Изъ Англіи.
Изъ Англіи.
I.
II.
III.
IV.
V.
VI.
Діонео.
‘Русское Богатство’, No 2, 1902
Из Англии, Шкловский Исаак Владимирович, Год: 1902
Время на прочтение: 31 минут(ы)
‘Глупецъ! Мечтай всегда, когда у тебя въ груди болитъ сердце? но никогда не ищи въ дйствительности осуществленія твоихъ идеаловъ!’ — Такой совтъ подаетъ Гейне. Мечтать — свойственно человку. Чмъ тяжеле окружающія условія, чмъ боле душна атмосфера, чмъ меньше простора силамъ,— тмъ больше искушенія хоть на крыльяхъ фантазіи парить подъ облаками. Когда то въ такіе моменты появлялись вдохновенные пророки, которые ‘жгли глаголами’ дйствительность и рисовали яркія картины будущаго (все равно, матеріальнаго или не матеріальнаго).
Впослдствіи, вмсто пророковъ, стали являться писатели, пытавшіеся на крыльяхъ фантазіи перенестись въ далекое будущее, чтобы тамъ увидть коррективъ настоящаго, или въ существующее уже, но неизвстное еще Эльдорадо. Въ этомъ отношеніи мечтателями являлись иногда даже такіе положительные люди, какъ Гольбахъ или Вольтеръ. Онъ заканчиваетъ фантастическую картину будущаго такими словами:
(Люди гонятся за истиной! Ахъ, врьте мн! и мечта иметъ свои заслуги).
Среди попытокъ ‘заглянуть въ будущее’ мы имемъ литературныя произведенія всякаго рода и всякаго достоинства. Тутъ фантастическіе романы, сатиры, ученыя соображенія и пр. На одномъ полюс стоитъ ‘Утопія’, на другомъ — предсказанія Спенсера или Кидда въ его ‘Соціальной эволюціи’. Даже спеціалисты въ области точныхъ наукъ длали не разъ попытки нарисовать картину, которую увидятъ только наши далекіе потомки. Таковы фантазіи химика Бертело или фивика Крукса. Англійская литература, въ этомъ отношеніи, очень богата. Мы имемъ картины не только жизни будущаго общества, но даже смерти земли. Я говорю, конечно, о ‘Тьм’ Байрона. Въ Англіи составлена спеціальная библіографія ‘предсказаній’. Она довольно велика, однихъ только англійскихъ произведеній боле сотни. Особенно много ихъ появилось въ XVI и начал XVII вковъ, затмъ наступилъ длинный перерывъ въ два вка. Интересно развитіе элемента фантазіи въ ‘романахъ съ прогнозомъ’. Наиболе реальны
‘On court, hlas! aprè,s la vrit,
Ah! croyez-moi, l’illusion a son mrite.’
самыя раннія произведенія. Авторы ихъ съ необыкновенной точностью опредляютъ мстоположеніе идеальной страны, орографію ея, видъ городовъ и т. д. Вотъ, напр., географія Утопіи. ‘Островъ иметъ въ ширину двсти миль. Къ концамъ онъ, однако, удлиняется и образуетъ нкоторое подобіе полумсяца. Море, заключенное между его рогами, иметъ въ ширину одиннадцать миль и образуетъ пространную бухту. Теченіе въ ней не осббенно сильно. Береговая линія очень доступна, что сильно облегчаетъ торговыя сношенія жителей.’ А вотъ описаніе столицы Амауротъ. ‘Городъ лежитъ на высокомъ холм, или, точне, на возвышенности, которая иметъ почти четырехугольную форму. Съ одной стороны возвышенность круто спускается въ рку Анидеръ, но съ другой — боле доступна. Рка беретъ начало въ восьмидесяти миляхъ отъ Амаурота, изъ небольшого источника. Подъ городомъ Анидеръ иметъ уже около полумили въ ширину. Затмъ рка становится все шире и шире и ниже города впадаетъ въ океанъ. Рка подвержена вліянію приливовъ и отливовъ, между которыми промежутокъ въ шесть часовъ’ и т. д. Еще боле точенъ Фрэнсисъ Бэконъ въ своемъ фантастическомъ произведеніи Новая Атлантида (New Atlantis), которое, кажется, у насъ неизвстно. Знаменитый ученый, повидимому, сдлалъ попытку (она такъ и осталась не оконченной) написать коментарій къ одному самому любимому своему афоризму: ‘Человкъ, властелинъ и истолкователь природы, (можетъ воздйствовать на нее и понимать ее въ той мр, въ какой онъ, на дл или теоретически, ознакомился съ порядкомъ, существующимъ въ природ: знать больше и вліять успшне онъ не въ состояніи’. Бэконъ искалъ идеальное общество, которое бы понимало, что ‘природой можно только управлять, повинуясь ей’.
‘Мы поплыли изъ Перу, гд провели цлый годъ, на Югъ, чтобы постить Китай и Японію и забрали съ собой припасовъ на годъ,— читаемъ мы {Усиленно обращаю вниманіе переводчиковъ на сборникъ ‘Ideal Commonwealths’, входящій въ составъ ‘Библіотеки Морлея’ (London. George Routledge and Sons). Здсь приведены полностью ‘Утопія’ Томаса Мора, ‘Новая Атлантида’ Бэкона, ‘Солнечное Государство’ Кампанеллы и др. аналогичныя произведенія XVI и XVII вв. Мн кажется, переводомъ этого сборника будетъ оказана большая услуга русской публик.}.— Пять мсяцевъ мы имли хорошій, хотя слабый восточный, попутный втеръ. Но затмъ наступилъ почти полный штиль. Мы едва подвигались и часто лавировали на одномъ мст.- Потомъ внезапно подулъ крпкій втеръ съ юга и погналъ насъ на сверъ. Наши припасы между тмъ были на исход, хотя мы и щадили ихъ. Видя себя безъ припасовъ въ великой водяной пустын, мы сочли себя погибшими и приготовились къ смерти… И вотъ къ вечеру какъ то усмотрли мы на горизонт, къ сверу, какъ будто облако. Зная, что эта часть Великаго океана еще очень мало изслдована, у насъ зародилась надежда добраться до земли, хотя она и не значилась на нашихъ картахъ… На другой день мы точно усмотрли большой континентъ, казавшійся чернымъ отъ покрывавшихъ его лсовъ’. Впослдствіи въ этомъ мст океана, считавшагося тогда пустыннымъ, дйствительно нашли большой континентъ — Австралію. Бэконъ помщаетъ тамъ Новую Атлантиду, идеальную страну, въ которой ‘цлью ставится — познать суть вещей и расширить власть человка надъ природой, дабы онъ могъ свершить все, что въ предлахъ его возможности’. Жители идеальныхъ странъ Мора, и Бэкона вполн реальны. Въ аналогичныхъ англійскихъ произведеніяхъ послдующихъ вковъ сказочный элементъ вторгается все больше и больше. То идеальныя существа, овладвъ новой силой, живутъ въ громадной пещер подъ землей, гд порхаютъ, какъ птицы, то они не имютъ даже человческаго облика. Предоставимъ имъ спокойно кувыркаться. Въ этомъ письм я хочу поговорить о предсказаніяхъ совершенно другого рода, основанныхъ не на чистомъ вымысл, а на выводахъ изъ ряда фактовъ. Авторъ, о которомъ я говорю, беретъ извстное явленіе и намчаетъ эволюцію его. Такимъ образомъ, онъ желаетъ дать научный прогнозъ. Положимъ, прогнозъ это — такое предсказаніе, которое большею частью оправдывается… наоборотъ. Положимъ, въ послднее время мы знаемъ нсколько такихъ прогнозовъ, высказывавшихся необыкновенно авторитетно и совершенно не оправдавшихся, но, тмъ не мене, искушеніе длать изъ данныхъ фактовъ выводы, кажущіеся логичными,— слишкомъ велико. Предъ нимъ не могли устоять ни Бертело, ни Круксъ, ни Киддъ, ни Спенсеръ.
Мн нужно было бы еще сказать о сатирическихъ картинахъ идеальныхъ обществъ. Такихъ въ одной Англіи появилось не меньше двадцати. Я познакомлю читателей здсь въ самыхъ общихъ чертахъ съ родоначальникомъ подобной литературы, съ ‘Mundus Alter et Idem’, сатирой Джозефа Голя, появившейся въ Кембридж за сто лтъ до ‘Путешествія Гулливера’. Сатира это путешествіе въ страну самодовольной и самодовлющей глупости, обжорства, лицемрія и пр. Авторъ прилагаетъ карту изслдованныхъ имъ острововъ, Крапуліи, Латроніи и пр., густо населенныхъ и смежныхъ съ ‘Священной страной, покуда еще не изслдованной’.
Новый міръ Голя лежитъ тоже въ Великомъ океан. Авторъ снаряжаетъ свой корабль ‘Фантазія’, оставляетъ гавань и черезъ два года плаванья, обогнувъ Африку, достигаетъ до береговъ Крапуліи. Островъ (Crapula) населенъ великими пьяницами и состоитъ изъ двухъ провинцій: Пампагоніи и Ивроніи, т. е. изъ страны обжоръ и пьяницъ. Въ своемъ вольномъ город Укалегон, на берегахъ Мороніи, жители живутъ ‘счастливо, какъ монахи или какъ магнаты, на которыхъ работаютъ другіе’. Городъ окруженъ такими высокими и крутыми скалами, что жители не страшатся непріятеля и дразнятъ его даже сквозь небольшое отверстіе, черезъ которое медленно протекаетъ рка Оизивіусъ (Лнивая). Изъ долины только одинъ выходъ и то не по лстниц, а въ корзин при помощи блоковъ. Въ стран водится безконечное число особыхъ птицъ, которыми населеніе питается. стъ оно также яйца этихъ птицъ и рыбу, которую он приносятъ, чтобы кормить птенцовъ. Въ долин произростаетъ все, что нужно жителямъ Укалегона, поэтому, имъ остается только ужинать, спать, просыпаться, обдать и опять спать. Но и въ этой долин, гд пища находится въ такомъ изобиліи, не вс равны. Есть лорды и крестьяне, обязанность которыхъ откармливать поросятъ и свиней для богатыхъ. Крестьяне нжно щекочутъ лорду пятки, чтобы онъ проснулся, другіе поднимаютъ ему вки, поворачиваютъ его на спину и вкладываютъ ему въ ротъ жирные куски. Третьи отгоняютъ отъ лорда мухъ опахаломъ. Къ Укалегону примыкаютъ еще два города: Ливона (Храпніе) и Ронкара (Сопніе), которые пользуются такими же привилегіями, какъ и столица, но, кром того, жители спятъ все время. Ихъ кормятъ во сн рабы. Благоговніе къ спящимъ господамъ таково, что голодные рабы не смютъ проглотить даже куска той пищи, которую они же добываютъ. Когда-то, прежде чмъ господа заснули, они уврили рабовъ, что, съдая что-нибудь, послдніе свершаютъ великій грхъ противъ духа страны. И рабы поврили. Вотъ выписка изъ законовъ Крапуліи. Признается преступленіемъ, если лордъ пьетъ одинъ. Кто нарушилъ законъ природы, пропостивщись четыре часа посл того, какъ проснется, долженъ лишній разъ поужинать. Когда ротъ набитъ, дозволяется отвчать на вопросъ, поднимая палецъ. Если поваръ приготовитъ обдъ такъ, что нельзя его сть, преступника привязываютъ къ позорному столбу и Вшаютъ съ одной стороны пережаренное мясо, а съ другой — недожаренное. Поваръ долженъ простоять до тхъ поръ, покуда кто-нибудь не състъ мяса. Въ Крапуліи нтъ другой ходячей монеты, кром живности. Такъ два воробья равняются одному скворцу, два скворца — перепелу, два перепела — одной куриц, дв курицы — гусю, два гуся — ягненку, два ягненка — козленку и т. д. Въ слдующей глав Джозефъ Голь описываетъ религію Крапуліи. Жители ненавидятъ Юпитера, потому что онъ посылаетъ молнію, а отъ молніи скисаетъ вино. Больше всего почитается одно божество — Время, потому что ‘оно уничтожаетъ все’. ‘Я поспшилъ,— говоритъ путешественникъ,— во дворецъ великаго герцога Крапуліи. Онъ такъ толстъ, какъ былъ, вроятно, тотъ человкъ, зубы котораго, въ пядь въ поперечник, выкопаны въ Кэмбридж’. Авторъ проходитъ мимо усыпальницы великихъ герцоговъ и читаетъ слдующую эпитафію на могил послдняго изъ нихъ: ‘Здсь покоюсь я, Омаріусъ, герцогъ Фагоніи, повелитель, побдитель, государь и богъ. Никто, кто голоденъ, не долженъ проходить здсь, никто, кто трезвъ, не сметъ поклониться мн. Пусть будетъ моимъ наслдникомъ,— кто можетъ, моимъ подданнымъ,— кто хочетъ, моимъ врагомъ,— кто сметъ. Прощай и жирй’! Но рядомъ съ островомъ счастливыхъ толстяковъ находится островъ голодныхъ… Изъ Памфагоніи путешественникъ попадаетъ въ другую провинцію Крапуліи, въ Ивронію. Вотъ нкоторые изъ мстныхъ законовъ. Стаканъ долженъ быть или полонъ, или пустъ. Кто возвращаетъ недопитый стаканъ или принимаетъ кубокъ, не наполненный до краевъ,— виновенъ въ lè,se socit. Трезвый, который толкаетъ пьянаго, навсегда отлучается отъ вина. Убившій пьяницу казнится жаждой. Преступникомъ признается тотъ, кто посл ужина въ состояніи пойти домой прямо, а не зигзагами. Кто подмшиваетъ воду къ вину, прогоняется изъ-за стола въ свиной хлвъ.
Описавъ въ семи главахъ Крапулію, путешественникъ отправляется въ Вирагинію, въ страну бой-бабъ. По словамъ автора, земля эта — Gynia Nova, лишь по ошибк ее называютъ на картахъ Nova Guinea (т. е. Новая Гвинея). Въ Вирагиніи нашъ путешественникъ былъ объявленъ плнникомъ, но отпущенъ на свободу, когда онъ подписалъ нкоторыя обязательства. Что касается формы правленія, то на остров — родъ демократіи, вс господствуютъ, но никто не повинуется. Бой-бабы ршаютъ вс дла на митинг, на которомъ вс говорятъ и никто не слушаетъ. Это, своего рода,— долгій парламентъ. Мужчины подчинены женщинамъ, которыя обращаются съ ними точно также, какъ мужчины съ женщинами въ Англіи, т. е. какъ съ своими слугами. Мужчины, такимъ образомъ, имютъ возможность опытно восчувствовать, сладка ли женская неволя. Женщины сидятъ, а мужчины прислуживаютъ имъ, он спятъ, а мужья встаютъ, чтобы стряпать. Жены бранятъ мужей, когда т жалуются, и колотятъ ихъ. Мужья счастливы, если къ вечеру у нихъ не подбиты глаза.
Изъ Вирагиніи авторъ отправляется въ Моронію, т. е. въ страну дураковъ. Островъ этотъ,— ‘самая большая земля, которую я когда-либо видлъ’. На востокъ лежитъ Варіана, или Моронія Мобилисъ, на сверъ — Моронія Аспера, на югъ — Моронія Феликсъ, а на западъ — Моронія Пія. На всхъ этихъ островахъ населеніе рослое, жирное, съ оттопыренными губами и необыкновенно-толстыми, ушами. Они брютъ головы, потому что волосы, по мннію населенія, мшаютъ мозгу отдаваться благочестивымъ размышленіямъ. На счетъ населенія Мороніи живетъ Лавернія, земля воровъ и обманщиковъ. ‘Все, что я видлъ, то поражало, то возмущало, то смшило меня,— заканчиваетъ авторъ.— Мн постоянно вспоминалась моя родина. И я возвратился, наконецъ. Peregrinus, quondam Academicus’.
Предъ нами теперь картина будущаго общества совсмъ другого рода. Авторъ отнюдь не желаетъ фантазировать. ‘Самая форма художественнаго произведенія,— говоритъ онъ,— не даетъ мста спокойному размышленію. Произведеніе становится поле*мическим, фантастическимъ, сатирическимъ, но ничуть не представляетъ прогноза на основаніи извстныхъ данныхъ. Фантастическій романъ становится коментаріемъ къ современнымъ событіямъ’. Слова эти тмъ боле любопытны, что авторъ ихъ самъ пишетъ фантастическіе романы, при томъ очень и очень недурные. По воспитанію — естественникъ, авторъ дебютировалъ очень хорошимъ и очень толковымъ курсомъ біологіи, но, какъ Грэнтъ Аллэна, его повлекло къ беллетристик. Разница, впрочемъ, есть и очень большая. Грэнтъ Аллэнъ чутко прислушивался къ тому, какой товаръ теперь въ спрос у большой публики. Уэльсъ, потому что я говорю о немъ, никогда не приспособляется къ вкусамъ большой публики. Во всхъ фантастическихъ романахъ его, прежде всего, есть извстная логичность. Авторъ принимаетъ за данное извстное положеніе и строго логически, какъ естественникъ, развиваетъ его. Т ‘предсказанія’, о которыхъ я буду теперь говорить, не имютъ ничего общаго съ прежней беллетристикой автора. Они печатались въ вид отдльныхъ очерковъ въ ‘Fortnightly Review’ и тогда еще обратили на себя вниманіе своею оригинальностью. Теперь очерки вышли отдльнымъ изданіемъ подъ названіемъ ‘Предвидніе’.
‘Я желаю сгруппировать факты, чтобы, основываясь на нихъ, сдлать нкоторыя предсказанія относительно того, какой ходъ примутъ дла къ концу наступившаго вка’,— говоритъ авторъ. Его методъ — тотъ же, что и химика, который старается опредлить, какой синтезъ получится отъ взаимодйствія такихъ-то реактивовъ. Уэльсъ предполагаетъ, что крупныя общественныя явленія, какъ перегруппировка классовъ, вытсненіе однихъ языковъ другими, видоизмненіе политическихъ партій и пр.,— явятся послдствіемъ ‘механическаго фактора’, т. е. быстраго прогресса сберегающихъ трудъ машинъ. ‘Механическій факторъ’,— по мннію автора,— иметъ такое ршающее значеніе, что даже исторію онъ длитъ на эпохи до и посл примненія пара. Этимъ объясняется, почему очерки свои Уэльсъ начинаетъ съ ‘вроятнаго развитія способовъ передвиженія въ этомъ вк’.
‘Ростъ нашихъ большихъ городовъ,— говоритъ Уэльсъ,— быстрое заселеніе Америки, присоединеніе Китая къ сфер европейской политики являются очевидными и прямыми послдствіями новыхъ способовъ передвиженія. И хотя такъ много зависитъ отъ этихъ способовъ передвиженія,— развитіе ихъ во всякомъ случа въ настоящее время является процессомъ сравнительно независимымъ отъ всхъ остальныхъ великихъ движеній, затронутыхъ имъ. Это развитіе является, въ свою очередь, послдствіемъ новыхъ идей, новыхъ опытовъ и законовъ политической экономіи, почти столь же непреложныхъ, какъ законы физическіе. Если бы даже такія крупныя явленія, какъ обращеніе въ католицизмъ всего міра, разгромъ Британской имперіи Германіей или нашествіе на Европу ‘желтой расы’ — стали бы свершившимся фактомъ, существенный характеръ эволюціи способовъ передвиженія не измнился бы. Великія событія, самое большее, отразились бы на форм ручекъ вагоновъ или на вентиляторахъ. Эволюція способовъ передвиженія чисто случайно связана съ исторіей европейскихъ народовъ. Теперь она больше не зависитъ отъ нихъ’. Въ Японіи и въ Росссіи, въ Кита и въ Австралазіи процессъ идетъ совершенно одинаково, независимо отъ характера страны. Начало двадцатаго вка совпадаетъ съ новымъ фазисомъ развитія способа передвиженія, являющагося характерной чертой девятнадцатаго вка, который ‘символически могъ бы быть изображенъ въ вид мчащагося по рельсамъ паровоза’. Въ девятнадцатомъ вк сдланы были первые опыты съ локомотивами, въ XIX же вк этотъ способъ передвиженія былъ разработанъ вполн. Характерныя черты исторіи этого вка, по мннію Уэльса, могутъ быть такъ или иначе прослжены въ связи съ развитіемъ желзныхъ дорогъ. Авторъ бросаетъ ретроспективный взглядъ на исторію парового передвиженія. ‘Возникаетъ немедленно,— говоритъ онъ,— любопытный вопросъ. Почему передвиженіе при помощи пара явилось только въ начал XIX вка, а не раньше? Потому, что оно не было изобртено раньше. Но почему оно не было изобртено? Конечно, не потому, что не являлись творческіе умы. Локомотивъ былъ результатъ коллективной дятельности цлаго ряда, правда, талантливыхъ изобртателей, но среди нихъ не было ни одного такого мощнаго ума, какъ Ньютонъ или Дарвинъ. Не явился локомотивъ также потому, что именно только въ XIX вк почувствовалась необходимость въ немъ! Наоборотъ, никакой настоятельной необходимости не было. Дилижансы и почтовыя кареты удовлетворяли нуждамъ Европы. Съ другой стороны, каждый крупный администраторъ Римской имперіи или Китая чувствовалъ, вроятно, порой необходимость боле быстраго способа передвиженія, чмъ тотъ, который находился въ его распоряженіи. Изобртеніе локомотива не явилось также какъ результатъ внезапнаго открытія дйствія пара. Послднее было извстно уже дв тысячи лтъ тому назадъ. Еще до Рождества Христова паръ примнялся при откачиваніи воды и въ нкоторыхъ игрушкахъ. Изобртеніе не было также послдствіемъ открытія новаго дешеваго способа обработки желза путемъ замны древеснаго угля каменнымъ. Въ Кита желзо выплавлялось каменнымъ углемъ уже много вковъ тому назадъ. Безъ сомннія, примненіе каменнаго угля дало возможность быстро развиться изобртенію, но не обусловливало его появленіе. Косвенно и другимъ путемъ введеніе каменнаго угля сдлалась ршительнымъ факторомъ. При добываніи каменнаго угля въ Англіи существуетъ одна особенность. И она именно дала тотъ отсутствовавшій дв тысячи лтъ ингредіентъ, который недоставалъ въ групп причинъ, обусловливавшихъ появленіе локомотива. Этотъ отсутствовавшій ингредіентъ — потребность въ сравнительно простой, выгодной и удобной машин, въ которой сила пара могла бы быть утилизирована. Такъ какъ лса въ Англіи быстро уменьшались, то принялись разрабатывать каменноугольныя шахты. Здсь пласты угля лежатъ въ глубокихъ басейнахъ, на глин. Это условіе вмст съ частыми дождями выдвинуло необходимость въ изобртеніи сильныхъ насосовъ для откачиванія воды’. Такой необходимости не было въ Кита, гд пласты угля лежатъ высоко (такъ называемыя outcrops), у самой поверхности. Тамъ уголь можно добывать также просто, какъ у насъ — млъ. Практическіе люди стали придумывать мощный двигатель. Втеръ не годится, потому что онъ не постояненъ. При примненіи его, работникамъ приходилось бы по недлямъ сидть у шахты, выжидая, покуда подуетъ сильный втеръ и откачаетъ воду. Такъ какъ паръ уже кое-гд употреблялся въ Англіи при игрушечныхъ насосахъ еще въ XVII вк, то естественно, что пришла мысль примнить эту силу въ шахтахъ. ‘Такимъ образомъ,— говоритъ Уэльсъ,— вода, просачивавшаяся сквозь стны угольныхъ, шахтъ, дйствовала, какъ жидкость, вызывающая въ веществахъ, смшанныхъ до тхъ поръ только мехинически,— химическую реакцію. Цлый рядъ изобртателей, начиная съ Сэвери и кончая Уатомъ, работая шагъ, за шагомъ, превратили паровую игрушку въ практическій насосъ. Создался рядъ заводовъ для изготовленія паровыхъ насосовъ, выработалась новая отрасль инженернаго дла. И почти безсознательно для инженеровъ изобртеніе передвиженія при помощи пара стало неизбжно. Наконецъ, почти черезъ сто лтъ посл усовершенствованія парового насоса, мелькнула мысль поставить его на колеса и пустить по дорог. Дйствительно,— говоритъ Уэльсъ,— изобртеніе Стефенсона является, въ сущности, паровымъ насосомъ, приспособленнымъ, для новой дятельности. Такъ какъ паровой насосъ на колесахъ, былъ слишкомъ тяжелъ, то его пришлось поставить на рельсы. Изобртатели до такой степени были подавлены прототипомъ, локомотива, т.-е. паровой помпой, что не могли отдлаться отъ страшной тяжести ея. Послдняя стала считаться даже чмъ то неизбжнымъ. Идеальнымъ локомотивомъ будетъ машина, которая убудетъ не только быстра, но и настолько легка, что станетъ двигаться по всмъ дорогамъ, т.-е. родъ автомобиля’.
Уэльсъ подробно останавливается на выясненіи типа новаго локомотива, но это для насъ не важно. Мы видли уже методы разсужденія автора. Посмотримъ теперь, каковы будутъ, по его мннію, результаты усовершенствованій, которыя облегчатъ и ускорятъ способы передвиженія.
Уэльсъ старается выяснить вначал соотношеніе между формой общественнаго порядка и существующими способами передвиженія.
Характерной особенностью XIX вка является ростъ большихъ городовъ и опустніе деревень. Кром Китая и древняго Рима, нигд прежде не было городовъ, представляющихъ скопленіе населенія отъ восьмисотъ тысячъ до четырехъ милліоновъ. Теперь на земл десять городовъ, въ которыхъ больше милліона жителей, и около двадцати городовъ, въ которыхъ населеніе скоро достигнетъ милліона. ‘Мы продолжаемъ называть эти скопленія людей городами,— говоритъ Уэльсъ,— хотя они по характеру имютъ очень мало общаго съ городами XVIII в.’. Параллельно съ ростомъ городовъ пустютъ деревни, хотя этотъ процессъ идетъ не такъ быстро, какъ первый. Поразительный ростъ городовъ обусловленъ появленіемъ желзныхъ дорогъ. Въ каждой стран распредленіе населенія всегда находится въ прямой зависимости отъ удобства путей сообщенія, чтобы выяснить это положеніе,— говоритъ Уэльсъ,— мы должны представить себ первобытное общество и изучить, какъ растетъ оно. Представимъ себ общество, землепашцевъ, которому больше уже не угрожаетъ нашествіе непріятеля. Они разселятся отдльными хозяйствами на большомъ пространств. Одинъ какой-нибудь пунктъ представляетъ удобство для мстныхъ базаровъ и ярмарокъ. Онъ и будетъ потенціаломъ города. Возникнутъ тутъ харчевня, кузница, часовня, а если земледльцы имютъ письменность, то и школа. Потенціалъ города долженъ быть у воды и удобенъ для всхъ окружающихъ хлбопашцев. Пунктъ долженъ отстоять отъ фермы въ такомъ разстояніи, чтобы фермеръ могъ въ одинъ день създить туда и обратно со своими продуктами. Такимъ образомъ, очевидно, долженъ существовать извстный maximum разстоянія между пунктомъ и фермой. Въ Англіи, въ тхъ округахъ, гд фермеры всегда здили на лошадяхъ, этотъ maximum равняется отъ десяти до двадцати верстъ. На такомъ-то разстояніи другъ отъ друга и лежатъ тамъ города. На половинномъ разстояніи лежатъ деревни. Он отмчаютъ,— по мннію Уэльса,— путь пшихъ крестьянъ, крпостныхъ и работниковъ. Если два центра возникали на разстояніи ближе, чмъ въ 10—20 верстъ, то между ними начиналось соперничество, кончавшееся тмъ, что два города сливались вмст. Такимъ образомъ, способы сообщенія выработали въ земледльческихъ районахъ опредленный типъ, города являются тамъ всегда центромъ района, радіусъ котораго равенъ около 10—20 верстъ.
До появленія желзныхъ дорогъ, важнымъ факторомъ, опредлявшимъ густоту населенія города, являлось еще мстоположеніе его при город, или при судоходной рк. Въ ‘періодъ до желзныхъ дорогъ’, если берегу могла угрожать опасность, городъ возникалъ на день пути вверхъ по рк. Въ противномъ случа, ‘городъ спускался до морского берега’. Такіе приморскіе или прирчные города были центромъ скопленія ремесленниковъ. Типичными примрами являются Брюге, Венеція, Коринъ и Лондонъ. Очень рдко въ такихъ городахъ населенія было больше, чмъ 250 тысячъ. Только въ Кита, по причин многочисленныхъ каналовъ, изрзывающихъ необыкновенно плодородную долину, возникли города съ боле многолюднымъ населеніемъ (Ханькоу, напр., представляетъ три города, слившихся вмст, въ которыхъ около 4 милліоновъ жителей). Способы сообщенія опредляли не только разстояніе между торговыми городами, но и между крупными политическими центрами.
Авторъ подробно доказываетъ, что въ XX вк способы передвиженія сдлаютъ громадный шагъ впередъ, вслдствіе развитія автомобилей, которые вытснятъ почти совершенно желзныя дороги. Послднія останутся только для перевозки грузовъ. Автомобиль освободитъ путешественниковъ, ‘прикованныхъ теперь къ извстной линіи’: вс дороги для него удобны. Станетъ возможно передвиженіе по суш со скоростью 100 англійскихъ миль въ часъ, и по вод (вслдствіе введенія турбинныхъ машинъ) со скоростью 50 миль въ часъ. Каковы же будутъ послдствія ускоренія способовъ сообщенія?
‘На первый взглядъ можетъ показаться,— говоритъ Уэльсъ,— что результатомъ явится еще большій ростъ гигантскихъ городовъ’. Можетъ показаться, что торговля еще больше сгруппируется въ извстномъ центр, что по всему міру распространится типъ китайскаго города, съ его поразительной скученностью, съ моремъ нищеты и порока, съ отчаянной борьбой за существованіе. Мы наслышались такъ много про ‘вопросъ о большихъ городахъ’, насъ такъ часто поучали статистикой, что вс готовы врить въ ростъ городовъ на основаніи простого тройного правила: ‘Если въ 100 лтъ населеніе Лондона увеличилось на четыре милліона, то черезъ двсти лтъ увеличится на восемь милліоновъ’. Между тмъ, по мннію автора, предположеніе это совершенно не врно. Результатомъ ускоренія способовъ сообщенія будетъ не увеличеніе городовъ, а, наоборотъ, раствореніе ихъ, диффузія. При чемъ процессъ этотъ обозначится такъ сильно, что города ныншняго типа почти исчезнутъ. ‘Въ сущности говоря, города конца двадцатаго вка не будутъ городами совсмъ, а явятся новой формой заселенія’. Ускореніе способовъ сообщенія заставляетъ городъ расползаться во вс стороны по направленію полей. Старые города имли форму круга или элипсиса. Современный Лондонъ ползетъ по линіямъ желзныхъ дорогъ. Чмъ больше облегчается сообщеніе, тмъ больше трудящійся и занятой людъ переселяется въ окрестности. Вырабатывается предльный радіусъ, какой мы видли въ земледльческихъ городахъ. Но тогда радіусъ опредлялся перездомъ всадника. Теперь — скоростью машины. Занятой людъ въ Лондон и теперь уже селится въ такомъ разстояніи отъ своей конторы, давки, фабрики и т. д., чтобъ туда можно было добраться въ часъ. Если въ часъ можно будетъ прохать 100 миль, то, значитъ, населеніе будущаго города разселится на площади, равной въ 31 тысячу кв. миль (площадь, радіусъ которой равенъ 100 милямъ). Эта площадь — больше Бельгіи. Процессъ ‘расползанія’ городовъ по провинціи ускорится еще тмъ, что населеніе города не можетъ увеличиваться до безконечности: на первый планъ выставляется вопросъ о томъ, какъ прокормить колоссальное скопище людей. Населеніе ‘диффузіонныхъ столицъ’ будетъ очень велико. ‘По всмъ видимостямъ,— говоритъ авторъ,— можно смло предположить, что въ Лондон, Петербург и Берлин будетъ больше, чмъ по двадцати милліоновъ, что же касается Нью-орка, Филадельфіи, Чикаго и Ханькоу, то число жителей будетъ милліоновъ въ сорокъ. Но даже сорокъ милліоновъ, разселенныхъ на поверхности въ 31 тысячу кв. миль, не представляютъ такой скученности, какъ четыре милліона — на пятидесяти кв. миляхъ’.
На сколько широкъ будетъ процессъ диффузіи? Авторъ говоритъ, что нкоторые классы будутъ боле, а другіе мене свободны въ выбор мста жительства. Онъ разсматриваетъ сперва условія семьи, глаза которой зарабатываетъ не мене 400 ф. ст. въ годъ, Будутъ-ли условія, дйствующія на такія семьи, центростремительныя или центробжныя по отношенію къ городу? Будутъ-ли они держаться пригородныхъ домиковъ, какъ теперь, или будутъ отброшены дальше въ глубь страны? Прежде всего авторъ разсматриваетъ центробжную силу. Что заставляетъ теперь зажиточныхъ лондонцевъ стремиться за городъ? ‘Прежде всего тутъ любовь къ природ, дйствительная или притворная, дале возможность спорта. Въ глазахъ извстной публики неотразимую прелесть иметъ возможность завести садикъ и копаться въ немъ… Къ этому нужно прибавить благодтельное вліяніе деревни на дтей, возможность изолированія подростковъ отъ слишкомъ рано пробуждающихъ чувства условій городской жизни. Таковы эти центробжныя с^илы, мчащія современныхъ англичанъ изъ города. Разсмотримъ центростремительную силу, влекущую теперь въ городъ зажиточныхъ англичанъ. На первомъ план такія условія, которыя съ теченіемъ времени, по Уэльсу, неизбжно должны потерять свою притягательную силу. Вс большіе магазины сосредоточены въ одномъ центр. Вслдствіе несовершенства способовъ сообщенія и дороговизны почтовыхъ посылокъ, центральные магазины эти сами выработали свою систему доставки покупокъ на домъ и снабжаютъ мебелью, чаемъ, платьемъ, обувью, хлбомъ,— словомъ, всмъ жителей пригородныхъ виллъ. Громадные магазины эти совершенно убили небольшія лавки окраинъ. Существуетъ извстный районъ, дальше котораго магазины не доставляютъ покупокъ. Громадные ‘универсальные’ магазины убиваютъ также всякую индивидуальность во вкусахъ. Все вырабатывается ими сотнями гроссовъ. По мннію Уэльса, вмст съ усовершенствованіемъ способовъ передвиженія, съ удешевленіемъ телефоновъ и почтовыхъ посылокъ, этимъ колоссальнымъ магазинамъ придетъ конецъ. Такія ‘универсальныя’ лавки, какъ Уайтли или Шульбреда въ Лондон, убиваютъ не только мелкіе магазины, но и магазины спеціальные, какъ напр., мебели, картинъ, обуви и пр. Громадный универсальный магазинъ изготовляетъ тысячами одинъ какой-нибудь видъ мебели, но за то пускаетъ его по поразительно дешевой цн. Спеціально ‘мебельный магазинъ’, изготовляющій по отдльнымъ рисункамъ, не можетъ конкуррировать съ чудовищемъ. Онъ не иметъ и не можетъ имть такой Широко разработанной системы распространенія своихъ вещей, какъ, напр., Уайтли. Усовершенствованные способы сообщенія, по мннію Уэльса, сблизятъ денежнаго покупателя со спеціальнымъ магазиномъ производителя-артиста. Дале, притягиваетъ теперь къ центру возможность имть хорошую школу и врача. И въ этомъ отношеніи могутъ усовершенствоваться способы сообщенія.
Есть еще третья притягательная сила центровъ, съ которой, по мннію автора, не такъ легко покончить. Блескъ, толпа, ярко освщенные магазины, возможность показать наряды оказываютъ на многихъ чарующее вліяніе. Поэтому, думаетъ Уэльсъ, даже посл ‘диффузій’ большихъ городовъ, большія и модныя улицы, какъ Бондстритъ или Ридженстритъ въ Лондон, Корсо — въ Рим или Бульваръ Капуциновъ — въ Париж, долго еще останутся магнитомъ сами по себ. Тамъ будутъ сосредоточены модныя лавки, у которыхъ будетъ нарядная толпа дамъ. Улицы эти будутъ представлять родъ крытаго пассажа, съ движущимися тротуарами. Тутъ всегда будутъ толочься богатые классы, у которыхъ большой досугъ. Безъ сомннія, расовая особенность каждаго народа наложитъ характерную черту на ‘диффузіонный’ городъ. ‘Періодъ великаго однороднаго и ‘оптоваго’ фазиса въ исторіи близится къ концу,— говоритъ Уэльсъ,— спортсмэнъ-англичанинъ, соціабельный французъ, подвижный и нервный американецъ — каждый придастъ своему ‘разсянному’ городу свой собственный характеръ’. Но пока рчь все шла объ имущихъ классахъ, могущихъ селиться гд хотятъ. Двадцатый вкъ, по мннію автора, не разршитъ еще
‘Das qualvoll uralte Rthsel,
Worber schon manche Hupter gegrbelt».
О предстоящей группировк классовъ дальше. Во всякомъ случа, конецъ двадцатаго вка, по мннію нашего пророка, увидитъ еще много людей, которымъ дйствительность диктуетъ условія, гд ‘жить. Всюду въ провинціи, вдоль великолпныхъ дорогъ, приспособленныхъ для новыхъ двигателей, видны будутъ ‘черныя точки’, скопленія работниковъ, разбросанныхъ ‘центробжной силой’. Богатые классы, которые разселятся по провинціи со своими автомобилями, телефонами и другими усовершенствованіями, будутъ нуждаться въ механикахъ, электротехникахъ, настройщикахъ и друг. спеціалистахъ. Они то и будутъ жить ‘въ черныхъ точкахъ’ вдоль вылитыхъ асфальтомъ дорогъ.
Мн приходитъ въ голову только что вышедшая здсь книга Бенжамэна Кидда: Principles of Western Civilisation (основы западно-европейской цивилизаціи). Киддъ извстенъ и у насъ въ Россіи, такъ какъ его первая книга ‘Общественная эволюція’ переведена нсколько лтъ тому назадъ. ‘Principles of Western Civilisation’ имютъ теперь поразительный успхъ. Предъ нами тоже пророкъ своего рода, предвщающій будущее. Не смотря на то, что онъ стоитъ на совсмъ другой почв, чмъ столпы средневкового католицизма, сходство найти не трудно. Представители средневкового католицизма, требуя отъ врующихъ, чтобы они пожертвовали всецло своею личностью, говорили, что жертва нужна для будущаго. Теперь Киддъ требуетъ такихъ же жертвъ, но только метафизическому началу средневковымъ католиковъ онъ придаетъ другое названіе, это — планомрно дйствующая сила, projected efficiency. И точно такъ, какъ инквизиторы требовали, чтобы вс пожертвовали своею индивидуальностью во имя метафизическаго начала, ‘дарвинистъ’ Киддъ требуетъ того же во имя планомрно-дйствующей силы. Глубоко ошибаются т, вщаетъ Киддъ, которые доказываютъ, что цль цивилизаціи — въ доставленіи возможно большаго счастья возможно большому числу индивидуумовъ. Планомрно-дйствующая сила творитъ не для индивидуума настоящаго, а для будущаго потомства. Поэтому глупы т, которые возмущаются противъ ужасовъ дйствительности. Планомрно-дйствующая сила дробитъ все въ интересахъ потомства. Это — естественный подборъ, отбрасывающій все то, что вредно и не нужно для потомства. Философія Кидда, такимъ образомъ, придаетъ новое названіе старому, обанкротившемуся началу, противъ котораго выдвинуты были когда то вс батареи энциклопедистовъ, и, я глубоко убжденъ, эти старыя, испытанныя пушки можно еще и теперь выдвинуть съ успхомъ. Книга Кидда подоспла какъ нельзя больше кстати. Она придаетъ подобіе философской мотивировки, такъ называемому, имперіализму. ‘Круши все, хватай, что возможно, дави слабыя народности: планомрно-дйствующая сила, губя индивидуумы, иметъ въ виду потомство’. Таковъ выводъ, который несомннно должны сдлать поклонники имперіализма изъ модной теперь книги Кидда.
Уэльсъ находится подъ такимъ же вліяніемъ своеобразно понятаго закона борьбы за существованіе, какъ и Киддъ, съ тою только разницею, что до сихъ поръ предпочиталъ развивать свои соціологическіе взгляды не въ теоретическихъ трактатахъ, а въ фантастическихъ романахъ. Наиболе ярко выражалъ онъ свои взгляды въ этомъ отношеніи въ причудливо-фантастическомъ произведеніи: ‘Первые люди на лун’.
Съ тми же взглядами мы встрчаемся въ тхъ главахъ ‘Anticipations’, гд авторъ говоритъ о группировк классовъ въ конц. XX вка.
Есть еще область, въ которой, по мннію Уэльса, произойдутъ большія перемны въ недалекомъ будущемъ подъ вліяніемъ прогресса машинъ, ‘составляющихъ отличительную черту XIX вка’.
‘Всюду въ мір, въ теченіе сорока вковъ, наиболе развитыя общества, отличаясь другъ отъ друга въ неважныхъ чертахъ, представляли въ то же время характерныя черты, свойственныя всмъ имъ’. Всегда въ основ общественнаго зданія находился крестьянинъ, крпостной или рабъ, подчиненный всмъ и работающій за всхъ. Если не считать небольшого примненія силъ воды и втра да употребленія лошадей и муловъ,— классъ рабовъ или крпостныхъ былъ единственной рабочей силой, на которой держалось все общество, онъ былъ и въ нкоторой степени является еще и теперь многосложной живой машиной стараго порядка. Эта живая машина таскала тяжести, пахала, жала, строила и пр. Всегда также существовалъ привилегированный классъ, командовавшій живой машиной и воздерживавшійся отъ труда въ силу понятія о чести. Иногда то были воины, иногда ‘ученые’. Въ Индіи, напр., классъ былъ представленъ кастой ‘дважды рожденныхъ’. Въ Кита онъ состоялъ изъ мандариновъ, въ Англіи изъ лордовъ и джентри. Эти два основныхъ класса во многихъ случаяхъ развтвлялись и подраздлялись. Классъ крестьянъ, напр., раздлился на фермеровъ, сельскохозяйственныхъ работниковъ и пр. Высшій классъ раздробился на нсколько градацій, бароновъ, виконтовъ, графовъ, герцоговъ и пр., но основное раздленіе оставалось. ‘Отъ разсвта исторіи до перваго появленія машинъ въ XVIII свт эта схема наблюдалась во всхъ обществахъ, за исключеніемъ совершенно дикихъ. Отличительной чертой исторіи того времени было стремленіе соціальныхъ системъ этого типа достигнуть перманентной формы, не смотря на дйствіе двухъ непримиримыхъ враговъ застоя: изобртеній и безпрерывнаго скопленія населенія въ опредленныхъ пунктахъ’.
Въ прежнее время, вслдствіе плохихъ средствъ сообщенія, политическія единицы радіусомъ больше, чмъ въ сто миль — были очень неустойчивы. То былъ міръ маленькихъ государствъ. Большія имперіи возникали и сейчасъ же исчезали. Въ общемъ, то. былъ почти всегда союзъ автономныхъ провинцій подъ общимъ Рах… До изобртенія пороха, всадникъ, покрытый броней, былъ непобдимъ въ битв въ открытомъ пол. Поэтому всюду, гд мстность была ровная и не гористая, и гд существовала торговля, тамъ всадникъ господствовалъ надъ простымъ человкомъ. Такая страна становилась аристократической, и тамъ возникали касты. Ремесленникъ, явившійся одной изъ разновидностей трудящагося класса, искалъ тамъ защиты у патрона, въ гильдіи, въ укрпленномъ город. Въ деревняхъ, въ такой открытой стран, крестьянинъ былъ крпостнымъ. Но въ странахъ гористыхъ, поросшихъ густыми лсами или изрзанныхъ рками и болотами, тамъ человкъ, вооруженный лукомъ или копьемъ, могъ бороться съ закованнымъ въ сталь всадникомъ. И вотъ въ такихъ именно странахъ зародилась демократія. Въ Италіи, Греціи, въ Швейцаріи, Голландіи и Великобританіи дв основныя силы стараго общества, аристократія и производитель, постоянно пребывали въ боле или мене опредленномъ равновсіи. Всякая перемна въ подробностяхъ борьбы за существованіе нарушала равновсіе: изобртеніе оружія, боле пригоднаго для одного класса, чмъ для другого, улучшеніе степени образованія и пр. вели къ грандіозной войн, къ перемн династіи,— но, въ общемъ, характеръ классовъ оставался тотъ же самый за исключеніемъ нкоторыхъ, неважныхъ подробностей,— говоритъ Уэльсъ: общество XVIII в. мало чмъ отличается отъ общества временъ Горація.
Но вотъ мало-по-малу обозначается въ обществ новый классъ рантье, владльцевъ акцій, рода собственности, неизвстной въ исторіи прежнихъ временъ. До начала XVIII вка только земли и постройки считались солидной собственностью. Былъ затмъ еще скотъ, были крпостные, корабли и деньги. Вс эти виды собственности владльцу нужно было ‘держать’, управлять ими. Владлецъ могъ оставить собственность лишь на короткое время, довривъ ее надежному человку. Въ то время ростовщичество держалось только на ‘солидной собственности’. Деньги выдавались подъ залогъ имній, построекъ или же продуктовъ земли. Акціонерныя компаніи открыли совершенно новое примненіе для денегъ. Акція — такой видъ собственности, который не требуетъ никакихъ хлопотъ или заботъ. Къ владльцамъ акцій относятся также т лэндлорды, которые живутъ на счетъ ренты съ земли въ городахъ. Классъ акціонеровъ и живущихъ на счетъ ‘незаработаннаго приращенія’ {Такъ англійскіе экономисты называютъ ту ренту, которая растетъ автоматически по причин увеличенія городовъ. Лэндлорду не приходится заботиться ни о чемъ, ‘онъ спитъ и богатетъ’, по выраженію Рикардо. Новая желзная дорога, замощеніе улицъ, канализація и освщеніе ихъ автоматически поднимаютъ ренту за землю.} растетъ все, и, повидимому, будетъ еще долго увеличиваться. Къ нему присоединяется мало-по-малу старая аристократія. ‘Новый классъ не иметъ ничего опредленнаго, кром того, что владетъ извстнымъ видомъ собственности. Онъ даже не составляетъ какой-нибудь отдльной массы, но пропитываетъ вс классы, какъ вкраплено всюду золото въ твердой масс кварца’. Къ этому новому классу принадлежатъ — ‘снобъ’ милліонеръ, плутократъ, мечтающій о политической власти, богатый эпикуреецъ, священникъ, путешественникъ, офицеръ, спортсменъ. Нтъ одной общей характерной черты для новаго класса. ‘Членъ его,— говоритъ Уэльсъ,— можетъ быть грубымъ чувственникомъ, ограниченнымъ поклонникомъ модъ, завсегдатаемъ конныхъ скачекъ и кафешантановъ, ханжей, литераторомъ, словомъ всмъ. Доходъ нисколько не опредляется профессіей’. Кром того, существуетъ множество лицъ, которыя только частью принадлежатъ къ этому классу. Такъ, напримръ, лакей на деньги, полученныя на водку, покупаетъ агщію какой-нибудь компаніи, оперирующей на другомъ конц земли. Епископъ получаетъ дивидендъ на акцію обществъ, торгующихъ чаемъ или углемъ. Въ Англіи, кром рабочихъ классовъ, нтъ теперь людей, которые не имли бы какихъ-нибудь акцій, одну, дв или тысячи. Акціи теперь замнили т чулки и клубки шерсти, въ которыхъ массы когда-то прятали свои сбереженія {Цна акціи обыкновенно 1 ф. На рынокъ поступаетъ ихъ безконечное множество, такъ какъ каждая большая лавка стремится превратиться въ акціонерное общество.}. ‘Прежде собственность и владніе ею всегда ассоціировалась съ дятельностью, честной или безчестной, съ трудомъ или съ насиліемъ, съ энергіей или съ обманомъ. Владльцу акцій не нужно, чтобы удержать ихъ, ни труда, ни обмана, ни ума, ни насилія, хотя, собственно говоря, теперь онъ владетъ всмъ міромъ’.
Удержится ли этотъ классъ и черезъ сто лтъ? Условія таковы, что не даютъ ему возможности объединиться для защиты собственныхъ интересовъ. ‘Такъ какъ владльцы акцій не длаютъ ничего сообща, кром разв того, что въ одно время получаютъ дивиденды, такъ какъ они могутъ различаться по способностямъ, по образованію, по происхожденію, такъ какъ нтъ причинъ, которыя заставляли бы ихъ всхъ читать одн и т же газеты, собираться въ однихъ и тхъ же мстахъ, или испытывать общія симпатіи,— то они не въ силахъ будутъ предпринять ничего однороднаго, чтобы защититься отъ рщительной аттаки на нихъ. Классъ владльцевъ акцій слишкомъ безформенъ и хаотиченъ, чтобы защищаться. Поэтому существованіе новаго сравнительно класса зависитъ исключительно отъ будтобы естественныхъ законовъ общества. Если они будутъ благопріятны, классъ выживетъ, въ противномъ же случа классъ исчезнетъ и разсется, какъ туманъ подъ вліяніемъ солнечныхъ лучей’.
Классъ акціонеровъ возникъ, главнымъ образомъ, подъ вліяніемъ появленія машипъ. Въ томъ вид, какъ теперь, онъ опредлился съ появленіемъ желзныхъ дорогъ. Ремесленники и торговцы, которые были необходимы, но которыхъ держали въ подчиненіи, пріобртали въ машин новое оружіе, новую мощь, имъ предстояло пріобрсти господствующее вліяніе въ обществ. ‘Но прежде, чмъ овладть машиной,— говоритъ Уэльсъ,— ремесленникамъ и купцамъ предстояло купить себ право нарушенія заведеннаго общественнаго порядка. Дивидендъ акціонера былъ той данью, которую новое предпріятіе вынуждено было уплатить старому богатству. Акція — т деньги, которыми машина откупалась на волю. Такимъ образомъ, акціонеръ представляетъ старый порядокъ имущественныхъ отношеній въ переходномъ фазис. Развитіе машинъ въ XIX вк не покончило съ ‘меровингами’, какъ называетъ Уэльсъ акціонеровъ. Изобртенія являются за изобртеніями, но новое усовершенствованіе держится на старомъ фундамент. Въ силу этого, дань ‘меровингамъ’ продолжаетъ уплачиваться’. Даже муниципализировавъ все, мы не измнимъ существенно фактовъ, мы поставимъ только тогда вмсто отдльныхъ акціонеровъ — корпорацію, владющую всми акціями.
Есть еще одинъ классъ, хотя стоящій на противоположномъ полюс, чмъ акціонеръ, но тоже явившійся послдствіемъ внезапнаго перехода общества отъ спокойнаго состоянія къ быстрому прогрессу. Классъ этотъ состоитъ изъ людей, не имющихъ никакой собственности и никакой опредленной функціи въ общественномъ организм.
При опредленіи судьбы этого класса Уэльсъ находится подъ сильнымъ вліяніемъ дарвиновскаго закона борьбы за существо. ваше, какъ онъ понимается почти всми англійскими соціологами, до Кидда включительно.
‘Новый общественный ингредіентъ’, какъ называетъ его Уэльсъ, наблюдается теперь не только въ городахъ, но и въ деревняхъ. ‘Большею частью — это или преступники и паразиту, живущіе около богатыхъ классовъ, или т работники, которые перебиваются ничтожнымъ заработкомъ, ведя безнадежную борьбу съ машиной, покуда еще не изобртена такая, которая была бы дешевле ихъ труда. Это — масса безъ вождя, безъ опредленныхъ цлей впереди, уносимая потокомъ къ пропасти. Въ этой же безличной толп находятся т ‘обломки человчества’, которые принадлежали прежде къ другимъ классамъ и потерпли крушеніе. Тутъ люди, выброшенные за бортъ машиной, потерявшіе работу вслдствіе того, что по новооткрытому пути извстная отрасль промышленности перенесена въ другую часть свта, или рожденные не приспособленными къ жизни и для упорнаго труда. Въ эту пропасть, вырытую машиной, валятся вс выброшенные ею, вс не могущіе приспособиться къ измняющейся промышленности. Люди эти вступаютъ въ бракъ, кадры этого класса пополняются всми неудачниками, расточителями, дураками и калками изъ высшихъ классовъ’. Не разъ раздавались крики, что наимене желательныя части общества слишкомъ плодовиты и что размноженіе неприспособленныхъ къ жизни идетъ слишкомъ быстро. Уэльсъ не раздляетъ этихъ опасеній, а потому ему не приходится давать совта (какъ это длали его предшественники), какъ отдлаться отъ ‘неприспособленныхъ’. ‘Рано или поздно,— говоритъ нашъ авторъ,— общественная пропасть ведетъ къ смерти, какъ это знаетъ каждый докторъ, практикующій въ трущобахъ. Смерть эта обусловливается или болзнями взрослыхъ, или слабостью дтей, или безплодіемъ, являющимся послдствіемъ разврата. Классъ неприспособленныхъ пополняется почти исключительно вербовкой, а не естественнымъ приростомъ’. ‘Всюду во всемъ мір, въ Лондон, Нью-орк, въ Чикаго, въ Париж, какъ только земля покрылась стью желзныхъ дорогъ, новое движеніе ознаменовалось возникновеніемъ на общественномъ организм желваковъ,— появленіемъ порочныхъ, безпомощныхъ нищихъ массъ’. Авторъ считаетъ этотъ классъ не только безработнымъ, но и не способнымъ ни на какую работу. Можно, конечно, сомнваться, дйствительно ли возникновеніе ‘желваковъ’ такъ тсно совпадаетъ съ появленіемъ желзныхъ дорогъ. Крупная промышленность придала нсколько своеобразный характеръ пауперизму. Введеніе машинъ и, въ особенности, промышленные кризисы страшно увеличиваютъ ‘желваки’. Во время ‘хлопковаго голода’ сотни тысячъ работниковъ выпрашивали милостыню на большихъ дорогахъ Ланкашира. Но это не были ‘неприспособленные къ труду’. Съ другой стороны, каждый историкъ XVII и XVIII вковъ говоритъ намъ о коллосальномъ пауперизм. Армія бдныхъ и тогда ужо насчитывала ‘обломки человчества’, явленіе, по мннію Уэльса, сравнительно новое. Авторъ нашъ полагаетъ, что пауперизмъ будетъ существовать, покуда есть цивилизація, такъ какъ всегда будутъ рождаться слабоумные, калки и всегда будутъ неудачники. Не занятые люди изъ высшихъ классовъ всегда будутъ находить себ занятіе-въ помощи этимъ обломкамъ человчества. Среди нихъ они могутъ продолжать игру въ филантропію. ‘Пауперизмъ,— по мннію Уэльса,— неизбжное послдствіе прогрессирующаго общества, какъ неизбжны отбросы въ фабричномъ производств и отмираніе клточекъ въ организм здороваго и дятельнаго человка’. Приблизительно также разсуждали защитники стараго строя во Франціи, когда имъ указывали на ужасающее число нищихъ въ деревняхъ и городахъ. Они говорили о неизбжныхъ послдствіяхъ лности, слабоумія и расточительности. Зажиточная деревенская Франція ныншняго времени совершенно противорчитъ предсказаніямъ защитниковъ стараго порядка.
‘Механическая цивилизація’ знаменуется, по мннію Уэльса, не только появленіемъ двухъ общественныхъ классовъ, не имющихъ опредленной функціи (акціонеровъ и пауперовъ). Результатомъ являются нкоторыя важныя перемны. Классъ акціонеровъ всасываетъ малу-по-малу представителей крупнаго землевладнія, которые недавно еще имли громадное вляініе на государственныя дла. ‘Въ то-же время низшій классъ, основа соціальной пирамиды, т. е. невжественные и неприспособляющіяся къ новымъ условіямъ крестьяне и работники,— мало-по-малу дробится и падаетъ въ пропасть вслдствіе введенія машинъ, сберегающихъ трудъ. Но на ряду съ этимъ происходитъ также прогрессъ переустройства и развтвленія того, что прежде было среднимъ классамъ. Теперь, въ дйствительности, его больше уже не существуетъ. Вс прежнія классы стараго порядка расплавились. И въ этой расплавленной масс мы видимъ безконечное число различныхъ людей. Нкоторые хорошо держатся и плывутъ, имя большую собственность. Нкоторые уцпились за меньшіе обломки собственности, значительная часть людей плыветъ хорошо собственными силами, безъ какой бы то ни было поддержки, не мало людей вцпилось въ пловцевъ, остальные безсильно опускаются на дно’. Такова, по мннію Уэльса, типичная картина современнаго общества, одинаково примнимая, какъ къ Соединеннымъ Штатамъ, такъ и къ любому западно европейскому государству. ‘Недалеко то время,— говоритъ авторъ,— когда улучшеніе путей сообщенія и акціонерный способъ веденія длъ создадутъ такія же условія ршительно всюду. Процессу общественнаго растворенія подвергнутся вс расы, какого бы цвта он ни были. Самобытность сохранится разв гд нибудь на малодоступныхъ островахъ’. Но этимъ процессомъ растворенія выдлится третій классъ будущаго общества: инженеровъ и механиковъ. Теперь классъ этотъ разбитъ на множество отдльныхъ группъ, скованныхъ невжествомъ и рутиной. Прогрессъ машинъ раздробитъ эти группы, швырнетъ наиболе отсталыхъ людей въ пропасть и объединитъ боле способныхъ и боле быстро приспособляющихся къ новымъ изобртеніямъ. Для этого вс, принадлежащія въ классу, должны будутъ обладать большимъ образованіемъ, большею оригинальностью и смтливостью, чмъ проявляютъ теперь вс, начиняя отъ инженера до простого механика. Каковы главныя причины, которыя будутъ мшать въ XX вк выдленію изъ хаоса этому классу образованныхъ, энергичныхъ, проникнутыхъ плановымъ самосознаніемъ людей? ‘Главнымъ препятствіемъ, по мннію Уэльса, явится трэдъ-юніонизмъ, этотъ консервативный духъ старыхъ цеховъ. Трэдъ-юніоны возникли подъ вліяніемъ традицій ‘стараго порядка’, когда во всякой отрасли промышленности интересы предпринимателя и работника были прямо противоположны. Трэдъ-юніонизмъ явился послдствіемъ отношеній, когда, съ одной стороны, въ промышленности была интеллигенція, не вносившая совершенно труда, съ другой,— работники, не вносившіе ничего, кром физическаго труда, Тогда интересъ предпринимателя заключался въ томъ, чтобы выжать изъ своего наемника возможно больше труда. Съ другой стороны, наемникъ, удломъ котораго до самой смерти была черная работа, употреблялъ вс усилія, чтобы дать ее возможно меньше. Чтобы работникъ былъ послушенъ, необходимо было держать его въ невжеств и насколько возможно ближе въ состоянію вьючнаго животнаго. И вотъ при такихъ то условіяхъ, чтобы защититься отъ лишнихъ конкуррентовъ, работники создали трэдъ-юніоны, урегулировали число рабочихъ часовъ, постарались обуздать всякій прогрессъ’… Старыя традиціи, по словамъ Уэльса, проникли и сковали даже сравнительно новыя производства. ‘Свинцовыхъ длъ мастеръ въ Англіи отстаиваетъ свое положеніе, какъ работника, какъ отстаиваетъ добродтельная женщина свою честь. Онъ зорко охраняетъ вс ограниченія, наложенныя трэдъ-юніономъ, потому не безъ основанія полагаетъ, что если ихъ не будетъ, то каждый дуракъ суметъ прокладывать дренажныя трубы и паять ихъ. Всему, что свинцовыхъ длъ мастеръ знаетъ, онъ научился отъ другого такого же мастера, когда былъ у него въ ученикахъ. Выучившись, онъ всю жизнь заботился только о томъ, чтобы сдлать наименьшее количество работы въ наибольшее число часовъ. И такъ онъ поступаетъ до самой смерти. Поэтому,— полагаетъ Уэльсъ,— въ Англіи нтъ поощренія изобртеніямъ: прежде всего является вопросъ ‘что скажутъ работники? Поймутъ-ли они это?’ Талантливый свинцовыхъ длъ мастеръ долженъ отказаться отъ всякой мысли усовершенствовать свое ремесло {Уэльсъ не оригиналенъ, когда сваливаетъ отвтственность за техническую отсталость Англіи на трэдъ-юніоны. Въ послднее время Times объявилъ систематическій походъ противъ рабочихъ союзовъ и пытается доказать, что они погубили англійскую промышленность: союзы, будто бы, руководятся одной политикой: ‘работай медленно’. Они противъ всякихъ машинъ. Врно-ли это? Корабельное дло вытснено изъ англійскихъ ркъ на сверъ, въ Шотландію, но тамъ на верфяхъ такой же мощный трэдъ-юніонъ, какъ и въ Англіи. Лучше всего поставлена въ Англіи обработка волокнистыхъ веществъ. Тутъ примняются новыя машины. Тутъ покуда еще не чувствуется упадокъ промышленности. И что же? союзъ ткачей самый сильный и богатый изъ всхъ англійскихъ трэдъ-юніоновъ.}.
Въ будущемъ, по мннію Уэльса, возникнетъ громадный организованный классъ инженеровъ и машинистовъ, которымъ въ обществ будетъ принадлежать первое мсто. Это будетъ довольно однородный классъ. И хотя въ составъ его войдутъ боле талантливые и мене талантливые люди, но рзкихъ демаркаціонныхъ линій Нельзя будетъ провести. Выработается извстный minimum знанія и талантливости, не обладая хоть имъ, человку нельзя будетъ принадлежать къ классу. Въ лиц класса инженеровъ и механиковъ на арену исторіи выступитъ новая важная общественная сила. Такъ какъ этотъ классъ долженъ быть образованъ, то возникнутъ вмст съ нимъ и новыя школы, появится новый типъ учителя. Ныншній учитель, то ‘жалкое, неприспособленное существо, которое знаетъ лишь свою латынь или свою математику’, исчезнетъ безъ слда. Такъ какъ классъ будетъ обладать общими интересами, то онъ выдвинетъ собственныхъ писателей и создастъ свою собственную литературу. Дифференціанція новаго класса отравится и на земледліи. Старый типъ ‘автономныхъ’ формъ исчезнетъ безъ слда. Уничтоженіе разстоянія сдлаетъ то, что въ каждомъ округ будетъ выращиваться только такой продуктъ, для котораго условія больше всего благопріятны. Все это будетъ выращиваться, конечно, съ соблюденіемъ наибольшей экономіи труда, съ примненіемъ послднихъ словъ науки. Авторъ предвидитъ сильную оппозицію тхъ странъ, въ которыхъ мелкое фермерство очень развито.
Къ классу механиковъ и инженеровъ будутъ принадлежать и солдаты. Человчество настоящаго времени сильно отстало въ способахъ веденія войнъ. Арміи построены все еще на старомъ принцип, выработанномъ тогда, когда машинъ еще не было. Мы все еще видимъ допотопное раздленіе на конницу и пхоту. Когда введенъ былъ въ армію велосипедъ, то солдатъ циклистовъ причислили къ кавалеріи. ‘Вкъ машинъ отразился въ арміи только тмъ, что солдаты получили ружья, изъ которыхъ они не умютъ цлиться (т.-е. опредлять дальность разстоянія), и пушки которыми они не умютъ управлять… Военная наука предлагаетъ солдату карты, которыми онъ не пользуется, затмъ говоритъ ему о постройк шанцевъ, о воздушныхъ шарахъ, объ охраненіи здоровья во время походовъ, но въ дйствительности солдатъ такъ же косенъ и невжественъ, какъ и свинцовыхъ длъ мастеръ… Пятьдесятъ лтъ уже всюду существуютъ желзныя дороги, а между тмъ солдаты не выучены еще, какъ разрушать чинить и управлять ими. Все это въ ближайшую войну придется длать любительскимъ способомъ’. Читатель останавливается въ смущеніи — и говоритъ: ‘какъ, и впереди войны?’ ‘Да,— отвчаетъ Уэльсъ,— покуда нтъ никакихъ признаковъ золотого вка’. Впереди только войны международныя и междоусобныя, поэтому нужно готовиться къ нимъ, чтобы, когда он придутъ, вести ихъ ‘прогрессивнымъ’ и ‘научнымъ’ путемъ, какъ подобаетъ людямъ XX вка, а не современникамъ каменнаго періода. О войнахъ будетъ дальше.
Перечисленными классами не исчерпывается ‘новый порядокъ’. Уэльсъ предвидитъ еще одинъ классъ ‘ничего не производящихъ, но энергичныхъ и дятельныхъ людей, занятыхъ боле или мене полезными операціями’. Сюда относятся главные управляющіе, организаторы политическихъ партій, биржевыя маклеры, коммисоіонные агенты, финансисты различныхъ видовъ, до биржевого игрока включительно, громадная армія клерковъ и пр. Этотъ громадный классъ развивается ‘не столько въ силу неумолимой логики естественныхъ законовъ, сколько по причин мняющихся привычекъ, страстей и предразсудковъ массъ’. Классъ этотъ будетъ, по предположенію Уэльса, отличаться не столько умомъ, сколько хитростью, не столько талантомъ, сколько ловкостью. Онъ выдвинетъ своимъ идеаломъ финансоваго и политическаго дльца и создастъ, по всей вроятности, соотвтственную литературу, прессу и религію. Идеалы этого класса будутъ сталкиваться и враждовать съ идеалами, выдвинутыми классами инженеровъ и механиковъ.
Такимъ образомъ, анализируя современныя условія, Уэльсъ предсказываетъ возникновеніе въ обществ недалекаго будущаго слдующихъ четырехъ классовъ: 1) акціонеровъ, 2) безпомощныхъ пауперовъ, ‘обломковъ человчества’ и технически необученныхъ работниковъ, ‘теперь больше ненужныхъ’, 3) стройной массы боле или мене талантливыхъ людей, умющихъ примнять послдніе результаты научныхъ открытій для производительной работы, массы, которая намтитъ себ опредленную цль (успшное достиженіе ея — вн прогноза) и 4) громадной массы лицъ, живущихъ непроизводительнымъ трудомъ и извлекающихъ пользу изъ общественной смуты. Классы эти, по мннію автора, намтились уже въ значительной степени и теперь ‘механическимъ факторомъ’, но современное общество сковано еще въ своемъ движеніи старыми традиціями. ‘Законы и общественный строй выработаны еще до появленія пара. Границы проведены еще подъ вліяніемъ стараго способа сообщенія на лошадяхъ… Въ Соединенныхъ Штатахъ, напр., общество сковано желзнымъ кольцомъ конституціи, выработанной отдльными маленькими земледльческими республиками, находившимися въ форм развитія Трансвааля до оганесбургскаго періода’. Теперь ростъ общества создаетъ необходимость раздвинуть границы и разорвать желзные обручи. А это поведетъ, по мннію автора, къ ряду международныхъ и междоусобныхъ войнъ.
Война, по мннію автора, явится Логическимъ послдствіемъ современнаго западно-европейскаго строя. Въ Зап. Европ ‘общественная машина дйствуетъ подъ вліяніемъ двухъ силъ’. Ихъ можно сравнить съ двумя плечами рычага. Съ одной стороны — та сила, которая платитъ за общественную машину, раздатъ жалованье и награды, субсидируетъ газеты и т. д., т. е. правительство, съ другой — коллективная, срая, однородная масса избирателей, послдняя иметъ нкоторые предразсудки и традиціи. На нихъ то, на умственную ограниченность массы усиленно дйствуютъ ‘патріотическія газеты’. Періодическія изданія послдняго времени все меньше и меньше становятся проводниками извстныхъ принциповъ, имъ все меньше и меньше нужно имть какую бы то ни было опредленную программу. ‘Современныя газеты только добиваются большого тиража… Он палятъ, чтобы произвести шумъ, единственно для того, чтобы вызвать возможно большую ажитацію. На добываніе сенсаціоннаго матеріала современная пресса не жалетъ денегъ, потому что именно за распространеніе такого матеріала ждетъ себ наградъ. Критика, обсужденіе различныхъ вопросовъ, оцнка того или другого явленія все больше и больше исчезаетъ со страницъ современныхъ газетъ. Преобладающее значеніе пріобртаютъ таланты драматизировать событіе, способность кричать: ‘пожаръ’! и умнье придать на одинъ моментъ громадное значеніе какой-нибудь личности, какому-нибудь событію, истинному или же вымышленному’.
…’Современная газета ругнетъ, того дятеля, поставитъ на день въ затруднительное положеніе другого, но, какъ и политиканы, не въ силахъ вести публику къ какой-нибудь опредленной цли’. Такова ограниченная власть современной сильно распространенной газеты, обращающейся къ ‘срымъ’ (такъ Уэльсъ называетъ публику) періода ‘растворенія’ классовъ. Авторъ того мннія, что газеты никогда не будутъ пользоваться большимъ вліяніемъ, чмъ теперь. Чтобы сильне захватить въ свои руки ‘срыхъ’, сила, приложенная къ другому плечу рычага, все больше будетъ играть на ‘патріотизм’. Такъ какъ послдній ‘не можетъ цвсти въ пустомъ пространств’, то понадобится объектъ. ‘Патріотизмъ’ — значитъ ненависть къ какой-нибудь другой націи. Для расцвта его нуженъ иностранецъ. ‘Національная и патріотическая партія означаетъ враждебную политику ко всему иностранному’. И ‘срые’ будутъ вопить о жертв на алтарь патріотизма. Не изъ злобы, а просто для того, чтобы удержаться у власти, правительство всми силами будетъ культивировать въ ‘срыхъ’ мысль о необходимости войны. ‘Патріотическая’ пресса будетъ играть роль сторожевыхъ собакъ. Она громко будетъ выть и вопить, что опасность угрожаетъ со стороны того или другого сосда. ‘Мы уже видимъ,— говоритъ Уэльсъ,— какъ всюду во всемъ мір одна нація лаетъ на другую по поводу соперничества въ торговл. Лай этотъ яростный и совершенно безумный: каждая нація выставляетъ своимъ идеаломъ вывозить все и не ввозить ничего’. Результатъ можетъ быть только одинъ. Послдствіемъ натравливанія націи на націю, безумныхъ тарифовъ, международныхъ интригъ и пр.— явится громадная война, въ которую вожди ‘срыхъ’ кинутся, очертя голову. Къ этому правительства идутъ все ближе и ближе не потому, что они дйствительно хотятъ войны, но потому, что не въ силахъ пойти по другой дорог. Впереди — колоссальная международная война. Основываясь на историческихъ прецедентахъ, является искушеніе предсказать, что колоссальная война выдвинетъ новаго Наполеона и породитъ новый цезаризмъ. ‘Повидимому, кажется, что послдствія колоссальной войны должны быть таковы,— говоритъ Уэльсъ.— Въ минуту сильныхъ пораженій выдвинется сильный человкъ. Онъ одержитъ рядъ побдъ, будетъ ршителенъ въ своихъ дйствіяхъ, обаятеленъ въ обхожденіи. Онъ отброситъ ршенія парламента и демагоговъ, поведетъ націю къ слав, создастъ имперію и удержитъ ее новыми побдами. Герой станетъ кодифицировать все, обновитъ папство или, во всякомъ случа, постарается гальванизировать католичество, устроитъ академію изъ маленькихъ людей, которые будутъ интриговать другъ противъ друга. Благодарная нація опять переполнится духомъ аггрессивнаго эгоизма’. Таковы предсказанія, напрашивающіяся прежде всего. Ничего подобнаго не будетъ, по мннію Уэльса. Міръ больше не можетъ быть пересозданъ волей одного человка, какъ нельзя освщать городъ ракетами. Время единичныхъ вождей прошло. Появленіе новаго цезаря невозможно по двумъ причинамъ. Во-первыхъ, съ прогрессомъ машинъ появился новый классъ образованныхъ людей, у котораго не было предшественниковъ раньше. Этотъ классъ быстро развивается. Во-вторыхъ, новый Наполеонъ невозможенъ, вслдствіе полнаго переворота въ техник войны, свершеннаго изобртеніемъ машинъ. ‘Война въ прошломъ имла совсмъ другой характеръ, нмъ тотъ, который она получитъ въ будущемъ: она была театральна, полна драматическихъ и сильныхъ эпизодовъ, ничего подобнаго мы не увидимъ въ будущихъ войнахъ’.
Въ прошломъ битвы продолжались день-два и давали широкій просторъ героизму. Исходъ битвъ и войнъ завислъ отъ полководцевъ, которые картинно руководили приступами и маршами. Война въ будущемъ явится вопросомъ подготовленія въ теченіе многихъ лтъ. Все будетъ зависть отъ тщательнаго обдумыванія и отъ предусмотрнія деталей.
Въ этой войн не будетъ ршительныхъ побдъ. Она закончится полной ‘диффузіей’ одной арміи. Исходъ войны будетъ зависть не отъ генераловъ и не отъ храбрости ихъ, а отъ сознательнаго и разумнаго участія многихъ технически обученныхъ людей. Политиканы втянутъ ‘срыхъ’ въ громадную войну, но она же покажетъ полную неспособность ихъ. Громадная война выдвинетъ впередъ классъ технически образованныхъ людей, тотъ классъ инженеровъ и механиковъ, о которомъ было сказано раньше. Эти люди тогда выступятъ сразу ‘съ новой системой транспортовъ, съ новыми средствами сообщенія, съ новыми орудіями уничтоженія и устрашенія’. Срые поймутъ, какая мощная сила въ рукахъ этого класса и предоставятъ ему вполн окончаніе войны. Но, почувствовавъ свои силы, новый классъ выговоритъ предварительно нкоторыя условія. ‘Предположимъ,— скажутъ представители этого класса,— мы попытаемся спасти общество. Т, которые были у власти, выработали для охраненія своихъ интересовъ сложную систему законовъ и предписаній. Конституція насъ не знаетъ. Стоящіе у власти имютъ своихъ судей, свои газеты, они въ состояніи сдлать все, кром спасенія теперь общества отъ непріятеля. У насъ въ рукахъ — усовершенствованныя пушки и машины. Вмсто того, чтобы направить эти усовершенствованныя пушки противъ такихъ же орудій непріятеля, вмсто того, чтобы жертвовать нашей жизнью въ безтолковой ссор, которую начали не мы, вмсто всего этого, мы лучше нашими картечницами очистимъ атмосферу отъ виновниковъ войны’. Очень можетъ быть, говоритъ Уэльсъ, что времени не будетъ для драматическихъ монологовъ, по всей вроятности, новыя кромвелевскіе латники явятся безъ колокольнаго звона, безъ застольныхъ патріотическихъ рчей. Но сущность будетъ та же. Всмъ станетъ очевидно, что деньги не власть, что послдняя можетъ быть только въ разум и въ знаніи. ‘Точно такъ, какъ процессъ кристаллизаціи въ нкоторыхъ насыщенныхъ растворахъ можетъ начаться только посл того, какъ мы встряхнемъ стаканъ, точно также новый порядокъ отвердится посл сотрясенія общества черезъ посредство войны.— Шарлатами извернутся всегда’ но только не во время войны. Война теперь ихъ самый главный козырь, онъ же станетъ причиной ихъ гибели’.
Такимъ образомъ, по мннію нашего пророка, человчеству абсолютно необходимо кровавое крещеніе. Печальная перспектива, въ особенности, если принять во вниманіе нкоторые факты: 1) классы, которымъ война выгодна, отнюдь не настолько слпы, чтобъ начать крупную борьбу. ‘Намъ нужны маленькія, безопасныя войны’,— говорятъ они. Поэтому жертвами станутъ маленькія народности. Большія народности заключаютъ союзы, чтобы безопасне проглотить слабыя государства. 2) Война создаетъ особую кровавую атмосферу далеко отъ театра дйствій. У насъ нтъ данныхъ думать, что эта атмосфера совершенно не заразитъ классъ профессіональныхъ инженеровъ и механиковъ, на которыхъ Уэльсъ возлагаетъ такія большія надежды. Такихъ профессіональныхъ людей въ Англіи, напр., больше всего въ томъ район, гд производится обработка не волокнистыхъ веществъ (центромъ его является Бирмингэмъ). Этотъ районъ больше всхъ за ‘маленькія, безопасныя войны’. Этотъ районъ абсолютно не хочетъ знать о мир. Для инженеровъ и механиковъ его война такъ же желательна, какъ и для рантье, владющихъ ‘кафрами’ (т. е. южно-африканскими бумагами). Позволительно усомниться, чтобы положеніе вещей измнилось къ лучшему, если бы, вмсто владльцевъ ‘кафровъ’, у власти стали бирмингемскіе инженеры, напримръ.
Въ конц концовъ, по словамъ пророка,— все уравновсится, все ‘образуется’. Ускореніе способовъ сообщенія и процессъ ‘растворенія’ стараго общества превратитъ весь міръ въ одинъ диффузіонный городъ. Тогда начнется ‘борьба языковъ’. Какому изъ существующихъ нын языковъ предстоитъ стать всемірнымъ? Такъ какъ ршающимъ факторомъ въ столкновеніи народовъ будетъ сумма знаній, то и изъ языковъ одержитъ верхъ тотъ, на которомъ больше печатается хорошихъ и дльныхъ книгъ. Въ этомъ отношеніи, по словамъ автора, настоящіе виды англійскаго языка покуда слабы. На этомъ язык теперь печатается меньше хорошихъ книгъ, чмъ на французскомъ или на нмецкомъ. ‘Значительная часть книгъ, выходящихъ теперь въ Англіи,— повсти, принаровленныя для дамъ или для мальчиковъ, затмъ — мистическія произведенія, способныя скоре заглушить мысль, а не пробудить ее. Между тмъ, только такія произведенія приносятъ выгоду издателю и автору. Если такъ будетъ продолжаться, то, конечно, ни одинъ иностранецъ не дастъ себ труда выучиться по англійски, чтобы прочесть въ оригинал произведенія Маріи Корелли’… ‘Англійская читающая публика теперь такъ немногочисленна, что большинство научныхъ произведеній, вышедшихъ на другихъ языкахъ, не переводятся на англійскій’. Появленіе новой книги зависитъ исключительно отъ издателя (если только авторъ не можетъ самъ издать книгу на свой счетъ). Издатели же крайне консервативны и не примутъ рукописи, если она представляетъ что нибудь оригинальное. Теперь нтъ ни критики, ни читающей публики. Поэтому, авторъ полагаетъ, что, если перемны не произойдетъ, англійскій языкъ будетъ оттсненъ французскимъ и нмецкимъ языками, которые станутъ извстны всему культурному міру.,
Покончивъ съ борьбой языковъ, авторъ переходитъ къ ‘общему синтезу’, которому я долженъ буду посвятить слдующее письмо.