Проф. А. Трачевскій.
‘Міръ Божій’, No 12, 1894
Иванов. Политическая роль французского театра в связи с философией XVIII века. Москва. 1895, Трачевский Александр Семенович, Год: 1894
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Ивановъ. Политическая роль французскаго театра въ связи съ философіей XVIII вка. Москва. 1895, стр. XXII и 740.
Въ ученой литератур попадаются сочиненія, которымъ суждено имть не одно научное значеніе, удовлетворять потребностямъ не одного тснаго круга спеціалистовъ, но воздйствовать на широкую публику, имть воспитательное значеніе. Такія явленія рдки: для нихъ требуется совпаденіе нсколькихъ счастливыхъ условій. Важне всего, конечно, выборъ предмета: нужно, чтобъ вопросъ, которому посвящается ученый трудъ, имлъ общечеловческое значеніе и совпадалъ съ умственнымъ настроеніемъ современнаго общества. Но столь же необходимы значительное развитіе и талантъ со стороны автора: безъ перваго немыслима правильная постановка обширнаго вопроса, безъ второго невозможна — прямая и тсная связь между книгой и читателемъ.
Встрча съ подобнымъ сочиненіемъ, особенно въ нашей, все еще скудной, ученой литератур, истинный праздникъ. Намъ пріятно заявить, что мы испытали подобное чувство, познакомившись съ трудомъ, названіе котораго стоитъ въ заголовк настоящаго отзыва.
Это обстоятельство заинтересовываетъ тмъ боле, что авторъ, насколько намъ извстно, впервые выступаетъ съ серьезною работой. Въ ней обнаруживается такая основательная школа, такое трудолюбіе, такая добросовстная разработка источниковъ, по мстнымъ библіотекамъ и архивамъ, что мы вправ предполагать въ автор хорошій запасъ научныхъ свдній. Для насъ еще дороже другая сторона разсматриваемаго сочиненія. Въ немъ столько энергіи, истекающей изъ любви къ длу и изъ горячаго убжденія, что отъ автора должно ожидать вскор новыхъ, столь же свжихъ книгъ. Недостатки книги г. Иванова боле вншняго характера, въ сочиненіи другого свойства можно бы даже пройти ихъ молчаніемъ, но въ данномъ случа къ нимъ нужно относиться строже. Они даже связаны, отчасти, съ самымъ симпатичнымъ качествомъ автора — съ его горячностью и искренностью: Г. Ивановъ, конечно, долженъ усиленно выдвигать новую сторону дла, добытую имъ съ такимъ трудомъ: иначе не проведешь въ жизнь никакой новой мысли. Но лучше, если увлечете дломъ не выражается въ явной односторонности. Большая заслуга выставить забытую роль театра въ исторіи просвщенія, но иное дло — видть театръ всюду, забывая иногда, въ свою очередь, или умаляя роль другихъ культурныхъ и общественныхъ силъ. Хорошая вещь историческія параллели, и мы ничего не имемъ, по существу, противъ неноваго сравненія энциклопедистовъ съ стоиками, но такія слишкомъ смлыя сопоставленія, какъ на стр. 53, между Руссо и Сенекой, не лишены опасности.
Выборъ автора весьма счастливъ. Такой предметъ, какъ эпоха просвщенія, съ какой бы стороны ни взять его, всегда будетъ имть общеобразовательное значеніе.
Г. Ивановъ задается научною цлью, идетъ къ ней обычнымъ научнымъ путемъ, изучаетъ явленіе со всхъ сторонъ, пользуясь массой матеріала изъ всхъ партій, и приходитъ къ выводу, что просвщеніе было дломъ ‘мыслящей знати’ (noblesse pensante). Оно стало истиннымъ воздухомъ Франціи, несмотря на тысячи препятствій. Нужно поставить въ заслугу нашему автору, что онъ съ очевидностью доказалъ, какъ просвщеніе постепенно стало достояніемъ и всхъ провинцій, и всхъ классовъ общества, до ‘хижинъ’ сельскихъ захолустьевъ: особенно важны страницы (178—183), посвященныя провинціи.
Роль театра — спеціальная задача автора. Онъ сначала ясно и генетически опредляетъ новый родъ литературы — мщанскую, чувствительную драму, прямо связанную съ философіей. При этомъ указано общественное вліяніе театра въ ту пору, а также обрисована публика, господство знаменитаго ‘партера’. Здсь много новаго и любопытнаго относительно борьбы на сцен между новымъ міровоззрніемъ и пережитками классицизма и феодализма (см. отдлы книги: театръ, драма, публика, театральная цензура, актеры, сатира). Прекрасно также оттнена косность, рутинность высшихъ сферъ, при всемъ ихъ вншнемъ увлеченіи философіей.
Вторая, меньшая, половина книги г. Иванова посвящена философскому содержанію драматической литературы временъ просвщенія. Оно тщательно распланировано по основнымъ вопросамъ. Сначала указывается, какъ здсь отражалась реформа omcw, основанная на главной сил драмы — на чувств, значеніе котораго, какъ общественной и преобразовательной силы, оцнено раньше (235—243). Реформа общества также исходила изъ чувства. Тутъ дло началось съ увлеченья ‘добродтелью’ (vertu). Г. Ивановъ высоко ставитъ эту сторону театра временъ просвщенія. Онъ говоритъ: ‘Все, что было (потомъ) у романтиковъ гуманнаго и прогрессивнаго, мы находимъ въ нашей драм. Чистыхъ художниковъ и досужихъ краснобаевъ здсь нтъ: они отживаютъ свой вкъ вмст съ античными героями сцены и тунеядными комедіянтами салона’. Этотъ отдлъ книги кончается врною оцнкой Бомарше, въ трудахъ котораго ‘драма, по собственной иниціатив, подвела итоги своей просвтительной дятельности’.
Сущность книги г. Иванова видна въ заключительныхъ одушевленныхъ словахъ, которыя даютъ понятіе и о слог автора. Вотъ они: ‘Въ эпоху привилегій и предразсудковъ, узаконеннаго безправія личности, господства моды и лицемрнаго формализма у лучшихъ людей родилась страстная жажда обновленія,— и драма явилась любимымъ, общепризнаннымъ дтищемъ этой страсти. Раньше, чмъ философская мысль двинулась на просвтительную борьбу во всеоружіи разума и логики, драма уже воплощала новаго человка въ художественныхъ образахъ. Онъ — одновременно проповдникъ и герой — вносилъ въ старое общество представленія о свободномъ чувств, о человческомъ достоинств, о личной независимости… Съ теченімъ времени драматическій герой сталъ философомъ, и чувствительный паосъ слилъ съ критическимъ анализомъ. Драма достигла высшаго литературнаго и идейнаго развитія. Она упразднила искусственное и экзотическое — все, чмъ жило старое искусство. Она стала во глав всхъ новыхъ жизненныхъ направленій въ творчеств. Ея преклоненіе предъ естественностью и будничной дйствительностью открыло путь реалистамъ, ея культъ идеи предвосхитилъ благородные принципы романтиковъ, ея мужественныя гражданскія стремленія стали источникомъ демократической струи въ искусств… Писатели XVIII-го вка провозгласили величайшій принципъ новой литературы: поэтъ долженъ быть учителемъ и трибуномъ, и вс таланты писателя ничто, если они безполезны для общественнаго прогресса. Просвтители умли найти и общественную школу, и народную площадь…’