Из истории создания фильма ‘Александр Невский’
Из истории создания фильма ‘Александр Невский’
Комментарии
Комментарии
——
Из истории создания фильма ‘Александр Невский’, Эйзенштейн Сергей Михайлович, Год: 1937
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Эйзенштейн С. М. Избранные произведения: В 6 т. Т. 1.
М.: Искусство, 1964.
Пушкин умирал.
Сперва его поразила пуля, умело направленная вдохновителем политической интриги, под видом дуэли маскировавшей просто убийство. Когда же пуля не посмела взять насмерть великого человека, дело политического убийства завершила медицина. Неправильный метод лечения, не те мероприятия. Секретная инструкция врачу. И сто лет тому назад умирал от рук убийц великий русский писатель Пушкин.
Пушкин умирал.
Смерть воина хочется видеть среди деталей боя. Меч. Знамя. Или орудие или пулемет хочется видеть около него.
Смерть писателя хочется видеть связанной с книгой.
И последний день Пушкина действительно связан с книгой. В последний день своей жизни он читал книгу. Книгу, о которой осталось его свидетельство, полное одобрения и восторга.
Откроем вслед за Пушкиным сто лет спустя книгу, которая была последней в руках гениального поэта.
Это была книга по родной истории, написанная для детей, книга Ишимовой ‘История в рассказах’. ‘… Сегодня я нечаянно открыл Вашу ‘Историю в рассказах’ и поневоле зачитался. Вот как надобно писать…’ — писал он 27 января 1837 (!)[i]. Пушкин…
Чем пленила его эта книга?
Вчитываемся. Многое пропущено. Иное искажено. Оценка событий спорна. Иная ошибочна. Удовлетворяющей философской концепции, конечно, никакой…
Что же пленило поэта?
Пушкин сам был историком. Строгим до щепетильности (см. хотя бы отзыв на ‘Юрия Милославского’[ii]). Точным до педантизма. Хотя никогда не забывал, что он поэт, и умел делать поэтическое отступление от сухой реляции, зная, что в нем подчас больше исторической истины и правды, чем в самых документально восстановленных скрижалях. И вместе с этим его пленяет книга Ишимовой, где нет нет проскальзывает и немало ‘дамского рукоделия’, нет нет и историческая сомнительность.
Так что же?
И, влиставшись в книгу, начинаешь понимать. Пленяет замечательная глубина любви к той теме, которая избрана автором. Тема — родина и родной народ. И любовь к родине и русскому народу — то пленяющее, что встает со страниц истории Ишимовой.
Это не квасной патриотизм наемных писцов историографии казенных учреждений. Не приторное умиление маргариновой подделкой истории[iii], столь отвратительно расцветшей под эгидой последних Романовых. Это подлинно патриотическое чувство. То патриотическое чувство искренней и глубокой любви к своему народу, которого так не хватало исторической литературе другой крайности, сменившей ‘квасной патриотизм’. Той литературе, которая бездумным скальпелем вспарывала историю своего прошлого, своего народа, своей родины, без искры любви, без искры подлинного чувства, без ощущения себя плотью от плоти, кровью от крови с тем, что вместо живого воссоздания загонялось в мертвящие априорные социологические схемы. Книга Ишимовой не только учебник истории — она гораздо большее — она учебник любви к истории и к той родине, которая может гордиться подобным народом и подобной историей. Конечно, для тех времен, конечно, в объеме пушкинской эпохи, конечно, внутри перспектив начала XIX века. По дыханию истинной любви к народу и отечеству, сквозь архаизмы языка, сквозь риторизм форм изложения [она] охватывает нас до сих пор все тем же неувядающим чувством подлинной искренности, как пленяла она великого поэта-мученика в тот день, когда мучительная смерть завершила дело бесчеловечной травли его темными силами реакции. Это те живые чувства, без которых преступно и невозможно подходить к великой теме прошлого нашего народа и сегодня. Всеоружия одного материалистического метода в отношении истории недостаточно. Без них подход к истории ничто.
Не согретый истинной любовью, воодушевлением и ощущением кровного рода со своим прошлым, этот подход столь же бесплоден, как любая ненаучная авантюристическая вылазка в наше прошлое, и столь же далек от истинного марксизма-ленинизма, неразрывно сплетающего гневную страстность или радость борьбы с тонкостью строго научного анализа. И вот почему, начиная говорить об одном из самых ранних наших национальных героях, Александре Невском, я невольно еще раз обращаюсь к страницам книг Ишимовой…
Статья написана в 1937 г., публикуется впервые по автографу, хранящемуся в ЦГАЛИ (ф. 1923, оп. 2).
[i] … писал он 27 января 1837… — Письмо к детской писательнице Александре Осиповне Ишимовой (1806 — 1881) от 27 января 1837 г. было последним письмом А. С. Пушкина, написанным им утром в день дуэли.
[ii] … отзыв на ‘Юрия Милославского’… — имеется в виду рецензия А. С. Пушкина на книгу М. Н. Загоскина ‘Юрий Милославский, или Русские в 1612 году’ (‘Литературная газета’, 21 января 1830 г.).
[iii] … приторное умиление маргариновой подделкой истории… — Эйзенштейн имеет, по-видимому, в виду многочисленные ‘исторические труды’ реакционных историков типа Д. И. Иловайского (1832 — 1920), по которым велось обучение в учебных заведениях царской России.