъ, мало срока.’
— На что спшить, мой милый, намъ?
И втеръ воетъ по кустамъ,
И тьма ночная въ пол.
Побудь со мной на вол. —
‘Что нужды намъ до тьмы ночной!
‘Въ кустахъ пусть втеръ воетъ.
‘Часы бгутъ, конь борзый мой
‘Копытомъ землю роетъ:
‘Нельзя намъ ждать. Сойди, дружокъ!
‘Намъ долгій путь, намъ малый срокъ.
‘Не въ пору сонъ и нга:
‘Сто миль намъ до ночлега.’
— Но какъ же конь твой пролетитъ
Сто миль до утра, милый?
Ты слышишь? — колоколъ гудить:
Одиннадцать пробило. —
‘Но мсяцъ всталъ: онъ свтитъ намъ,
‘Гладка дорога мертвецамъ:
‘Мы скачемъ, не боимся,
‘До свта мы домчимся.’
—Но гд же, гд твой уголокъ?
Гд нашъ пріютъ укромный? —
‘Далёко онъ… пять-шесть досокъ…
‘Прохладный, тихій, тёмный.’
— Есть мсто мн? — ‘Обоимъ намъ…
‘Подемъ — всё готово тамъ:
‘Ждутъ гости въ нашей кель.
‘Пора на новоселье!’
Она подумала, сошла
И на кона вспрыгнула,
И друга нжно обняла,
И вся къ нему прильнула.
Помчались —конь бжитъ, летитъ,
Подъ нимъ земля шумитъ, дрожитъ,
Съ дороги вихри вьются,
Отъ камней искры льются.
И мимо ихъ холмы, кусты,
Поля, лса летли,
Подъ конскимъ топотомъ мосты
Тряслися и гремли.
‘Не страшно ль?’ — Мсяцъ свтитъ намъ!—
‘Гладка дорога мертвецамъ!
‘Да что же такъ дрожишь ты?’
— Зачмъ о нихъ твердишь ты?
—Но кто тамъ стонетъ? Что за звонъ?
Что ворона взбудило? —
‘По мёртвомъ звонъ, надгробный стонъ,
‘Голосятъ надъ могилой.’
И виднъ ходъ: идутъ, поютъ,
На дрогахъ тяжкій гробъ везутъ —
И голосъ погребальной,
Какъ вой совы печальной…
‘Заройте гробъ въ полночный часъ:
‘Слезамъ теперь не мсто.
‘За мной: къ себ на свадьбу васъ
‘Зову съ моей невстой!
‘За мной, пвцы! за мной, пасторъ!
‘Пропой намъ многолтье, хоръ!
‘Намъ дай на обрученье,
‘Пасторъ, благословенье!’
И звонъ утихъ, и гробъ пропалъ,
Столпился хоръ проворно
И по дорог побжалъ
За ними тнью чорной.
И дал, дал конь летитъ,
Подъ нимъ земля шумитъ, дрожитъ,
Съ дороги вихри вьются,
Отъ камней искры льются.
И сзади, спереди, съ боковъ
Окрестность вся летла:
Поля, холмы, ряды кустовъ,
Заборы, домы, села.
‘Не страшно ль?’ — Мсяцъ свтитъ намъ.—
‘Гладка дорога мертвецамъ!
‘Да что же такъ дрожишь ты?’
— О мёртвыхъ всё твердишь ты! —
Вотъ у дороги, надъ столбомъ,
Гд висльникъ чернетъ,
Воздушныхъ рой, свіясь кольцомъ,
Кружится, пляшет, ветъ.
‘Ко мн, за мной вы, плясуны!
‘Вы вс на пиръ приглашены!
‘Скачу, лечу жениться…
‘Ко мн — повеселиться!’
И лётомъ, лётомъ лёгкій рой
Пустился вслдъ за ними,
Шумя, какъ втеръ полевой