АНГЛІЙСКІЕ ПОЭТЫ
ВЪ БІОГРАФІЯХЪ И ОБРАЗЦАХЪ
Составилъ Ник. Вас. Гербель
САНКТПЕТЕРБУРГЪ
Типографія А. М. Потомина. У Обуховскаго моста, д. No 93
1875
ДЖЕМСЪ ТОМСОНЪ.
ИЗЪ ПОЭМЫ ‘ВРЕМЕНА ГОДА’.
Из поэмы ‘Времена Года’, Томсон Джеймс, Год: 1730
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Изъ поэмы ‘Времена Года’:
1.О Бог намъ гласитъ круговращенье…— В. Жуковскаго
2. Ужасенъ грома гласъ пороковъ злыхъ рабамъ…—А. Мерзлякова
Джемсъ Томсонъ, знаменитый англійскій дидактическій поэтъ, родился 11-го сентября 1700 года въ мстечк Еднам, въ Шотландіи. Отецъ его, бывшій тогда приходскимъ священникомъ въ Еднам, получилъ впослдствіи приходъ въ Соутдин, въ уединённой и живописной мстности, гд Томсонъ и провёлъ своё дтство. Онъ рано обнаружилъ своё поэтическое дарованіе — и стихи, написанные имъ на 14-мъ году, уже отличались замчательной благозвучностью. На 18-мъ году онъ поступилъ въ Эдинбургскій университетъ, но, по смерти отца, оставилъ его, не окончивъ полнаго курса, и отправился бъ Лондонъ, гд, при посредств своего школьнаго товарища, Маллета, получилъ мсто учителя.
Въ 1726 году онъ издалъ свою первую описательную поэму ‘Зима’, которая въ томъ же году потребовала новыхъ изданій, что побудило автора приступить тотчасъ же въ сочиненію второй поэмы ‘Лто’, которая и вышла въ свтъ въ 1726 году. Затмъ, въ 1729 году онъ издалъ ‘Весну’, а въ 1730-‘Осень’. Въ томъ же 1730 году вс четыре вышепоименованныя поэмы были собраны авторомъ въ одну книгу и изданы имъ подъ заглавіемъ: ‘Времена года’. Успхъ книги былъ громадный, вслдствіе чего первое изданіе ея разошлось въ нсколько дней. Успхъ поэмы познакомилъ ея автора со многими тогдашними знаменитостями, въ томъ числ съ Шпонъ, замчаніями котораго Томсонъ охотно воспользовался для исправленія своихъ ‘Времёнъ года’ при слдующихъ изданіяхъ.
Въ 1731 году Томсонъ путешествовалъ по Франціи, Швейцаріи и Италіи съ старшимъ сыномъ сэра Чарльза Тальбота, бывшаго впослдствіи лордомъ канцлеромъ. Возвратясь изъ путешествія, онъ издалъ поэму ‘Свобода’, которая, вслдствіе ходатайства лорда Тальбота, доставила ему доходное и, притомъ, не требовавшее занятіи мсто, которое, впрочемъ, было у него отнято впослдствіи, по смерти его покровителя. Узнавъ о случившемся, принцъ Валлійскій далъ ему пенсію въ 100 фунтовъ стерлинговъ, а спустя нкоторое время обстоятельства его ещё боле улучшились полученіемъ мста главнаго надзирателя Антильскихъ острововъ, которое давало ему 300 фунтовъ ежегоднаго дохода и на которое онъ могъ послать вмсто себя какое-нибудь другое лицо. Обезпеченный такимъ образомъ по всхъ своихъ нуждахъ и пользуясь полной свободой, Томсонъ поселился въ прекрасномъ своёмъ деревенскомъ домик (коттедж) близь Ричмонда, гд и прожилъ спокойно до конца своей жизни, наслаждаясь обществомъ своихъ друзей и литературными занятіями. Въ этомъ тихомъ убжищ Томсонъ принялся за окончаніе давно начатой имъ аллегорической поэмы, въ род Спенсера, ‘Замокъ Лни’ которая и была имъ окончена и издана въ ма мсяц 1740 года, всего за нсколько мсяцевъ до его смерти, послдовавшей, посл кратковременной болзни, 27-го августа 1740 года.
Рдкій поэтъ пользовался такою любовью и былъ такъ искренно оплаканъ, какъ Томсомъ. Появленіе его поэмы ‘Времена года’ составило эпоху въ англійской литератур, и даже теноръ, не смотря на устарлый стихъ, она не утратила своей популярности. Томсонъ написалъ также нсколько трагедій, изъ которыхъ лучшія ‘Софонизба’ и ‘Танкредъ и Сигизмунда’, но и въ названныхъ трагедіяхъ видвъ дидактическій поэтъ. Небольшое сочиненіе ‘Альфредъ’, изданное имъ вмст съ Маллотомъ, замчательно только тмъ, что въ нёмъ явилась впервые извстная англійская народная пснь: ‘Kulo Britania’, которую приписываютъ Томсону.
I.
О Бог намъ гласитъ времёнъ круговращенье,
О благости Его — исполненный Имъ годъ.
Творецъ! весна Твоей любви изображенье:
Воскреснули поля, цвтётъ лазурный сводъ,
Весёлые холмы одты красотою,
И сердце растворилъ желаній тихій жаръ.
Ты въ лт, окружопъ и зноемъ и грозою,
То мирный, благостный, несёшь намъ зрлость въ даръ,
То намъ благотворишь, сокрытый тучъ громадой.
И въ полдень пламенный, и ночи въ тихій часъ.
Съ дыханіемъ дубравъ, источниковъ съ прохладой,
Не Твой ли къ намъ летитъ любови полный гласъ?
Ты въ осень общій пиръ готовишь для творенья,
И въ зиму, гнвный Богъ, на бурныхъ облакахъ,
Во ужасъ облечёнъ, съ грозой опустошенья,
Паришь, погибельный…какъ дольный гонишь прахъ.
И вьюгу, и мятель, и вихорь предъ Собою,
Въ развалинахъ земля, природы страшенъ видъ,
И міръ, оцпенвъ предъ Сильнаго рукою,
Хвалебнымъ трепетомъ Творца благовститъ.
О, таинственный кругъ! какихъ законовъ сила
Сліяла здсь красу съ чудесной простотой,
Съ великолпіемъ пріятность согласила,
Со тьмою дивный свтъ, съ движеніемъ покой,
Съ неизмняемымъ единствомъ измненье?
Почто жь ты. человкъ, слпецъ среди чудесъ?
Признай окрестъ себя Руки напечатлнье,
Отъ вка правящей теченіемъ небесъ
И строемъ мирныхъ сферъ изъ тьмы недостижимой.
Она весной красу низводитъ на поля,
Ей жертва — дымъ горы, перунами дробимой,
Предъ нею въ трепет веселія земля.
Воздвигнись, спящій міръ! внуши мой гласъ, созданье!
Да грянетъ ваша пснь Чудеснаго дламъ!
Сліянные въ хвалу, сліянны въ обожанье,
Да гимнъ вашъ потрясётъ небесъ огромный храмъ!
Журчи къ Нему любовь подъ тихой снью лса,
Порхая по листамъ, душистый втерокъ
Вы, ели, наклонясь съ сдой главы утеса
На свтлый, о скалу біющійся потокъ,
Его привтствуйте таинственною мглою!
О Нёмъ благовсти, крылатыхъ бурей свистъ,
Когда трепещетъ брегъ, терзаемый волною
И сорванный съ лсовъ крутится клубомъ листъ!
Ручей, невидимо журчащій подъ дубравой,
Съ лсистой крутизны ревущій водопадъ,
Рка, блестящая средь дебрей величаво,
Кристалломъ отразивъ на брег пышный градъ,
И ты, обитель чудъ, бездонная пучина,
Гремите пснь Тому, чей бурь звучнйшій гласъ
Велитъ — и зыбь горой, велитъ — и зыбь равнина!
Вы, злаки, вы, цвты, лети къ Нему отъ васъ
Хвалебное съ нолей, съ луговъ благоуханье!
Онъ далъ вамъ ароматъ, Онъ васъ кропитъ росой,
Изъ радужныхъ лучей соткалъ вамъ одянье…
Предъ Нимъ утихни, долъ! поникни, боръ, главой,
И жатва трепещи на нив оживленной,
Плняя шорохомъ мечтателя своимъ,
Когда онъ, при луп, вдоль рощи осребрённой
Идётъ задумчивый и тнь во слдъ за нимъ!
Луна, по облакамъ разлей струи златыя,
Когда и дебрь и холмъ, и лсъ въ туман спятъ!
Созвздій ликъ, сіяй средь тверди голубыя,
Когда струнами лиръ превыспреннихъ звучатъ
Воспламенённые любовью Серафимы!
И ты, свтило дня, смиритель бурныхъ тучъ,
Будь щедростію ликъ Творца боготворимый!
Ему живописуй хвалу твой каждый лучъ!
Се громъ! Владыки гласъ! Безмолвствуй, міръ смятенный!
Внуши… изъ края въ край по тучамъ гулъ гремитъ,
Разрушена скала, дымится дубъ сражонный,
И гимнъ торжественный чрезъ дебри вдаль паритъ…
Утихъ… Красуйся, лугъ! привтственное пнье,
Изникни изъ лсовъ, и ты, любовь весны —
Лишь полночь принесётъ пернатымъ усыпленье
И тихій отъ холма возстанетъ рогъ луны —
Воркуй подъ снію дубравной, Филомела!
А ты, глаза земли, творенія краса,
Наслдникъ ангеловъ безсмертнаго удла,
Сочти безчисленны созданья чудеса
И въ горнее пари, хвалой воспламенённый!
Сердца, сліянны въ пснь, летите къ небесамъ!
Да грады возшумятъ, мольбами оглашонны!
Да въ храмахъ съ алтарей возстанетъ иміамъ!
Да грянутъ съ звономъ арфъ и съ ликами органы!
Да въ сёлахъ, но горамъ и въ сумрак лсовъ,
И пастыря свирль, и юныхъ двъ тимпаны,
И звучные рога, и шумный гласъ пвцовъ
Одинъ составятъ гимнъ и гулъ отгрянетъ: слава!
Будь каждый звукъ — хвала! будь каждый холмъ-алтарь!
Будь храмомъ — каждая тнистая дубрава,
Гд, мнится, въ тайной мгл сокрытъ природы Царь,
И вютъ въ втеркахъ душистыхъ Серафимы,
И гд, возведши взоръ на свтлый неба сводъ,
Сквозь зыблемую снь втвей древесныхъ зримый,
Пвецъ въ задумчивомъ восторг слёзы льётъ!
А я, животворимъ созданья красотою,
Забуду ли. когда хвалебный гласъ мольбы?
О Неиспытанный! мой пламень предъ Тобою!
Куда бъ ни привела рука Твоей судьбы,
Найду ли тишину подъ отческою снью,
Безпечный другъ нолей, возлюбленныхъ въ кругу —
Тебя и въ знойный день, покрытый рощи тнью,
И въ ночь, задумчивый, потока на брегу,
И въ обиталищахъ страданія забвенныхъ,
Гд бдность и недугъ, гд рокъ напечатллъ
Отчаянья клеймо на лицахъ искаженныхъ,
Куда бъ, влекомъ Тобой, съ отрадой я летлъ,
И въ часъ торжественный полночнаго виднья,
Какъ струны, пробудясь, отвтствуютъ перстамъ
И духъ воспламенёнъ восторгомъ пснопнья —
Тебя велю искать и сердцу и очамъ.
Постигнешь ли меня гоненія рукою —
Тебя жь благословитъ тоски молящій гласъ,
Тебя же обрту подъ грозной жизни мглою.
Ахъ! скоро ль прилетитъ послдній, скорбный часъ,
Конца и тишины желанный возвстятель?
Промчись, печальная невднія тнь!
Откройся тайный брегъ, утраченныхъ обитель!
Откройся, мирная, отеческая снь!
В. Жуковскій.
2.
Ужасенъ грома гласъ пороковъ злыхъ рабамъ!
Но мститель пламенный паря но небесамъ,
Всегда ль приноситъ казнь дрожащему злодю?
Влюблённый Селадонъ съ Амеліей своею
Являли образецъ прелестнйшей четы.
Равно они полны добра и красоты,
Единство милое лишь поломъ раздлялось,
Въ пей утро раннее, златое улыбалось,
Въ нёмъ — ясный, яркій день, краса природы всей.
Любовь связала ихъ, любовь блаженныхъ дней,
Подруга простоты, которая сначала
Невинность, искренность и счастье въ насъ питала.
То было дружество, союзъ сердецъ святой.
Надежда сладкая, увренность, покой
Свтились въ ихъ очахъ и въ души изливались.
Любови преданы, другъ другомъ восхищаясь,
Другъ другу были тмъ, чмъ каждый былъ себ,
Другъ друга радовать — обты ихъ судьб.
Въ уединеніи, сквозь тни древъ прохладны
День сельскій освщалъ бесды ихъ отрадны,
Нмой языкъ сердецъ — вотъ весь ихъ разговоръ.
Люби и будь любимъ — слова замнитъ взоръ!
И жизнь катилась ихъ, какъ тихій ключъ кристальный,
Безъ бурь и безъ заботъ. Однажды въ рощ дальной
Застима ихъ гроза, обманутыхъ тропой.
Безпечны, заняты единственно собой,
Когда сама любовь, любимцевъ провожая,
Велла вкругъ двсти очарованьямъ рая,
Могли ли замчать куда ведётъ ихъ путь.
Вздыханья томныя тснили двы грудь
И въ сердц вщенъ хладъ безвстный возрождался:
Печальный взоръ ея то робко поднимался
Къ гремящимъ небесамъ, то въ горестныхъ слезахъ
На друга упадалъ, чтобъ въ нёмъ прочесть свой страхъ.
Ни вра, ни любовь её не подкрпляла —
И въ трепет она, казалося, встрчала
Парящую къ пей смерть: и замеръ дружбы гласъ,
И тщетенъ всякъ совтъ. Какъ ангелъ, въ смертный часъ,
Со взоромъ тающимъ въ любви и умиленьи,
Зритъ праведной души на небо возвращенье,
Такъ Селадонъ взиралъ на блдность красоты.
‘Невинность кроткая, чего боишься ты?
Что буря для тебя? Ты чужда преступленья
И скрытыхъ въ сердц бурь. Когда посланникъ мщенья
Изъ мрака сыплетъ казнь, то радость и покой
Вокругъ тебя стоятъ, духъ смерти роковой
Въ полуночь или даёмъ, блуждая невидимо,
Съ тобою встртится — и тихо пройдетъ мимо.
Сей громъ — глаголъ суда для изверговъ земныхъ —
Какъ Серафимовъ хоръ, крпитъ сердца святыхъ.
Блаженъ, кто зритъ тебя, блаженъ руководимый
Тобою въ храмъ добра!’ Судьбы непостижимы:
Едва усплъ сказать — развился молній клубъ,
И два милая — бездушный, хладный трупъ.
А. Мерзляковъ.