Из переписки В. Д. Бонч-Бруевича, Бонч-Бруевич Владимир Дмитриевич, Год: 1952 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 42 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Из переписки В. Д. Бонч-Бруевича

Date: 28 февраля 2010

Изд: Бонч-Бруевич В.Д. Избранные сочинения в трех томах. Том 1. М., Изд-во АН СССР. 1959

OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)

ИЗ ПЕРЕПИСКИ с А. К. и В. Г. ЧЕРТКОВЫМИ

А. К. ЧЕРТКОВОЙ

Париж, 12 апреля 1902 г.

Дорогая Анна Константиновна, посылаю Вам маленькую заметку от редакции, которую пустите после статьи ‘Насильное крещение’.¹ Я знаю, что Вы что-то имели против помещения заметок от редакции. Но я убежден, что Вы согласитесь со мной, что они полезны. Я предлагаю постепенно в них познакомить читателя со всем русским законодательством о веротерпимости и доказать, что веротерпимости в России нет. Это важно особенно для иностранцев, которые, как, например, швейцарские евангелические пасторы были совершенно приведены в смущение, когда на их заявление о религиозной нетерпимости в России они получили от Победоносцева в переводе все эти статьи.¹ Они запрашивали меня об этом, я ответил им в двух словах, обещая в русской печати (в ‘Материалах’) постепенно разъяснить это кажущееся противоречие.

Я думаю, сведения об этом постоянном правительственном лицемерии и для других будут полезны.

Корректуру теперь отослал всю Вам. Жду дальше. Всего Вам наилучшего.

Ваш В. Бонч-Бруевич

А. К. ЧЕРТКОВОЙ

Париж, 24 апреля 1902 г.

Дорогая Анна Константиновна! Посылаю Вам последнюю гранку, которая должна верстаться самой последней статьей, а за ней пойдет ‘Приложение’ — циркуляры. Прошу Вас обязательно отдать в набор циркуляр, помещенный мною в ‘Свободной мысли’ N 16. Этот циркуляр очень важен потому, что русское правительство, отрицая вообще (в последнее время) существование русского баптизма (см. мое предисловие) подводит баптистов именно под этот циркуляр и благодаря ему баптистов в большинстве случаев и преследуют, а потому он обязательно должен быть в этой книжке. Сенат, как я это показал в предисловии, борется с применением этого циркуляра к баптистам, но его применяют и потому он является бичом над баптистами, и было бы странным, если бы этот бич законодательный отсутствовал бы в книжке, называющейся ‘Преследование баптистов в России’.

Что же касается того, что Вы хотите поместить предисловие о догматике баптизма, это по-моему совершенно не идет к этой книжке, потому что цель этой книжки, — как она выяснилась в моей голове, — это показать правительственные преследования баптистов, не касаясь баптистской догматики. О догматике баптистской надо будет написать при издании какой-либо догматической их книжки (например, если мы издадим ‘Беседу’ или что-либо подобное).

Если Вы согласны со мной, то тогда я не пришлю Вам сейчас ‘Беседы’, потому что я сам буду в Англии числа 5 мая. Дела нашей организации так расширяются, что я должен буду специально жить в Англии при нашей типографии². Я конечно постараюсь найти возможность приехать к Вам хоть на денек и все выяснить, что накопилось у нас за это время. Вам лично, Анна Константиновна, скажу, что очень просил бы Вас быть как можно осторожней с наименованием ‘штундизм’, ‘баптизм’ и пр. Необходимо установить объективные признаки того и другого понятия, не взирая на терминологию миссионерскую я правительственную. За последнее время я изучил очень большую литературу по этому вопросу и думаю, что разобрался в нем основательно, и уверяю Вас, что очень часто бывает то, что называют обыкновенно баптистами, есть пашковство и даже молоканство, что называют штундизмом (термин крайне неопределенный и собственно ничего не говорящий), есть новоштундизм, т. е. противовес баптизму, а иногда толстовство в народе, иногда штундохлыстовщина, иногда просто ‘свободный рационализм’ (Ваш термин, который я хочу настойчиво провести в литературу), т. е. мыслящая одиночка или маленькая группа людей и т. п. И потому с точной уверенностью могу сказать Вам, что я в предисловии ни разу не спутал баптизма со штундизмом. Если в официальных цитатах это спутано, то с этим ничего не поделаешь.

Относительно документов, Анна Константиновна, будьте спокойны, — пишу это Вам уже и не знаю в какой раз и, конечно, рассказ Худякова никуда помещать не хотел (этого и в мыслях не имел), а если бы хотел поместить, то, конечно, спросил бы у Вас разрешения, так как по прилагаемому письму Худякова вижу, что он прислан нам сообща. Просил же присылать писаную копию исключительно из целей гигиенических и редакционных: глаза болят читать такую неразборчивую пестроту, и нельзя ничего исправить на этой бумаге, так как все промокает. В ‘Свободном слове’ не советовал бы Вам печатать этот рассказ. Если хотите, поместите что-либо в этом роде, маленькое, я бы Вам прислал, например, рассказ Ф. Вышлова, который действительно художественен. А этот рассказ мы поместим в книжку материалов, когда будут печатать выпуск ‘Духоборцы в ссылках’. Не правда ли, что так будет лучше?

Приеду в Англию, привезу все материалы и как-нибудь устроимся с дальнейшим приведением в порядок нашего архива.

Да, забыл сказать, что тот циркуляр, который помещен в ‘Свободной мысли’, N 16, обязательно необходимо также напечатать и тогда, когда мы будем издавать сборник произведений чисто штундистских.

Что касается конца моего предисловия, то я не думаю, что оно займет слишком много места (по моему расчету менее одной странички), так что особенно сокращать его, по моему, не стоит. Если Вам неприятен исторический пример Франции, то я его для Вашего спокойствия выкину, а все другое пусть остается так, за моей подписью.

Вообще мне, дорогие Анна Константиновна и Владимир Григорьевич, не совсем ясна моя роль как редактора ‘Материалов’. Я думаю, что за моей подписью я имею право поместить в них все, что я считаю возможным. И, помнится, Владимир Григорьевич говорил, что если он с чем будет не согласен, то он это выскажет в ‘Предисловии от издателя’, и если он не согласен с чем, то пусть и выскажет. Это наша конституция. Подробней не пишу, ибо надеюсь с Вами вскоре повидаться и в самой дружественной беседе все подробно выяснить, ибо знайте, что дело издания ‘Материалов’ очень дорого для меня.

Ну, пока прощайте.

Любящий Вас В. Бонч-Бруевич

В. Д. БОНЧ-БРУЕВИЧУ

2.5.02

Дорогой Владимир Дмитриевич!

Только сейчас я прочел окончание твоего предисловия к книге о баптистах. Раньше твоей переписки по этому поводу с Анной Константиновной я его не читал. Но теперь, прочитав, я вынужден сообщить тебе, что никак не могу согласиться на то, чтобы под издательством ‘Свободного слова’ было напечатано это окончание (именно те страницы, которые мною вычеркнуты синим в прилагаемой рукописи). Ты, разумеется, сам по себе, имеешь полное право думать и говорить, что тебе хочется, но если войдешь в наше положение, то признаешь, что мы не можем служить проводниками, как ответственные издатели того, что слишком резко противоречиво и по духу, и по мысли нашему собственному отношению к тому или другому общественному вопросу. А таковы именно эти заключительные страницы твоего предисловия.

Ты пишешь, что тебе не совсем ясна твоя роль как редактора этих книжек, напоминаешь, что я предвидел возможность разногласий и собирался разрешать их в случае нужды оговорками от издательства. Да, но предполагалось, что редактировать ты будешь ‘Материалы к истории и изучению сектантства’, а не пользоваться этими изданиями для того, чтобы выражать свои политические убеждения и чаяния относительно предполагаемого в будущем хода общественных событий в России: для [этого] тебе открыты страницы всевозможных специально революционных изданий. Вычеркнутая мною часть твоего предисловия не такова, чтобы можно было ответить на нее оговоркой: пришлось бы вступить в обстоятельную полемику с тобой, что, разумеется, было бы совершенно двуместно в таком издании. Поэтому я тебя очень прошу, Владимир Дмитриевич, согласиться на обозначенное мною сокращение твоей статьи. И так я в ней оставил много такого, что по тону и отчасти содержанию резко разнится с нашим отношением к вопросу, но там, по крайней мере, она действительно остается все же в пределах редакционных заметок. Тут же (на вычеркнутых страницах) ты совершенно вышел из этих пределов и дал место своему личному революционному profession de foi, вполне законному самому по себе, но уже безусловно неуместному как в издании ‘Свободного слова’, так и в приложении к книге, трактующей специально о сектантстве, для которого такие, ничем не вызванные отступления в политическую область, могут только нанести величайший практический вред. Прошу тебя, не будем торговаться об этих страницах, так как я ни в коем случае не могу согласиться на появление чего-либо подобного в издании нашей фирмы, и дальнейшая переписка по этому поводу только задержала бы выход всей книги и так запоздавшей, без всякой возможности какого-либо компромисса с моей стороны в этом случае.

Ну, прости. Постарайся войти в наше положение, тогда ты нас поймешь и не осудишь.

Преданный тебе В. Чертков

А. К. ЧЕРТКОВОЙ

Париж, 12 мая 1902 г.

Дорогая Анна Константиновна, корректуру получил только-что. В воскресенье у нас почту совсем не разносят, а потому Ваш пакет получил в понедельник. Я, конечно, ничего не имею против того добавления материалов, которое Вы сделали, но прошу только исправить следующее: там два раза встречается N 23 с N 23¹ и N 23², лучше поставить по порядку (это на странице 82), а на странице 83, пожалуйста, прошу выкинуть весь конец (мною на гранке зачеркнутый), так как он совершенно не относится к этому отделу, носящему название‘Краткий отчет по судебным делам за 1901 г.’ и, кроме того, он не является типичным и верным выразителем отношения баптистов к ‘верховной власти императора’ и пр. — в этом же выпуске у нас опубликовано нечто совершенно другое. Нельзя же делать наши ‘Материалы’ местом сугубых аллилуй какого-то трусливого человека. До нас это не касается. Если бы нам потребовалось собрать мнения баптистов обо всем этом вопросе, то это мы сделали бы серьезно. Книжку заканчивать такой эпитафией просто неприлично, и, право, для нас с Вами не обязательно печатать все то, что напишет тот или другой отдельный человек и как раз не к месту. Я сам напечатал бы мнение этого баптиста, но в том выпуске, где наряду с этим ретроградским мнением были бы приведены мнения по тому же предмету и других, более прогрессивных баптистов.

‘Оглавление’ составлю сегодня вечером и пришлю Вам. К Вам приехал Егоров, — приветствуйте его от меня и скажите ему, что Теплов очень беспокоится, почему он не уведомил его о приезде. Жду корректуру ‘Предисловия’.

Всего Вам наилучшего

Ваш В. Бонч

Итак, не забудьте выкинуть последний куплет. Я не могу его здесь подписать к печати.

Влад. Бонч-Бруевич

В. Д. БОНЧ-БРУЕВИЧУ

17.5.02.

Дорогой Владимир Дмитриевич!

Посылаем тебе наше предисловие, которое только что отпечатано, раньше оно все время находилось в обработке. Судя по тону твоих последних писем к Анне Константиновне и ко мне, боюсь, что ты находишься под недоразумением относительно наших взаимных отношений к этому предисловию, как бы сравнивая твое отношение к нему с нашим, — к твоему редакционному вступлению. А потому спешу оговорить, что мы считаем себя одних ответственными за наше предисловие и обязанными высказать в нем наше собственное, как представителей ‘Свободного слова’, суждение о предмете, которого касается книга, и что мы отнюдь не сговаривались делать и никаким образом не можем допустить каких бы то ни было изменений в нем в зависимости от твоих взглядов. ‘Свободное слово’ как более общая единица, долженствующая служить представительницей известного, очень определенного, направления, может включать в себе ту или другую книгу, издаваемую лицом другого направления, но только при двух условиях: чтобы, во-первых, в этой книге не содержалось ничего, слишком радикально нарушающего направление издательства, и, во-вторых, чтобы последнее сохраняло за собой право оговариваться и высказывать свое мление, когда оно находит это нужным. В данном случае потребовалось и то и другое, т. е. пришлось попросить тебя выпустить одно место, а также высказать наше отдельное мнение, во избежание недопустимых недоразумений. В этом мы только воспользовались тем правом, которое определенно оговорили себе с самого начала и без которого мы ни под каким предлогом не согласились бы на твое сотрудничество. Обратного же, т. е. в зависимости от твоих взглядов видоизменять содержание того, что мы в этих книгах помещаем от своего имени, мы никогда тебе не обещали и обещать не могли, так как это значило бы выпустить из наших рук руководство общим тоном и цельным характером наших изданий, т. е. нарушить весь смысл и все значение нашего издательского предприятия. Это уже такое условие, с которым мириться приходится каждому нашему сотруднику, который, если хочет опровергать нас, может это делать в других органах. Мы же внутри нашего издательства не можем допустить ни раздвоения в виде опровержения наших заявлений, ни ослабления нашего дела лишением себя права высказывать, где, как и что мы считаем необходимым.

В данном случае мы действовали не только в интересах направления нашего издательства, но и в истинных интересах и сектантов, и В. А. Пашкова, пожертвовавшего средства на эту книгу. Ни перед теми, ни перед другими мы не могли поступить иначе, и само собою разумеется, ничего изменить мы не согласимся в том, что сделали.

Нам необходимо будет лично повидаться для того, чтобы о многом переговорить, но просим тебя не приезжать раньше 23 с. м., так как сейчас у нас будет мать, которую мы давно не видели и один друг из России, с которым необходимо спокойно обсудить разные серьезные дела в связи с Россией. А затем я на один день уезжаю. Но от 23 мы будем свободны и рады тебя видеть, когда тебе будет удобно приехать.

В. Чертков

ИЗ ПИСЬМА В. Г. ЧЕРТКОВУ

19 мая 1902 г.

Дорогой Владимир Григорьевич, получил сегодня твое письмо, письмо Анны Константиновны и Ваше совместное предисловие. По поводу всего этого мне хотелось бы сказать тебе несколько слов.

Начну с твоего письма. Ты совершенно не понял те мотивы, которые побудили меня просить тебя прислать мне твое предисловие. Я вовсе не думал требовать от тебя, чтобы ты изменял твои писания, согласно с моими взглядами, я просто хотел и всегда буду хотеть знать, что появляется в той книжке, которую я редактирую, в той книжке, на которой стоит мое имя, и я думаю тут нельзя усмотреть какого-либо посягательства на твою самостоятельность. Но если мы совместно ведем ту или другую работу, то наши права в смысле прочтения всего, что мы печатаем, совершенно одинаковы, — твои, как идейного издателя, — мои, как редактора издания. С этим согласится, конечно, всякий, и, вероятно, в том числе и ты. В данном случае, — этого твоего предисловия, — если бы ты мне его прислал на прочтение, я думаю, было бы лучше для дела. Почему, — сейчас скажу. Ты, конечно, убежден в том, что я не претендую на тебя за твое самостоятельное мнение на счет сектантского движения вообще и ничего ровно не имею против, — да и не могу иметь, — если ты, что называется совершенно разнесешь меня, мои взгляды на сектантство. Это твое неотъемлемое право свободной критики. Я даже ничего не имею против того, что ты прозрачно намекаешь на то, что, мол, ‘некоторые’ писатели социал-демократы оказывают народу такую же ‘услугу’, как и Победоносцев и пр. Я лично считаю такой прием убеждения наименее логичным, бьющим не на разум, а на самое плохое чувство читателя, и, откровенно говоря, немножко удивлен, что именно ты, так всегда упирающий на разум, ты, — не хотящий даже у баптистов признать доли рационализма, которая, несомненно, там есть (не смешивай их с пашковством), — ты в опровержение тех или других мыслей, исходящих от разума, выпускаешь в свет такое затасканное, такое запугивающее, — если хочешь, именно ‘мистическое средство’, — как пугание читателя, что, мол, тот-то и тот-то говорит то же, что и Победоносцев. Конечно, это дело твое, но что касается меня, то я, не скрывая, тебе скажу, что, изучая писания различных наших правительственных деятелей, в том числе и Победоносцева, ясно вижу, что они далеко не все дураки, и часто о предметах общественной жизни имеют весьма верное суждение, тем паче о том, что подкапывается под их существование. Да это и понятно, если бы они были глупые, разве столько бы пришлось времени возиться с ними представителям революционных движений России, чтобы свергнуть их?

Я лично думаю, что твое предисловие к теме 6-го выпуска ‘Материалов’ никакого касательства не имеет, так как в нем ничего не рассказано о ‘преследовании баптистов’, а очень много сказано в защиту того, что у самодержавия есть достаточное количество верных подданных, а также немало потрачено труда на ‘преследование’ — меня как автора статьи о сектантах в ‘Жизни’, хотя ты и не упоминаешь обо мне. Я повторяю, ровно ничего не имею против того, если ты выступишь против меня отдельной брошюрой или в ‘Свободном слове’ или в ‘Листках’, но мне кажется, что с твоей стороны не совсем было тактично выступить с таким предисловием в той книжке, которую я редактирую.

Меня странно поразило то, что ты в мае (2 мая 1902 г.) в письме ко мне писал: ‘Предполагалось, что редактировать ты (т. е. я) будешь ‘Материалы к истории и изучению русского сектантства’, а не пользоваться этими изданиями для того, чтобы выражать свои политические убеждения и чаяния относительно предполагаемого в будущем хода общественных событий в России: для тебя (т. е. для меня) открыты страницы всевозможных специальных революционных изданий’.

Ты знаешь, что я согласился на эти твои совершенно правильные доводы и вычеркнул ту часть моего выступления, которая показалась тебе высказыванием ‘предполагаемого будущего’. Каково же было мое удивление, что ты в том же мае, вероятно почти одновременно с письмом ко мне, с определенно выраженными требованиями, сам занялся в предисловии к той же книге как раз тем, что так решительно осудил в моем ‘вступлении’. Прочти, пожалуйста, XI страницу этого твоего писания. Ты, вероятно, будучи беспристрастным, согласишься со мной, что весь абзац, начиная со слов: ‘но что народ не может. . .’ и т. д. до конца статьи, есть не что иное, как ‘чаяния относительно предполагаемого в будущем хода общественных событий в России’.

Ты ведь прямо так и пишешь, что ‘для нас нет сомнения’, что в конце концов (т. е. в будущем) ни законодательные меры, ни то и ни другое ‘но’ и т. д. ‘вынесет’ жизнь русского народа и пр.

Говорю тебе откровенно, такое противоречие на расстоянии нескольких дней двух твоих писаний меня прямо поразило. Если ты мне, совершенно правильно, согласно нашему условию об издании ‘Материалов’, заметил, что я поступил неправильно, то разве ты можешь сам поступать также неправильно на тех же страницах? Если бы ты мне прислал твое ‘предисловие’ до печати, то очень вероятно мои доводы помогли бы тебе удержаться написать здесь в ‘Материалах’ то, что ты (говорю сейчас о конце статьи) написал. То же, что ты мне пишешь сегодня, что ты решительно ничего не можешь изменить, — я думаю, это ты так написал, потому что почему же не изменить свое писание, если случайно поступил несправедливо по отношению к другому.

Потом мне хотелось указать тебе на то фактическое противоречие, которое так всем бросается в глаза, кто прочел твое предисловие. Ты очень стараешься доказать, что ‘баптисты’ лояльны, верноподданы русскому самодержавному правительству, для чего так много приводишь цитат о восхвалении царя баптистами, забывая то, что по русским законам считается лояльностью. По русским самодержавным законам, тот человек называется верноподданным, кто не только не критикует, но даже не рассуждает о законах и всех правительственных распоряжениях, выходящих от какой бы то ни было власти на всех ступенях иерархии, и беспрекословно ей повинуется, не входя в рассуждение о полезности оных (цитирую на память одну из основных статей русского закона). Всякий человек, не исполняющий этого, не только не ‘верноподданный’, но ‘политический преступник’ (по русским законам).

Баптисты лояльны какому-либо другому правительству, которое может быть или не быть, но отнюдь не русскому, потому что они во всех своих писаниях, касающихся общественной жизни, в некоторых пунктах всегда ставят ‘но’, ‘если’ и пр. условности, что совершенно не допускается русским самодержавным неограниченным законодательством. Я не буду ссылаться на тысячи примеров, известных тебе и мне, — я только сошлюсь на то, что ты сам процитировал. Возьми стр. VI, цитату из ‘Баптистского исповедания’,³ как раз ту, что и я привожу в своей статье в ‘Жизни’. Ты цитируешь: ‘Мы считаем себя обязанными оказывать безусловное повиновение их законам, если эти законы не ограничивают свободного исполнения обязанностей нашей христианской веры’. Согласись сам, ведь это существенное ограничение самодержавия, и с этим ‘если’ никак не согласится ни один из Романовых и не признает баптистов за ‘верных подданных’. Ведь это требование ‘свободы совести’, — требование, как тебе хорошо известно, чисто политическое, влекущее за собой ‘свободу собраний’, ‘свободу слова’. Потом далее, на стр. VIII: ‘Подписка имела приблизительно следующее содержание: если правительство помимо ваших убеждений предпишет вам, чтобы вы бросили ваши собрания и ходили в православную церковь, то будете ли вы повиноваться правительству? Вопрос был поставлен ребром. Заключенные хотели поместить несколько слов: мы-де повинуемся правительству во всех земных делах, но в деле души нашей, в отношении к богу не можем повиноваться, — но они не дали поместить этого. . . Арестованные подумали и подписались на предложенной им бумаге, что не будут повиноваться’. Согласись сам, дорогой Владимир Григорьевич, мы можем возмущаться таким вымогательством со стороны властей, мы можем писать и пр., но факт остается фактом, что такая надпись баптистов не только не лояльна, не только не верноподданна, но прямо-таки революционна, ибо открыто заявляет, что ваши порядки нам не подходящи. Тебя ввели в заблуждение вот эти приписки стереотипные о ‘государе и государыне’ и пр., и т. п. сугубое ‘аллилуйя’, но если бы этих приписок не было, тогда бы баптисты были не баптистами. Они государственники, ‘царисты’, — как все буржуазное общество, — но не поклонники самодержавия, да еще неограниченного, которое мешает им жить. Напротив, в Германии они были бы самыми ‘верноподданными’, каковыми там и есть местные баптисты. Такими же верноподданными они будут в России, когда самодержавие будет ограничено, о чем я так ясно написал без всяких обиняков в моей статье в ‘Жизни’.

Характерный пример. Вместе с твоим предложением я получил письма и материал (небольшой) из Области войска донского, откуда мне пишет один из пресвитеров. ‘Страшно слышать какой шум в России! Взбунтовались мужики в губерниях и городах, а также и финляндский народ. Тонет царизм. Процветают святая свобода и братство. Долой его, врага нашего. Давай свободу русскому народу!’.

Я не думаю, что здесь можно говорить о какой-либо деятельности. Не правда ли? И таких свидетельств сколько хочешь. Потом меня удивила твоя выноска на стр. IV. Ты ссылаешься на ‘Христа’. Но ведь правительству совершенно нет дела до ‘Христа’, но есть дело до того, что сектанты ‘признают равенство всех людей, братство и общность имущества’, а также, — прибавлю от себя, — требуют отобрания земли у помещиков и пр.

Я думаю, если бы ты мне прислал твое предисловие, я тебе по-дружески и по-товарищески высказал бы все то, что думал и, очень может быть, ты мои соображения принял бы в некоторое внимание.

Вот и все, что я хотел тебе сказать. Я, конечно, не имею никакой возможности препятствовать тебе печатать в своей типографии все, что ты только хочешь, но, если можешь, подумай прежде чем выпускать в свет это твое предисловие в ‘Материалах’, которое во многих отношениях написано не совсем удачно.

Сейчас же высылаю продолжение рукописи выпуска ‘Духоборцы в дисциплинарных батальонах’.*

Приветствую всех в Tuckton House’e и очень буду рад всех Вас повидать в ближайшем будущем.

Любящий тебя Влад. Бонч-Бруевич

——

* Духоборцы в дисциплинарных ‘батальонах’. Под ред. В. и А. Чертковых. Изд. ‘Свободного Слова’, Англия, 1902. [Ред.].

А. А. ШАХМАТОВУ

С.-Петербург. 20 апреля 1912 г.

Глубокоуважаемый Алексей Александрович!

Я с неделю как вернулся с большого судебного процесса, который состоялся в г. Острогожске Воронежской губ. Там судили 81 сектанта за их веру. Угрожало им всем лишение всех прав состояния и ссылка на вечные времена в отдаленнейшие места Якутской области без права отлучки из тридцативерстного пространства. Процесс продолжался одиннадцать дней. Я был вызван на него телеграммой. Совершенно неожиданно для себя я должен был впервые в жизни выступать общественным защитником и глубоко счастлив тем, что мои специальные знания дали возможность, помогли защите вырвать из рук обвинения 65 человек, которые оправданы совершенно. 15 человек осудили решительно неизвестно почему, — просто как искупительная жертва. Подали кассацию.

В связи с этим делом несчастных преследуемых крестьян у меня возник вопрос, о котором я очень прошу Вас разрешить мне посоветоваться с Вами. Я не решаюсь просто зайти к Вам, боясь помешать Вашим занятиям. Пожалуйста, сообщите мне письмом в какой день и час мог бы я к Вам зайти на этих днях, не помешав Вам. Отниму у Вас время не более получаса.

Письмо Ваше получил. Очень благодарю. Я хотел тоже и об этом посоветоваться с Вами лично.

Сейчас напрягаю все силы, чтобы закончить, — осталось совсем немного, — Сковороду.¹

Глубоко и искренно уважающий Вас

Вл. Бонч-Вруевич

А. А. ШАХМАТОВУ

Владимир, 1 марта 1913 г.

Глубокоуважаемый Алексей Александрович!

Я сейчас нахожусь во Владимире, в суде, в качестве эксперта по делу московских трезвенников.¹ Дело еще продолжится не менее двух недель. Отсюда поеду в Суздаль в Спасо-Евфимиевский монастырь, а также и в другие монастыри Суздаля. Поеду вот зачем: на юге России (Харьковская, Курская, Полтавская губернии) и Обл[асть] Войск[а] Донск[ого] сильно распространено религиозно-общественное движение, связанное с именем крестьянина Подгорного, ныне мантийного монаха Спасо-Евфимиевского монастыря, о. Стефана. Ему 82 года. Он еще светским человеком был заключен в эту крепость-монастырь, где и просидел 10 лет в одиночном заключении за свою проповедь в народе. Он простой крестьянин. Его последователей насчитывается более 60 тысяч. Учение его интересно, а биография поистине удивительна. ‘Подгорновцев’ или ‘стефановцев’, — а народ их зовет ‘благодетелями’ за их всегдашнюю помощь всем, — преследуют, а теперь особенно сильно хотят преследовать, и готовят акт отлучения их от церкви. Я занимался их исследованием в Харьковской губернии. Теперь поеду в Суздаль, чтобы записать биографию Подгорного и описать его заключение. Пробуду в Суздале сколько потребуется. Хотел бы использовать эту поездку для ознакомления с рукописями, хранящимися в монастыре, некогда страшной тюрьме, куда сажали за религиозное разномыслие. У меня есть там знакомства, но на всякий случай очень прошу Вас, пришлите мне от Академии бумагу, в которой укажите, что мне нужно ознакомиться с рукописями, книгами, делами и др. документами, хранящимися как в Спасо-Евфимиевском монастыре, так и в других монастырях Суздаля. Надеюсь хорошо здесь поработать, и если не удастся вывезти подлинники, то сниму копии — монахов там много и у меня там есть друзья, и они помогут мне все переписать, лишь бы получить подлинники. Упомяните пожалуйста в бумаге, чтобы меня допустили не только до современных, но и до старых книгохранилищ — дела вождя скопчества Селиванова, там находящиеся, и другие, а также упомяните, что мне поручается снять фотографии с могил похороненных там лиц — Селиванова и др. У меня хорошие отношения в Суздале, но все это нужно на всякий случай.

Процесс трезвенников крайне интересен, и я все тщательно записываю. Бумагу пришлите по адресу: на мое имя г. Владимир (губернский), Окружной суд.

Я совершенно не бываю эту зиму в Петербурге, а так много раз хотелось видеть Вас и побеседовать с Вами.

Искренне преданный Вам

Влад. Бонч-Бруевич

ИЗ ПИСЬМА Е. М. МОЛОСТВОВОЙ

Москва, 31 марта 1919 г.

…Меня крайне интересует судьба собранных Вами материалов по сектантству. Я предполагаю в недалеком будущем организовать в Москве специальное общество для изучения общественно-религиозного движения в России,¹ для чего имеются значительные материалы, а также и лица, желающие поработать в этой области. Я думаю, что и Вы не откажетесь принять в этом деле участие, а может быть найдете возможным передать в библиотеку и музей, которые будут устроены при этом обществе, материалы, собранные Вами по духоборческому движению, еговистскому и пр. Мнение Ваше на этот счет прошу мне сообщить.

Управляющий делами Совета Народных Комиссаров

Влад. Бонч-Бруевич

ИЗ ПИСЬМА В. И. ТРЕГЛАЗОВУ

16 ноября 1927 г.

Письмо Ваше, посланное 22 октября с. г., я недавно получил. Радуюсь Вашему благоприятному прибытию к своим. Очень хорошо, что Вы рассказали Вашим братьям и сестрам все, что Вы видели своими собственными глазами в России. Главное, не надо ничего приукрашивать, надо говорить всю сущую правду, не скрывая ни достоинств, ни недостатков нового государства, так как все должны понять, что устроить новое государство на новых началах не очень-то легко и что, конечно, та власть, которая в настоящее время господствует в России, т. е. власть рабочих и крестьян, совершенно новая власть, а люди, стоящие у власти, никогда и не помышляли о том, что они будут управлять государством. Таким образом, совершенно понятно, что нередко могут быть ошибки, но ведь самое важное то, чтобы эти ошибки сознавать и сейчас же их исправлять, что у нас делается везде и всюду. Если сравнить 1927 г. с 1917—1918 гг., то всякий порядочный человек скажет, что управление нашей страной ушло далеко вперед, точно так же как всякий, имеющий глаза, отметит, что развитие нашей промышленности, народного просвещения, почты, телеграфа, железных дорог и пр. пр. идет все более и более усиленно. Какую область хозяйства Вы ни возьмете, Вы увидите, что за десять лет все очень выросло, и я все жду, что вот вот этот непреложный закон больших чисел скажется сразу, воочию для всех в огромных результатах. Это совершенно так же, как бывает весной, когда маленькие капельки весенней воды превращаются в ничтожные ручейки, все более подтачивают неприступные глыбы снега и льда, а потом вдруг сразу лед подтает, и все — и снег и лед — несутся по реке и просто сам не можешь не дивиться тому, как все в природе быстро и хорошо, по-весеннему, делается. Точно так же и в народной жизни. Везде и всюду маленькие капельки и маленькие ручейки подтачивают невежество народа, уничтожают ту косность, которую наши отцы, деды и прадеды влили в сознание широких масс, подтачивают, уничтожают старые способы производства, заменяя их новейшими орудиями производства, которые применяются в Америке и Западной Европе и все это делается повсюду, даже в самых отдаленных уголках нашей колоссальной страны, и вот все это загудит, заработает, завертится, и сразу, как весной, мы должны будем увидеть громадный ледоход новой жизни, когда все старое, отжившее будет смываться весенними водами и когда все новое, свежее будет пробиваться к солнцу и давать новые семена и новые ростки для новых поколений. Вот все это, ничего не приукрашивая, я очень бы хотел, чтобы Вы рассказали как русским, так и англичанам. Пускай все знают, что революция совершена в России, в нашем огромном Союзе на благо людям, и что если приходилось и придется страдать, то это естественно, необходимо, без чего нельзя обойтись при громадной ломке, при строительстве новой жизни. Строительство идет полным ходом и будет идти дальше еще обширнее.

Вы спрашиваете меня, почему был арестован П. П. Веригин, который теперь прибыл в Канаду? Я знаю, что в Канаде многие считают, что Петр Петрович был арестован по каким-то идейным делам, за правду, за то, что будто бы он и его общинники не хотели брать ружье, а их-де заставляли. Все это неверно, все это прямая ложь, распространяемая теми, кому это выгодно выставить Петра Петровича в лучшем свете для того, чтобы провозгласить его наследником умершего Петра Васильевича и заявить, что новый Христос явился среди тех, кто ожидает его. Я Петра Петровича знаю хорошо и отношусь к нему хорошо, и от всей души желаю ему, чтобы он исправился, чтобы он был похож на своего отца в те лучшие годы, когда он после сожжения оружия духоборцами на Кавказе, страдая сам, вел людей через страданья к лучшей жизни, как он ее понимал. Петр Петрович был арестован советскими властями за невероятные хулиганства, за пьянство, за мордобой и все тому подобные поступки, в которые невольно втягиваются те лица, которые невоздержанны к вину, которые свой разум и сознание подчиняют алкоголю, заглушают его и делают те дела, отвратительные и низкие, которые так нередко бывают свойственны людям пьяным и в своем пьянстве не владеющим собой. Советская власть отнеслась к нему самым благожелательным образом и ни в коем случае не хотела его срамить перед другими, хотя имела все законные основания это сделать, и, в конце концов, разрешила ему выехать в Канаду.

Пишу это потому, что я никогда не могу терпеть неправду, и всегда считаю своим долгом сказать ту правду, которую скрывают, чтобы возвысить себя, вместо того, чтобы прямо и просто сказать: да, я делал гадости, я был виноват и перед собой и перед всеми моими друзьями, что я каюсь и постараюсь исправиться и прошу всех помочь мне в том, чтобы встать на хороший, настоящий путь. Я уверен, что Петр Петрович исправится и забудет свое пьяное житие, которому он предавался последние годы в России безмерно и отвратительно. Вот только за эти поступки и ни за какие другие он был арестован. Что касается ареста ходоков-молокан из Закавказья, которые, как Вы пишите, ездили в Персию, то я об этом ничего не слышал, и если что узнаю, сообщу Вам. Это, вероятно, случилось, потому что они поехали без паспорта, не заявив об этом властям, что, конечно, преследуется. Впрочем, мне этот факт совершенно неизвестен.

Прошу Вас передать всем Вашим однообщинникам мой привет. Я очень хотел бы, что бы Вы и Ваши друзья прислали мне печатный материал о Рудометкине, который Вы уже напечатали в Калифорнии.

Так как я думаю издавать том моих материалов о ‘духовных молоканах’, то с этим материалом, изданным Вами, мне было бы очень желательно ознакомиться.

Всего Вам наилучшего.

ИЗ ПИСЬМА В. С. ЛУБКОВУ

5 мая 1928 г.

Многоуважаемый Василий Семенович!

Письмо Ваше от 21. I с. г. я давно получил, но, так как в конце зимы и начале весны не раз побаливал гриппом, никак не мог собраться, чтобы ответить Вам.

Из Вашего письма я усматриваю, что вам трудно живется ввиду того, что вам вести племенное коневодство, не будучи знакомыми подробно с этим делом, конечно, затруднительно. Может быть в результате тех хлопот, которые вы поднимаете, вам удастся перевести ваше хозяйство на простое землепользование. Для вас это будет легче. Вы пишете, что на вас обрушились местные власти, пишущие неправду как против ваших общин, так и вас самих. Все, что они пишут, по Вашему сообщению, очень нетрудно рассеять. Для этого нужно с этими органами не быть в натянутых отношениях, а познакомиться поближе, поехать в редакции, поговорить, пригласить к себе и показать им правду. Если в этой правде нет ничего кривого, скрытного и неправильного, то будьте уверены, что правда восторжествует и те газеты, которые писали против вас, будут писать за вас. Но только надо самим хорошенько осмотреться, нет ли у вас, как это есть в настоящее время во многих сектантских общинах, того, что под личиной коллективизма, коммунизма, скрывается частный капитал, всевозможными способами умножающийся и старающийся как-либо поприжать ‘малых сих’, бедноту, дабы возвеличить отдельных ловких лиц, спекулянтски настроенных.

Ведь если всмотреться в прошлое вашей общины, то, конечно, Вы прекрасно знаете, и знаете в сотни раз лучше чем я, что в вашей общине находились торговцы, лавочники, люди более или менее состоятельные, которые резко отделялись от всей трудящейся массы и которые всегда старались проникнуть в головку управления и повелевать теми, кто, благодаря своим убеждениям, подчинялся и Вам и этой головке. В то время, когда был старый режим, когда буржуазные отношения процветали, то в вашей организации, свободной и самостоятельной, было много плюсов, и те минусы, которые совершенно ясно проглядывали через ту вуаль общего страдания, угнетения, преследований, которыми так щедро награждало вас самодержавное правительство, не бросались в глаза или казались мелочью перед той борьбой за свободу совести, за свободу слова, которую вы все вели. Но теперь времена не те! Новое время — новые песни! И то, что прежде пропускалось сквозь пальцы, на что мало обращалось внимания, теперь выперло и кричит во весь голос везде и всюду. Вот почему я всегда Вам советовал и буду советовать сейчас же строго отмежеваться от своих сколько-нибудь зажиточных элементов, приобретших свое преимущество путем эксплуатации чужого труда, путем ростовщичества и торговли и пр. т. п. способами.

Вы должны сотни раз проверить друг друга, и если хотите жить действительно коллективной жизнью в нашем советском государстве, то надо твердо знать, что только бедняцкие элементы, которые должны все более и более объединяться, усовершенствоваться в хозяйстве и переходить из положения бедняков в положение равноправных, более обеспеченных, все более культурно развивающихся, улучшающих и умножающих свои потребности, — должны быть членами вашей общины. При таком соотношении сил все, будьте уверены, пойдут Вам навстречу, несмотря на то, что многие беспартийные, не говоря уже о коммунистах, относятся отрицательно к религиозным вашим мировоззрениям и считают их вредными для народного сознания. Но все также понимают, что эти мировоззрения не могут быть уничтожены насильственно, они разрушаются сами собой, — когда сознание людей сделается иным, обогащенное знанием и просвещенное светом этого знания.

Вот почему я советую Вам, Василий Семенович, также и всем Вашим друзьям, самым тщательным образом осмотреться кругом, нет ли около вас элементов, которые не являются трудовыми, а если у вас таковые имеются, то во что бы то ни стало избавиться от них, иначе в Советском государстве вам трудно будет жить. Зловредная темная тень прошлого этих людей всегда будет ложиться на вас пятном. Будьте уверены, что ваши же сочлены время от времени, и чем дальше тем больше, будут негодовать на этих, людей, наживших себе состояние чужими руками, будут ссориться с ними, доносить на них, и вы не оберетесь скандалов, которые будут все чаще и чаще повторяться. Помните также, что дело ваших помощников (пророков и апостолов) прошло, когда они жили припеваючи, довольствовались всем тем, что их душа хотела, отдавая народу свое ‘ведение’, свое знание и учение и поднимая народ своими толкованиями, пением и пр. и т. п. Теперь не то. Теперь всякий, кто желает занять первое место в организации, должен показать всем пример настоящего труженичества, выдержки, дисциплины, беззаветного общественного, служения, постоянной заботы о коллективной жизни…

М. С. САЯПИНУ

17 октября 1929 г.

Ваше письмо со вложением письма Ф. А. Желтова я получил своевременно перед моим отъездом из Москвы, почему так долго и не отвечал Вам.

Это очень интересно то, что Вы сообщаете, что федоровцев и иеговистов появилось везде большое количество. Это так и должно быть, так как в настоящее время православная церковь совершенно разлагается и люди, не имеющие ничего серьезного за своей душой, не могущие составить себе научного миросозерцания, мечутся из стороны в сторону и бросаются в религиозные общины, где всегда напущено так много тумана, что и человек со здравыми мозгами легко может запутаться. Для мелких собственников очень характерно, что они не могут жить без религии, как бы она не была тупа и глупа, и я нисколько не сомневаюсь в том, что наступит очень скоро время, когда и эти религиозные общины также будут разлагаться, как разлагается православная церковь, так как сколько-нибудь пытливого человека они удовлетворить не могут.

Вас удивило, что ‘Безбожник’ дает бесплатным приложением к своим номерам ‘Декамерона’. Вы пишете, что Ваши сектанты огорошены, что они считают ‘Декамерона’ мерзостью, ‘похабщиной’, которой они не внесут в свой дом.

Должен сознаться, меня крайне изумило, что Ваша рука могла это написать, ибо ‘Декамерон’ принадлежит к величайшим произведениям человеческого ума и, несомненно, является одним из замечательных художественных произведений столь отдаленной для нас эпохи, которое в настоящее время поражает своими изумительными красками, простотой изложения, нередко глубокой мыслью и бичующим сарказмом, глубоким разоблачением поповства и монашества. Удивляешься, как мог Боккаччо в то время, когда католицизм душил всех и вся, так смело писать о тех извращенных нравах, которые царствовали в монастырях и церквах и среди так называемых верующих.

В этих Ваших фразах сказалась вся ужасная тупость и ограниченность тех сектантов, которые привыкли с утра до ночи выть нараспев без всякого смысла те или другие стихи из библии, думая, что в этом вся суть. И этой своей неустанной работой так притупили всякое художественное развитие и чутье, свойственное каждому человеку, что они уже не могут видеть прекрасного в том, в чем видят прекрасное многие.

Так случилось, что совсем недавно я перечел еще раз ‘Декамерона’ и еще раз был изумлен его глубиной и его художественностью. Я думаю, что удосужусь написать об этом. Неужели же Вы до сих пор не можете отряхнуть прах от ног своих, тот сектантский прах, который как Вам, так и другим туманит глаза и ум, и чувство, и сердце.

Влад. Бонч-Бруевич

ИЗ ПИСЬМА В НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ

ВНУТРЕННИХ ДЕЛ тов. БОРОДИНОЙ

Москва, 9 июля 1929 г.

Дорогой товарищ!

Я очень извиняюсь перед Вами, что несколько запоздал со своим ответом по тем вопросам, которые Вы мне оставили. Случилось это оттого, что все это время я перебивался со своими занятиями: то был нездоров, то уезжал по экстренным делам из Москвы, то был занят другими экстренными делами.

Прежде всего я обратил внимание на то, что в Инструкции к составлению отчетных сведений о религиозных объединениях, во втором абзаце, который назван ‘графы 9—12’, надо было бы во второй строчке после слова ‘церкви’ добавить: ‘костелы, кирки, пагоды’, и потом будут идти мечети, синагоги и др.

Этим введением еще трех наименований церквей различных вероисповеданий мы придаем как бы интернациональный характер нашему исследованию. Это будет лучше, чем так отрывчато.

Что касается Оперативного отчета административного отдела, то по разделу о религиозных объединениях здесь ничего дополнять не надо, а только необходимо параграфы 10 и 11 совершенно изменить. Вместо параграфа 10 ‘Рационалистическое сектантство’, надо написать: ‘Секты нового западного происхождения’, а вместо параграфа 11 ‘Мистическое сектантство’, написать: ‘Секты старого восточного происхождения’. Почему именно так, Вы усмотрите несколько ниже из моего письма.

Точно так же на стр. 18 и 19 в отдел ‘Классификация религиозных объединений’ надо внести существенные изменения, о которых я также буду говорить ниже. А прежде всего позвольте мне сделать несколько принципиальных указаний по поводу этого отдела Оперативного отчета административного отдела Народного комиссариата внутренних дел.

1. Деление сектантства на рационалистическое и мистическое — совершенно неправильное деление. Его ввели миссионеры православной церкви по своим собственным соображениям, для своих собственных надобностей, прежде всего для того, чтобы на основе этого деления четко выявлять в течение столетий и преследовать сектантов. Делить сектантство на такие разряды нельзя по первой и основной причине, что все вероисповедания всегда, во все времена и у всех народов, будь то сектантство или ортодоксальные религии, или православие, всегда имели и имеют мистическое начало. Именно потому они и религиозные системы, что они мистические, т. е. они всегда имеют то начало, вне воли человека стоящее, которое управляет, по их пониманию, миром и человеком. Это управление и соподчинение высшим силам так прекрасно выражено в словах евангелия: ‘Ни один волос с головы не упадет без воли божьей’. Вот это присутствие потустороннего мистического начала свойственно всем религиям в той или иной степени, и религий не мистических не существует, а потому и деления на ‘мистические’ и ‘не мистические’ не может быть, ибо это нелепо. В самой же религии никакого рационалистического начала быть не может, потому что ‘рацио’ — разум, ум, — совершенно несовместим с началом божественным, как таковым, которое, собственно говоря, отрицает всякое разумное начало, особенно, как мы его понимаем [в качестве] материалистической основы всяческой жизни человека. Стало быть, и с этой точки зрения делить религии и секты на мистические и рационалистические недопустимо.

Если же мы условно решим выставить за скобки все ‘божественное начало’ из всех других религий, как тот знаменатель, который общ всем религиям, и посмотрим теперь внутри скобок, — отношение тех или иных религиозных групп к действительной жизни, исполнение тех или других нравственных, политических, моральных и других обязанностей, — то мы увидим, что как раз те секты, которые православной церковью присчитываются к рационалистическим, т. е. более разумным, в действительности показали себя, в отношении проявления в себе общественной жизни, наименее разумными, а те секты, которые называются мистическими, — наиболее разумными.

Между прочим отмечу, что миссионеры православной церкви сами не могли не видеть всей глупости этого деления сектантов, поэтому они время от времени, точно школьников из одной группы в другую, переводили сектантов из мистических в рационалистические, и обратно. Это нужно было делать постольку, поскольку необходимо было для одной постоянной и неуклонной цели — преследования сектантов.

Так, мы знаем, что духоборцы и молокане долгое время причислялись православной, церковью к мистическим сектантам, потом самая революционная часть их должна была выехать из России, и те, кто остался из этой части погибали в тюрьмах, ссылках и заключениях, остальная, покорная, малая часть духоборцев, так называемая ‘малая партия’ вполне подчинилась попам, миссионерам и правительству и была немедленно переведена из мистического сектантства в рационалистическое, т. е. стала наименее преследуема.

Тоже самое было и с молоканами, теми, которые стали приспособляться к православной общественной жизни (молокане Донского толка), которые также близко подходят к православию, как униатство в католической церкви к православной, или старообрядчество, единоверие, к православию. И как только это случилось, эта часть молокан была тотчас же переведена из мистических в рационалистические, т. е. в наименее преследуемых. А молокане ‘духовные’, которые имеют ‘хождение в духе’, свои священные пляски, которые стремятся к жизни общественной, сообща, коллективом, были причислены к так называемым ‘хлыстам’, названы ‘прыгунами’ и оставлены в мистических сектах, они были все время преследуемы, а в 40-х годах прошлого столетия высланы в Закавказье, потом им и там не дали жить, и огромное количество их переехало в Калифорнию.

Так что деление на рационалистических и мистических было не объективное, научное деление, а всецело служебное — для тех низменных целей, которые преследовало православие в своей борьбе с религиозным разномыслием. Само собой понятно, что подобное деление должно быть нам совершенно несвойственно и по своим принципиальным соображениям, которые я высказал выше, и по тому злу, которое это деление сделало в огромных массах населения бывшей России, и мы, конечно, не должны его ни в коем случае вводить в нашу статистическую таблицу.

Так как и та и другая группа совершенно разного исторического происхождения, то лучше всего русское сектантство разделить по этому историко-географическому признаку, т. е. на сектантство восточного и западного происхождения, тем более, что эти группы коренным образом разнятся друг от друга и своими основами учения.

Когда я внимательнейшим образом просмотрел таблицу ‘Классификация религиозных объединений’ (стр. 18 и 19), то прежде всего мне бросилось в глаза, что эта схема мне достаточно знакома, в ней нет ничего нового, она откуда-то взята. В примечании на стр. 19 прочел следующее: ‘Основные группы религиозных обществ отличаются некоторой устойчивостью, что же касается толков, то сведения о них заимствованы из дореволюционных материалов, вследствие чего, возможно, что многие группировки, их наименования, резко изменились. Поэтому перечень толков имеет лишь примерное значение’.

Из этого примечания мне стало ясно, что здесь не было самостоятельного творчества, а было заимствование из дореволюционных материалов, хотя первые слова примечания: ‘Основные группы религиозных обществ отличаются некоторой устойчивостью. . .’ показали мне, что графы ‘основные группы’ считаются правильными, но именно в эти графы входят деления на мистические и рационалистические, что совершенно неправильно. Также, очевидно, к этим словам примечания можно отнести и графы ‘подразделения’, которые утверждаются как правильные, и только к словам ‘толки’ относятся все последние слова этого примечания.

Но я должен сказать, что ‘подразделения’ — совершенно неправильные, неверные и совершенно неприемлемые для нашего объективного материалистического исследования всех исторических фактов жизни нашей страны. Когда я стал вдумываться, откуда эта схема могла быть взята, то я скоро убедился, что она взята из двух одинаково отвратительных и самых подлых источников: или из ‘Миссионерского календаря’, или из ‘Миссионерского посоха’, составленных известным деятелем православной церкви, миссионером, чиновником особых поручений при личной персоне обер-прокурора святейшего синода К. Победоносцева, — В. Скворцовым. Первое издание им было выпущено в 1903, второе — в 1912 г. Если Вы просмотрите эти вышеуказанные издания, то убедитесь, что наименования в Вашем документе основных групп, ‘подразделений’ и ‘толков’, целиком и полностью, почти без пропусков, почти совершенно в том же порядке, взяты из этих книг, которые долгое время служили настольной книгой для всех тех деятелей, будь то миссионеры или черносотенцы, которые в ненависти, в преследованиях, издевательствах над сектантами и старообрядцами видели все свое основное и самое заветное призвание.

Почему неизвестный мне автор ‘Классификации религиозных объединений’ в документе Наркомвнудела заимствовал из этого мутного и отвратительного источника, пренебрегши всеми другими, и в том числе моими исследованиями — мне непонятно и очень загадочно.

Теперь конечно, возникает вопрос, какую же именно номенклатуру надо положить в основу этих статистических сведений. На это имеется только один совершенно точный и ясный ответ: все секты, которые существовали в былое время и которые существуют в настоящее время, должны именоваться именно теми названиями, которыми сами сектанты себя называют, и ни в коем случае этим общинам не могут быть присвоены те обидные и издевательские названия и прозвища, которые миссионеры и попы православной церкви обыкновенно давали для того, чтобы в самом названии унизить этих людей, натравливая на них другую часть населения ортодоксальной православной церкви, которую они считали единственно правильной и непоколебимой. К сожалению, больше тысячи лет эти секты самым жестоким образом преследовались, и до сего времени еще не установлены настоящие, а не поддельные названия этих сектантов и старообрядцев, как они сами себя называют, но, все-таки, благодаря усилиям советской критики, этнографов и других научных деятелей, а в том числе и, отчасти, и моей работе, установлен целый ряд названий отдельных сект и групп и целых ответвлений, — именно таких, какими эти люди сами себя называют, причем в старообрядчестве этих искажений значительно меньше, чем в сектантстве. В старообрядчестве значительно большее число старых наименований можно принять и для нашей новой номенклатуры. Чтобы Вам было понятно, до какой степени отвратительны и возмутительны названия отдельных сект, придуманные попами и миссионерами, я позволю себе привести два-три примера. На стр. 19 Оперативного отчета административного отдела, подразделение 7, ‘толк’ 6, у Вас указано ‘дырники’. Самое название носит в себе что-то отвратительное, насмешливое, отталкивающее. Нам, исследователям, захотелось узнать, что из себя представляют эти ‘дырники’? Оказывается это небольшая группа старообрядцев, которая в своих религиозных исканиях и отклонениях от православной церкви пришла к решению в вопросе, где и как надо молиться, что молиться надо смотря или на восходящее или на заходящее солнце, творя утреннюю или вечернюю молитву. Для этих простых людей солнце, этот древний бог человечества, имело особенное значение животворного начала, которое разливалось и разливается в мире. И эти люди стали выходить в сады, огороды, поля и возносить свои песнопения восходящему и заходящему солнцу. Здесь чувствуется что-то древнее, какой-то привкус старых пифагорейцев.¹ Откуда это занеслось в Россию и смешалось со старообрядчеством — до сего времени неизвестно. Когда над этими людьми попы и черносотенцы стали издеваться и натравливать односельчан, то они должны были уйти в свои хаты, стали выпиливать в стенах хат продолговатые окошечки, в которые сразу могло смотреть несколько человек, и при восходящем и заходящем солнце они продолжали совершать свои песнопения в хатах, смотря в эти окошечки на солнце. Отсюда и получилось название ‘дырники’, смотрят в дыру, молятся в дыру. Вы сами прекрасно понимаете, что если бы не было преследования, то не было бы и ‘дыры’, не было бы этого окошечка. И когда в Вашей статистической таблице употребляется слово ‘дырники’, то я глубочайшим образом убежден, что ни один старообрядец, исповедующий свою веру, не запишется под этим толком ‘дырники’, так как для него это слово — великое издевательство и ругательство.

Точно так же в отделе ‘подразделения’ имеется название ‘хлысты’. Слово ‘хлыст’ появилось в 1836 г., когда в Москве на одном из собраний был арестован пономарь Кузьма Властник. Когда он, запуганный светскими и духовными властями, стал выдавать сектантов, то ему было предложено для спасения собственной шкуры подписать бумагу, которая ему была подсунута. В этой бумаге в первый раз было изложено то учение, которое теперь приписывается так называемым ‘хлыстам’. Хлыстами они были названы потому, что якобы они себя хлещут и поют песенку ‘хлещу, хлещу, Христа ищу. . .’ Это заведомо ложное показание Кузьмы Властника было немедленно напечатано и отдельным секретным циркуляром разослано для сведения и руководства по всем консисториям, духовным и светским инстанциям, и именно с этого года в изобилии появляется слово ‘хлыст’. Раньше этих сектантов называли ‘христомужи’, ‘христовщина’, т. е. такой общиной, которая считала, что Христос не улетел легким аллюром на небо после воскресения, как утверждала православная церковь, а что Христос среди них, и есть не кто иной, как тот или другой сочлен общины, который одарен ‘свыше разумом’, и что он-то и должен руководить жизнью общины, являясь вождем их организации, он — ‘Христос’, а потому отсюда ‘христомужи’, как называл их в 1756 г. инок Евфросиний. Его писания написаны с обличительной, православной точки зрения, но он писал то, что он слышал, т. е. тех, кого теперь ругают ‘хлыстами’, называли ‘христомужами’, ‘христовщиной’. И само собой понятно, что огромное количество последователей этого учения никогда не признают себя ‘хлыстами’ и никогда не запишутся в ту таблицу, где они так названы. Это слово так же обидно и ругательно, как, скажем, слово ‘сволочь’, и пр., и т. п. Нельзя же, предположим, у нас на каком-либо собрании огласить бумагу, на которой будет написано подразделение ‘сволочи’, а потом предложить: пожалуйте, записывайтесь! Можно сказать наверное, что в этот раздел даже действительные сволочи не запишутся, а те, которые себя не причисляют к этому разделу людей, ни в коем случае не запишутся, а если бы их даже так и называли их враги, как в данном случае миссионеры православной церкви.

Точно так же в отделе ‘толки’ у Вас есть название ‘шелапуты’. Это название украинское: шалый путь, неправильный путь. Это чисто миссионерское название, которым названо громадное количество сектантов, принадлежащих к различным толкам, с целью оскорбить и унизить этих людей и показать, что вот, мол, православная церковь стоит на правильном, а эти люди на неправильном пути. Точно такое же название: ‘голубчики’, ‘марьяновцы’, ‘Еленушкино согласие’, ‘никудышники астраханские’. Ну кто пожелает назвать себя ‘никудышником’ или ‘голубчиком’?

Я думаю, что приведенных мною примеров вполне достаточно для того, чтобы утвердиться в мнении, что эта номенклатура совершенно не выдерживает ни малейшей критики и что ее надо заменить другой.

Также позвольте мне обратить Ваше внимание еще на одно обстоятельство: в основной группе — 10 (стр. 19), в подразделении 3, ‘Евангельские христиане’, указаны следующие толки: штунда плотская, штундо-баптисты, евангелики или пашковцы-некрещенцы, штунда духовная или младо-штундисты, штундо-малеванцы, штундо-толстовцы, штундо-духоборцы. Ни одной из этих сект никогда на свете не существовало и существовать не могло.

Толстовцы со штундистами никогда не могли быть сочетаемы, как не может сочетаться масло и вода. Эти названия возникли в 1894 г., когда министр внутренних дел Дурново, в согласии с обер-прокурором святейшего синода исходатайствовал высочайшее повеление, преследующее штундистов. С этого времени по воле самодержавного закона штундисты стали всячески преследоваться, их арестовывали, сажали в тюрьмы, ссылали в самые отдаленные места. И после появления этого циркуляра миссионеры сейчас же присоединили слово ‘штундист’ к очень многим сектам, дабы им было легче преследовать сектантов. Вот почему слово ‘штундо’ они стали присоединять к названиям всех и всяческих сект: молокан, духоборцев, хлыстов, скопцов и др.

Когда в 1905 г. была введена хотя относительная, маленькая свобода совести, и когда штундисты, как таковые, были причислены к сектам западно-европейским, евангелическим, и когда стали преследоваться не штундисты, а исключительно так называемые ‘хлысты’, — это было уже в 1906—1907 гг., — то получилось громадное количество процессов именно по этому направлению сектантов. Миссионеры тотчас же стали всех обращать в ‘хлыстов’. Тех сектантов, которых ранее миссионеры называли ‘штундо-баптисты’, ‘штундо-толстовцы’, теперь стали называть ‘хлыстами’.

Вы, вероятно, знаете, что о этого времени, например, трезвенники московские и петербургские, подгорновцы — последователи крестьянина Подгорного, штундисты, молокане стали присоединяться миссионерами в той или иной форме к ‘хлыстам’ и самым жесточайшим образом преследоваться, и эти преследования достигли своего апогея в 1910—1912 гг., когда в год бывало по 60—80 процессов. Тех самых людей, которых несколько лет тому назад преследовали и обвиняли в штундизме, на основании сенатского разъяснения стали пачками ссылать в Сибирь за ‘хлыстовщину’, а то и другое взаимно друг друга исключает. Таким образом, вторично это подчеркиваю, что миссионерские наименования сект были оружием борьбы и преследований сектантов попами и миссионерами царского режима. И, к величайшему сожалению, эта самая номенклатура оказалась в официальной таблице Народного комиссариата внутренних дел в наши дни.

Я предлагаю, таким образом, классификацию религиозных объединений сделать в следующем начертании:

  Классификация религиозных объединений 
 
 Основные группы Подразделения Толки 
 
 1) православная 
 церковь тихоновцы 
 
 2) религиозные ново- иоанниты 
 образования до (последователи 
 Октябрьской Иоанна 
 революц[ии] Кронштадтского) 
 
 3) религиозные ново- 1) живая церковь 
 образования 2) возрожденцы 
 после Октябр[ьской] 3) антониновцы 
 революц[ии] 4) древне-апостоль- 
 ские общины 
 
 4) англиканская 
 церковь 
 5) католическая 1) католики 
 церковь 2) армяно-католики 
 3) католики восточного 
 обряда (униаты) 
 
 6) протестантская 1) протестанты еван- 
 церковь гелическо-лютеранского 
 исповедания 
 2) ауггбургского 
 исповедания, 
 3) евангелическо- 
 реформатского 
 исповедания 
 
 7) армяно-грегори- 1) армяно-грегориане 
 анская церковь 2) армяно-униаты 
 
 8) иудейское 1) иудеи-талмудисты 
 исповедание 2) караимы 
 
 9) магометанское 1) шииты 
 исповедание 2) сунниты 
 
 10) старообрядцы- 1) единоверцы 
 поповцы 2) беглопоповцы 1) дьяконово согласие 
 2) лужково согласие 
 3) уставщики 
 4) перемазанцы 
 3) приемлющие 
 священство Бело- 
 криницкой иерархии 
 или австрийское 
 священство 
 4) поповцы Беловодской 
 иерархии 
 
 11) старообрядцы- 1) поморцы или 1) адамантовы 
 беспоповцы даниловцы 2) поморцы-брачники 
 2) федосеевцы 1) новожены 
 2) титловщина 
 3) аристовцы 
 4) польские 
 федосеевцы 
 5) рижские 
 федосеевцы 
 3) новопоморцы 1) Любушкино 
 согласие 
 4) филипповцы 1) нечадородные 
 2) чадородные 
 3) орловские 
 филлипповцы 
 4) брачные безпоповцы 
 5) немолящиеся с 
 приглашением 
 6) Аароново согласие 
 5) странники 1) безденежники или 
 Антипово согласие 
 2) статейники или 
 иерархисты 
 3) противостатейники 
 4) брачные странники 
 5) лучинковцы 
 6) Спасово согласие 1) старо-спасовщина 
 2) ново-спасовщина 
 3) неприемлющие 
 водного крещения 
 4) самокрещенцы 
 7) беспоповщинские 1) немоляки 
 толки 2) духовные христиане по 
 второму пришествию 
 3) белоризцы 
 4) неплательщики 
 5) самовосхититель 
 архиерейства 
 
 12) секты нового 1) баптисты 
 западного происхожде- 2) евангельские 
 ния (евангельские христиане 
 секты) 3) пашковцы 
 4) редстокисты 
 5) армия спасения 
 6) штундисты 1) ново(младо)- 
 штундисты 
 2) старо-штундисты 
 7) адвентисты 7-го дня 
 8) меннониты 
 
 13) секты старого 1) люди божии 1) старый израиль 
 восточного проис- 2) новый израиль 
 хождения (израильские (лубковцы) 
 секты) 3) духовный израиль 
 2) скопцы 1) старое скопчество 
 2) новое скопчество 
 3) духовное скопчество 
 3) духоборцы 1) духоборцы большой 
 партии (христиане 
 всемирного братства, 
 последователи Петра 
 Васильевича Веригина -- 
 общинники) 
 2) духоборцы свободные 
 [свободники] 
 3) духоборцы-фермеры 
 4) духоборцы средней 
 партии (воробьевцы, 
 последователи Петра 
 Петровича Веригина) 
 5) духоборцы малой 
 партии (гореловцы) 
 4) общество друзей 
 (квакеры) 
 5) массоны 
 6) духовные христиане 1) молокане постоянные 
 (молокане) 2) молокане духовные 
 (последователи 
 Рудометкина) 
 3) молокане субботники 
 или иудействующие 
 4) молокане донского 
 толка 
 7) секта общих или 
 общего упования 
 8) [Секта] начало века 
 9) трезвенники 1) трезвенники москов- 
 ские (последователи 
 Колоскова) 
 2) трезвенники москов- 
 ские (последователи 
 Дмитрия Григорьева) 
 3) трезвенники ленин- 
 градские (последователи 
 Чурикова) 
 4) другие трезвенники 
 10) малеванцы 
 11) подгорновцы 
 12) иеговисты или 
 десное братство, или 
 сионская весть 
 13) толстовцы 1) толстовцы, как 
 таковые 
 2) толстовцы- 
 добролюбовцы 
 14) прочие 2 1) буддисты-ламаисты 
 2) конфуциане и др.

Если встретятся какие-либо наименования религиозных групп, сект, толков, которые во всей этой классификации религиозных объединений не перечислены, то необходимо все эти сведения собирать и записывать названия этих религиозных групп именно под теми наименованиями, как они сами себя объявляют.

Вот какую, далеко не совершенную, классификацию религиозных объединений, я могу предложить, но думаю, что эта классификация будет значительно лучше, научнее и ближе к жизни, чем та, которая была Комиссариатом внутренних дел ранее напечатана. Но само собой понятно, что на этом успокаиваться нельзя. Необходимо будет, при рассылке этого документа, написать особое циркулярное письмо всем органам власти, чтобы все записи и наименования всевозможных сект велись именно под теми названиями, как эти религиозные группы сами себя называют. Эта работа — работа будущего, так как до сего времени она еще никем не сделана.

Я лично давно работаю над номенклатурой сектантства, кое-что выполнил, но далеко не все. На будущее время, я думаю, что мы эту нашу классификацию, которую я Вам сейчас предлагаю, будем совершенствовать каждый год.

Прошу Вас, если Вам что-либо будет непонятно или Вы пожелаете иметь какие-либо дальнейшие разъяснения, то совершенно немедленно мне об этом сообщите и я охотно все сделаю.

Еще раз очень извиняюсь за задержку этой моей работы и буду очень рад Вам и в дальнейшем помогать в этом и других вопросах всем, чем только могу.

С коммунистическим приветом

Владимир Бонч-Бруевич

ИЗ ПИСЬМА М. В. ДУДЧЕНКО

Москва, 3 февраля1932 г.

Что касается маленького, узенького вопроса о сектантстве, которое меня интересует как таковое лишь потому, что сектантское движение более 1000 лет было массовым движением, — при разных обстоятельствах, при разных условиях, в различных государствах, при различных соотношениях сил, — а всякое массовое движение меня интересует вообще и, в данном случае, крестьянское движение в особенности, так как мне всегда хотелось нащупать и знать действующие силы крестьян, этих мелких буржуа, такие, как мы твердо знаем и твердо нащупали движущие силы пролетариата, городской, фабричной и заводской бедноты. Вот именно эта точка зрения мною и проводилась в моих писаниях, вот именно это и заставило меня изучать сектантство и заставляет продолжать это делать. Сектантство, как таковое, конечно, не существует как нечто однообразное, потому что есть сектанты и сектанты, как есть крестьяне и крестьяне. Одни сектанты вышли из крупной буржуазии, аристократии и дворянства, как Пашков, Редсток, мать Черткова, Корф, как весьма многие толстовцы и др., и как старообрядцы Солдатенков, Терещенко,, или как сектанты-скопцы Солодовниковы и др., или из мелкой буржуазии, как все баптисты, большинство пашковцев, трезвенников и т. д., как из бедного крестьянства, — ново-штундисты, помните, последователи Балабана, который в 1872 г. на своем съезде поссорился с Рябошапкой, тянувшим лишь за благотворительность, за моление и обряды, а 38 человек этого съезда, стоявшие за Балабаном, заявили: ‘обряды — это театры, благотворительность — для господ, земля не твоя, Рябошапки, а земля должна быть общая, а потому надо отнять землю у панов и богатеев и разделить ее на всех, кто берется за плуг’. Вы видите, что и здесь, в этой мелкомещанской, мелкобуржуазной среде, классовый принцип еще и тогда, 60 лет тому назад, вполне торжествовал, и если Вы этого не видите, то не видите лишь потому, что Вы безусловно слепы, проникнуты лишь дрянненькими, близорукими идеями самобичевания и самоусовершенствования, которые когда-то с таким малым успехом проповедывал Толстой и которые так плохо применяли в жизни его адепты и эпигоны — толстовцы, которые, как Вы сами знаете, совершенно рассыпались, причем многие из них покончили самоубийством, изменением собственным взглядам или превратились в самых обыкновенных мелких буржуа.

Уже из этой точки зрения, которую я проводил еще в моих статьях в журнале ‘Жизнь’ (Лондон, Париж) в 1902 г. и поздней высказывался устно и печатно сотни раз, Вы можете усмотреть мое совершенно определенное отношение к сектантству. Если сектант — кулак, а таковые, конечно, есть и были, если сектант — богатей, он меня также мало интересует, особенно в настоящее время, как и всякие другие богатеи. Скажу прямо, что до революции, при самодержавии, всякий сектант, даже и богатей, даже и кулак, даже мелкий или крупный буржуа, даже и аристократ, меня интересовал больше потому, что каждый из них своим сектантством, как таковым, отколом от православия, тем или другим протестом, становился уже в оппозицию к ортодоксальной религии, которая всегда была в союзе с самодержавием, а мы, старые, опытные политики, прекрасно понимали и знали, что при царизме, когда еще самодержавие не было низвергнуто, надо было ‘вместе бить и врозь идти’. Вот, поскольку сектантство помогало нам бить царизм, расшатывая представления о церкви, о государстве, о самодержавии, о палачах, о полиции, о царском войске, о помещиках и эксплуатации и пр., и т. п., поскольку своим отрицанием одного больше, другого меньше, они внедряли в народ отрицательное отношение к самодержавному строю, постольку мы готовы были их поддерживать и в нашей программе, и в наших резолюциях и на деле, даже в Государственной Думе, а в наших нелегальных комитетах мы заводили с ними знакомство и тратили время, чтобы найти с ними связь, дабы приобщить их, насколько возможно, к общественному движению, всегда стараясь расколоть их внутри себя по классовому признаку. И когда сектанты, живя в Румынии, под нашей агитацией самым великолепным и преданным образом перевозили нам за дешевую плату нелегальную литературу, мастерски пряча ее от пограничных властей, — мы только приветствовали их это дело, посадили среди них наших людей, которые вместе с ними великолепно все выполняли и перевозили в 1902—1903 гг., по крайней мере, 250 пудов нелегальных книг, что, конечно, мы не могли не приветствовать и не благодарить этих людей. Но никогда, нигде, ни в одном случае, ни я, ни мои товарищи, никогда не высказывали, ни устно, ни письменно ни одного слова, что мы солидаризируемся со всей философией, со всей идеологией, со всеми общественными и бытовыми взглядами сектантов, так как огромное большинство из них совершенно не совпадало и даже было и есть противоположно с нашей коммунистической этикой. А, наоборот, мы изучали их, мы писали о них с этнографической точки зрения, но очень многое из их мировоззрения мы осуждали самым суровым образом, как, например, совершенно никому ненужный, зловредный принцип непротивления злу насилием и всякое другое слюнтяйство, против самоунижения, смирения и покорности и пр. и пр. дребедени.

Сектантство, как таковое, в настоящее время все более и более переходит в свою собственную противоположность, из слоя наиболее культурного при царизме, из слоя наиболее грамотного и развитого, из слоя, к чему-то стремящегося, — так, по крайней мере, можно говорить о многих из них, — в настоящее время сектантство переходит в слой наименее культурный, в отсталый, мало к чему стремящийся, совершенно не понимающий действительности, не присоединяющийся к общему делу, часто мешающий. Кроме того, сектантство имеет еще интернациональную связь с международным капитализмом, как, например, баптисты, адвентисты, меннониты, и потому делается еще более опасным и зловредным, являясь у нас, в СССР, прямым агентом международного капитализма и его буржуазно-фашистских правительств.

Вот таким образом, с изменением исторической обстановки, с переменой ситуации, которая так разительно переменилась за эти, скажем 20—30 лет, само собой понятно, что и отношение, между прочим, и к сектантам, должно у каждого мыслящего человека сильно измениться. Мне нет никакого дела, какие молитвы кто из них бормочет, мне нет никакого дела, какие обряды они совершают или какие иные благоглупости они расписывают в своих собственных произведениях, которые уместно было бы писать в XVII, XVIII вв., — мне только жаль, что эти массы до сих пор так темны и не просвещенны, в то время, когда кругом и всюду кипит стремление к науке, к знанию, когда сотни тысяч молодежи проявляют героические усилия и достигают огромных результатов в борьбе за приобретение науки и знаний. Но мне есть огромное дело до того, как, каким образом все эти баптисты, духоборцы, меннониты, скопцы, толстовцы и все другие относятся к современной деятельности, помогают ли они строить социализм или мешают нашей стране, находящейся в злостном окружении капиталистов, что они ворчат, агитируют против или за?… И я убежден, что именно силы, за которыми стоит вся история и само время, — силы униженного и оскорбленного, эксплуатируемого сословия, класс пролетариата, все трудящиеся, все бедняки, — в этой последней ужасной схватке победят того мертвого, те отживающие классы, которые своей костлявой, сухой рукой, желают схватить живые, возрождающиеся, беднейшие классы человечества для того, чтобы, в конце концов, уничтожить всякие классы, всякую борьбу, всякую ненависть, всякое негодование, всякую войну и учредить бесклассовое, равное, счастливое социалистическое общество всесветной коммуны.

И Вам и Вашим друзьям сектантам предоставляется выбор: или с нами, или против нас, другого выбора нет. Всякий, сидящий между двух стульев, или, как Пилат умывающий руки, всякий, создающий себе келью под елью и желающий спасать в ней свою личную душу, будет презрен в жизни и будет отброшен от нее, а может быть и раздавлен, как последний червяк, никому ненужный, без пользы долбящий кору сухого, старого дерева и представляющий из себя труху жизни.

Вот Вам мое отношение к сектантскому вопросу, которое вытекает из более глубоких исторических анализов современной действительности, таково было мое отношение и 30 с лишком лет тому назад, когда я стал изучать этот вопрос, таково оно осталось и теперь, когда я его в достаточной мере изучил и когда я думаю, что знаю его вдоль и поперек.

Вот Вам мой совершенно ясный и точный ответ на те вопросы, которые Вы подняли и которые, конечно, стоят на совершенно диаметрально-противоположной точке зрения, чем все Ваше мировоззрение, мировоззрение субъективное, мелкое, мещанское, не дающее и не могущее дать счастья ни Вам и никому другому, ибо оно бесплодно, бессильно и безжизненно.

Всего Вам наилучшего

Владимир Бонч-Бруевич

ИЗ ПИСЬМА А. И. КЛИБАНОВУ

9 апреля 1945 г.

Владимир Ильич очень интересовался рукописями сектантов, которые я собирал, особенно старыми рукописями. Он тщательно просматривал их, когда приходил, — а это бывало нередко, — ко мне в Кремле на квартиру. Он изучал их полуславянский язык, начертания букв и пр. Особенно заинтересовали его философские сочинения. И как-то раз, когда он особо углубился в их чтение, заинтересовавшись содержанием рукописей духовных молокан, — эти рукописи были XVIII и XIX вв., — сказал мне: ‘Как это интересно! Ведь это создал простой народ… целые трактаты… Ведь это семнадцатый век Европы и Англии в девятнадцатом столетии России… Неужели все это до сих пор не изучено? Ведь вот наши приват-доценты написали пропасть бездарных статей о всякой философской дребедени, вон Колубовский издал целый том библиографии этих статеек по истории русской философии, а вот из них никому и в голову небось не приходит, что вот эти рукописи, созданные самим народом, имеют во сто раз большее значение, чем все их писания, по большей части переливающие из пустого в порожнее. Вы очень хорошо сделали, — сказал он мне, — что все это собираете и издаете: это очень полезное и нужное дело’.

Вот Вам одно из заявлений Владимира Ильича по этому вопросу. Он своим гениальным прозорливым умом, основываясь на малом, случайном знакомстве с рукописями старого сектантства, — его между прочим очень заинтересовала ‘Животная книга духоборцев’, мною записанная и мною изданная, — несомненно провидел значение этих философских и иных народных писаний и ощущал и самих творцов, — этих нелегальных писателей из народной среды, — и те массы, которые шли за ними несмотря на все зверские преследования, с которыми обрушивались на них и полиция, и попы, и администрация, и сами цари и их правительства.

…Я продолжаю работать над библиографией. Затеял новую работу: рецензирую книгу по моему вопросу, извлекая сведения часто из таких книг, где и подозревать нельзя, что там они имеются. За этот год написал уже триста научных рецензий, отмечая достоинства и недостатки книг и извлекая из них интересные материалы. Также привожу в полный порядок мою эпистолярию за пятьдесят лет. Хочу все это оставить в полном порядке, снабженное примечаниями, справками и пр. Все по сектантству (письма, рукописи, документы) — все ввожу в библиографию. Хотелось бы и из других архивов ввести. Лишь бы добиться теперь возможности все это печатать. Полагаю, что для будущих исследователей все это будет весьма полезно и необходимо. Хотелось бы составить отдел при Институте истории Академии Наук, где бы серьезно заняться всеми этими вопросами, они достойны этого. И надо будет глубоко копнуть нашу историю. Надеюсь, что вскоре мы с Вами увидимся. Вы собирались побывать в Москве этой весной. Пожалуйста пишите мне и простите мою неаккуратность в ответе: уже очень тяжела была для меня истекшая зима.

Крепко жму Вашу руку.

Всего самого наилучшего

Ваш Влад. Бонч-Бруевич

ИЗ ПИСЬМА В. В. СОРОКИНУ

21 июля 1952 г.

Вы спрашиваете: ‘По чьему докладу и при каких обстоятельствах’ I съезд партии предложил Центральному Комитету заняться рассмотрением предложения тов. Бонч-Бруевича об издании соц.-дем. газеты для сектантов’. Во-первых, не I, a II съезд. Дело было так: я написал большой доклад на II съезд партии, который назывался ‘Положение сектантов в России’. Этот доклад мой читал Плеханов, весьма его одобривший. А потом я передал его Владимиру Ильичу, который его очень внимательно читал, недостатков никаких не заметил, только просил внести больше фактических данных, что я и сделал. Владимир Ильич сказал, что он возьмет с собой этот доклад и прочтет в той комиссии, которая будет заниматься всеми этими вопросами. Я должен был оставаться в Женеве, так как на меня была возложена обязанность вести газету ‘Вперед’ (вместе с В. В. Воровским), вести все другие издания, переписку по делам партии, по транспорту и экспедиции, приему приезжавших членов нашей партии и отправки в Россию нелегальных (я заведывал паспортным бюро), и отправлением запоздавших товарищей на II съезд в Лондон. Владимир Ильич прочитал этот доклад в комиссии на съезде, в результате которого и была [принята] как эта цитированная Вами резолюция, так и особая резолюция по сектантскому вопросу и работе среди сектантов¹, мне сейчас же разрешили издавать журнал ‘Рассвет’, который я издавал девять месяцев, т. е. до января 1905 г., когда отправился нелегальным в Россию. Владимир Ильич лично меня просил объехать все наши комитеты, начиная с Риги, Либавы, Ревеля, потом Петербург, Москва и далее на юг до Крыма и Ростова-на-Дону для проверки того, что там делается на партийной работе и по организации III съезда. Это задание ЦК партии и лично Владимира Ильича я выполнил в течение 5 месяцев, которые провел нелегальным в России, находясь в глубоком подполье, т. е., другими словами, разъезжая по всей России по всем комитетам нашей партии. Эту мою работу и эти мои впечатления я и отразил в книжке ‘Нелегальная поездка в Россию’.* Поехав в Россию, я должен был прекратить издание ‘Рассвет’ и сообщил всем его подписчикам, что вместо ‘Рассвета’ они будут получать газету ‘Вперед’. В восьмом номере этого журнала я, по предложению Владимира Ильича, напечатал мой доклад на втором съезде партии. Меньшевики меня, между прочим, в буквальном смысле слова ненавидели, потому что они думали, что большевики пропадут, если у них не будет типографии и издательства, а вышло наоборот: большевики приобрели типографию, организовали издательство, свою экспедицию, транспорт. Должен признаться, что в этом деле я сильно помог партии, так как все это прекрасно знал, имел большое доверие в Швейцарии, кредиты и собственную инициативу, чтобы организовать помощь нашей партии средствами путем сборов по всей Европе, Америке и в России. Все эти меньшевистские ругательства, — а их было много, — для меня были совершенно безразличны, так как я знал, что нет такой пакости, которую не сделали бы в этом меньшевистском Совете все эти Мартовы, Аксельроды и другие, которые предполагали, что без их помощи не обойдутся, в чем глубоко ошибались. Вы сами видите, что заключение Совета было 5 июля 1904 г., а ‘Рассвет’ существовал до января 1905 г. Владимир Ильич со смехом говорил мне, что ‘Совет рвет и мечет против меня за издание ‘Рассвета’, кстати сказать, все номера которого прочитывались Владимиром Ильичом с первой до последней страницы. Владимир Ильич делал свои отметки и замечания и не только не опротестовал ни одной статьи, ни одного номера, [а] наоборот говорил, что там надо всем сотрудничать, и там сотрудничали и Боровский, и Лядов, Величкина, ‘Иван Иванович’ — рабочий из Нижнего Новгорода, Свободин, Мандельштам и другие товарищи. Точно так же этот Совет партии запретил и наши издания под фирмой Бонч-Бруевич—Ленин.²

Неудачи опыта с выпуском социал-демократического органа для сектантов не было. ‘Рассвет’ очень сильно читался, расходился по сектантской эмиграции, а также в России и в Америке.

‘Рассвет’ преследовал одну и ту же цель, что и все издания нашей партии, — широкую пропаганду демократических идей среди русского крестьянства в наиболее передовых его частях, которые сосредоточивались в то время в скрытых группировках и организациях, с призывом всех их к упорной и постоянной борьбе против царского правительства.

——

* [Влад. Бонч-Бруевич ‘Нелегальная поездка в Россию’. М.—Л., 1930, 320 с].

Комплект ‘Рассвета’ у меня в одном экземпляре сохранился.

Валентинова я знал, он был довольно образованный человек, но с какой-то особой, присущей ему легкомысленностью, почему и перелетал из организации в организацию.

Ну вот и все по этому неожиданному вопросу.

Пока на этом и кончим. Устал. Постараюсь на другие Ваши вопросы ответить, они для меня интересны, так как заставляют вспоминать о событиях в жизни нашей партии.

Всего Вам хорошего.

Влад. Бонч-Бруевич

Все письма публикуются впервые. За исключением писем к Н. А. Крупской и А. А. Шахматову, письма печатаются по авторизованным машинописным копиям, хранящимся в Рукописном отделе Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (фонд B. Д. Бонч-Бруевича).

Письма к А. К. и В. Г. Чертковым, Н. К. Крупской, А. А. Шахматову и М. С. Саяпину печатаются полностью.

Остальные письма печатаются с сокращениями.

ИЗ ПЕРЕПИСКИ С А. К. И В. Г. ЧЕРТКОВЫМИ

Переписка связана с подготовкой В. Д. Бонч-Бруевичем VI выпуска ‘Материалов к истории и изучению русского сектантства’ (‘Свободное слово’, 1902 г.).

¹ Имеется в виду рассказ, опубликованный в кн. ‘Преследования баптистов евангелической секты’. Вып. VI. ‘Материалы к истории и изучению русского сектантства’, изд. ‘Свободное слово’, Лондон, 1902. стр. 46—49.

² В Лондоне, а затем в Женеве находилась типография социал-демократического издательства ‘Жизнь’, одним из руководителей которой был В. Д. Бонч-Бруевич.

³ Баптистское исповедание — точнее, ‘Исповедание веры и устройства общин крещеных христиан, называемых обыкновенно баптистами, с доказательствами из священного писания’ — изложение основ вероучения евангелических баптистов, изданное в г. Тульче (Румыния) в 1895 г.

А. А. ШАХМАТОВУ

Письмо адресовано академику Алексею Александровичу Шахматову, председателю отделения русского языка и словесности Академии наук.

¹ В. Д. Бонч-Бруевич в то время готовил к изданию сочинения украинского философа Г. С. Сковороды (Сковорода Г. С., т. I, СПб, 1912, Материалы к истории и изучению русского сектантства и старообрядчества’, вып. 5).

А. А. ШАХМАТОВУ

Подлинник письма хранится в архиве АН СССР, ф. 134, оп. 3, N 162.

¹ Имеется в виду судебное преследование в 1907 г. руководителей московских трезвенников И. Колоскова и Д. Григорьева по обвинению их в ‘хлыстовство’, ‘кощунстве’ и ‘совращении из православия’. По этому делу они более года находились в одиночном заключении.

ИЗ ПИСЬМА Е. М. МОЛОСТВОВОЙ

Письмо адресовано Е. М. Молоствовой в Долгую Поляну — автору книги ‘Иеговисты’ (СПб., 1914 г.), впоследствии принимавшей участие в подготовке юбилейного издания сочинений Л. Н. Толстого.

¹ ‘Общество для изучения общественно-религиозных движений в России’ организовано не было.

ИЗ ПИСЬМА В. И. ТРЕГЛАЗОВУ

Письмо В. И. Треглазову, одному из духоборцев, адресовано в г. Лос-Анжелос, в Калифорнию.

ИЗ ПИСЬМА В. С. ЛУБКОВУ

Письмо В. С. Лубкову адресовано на ст. Целина, Сев.-Кавказской железной дороги.

ПИСЬМО М. С. САЯПИНУ

Письмо М. С. Саяпину адресовано в Баку.

ИЗ ПИСЬМА В НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ

ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, тов. БОРОДИНОЙ

Письмо адресовано к Э. Д. Бородиной, работавшей в 1929 г. инспектором отдела религиозных культов Народного комиссариата внутренних дел СССР, и является ответом В. Д. Бонч-Бруевича на запрос отдела по поводу разработанной отделом инструкции по статистическому учету религиозных организаций в СССР.

¹ Пифагорейцы — сторонники идеалистического философского учения, сложившегося в древней Греции в VI в. до н. э. Здесь имеется в виду то обстоятельство, что по воззрениям пифагорейцев огонь есть ‘очаг вселенной’, которому все сущее обязано своим происхождением и существованием, отсюда пифагорейский культ огня и солнца.

² Буддисты и конфуциане должны быть отнесены к основным группам.

ИЗ ПИСЬМА В. В. СОРОКИНУ

Письмо адресовано В. В. Сорокину в Москву, члену КПСС с 1918 г.

¹ Имеется в виду резолюция II съезда РСДРП ‘О работе среди сектантов’. См. ‘КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК’, ч. I, изд. 7-ое, Госполитиздат, 1954, стр. 48, а также см. стр. 21 настоящего тома.

² ‘Наши издания под фирмой Бонч-Бруевич — Ленин’ — речь идет о большевистском издательстве социал-демократической партийной литературы В. Бонч-Бруевича и Н. Ленина, в Женеве (1904 г.).

ИЗ ПЕРЕПИСКИ с А. К. и В. Г. ЧЕРТКОВЫМИ

А. К. ЧЕРТКОВОЙ

А. К. ЧЕРТКОВОЙ

В. Д. БОНЧ-БРУЕВИЧУ

А. К. ЧЕРТКОВОЙ

В. Д. БОНЧ-БРУЕВИЧУ

ИЗ ПИСЬМА В. Г. ЧЕРТКОВУ

А. А. ШАХМАТОВУ

А. А. ШАХМАТОВУ

ИЗ ПИСЬМА Е. М. МОЛОСТВОВОЙ

ИЗ ПИСЬМА В. И. ТРЕГЛАЗОВУ

ИЗ ПИСЬМА В. С. ЛУБКОВУ

М. С. САЯПИНУ

ИЗ ПИСЬМА В НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ

ВНУТРЕННИХ ДЕЛ тов. БОРОДИНОЙ

ИЗ ПИСЬМА М. В. ДУДЧЕНКО

ИЗ ПИСЬМА А. И. КЛИБАНОВУ

ИЗ ПИСЬМА В. В. СОРОКИНУ

КОММЕНТАРИИ

Читайте также: