История Англии. От восшествия на престол Иакова II. Часть II, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1859 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 378 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

МАКОЛЕЙ.

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ.

ТОМЪ VII.

ИСТОРІЯ АНГЛІИ

ОТЪ ВОСШЕСТВІЯ НА ПРЕСТОЛЪ ІАКОВА II.

ЧАСТЬ II.

2-е, исправленное изданіе.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ и МОСКВА.
ИЗДАНІЕ КНИГОПРОДАВЦА-ТИПОГРАФА М. О. ВОЛЬФА.
1868.

ИСТОРІЯ АНГЛІИ

ГЛАВА IV.

Смерть короля Карла II застигла націю врасплохъ. Тлосложенія онъ былъ отъ природы крпкаго, и не видно было, чтобы оно пострадало отъ невоздержности. Онъ даже среди удовольствій никогда не забывалъ заботы о своемъ здоровьи, и привычки его были такого рода, что общали долгій вкъ и бодрую старость. Лнивый на все, что требовало умственнаго напряженія, онъ былъ дятеленъ и постояненъ въ тлесныхъ упражненіяхъ. Въ молодости онъ славился своимъ искусствомъ въ игр въ мячъ {Pepys’s ‘Diary‘, Dec. 28, 1663, Sept. 2, 1667.} и даже въ преклонныхъ лтахъ былъ неутомимъ въ ходьб. Обычный шагъ его былъ таковъ, что лица, удостоивавшіяся чести сопровождать короля, съ трудомъ за нимъ поспвали. Вставалъ онъ рано и обыкновенно часа три или четыре въ день проводилъ на открытомъ воздух. Бывало, еще роса не сойдетъ съ травы въ Сент-Джемскомъ парк, а его можно уже было видть расхаживающимъ среди деревъ, играющимъ со своими испанскими собаками, бросающимъ кормъ своимъ уткамъ. Эти занятія длали его милымъ простому народу, народу, который всегда любитъ видть простоту въ знатныхъ {Burnet I. 606. ‘Spectator‘, No 462, Lord’s Journals, Oct. 28, 1678, Cibber’s ‘Apology‘.}.

Только подъ конецъ 1684 года легкій болзненный припадокъ, принятый за подагру, заставилъ его отказаться отъ обычныхъ прогулокъ. Тогда онъ сталъ проводить утреннее время въ своей лабораторіи, забавляясь опытами надъ свойствами ртути. Затворничество, повидимому, дйствовало вредно на его здоровье. Онъ не имлъ никакихъ видимыхъ поводовъ къ тревог. Королевство его было спокойно, крайней нужды въ деньгахъ у него не было, власть его увеличилась больше, чмъ когда-либо, партія, долго ему противодйствовавшая, была подавлена, но веселость, поддерживавшая его прежде противъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ, исчезла въ эту пору счастья. Достаточно было теперь бездлицы, чтобы сокрушить упругій духъ, который устоялъ противъ пораженія, изгнанія и нужды. Раздражительность его часто проявлялась во взглядахъ и рчахъ, которыхъ трудно было ожидать отъ человка, въ такой высокой степени отличавшагося веселостью и благовоспитанностью. Никто, однако, не предполагалъ, чтобы здоровье его было серьезно разстроено {Burnet, I. 605, 606, Welwood, 138, North’s ‘Life of Guildford‘, 251.}. Его дворецъ рдко представлялъ боле веселый или боле соблазнительный видъ, какъ въ воскресенье вечеромъ 1 февраля 1685 года {Пользуюсь этимъ случаемъ, чтобы замтитъ, что, когда я привожу одно число, я всегда слдую старому стилю, котораго держались въ Англіи въ XVII столтіи, но годъ считаю съ перваго января.}. Нкоторые степенные люди, пріхавшіе, по обычаю того времени, на поклонъ своему государю и ожидавшіе, что въ этотъ день при двор будетъ соблюдено должное приличіе, исполнились изумленія и отвращенія. Обширная Вайтгольская галерея, этотъ дивный памятникъ великолпія Тюдоровъ, была наполнена пирующими и игроками. Король сидлъ здсь же, онъ болталъ и шутилъ съ тремя женщинами, которыхъ красота была гордостью, а пороки — позоромъ трехъ народовъ. Тутъ была Барбара Пальмеръ, герцогиня Кливландъ, женщина уже немолодая, но сохранившая еще нкоторые слды пышной и сладострастной красоты, которая за двадцать лтъ назадъ покоряла вс сердца. Тутъ же была и герцогиня Портсмутъ, которой мягкія, дтскія черты озарялись живостью Француженки. Гортензія Манчини, герцогиня Мазарини, племянница знаменитаго кардинала, дополняла группу. Она была рано увезена изъ своей родной Италіи ко двору, при которомъ господствовалъ ея дядя. Его могущество и ея красота соединили вокругъ нея толпу знатныхъ искателей. Самъ Карлъ, во время своего изгнанія, напрасно искалъ ея руки. Казалось, природа и судьба надлила ее всми своими дарами. Лице ея сіяло роскошною красотою юга, умъ ея былъ живой, манеры граціозны, положеніе въ обществ высоко, богатство несмтно, но ея неукротимыя страсти обратили вс эти блага въ проклятія. Она нашла невыносимымъ неудачное замужество, бжала отъ мужа, оставила свое громадное богатство, нкоторое время дивила Римъ и Піемонтъ своими похожденіями и, наконецъ, поселилась въ Англіи. Домъ ея былъ любимымъ сборнымъ мстомъ остряковъ и праздныхъ искателей удовольствій, которые ради ея улыбокъ и ея стола сносили частыя выходки ея наглости и сварливости. Рочестеръ и Годольфинъ часто забывали государственныя дла въ ея обществ. Карильонъ и Сеятъ-Эвремонъ находили въ ея гостиной утшеніе въ долгомъ своемъ изгнаніи изъ Парижа. Ученость Воссія и остроуміе Воллера ежедневно употреблялись на то, чтобы льстить ей и развлекать ее. Но больная душа ея требовала боле сильныхъ возбужденій и искала ихъ въ любовныхъ приключеніяхъ, въ игр и въ ирландской водк {Saint-Evremond, passim.— St. Ral, ‘Mmoires de la duchesse de Mazarin’, Rochester’s ‘Farewell’, Evelyn’s ‘Diary’, Sept. 6, 1676, June 11, 1699.}. Между тмъ какъ Карлъ шутилъ съ своими тремя султаншами, французскій пажъ Гортензіи, хорошенькій мальчикъ, своимъ пніемъ восхищавшій Вайтголль и получавшій въ подарокъ множество богатыхъ платьевъ, клеперовъ и гиней, ворковалъ какіе-то любовные стишки {Evelyn’s ‘Diary’, Jan. 28, 1685/6, Saint-Evremond’s Letter to Dry.}. Человкъ двадцать придворныхъ сидло за картами вокругъ большаго стола, на которомъ золото навалено было горами {Evelyn’s ‘Diary‘, Feb. 4, 168⁴/₅.}. Уже тогда король жаловался, что чувствуетъ себя не совсмъ хорошо. За ужиномъ у него не было аппетита, сонъ въ эту ночь былъ безпокоенъ, однако на слдующее утро онъ всталъ, по обыкновенію, рано.

Утра этого уже нсколько дней ожидали съ тревожнымъ нетерпніемъ враждующія партіи въ его совт. Борьба между Галифаксомъ и Рочестеромъ, казалось, приближалась къ ршительному кризису. Галифаксъ, не довольствуясь тмъ, что вытснилъ уже своего соперника изъ департамента казначейства, вызвался уличить его въ такихъ злоупотребленіяхъ и упущеніяхъ въ управленіи финансами, за которыя онъ долженъ былъ быть наказанъ удаленіемъ изъ государственной службы. Поговаривали даже шопотомъ, что лордъ президентъ будетъ, вроятно, отправленъ въ Тоуэръ. Король общалъ изслдовать дло. Второе февраля было назначено для этого изслдованія, и разнымъ чиновникамъ вдомства государственныхъ финансовъ было предписано явиться въ этотъ день со своими книгами {Roger North’s ‘Life of sir Dudley North‘, 170, ‘The True Patriot vindicated, or а Justification of his Excellency the E — of R —‘, Burnet, I, 605. Книги казначейства доказываютъ, что Боряетъ имлъ врныя свднія.}. Но крутой поворотъ обстоятельствъ былъ близокъ.

Какъ только Карлъ всталъ съ постели, приближенные его тотчасъ замтили, что его выговоръ былъ неясенъ, и что мысли его какъ бы блуждали. Нсколько знатныхъ особъ собралось, по обыкновенію, чтобы присутствовать при брить и одваніи государя. Онъ пытался было повести съ ними обычную бесду, но его разстроенный видъ поразилъ и испугалъ ихъ. Вскор лице его почернло, глаза закатились, онъ вскрикнулъ, пошатнулся и упалъ на руки лорду Томасу Брюсу, сыну графа Эйльсбери. Случился тутъ врачъ, завдовавшій королевскими ретортами и тигелями. У него не было ланцета, онъ вскрылъ жилу перочиннымъ ножикомъ. Кровь пошла свободно, но король не приходилъ въ память.

Его перенесли на постель, у которой герцогиня Портсмутъ оставалась нкоторое время, наклонившись надъ больнымъ съ фамильярностью жены. Между тмъ по дворцу прошла уже тревога. Королева и герцогиня іоркская спшили къ больному. Любимая наложница принуждена была удалиться въ свои покои. Эти покои были три раза сломаны и три раза перестроены любовникомъ въ угожденіе ея прихотямъ. Даже каминный приборъ былъ въ нихъ изъ цльнаго серебра. Многія цнныя картины, принадлежавшія собственно королев, были перенесены въ жилище любовницы. Буфеты были уставлены серебромъ богатой работы, въ нишахъ стояли ковчежцы, превосходнйшіе образцы японскаго искусства. Шпалеры, прямо съ парижскихъ станковъ, отличались богатствомъ красокъ, съ которымъ не могли состязаться никакія издлія англійскихъ фабрикъ, он изображали птицъ съ роскошными цвтными перьями, ландшафты, охотническія сцены, великолпную Сенъ-Жерменскую террасу, версальскіе статуи и фонтаны {Evelyn’s ‘Diary‘, Jan. 24, 168’/₂. Oct. 4, 1683.}. Среди этого великолпія, купленнаго цною грха и позора, несчастная женщина предалась горести и отчаянію, которыя, надо отдать ей справедливость, были не вполн эгоистичны.

Ворота Вайтголля, обыкновенно открытыя для каждаго приходящаго, были заперты. Впрочемъ, особъ, извстныхъ въ лице, впускали. Прихожія и галереи вскор были биткомъ набиты народомъ, даже въ той комнат, гд лежалъ больной, тснилась толпа перовъ, членовъ Тайнаго совта и иностранныхъ посланниковъ. Созваны были вс медицинскія знаменитости Лондона. До того доходила политическая вражда партій, что на присутствіе нкоторыхъ врачей изъ виговъ смотрли, какъ на чрезвычайное событіе {Dugdale’s ‘Correspondence‘.}. Былъ также при больномъ одинъ врачъ изъ католиковъ, стяжавшій огромную славу своимъ искусствомъ, докторъ Томасъ Шортъ. Сохранились нкоторые изъ прописанныхъ рецептовъ, одинъ изъ нихъ подписанъ четырнадцатью докторами. Больному пустили много крови, къ голов прикладывали ему горячее желзо, въ ротъ насильно пропускали какую-то отвратительную летучую соль, добывавшуюся изъ человческихъ череповъ. Онъ пришелъ въ чувство, но положеніе его было очевидно крайне опасно.

Королева нкоторое время усердно ухаживала за больнымъ. Герцогъ іоркскій почти не отходилъ отъ постели брата. Въ Лондон въ то время находились примасъ и четыре другіе епископа. Они провели весь день въ Вайтголл и вызвались поочередно сидть ночью въ спальн короля. Всть о его болзни возбудила по всей столиц общую печаль и смущеніе. Его мягкій нравъ и обходительность пріобрли ему любовь значительной части націи, и даже люди наиболе нелюбившіе короля предпочитали его безнравственное легкомысліе суровому и мрачному изуврству его брата.

Въ четвергъ утромъ, 5-го февраля, ‘Лондонская Газета’ возвстила, что состояніе здоровья его величества поправляется, и что врачи считаютъ его вн опасности. Радостно зазвонили колокола по всмъ церквамъ, по улицамъ длались приготовленія къ потшнымъ огнямъ. Но вечеромъ узнали, что послдовалъ второй припадокъ, и что врачи отказались отъ всякой надежды. Вс умы были сильно встревожены, но не обнаруживалось никакого расположенія къ смутамъ. Герцогъ іоркскій, уже принявшій роль правителя, удостоврился, что въ Сити было совершенно спокойно, и что онъ могъ безъ всякаго затрудненія быть провозглашенъ королемъ, какъ скоро братъ его скончается.

Король сильно страдалъ и жаловался, что чувствовалъ, какъ будто внутри его горитъ огонь. Однако онъ выносилъ страданія съ такимъ мужествомъ, которое, казалось бы, не было свойственно его мягкой, сластолюбивой натур. Видъ мученій такъ сильно потрясъ его жену, что она упала въ обморокъ и была отнесена безъ чувствъ въ свою комнату. Дежурившіе при больномъ прелаты съ самаго начала убждали его приготовиться къ смерти. Тутъ они сочли долгомъ возобновить свои увщанія еще съ большею настоятельностью. Вилліамъ Санкрофтъ, архіепископъ кентерберійскій, человкъ честный и благочестивый, но ограниченнаго ума, повелъ рчь съ большого смлостью. ‘Пора, говорилъ онъ, высказаться, ибо вы, государь, должны скоро предстать предъ судью нелицепріятнаго’. Король не отвчалъ ни слова.

Затмъ испыталъ свого силу убжденія Томасъ Кенъ, епископъ батскій и вельзскій. Онъ былъ человкъ даровитый и ученый, полный живаго чувства и отличавшійся незапятнанной добродтелью. Ученыя сочиненія его давно забыты, но его утренніе и вечерніе гимны до сихъ поръ повторяются въ тысячахъ домовъ. Хотя ревнитель монархіи, подобно большей части духовенства, онъ, однако, не былъ низкопоклонникомъ. Еще до возведенія своего въ епископскій санъ, онъ умлъ поддержать достоинство своего званія, не позволивъ, во время пребыванія двора въ Винчестер, помстить Элеонору Гвиннъ въ томъ дом, въ которомъ жилъ самъ, какъ настоятель {Hawkins’s ‘Life of Ken‘, 1748.}. Король былъ достаточно разсудителенъ, чтобы уважить такое мужество. Онъ любилъ Кена боле всхъ другихъ прелатовъ. Тщетно, однако, теперь добрый епископъ истощалъ свое краснорчіе. Его торжественное и трогательное увщаніе наполнило благоговніемъ и умилило всхъ присутствовавшихъ, многіе изъ нихъ врили, что онъ исполненъ того духа, который, въ ветхозавтныя времена, устами Наана и Иліи призывалъ гршныхъ царей къ покаянію. Карлъ, однако, не былъ тронутъ. Онъ не сдлалъ, правда, никакого возраженія, когда стали читать молитвы о страждущихъ недугами. На настойчивые вопросы духовныхъ особъ онъ отвчалъ, что душевно скорбитъ обо всхъ своихъ прегршеніяхъ, даже позволилъ произнести надъ собою отпущеніе грховъ по обряду англиканской церкви, но когда его убждали объявить, что онъ умираетъ въ общеніи этой церкви, онъ какъ будто не слышалъ, что ему говорили, и ничмъ нельзя было склонить его принять святое причастіе изъ рукъ епископовъ. Принесли къ его постели столъ съ хлбомъ и виномъ, но все было напрасно. То онъ возражалъ, что не къ чему торопиться, то отговаривался слабостью.

Эту апатію многіе приписывали презрнію ко всему, что относилось до религіи, многіе другіе объясняли ее тмъ нравственнымъ оцпенніемъ, которое часто предшествуетъ смерти. Но во дворц было нсколько лицъ, знавшихъ истинную причину. Карлъ никогда не былъ искреннимъ членомъ установленной церкви. Мысли его долго колебались между гоббизмомъ и папизмомъ. Пока онъ былъ здоровъ и весело жилось ему на свт, онъ былъ неврующимъ, въ немногія торжественныя минуты своей жизни онъ былъ католикомъ. Герцогу іоркскому это было извстно, но онъ былъ занятъ исключительно заботою о собственныхъ интересахъ. По его приказанію, наружныя ворота были заперты и разставлены отряды гвардіи въ разныхъ частяхъ Сити. Онъ усплъ также дать умирающему королю подписать слабою рукою бумагу, которою нкоторые сборы, утвержденные парламентомъ только по смерть царствующаго короля, отдавались на откупъ еще на три года. Эти заботы въ такой степени поглощали все вниманіе Іакова, что ему, обыкновенно столь нескромно и неумстно хлопотавшему объ обращеніи въ свою вру, и въ голову не приходило, что братъ его могъ умереть безъ причастія. Это упущеніе было тмъ удивительне, что въ самое то утро, когда король заболлъ, герцогиня іоркская, по просьб королевы, напоминала о томъ, что слдовало бы озаботиться доставленіемъ ему духовнаго напутствія. Этимъ напутствіемъ Карлъ былъ наконецъ обязанъ посредству не благочестивой жены и не свояченицы, а совсмъ иныхъ лицъ. Суетная и порочная жизнь не уничтожила въ герцогин Портсмутъ религіознаго чувства или той нжности, которая составляетъ славу ея пола. Французскій посолъ. Карильонъ, пріхавъ во дворецъ освдомиться о здоровь короля, навстилъ и ее. Онъ засталъ ее въ ужаснйшемъ гор. Она отвела его въ потаенную комнату и излила передъ нимъ все, что было у ней на душ. ‘Я имю сообщить вамъ очень важную вещь, сказала она, еслибъ ее узнали, голова моя была бы въ опасности. Король дйствительно искренній католикъ, но онъ умретъ…не примирившись съ церковью. Спальня его полна протестантскаго духовенства. Я не могу войти, не возбудивъ соблазна. Герцогъ думаетъ объ одномъ себ. Поговорите съ нимъ, напомните ему, что дло идетъ о спасеніи души. Онъ теперь господинъ, онъ можетъ приказать очистить комнату. Ступайте немедленно, иначе будетъ поздно.’

Карильонъ поспшилъ въ спальню, отвелъ герцога въ сторону и передалъ порученіе королевской любовницы. Совсть заговорила въ Іаков. Онъ вздрогнулъ, какъ будто пробудился отъ сна, и объявилъ, что ничто не удержитъ его отъ исполненія священнаго долга, которое онъ и такъ уже слишкомъ долго откладывалъ. Нсколько разныхъ плановъ было обсужено и отвергнуто. Наконецъ герцогъ приказалъ толп посторониться, подошелъ къ постели, наклонился и шепнулъ больному что-то такое, чего никто изъ присутствующихъ не могъ разслышать, но что, по общей догадк, должно было относиться къ дламъ государства. Карлъ отвчалъ внятнымъ голосомъ: ‘Да, да, отъ всей души.’ Никто изъ присутствовавшихъ, кром Французскаго посла, не догадался, что король этими словами выражалъ свое желаніе быть принятымъ въ лоно римской церкви.

‘Не привести ли священника?’ спросилъ герцогъ.— ‘Приведи, братецъ’, отвчалъ больной. ‘Ради Бога, приведи и не теряй времени. Да нтъ, ты наживешь себ хлопотъ.’ — ‘Хоть бы жизни мн стоило, возразилъ герцогъ, я добуду священника.’

Однако найти католическаго священника на такое дло, по первому спросу, было нелегко. По дйствовавшему въ то время закону, принимавшій новообращеннаго въ лоно римско-католической церкви считался виновнымъ въ уголовномъ преступленіи. Графъ Кастель-Мельоръ, португальскій вельможа, политическими волненіями принужденный покинуть отечество и нашедшій радушный пріемъ при англійскомъ двор, вызвался доставить духовника. Онъ обратился къ своимъ соотечественникамъ, служившимъ въ придворномъ штат королевы, но оказалось, что ни одинъ изъ ея капелановъ не зналъ настолько по-французски или по-англійски, чтобы исповдать короля. Герцогъ и Барильонъ уже собирались послать за священникомъ къ венеціанскому посланнику,когда узнали, что въ Вайтголл случайно находился одинъ бенедиктинскій монахъ, по имени Джонъ Годльстонъ. Этотъ монахъ съ большой опасностью для себя спасъ жизнь короля посл сраженія при Вустер, почему со времени Реставраціи постоянно пользовался особыми льготами. Въ самыхъ грозныхъ прокламаціяхъ, изданныхъ противъ римско-католическихъ священниковъ, въ то время, когда лжесвидтели раздули прость во всемъ народ, Годльстонъ былъ лично изъятъ отъ ихъ дйствія {См. ‘London Gazette‘, Nov. 21, 1678. Барильонъ и Борнетъ говорятъ, будто Годльстонъ былъ изъятъ изъ всхъ актовъ парламента, изданныхъ противъ католическихъ священниковъ, но это ошибка.}. Онъ охотно согласился вторично подвергнуть свою жизнь опасности за своего государя, но представилось еще затрудненіе. Честный монахъ былъ такъ мало грамотенъ, что не зналъ, что слдовало ему говорить при такомъ важномъ дйствіи. Однако одинъ португальскій священникъ наскоро научилъ его, при помощи графа Кастель-Мельора, и, посл этого наставленія, довренный служитель короля, Чиффинчъ, повелъ его по задней лстниц, по которой онъ, если врить сатирамъ того вка, часто важивалъ гостей совсмъ иного рода. Тогда герцогъ, именемъ короля, приказалъ всмъ присутствующимъ выйти изъ комнаты, за исключеніемъ Льюиса Дюраса графа Фивершама и Джона Гранвиля графа Бата. Эти вельможи были оба протестантскаго вроисповданія, но Іаковъ думалъ, что могъ положиться на ихъ преданность. Фивершамъ, родомъ французъ знатнаго происхожденія, племянникъ великаго Тюреня, занималъ высокую должность въ англійскомъ войск и былъ камергеромъ королевы. Батъ былъ гардеробмейстеромъ.

Приказаніе герцога было исполнено, даже врачи удалились. Тогда задняя дверь отворилась, и вошелъ патеръ Годльстонъ. На его священное облаченіе былъ наброшенъ плащъ, а выбритое темя его скрывалъ пышный парикъ. ‘Государь, сказалъ герцогъ, этотъ добрый человкъ нкогда спасъ вамъ жизнь. Теперь онъ пришелъ спасать вашу душу’. Карлъ отвтилъ слабымъ голосомъ: ‘Добро пожаловать’. Годльстонъ исполнилъ свое дло лучше, чмъ отъ него ожидали. Онъ сталъ на колни у постели, выслушалъ исповдь, далъ отпущеніе грховъ, соборовалъ больнаго. Короля спросили, желаетъ ли онъ пріобщиться святыхъ тайнъ. ‘Конечно, отвчалъ Карлъ, если только я не недостоинъ того.’ Принесли дары. Карлъ сдлалъ слабое усиліе, чтобы встать и преклонить колно. Священникъ веллъ ему лежать спокойно, увряя, что Богъ пріемлетъ смиреніе души и и не требуетъ униженія тла. Королю такъ трудно было проглотить причастіе, что пришлось отворить дверь и потребовать стаканъ воды. По окончаніи обряда, монахъ поднялъ распятіе передъ кающимся, увщалъ его устремить послдніе свои помыслы на страданія Искупителя и затмъ вышелъ. Все дло продолжалось около трехъ четвертей часа, между тмъ въ это время придворные, наполнявшіе смежную комнату, шопотомъ и многозначительными взглядами передавали другъ другу свои подозрнія. Наконецъ дверь отворилась, и толпа снова наполнила комнату умирающаго.

Былъ уже поздній вечеръ. Король былъ, повидимому, значительно успокоенъ тмъ, что совершилось. Къ постели его привели его побочныхъ дтей: герцоговъ Графтона, Соутгамптона и Нортумберланда, дтей герцогини Кливландъ, герцога Се нтъ-Альбанса, сына Элеоноры Гвиннъ, и герцога Ричмонда, сына герцогини Портсмутъ. Карлъ всхъ ихъ благословилъ, но съ особенною нжностью обращалъ рчь къ Ричмонду. Одного не было между ними, которому слдовало тутъ быть. Старшій и наиболе любимый сынъ скитался въ изгнаніи. Отецъ ни разу даже не произнесъ его имени.

Въ теченіе ночи Карлъ убдительно просилъ Іакова заботиться о герцогин Портсмутъ и ея сын. ‘Не дай, добродушно присовокупилъ онъ, умереть бдной Нелли съ голоду.’ Королева прислала Галифакса съ извиненіемъ въ своемъ отсутствіи. Она была слишкомъ разстроена, говорила она, чтобы занять свое мсто у постели мужа, и просила прощенія во всемъ, въ чемъ она могла неумышленно передъ нимъ провиниться. ‘Ей ли просить у меня прощенія, бдняжк!’ воскликнулъ Карлъ. ‘Я самъ отъ чистаго сердца прошу у нея прощенія.’

Утренній свтъ началъ проникать въ окна Вайтголля, Карлъ приказалъ служителямъ отдернуть занавси, чтобы ему еще разъ взглянуть на божій день. Онъ замтилъ, что пора было завести часы, стоявшіе около его кровати. Эти мелкія подробности долго сохранялись, потому что они неоспоримо доказываютъ, что онъ былъ въ полной памяти, когда объявилъ себя католикомъ. У тхъ, которые цлую ночь простояли около него, онъ просилъ извиненія, что причинилъ имъ столько безпокойства. Онъ безмрно долго умиралъ, говорилъ онъ, но надялся, что они не взыщутъ. Это былъ послдній проблескъ той рдкой обходительности, могущество которой столько разъ оказывалось достаточнымъ, чтобы смягчить гнвъ справедливо негодовавшаго народа. Вскор посл разсвта у больнаго отнялся языкъ. Въ десятомъ часу онъ впалъ въ безпамятство. Многочисленныя толпы народа собрались во всхъ церквахъ къ утренней служб. Когда стали читать молитву за короля, громкіе стоны и рыданія засвидтельствовали, какъ глубоко скорбли о немъ его подданные. Въ полдень въ пятницу, 6 февраля, онъ испустилъ духъ безъ малйшей борьбы {Clarke’s ‘Life of James the Second‘, I, 746. Orig. Mem., Barillon’s Despatch of Feb. ⁸/₁₈, 1685, Citters’s Despatches of Feb. ⁵/₁₃ and Feb. ⁶/₁₆, Huddleston’s Narrative, ‘Letters of Philip, second Earl of Chesterfield’, 277, Sir H. Ellis’s Original Letters, first series, III. 333, second series IV. 74, Chaillot MS., Burnet, I, 606, Evelyn’s ‘Diary’, Feb. 4, 1685/6, Welwood’s ‘Memoirs’, 140, North’s ‘Life of Guildford’, 252, ‘Examen’, 648, Hawkin’s ‘Life of Ken’, Dryden’s ‘Threnodia Augustalis’, Sir. H. Halford’s ‘Essay on Deaths of Eminent Persons’. См. также отрывокъ изъ письма, писаннаго лордомъ Брюсомъ много времени спустя посл того, какъ онъ сталъ графомъ Эйльсвёри и напечатаннаго въ ‘European Magazine’ за апрль 1795. Эйльсвёри называетъ Борнета лжецомъ. Между тмъ ни одинъ безпристрастный и разсудительный читатель не найдетъ собственнаго его разсказа и разсказа Борнета противурчащими другъ другу. Я видлъ въ Британскомъ музе и въ библіотек Королевскаго института любопытный летучій листъ, содержащій разсказъ о смерти Карла. Онъ находится въ коллекціи Сомерса. Авторъ его былъ очевидно ревностный католикъ и долженъ былъ имть доступъ къ самымъ врнымъ источникамъ. Я сильно подозрваю, что онъ имлъ сношенія, прямыя или косвенныя, съ самимъ Іаковомъ. Въ разсказ ни одно имя не выписано сполна, но начальныя буквы совершенно понятны, кром одного только мста. Авторъ говоритъ, что D. of Y. былъ наведенъ на мысль о долг брату P. М. А. С. F.— Я долженъ сознаться въ своемъ совершенномъ неумніи разгадать смыслъ этихъ пяти буквъ, нкоторымъ утшеніемъ можетъ служить мн то, что усилія сэра Вальтеръ-Скотта были такъ же безуспшны. Посл выхода въ свтъ перваго изданія настоящаго со чиненія, мн было сообщено нсколько замысловатыхъ догадокъ на счетъ этихъ таинственныхъ буквъ, однако я убжденъ, что истинное значеніе ихъ еще не найдено.

Казалось бы, что ни одно событіе въ исторіи не должно быть намъ извстно въ такой точности, какъ сцена, происходившая около смертнаго одра Карла II. Мы имемъ нсколько разсказовъ, написанныхъ людьми, находившимися въ той самой комнат, когда онъ умиралъ, имемъ нсколько разсказовъ писанныхъ такими людьми, которые, не бывъ сами очевидцами, имли возможность получить самыя точныя свднія отъ очевидцевъ. Между тмъ, кто попытается свести эту огромную массу матеріаловъ въ стройный разсказъ, тотъ убдится, что это задача очень трудная. Даже Іаковъ и его жена, разсказывая происшествіе монахинямъ въ Шальо, не могли согласиться между собою относительно нкоторыхъ обстоятельствъ. Королева разсказывала, что посл того какъ Карлъ пріобщился святыхъ тайнъ, протестантскіе епископы возобновили свои увщанія. Король возражалъ, что ничего подобнаго не бывало.— ‘Право, увряла королева, ты мн это говорилъ самъ.’ — ‘Невозможное дло, чтобы я говорилъ теб это, отвчалъ король, потому что ничего подобнаго не бывало.’

Очень жаль, что сэръ Генри Гальфордъ такъ мало позаботился, чтобъ удостовриться въ фактахъ, надъ которыми произносилъ судъ. Онъ, повидимому, вовсе не зналъ о существованіи разсказовъ Іакова, Карильона и Годльстона.

Такъ какъ мн здсь въ первый разъ приходится ссылаться на переписку голландскихъ министровъ при англійскомъ двор, то я долженъ замтить, что рядъ депешъ ихъ, отъ восшествія на престолъ Іакова II до его бгства, составляетъ одну изъ наиболе цнныхъ частей коллекціи Макинтоша. Позднйшія депеши, до учрежденія новаго правительства въ феврал 1689, я получилъ изъ Гаги. До сихъ поръ слишкомъ мало пользовались голландскими архивами. Они содержатъ множество свдній, въ высшей степени любопытныхъ для каждаго англичанина. Расположены они въ отличнйшемъ порядк и вврены людямъ, которыхъ вжливость, радушіе и усердіе къ успхамъ литературы выше всякихъ похвалъ. Пользуюсь этимъ случаемъ, чтобы засвидтельствовать, какъ много я самъ обязанъ г-ну Де-Іонгу и г-ну Ванъ-Званну.}.

Въ то время постой народъ по всей Европ и нигд въ такой степени, какъ въ Англіи, имлъ обыкновеніе смерть особъ, принадлежавшихъ къ царственнымъ фамиліямъ,— особенно если они пользовались общею любовью, и если смерть ихъ была внезапна,— приписывать самому гнусному и вроломному способу убійства. Такимъ образомъ Іакова I обвиняли въ отравленіи принца Генриха. Такимъ же образомъ Карла I обвиняли въ отравленіи Іакова I. Точно такъ же и во время республики, когда умерла въ Кернсбрук принцесса Елисавета, народная молва громко утверждала, что Кромвелль унизился до безсмысленнаго и низкаго преступленія, подсыпавъ ядовитаго зелья въ пищу молодой двушки, которую губить онъ не имлъ никакого понятнаго повода {Кларендонъ упоминаетъ объ этой клевет съ заслуженнымъ презрніемъ. ‘Согласно дружелюбному расположенію того времени къ Кромвеллю, очень многіе старались уврить, что смерть послдовала отъ яду, хотя не было тому никакихъ признаковъ, да и впослдствіи не представлено никакихъ доказательствъ.’ Кн. XIV.}. Нсколько лтъ спустя, быстрое разложеніе трупа самого Кромвелля было многими приписано смертоносному питью, данному ему въ лекарств. Смерть Карла II не могла не возбудить подобныхъ же толковъ. Общество вдоволь наслушалось неоднократно возобновлявшихся разсказовъ о мнимыхъ замыслахъ папистовъ противъ жизни короля. Вслдствіе этого во многихъ умахъ осталась сильная склонность къ подозрнію, смерть же Карла сопровождалась нкоторыми несчастными обстоятельствами, которыя настроеннымъ такимъ образомъ умамъ могли служить доказательствомъ, что тутъ совершено преступленіе. Четырнадцать врачей, совщавшихся о болзни короля, противоречили другъ другу и себ самимъ. Нкоторые изъ нихъ полагали, что припадокъ былъ эпилептическій, и что слдовало дать больному опамятоваться самому. Большинство утверждало, что это былъ апоплексическій ударъ, и въ продолженіе нсколькихъ часовъ терзало больнаго, какъ индійца на пытк. Потомъ было ршено признать его болзнь за лихорадку и кормить его пріемами хины. Одинъ изъ врачей однако протестовалъ противъ такого образа дйствія и уврялъ королеву, что собратья его общими силами уморятъ короля. Отъ такого множества совтниковъ ничего другаго нельзя было ожидать, кром разномыслія и колебанія. Но въ простомъ народ многіе весьма естественно заключали изъ недоумнія знаменитыхъ представителей врачебной пауки, что болзнь происходила отъ какой-нибудь необыкновенной причины. Есть основаніе думать, что ужасное подозрніе мелькнуло въ ум самого Шорта, который, при всемъ искусств въ своемъ дл, былъ, кажется, человкъ боязливый и мнительный и въ это время, вроятно, судилъ подъ вліяніемъ страха обвиненія, которое ему, какъ католику, угрожало боле чмъ кому-либо другому. По всмъ этимъ причинамъ не должно удивляться, что безчисленное множество нелпыхъ сказокъ повторялось и принималось на вру въ простомъ народ. Говорили, что языкъ у его величества раздулся, какъ бычачій языкъ, что въ мозгу у него былъ найденъ комокъ ядовитаго порошка, что у него оказались синія пятна на груди, что были черныя пятна на плеч, что было что-то подсыпано въ его табакерку, было что-то подмшано въ его бульон, было что-то подложено въ его любимое блюдо, яйца съ срою амброю, что герцогиня Портсмутъ отравила его въ чашк шоколада, королева окормила его въ блюд сушеныхъ грушъ. Такія росказни слдуетъ сохранять, потому что они могутъ служить намъ мриломъ умственнаго развитія и нравственности того поколнія, которое ловило ихъ съ такою жадностью. Если въ нашъ вкъ никакіе подобные толки не находятъ вры, даже когда внезапная болзнь прекращаетъ жизнь людей, съ существованіемъ которыхъ связаны самые важные для насъ вопросы, то это должно приписать отчасти успхамъ медицины и химіи, а отчасти, надемся, и большему развитію въ народ способности къ обсужденію, справедливости и человчности {Welwood, 139, Burnet, I. 609, Sheffield’s ‘Character of Charles the Second‘, North’s ‘Life of Guildford‘ ‘Examen‘, 648, ‘Revolution Politics‘, Higgons on Burnet.— To, что говоритъ Нортъ о недоумніи и колебаніи врачей, подтверждается депешами Ситтерса. Въ сильное недоумніе ставилъ меня странный разсказъ о подозрніяхъ Шорта. Нкоторое время я былъ склоненъ принять мнніе Норта. Но, хотя я и мало даю вса въ подобномъ случа авторитету Вельвуда и Борнета, не могу однако отвергнуть показанія такого свдущаго и неохотнаго свидтеля, каковъ Шеффильдъ.}.

Когда все было кончено, Іаковъ удалился отъ постели брата въ свой кабинетъ и съ четверть часа оставался тамъ одинъ. Между тмъ находившіеся во дворц члены Тайнаго совта собрались для совщанія. Новый король вышелъ къ нимъ и занялъ свое мсто за верхнимъ концомъ стола. Онъ открылъ свое управленіе, согласно обычаю, рчью къ совту. Въ этой рчи онъ выразилъ скорбь о постигшей его утрат и общалъ слдовать примру необыкновенной кротости, отличавшей минувшее царствованіе. Ему извстно, говорилъ онъ, что его обвиняютъ въ склонности къ самовластью. Но это не единственная ложъ, какую на него взводятъ. Онъ твердо намренъ сохранить учрежденный образъ правленія въ церкви и государств. Онъ знаетъ, что англійская церковь искренно предана престолу, и поддержаніе и охраненіе ея будутъ всегда предметомъ неусыпной его заботливости. Извстно ему также, что законы Англіи достаточны для того, чтобы съ помощью ихъ быть самымъ великимъ королемъ, какимъ онъ только пожелалъ бы быть. Онъ не отступится отъ собственныхъ правъ, по будетъ уважать права другихъ. Нкогда онъ подвергалъ жизнь опасности за защиту родной страны и впредь будетъ больше всякаго другаго стоять за охраненіе ея справедливыхъ вольностей.

Рчь эта не была, подобно рчамъ, въ наше время произносимымъ въ такихъ случаяхъ, тщательно приготовлена совтниками государя. Это было свободное, неподготовленное выраженіе чувствъ короля въ минуту сильнаго душевнаго волненія. Члены совта разразились шумными изъявленіями восторга и благодарности. Лордъ президентъ, Рочестеръ, отъ имени своихъ собратій, высказалъ надежду, что это столь радостное объявленіе его величества будетъ обнародовано. Генералъ-солиситоръ, Гениджъ Финчъ, вызвался записать рчь. Онъ былъ ревностный членъ установленной церкви, и потому, весьма естественно, желалъ, чтобы высказанныя новымъ монархомъ милостивыя общанія были занесены въ прочный документъ. ‘Эти общанія, говорилъ онъ, произвели на меня такое глубокое впечатлніе, что я могу пересказать ихъ отъ слова до слова.’ Вскор затмъ онъ подалъ записанную имъ рчь. Іаковъ прочелъ ее, одобрилъ и приказалъ обнародовать. Впослдствіи онъ говорилъ, что ршился на это, не обдумавъ, какъ слдовало, что его слова касательно Англійской церкви, сказанныя безъ предварительнаго обсужденія, были слишкомъ сильны, а Финчъ еще усилилъ ихъ, съ ловкостью, которая въ то время не была замчена {‘London Gazette‘, Feb. 9, 168⁴/₅: Clarke’s ‘Life of James the Second‘, II. 3, Barillon, Feb. ⁹/₁₉,: Evelyn’s ‘Diary‘, Feb. 6.}.

Король былъ изнуренъ продолжительнымъ бдніемъ и длиннымъ рядомъ сильныхъ ощущеній. Онъ вышелъ отдохнуть. Члены Тайнаго совта, почтительно проводивъ его до опочивальни, возвратились на свои мста и издали повелнія на счетъ церемоніи провозглашенія. Гвардія была подъ ружьемъ, явились герольды въ своемъ пышномъ наряд, и торжественное провозглашеніе совершилось безъ всякихъ препятствій. По улицамъ были разставлены открытыя бочки вина, и всхъ прохожихъ приглашали выпить за здоровье новаго государя. Но хотя по временамъ и поднимались клики въ честь его, однако вообще радости въ народ не было. У многихъ были на глазахъ слезы, и замчено, что едва ли нашлась бы въ Лондон служанка, которая не добыла себ лоскутка черной дымки въ память короля Карла {См. ссылки, приведенныя въ предъидущемъ примчаніи.— См. также ‘Examen‘, 647, Burnet, I. 620, Higgons on Burnet.}.

Похороны короля вызвали множество порицаній. Правду сказать, он едва ли могли почесться достойными знатнаго и богатаго подданнаго. Торіи кротко осуждали скупость новаго короля, виги язвительно отзывались о недостатк въ немъ родственной любви, а ярые шотландскіе ковенантеры съ восторгомъ возглашали, что явно исполнилось проклятіе, издревле предрченное нечестивымъ государямъ, и что умершій тиранъ похороненъ, какъ хоронятъ осла {‘London Gazette‘, Fev. 14, 168⁴/₅, Evelyn’s ‘Diary‘, подъ тмъ же числомъ, Burnet, I. 60, ‘The Hind let loose‘.}. Вообще однако Іаковъ, при начал своего царствованія, встртилъ въ подданныхъ много добраго расположенія. Рчь его къ совту явилась въ печати, и произведенное ею впечатлніе было чрезвычайно для него благопріятно. Такъ вотъ онъ, тотъ монархъ, котораго крамольная партія принудила идти въ изгнаніе, у котораго она пыталась отнять право, принадлежавшее ему по рожденію, подъ тмъ предлогомъ, будто онъ смертельный врагъ вр и законамъ Англіи! Онъ восторжествовалъ, онъ на престол, и первымъ его дломъ было объявить, что онъ будетъ охранять церковь, будетъ строго блюсти права своихъ подданныхъ. Понятіе, которое составили себ вс партіи о его характер, придавало особенный всъ каждому сказанному имъ слову. Виги говорили, что онъ высокомренъ, мстителенъ, упрямъ, знать не хочетъ общественнаго мннія. Торіи восхваляли его монаршія добродтели, не разъ стовали на пренебреженіе его искусствомъ снискивать популярность. Даже сатира никогда не представляла его человкомъ способнымъ заискивать благорасположеніе подданныхъ выраженіемъ такихъ чувствъ, которыя были ему чужды, или такими общаніями, которыхъ онъ не намренъ былъ исполнить. Въ первое воскресенье посл восшествія на престолъ, рчь его приводилась съ каедры во многихъ церквахъ. ‘Нашей церкви теперь дано слово короля и такого короля, который не хуже своего слова’, восклицаетъ одинъ преданный престолу проповдникъ. Это ловкое изрченіе быстро разнеслось по городу и по всей стран и вскор стало лозунгомъ всей партіи торіевъ {Burnet, I. 628, Lestrange, ‘Observator‘, Feb. II, 168⁴/₅.}.

Со смертью короля упразднились вс высшія должности въ государств, Іакову надлежало озаботиться замщеніемъ ихъ. Изъ членовъ прежняго кабинета немногіе могли надяться на его милость. Сондерландъ, бывшій статсъ-секретаремъ, и Годольфинъ, бывшій первымъ лордомъ казначейства, нкогда поддерживали ‘билль объ исключеніи’. Галифаксъ, бывшій хранителемъ малой печати, возсталъ противъ этого билля съ неотразимымъ могуществомъ логики и краснорчія. Но Галифаксъ былъ смертельный врагъ деспотизма и папизма. Онъ со страхомъ смотрлъ на успхи Французскаго оружія на материк и на вліяніе Французскаго золота въ совтахъ Англіи. Еслибъ послдовали его мннію, то законы были бы соблюдаемы со всей строгостью, побжденнымъ вигамъ было бы оказано милосердіе, былъ бы созванъ въ свое время парламентъ, была бы сдлана попытка къ примиренію враждовавшихъ внутри государства партій, начала Тройственнаго союза были бы вновь положены въ основаніе нашей вншней политики. За это Іаковъ питалъ къ нему непримиримую ненависть. О лорд хранител большой печати, Гильдфордъ, едва ли можно было сказать, чтобы онъ принадлежалъ къ той или другой изъ партій, на которыя раздлялся дворъ. Его никакъ нельзя было назвать поборникомъ свободы, между тмъ онъ такъ благоговлъ передъ буквою закона, что не могъ служить удобнымъ орудіемъ самовластью. Поэтому горячіе торіи называли его триммеромъ, а Іаковъ чувствовалъ къ нему непріязнь, къ которой примшивалась немалая доля презрнія. Ормондъ, бывшій лордомъ-гофмейстеромъ и вицекоролемъ Ирландіи, жилъ въ то время въ Дублин. Онъ имлъ большія, чмъ кто-либо другой, права на благодарность монарха. Онъ храбро сражался за Карла I, онъ скитался въ изгнаніи съ Карломъ II и посл Реставраціи, не смотря на многократныя обиды, ничмъ не запятналъ своей врности престолу. Впавъ въ немилость во дни могущества Кабали, онъ, однако, ниразу не вдавался въ крамольную оппозицію, и въ годину папистскаго заговора и ‘билля объ исключеніи’ явился впереди другихъ защитниковъ престола. Теперь онъ былъ старъ, и судьба недавно постила его самымъ жестокимъ изъ всхъ несчастій: онъ проводилъ въ могилу храбраго Оссори, своего сына, которому скоре слдовало бы идти во глав печальной процессіи за гробомъ отца. Великія заслуги Ормонда, его преклонная старость и семейныя горести возбуждали общее къ нему сочувствіе всей націи. Кавалеры смотрли на него, какъ на своего главу и по праву старшинства, и по заслугамъ, а виги знали, что, при всей своей несокрушимой врности монархіи, онъ не былъ сторонникомъ ни деспотизма, ни папизма. Однако, какъ ни высоко ставило его общественное мнніе, онъ мало могъ разсчитывать на милость новаго своего государя. Дйствительно, Іаковъ, будучи еще самъ подданнымъ, убждалъ брата перемнить все управленіе Ирландіи. Карлъ согласился, и положено было, что чрезъ нсколько мсяцевъ Рочестеръ будетъ назначенъ лордомъ-намстникомъ {Переписка, происходившая по этому случаю между Рочестеромъ и Ормондомъ, находится въ ‘Clarendon Correspondence‘.}.

Рочестеръ былъ единственнымъ членомъ кабинета, пользовавшимся въ значительной степени благорасположеніемъ новаго короля. Вс ожидали, что онъ будетъ немедленно поставленъ во глав управленія, и что вс остальные высшіе государственные сановники будутъ смнены. Это ожиданіе оправдалось только отчасти. Рочестеръ былъ назначенъ лордомъ-казначеемъ и такимъ образомъ сталъ первымъ министромъ. Ни въ должность лорда генералъ-адмирала, ни въ департаментъ адмиралтейства назначенія не послдовало. Новый король, который имлъ особую охоту къ подробностямъ морскаго управленія и могъ бы быть очень порядочнымъ клеркомъ въ чатамскомъ адмиралтейств, ршился быть самъ своимъ морскимъ министромъ. Управленіе этою важною частью, подъ непосредственнымъ его руководствомъ, было поручено Самюэлю Пепису, тому самому, имя котораго такъ живо сохранилось, благодаря его библіотекъ и его дневнику. Ни одно изъ лицъ, служившихъ покойному королю, не подвергалось явной опал. Сондерландъ пустилъ въ дло столько хитростей и такую ловкость, поднялъ на ноги такое множество ходатаевъ и зналъ столько тайнъ, что ему позволили остаться въ прежней должности. Безъ подслужливости, трудолюбія, опытности, молчаливости Годольфина обойтись было трудно, а какъ въ немъ не имлось боле надобности въ казначейств, то онъ и былъ назначенъ камергеромъ къ королев. Съ этими тремя лордами совтовался король по всмъ важнымъ дламъ. Что касается Галифакса, Ормонда и Гильдфорда, то онъ ршился до времени ихъ не отставлять, а только унизить ихъ и досаждать имъ.

Галифаксу было объявлено, что онъ долженъ сдать малую печать и принять должность президента Тайнаго совта. Онъ повиновался съ крайнею неохотою. Ибо, хотя должность лорда-президента и считалась всегда выше должности лорда хранителя малой печати, однако, лордъ-хранитель малой печати имлъ въ это время гораздо большее значеніе, чмъ лордъ-президентъ. Рочестеръ не забылъ остроты, которая была сказана за нсколько мсяцевъ передъ тмъ, по случаю перемщенія его изъ казначейства, и насладился въ свою очередь удовольствіемъ пихнуть соперника пинкомъ вверхъ по лстниц. Малая печать была передана старшему брату Рочестера, графу Генри Кларендону.

Передъ Барильономъ Іаковъ прямо высказывалъ самую сильную непріязнь къ Галифаксу. ‘Я его хорошо знаю, я не могу имть къ нему доврія. Ему не имть никакого участія въ длахъ. Что же касается мста, которое я ему далъ, то оно только покажетъ, какъ мало онъ иметъ вліянія.’ Но передъ Галифаксомъ онъ считалъ нужнымъ говорить совершенно инымъ языкомъ. ‘Прошлое все забыто, говорилъ король, кром услуги, которую вы мн оказали въ преніяхъ по ‘биллю объ исключеніи.’ Эти слова много разъ приводились въ доказательство того, что Іаковъ не былъ такъ злопамятенъ, какъ утверждали его враги. Но они скоре, кажется, доказываютъ только то, что онъ вовсе не заслуживалъ тхъ похвалъ, которыя приверженцы его расточали его прямодушію {Перемны въ министерств объявлены въ ‘London Gazette‘, Feb. 19 168⁴/₅.— См. Burnet, I. 621.: Barillon, Feb. ⁹/₁₉, ¹⁶/₂₆и ¹⁹/₁ Mar.}.

Къ Ормонду было послано вжливое увдомленіе, что правительство боле не нуждается въ его услугахъ въ Ирландіи, и приглашеніе пріхать въ Вайтголль и вступить въ отправленіе своихъ обязанностей по должности лорда-гофмейстера. Онъ смиренно покорился, но нисколько не старался скрыть, что былъ глубоко оскорбленъ этимъ распоряженіемъ. Наканун отъзда, онъ далъ офицерамъ дублинскаго гарнизона великолпный обдъ въ Кильмэнгамскомъ госпитал, только-что передъ тмъ оконченномъ. Посл обда онъ всталъ, налилъ кубокъ вина по самый край и, поднявъ его, спросилъ, пролилъ ли онъ хоть одну каплю. ‘Нтъ, господа! что бы ни говорили придворные, я еще изъ ума не выжилъ. Рука мн еще не измняетъ, а рука моя не тверже моего сердца. За здоровье короля Іакова!’ Таково было послднее прощаніе Ормонда съ Ирландіей’. Онъ сдалъ управленіе лордамъ-судьямъ и отправился въ Лондонъ, гд былъ принятъ съ необычайными изъявленіями общаго уваженія. Многія знатныя лица выхали встрчать его на дорог. Длинный рядъ экипажей сопровождалъ его въ Сентъ-Джемсъ-скверъ, гд находился его домъ, а въ сквер тснилась многочисленная толпа, встртившая его громкими привтственными кликами {Carte’s ‘Life of Ormond‘, ‘Secret Consults of the Romish Party in Ireland‘, 1690, ‘Memoirs of Ireland‘, 1716.}.

Гильдфордъ остался въ должности хранителя большой печати, но въ то же время ему пришлось вынести чувствительное оскорбленіе. Ршено было пригласить для содйствія правительству другаго юриста, боле энергическаго и боле смлаго. Избранникомъ этимъ былъ сэръ Джорджъ Джеффризъ, главный судья суда Королевской скамьи. Беззаконія этого человка вошли въ поговорку. Об большія партіи въ Англіи съ равнымъ ожесточеніемъ нападали на его память: ибо виги смотрли на него, какъ на самаго свирпаго врага, а торіи нашли нужнымъ сваливать на него отвтственность за вс преступленія, запятнавшія ихъ торжество. Внимательное и добросовстное изслдованіе убждаетъ, что нкоторыя изъ возмутительныхъ исторій, разсказываемыхъ о немъ, ложны или преувеличены. Однако, безпристрастный историкъ можетъ исключить изъ огромной массы гнусныхъ длъ, которою обременена память порочнаго судьи, очень немногое.

Онъ былъ человкъ ума быстраго и энергическаго, по отъ природы склонный къ нахальству и къ бшенымъ страстямъ. Едва вышедши изъ отрочества, онъ принялся за адвокатскую практику въ суд Ольдъ-Бейли, въ которомъ адвокаты всегда отличались вольностью языка, неизвстною въ Вестминстер. Тутъ, въ продолженіе многихъ лтъ, главнымъ занятіемъ его были допросъ и передопросъ самыхъ закоснлыхъ негодяевъ обширной столицы. Ежедневныя столкновенія съ распутными женщинами и съ ворами такъ развили его способности, что онъ сдлался самымъ отчаяннымъ забіякою, когда-либо существовавшимъ между его братьею. Въ душ его уничтожилось не только всякое состраданіе къ чувствамъ ближняго, но и всякое самоуваженіе, даже всякое чувство приличія. Онъ усвоилъ себ въ совершенств тотъ родъ краснорчія, который въ ходу въ низшихъ слояхъ черни для выраженія гнва и презрнія. Его запасъ крпкихъ словъ и ругательствъ былъ такъ обиленъ, что едва ли нашелся бы ему соперникъ на рыбномъ базар или на медвжьей травл. Выраженіе его лица и голосъ его, какъ видно, всегда были непріятны, но эти природныя свойства, которыя въ его глазахъ были, кажется, преимуществами, онъ еще усовершенствовалъ въ такой степени, что только очень немногіе могли видть или слышать его безъ страху, когда находили на него припадки бшенства. На лбу его были написаны наглость и зврство. Сверкающій глазъ его имлъ какую-то силу очарованія надъ несчастною жертвою, на которой останавливался его взоръ. Между тмъ говорили, что его лобъ и глаза были еще далеко не такъ ужасны, какъ свирпое очертаніе его рта. Бшеный рыкъ его, по отзыву человка, которому приходилось часто его слышать, грохоталъ какъ громъ въ день страшнаго суда. Эти свойства онъ, будучи еще молодымъ человкомъ, перенесъ отъ адвокатской ограды на судейскую скамью. Онъ скоро достигъ званія сарджента, а потомъ лондонскаго городскаго судьи. Судьею на городскихъ судебныхъ създахъ онъ обнаружилъ т же самыя свойства, которыми впослдствіи, въ боле высокой должности, стяжалъ незавидное безсмертіе. Уже тогда можно было замтить въ немъ самый возмутительный порокъ, какой только можетъ встртиться въ человческой природ: наслажденіе чужимъ страданіемъ ради самаго страданія. Въ способ произносить приговоръ надъ виновными высказалось у него какое-то адское наслажденіе. Слезы и мольбы этихъ несчастныхъ, казалось, пріятно щекотали его душу, онъ любилъ бросать ихъ въ дрожь расписываніемъ всхъ подробностей предстоящихъ имъ мученій. Когда бывало приходилось ему приговорить несчастную женщину къ бичеванію У задка телги, онъ говаривалъ: ‘Палачъ, приказываю теб оказать особенное вниманіе этой барын! Выпори ее, братъ, порядкомъ, выпори такъ, чтобы кровь лилась ручьемъ! Время у насъ Рождественское, холодненько ея милости раздваться, такъ, смотри же, нагрй ей спину на славу!’ {Christmas Sessions Paper of 1678.} Не мене затйливо шутилъ онъ, объявляя приговоръ бдному Лодовику Моггльтону, пьяному портному, вообразившему себя пророкомъ. ‘Безстыдный мошенникъ! ревлъ Джеффризъ, вотъ будетъ теб легонькое наказаньеце, самое, самое легонькое!’ Въ составъ этого легонькаго наказаньеца входила выставка у позорнаго столба, при которой несчастнаго фанатика едва не забили до смерти осколками кирпичей {‘The Acts of the Witnesses of the Spirit‘, part V. chapter V. Въ этомъ сочиненіи Лодовикъ, по своему обыкновенію, вымещаетъ злость на ‘ревущемъ дьявол’, какъ онъ называетъ Джеффриза, длиннымъ рядомъ ругательствъ, которымъ позавидовалъ бы Эрнульфъ. Судъ былъ въ январь 1677 года.}.

Къ этому времени сердце Джеффриза закалилось до той степени твердости, которой ищутъ тираны въ самыхъ гнусныхъ орудіяхъ своихъ. До сихъ поръ онъ искалъ повышенія въ своемъ званіи перемщеніемъ въ лондонскому корпорацію. Поэтому онъ прикидывался круглоголовымъ и постоянно выказывалъ гораздо большую веселость, когда ему приходилось объяснять католическимъ священникамъ, что ихъ будутъ рзать живыми и при нихъ же сожгутъ ихъ кишки, чмъ при произнесеніи обыкновенныхъ смертныхъ приговоровъ. но какъ скоро добился всего, что можно было получить отъ Сити, онъ поспшилъ продать свой мдный лобъ и свой зминый языкъ двору. Чиффинчъ, привыкшій служить посредникомъ во всякаго рода постыдныхъ сдлкахъ, оказалъ и тутъ свое содйствіе. Много важивалъ онъ на своемъ вку и любовныхъ, и политическихъ интригъ, но, конечно, ничмъ не оказалъ своимъ господамъ такой зазорной услуги, какъ представленіемъ Джеффриза въ Вайтголль. Отступникъ скоро пріобрлъ себ покровителя въ лиц жестокосердаго и мстительнаго Іакова. Карлъ, пороки котораго, какъ ни были велики, не имли такого сродства съ нахальствомъ и жестокостью, всегда смотрлъ на него съ презрніемъ и отвращеніемъ. ‘Въ этомъ человк, говорилъ король, нтъ ни знанія’, ни ума обращаться, а безстыдства больше, чмъ въ десяти сченыхъ уличныхъ бродягахъ {Этотъ отзывъ находится во многихъ современныхъ памфлетахъ. Титъ Отсъ приводилъ его безпрестанно. См. его .}.’ Но требовалась служба, которой нельзя было поручить ни одному человку, сохранявшему нкоторое уваженіе къ закону и чувство стыда, и такимъ образомъ Джеффризъ былъ назначенъ главнымъ судьею суда Королевской скамьи въ такихъ лтахъ, въ которыхъ адвокатъ обыкновенно почтетъ за счастье, если ему поручатъ вести сколько-нибудь важное дло.

Сами враги Джеффриза не могли отрицать въ немъ нкоторыхъ качествъ великаго судьи. Юридическая ученость его ограничивалась, правда, тмъ, что онъ усплъ пріобрсть въ практик невысокаго разбора. Но умъ его былъ изъ тхъ счастливо одаренныхъ умовъ, которые среди лабиринта софизмовъ и массы неврныхъ фактовъ попадаютъ прямо на существенную точку. Впрочемъ, онъ рдко обладалъ вполн своими умственными способностями. Даже при разбор гражданскихъ длъ, его злобный и деспотическій нравъ постоянно затмвалъ его разсудокъ. Явиться въ судъ, гд онъ былъ судьею, было то же, что войти въ логовище дикаго звря, котораго никто не былъ въ силахъ укротить, и котораго ласка приводила въ ярость точно такъ же, какъ и нападеніе. Онъ зачастую вскидывался безъ разбора на истцовъ и отвтчиковъ, на адвокатовъ и повренныхъ, на свидтелей и присяжныхъ, изрыгая на нихъ потоки бшеной брани, приправленной проклятіями и крпкими словами. Его взоръ и рчь наводили ужасъ еще въ то время, когда онъ былъ только молодымъ адвокатомъ, искавшимъ практики. Теперь же, когда онъ былъ во глав самаго грознаго судилища въ королевств, рдко кто не дрожалъ предъ нимъ. Даже когда онъ бывалъ трезвъ, свирпый нравъ его былъ довольно страшенъ. Но по большей части онъ находился подъ вліяніемъ винныхъ паровъ, которые отуманивали его разсудокъ и разжигали его бшеныя страсти. Вечера свои онъ обыкновенно проводилъ въ попойкакъ. Кто видалъ его только за бутылкою, тотъ подумалъ бы, что онъ крайне грубый, испившійся гуляка, любящій грязное общество и грязныя удовольствія, а впрочемъ общительный и веселый малый. На этихъ попойкахъ онъ бывалъ постоянно окруженъ шутами, которыхъ выбиралъ изъ послднихъ рядовъ мелкихъ адвокатовъ, практиковавшихъ въ его суд. Эти люди дурачили другъ друга и ругались между собою на потху ему. Онъ вставлялъ свое словцо въ ихъ непристойныя бесды, подтягивалъ ихъ разгульнымъ пснямъ и по мр того, какъ у него начинало шумть въ голов, обнимался и цловался съ ними въ порывахъ пьяной нжности. Но если на первое время вино, по-видимому, смягчало его сердце, то, нсколько часовъ спустя, производило дйствіе совсмъ иное. Зачастую бывало, что онъ, заставивъ долго прождать присутствіе, приходилъ на свое судейское мсто, еще не выспавшись посл вчерашней попойки, съ разгорвшимся лицомъ и выпученными, какъ у помшаннаго, глазами. Когда онъ бывалъ въ такомъ состояніи, благоразуміе предписывало вчерашнимъ его собутыльникамъ не попадаться ему на глаза: потому что, при воспоминаніи о панибратств, до котораго онъ допустилъ ихъ наканун, его брала досада и злость, и можно было поручиться, что онъ не упуститъ случая разразиться на нихъ проклятіями и ругательствами. Между многими отвратительными чертами его не послднею была та, что для него было истиннымъ наслажденіемъ публично срзать и унизить того самаго человка, которому онъ своими пьяными изліяніями дружбы подалъ поводъ надяться на его благосклонность.

Службу, которой ожидало отъ него правительство, онъ сталъ исполнять не только безъ всякаго колебанія, но даже съ увлеченіемъ, съ гордостью. Первымъ подвигомъ его было судебное убійство Альджернона Сидни. Послдующія дйствія вполн соотвтствовали этому началу. Порядочные люди изъ торіевъ скорбли о позор, которымъ варварство и безстыдство такого важнаго сановника клеймили отправленіе правосудія. Но неистовства, на которыя эти люди смотрли съ омерзніемъ, давали право на уваженіе Іакова. Такимъ образомъ, по смерти Карла, Джеффризъ былъ назначенъ засдать въ кабинет и возведенъ въ достоинство пера. Послдняя почесть была необыкновеннымъ знакомъ королевской милости, ибо съ самаго преобразованія судоустройства въ XIII вк ни одинъ главный судья не бывалъ членомъ палаты лордовъ {Главные источники, изъ которыхъ я почерпалъ свднія о Джеффриз, суть State Triais и North’s ‘Life of Lord Guildford‘. Нкоторыя мене важныя подробности заимствованы изъ современныхъ памфлетовъ, въ стихахъ и въ проз. Таковы: ‘The Bloody Assizes’, ‘The Life and Death of George Lord Jeffreys’, The Panegyric on the tale Lord Jeffreys’, ‘The Letter to the Lord Chancellor’, ‘Jeffreys’s Elegy’. См. также Evelyn’s ‘Diary‘, Dec. 5. 1683, Oct. 31. 1685.— Почти излишнимъ считаю совтовать каждому читателю справляться съ превосходною книгою лорда Кампбелля.}.

Такимъ образомъ Гильдфордъ былъ замщенъ во всхъ своихъ политическихъ должностяхъ и остался при однхъ обязанностяхъ по званію совстнаго судьи. Въ совт Джеффризъ велъ себя относительно его съ явною грубостью. Назначеніе на мста по судебной части было все въ рукахъ главнаго судьи, а сословіе юристовъ очень хорошо понимало, что самымъ надежнымъ средствомъ для снисканія добраго расположенія главнаго судьи было — оказывать неуваженіе къ лорду-хранителю печати.

Іаковъ былъ всего нсколько часовъ на престол, какъ возникъ споръ между двумъ представителями судебной власти. Таможенные сборы были ассигнованы Карлу только пожизненно, слдовательно, новый король не могъ законно взимать ихъ. До избранія новой палаты общинъ должно было пройти нсколько недль. Если бы между тмъ пришлось пріостановить сборъ таможенныхъ пошлинъ, то казна потерпла бы, обычный ходъ торговли былъ бы прерванъ, потребители не получили бы отъ этого никакой выгоды, а были бы въ барышахъ только т изъ торговцевъ, къ которымъ, по счастливому для нихъ случаю, пришли бы грузы товара въ промежутокъ времени между переходомъ короны и собраніемъ парламента. Казначейство осаждалось купцами, у которыхъ кладовыя были полны очищенныхъ пошлиною товаровъ, и которые со страхомъ и отчаяніемъ ожидали себ разорительнаго подрыва отъ тхъ изъ своихъ собратій, которые будутъ въ состояніи спустить цны. Всякій безпристрастный человкъ согласится, что это былъ одинъ изъ тхъ случаевъ, въ которыхъ уклоненіе правительства отъ строго конституціоннаго порядка можетъ быть оправдано. Но когда непремнно нужно уклониться отъ строго конституціоннаго пути, уклоненіе это, разумется, должно простираться никакъ не дале того, что дйствительно требуется необходимостью. Гильдфордъ понималъ это и подалъ совтъ, длавшій ему честь. Онъ предлагалъ продолжать взиманіе таможенныхъ пошлинъ, но съ тмъ, чтобы этотъ сборъ хранился въ казначейств отдльно отъ прочихъ суммъ впредь до открытія парламента. Дйствуя такимъ образомъ, король нарушилъ бы букву закона, но въ та же время заявилъ бы свое желаніе сообразоваться съ духомъ. Джеффризъ подалъ совершенно иной совтъ. Онъ предложилъ издать эдиктъ, которымъ объявлялась бы высочайшая воля, чтобы таможенныя пошлины платились по-прежнему. Этотъ совтъ приходился какъ нельзя боле по нраву королю. Благоразумное предложеніе лорда-хранителя печати было отвергнуто, какъ достойное только вига или — что еще хуже — триммера. Была обнародована прокламація въ томъ смысл, какъ совтовалъ главный судья. Нкоторые ожидали, что она возбудитъ въ публик сильный взрывъ негодованія, но ожиданія ихъ не оправдались. Духъ сопротивленія еще не ожилъ, и дворъ могъ безопасно ршаться на такія мры, которыя лтъ за пять предъ тмъ вызвали бы возстаніе. Въ лондонскомъ Сити, недавно еще столь строптивомъ, едва можно было подслушать ропотъ отдльныхъ личностей {‘London Gazette‘, Feb. 12. 168⁴/₅. North’s ‘Life of Guildford‘, 254.}.

Прокламація, которою объявлялось, что таможенныя пошлины будутъ взиматься по-прежнему, возвстила также о собраніи въ скоромъ времени парламента. Не безъ тайнаго чувства тревоги ршился Іаковъ созвать государственные чины. Время, по настоящему, было самое благопріятное. Никогда еще, съ восшествія на престолъ дома Стюартовъ, не бывали избирательныя сословія такъ хорошо расположены къ двору. Но душу новаго монарха тревожило опасеніе, о которомъ и теперь еще, по прошествіи столькихъ лтъ, нельзя упомянуть безъ стыда и негодованія. Онъ боялся, что сознаніемъ парламента навлечетъ на себя неудовольствіе францускаго короля.

Французскому королю мало было дла до того, которая изъ двухъ партій въ Англіе восторжествуетъ на выборахъ: ибо вс парламенты, собиравшіеся со временъ Реставраціи, какой бы ни былъ ихъ образъ мыслей относительно внутренней политики, смотрли съ недовріемъ на возрастающее могущество дома Бурбоновъ. Въ этомъ отношеніи мало было различія въ образ мыслей между вигами и упрямыми провинціальными джентльменами, составлявшими главную силу торійской партіи. Поэтому Людовикъ не щадилъ ни подкуповъ, ни угрозъ для того, чтобы не допустить Карла до созванія палатъ, а Іаковъ, съ самаго начала участвовавшій въ тайн иностранной политики брата, теперь, ставъ королемъ Англіи, сталъ также наемникомъ и вассаломъ Франціи.

Рочестеръ, Годольфинъ и Сондерландъ, составлявшіе теперь внутренній кабинетъ, очень хорошо знали, что покойный ихъ государь получалъ деньги отъ версальскаго двора. Іаковъ обратился къ нимъ за совтомъ о томъ, слдовало ли созвать палаты. Они вполн признали необходимость поддерживать Людовика въ его добромъ расположеніи, но полагали, что относительно созванія парламента нельзя было колебаться. Какъ ни казалась терплива нація, былъ, однако, предлъ ея терпнію. Во всхъ умахъ твердо было укоренено понятіе, что король не можетъ, безъ разршенія общинъ, законно располагать деньгами своихъ подданныхъ, и хотя въ чрезвычайныхъ обстоятельствахъ сами виги оказали бы готовность платить въ продолженіе нсколькихъ недль таможенныя пошлины, не утвержденныя парламентскимъ актомъ, не подлежало, однако, сомннію, что даже торіи возстали бы, какъ скоро такой неправильный сборъ сталъ бы продолжаться, по минованіи тхъ исключительныхъ обстоятельствъ, которыя одни его оправдывали. Стало быть, палаты надо было созвать, а если такъ, то чмъ скоре он будутъ созваны, тмъ лучше. Даже та незначительная отсрочка, которая потребовалась бы для предварительнаго сношенія съ Версалемъ, могла причинить неисправимый вредъ. Въ публик повсюду быстро распространилось бы неудовольствіе и недовріе. Галифаксъ сталъ бы жаловаться, что нарушаются основныя начала конституціи. Къ нему примкнулъ бы и лордъ-хранитель печати, какъ и слдовало такому трусливому, педантическому спеціальному адвокату. Что можно было прежде сдлать добровольно, то пришлось бы, наконецъ, сдлать противъ воли. Т именно министры, которыхъ его величество наиболе желалъ бы уничтожить въ общественномъ мнніи, пріобрли бы еще большую популярность и на его же счетъ. Наконецъ, неудовольствіе націи могло бы отозваться весьма неблагопріятно на результат выборовъ. На эти доводы возражать было нечего. Поэтому король и возвстилъ стран свое намреніе созвать парламентъ. Но въ то же время онъ съ мучительнымъ безпокойствомъ спшилъ оправдаться въ нарушеніи должнаго почтенія, должной покорности къ Франціи. Онъ отвелъ Карильона въ особую комнату и тамъ извинялся, что осмлился ршиться на такую важную мру безъ предварительнаго согласія Людовика. ‘Уврьте своего государя, говорилъ Іаковъ, въ моей признательности и моей приверженности. Я знаю, что безъ его покровительства ничего не могу длать. Знаю, въ какія хлопоты вовлекъ себя братъ тмъ, что не держался неуклонно Франціи. Я употреблю все стараніе, чтобы не допустить палаты мшаться въ иностранныя дла, а чуть увижу въ нихъ охоту мутить, отправлю ихъ заниматься своимъ дломъ. Объясните это моему доброму брату. Я надюсь, что онъ не обидится на меня за то, что я распорядился, не посовтовавшись съ нимъ предварительно. Онъ иметъ полное право требовать, чтобы я съ нимъ совтовался, и я намренъ совтоваться съ нимъ во всемъ. Но въ настоящемъ случа одна даже недля промедленія могла бы повести къ весьма прискорбнымъ послдствіямъ.’

Эти постыдныя извиненія были на другой день возобновлены Рочестеромъ. Барильонъ принялъ ихъ вжливо. Ободрившись этимъ, Рочестеръ приступилъ къ просьб о деньгахъ. ‘Это будетъ выгодная затрата, говорилъ онъ, вашъ государь не можетъ лучше употребить своихъ доходовъ. Представьте ему настоятельно, какъ необходимо, чтобы король англійскій завислъ не отъ своихъ подданныхъ, а исключительно отъ дружбы Франціи {Главнымъ источникомъ относительно этихъ переговоровъ служитъ депеша Барильона отъ ⁹/₁₉, февраля 1685. Она находится въ приложеніи къ Mr. Fox’s ‘History.’ См. также письмо Престона къ Іакову, отъ, ¹⁸/₂₈ апр. 1685, у Дальримпля.}.’

Барильонъ поспшилъ сообщить Людовику желаніе англійскаго правительства, но Людовикъ уже предупредилъ ихъ. Какъ только онъ получилъ извстіе о смерти Карла, первымъ дломъ его было скупить векселей на Англію на 500,000 ливровъ, что составляло около 37,500 фунтовъ стерлинговъ. Добыть въ Париж такое количество векселей въ тотъ же день было нелегко. Однако, черезъ нсколько часовъ они были скуплены, и гонецъ полетлъ въ Лондонъ {Письмо Людовика къ Барильону, ¹⁰/₂₀ февр.}. Какъ скоро Барильонъ получилъ деньги, онъ поспшилъ въ Вайтголль сообщить пріятную всть. Іаковъ не устыдился плакать или показать видъ, что плакалъ отъ восхищенія и благодарности. ‘Никто, кром вашего короля, говорилъ онъ, не длалъ, такихъ добрыхъ, такихъ великодушныхъ длъ. Я никогда не буду въ состояніи отблагодарить его. Уврьте его, что моя привязанность будетъ неизмнна до конца моей жизни.’ Явились, одинъ за другимъ, Рочестеръ, Сондерландъ, Годольфинъ, обнять посла и нашептать ему, что онъ подарилъ ихъ государя новою жизнью {Barillon, ^l⁶/₂₆ Feb. 1685.}.

Но хотя Іакову и его тремъ совтникамъ пріятна была оказанная Людовикомъ поспшность, однако, они далеко не были довольны размрами подарка. Впрочемъ, боясь разсердить Людовика слишкомъ назойливымъ выпрашиваніемъ, они только намекнули стороною на свое желаніе. Они объявили, что никакъ не намрены торговаться съ такимъ великодушнымъ благодтелемъ, какъ французскій король, и что готовы вполн положиться на его щедрость. Вмст съ тмъ, они попытались задобрить его большою жертвою на счетъ чести націи. Очень хорошо было извстно, что однимъ изъ предметовъ политики Людовика было присоединеніе къ своимъ владніямъ бельгійскихъ областей. Трактатомъ, заключеннымъ съ Испаніею еще въ то время, когда Данби былъ лордомъ-казначеемъ, Англія обязалась противиться всякому покушенію Франціи на эти области. Три министра сообщили Барильону, что король ихъ считаетъ этотъ трактатъ уже необязательнымъ. ‘Онъ былъ заключенъ Карломъ, говорили они, для него онъ, пожалуй, и былъ обязателенъ, но братъ Карла не признаетъ себя связаннымъ имъ. Слдовательно, христіаннйшій король можетъ, не опасаясь никакого сопротивленія со стороны Англіи, принимать мры къ присоединенію къ своимъ владніямъ Брабанта и Геннегуа {Barillon, Feb.,¹⁸/₂₆ 1685.}.’

Въ то же время ршено было отправить къ Людовику чрезвычайное посольство съ порученіемъ принести ему увреніе въ признательности Іакова. На это посольство выбрали человка, который до тхъ поръ не занималъ еще очень важной должности, но имени котораго суждено было нсколько поздне, въ удивительномъ сочетаніи славы и безславія, прогремть по всему образованному міру.

Вскор посл Реставраціи, въ годы веселья и разврата, прославленные бойкимъ перомъ Гамильтона, Іаковъ, тогда еще человкъ молодой и пылкій къ наслажденіямъ, прельстился Арабеллою Чорчилль, одною изъ фрейлинъ, состоявшихъ въ штат первой его жены. Арабелла была нехороша собою, но Іаковъ былъ неразборчивъ, и она стала признанною его любовницею. Она была дочь одного бднаго кавалера, который хаживалъ въ Вайтголль и написалъ цлый Фоліантъ о монархіи и монархахъ — одно изъ самыхъ нелпыхъ сочиненій, въ свое время осмянное и теперь давно забытое. Черчилли были въ крайней нужд, преданность ихъ престолу была самая пламенная, и проступокъ Арабеллы вызвалъ въ нихъ, кажется, одно только чувство радостнаго удивленія, что такая дурняшка удостоилась такого высокаго отличія.

Вліяніе ея принесло большую пользу ея роднымъ, но никому изъ нихъ такъ не посчастливилось, какъ старшему ея брату Джону, красивому юнош, служившему въ то время прапорщикомъ въ гвардейскомъ пхотномъ полку. Онъ быстро пошелъ при двор и по военной служб и весьма скоро сталъ отличаться между свтскими людьми, искавшими удовольствій. Ростъ его былъ величественъ, лице красиво, обращеніе чрезвычайно вкрадчиво, но въ то же время полно такого достоинства, что самые нахальные вертопрахи никогда не осмливались позволить себ съ нимъ какую-нибудь вольность, собою онъ владлъ въ совершенств даже въ самыхъ непріятныхъ, въ самыхъ раздражающихъ обстоятельствахъ. Объ образованіи его такъ мало позаботились, что онъ не умлъ правильно написать самыхъ обиходныхъ словъ роднаго языка, но острый и могучій умъ его съ избыткомъ замнялъ книжное ученіе. Онъ былъ неговорливъ, но когда бывалъ вынужденъ говорить публично, врожденное краснорчіе его возбуждало зависть въ опытныхъ и ученыхъ ораторахъ. Мужество въ немъ соединялось съ необыкновеннымъ, невозмутимымъ хладнокровіемъ. Въ продолженіе многихъ лтъ тревогъ и опасности, ни разу не случалось, въ какихъ бы то ни было трудныхъ обстоятельствахъ, чтобы онъ хотя на минуту утрачивалъ дивную ясность взгляда.

На двадцать-третьемъ году онъ былъ посланъ съ своимъ полкомъ въ помощь французскимъ войскамъ, дйствовавшимъ въ то время противъ Голландіи. Тутъ онъ своею спокойною неустрашимостью отличился между тысячами храбрыхъ воиновъ. Его знаніе военнаго дла доставило ему почтеніе самыхъ старыхъ офицеровъ. Онъ удостоился публичной благодарности передъ фронтомъ арміи, и самъ Тюрень, въ то время бывшій на высшей точк своей воинской славы, оказалъ ему много знаковъ уваженія и доврія.

Къ несчастью, съ этими блестящими качествами соединялась въ Джонъ Черчилл примсь самаго гнуснаго свойства. Въ очень молодыхъ еще лтахъ начали въ немъ обнаруживаться нкоторыя наклонности, особенно отвратительныя въ юности. Онъ былъ разсчетливъ даже въ порок и взималъ обильную дань съ женщинъ, обогащавшихся поборами съ другихъ, боле щедрыхъ любовниковъ. Нкоторое время былъ онъ предметомъ бшеной, но скоротечной любви герцогини Кливландъ. Однажды король засталъ его у нея, и онъ принужденъ былъ выпрыгнуть въ окно. Она наградила его за этотъ опасный подвигъ, подаривъ ему 5,000 фунтовъ. Эти деньги разсчетливый юный герой немедленно употребилъ на покупку ренты въ 500 фунтовъ въ годъ, надежно обезпеченной недвижимымъ имніемъ {Darmouth’s note ‘on Burnet, I, 264. Chesterfield’s ‘Leiters‘, Nov. 18. 1748. Честерфильдъ — свидтель, заслуживающій полной вры, потому рента была записана на имніи его дда, Галифакса. Я считаю лишеннымъ основанія позорное дополненіе къ этому разсказу, находящееся у Попа:

‘The gallant, too, to whom she paid it down,

Lived to refuse his mistress half а crown.’

(‘Молодецъ, которому она давала деньги, отказывалъ впослдствіи своей любовниц въ полкрон.’)

Корль называетъ это дополненіе ходячею сплетнею.}.

Уже тогда копились у него въ потаенныхъ ящикахъ кучи червонцевъ, которыя остались неприкосновенными и пятьдесятъ лтъ спустя, когда онъ былъ уже герцогомъ, имперскимъ княземъ и богатйшимъ частнымъ человкомъ въ Европ {Pope in Spence’s ‘Anecdotes‘.}.

По окончаніи войны, онъ былъ причисленъ къ придворному штату герцога Iорскаго, сопровождалъ его въ Нидерланды и въ Эдинбургъ и, въ награду за свою службу, былъ возведенъ въ достоинство шотландскаго пера и назначенъ командиромъ единственнаго драгунскаго полка, существовавшаго въ то время въ англійскомъ войск {См. ‘Historical Records of the First or Royal Dragoons.’ Назначеніе Чорчилля командиромъ этого полка было осмяно, какъ примръ нелпаго пристрастія. Въ одномъ современномъ пасквил, котораго, сколько припомню, я не видалъ въ печати, но котораго имется рукописный экземпляръ въ Британскомъ музе, есть слдующіе стихи:

‘Let’s cut our meat with spoons,

The sense is as good

As that Churchill should

Be put to command the dragoons.’

(

‘Будемъ рзать мясо ложками, въ этомъ будетъ столько же смысла, какъ и въ томъ, чтобы Чорчиллю командовать драгунами.’)}. Жена его получила мсто въ штат меньшой дочери Іакова, принцессы Датской.

Итакъ, лорда Чорчилля отправили чрезвычайнымъ посломъ въ Версаль. Ему было поручено принести усердную благодарность англійскаго правительства за столь великодушно пожалованныя ему деньги. Сначала предполагалось поручить ему вмст съ тмъ просить у Людовика гораздо большей суммы, но по зрломъ размышленіи, правительство побоялось, чтобы такая назойливая алчность не разсердила благодтеля, только-что передъ тмъ такъ широко и притомъ по собственному побужденію явившаго свою щедрость. Поэтому Чорчиллю приказано было ограничиться одною благодарностью за прошедшее, не говоря ни слова о будущемъ {Barillon, Feb.,¹⁶/₂₆ 1685.}.

Но среди самыхъ увреній своихъ, что не намрены докучать выпрашиваніями, Іаковъ и его министры умли стороною очень ясно дать понять свои желанія и ожиданія. Они имли ловкаго, усерднаго и, быть можетъ, не безкорыстнаго посред ника въ лиц Французскаго посла. Людовикъ нкоторое время отговаривался, затмъ, вроятно, чтобы придать большую цну своимъ даяніямъ. Черезъ нсколько недль, однако, Барильону было выслано изъ Версаля еще полтора милліона ливровъ. Сумму эту, составляющую около 112,000 футовъ стерлинговъ, ему предписано было расходовать разсчетливо. Разршено было выдать англійскому правительству 30,000 фунтовъ на подкупъ членовъ новой палаты общинъ, остальное же велно хранить про запасъ на всякіе чрезвычайные случаи, напримръ, на случай распущенія палаты или возстанія {Barillon, апр. ⁶/₁₆, письмо Людовика къ Барильону, отъ апр.}.

Гнусность этихъ сдлокъ признается всми, но истинное ихъ значеніе, кажется, часто понимается неправильно, ибо, хотя съ того времени, какъ открыта публик переписка Барильона, иностранная политика послднихъ двухъ королей изъ дома Стюартовъ не находила въ Англіи ни одного защитника, однако, есть еще партія, которая силится извинить ихъ внутреннюю политику. Между тмъ не подлежитъ сомннію, что между ихъ внутреннею и иностранною политикою существовала необходимая, неразрывная связь. Еслибъ они хотли въ продолженіе немногихъ мсяцевъ поддержать честь страны за-границею, имъ пришлось бы измнить всю систему внутренняго управленія. Хвалить ихъ за то, что они не хотли управлять страною согласно видамъ парламента, и въ то же время порицать ихъ за то, что они подчинялись предписаніямъ Людовика, значитъ противорчить себ. Имъ предоставлялось на выборъ только одно изъ двухъ: или быть въ зависимости отъ Людовика, или подчиняться парламенту.

Іаковъ, должно отдать ему справедливость, былъ бы очень радъ пріискать третій путь, но третьяго пути не существовало. Онъ сталъ рабомъ Франціи: но ошибочно было бы представлять его себ, какъ раба, довольнаго своимъ рабствомъ. Въ немъ было настолько гордости, чтобы по временамъ становилось ему досадно на самаго себя за подчиненіе французскому владычеству, и чтобы съ нетерпніемъ желать свергнуть съ себя ярмо, и агенты многихъ иностранныхъ державъ всячески старались поддерживать въ немъ такія чувства.

Восшествіе его на престолъ возбудило надежды и опасенія при всхъ дворахъ на материк, и иностранцы слдили за началомъ его управленія едва ли съ мене напряженнымъ вниманіемъ, чмъ собственные его подданные. Одно только правительство желало, чтобы смутамъ, раздиравшимъ Англію въ продолженіе трехъ поколній, не было конца. Вс прочія правительства, республиканскія и монархическія, протестантскія и католическія, желали этимъ смутамъ благополучнаго исхода.

Правду сказать, иностранные государственные люди весьма плохо понимали сущность долгаго спора, происходившаго между Стюартами и ихъ парламентами, но ни одинъ государственный человкъ не могъ не замчать вліянія, которое этотъ споръ имлъ на равновсіе европейскихъ державъ. Въ обыкновенныхъ обстоятельствахъ, сочувствіе дворовъ внскаго и мадридскаго было бы безъ сомннія на сторон государя, борющагося со своими подданными, въ особенности же католическаго государя, борющагося съ подданными еретиками, но въ настоящемъ случа это сочувствіе уступило другому, боле сильному чувству. Страхъ и ненависть, внушаемыя могуществомъ, притсненіями и надменностью французскаго короля, достигли крайняго предла. Сосдямъ его можно было призадуматься надъ вопросомъ, что было безопасне, вести ли противъ него войну, или жить съ нимъ въ мир? Ибо среди мира онъ продолжалъ ихъ обирать и оскорблять: и напрасно пробовали они счастья въ войн противъ него. Въ этомъ затруднительномъ положеніи взоры ихъ съ напряженнымъ безпокойствомъ обращались къ Англіи. Станетъ ли онъ дйствовать согласно съ началами Тройственнаго союза, или будетъ руководствоваться началами Дуврскаго трактата? Отъ ршенія этого вопроса зависла участь всхъ ея сосдей. При ея помощи еще возможно было устоять противъ Людовика, но никакой помощи нельзя было ожидать отъ нея, пока не было въ ней возстановлено внутреннее спокойствіе. До начала борьбы между короною и парламентомъ, Англія была первокласною державою, и съ того дня, какъ эта борьба окончилась, она снова явилась первоклассною державою, но пока споръ остановился нершеннымъ, она была могуча при Плантагенетахъ и при Тюдорахъ, могуча была она и потомъ при государяхъ, царствовавшихъ посл Революціи: но при короляхъ изъ дома Стюартовъ она какъ будто не существовала на карт Европы. Одного рода силы она утратила, а другаго рода силъ еще не пріобрла. Та мощь, которая въ XIV столтіи дала ей возможность унизить Францію и Испанію, не существовала боле, а та иная мощь, которою она еще разъ унизила Францію и Испанію въ XVIII вк, еще не была вызвана къ дйствію. Форма ея правленія уже не была ограниченною монархіею по образцу среднихъ вковъ, но она не стала еще ограниченною монархіею по образцу новйшаго времени. Соединяя въ себ недостатки двухъ различныхъ системъ, она не обладала силою ни той, ни другой. Элементы нашего государственнаго строя, вмсто того, чтобы соединиться въ гармоническое цлое, притиводйствовали другъ другу и взаимно себя обезсиливали. Все было въ переходномъ положеніи, всюду были борьба и неурядица. Главною задачею государя было нарушать права парламента, главною задачею законодательныхъ сословій — захватывать прерогативы государя. Король охотно принималъ чужеземную помощь, которая освобождала его изъ-подъ тягостной зависимости отъ непокорнаго парламента. Парламентъ отказывалъ королю въ средствахъ къ поддержанію національной чести заграницею, изъ опасенія, слишкомъ основательнаго, что эти средства будутъ употреблены на утвержденіе деспотизма во внутреннемъ управленіи. Слдствіемъ этого взаимнаго недоврія было то, что страна, при всей громадности своихъ средствъ, имла такъ же мало всу въ христіанскомъ мір, какъ какое-нибудь герцогство Савойское или герцогство Лотарингское, и безъ сомннія, гораздо меньшій всъ, чмъ небольшая область Голландія.

Франціи представлялась огромная выгода въ продленіи такого положенія длъ {Въ подтвержденіе этого факта можно бы выписать половину переписки Барильона, но я приведу одно только мсто, въ которомъ политика Франціи относительно Англіи высказана точно и съ совершенною ясностью: ‘On peut tenir pour un maxime indubitable que l’accord du Roy d’Angteterre avec son parlament, en quelque mani&egrave,re du’il se fasse, n’est pas conform aux intrts de V. М. Je me contente de penser cela sans m’en ouvrir personne, et je cache avec soin mes sentimens а cet egard.’ — Письмо Барильона къ Людовику, февр. 28/мар. 16, 1687. Въ Вн отлично понимали, что въ этомъ заключалась истинная тайна политики Людовика относительно Англіи. Императоръ Леопольдъ писалъ къ Іакову, 30 марта/9 апрля 1689, ‘Galli id unum agebant, ut, perptuas inter Serenitatem vestram et ejusdem populos fovendo simulates, reliqu Christian Europ tanto securius insultarent.’}. Польза всхъ прочихъ державъ побуждала ихъ озаботиться о его прекращеніи. Вся Европа желала, чтобы Іаковъ въ своемъ управленіи сообразовался съ законами и съ общественнымъ мнніемъ. Даже изъ Эскуріала приходили письма, серьёзно выражавшія надежду, что новый король англійскій будетъ жить въ добромъ согласіи съ своимъ парламентомъ и народомъ {‘Que sea unido con su reyno, у en todo buena intelligencia con ei parlamento.’ — Депеша короля испанскаго къ дону Педро Ронкильйо, отъ ⁶/₂₆ марта 1685. Эта депеша находится въ симанкасскомъ архив, который содержитъ огромное количество документовъ, относящихся къ англійскимъ дламъ. Съ наиболе важныхъ изъ нихъ имются копіи у г-на Гизо, который и ссудилъ меня ими. Съ особеннымъ удовольствіемъ упоминаю при настоящемъ случа о такомъ знак дружбы такого великаго человка.}. Изъ самаго Ватикана присылались предостереженія противъ неумренной ревности къ католической вр. Бенедиктъ Одескальки, занимавшій въ то время папскій престолъ подъ именемъ Иннокентія XI, раздлялъ, какъ свтскій государь, вс т опасенія, съ которыми прочіе государи смотрли на возрастаніе могущества Франціи. Кром того, были у него свои особые, личные поводы къ безпокойству. Счастливымъ обстоятельствомъ для протестантизма было то, что въ то самое время, когда вступилъ на престолъ послдній католическій король Англіи, усобицы раздирали католическую церковь и грозили ей новымъ расколомъ. Между Людовикомъ и Иннокентіемъ возникъ споръ подобно тому, который былъ между императорами и римскими первосвященниками въ XI вк. Людовикъ, до изуврства преданный ученію римской церкви, но въ то же время неуклонный блюститель своей королевской власти, обвинялъ папу въ нарушеніи свтской власти Французской короны, а папа, въ свою очередь, обвинялъ его въ захват духовной власти апостольскихъ ключей. Король, со всмъ своимъ высокомріемъ, наткнулся на человка еще непреклонне его самого. Иннокентій, во всхъ частныхъ сношеніяхъ, былъ человкомъ самымъ мягкимъ и кроткимъ, но когда говорилъ оффиціально, съ престола святаго Петра, то говорилъ тономъ Григорія VII или Сикста V. Споръ разгорлся не на шутку. Иннокентій отлучалъ отъ церкви агентовъ короля. Людовикъ изгонялъ изъ государства приверженцевъ папы. Король назначалъ поборниковъ своей власти епископами. Папа отказывалъ имъ въ посвященіи. Они вступали во владніе епископскими дворцами и доходами, но не имли права отправлять епископскія обязанности. Прежде чмъ кончился это споръ, дошло до того, что во Франціи было до тридцати такихъ епископовъ, которые не могли ни совершать таинства мропомазанія, ни ставить священниковъ {Немногимъ изъ англійскихъ читателей придетъ охота углубиться въ исторію этого спора. Краткій очеркъ ея можно найти въ ‘Vie de Bossuel‘ кардинала Bocc&egrave, и въ ‘Si&egrave,cle de Louis XIV‘ Вольтера.}.

Если бы кто другой изъ жившихъ въ то время государей, только не Людовикъ, былъ вовлеченъ въ подобный споръ съ Ватиканомъ, онъ могъ бы твердо разсчитывать на то, что вс протестантскія правительства были бы на его сторон. Но страхъ и вражда, возбужденные честолюбіемъ и дерзостью Французскаго короля, были такъ сильны, что, кто бы ни ршился мужественно противостать ему, всякій могъ быть увренъ въ общемъ себ сочувствіи. Сами лютеране и кальвинисты, всегда ненавидвшіе папу, не могли удержаться отъ желанія ему успха въ борьб съ тираномъ, стремившимся къ всемірной монархіи. Такимъ же точно образомъ, въ нашемъ уже столтіи, многіе люди, смотрвшіе на Пія VII, какъ на антихриста, съ одобреніемъ взирали на этого антихриста, когда онъ возсталъ противъ исполинскаго могущества Наполеона.

Вражда Иннокентія къ Франціи располагала его къ кротости и къ либеральному образу мыслей относительно англійскихъ длъ. Возсоединеніе англійскаго народа въ лон управляемой имъ паствы, безъ сомннія, возрадовало бы его душу. Но онъ былъ слишкомъ уменъ, чтобы вообразить, что такую смлую и упрямую націю можно было возвратить къ римской церкви насильственными и противными конституціи дйствіями королевской власти. Нетрудно было предвидть, что, если Іаковъ захочетъ дйствовать на пользу своей церкви средствами незаконными и противными желаніямъ народа, попытка будетъ неудачна, что ненависть еретическихъ островитянъ къ истинной вр станетъ сильне и упорне прежняго, и въ умахъ ихъ родится убжденіе въ неразрывной связи протестантизма съ гражданскою свободою, католичества съ произволомъ верховной власти. Король въ то же время навлечетъ на себя ненависть и подозрніе своихъ подданныхъ. Англія останется, какъ была при Іаковъ I, при Карлъ I и Карлъ II, державою третьекласною, а Франція будетъ безнаказанно властвовать за Альпами и за Рейномъ. Съ другой стороны, было вроятно, что, дйствуя осторожно и съ умренностью, строго соблюдая законы и стараясь пріобрсти довріе своего парламента, Іаковъ могъ добиться значительныхъ облегченій въ положеніи своихъ единоврцевъ: сначала отмны карательныхъ законовъ противъ нихъ, а затмъ вскор и отмны законовъ, ограничивавшихъ ихъ гражданскія права. Между тмъ англійскій король и англійская нація, будучи въ согласіи между собою, могли стать во глав европейской коалиціи и поставить непреодолимую преграду алчности Людовика.

Въ этомъ образ мыслей утверждали Иннокентія самые вліятельные изъ англичанъ, жившихъ при его двор. Изъ нихъ знаменитйшимъ былъ Филиппъ Говардъ, потомокъ знатнйшихъ домовъ Британіи, съ одной стороны, внукъ графа Аронделя, съ другой внукъ герцога Леннокса. Филиппъ съ давняго времени былъ членомъ священной коллегіи, его обыкновенно называли кардиналомъ Англіи, и онъ былъ главнымъ совтникомъ апостольскаго престола по всмъ дламъ, касавшимся его отечества. Идти въ изгнаніе вынудили его неистовые вопли протестантскихъ изувровъ, одинъ членъ его дома, несчастный Стаффордъ, палъ жертвою ихъ же ярости. Однако, ни собственныя обиды, ни обиды, причиненныя роднымъ, не породили въ душ кардинала слпаго гнва, который не позволялъ бы ему давать разсудительные совты. Поэтому въ каждомъ письм, приходившемъ изъ Ватикана въ Вайтголь, совтовались терпніе, умренность и уваженіе къ предразсудкамъ англійскаго народа {Burnet, I. 661 и ‘Letter from Rome‘, Dodd’s ‘Church History‘, part VIII. book I. art.}.

Въ душ Іакова происходила сильная борьба. Несправедливо было бы полагать, что ему пріятно было подчиненное положеніе, въ которомъ онъ находился. Онъ любилъ власть и дло. Онъ высоко цнилъ свое личное достоинство. Не былъ онъ даже совершенно лишенъ чувства, нсколько подходившаго къ патріотизму. Въ душ горько ему было думать, что королевство, ввренное его управленію, имло гораздо меньшее значеніе въ мір, чмъ многія другія страны, надленныя гораздо меньшими естественными выгодами, съ жадностью прислушивался онъ къ рчамъ иностранныхъ посланниковъ, когда они убждали его поддержать достоинство своего званія, стать во глав большаго союза, сдлаться защитникомъ оскорбленныхъ народовъ и смирить гордыню властителя, передъ которымъ трепеталъ весь континентъ. Такія рчи пробуждали въ его сердц ощущенія, къ которымъ неспособенъ былъ его безпечный, изнженный братъ.

Но эти ощущенія скоро подавлялись боле сильнымъ чувствомъ. Энергическая иностранная политика необходимо предполагала примирительную политику внутреннюю. Невозможно было въ одно и то же время давать отпоръ могуществу Франціи и попирать вольности Англіи. Исполнительная власть не могла предпринять ничего великаго безъ поддержки со стороны общинъ, а этой поддержки она могла добиться не иначе, какъ подчиняя свои дйствія ихъ мннію. Такимъ образомъ Іаковъ видлъ, что двумя вещами, составлявшими предметъ самыхъ пламенныхъ его желаній, обладать разомъ было невозможно. Вторымъ его желаніемъ было, чтобы его боялись и уважали за границею. Первымъ же желаніемъ его было — быть неограниченнымъ властелиномъ въ своей стран. Нкоторое время онъ колебался, переходилъ отъ одной къ другой изъ несовмстныхъ цлей, къ которымъ влекло его сердце. Борьба, происходившая въ душ его, придавала правительственнымъ дйствіямъ видъ нершительности и неоткровенности. Люди, пытавшіеся безъ этого ключа прослдить лабиринтъ его политики, не постигали, какимъ образомъ одинъ и тотъ жечеловкъ могъ на одной и той же недл быть такъ гордъ и такъ унижаться. Самого Людовика сбивали съ толку противорчія въ поведеніи союзника, переходившаго, въ промежутокъ нсколькихъ часовъ, отъ подобострастія къ дерзости и отъ дерзости опять къ подобострастію. Но теперь, когда передъ нашими взорами раскрыты дйствія Іакова въ цломъ’, эти противорчія, кажется, объясняются очень просто.

При самомъ вступленіи на престолъ, онъ былъ въ неувренности, покорится ли страна мирно его власти. Эксклюзіонисты, недавно еще столь сильные, могли, пожалуй, возстать противъ него съ оружіемъ въ рукахъ. Ему, могли, пожалуй, очень понадобиться Французскія войска. Поэтому онъ на нсколько дней готовъ былъ сдлаться льстецомъ и попрошайкой. Смиренно извинялся онъ въ томъ, что осмлился созвать парламентъ, не испросивъ предварительно согласія Французскаго правительства. Усердно вымаливалъ онъ отъ Франціи денежнаго пособія и плакалъ отъ радости при вид Французскихъ векселей. Онъ отправилъ въ Версаль особое посольство съ увреніями въ своей благодарности, своей преданности, своей покорности. Но едва успло посольство выхать, въ чувствахъ его произошла полная перемна. Тогда онъ былъ уже повсюду провозглашенъ, и при этомъ не послдовало ни одного безпорядка, не раздалось ни одного возмутительнаго возгласа. Со всхъ концовъ острова получалъ онъ извстія, что подданные его были спокойны и послушны. Онъ ободрился духомъ. Унизительное отношеніе, въ которомъ онъ находился къ чужеземной держав, представилось ему невыносимымъ. Онъ сталъ надмененъ, щекотливъ, хвастливъ, заносчивъ. Онъ заговорилъ такимъ гордымъ языкомъ о достоинств своего внца и о равновсіи державъ, что весь дворъ его положительно ожидалъ совершеннаго переворота въ иностранной политик королевства. Онъ приказалъ Чорчиллю прислать подробное донесеніе о версальскомъ церемоніал, съ тмъ чтобы вс почести, какія будутъ оказаны при Французскомъ двор англійскому посольству, отдать въ точности, а никакъ не боле, представителю Франціи въ Вайтголл. Извстіе объ этой перемн было принято съ восхищеніемъ въ Мадрид, въ Вн и въ Гаг {Совщанія испанскаго государственнаго совта ²/₁₂ и ¹⁶/₂₆ апрля 1685, въ симанкасскомъ архив.}. Людовику сначала оно было только забавно. ‘Добрый мой союзникъ ведетъ рчь свысока, говорилъ онъ, но онъ такой же охотникъ до моихъ пистолей, какимъ былъ его братъ.’ Вскор, однако, перемна въ поведеніи Іакова и надежды, которыя возбуждала эта перемна въ обихъ отрасляхъ этого дома, начали обращать на себя боле серьёзное вниманіе. Сохранилось до нашего времени одно замчательное письмо, въ которомъ, французскій король высказывалъ сильное подозрніе, что его провели, и что деньги, посланныя имъ въ Вестминстеръ, будутъ употреблены противъ него самого {Письмо Людовика, къ Барильону, 22 мая/1 іюня 1685, Brnet, I, 623.}.

Къ этому времени Англія оправилась отъ горести и безпокойства, причиненныхъ смертью добродушнаго Карла. Торіи шумно выражали свою преданность новому государю. Страхъ не позволялъ высказываться ненависти виговъ. Огромная масса, не принадлежащая безусловно ни къ вигамъ, ни къ торіямъ, но склоняющаяся поочередно то къ вигизму, то къ торизму, была еще на сторон торіевъ. Реакція, послдовавшая за распущеніемъ Оксфордскаго парламента, еще не утратила совершенно своей силы.

Король не замедлилъ подвергнуть испытанію преданность своихъ протестантскихъ друзей. Пока онъ былъ еще подданнымъ, онъ имлъ обыкновеніе слушать обдню при запертыхъ дверяхъ, въ небольшой молельн, устроенной для его жены. Теперь онъ приказалъ раскрыть двери, чтобы являвшіеся къ нему на поклонъ могли видть торжественный обрядъ. При возношеніи даровъ странная сумятица происходила въ переднемъ поко. Католики падали на колни, протестанты бросались вонъ изъ комнаты. Вскор была поставлена во дворц новая каедра, и великимъ постомъ католическіе проповдники говорили съ нея рядъ проповдей, къ великому соблазну усердныхъ церковниковъ {Clarke’s ‘Life of James the Second‘, II. 5, Barillon19 февр./1 марта 1685, Evelyn’s ‘Diary‘, March 5. 168⁴/₅.}.

Затмъ послдовало еще боле важное нововведеніе. Наступила страстная недля, и король ршился ходить къ обдн-съ такимъ же великолпіемъ, какимъ бывали окружены его предшественники, когда являлись въ храмы, посвященные англиканскому вроисповданію. Онъ объявилъ о своемъ намреніи тремъ членамъ своего внутренняго кабинета и потребовалъ, чтобы они его сопровождали. Сондерландъ, для котораго вс исповданія были безразличны, согласился безъ труда. Годольфину, по его званію камергера при королев, уже прежде приходилось подавать ей руку, когда она отправлялась въ свою молельню, и, стало быть, онъ ужъ не затруднялся оффиціально поклоняться въ капищ Реммоновомъ {Реммонъ — идолъ, которому поклонялись жители Дамаска. См. 4 Цар, V, 18.}. Но Рочестеръ былъ въ сильномъ смущеніи. Его вліяніе въ стран проистекало главнымъ образомъ изъ мннія духовенства и торійскаго джентри, что онъ былъ ревностный и непреклонный поборникъ установленной церкви. Правовріе его, въ глазахъ ихъ, вполн искупало недостатки, которые иначе сдлали бы его ненавистнымъ человкомъ въ королевств: безграничную его дерзость, крайне бшеный нравъ и почти зврское обхожденіе {‘То those that ask boons

He swears by God’s oons,

And chides them as if they came there to steal spoons.’

‘Lamentable Lory’, a ballad, 1684.

(‘Когда къ нему приходятъ съ просьбами, онъ отвчаетъ ругательствами, какъ будто къ нему пришли воровать ложки.’)}. Онъ боялся, что, согласившись на желаніе короля, сильно уронитъ себя во мнніи своей партіи. Посл нкоторыхъ споровъ, онъ исходатайствовалъ себ позволеніе провести праздники за городомъ. Прочимъ высшимъ сановникамъ было всмъ приказано быть въ Свтлое Воскресенье на своихъ мстахъ. Обряды римской церкви вновь, по прошествіи ста-двадцати-семи лтъ, съ царственнымъ великолпіемъ совершались въ Вестминстер. Гвардія была въ строю. Кавалеры ордена Подвязки надли на шею свои орденскія цпи. Герцогъ Соммерсетъ, второй по достоинству изъ свтскихъ нобльменовъ въ королевств, несъ государственный мечъ. Длинный рядъ знатныхъ лордовъ сопровождалъ короля къ его мсту. Замчено было, однако, что Ормондъ и Галифаксъ остались въ передней комнат. За нсколько лтъ передъ тмъ, они мужественно отстаивали права Іакова противъ нкоторыхъ изъ тхъ самыхъ лицъ, которыя теперь спшили пробраться впередъ. Ормондъ не участвовалъ въ рзн католиковъ. Галифаксъ неустрашимо провозглашалъ невинность Стаффорда. Глядя на этихъ поклонниковъ каждой преобладающей власти, которые нкогда содрогались при одной мысли о корол-папист и безжалостно проливали кровь невиннаго пера-католика, а теперь толкались между собою, чтобы пробиться поближе къ католическому алтарю, образецъ триммеровъ имлъ нкоторое право возгордиться въ своемъ одиночеств данною ему ненавистною, насмшливою кличкою {Barillon, April. ²⁰/₃₀ 1685.}.

Не прошло недли посл этого торжества, и Іаковъ ршился на пожертвованіе своими религіозными убжденіями, далеко превосходившее вс пожертвованія, какихъ онъ досел требовалъ отъ кого-либо изъ своихъ протестантскихъ подданныхъ. Онъ короновался 23 апрля, въ день праздника святаго покровителя страны. Вестминстерское аббатство и Вестминстерская зала были роскошно убраны. Присутствіе королевы и женъ перовъ придавало торжеству особенную прелесть, которой было лишено великолпное коронованіе покойнаго короля. Однако люди, помнившіе это коронованіе, утверждали, что настоящее далеко ему уступало. Изстари велся обычай, что передъ коронованіемъ государь, въ сопровожденіи всхъ своихъ герольдовъ, судей, совтниковъ, лордовъ и высшихъ сановниковъ, торжественно прозжалъ верхомъ изъ Тоуэра въ Вестминстеръ. Изъ этихъ парадныхъ поздовъ послднимъ и самымъ великолпнымъ былъ поздъ, проходившій по столиц въ то время, когда во всей своей сил пылали чувства, возбужденныя Реставраціею. Тріумфальныя арки высились надъ дорогою. Вдоль всего Корнгилля, Чипсайда, кладбища святаго Павла, Флитъ-Стрита и Странда были построены мста для зрителей. Такимъ образомъ всему городу дана была возможность посмотрть на королевское достоинство въ самомъ пышномъ и величественномъ вид, въ какомъ оно могло явиться. Іаковъ приказалъ составить смту расходамъ на такое шествіе и нашелъ, что они простерлись бы приблизительно до половины той суммы, которую онъ предполагалъ употребить на то, чтобы покрыть брилліантами свою жену. Поэтому онъ разсудилъ быть расточительнымъ на то, въ чемъ слдовало бы быть побережливе, и скрягою въ томъ, въ чемъ простительно было бы ему явить расточительность. Боле 100,000 фунтовъ было потрачено на нарядъ королевы, а шествіе изъ Тоуэра отмнено. Неразумность этого образа дйствій очевидна. Если вншнее великолпіе къ чему-нибудь годно въ политик, то оно годно именно, какъ средство дйствовать на воображеніе толпы. Верхъ нелпости, разумется, устранять простой народъ отъ зрлища, котораго главная цль состоитъ именно въ томъ, чтобы произвести впечатлніе на простой народъ. Іаковъ явилъ бы боле разумную бережливость, еслибъ съ обычною пышностью прохалъ черезъ Лондонъ изъ восточнаго конца въ западный и приказалъ бы нсколько рже нашить жемчугъ и брилліанты на плать жены. Его примру, однако, слдовали и его преемники, большія суммы, которыя, при хорошемъ употребленіи, доставили бы отмнное удовольствіе значительной части народа, убивались на зрлище, къ которому допускались только три или четыре тысячи избранныхъ особъ. Наконецъ, старинный обычай отчасти возобновился. Въ день коронованія королевы Викторіи была процессія, въ которой можно бы замтить много недостатковъ, во на которую смотрло съ любопытствомъ и съ восхищеніемъ полмилліона ея подданныхъ, и которая, безъ сомннія, доставила гораздо больше удовольствія и возбудила гораздо большій энтузіазмъ, чмъ дороже стоившее зрлище, виднное небольшимъ кругомъ избранниковъ въ стнахъ аббатства.

Іаковъ приказалъ Санкрофту сократить обрядъ. Гласнозаявленный поводъ этому былъ тотъ, что день былъ слишкомъ коротокъ для всего, что предстояло исполнить. Но кто разсмотритъ сдланныя въ ритуал перемны, тотъ убдится, что истинною цлью было обойти нкоторыя части, слишкомъ рзко противорчившія религіознымъ чувствамъ ревностнаго католика. Служба причастія не читалась. Обрядъ поднесенія экземпляра Библіи въ великолпномъ переплет, съ увщаніемъ цнить выше всхъ земныхъ благъ книгу, которую его учили считать искаженною ложными ученіями, былъ также выпущенъ. Однако, и за этими урзками остальное должно было бы сильно смущать совсть человка, искренно вровавшаго, что англійская церковь есть еретическое общество, и что въ лон ея нтъ спасенія. Король совершилъ жертвоприношеніе на протестантскомъ алтар. Онъ, по-видимому, присоединялся къ моленіямъ, выраженнымъ въ литіяхъ, которыя пли епископы. Онъ получилъ отъ этихъ ложныхъ пророковъ помазаніе, символъ божественнаго освященія, онъ стоялъ на колняхъ съ видомъ благочестиваго умиленія въ то время, какъ они призывали Святаго Духа, котораго были, по его убжденію, злйшими, закоснлыми врагами. Такова непослдовательность человческой природы, что человкъ, утратившій три королевства ради фанатической ревности къ своему вроисповданію, ршался, однако, на дйствіе, очень близко подходящее къ отступничеству, только бы не лишиться ребяческаго удовольствія быть облечену въ символическіе знаки королевской власти {Изъ депеши Адды отъ 22 янв./1 фев. 1868 и изъ выраженій патера Д’Орлеана ‘Histoire des Rvolutions d‘Angleterre‘, liv. XL) очевидно, что строгіе католики находили поступокъ короля непростительнымъ.}.

Проповдь говорилъ Франсисъ Торнеръ, епископъ илайскій. Онъ былъ однимъ изъ тхъ писателей, которые все еще придерживались обветшалыхъ пріемовъ архіепископа Вилліамса и епископа Андрюза. Проповдь состояла вся изъ вычурныхъ хитросплетеній, которыя за семьдесять лтъ назадъ привели бы слушателей въ восторгъ, но которыя новое поколніе, привыкшее къ боле чистому краснорчію Спрата, Соута и Тиллотсона, слушало только съ презрніемъ. Царь Соломонъ въ проповди былъ самъ король Іаковъ, Адоніа былъ Монмутъ, Іоавъ — райгаусскій заговорщикъ, Семей — вигскій сочинитель пасквилей, Авіааръ — честный, но введенный въ заблужденіе старикъ кавалеръ {Адоніа — сынъ Давида (2 Цар. III, 4). Іоавъ — мятежный полководецъ Давида (3 Цар. I, 7). Семtй — порицатель Давида (2 Цар. XVI, 5—13). Авіааръ — другъ Давида (1 Цар. XXII, 20—23).}. Толкованіемъ одного мста изъ книгъ Паралипоменонъ выводилось, что король поставленъ выше парламента, другое мсто приводилось въ доказательство того, что онъ одинъ долженъ начальствовать надъ милиціею. Подъ конецъ своего слова проповдникъ очень робко коснулся новаго и затруднительнаго положенія, въ которомъ находилась церковь въ отношеніи къ государю, причемъ напомнилъ слушателямъ, что императоръ Констанцій Хлоръ, не будучи самъ христіаниномъ, оказывалъ почетъ тмъ христіанамъ, которые оставались врны своему исповданію, и презрніе тмъ, которые старались снискать его милость отступничествомъ. За божественною службою въ аббатств послдовалъ парадный обдъ въ Вестминстер, за обдомъ великолпный фейерверкъ, а за фейерверкомъ большое количество плохихъ стиховъ {‘London Gazette‘, ‘Gazette de France‘, Clarke’s ‘Life of James the Second‘, II, 10, ‘History of the Coronation of King James the Second and Queen Mary‘, by Francis Sandford, ‘Lancaster Herald‘, Fol. 1687, Evelyn’s ‘Diary‘, May 21. 1685, депеша голландскихъ пословъ отъ ¹⁰/₂₀ апрля 1685, Burnet, I. 628., Eachard, III. 734, ‘А Sermon preached before their Majesties King James the Second and Queen Mary at their Coronation in Westminster Abbey’, April 23. 1685, by Francis, Lord Bishop of Ely, and Lord Almoner. Я видлъ разсказъ на итальянскомъ язык, напечатанный въ Моден и особенно замчательный по ловкости, съ какою авторъ обходитъ тотъ фактъ, что молитвы и псалмы читались по-англійски, и что епископы были еретики.}.

Эти дни можно считать временемъ, въ которое энтузіазмъ торійской партіи достигъ высшаго предла. Съ самаго восшествія на престолъ новаго короля, постоянно приходили кипы адресовъ, въ которыхъ выражалось глубокое благоговніе къ его особ и званію и жестокая ненависть къ побжденнымъ вигамъ. Миддльсекскіе судьи благодарили Бога за сокрушеніе замысловъ тхъ цареубійцъ, тхъ эксклюзіонистовъ, которые, не довольствуясь еще умерщвленіемъ одного благословеннаго монарха, стремились ниспровергнуть самыя основанія монархіи. Городъ Глостеръ предавалъ проклятію кровожадныхъ мерзавцевъ, которые пытались лишить его величество законнаго наслдія. Виганскіе граждане увряли своего государя, что они будутъ защищать его противъ всхъ крамольныхъ Ахитофелей и бунтовщиковъ Авессаломовъ. Соффолькскій большой судъ присяжныхъ выразилъ надежду, что парламентъ изгонитъ всхъ эксклюзіонистовъ. Многія корпораціи давали зарокъ никогда не избирать въ палату общинъ ни одного изъ тхъ лицъ, которыя подавали голосъ въ пользу отнятія у Іакова права, принадлежавшаго ему по рожденію. Даже столица явила глубокое подобострастіе. Юристы и торговцы соперничали другъ передъ другомъ въ раболпств. Адвокатскія корпораціи судовъ общаго права и справедливости прислали усердныя выраженія своей преданности и покорности. Вс большія торговыя общества, компанія Остиндская, компанія Африканская, компанія Турецкая, компанія Московская, компанія Гудзонова залива, Мариландскіе купцы, ямайскіе купцы, купцы-предприниматели объявили, что они съ величайшимъ удовольствіемъ подчиняются королевскому эдикту, повелвавшему имъ платить по прежнему таможенныя пошлины. Бристоль, второй городъ на всемъ остров, былъ отголоскомъ Лондона. Но нигд духъ врноподданничества не былъ такъ силенъ, какъ въ обоихъ университетахъ. Оксфордскій университетъ объявилъ, что онъ никогда не уклонится отъ тхъ религіозныхъ правилъ, которыя обязываютъ его повиноваться королю безусловно и безгранично. Кембриджскій университетъ осудилъ въ самыхъ строгихъ выраженіяхъ злодйство и вроломство тхъ безпокойныхъ людей, которые пытались отвести теченіе престолонаслдія изъ древняго его русла {См. ‘London Gaszelle‘, за февраль, мартъ и апрль 1685.}.

Такого рода адресами долгое время наполнялись вс нумера ‘Лондонской Газеты’. Впрочемъ, не въ одномъ писаніи адресовъ являли торіи свое усердіе. Призывныя грамоты къ избранію депутатовъ въ новый парламентъ были разосланы, и вся страна волновалась лихорадкою общихъ выборовъ. Никогда еще не производились выборы при столь благопріятныхъ для двора обстоятельствахъ. Сотни тысячъ людей, которыхъ страхъ, наведенный папистскимъ заговоромъ, бросилъ въ вигизмъ, бросились обратно въ торизмъ вслдствіе ужаса, наведеннаго заговоромъ Райгаусскимъ. Въ графствахъ правительство могло разсчитывать на подавляющее большинство джентльменовъ, имвшихъ триста и свыше фунтовъ годоваго дохода, и на духовенство почти до послдняго человка. У тхъ бурговъ, которые нкогда были твердынями вигизма, недавно были отобраны ихъ хартіи по судебному приговору, или же они предупредили приговоръ добровольною отдачею своихъ хартій. Теперь имъ было дано новое устройство, при которомъ не подлежало сомннію, что они выберутъ членовъ, преданныхъ корон. Гд нельзя было полагаться на горожанъ, тамъ была дана избирательная льгота сосднимъ сквайрамъ. Въ нкоторыхъ изъ небольшихъ корпорацій на запад, избирательныя сословія состояли большею частью изъ капитановъ и поручиковъ гвардіи. Отчетные чиновники повсюду дйствовали въ видахъ двора. Лордъ-намстникъ и его депутаты образовали въ каждомъ графств могущественный, дятельный и бдительный комитетъ, имвшій цлью дйствовать на Фригольдеровъ ласкательствомъ или застращиваніемъ. Тысячи проповдниковъ торжественно, съ каедры, увщевали народъ не подавать голосовъ за вигскихъ кандидатовъ, такъ какъ придется дать отвтъ передъ Тмъ, Который поставилъ существующія на земл власти и призналъ возмущенія за такой же смертный грхъ, какъ и колдовство. Всми этими выгодами преобладающая партія не только пользовалась до послдняго предла, но и злоупотребляла ими съ такимъ безстыдствомъ, что степенные и мыслящіе люди, остававшіеся врными монархіи въ часъ опасности и вовсе нелюбившіе ни республиканцевъ, ни отщепенцевъ, приходили въ ужасъ и видли въ такихъ начинаніяхъ знаменіе грядущихъ тяжкихъ дней {Нетрудно было бы составить цлый томъ изъ того, что писано по этому предмету вигскими историками и памфлетистами. Приведу одного только свидтеля, приверженца Англиканской церкви и торія. ‘Находили, говоритъ Ивлинъ, что въ большей части мстностей выборы были ведены весьма неприличнымъ образомъ. Дай Богъ, чтобы результатъ былъ лучше, чмъ иные ожидаютъ!’ (10 мая 1685). Дале онъ говоритъ: ‘Сказать правду, много было такихъ между новыми членами, которыхъ выборъ и назначеніе всми осуждались.’ (22 мая).}.

Между тмъ виги, хотя и несли справедливое наказаніе за свои ошибки, хотя побжденные, упавшіе духомъ, разстроенные, однако не уступили безъ бою. Число ихъ было еще велико между торговцами и ремесленниками въ городахъ и между йоменами и поселянами въ деревняхъ. Въ нкоторыхъ округахъ, напримръ въ Дорсетшир, въ Сомерсетшир, они составляли значительное большинство населенія. Въ бургахъ, получившихъ новое устройство, они ничего не могли сдлать, но въ графствахъ, гд только представлялась имъ какая-нибудь надежда, они боролись отчаянно. Въ Бедфордшир, который передъ тмъ имлъ своимъ представителемъ добродтельнаго и злосчастнаго Росселя, они одержали верхъ при подач голосовъ поднятіемъ рукъ, но были разбиты при письменной подач голосовъ {Изъ періодическаго письма, находящагося въ библіотек Королевскаго института. О сил вигской партіи въ Бедфордшир упоминаетъ Ситтерсъ.}. Въ Эссекс они насчитали 1,300 голосовъ противъ 1,800 {Bramston’s ‘Memoirs‘.}. На выборахъ въ Нортгамптоншир простойнародъ съ такимъ буйствомъ выражалъ свою непріязнь къ правительственному кандидату, что на базарную площадь въ главномъ город графства былъ выведенъ отрядъ войска, съ приказаніемъ зарядить ружья боевыми зарядами {‘Reflections on а Remonstrance and Protestation of all the good Protestants of this Kingdom‘, 1689, ‘Dialogue between Two Frindet‘, 1689.}. Еще замчательне исторія борьбы въ Боккингамшир. Вигскимъ кандидатомъ былъ Томасъ Вартонъ, старшій сынъ Филиппа лорда Вартона, человкъ, равно отличавшійся, и ловкостью и смлостью, которому суждено было играть видную, хотя и не всегда достойную уваженія роль въ политик нсколькихъ царствованій. Онъ былъ изъ числа тхъ членовъ палаты общинъ, которые отнесли въ палату лордовъ билль объ исключеніи. Поэтому дворъ въ особенности заботился о томъ, чтобы правдою или неправдою не допустить его избранія. Лордъ главный судья, Джеффризъ, самъ пріхалъ въ Боккингамширъ затмъ, чтобы поддержать одного джентльмена, по имени Гакета, кандидата отъ крайнихъ торіевъ. Была придумана хитрость, которой успхъ считали несомнннымъ. Пущена была молва, что собираніе голосовъ будетъ производиться въ Эйльсбери, и Вартонъ, которому не было равнаго въ умніи владть всми пружинами избирательной тактики, принялъ свои мры, соображаясь съ этою молвою. Но шерифъ внезапно перенесъ выборы въ Ньюпортъ-Пагнелль. Вартонъ со своими сторонниками бросился туда, но оказалось, что Гакетъ, который былъ посвященъ въ тайну продлки, уже усплъ удержать вс постоялые дворы и квартиры. Вигскимъ Фригольдерамъ пришлось привязать своихъ лошадей къ заборамъ и ночевать подъ открытымъ небомъ на лугахъ, окружающихъ городокъ. Величайшаго труда стоило въ такое короткое время добыть припасовъ и корму на такое огромное число людей и лошадей, хотя Вартонъ, нещадившій денегъ, когда были въ немъ задты честолюбіе и духъ партіи, израсходовалъ въ одинъ день 1,500 фунтовъ, сумму громадную для того времени. Однако, явное нарушеніе справедливости, видно, придало мужества энергическимъ боккингамширскимъ йоменамъ, которыхъ отцы нкогда послали въ парламентъ Джона Гампдена. Вартонъ не только ршительно одержалъ верхъ на выборахъ, но еще могъ удлить свои лишніе голоса человку умреннаго образа мыслей и тмъ окончательно разбить кандидата, поддерживаемаго главнымъ судьею {‘Memoirs of the Life of Thomas Marquess of Wharton‘, 1715.}.

Въ Чешир борьба продолжалась цлыхъ шесть дней. У виговъ оказалось около тысячи семи сотъ голосовъ, у торіевъ около двухъ тысячъ. Простой народъ очень шумно стоялъ за виговъ, онъ поднялъ крикъ: ‘долой епископовъ!’, оскорблялъ духовенство на честерскихъ улицахъ, избилъ одного джентльмена изъ партіи торіевъ, выбивалъ окна, билъ констаблей. Для прекращенія безпорядковъ была созвана милиція и оставалась въ сбор, чтобы охранять побдителей въ то время, какъ они праздновали свою побду. По заключеніи выборовъ, пять пушекъ изъ замка возвстили окружной стран торжество церкви и короны, зазвонили во вс колокола, новоизбранные члены отправились торжественнымъ шествіемъ къ Городскому Кресту, сопровождаемые хоромъ музыки и длинною вереницею найтовъ и сквайровъ. Во все продолженіе пути, процессія пла ‘Joy to Great Csar’, врноподданническую пснь, незадолго передъ тмъ сочиненную Дорфи, но которая тмъ не мене пользовалась въ то время почти такою же популярностью, какую пріобрло нсколько лтъ спустя знаменитое ‘Lillibullero’ {См. ‘The Guardian‘, No 67. Это превосходный образецъ одному Аддисону свойственной манеры. Трудно было бы найти у другаго писателя подобный примръ добродушія, тонко приправленнаго презрніемъ.}. Музыканты выстроились вокругъ Креста, запылалъ потшный огонь, въ немъ сожгли экземпляръ билля объ исключеніи и потомъ съ громкими кликами пили за здоровье короля Іакова. Слдующій день былъ воскресный. Утромъ милиція построилась вдоль улицъ, которыя вели къ каедральной церкви. Городскіе чины очень парадно проводили обоихъ представителей графства въ соборъ, тамъ они выслушали проповдь, которую говорилъ деканъ, вроятно, объ обязанности безусловнаго повиновенія, а затмъ меръ города далъ имъ великолпный обдъ {Депеша голландскихъ пословъ отъ ¹⁰/₂₀ апрля 1685.}.

Въ Нортумберланд побда сэра Джона Фенвика, придворнаго, котораго имя впослдствіи получило печальную извстность, сопровождалась обстоятельствами, произведшими сильное ощущеніе въ Лондон, и которыя даже иностранные посланники сочли достойными упомянуть въ своихъ депешахъ. Ньюкестль былъ освщенъ огромными горящими кострами каменнаго угля. Съ колоколенъ раздавался радостный трезвонъ. Всенародно, при громкихъ кликахъ восторга, брошены были въ огонь экземпляръ билля объ исключеніи и черная шкатулка, подобная той шкатулк, въ которой, по ходившей въ народ сказк, хранился брачный договоръ Карла II съ Люси Вальтерсъ {‘The Observator‘, April 4. 1685.}. Общій результатъ выборовъ превзошелъ самыя выспреннія ожиданія двора. Іаковъ убдился, что ему не придется издержать ни гроша на покупку голосовъ. Онъ говорилъ, что за исключеніемъ какихъ-нибудь сорока человкъ, палата общинъ была такая именно, какую онъ избралъ бы самъ {Burnet, I 626.}. А эту палату общинъ, по дйствовавшему въ то время закону, онъ былъ властенъ удержать до конца своего царствованія.

Будучи увренъ въ поддержк парламента, онъ могъ отнын предаться сладости мщенія. Онъ былъ отъ природы не такого нрава, чтобы забывать обиды, а пока онъ былъ еще подданнымъ, пришлось ему вынести нкоторыя такія обиды и оскорбленія, которыя и въ человк, мене злопамятномъ, породили бы сильную и долговчную злобу. Одинъ разрядъ людей въ особенности съ безпримрною, неслыханною подлостью и жестокостью покушался на его честь и жизнь: это были свидтели по длу о заговор. Извинительно было ему ненавидть ихъ, и въ наше еще время одни имена ихъ возбуждаютъ омерзніе и ужасъ всхъ сектъ и всхъ партій.

Нкоторые изъ этихъ несчастныхъ были уже недоступны для людскаго суда. Бедло умеръ въ своей закоснлости, не показавъ ни малйшаго знака раскаянія или стыда {‘A faithful account of the Sickness, Death and Burial of Captain Bedlow‘, 1860. ‘Narrative of Lord Chief Justice North.’}. Догдаль послдовалъ за нимъ въ могилу, доведенный до бшенаго сумасшествія, какъ разсказывали, угрызеніями нечистой совсти, отчаянными криками заклиналъ онъ стоявшихъ около его постели увести лорда Стаффорд {Smith’s, ‘Intrigues of the Popish Plot‘, 1865.}. Карстерза также не было въ живыхъ. Онъ умеръ среди ужаса и отчаянія, испуская духъ, приказывалъ своимъ слугамъ бросить себя въ сточную яму, какъ собаку, потому что онъ недостоинъ былъ почить на христіанскомъ кладбищ {Burnet, I. 439.}. Но Отса и Данжерфильда могла еще настигнуть рука грознаго государя, ими оскорбленнаго. Незадолго до вступленія на престолъ, Іаковъ открылъ искъ гражданскимъ порядкомъ противъ Отса, за поносительныя рчи, и присяжные присудили ему вознагражденіе убытковъ въ громадной сумм 100,000 фунтовъ {См. процессъ его въ ‘Collection of State Trials‘.}. Отсъ былъ подвергнутъ личной отвтственности и вслдствіе ея сидлъ въ тюрьм за долгъ, безъ всякой надежды на освобожденіе. Кром того, за нсколько недль до смерти Карла миддльсекскій большой судъ присяжныхъ издалъ противъ Отса два обвинительныхъ акта въ лжеприсяг. Вскор по окончаніи выборовъ начался судъ.

Въ высшемъ и среднемъ классахъ не оставалось уже у Отса ни одного приверженца. Вс разсудительные виги убдились, что если разсказъ его и имлъ какое-нибудь фактическое основаніе, то на этомъ основаніи Отсъ построилъ цлое огромное зданіе вымысла. Было, однако, еще значительное число фанатиковъ изъ низшихъ классовъ, смотрвшихъ на него, какъ на благодтеля всего государства. Эти люди очень хорошо знали, что, будь онъ признанъ виновнымъ, приговоръ надъ нимъ будетъ чрезвычайно строгій, и потому они неутомимо старались устроить ему средства къ побгу. Хотя онъ покамстъ содержался въ тюрьм только за долгъ, однако, начальство тюрьмы королевской скамьи ршилось его заковать, и даже посл этой мры съ трудомъ еще успли усмотрть за нимъ. Цпная собака, сторожившая у его двери, была отравлена, а въ ночь, передъ самымъ открытіемъ суда, въ номеръ къ нему была доставлена веревочная лстница.

Въ тотъ день, когда онъ былъ приведенъ въ судъ, въ Вестминстерской зал собралась толпа зрителей, въ числ ихъ находилось много католиковъ, жаждавшихъ посмотрть на страданіе и униженіе своего гонителя {Evelyn’s ‘Diary‘, May 7. 1685.}. За нсколько лтъ назадъ, его короткая шея, его кривыя барсучьи ноги, его низкій, какъ у обезьяны лобъ, его багровыя щеки и уродливо-длинный подбородокъ были хорошо знакомы всмъ, кто посщалъ судебныя мста. Онъ былъ тогда кумиромъ націи. Куда бы онъ ни являлся, везд передъ нимъ снимали шляпы. Жизнь и имущество первыхъ вельможъ королевства были въ его рукахъ. Теперь время измнилось, многіе люди, прежде смотрвшіе на него, какъ на спасителя страны, содрогались при вид этого безобразнаго лица, въ чертахъ котораго, казалось, рукою самого Бога было написано злодйство {Сохранилось много портретовъ Отса. Самыя поразительныя описанія его наружности находятся въ North’s ‘Examen‘, 225, въ Драйденовомъ ‘Absalom and Achilophel‘ и въ одномъ летучемъ листк подъ заглавіемъ ‘A Hue and Cry after T. O.’}.

Въ суд доказано было самымъ неопровержимымъ образомъ, что человкъ этотъ, посредствомъ лжесвидтельства, былъ умышленнымъ виновникомъ смерти нсколькихъ невинныхъ лицъ. Напрасно онъ призывалъ въ свидтели за себя самыхъ значительныхъ членовъ парламента, которые нкогда его награждали и превозносили похвалами. Нкоторые изъ приведенныхъ имъ свидтелей не явились. Ни одинъ не сказалъ ни слова въ его оправданіе. Одинъ изъ нихъ, графъ Гонтингдонъ, съ горечью укорялъ его въ томъ, что онъ обманулъ палаты и сдлалъ ихъ участниками въ пролитіи невинной крови. Судьи стращали и оскорбляли арестанта съ запальчивостью, неприличною ихъ званію даже при сужденіи самыхъ возмутительныхъ длъ. Онъ, однако, не обнаруживалъ ни малйшаго признака страха или стыда и съ нахальствомъ отчаянія выдержалъ кучу ругательствъ, которыми осыпали его адвокаты, судьи и свидтели. Онъ былъ признанъ виновнымъ по обоимъ обвинительнымъ актамъ. Хотя съ нравственной точки зрнія преступленіе его было убійство съ самыми отягчающими обстоятельствами, но передъ закономъ оно было только проступкомъ. Судъ, однако, желалъ, чтобы наказаніе его было тяжеле наказаній, къ которымъ приговариваются важные преступники, хотлъ не только лишить его жизни, но еще лишить его жизни посредствомъ страшныхъ истязаній. Надъ нимъ постановленъ былъ приговоръ: снять съ него духовное одяніе, выставить его у позорнаго столба на Дворцовой площади, обвести его вокругъ Вестминстера съ надписью надъ головою, возвщавшею его позорныя дла, вторично выставить у позорнаго столба противъ Королевской биржи, бичевать отъ Ольдгета до Ньюгета, затмъ, черезъ два дня, еще бичевать отъ Ньюгета до Тиборна. На случай, еслибъ, противъ всякой вроятности, онъ посл этого ужаснаго наказанія остался живъ, опредлено было содержать его на всю жизнь въ строгомъ тюремномъ заключеніи съ тмъ, чтобы по пяти разъ въ годъ выводить его изъ тюрьмы и выставлять у позорнаго столба въ разныхъ концахъ столицы {Процесъ напечатанъ цликомъ въ ‘Collection of State Trials.’}.

Этотъ жестокій приговоръ былъ въ точности приведенъ въ исполненіе. Въ тотъ день, когда Отсъ былъ поставленъ у позорнаго столба на Дворцовой площади, въ него немилосердно бросали камнями, ему угрожала опасность, что его растерзаютъ въ клочки {‘Gazette de France‘,— 29 мая./9 іюня1685.}. Но въ Сити приверженцы его собрались въ большомъ числ, подняли смятеніе и свалили позорный столбъ {Депеша голландскихъ пословъ отъ ¹⁹/₂₉ мая 1685.}. Не могли они, однако, отбить своего любимца. Полагали, что онъ попытается избжать ужасной участи, его ожидавшей, принявъ яду. Поэтому все, что онъ и пилъ, подвергалось тщательному осмотру. На слдующее утро его вывели изъ тюрьмы, чтобы подвергнуть первому бичеванію. Съ самаго ранняго утра безчисленная толпа народа наполняла вс улицы отъ Ольдгета до Ольдъ-Бейли. Палачъ отвшивалъ удары съ такою необычайною силою, что очевидно было, что ему были даны особыя наставленія. Кровь текла ручьями. Нкоторое время преступникъ обнаруживалъ изумительное терпніе, наконецъ однако, его упрямое мужество должно было уступить. Страшно было слышать, какъ онъ ревлъ. Нсколько разъ длался съ нимъ обморокъ, но плеть продолжала работать. Когда его отвязали, казалось, что онъ вынесъ все, что только можетъ вынести живое человческое тло. Іакова убждали простить ему второе бичеваніе. Отвтъ былъ коротокъ и ясенъ: ‘Пусть его терпитъ, пока хватитъ духу въ тл’. Затмъ пытались прибгнуть къ ходатайству королевы, но она съ негодованіемъ отказалась сказать хоть одно слово за такого мерзавца. По прошествіи всего двухъ сутокъ Отса опять вывели изъ тюрьмы. Онъ не могъ стоять на ногахъ, и пришлось тащить его до Тиборна на дровняхъ. Онъ казался въ совершенно безчувственномъ состояніи, и торіи разсказывали, что онъ умышленно довелъ себя до этого состоянія крпкими напитками. Одинъ человкъ, считавшій удары на второй день, говорилъ, что ихъ было 1,700. Несчастный остался живъ, но онъ былъ такъ близокъ къ смерти, что невжественные и суеврные его почитатели приписывали его исцленіе одному только чуду и указывали на это въ доказательство его невинности. Двери тюрьмы замкнулись за нимъ. Въ продолженіе многихъ мсяцевъ онъ сидлъ въ оковахъ въ самой мрачной конур Ньюгета. Разсказывали, что онъ въ своей тюрьм предался унынію, сидлъ по цлымъ днямъ, испуская тяжелые стоны, скрестивъ руки и надвинувъ шляпу на глаза. Не въ одной Англіи произвели эти событія сильное ощущеніе. Милліоны католиковъ, ничего незнавшіе ни объ учрежденіяхъ Англіи, ни о борьб въ ней партій, слыхали, что въ этой стран воздвиглось страшно жестокое гоненіе на исповдниковъ истинной вры, что множество благочестивыхъ людей пріяло мученическій внецъ, и что главнымъ убійцею былъ Титъ Отсъ. Поэтому велика была радость по самымъ отдаленнымъ странамъ, когда пришла всть, что его постигло небесное правосудіе. Гравюры, изображавшія его у позорнаго столба или корчащимся у задка телги, ходили по всей Европ, а сочинители эпиграммъ потшались на всякихъ языкахъ надъ докторскимъ достоинствомъ, которое онъ, по словамъ своимъ, получилъ будто бы отъ Саламанкскаго университета, и замчали, что коли лобъ у него былъ такой, что ничмъ не заставишь его покраснть, то въ порядк вещей было заставить покраснть его спину {Evelyn’s ‘Diary‘, May 22. 1685, Eachard, III. 741, Burnet, I, 637, ‘Observator’, May 27. 1685, Oates’s , 89, , 1697, Commons’ Journals за май, іюнь и іюль 1689, Томъ Brown’s ‘Advice to Dr. Dates.‘ Нсколько любопытныхъ подробностей содержитъ летучій листокъ, подъ которымъ значится А. Brooks Charing Cross, 1685. Я видлъ современные Французскіе и итальянскіе памфлеты, содержащіе исторію суда и казни. Одна гравюра, изображающая Тита Отса у позорнаго столба, была издана въ Милан со слдующею любопытною надписью: ‘Questo &egrave, il naturale ritratto di Tito Otez, о vero Oatz, Inglese, posto in berlina, uno de’ principal! professori della religion protestante, acerrimo persecutore de’ Cattolici, а gran spergiuro.’ Видалъ я также голландскую гравюру, изображающую наказаніе, съ латинскими виршами, изъ которыхъ приведу слдующій образчикъ:

‘Al Doctor fictus non ficlos pertulit ictus,

А tortore datos hand molli in corpore gratos,

Diseeret ut. vere scelera ob commisse rubere.’

Анаграмма его имени ‘Testis Ovat’, встрчается на многихъ картинкахъ, изданныхъ въ разныхъ странахъ.}.

Какъ ни ужасны были истязанія, которымъ подвергся Отсъ, они не равнялись его злодйствамъ. По старинному закону Англіи, къ тому времени пришедшему въ забвеніе, лжесвидтель, причинившій смерть своимъ лжесвидтельствомъ, уподоблялся убійц {Blackstone’s ‘Commenlarie of‘, Chapters Homicide.}. Это было и разумно, и справедливо, ибо лжесвидтель, дйствительно, самый гнусный изъ убійцъ. Къ преступленію пролитія невинной крови онъ присоединяетъ еще другое преступленіе: нарушеніе самаго торжественнаго обязательства, какое можетъ дать человкъ человку, установленія, на которыя желательно, чтобы общество смотрло съ почтеніемъ и довріемъ, онъ обращаетъ въ орудіе страшной неправды и въ предметъ общаго недоврія. Страданіе, причиняемое обыкновеннымъ убійствомъ, не можетъ идти въ сравненіе со страданіемъ, сопровождающимъ то убійство, которому служатъ орудіемъ судебныя учрежденія. Собственно лишеніе жизни составляетъ только весьма малую часть того, чмъ страшна смертная казнь. Продолжительное нравственное истязаніе казнимаго, позоръ и горесть всхъ близкихъ ему лицъ, пятно, остающееся на его родныхъ даже до третьяго и до четвертаго поколнія, все это несравненно ужасне самой смерти. Вообще можно положительно сказать, что отцу многочисленнаго семейства гораздо легче лишиться всхъ своихъ дтей вслдствіе несчастнаго случая или болзни, чмъ утратить одного изъ сихъ отъ руки палача. Убійство посредствомъ лжесвидтельства, слдовательно, есть самый тяжкій родъ убійства, а Отсъ совершилъ много такихъ убійствъ. Тмъ не мене присужденнаго ему наказанія ничмъ нельзя оправдать. Приговоривъ его къ лишенію священническаго сана и къ вчному тюремному заключенію, судьи, кажется, превысили данную имъ закономъ власть. Присудить его къ бичеванію они, безъ сомннія, имли полное право, и закономъ не было поставлено предла числу ударовъ. Но духъ закона ясно требовалъ, чтобы за проступокъ никакъ не присуждалось наказанія боле тяжкаго, чмъ за гнуснйшія преступленія. Самый отчаянный преступникъ могъ быть приговоренъ только къ вислиц. Судьи разсчитывали приговорить Отса къ засченію до смерти. Недостаточность закона не можетъ служить уважительнымъ оправданіемъ, недостаточный законъ должна законодательная властъ исправлять, но она никакъ не должна предоставлять судебнымъ мстамъ натягивать его до послдняго предла, особенно же когда это натягиваніе иметъ цлью подвергнуть человка истязанію или лишить его жизни. И то обстоятельство, что Отсъ былъ дурной человкъ, также не есть достаточное оправданіе, ибо виновные почти всегда подвергаются первые тмъ жестокостямъ, которыя впослдствіи служатъ прецедентами для угнетенія невинныхъ. Такъ было и въ настоящемъ случа. Безпощадное бичеваніе вскор обратилось въ обыкновенное наказаніе за очень неважные политическіе проступки. За необдуманно произнесенныя рчи противъ правительства присуждали людей къ такимъ страшнымъ мученіямъ, что они нелицемрно умоляли, чтобы ихъ судили, какъ за уголовныя преступленія, и присуждали къ вислиц. Къ счастью, развитіе этого зла было скоро остановлено революціею и тою статьею билля о правахъ, которою запрещены всякія жестокія и необычайныя наказанія.

Гнусныя дла Данджерфильда не погубили, подобно дйствіямъ Отса, такого множества невинныхъ жертвъ, потому что Данджерфильдъ пустился въ промыселъ свидтеля уже въ то время, когда толки о заговор утратили свою силу и присяжные стали уже недоврчивы {По разсказу Роджера Норта, судьи ршили, что Данджерфильдъ не могъ быть допущенъ въ свидтели но длу о заговор, такъ какъ онъ уже прежде былъ признанъ виновнымъ въ лжеприсяг. Но это одинъ изъ многочисленныхъ примровъ неточности Роджера Норта. Изъ отчета лорда Кастельмена о процесс, въ іюн 1680, видно, что посл долгихъ споровъ между адвокатами и долгихъ совщаній между судьями разныхъ вестминстерскихъ судовъ, Данджерфильдъ былъ приведенъ къ присяг и позволено ему разсказать свою сказку, но джюри очень основательно не дало ей вры.}. Онъ былъ представленъ къ суду не за лжесвидтельство, а за мене гнусное преступленіе, за сочиненіе пасквиля. Во время волненія, возбужденнаго биллемъ объ исключеніи, онъ издалъ разсказъ, содержавшій нкоторыя лживыя и возмутительныя обвиненія на покойнаго короля и на настоящаго. За это изданіе теперь, по прошествіи пяти лтъ, онъ былъ внезапно схваченъ, приведенъ въ тайный совтъ, арестованъ, преданъ суду, признанъ виновнымъ и приговоренъ къ бичеванію отъ Ольдгета до Ньюгета и отъ Ньюгета до Тиборна. Онъ держалъ себя очень нахально, пока производился судъ, но когда ему объявили его участь, онъ впалъ въ ужасное отчаяніе, считалъ себя уже покойникомъ и пріискалъ текстъ для надгробной проповди надъ собою. Предчувствіе его сбылось. Скли его, правда, не такъ жестоко, какъ Отса, но за то онъ не обладалъ желзною силою тла и воли. По окончаніи наказанія, Данджерфильда усадили въ извощичій экипажъ повезли назадъ въ тюрьму. Когда онъ поровнялся съ угломъ Гаттонъ-Гардена, одинъ тори изъ Gray’s Inn, no имени Франсисъ, остановилъ экипажъ и съ зврскою шутливостью крикнулъ: ‘Ну что, пріятель, тепло вамъ было нынче?’ Окровавленный арестантъ, приведенный въ бшенство этимъ оскорбленіемъ, отвчалъ проклятіемъ. Франсисъ въ то же мгновеніе ударилъ его тростью въ лицо и ранилъ его въ глазъ. Данджерфильда отвезли въ Ньюгетъ при смерти. Это малодушное оскорбленіе возбудило сильнйшее негодованіе во всхъ присутствующихъ. Они схватили Франсиса и едва не растерзали его въ клочки. Состояніе тла Данджерфильда, страшно изрубленнаго плетью, приводило многихъ къ заключенію, что причиною его смерти было главнйшимъ образомъ, если не единственно, вынесенное имъ бичеваніе. Но правительство и главный судья сочли приличнымъ свалить всю вину на Франсиса, который, хотя былъ повидимому виновенъ, на самый худшій конецъ, только въ неумышленномъ убійств, былъ сужденъ и казненъ за убійство умышленное. Предсмертная рчь его составляетъ одинъ изъ самыхъ любопытныхъ памятниковъ того вка. До послдней минуты сохранилъ онъ то свирпое молодечество, которое привело его на вислицу. Похвальба своею преданностью престолу и ругательства на виговъ мшались съ прощальными рчами, въ которыхъ онъ поручалъ свою душу милосердію Бога. Распущенъ былъ пустой слухъ, будто жена его была влюблена въ Данджерфильда, отличавшагося рдкою красотою и славившагося своими любовными похожденіями. Роковой ударъ, говорили, былъ дломъ супружеской ревности. Умирающій мужъ съ полусмшнымъ, полутрогательнымъ усердіемъ позаботился объ очищеніи отъ нареканій добраго имени жены. Она добродтельная женщина, говорилъ онъ, изъ преданнаго престолу рода, и еслибъ захотла нарушить супружескій обтъ, то, по крайней мр, выбрала бы себ въ любовники торія и ревнителя церкви {О суд надъ Данджерфильдомъ не было оффиціальнаго отчета, но я видлъ краткій отчетъ о немъ въ одномъ современномъ летучемъ листк. Извлеченіе изъ уликъ, приведенныхъ противъ Франсиса, и его предсмертная рчь помщены въ ‘Collection of Stale Trials‘. См. Eachard, III. 741. Въ разсказ Борнета ошибокъ больше чмъ строкъ. См. также North’s ‘Examen‘, 256, очеркъ жизни Данджерфильда въ ‘Bloody Assizes‘, ‘Observator‘ отъ 29 іюля 1685, и стихотвореніе подъ названіемъ ‘Dangerfield‘s Ghost to Jeffreys‘. Въ одной очень рдкой книжк ‘Succinct Genealogies‘ by Robert Halstead, лордъ Питерборо разсказываетъ, что Данджерфильдъ, съ которымъ онъ имлъ нкоторыя сношенія, былъ ‘молодой человкъ очень приличной наружности, степенной осанки, и что рчи его изобличали умъ недюжинный.’}.

Около того же времени предъ судомъ королевской скамьні явился подсудимый, вовсе непоходившій на Отса или на Данджерфильда. Ни одинъ знаменитый вождь партіи не проводилъ столькихъ лтъ среди гражданской и религіозной усобицы съ такою невинностью, какъ Бакстеръ. Онъ принадлежалъ къ самой кроткой и умренной части пуританъ. Онъ былъ еще молодымъ человкомъ, когда загорлась междоусобная война. Онъ находилъ, что справедливость была на сторон палатъ, и покойно принялъ должность полковаго священника въ парламентскихъ войскахъ, но его свтлый, нсколько скептическій умъ и глубокое чувство справедливости охранили его отъ всякихъ крайностей. Онъ постоянно старался унимать фанатическую свирпость солдатъ. Онъ осуждалъ дйствія суда Верховной коммисіи. Во времена Республики онъ неоднократно, однажды даже въ присутствіи самого Кромвелля, выражалъ любовь и уваженіе къ стариннымъ учрежденіямъ Англіи. Пока королевская фамилія была въ изгнаніи, Бакстеръ проводилъ жизнь преимущественно въ Киддерминстер, въ ревностномъ исполненіи своихъ обязанностей по званію приходскаго священника. Отъ всей души содйствовалъ онъ Реставраціи и искренно желалъ примиренія между приверженцами епископальной церкви и пресвитеріанами. Онъ, съ рдкою въ то время терпимостью, считалъ вопросы объ устройств церкви неважными въ сравненіи съ великими началами христіанства и никогда, даже въ то время, когда высшее духовенство было наиболе ненавистно правившимъ властямъ, не участвовалъ въ нападеніяхъ на епископовъ. Попытка примирить враждующія стороны не удалась. Бакстеръ соединилъ свою судьбу съ судьбою гонимыхъ братій, отказался отъ предлагаемаго ему сана гирфордскаго епископа, бросилъ киддерминстерскій приходъ и посвятилъ себя почти исключительно ученымъ занятіямъ. Богословскія сочиненія его, хотя слишкомъ умренныя, чтобы понравиться изуврамъ которой бы то ни было партіи, пользовались огромною славою. Ревностные церковники называли его круглоголовымъ, а многіе нонконформисты обвиняли его въ эрастіанизм и армипіапизм. Но чистота его души, его безукоризненная жизнь, могущество его способностей и обширная его ученость признавались всми лучшими и разумными людьми всхъ исповданій. Политическія мннія его, не смотря на угнетеніе, испытанное и имъ самимъ, и его братьею, были умренныя. Онъ склонялся къ той небольшой партіи, которую равно ненавидли и торіи, и виги. Онъ не могъ, говорилъ онъ, проклинать съ другими триммеровъ, когда припоминалъ, кто благословилъ миротворцовъ {Предисловіе Бакстера къ Sir Matthew Hale’s ‘Judgment of the Nature of True Religion‘, 1684.}.

Въ комментаріи на Новый Завтъ онъ съ нкоторою горечью жаловался на гоненіе, которому подвергались диссентеры. Если люди, которыхъ изгоняли изъ домовъ, у которыхъ отбирали собственность, которыхъ заключали въ темницы, за то только, что они не употребляли молитвослова, осмливались выразить самую смиренную жалобу, то это считалось тогда за великое преступленіе противъ государства и противъ церкви. Роджеръ Лестренджъ, боецъ правительства и оракулъ духовенства, кликнулъ кличъ къ бою въ ‘Наблюдател‘. Тотчасъ открытъ былъ правительствомъ уголовный искъ. Бакстеръ просилъ, чтобы ему дали нсколько времени на приготовленіе къ отвту. Въ тотъ самый день, когда Титъ Отсъ былъ выставленъ у позорнаго столба на Дворцовой площади, съ этою просьбою явился въ Вестминстерскую залу знаменитый, удрученный лтами и недугами вождь пуританъ. Джеффризъ разразился страшнымъ гнвомъ. ‘Ни минуты, вскричалъ онъ, для спасенія его жизни. Я умю обращаться со святыми не хуже, чмъ и съ гршниками. Вонъ тамъ стоитъ Отсъ по одну сторону позорнаго столба, если по другую сторону поставить Бакстера, то два величайшіе негодяя въ королевств будутъ стоять рядомъ.’

Когда открылся процессъ въ Гильдголл, толпа людей, любившихъ и уважавшихъ Бакстера, наполняла залу суда. Подл него стоялъ докторъ Вилліамъ Бетсъ одинъ изъ знаменитйшихъ членовъ нонконформистскаго духовенства. Защитниками отвтчика явились два адвоката изъ виговъ, пользовавшіеся большою славою, Поллексфенъ и Воллопъ. Едва Поллексфенъ началъ свою рчь къ присяжнымъ, какъ главный судья закричалъ: ‘Поллексфенъ, я васъ хорошо знаю. Вы будете у меня на примт. Вы покровитель крамольниковъ. Это старый мерзавецъ, плутъ-еретикъ, негодный лицемръ. Онъ ненавидитъ литургію. Ему давай только нескончаемыя плаксивыя разглагольствованія безъ книжки.’ И его лордство закатилъ глаза, сложилъ руки и принялся гнусить на распвъ, передразнивая Бакстеровъ способъ читать молитву: ‘Господи, мы народъ твой, твой избранный народъ, твой возлюбленный народъ’. Поллексфенъ кротко напомнилъ суду, что покойный король признавалъ Бакстера достойнымъ занять епископскій престолъ. ‘О чемъ же думалъ старый болванъ, вскричалъ Джеффризъ, что не принялъ его?’ Тутъ ярость его разгорячилась почти до бшенства. Онъ назвалъ Бакстера псомъ и клялся, что такому мерзавцу будетъ только по заслугамъ, если пробичевать чрезъ весь Сити.

Вступился было Воллопъ, но ему досталось не меньше. ‘Васъ встртишь во всхъ этихъ длахъ!’ сказалъ судья. ‘Господамъ въ адвокатской мантіи слдовало бы стыдиться оказывать содйствіе подобнымъ крамольнымъ негодяямъ.’ Адвокатъ еще разъ попытался добиться, чтобы его выслушали, но напрасно. ‘Если вы не знаете своегю долга, говорилъ Джеффризъ, то я васъ научу.’

Воллопъ слъ, а Бакстеръ попытался самъ сказать слово въ свою защиту. Но главный судья заглушилъ его оправданіе потокомъ сквернословія и ругательствъ, съ примсью къ нимъ обрывковъ изъ ‘Гудибрасъ’. ‘Милордъ, говорилъ старикъ, меня много осуждали диссиденты за то, что я съ почтеніемъ отзывался объ епископахъ.’ — ‘Бакстеръ заступается за епископовъ! вскричалъ судья, вотъ такъ забавная шутка, нечего сказать! Знаю, кого вы разумете подъ епископами, все такихъ же негодяевъ, какъ вы сами, киддерминстерскихъ епископовъ, крамольныхъ, плаксивыхъ пресвитеріанъ!’ Бакстеръ еще разъ хотлъ говорить, и опять Джеффризъ заревлъ: ‘Ричардъ, Ричардъ, ужъ не думаешь ли ты, что мы позволимъ теб отравлять судилище? Ричардъ, ты старый мошенникъ. Ты написалъ столько книгъ, что хоть возъ нагрузить, и каждая книга такъ же полна возмутительнаго ученія, какъ яйцо полно желтка и блка. Но, Богъ милостивъ, я уйму тебя. Вижу цлую толпу вашей братьи, которая ждетъ, что будетъ съ ея могучимъ учителемъ. А вотъ, — продолжалъ онъ, устремивъ свой гнвный взоръ на Бетса,— вотъ подл тебя и ученый докторъ партіи. Да Богъ милостивъ, я сокрушу всхъ васъ.’

Бакстеръ замолчалъ. Но одинъ изъ младшихъ совтниковъ обвиненнаго ршился сдлать еще послднюю попытку, онъ хотлъ показать, что обжалованныя слова вовсе не заключали въ себ того смысла, какой приписывался имъ обвинительнымъ актомъ. Съ этою цлью онъ началъ читать контекстъ. Въ одно мгновеніе ревъ судьи заставилъ его замолчать. ‘Не позволю я вамъ обращать судъ въ раскольническую сходку.’ Послышался плачъ изсреди людей, окружавшихъ Бакстера. ‘Разревлись телята!’ промычалъ судья.

Были представлены свидтели въ нравственной благонадежности обвиненнаго, и въ числ ихъ находилось нсколько духовныхъ лицъ установленной церкви. Но главный судья ничего не хотлъ и слышать. ‘Неужели вы думаете, милордъ, сказалъ Бакстеръ, что какое бы то ни было джюри осудитъ человка на основаніи подобнаго изслдованія?’ — ‘Я вамъ порукой, мистеръ Бакстеръ, отвчалъ Джеффризъ, вы объ этомъ не безпокойтесь.’ Джеффризъ былъ правъ. Шерифы были орудіями правительства. Присяжные, выбранные шерифами изъ самыхъ злыхъ изувровъ торійской партіи, съ минуту посовщались между собой и произнесли свой приговоръ: ‘виновенъ’. ‘Милордъ, сказалъ Бакстеръ, выходя изъ суда, былъ нкогда одинъ главный судья, который обошелся бы со мною совершенно инымъ образомъ.’ Онъ намекалъ на своего ученаго и добродтельнаго друга сэра Матью Геля. ‘Нтъ въ Англіи честнаго человка, отвчалъ Джеффризъ, который не смотрлъ бы на тебя, какъ на мерзавца’ {См. ‘Observator‘, February 25, 1685, обвинительный актъ въ ‘Collection of Slate Trials‘, отчетъ о происходившемъ въ суд, помщенный въ Calamy’s ‘Life of Baxter‘ chap. XIV, и весьма любопытныя извлеченія изъ Баксгеровыхъ рукописей въ біографіи его, изданной Ормомъ въ 1830 году.}.

Приговоръ былъ, по тому времени, очень мягкій. Что происходило въ совщаніи между судьями, съ достоврностью знать нельзя. Между нонконформистами полагали, да оно и весьма вроятно, что Джеффриза пересилили его три товарища. Онъ, говорили, предлагалъ бичевать Бакстера по Лондону у задка телги. Большинство разсудило, что знаменитому духовному лицу, которому за двадцать пять лтъ назадъ предлагали епископскую митру, и которому теперь шелъ семидесятый годъ, денежная пеня и тюремное заключеніе будутъ достаточнымъ наказаніемъ за нсколько рзкихъ словъ {Baxter MS., приведенный у Орма.}.

Изъ того, какъ обращался съ Бакстеромъ судья, бывшій членомъ кабинета и любимцемъ государя, ложно было заключить безошибочно о чувств, съ которымъ правительство въ это время смотрло на протестантскихъ нонконформистовъ. Но уже это чувство проявилось боле ясными и ужасными знаками. Шотландскій парламентъ собрался. Іаковъ съ умысломъ ускорилъ время его засданій и отложилъ засданія англійскихъ палатъ, въ надежд, что примръ, показанный въ Эдинбург, произведетъ хорошее дйствіе въ Вестминстер. Ибо законодательное собраніе его свернаго королевства было такъ угодливо, какъ провинціальные земскіе чины, которымъ Людовикъ XIV позволялъ еще тшиться нкоторыми изъ ихъ древнихъ должностей въ Бретани и Бургундіи. Только епископалъ могъ засдать въ шотландскомъ парламент и даже подавать голосъ на выборахъ, а епископалъ въ Шотландіи всегда былъ тори. Отъ собранія, устроеннаго такимъ образомъ, нечего было опасаться сильной оппозиціи желаніямъ короля, и даже собраніе, такимъ образомъ устроенное, не могло издать никакого закона, который бы не былъ предварительно одобренъ придворнымъ комитетомъ.

Все, чего требовало правительство, было исполняемо съ готовностью. Конечно, съ финансовой точки зрнія, щедрость шотландскихъ государственныхъ чиновъ не имла большаго значенія, но все-таки они давали столько, сколько позволяли ихъ скудныя средства. Они утвердили за короною на вчныя времена сборы, которые были предоставлены покойному королю и которые въ его время простирались до 40,000 фунтовъ стерлинговъ въ годъ. Они также назначили Іакову пожизненно прибавочный годовой доходъ въ 260,000 шотландскихъ фунтовъ, равнявшихся 18,000 фунтамъ стерлинговъ. Вся сумма, которую они были въ состояніи дать, простиралась до 60,000 въ годъ, немного больше того, что вносилось въ англійское казначейство каждыя дв недли {Act. Pari. Car. II. March. 29. 1661, Jac. VII. April 28. 1685, and May 13. 1685.}.

Не будучи въ состояніи дать много денегъ, государственные чины дополняли недочетъ выраженіями врноподданности и варварскими постановленіями. Въ письм, читанномъ передъ ними при открытіи засданій, король горячо настаивалъ, чтобъ они составили новые карательные законы противъ непокорныхъ пресвитеріанъ, и выразилъ свое сожалніе, что занятія не позволяютъ ему лично предложить такіе законы отъ престола. Его приказанія были исполнены. Быстро прошелъ сочиненный министрами короны законъ, превосходившій жестокостью даже законы этой несчастной страны въ этотъ несчастный періодъ. Объявлено было въ немногихъ, но энергическихъ словахъ, что каждый, кто будетъ проповдовать на пуританскомъ сходбищ подъ кровомъ, либо присутствовать въ качеств проповдника или слушателя на сходбищ подъ открытымъ небомъ, долженъ быть караемъ смертью и конфискаціею имущества {Act. Part. Jac. VII. May 8. 1685, ‘Observator‘, June 20. 1685. Лестренджъ очевидно желалъ, чтобъ это узаконеніе было введено и въ Англіи.}.

Этотъ законъ, изданный, по настоянію короля, собраніемъ, покорнымъ его вол, заслуживаетъ особеннаго вниманія. Іаковъ часто былъ изображаемъ несвдущими писателями, какъ государь, конечно, опрометчивый и безразсудный въ выбор средствъ, но стремившійся къ одной изъ благороднйшихъ цлей, какія можетъ преслдовать правитель, — къ установленію полной религіозной свободы. Да нельзя и отвергать, что нкоторыя части его жизни, отдленныя отъ остальныхъ и разсматриваемыя поверхностію, какъ будто подтверждаютъ этотъ выгодный взглядъ на его характеръ.

Будучи подданнымъ, онъ, въ теченіе многихъ лтъ, подвергался преслдованію, и преслдованіе произвело на него свое обычное дйствіе. Умъ его, при всей своей тупости и узкости, выигралъ отъ этой суровой дисциплины. Когда онъ былъ удаленъ отъ двора, исключенъ изъ адмиралтейства и изъ совта и находился въ опасности быть лишеннымъ также права наслдовать престолъ, потому только что не могъ отказаться отъ врованія въ пресущестиленіе и въ папскую власть, онъ сдлалъ такіе быстрые успхи въ ученіяхъ терпимости, что оставилъ позади себя Мильтона и Локка. Что можетъ быть боле несправедливо, говорилъ онъ часто, какъ преслдовать наказаніями теоріи, которыя должны карать дйствія? Что можетъ быть неполитичне, какъ отвергать службу добрыхъ солдатъ, моряковъ, юристовъ, дипломатовъ, финансистовъ, потому что они имютъ неосновательныя мннія о числ таинствъ или о вездсущіи святыхъ? Онъ затвердилъ на память общія мста, которыя вс секты такъ часто повторяютъ, когда терпятъ угнетеніе, и такъ легко забываютъ, когда получаютъ возможность отплатить за него. Въ самомъ дл, онъ такъ часто повторялъ свою лекцію, что т, кому случалось слышать его отзывы объ этомъ предмет, предполагали въ немъ больше ума и дара слова, чмъ онъ въ сущности имлъ. Его разглагольствованія обманывали нкоторыхъ добродушныхъ людей, а можетъ быть, обманывали и его самого. Но ревность его о правахъ совсти кончилась съ преобладаніемъ вигской партіи. Когда счастье перемнилось, когда онъ больше не боялся, что другіе будутъ его преслдовать, когда онъ могъ по собственному усмотрнію преслдовать другихъ, его дйствительныя склонности начали обнаруживаться. Онъ ненавидлъ пуританскія секты сложною ненавистью, богословскою и политическою, наслдственною и личною. Онъ смотрлъ на нихъ, какъ на враговъ Божіихъ, какъ на враговъ всякой законной власти въ церкви и государств, какъ на враговъ его бабки и дда, его отца и матери, его брата и его самого. Тотъ, кто такъ громко жаловался на законы противъ папистовъ, теперь объявлялъ, что не можетъ понять, какъ у людей достаетъ безстыдства предлагать уничтоженіе законовъ противъ пуританъ {Собственныя слова его, приведенныя имъ самимъ. Clarke’s ‘Life of James the Second‘, I. 656. Ong. Mem.}. Тотъ, чьею любимою темою была несправедливость требованія отъ гражданскихъ чиновниковъ религіозной присяги, установилъ въ Шотландіи, когда пребывалъ тамъ въ качеств вице-короля, самую суровую религіозную присягу, какая когда-либо была извстна въ англійскихъ владніяхъ {Act. Pari. Car. II. August 31. 1681.}. Тотъ, кто выражалъ справедливое негодованіе, когда священники его собственной вры были вшаемы и четвертуемы, забавлялся, слушая крикъ ковенантеровъ и глядя, какъ они коверкались, когда ихъ колни расплющивались въ застночныхъ колодкахъ {Burnet, I. 583., Wodrow, III. v. 2. Къ несчастью, акты шотландскаго тайнаго совта почти за все время управленія герцога іоркскаго утрачены.}. Въ такомъ состояніи духа сдлался онъ королемъ и немедленно потребовалъ и получилъ отъ угодливыхъ государственныхъ чиновъ шотландскихъ, какъ надежнйшій залогъ ихъ врноподданности, согласіе на самый кровавый законъ, какой когда-либо существовалъ на нашемъ остров противъ протестантскихъ нонконформистовъ.

Весь духъ его правленія былъ совершенно въ гармоніи съ этимъ закономъ. Свирпое преслдованіе, неистовствовавшее во время его пребыванія въ Шотландіи въ качеств намстника, усилилось боле, нежели когда-либо, со дня, въ который онъ сдлался государемъ. Ширы, отличавшіеся многочисленностью ковенантеровъ, предоставлены были своеволію арміи. Съ арміею смшана была милиція, составленная изъ самыхъ неистовыхъ и развратныхъ людей, называвшихъ себя епископалами. Между шайками, угнетавшими и разорявшими эти несчастные округи, особенно отличались драгуны, которыми командовалъ Джемсъ Врагамъ Клавергаусъ. Носился слухъ, что эти злоди во время своихъ попоекъ разыгрывали представленія адскихъ мукъ и называли другъ друга именами чертей и проклятыхъ душъ {Wodrow, III, IX, 6.}. Глава этого пекла на земл, воинъ, отличавшійся храбростью и искусствомъ въ своемъ ремесл, но хищный и нечестивый, запальчивый и жестокосердый, оставилъ посл себя имя, которое везд, гд только шотландское племя живетъ на земномъ шар, произносится съ особенно сильною ненавистью. Исчислять вс преступленія, которыми этотъ человкъ и ему подобные доводили поселянъ западныхъ низменностей до безумія, было бы дломъ безконечнымъ. Довольно будетъ нсколькихъ примровъ, и вс эти примры заимствованы изъ исторіи только двухъ недль, тхъ самыхъ двухъ недль, въ которыя шотландскій парламентъ, по настоятельному требованію Іакова, издалъ новый, безпримрно жестокій законъ противъ диссидентовъ.

Джонъ Броунъ, бдный возщикъ ланаркширскій, былъ, за свое особенное благочестіе, прозванъ въ народ христіанскимъ возщикомъ. Много лтъ спустя, когда Шотландія наслаждалась покоемъ, благоденствіемъ и религіозною свободою, старожилы, помнившіе тяжкое время, разсказывали, что онъ былъ свдущъ въ предметахъ вры, безукоризненъ въ жизни и такъ миролюбивъ, что тираны не могли найти въ немъ никакой вины, кром того, что онъ не являлся на общественное богослуженіе епископаловъ. 1-го мая, рубивши торфъ, онъ былъ схваченъ Клавергаусовыми драгунами, наскоро допрошенъ, обвиненъ въ нонконформизм и приговоренъ къ смерти. Говорятъ, что даже между солдатами трудно было найти палача, ибо жена бдняка была тутъ же. Она держала маленькаго ребенка за руку, видно было, что она вскор родитъ другаго, и потому даже дикимъ и жестокосердымъ людямъ, которые прозывали другъ друга Вельзевулами и Аполлонами, казалось страшнымъ злодйствомъ убить ея мужа на ея глазахъ. Между тмъ узникъ, приведенный въ восторженное состояніе близившейся вчностью, громко и горячо молился, точно вдохновенный, пока Клавергаусъ не застрлилъ его въ бшенств. Достойные вры свидтели разсказывали, что вдова вскричала въ порыв горести: ‘Хорошо, сэръ, хорошо, придетъ день возмездія!’ и что убійца отвчалъ: ‘Передъ человкомъ я могу отвчать за то, что я сдлалъ, а съ Богомъ я ужъ знаю какъ расквитаться’. Однако носился слухъ, что даже и на его безчувственную совсть и на его каменное сердце предсмертные звуки его жертвы сдлали впечатлніе, которое никогда не изгладилось {Wodrow, III. ІХ, 6. Издатель оксфордскаго изданія Борнета старается оправдать этотъ поступокъ представленіемъ, что Клавергаусъ обязанъ былъ прервать всякое сообщеніе между Аргайлемъ и Монмутомъ, и предположеніемъ, что Джонъ Броунъ могъ быть уличенъ въ содйствіи сношеніямъ между мятежными лагерями. Но Джонъ Броунъ былъ застрленъ 1-го мая, когда и Аргайль, и Монмутъ были еще въ Голландіи, и когда не было еще никакого возмущенія ни въ какой части нашего острова.}.

5-го мая двое ремесленниковъ, Питеръ Гиллисъ и Джонъ Брайсъ, были судимы въ Айршир военнымъ судомъ, состоявшимъ изъ пятнадцати солдатъ. Обвинительный актъ существуетъ до сихъ поръ. Арестованныхъ обвиняли не въ возмущеніи, но въ томъ, что они слдуютъ вредному ученію, которое привело другихъ къ возмущенію, и что имъ недостаетъ только случая дйствовать согласно съ этимъ ученіемъ. Длопроизводство было коротко. Въ нсколько часовъ двое обвиненныхъ были осуждены, повшены и брошены оба въ яму подъ вислицею {Wodrow, III, ІХ, 6.}.

11-е мая было ознаменовано не однимъ великимъ преступленіемъ. Нсколько строгихъ кальвинистовъ изъ ученія объ отверженіи заключили, что молиться за человка, предопредленнаго на погибель, было бы возмущеніемъ противъ вчныхъ опредленій Всевышняго. Трое бдныхъ чернорабочихъ, глубоко проникнутые этимъ вреднымъ богословіемъ, были захвачены однимъ изъ офицеровъ въ окрестностяхъ Гласго. Ихъ спросили, хотятъ ли они молиться за короля Іакова VII. Они отказались сдлать это, если только онъ не одинъ изъ избранныхъ. Выстроена была шеренга мушкетеровъ. Подсудимые преклонили колни, имъ завязали глаза, и не прошло часу со времени ихъ ареста, какъ ихъ кровь уже лизали собаки {Wodrow, III, ІХ, 6.}.

Между тмъ какъ это происходило въ Клайсдал, не мене страшное дло совершилось въ Эскдал. Одинъ изъ опальныхъ ковенантеровъ, въ припадк болзни, нашелъ пристанище въ дом почтенной вдовы и талъ умеръ. Тло было открыто лордомъ Вестерголлемъ, мелкимъ тираномъ, который во времена Ковенанта выражалъ необыкновенную ревность къ пресвитеріанской церкви, а со времени Реставраціи снискалъ благосклонность правительства отступничествомъ и питалъ къ покинутой имъ партіи непреклонную ненависть отступника. Этотъ человкъ разрушилъ домъ бдной женщины, увезъ ея движимость и, оставя ея меньшихъ дтей скитаться по полямъ, потащилъ ея сына Андрью, молодаго еще мальчика, къ Клавергаусу, которому случилось проходить черезъ эту часть страны. Клавергаусъ былъ на ту пору странно снисходителенъ. Нкоторые думаютъ, что ему было не по себ со смерти христіанскаго возщика, дней за десять до того. Но Вестерголль жаждалъ доказать свое врноподданничество и вынудилъ у него невольное согласіе. Ружья были заряжены, и юнош сказали, чтобъ онъ закрылъ шапкою лицо. Онъ отказался и стоялъ смло противъ своихъ убійцъ съ библіею въ рук. ‘Я могу смотрть вамъ въ лицо’, сказалъ онъ: ‘я ничего не сдлалъ такого, чего бы долженъ былъ стыдиться. но какъ вы будете смотрть въ тотъ день, когда будете судимы словами, написанными въ этой книг?’ Онъ упалъ замертво и былъ похороненъ на болот {Ib. ‘Cloud of Winesses‘.}.

Въ тотъ же день дв женщины, Маргарита Маклачланъ и Маргарита Вильсонъ, одна пожилая вдова, а другая восемнадцатилтняя двушка, претерпли смерть за свою религію въ Вигтоншир. Имъ предлагали жизнь, если он согласятся отречься отъ дла мятежныхъ ковенантеровъ и присутствовать при епископальномъ богослуженіи. Он отказались и были приговорены къ утопленію. Ихъ повели на то мсто, которое Солвей заливаетъ дважды ежедневно, и привязали къ столбамъ, врытымъ въ песокъ, между знаковъ высокой и низкой воды. Старшая страдалица была помщена близко къ прибывающей вод, въ надежд, что ея послднія мученія ужаснутъ младшую и заставятъ покориться. Видъ былъ ужасенъ. Но мужество оставшейся въ живыхъ было поддерживаемо энтузіазмомъ на такой же высот, какъ у любаго изъ древнихъ мучениковъ. Она видла море подходящимъ все ближе и ближе, но не показывала никакого признака тревоги. Она молилась и пла псаломные стихи, пока волны не прервали ея голоса. Когда она вкусила горечь смерти, ее, изъ жестокой пощады, отвязали и возвратили къ жизни. Когда она пришла въ себя, соболзновавшіе друзья и сосди умоляли ее уступить: ‘Милая Маргарита, скажи только: Боже, спаси короля!’ Бдная двушка, врная суровому богословію, проговорила съ трудомъ: ‘Да спасетъ его Богъ, если будетъ на то Божія воля!’ Друзья ея окружили начальствовавшаго офицера. ‘Она сказала, право, сэръ, она сказала.’ ‘А отречется ли она?’ спросилъ офицеръ. ‘Никогда! воскликнула она. ‘Я христіанка, топите меня!’ И воды слились надъ нею въ послдній разъ {Wodrow, III. ІХ. 6. Эпитафія Маргариты Вильсонъ, на вигтонскомъ кладбищ, напечатана въ приложеніи къ ‘Cloud of Witnesses‘.

‘Murdered for owning Christ supreme

Head of his Church, and no more crime,

But her not owning Prelacy,

And not abjuring Presbytery,

Within the sea, tied to а stake,

She suffered for Christ Jesus’ rake.’

(‘Умерщвленная за то, что признавала Христа верховнымъ

Главою церкви, — другаго преступленія не было, —

Но не признавала прелатства

И не отреклась отъ пресвитерства,

На мор привязанная къ столбу,

Она пострадала ради Христа Іисуса.’)}.

Такъ управлялъ Шотландіею государь, прослывшій у несвдущихъ людей другомъ религіозной свободы, котораго несчастьемъ было то, что онъ былъ слишкомъ мудръ и слишкомъ добръ для своего вка. Этого мало: даже законы, уполномочивавшіе его управлять такимъ образомъ, были, по его сужденію, непростительно слабы. Въ то время, какъ его офицеры совершали только что описанныя убійства, онъ понуждалъ шотландскій парламентъ узаконить новый актъ, въ сравненіи съ которымъ прежніе акты могутъ быть названы милосердыми

Власть его въ Англіи, хоть и была велика, но ее ограничивали древніе и благородные законы, нарушенія которыхъ даже и торіи не могли бы видть спокойно. Здсь онъ не могъ таскать диссидентовъ въ военныя судилища, или наслаждаться въ совт зрлищемъ ихъ обмороковъ въ застночныхъ колодкахъ. Здсь онъ не могъ топить молодыхъ двушекъ за отказъ произнести отреченіе или разстрливать бдныхъ поселянъ за сомнніе въ томъ, принадлежитъ ли онъ къ избраннымъ. Но даже и въ Англіи онъ продолжалъ преслдовать пуританъ, насколько хватало его власти, пока событія, о которыхъ будетъ разсказано дале, не привели его къ намренію соединить пуританъ и папистовъ въ одну коалицію для униженія и грабежа установленной церкви.

На одну секту протестантскихъ диссидентовъ, правда, смотрлъ онъ, даже и въ этотъ ранній періодъ своего царствованія, съ нкоторою нжностью, — на Общество Друзей. Его пристрастія къ этому странному братству не слдуетъ приписывать религіозной симпатіи: такъ какъ изъ всхъ, признающихъ божественное ученіе Іисуса, католики и квакеры расходятся между собою наиболе. Можетъ показаться парадоксомъ, если сказать, что именно это обстоятельство и составило связь между католиками и квакерами, однако, оно въ самомъ дл было такъ. Они въ разныхъ направленіяхъ такъ далеко отошли отъ того, что большая часть націи почитала истиннымъ, что даже либеральные люди обыкновенно считали ихъ стоявшими за предлами самой обширной терпимости. Такимъ образомъ дв крайнія секты, именно потому, что он были крайнія секты, имли общій интересъ, отличавшійся отъ интереса посредствовавшихъ сектъ. Сверхъ того, квакеры не были причастны никакимъ преступленіямъ противъ Іакова и его дома. Они не существовали въ вид общества, пока война между его отцомъ и Долгимъ парламентомъ не пришла къ концу. Они были жестоко преслдуемы нкоторыми изъ революціонныхъ правительствъ. Посл Реставраціи, они, не смотря на множество причиняемыхъ имъ обидъ, съ кротостью покорились королевской власти, Ибо они, хоть и разсуждали на основаніяхъ, въ глазахъ англиканскаго духовенства неправоврныхъ, но, подобно англиканскому духовенству, пришли къ заключенію, что никакая чрезмрность тиранніи со стороны государя не можетъ оправдать дятельнаго сопротивленія со стороны подданнаго. Никакой пасквиль на правительство никогда не былъ приписанъ квакеру {См. письмо короля Карла II, помщенное въ начал Barclay’s ‘Apology‘.}. Ни въ какомъ заговор противъ правительства квакеръ не былъ замшанъ. Общество квакеровъ не участвовало въ шумномъ требованіи билля объ исключеніи и торжественно порицало Райгаусскій заговоръ, какъ адскій замыселъ и дло діавола {Sewel’s ‘History of the Quakers‘, book X.}. Въ самомъ дл, друзья принимали тогда очень мало участія въ гражданскихъ состязаніяхъ, ибо не были, какъ нын, собраны въ большихъ городахъ, но вообще занимались земледліемъ, — промысломъ, отъ котораго они были мало-по-малу отвлечены притсненіями, вслдствіе ихъ страннаго религіознаго сомннія касательно платежа десятины. Поэтому они находились вдали отъ сцены политической борьбы. Притомъ же они даже и въ домашнемъ быту по принципу избгали всякаго политическаго разговора. Ибо такой разговоръ былъ, по ихъ мннію, неблагопріятенъ ихъ превыспреннему настроенію и клонился къ нарушенію строгаго спокойствія ихъ поведенія. Годовые митинги того вка постоянно убждали братію не входить въ разсужденія, касающіяся государственныхъ длъ {‘Minutes of Yearly Meetings’, 1689, 1690.}. Даже на памяти нын живущихъ людей маститые старцы, сохранившіе обычаи прежняго поколнія, систематически порицали такія мірскія бесды {Clarkson on Quakerism, Peculiar Customs, chapter V.}. Естественно, что Іаковъ долженъ былъ длать большое различіе между этимъ безвреднымъ племенемъ и тми задорными и безпокойными сектами, которыя сопротивленіе тиранніи считали христіанскимъ долгомъ, которыя въ Германіи, Франціи и Голландіи вели войну съ законными государями, и которыя, въ продолженіе четырехъ поколній, питали особенную вражду къ дому Стюартовъ.

Представилась, кром того, возможность длать большое послабленіе католикамъ и квакерамъ, не смягчая бдствій пуританскихъ сектъ. Законъ, бывшій тогда въ сил, опредлялъ строгія наказанія всякому, кто отказывался отъ супрематической присяги, если ея требовали. Этотъ законъ не касался пресвитеріанъ, индепендентовъ или баптистовъ, такъ какъ вс они были готовы призвать Бога въ свидтели, что отрекаются отъ всякой духовной связи съ иностранными прелатами и государями. Но католикъ не хотлъ клясться, что папа не иметъ никакой юрисдикціи въ Англіи, а квакеръ не хотлъ клясться ни въ чемъ. Съ другой стороны, ни католика, ни квакера не касался актъ о пятимильномъ разстояніи, который изъ всхъ законовъ въ книг статутовъ былъ, можетъ быть, самымъ стснительнымъ для пуританскихъ нонконформистовъ {Когда это мсто было уже написано, я нашелъ въ Британскомъ музе рукопись (Harl. Ms. 7506.) подъ заглавіемъ: ‘Аи Account of the Seizures, Sequestrations, great Spoil and Havock made upon the Estates of the several Protestant called Quakers, upon Prosecution of old Statutes made against Papist and Popish Recusants.’ На рукописи означено, что она принадлежала Іакову и повидимому была сообщена его довреннымъ слугою, полковникомъ Грагамомъ, лорду Оксфорду. Это обстоятельство, какъ мн кажется, подтверждаетъ мой взглядъ на поведеніе короля относительно квакеровъ.}.

У квакеровъ былъ могущественный и ревностный адвокатъ при двор. Хотя, какъ классъ, они мало имли общаго съ міромъ и удалялись отъ политики, какъ занятія опаснаго для ихъ духовныхъ интересовъ, но одинъ изъ нихъ, далеко превосходившій всхъ остальныхъ положеніемъ въ свт и богатствомъ, жилъ въ высшихъ кругахъ и постоянно пользовался довріемъ короля. То былъ знаменитый Вилліамъ Пепъ. Отецъ его занималъ важныя должности по морскому вдомству, былъ коммиссаромъ адмиралтейства, засдалъ въ парламент, получилъ найтское достоинство и могъ надяться быть перомъ. Сынъ былъ хорошо воспитанъ и назначался для военной службы, но еще въ юности испортилъ себ карьеру и оттолкнулъ отъ себя друзей, присоединившись къ тмъ, которыхъ вс считали скопищемъ сумасшедшихъ еретиковъ. Нсколько разъ сажали его въ Тоуэръ и нсколько разъ въ Ньюгетъ. Его судили въ Ольдъ-Бейли за противузаконное проповдованіе. Спустя нсколько времени, однако жъ, онъ примирился съ своимъ семействомъ и умлъ пріобрсти такое могущественное покровительство, что, когда вс англійскія тюрьмы были наполнены его братіями, ему, въ теченіе многихъ лтъ, дозволялось выражать свои мннія безнаказанно. Къ концу послдняго царствованія, въ вознагражденіе за старый долгъ, считавшійся у него за короною, ему была отдана огромная область въ сверной Америк. Въ этой полос, населенной тогда одними индійскими охотниками, онъ предложилъ селиться своимъ преслдуемымъ друзьямъ. Колонія его была еще въ дтскомъ возраст при восшествіи Іакова на престолъ.

Между Іаковомъ и Пеномъ давно уже существовало короткое знакомство. Теперь квакеръ сдлался придворнымъ и почти фаворитомъ. Его каждый день звали изъ галереи въ кабинетъ и иногда давали ему длинныя аудіенціи, между тмъ какъ перы должны были ожидать въ пріемныхъ. Вн дворца носился слухъ, что онъ иметъ больше существенной возможности помогать и вредить, чмъ многіе знатные люди, занимавшіе высокія должности. Вскор онъ былъ окруженъ льстецами и просителями. Домъ его въ Кенсингтон былъ иногда осаждаемъ боле чмъ двумя стами челобитчиковъ въ тотъ часъ, когда онъ вставалъ съ постели. Онъ платилъ, однако, дорого за это кажущееся счастье. Даже его собственная секта смотрла на него холодно и платила оскорбленіями за его услуги. Его громко называли папистомъ и даже іезуитомъ. Нкоторые утверждали, что онъ воспитанъ въ Сентъ-Омер, а другіе, что онъ посвященъ въ Рим. Эти клеветы, конечно, могли имть ходъ только въ неразмышляющей толп, но съ этими клеветами соединялись обвиненія гораздо боле основательныя {Пеновы посщенія Вайтголля и выходы въ Кенсингтон очень живо описаны, не смотря на плохую латынь, Джерардомъ Крэзомъ. ‘Sumebat’, говоритъ онъ, ‘rex spe secretom, non horarium, vero horarum plurium, in quo de variis rebus cum Penno serio sermo nem conl’erebat, et interim differebat audire prcipnorum nobilium or dinem, qui hoc interim spatio in proctone, in proximo, regem conventual prsto erant.’ О толп челобитчиковъ въ дом Пена Крэзъ говоритъ: ‘Vidi quandoque de hoc genere hominum non minus bis centum.’ ‘Historia Quakeriana‘, lib. II. 1695.}.

Чтобы сказать всю правду о Пен, надобно имть нкоторую смлость, такъ такъ онъ боле миическое, чмъ историческое лицо. Соперничающія націи и враждебныя секты соглашаются въ томъ, что онъ былъ человкъ святой. Англія гордится его именемъ. Великая республика по ту сторону Атлантики смотритъ на него съ благоговніемъ, подобнымъ тому, какое аиняне чувствовали къ Тезею или римляне къ Квирину. Почтенное общество, котораго онъ былъ членомъ, ставитъ его наравн съ апостолами. Благочестивые люди другихъ убжденій вообще смотрятъ на него, какъ на блистательнйшій образецъ христіанской добродтели. Въ то же самое время почитатели совсмъ иного рода превозносили его похвалами. Французскіе философы XVIII вка прощали ему то, на что они смотрли, какъ на суеврныя мечты, за его презрніе къ попамъ и за его космополитическое благоволеніе, безпристрастно простиравшееся на вс племена и на вс врованія. Имя его сдлалось такимъ образомъ во всхъ цивилизованныхъ странахъ синонимомъ честности и человколюбія.

И эта высокая репутація не совсмъ не заслужена имъ. Пенъ былъ, безъ сомннія, человкъ высокихъ добродтелей. У него сильное чувство религіознаго долга было соединено съ горячимъ желаніемъ увеличить благоденствіе человческаго рода. О нкоторыхъ предметахъ великой важности онъ имлъ боле врныя понятія, нежели какія, въ его время, вообще можно было встртить даже между людьми обширнаго ума, и какъ владтель и законодатель провинціи, которая будучи почти необитаемою, когда онъ вступилъ во владніе ею, представляла незасоренное поле для нравственныхъ опытовъ, онъ имлъ рдкое счастье привести свои теоріи въ исполненіе безъ всякаго компромисса и безъ всякаго нарушенія существующихъ установленій. О немъ всегда будутъ говорить съ почтеніе мъ, какъ объ основател колоніи, который, въ своихъ сношеніяхъ съ дикимъ народомъ, не употребіяіъ во зло силы, даваемой цивилизаціею, и какъ и законодател, который, въ вкъ преслдованія, сдлалъ религіозную свободу краеугольнымъ камнемъ политики. По его сочиненія и его жизнь представляютъ обильныя доказательства, что онъ не быіъ человкомъ сильнаго ума. Онъ не обладалъ искусствомъ читать въ душ другихъ. Его доврчивость къ людямъ, мене добродтельнымъ, чмъ онъ самъ, вводила его въ большія заблужденія и неудачи. Энтузіазмъ его къ одному великому принципу иногда заставлялъ его нарушать другіе великіе принципы, которые для него должны были бы быть священными. Самая его правдивость быта не совсмъ обезпечена отъ искушеній, которымъ онъ подвергался въ этомъ блестящемъ и полированномъ, но глубоко развращенномъ обществ, въ которое онъ теперь вмшался. Весь дворъ киплъ интригами волокитства и интригами честолюбія. Торговля почестями, мстами и помилованіями шла безостановочно. Естественно, что человкъ, котораго ежедневно видали во дворц, и о которомъ было извстно, что онъ иметъ свободный доступъ къ государю, быіъ часто осаждаемъ просьбами употребить свое вліяніе для цлей, которыя строгая нравственность должна осуждать. Честность Пена стояла непоколебимо противъ упрековъ и преслдованія. Но теперь, атакуемая королевскими улыбками, женскими ласками, вкрадчивымъ краснорчіемъ и искусною лестью старыхъ дипломатовъ и придворныхъ, твердость его начала ослабвать. Титулы и фразы, противъ которыхъ онъ часто возставалъ, случайно срывались у него съ языка и изъ подъ пера. Хорошо бы еще было, еслибъ онъ не былъ виновенъ ни въ чемъ хуже такого потворства свтскимъ обычаямъ. Но, къ сожалнію, нельзя скрыть, что онъ игралъ главную роль въ нкоторыхъ длахъ, осуждаемыхъ не только строгимъ кодексомъ общества, къ которому онъ принадлежалъ, но и общимъ чувствомъ всхъ честныхъ людей. Впослдствіи онъ торжественно уврялъ, что его руки были чисты отъ неправеднаго стяжанія, и что онъ никогда не получалъ никакого вознагражденія отъ тхъ, кого одолжалъ, хотя могъ бы легко, пока имлъ при двор вліяніе, скопить 120,000 фунтовъ {‘20,000 въ мой карманъ и 100,000 въ мою провинцію.’ — Письмо Пена къ Попилю.}.

Это показаніе заслуживаетъ полной вры. Но человка можно подкупить такъ точно со стороны тщеславія, какъ и со стороны корыстолюбія, и нельзя отрицать, чтобы Пенъ не былъ соблазненъ участвовать въ нкоторыхъ беззаконныхъ сдлкахъ, изъ которыхъ другіе извлекли свои выгоды.

Первое употребленіе, сдланное имъ изъ доврія къ нему ‘короля, въ высокой степени похвально. Онъ въ сильныхъ выраженіяхъ представилъ новому королю бдствія квакеровъ, и король съ удовольствіемъ увидлъ, что можно оказать милость этимъ спокойнымъ сектаторамъ и католикамъ, не оказывая подобной милости другимъ классамъ, терпвшимъ въ то время преслдованіе. Составленъ былъ списокъ арестованныхъ, противъ которыхъ начаты были процесы за то, что они не приносили присяги или не ходили въ церковь, и о врноподданности которыхъ представлены были правительству ручательства. Вс они были выпущены, и послдовали повелнія, чтобы впредь не начинали подобныхъ процесовъ безъ королевской воли. Этимъ путемъ около полуторы тысячъ квакеровъ и еще большее число католиковъ получили свободу {Эти повелнія, подписанныя Сондерландомъ, находятся въ Sewel’s ‘History.’ Они означены 18 апрля 1685. Писаны они языкомъ необыкновенно темнымъ и запутаннымъ, но думаю, что я выразилъ врно ихъ смыслъ. Я не могъ найти никакого доказательства, чтобы кто-либо, не будучи католикомъ или квакеромъ, получилъ свободу по этимъ повелніямъ. См. Neal’s ‘History of the Puritans’, vol. II. chap. II. Gerard Croese, lib. II. По счету Крэза, число освобожденныхъ квакеровъ было 1,460.}.

И вотъ наступило время собранія англійскаго парламента. Члены палаты общинъ, явившіеся въ столицу, были такъ многочисленны, что было очень сомнительно, достаточно ли будетъ помстительна для нихъ зала засданій, какъ она была тогда устроена. Они употребили дни, непосредственно предшествовавшіе открытію засданій, на совщанія объ общественныхъ длахъ между собою и съ правительственными лицами. Большой митингъ королевской партіи происходилъ въ Fountain Tavern на Странд, и Роджеръ Лестренджъ, недавно возведенный королемъ въ найты и. выбранный въ парламентъ отъ города Винчестера, игралъ главную роль въ совщаніяхъ этой партіи {Barillon, мая 28/іюня 7 1685. ‘Observator‘, May 27. 1685: Sir J. Reresby’s ‘Memoirs‘.}.

Вскор обнаружилось, что значительная часть общинъ иметъ виды, не совсмъ согласные съ видами двора. Торійскіе провинціальные джентльмены, почти вс безъ исключенія, желали поддержать Test Act и Habeas Corpus Act, и нкоторые изъ нихъ говорили объ ассигнованіи дохода только на извстное число лтъ. Но они были вполн готовы обнародовать строгіе законы противъ виговъ и съ удовольствіемъ увидли бы, что вс, поддерживавшіе билль объ исключеніи, объявлены неспособными къ служб. Король, съ другой стороны, желалъ, чтобъ парламентъ назначилъ ему пожизненный доходъ, допустилъ католиковъ къ служб и уничтожилъ Habeas Corpus Act. Этими тремя предметами занято было его сердце, и онъ никоимъ образомъ не былъ расположенъ принять въ замну ихъ карательный законъ противъ эксклюзіонистовъ. Дйствительно, такой законъ былъ бы для него положительно непріятенъ, такъ какъ онъ очень благоволилъ къ одному классу эксклюзіонистовъ — къ тому классу, котораго представителемъ былъ Сондерландъ, къ тому классу, который присоединился къ вигамъ во время заговора, потому только, что виги тогда взяли верхъ, и который измнился съ перемною счастья. Іаковъ справедливо смотрлъ на этихъ ренегатовъ, какъ на самыя полезныя для себя орудія. Не отъ мужественныхъ кавалеровъ, которые были ему врны въ его несчастій, могъ онъ ожидать низкаго, нестсняемаго совстливостью повиновенія во время своего благоденствія. Люди, помогавшіе угнетать его, когда онъ былъ слабъ, не изъ ревности къ свобод или религіи, а просто изъ себялюбивой жадности къ деньгамъ и себялюбиваго страха, готовы были изъ той же жадности и того же страха помогать ему теперь, когда онъ сдлался сильнымъ, угнетать народъ {Людовикъ писалъ къ Барильону объ этомъ класс эксклюзіонистовъ слдующее: ‘L’intrt qu’ils auront effacer cette tache par des services considrables les portera, selon toutes les apparences, le servir plus utilement que ne pourroient faire ceux qui ont toujours t les plus attachs sa personne.’ May ¹⁵/₂₅ 1685.}. Хотя онъ былъ мстителенъ, онъ мстилъ не безразлично. Можно указать не одинъ случай, когда онъ показывалъ великодушное состраданіе къ тмъ, кто противодйствовалъ ему честно и открыто. Но онъ часто щадилъ и покровительствовалъ и тхъ, которыхъ какія-нибудь низкія побужденія заставляли вредить ему. Ибо эта низость, указывавшая на нихъ, какъ на орудія тиранніи, была такъ драгоцнна въ его глазахъ, что онъ смотрлъ на нее съ нкоторымъ благоволеніемъ даже и тогда, когда она обнаруживалась во вредъ ему самому.

Желанія короля были сообщены разными путями торійскимъ членамъ нижней палаты. Большинство легко согласилось оставить всякую мысль о карательномъ закон противъ эксклюзіонистовъ и назначить королю доходъ пожизненно. Но относительно Test Act’а и Habeas Corpus Acta, придворные посланцы не могли получить никакихъ удовлетворительныхъ увреній {Barillon, May ⁴/₁₄, 1685: Sir John Rerescy’s ‘Memoirs.’}.

Мая 19-го засданіе было открыто. Скамьи общинъ представляли странное зрлище. Большая партія, преобладавшая въ послдніе три парламента, дошла теперь до жалкаго меньшинства и составляла немного больше пятнадцатой части палаты. Изъ 513 представителей широкъ и представителей бурговъ только 135 засдали здсь прежде. Очевидно, что собраніе людей столь новыхъ и неопытныхъ должно было быть, въ нкоторыхъ важныхъ отношеніяхъ, ниже средняго уровня нашихъ представительныхъ собраній {Burnet, I. 626, Evelyn’s ‘Diary‘, May 22. 1685.}.

Руководство палатою вврено было Іаковомъ двумъ перамъ Шотландскаго королевства. Одинъ изъ нихъ, Чарльзъ Миддльтонъ, графъ Миддльтонъ, занимавшій прежде высокую должность въ Эдинбург, незадолго передъ смертью покойнаго короля, сдланъ былъ членомъ англійскаго тайнаго совта и государственнымъ секретаремъ. Ему былъ приданъ Ричардъ Гратамъ виконтъ Престонъ, долго занимавшій мсто посланника при Версальскомъ двор.

Первымъ дломъ общинъ было выбрать предсдателя. Кого выбрать — объ этомъ вопрос долго спорили въ кабинет. Гильдфордъ рекомендовалъ сэра Томаса Мирза, который, какъ и онъ самъ, принадлежалъ къ триммерамъ. Джеффризъ, не пропускавшій случая перечить лорду хранителю печати, настаивалъ на правахъ сэра Джона Тревора. Треворъ по воспитанію былъ полу-сутяга и полу-игрокъ, онъ внесъ въ политическую жизнь чувства и правила, достойныя обоихъ своихъ призваній, сдлался паразитомъ главнаго судьи и умлъ, при случа, подражать, не безъ успха, бранному языку своего патрона. Любимецъ Джеффриза былъ, какъ и слдовало ожидать, предпочтенъ Іаковомъ, предложенъ Миддльтономъ и избранъ безъ оппозиціи {Roger North’s ‘Life of Guildford‘, 218, Bramston s ‘Memoirs.’}.

До сихъ поръ все шло покойно. Но противникъ, не совсмъ обыкновенной смлости, выжидалъ своего времени. То былъ Эдуардъ Сеймуръ изъ Берри-Помрой-Кастля, членъ за городъ Эксетеръ. По происхожденію Свимуръ стоялъ наравн съ знатнйшими подданными въ Европ. Онъ былъ по мужской линіи законный наслдникъ фамиліи того герцога Сомерсета, который былъ шуриномъ короля Генриха VIII и протекторомъ Англійскаго королевства. По первоначальнымъ законамъ герцогства Сомерсетскаго, старшій сынъ протектора долженъ былъ уступать первенство меньшому брату. Отъ меньшаго сына происходили герцоги Сомерсеты. Отъ старшаго произошла фамилія, жившая въ Берри-Помро. Сеймуръ имлъ огромное состояніе и пользовался обширнымъ вліяніемъ въ западной Англіи. И не одно только происхожденіе и богатство придавали ему значеніе. Онъ былъ однимъ изъ самыхъ искусныхъ парламентскихъ ораторовъ и дловыхъ людей въ королевств. Много лтъ засдалъ онъ въ палат общинъ, изучилъ вс ея правила и обычаи и вполн разумлъ весь ея особенный характеръ. Въ послднее царствованіе онъ былъ выбранъ предсдателемъ при обстоятельствахъ, которыя длали это отличіе особенно почетнымъ. Въ продолженіе нсколькихъ поколній одни только юристы занимали президентское кресло, и онъ былъ первый провинціальный джентльменъ, которому способности и познанія дали возможность нарушить это давнишнее постановленіе. Посл того онъ занималъ высокую политическую должность и засдалъ въ кабинет. Но его гордый и несговорчивый характеръ давалъ поводъ къ столькимъ непріятностямъ, что онъ принужденъ былъ удалиться. Онъ былъ торіемъ и церковникомъ, онъ сильно противодйствовалъ биллю объ исключеніи, онъ былъ преслдуемъ вигами въ эпоху ихъ благоденствія и потому могъ безопасно говорить такимъ языкомъ, за который каждый, подозрваемый въ республиканизм, былъ бы посаженъ въ Тоуэръ. Онъ долго стоялъ во глав сильной парламентской партіи, которая называлась Западнымъ союзомъ и заключала множество джентльменовъ девонширскихъ, сомерсетширскихъ и корнваллійскихъ {North’s ‘Life of Guildford‘, 223, ‘News from Westminster.’}.

Во всякой палат общинъ членъ, соединяющій краснорчіе, познанія и привычку къ дламъ съ богатствомъ и знатнымъ происхожденіемъ, былъ бы въ великомъ уваженіи. Но въ палат общинъ, изъ которой многіе превосходные ораторы и парламентскіе тактики того вка были исключены, и которая была набита народомъ, неслыхавшимъ преній, вліяніе такого человка было особенно страшнымъ. Правда, Эдуарду Сеймуру не доставало вса, который дается нравственностью характера. Онъ былъ распутенъ, нерелигіозенъ, подкупенъ, слишкомъ гордъ, чтобы вести себя съ общепринятою учтивостью, и не достаточно гордъ, чтобы положить въ карманъ незаконное пріобртеніе. Но онъ былъ такой полезный союзникъ и такой зловредный врагъ, что у него часто заискивали и т, кто всего больше ненавидлъ его {Burnet, I, 382., Бумаги Родона, лордъ Конвей къ сэръ Джорджу Родону, дек. 28. 1677.}.

Онъ былъ теперь не въ ладахъ съ правительстивомъ. Его интересъ пострадалъ въ нкоторыхъ мстахъ отъ преобразованія западныхъ бурговъ, его гордость была оскорблена возвышеніемъ Тревора на-предсдательское кресло, и онъ воспользовался первымъ случаемъ отмстить за себя.

Мая 22-го общины были приглашены къ ршетк лордовъ, и король, сидя на престол, произнесъ рчь къ обимъ палатамъ. Онъ объявилъ, что ршился поддерживать установленное правительство въ церкви и государств. Но онъ ослабилъ дйствіе этого объявленія, обратясь съ небывалымъ увщаніемъ къ общинамъ. Онъ опасается, говорилъ онъ, что он, можетъ быть, намрены снабжать его деньгами отъ времени до времени въ надежд, что этимъ заставятъ его сзывать ихъ почаще. Но онъ долженъ ихъ предупредить, что не позволитъ этого длать съ собою, и что если он желаютъ, чтобъ онъ ихъ собиралъ часто, то должны вести себя съ нимъ хорошо. Такъ какъ было очевидно, что безъ денегъ правительство обойтись не можетъ, то эти выраженія показывали ясно, что, если он не дадутъ ему столько денегъ, сколько онъ желалъ, то онъ самъ возьметъ ихъ. Странно сказать: эта рчь была принята съ громкими одобреніями торійскихъ джентльменовъ у ршетки. Такія возгласы были тогда въ обыча. Теперь, уже съ давнихъ поръ, въ парламент принятъ важный и приличный обычай выслушивать, въ почтительномъ молчаніи, вс выраженія тронной рчи, какъ бы они ни были пріятны или непріятны {‘London Gazette‘, May 25.1685, Evelyn’s ‘Diary‘, May 22. 1685.}.

Въ то время было заведено, чтобы посл того, какъ король изложитъ вкратц свои причины для созванія парламента, министръ, хранитель большой печати, представилъ палатамъ боле пространный отчетъ о состояніи общественныхъ длъ. Гильдфордъ, по примру своихъ предшественниковъ Кларендона, Бридимана, Шафтсбери и Ноттингама, приготовилъ обработанную рчь, но, къ великому огорченію, увидлъ, что въ его услугахъ не нуждаются {North’s ‘Life of Guildford‘, 256.}.

Лишь только общины воротились въ свою залу, было предложено, чтобы составить комитетъ для опредленія королевскаго дохода.

Тогда Сеймуръ поднялся. По дошедшему до насъ его портрету, мы легко можемъ вообразить, какъ онъ стоялъ, сознавая себя предводителемъ развратнаго и высокомрнаго джентри, съ искусственными кудрями, роскошно падавшими, по тогдашней мод, на плечи и съ выраженіемъ сластолюбія, смшаннаго съ пренебреженіемъ, въ глазахъ и на устахъ. Онъ не желаетъ, говорилъ гордый кавалеръ, чтобы парламентъ отказалъ корон въ средствахъ вести дла правленія. Но существуетъ ли парламентъ на дл? Не сидятъ ли на скамьяхъ множество людей, которые, какъ это извстно все.му свту, не имютъ никакого права засдать здсь, множество людей, которыхъ выборы запятнаны подкупомъ, множество людей, которыхъ угрозами навязали противившимся избирателямъ, и множество такихъ, которые посланы сюда отъ корпорацій, неимющихъ законнаго существованія? Разв не преобразованы избирательныя сословія, въ противность королевскимъ хартіямъ и незапамятнымъ преданіямъ? Разв отчетные чиновники не сдлались везд безсовстными агентами двора? Видя, что самый принципъ представительности такимъ образомъ подвергся систематическому нападенію, онъ не знаетъ, какъ обратиться къ собранію джентльменовъ., которыхъ видитъ вокругъ себя подъ почтеннымъ названіемъ палаты общинъ. Между тмъ не было еще времени, когда бы общественное благо боле ныншняго зависло отъ того, чтобы парламентъ сохранялъ свое высокое значеніе. Великія опасности угрожаютъ церковной и гражданской конституціи королевства. Дло, извстное всмъ и каждому, дло, нетребующее никакихъ доказательствъ — что Test Act, твердыня религіи, и Habeas Corpus Act, твердыня свободы, предназначены къ уничтоженію. ‘Прежде, чмъ мы займемся изданіемъ узаконеній о столь важныхъ предметахъ, удостовримся, по крайней мр, дйствительно ли мы законодательное собраніе. Пусть будетъ первымъ нашимъ дломъ изслдовать, какимъ способомъ произведены выборы. И постараемся, чтобъ наше изслдованіе было безпристрастное, ибо, если нація найдетъ, что ничего нельзя достигнуть мирными средствами, то, можетъ быть, намъ придется скоро самимъ подвергнуться правосудію, въ которомъ мы отказываемъ. Онъ заключилъ предложеніемъ, что прежде, чмъ назначить какое-либо ассигнованіе, палата должна принять во вниманіе прошенія противъ выборовъ, и чтобы никакой членъ, котораго право на засданіе оспариваемо, не могъ подавать голоса.

Никакого одобренія не было слышно. Ни одинъ членъ не ршился поддержать предложеніе. Въ самомъ дл, Сеймуръ сказалъ много такого, чего бы никто не сказалъ безнаказанно. Предложеніе не состоялось и даже не было внесено въ журналъ. Но оно произвело сильное дйствіе. Барильонъ увдомилъ своего государя, что многіе, не смя апплодировать этой замчательной рчи, единодушно одобряли ее, что она сдлалась предметомъ общихъ толковъ по всему Лондону, и что впечатлніе, произведенное ею на общественное мнніе, повидимому будетъ продолжительно {Burnet, I. 639, Evelyn’s ‘Diary‘, May 22.1685, Barillon, мая 23/іюня 2 и мая 25/іюня 4 1685. Молчаніе журналовъ озадачило м-ра Фокса, но это объясняется тмъ, что предложеніе Сеймура не было поддержано.}.

Общины составили комитетъ безъ отлагательства и опредлили королю пожизненный доходъ, какимъ пользовался его братъ {Journals, May 22. Stat. Jac. II. I. 1.}.

Ревностные церковники, составлявшіе большинство палаты, повидимому были такого мннія, что скорость, съ которою они исполнили желаніе Іакова, относительно дохода, даетъ имъ право ожидать нкоторой уступки съ его стороны. Они говорили, что ему въ угодность сдлано много, и что теперь они должны сдлать что-нибудь въ угодность націи. Поэтому палата составила религіозный комитетъ, чтобы обсудить лучшіе способы для обезпеченія господствующей церкви. Въ этомъ комитет были единодушно приняты два ршенія. Первымъ онъ выражалъ горячую преданность Англійской церкви, вторымъ просилъ короля привести въ исполненіе карательные законы противъ лицъ, не принадлежавшихъ къ этой церкви {Journals, May 26, 27. Sir Reresby’s ‘Memoirs‘.}.

Виги, безъ сомннія, желали бы видть протестантскихъ диссидентовъ терпимыми и только однихъ католиковъ преслдуемыми. Но виги составляли слабое и упавшее духомъ меньшинство. Поэтому они держались, какъ-только было возможно, въ сторон, не называли даже по имени свою партію, остерегались выражать свои особенныя мннія среди враждебныхъ слушателей и сильно поддерживали всякое предложеніе, стремившееся разрушить согласіе, существовавшее между парламентомъ и дворомъ.

Когда занятія религіознаго комитета сдлались извстны въ Вайтголл, король сильно разсердился. И нельзя справедливо порицать его за досаду на поведеніе торіевъ. Если они желали просить о строгомъ исполненіи уголовнаго уложенія, то должны были поддерживать и билль объ исключеніи. Ибо посадить паписта на предстолъ и потомъ настаивать, чтобъ онъ преслдовалъ смертными карами учителей той вры, въ которой одной, по его убжденіямъ, можно найти спасеніе, — это было дло чудовищное. Смягчивъ боле кроткимъ постановленіемъ строгость кровавыхъ законовъ Элисаветы, король не нарушилъ никакого конституціоннаго принципа. Онъ только воспользовался властью, которая всегда принадлежала корон. Мало того: онъ сдлалъ только то, что потомъ длали нсколько слдовавшихъ за нимъ государей, ревностно преданныхъ реформаціи: Вильгельмъ, Анна и принцы изъ дома дома Брауншвейгскаго. Еслибъ онъ допустилъ, чтобы католическихъ священниковъ, которыхъ жизнь онъ не могъ спасти безъ нарушенія какого-нибудь закона, вшали, колесовали и четвертовали за исполненіе того, что онъ считалъ ихъ обязанностью,— онъ навлекъ бы на себя ненависть и презрніе даже тхъ, которыхъ предразсудкамъ онъ сдлалъ бы такую постыдную уступку, а еслибъ онъ ограничился только дарованіемъ членамъ собственной церкви фактической терпимости обширнымъ примненіемъ къ длу своей неоспоримой прерогативы милованія, — потомство единодушно превозносило бы его похвалами.

Общины, вроятно, почувствовали, по здравомъ размышленіи, что поступили неблагоразумно. Он также смутились узнавъ, что король, на котораго он смотрли съ суеврнымъ благоговніемъ, былъ сильно раздраженъ. Поэтому он поспшили вознаградить его за нанесенную ими обиду. Въ палат он единодушію отвергли ршеніе, единодушно принятое комитетомъ, и узаконили ршеніе, выражавшее, что он вполн полагаются на милостивое общаніе его величества покровительствовать религіи, которая для нихъ дороже самой жизни {Common’s Journals, May 27. 1685.}.

Черезъ три дня король увдомилъ палату, что братъ его оставилъ нкоторые долги, и что запасы для флота и артиллеріи скоро истощатся. Тотчасъ было ршено сдлать новые налоги. Человкъ, на котораго возложенъ былъ трудъ пріисканія путей и средствъ, былъ сэръ До дли Нортъ, младшій братъ лорда хранителя печати. Додли Нортъ былъ одинъ изъ способнйшихъ людей своего времени. Въ раннемъ возраст онъ былъ посланъ въ Левантъ, гд долго занимался торговыми длами. Многіе, находясь въ такомъ положеніи, дали бы своимъ способностямъ заржавть, ибо въ Смирн и Константинопол мало было книгъ и мало умныхъ собесдниковъ. Но молодой негоціантъ обладалъ однимъ изъ тхъ сильныхъ умовъ, которые не зависятъ отъ вншнихъ пособій. Въ своемъ уединеніи онъ предавался глубокимъ размышленіямъ о философіи торговли и составилъ мало-по-малу полную и превосходную теорію, въ сущности совпадавшую съ тою, которую, черезъ сто лтъ, изложилъ Адамъ Смитъ. Посл многолтней ссылки, онъ воротился въ Англію съ огромнымъ состояніемъ и началъ торговать въ лондонскомъ Сити произведеніями Турціи. Его глубокія познанія въ коммерческихъ длахъ, какъ теоретическія, такъ и практическія, ясность и живость, съ которыми онъ изъяснялъ свои взгляды, скоро сдлали его извстнымъ между государственными людьми. Правительство нашло въ немъ просвщеннаго совтника и въ то же время несовстливаго раба, ибо онъ съ рдкими умственными дарованіями соединялъ эластичныя убжденія и безчувственное сердце. Когда реакція торіевъ была въ полномъ ходу, онъ согласился сдлаться шерифомъ собственно для того, чтобы содйствовать мстительности двора. Его присяжные никогда не затруднялись произнести обвинительный приговоръ, и, въ день судебной бойни, телги, нагруженныя ногами и руками четвертованныхъ виговъ, къ великому огорченію его жены, были привезены для распоряженій къ его прекрасному дому въ Бэзингголь-Стрит. Услуги его были награждены пожалованьемъ его въ найты, ольдерменскою мантіею и должностью таможеннаго коммиссара. Онъ вступилъ въ парламентъ членомъ за Банбёри и, не смотря на новость своего положенія, былъ человкомъ, на котораго лордъ-казначей главнымъ образомъ полагался касательно веденія финансовыхъ длъ въ нижней палат {Roger North’s ‘Life of sir Dudley North‘, ‘Life of Lord Guildford‘, 166, М’Culloch’s ‘Literature of Political Economy.’}.

Хотя общины были единодушны въ ршеніи ассигновать дальнйшій надлъ корон, но никоимъ образомъ не сошлись относительно источниковъ, изъ которыхъ этотъ надлъ долженъ быть произведенъ. Опредлено было немедленно, чтобы часть требуемой суммы была собрана посредствомъ прибавочнаго налога на вино и уксусъ въ теченіе восьми лтъ, но потребовалось нсколько больше. Разные нелпые планы были предлагаемы. Многіе провинціальные джентльмены готовы были наложить тяжелый налогъ на новыя зданія въ столиц. Такой налогъ, надялись они, остановитъ расширеніе столицы, на которое давно уже смотрла съ завистью и неудовольствіемъ деревенская аристократія. Планъ Додли Норта былъ таковъ, чтобы обложить прибавочными пошлинами сахаръ и табакъ на восьмилтній срокъ. Поднялся большой шумъ. Колоніальные купцы, бакалейники, сахаровары и табачные фабриканты попали прошенія въ палату и осаждали присутственныя мста. Жители Бристоля, имвшіе важныя торговыя сношенія съ Виргиніею и Ямайкою, прислали депутацію, которая была выслушана у ршетки общинъ. Рочестеръ былъ на минуту поколебленъ, но Нортъ бойкимъ умомъ и совершеннымъ знаніемъ торговли восторжествовалъ надъ всякою оппозиціею какъ въ казначейств, такъ и въ парламент. Старые члены изумлялись, видя, какъ этотъ человкъ, который вступилъ въ палату мене двухъ недль назадъ и который провелъ большую часть жизни въ чужихъ краяхъ, взялъ на себя съ увренностью и исполнялъ съ умньемъ вс обязанности канцлера казначейства {‘Life of Dudley North‘, 176, Lonsdale’s ‘Memoirs‘, Van Citter’s, June, ¹²/₂₂ 1685.}.

Планъ его былъ принятъ, и такимъ образомъ корона получила около 1,900,000 фунтовъ чистаго дохода, извлеченнаго изъ одной Англіи. Такой доходъ былъ боле чмъ достаточенъ для поддержанія правительства въ мирное время {Commons’ Jorunals, March 1. 1689.}.

Лорды, между тмъ, разбирали разные важные вопросы. Партія торіевъ всегда была сильна между перами. Она заключала въ себ всю скамью епископовъ и была усилена, въ теченіе четырехъ лтъ, истекшихъ со времени послдняго распущенія, нсколькими новыми пожалованіями. Изъ новыхъ нобльменовъ замчательнйшими были: лордъ казначей Рочестеръ, лордъ хранитель печати Гильдфордъ, лордъ главный судья Джеффризъ, лордъ Годольфинъ и лордъ Чорчилль, который, по возвращеніи изъ Версаля, сдланъ былъ англійскимъ барономъ.

Перы прежде всего обратили вниманіе на положеніе четырехъ членовъ ихъ сословія, которые были обвинены въ прежнее царствованіе, но не были потребованы къ суду и, посл долгаго заключенія, отданы на поруки судомъ королевской скамьи. Трое нобльменовъ, находившихся такимъ образомъ подъ судебнымъ обязательствомъ, были католики. Четвертый былъ протестантъ съ большимъ всомъ и вліяніемъ, графъ Данби. Съ того времени, какъ онъ палъ и былъ обвиненъ общинами въ измн, четыре парламента были распущены, но онъ не былъ ни оправданъ, ни осужденъ! Въ 1679 году лорды разбирали, въ связи съ его положеніемъ, вопросъ: уничтожается ли, или нтъ, обвиненіе распущеніемъ парламента? Посл долгихъ преній и полнаго разсмотрнія прежнихъ случаевъ, они ршили, что обвиненіе все еще остается неуничтоженнымъ. Это ршеніе они теперь отмнили. Нсколько виговъ-нобльменовъ протестовали противъ этой мры, но безуспшно. Общины молча согласились съ ршеніемъ верхней палаты. Данби опять занялъ мсто между лерами и сдлался дятельнымъ и сильнымъ членомъ партіи торіевъ {Lords’ Journals, March 18, 19, 1679, May 22. 1685.}.

Конституціонный вопросъ, по которому лорды такимъ образомъ въ короткое шестилтнее время произнесли два діаметрально противоположныя ршенія, былъ не тронутъ въ теченіе боле чмъ столтія и наконецъ возобновленъ распущеніемъ, совершившимся въ теченіе долгаго суда надъ Ворренъ Гастингсомъ. Необходимо было тогда ршить, уставъ ли 1679 года, или противоположный уставъ 1685 года долженъ считаться закономъ страны. Объ этомъ долго спорили въ обихъ палатахъ, и лучшіе юридическіе и парламентскіе умы, какіе только могли быть созданы тмъ вкомъ, богатымъ и юридическими и парламентскими умами, принимали участіе въ спорахъ. Юристы раздлялись почти на дв равныя стороны: Торло, Кеніонъ, Скоттъ и Эрскинъ утверждали, что распущеніе полагало конецъ обвиненію. Противное мнніе было поддерживаемо Майсфильдомъ, Камденомъ, Лофборо и Грантомъ. Но между государственными людьми, которые основывали свои доказательства не на прежнихъ случаяхъ и техническихъ аналогіяхъ, а на глубокихъ и ясныхъ конституціонныхъ принципахъ, было мало различны во мнніяхъ. Питтъ и Гренвилль такъ же, какъ Боркъ и Фоксъ, утверждали, что обвиненіе все еще остается въ своей сил. Об палаты огромнымъ большинствомъ устранили ршеніе 1685 года и объявили, что ршеніе 1679 года согласно съ парламентскимъ закономъ.

Изъ всхъ національныхъ преступленій, совершенныхъ въ продолженіе паническаго страха, возбужденнаго выдумками Отса, самое замчательное было судебное убійство Стаффорда. Приговоръ надъ этимъ несчастнымъ нобльменомъ теперь вс безпристрастные люди считали несправедливымъ. Главный свидтель во время процесса былъ уличенъ въ цломъ ряд низкихъ клеветъ. Въ такихъ обстоятельствахъ, законодательное собраніе должно было отдать справедливость памяти невиннаго страдальца и смыть незаслуженное пятно съ имени, славнаго съ давнихъ поръ въ нашихъ лтописяхъ. Билль объ отмн обвиненія Стаффорда въ государственной измн прошелъ въ верхней палат, не смотря на ропотъ нсколькихъ перовъ, которые не желали сознаться, что они пролили неповинную кровь. Общины прочли билль дважды безъ раздленія голосовъ и опредлили передать его въ комитетъ. Но въ день, назначенный для комитета, пришло извстіе, что грозное возмущеніе вспыхнуло въ западной Англіи. Поэтому необходимо было отложить самыя важныя занятія. Воздаяніе должнаго памяти Стаффорда было отсрочено, какъ полагали, только на короткое время. Но дурное управленіе Іакова въ теченіе немногихъ мсяцевъ совершенно измнило настроеніе общественнаго мннія. Въ продолженіе нсколькихъ поколній католики были не въ такомъ положеніи, чтобы просить объ исправленіи несправедливости, и считали себя счастливыми, когда имъ позволяли безмятежно существовать въ неизвстности и тишин. Наконецъ, въ царствованіе короля, Георга IV, боле чмъ черезъ 140 лтъ посл того дня, въ который кровь Стаффорда пролита на Тоуэръ-Гилл, позднее покаяніе было совершено. Законъ, уничтожающій обвиненіе въ государственной измн и возвращающій обиженной семь ея древнія достоинства, былъ представленъ парламенту министрами короны, былъ радостно привтствуемъ общественными дятелями всхъ партій и прошелъ, не встртивъ ни одного несогласнаго голоса {Stat. 5 Geo. IV с. 46.}.

Теперь мн необходимо прослдить начало и ходъ возмущенія, которое вдругъ прервало совщанія и разсужденія палатъ.

ГЛАВА V.

Къ концу царствованія Карла II, нкоторые изъ виговъ, сильно замшанные въ заговор, столь бдственномъ для ихъ партіи, и знавшіе, что они ужъ обречены на гибель, искали убжища въ Нидерландахъ.

Эти бглецы были вообще люди горячіе и легкомысленные, да къ тому еще находились подъ вліяніемъ особеннаго ослпленія, по видимому, неразлучнаго съ подобнымъ положеніемъ. Политикъ, изгнанный враждебною факціею, обыкновенно видитъ оставленное имъ общество сквозь фальшивое стекло. Его сожалнія, его надежды и огорченія придаютъ предмету извращенный, неестественный видъ. Всякое небольшое неудовольствіе въ обществ предсказываетъ ему переворотъ. Во всякомъ сборищ видитъ онъ возстаніе. Онъ неспособенъ убдиться, что его отечество вовсе не тоскуетъ по немъ такъ, какъ онъ тоскуетъ по отечеству. Онъ воображаетъ, что вс еги сообщники, продолжающіе жить въ своихъ домахъ и наслаждаться благосостояніемъ, терзаются тми чувствами, которыя длаютъ для него жизнь бременемъ. Чмъ больше длится изгнаніе,¹ тмъ сильне длается его галлюцинація. Въ покинутыхъ имъ друзьяхъ время охлаждаетъ жаръ, а въ немъ воспламеняетъ. Съ каждымъ мсяцемъ возрастаетъ его нетерпніе видть свой родной край, и съ каждымъ мсяцемъ его родной край помнитъ его и нуждается въ немъ мене и мене. Этотъ бредъ переходитъ почти въ безуміе, когда множество изгнанниковъ, пострадавшихъ въ одномъ и томъ же дл, соберутся вмст на чужой почв. Главное ихъ занятіе — толковать о томъ, чмъ они нкогда были и чмъ они еще могутъ быть, разжигать другъ въ друг вражду къ общему ихъ врагу, питать другъ друга нелпыми надеждами на побду и мщеніе. Такимъ образомъ они длаются готовы на предпріятія, которыя тотчасъ назвалъ бы безнадежными каждый, кого страсти не лишили способности соображать шансы.

Въ такомъ состояніи находились многіе эмигранты, собравшіеся на материк. Сношенія ихъ съ Англіею были большею частью таковы, что возбуждали ихъ чувства и помрачали разсудокъ. Свднія относительно духа общества получали они главнымъ образомъ отъ худшихъ членовъ вигской партіи, отъ людей, которые были заговорщиками и сочинителями пасквилей но ремеслу, которыхъ преслдовали полицейскіе чиновники, которые были принуждены переодвшись шмыгать по переулкамъ и иногда просиживали по цлымъ недлямъ, притаившись на чердакахъ и въ погребахъ. Государственные люди, бывшіе украшеніемъ Отечественной партіи, — государственные люди, руководившіе потомъ засданіями Конвента, присовтовали бы имъ вовсе не то, что внушали такіе люди, какъ Джонъ Вильдманъ и Генри Данверзъ.

Вильдманъ служилъ сорокъ лтъ назадъ въ парламентской арміи, но отличался боле въ качеств агитатора, чмъ въ качеств воина, и вскор оставилъ военную службу для занятій, боле свойственныхъ его характеру. Ненависть его къ монархіи заставила его войти въ длинный рядъ заговоровъ, сперва противъ протектора, а потомъ противъ Стюартовъ. Но у Вильдмана съ фанатизмомъ соединялась нжная забота о своей личной безопасности. Онъ обладалъ дивнымъ искусствомъ держаться на самой окраин измны. Никто лучше его не умлъ подстрекнуть другихъ къ отчаяннымъ предпріятіямъ словами, которыя, будучи повторены передъ судьею, могли бы казаться невинными или, на худой конецъ, двусмысленными. Онъ былъ такъ увертливъ, что, постоянно составляя заговоры, постоянно будучи извстенъ, какъ заговорщикъ, и долго преслдуемый злобнымъ надзоромъ мстительнаго правительства, избжалъ всхъ опасностей и умеръ въ своей постели, тогда какъ два поколнія его сообщниковъ погибли передъ его глазами на вислицахъ {Clarendon’s ‘History of the Rebellion‘, book XIV, Burnet’s ‘Own Times‘, I. 546. 625, Wade’s and Ireton’s ‘Narratives’, Lansdowne MS. 1152, West’s information in the Appendix to Sprat’s ‘True Account.’}. Данверзъ былъ человкъ того же сорта, съ горячей головой и робкимъ сердцемъ. Энтузіазмъ постоянно подстрекалъ его къ опаснымъ предпріятіямъ, а трусость постоянно останавливала на краю опасности. Онъ имлъ значительное вліяніе на нкоторыхъ изъ баптистовъ, много писалъ въ защиту ихъ особенныхъ убжденій и навлекъ на себя суровое осужденіе со стороны почетнйшихъ пуританъ своими усиліями уменьшить виновность Маттиса и Іоанна Лейденскаго. Будь онъ смле, по всей вроятности, онъ бы пошелъ по слдамъ бездльниковъ, которыхъ защищалъ. Въ это время онъ скрывался отъ полицейскихъ чиновниковъ, такъ какъ его опредлено было схватить за грубо-лживый пасквиль, котораго, какъ правительство развдало, онъ былъ авторомъ {‘London Gazette‘, Jan. 4. 168³/₅, Ferguson MS. in Eachard’s ‘History’, III. 764, Grey’s ‘Narrative’, Sprat’s ‘True Account’, Danver’s ‘Trelise on Baptism’, Danver’s ‘Innocency and Truth vindicated’, Crosby’s ‘History of the English Baptists’.}.

Легко вообразить, какого рода свднія и совты могли посылать подобные люди изгнанникамъ въ Нидерланды. Объ общемъ характер этихъ изгнанниковъ можно составить понятіе по нсколькимъ образчикамъ.

Однимъ изъ замчательнйшихъ между ними былъ Джонъ Эйлофъ, юристъ, связанный свойствомъ съ Гайдайши, а чрезъ Гайдовъ съ Іаковомъ. Онъ сдлался рано извстенъ грубымъ оскорбленіемъ правительства. Когда господство версальскаго двора возбудило всеобщее неудовольствіе, онъ вздумалъ положить на президентское кресло въ палат общинъ деревянный башмакъ, считавшійся у англичанъ символомъ французской тираніи. Впослдствіи онъ былъ замшанъ въ вигскомъ заговор, но нтъ никакого основанія подозрвать, чтобы ему было извстно намреніе умертвить царственныхъ братьевъ. Онъ былъ способный и смлый человкъ, но вовсе не высокой нравственности. Пуританскіе богословы поговаривали между собой, что онъ былъ беззаботный Галліонъ, или что-нибудь и хуже того, и что, какую бы ни выражалъ онъ ревность къ гражданской свобод, ‘святымъ’ всего лучше избгать какихъ бы то ни было съ нимъ сношеній {Sprat’s ‘True Account‘, Burnet, I. 634, Wade’s ‘Confession‘ Had. MS. 6845.

Лордъ Говардъ Эскрикъ обвинялъ Эйлофа въ предложеніи убить герцога іорскаго, но лордъ Говардъ былъ презрнный лгунъ, и эта исторія не принадлежитъ къ его первоначальному показанію, но прибавлена къ нему впослдствіи, въ вид приложенія, а потому и не заслуживаетъ никакого доврія.}.

Натаніель Ведъ былъ, какъ и Эйлофъ, юристъ. Онъ долго жилъ въ Бристол и славился въ сосдств, какъ горячій республиканецъ. Одно время онъ возымлъ намреніе переселиться въ Лью-Джьрси, гд онъ надялся найти учрежденія, боле согласныя съ его вкусомъ, чмъ въ Англіи. Дятельность его на выборахъ сдлала его извстнымъ нкоторымъ изъ знатныхъ виговъ. Сперва они пользовались имъ, какъ адвокатомъ, а потомъ допускали его въ самыя тайныя свои засданія. Онъ принималъ дятельное участіе въ составленіи плана возстанія и взялся предводительствовать возмущеніемъ въ своемъ город. Онъ также былъ посвященъ въ тайну еще боле гнуснаго заговора противъ жизни Карла и Іакова. Но онъ всегда утверждалъ, что хотя и зналъ о немъ, но гнушался имъ и усиливался отсовтовать своимъ сообщникамъ привести ихъ замыселъ въ исполненіе. Хотя воспитанный для дятельности гражданской, Ведъ, по видимому, обладалъ въ необычайной степени тмъ родомъ искусства и твердости, которыя свойственны хорошему воину. Къ несчастью, его правила и мужество оказались недостаточно сильными, чтобы поддержать его, когда битва была кончена, и когда онъ долженъ былъ въ тюрьм сдлать выборъ между смертью и безчестіемъ {Wade’s ‘Confession‘, Harl. MS. 6845, Lansdowne MS. 1152. Holloway’s narrative in the Appendix to Sprаt’s ‘True Account.’ Ведъ утверждалъ, что Голловей говорилъ совершенную истину.}.

Третій эмигрантъ былъ Ричардъ Гудинофъ, прежде помощникъ лондонскаго шерифа. Этого человка партія его долгое время употребляла для услугъ не очень честныхъ, и особенно для выбора присяжныхъ, которые бы не слишкомъ были совстливы въ длахъ политическихъ. Онъ дятельно учавствовалъ въ тхъ мрачныхъ и жестокихъ частяхъ заговора, которыя были старательно скрываемы отъ почетнйшихъ виговъ. Онъ не могъ сказать, въ свое оправданіе, что увлекся чрезмрнымъ рвеніемъ къ общественному благу, ибо посл мы увидимъ, что, опозоривъ своими преступленіями благородное дло, онъ измнилъ ему, чтобъ избжать заслуженнаго наказанія {Sprat’s ‘True Account‘ and Appendix passim.}.

Совершенно иного характера былъ Ричардъ Ромвольдъ. Онъ служилъ офицеромъ въ полку Кромвелла, охранялъ эшафотъ передъ пиршественною залою въ день великой казни, сражался при Донбар и Вустер и всегда обнаруживалъ въ высшей степени качества, отличавшія непобдимую армію, въ которой онъ служилъ: истинную храбрость, горячій энтузіазмъ, какъ политическій, такъ и религіозный, и, вмст съ этимъ энтузіазмомъ, всю силу самообладанія, характеризующую людей, которые привыкли въ хорошо дисциплинированномъ лагер командовать и повиноваться. Когда республиканскіе полки были распущены, Ромвольдъ сдлался солодовникомъ и занимался своимъ промысломъ въ окрестностяхъ Годдесдона, въ томъ зданіи, отъ котораго Рай-гаусскій заговоръ получилъ свое названіе. Было предположено, но не ршено окончательно, въ совщаніяхъ самыхъ пылкихъ и ршительныхъ недовольныхъ, чтобы вооруженные люди засли въ Рай-гаус для нападенія на гвардейцевъ, которые должны были провожать Карла и Іакова изъ Ньюмаркета въ Лондонъ. Въ этихъ совщаніяхъ Ромбольдъ ршился на такое дло, отъ котораго бы онъ отшатнулся съ ужасомъ, если бы духъ партіи не помрачилъ его здраваго ума и не испортилъ его мужественнаго сердца {Sprat’s ‘True Account‘ and Appendix, Proceedings against Rumbold, in the Collection of Stale Trials, Burnet’s ‘Own Times, I, 633, Appendix to Fox’s ‘History‘, No IV.}.

По своему положенію далеко выше упомянутыхъ нами изгнанниковъ стоялъ Фордъ Грей, лордъ Грей-Воркъ. Онъ былъ ревностный эксклюзіонистъ, участвовалъ въ проект возстанія и попалъ въ Тоуэръ, но ему удалось напоить своихъ сторожей и бжать на материкъ. Онъ обладалъ замчательными способностями и пріятными манерами, но запятналъ свою жизнь тяжкимъ семейнымъ преступленіемъ. Жена его происходила изъ знатнаго дома Беркли. Ея сестра, лэди Генріетта Беркли, имла съ нимъ сношенія личныя и письменныя, какъ съ роднымъ братомъ. Отсюда родилась гибельная привязанность. Горячій характеръ и сильныя страсти лэди Генріетты опрокинули вс преграды долга и приличія. Скандалезное похищеніе ея сдлало извстнымъ всему королевству позоръ двухъ знаменитыхъ домовъ. Грей и нсколько агентовъ, служившихъ ему въ его роман, потребованы были къ суду по обвиненію въ заговор, и засданіе суда королевской скамьи представило сцену, безпримрную въ нашей судебной исторій. Обольститель явился съ надменнымъ видомъ въ сопровожденіи своей любовницы. Знатные вигскіе лорды не оставили своего друга даже и въ этой крайности. Оскорбленные имъ люди, раздраженные его видомъ, встртили его злобными криками. Старый графъ Беркли загремлъ упреками и проклятіями на несчастную Генріетту. Графиня сдлала показанія, прерываемыя рыданіями, и наконецъ упала въ обморокъ. Судьи объявили преступленіе дйствительнымъ. Когда засданіе кончилось, лордъ Беркли попросилъ всхъ своихъ друзей помочь ему схватить свою дочь. Приверженцы Грея сомкнулись вокругъ нея. Мечи обнажились съ обихъ сторонъ, завязалась схватка въ Вестминстерской зал, и только съ большимъ трудомъ судьи и стражи развели сражавшихся. Въ наше время подобный процесъ погубилъ бы человка въ общественномъ мнніи, но въ тотъ вкъ уровень нравственности стоялъ такъ низко между знатью, а духъ партіи былъ такъ силенъ, что Грей все еще продолжалъ пользоваться значительнымъ вліяніемъ, хотя пуритане, составлявшіе сильный отдлъ вигской партіи, смотрли на него нсколько холодно {Grey’s ‘Narrative, his trial in the Collection of Slate Trials, Sprat’s ‘True Account‘.}.

Одна особенность характера или, можетъ быть, только судьба Грея заслуживаетъ вниманія. О Гре говорили, что онъ везд, только не на пол битвы, обнаруживалъ смлость въ высокой степени. Не разъ, въ затруднительныхъ обстоятельствахъ, когда его жизнь и свобода были въ опасности, достоинство его пріемовъ и совершенное самообладаніе заставляли даже и тхъ выражать ему похвалу, кто не любилъ и не уважалъ его, но въ качеств воина онъ подвергался, можетъ быть, не столько по своей вин, сколько по неудач, унизительнымъ упрекамъ въ личной трусости.

Въ этомъ отношеніи онъ вовсе не походилъ на своего друга, герцога Монмута. Горячій и безстрашный на пол битвы, Монмутъ во всхъ другихъ случаяхъ былъ женоподобенъ и и нершителенъ. Его происхожденіе, его личная храбрость и наружныя превосходства возвели его на степень, для которой онъ не былъ созданъ. Увидвъ паденіе партіи, которой онъ былъ номинальнымъ главою, онъ удалился въ Голландію. Принцъ и принцесса Оранскіе перестали смотрть на него, какъ на соперника. Они приняли его очень гостепріимно, ибо надялись за дружеское съ нимъ обращеніе получить право на благодарность его отца. Они знали, что отеческая любовь еще не угасла, что письма и денежныя пособія все еще приходили тайно изъ Вайтголля въ убжище Монмута, и что Карлъ хмурился на тхъ, кто воображалъ, что угождаетъ ему, отзываясь дурно объ его изгнанномъ сын. Герцогъ былъ ободренъ въ своей надежд, что въ весьма непродолжительномъ времени, если онъ не подастъ новаго повода къ неудовольствію, онъ будетъ вызванъ въ родной край, и возвратятся ему вс его почести и мста. Одушевляемый такими ожиданіями, онъ оживлялъ Гагу своимъ присутствіемъ во всю послднюю зиму. Онъ былъ самою видною фигурою на балахъ, въ великолпной Оранской зал, гд со всхъ сторонъ сіяютъ пышныя картины Іорданса и Гондтгорста {Въ Пеписовской коллекціи есть гравюра, представляющая одинъ изъ баловъ, которые Вильгельмъ и Марія давали около этого времени въ Оранской зал.}. Онъ познакомилъ съ англійскимъ контрдансомъ голландскихъ дамъ и въ свою очередь научился отъ нихъ кататься на конькахъ по каналамъ. Принцесса сопутствовала ему въ его прогулкахъ на ледъ, и фигура, какую она представляла здсь, стоя на одной ног, въ юбкахъ покороче тхъ, какія обыкновенно носили дамы строгихъ приличій, нсколько удивляла и забавляла иностранныхъ министровъ. Мрачная важность, характеризовавшая штатгальтерскій дворъ, казалось, исчезала подъ вліяніемъ очаровательнаго англичанина. Даже угрюмый и задумчивый Вильгельмъ длался веселе при появленіи своего блистательнаго гостя {A vaux Neg. Jan. 25 1685. Письмо Iакова къ принцесс Оранской отъ янв. 168⁴/₅, вы Birch’s ‘Extracts‘ въ Британскомъ музе.}.

Между тмъ Монмутъ старательно уклонялся отъ всего, что могло бы быть непріятно для тхъ, отъ кого онъ ожидалъ покровительства. Онъ рдко видалъ виговъ и не видалъ никого изъ тхъ отчаянныхъ людей, которые участвовали въ самомъ преступномъ отдл вигскаго заговора. Поэтому прежніе его сообщники громко обвиняли его въ непостоянств и неблагодарности {Grey’s ‘Narrative‘, Wade’s ‘Confession‘, Lansdowne MS. 1152.}.

И никто изъ изгнанниковъ не произносилъ этого обвиненія съ большею пылкостью и горечью, какъ Робертъ Фергюсонъ, Іуда великой Драйденовой сатиры. Фергюсонъ по происхожденію былъ шотландецъ, но долго жилъ въ Англіи. Во время Реставраціи онъ имлъ бенефицію въ Кент. Онъ былъ воспитанъ въ пресвитеріанств, но пресвитеріане отвергли его, и онъ сдлался индепендентомъ. Онъ былъ начальникомъ училища, основаннаго диссидентами въ Айлингтон въ видахъ соперничества съ Вестминстерскою школою и Чартергаусомъ, и проповдовалъ въ большихъ собраніяхъ на митинг въ Мурфильдз. Онъ издалъ также нсколько богословскихъ сочиненій, которыя до сихъ поръ встрчаешь иногда на пыльныхъ полкахъ немногихъ старыхъ библіотекъ, но хотя текстъ священнаго писанія былъ безпрестанно у него на устахъ, люди, имвшіе съ нимъ денежныя дла, скоро убждались, что онъ просто плутъ.

Наконецъ, онъ почти совсмъ оставилъ богословіе и обратился къ худшему роду политики. Онъ принадлежалъ къ разряду людей, которыхъ ремесло — оказывать въ трудныя времена отчаяннымъ партіямъ такія услуги, отъ которыхъ человкъ честный отшатнется съ отвращеніемъ, а благоразумный съ ужасомъ, — къ разряду фанатическихъ негодяевъ. Пылкій, злопамятный, равнодушный къ истин, безчувственный къ стыду, жадный къ извстности, страстный къ интригамъ, къ смутамъ и ко всякому злу ради самаго зла, онъ работалъ въ теченіе многихъ лтъ въ самыхъ темныхъ подкопахъ факціи. Водился онъ съ пасквилистами и лжесвидтелями, былъ хранителемъ тайныхъ суммъ, изъ которыхъ выдавалось жалованье такимъ подлымъ агентамъ, что невозможно было признать ихъ своими, и управлялъ типографскимъ станкомъ, изъ котораго ежедневно выходили безъименные памфлеты. Онъ хвастался тмъ, что ему удалось разсять эпиграммы по виндзорской террас и подложить ихъ даже подъ королевское изголовье. Ведя такую жизнь, онъ долженъ былъ длать много поздокъ, принимать множество именъ, и одно время у него было четыре квартиры въ разныхъ концахъ Лондона. Онъ принималъ дятельное участіе въ Райгаусскомъ заговор, и есть даже основаніе думать, что былъ первымъ изобртателемъ этихъ кровавыхъ плановъ, которые навлекли столько упрековъ на всю вигскую партію. Когда заговоръ былъ открытъ, и его сообщники были въ ужас, онъ распрощался съ ними насмшливо и сказалъ имъ, что они новички, что онъ привыкъ бгать, скрываться, переодваться и что до конца своей жизни не перестанетъ крамольничать. Онъ бжалъ на материкъ. Но и на материк, по-видимому, не былъ въ безопасности. Англійскіе посланники при иностранныхъ дворахъ получили приказаніе слдить за нимъ. Французское правительство назначило 500 пистолей тому, кто его схватитъ. Оставаться незамченнымъ было для него нелегко, такъ какъ его рзкій шотландскій выговоръ, его высокая, худощавая фигура, впалыя щеки, блескъ его острыхъ глазъ, съ навислымъ на нихъ парикомъ, красный цвтъ угреватаго лица, горбатыя плечи и наконецъ его походка, отличавшаяся особенными тлодвиженіями, — длали его замтнымъ всюду. Но, хотя его преслдовали, повидимому, съ необычайною злобою, ходили слухи, что злоба эта притворная, и что полицейскіе чиновники имли тайный наказъ смотрть на него сквозь пальцы. Что онъ дйствительно былъ ожесточенный ненавистникъ правительства, едва ли можно въ этомъ сомнваться. Но есть важныя основанія думать, что онъ упрочилъ личную безопасность, притворяясь въ Вайтголл шпіономъ противъ виговъ и доставляя правительству именно столько свдній, сколько нужно было для поддержанія доврія къ себ. Это предположеніе объясняетъ намъ то, что его сообщникамъ казалось въ немъ непостижимою беззаботностью и смлостью. Находясь лично вн опасности, онъ всегда подавалъ голосъ въ пользу самыхъ крутыхъ и рискованныхъ мръ и отъ души смялся надъ трусостью людей, которые, не взявъ безчестныхъ предосторожностей, на какія онъ разсчитывалъ, крпко задумывались, прежде чмъ поставить жизнь и то, что дороже самой жизни, на одну ставку {Burnet. I. 542, Wood. Ath. Ox. under the name of Owen, ‘Absalom and Achitophel’, pat. II, Eachard, III, 682, 697, Sprat’s ‘True Account’, passim, ‘Nonconformist’s Memorial’, North’s ‘Examen’. 399.}.

Лишь только онъ очутился въ Нидерландахъ, какъ принялся строить новые планы противъ англійскаго правительства и нашелъ между своими товарищами эмигрантами людей, готовыхъ склониться на его злые совты. Впрочемъ Монмутъ упорно оставался въ сторон, а безъ помощи огромной популярности Монмута не возможно было ничего сдлать. Между тмъ нетерпніе и смлость изгнанниковъ были таковы, что они пробовали найти себ другаго предводителя. Они отправили посольство въ уединенное убжище на берегу озера Лемана, гд Эдмондъ Лодло, нкогда славный между вождями парламентской арміи и членами Верховнаго суда, скрывался въ теченіе многихъ лтъ отъ мести возстановленныхъ Стюартовъ. Угрюмый, старый цареубійца отказался однако оставить свое уединеніе. ‘Дло мое кончено,— сказалъ онъ. Если Англія можетъ еще быть спасена, она должна быть спасена молодымъ поколніемъ {Wade’s ‘Confession‘, Harl. MS. 6845.}.

Неожиданная перемна царствованія дала другой видъ всему порядку вещей. Всякая надежда, какую опальные виги могли еще питать на спокойное возвращеніе въ родной край, исчезла со смертью беззаботнаго и добродушнаго государя и съ восшествіемъ на престолъ государя, упорнаго во всемъ и особенно въ мщеніи. Фергюсонъ очутился въ своей стихіи. Не обладая способностями писателя и государственнаго человка, онъ одаренъ былъ въ высокой степени незавидными качествами искусителя и теперь съ злотворною дятельностью и ловкостью дьявола бгалъ отъ изгнанника къ изгнаннику, нашептывалъ въ каждое ухо и вливалъ въ каждое сердце дикую вражду и безумныя желанія.

Онъ больше не отчаивался искусить Монмута. Положеніе этого несчастнаго молодаго человка совершенно измнилось. Между тмъ, какъ онъ танцовалъ и катался на конькахъ въ Гаг, въ ежедневномъ ожиданіи вызова въ Лондонъ, его поразили ужасныя всти о смерти отца и восшествіи на престолъ дяди. Въ продолженіе ночи, которая слдовала за полученіемъ этихъ новостей, помшавшіеся вблизи отъ него могли ясно слышать его рыданія и пронзительные крики. Онъ оставилъ Гагу на другой день, давъ торжественное общаніе принцу и принцесс Оранскимъ не длать никакихъ покушеній противъ англійскаго правительства и получивъ отъ нихъ деньги на свои ближайшія надобности {Avaux Neg. Feb. 20. 22. 1685, письмо Монмута къ Іакову изъ Рингвуда.}.

Неблистательная будущность предстояла Монмуту. Не было никакой вроятности, чтобы его вызвали изъ изгнанія. На материк онъ не могъ боле вести жизнь посреди придворнаго блеска и празднествъ. Правда, его родные въ Гаг обращались съ нимъ дружески, но они не могли доле оказывать ему открыто вниманіе, не рискуя серьёзнымъ разрывомъ между Англіею и Голландіею. Вильгельмъ далъ ему добрый и благоразумный совтъ. Война, свирпствовавшая на ту пору въ Венгріи между императоромъ и турками, была предметомъ почти такого же сильнаго интереса въ Европ, какъ, тому назадъ 500 лтъ, крестовые походы. Множество храбрыхъ джентльменовъ, какъ протестантовъ, такъ и католиковъ, сражались волонтерами за общее дло христіанства. Принцъ совтовалъ Монмуту отправиться въ императорскій лагерь и уврялъ его, что если онъ это сдлаетъ, то не будетъ нуждаться въ средствахъ, соотвтствующихъ достоинству знатнаго англичанина {‘The History of King William the Third‘. 2d edition, 1703, vol. I. 160.}. Это былъ превосходный совтъ, но герцогъ не могъ ему послдовать. Онъ удалился въ Брюссель, въ сопровожденіи Генріетты Вентвортъ, баронессы Веіітвортъ-Нетльстедъ, двицы высокаго происхожденія, съ большимъ состояніемъ, которая страстно его любила, пожертвовала для него двическою честью и надеждою на блистательное замужество, послдовала за нимъ въ изгнаніе, и которую онъ, предъ лицемъ Бога, считалъ своею женою. Подъ успокоительнымъ вліяніемъ женской дружбы, растерзанное его сердце быстро исцлилось. Онъ по видимому, находилъ счастье въ неизвстности и поко и позабылъ, что нкогда былъ украшеніемъ блестящаго двора и предводителемъ большой партіи, что командовалъ войсками и имлъ въ виду престолъ.

Но его не оставили въ поко. Фергюсонъ пустилъ въ дло вс свои способности къ искушенію. Грей, не знавшій, гд добыть хоть одинъ пистоль, и готовый отважиться на самое отчаянное предпріятіе, оказалъ Фергюсону свое содйствіе. Употреблены были вс старанія, чтобъ выманить Монмута изъ его убжища. На первыя приглашенія, полученныя имъ отъ прежнихъ сообщниковъ, онъ отвчалъ отрицательно. Онъ объявилъ, что высадка въ Англію представляетъ непреодолимыя затрудненія, говорилъ, что утомленъ общественною жизнью и просилъ оставить его наслаждаться недавно найденнымъ счастьемъ. Но онъ былъ мало привыченъ противиться искусной и усиленной настойчивости. Говорятъ также, что онъ ршился оставить свое уединеніе, покорясь тому же могущественному вліянію, которое длало это уединеніе восхитительнымъ. Леди Вентвортъ желала видть его королемъ. Она отдала въ его распоряженіе свои доходы, свои алмазы и свой кредитъ. Убжденія Монмута не перемнились, но онъ не въ силахъ былъ противиться подобнымъ просьбамъ {Welwood’s ‘Memoirs‘, App. XV, Burnet, I. 630. Грей говорилъ объ этомъ нсколько иначе, но онъ говорилъ такъ для спасенія своей жизни. Испанскій посолъ при англійскомъ двор, Донъ Педро де Ронкильо, въ письм къ нидерландскому губернатору, писанномъ около этого времени, смется надъ Монмутомъ, что онъ живетъ на счетъ доброты влюбленной въ него женщины, и выражаетъ ни на чемъ не основанное подозрніе, что страсть герцога была корыстная: ‘Ilallandose hoy tan falto de medios que fia menester transformarse en Amor con Miledi en vista de la necesidad de poder subsistir.’ Ronquillo to Grana, 30 марта./9 апрля 1686.}.

Радостно привтствовали его вс англійскіе изгнанники и единодушно провозгласили своимъ предводителемъ. Но тутъ былъ еще другой родъ эмигрантовъ, нерасположенныхъ признать надъ собой его власть. Дурное управленіе, которому подобнаго не знала южная часть нашего острова, вытснило изъ Шотландіи множество бглецовъ, которыхъ неумренность политической и религіозной ревности равна была претерпнному ими угнетенію. Эти люди не хотли слдовать за англійскимъ предводителемъ. Даже въ бдности и въ изгнаніи они сохранили свою щекотливую національную гордость и не соглашались, чтобы въ ихъ лиц отечество ихъ унизилось до значенія провинціи. У нихъ былъ собственный предводитель, Арчибальдъ, девятый графъ Аргайль, который, какъ глава знатнаго рода Кампбеллей, былъ извстенъ между населеніемъ горцевъ подъ гордымъ именемъ Макъ Калу.мъ Мора. Отецъ его, маркизъ Аргайль, былъ главою шотландскихъ ковенантеровъ, много содйствовалъ гибели Карла I и, по мннію роялистовъ, недостаточно искупилъ свою вину, согласясь дать Карлу II титулъ короля безъ власти и государственную тюрьму во дворц. По возвращеніи королевской фамиліи, маркизъ былъ лишенъ жизни, маркизство его исчезло, но его сыну позволили наслдовать древнее графство, и онъ все еще принадлежалъ къ самымъ знатнымъ шотландскимъ нобельменамъ. Поведеніе графа въ теченіе двадцати лтъ посл Реставраціи было, какъ онъ впослдствіи думалъ, преступно-умренное. Въ нкоторыхъ случаяхъ онъ противодйствовалъ администраціи, угнетавшей его отечество, но противодйствіе его было вялое и осторожное. Строгіе пресвитеріане порицали его уступки въ длахъ церковныхъ, и онъ былъ лакъ далекъ отъ готовности къ какому-либо сопротивленію, что когда ковенантеры доведены были преслдованіями до возмущенія, онъ вывелъ въ поле значительное число своихъ вассаловъ для поддержанія правительства.

Такова была политическая его жизнь, когда герцогъ іоркскій не явился въ Эдинбург, облеченный королевскимъ полновластіемъ. Деспотъ-вицерой скоро увидлъ, что ему не ждать полнаго содйствія отъ Аргайля, и такъ какъ могуществеи-‘ нйшій вельможа въ королевств не могъ быть купленъ ничмъ, то ршено было погубить его. Аггайль былъ обвиненъ въ измн, осужденъ и приговоренъ къ смерти на такихъ ничтожныхъ основаніяхъ, что и духу партіи и духу ябеды сдлалось совстно. Приверженцы Стюартовъ впослдствіи утверждали, что никогда не были намрены привести въ исполйеніе этотъ приговоръ, и что единственная цль при произнесеніи его была — настращать графа и заставить отречься отъ своей обширной юрисдикціи въ горной Шотландіи. Трудно теперь сказать наврное, имлъ ли Іаковъ намреніе, какъ подозрвали враги его, совершить убійство, или только желалъ, какъ утверждаютъ его друзья, сдлать насиліе, грозя убійствомъ. ‘Я не знаю шотландскихъ законовъ, — говорилъ Галифаксъ королю Карлу, — но знаю, что мы не могли бы повсить здсь и собаку на такихъ основаніяхъ, на какихъ милордъ Аргайль былъ приговоренъ къ смерти {Судъ надъ Аргайлемъ въ ‘Collection of State Trials‘, Burnet, 1. 52 i, ‘А true and plain Account of the Discoveries made in Scotland’, 1684:1 ‘The Scotch Mist cleared’, Sir George Mackenzie’s ‘Vindication’, Lord Fountainhall’s ‘Chronological Notes.’}.

Аргайль, переодтый, бжалъ въ Англію, а отсюда переплылъ во Фрисландію. Въ этой отдаленной провинціи отецъ его купилъ небольшое имніе и заготовилъ своей семь убжище на время смутъ. Ходила между шотландцами молва, что эта покупка сдлана вслдствіе предсказанія какого-то кельтскаго прорицателя, которому будто бы было открыто, что Макъ. Каллумъ Моръ будетъ нкогда изгнанъ изъ древняго наслдственнаго дома своего въ Инверари {‘Information of Robert Smith‘ in the App. to Sprat’s ‘True Account.’}. Но, вроятно, ловкій маркизъ былъ предостереженъ больше знаменіями времени, нежели видніями какого бы то ни было пророка. Въ Фрисландіи графъ Арчибальдъ жилъ нсколько времени такъ тихо, что вообще не было извстно, куда бжалъ онъ. Изъ своего уединенія онъ переписывался съ друзьями въ Великобританіи, участвовалъ въ вигскомъ заговор и вмст съ предводителями этого заговора составилъ планъ вторженія въ Шотландію {‘True and plain Account of the Discoveries made in Scotland.’}. Этотъ планъ разрушился съ открытіемъ Райгаусскаго заговора, но съ перемною царствованія началъ опять занимать его умъ.

Живя на материк, онъ глубже, вникнулъ въ религіозные вопросы, нежели въ предшествовавшіе годы своей жизни. Размышленія объ этомъ предмет подйствовали съ одной стороны на его умъ вредно. Его пристрастіе къ синодальной формъ церковнаго управленія доходило теперь до изуврства. Когда онъ вспоминалъ, какъ долго онъ сообразовался съ господствовавшимъ богослуженіемъ, стыдъ и угрызенія совсти подавляли его, и онъ обнаруживалъ слишкомъ ясно готовность искупить свое отступничество насиліемъ и нетерпимостью. Впрочемъ, въ непродолжительномъ времени ему представился случай доказать, что страхъ и любовь къ Всемогущему Существу укрпили его для ужаснйшей борьбы, какою только можетъ быть испытана человческая природа.

Помощь его пригодилась товарищамъ его бдствія въ самое дорогое время. Будучи опальнымъ и бглецомъ, онъ все еще, въ нкоторомъ смысл, былъ могущественнйшимъ подданнымъ англійскаго государства. По состоянію, даже и до обвиненія онъ, вроятно, стоялъ ниже не только знатныхъ англійскихъ нобельменовъ, но и нкоторыхъ кентскихъ и норфолькскихъ сквайровъ, зато его патріархальная власть, которой никакое состояніе не можетъ дать и никакой приговоръ отнять, длала его, какъ предводителя возстанія, истинно страшнымъ. Никакой южный лордъ не могъ быть увренъ, что, еслибъ ршился сопротивляться правительству, то даже его лсничіе и охотники станутъ за него. Ни графъ Бедфордъ, ни графъ Девонширъ не взялись бы вывести въ поле и по десятку человкъ. Макъ Каллумъ Моръ, безденежный и лишенный своего графства, имлъ возможность во всякое время поднять серьёзную гражданскую войну. Стоило только ему появиться на берегу Лорна, и въ нсколько дней вокругъ него собралось бы цлое войско. Сила, которую, при благопріятныхъ обстоятельствахъ, онъ могъ вывести въ поле, достигла до 5,000 вооруженныхъ людей, одушевленныхъ готовностью служить ему, навыкшихъ владть щитомъ и саблею, не пугавшихся встрчи съ регулярными силами, хотя бы и въ открытомъ пол, и, можетъ быть, превосходящихъ регулярныя силы качествами, необходимыми для защиты опасныхъ горныхъ проходовъ, закрытыхъ туманомъ и изрытыхъ бурными потоками. Что можетъ сдлать такая сила, при хорошемъ распоряженіи ею, даже противъ опытныхъ полковъ и искусныхъ предводителей, было доказано, спустя немного лтъ, при Калликранки.

Какъ ни велики однако были права Аргайля на довріе изгнанныхъ шотландцевъ, между ними существовала Факція, которая смотрла на него вовсе не съ дружескимъ чувствомъ и желала воспользоваться его именемъ и вліяніемъ, не ввряя ему дйствительной власти. Глава этой Факціи былъ нижнешотландскій дворянинъ, замшанный въ вигскомъ заговор и съ трудомъ ускользнувшій отъ мести двора, сэръ Патрикъ Юмъ изъ Полворта, въ Бервикшир. Честность его была сильно заподозрна, но безъ достаточныхъ основаній. Надо, впрочемъ, сказать, что онъ повредилъ общему длу столько же своимъ безпутствомъ, сколько бы онъ надлалъ ему вреда измною. Это былъ человкъ, неспособный ни повелвать, ни повиноваться, высокомрный, щекотливый, недалекій, неумолкающій болтунъ, недятельный въ наступленіи на непріятеля и дятельный только противъ своихъ союзниковъ. Съ Юмомъ былъ въ тсной дружб другой знатный шотландскій изгнанникъ, отличавшійся тми же пороками, только не въ такой степени, сэръ Джонъ Кокранъ, второй сынъ графа Дондональда.

Къ высшему разряду характеровъ принадлежалъ Андрью Флетчеръ Сальтаунъ, человкъ, извстный ученостью и краснорчіемъ, равно какъ и храбростью, безкорыстіемъ и патріотизмомъ, но раздражительный и несговорчивый. Подобно многимъ изъ своихъ боле славныхъ современниковъ, какъ напримръ Мильтонъ, Гаррингтонъ, Марвель и Сидни, — Флетчеръ, по причин дурнаго управленія нсколькихъ слдовавшихъ одинъ за другимъ государей, получилъ глубокое отвращеніе къ наслдственной монархіи, между тмъ онъ былъ вовсе не демократъ. Онъ стоялъ во глав древняго норманскаго дома и гордился своимъ происхожденіемъ. Онъ былъ хорошій ораторъ, хорошій писатель и давалъ чувствовать другимъ свое умственное превосходство. Въ качеств джентльмена, равно какъ и въ качеств ученаго, онъ смотрлъ на простонародіе съ пренебреженіемъ и до того мало былъ расположенъ признать за нимъ какое бы то ни было политическое значеніе, что едва считалъ его способнымъ пользоваться личною свободою. Странное явленіе, что этотъ человкъ, самый честный, безстрашный и безукоризненный республиканецъ своего времени, могъ быть составителемъ плана — обратить въ рабство большую часть рабочаго населенія Шотландіи. Впрочемъ, онъ очень походилъ на римскихъ сенаторовъ, которые, ненавидя имя цезаря, охраняли преимущества своего сословія съ непреклонною гордостью противъ посягательствъ большинства и управляли своими рабами и рабынями посредствомъ палокъ и кнута.

Предводители шотландскихъ и англійскихъ эмигрантовъ собрались въ Амстердам. Аргайль явился сюда изъ Фрисланда, Монмутъ изъ Брабанта. Вскор обнаружилось, что бглецы едва ли имли что-нибудь общаго между собой, кром ненависти къ Іакову и нетерпнія воротиться изъ изгнанія. Шотландцы были завистливы къ англичанамъ, англичане къ шотландцамъ. Высокія притязанія Монмута оскорбляли Аргайля, который, гордясь древнимъ дворянствомъ своимъ и происхожденіемъ отъ королей, никоимъ образомъ не былъ расположенъ преклониться предъ человкомъ, родившимся отъ бродяжнической и неблагородной любви. Но изъ всхъ несогласій, смущавшихъ небольшое общество изгнанниковъ, самымъ серьёзнымъ было несогласіе между Аргайлемъ и частью его приверженцевъ. Нкоторые изъ шотландскихъ эмигрантовъ, подъ вліяніемъ долгаго противодйствія тиранніи, дошли до болзненной раздражительности, при которой самое справедливое и необходимое ограниченіе ихъ произвола было для нихъ нестерпимо. Они знали, что безъ Аргайля ничего не сдлаютъ. Они должны были понять, что, если только не желаютъ броситься стремглавъ въ пропасть, имъ слдуетъ или безгранично ввриться своему предводителю, или оставить всякую мысль о военномъ предпріятіи. Опытъ показалъ ясно, что въ войн всякое дйствіе, отъ самаго важнаго до самаго мелкаго, должно зависть отъ неограниченной власти одного человка, и что каждый подчиненный ему дятель долженъ на своемъ пост повиноваться безпрекословно, мужественно и съ веселымъ видомъ распоряженіямъ, которыхъ онъ не одобряетъ, или которыхъ причины отъ него скрыты. Представительныя собранія, публичные споры и вс другія противодйствія, которыми въ длахъ гражданскихъ удерживаются правители отъ злоупотребленія властью, въ лагер не имютъ мста. Макіавелли справедливо приписываетъ многія изъ несчастій Венеціи и Флоренціи недоврчивости, съ которою эти республики вмшивались во вс дла своихъ полководцевъ {‘Discorsi sopra la prima Deca di Tilo Livio‘, lib. II. cap. 33.}. Голландскій обычай посылать въ армію депутатовъ, безъ согласія которыхъ не долженъ быть сдланъ ни одинъ ршительный ударъ, былъ почти столько же вреденъ. Конечно, мудрено быть увреннымъ, что генералъ, облеченный диктаторскою властью во время опасности, спокойно сложитъ съ себя эту власть во время торжества: вотъ одно изъ множества соображеній, по которымъ люди должны долго медлить, прежде чмъ ршатся защищать мечомъ общественную свободу. Но лишь только опредлено попробовать счастье въ войн, умные люди должны вврить своему предводителю полную власть, безъ которой война не можетъ быть ведена съ успхомъ. Дло возможное, что, получивъ такую власть, онъ обратится въ Кромвелля или въ Наполеона, но почти наврное можно сказать, что, не имя полновластія, онъ кончитъ военное предпріятіе такъ, какъ Аргайль кончилъ свое.

Нкоторые изъ шотландскихъ эмигрантовъ, разгоряченные республиканскимъ энтузіазмомъ и совершенно неимвшіе искусства, необходимаго для важныхъ длъ, употребляли вс свои старанія и способности не на собиранье средствъ для предстоявшаго имъ нападенія на страшнаго врага, но на изобртеніе способовъ къ ограниченію власти своего предводителя и къ обузданію его честолюбія. Самодовольное тупоуміе, съ которымъ они настаивали, чтобъ войско было организовано, какъ организуются республики, показалось бы невроятнымъ, еслибъ не было описано откровенно и даже хвастливо однимъ изъ нихъ же {См. Sir Patrick Hume’s ‘Narrative‘, passim.}.

Наконецъ вс противорчія были соглашены. Ршено было немедленно сдлать нападеніе на западный берегъ Шотландіи, а вслдъ за тмъ высадиться въ Англію.

Аргайль долженъ былъ только носить имя предводителя въ Шотландій: онъ состоялъ подъ контролемъ комитета, который удержалъ за собой главнйшія части военнаго управленія. Этотъ комитетъ имлъ власть: назначить, въ какомъ мст войско должно высадиться, опредлять офицеровъ, надзирать за наборомъ войска, выдавать провизію и военные снаряды. Генералу предоставлено было только управлять движеніями арміи въ пол, и онъ былъ вынужденъ общать, что даже въ пол, исключая только случаевъ внезапнаго нападенія, онъ не будетъ длать ничего безъ согласія военнаго совта.

Монмутъ долженъ былъ предводительствовать въ Англіи. Его уступчивый умъ, какъ всегда, подчинялся вліянію окружавшаго его общества. Исчезнувшія честолюбивыя надежды, повидимому, ожили снова въ его сердц. Онъ вспомнилъ любовь, съ которою всегда встрчало его въ городахъ и селахъ простонародіе, и надялся, что оно теперь поднимется, ему на встрчу, сотнями тысячъ. Онъ вспомнилъ постоянное расположеніе къ нему солдатъ и мечталъ, что они стекутся подъ его знамя цлыми полками. Ободрительныя посланія летли къ нему быстрой чередою изъ Лондона. Его увряли, что насиліе и несправедливость, съ которыми произведены были выборы, привели всю Англію въ ярость, что благоразуміе вліятельныхъ виговъ съ трудомъ предупредило кровавый бунтъ въ день коронаціи, и что вс знатные лорды, поддерживавшіе билль объ исключеніи, нетерпливо жаждутъ собраться вокругъ него. Вильдманъ, любившій говорить объ измн въ притчахъ, веллъ сказать ему, что графъ Ричмондъ, ровно 200 лтъ назадъ, высадился въ Англію съ горстью людей и черезъ нсколько дней былъ коронованъ на Босвортскомъ пол короною, снятою съ головы Ричарда. Данверзъ взялся взбунтовать Сити. Герцогъ былъ обольщенъ надеждою, что лишь-только онъ распуститъ свое знамя, Бедфордширъ, Боккингамширъ, Гампширъ, Чеширъ тотчасъ поднимутся {Grey’s ‘Narrative‘, Wade’s ‘Confession‘, Harl. MS. 6845.}. Поэтому онъ жаждалъ теперь предпріятія, которое ужасало его нсколько недль назадъ. Соотечественники не стсняли его такими нелпыми ограниченіями, какія выдумали для своего полководца шотландскіе эмигранты. Первые требовали отъ него только общанія, чтобъ онъ не присвоивалъ себ королевскаго титула, пока его притязанія не будутъ обсуждены свободнымъ парламентомъ.

Ршено было, чтобы два англичанина, Эйлофъ и Ромвольдъ, сопровождали Аргайля въ Шотландію, а Флетчеръ отправился съ Монмутомъ въ Англію. Флетчеръ съ самаго начала предсказывалъ неуспхъ предпріятія, но его рыцарскій духъ не позволилъ ему уклониться отъ риска, которому его друзья подвергали себя, повидимому, такъ охотно. Когда Грей повторилъ съ одобреніемъ то, что говорилъ Вильдманъ о Ричмонд и Ричард, ученый и глубокомысленный шотландецъ справедливо замтилъ, что большая разница между XV и XVII столтіями. Ричмондъ былъ увренъ въ помощи бароновъ, изъ которыхъ каждый могъ вывести въ поле войско феодальныхъ слугъ, а у Ричарда не было ни одного полка регулярнаго войска {Burnet, I. 634.}.

Изгнанники имли возможность собрать, частью изъ собственныхъ источниковъ, частью посредствомъ складчины между своими голландскими доброжелателями, сумму, достаточную для обихъ экспедицій. Очень мало получено было изъ Лондона. Ожидали оттуда 6,000 фунтовъ, по вмсто денегъ пришли извиненія отъ Вильдмана, которыя должны были открыть глаза всмъ, кто не былъ добровольно слпъ. Герцогъ покрылъ недочетъ, заложивъ драгоцнности свои и леди Вентвортъ. Оружіе, военные припасы и провизія были куплены и нагружены на нсколько кораблей, стоявшихъ въ Амстердам {Grey’s ‘Narrative.’}.

Замчательно, что знаменитйшій и грубйшимъ образомъ оскорбленный человкъ между британскими изгнанниками оставался далеко въ сторон отъ всхъ этихъ безразсудныхъ совтовъ. Джонъ Локкъ ненавидлъ тираннію и преслдованія, какъ философъ, но его умъ и характеръ предохраняли его отъ насильственныхъ дйствій человка партіи. Онъ находился въ дружескихъ отношеніяхъ съ Шафтсбёри и такимъ образомъ подвергся нерасположенію двора. Но онъ былъ такъ благоразуменъ, что не представлялось возможности предать его во власть, подкупныхъ и пристрастныхъ трибуналовъ того вка. У него, однако, была одна сторона, незащищенная отъ нападеній. Онъ жилъ въ Christ-Church, при Оксфордскомъ университет, въ качеств члена этой коллегіи. Ршено было удалить изъ нея величайшаго человка, какимъ когда-либо она могла гордиться. Но это было не легко сдлать. Локкъ, въ Оксфорд, воздерживался отъ выраженія какого бы то ни было мннія касательно современной политики. Около него оказались шпіоны. Доктора богословія и магистры наукъ не стыдились исполнять самую унизительную должность — ловить своего товарища на слов, чтобы обратить его рчь ему на гибель. Разговоры въ общей зал были умышленно направляемы на раздражающіе предметы: билль объ исключеніи, характеръ графа Шафтсбёри — по напрасно. Локкъ ни проговаривался, ни притворялся, но хранилъ такое упорное молчаніе и спокойствіе, что заставилъ орудія власти сознаться съ досадой, что никогда еще человкъ не являлся такимъ полнымъ господиномъ своего языка и своихъ страстей. Когда коварство оказалось недйствительнымъ, употреблена была сила произвола. Посл напрасныхъ попытокъ ввести Локка въ вину, правительство ршило покарать его безъ вины, Изъ Вайтголля получено было повелніе исключить Локка, и деканъ съ канониками поспшили исполнить это повелніе.

Локкъ путешествовалъ на континент для поправленія здоровья, когда узналъ, что его лишили жилища и куска хлба безъ суда и даже безъ извщенія о томъ. Несправедливость, съ которою его преслдовали, могла бы оправдать его, еслибы онъ ршился насильственными средствами возвратить отнятое, но онъ былъ неспособенъ ослпляться личными неудовольствіями. Онъ не ждалъ ничего добраго отъ плановъ, которые составлялись въ Амстердам. Спокойно возвратился онъ въ Утрехтъ, и въ то время, когда товарищи его въ несчастій устроивали собственную гибель, онъ писалъ свое знаменитое ‘Письмо о терпимости’ {Le Clerc’s ‘Life of Locke‘, Lord King’s ‘Life of Locke‘, Lord Grenville’s ‘Oxford and Locke.’ He должно смшивать Локка съ анабаптистомъ Николаемъ Лоокомъ, который названъ Локкомъ въ Grey’s ‘Confession‘ и который упоминается въ Lansdowne MS. 1152, и въ разсказ Боккля, приложенномъ къ диссертаціи м-ра Роза. Я счелъ необходимымъ сдлать эту замтку потому, что сходство двухъ именъ ввело въ ошибку спикера Онсло, столь хорошо знакомаго съ исторіею того времени. См. его комментарій къ Борнету, I. 629.}.

Англійское правительство давно ужъ знало, что эмигранты къ чему-то готовятся. Вторженія въ Англію повидимому сперва не ожидали, но предполагали, что Аргайль вскор долженъ появиться своенною силою между своими земляками. Поэтому издано было повелніе, чтобы Шотландія была приведена въ оборонительное положеніе. Велно было немедленно собрать милицію. Вс кланы, враждебные Кампбелліо, приведены были въ движеніе. Джонъ Моррей, маркизъ Атоль, назначенъ былъ лордомъ-намстникомъ Аргайльшира и, предводительствуя значительнымъ отрядомъ своихъ приверженцевъ, занялъ замокъ Инверари. Нсколько подозрительныхъ людей было арестовано, другіе были принуждены дать заложниковъ. Военные корабли посланы были на крейсировку около острова Бьюта, и часть ирландской арміи двинулась къ Ольстерскому берегу {Wodrow, book III. chap. IX, ‘London Gazette‘, May 11, 1685, Barillon, May ¹¹/₂₁. 4}.

Между тмъ какъ длались эти приготовленія въ Шотландіи, Лаковъ призвалъ въ свой кабинетъ Арнольда Ванъ-Ситтерса, который долго жилъ въ Англіи въ качеств посла отъ.Соединенныхъ провинцій, и Эверарда Ванъ-Диквельта, который, по смерти Карла, посланъ былъ генеральными штатами съ особымъ порученіемъ — выразить сожалніе и поздравленіе. Король объявилъ имъ, что получилъ изъ врныхъ источниковъ свдніе о преступныхъ противъ него намреніяхъ живущихъ въ Голландіи эмигрантовъ. Нкоторые изъ нихъ просто головорзы, которыхъ только особенное провидніе Божіе не допустило совершить подлаго убійства, и между ними находится владлецъ мста, назначеннаго для совершенія убійства. ‘Изъ всхъ живыхъ людей, продолжалъ король, Аргайль располагаетъ наибольшими средствами вредить мн, и изъ всхъ мстъ Голландія наиболе удобна для нанесенія мн удара.’ Ситтерсъ и Деквельтъ увряли его величество, что слова его тотчасъ будутъ сообщены представляемому ими правительству, и выражали полную увренность, что употреблены будутъ вс средства для удовлетворенія короля {‘Register of the Proceedings of the States General‘, May ⁵/₁₅ 1685}.

Выраженная послами увренность была основательна. И принцъ Оранскій, и генеральные штаты всего больше желали въ то время, чтобы гостепріимство ихъ отечества не было злоупотреблено для предпріятій, на которыя англійское правительство могло бы справедливо жаловаться. Въ послднее время рчи короля давали имъ надежду, что онъ не будетъ терпливо подчиняться господству Франціи. Казалось вроятнымъ, что онъ согласится войти въ тсный союзъ съ Соединенными провинціями и съ австрійскимъ домомъ. Поэтому въ Гаг крайне заботились, какъ бы избжать всего, что могло бы его огорчить. Личные интересы Вильгельма въ этомъ случа также согласовались съ интересами его тестя.

Но обстоятельство было такого рода, что требовало быстраго и сильнаго дйствія, а характеръ батавскихъ учрежденій длалъ такое дйствіе почти невозможнымъ. Утрехтскій союзъ, заключенный кое-какъ, посреди бдствій революціи, лишь бы только отразить ближайшія опасности, никогда не былъ спокойно обсужденъ и усовершенствованъ въ мирное время. Каждая изъ семи республикъ, составившихъ этотъ союзъ, удерживала почти вс государственныя права и тщательно противопоставляла эти права центральному правительству. Какъ союзныя власти не имли средствъ принудить провинціальныя власти къ скорому повиновенію, такъ и провинціальныя власти не имли средствъ принудить къ скорому повиновенію власти муниципальныя. Одна Голландія заключала въ себ восемнадцать городовъ, изъ которыхъ каждый, во многихъ отношеніяхъ, былъ независимымъ государствомъ, ревнивымъ къ вншнему вмшательству. Когда правители такого города получали изъ Гаги непріятное для нихъ распоряженіе, они или вовсе не обращали на него вниманія, или выполняли его медленно и поздно. Правда, въ нсколькихъ городскихъ совтахъ принцъ Оранскій пользовался полнымъ вліяніемъ, но, къ несчастью, городъ, въ которомъ собрались британскіе изгнанники, и гд были снаряжены ихъ корабли, былъ богатый и многолюдный Амстердамъ, а амстердамскіе правители были главами факціи, враждебной федеральному правительству и нассаускому дому. Морское управленіе Соединенныхъ провинцій зависло отъ пяти различныхъ коммисій адмиралтейства. Одна изъ этихъ коммисій засдала въ Амстердам, была составлена отчасти властями этого города и, повидимому, вполн проникнута ихъ духомъ.

Вс старанія союзнаго правительства исполнить желаніе Іакова остались безуспшными, по уклончивости амстердамскихъ чиновниковъ и безтолковости полковника Бервиля Скельтона, только-что прибывшаго въ Гагу посломъ изъ Англіи. Скельтонъ родился въ Голландіи во время англійскихъ смутъ, и потому его считали особенно способнымъ для этого поста {Объ этомъ упоминается въ его врительной грамат, подписанной 16 марта 168⁴/₅.}, въ самомъ же дл онъ былъ неспособенъ ни для этого, ни для какого-либо другаго дипломатическаго положенія. Превосходные судьи человческаго характера отзывались о немъ, какъ о самомъ измнчивомъ, горячемъ, высокомрномъ и болтливомъ изъ людей {Bonrepaux to Seignelay. Feb. ⁴/₁₄ 1686.}. Онъ не забралъ никакихъ серьёзныхъ справокъ о дйствіяхъ эмигрантовъ, пока три судна, снаряженныя въ шотландскую экспедицію, не вышли изъ Зюйдеръ-Зее, пока оружіе, военные снаряды, провизія и пассажиры не были размщены на судахъ. Тогда, вмсто того чтобъ обратиться, какъ бы ему слдовало сдлать, къ генеральнымъ штатамъ, которые находились тутъ же подъ рукой, онъ послалъ гонца къ амстердамскимъ правителямъ съ требованіемъ задержать подозрительные корабли. Амстердамскіе правители отвчали, что заливъ Зюйдеръ-Зее находится вн ихъ юрисдикціи, и предложили ему обратиться къ союзному правительству. Ясное дло, что это была только отговорка, и что еслибы въ амстердамской ратуш было серьёзное желаніе не дать Аргайлю отплыть, то ничто не помшало бы ей это сдлать. Тогда Скельтонъ обратился къ генеральнымъ штатамъ. Они изъявили полную готовность исполнить его просьбу и, какъ дло не терпло отлагательства, отступили даже отъ порядка, которымъ обыкновенно производились у нихъ дла. Въ тотъ же день, когда онъ къ нимъ адресовался, посланъ былъ приказъ въ амстердамское адмиралтейство, совершенно согласный съ его просьбою. Но этотъ приказъ, вслдствіе неврныхъ извстій, полученныхъ Скельтономъ, неточно обозначалъ положеніе кораблей. Говорили, что они у Тексели, а они были у Влиланда. Амстердамское адмиралтейство воспользовалось этой ошибкою, чтобы ничего не сдлать, и, прежде чмъ ошибка была исправлена, три корабля снялись съ якоря {Avaux Neg. апр. 30/мая 30, May ¹/₁₁, May ⁵/₁₅ 1685, Sir Patrick Hume’s ‘Narrative.’ Письмо изъ амстердамскаго адмиралтейства къ генеральнымъ штатамъ, отъ 20 іюня 1685, Записка Скелетона, поданная генеральнымъ штатамъ 10 мая 1685.}.

Послдніе часы, проведенные Аргайлемъ на голландскомъ, берегу, были для него часами мучительнаго безпокойства. Близъ него стоялъ голландскій военный корабль, котораго бортовой залпъ могъ бы въ одну минуту положить конецъ его экспедиціи. Вокругъ его маленькаго флота плавала лодка, въ которой находилось нсколько человкъ съ подзорными трубами, онъ подозрвалъ, что это шпіоны. Но ничего не было сдлано, чтобъ задержать его, и посл обда 2 мая онъ былъ уже въ мор, подъ попутнымъ втромъ.

Плаваніе было благополучное. 6 числа появились Оркнейскіе острова. Аргайль очень неблагоразумно бросилъ якорь у Киркволля и дозволилъ отправиться на берегъ двоимъ изъ своихъ спутниковъ. Епископъ веллъ ихъ задержать. Эмигранты вступили въ долгій и горячій споръ по поводу этой неудачи, ибо, съ начала до конца экспедиціи, при всей медленности и нершимости ихъ дйствій, у нихъ всегда было достаточно одушевленія и упорства въ спорахъ. Нкоторые требовали нападенія на Киркволль, другіе — немедленнаго отплытія къ Аргайльширу. Наконецъ, графъ захватилъ нсколькихъ джентльменовъ, жившихъ около берега острова, и предложилъ епископу размнъ плнниковъ. Епископъ не отвчалъ ничего, и флотъ, потерявъ трое сутокъ, поплылъ дале.

Эта просрочка была очень опасна. Быстро дошла до Эдинбурга всть, что мятежническая эскадра остановила у Оркнеевъ. Войска были немедленно приведены въ движеніе, и когда графъ достигнулъ своей провинціи, онъ увидлъ, что уже приготовились его отразить. У Донстафнеджа онъ выслалъ на берегъ втораго сына своего Карла призвать Кампбеллей къ оружію. Но Карлъ воротился съ печальными встями. Пастухи и рыбаки, пожалуй, готовы были собраться вокругъ Макъ Каллумъ Мора, но нкоторые изъ предводителей клана сидли въ тюрьм, другіе разбжались. Оставшіеся въ своихъ домахъ джентльмены или были слишкомъ привязаны къ правительству, или боялись подняться и не хотли даже видть сына своего повелителя. Отъ Донстафнеджа маленькая эскадра двинулась къ Кампбелльтауну, близъ южной оконечности полуострова Кинтира. Здсь графъ обнародовалъ манифестъ, писанный по-голландски, подъ редакціею комитета, Джемсомъ Стьюартомъ, шотландскимъ адвокатомъ, который черезъ нсколько мсяцевъ употребилъ свое перо на дло совсмъ инаго рода. Въ этомъ акт было изложено сильнымъ языкомъ, приближавшимся иногда къ грубости, много дйствительныхъ и нсколько выдуманныхъ злоупотребленій. Выраженъ былъ намекъ, что покойный король умеръ отъ яда. Главною цлью экспедиціи было объявлено совершенное уничтоженіе не только папизма, но и прелатства, которое названо самымъ горькимъ корнемъ и отросткомъ папизма. Вс врные шотландцы призывались стать мужественно за дло отечества и Божіе.

При всей ревности Аргайля къ тому, что онъ считалъ истинною врою, онъ не стыдился совершить обрядъ полупапистскій и полуязыческій. Таинственный крестъ изъ тиса, положенный сперва въ огонь и потомъ потушенный козлиною кровью, посланъ былъ впередъ для призыва къ оружію всхъ Кампбеллей отъ шестнадцати до шестидесяти лтъ. Тарбетскій перешеекъ назначенъ былъ сборнымъ мстомъ. Кампбелли собрались, хотя въ небольшомъ числ сравнительно съ тмъ, какъ было бы, еслибы не упалъ духъ, и не подорвана была сила клана, но это число было все-таки страшнымъ. Вс собранныя силы простирались до 1,800 человкъ. Аргайль раздлилъ своихъ горцевъ на три полка и занялся назначеніемъ офицеровъ.

Ссоры, начавшіяся въ Голландіи, не прекращались во все продолженіе экспедиціи, но у Тарбета он сдлались сильне, нежели когда-либо. Комитетъ хотлъ вмшиваться даже въ патріархальную власть графа надъ Кампбеллями и не дозволялъ ему давать по собственной вол военныя званія своимъ роднымъ. Между тмъ какъ эти безпокойные спорщики пытались отнять у него власть надъ горною Шотландіею, они вели особую переписку съ югомъ, получали и отправляли письма, которыхъ содержаніе вовсе не было извстно ихъ номинальному полководцу. Юмъ и его союзники предоставили себ наблюденіе за складами и управляли этою важною частью военной администраціи съ небрежностью, которую мудрено было бы отличить отъ управленія безчестнаго, они допускали расхищать оружіе, расточали провизію и вели распутную жизнь въ то время, когда имъ слдовало бы представить собою образецъ воздержанія для всхъ подчиненныхъ.

Важнымъ дломъ было ршить, сверная или южная Шотландія должна быть театромъ войны. Графу всего нужне было возстановить власть въ своихъ владніяхъ, прогнать кланы, вторгнувшіеся изъ Пертшира въ Аргайльширъ, и овладть наслдственнымъ имніемъ своего рода въ Инверари. Тогда онъ могъ разсчитывать, что у него будетъ въ распоряженіи отъ четырехъ до пяти тысячъ клейморовъ (палашей). Съ такою силою онъ былъ бы въ состояніи защищать этотъ дикій край противъ силъ всего королевства Шотландіи и упрочилъ бы за собой превосходный базисъ для наступательныхъ дйствій. Повидимому, это былъ лучшій открывавшійся передъ нимъ путь. Ромбольдъ, который былъ воспитанъ въ превосходной военной школ и, какъ англичанинъ, могъ бы быть безпристрастнымъ посредникомъ между шотландскими фикціями, употребилъ вс усилія, чтобъ поддержать графа. Но Юмъ и Кокранъ были люди упорные въ высшей степени. Ихъ зависть къ Аргайлю была въ самомъ дл сильне желанія успть въ своемъ предпріятіи. Они видли, что, между своихъ горъ и озеръ и во глав войска, главнымъ образомъ составленнаго изъ его собт ственнаго клана, онъ будетъ въ силахъ преодолть ихъ сопротивленіе и присвоить себ полную власть полководца. Они бормотали, что единственные люди, преданные доброму длу, были жители юга, и что Кампбелли поднялись не за свободу, не за Божію церковь, но за одного Макъ Каллумъ Мора. Кокранъ объявилъ, что онъ уйдетъ въ Эйрширъ, хотя бы ему пришлось идти одному съ вилою въ рук, вмсто всякаго оружія. Посл долгаго сопротивленія, Аргайль согласился, противъ своего убжденія, раздлить небольшое войско. Онъ остался съ Ромбольдомъ на свер. Кокранъ и Юмъ сдлались предводителями ополченія, отплывшаго для вторженія въ южныя земли.

Кокранъ хотлъ направиться въ Эйрширъ, но берегъ Эйршира охраняли англійскіе фрегаты, и искатели приключеній принуждены были подняться вверхъ по теченію Клайда къ Гриноку, въ то время небольшой рыбачьей деревн, состоявшей изъ ряда крытыхъ соломою лачугъ, а нын большому цвтущему портовому городу, отъ котораго получается таможенныхъ пошлинъ боле нежели въ пять разъ противъ всего дохода, какой Стюарты получали со всего королевства Шотландіи. Въ Гринок стоялъ отрядъ милиціи, но Кокранъ, у котораго не доставало състныхъ припасовъ, ршился высадиться. Юмъ не соглашался. Кокранъ настаивалъ и приказалъ офицеру, по имени Эльфинстону, перевезти на берегъ въ лодк двадцать человкъ. Но духъ противорчія перешелъ отъ вождей ко всмъ чинамъ. Эльфинстонъ отвчалъ, что онъ обязанъ повиноваться только благоразумнымъ распоряженіямъ, что это приказаніе онъ считаетъ вздорнымъ и, однимъ словомъ, на берегъ не пойдетъ. Маіоръ Фуллартонъ, храбрый человкъ, уважаемый всми партіями, но особенно привязанный къ Аргайлю, взялся высадиться съ двнадцатью человками, не смотря на пальбу съ берега. Произошла легкая стычка. Милиція отступила. Кокранъ вошелъ въ Гринокъ и добылъ състныхъ припасовъ, но не нашелъ въ жителяхъ никакой охоты къ возстанію.

Дйствительно, состояніе общественнаго мннія въ Шотландіи было вовсе не таково, какъ предполагали изгнанники, обуянные мечтами, свойственными изгнанникамъ всхъ вковъ. Правда,ненавистное правительство всмъ опротивло, но недовольные были раздлены на партіи, почти столь же враждебныя одна другой, какъ и своимъ правителямъ, и ни одна партія не желала пристать къ вторгнувшимся. Многіе были убждены, что мятежъ не можетъ имть успха. Другіе были слишкомъ подавлены долгимъ и жестокимъ гнетомъ. Былъ, пожалуй, классъ энтузіастовъ, непривыкшихъ соображать шансы, и которыхъ угнетеніе не усмирило, а довело почти до безумія, но въ глазахъ этихъ людей немного было разницы между Аргайлемъ и Іаковомъ. Озлобленіе ихъ разгорлось до такой степени, что чувства, которыя другіе люди назвали бы кипучею ревностью, казались имъ Лаодикійскою теплотою. Прежняя жизнь графа была запятнана тмъ, что они называли самымъ низкимъ отступничествомъ. Онъ призывалъ теперь искоренить прелатство тхъ самыхъ горцевъ, которыхъ нсколько лтъ назадъ призывалъ защищать его. И были ли рабы, ничего не смыслящіе и не заботящіеся ни о какой религіи, готовые сражаться за синодальное управленіе, за еписконство, за папство, лишь бы только Макъ Каллумъ Мору угодно было приказать имъ,— были ли такіе люди достойными союзниками народа Божія? Манифестъ, неприличный и фанатическій по своему тону, былъ въ глазахъ этихъ фанатиковъ дломъ трусливымъ и мірскимъ. Церковное устройство, какое могъ бы утвердить Аргайль и какое впослдствіи утвердилъ боле сильный и счастливый освободитель, не стоило, по ихъ мннію, борьбы. Они желали не только свободы совсти для самихъ себя, но и полнаго господства надъ совстью другихъ, не только пресвитеріанскаго ученія, церковнаго управленія и богослуженія, но и ковенанта во всей его сил. Они могли удовлетвориться только тмъ, чтобы вс цли гражданскаго общества были пожертвованы господству богословской системы. Кто думалъ, что никакая форма церковнаго управленія не была достойною того, чтобы изъ-за нея страдало христіанское милосердіе, и кто проповдовалъ благоразуміе и терпимость, тотъ, выражаясь ихъ языкомъ, держался средины между Іеговою и Вааломъ. Кто осуждалъ такія дла, какъ убіеніе кардинала Битауна и архіепископа Шарпа, тотъ впадалъ въ грхъ, за который Саулъ лишился царствованія надъ Израилемъ. Вс законы, которыми у цивилизованныхъ христіанъ смягчаются ужасы войны, у нихъ были мерзостью предъ Господомъ. Пощада не должна быть ни принимаема, ни даваема. Изступленный малаецъ, бшеная собака, преслдуемая толпой, были образцами, которымъ слдовало подражать воинамъ, сражающимся для собственной защиты. Что касается основаній, по которымъ дйствуютъ государственные люди и полководцы, то они были ршительно недоступны для умовъ этихъ фанатиковъ. Человкъ, осмлившійся излагать эти основанія, тмъ самымъ уже свидтельствовалъ, что онъ не принадлежалъ къ врующимъ. Если божественная благодать удалилась отъ людей, то мало помогутъ имъ хитрые дипломаты, опытные предводители, ящики съ голландскимъ оружіемъ или полки первобытныхъ кельтовъ изъ Лорнскихъ горъ. Если же, напротивъ, царствіе Божіе наступило, то оно можетъ опять, какъ въ древности, посрамить премудрыхъ міра сего неразумными и совершить спасеніе точно такъ же посредствомъ многихъ, какъ и посредствомъ немногихъ. Мечи Атоля и штыки Клавергауса могутъ пасть предъ такимъ ничтожнымъ оружіемъ, какъ праща Давида и кувшинъ Гедеона {У кого явится подозрніе, что я преувеличилъ безразсудство и ожесточеніе этихъ людей, тому совтую прочесть дв книги, которыя убдятъ его, что я скоре смягчилъ, чмъ усилилъ картину,— именно: ‘Hind let loose‘ и ‘Faithful Conlendings displayed.’}.

Кокранъ, найдя невозможнымъ поднять населеніе на юг Клайда, соединился опять съ Аргайлемъ, который находился на остров Бьют. Графъ еще разъ предложилъ напасть на Инверари и еще разъ встртилъ упорное противодйствіе. Моряки держали сторону Юма и Кокрана. Горцы были безусловно преданы своему вождю. Можно было опасаться, что между двумя партіями дло дойдетъ до боя, страхъ такого несчастія заставилъ комитетъ сдлать нкоторую уступку. Замокъ Иланъ Гиригъ, въ усть Локъ Риддана, выбранъ былъ главнымъ плацдармомъ. Сюда перевезены были съ кораблей военные припасы. Эскадра стояла на якор возл стнъ, утесы и мели защищали ее такъ, что, казалось, не могъ пройти ни одинъ фрегатъ. Возведены были наружныя укрпленія, устроена батарея изъ нсколькихъ пушекъ, взятыхъ съ кораблей. Начальство надъ крпостью очень неблагоразумно поручено было Эльфинстону, который доказалъ уже, что больше способенъ спорить съ начальниками, чмъ сражаться съ непріятелемъ.

Въ теченіе нсколькихъ часовъ все это имло нкоторый видъ силы. Ромвольдъ занялъ замокъ Ардкингласъ, графъ успшно сражался съ войскомъ Атоля и уже хотлъ двинуться къ Инверари, какъ ужасныя всти съ кораблей и Факціи въ комитет заставили его вернуться. Королевскіе фрегаты подошли ближе, чмъ можно было думать. Южные джентльмены ршительно отказывались идти дальше въ горы. Аргайль поспшилъ къ Иланъ Гиригу. Здсь онъ предложилъ сдлать нападеніе на фрегаты. Правда, его суда не годились для такого предпріятія, но они могли быть поддержаны флотиліею изъ тридцати большихъ рыбачьихъ лодокъ, хорошо снабженныхъ вооруженными горцами. Комитетъ, однако, не захотлъ выслушать его плана и уничтожилъ его, взбунтовавъ матросовъ.

Все превратилось въ безпорядокъ и уныніе. Комитетъ до того дурно распоряжался състными припасами, что для войска нехватило продовольствія. Отъ этого горцы убгали сотнями, и графъ, пораженный до глубины души своими несчастіями, уступилъ понужденіямъ тхъ, которые все еще упорно настаивали, чтобъ онъ шелъ на югъ.

Такимъ образомъ маленькое войско спшило къ берегамъ Локъ Лонга, переправилось черезъ этотъ заливъ ночью на лодкахъ и вступило въ Домбартонширъ. Утромъ пришли сюда извстія, что фрегаты очистили себ проходъ, что вс корабли графа захвачены, и что Эльфинстонъ бжалъ изъ Иланъ Гирига безъ всякаго боя, оставивъ непріятелю замокъ и военные припасы.

Оставалось только, во что бы то ни стало, вторгнуться въ южныя земли. Аргайль ршился сдлать смлое нападеніе на Гласго. Но лишь только онъ объявилъ о своемъ ршеніи, вс, понуждавшіе его до сихъ поръ спшить въ южныя земли, пришли въ ужасъ, спорили, предостерегали, а когда доказательства и предостереженія оказались безсильными, составили планъ захватить лодки, ускользнуть отъ опасности и предоставить своему предводителю и его клану побдить или погибнуть безъ ихъ помощи. Планъ не удался, и трусы, составившіе его, принуждены были раздлить съ боле храбрыми людьми опасности послдней попытки.

Во время перехода черезъ страну, лежащую между Локъ Лонгомъ и Локъ Ломондомъ, на инсургентовъ безпрестанно нападали отряды милиціи. Было нсколько стычекъ, въ которыхъ успхъ былъ на сторон графа, но разгоняемые имъ отряды, отступая передъ нимъ, распространили всть о его приближеніи, и, лишь только онъ перешелъ черезъ рку Левенъ, онъ увидлъ сильный отрядъ регулярнаго и иррегулярнаго войска, готовый его встртить.

Онъ ршился дать сраженіе. Эйлофъ съ нимъ соглашался. Но Юмъ объявилъ, что сражаться съ непріятелемъ было бы безуміемъ. Онъ видлъ одинъ полкъ въ красныхъ мундирахъ. Можетъ быть, за этимъ полкомъ стоятъ другіе. Нападать на такую силу значило идти на врную смерть. Лучше держаться спокойно до ночи и ускользнуть отъ непріятеля.

Поднялся жаркій споръ. Ромвольдъ своимъ посредничествомъ насилу его смирилъ. Наступилъ вечеръ. Враждебныя войска расположились въ небольшомъ разстояніи одно отъ другаго. Графъ попробовалъ предложить ночное нападеніе, но опять былъ опровергнутъ.

Такъ какъ ршено было не сражаться, то ничего не оставалось, какъ выполнить предложеніе Юма. Былъ еще шансъ, что, отступя тайкомъ и идучи всю ночь по кустарникамъ и болотамъ, графъ могъ бы опередить непріятеля многими милями и достигнуть Гласго безъ дальнйшаго препятствія. Сторожевые огни оставлены непогашенными, началось отступленіе. Но и тутъ бда шла за бдою. Проводники сбились съ дороги черезъ болота и завели войско въ топкое мсто. Военный порядокъ не могъ быть сохраненъ между своевольными и ороблыми солдатами подъ ночнымъ небомъ и на опасной, неровной почв. Паническій страхъ боле и боле распространялся въ рядахъ. Всякій видвшійся предметъ, всякій звукъ казались имъ признаками приближенія непріятеля. Нкоторые изъ офицеровъ сами способствовали къ распространенію ужаса, который они должны бы были успокоивать. Войско превратилось въ безпорядочную толпу, и эта толпа начала быстро уменьшаться. Значительное число солдатъ разбжалось подъ покровомъ ночи. Ромвольдъ и нсколько другихъ храбрыхъ людей, которыхъ никакая опасность не могла испугать, сбились съ дороги и не успли соединиться съ главнымъ отрядомъ. Когда разсвло, только 500 человкъ, изнуренныхъ и падшихъ духомъ, собралось въ Кильпатрик.

Нечего было больше думать о продолженіи войны, вс понимали, что и самимъ предводителямъ экспедиціи мудрено было остаться цлыми. Мятежники разбжались въ разныхъ направленіяхъ. Юмъ достигнулъ материка благополучно. Кокранъ былъ схваченъ и отправленъ въ Лондонъ. Аргайль надялся найти безопасное убжище подъ кровлею одного изъ своихъ старыхъ слугъ, близъ Кильпатрика. Но надежда его обманула, и онъ долженъ былъ бжать за Клайдъ. Онъ переодлся въ крестьянское платье и выдавалъ себя за проводника маіора Фуллартона, котораго отважная врность была выше всякой опасности. Друзья прошли вмст чрезъ Ренфруширъ до Инчиннана. Въ этомъ мст Блакъ Картъ и Вайтъ Картъ, два потока, проходящіе теперь черезъ цвтущіе города и вращающіе колеса множества фабрикъ, а тогда безмолвно извивавшіеся по болотамъ и пастбищамъ, соединяются и потомъ впадаютъ въ Клайдъ. Единственный бродъ, черезъ который могли пройти странники, былъ охраняемъ отрядомъ милиціи. Имъ сдлали нсколько вопросовъ. Фуллартонъ попытался обратить подозрніе на себя, чтобы товарищъ его могъ ускользнуть незамченнымъ. Но допрощикамъ бросилось въ глаза, что проводникъ не былъ грубымъ мужикомъ, какимъ онъ прикидывался. Его задержали. Онъ вырвался и бросился въ воду, но за нимъ тотчасъ погнались. Нсколько минутъ онъ защищался отъ пяти нападавшихъ, но у него не было другаго оружія, кром карманныхъ пистолетовъ, да и пистолеты такъ замолкли, что нельзя было выстрлить. Ударъ саблею повалилъ его на землю, онъ былъ схваченъ.

Онъ объявилъ, что онъ графъ Аргайль, вроятно, въ надежд, что это великое имя возбудитъ уваженіе и жалость въ тхъ, кто его схватилъ. Въ самомъ дл, они были сильно тронуты. Они были простые шотландцы низкаго званія и, хотя служили королю, но, вроятно, втайн предпочитали кальвинистское церковное управленіе и богослуженіе и привыкли почитать своего плнника, какъ главу знаменитаго дома и защитника протестантской вры. Но хотя они были видимо тронуты, а нкоторые изъ нихъ даже плакали, но все-таки не хотли упустить щедрой награды и подвергнуться мщенію безпощаднаго правительства. Итакъ они отвели своего плнника въ Ренфру. Человкъ, игравшій главную роль въ арест, назывался Риддель. По этому случаю весь родъ Ридделей, въ теченіе боле цлаго столтія, былъ предметомъ отвращенія для могущественнаго клана Кампбеллей. Современники наши помнятъ еще, какъ любой Риддель, прізжавшій въ Аргайльширъ, долженъ былъ скрываться подъ чужимъ именемъ.

Съ этого времени началась самая свтлая часть поприща Аргайля. До сихъ поръ его предпріятіе навлекало на него только упреки и насмшки. Главная ошибка его состояла въ томъ, что онъ не отказался на отрзъ принять имя предводителя безъ власти. Останься онъ спокойно въ своемъ Фрисландскомъ уединеніи, его черезъ нсколько лтъ вызвали бы съ почетомъ въ отечество, и онъ сдлался бы однимъ изъ лучшихъ украшеній и одной изъ лучшихъ опоръ конституціонной монархіи. Веди онъ походъ по собственнымъ видамъ и собери вокругъ себя только людей, готовыхъ безусловно повиноваться его приказаніямъ, онъ, можетъ быть, совершилъ бы что-нибудь великое, ибо, какъ у предводителя, у него не было недостатка ни въ смлости, ни въ дятельности, ни въ искусств, — а былъ недостатокъ власти. Онъ долженъ былъ знать, что изъ всхъ недостатковъ это самый гибельный, Войска одерживали побды подъ предводительствомъ людей, одаренныхъ не очень высокими способностями, но какое войско, командуемое совщательнымъ собраніемъ, избгало когда-либо пораженія и бдствія?

Великое несчастье, обрушившееся на Аргайля, имло ту выгоду, что дало ему возможность представить неопровержимыя свидтельства возвышенности своей личности. Съ того дня, какъ онъ оставилъ Фрисландію, до дня, когда его спутники разсялись въ Кильпатрик, онъ никогда не былъ свободнымъ дятелемъ. Онъ подвергся отвтственности за длинный рядъ мръ, неодобренныхъ имъ. Теперь онъ остался, наконецъ, одинъ. Плнъ возвратилъ ему благороднйшій родъ свободы, свободу управлять самимъ собою во всхъ словахъ и поступкахъ, согласно съ собственнымъ пониманіемъ правды и долга. Съ этого момента онъ будто ожилъ умственно и нравственно. Умъ его, казалось, укрпился и сосредоточился, его нравственный характеръ вдругъ возвысился и смягчился. Наглость побдителей не щадила ничего, что можетъ подвергнуть испытанію характеръ человка, гордаго древнимъ дворянствомъ и патріархальнымъ господствомъ. Плнника провели съ торжествомъ по Эдинбургу. Онъ шелъ пшкомъ, съ открытой головой, вдоль всей величественной улицы, осненной мрачными и громадными каменными зданіями и ведущей отъ Голирудскаго дворца къ замку. Передъ нимъ шелъ палачъ, неся зловщіе снаряды, которыми онъ дйствуетъ на плах. Торжествующая партія не забыла, что 35 лтъ назадъ отецъ Аргайля стоялъ во глав Факціи, казнившей Монтроза. Идо этого событія дома Грагамовъ и Кампбеллей не питали взаимной любви, но посл него они были въ смертельной вражд. Устроено было такъ, чтобы плнникъ прошелъ въ т самыя ворота и по тмъ самымъ улицамъ, чрезъ которыя провели Монтроза на казнь. Войско, сопровождавшее процессію, было подъ начальствомъ Клавергауса, самаго свирпаго и мрачнаго изъ рода Грагамовъ. Когда графъ достигъ замка, ему наложили на ноги кандалы и объявили, что ему остается только нсколько дней жизни. Ршено было не судить его за недавнее преступленіе, а предать смерти по приговору, произнесенному надъ нимъ нсколько лтъ назадъ, приговору, столь чудовищно несправедливому, что самые раболпные и зачерствлые юристы того порочнаго вка не могли говорить о немъ безъ стыда.

Но ни позорная процессія по Гай-Стриту, ни близкая смерть, не въ силахъ были смутить тихое и величавое спокойствіе Аргайля. Твердость его была подвергнута еще боле жестокому испытанію. По повелнію тайнаго совта, передъ нимъ положили вопросные пункты. Онъ отвчалъ на т вопросы, на которые могъ отвчать, не вредя никому изъ друзей своихъ, и отказался говорить боле. Ему сказали, что его подвергнутъ пытк, чтобы заставить его отвчать полне. Іаковъ, безъ сомннія, сожаллъ, что не могъ порадовать своихъ глазъ, видя Аргайля въ застночныхъ колодкахъ, и послалъ въ Эдинбургъ положительное приказаніе — употребить вс средства, чтобы исторгнуть у измнника показанія противъ всхъ, кто былъ замшанъ въ бунт. Но угрозы остались напрасными. Видя передъ собою муки и смерть, Макъ Каллумъ Моръ гораздо меньше думалъ о себ, нежели о бдныхъ сотоварищахъ своего роднаго клана. ‘Сегодня я былъ занятъ — писалъ онъ изъ своей кельи — просьбами о нихъ и надялся отчасти на успхъ. Но вечеромъ получено повелніе, чтобъ я умеръ въ понедльникъ или во вторникъ, и если я не стану отвчать клятвенно на вс вопросы, меня будутъ пытать. Впрочемъ, я надюсь, что Господь поддержитъ меня.’

Его не пытали. Можетъ быть, великодушіе жертвы тронуло побдителей до необычайнаго состраданія. Самъ онъ замтилъ, что сперва они были очень грубы съ нимъ, но скоро начали обходиться почтительно и мягко. Богъ, говорилъ онъ, смягчилъ сердца ихъ. Извстно, что онъ, ради спасенія себя отъ крайней жестокости своихъ враговъ, не измнилъ ни одному другу. Въ послднее утро своей жизни написалъ онъ слдующія слова: ‘Я не назвалъ никого во вредъ ему. Благодарю Бога, что Онъ чудесно поддержалъ меня.’

Онъ написалъ собственную эпитафію, небольшое стихотвореніе, полное ума и чувства, простое и сильное по языку и удачное по стихосложенію. Въ этомъ маленькомъ произведеніи онъ жаловался, что хоть его враги постоянно осуждали его на смерть, но друзья его были еще боле жестоки. Объясненіе этихъ словъ находится въ письм къ одной дам, жившей въ Голландіи. Она снабдила его большою суммою денегъ для похода, и онъ признавалъ за нею право знать вс обстоятельства, бывшія причиною его неудачи. Онъ пощадилъ своихъ сообщниковъ отъ упрека въ измн, но описалъ ихъ безтолковость, невжество и злобу факціи въ выраженіяхъ, справедливость которыхъ они доказали потомъ собственнымъ свидтельствомъ. Потомъ онъ сомнвался, не слишкомъ ли суровъ его языкъ для умирающаго христіанина, и въ прощальномъ письм проситъ своего друга скрыть, что сказалъ объ этихъ людяхъ. ‘Одно только могу сказать, — прибавилъ онъ кротко, — что они были непослушны.’

Большую часть послднихъ, часовъ своихъ провелъ онъ въ молитв и въ дружеской бесд съ нсколькими членами своего семейства. Онъ вовсе не раскаивался въ послднемъ своемъ предпріятіи, но съ большимъ волненіемъ упрекалъ себя за прежнюю уступчивость правительству въ длахъ религіи. Я справедливо наказанъ, говорилъ онъ. Кто такъ долго былъ виновенъ въ трусости и лукавств, тотъ не достоинъ быть орудіемъ спасенія государства и церкви. Но это дло, повторялъ онъ часто, было дломъ Божіимъ и, безъ сомннія, восторжествуетъ. ‘Я не присвоиваю себ, говорилъ онъ, дара пророчества, по душа моя чуетъ, что спасеніе придетъ внезапно.’ Неудивительно, что нкоторые ревностные пресвитеріане сохранили въ сердц эти слова и потомъ считали ихъ божественнымъ вдохновеніемъ.

Набожная вра и надежда, вмст съ природною смлостью ясностью души, такъ успокоили его, что даже въ тотъ день, когда онъ долженъ былъ умереть, онъ обдалъ съ аппетитомъ, весело разговаривалъ за столомъ и, посл послдняго своего блюда, прилегъ по обыкновенію соснуть, дабы его тло и умъ были въ полной сил, когда онъ взойдетъ на эшафотъ. Въ это время одинъ изъ лордовъ совта, вроятно бывшій прежде пресвитеріаниномъ и побуждаемый теперь корыстью на угнетеніе церкви, которой прежде былъ членомъ, пришелъ въ замокъ съ повелніемъ отъ своихъ товарищей и требовалъ свиданія съ графомъ. Ему отвчали, что графъ спитъ. Членъ тайнаго совта подумалъ, что это отговорка, и настаивалъ, чтобъ его впустили. Отворили тихонько дверь, Аргайль лежалъ на постели и спалъ въ цпяхъ тихимъ сномъ дтства. Совсть отступника проснулась. Онъ бросился вонъ съ растерзаннымъ сердцемъ, выбжалъ изъ замка и искалъ убжища въ дом одной родственницы, которая жила вблизи. Здсь онъ упалъ на постель и предался мученіямъ раскаянія и стыда. Родственница его, испуганная его взглядами и стонами, думала, что онъ внезапно заболлъ, и просила его выпить рюмку Канарскаго вина. ‘Нтъ, нтъ! сказалъ онъ: это мн не поможетъ.’ Она умоляла сказать ей, что его такъ встревожило. ‘Я былъ въ тюрьм Аргайля’, отвчалъ онъ. ‘Я видлъ его за часъ до его смерти, спящаго какъ нельзя боле сладко. А я…..’

И вотъ графъ поднялся съ постели и приготовился къ тому, что еще оставалось ему вытерпть. Его повели сперва по Гай-Стриту въ залу совта, гд ему надобно было провести промежутокъ времени, остававшійся до казни. Въ теченіе этого промежутка онъ спросилъ перо и чернилицу и написалъ къ своей жен: ‘Милый другъ, Богъ неизмненъ. Онъ былъ всегда благъ и милостивъ ко мн, гд бы я ни былъ. Прости мн вс мои вины и успокойся сама въ Томъ, въ Которомъ только и есть истинное утшеніе. Господь да будетъ съ тобою, да. благословитъ и утшитъ Онъ тебя, моя безцнная. Прости.’

Наступило время оставить залу совта. Духовные, провожавшіе плнника, были не его ученія, но онъ учтиво слушалъ ихъ и убждалъ ихъ предостерегать ихъ паству отъ ученій, которыя вс протестантскія церкви единодушно осуждаютъ. Онъ взошелъ на эшафотъ, гд ожидала его старинная шотландская гильотина, называвшаяся maiden (двица), и обратился къ народу съ рчью, отличавшеюся особенною фразеологіей) его секты, но дышавшею свтлымъ благочестіемъ. Онъ говорилъ, что прощаетъ своихъ враговъ, какъ и самъ надется быть прощеннымъ. Одно только горькое выраженіе вырвалось у него. Одинъ изъ провожавшихъ его епископальныхъ священниковъ взошелъ на окраину эшафота и сказалъ громкимъ голосомъ: ‘Милордъ умираетъ протестантомъ.’ ‘Да, сказалъ графъ, выступа впередъ, и не только протестантомъ, но и съ сердцемъ, ненавидящимъ папство, прелатство и всякое суевріе.’ Посл этого онъ обнялъ своихъ друзей, вручилъ имъ нсколько вещей для передачи своей жен и дтямъ, сталъ на колни, положилъ голову на плаху, произнесъ краткую молитву и подалъ знакъ палачу. Голову его прикрпили на вершин Тольбута, гд нкогда сгнила голова Монтроза {Исторія Аргайлева похода заимствована мною изъ записокъ сэра Патрика Юма, который былъ очевидцемъ всего имъ разсказаннаго, и Бодро, который имлъ доступъ къ драгоцннымъ матеріаламъ, въ томъ числ и къ бумагамъ самого графа. Гд между Аргайлемъ и Юмомъ возникаетъ вопросъ о достоврности, я никогда не сомнвался, что должно придерживаться Аргайля.

См. также Burnet I, 631, и жизнь Брессона, изданную докъ Макъ Краемъ. Разсказъ о шотландскимъ возстаніи въ Clarke’s ‘Life of James the Second‘ есть смшная выдумка якобита, который даже не взялъ на себя труда взглянуть на карту мстности войны.}.

Голова храбраго и прямодушнаго, хотя и небезукоризненнаго Ромбольда была уже выставлена на западныхъ воротахъ въ Эдинбург. Окруженный безпокойными и трусливыми товарищами, онъ во всю компанію велъ себя какъ воинъ, воспитанный въ школ великаго протектора, сильно поддерживалъ Аргайля въ совтахъ и отличался въ пол спокойнымъ мужествомъ. Когда войско разсялось, на него напалъ отрядъ милиціи. Онъ защищался отчаянно и пробился бы сквозь ряды непріятеля, еслибъ его коню не подрзали на ногахъ жилъ. Его привезли въ Эдинбургъ смертельно раненаго. Правительство желало, чтобъ онъ былъ казненъ въ Англіи, но онъ былъ такъ близокъ къ смерти, что, еслибъ его не повсили въ Шотландіи, то не повсили бы ужъ вовсе, а побдители не могли отказать себ въ удовольствіи повсить Ромбольда. Конечно, мудрено было ожидать отъ нихъ снисхожденія къ человку, котораго считали главою Райгаусскаго заговора, и который былъ владльцемъ зданія, давшаго названіе заговору, но наглость, съ какою относились къ умирающему, кажется въ наше боле гуманное время почти невроятною. Одинъ изъ членовъ шотландскаго тайнаго совта назвалъ его проклятымъ злодемъ. ‘Я съ Богомъ въ мир, отвчалъ Ромвольдъ спокойно: какъ же я могу быть проклятымъ?’

Его наскоро судили, обвинили и приговорили къ вислиц и четвертованью, возл Городскаго Креста на Гай-Стрит. Хотя онъ не могъ держаться на ногахъ безъ помощи двухъ человкъ, но до конца велъ себя мужественно и подъ вислицею возвысилъ свой слабый голосъ противъ папства и тиранніи съ такимъ жаромъ, что Офицеры велли бить въ барабаны, чтобъ народъ не слышалъ. Я другъ ограниченной монархіи, говорилъ онъ, но никогда не поврю, чтобы Провидніе создало нсколькихъ человкъ, обутыхъ въ сапоги со шпорами, для того чтобы здить, а милліоны осдланными и взнузданными, для того чтобы на нихъ здили. ‘Я благословляю и славлю святое имя Божіе, что стою здсь не за какое-нибудь зло, а за то, что поддерживалъ Его дло во время невзгоды. Если бы каждый волосъ на моей голов былъ человкомъ, я бы рискнулъ всми ими въ этомъ дл.’

Какъ во время суда, такъ и передъ казнью, онъ говорилъ объ убійствахъ съ отвращеніемъ, свойственнымъ доброму христіанину и храброму воину. Словомъ умирающаго человка онъ уврялъ, что никогда не имлъ мысли сдлать такое злодйство, но откровенно признавался, что въ разговорахъ съ своими товарищами по заговору онъ указывалъ на этотъ домъ, какъ на мсто, гд удобно напасть на Карла и Іакова, и что объ этомъ толковали они много, хотя ничего не ршили. Съ перваго взгляда можетъ показаться, что это признаніе противорчитъ его объявленію, что онъ съ ужасомъ смотрлъ на убійство, но дло здсь въ томъ различіи, которымъ обманывали себя онъ и многіе изъ его современниковъ. Ничто бы не могло заставить его всыпать яду въ пищу обоихъ государей или заколоть ихъ сонныхъ, но устроить нечаянное нападеніе на гвардейцевъ, окружавшихъ королевскую коляску, обмняться съ ними сабельными ударами и пистолетными выстрлами и рискнуть убить или быть убитымъ — было, въ его глазахъ, законнымъ военнымъ дломъ. Засады и вылазки были въ числ обыкновенныхъ происшествій войны. Всякій старый воинъ, кавалеръ или круглоголовый, участвовалъ въ подобныхъ предпріятіяхъ. Если бы въ стычк суждено было пасть королю, онъ палъ бы въ честномъ бою, а не отъ убійства. Самъ Іаковъ и его храбрйшіе и преданнйшіе приверженцы разсуждали именно такъ посл Революціи, въ оправданіе своего преступнаго покушенія на жизнь Вильгельма III. Толпа якобитовъ была послана напасть на принца Оранскаго въ его зимнихъ квартирахъ. Тайный смыслъ этой фразы былъ таковъ: чтобы перерзать принцу горло, когда онъ будетъ хать въ коляск изъ Ричмонда въ Кенсингтонъ. Можетъ показаться страннымъ, что подобный софизмъ, осадокъ іезуитской казуистики, могъ ободрять людей героическаго характера, виговъ и торіевъ, на преступленіе, которое божественный и человческій законы справедливо считали подлостью. Но нтъ такого грубаго софизма, который бы не увлекъ умовъ, возбужденныхъ духомъ партіи {Wodrow, III. IX. 10, ‘Western Martyrology‘, Burnet, I, 633, Fox’s ‘History‘, Appendix IV. Я не нашелъ другаго средства, кром изложеннаго въ текст, согласить Ромвольдово отрицаніе, чтобы онъ когда-либо имлъ мысль объ убійств, съ его признаніемъ, что онъ самъ указывалъ на свой домъ, какъ на удобное мсто для нападенія на царственныхъ братьевъ. Предполагаемое мною въ немъ различіе между способами убійства длалъ другой райгаусскій заговорщикъ, бывшій, какъ и онъ, старымъ республиканскимъ воиномъ, капитанъ Волькотъ. Во время суда надъ Волькотомъ, Вестъ, свидтель отъ короны, сказалъ: ‘Капитанъ, вы признали себя однимъ изъ тхъ, которые хотли напасть на гвардейцевъ.’ ‘Почему же, посл этого, онъ не хотлъ убить короля?’ спросилъ главный судья Пембертонъ. ‘Онъ сказалъ,— отвчалъ Вестъ, — что убить безоружнаго человка была бы низость, и что онъ этого никогда не сдлалъ бы.’}.

Аргайль, пережившій Ромбольда немногими часами, оставилъ предсмертное свидтельство доблестей храбраго англичанина: ‘Бдный Ромвольдъ былъ для меня важною подпорою, онъ былъ храбрый человкъ и умеръ по-христіански {Wodrow, III. IX. 9.}’.

Эйлофъ показалъ столько же презрнія къ смерти, какъ Аргайль или Ромвольдъ, но его конецъ не былъ такъ назидателенъ для благочестивыхъ душъ. Хотя политическая симпатія и привлекла его къ пуританамъ, но у него не было къ нимъ симпатіи религіозной, да и они ставили его немного выше атеиста. Онъ принадлежалъ къ тому разряду виговъ, которые искали образцовъ для подражанія скоре между патріотами Греціи и Рима, нежели между пророками и судіями израильскими. Онъ попалъ въ плнъ и былъ привезенъ въ Гласго. Здсь онъ пытался зарзаться маленькимъ перочиннымъ ножикомъ, хотя сдлалъ себ нсколько ранъ, но ни одна изъ нихъ не была смертельна, и у него осталось еще довольно силъ для перезда въ Лондонъ. Его привели въ тайный совтъ, допрашивалъ его король, но возвышенный духъ не позволилъ ему спасти себя показаніями противъ другихъ. Ходилъ разсказъ между вигами, будто бы король сказалъ: ‘Вамъ будетъ лучше, если вы будете откровенны со мною, м-ръ Эйлофъ. Вы знаете, что въ моей власти простить васъ.’ На это, говорятъ, плнникъ, прервавъ свое мрачное молчаніе, отвчалъ: ‘Это, можетъ быть, въ вашей власти, но оно не въ вашей натур.’ Его казнили, на основаніи прежняго приговора надъ нимъ, передъ воротами Темпля, онъ умеръ съ стоическимъ спокойствіемъ {Wade’s ‘Narrative‘, Harl. MS. 6845, Burnet, I. 634, депеша Ситтерса окт. 30/ноябр. 10 1685, Luttrell’s ‘Diary‘, отъ того же числа.}.

Между тмъ мщеніе побдителей безжалостно обрушилось на населеніе Аргайльшира. Атоль повсилъ многихъ Кампбеллей безъ суда, и тайный совтъ съ трудомъ удержалъ его отъ дальнйшихъ убійствъ. Страна на разстояніи тридцати миль вокругъ Инверари была опустошена, дома сожжены, мельничные жернова разбиты въ куски, плодовыя деревья срублены, и самые корни сожжены. Рыбачьи сти и лодки, единственныя средства, существованія для многихъ обитателей, уничтожены. Боле трехъ сотъ бунтовщиковъ и недовольныхъ перевезено въ колоніи. Многіе также приговорены къ изувченію. Въ одинъ день эдинбургскій палачъ отрзалъ уши тридцати-пяти плнникамъ. Множество женщинъ сослано за Атлантическій океанъ, посл наложенія имъ на щекахъ знаковъ раскаленнымъ желзомъ. Думали даже пріобрсти парламентскій актъ, уничтожающій имя Кампбелля, какъ было уничтожено, 18 лтъ назадъ, имя Макъ Грегора {Wodrow, III, IX. 4 и III. IX. 10. Водро выписалъ изъ актовъ совта имена всхъ плнниковъ, перевезенныхъ въ колоніи, изувченныхъ или клейменныхъ.}.

Походъ Аргайля произвелъ, повидимому, мало впечатлнія на южную часть острова. Извстіе о его высадк достигло Лондона передъ самымъ собраніемъ парламента. Король объявилъ о ней съ престола, и палаты увряли, что поддержатъ его противъ какого бы то ни было непріятеля. Отъ нихъ ничего больше и не требовали. Надъ Шотландіею он не имли никакой власти, и война, которой театръ былъ такъ далекъ и которой исходъ почти съ самаго начала можно было легко предвидть, возбуждала лишь слабый интересъ въ Лондон.

Но за недлю до окончательнаго разсянія Аргайлева войска, Англія была взволнована извстіемъ, что гораздо боле страшный непріятель высадился на ея берега. Между бглецами было ршено, чтобъ Монмутъ отплылъ изъ Голландіи черезъ шесть дней посл отъзда шотландцевъ. Онъ отсрочивалъ на нсколько времени свой походъ, вроятно, въ надежд, что большая часть войска двинется съ юга острова на сверъ, какъ только вспыхнетъ война въ горной Шотландіи, и что онъ не найдетъ здсь силы, готовой отразить его. Когда же, наконецъ, онъ хотлъ отплыть, поднялся противный и сильный втеръ.

Между тмъ какъ его маленькій флотъ качался на волнахъ у Текселя, между голландскими властями возникла распря. Генеральные штаты и принцъ Оранскій были на одной сторон, амстердамскія власти и адмиралтейство — на другой.

Скельтонъ представилъ генеральнымъ штатамъ списокъ бглецовъ, которыхъ пребываніе въ Соединенныхъ провинціяхъ непріятно для его государя. Генеральные штаты, готовые исполнить всякое основательное требованіе со стороны Іакова, послали копіи списка ко всмъ провинціальнымъ властямъ. Провинціальныя власти разослали копіи къ муниципальнымъ властямъ. Правителямъ всхъ городовъ приказано было принять мры, чтобы воспрепятствовать опальнымъ вигамъ безпокоить англійское правительство. Распоряженіямъ вообще повиновались. Въ Роттердам, особенно, гд власть Вильгельма была въ полной сил, занялись этимъ дломъ такъ усердно, что вызвали со стороны Іакова горячую признательность. Но главнымъ мстопребываніемъ эмигрантовъ былъ Амстердамъ, а управленіе амстердамское не хотло ничего ни видть, ни слышать, ни знать. Оберъ-бургомистръ города имлъ самъ ежедневныя сношенія съ Фергюсономъ, но написалъ въ Гагу, что не знаетъ, гд найти хотя одного бглеца, и этой отговоркой Федеральное правительство должно было удовлетвориться. Между тмъ англійскіе изгнанники были такъ хорошо извстны въ Амстердам, и на нихъ такъ таращили глаза по улицамъ, какъ будто они были китайцы {Письмо Скельтона подписано ⁷/₁₇ мая 1686. Оно находится вмст съ письмомъ шоута или оберъ-бургомистра амстердамскаго въ небольшой книжк, изданной нсколькими мсяцами позже, подъ заглавіемъ: ‘Histoire des Evenemels Tragiques d‘Angleterre.’ Документы, заключающіеся въ этой книжк, сколько я могъ замтить, выписаны съ точностію изъ голландскихъ архивовъ, исключая легкихъ поправокъ во Французскомъ язык Скельтона, не совсмъ чистомъ. См. также Grey’s ‘Narrative‘.

Гудинофъ, на допрос посл Седжмурской битвы, сказалъ: ‘Амстердамскій шоутъ особенно благопріятствовалъ этому послднему предпріятію.’ Lansdowne MS. 1152.

Не стоитъ опровергать писателей, представляющихъ принца Оранскаго сообщникомъ Моймутова предпріятія. Они главнымъ образомъ основываются на томъ обстоятельств, что амстердамскія власти не сдлали ничего существеннаго, чтобъ не дать экспедиціи отплыть. Между тмъ это-то обстоятельство всего больше и доказываетъ, что Вильгельмъ не благопріятствовалъ походу. Только люди, совершенно несвдущіе въ учрежденіяхъ и политик Голландіи, воображаютъ штатгальтера отвтственнымъ за поступки предводителей Лувенсейнской партіи.}.

Черезъ нсколько дней Скельтонъ получилъ отъ своего двора приказаніе потребовать, чтобы по причин опасностей, грозящихъ престолу его государя, три шотландскіе полка, находившіеся въ служб у Соединенныхъ провинцій, были немедленно отправлены въ Великобританію. Онъ обратился къ принцу Оранскому, и принцъ тотчасъ приступилъ къ длу, но предсказывалъ, что со стороны Амстердама не обойдется безъ нкоторыхъ затрудненій. Предсказаніе оправдалось. Депутаты амстердамскіе не соглашались съ принцемъ и сдлали таки нкоторую проволочку. Но вопросъ былъ не изъ тхъ, въ которыхъ, по конституціи республики, одинъ городъ могъ бы противостать желанію большинства. Вліяніе Вильгельма восторжествовало, и войско отплыло съ большой поспшностью {Avaux, Neg. June ⁷/₁₇. ⁸/₁₈. ¹⁴/₂₄. 1685, письмо принца Оранскаго къ лорду Рочестеру, іюня 9. 1685.}.

Въ то же самое время Скельтонъ старался, правда, не совсмъ умно и умренно, остановить корабли, снаряженные англійскими бглецами. Онъ горячо спорилъ съ амстердамскимъ адмиралтействомъ. Небрежность этого вдомства, говорилъ онъ, уже допустила одну толпу бунтовщиковъ вторгнуться въ Британію. За другую вину такого рода извиненіе не примется. Онъ настоятельно просилъ задержать большое судно, называвшееся Гельдеренбергъ. О немъ говорили, что оно отправляется къ Канарскимъ островамъ, а между тмъ оно было снаряжено Монмутомъ, имло 26 пушекъ и грузъ оружія и военныхъ припасовъ. Амстердамское адмиралтейство отвчало, что свобода торговли и мореплаванія не можетъ быть стсняема но незначительнымъ причинамъ, и что Гельдеренбергъ не можетъ быть задержанъ безъ приказанія генеральныхъ штатовъ. Скельтонъ, повидимому, всегда начинавшій не съ того, съ чего слдовало, обратился къ генеральнымъ штатамъ. Генеральные штаты дали необходимое приказаніе. Тогда амстердамское адмиралтейство объявило, будто бы у Текселя нтъ столько военной силы, чтобы захватить такой большой корабль, какъ Гельдеренбергъ, и дало Монмуту отплыть спокойно {Citters, June ⁹/₁₉, June ¹²/₂₂ 1685. Переписка Скельтона съ генеральными штатами и съ амстердамскимъ адмиралтействомъ находится въ архив въ Гаг. Нсколько писемъ помщено въ ‘Evenemens Tragiques d‘Angleterre.’ См. также Hurnet, I. 640.}.

Погода была дурная, плаваніе замедлилось, и нсколько англійскихъ военныхъ кораблей крейсировало по Каналу. Но Монмутъ спасся и отъ бури и отъ непріятеля. Когда онъ проходилъ мимо скалъ Дорсетшира, признано было полезнымъ послать къ берегу лодку съ однимъ изъ эмигрантовъ, Томасомъ Деромъ. Этотъ человкъ, не смотря на свой недалекій умъ и грубыя манеры, пользовался большимъ вліяніемъ въ Тонтон. Ему было приказано поспшить туда сухимъ путемъ и извстить своихъ друзей, что Монмутъ скоро явится на англійской почв {Wade’s confession in the Hardwicke Papers Harl, MS. 6845.}.

Утромъ 11 іюня Гельдеренбергъ, въ сопровожденіи двухъ меньшихъ судовъ, вошелъ въ Лаймскій портъ. Лаймъ состоитъ изъ нсколькихъ крутыхъ и узкихъ улицъ, на дикомъ, утесистомъ берегу, въ который плещетъ бурное море. Въ то время онъ былъ всего замчательне своею плотиною, устроенною еще во времена Плантагенетовъ изъ нетесанныхъ камней, безъ цемента. Это древнее сооруженіе, извстное подъ именемъ Коба, заключало въ себ единственную гавань, въ которой, на пространств множества миль вдоль Канала, рыбаки могли найти убжище отъ бурь.

Появленіе трехъ кораблей, чужестранной постройки и безъ флаговъ, испугало обитателей Лайма. Безпокойство ихъ еще увеличилось, когда таможенные чиновники, взошедшіе, какъ водилось, на бортъ, не воротились. Горожане появились на скалахъ, долго смотрли съ волненіемъ, но не могли ршить загадки. Наконецъ, семь лодокъ спустилось съ большаго изъ иностранныхъ кораблей и направилось къ берегу, изъ этихъ лодокъ вышло около восьмидесяти человкъ, хорошо вооруженныхъ. Въ числ ихъ были Монмутъ, Грей, Флетчеръ, Фергюсонъ, Ведъ и Антони Байзъ, Офицеръ, бывшій на служб у брандербургскаго курфирста {См. показанія Байза противъ Монмута и Флетчера въ ‘Collection of State Trials.’}.

Монмутъ скомандовалъ смирно, преклонилъ на берегу колни, возблагодарилъ Бога за спасеніе друзей свободы и истинной вры отъ опасностей моря и просилъ его благословенія на то, что оставалось еще совершить имъ на суш. Потомъ обнажилъ шпагу и повелъ своихъ спутниковъ черезъ скалы въ городъ.

Лишь только сдлалось извстнымъ, подъ чьимъ предводительствомъ и съ какой цлью явилась экспедиція, энтузіазмъ жителей вышелъ изъ всякихъ границъ. Городокъ наполнился шумомъ, люди бгали взадъ и впередъ и кричали: ‘Монмутъ! Монмутъ! Протестантская вра!’ Между тмъ знамя пришельцевъ, синій флагъ, выставлено было посреди рынка. Военные припасы сложены были въ ратуш, и манифестъ о цли похода прочтенъ у Креста {Journals of the House of Commons, June 13. 1585, Harl. MS. 6845, Lansdowne MS. 1152.}.

Этотъ манифестъ, мастерское произведеніе Фергюсонова генія, не былъ важнымъ воззваніемъ, какое долженъ былъ бы сдлать предводитель, обнажающій мечъ за великое общественное дло, но самымъ пошлымъ пасквилемъ, какъ по содержанію, такъ и по языку {Burnet, 1. 641, Goodenough’s confession in the Lansdowne MS. 1152. Первоначальные экземпляры манифеста очень рдки, но онъ есть въ Британскомъ музе.}. Въ немъ заключалось безспорно много справедливыхъ обвиненій правительства, но эти обвиненія были выражены многословнымъ, напыщеннымъ слогомъ плохого памфлета, и сверхъ того этотъ документъ заключалъ въ себ еще такія обвиненія, которыя покрываютъ своихъ изобртателей вчнымъ позоромъ. Въ немъ положительно было сказано, что герцогъ іоркскій сжегъ Лондонъ, задушилъ Годфри, зарзалъ Эссекса и отравилъ покойнаго короля. За эти низкія и противоестественныя преступленія, а всего больше за это гнусное дло, за недавнее, ужасное и варварское смертоубійство,— таково было обиліе краснорчиваго Фергюсонова языка,— Іаковъ объявляется смертельнымъ и кровожаднымъ врагомъ, тираномъ, убійцею и узурпаторомъ. Съ нимъ не должно быть никакихъ договоровъ. Мечъ не будетъ вложенъ въ ножны, пока онъ не понесетъ заслуженной кары за свою измну. Правительство будетъ утверждено на законахъ, благопріятствующихъ свобод. Вс протестантскія секты# будутъ терпимы. Отнятыя хартіи будутъ возвращены. Парламентъ будетъ созываться ежегодно и не будетъ боле отсрочиваемъ и распускаемъ по прихоти короля. Единственною постоянною силою будетъ милиція. Начальствовать надъ нею будутъ шерифы, а шерифы будутъ избираться Фригольдерами. Наконецъ Монмутъ объявилъ, что онъ можетъ доказать, что родился отъ законнаго брака и, по праву крови, онъ англійскій король, но теперь не настаиваетъ на своихъ притязаніяхъ и предоставитъ разсмотрть ихъ свободному парламенту, а покамстъ желаетъ считаться только главнокомандующимъ англійскихъ протестантовъ, поднявшихъ оружіе противъ тиранніи и папизма.

Какъ ни унизителенъ былъ этотъ манифестъ для тхъ, кто его обнародовалъ, но онъ былъ не безъ искусства составленъ для возбужденія страстей въ простонародіи. Онъ произвелъ на запад сильное впечатлніе. Джентри и духовенство этой части Англіи были, за исключеніемъ немногихъ, торіи, но йомены, городское купечество, поселяне и ремесленники были вообще одушевлены старымъ духомъ круглоголовыхъ. Многіе изъ нихъ были диссиденты и мелкими преслдованіями доведены до готовности на отчаянное предпріятіе. Большая часть населенія ненавидла папизмъ и обожала Монмута. Онъ не былъ здсь чужимъ. Его перездъ черезъ Сомерсетширъ и Девонширъ осенью 1680 года былъ еще у всхъ въ свжей памяти. Тогда онъ былъ великолпно принятъ Томасомъ Тинномъ въ Лонглитъ-Голл, въ то время, а можетъ быть и до сихъ поръ, великолпнйшей дач въ Англіи. Отъ Лонглита до Эксетера дорога была по обимъ сторонамъ наполнена радостными зрителями. Путь его былъ усыпанъ зеленью и цвтами. Толпа, въ нетерпніи видть своего любимца и прикоснуться къ нему, разрушала ограды парковъ и осаждала дома, въ которыхъ онъ пировалъ. Когда онъ достигъ Чарда, число его провожатыхъ достигло до 5,000 всадниковъ. Въ Эксетер весь Девонширъ собрался для встрчи его. Замчательнйшею частью этой сцены была компанія изъ 900 юношей, одтыхъ въ блые мундиры и открывшихъ шествіе при възд его въ городъ {‘Historical Account of the Life and magnanimous Actions of the most illusirius Protestant Prince James. Dulce of Monmouth‘, 1683.}. Поворотъ счастья, отдалившій отъ него джентри, нимало не подйствовалъ на народъ. Для народа онъ по-прежнему былъ добрый герцогъ, протестантскій герцогъ, законный наслдникъ, котораго низкіе заговорщики лишили принадлежащихъ ему правъ. Народъ сбирался подъ его знамя толпами, такъ что у него недоставало писарей для записыванія именъ рекрутовъ. Не прошло и 24-хъ часовъ со времени пребыванія его на англійской почв, а ужъ онъ былъ во глав 1,500 человкъ. Деръ прибылъ изъ Тонтона съ сорока всадниками не очень воинственной наружности и привезъ одобрительное извстіе о состояніи общественнаго мннія въ Сомерсетшир. До сихъ поръ все повидимому общало успхъ {Wade’s confession in the Hardwicke Papers, Axe Papers Harl. MS. 6845.}.

Но въ Бридпорт собиралось войско для отраженія инсургентовъ. 13 іюня красный полкъ дорсетширской милиціи вступилъ въ этотъ городъ. Сомерсетширскій или желтый полкъ, въ которомъ полковникомъ былъ сэръ Вилліамъ Портманъ, славный торійскій джентльменъ, долженъ былъ придти на другой день {Harl. MS. 6845.}. Герцогъ ршился ударить на нихъ тотчасъ. Отрядъ его войска готовился выступить къ Бридпорту, какъ несчастное приключеніе привело въ безпорядокъ весь его лагерь.

Флетчеръ-Сальтонъ назначенъ былъ командиромъ кавалеріи, подъ начальствомъ Грея. Подъ Флетчеромъ была плохая лошадь, такъ какъ въ лагер мало было верховыхъ лошадей, которыя не были бы взяты отъ плуга. Когда онъ былъ отряженъ къ Бридпорту, онъ думалъ, что важность случая даетъ ему право позаимствоваться прекрасною лошадью у Дера, безъ его позволенія. Деръ обидлся этимъ самоуправствомъ и началъ грубо бранить Флетчера. Флетчеръ удерживался отъ вспышки такъ, какъ не ожидали знавшіе его. Наконецъ Дегъ, ободренный терпніемъ, съ которымъ переносили его нахальство, покусился замахнуться хлыстомъ на высокороднаго и гордаго шотландца. Кровь у Флетчера закипла, онъ схватилъ пистолетъ и положилъ Дера на мст. Такое внезапное и жестокое мщеніе не показалось бы страннымъ въ Шотландіи, гд законъ всегда былъ слабъ, гд тотъ, кто не защитилъ себя вооруженною рукою, оставался вовсе беззащитнымъ, и гд, слдовательно. человческая жизнь была почти такъ же дешева, какъ въ самой безурядной итальянской провинціи. Но жители южной части острова не привыкли видть расправу смертоноснымъ оружіемъ и льющуюся кровь изъ-за грубаго слова или жеста, за исключеніемъ разв случаевъ поединка равнымъ оружіемъ между джентльменами. Поэтому вс требовали кары иноземцу за убійство англичанина. Монмутъ не могъ противиться общему крику, но Флетчеръ, придя въ себя посл перваго порыва вспыльчивости, почувствовалъ угрызенія совсти, бросился на бортъ Гельдеренберга, ушелъ на материкъ и очутился въ Венгріи, гд онъ храбро сражался противъ общаго врага христіанства {См. показаніе Байза ‘Collection of Stale Trials‘, Burnet, I. 642, Ferguson’s MS. упоминаемый Ичардомъ.}.

Для инсургентовъ, въ ихъ тогдашнемъ положеніи, потеря способнаго и энергическаго человка не легко могла быть замнена. Рано утромъ на другой день, 14-го іюня, Грей, въ сопровожденіи Веда, двинулся съ 500 человкъ для нападенія на Бридпортъ. Завязалось безпорядочное и нершительное дло, какого слдовало бы ожидать, если бы вздумали сразиться дв толпы пахарей, подъ предводительствомъ провинціальныхъ джентльменовъ и адвокатовъ. Нкоторое время войско Монмута гнало передъ собою милицію, потомъ милиція остановилась, и монмутцы отступили въ нкоторомъ безпорядк. Грей и его кавалерія остановились только тогда, какъ увидли себя безопасными въ Лайм, но Ведъ построилъ пхоту въ ряды и отступилъ въ порядк {‘London Gazette‘, June 18. 1685, Wade’s ‘Confession‘, Hardware Papers.}.

Противъ Грея поднялся крикъ негодованія, и нкоторые изъ сподвижниковъ Монмута убждали его поступить съ нимъ строго. Но Монмутъ не послушался этого совта. Его снисходительность нкоторые писатели относили къ доброт, которая часто безспорно доходила до слабости. Другіе предполагали, что онъ не желалъ поступить сурово съ единственнымъ перомъ, служившимъ его войск. Но вроятне всего, что хоть герцогъ и не былъ первокласснымъ полководцемъ, однакожъ понималъ войну лучше проповдниковъ и юристовъ, которые постоянно навязывали ему свои совты, и потому длалъ уступки, о которыхъ никакъ не думали бы люди, совершенно неопытные въ военныхъ длахъ. Чтобы защитить человка, имющаго такъ мало защитниковъ, надобно замтить, что постъ Грея во все время кампаніи былъ таковъ, что, будь онъ самый смлый и искусный воинъ, и тогда едва ли былъ бы въ состояніи подвизаться на немъ съ успхомъ. Онъ командовалъ кавалеріею, а извстно, что верховой солдатъ требуетъ боле долгаго обученія, чмъ пхотинецъ, и что боевой конь требуетъ боле долгаго обученія, чмъ его здокъ. Что-нибудь можетъ быть сдлано съ неопытной пхотою, у которой есть энтузіазмъ и врожденная храбрость, но не можетъ быть ничего безпомощне неопытной конницы, состоящей изъ йоменовъ и торговцевъ, посаженныхъ на ломовыхъ и почтовыхъ лошадей, а Грей командовалъ такою конницей. Не то удивительно, что его люди не выдержали съ твердостью огня, что они дйствовали своимъ оружіемъ безсильно,— а то, что они могли держаться въ сдл.

Рекруты продолжали приходить сотнями. Вооруженіе и обученіе шли во весь день. Между тмъ всть о возмущеніи распространилась далеко. Вечеромъ въ день высадки герцога, Грегори Альфордъ, лаймскій меръ, ревностный тори и самый жестокій преслдователь нонконформистовъ, разослалъ своихъ слугъ распространить тревогу между сомерсетширскимъ и дорсерширскимъ джентри, а самъ поскакалъ на западъ. Поздно ночью онъ остановился въ Гонитон и отправилъ оттуда нсколько торопливыхъ строкъ въ Лондонъ съ дурными встями {Lords Journals, June 13. 1685.}. Потомъ онъ бросился въ Эксетеръ, гд нашелъ Кристофера Монка, герцога Альбемарля. Этотъ нобльменъ, сынъ и наслдникъ Джоржа Монка, возстановителя Стюартовъ, былъ лордомъ-намстникомъ девонширскимъ и длалъ въ то время смотръ милиціи. 4,000 человкъ городскаго ополченія находилось на ту пору подъ его командою. Повидимому, онъ полагалъ, что съ этою силою онъ будетъ въ состояніи подавить возстаніе, и потому двинулся къ Лайму.

Но когда, посл обда въ понедльникъ, 15-го іюня, онъ достигъ Аксминстера, онъ нашелъ инсургентовъ выступившими ему навстрчу. Они стояли противъ него съ видомъ ршительнымъ. Четыре полевыя пушки направлены были на королевское войско. Густыя изгороди, оснявшія съ обихъ сторонъ узкіе проходы, были уставлены стрлками. Альбемарля, однако, не столько испугали приготовленія непріятеля, сколько духъ, обнаружившійся въ собственныхъ его рядахъ. Такова была популярность Монмута между девонширскимъ простонародіемъ, что только бы увидли они его хорошо знакомое имъ лице и его фигуру, они, вроятно, бросились бы къ нему толпою.

Поэтому Альбемарль, при всемъ превосходств своей силы, заблагоразсудилъ лучше отступить. Отступленіе скоро превратилось въ бгство. Вс поля были усяны оружіемъ и мундирами, которые бросали бглецы, и еслибъ Монмутъ усилилъ преслдованіе, онъ, вроятно, взялъ бы Эксетеръ безъ всякаго боя. Но онъ удовольствовался первымъ успхомъ и разсудилъ, что будетъ лучше, если его рекруты будутъ боле обучены до употребленія ихъ на подверженное случайностямъ предпріятіе. Поэтому онъ двинулся къ Тонтону, куда пришелъ 18-го іюня, ровно черезъ недлю посл своей высадки {Wade’s ‘Confession‘, Ferguson’s MS., Axe Papers, Harl. MT. 6845, Oldmixon, 701, 702. Ольдмиксонъ, бывшій въ то время мальчикомъ, жилъ близь мста этихъ событій.}.

Дворъ и парламентъ были сильно встревожены встями съ запада. Въ пять часовъ утра въ субботу, 13-го іюня, король получилъ письмо, отправленное лаймскимъ меромъ изъ Гонитона. Тайный совтъ былъ тотчасъ же собранъ. Отданы были приказанія усилить вс отряды пхоты и конницы. Объявленъ наборъ новыхъ полковъ. Альфордово донесеніе представлено было лордамъ, и содержаніе его сообщено черезъ нарочнаго общинамъ. Общины разспросили курьеровъ, прискакавшихъ съ запада, и тотчасъ предложили противъ Монмута билль о гражданской смерти за государственную измну. Поданы были адресы, уврявшіе короля, что и перы и народъ готовы съ пожертвованіемъ жизни и имуществъ стоять за него противъ всхъ его непріятелей. Въ ближайшемъ засданіи палатъ было приговорено сжечь чрезъ палача воззваніе бунтовщиковъ, и билль о гражданской смерти прошелъ окончательно. Этотъ билль утвержденъ былъ королемъ въ тотъ же день, и награда въ 5,000 фунтовъ общана тому, кто схватитъ Монмута {‘London Gazette‘, June 18, 1685, Lords’ and Commons’ Journals, June 13. and 15, Dutch Despatch, June,¹⁶/₂₆.}.

Фактъ, что Монмутъ поднялъ оружіе противъ правительства, былъ такъ важенъ, что билль о гражданской смерти получилъ силу закона только съ слабымъ выраженіемъ оппозиціи со стороны одного или двухъ перовъ, и даже рдко былъ строго осуждаемъ вигскими историками. Но когда мы сообразимъ, какъ важно, чтобы законодательная и судебная власти ясно отдлялись одна отъ другой, какъ важно, чтобы общественный голосъ, при всей своей ршительности и единодушіи, не былъ принимаемъ за законное доказательство преступленія, какъ важно поддержаніе правила, чтобы никто не былъ осужденъ на смерть, не имя возможности защищать себя, и какъ легко, какъ скоро расширяются однажды сдланныя нарушенія великихъ принциповъ, — мы, пожалуй, согласимся, что поведеніе парламента подлежитъ отчасти порицанію. Ни одна изъ палатъ не имла до сихъ поръ ничего такого, что даже такой подкупный судья, какъ Джеффризъ, могъ бы представить суду присяжныхъ, какъ доказательство виновности Монмута. Посланцы, разспрошенные общинами, не были приведены къ присяг и потому могли сообщить чистыя выдумки, не рискуя отвтственностью за лжесвидтельство. Лорды, которые могли бы потребовать присяги, какъ видно, не разспрашивали свидтелей и не имли никакого показанія, кром письма лаймскаго мера, который, въ глазахъ закона, вовсе не былъ свидтелемъ. Конечно, крайняя опасность оправдываетъ крайнія средства. Но актъ обвиненія въ государственной измн былъ средствомъ безсильнымъ, пока не миновала всякая опасность, и становился излишнимъ въ ту самую минуту, когда переставалъ быть ничтожнымъ. Пока Монмутъ стоялъ съ оружіемъ въ рукахъ, невозможно было казнить его. Еслибъ онъ былъ побжденъ и взятъ, тогда не было бы никакого риска и никакого затрудненія предать его суду. Впослдствіи вспоминали, какъ странное обстоятельство, что въ числ ревностныхъ торіевъ, представившихъ билль отъ палаты общинъ къ ршетк лордовъ, былъ сэръ Джонъ Фенвикъ, членъ за Нортумберландъ {Ольдмиксонъ ошибается, говоря, что Фенвикъ предложилъ билль. Онъ былъ предложенъ, какъ видно изъ журналовъ, лордомъ Анкрамомъ.}. Этотъ джентльменъ, нсколько лтъ спустя, имлъ случай пересматривать все дло и пришелъ къ заключенію, что обвинительный актъ былъ несправедливъ.

Парламентъ представилъ новыя доказательства своей врноподданности въ это опасное время. Общины уполномочили короля собрать чрезвычайную сумму въ 400,000 фунтовъ для настоящихъ надобностей и, чтобы онъ не затруднялся пріисканіемъ денегъ, опредлили назначить новые налоги. Проектъ наложенія подати на дома, недавно построенные въ столиц, былъ снова предложенъ и сильно поддерживаемъ сельскими землевладльцами. Ршено было не только обложить такіе дома податью, но представить билль, запрещающій новыя постройки въ городской черт Лондона. Ршеніе, однако, не было приведено въ исполненіе. Могущественные люди, жившіе въ предмстьяхъ и надявшіеся видть новыя улицы и скверы на своихъ земляхъ, употребили вс силы противъ этого проекта. Оказалось, что на опредленіе подробностей потребуется много времени, а нужды короля были такъ настоятельны, что онъ счелъ необходимымъ оживить дятельность палаты кроткимъ увщаніемъ поторопиться. Поэтому планъ обложенія домовъ податью былъ оставленъ, а наложены были на пять лтъ новыя пошлины на иностранные шелки, полотна и крпкіе напитки {Commons Journals of June 17, 18 и 19. 1685, Reresby’s ‘Memoirs.’}.

Торіи нижней палаты внесли такъ-названный ими билль объ охраненіи особы и правленія короля. Они предложили, чтобы считать государственною измною, если кто скажетъ, что Монмутъ рожденъ отъ законнаго брака, или произнесетъ слова, клонящіяся къ навлеченію ненависти или презрнія на особу или правленіе государя, или произведетъ какое-нибудь волненіе въ парламент, въ видахъ перемны порядка престолонаслдія. Нкоторыя изъ этихъ предложеній возбудили общее неудовольствіе и тревогу. Виги, при всей своей малочисленности и слабости, попробовали соединиться и увидли, что ихъ поддерживаетъ значительное число умренныхъ и благоразумныхъ кавалеровъ. Честный человкъ, говорили они, легко можетъ ошибиться въ значеніи словъ. Плутъ легко можетъ дать имъ превратное значеніе. Что сказано метафорически, можетъ быть понято буквально. Что сказано въ шутку, можетъ быть понято серьёзно. Частица, время, наклоненіе глагола, возвышеніе голоса могутъ составлять все различіе между виною и невинностью. Самъ Спаситель рода человческаго, въ безукоризненной жизни котораго злоба не могла найти никакого предосудительнаго поступка, былъ судимъ за слова. Ложные свидтели опустили одинъ слогъ, который показалъ бы ясно, что эти слова имли переносный смыслъ, и этимъ дали синедріону предлогъ, подъ которымъ совершено было самое беззаконное убійство. Имя въ виду этотъ примръ, кто можетъ утверждать, что самый врный подданный будетъ въ безопасности, если простой разговоръ будетъ принимаемъ за существенную измну? Эти аргументы произвели такое дйствіе, что въ комитетъ были внесены измненія, много смягчившія строгость билля. Но статья, длавшая члена парламента виновнымъ въ государственной измн за предложеніе отказать принцу крови въ прав на наслдство, повидимому, не возбудила никакого спора и была удержана. Она, впрочемъ, не имла важности, такъ какъ служила только доказательствомъ невжества и неопытности горячеголовыхъ роялистовъ, наполнявшихъ палату общинъ. Изучи они первыя основанія законодательства, они бы увидли, что узаконеніе, которому они придавали такъ много важности, было излишне, пока парламентъ былъ расположенъ охранять порядокъ престолонаслдія, и было бы отмнено, лишь только бы парламентъ сдлался склоненъ къ измненію этого порядка {Commons’ Journals, June 19. 29. 1685, Lord Lonsdale’s ‘Memoirs‘. 8, 9, Burnet, I. 629. Билль въ томъ вид, какъ онъ измненъ комитетомъ, находится въ историческомъ сочиненіи м-ра Фокса, Appendix III. Если разсказъ Борнета вренъ, преступленія, караемыя, но измненному биллю, только гражданскою неправоспособностію, по первоначальному биллю считались уголовными.}.

Билль, въ измненномъ вид, прошелъ и былъ представленъ лордамъ, но не сдлался закономъ. Король получилъ отъ парламента все денежное вспоможеніе, какого только могъ ожидать, и понялъ, что, пока возстаніе продолжаетъ свирпствовать, врные нобльмены и джентльмены будутъ полезне въ своихъ провинціяхъ, чмъ въ Вестминстер. Поэтому онъ ускорилъ прекращеніе ихъ засданій, и 2-го іюля они были распущены. Въ тотъ же день король утвердилъ законъ, возобновлявшій цензуру печати, которая прекратилась было съ 1679 года. Это дло было ршено нсколькими словами въ конц общаго статута, продолжившаго дйствительность нкоторыхъ актовъ, которыхъ срокъ кончался. Придворные не воображали, что одержали побду. Виги не выразили никакого ропота. Ни лорды, ни общины не расходились въ мнніяхъ и даже, сколько нын извстно, вовсе не спорили относительно вопроса, который въ нашъ вкъ потрясъ бы все основаніе общества. Правда, перемна была невелика и почти незамтна, такъ какъ съ открытія Райгаусскаго заговора свобода книгопечатанія безъ цензуры существовала только по имени. Въ теченіе многихъ мсяцевъ едва одинъ грубый памфлетъ былъ изданъ, разв тайкомъ, а тайкомъ подобные памфлеты могли издаваться всегда {Jac. II. с. 17. Lords’ Journals, July 2. 1685.}.

Итакъ палаты разошлись. Он не были распущены, а только отсрочены, такъ чтобы, собравшись вновь, он могли приступить къ своимъ занятіямъ въ томъ самомъ состав, въ какомъ оставили ихъ {Lords’ and Commons’ Journals, July 2. 1685.}.

Между тмъ какъ парламентъ издавалъ строгіе законы противъ Монмута и его приверженцевъ, Монмутъ нашелъ въ Тонтон пріемъ, который могъ очень ободрить его надежду, что предпріятіе будетъ имть счастливый успхъ. Топтонъ, какъ и многіе другіе города въ южной Англіи, былъ въ тотъ вкъ гораздо важне, чмъ нын. Эти города не обднли. Напротивъ, они, съ весьма немногими исключеніями, сдлались обширне и богаче, сдлались лучше построенными и больше населенными, нежели въ XVII столтіи. Но хотя они безусловно ушли впередъ, однако относительно остались позади. Ихъ далеко опередили въ богатств и населенности большіе мануфактурные и торговые сверные города, города, о которыхъ во времена Стюартовъ едва было извстно, что въ нихъ процвтаетъ промышленость. Когда Монмутъ шелъ къ Тонтону, это былъ чрезвычайно богатый городъ. Рынки его были какъ нельзя боле полны. Онъ славился шерстяными издліями. Жители его хвалились, что живутъ въ земл, кипящей молокомъ и медомъ. Такъ отзывались о немъ не одни пристрастные туземцы, всякій прізжій, всходившій на красивую башню св. Маріи Магдалины, признавался, что онъ видитъ подъ собою самую цвтущую изъ долинъ въ Англіи. То были земли, богатыя огородами и зелеными пастбищами, между которыми были разбросаны въ пестромъ изобиліи замки, дачи и сельскія колокольни. Тонтонцы давно уже склонялись къ пресвитеріанскому ученію и къ вигской политик. Въ великую междоусобную войну Тонтонъ, не смотря на вс превратности, оставался преданъ парламенту, дважды былъ осаждаемъ Горингомъ и дважды былъ защищенъ героически Робертомъ Блэкомъ, впослдствіи знаменитымъ адмираломъ Республики. Цлыя улицы были выжжены бомбами и гранатами кавалеровъ. Състныхъ припасовъ было такъ мало, что непреклонный предводитель объявилъ о своемъ намреніи выдавать гарнизону порціи конскаго мяса. Но мужество тонтонцевъ не было подавлено ни огнемъ, ни голодомъ {Savage’s edition of Toulmin’s ‘History of Taunton.’}.

Реставрація не имла никакого дйствія на ихъ характеръ. Они продолжали праздновать годовщину счастливаго дня, въ который осада ихъ города королевскимъ войскомъ была снята,. и ихъ упорная привязанность къ прежнему порядку вещей возбуждала столько страха и злобы въ Вайтголл, что, по королевскому повелнію, ихъ рвы были засыпаны и стны разрушены до основанія {Sprat’s ‘True Account‘, Toulmin’s ‘History of Taunton.’}. Пуританскій духъ ихъ поддержанъ былъ во всей своей сил правилами и примромъ одного изъ знаменитйшихъ диссидентскихъ епископовъ, Джозефа Оалина. Оллинъ былъ авторъ трактата, озаглавленнаго: ‘Воззваніе къ Необращенному’ и донын популярнаго въ Англіи и въ Америк. Изъ тюрьмы, куда онъ былъ посаженъ восторжествовавшими кавалерами, онъ писалъ къ своимъ любезнымъ братьямъ въ Тонтонъ много посланій, дышавшихъ жаромъ истинно геройскаго благочестія. Тло его скоро уступило дйствію ученыхъ занятій, труда и преслдованія, но память объ немъ долго возбуждала необычайную любовь и уваженіе тхъ, кого онъ бывало увщевалъ и наставлялъ въ правилахъ вры {‘Life and Death of Joseph Alleine‘, 1672, ‘Nonconformists‘ Memorial.’}.

Дти тхъ, которые, 40 лтъ назадъ, защищали тонтонскіе валы противъ роялистовъ, привтствовали теперь Монмута съ восторгами радости и любви. Каждая дверь и каждое окно были украшены гирляндами цвтовъ. Ни одинъ человкъ не появлялся на улиц, не нося на шляп зеленой втки, символа народнаго дла. Двушки изъ лучшихъ городскихъ семействъ вышивали штандарты для инсургентовъ. Одно знамя въ особенности было украшено роскошно эмблемами королевскаго достоинства и поднесено Монмуту группою молодыхъ двицъ. Онъ принялъ подарокъ съ отличавшею его очаровательною учтивостью. Леди, предводившая процессіею, подарила ему также маленькую драгоцнную библію. Онъ принялъ ее съ выраженіемъ почтенія. ‘Я иду, сказалъ онъ, защищать истины, заключающіяся въ этой книг, и запечатлть ихъ, если это придется, моею кровью {Harl. MS. 7006, Oldmixon, 703, Eachard, III. 763.}.’

Но между тмъ какъ Монмутъ наслаждался рукоплесканіями толпы, онъ не могъ не замчать съ безпокойствомъ и страхомъ, что высшіе классы были, почти безъ исключенія, враждебны его предпріятію, и что возстанія не было нигд, кром тхъ графствъ, гд онъ самъ появился. Агенты, объявившіе, что получили свое извстіе отъ Вильдмана, увряли его, что вся вигская аристократія жаждетъ взяться за оружіе. Однако боле недли прошло уже съ того времени, какъ синій штандартъ водруженъ былъ въ Лайм. Поденщики, мелкіе фермеры, лавочники, ученики, диссидентскіе проповдники толпились въ мятежномъ стан, но ни одинъ перъ, баронетъ или найтъ, ни одинъ членъ палаты и ни одинъ сквайеръ, имвшій право занимать должность мироваго судьи, не присоединился къ вторгнувшимся. У Фергюсона, который со смерти Карла былъ злымъ ангеломъ Монмута, готовъ былъ совтъ. Герцогъ сталъ въ фальшивое положеніе, отклонивъ отъ себя королевскій титулъ. Объяви онъ себя англійскимъ государемъ, его дло имло бы видъ законности. Теперь невозможно было согласить его воззваніе съ принципами конституціи. Дло было ясное, что или Монмутъ, или его дядя былъ законнымъ королемъ. Монмутъ не дерзнулъ объявить себя законнымъ королемъ, а между тмъ отвергаетъ законность дяди. Кто сражался за Іакова, сражался за единственную особу, которая смла присвоивать себ престолъ, и поэтому исполнялъ свой долгъ, согласно съ законами королевства. Кто сражался за Монмута, сражался за какое-то невдомое правительство, которое должно’ опредлиться конвентомъ, еще не существующимъ. Нечего удивляться, что люди знатные и богатые сторонились отъ предпріятія, грозившаго разрушеніемъ систем, въ неизмнности которой они были глубоко заинтересованы. Если бы герцогъ провозгласилъ свою законность и принялъ корону, онъ бы разомъ устранилъ это возраженіе. Вопросъ пересталъ бы быть вопросомъ между старою конституціею и новою конституціею. Онъ былъ бы просто вопросомъ наслдственнаго права между двухъ государей.

На такихъ-то основаніяхъ Фергюсонъ, почти вслдъ за высадкою, неотступно убждалъ герцога провозгласить себя королемъ, Грей былъ того же мннія. Монмутъ очень охотно принялъ бы этотъ совтъ, но Ведъ и другіе республиканцы противились ему, и предводитель ихъ, съ обычной своей мягкостью, уступалъ ихъ аргументамъ. Въ Тонтон дло возобновилось. Монмутъ совщался частнымъ образомъ съ возражавшими, уврялъ ихъ, что не видитъ инаго пути получить помощь отъ какой-либо части аристократіи, и усплъ исторгнуть у нихъ неохотное согласіе. Утромъ 20-го іюня онъ былъ провозглашенъ королемъ на тонтонской торговой площади. Его приверженцы повторяли новый титулъ его съ страстнымъ восторгомъ. Но, такъ какъ могло бы возникнуть нкоторое недоразумніе, если бы онъ былъ названъ королемъ Іаковомъ Вторымъ, то они обыкновенно употребляли странное названіе: король Монмутъ, и подъ этимъ именемъ ихъ несчастный любимецъ часто былъ упоминаемъ въ западныхъ графствахъ, на памяти еще живущихъ людей {Wade’s ‘Confession‘, Goodenough’s ‘Confession‘, Harl. MS. 1152, Oldmixon, 702. Фергіосоново отрицаніе не заслуживаетъ никакого доврія. Экземпляръ прокламаціи находится въ Harl. MS. 7006.}.

Въ теченіе 24-хъ часовъ посл того, какъ онъ принялъ королевскій титулъ, онъ издалъ нсколько прокламацій за собственноручною подписью. Одною изъ нихъ онъ назначалъ цну за голову своего соперника. Другая объявила парламентъ, въ то время засдавшій въ Вестминстер, незаконнымъ собраніемъ и повелвала членамъ его разойтись. Третья запрещала народу платить подать узурпатору. Четвертая объявляла Альбемарля измнникомъ {Экземпляры послднихъ трехъ прокламацій находятся въ Британскомъ Музе. Harl. MS. 7006. Первой я никогда не видалъ, но о ней упоминаетъ Ведъ.}.

Альбемарль переслалъ эти прокламаціи въ Лондонъ просто какъ образчикъ глупости и наглости. Он не произвели никакого дйствія, кром удивленія и презрнія, и Монмутъ не имлъ никакого основанія думать, что принятіе королевскаго титула улучшило его положеніе. Только недля прошла съ того времени, какъ онъ торжественно обязался не принимать короны, пока свободный парламентъ не признаетъ его правъ. Нарушивъ это обязательство, онъ навлекъ на себя обвиненіе въ легкомысліи, если не въ вроломств. Классъ, который онъ надялся привлечь къ себ, все-таки стоялъ въ отдаленіи. Причины, не позволявшія богатымъ вигскимъ лордамъ и джентльменамъ признать его королемъ, были по крайней мр такъ же важны, какъ и т, которыя не позволяли имъ соединиться вокругъ него, какъ своего главнокомандующаго. Они, правда, не любили личности, религіи и политики Іакова. Но Іаковъ былъ ужъ немолодъ. Его старшая дочь пользовалась заслуженною популярностью. Она была привержена къ реформатской вр. Она была замужемъ за принцемъ, который былъ наслдственнымъ главою протестантовъ на материк, за принцемъ, который былъ воспитанъ въ республик, и котораго понятія предполагались такими, какія подобаетъ имть конституціонному королю. Благоразумно ли было подвергаться ужасамъ междоусобной войны изъ одного разсчета сдлать немедленно то, что природа, безъ кровопролитія, безъ всякаго нарушенія закона, сдлаетъ, вроятно, въ непродолжительномъ времени? Могли, пожалуй быть, причины къ низверженію Іакова. Но какія можно представить причины къ возведенію на престолъ Монмута? Отршить государя отъ престола за неспособность было дло пріятное для вигскихъ принциповъ. Но никакой принципъ не оправдывалъ отршенія законныхъ наслдниковъ, которые почитались не только невинными, но и весьма достойными высшаго общественнаго доврія. Что Монмутъ былъ рожденъ отъ законнаго брака, или даже, что онъ считалъ себя рожденнымъ отъ законнаго брака, этому умные люди врить ₍не могли. Поэтому онъ былъ не только узурпаторъ, но узурпаторъ худшаго разряда — самозванецъ. Если онъ придалъ себ видъ законности, онъ не могъ этого сдлать иначе, какъ посредствомъ поддлки и вроломства. Вс честные и разсудительные люди не желали видть награжденнымъ англійскою короною плутовство, которое, если бы было употреблено для полученія имнія, было бы награждено бичемъ и позорнымъ столбомъ. Для англійскаго дворянства древняго происхожденія казалось нестерпимымъ, что незаконнорожденный сынъ Люси Вальтерсъ былъ поднятъ выше законныхъ потомковъ Фицалановъ и Де-Веровъ. Люди, способные предугадывать будущее, должны были видть, что, если бы Монмуту удалось преодолть существующее правительство, то все бы оставалась война между нимъ и домомъ Оранскимъ, война, которая могла бы тянуться доле и произвести больше бдствій, нежели война Розъ, война, которая, можетъ быть, раздлила бы европейскихъ протестантовъ на враждебныя партіи, вооружила бы Англію и Голландію одну противъ другой и сдлала бы оба эти государства легкою добычею Франціи. Поэтому мнніе почти всхъ передовыхъ виговъ было, повидимому, таково, что предпріятіе Монмута неизбжно окончится какимъ-нибудь великимъ несчастіемъ для націи, и что вообще его паденіе будетъ меньшимъ несчастіемъ, нежели его побда.

Не однимъ бездйствіемъ вигской аристократіи были смущены мятежники. Богатство и могущество Лондона въ предшествовавшемъ поколніи сдлало перевсъ въ междоусобной борьб и могло сдлать опять то же самое. Лондонцы въ прежнее время представили много доказательствъ ненависти своей къ папизму и привязанности къ протестантскому герцогу. Онъ слишкомъ охотно поддался вр, что, лишь только онъ высадится, въ столиц вспыхнетъ возстаніе. Но, хотя онъ и получилъ извстія, что многія тысячи гражданъ записались волонтерами на служеніе правому длу, ничего подобнаго не произошло. Дло въ томъ, что возмутители, побуждавшіе его вторгнуться въ Англію, общавшіе ему возстать по первому сигналу и, можетъ быть, воображавшіе, пока опасность была далека, что будутъ имть смлость исполнить свое общаніе, упали духомъ, когда приблизилось критическое время. Страхъ Вильдмана былъ таковъ, что, казалось, онъ потерялъ разсудокъ. Трусливый Данверзъ сперва оправдывалъ свое бездйствіе, говоря, что онъ не возьмется за оружіе, пока Монмутъ не будетъ провозглашенъ королемъ, а когда Монмутъ былъ провозглашенъ королемъ, онъ повернулъ назадъ и объявилъ, что добрые республиканцы освобождены отъ всякихъ обязательствъ въ отношеніи къ предводителю, который такъ постыдно измнилъ своему слову. Во всхъ вкахъ самые низкіе образцы человческой природы встрчались между демагогами {Grey’s ‘Narrative‘, Ferguson’s MS. Eachard, III, 754.}.

На другой день посл принятія королевскаго титула, Монмутъ двинулся изъ Тонтона въ Бриджвотеръ. Онъ и самъ, какъ замтили, былъ не очень бодръ. Восклицанія преданныхъ ему тысячъ, окружавшихъ его, гд бы онъ ни появился, не могли разсять унынія, выражавшагося на его лиц. Видвшіе его во время перехода черезъ Сомерсетширъ, нсколько лтъ назадъ, не могли теперь не замтить съ сожалніемъ слдовъ горестей и безпокойства на этихъ мягкихъ и привлекательныхъ чертахъ, которыя очаровали столько сердецъ {‘Persecution Exposed‘, bv John Whiting.}.

Фергюсонъ былъ въ иномъ расположеніи духа. У этого человка съ плутовствомъ странно соединялось эксцентрическое тщеславіе, похожее на сумасшествіе. Мысль, что онъ произвелъ возстаніе и создалъ короля, вскружила ему голову. Онъ чванился этимъ, потрясая обнаженною шпагою и крича толпъ зрителей, собравшейся смотрть на войско, выступавшее изъ Тонтона: ‘Смотрите на меня! Вы слышали обо мн? Я Фергюсонъ, славный Фергюсонъ, Фергюсонъ, за голову котораго общано столько сотенъ фунтовъ!’ И этотъ человкъ, вмст и безнравственный и полоумный, располагалъ умомъ и совстью несчастнаго Монмута {Harl. MS. 6845.}.

Бриджвотеръ былъ одинъ изъ немногихъ городовъ, сохранившихъ еще нсколько вигскихъ начальниковъ. Меръ и ольдермены вышли въ своихъ одеждахъ на встрчу герцогу, шли передъ нимъ въ процессіи къ высокому кресту и тамъ провозгласили его королемъ. Его войско нашло здсь превосходныя квартиры и было снабжено всмъ необходимымъ за малую плату, или вовсе даромъ, жителями города и окрестностей. Онъ занялъ помщеніе въ замк, зданіи, которое прежде было не разъ почтено королевскимъ пребываніемъ. Войско расположилось лагеремъ на замковой площади. Оно состояло теперь почти изъ 6,000 человкъ и легко могло бы увеличиться вдвое, не случись недостатка въ оружіи. Герцогъ привезъ съ собою съ материка только небольшой запасъ пикъ и мушкетовъ. Поэтому у многихъ изъ его приверженцевъ не было другаго вооруженія, кром того, какое можно было сдлать изъ орудій, употреблявшихся въ земледліи или рудоконств. Между этими грубыми военными снарядами самымъ страшнымъ была коса, прикрпленная прямолинейно къ крпкому древку {Одно изъ этихъ оружіи можно и теперь видть въ Тоуэр.}. Помощникамъ констаблей окрестностей тонтонскихъ и бриджвотерскихъ велно было искать везд косъ и все, что найдутъ, тащить въ лагерь. Невозможно было, однако, даже и съ помощью такихъ мръ, удовлетворить требованію, и значительное число желавшихъ вписаться отправлено было назадъ {Grey’s ‘Narrative‘, Paschall’s ‘Narrative‘, in the Appendix to Heywood’s ‘Windication‘.}.

Пхота была раздлена на шесть полковъ. Многіе изъ солдатъ служили прежде въ милиціи и носили еще свои мундиры, красные и желтые. Число конницы простиралось до тысячи, но подъ многими были только рослые жеребята, которыхъ тогда выкармливали большими табунами на сомерсетширскихъ болотахъ для снабженія Лондона каретными и ломовыми лошадьми. Эти животныя до того не годились для какой-либо военной надобности, что даже не были пріучены повиноваться узд и длались непокорными, лишь только слышали пушечный выстрлъ или барабанный бой. Небольшой отрядъ гвардіи изъ сорока молодыхъ людей, хорошо вооруженныхъ и снаряженныхъ на собственный счетъ, окружалъ Монмута. Жители Бриджвотера, обогатившіеся успшною приморскою торговлею, снабдили его небольшою суммою денегъ {Oldmixon, 702.}.

Во все это время силы правительства быстро собирались. Къ западу отъ мятежнаго войска Альбемарль имлъ все еще большой отрядъ девонширской милиціи. На восток вильтширскія дружины обучались подъ начальствомъ Томаса Герберта, графа Пемброка. На сверо-восток вооружился Генри Сомерсетъ, герцогъ Бофортъ. Своимъ могуществомъ Бофортъ напоминалъ въ нкоторой степени знатныхъ бароновъ XV столтія. Онъ былъ президентомъ Валлиса и лордомъ-намстникомъ четырехъ англійскихъ графствъ. Его оффиціальные разъзды по обширной области, въ которой онъ былъ представителемъ величія престола, едва ли уступали въ пышности королевскимъ путешествіямъ. Хозяйство его въ Бадминтон управлялось по обычаю прежнихъ поколній. Земля на большое разстояніе вокругъ его парковъ находилась въ его распоряженіи, и обработывавшіе ее земледльцы составляли его домочадцевъ. Девять столовъ накрывалось ежедневно подъ его кровлею для 200 человкъ. Толпа джентльменовъ и пажей находилась подъ начальствомъ его главноуправляющаго. Цлое войско конницы повиновалось его главному конюшему. Его кухни, погреба, псарни и конюшни славились по всей Англіи. Джентри, на много миль кругомъ, гордилось великолпіемъ своего знатнаго сосда и въ то же время было очаровано его благосклонностью и добротою. Онъ былъ ревностный кавалеръ старой школы. И въ этотъ кризисъ онъ употребилъ все свое вліяніе и власть для поддержанія короны и занялъ Бристоль глостерширскими милиціонными дружинами, которыя, повидимому, были боле обучены, нежели большая часть другихъ войскъ того же рода {North’s ‘Life of Guildford‘, 122. Свднія о путешествіи Бофорта по Валлису и сосднимъ графствамъ находятся въ ‘London Gazette‘ за іюль 1684, письмо Бофорта къ Кларендону, 19 іюня 1685.}.

Въ графствахъ, боле отдаленныхъ отъ Сомерсетшира, приверженцы престола были на-готов. Соссекская милиція начала двигаться къ западу подъ начальствомъ лорда Ричарда Ломли, который, хоть и былъ недавно обращенъ изъ католической вры, все еще оставался твердъ въ врноподданств католическому королю. Джемсъ Берти, графъ Абингдонъ, собралъ оксфордширское ополченіе. Джонъ Фелль, епископъ оксфордскій, бывшій также деканомъ коллегіи Христовой Церкви, призвалъ студентовъ своего университета къ оружію за корону. Члены университета толпами вписывали свои имена. Одна коллегія Христовой Церкви доставила около ста копейщиковъ и мушкетеровъ. Молодые нобльмены и джентльмены дйствовали въ качеств офицеровъ, а старшій сынъ лорда-намстника былъ полковникомъ {Епископъ Фелль къ Кларендону, 20 іюня, Абингдонъ къ Кларендону, 20, 25, 26 іюня 1685, Lansdowne MS. 846.}.

Но король полагался больше на регулярное войско. Чорчилль посланъ былъ на западъ съ Синими, Фивершамъ отправился слдомъ со всми силами, какія можно было удалить изъ окрестностей Лондона. Въ Голландію посланъ былъ курьеръ съ письмомъ, по которому Скельтонъ долженъ былъ немедленно просить, чтобы три англійскіе полка, находившіеся въ голландской служб, отправлены были въ Темзу. Когда просьба была представлена, враждебная Оранскому дому партія, предводимая амстердамскими депутатами, опять пыталась сдлать остановку. Но энергія Вильгельма, который въ этомъ дл могъ потерять почти столько же, какъ и Іаковъ, и который смотрлъ на успхи Монмута съ серьёзнымъ безпокойствомъ, преодолла оппозицію, и черезъ нсколько дней войско отплыло {Avaux, July ⁵/₁₅, ⁶/1₆ 1685.}. Три шотландскіе полка были уже въ Англіи. Они прибыли въ Гревзендъ въ превосходномъ состояніи, и Іаковъ смотрлъ ихъ на Блакгит. Онъ повторилъ нсколько разъ голландскому послу, что никогда въ жизни не видалъ лучшихъ или лучше обученныхъ солдатъ, и выразилъ горячую признательность принцу Оранскому и штатамъ за такое драгоцнное и своевременное подкрпленіе. Это удовольствіе было, однако, не безъ подмси. Какъ ни прекрасно выполняли эти люди свои экзерциціи, они не были свободны отъ заразы голландской политики и голландскаго вроученія. Одинъ изъ нихъ былъ разстрлянъ, а другой наказанъ розгами за то, что пили за здоровье герцога Монмута. Поэтому найдено неблагоразумнымъ поставить ихъ на опасномъ пункт. Ихъ держали близъ Лондона до конца кампаніи. Но прибытіе ихъ дало возможность королю отправить на западъ нсколько пхоты, которая безъ этого была бы нужна въ столиц {Citters, іюня 30/іюля 10, July ⁸/₁₈, July ²¹/₃₁, 1685, Avaux Neg. July ⁵/₁₅. ‘London Gazette‘, July 6.}.

Между тмъ какъ правительство готовилось такимъ образомъ сразиться съ бунтовщиками въ пол, не были забыты и другаго рода предосторожности. Въ одномъ Лондон арестовано двсти человкъ, которые, какъ полагали, находились во глав вигскаго движенія. Между арестантами было и нсколько весьма значительныхъ купцовъ. Каждый, на кого дворъ смотрлъ неблагосклонно, пришелъ въ ужасъ. Общее уныніе овладло столицей. Дла на бирж пошли вяло, а театры были вообще такъ пусты, что новая опера, написанная Драйденомъ и поставленная съ безпримрнымъ великолпіемъ, была отмнена, потому что сборъ не покрылъ бы издержекъ представленія {Barillon, July ⁶/₁₆ 1685, предисловіе Скотта къ ‘Albion and Albanius.’}. Судьи и духовенство работали всюду. За диссидентами везд строго слдили. Въ Чешир и Шропшир свирпствовало жестокое преслдовніе, въ Нортамптоншир сдлано множество арестовъ, а оксфордская тюрьма была полна заключенныхъ. Ни одинъ пуританскій богословъ, какихъ бы ни былъ умренныхъ мнній, какъ бы ни былъ остороженъ въ своемъ поведеніи, не могъ быть увренъ, что не будетъ исторгнутъ изъ своей семьи и брошенъ въ тюрьму {Авингдонъ къ Кларендону, 29 іюня 1685. ‘Life of Philip Henry‘, by Bates.}.

Между тмъ Монмутъ подвигался впередъ изъ Бриджвотера, затрудняемый во всю дорогу Чорчиллемъ, который, казалось, длалъ все, что было возможно сдлать храброму и искусному офицеру съ горстью людей. Мятежное войско, сильно изнуряемое и непріятелемъ, и дождемъ, остановилось вечеромъ 22-го іюня въ Гластонбери. Дома маленькаго города не могли дать пристанища такой сил. Поэтому нкоторые отряды расположились въ церквахъ, а другіе развели огни въ почтенныхъ развалинахъ аббатства, нкогда богатйшаго изъ церковныхъ зданій на нашемъ остров. Изъ Гластонбери герцогъ двинулся къ Велльзу, а изъ Велльза къ Шентонъ-Маллету {‘London Gazette‘ June 22, and June 25. 1685, Wade’s ‘Confession‘, Oldmixon, 703, Harl. MS. 6845.}.

До сихъ поръ онъ, кажется, странствовалъ изъ города въ городъ безъ всякой другой цли, кром набора войска. Теперь необходимо было начертать какой-нибудь планъ военныхъ дйствій. Первымъ его намреніемъ было взять Бристоль. Многіе изъ главныхъ жителей этого важнаго города были виги. Одна изъ втвей вигскаго заговора простиралась сюда. Гарнизонъ состоялъ только изъ глостерширской милиціи. Если бы можно было побдить Бофорта и его деревенскихъ воиновъ до прихода регулярнаго войска, то мятежники вдругъ овладли бы большими денежными средствами, вра въ оружіе Монмута возрасла бы, и его друзья осмлились бы заявить себя во всемъ королевств. Въ Бристол были укрпленія, къ сверу отъ Авона къ Глостерширу слабыя, съ юга, къ Сомерсетширу, гораздо сильнйшія. Поэтому ршено было повести приступъ съ глостерширской стороны. Но для этого было необходимо сдлать большой крюкъ и перейти Авонъ въ Кинiамъ. Мостъ въ Киншам былъ частью разрушенъ милиціею и теперь былъ непереходимъ. Поэтому посланъ былъ впередъ отрядъ для необходимыхъ починокъ. Остальное войско подвигалось медленне и вечеромъ 24-го іюня остановилось для отдыха въ Пензфорд. Въ Пензфорд оно было только въ пяти миляхъ отъ сомерсетширской стороны Бристоля, но глостерширская сторона, къ которой можно было подойти только сдлавши крюкъ черезъ Киншамъ, отстояла отъ него на цлый день пути {Wadеs ‘Confession.’}.

Эта ночь была ночью большой суматохи и ожиданія въ Бристол. Приверженцы Монмута знали, что его почти можно было видть изъ города, и воображали, что онъ будетъ среди нихъ до разсвта. Около часа по закат солнца купеческое судно, стоявшее въ пристани, загорлось. Такое происшествіе въ порт, наполненномъ судами, не могло не произвести большой тревоги. Весь берегъ былъ въ волненіи. Улицы наполнились народомъ. Въ темнот и смятеніи слышны были мятежные крики. Впослдствіи и виги, и торіи утверждали, что огонь былъ подложенъ доброжелателями Монмута, въ надежд, что милиціонныя дружины займутся гашеніемъ, а между тмъ мятежное войско сдлаетъ смлый шагъ и вступитъ въ городъ съ сомерсетширской стороны. Если таково было намреніе зажигателей, то оно вполн не удалось. Бофортъ, вмсто того, чтобы послать своихъ людей къ пристани, держалъ ихъ всю ночь подъ ружьемъ вокругъ прекрасной церкви св. Маріи Редклифъ, къ югу отъ Авона. ‘Лучше пускай Бристоль сгоритъ, говорилъ онъ, даже самъ готовъ его сжечь, чмъ будетъ онъ занятъ измнниками.’ Съ помощью небольшаго отряда регулярной конницы, которая пришла къ нему, за нсколько часовъ предъ тмъ, изъ Чиппенгама, онъ могъ предупредить возстаніе. Было бы выше его силъ въ одно и то же время усмирять недовольныхъ внутри стнъ и отражать приступъ извн, но приступа сдлано не было. Огонь, надлавшій такого волненія въ Бристол, былъ ясно виднъ въ Пензфорд. Но Монмутъ не счелъ удобнымъ перемнить свой планъ. Онъ оставался въ поко до солнечнаго восхода и потомъ двинулся къ Киншаму. Здсь онъ нашелъ мостъ починеннымъ. Онъ ршился дать своему войску отдыхъ на посл-обда, а съ наступленіемъ ночи идти къ Бристолю {Wade’s ‘Confession’ Oldmixon, 703, Harl. MS. 6845., ‘Charge of Jeffreys lo the grand jury of Bristol, Sept. 21. 6845.}.

Но было слишкомъ поздно. Королевскія силы уже приблизились. Полковникъ Огльторпъ, во глав сотни человкъ лейбъ-гвардейцевъ, бросился къ Киншаму, разогналъ два отряда мятежной конницы, которые пробовали его отразить, и удалился, нанеся много вреда съ небольшою потерею себ. Въ этихъ обстоятельствахъ признано было необходимымъ оставить покушеніе на Бристоль {‘London Gazette‘, June, 29. 1685, Wade’s ‘Confession.’}.

Но что же было длать? Нсколько плановъ было предложено и разсмотрно. Говорили, что Монмутъ можетъ поспшить къ Глостеру, тамъ перейти черезъ Севернъ, сломать позади себя мостъ и, прикрывая свое правое крыло ркою, идти черезъ Вустерширъ въ Шропширъ и Чеширъ. Онъ прежде путешествовалъ по этимъ графствамъ и былъ принимаемъ съ такимъ же восторгомъ, какъ въ Сомерсетшир и Девоншир. Его присутствіе можетъ оживить рвеніе старыхъ друзей, и его войско, въ теченіе нсколькихъ дней, можетъ увеличиться до двойнаго числа противъ ныншняго.

По внимательномъ обсужденіи оказалось, однако, что этотъ планъ, при всей своей заманчивости, былъ невыполнимъ. Бунтовщики были плохо обуты для дороги, которую они ужъ сдлали, и изнурены ежедневною трудною ходьбою по глубокой грязи, подъ проливнымъ дождемъ. Имя въ виду на каждомъ шагу нападенія и препятствія со стороны непріятельской конницы, они не могли надяться достигнуть Глостера, не будучи настигнуты главнымъ отрядомъ королевскаго войска и принуждены къ генеральному сраженію при всевозможныхъ неблагопріятныхъ обстоятельствахъ.

Тогда предложено было вступить въ Вильтширъ. Люди, объявившіе, что хорошо знаютъ это графство, увряли герцога, будто бы онъ найдетъ тамъ такія сильныя подкрпленія, что будетъ въ состояніи безопасно дать сраженіе {Wade’s ‘Confession‘.}.

Онъ принялъ этотъ совтъ и повернулъ къ Вильтширу. Прежде всего онъ сдлалъ воззваніе къ Бату о сдач. Но Батъ былъ занятъ сильнымъ королевскимъ гарнизономъ, и Фивершамъ быстро приближался. Поэтому мятежники не сдлали никакого покушенія на стны, а поспшили къ Филипсъ-Нортону, гд остановились вечеромъ 26-го іюня.

Фивершамъ послдовалъ туда за ними. Рано утромъ 27-го они были встревожены извстіями, что онъ близко. Они построились и заняли изгороди дорогъ, ведущихъ къ городу.

Передовая стража королевскаго войска скоро появилась. Она состояла почти изъ 500 человкъ, подъ начальствомъ герцога Графтона, молодаго человка съ смлымъ характеромъ и грубыми манерами, который, вроятно, жаждалъ доказать, что онъ не принималъ никакого участія въ мятежныхъ замыслахъ своего сведённаго брата. Графтонъ скоро очутился въ глубокомъ, закрытомъ съ обихъ сторонъ проход, подъ губительнымъ ружейнымъ огнемъ. Онъ продолжалъ смло идти впередъ до самаго възда въ Филипсъ-Нортонъ. Здсь заградила ему путь баррикада, изъ-за которой встртилъ его третій огонь прямо съ Фронта. Люди его оробли и бросились назадъ. Пока они вышли изъ прохода, боле сотни человкъ было убито или ранено. Отступленіе Графтону перерзала часть мятежной конницы, но онъ храбро проложилъ себ дорогу и спасся {‘London Gazette‘, July 2. 1685, Barillon July ⁶/_l₆, Wade’s ‘Confession.’}.

Отраженный такимъ образомъ авангардъ отступилъ къ главному отряду королевскихъ силъ. Два войска стояли теперь лицомъ къ лицу и обмнялись нсколькими выстрлами, которые имли мало дйствія или вовсе его не имли. Ни та, ни другая сторона не выражала нетерпнія сразиться. Фивершамъ не хотлъ драться, пока не придетъ его артиллерія, и отступилъ къ Бредфорду. Монмутъ, съ наступленіемъ ночи, оставилъ свою позицію, двинулся къ югу и на разсвт прибылъ въ Фромъ, гд надялся найти подкрпленія.

Фромъ такъ же былъ преданъ его длу, какъ и Тонтонъ или Бриджвотеръ, но не могъ ничмъ служить. Здсь было возстаніе нсколько дней назадъ, и воззваніе Монмута выставлено было на торговой площади. Но всть объ этомъ движеній передана была графу Пемброку, который стоялъ въ недальнемъ разстояніи съ вильтширскою милиціею. Онъ тотчасъ пошелъ къ Фрому, разогналъ поселянъ, которые съ косами и вилами пытались ему противиться, вошелъ въ городъ и обезоружилъ жителей. Поэтому здсь вовсе не осталось оружія, Монмутъ съ своей стороны не могъ снабдить имъ горожанъ {‘London Gazette‘, June 29. 1685, Citters, іюня 30./іюля 10.}.

Мятежная армія была въ плохомъ положеніи. Переходъ, сдланный въ предшествовавшую ночь, былъ утомителенъ. Дождь лилъ ручьями, и дороги превратились въ настоящія топи. Ничего не было слышно объ общанныхъ подкрпленіяхъ изъ Вильтшира. Одинъ посланецъ принесъ извстіе, что силы Аргайля разсяны въ Шотландіи. Другой увдомилъ, что Фивершамъ, соединясь съ своею артиллеріею, скоро приблизится. Монмутъ слишкомъ хорошо понималъ войну, чтобы не знать, что его приверженцы, при всей своей смлости и всемъ своемъ рвеніи, никакъ не могутъ устоять противъ регулярныхъ солдатъ. До сихъ поръ онъ льстилъ себя надеждою, что нкоторые изъ полковъ, которыми онъ прежде командовалъ, перейдутъ подъ его знамя, но теперь былъ принужденъ отказаться отъ этой надежды. Сердце его смутилось. Онъ едва находилъ въ себ силы отдавать приказанія. Въ своемъ уныніи, онъ горько жаловался на злыхъ совтниковъ, которые убдили его оставить свое счастливое уединеніе въ Брабант. Особенно Вильдмана осыпалъ онъ жестокими проклятіями {Harl. MS. 6845, Wade’s ‘Confession‘.}. И вотъ безчестная мысль возникла въ его слабомъ и поколебленномъ ум. Онъ хотлъ оставить въ жертву правительству тысячи людей, которые, на его призывъ и изъ-за его дла, оставили свои тихія поля и жилища. Онъ хотлъ уйти тайкомъ съ главными своими офицерами, достигнуть какой-нибудь морской пристани, пока догадаются о его бгств, спастись на материкъ и позабыть свое честолюбіе и свой стыдъ въ объятіяхъ леди Вентвортъ. Онъ серьёзно обсуживалъ этотъ планъ съ главными своими совтниками. Нкоторые изъ нихъ, трепеща за свои шеи, слушали его съ одобреніемъ, но Грей, который, по признанію его порицателей, былъ безстрашенъ везд, кром только тхъ случаевъ, когда вокругъ него звучали шпаги и ревли пушки, воспротивился трусливому предложенію съ большимъ жаромъ и умолялъ герцога лучше ршиться на всякую опасность, нежели заплатить неблагодарностью и предательствомъ за горячую привязанность къ нему западныхъ поселянъ {Wade’s ‘Confession‘, Eachard, III. 766.}.

Планъ бгства былъ оставленъ, но не легко было теперь составить какой-либо планъ кампаніи. Приблизиться къ Лондону было бы безуміемъ, такъ какъ дорога лежала прямо черезъ Салисбёрійскую равнину, а на этомъ обширномъ, открытомъ пространств регулярное войско и всего боле регулярная конница имли вс преимущества противъ людей необученныхъ. Въ это время въ лагер получено было извстіе, что поселяне болотъ близъ Аксбриджа возстали въ защиту протестантской вры, вооружились цпами, дубинами и вилами и собрались тысячами въ Бриджвотер. Монмутъ ршился вернуться туда и подкрпиться этими новыми союзниками {Wade’s ‘Confession.’}.

Итакъ бунтовщики двинулись къ Велльзу и пришли туда не въ хорошемъ расположеніи духа. Они были, съ немногими исключеніями, враждебны прелатству и обнаружили свою враждебность способомъ, длающимъ имъ мало чести. Они не только сорвали свинецъ съ кровли великолпнаго собора для пуль — въ этомъ они могли оправдываться военною необходимостью,— но своевольно обезобразили и украшенія зданія. Грей, ставъ передъ алтаремъ съ обнаженною шпагою, съ трудомъ охранялъ его отъ поруганія нсколькихъ разбойниковъ, которые хотли устроить попойку на алтар {‘London Gazette‘ July 6. 1685, Gitter’s, July ³/₁₃, Oldmixon, 703.}.

Въ четвергъ, 2-го іюля, Монмутъ опять вступилъ въ Бриджвотеръ, при обстоятельствахъ вовсе не такихъ благопріятныхъ, какъ во время перваго прихода, десять дней назадъ. Найденное имъ здсь подкрпленіе было незначительно. Королевское войско было близко позади. Одно время онъ думалъ было укрпить городъ, и сотни рабочихъ созваны были рыть рвы и насыпать валы. Потомъ Монмутъ склонился къ плану идти въ Чеширъ, къ плану, который онъ отвергнулъ какъ невыполнимый, когда былъ въ Киншам, и который, конечно, былъ не боле выполнимъ теперь, когда онъ находился въ Бриджвотер {Wade’s ‘Confession.’}.

Когда онъ такимъ образомъ колебался между намреніями, равно безнадежными, королевскія силы показались въ виду. Они состояли почти изъ 2,500 человкъ регулярнаго войска и около полуторы тысячи вильтширской милиціи. Рано утромъ въ воскресенье, 5-го іюля, они оставили Сомертонъ и разбили свои палатки въ трехъ миляхъ отъ Бриджвотера, на Седжмурской равнин.

Докторъ Питеръ Мью, епископъ винчестерскій, сопровождалъ ихъ. Этотъ прелатъ въ молодости сражался за Карла I противъ парламента. Ни его лта, ни его профессія не угасили въ немъ воинственнаго жара, и онъ, вроятно, полагалъ, что появленіе священнослужителя протестантской церкви въ королевскомъ лагер утвердитъ врноподданность нкоторыхъ честныхъ людей, которые колебались между отвращеніемъ къ папизму и отвращеніемъ къ мятежу.

Колокольня приходской церкви въ Бриджвотер, говорятъ, самая высокая въ Сомерсетшир и господствуетъ надъ обширнымъ видомъ на окрестную страну. Монмутъ, въ сопровожденіи нсколькихъ своихъ офицеровъ, взошелъ на вершину четыреугольной башни, на которой возвышается шпицъ, и наблюдалъ въ телескопъ непріятельскую позицію. Подъ нимъ лежало плоское пространство, нын покрытое пахатными полями и фруктовыми деревьями, но въ то время, какъ указываетъ и самое названіе мста, состоявшее изъ безплоднаго болота. Когда шли проливные дожди, и Парретъ съ притоками выходилъ изъ своихъ береговъ, эта равнина часто бывала наполняема. Она въ старину составляла часть большой топи, прославленной въ нашихъ древнихъ хроникахъ, какъ преграда къ нашествію двухъ, одного за другимъ слдовавшихъ, хищныхъ племенъ. Она долго защищала кельтовъ отъ вторженія вессекскихъ королей и дала убжище Альфреду отъ преслдованія датчанъ. Въ т отдаленныя времена эта страна могла быть доступна только для лодокъ. Это былъ большой прудъ, по которому было разбросано множество островковъ движущейся и ненадежной почвы, осняемой полосами кустарниковъ и кишащей ланями и дикими свиньями. Даже при Тюдорахъ путешественникъ, которому дорога лежала изъ Ильчестера въ Бриджвотеръ, принужденъ былъ длать крюкъ въ нсколько миль, чтобъ обогнуть воду. Когда Монмутъ смотрлъ за Седжмуръ, равнина была отчасти преобразована искусствомъ и перерзана множествомъ глубокихъ и широкихъ канавъ, по мстному названію rhincs. Среди болота толпились, вокругъ башенъ и церквей, нсколько деревушекъ, которыхъ имена, кажется, указываютъ, что он нкогда были окружены водою. Въ одной изъ этихъ деревушекъ, по имени Вестонъ-Зойландъ, стояла королевская конница, и Фивершамъ устроилъ здсь свою главную квартиру. Много живыхъ еще людей видали дочь женщины, прислуживавшей ему въ этотъ день за столомъ, большое фаянсовое блюдо, стоявшее передъ нимъ, до сихъ поръ тщательно сохраняется въ сосдств. Надобно замтить, что населеніе Сомерсетшира не состоитъ, какъ въ округахъ мануфактурныхъ, изъ отдаленныхъ выходцевъ. Вовсе нетрудно найти тамъ фермеровъ, обрабатывающихъ ту самую землю, которую предки ихъ обрабатывали, когда еще Плантагенеты царствовали въ Англіи. Поэтому сомерсетширскія преданія не маловажны для исторіи {‘Mall. West. Flor, Hist.’, А. D. 788, рукописная хроника, упоминаемая Шарономъ Tорнеромъ въ ‘History of the Anglo—Saxons‘, hook IV, chap. XIX., Drayton’s ‘Polyolbion‘, III, Leland’s ‘Itinerary‘, Oldmixon, 703, Ольдмиксонъ былъ тогда въ Бриджвотер и, вроятно, видлъ герцога на церковной башн. Блюдо, упомянутое въ текст, составляетъ собственность м-ра Страдлинга, который взялъ на себя похвальный трудъ сохранить остатки и преданія Западнаго возстанія.}.

Въ большемъ разстояніи отъ Бриджвотера находится деревня Мидльзой. Въ этой деревн и ея окрестностяхъ квартировала вильтширская милиція, подъ начальствомъ Пемброка.

На открытомъ болот, недалеко отъ Чедзоя, стояли лагеремъ нсколько баталіоновъ регулярной пхоты. Moнмутъ смотрлъ на нихъ съ тоскою. Онъ не могъ не вспомнить, какъ онъ, нсколько лтъ назадъ, предводительствуя колоннами, частью изъ этихъ самыхъ людей, обратилъ въ безпорядочное бгство яростныхъ энтузіастовъ, защищавшихъ Ботвелльскій мостъ. Онъ могъ различить въ непріятельскихъ рядахъ храбрую группу, которая въ то время называлась, по имени своего полковника, Домбартоновымъ полкомъ, но которая давно уже была извстна, какъ первый линейный полкъ, и во всхъ частяхъ міра благородно поддерживала свою прежнюю репутацію. ‘Я знаю этихъ людей, сказалъ Монмутъ: они будутъ сражаться. Еслибъ у меня были только одни они, все бы пошло прекрасно!’ {Oldmixon, 703.}

Впрочемъ, видъ непріятеля не былъ слишкомъ страшенъ. Три дивизіи королевскаго войска стояли далеко другъ отъ друга. Во всхъ движеніяхъ ихъ замтна была безпечность и слабость дисциплины. Говорили, что солдаты напивались допьяна зойландскимъ сидромъ. Неспособность Фивершама, главнаго ихъ предводителя, была извстна. Даже въ это критическое время онъ думалъ только о д и сн. Правда, Черчилль былъ полководецъ, способный къ боле труднымъ подвигамъ, чмъ разогнать толпу дурно-вооруженныхъ и плохо-обученныхъ поселянъ, но геній, побдившій впослдствіи шесть маршаловъ Франціи, былъ въ этомъ случа не на своемъ мст. Фивершамъ говорилъ съ Чорчиллемъ мало и не обращался къ нему за совтами. Подчиненный, сознавая за собой превосходство способностей и знаній, тяготясь контролемъ начальника, котораго онъ презиралъ, и опасаясь за судьбу войска, сохранилъ однако, характеризовавшее его самообладаніе и такъ хорошо скрывалъ свои чувства, что Фивершамъ хвалилъ его послушное усердіе и общалъ доложить о немъ королю {Черчилль къ Кларендону, July, 4. 1685.}.

Монмутъ, замтивъ расположеніе королевскихъ силъ и узнавъ, въ какомъ состояніи он находятся, понялъ, что ночное нападеніе на нихъ можетъ быть сдлано съ успхомъ. Онъ ршился попробовать счастья, и приготовленія тотчасъ были сдланы.

Было воскресенье, приверженцы Монмута, воспитанные большей частью пуританами, провели почти весь день въ религіозныхъ занятіяхъ. Кастль-Фильдъ, гд войско стояло лагеремъ, представлялъ такое зрлище, какого Англія не видала со времени роспуска Кромвеллевыхъ солдатъ. Диссидентскіе проповдники, которые взялись за оружіе противъ папизма и изъ которыхъ иные, вроятно, ратовали въ великую междоусобную войну, молились и проповдовали въ красныхъ одеждахъ, въ большихъ ботфортахъ и съ мечами у бедра. Фергюсонъ былъ однимъ изъ поучавшихъ. Онъ выбралъ своимъ текстомъ страшное проклятіе, которымъ израильтяне, жившіе за Іорданомъ, оправдывали себя отъ обвиненій, невжественно взведенныхъ на нихъ ихъ братіями, жившими на другомъ берегу рки: ‘Господь Богъ, Господь Богъ боговъ знаетъ, и Израиль увдаетъ. Если это мятежъ или преступленіе противъ Господа, да не спасетъ онъ насъ въ этотъ день’ {Oldmixon, 703, ‘Observator‘, Aug. 1. 1685.}.

Что будетъ сдлано нападеніе подъ покровомъ ночи — не было тайною въ Бриджвотер. Городъ былъ полонъ женщинъ, сошедшихся сюда сотнями изъ окрестностей повидаться еще разъ со своими мужьями, сыновьями, любовниками и братьями, много было печальныхъ прощаній въ этотъ день, и многіе простились навки {Paschall’s ‘Narrative‘ in Heywood’s Appendix.}. Слухъ о предположенномъ нападеніи дошелъ до ушей одной двушки, преданной королю. Не смотря на свою скромность, она имла довольно смлости, чтобы ршиться лично передать всть Фивершаму. Она выкралась изъ Бриджвотера и отправилась въ королевскій лагерь. Но этотъ лагерь не былъ мстомъ, гд женская невинность могла бы быть безопасна. Даже офицеры, презиравшіе и иррегулярную силу, противъ которой стояли, и безпечнаго полководца, который ими командовалъ, сильно вдались въ пьянство и готовы были на всякую выходку своеволія и жестокости. Одинъ изъ нихъ схватилъ несчастную двушку, отказался выслушать ея донесенія и скотски ее оскорбилъ. Она убжала въ мученіяхъ бшенства и стыда, предавъ несчастное войско его участи {Kennet, ed. 1719, III. 432. Я принужденъ врить, что эта печальная исторія справедлива. Епископъ объявляетъ, что она была сообщена ему въ 1718 году храбрымъ офицеромъ Синихъ, который сражался при Седжмур и самъ видлъ бдную двушку, уходившую въ мученіяхъ отчаянія.}.

Время отважнаго покушенія приближалось. Ночь не совсмъ не благопріятствовала такому предпріятію. Было, правда, полнолуніе, и сверное сіяніе свтило ярко. Но болотный туманъ такъ густо покрывалъ Седжмуръ, что ничего нельзя было разсмотрть на разстояніи пятидесяти шаговъ {Разсказъ конногвардейскаго офицера, см. Kennet, ed. 1719, III. 432, рукописный дневникъ Западнаго возстанія, веденный м-ромъ Эдвардомъ Доммеромъ, Dryden’s ‘Hind and Panther‘, part. II. Стихи Драйдена замчательны:

‘Таковы были небесные знаки торжества

Іакова въ недавней ночной побд,

Залогъ любви его всемогущаго покровителя,

Фейерверки, устроенные его ангелами.

Я видлъ самъ летучій легкій свтъ,

Золотившій мрачный ужасъ и разгонявшій тьму.

Встникъ быстро несъ извстія,

Которыя должны были успокоить три націи,

Но небесный посланникъ его предупредилъ.’}.

Часы пробили одиннадцать, и герцогъ, со своими тлохранителями, выхалъ изъ Кастля. Онъ не былъ въ томъ расположеніи духа, какое прилично человку, готовому нанести ршительный ударъ. Даже и дти, тснившіяся посмотрть, какъ онъ халъ, замтили и долго припоминали, что взглядъ его былъ печаленъ и выражалъ что-то зловщее. Войско его шло извилистою дорогою, около шести миль, къ королевскому лагерю на Седжмур. Часть дороги до сихъ поръ называется Военнымъ Проходомъ. Пхоту велъ самъ Монмутъ. Конница вврена была Грею, не взирая на предостереженія нкоторыхъ, припоминавшихъ неудачу при Бридпорт. Отданы были приказанія хранить глубокую тишину, не бить въ барабаны и не стрлять. Пароль, по которому инсургенты должны были узнавать другъ друга въ темнот, былъ Soho. Безъ сомннія, онъ былъ выбранъ въ воспоминаніе о Сого-Фильдз въ Лондон, гд находился дворецъ ихъ предводителя {Многіе писатели и, и въ томъ числ Пеннантъ, говорятъ, что кварталъ въ Лондон, называемый Сого, получилъ свое имя отъ лозунга Монмутова войска на Седжмур. Упоминаніе о Сого-Фильдз встрчается въ книгахъ, напечатанныхъ до Западнаго возстанія, напримръ въ Chamber laine’s ‘Slate of England‘, 1684.}.

Около часа утра, въ понедльникъ, 6-го іюля, мятежники были на открытомъ болот. Но между ними и непріятелемъ проходили широкія канавы, наполненныя водою и грязью. Монмутъ зналъ, что ему надо перейти дв изъ нихъ, называвшіяся Черною Канавою и Лангмуръ-Райномъ. Но, странно сказать: о существованіи канавы, называвшейся Боссексъ-Райнъ и прикрывавшей непосредственно королевскій лагерь, не сказалъ ему никто изъ лазутчиковъ.

Телеги съ военными снарядами остались на краю болота. Конница и пхота, длинною узкою колонною, перешла черезъ Черную Канаву по плотин. Подобная плотина пролегала и черезъ Лангмуръ-Райнъ, по проводникъ, въ туман, сбился съ дороги. Произошли нкоторыя остановки и нкоторое замшательство, прежде чмъ ошибка была исправлена. Наконецъ переходъ былъ сдланъ, но, въ суматох, одинъ пистолетъ выстрлилъ. Нсколько человкъ изъ конной гвардіи, стоявшіе на страж, услышали выстрлъ и замтили сквозь туманъ, что приближается большая толпа. Они выстрлили изъ карабиновъ и поскакали въ разныхъ направленіяхъ, чтобы поднять тревогу. Нкоторые поспшили къ Вейстонъ-Зойланду, гд стояла конница. Одинъ полетлъ въ пхотный, лагерь и кричалъ изо всхъ силъ, что непріятель близко. Барабаны Домбартонова полка ударили къ оружію, и люди быстро стали въ ряды. Это было сдлано въ самую пору, потому что Монмутъ уже приготовлялъ войско къ битв. Онъ приказалъ Грею открыть маршъ конницею, а самъ повелъ за нимъ пхоту. Грей шелъ впередъ, пока не былъ остановленъ канавою Боссексъ-Райнъ. На противоположной сторон канавы королевская пхота поспшно строилась въ боевой порядокъ.

‘За кого вы?’ крикнулъ офицеръ пшей гвардіи. ‘За короля’, отвчалъ голосъ изъ рядовъ мятежной конницы. ‘За котораго короля?’ спросили его. Отвтъ былъ: ‘За короля Монмута’, смшанный съ боевымъ крикомъ, который 40 лтъ назадъ, былъ написанъ на знаменахъ парламентскихъ полковъ: ‘Съ нами Богъ’. Королевское войско вдругъ сдлало такой залпъ изъ ружей, что мятежная конница разсялась во всхъ направленіяхъ. Обыкновенно приписывали это безславное бгство трусости Грея. Между тмъ никакимъ образомъ не возможно утверждать, что Чорчилль сдлалъ бы больше, командуя людьми, которые до тхъ поръ не держали въ рукахъ оружія, сидя верхомъ, и которыхъ лошади не были пріучены не только выдерживать огонь, но и повиноваться узд.

Черезъ нсколько минутъ посл того, какъ конница герцога разсялась по болоту, прибжала его пхота, направляясь сквозь туманъ на зажженные фитили Домбартонова полка.

Монмутъ ужаснулся, увидя, что широкая и глубокая канава лежитъ между нимъ и лагеремъ, на который онъ надялся напасть врасплохъ. Инсургенты остановились на берегу канавы и стали стрлять. Часть королевской пхоты на противоположной сторон отвчала на выстрлы. Въ теченіе трехъ четвертей часа грохотъ ружей не умолкалъ. Сомерсетширскіе поселяне вели себя такъ, какъ-будто были старыми солдатами, — только разв слишкомъ высоко цлили.

Но уже и другіе отряды королевскаго войска были въ движеніи. Лейбъ-гвардія и Синіе быстро прискакали отъ ВестонъЗойланда и въ одну минуту разсяли часть Греевой конницы, которая пыталась построиться. Бглецы распространили паническій страхъ между своими товарищами въ арьергард, охранявшемъ запасы. Телги помчались во весь опоръ и остановились только тогда, когда оставили поле битвы въ нсколькихъ миляхъ позади себя. Монмутъ до сихъ поръ исполнялъ свое дло, какъ мужественный и искусный воинъ. Его видли пшаго, съ пикою въ рукахъ, ободряющимъ свою пхоту голосомъ и примромъ. Но онъ былъ слишкомъ знакомъ съ военнымъ дломъ, чтобы не видть, что все потеряно. Люди его лишились преимущества, которое давали имъ нечаянность и темнота. Конница и телги съ военными снарядами ушли отъ нихъ. Королевскія силы были теперь соединены и въ хорошемъ порядк. Фивершамъ проснулся отъ пальбы, всталъ съ постели, повязалъ свой галстухъ, посмотрлся хорошенько въ зеркало и вышелъ взглянуть, что длали его люди. Между тмъ, — что было гораздо важне, — Чорчилль быстро устроилъ совершенно новое расположеніе королевской пхоты. День начиналъ заниматься. Исходъ битвы на открытой равнин, при солнечномъ свт, не могъ быть сомнителенъ. Монмутъ, однако, долженъ былъ чувствовать, что не ему бжать, когда тысячи, которыхъ приверженность къ нему привела къ погибели, все еще мужественно сражались за его дло. Но суетныя надежды и чрезвычайная любовь къ жизни взяли свое. Онъ видлъ, что если онъ еще помедлитъ, королевская конница отржетъ ему отступленіе. Онъ слъ на лошадь и поскакалъ съ поля битвы.

Покинутая имъ пхота стояла храбро. Лейбъ-гвардія напала на нее справа, Синіе слва, но сомерсетширскіе поселяне, съ косами и прикладами ружей, встртили королевскую конницу, какъ старые солдаты. Огльторпъ сдлалъ энергическую попытку сломить ихъ и былъ мужественно отраженъ. Сарзфильдъ, храбрый ирландскій офицеръ, котораго имя пріобрло впослдствіи печальную извстность, ударилъ съ другой стороны. Люди его были отбиты. Самъ онъ былъ повергнутъ на землю и долго лежалъ, какъ мертвый. Но борьба смлыхъ поселянъ не могла больше продолжаться. Они истратили порохъ и пули. Слышны были крики: ‘Снарядовъ! ради Бога, снарядовъ’! Но никакихъ снарядовъ близко не было. Тутъ подошла королевская артиллерія. Она стояла въ полумил, на большой дорог изъ Вестонъ-Зойланда въ Бриджвотеръ. Устройство англійскаго войска въ то время было до того плохо, что съ большимъ трудомъ можно бы было притащить большія пушки къ мсту, гд свирпствовала битва, еслибъ винчестерскій епископъ не предложилъ своихъ каретныхъ лошадей и упряжи. Это вмшательство христіанскаго прелата въ кровавое дло было осуждаемо съ странною непослдовательностью нкоторыми вигскими писателями, которые не могли видть ничего преступнаго въ поведеніи множества пуританскихъ священниковъ, поднявшихъ тогда оружіе противъ правительства. Даже когда появились и пушки, былъ такой недостатокъ въ прислуг, что сержантъ Домбартонова полка принужденъ былъ взять на себя распоряженіе нсколькими орудіями {Существуетъ приказъ Іакова выдать сорокъ фунтовъ сержанту Вимзу изъ Домбартонова полка, ‘за хорошую службу въ дл при Седжмур, при стрльб изъ большихъ пушекъ противъ бунтовщиковъ.— ‘Historical Record of the First or Royal Regiment of Fool.’}. Однако артиллерія, и при дурномъ употребленіи, привела сраженіе къ скорому концу. Пики мятежныхъ батальоновъ начали колебаться, ряды разорвались, королевская конница ударила снова и опрокидывала передъ собою все, королевская пхота бросилась черезъ канаву. Даже и въ этой крайности мендипскіе рудокопы дйствовали храбро оружіемъ и дорого продавали свою жизнь. Но черезъ нсколько минутъ бгство сдлалось общимъ. Триста солдатъ было убито или ранено. Боле тысячи мятежниковъ лежало мертвыми на болот {Разсказъ Іакова II о Седжмурской битв въ государственныхъ бумагахъ лорда Гардвика, Wade’s ‘Confession‘, рукописный разсказъ Фергюсона у Ичарда, III. 768., разсказъ одного офицера конной гвардіи у Кеннета, изд. 1719. III. 432., ‘London Gazette‘, July 9. 1685, Oldmixon, 703, Paschall’s ‘Narrative’, Burnet, 1.643., Evelyn’s ‘Diary’, July 8., Е і т те r s, July 7/,, Barillon, July 9/1,, Reresby’s ‘Memoirs’, the Duke of Buckin ham’s ‘Battle of Sedgemoor’, а Farce, рукописный дневникъ Западнаго возстанія, веденный м-мъ Эдвардомъ Доммеромъ, служившимъ тогда въ обоз артиллеріи, употребленной его величествомъ для подавленія этого возстанія. Послдняя рукопись находится въ Пеписовой библіотек и иметъ величайшую важность не по самому разсказу, который содержитъ въ себ мало замчательнаго, но по планамъ, которые представляютъ битву въ четырехъ или пяти различныхъ видоизмненіяхъ.

‘Исторія битвы, — говоритъ величайшій изъ живущихъ еще полководцевъ, — довольно похожа на исторію бала. Нкоторые могутъ припомнить вс мелкіе случаи, которыхъ общій результатъ есть выигрышъ или проигрышъ сраженія, но никто не можетъ припомнить порядка или точнаго момента, въ который они произошли, а это-то и составляетъ все различіе относительно ихъ значенія или важности….. Чтобы вамъ показать, какъ мало можно полагаться на то, что

считаютъ самыми лучшими извстіями о битв, я вамъ скажу, что въ разсказ генерала *** есть нсколько обстоятельствъ, которыя произошли не такъ, какъ онъ ихъ описываетъ. Невозможно опредлить, когда случилось каждое важное обстоятельство, или въ какомъ порядк.’ — Бумаги Веллингтона, авг. 8 и 17. 1815.

Битва, о которой писалъ такимъ образомъ герцогъ Веллингтонъ, была битва при Ватерло, совершившаяся только нсколько недль назадъ, среди бла дня, передъ его собственными бдительными и опытными глазами. Какова же должна быть трудность составить изъ двнадцати или тринадцати описаній повствованіе о битв, происходившей боле чмъ за 160 лтъ назадъ и въ такой темнот, что никто изъ сражавшихся не могъ ничего видть передъ собой на 50 шаговъ? Трудность увеличивается еще тмъ обстоятельствомъ, что свидтели, которые имли наиболе возможности знать истину, вовсе не были расположены высказать ее. Документъ, поставленный мною во глав источниковъ, былъ, очевидно, написанъ съ чрезвычайнымъ пристрастіемъ къ Фивершаму. Ведъ писалъ подъ страхомъ вислицы. Фергюсонъ, рдко совстливый относительно истины своихъ словъ, лгалъ въ этомъ случа, какъ Бобадиль или Паролесъ. Ольдмиксонъ, бывшій мальчикомъ въ Бриджвотер, когда происходило сраженіе, и проведшій тамъ большую часть остальной жизни, находился до того подъ вліяніемъ мстныхъ страстей, что его мстныя свднія были безполезны. Его желаніе преувеличить храбрость сомерсетширскихъ поселянъ, храбрость, признанную и ихъ непріятелями, и которая не нуждалась въ преувеличеніи и вымысл, заставило его сочинить нелпую выдумку. Похвала, которую Барильонъ, Французъ, привыкшій презирать не обученныхъ рекрутъ, выразилъ побжденному войску, гораздо для насъ важне. ‘Son infanterie fit fort bien. On eut de la peine les rompre, et les soldats combattoient avec les crosses de mousquet et les scies qu’ils avoient au bout de grands basions au lieu de picques.’

Немного узнаешь въ наше время, постивъ поле битвы, ибо видъ страны очень измнился, и старый Боссексъ-Райнъ, на берегахъ котораго происходила ожесточенная битва, давно исчезъ.

Мн много помогъ разсказъ м-ра Робертся о битв. ‘Life of Monmouth’, chap. XXII. Его описаніе во многомъ подтверждено планами Доммера.}

Такъ кончилась послдняя битва на англійской почв, заслуживающая названія сраженія. Она сдлала глубокое и продолжительное впечатлніе на простыхъ обитателей окрестностей. Правда, это впечатлніе часто обновлялось, ибо даже въ наше время плугъ и заступъ нердко обнаруживали страшные останки побоища: черепа и берцовыя кости, да странное оружіе, сдланное изъ земледльческихъ принадлежностей. Старые поселяне разсказывали недавно, что, въ ихъ дтств, они обыкновенно играли на болот въ битву между солдатами короля Іакова и короля Монмута, и что солдаты короля Монмута всегда кричали Сого {Я узналъ все это отъ людей, живущихъ близъ Седжмура.}.

Всего необычайне представляется въ седжмурской битв то, что исходъ ея нкоторое время былъ сомнителенъ, и что мятежники такъ долго сопротивлялись. Чтобы пять или шесть тысячъ рудокоповъ и земледльцевъ могли сражаться въ теченіе часа противъ регулярной конницы и пхоты, — въ наше время показалось бы чудомъ. Удивленіе наше, можетъ быть, уменьшится, когда мы припомнимъ, что при Іаков II дисциплина регулярнаго войска была чрезвычайно слаба, и что, съ другой стороны, поселяне привыкли служить въ милиціи. Поэтому различіе между полкомъ пшей гвардіи и полкомъ мужиковъ, только-что набранныхъ, хотя, безъ сомннія, и значительное, никоимъ образомъ не могло быть такимъ, какъ нын. Монмутъ велъ не простую толпу противъ хорошихъ солдатъ: ибо его приверженцы не совсмъ были чужды солдатской службы, а войско Фиверпіама, въ сравненіи съ англійскимъ войскомъ нашего времени, почти могло быть названо толпою.

Было четыре часа, солнце всходило, и разбитое войско толпилось въ улицахъ Бриджвотера. Шумъ, кровь, раны, страшныя фигуры, падавшія мертвыми, распространили по городу ужасъ и смущеніе. А преслдователи между тмъ шли по пятамъ бжавшихъ. Жители, содйствовавшіе возстанію, ожидали грабежа и убійствъ и умоляли о покровительств своихъ сосдей, которые исповдовали римско-католическую вру или были извстны своими торійскими мнніями, и самые ожесточенные вигскіе историки засвидтельствовали, что покровительство оказано было добродушно и благородно {Oldmixon, 704.}.

Во весь этотъ день побдители не переставали преслдовать бжавшихъ. Сосднія деревни долго припоминали стукъ конскихъ копытъ и бурю проклятій, съ которыми пролеталъ черезъ нихъ вихрь конницы. Къ вечеру 500 плнниковъ натаскано было въ вестонъ-зойландскую приходскую церковь. 80 изъ нихъ были ранены, и пятеро умерли въ священныхъ стнахъ. Множество поселянъ согнано было для погребенія убитыхъ. Нсколько человкъ, извстныхъ своимъ расположеніемъ къ побжденной сторон, отобрано было для отвратительной должности четвертованія плнныхъ. Помощники констаблей сосднихъ приходовъ заняты были устройствомъ вислицъ и добываніемъ цпей. Между тмъ вестонъ-зойландскіе и чедзойскіе колокола весело гудли, а солдаты пли и шумли на болот между труповъ. Сосдніе фермеры, лишь только сдлался извстнымъ исходъ битвы, поспшили прислать боченки лучшаго сидра, въ вид мирнаго приношенія побдителямъ {Locke’s ‘Western Rebellion‘, Stradling’s ‘Chillon Priory.’}.

Фивершамъ слылъ добродушнымъ человкомъ, но онъ былъ иностранецъ, незнавшій англійскихъ законовъ и равнодушный къ чувствамъ англичанъ. Онъ привыкъ къ французскому военному своеволію и научился отъ своего великаго родственника, завоевателя Пфальца, не только завоевывать, но и опустошать. Значительное число плнниковъ было тотчасъ отобрано для казни. Между ними былъ юноша, славившійся быстротою бга. Ему дана была надежда, что пощадятъ его жизнь, если онъ пустится взапуски съ жеребенкомъ, выросшимъ на болот. Пространство, которое пробжалъ человкъ съ конемъ, до сихъ поръ обозначается хорошо памятными гранями на болот и доходитъ до трехъ четвертей мили. Фивершамъ не устыдился, посл этого зрлища, отправить несчастнаго скорохода на вислицу. На слдующій день длинный рядъ вислицъ явился по дорог, ведущей изъ Бриджвотера въ Вестонъ-Зойландъ. На каждой висло по одному плннику. Четверо страдальцевъ оставлено было гнить въ желзахъ {Locke’s Western Rebellion‘, Stradling’s ‘Chillon Priory‘, Oldmixon, 704.}.

Между тмъ Монмутъ, въ сопровожденіи Грея, Байза и нсколькихъ другихъ друзей, удалялся съ поля битвы. Въ Чедзо онъ остановился на минуту, чтобы перессть на свжихъ лошадей и спрятать свою голубую ленту и Георгія. Потомъ онъ поспшилъ къ Бристольскому каналу. Съ возвышенной мстности къ сверу отъ поля битвы онъ видлъ огонь и дымъ послдней стрльбы покинутыхъ имъ приверженцевъ. Къ шести часамъ онъ былъ въ двадцати миляхъ отъ Седжмура. Нкоторые изъ его товарищей совтовали ему переправиться черезъ воду и искать убжища въ Валлис, это, безъ сомннія, было бы для него самое лучшее. Онъ очутился бы въ Валлис задолго до того времени, какъ тамъ узнали бы о его пораженіи, и въ стран, столь дикой и столь отдаленной отъ резиденціи правительства, онъ долго могъ бы оставаться въ неизвстности. Однако онъ ршился бжать къ Гамшпиру, въ надежд, что. ему удастся спрятаться въ хижинахъ браконьеровъ подъ дубами Новаго Лса, пока будутъ пріисканы средства къ перезду на материкъ. Поэтому онъ, вмст съ Греемъ и Джерманомъ, повернулъ къ юго-востоку. Но дорога была полна опасностей. Трое бглецовъ должны были прохать по стран, въ которой каждому жителю былъ извстенъ исходъ битвы, и въ которой ни одинъ путешественникъ подозрительной наружности не могъ ускользнуть отъ строгаго осмотра. Они хали цлый день, избгая городовъ и деревень. Это было не такъ трудно, какъ можетъ казаться, ибо современники помнятъ еще время, когда лани свободно бродили изъ лса въ лсъ отъ береговъ Авона въ Вильтшир до южнаго берега Гампшира {Aubrey’s ‘Natural History of Wiltshire‘, 1691.}. Наконецъ, въ Кранборнъ-Чез лошади выбились изъ силъ. Поэтому ихъ пустили на волю. Узды и сдла спрятали. Монмутъ и его друзья достали себ простонародное платье, переодлись продолжали пшкомъ путь къ Новому Лсу. Они провели ночь подъ открытымъ небомъ, но къ утру были со всхъ сторонъ окружены стями. Лордъ Ломли, стоявшій въ Рингвуд съ сильнымъ отрядомъ соссекской милиціи, разослалъ партіи во всхъ направленіяхъ. Сэръ Вилліамъ Портманъ, съ сомерсетширскою милиціею, устроилъ цпь постовъ отъ моря до сверной оконечности Дорсета. Въ пять часовъ утра 7-го числа, Грей, отдлившійся отъ своихъ друзей, былъ схваченъ двумя соссектскими лазутчиками. Онъ покорился своей участи тихо, какъ человкъ, для котораго неизвстность несносне отчаянія. ‘Съ того времени, какъ мы высадились, — говорилъ онъ, — я не зналъ ни одного пріятнаго обда, ни одной спокойной ночи.’ Нечего было сомнваться въ томъ, что главный бунтовщикъ не далеко. Преслдователи удвоили свою бдительность и дятельность. Хижины, разбросанныя по зарослямъ на границахъ Дорсетшира и Гампшира, были тщательно осмотрны лордомъ Ломли, и мужикъ, съ которымъ Монмутъ обмнялся платьемъ, былъ открытъ. Портманъ явился съ сильнымъ отрядомъ конницы и пхоты помогать въ поискахъ. Скоро вниманіе обоихъ было привлечено къ мсту, весьма удобному для укрывательства бглыхъ. То былъ большой участокъ земли, отдленный оградой отъ открытаго поля и раздленный множествомъ изгородей на маленькія поля. На нкоторыхъ изъ этихъ полей рожь, бобы, овесъ имли довольно высоты, чтобы скрыть человка. Другія были покрыты папоротникомъ и ежевикою. Одна бдная женщина объявила, что видла, какъ двое неизвстныхъ ей людей спрятались въ это убжище. Надежда на близкую награду одушевила усердіе солдатъ. Условлено было, что каждый, кто будетъ старательно искать, получитъ часть общанныхъ пяти тысячъ фунтовъ. Наружная ограда была строго охраняема, внутреннее пространство осматривали съ неутомимымъ прилежаніемъ, а въ заросли пустили нсколько чуткихъ собакъ. День погасъ прежде, чмъ дло было кончено, но бдительная стража не спала всю ночь. Тридцать разъ бглецы пробовали выглядывать за наружную изгородь, по везд видли наготов часоваго, одинъ разъ ихъ замтили и выстрлили, тогда они раздлились и спрятались поодиночк.

При солнечномъ восход на слдующее утро по, иски возобновились, и Близъ былъ найденъ. Онъ признался, что разстался съ герцогомъ только нсколько часовъ назадъ. Тогда начали осматривать посвы и заросли усердне прежняго. Наконецъ была открыта во рву тощая фигура. Преслдователи бросились на свою добычу. Нкоторые готовы были выстрлить, но Портмапъ запретилъ всякое насиліе. На плнник было пастушеское платье, борода его, рано посдвшая, была небрита нсколько дней. Онъ сильно дрожалъ и былъ неспособенъ говорить. Даже т, которые часто его видли, сперва сомнвались, въ самомъ ли дл это блистательный и граціозный Монмутъ. Портманъ обыскалъ его карманы и нашелъ въ нихъ вмст съ горстью незрлаго гороха, собраннаго въ мученіяхъ голода, часы, кошелекъ съ золотомъ, миніатюрный трактатъ о Фортификаціи, альбомъ, наполненный пснями, рецептами, молитвами, формулами магіи, и Георгія, которымъ, много лтъ назадъ, король Карлъ II украсилъ своего любимаго сына. Тотчасъ были посланы гонцы въ Вайтголль съ добрыми встями и съ Георгіемъ, удостоврившимъ, что всти были справедливы. Плнника отвели, подъ крпкою стражею въ Рингвудъ {‘Account of the manner of taking the late Duke Monmouth’, published by His Mayesty’s command. ‘Gazette de France‘,,^B/₂_g іюля 1685, Eachard, III. 770, Burnet, I. 644., и Dartmouth’s note, Citters, July ¹⁰/₂₀ 1685.}.

Все было потеряно, не оставалось ничего, кром приготовленія встртить смерть, какъ прилично тому, кто считалъ себя не недостойнымъ носить корону Вильгельма Завоевателя и Ричарда Львиное Сердце, героя крессійскаго и героя азенкурскаго. Плнникъ могъ бы легко вспомнить нкоторые фамильные примры, хорошо подходящіе къ его положенію. Въ послднія сто лтъ, дв царственныя особы, которыхъ кровь текла въ его жилахъ — и одна изъ нихъ нжная женщина — поставлены были въ то положеніе, въ которомъ онъ теперь находился. Они въ тюрьм и на эшафот явили доблесть, къ которой, во времена ихъ благоденствія, казались неспособными, и въ половину искупили великія преступленія и ошибки, претерпвъ съ христіанскою кротостью и царскимъ достоинствомъ все, что могли заставить перенести ихъ восторжествовавшіе враги. Въ низости Монмута никогда не обвиняли, и, еслибы даже у него не доставало физическаго мужества, можно было бы ожидать, что этотъ недостатокъ восполнится гордостью и отчаяньемъ. Глаза всего міра были устремлены на него. Позднйшія поколнія знали бы, какъ велъ онъ себя въ этой крайности. Онъ долженъ былъ показать храбрымъ западнымъ поселянамъ, что они проливали кровь не за такого вождя, который былъ недостоинъ ихъ преданности. Онъ долженъ былъ для той, которая всмъ для него пожертвовала, вести себя такъ, чтобъ она, хоть и плакала о немъ, но не краснла бы за него. Не ему было жаловаться и умолять. Собственный умъ долженъ былъ сказать ему, что жалобы и мольбы не помогутъ. Онъ сдлалъ то, что не могло быть никогда прощено. Онъ былъ въ рукахъ у человка, который никогда не прощалъ.

Но твердость Монмута была не та высокая твердость, которая происходитъ отъ размышленія и самоуваженія, природа не дала ему того мужества, у котораго ни несчастіе, ни опасность не могутъ исторгнуть никакого знака слабости. Его мужество поднималось и падало съ его жизненными силами. Оно поддерживалось на пол битвы жаромъ дйствія, надеждою побды. страннымъ вліяніемъ симпатіи. Вс эти поддержки у него были отняты. Испорченный баловень двора и народа, привыкшій быть любимымъ и обожаемымъ везд, гд ни появлялся, теперь былъ окруженъ угрюмыми тюремщиками, въ глазахъ которыхъ онъ читалъ свой приговоръ. Еще нсколько часовъ мрачнаго заключенія, и онъ долженъ умереть насильственною и позорною смертью. Сердце его смутилось. Жизнь показалась ему стоющею того, чтобы ее купить униженіемъ, а умъ его, слабый всегда, а теперь развлеченный страхомъ, не могъ понять, что униженіе можетъ его опозорить, но спасти не можетъ.

Какъ только онъ прибылъ въ Рингвудъ, онъ написалъ къ королю. Онъ писалъ, какъ человкъ, котораго страхъ сдлалъ нечувствительнымъ къ стыду. Онъ выражалъ въ горячихъ словахъ свое раскаяніе въ измн. Онъ уврялъ, что, когда онъ общалъ своимъ роднымъ въ Гаг не длать въ Англіи смутъ, онъ имлъ твердое намреніе сдержать свое слово. Къ несчастью, потомъ онъ былъ совращенъ съ своего врноподданничества нкоторыми гнусными людьми, которые разгорячили его умъ ложью и обманули софизмами, но теперь онъ гнушается этими людьми, онъ гнушается самимъ собою. Онъ просилъ въ жалобныхъ выраженіяхъ, чтобъ его допустили видть короля. У него есть тайна, которой онъ не можетъ вврить бумаг, тайна, заключающаяся въ одномъ слов, но такая, что, если онъ произнесетъ это слово, престолъ будетъ обезпеченъ отъ всхъ опасностей. На другой день онъ отправилъ письма, умоляющія вдовствующую королеву и лорда-казначея ходатайствовать о немъ {Письмо къ королю напечатано тогда же по распоряженію правительства, письмо къ вдовствующей королев можно найти въ Sir Н. Ellis’s ‘Original Leiters‘, къ Рочестеру въ переписк Кларендона.}.

Когда узнали въ Лондон, какъ онъ себя унизилъ, общее удивленіе было велико, и никто не былъ больше изумленъ, какъ Барильонъ, который жилъ въ Англіи въ теченіе двухъ кровавыхъ опалъ и видлъ множество жертвъ, какъ оппозиціи, такъ и двора, покорявшихся своей судьб безъ женскихъ упрашиваній и жалобъ {‘On trouve, писалъ онъ, fort redire icy qu’il ayt fait une chose si peu ordinaire aux Anglois.’ ¹⁸/₂₈ іюля 1685.}.

Монмутъ и Грей оставались въ Рингвуд двое сутокъ. Потомъ ихъ повезли въ Лондонъ, подъ стражею большаго отряда регулярнаго войска и милиціи. Въ карет съ герцогомъ сидлъ Офицеръ, которому было приказано заколоть плнника, если будетъ покушеніе освободить его. Въ каждомъ город по дорог собраны были милиціонныя дружины изъ окрестностей подъ начальствомъ главныхъ членовъ джентри. Перездъ продолжался трое сутокъ и окончился въ Воксголл, гд полкъ, подъ начальствомъ Джорджа Лега, лорда Дартмута, былъ въ готовности, чтобы принять плнниковъ. Ихъ помстили на королевскомъ катер и повезли внизъ по рк къ Вайтголлю. Ломли и Портманъ поперемнно сторожили герцога день и ночь, пока не ввели его въ стны дворца {‘Account of the manner of taking the Duke of Monmouth‘, ‘Gazette‘, 16 іюля 1685, Citters, July ¹⁴/₂₄.}.

Поведеніе Монмута и Грея, въ продолженіе путешествія, поражало удивленіемъ всхъ наблюдателей. Монмутъ совершенно палъ духомъ. Грей былъ не только спокоенъ, но и веселъ, толковалъ съ удовольствіемъ о лошадяхъ, собакахъ, объ охот, и даже длалъ шуточные намеки на опасное положеніе, въ которомъ находился.

Короля нельзя порицать за то, что онъ ршилъ, чтобы Монмутъ былъ преданъ смерти. Каждый, кто предводительствуетъ бунтомъ противъ установленнаго правительства, подвергаетъ риску свою жизнь, а бунтъ былъ самою малою частью вины Монмута. Онъ объявилъ противъ своего дяди безпощадную войну. Въ манифест, обнародованномъ имъ въ Лайм, Іаковъ былъ предаваемъ проклятію, какъ поджигатель, какъ убійца, задушившій одного невиннаго человка, перерзавшій горло другому, и, наконецъ, какъ отравитель роднаго брата. Щадить врага, который не посовстился прибгнуть къ такимъ крайностямъ, было бы дломъ рдкаго и, можетъ быть, достойнаго порицанія благородства. Но согласиться видть врага и не пощадить его — было оскорбленіемъ человчности и приличія {Барильонъ, очевидно, былъ пораженъ. ‘Il se vient, говоритъ онъ, de passer icy une chose bien extraordinaire et fort oppose l’usage ordinaire des autres nations.’ ¹³/₂₃ іюля 1685.}. Король ршился сдлать это оскорбленіе. Руки плнника были связаны назади шелковымъ снуркомъ, и въ этомъ вид онъ былъ введенъ предъ лицо неумолимаго родственника, котораго онъ оскорбилъ.

Монмутъ бросился на землю и поползъ къ ногамъ короля. Онъ плакалъ. Онъ силился обнять колни дяди своими связанными руками. Онъ просилъ жизни, только жизни, жизни подъ какими бы то ни было условіями. Онъ сознавался, что былъ виновенъ въ великомъ преступленіи, но пытался свернуть вину на другихъ, въ особенности на Аргайля, который готовъ былъ скоре вложить свои ноги въ колодки, чмъ спасти жизнь такою низостью. Узами родства, памятью покойнаго короля, лучшаго и искреннйшаго изъ братьевъ, несчастный заклиналъ Іакова оказать ему какое-нибудь милосердіе. Іаковъ важно отвчалъ, что Монмутъ раскаялся слишкомъ поздно, что онъ сожалетъ о бдствіи, которое плнникъ навлекъ за себя, но что дло не такого рода, чтобы можно простить его. Онъ издалъ манифестъ, наполненный жестокою ложью, принялъ на себя королевскій титулъ. За такія преступленія не можетъ быть помилованія по сю сторону гроба. Бдный герпогъ, объятый ужасомъ, говорилъ, что онъ никогда не желалъ носить корону, но введенъ былъ другими въ роковую ошибку. Что касается манифеста, то онъ не писалъ его, онъ не читалъ его: онъ подписалъ его не взглянувши, все это дло Фергюсона, этого кровожаднаго негодяя Фергюсона. ‘Неужели вы надетесь, что я поврю, — сказалъ Іаковъ съ презрніемъ, слишкомъ заслуженнымъ: — что вы приложили руку къ акту въ такой моментъ, не зная, что онъ содержитъ?’ Оставалась еще только одна ступень безславія, но и до нея низошелъ плнникъ. Онъ былъ по преимуществу воинъ протестантской вры. Интересъ этой вры былъ ему предлогомъ къ заговору противъ правленія его отца и къ навлеченью на отечество бдствій междоусобной войны, однакожъ онъ не устыдился намекнуть, что готовъ къ примиренію съ римскою церковью. Король охотно предложилъ ему духовную помощь, но ничего не сказалъ о прощеніи или отсрочк. ‘Такъ нтъ никакой надежды?’ спросилъ Монмутъ. Іаковъ молча отвернулся. Тогда Монмутъ сдлалъ усиліе собраться съ духомъ, поднялся съ колнъ и удалился съ твердостью, которой онъ не показывалъ со времени своего паденія {Burnet. I. 644., Eyelyn’s ‘Diary‘, July 15, Sir J. Bramsotn’s ‘Memoirs‘, Reresbv’s ‘Memoirs‘, I а ко въ къ принцу Оранскому, 14 іюля 1685, Barillon, July ¹⁶/₂₆, Buccleuch MS.}.

Грей былъ введенъ вслдъ за нимъ. Онъ велъ себя прилично и съ твердостью, которая тронула даже угрюмаго и гнвнаго короля, откровенно призналъ себя виновнымъ, не прибгалъ ни къ какимъ оправданіяхмъ и не сдлалъ ни одного шага для просьбы о жизни. Оба плнника отправлены были водою въ Тоуэръ. Не произошло никакого замшательства, но многія тысячи народа, съ безпокойствомъ и печалью на лицахъ, старались взглянуть на плнниковъ. Ршимость герцога пала, лишь только онъ оставилъ присутствіе короля. Дорогою въ тюрьму онъ все тужилъ, обвинялъ своихъ приверженцевъ и унизительно просилъ Дартмута о ходатайств. ‘Я знаю, милордъ, что вы любили моего отца. Ради него, ради Бога, попытайтесь, нтъ ли еще какого-нибудь средства къ пощад.’ Дартмутъ отвчалъ, что король говорилъ истину, и что подданный, присвоивающій себ королевскій титулъ, лишается всякой надежды на помилованіе {Іаковъ къ принцу Оранскому, 14 іюля 1685, голландская депеша того же числа, Dartmouth’s note on Burnet, I. 646.}.’

Вскор посл того, какъ Монмутъ былъ перевезенъ въ Тоуэръ, ему сказали, что къ нему пріхала для свиданія жена его, по повелнію короля. Ее сопровождалъ графъ Кларендонъ, хранитель малой печати. Мужъ принялъ ее очень холодно и почти вс свои слова обращалі къ Кларендону, котораго горячо просилъ о ходатайств. Кларендонъ не выразилъ ему никакой надежды, и вечеромъ того же дня два прелата, Торнеръ, епископъ плайскій, и Кенъ, епископъ батскій и велльзскій, прибыли въ Тоуэръ съ торжественнімъ повелніемъ короля. Это было въ понедльникъ ночью. Въ среду утромъ Монмутъ долженъ былъ умереть.

Онъ былъ сильно взволнованъ. Щеки его поблднли, и онъ долго не могъ говорить. Большую часть короткаго времени, которое оставалось ему жить, онъ убилъ на напрасныя попытки выпросить, если не прощеніе, то по крайней мр отсрочку. Онъ писалъ жалобныя письма къ королю и къ разнымъ придворнымъ — но безуспшно. Нсколько католическихъ духовныхъ лицъ послано было къ нему отъ двора. Но они скоро открыли, что, хотя онъ съ радостію купилъ бы жизнь отреченіемъ отъ вры, которую онъ исповдовалъ въ качеств особеннаго ея защитника, но ужъ если умереть, то онъ готовъ умереть такъ же точно безъ ихъ отпущенія, какъ и съ отпущеніемъ {Buccleuch MS., Clarke’s ‘Life of James the Second‘, II. 37. Orig. Mem., Citters, July ¹⁴/₂₄, 1685, ‘Gazette de France‘, Aug. ¹/₁₁.}.

Кена и Торнеране очень порадовало такое настроеніе его ума. Ученіе о несопротивленіи было въ ихъ глазахъ, какъ и въ глазахъ большей части ихъ братій, отличительною принадлежностью Англиканской церкви. Оба епископа настаивали, чтобы Монмутъ сознался, что, обнажая мечъ противъ правительства, онъ совершилъ великій грхъ, но нашли его, на этомъ пункт, упорно неправоврнымъ. И это была не единственная его ересь. Онъ утверждалъ, что его связь съ леди Вентвортъ была непорочна предъ лицемъ Бога. Его женили, говорилъ онъ, еще ребенкомъ. Онъ никогда не любилъ своей герцогини. Не найдя счастья дома, онъ искалъ его въ ряду безпорядочныхъ связей, осуждаемыхъ религіею и нравственностью. Генріетта спасла его отъ порочной жизни. Онъ былъ ей безукоризненно вренъ. Они, по взаимному согласію, горячо молились о ниспосланіи божьей помощи. Посл этихъ молитвъ они увидли, что ихъ взаимная любовь усилилась, и тогда они не могли уже боле сомнваться, что, въ глазахъ Бога, они законная чета. Епископы были до того скандализованы такимъ взглядомъ на супружескія отношенія, что отказались дать причастіе заключенному. Все, чего они могли добиться, было общаніе, что, въ теченіе единственной ночи, которая ему еще остается, онъ будетъ молиться, чтобъ Господь вразумилъ его, если онъ заблуждается.

Утромъ въ среду, по его особеннной просьб, явился въ Тоуэръ докторъ Томасъ Тенисонъ, бывшій тогда викаріемъ сенъ-мартинскимъ и, въ этомъ важномъ званіи, стяжавшій высокое уваженіе общества. Отъ Тенисона, извстнаго умренностью своихъ мнній, герцогъ ожидалъ больше снисхожденія, нежели къ какому были расположены Кенъ и Торнеръ. Но Тенисонъ, каковы бы ни были его понятія въ теоріи, почиталъ послднее возстаніе безразсуднымъ и преступнымъ и смотрлъ на понятія Монмута о брак, какъ на самое опасное заблужденіе. Монмутъ былъ упрямъ. Онъ молился, говорилъ онъ, о ниспосланіи божьей помощи. Его чувства остались неизмнны, и онъ не можетъ сомнваться въ ихъ непогршимости. Тенисонъ увщевалъ его мягче другихъ епископовъ. Но онъ такъ же, какъ и они, полагалъ, что не иметъ права совершить таинство евхаристіи надъ человкомъ, который такъ мало кается въ своихъ грхахъ {Buccleuch MS., Clarke’s ‘Life of James the Second‘, II. 37. 38, Orig. Mem., Burnet, I. 645., разсказъ Тенисона у Кеннета, II. 432. Ed. 1719.}.

Часъ приближался, всякая надежда была потеряна, и Монмутъ отъ малодушнаго страха перешелъ къ апатіи отчаянія. Привели къ нему въ комнату дтей его, чтобы онъ простился съ ними, съ дтьми пришла и его жена. Онъ говорилъ съ нею ласково, но безъ волненія. Хоть она была женщина значительной силы воли и мало имла причинъ любить его, но ея горесть была такова, что никто изъ присутствовавшихъ не могъ удержаться отъ слезъ. Онъ одинъ оставался равнодушенъ {Buccleugh MS.}.

Было десять часовъ. Карета коменданта Тоуэра была готова. Монмутъ просилъ своихъ духовныхъ наставниковъ проводить его до мста казни, они на это согласились, по объявили ему, что, по ихъ мннію, онъ идетъ на смерть въ опасномъ состояніи души, и что, если они его провожаютъ, то на нихъ лежитъ обязанность увщевать его до конца. Когда онъ проходилъ вдоль рядовъ гвардіи, онъ привтствовалъ ихъ улыбкою и взошелъ на эшафотъ твердою поступью. Тоуэръ-Гилль былъ покрытъ до самыхъ трубъ безчисленнымъ множествомъ зрителей, которые въ страшномъ молчаніи, прерываемомъ только вздохами и всхлипываніями плакавшихъ, прислушивались къ послднимъ звукамъ народнаго любимца. ‘Я скажу мало,— началъ онъ:— я пришелъ сюда не говорить, а умереть. Я умираю протестантомъ Англійской церкви.’ Епископы прервали его и и сказали ему, что, такъ какъ онъ обнаружилъ сопротивленіе признать себя гршникомъ, то онъ не членъ ихъ церкви. Потомъ онъ говорилъ о своей Генріетт. Она была, сказалъ онъ, добродтельная и достойная почтенія молодая леди. Онъ любилъ ее до конца и не хочетъ умереть, не выразивъ своихъ чувствъ. Епископы опять перебили и просили его не употреблять такого языка. Послдовалъ нкоторый споръ. Духовныхъ лицъ обвиняли, что они сурово обращались съ умирающимъ человкомъ. Но они, очевидно, исполняли только то, что, въ ихъ глазахъ, было священнымъ долгомъ. Монмутъ зналъ ихъ правила и, если желалъ освободить себя отъ нихъ, то долженъ былъ отказаться отъ ихъ сопутствія. Общіе ихъ доводы противъ сопротивленія вовсе не дйствовали на него. Но когда провожавшіе напомнили ему о гибели, которую онъ навлекъ на своихъ храбрыхъ и преданныхъ послдователей, о крови, которая была пролита, о душахъ, представленныхъ предъ судъ Всевышняго неприготовленными, онъ былъ тронутъ и сказалъ смягченнымъ голосомъ: ‘Я сознаюсь въ этомъ. Я сожалю, что это такъ случилось.’ Они молились съ нимъ долго и горячо, и онъ вторилъ ихъ молитвамъ, пока они не призывали благословенія на короля. Тутъ онъ замолчалъ. ‘Сэръ,— сказалъ одинъ изъ присутствовавшихъ: — вы не хотите молиться съ нами за короля?’ Монмутъ молчалъ нсколько времени и, посл внутренней борьбы, воскликнулъ: ‘Аминь!’ Но напрасно прелаты умоляли его сказать солдатамъ и народу нсколько словъ объ обязанности повиноваться правительству. ‘Я не хочу говорить рчей’, воскликнулъ онъ. ‘Только десятокъ словъ, милордъ.’ Онъ отвернулся, подозвалъ своего слугу и вручилъ ему оправу для зубочистки, послднее воспоминаніе несчастной любви. ‘Отдай это извстной особ,’ сказалъ онъ. Потомъ онъ обратился къ Джону Кетчу, палачу, мерзавцу, убившему уже много мужественныхъ и благородныхъ жертвъ, и котораго имя, въ теченіе полутора столтій, было прозвищемъ всхъ преемниковъ его отвратительной должности {‘Когда Джеффризъ засдаетъ на скамь, Кетчъ — у вислицы,’ говоритъ одинъ поэтъ. Въ годъ, слдовавшій за казнью Монмута, Кетчъ былъ отставленъ отъ должности за оскорбленіе одного изъ шерифовъ и замщенъ былъ палачемъ Розомъ. Но черезъ четыре мсяца самъ Розъ былъ повшенъ въ Тибурн, а Кетчъ возвращенъ на свое мсто. Luttrell’s ‘Diary‘, Jan. 20 and May 28. 1686. См. интересную замтку д-ра Грея въ ‘Гудибрас‘, часть III, пснь II, стихъ 1534.}. ‘Вотъ, сказалъ герцогъ, это шесть гиней для тебя. Не тяпай меня, какъ ты длалъ съ милордомъ Росселемъ. Я слышалъ, что ты рубнулъ его раза три или четыре. Слуга мой прибавитъ теб золота, если ты сдлаешь свое дло хорошо.’ Потомъ онъ раздлся, попробовалъ лезвее топора, выразилъ нкоторое опасеніе, что оно не довольно остро, и положилъ голову на плаху. Духовныя лица между тмъ продолжали съ жаромъ повторять: ‘Да приметъ Господь, ваше раскаяніе, да приметъ Господь ваше неполное раскаяніе.’

Палачъ приступилъ къ своему длу, но былъ разстроенъ тмъ, что сказалъ ему герцогъ. Первымъ ударомъ онъ нанесъ только легкую рану. Герцогъ вздрогнулъ, поднялся съ плахи и взглянулъ съ упрекомъ на палача. Голова еще разъ опустилась на плаху. Ударъ былъ повторенъ опять и опять, по шея не отдлялась, и туловище продолжало двигаться. Вопли ярости и ужаса поднялись изъ толпы. Кетчъ бросилъ топоръ съ проклятіемъ. ‘Не могу ничего сдлать,— сказалъ онъ,— не хватаетъ духу.’ ‘Возьми топоръ’, крикнулъ шерифъ. ‘Бросьте его черезъ ршетку!’ ревла чернь. Наконецъ палачъ взялъ опять топоръ. Два новые удара погасили послдніе остатки жизни, но понадобился ножъ, чтобъ отдлить голову отъ плечъ. Толпа

Имя Кетча часто было соединяемо съ именемъ Джеффриза въ пасквиляхъ того времени доведена была до такой неистовой ярости, что палачъ рисковалъ быть растерзаннымъ на куски, и его увели подъ крпкою стражею {Отчетъ о казни Монмута, подписанный духовными лицами, которыя его провожали. Buccleuch MS., Burnet, I. 646, Citters, July ¹⁷/₂₇, 1685, Lutthell’s ‘Diary’, Evelvn’s ‘Diary’, July 15, Barillon, July,⁹/₂₉.}.

Между тмъ множество платковъ было омочено въ кровь герцога, потому что большая часть массы смотрла на него, какъ на мученика, пострадавшаго за протестантскую вру. Голова и туловище положены были въ гробъ, покрытый чернымъ бархатомъ, и погребены тайно подъ алтаремъ въ часовн св. Петра въ Тоуэр. На четвертый годъ полъ часовни былъ еще разъ разобранъ и возл останковъ Монмута положены останки Джеффриза. По истин нтъ боле печальнаго мста на земл, какъ эта маленькая усыпальница. Смерть здсь соединяется не какъ въ Вестминстерскомъ аббатств и въ церкви св. Павла, съ геніемъ и доблестью, съ общественнымъ почитаніемъ и съ негибнущею славою, не какъ въ нашихъ смиреннйшихъ церквахъ и кладбищахъ, со всмъ, что есть самаго дорогаго въ общественномъ и домашнемъ благочестіи, но съ тмъ, что есть самаго мрачнаго въ человческой природ и человческой судьб: съ дикимъ торжествомъ неумолимыхъ враговъ, съ непостоянствомъ, неблагодарностью, коварствомъ друзей, со всми бдствіями падшей знатности и опозоренной славы. Сюда перенесены, въ теченіе ряда вковъ, грубыми руками тюремщиковъ, безъ единаго печально провожающаго друга, кровавые останки людей, которые были предводителями войскъ, главами партій, оракулами сенатовъ и украшеніемъ дворовъ. Сюда внесено, мимо окна, у котораго молилась Іоанна Грей, изуродованное тло Гильфорда Додли. Эдвардъ Сеймуръ, герцогъ Сомерсетъ и протекторъ государства, покоится здсь возл брата, котораго онъ умертвилъ. Здсь истлло безглавое туловище Джона Фишера, епископа рочестерскаго и кардинала сенъ-виталисскаго, человка, достойнаго жить въ лучшій вкъ и умереть за лучшее дло. Здсь похороненъ Джонъ До дли, герцогъ Нортумберландъ, лордъ генералъ-адмиралъ, и Томасъ Кромвелль, графъ Эссексъ, первый лордъ казначейства. Здсь также лежитъ другой Эссексъ, на котораго природа и счастье напрасно излили вс свои блага, и котораго храбрость, красота, талантъ, королевскія милости, народная хвала привели къ ранней и безславной гибели. Недалеко отъ него покоятся дв главы знатнаго дома Говардовъ, Томасъ, четвертый герцогъ Норфолькъ, и Филиппъ, одиннадцатый графъ Арондель. Здсь и тамъ, между гробницъ безпокойныхъ и честолюбивыхъ государственныхъ людей, лежатъ боле нжные страдальцы: Маргарита Салисбери, послдняя изъ гордой семьи Плантагенетовъ, и дв прекрасныя королевы, погибшія отъ ревнивой ярости Генриха. Таковъ былъ прахъ, съ которымъ смшался прахъ Монмута {Hе могу удержаться, чтобъ не выразить своего неудовольствія на варварское тупоуміе, съ которымъ эта чрезвычайно интересная маленькая церковь передлана во что-то въ род диссидентской часовни въ мануфактурномъ город.}.

Но прошло нсколько мсяцевъ, и тихая деревня Тоддингтонъ, въ Бедфордшир, сдлалась свидтельницею еще печальнйшихъ похоронъ. Близъ этой деревни стоялъ древній и величавый домъ, резиденція Вентвортовъ. Придлъ приходской церкви долго былъ ихъ усыпальницею. Въ эту усыпальницу, весною, послдовавшею за смертью Монмута, былъ привезенъ гробъ молодой баронессы Вентвортъ-Нетльстедъ. Ея фамилія воздвигла великолпный мавзолей надъ ея останками: но мене цнный памятникъ ея существованія долго внушалъ гораздо больше сочувствія. Ея имя, вырзанное рукою того, котораго она такъ любила, было, нсколько лтъ тому назадъ, еще примтно на дерев въ сосднемъ парк.

Не одна леди Вентвортъ чтила память Монмута съ идолопоклонническою любовью. Его власть надъ сердцами народа продолжалась до тхъ поръ, пока не вымерло поколніе, которое его видло. Ленты, пряжки и другія мелкія принадлежности наряда, которыя онъ носилъ, хранились сражавшимися подъ его предводительствомъ при Седжмур, какъ драгоцнные остатки. Старики, пережившіе его многими годами, желали, чтобы, когда они умрутъ, эти вещи были погребены вмст съ ними. Одну пуговицу изъ Филиграннаго золота, которая едва избжала этой участи, показываютъ еще и теперь въ дом, изъ котораго видно поле сраженія. Этого мало: такова была преданность народа къ несчастному любимцу, что, не смотря на самыя сильныя свидтельства, подтверждавшія фактъ его смерти, многіе продолжали лелять надежду, что онъ еще живъ и опять явится въ оружіи. Говорили, что одна особа, замчательно похожая на Монмута, пожертвовала собою для спасенія протестантскаго героя. При всякомъ важномъ кризис простонародіе начинало перешептываться, что время близко, и что король Монмутъ скоро появится. Въ 1686 году, одинъ плутъ, выдававшій себя за герцога и собиравшій контрибуціи въ разныхъ деревняхъ въ Вильтшир, былъ схваченъ и бичеванъ отъ Ньюгета до Тибурна. Въ 1698, когда Англія давно ужъ наслаждалась конституціонною свободою подъ новою династіею, сынъ одного трактирщика выдалъ себя соссекскимъ йоменамъ за ихъ любезнаго Монмута и обманулъ многихъ, принадлежавшихъ отнюдь не къ низшему классу. 500 фунтовъ было для него собрано. Фермеры снабдили его конемъ. Жены ихъ посылали ему куръ и утокъ и, говорятъ, выражали ему свою расположенность боле нжнымъ способомъ, — такъ какъ портретъ, по крайней мр, въ волокитств, былъ не недостойнымъ представителемъ подлинника. Когда этотъ обманщикъ былъ посаженъ въ тюрьму за плутовство, его приверженцы содержали его роскошно. Нкоторые изъ нихъ явились въ судъ поддерживать его, когда онъ былъ судимъ горшамскими ассизами. Заблужденіе длилось такъ долго, что, когда Георгъ III сидлъ уже нсколько лтъ на англійскомъ престол, Вольтеру казалось необходимымъ серьёзно опровергать предположенія, что человкъ въ желзной маекъ былъ герцогъ Монмутъ {‘Observator‘. August I. 1685, ‘Gazette de France‘, Nov. 2. 1686, письмо Гомфpи Вонли, отъ 25 авг. 1698, въ коллекціи Обри: Voltaire ‘Diel. Phil‘. Въ Пеписовой коллекціи есть нсколько балладъ, написанныхъ по смерти Монмута, которыя изображаютъ его живымъ и предсказываютъ скорое его возвращеніе. Я представлю дв выдержки.

‘Хотя это печальная исторія —

Паденіе моего предпріятія,

Но я опять приду со славою,

Если буду живъ до восемьдесятъ девятаго (года),

Ибо у меня будетъ боле сильное войско

И, запасъ военныхъ снарядовъ.’

Еще:

‘Тогда Монмутъ во слав

Явится къ англійскимъ друзьямъ

И уничтожитъ вс эти исторіи.

Которыя везд продаются,

‘Тогда увидятъ, что я не такъ униженъ,

Чтобы меня взяли собирающаго горохъ

Или скрывающагося въ стог сна,

Что это за странныя распускаютъ исторіи!’}.

Едва ли мене замчательно, что до сихъ поръ жители нкоторыхъ частей западной Англіи, когда явится въ палат лордовъ билль, касающій ихъ интересовъ, считаютъ себя въ прав обращаться за помощью къ герцогу Боклю, потомку несчастнаго предводителя, за котораго ихъ предки проливали кровь.

Одной исторіи Монмута достаточно, чтобы опровергнуть обвиненія въ непостоянств, которое такъ часто взводятъ на простой народъ. Простой народъ бываетъ иногда непостояненъ, потому что состоитъ изъ человческихъ существъ. Но чтобы онъ былъ непостояненъ въ сравненіи съ образованными классами, съ аристократіею, или съ государями, это можно ршительно отвергать. Легко назвать демагоговъ, которыхъ популярность не уменьшалась, въ то время, какъ государи и парламенты лишали своей довренности длинный рядъ государственныхъ людей. Когда Свифтъ пережилъ свои способности многими годами, ирландская чернь все еще продолжала зажигать потшные огни въ день его рожденія, въ память заслугъ, которыя, по его мннію, онъ оказалъ родин, когда его умъ былъ въ полной сил. Между тмъ какъ семь администрацій облечены были властью и лишены ея въ слдствіе придворныхъ интригъ или перемнъ въ чувствахъ высшихъ классовъ общества, развратный Вильксъ сохранялъ свою власть надъ чувствами толпы, которую онъ грабилъ и осмивалъ. Политики, которые въ 1807 году, старались заискать благосклонность Георга III, защищая Каролину Брауншвейгскую, не устыдились, въ 1820, искать благосклонности Георга IV, преслдуя ее. Но въ 1820, какъ и въ 1807 году, вся масса рабочаго люда была фанатически предана ея длу. Такъ было и съ Монмутомъ. Въ 1680 году его обожали, какъ джентри, такъ и поселяне западной Англіи. Въ 1685 онъ явился опять. Для джентри онъ сдлался предметомъ отвращенія, но поселяне любили его по прежнему любовью сильною, какъ смерть, любовью, которая не могла быть погашена ни несчастіями, ни преступленіями, ни бгствомъ изъ-подъ Седжмура, ни письмомъ изъ Рингвуда, ни слезами, ни низкими мольбами въ Вайтголл. Простой народъ можно обвинять по справедливости не въ томъ, что онъ непостояненъ, а въ томъ, что онъ почти всегда выбираетъ своихъ любимцевъ такъ плохо, что его постоянство — порокъ, а не добродтель.

Между тмъ какъ казнь Монмута занимала мысли лондонцевъ, графства, возставшія противъ правительства, терпли все, что могло причинить жестокосердое солдатчество. Фивершамъ былъ отозванъ ко двору, гд ожидали его почести и награды, которыхъ онъ мало заслуживалъ. Онъ былъ сдланъ кавалеромъ Подвязки и капитаномъ перваго и самаго доходнаго полка лейбъ-гвардіи, но дворъ и Сити смялись надъ его военными подвигами, и остроуміе Боккингама сверкнуло послднимъ слабымъ свтомъ на счетъ полководца, выигравшаго сраженіе въ постели {‘London Gazette‘, August 3. 1685, ‘The Baltic of Sedgemoor‘, фарсъ.}. Фивершамъ передалъ начальство въ Бриджвотер полковнику Перси Кэрку, военному авантюристу, котораго пороки развились въ худшей изъ всхъ школъ, Тайгер. Кэркъ нсколько лтъ начальствовалъ надъ гарнизономъ этого города и постоянно былъ занятъ войною съ племенами чужеземныхъ варваровъ, не знавшими законовъ, которыми цивилизованныя и христіанскія націи руководствуются въ военномъ ремесл. Внутри своей крпости онъ былъ деспотическимъ государемъ. Единственною уздою его тиранніи былъ страхъ, чтобы отдаленное и безпечное правительство не потребовало его къ отчету. Поэтому онъ могъ безопасно вдаваться въ самыя отчаянныя выходки хищности, своеволія и жестокости. Онъ велъ безпредльно распутную жизнь и вымогательствами доставилъ себ средства къ удовлетворенію страсти. Никакая вещь не могла быть продана, пока Кэркъ отъ нея не откажется. Никакая тяжба не ршалась, пока Кэркъ не былъ подкупленъ. Однажды, изъ злобной прихоти, онъ выточилъ все вино въ погреб виноторговца. Въ другой разъ онъ изгналъ всхъ жидовъ изъ Тангера. Двоихъ изъ нихъ онъ послалъ испанской инквизиціи, которая немедленно сожгла ихъ. На это желзное господство почти не было жалобъ, потому что страхъ задушилъ всякую ненависть. Два человка, выказавшіе сопротивленіе, были найдены убитыми, и общее убжденіе было, что убійство совершено по приказанію Кэрка. Озлясь на своихъ солдатъ, онъ скъ ихъ розгами съ безпощадною строгостью, но зато позволялъ имъ спать на страж, шататься пьянымъ по улицамъ, обкрадывать, колотить и оскорблять купцовъ и земледльцевъ.

Когда Тангеръ былъ оставленъ, Кэркъ воротился въ Англію. Онъ продолжалъ командовать прежними своими солдатами, которыхъ иногда называли первымъ тангерскимъ полкомъ, а иногда полкомъ королевы Катерины. Такъ какъ они были набраны для войны съ неврною націею, то носили на своемъ знамени христіанскую эмблему, пасхальнаго агнца. Намекая на эту эмблему, этихъ людей, самыхъ грубыхъ и свирпыхъ въ англійскомъ войск, съ горькою ироніею, называли агнцами Кэрка. Полкъ, теперь второй линейный, до сихъ поръ удерживаетъ свою старинную эмблему, которая, впрочемъ, остается въ тни посл украшеній, доблестно заслуженныхъ въ Египт, Испаніи и въ центр Азіи {Дневникъ Пеписа. веденный въ Тангер, ‘Historical Records of the Second or Queen‘s Royal Regiment of Fool‘.}.

Таковъ былъ предводитель и таковы солдаты, напущенные теперь на народъ въ Сомерсетшир. Изъ Бриджвотера Кэркъ двинулся въ Тонтонъ. Его сопровождали дв телги, наполненныя ранеными бунтовщиками, которыхъ раны не были перевязаны, и длинная вереница пшихъ плнниковъ, скованныхъ попарно. Нкоторыхъ изъ нихъ онъ повсилъ, лишь только достигнулъ Тонтона, безъ всякаго суда. Имъ не дозволено было даже проститься съ ближайшими родственниками. Вывсочный столбъ гостиницы Благо Оленя служилъ вислицею. Говорятъ, что смертоносная работа совершилась предъ окнами, у которыхъ пировали офицеры тангерскаго полка, и что пры всякомъ тост вздергивался одинъ несчастный. Когда члены умиравшихъ трепетали въ послдней агоніи, полковникъ приказывалъ бить въ барабаны. Пусть, говорилъ онъ, бунтовщики пляшутъ подъ музыку. Сохранилось преданіе, что одному изъ плнниковъ не оказано и той милости, чтобы умереть скорою смертью. Два раза вшали его на вывсочномъ столб и два раза спускали на землю. Дважды его спрашивали, раскаевается ли онъ въ измн, и оба раза онъ отвчалъ, что, еслибъ возстаніе повторилось, онъ сдлалъ бы то же самое въ другой разъ. Тогда онъ былъ повшенъ окончательно. Труповъ было четвертовано столько, что палачъ стоялъ въ крови по щиколотку. Ему помогалъ бдный человкъ, котораго врноподанность была подозрительна, и который былъ принужденъ искупить свою жизнь, бросая останки своихъ друзей въ горячую смолу. Поселянинъ, согласившійся исполнять эту отвратительную должность, возвратился потомъ къ своему плугу. Но на немъ было Каиново знаменіе. Онъ былъ извстенъ въ своей деревн подъ страшнымъ именемъ Тома Кипятильщика. Поселяне долго разсказывали, что онъ спасъ себя отъ мщенія агнцевъ своимъ гршнымъ и постыднымъ дломъ, но не избжалъ мщенія высшей силы. Въ сильную грозу онъ искалъ убжища подъ дубомъ и былъ убитъ молніею {‘Bloody Assizes’, Burnet, I. 647, Luttrell’s ‘Diary’, July 15. 1685, Locke’s ‘Western Rebellion’, Toulmin’s ‘History of Taunton’, edited by Savage.}.

Числа убитыхъ такимъ образомъ нельзя опредлить. Девятеро было внесено въ тонтонскій приходскій списокъ, но этотъ списокъ содержитъ только имена тхъ, которые были погребены по христіанскому обряду. Повшенные въ цпяхъ и т, которыхъ головы и члены были разосланы по сосднимъ деревнямъ, должны быть гораздо многочисленне. Въ то время въ Лондон полагали, что Кэркъ предалъ смерти сто плнныхъ въ теченіе недли, слдовавшей за битвою {Luttrell’s ‘Diary‘, July 15. 1685, Toulmin’s ‘History of Taunton‘.}.

Впрочемъ, жестокость не была единственною страстью этого человка. Онъ любилъ деньги и былъ не новичекъ въ вынужденіи ихъ. Охранный листъ можно было купить у него за 30 или 40 фунтовъ, и такой охранный листъ, хотя не имлъ никакой законности, давалъ покупателю возможность пройти чрезъ вс посты агнцевъ безъ задержанія, достигнуть морской пристани и бжать за границу. Корабли, отправлявшіеся въ Новую Англію, были нагружены по этому случаю такимъ множествомъ бглецовъ изъ Седжмура, что рисковали большою опасностью терпть нужду въ вод и състныхъ припасахъ {Oldmixon, 705, ‘Life and Errors of John Dunton‘, chap. VII.}.

Кэркъ любилъ также предаваться удовольствіямъ, въ его грубомъ и жестокомъ вкус, и нтъ ничего вроятне, что онъ употреблялъ свою власть для удовлетворенія своихъ необузданныхъ желаній. Говорили, что онъ побдилъ добродтель одной прекрасной женщины, общавъ пощадить жизнь человка, котораго она горячо любила, и что, когда она уступила ему, онъ показалъ ей висящіе на вислиц безжизненные останки того, за кого она пожертвовала своею честью. Безпристрастный судья долженъ отвергнуть эту повсть. Она не подтверждена доказательствами. Самый ранній ея источникъ — поэма, написанная Помфретомъ. Заслуживающіе уваженія историки того вка, изображая преступленія Кэрка, или вовсе не упоминаютъ объ этомъ гнуснйшемъ преступленій, или говорятъ о немъ, какъ о молв, которая носилась, но не была доказана. Т, которые разсказываютъ исторію, передаютъ ее съ такими варіяціями, что она лишается всякой достоврности. Нкоторые длаютъ мстомъ дйствія Тонтонъ, другіе Эксетеръ. Нкоторые представляютъ героиню повсти двицею, другіе замужнею женщиною. Родственникъ, за котораго она дала постыдный выкупъ, по словамъ однихъ, былъ ея отецъ, по словамъ другихъ — братъ, а нкоторые длаютъ его мужемъ ея. Наконецъ исторію, подобно этой, до рожденія Кэрка, разсказывали о многихъ другихъ притснительныхъ, и она сдлалась любимою темою новелистовъ и драматурговъ. Два политика XV вка, Ринсб, любимецъ Карла Смлаго Бургундскаго, и Оливеръ ле-Денъ, любимецъ Людовика XI Французскаго, были обвиняемы въ такомъ же преступленіи. Чинтіо взялъ его сюжетомъ для романа: Ветстонъ сдлалъ изъ романа Чинтіо грубую драму ‘Промосъ и Кассандра’, а Шекспиръ заимствовалъ у Ветстона интригу прекрасной трагикомедіи ‘Мра за Мру‘ Кэркъ былъ не первый и не послдній изъ тхъ, кому общество приписываетъ эту крайнюю степень разврата. Въ теченіе реакціи, послдовавшей за якобинскою тиранніею во Франціи, очень похожее обвиненіе взводимо было на Жозефа Левона, одного изъ самыхъ ненавистныхъ агентовъ комитета общественной безопасности и, по изслдованіи дла, было объявлено даже его преслдователями неосновательнымъ {Уже одни молчаніе Ольдмиксона и компиляторовъ ‘Западной Мартирологіи’, но моему мннію, ршаетъ вопросъ. Стоитъ также замтить, что исторія о Ринсо разсказана Стилемъ въ ‘Spectator‘, 481. Конечно, съ трудомъ можно поврить, что еслибы преступленіе, столь похожее на преступленіе Ринсо, было совершено въ Англіи на памяти офицеромъ Іакова II, Стиль, такъ нескромно и не впопадъ готовый всегда проповдовать свой вигизмъ, не упомянулъ бы вовсе объ этомъ факт. О Лебон см. ‘Moniteur‘, 4 Messidor, an 3.}.

Правительство было недовольно Куркомъ, не за варварство, съ какимъ онъ обращался съ своими бдными плнниками, по за корыстную снисходительность, которую онъ оказывалъ богатымъ преступникамъ {Сондерландъ къ Кэрку, 14 и 28 іюля 1685, ‘Его величество, говоритъ Сондерландъ, велитъ мн выразить вамъ свое неудовольствіе за эти дйствія и желаетъ, чтобы вы приняли мры, дабы никто изъ замшанныхъ въ бунт не ускользнулъ.’ Справедливость требуетъ прибавить, что въ томъ же письм упрекаютъ Кэрка за то, что онъ позволяетъ своимъ солдатамъ своевольничать.}. Онъ скоро былъ отозванъ съ запада. Готовилось избіеніе не столь неправильное и въ то же время боле жестокое. Мщеніе откладывалось нсколько Недль. Найдено было нужнымъ приняться за западный округъ не прежде, какъ будетъ покончено съ другими округами. Между тмъ сомерсетширскія и дорсетширскія тюрьмы были наполнены тысячами плнниковъ. Лучшимъ другомъ и покровителемъ этихъ несчастныхъ людей въ ихъ крайности былъ человкъ, гнушавшійся ихъ врою и политическими мнніями, котораго санъ они ненавидли и котораго они безвинно оскорбили, епископъ Кенъ. Этотъ добрый прелатъ, употребилъ все свое вліяніе, чтобы смягчить тюремщиковъ, и удлилъ изъ своихъ епископскихъ доходовъ средства на нкоторое улучшеніе грубой и скудной пиши тхъ, которые обезобразили его любимый соборъ. Поведеніе его въ этомъ случа согласовалось со всею его жизнью. Умъ его, конечно, былъ помраченъ множествомъ суеврій и предразсудковъ, но его нравственный характеръ, разсматриваемый безпристрастно, выдерживаетъ сравненіе со всякимъ другимъ въ церковной исторіи и настолько, по видимому приближается къ идеальному совершенству христіанской добродтели, насколько то позволяетъ человческая слабость {Я былъ бы очень радъ, еслибъ могъ убдиться въ справедливости общаго слуха, что Кенъ, тотчасъ посл Седжмурской битвы, представилъ начальникамъ королевскаго войска незаконность военныхъ казней. Я не сомнваюсь, что онъ готова, былъ употребить все свое вліяніе на законность и на милосердіе, еслибъ объ былъ-на мст. Но нтъ никакого достоврнаго свидтельства, чтобы она. былъ тогда гд-либо на запад Англіи. Изъ журналовъ палаты лордовъ извстно, что въ четвергъ передъ битвою онъ была, въ Вестминстер. Извстно также, что въ понедльникъ посл битвы онъ былъ у Монмута, въ Тоуэр.}.

Его подвигъ любви былъ непродолжителенъ. Быстрое и дйствительное опростаніе тюремъ приближалось. Въ начал сентября Джеффризъ, въ сопровожденіи еще четырехъ судей, выхалъ въ объздъ, который будетъ памятенъ до тхъ поръ, пока будетъ существовать наше племя и нашъ языкъ. Офицеры, командовавшіе полками въ округахъ, черезъ которые лежала ему дорога, имли приказанія снабжать его всяцою военною помощью, какой бы онъ ни потребовалъ. Его свирпый характеръ не нуждался въ поощреніи, однако поощреніе было сдлано. Здоровье и духъ лорда-хранителя большой печати ослабли. Онъ былъ глубоко огорченъ холодностью короля и наглостью главнаго судьи, онъ мало могъ находить утшенія, оглядываясь на свою жизнь, незапятнанную, правда, никакимъ гнуснымъ преступленіемъ, но помраченную трусостью, эгоизмомъ и рабствомъ. Несчастный человкъ былъ такъ глубоко униженъ, что, когда онъ появился въ послдній разъ въ вестминстерской зал, онъ взялъ съ собой букетъ, чтобъ закрывать лице, потому что, какъ онъ впослдствіи признался, не могъ выносить взглядовъ адвокатовъ и публики. Перспектива близкаго конца внушила ему, повидимому, необыкновенную смлость. Онъ ршился облегчить свою совсть, просилъ королевской аудіенціи, съ жаромъ говорилъ объ опасностяхъ, неразлучныхъ съ жестокими и самопроизвольными совтами, и проклиналъ беззаконныя жестокости, совершенныя солдатами въ Сомерсетшир. Вскор затмъ онъ удалился изъ Лондона и умеръ. Онъ испустилъ послднее дыханіе черезъ нсколько дней посл того, какъ судьи отправились на западъ. Тотчасъ дали понять Джеффризу, что онъ можетъ разсчитывать на большую печать, какъ на награду врной и энергической службы {North’s ‘Life of Guildford‘, 260. 2^С3. 273, Mackintosh’s ‘View of the Reign of James the Second’, page 16, note, письмо Джеффриза къ Сондерлаиду, 5 сент. 1685.}.

Главный судья приступилъ къ своему длу прежде всего въ Винчестер. Гэмпширъ не былъ театромъ войны, но многіе изъ побжденныхъ мятежниковъ бжали сюда, какъ и ихъ предводитель. Двое изъ нихъ, Джонъ Гиксъ, нонконформистскій богословъ, и Ричардъ Нельторпъ, юристъ, подвергшійся опал за участіе въ Райгаусскомъ заговор, искали убжища въ дом Алисы, вдовы Джона Лайля. Джонъ Лайль засдалъ въ Долгомъ парламент и въ Верховномъ суд, былъ коммиссаромъ большой печати во времена республики, а Кромвелль сдлалъ его лордомъ. Титла, розданныя протекторомъ, не были признаны ни однимъ изъ правительствъ, управлявшихъ Англіей) со времени паденія его дома, но, какъ видно, они часто употреблялись въ разговор даже роялистами. Вдова Джона Лайля была поэтому вообще извстна подъ именемъ леди Лайль. Она была въ родств со многими почетными и съ нсколькими знатными фамиліями и пользовалась уваженіемъ даже дорійскихъ джентльменовъ своего графства. Имъ было хорошо извстно, что она отъ души сожалла о нкоторыхъ насильственныхъ мрахъ, въ которыхъ ея мужъ принималъ участіе, что она проливала горькія слезы за Карла I, что она покровительствовала и утшала многихъ кавалеровъ въ ихъ бдствіи. Та же самая женская доброта, которою она расположила къ себ роялистовъ въ тяжелое для нихъ время, не позволяла ей отказать въ пищ и убжищ несчастнымъ людямъ, умолявшимъ ее о покровительств. Она приняла ихъ къ себ въ домъ, поставила пищу и питье передъ ними и указала, гд они могутъ отдохнуть. На другое утро ея жилище было окружено солдатами. Сдланъ былъ строгій обыскъ. Гикса нашли спрятавшимся въ солодовн, а Нельторпа въ труб. Если леди Алиса знала, что ея гости участвовали въ возстаніи, она — если строго смотрть — безъ сомннія, была виновата въ уголовномъ преступленіи. Законъ о главномъ преступник и сообщник, относительно государственной измны, былъ тогда и остается до сихъ поръ въ положеніи, постыдномъ для англійской юриспруденціи. Во всхъ другихъ преступленіяхъ длается различіе, основанное на справедливости и разум, между главнымъ преступникомъ и сообщникомъ преступленія. Кто скрываетъ отъ правосудія человка, котораго онъ знаетъ за убійцу, тотъ хоть и подлежитъ наказанію, но не подлежитъ наказанію за убійство, но кто скрываетъ человка, котораго онъ знаетъ за измнника, тотъ по мннію всхъ юристовъ виновенъ въ государственной измн. Нтъ надобности указывать на нелпость и жестокость закона, который включаетъ въ одно опредленіе и караетъ однимъ наказаніемъ преступленія, находящіяся на противоположныхъ концахъ лстницы преступленій. Чувство, заставляющее самыхъ врныхъ подданныхъ ужасаться мысли выдать на позорную смерть бунтовщика, который, будучи побжденъ, преслдуемъ и находясь въ смертельной агоніи, проситъ куска хлба и стакана воды,— можетъ быть, слабость очень близкая къ добродтели, слабость, которую, при условіяхъ человческой природы, едва ли мы въ силахъ уничтожить въ нашей душ, не уничтожая и много благородныхъ и нжныхъ чувствъ. Мудрый и добрый правитель можетъ почесть несправедливымъ дать этой слабости свою санкцію, но вообще онъ будетъ къ ней снисходителенъ или будетъ наказывать за нее, но легко. Ни въ какомъ случа онъ не сдлаетъ изъ нея самаго мрачнаго преступленія. Хорошо ли поступила Флора Макдональдъ, спрятавъ преслдуемаго наслдника Стюартовъ, хорошо ли поступилъ храбрый солдатъ нашего времени, помогши бгству Лавалетта, — это вопросы, въ которыхъ казуисты могутъ не соглашаться, но относить подобныя дйствія къ одному классу съ преступленіями Гая Фокса и Фіески значитъ оскорблять человчество и здравый смыслъ. Такова была, однакожъ, классификація нашего закона. Очевидно, что только кроткое правленіе могло сдлать такое состояніе закона терпимымъ. И надо сказать правду, что, въ продолженіе многихъ поколній изъ всхъ англійскихъ правительствъ только одно поступало сурово съ людьми, виновными только въ укрывательств побжденныхъ и бгущихъ инсургентовъ. Женщинамъ въ особенности было предоставляемо, какъ бы по какому-то молчаливому преданію, право выражать, посреди разоренія и мести, состраданіе, которое составляетъ самую милую изъ ихъ прелестей. Съ начала великой междоусобной войны, многочисленные мятежники, и нкоторые между ними поважне Гикса и Нельторпа, были защищены отъ строгости восторжествовавшаго правительства женскою находчивостью и великодушіемъ. Но никто изъ англійскихъ правителей, такимъ образомъ оскорбленныхъ, исключая одного дикаго и неумолимаго Iакова, не имлъ варварства даже и подумать предать женщину столь жестокой и постыдной смерти за столь простительный и симпатическій проступокъ.

Какъ ни отвратителенъ этотъ законъ, но его еще насиловали, чтобъ погубить Алису Лайль. По смыслу закона, установленнаго верховною властью, она могла быть осуждена не иначе, какъ посл осужденія мятежниковъ, которыхъ укрывала {См. предисловіе къ парламентскому акту, отмняющему ея гражданскую смерть.}. А между тмъ она была предана суду прежде, нежели были судимы Гиксъ или Нельторпъ. Не легкимъ дломъ было въ такомъ случа постановить приговоръ, благопріятный для короны. Свидтели уклонялись отъ отвтовъ. Присяжные, состоявшіе изъ главныхъ гаміыпирскихъ джентльменовъ, ужасались мысли послать человческое существо на костеръ за поступокъ, который, какъ казалось, заслуживалъ больше похвалы, чмъ порицанія. Джеффризъ былъ вн себя отъ ярости. Это былъ первый случай суда за измну въ его объзд, и казалось весьма возможнымъ, что добыча ускользнетъ отъ него. Онъ бушевалъ, бранился и клялся такими выраженіями, которыхъ благовоспитанный человкъ не употребитъ и на скачк или въ птушьемъ бою. Одинъ свидтель, по имени Доннъ, частью изъ состраданія къ леди Алис, а частію отъ угрозъ и проклятій главнаго судьи, совершенно растерялся и наконецъ замолчалъ. ‘О, какъ трудно выжимается истина, — сказалъ Джеффризъ, — изъ плута пресвитеріанина!’ Свидтель, посл нсколькихъ минутъ молчанія, пробормоталъ нсколько ничего незначащихъ словъ. ‘Былъ ли когда-нибудь,— воскликнулъ судья съ ругательствомъ, — былъ ли когда-нибудь такой негодяй на лиц земли? Вруешь ли ты въ Бога? Вруешь ли ты въ адскій огонь? Изъ всхъ свидтелей, съ которыми я встрчался, а не видалъ товарища теб.’ Бдный человкъ, съ испуга потерявшій смыслъ, продолжалъ молчать, и Джеффризъ снова разразился. ‘Я надюсь, джентльмены присяжные, вы обратили вниманіе на отвратительное поведеніе этого молодца. Какъ же не гнушаться этими людьми и ихъ религіею? Турокъ — святой, въ сравненіи съ такими молодцами, какъ этотъ. Язычникъ стыдился бы такой подлости. О, Господи Іисусе! между какимъ поколніемъ ехиднъ живемъ мы!’ — ‘Я не знаю, что мн говорить,’ пролепеталъ Доннъ. Судья опять разразился потокомъ проклятій. ‘Была ли когда-нибудь, — вскричалъ онъ, — такая безстыдная ракалія? Поднесите къ нему свчу, чтобъ виднъ былъ намъ его мдный лобъ. Королевскіе адвокаты, не угодно ли вамъ опредлить противъ этого молодца обвиненіе за клятвопреступленіе’. Отдлавъ такимъ образомъ свидтелей, призвали защищаться леди Алису. Она прежде всего сказала, — и это, вроятно, была истина, — что хотя она видла Гіікса встревоженнымъ, когда приняла его къ себ, но не знала и не подозрвала, что онъ участвовалъ въ мятеж. Онъ былъ священникъ, человкъ мирный. Поэтому никогда не приходило ей въ голову, чтобъ онъ могъ поднять оружіе противъ правительства, и она предполагала, что онъ желаетъ скрыться затмъ, что противъ него есть повелніе объ арест за проповдь подъ открытымъ небомъ. Главный судья началъ бушевать. ‘Я вамъ скажу, въ чемъ дло. Между этими лживыми, хныкающими лицемрами-пресвитеріянами нтъ ни одного, который бы такъ или иначе не участвовалъ въ мятеж. Пресвитеріанство заключаетъ въ себ вс роды подлости. Ничто, кром пресвитеріанства, не сдлало бы изъ Донна такого мошенника. Покажите мн пресвитеріанина, и я вамъ покажу плута-лгупа.’ Въ этомъ дух онъ изложилъ вкратц дло, декламируя цлый часъ противъ виговъ и диссидентовъ, напомнилъ присяжнымъ, что мужъ подсудимой принималъ участіе въ умерщвленіи Карла I — фактъ, не подтвержденный никакимъ свидтельствомъ, а если бы и былъ подтвержденъ, то вовсе не относился къ вопросу. Присяжные удалились и долго совщались между собою. Судья терялъ терпніе. Онъ не могъ понять, говорилъ онъ, какъ они могли въ такомъ простомъ дл даже оставлять присутствіе. Онъ послалъ сказать имъ, что если тотчасъ не воротятся, то онъ отложитъ засданіе до другаго дня и запретъ ихъ на ночь. Терзаемые такимъ образомъ, они воротились, но для того только, чтобы сказать, что они сомнваются, доказано ли дло. Джеффризъ горячо имъ выговаривалъ, и, посл другаго совщанія, они нехотя признали справедливость обвиненія.

На слдующее утро приговоръ былъ объявленъ. Джеффризъ сдлалъ распоряженія, чтобъ Алиса Лайль была сожжена живая въ тотъ же день, посл обда. Чрезмрность варварства возбудила жалость и негодованіе даже въ томъ класс, который былъ наиболе преданъ корон. Духовенство винчестерскаго собора увщевало главнаго судью, который, при всемъ своемъ зврств, не былъ настолько глупъ, чтобы рисковать ссорою объ этомъ предмет съ сословіемъ, пользовавшимся такимъ почтеніемъ у партіи торіевъ. Онъ согласился отложить казнь на пять дней. Въ теченіе этого времени друзья арестованной умоляли Іакова о пощад. Леди высокаго званія ходатайствовали о ней. Фивершамъ, недавняя побда котораго усилила его вліяніе при двор, и который, говорятъ, былъ подкупленъ присоединиться къ сострадавшей сторон, говорилъ въ ея пользу. Кларендонъ, шуринъ короля, просилъ за нее. Но все было напрасно. Наибольшее, чего могли добиться, было измненіе рода казни, сожженіе замнено обезглавленіемъ. Алиса Лайль была предана смерти на эшафот, посреди торговой площади въ Винчестер, и покорилась своей судьб съ кроткимъ мужествомъ {Процесъ Алисы Лайль въ ‘Collection of Slate Trials‘, Stat. 1 Gui. et Mar., Burnet, I. 649, ‘Caveat against the Whigs‘.}.

Въ Гампшир она была единственною жертвою, но, на другой день посл ея казни, Джеффризъ перехалъ въ Дорчестеръ, главный городъ графства, въ которомъ высадился Монмутъ, и судебное избіеніе началось.

Присутственная зала, по приказанію главнаго судьи, была обтянута краснымъ, и это нововведеніе въ глазахъ народа выражало кровавое намреніе. Разсказывали также, что когда священникъ, говорившій ассизную проповдь, распространился о долг милосердія, свирпый ротъ судьи искривился зловщею усмшкою. Эти обстоятельства заставили народъ предсказывать въ будущемъ что-то ужасное {‘Bloody Assizes‘.}.

Предстояло судить боле 300 заключенныхъ. Дло казалось труднымъ, но Джеффризъ умудрился сдлать это легкимъ. Онъ далъ понять, что только сознавшись въ преступленіи, можно надяться получить прощеніе или отсрочку. 29 человкъ, желавшіе ршить дло присяжными и найденные виновными, были повшены немедленно. Остальные заключенные сознавались въ преступности цлыми дюжинами. 292 приговорены были къ смерти. Число всхъ повшенныхъ въ Дорсетшир простиралось до 74.

Изъ Дорчестера Джеффризъ перехалъ въ Эксетеръ. Междоусобная война едва захватила девонширскую границу. Поэтому здсь сравнительно немногіе были наказаны по уголовнымъ законамъ. Сомерсетширъ, главное гнздо мятежа, оставленъ былъ для послдняго и самаго страшнаго мщенія. Въ этомъ графств 233 заключенныхъ были въ нсколько дней повшены и четвертованы. На всякомъ перекрестк, на всякой торговой площади, на выгон всякой большой деревни, снабжавшей Монмута солдатами, закованные въ кандалы трупы, качавшіеся на втр, или головы, руки и ноги, выставленныя на столбахъ, заражали воздухъ и поражали ужасомъ путешественника. Во многихъ приходахъ поселяне не могли собраться въ Божій домъ, не видя страшнаго лица сосда, оскалившагося на нихъ съ наддверія. Главный судья былъ весь въ своей стихіи. Онъ длался веселе и веселе по мр того, какъ дло шло впередъ. Онъ хохоталъ, радостно вскрикивалъ, острилъ и клялся такимъ образомъ, что многіе считали его пьянымъ съ утра до ночи. Но въ немъ не легко было различать бшенство злобное отъ бшенства пьянаго. Кто-то изъ заключенныхъ утверждалъ, что выставленные противъ него свидтели не заслуживаютъ никакой вры. Одинъ изъ нихъ, говорилъ онъ, былъ папистъ, а другой — распутная женщина. ‘Ахъ, ты безстыдный бунтовщикъ! воскликнулъ судья:— ты смешь разсуждать о королевскихъ свидтеляхъ! Я вижу тебя, бездльникъ, я вижу уже тебя съ петлей на ше.’ Другой представилъ свидтельство, что онъ добрый протестантъ. ‘Протестантъ! сказалъ Джеффризъ: — то есть пресвитеріянинъ. Держу пари, что такъ. Я чую носомъ пресвитеріанина за сорокъ миль.’ Одинъ несчастный человкъ возбудилъ жалость даже въ закоренлыхъ торіяхъ. ‘Милордъ, говорили они, это бдное созданіе живетъ подаяніемъ прихожанъ. — ‘Не безпокойтесь, сказалъ судья, я облегчу приходъ отъ бремени. Не на однихъ только заключенныхъ разражалась его ярость. Джентльмены и нобльмены съ высокимъ положеніемъ и съ безукоризненною врноподданностью, ршаясь обратить его вниманіе на какое-нибудь уважительное обстоятельство, были почти уврены, что онъ — выражаясь его грубою рчью, заимствованною въ вайтчапельскихъ кабакахъ — полижетъ ихъ жесткою стороною языка. Лордъ Ставелль, торійскій перъ, не тногшій скрыть своего негодованія при вид безсовстнаго избіенія его бдныхъ сосдей, былъ наказанъ тмъ, что на воротахъ его парка повсили трупъ въ кандалахъ {Locke. ‘Western Rebellion.’}. Эти-то зрлища породили множество страшныхъ повстей, которыя долго пересказывали за своимъ сидромъ, при святочныхъ огняхъ, сомерсетширскіе фермеры. Не боле 40 лтъ тому назадъ поселяне нкоторыхъ округовъ хорошо еще помнили проклятыя мста и неохотно проходили мимо нихъ по закат солнца {Это я могу подтвердить воспоминаніями изъ моего дтства.}.

Джеффризъ хвасталъ, что повсилъ больше измнниковъ, чмъ вс его предшественники со времени Завоеванія. Достоврно извстно, что людей, казненныхъ имъ въ одинъ мсяцъ и въ одномъ шир, далеко превышало число всхъ политическихъ преступниковъ, казненныхъ на нашемъ остров со времени Революціи. Мятежи 1715 и 1745 годовъ были продолжительне, обширне и ужасне того, который былъ подавленъ въ Седжмур. Вообще не считаютъ, чтобы посл мятежа 1715, или посл мятежа 1745 года, Ганноверскій домъ погршилъ излишнимъ милосердіемъ. Однако вс казни 1715 и 1745 годовъ, взятыя вмст, окажутся малочисленными въ сравненіи съ тми, которыя позорили Кровавые ассизы. Число мятежниковъ, повшенныхъ Джеффризомъ въ этомъ округ, было 320 {Лордъ Лонздель показываетъ 700, Борнетъ — 600. Я держался списка, который представленъ судьями въ казначейство и который до сихъ поръ можно тамъ видть въ ‘Leiter Book of 1685.’ См. ‘The Bloody Assizes’, Locke’s ‘Western Rebellion’, ‘The Panegyric on Lord Jeffreys’, Burnet, I. 648., Eachаrd, III. 775., Oldmixon, 705.}.

Такое избіеніе возбудило бы общее негодованіе и въ такомъ случа, если бы пострадавшіе были всмъ ненавистны. А то они были, большею частью, люди безукоризненной жизни и высокой религіозности. Они были въ собственномъ мнніи и во мнніи большей части своихъ сосдей не злоумышленниками, а мучениками, запечатлвшими кровью истину протестантской религіи. Очень немногіе изъ обвиненныхъ выражали какое-нибудь раскаяніе въ томъ, что они сдлали. Многіе, будучи одушевлены старымъ пуританскимъ духомъ, встртили смерть не только съ твердостью, но и съ восторгомъ. Напрасно священники установленной церкви толковали имъ о преступности мятежа и важности священническаго разршенія. Притязаніе короля на неограниченную власть въ мірскихъ длахъ и притязаніе священства на духовную власть вязать и ршать возбуждали горькій смхъ въ безстрастныхъ сектаторахъ. Нкоторые изъ нихъ сочиняли гимны въ темниц и распвали ихъ на роковыхъ подмосткахъ. Христосъ,— говорили они, раздваясь на казнь, — скоро придетъ освободить Сіонъ и воздвигнуть брань на Вавилонъ, водрузитъ свое знамя, вострубитъ въ свою трубу и воздастъ своимъ врагамъ десятерицею за все зло, причиненное ими слугамъ его. Предсмертныя слова этихъ людей записывались, ихъ прощальныя письма хранились, какъ сокровища, и такимъ образомъ, съ помощью нкотораго вымысла и преувеличенія, образовалось обширное дополненіе къ Маріинской мартирологіи {Нкоторыя молитвы, увщанія и гимны страдальцевъ можно найти въ ‘Bloody Assizes.’}.

Нсколько случаевъ заслуживаютъ особаго вниманія. Эбрагамъ Гольмзъ, отставной офицеръ парламентской арміи и одинъ изъ тхъ изувровъ, которые не признавали никакого царя, кром царя Іисуса, взятъ былъ подъ Седжмуромъ. Рука его была страшно разбита и изуродована въ бою, и, какъ близко не было никакого хирурга, мужественный ветеранъ сдлалъ самъ себ ампутацію. Его привезли въ Лондонъ, и король допрашивалъ его въ совт, но онъ не выразилъ никакой покорности. ‘Я старый человкъ, сказалъ онъ, и изъ-за того, что мн остается прожить, не стоитъ мн фальшивить и унижаться. Я всегда былъ республиканцемъ и остаюсь имъ.’ Его отослали обратно на западъ и тамъ онъ былъ повшенъ. Народъ съ благоговйнымъ ужасомъ видлъ, что лошади, которыя везли его къ вислиц, артачились и пятились назадъ. Гольмзъ и самъ не сомнвался, что ангелъ Господень, какъ во-время-оно, стоялъ на пути съ мечемъ въ рук, незримый человческимъ очамъ, но видимый для существъ низшихъ. ‘Погодите, джентльмены, сказалъ онъ, позвольте мн идти пшкомъ. Въ этомъ есть нчто больше, чмъ вы думаете. Вспомните, какъ ослица увидла того, кого пророкъ не могъ видть.’ Онъ шелъ мужественно къ вислиц, весело бесдовалъ съ народомъ, горячо молился, чтобы Богъ ускорилъ паденіе антихриста, и взошелъ на лстницу, извиняясь, что всходитъ такъ неловко. ‘Вы видите,— сказалъ онъ, — что у меня только одна рука’ {‘Bloody Assizes‘, Locke’s ‘Western Rebellion‘, Lord Lonsdale’s ‘Memoirs‘, Описаніе Седжмурской битвы въ бумагахъ Гардвика.

Разсказъ Кларка въ ‘Life of James the Second’. II. 43., не заимствованъ изъ королевской рукописи и достаточно опровергаетъ самъ себя.}.

Не мене мужественно умеръ и Кристоферъ Батискумъ, молодой богатый темпляръ изъ хорошей фамиліи. Въ Дорчестер, прекрасномъ провинціальномъ город, гордящемся своимъ вкусомъ и утонченностью жизни, на него смотрли какъ на образецъ истиннаго джентльмена. Много приложено было стараній, чтобы спасти его. Носился слухъ, которому врили на всемъ запад Англіи, что онъ былъ обрученъ съ молодою леди знатнаго происхожденія, сестрой шерифа, что она бросилась къ ногамъ Джеффриза, умоляя его о пощад, и что Джеффризъ оттолкнулъ ее съ такою отвратительною шуткою, что повторить ее значило бы оскорбить всякое приличіе и гуманность. Ея возлюбленный претерплъ смерть въ Лайм благочестиво и мужественно {‘Bloody Assizes’, Locke’s ‘Western Rebellion’, ‘Humble Petition of Widows and fatherless Children in the West of England’, ‘Panegyric on Lord Jeffreys.’.}.

Еще большее участіе возбуждено было двумя благородными братьями, Вилліамомъ и Бенджаминомъ Гьюлингами. Они были молоды, прекрасны, образованы и изъ хорошей семьи. Ддъ ихъ по матери назывался Киффинъ. Онъ былъ одинъ изъ первыхъ купцовъ въ Лондон, и вообще его считали главою баптистовъ. Главный судья во время процесса обращался къ Вилліаму Гьюлингу съ своимъ характеристическимъ зврствомъ. ‘У васъ есть ддушка, сказалъ онъ, который заслуживаетъ быть повшеннымъ такъ же, какъ и вы.’ Бдный мальчикъ, которому было всего только 19 лтъ отъ роду, претерплъ смерть съ такою кротостью и твердостью, что одинъ армейскій офицеръ, присутствовавшій при казни и отличавшійся грубостью и суровостью, былъ странно взволнованъ и сказалъ: ‘Я не думаю, чтобъ и самъ милордъ главный судья устоялъ противъ этого.’ Еще питали надежду, что Бенджаминъ будетъ помилованъ. Въ самомъ дл, довольно было взять изъ семейства одну жертву въ такомъ нжномъ возраст. Даже Джеффризъ былъ на это склоненъ или притворялся склоннымъ. Дло въ томъ, что одинъ изъ его родныхъ, на котораго онъ много разсчитывалъ и съ которымъ поэтому онъ не могъ такъ обойтись, какъ обходился обыкновенно съ ходатаями, усильно просилъ за опечаленное семейство. Дано было время для сношенія съ Лондономъ. Сестра подсудимаго обратилась въ Вайтголль съ прошеніемъ. Многіе изъ придворныхъ желали ей успха, и Чорчилль, между многочисленными пороками котораго не было жестокости, выпросилъ для нея допускъ. ‘Отъ всего сердца желаю вамъ успха, сказалъ онъ, когда они стояли вмст въ пріемной: но не обольщайте себя надеждами. Этотъ мраморъ (и онъ положилъ руку на каминъ) не жестче короля.’ Предсказаніе оправдалось: Іаковъ былъ неумолимъ. Бенджаминъ Гьюлингъ умеръ съ неустрашимымъ мужествомъ, среди общаго плача, отъ котораго не могли воздержаться и солдаты, стоявшіе на страж вокругъ вислицы {Относительно Гьюлинговъ я держался записокъ Киффина и разсказа м-ра Гьюлинъ-Льюcома, помщенныхъ во второмъ изданіи Hughes ‘Correspondence‘, vol. II. Appendix. Извстія въ Locke’s ‘Western Rebellion‘ и въ ‘Panegyric on Jeffreys‘ полны неврностей. Большая часть отчета въ ‘Bloody Assizes‘ писана Киффиномъ вотъ слова до слова согласна съ его записками.}.

Но мятежники, осужденные на смерть были, еще не столько достойны сожалнія, какъ нкоторые изъ оставшихся въ живыхъ. Многіе изъ арестованныхъ, которыхъ Джеффризъ не могъ обвинить въ государственной измн, были уличены въ разныхъ проступкахъ и осуждены на бичеванье, столь же ужасное, какъ и то, которое вытерплъ Отсъ. Одна женщина за нсколько необдуманныхъ словъ, какія произносила половина женщинъ въ округахъ, гд бушевала война, была приговорена къ бичеванію чрезъ вс торговые города въ Дорсетшир. Она вытерпла часть своего наказанія до возвращенія Джеффриза въ Лондонъ, но когда его больше не было на запад, тюремщики, съ гуманнаго согласія начальства, взяли на себя отвтственность за пощаду ея отъ дальнйшаго мученія. Еще ужаснйшій приговоръ состоялся надъ мальчикомъ по имени Тотчиномъ, судимымъ за возмутительныя слова. Онъ, какъ обыкновенно, былъ прерванъ въ своей защит сквернословіемъ и ругательствами, посыпавшимися на него съ судейскаго кресла. ‘Ты бунтовщикъ, и весь твой родъ состоялъ изъ бунтовщиковъ, начиная съ Адама. Мн говорятъ, что ты поэтъ. Мы будемъ вмст стихотворничать.’ Приговоръ состоялъ въ томъ, чтобы мальчика продержать въ тюрьм семь лтъ, и въ теченіе этого времени каждый годъ бичевать черезъ каждый городъ въ Дорсетшир. Женщины въ галлере зарыдали. Слдственный клеркъ поднялся въ большомъ волненіи. ‘Милордъ, сказалъ онъ, арестантъ очень молодъ. Въ графств много торговыхъ городовъ. По приговору приходится бичевать его каждыя дв недли въ теченіе семи лтъ.’ ‘Если онъ молодой человкъ, сказалъ Джеффризъ, то старый плутъ. Леди, вы не знаете этого негодяя такъ хорошо, какъ я. Этого наказанія съ него и въ половину не довольно. Просьбы всей Англіи не заставятъ меня отмнить его.’ Тотчинъ въ отчаянь просилъ, и вроятно искренно, чтобъ его повсили. Къ счастью для него, онъ въ это самое время заболлъ оспою и былъ при смерти. Такъ какъ казалось ршительно невроятнымъ, чтобы приговоръ былъ выполненъ, то главный судья согласился отмнить его за взятку, которая сдлала арестанта нищимъ. Характеръ Тотчина, и прежде не очень кроткій, ожесточенъ былъ до безумія тмъ, что онъ претерплъ. Во всю жизнь свою онъ былъ извстенъ, какъ одинъ изъ самыхъ язвительныхъ и упорныхъ враговъ дома Стюартовъ и партія торіевъ {См. разсказъ о себ Тотчина въ ‘Bloody Assizes‘.}.

Число арестантовъ, сосланныхъ Джеффризомъ, было 841. Эти люди, боле несчастные, чмъ ихъ товарищи, претерпвшіе смерть, были подлены на партіи и подарены людямъ, пользовавшимся благосклонностью двора. Условіемъ этого подарка было, чтобы осужденныхъ свезти за море, какъ рабовъ, чтобы освобождать ихъ не ране десяти лтъ, и чтобы мстомъ ихъ изгнанія былъ который-нибудь изъ вестъ-индскихъ острововъ. Послдній пунктъ постарались придумать для увеличенія бдственнаго положенія ссыльныхъ. Въ Новой Англіи и въ Нью-Джерси они нашли бы доброжелательно къ нимъ расположенное населеніе и климатъ, безвредный для ихъ здоровья. Поэтому ршено было ссылать ихъ въ колоніи, гд пуритане не могли надяться внушать много симпатіи, и гд работникъ, взросшій въ умренномъ климат, не могъ наслаждаться хорошимъ здоровьемъ. Торгъ невольниками былъ тогда въ такомъ ходу, что эти рабы, не смотря на продолжительный перездъ и болзненное состояніе, въ которое онъ долженъ былъ привести ихъ, все еще были очень цнны. Джеффрисъ сообразилъ, что въ среднемъ вывод, каждый изъ нихъ, по уплат издержекъ, будетъ стоить отъ 10 до 15 фунтовъ. Поэтому явилось много горячихъ соисканій на эти подарки. Нкоторые торіи на запад полагали, что они дятельностью и потерями во время мятежа пріобрли право на участіе въ выгодахъ, на которыя жадно бросились вайтголльскіе льстецы. Однакожъ побда осталась за придворными {Сондерландъ въ Джефризу, сент. 14. 1685, Джеффризъ къ королю, сент. 19. 1685, въ государственномъ архив.}.

Бдственное положеніе ссыльныхъ вполн равнялось положенію негровъ, перевозимыхъ изъ Конго въ Бразилію. Извстно изъ лучшихъ источниковъ, какіе только до сихъ поръ намъ доступны, что боле пятой части посаженныхъ на корабли было выброшено акуламъ, прежде чмъ кончился перездъ. Человческій грузъ былъ сложенъ въ трюм небольшихъ судовъ. Такъ мало дано было простора этимъ несчастнымъ, изъ которыхъ многіе страдали еще незаживленными ранами, что они не могли вс разомъ лежать, не ложась одинъ на другаго. Имъ не позволяли выходить на палубу. Люкъ постоянно сторожили караульные съ кортиками и ружьями. Въ этой тюрьм было все: темнота, вонь, плачъ, болзнь и смерть. Изъ 99-ти осужденныхъ, которыхъ везли на одномъ судн, 22 умерли до прізда въ Ямайку, хотя путь былъ совершенъ съ необыкновенною скоростью. Оставшіеся въ живыхъ, по прибытіи на мсто неволи, были просто скелеты. Въ продолженіе нсколькихъ недль грубые сухари и вонючая вода выдавались имъ такою малою мрою, что каждый изъ нихъ легко могъ бы съдать порцію, назначенную для пятерыхъ. Поэтому они были въ такомъ состояніи, что купецъ, къ которому они были отправлены, нашелъ необходимымъ откармливать ихъ до продажи {Лучшее извстіе о страданіяхъ этихъ мятежниковъ, приговоренныхъ къ перевозу за море, находится въ весьма интересномъ разсказ, писанномъ Джономъ Кодомъ, честнымъ, богобоязненнымъ плотникомъ, который присталъ къ Монмуту, былъ тяжелораненъ при Филипсъ-Нортон, судимъ Джеффрисомъ и отправленъ въ Ямайку. За сообщеніе оригинальной рукописи я обязанъ любезности м-ра Фиппарда, которому она принадлежитъ.}.

Между тмъ толпа жадныхъ доносчиковъ оспаривала и рвала на куски собственность какъ тхъ мятежниковъ, которые претерпли смерть, такъ и тхъ еще боле несчастныхъ людей, которые чахли подъ тропическимъ солнцемъ. По закону, подданный, обвиненный въ измн, теряетъ все свое имущество, и этотъ законъ, посл Кровавыхъ ассисовъ, доведенъ былъ до жестокой и вмст нелпой строгости. Несчастныя вдовы и ограбленныя сироты чернорабочихъ людей, которыхъ трупы висли на перекресткахъ, были призываемы къ агентамъ казначейства для объясненія, куда двалась какая-нибудь корзина, гусь, окорокъ ветчины, боченокъ сидру, мшокъ бобовъ или вязанка сна {Въ отчетахъ казначейства за осень 1685 года находятся разныя распоряженія о разысканіи такого рода бездлицъ.}. Между тмъ какъ мелкіе слуги правительства обирали семейства убитыхъ поселянъ, главный судья быстро нагромождалъ себ состояніе грабежемъ виговъ высшаго класса. Онъ широко торговалъ пощадами. Самая доходная сдлка этого рода была у него съ джентльменомъ, по имени Эдмондомъ Придо. Извстно, что Придо не поднималъ оружія противъ правительства, и вроятно, единственною виною было его богатство, наслдованное посл отца, отличнаго юриста, занимавшаго высокую должность при протектор. Употреблены были вс старанія, чтобы какъ-нибудь къ нему привязаться. Нкоторымъ арестантамъ общано было прощеніе, если они сдлаютъ показаніе противъ Придо. Несчастный человкъ долго сидлъ въ тюрьм и наконецъ, подавленный страхомъ вислицы, согласился заплатить 15,000 фунтовъ за свое освобожденіе. Эта огромная сумма получена Даеффризомъ. Онъ купилъ на нее имніе, которое народъ назвали Акелдамою, по имени проклятаго поля {Мат., XXVII. 6—8, ‘Дян. Апост.’ I. 19.}, купленнаго цною невинной крови {Common’s Journals. Oct. 9., Nov. 10., Dec. 26. 1690, Oldmixon, 706., ‘Panegyric on Jeffreys.’}.

Ему искусно помогала въ дл грабежа толпа паразитовъ, которые обыкновенно пьянствовали и хохотали вмст съ нимъ. Должность этихъ людей состояла въ томъ, чтобы заключать тяжкія условія съ осужденными, которыхъ томилъ страхъ смерти, и съ родителями, трепетавшими за жизнь дтей. Часть добычи предоставлялъ Джеффризъ своимъ агентамъ. Одному изъ этихъ собутыльниковъ онъ бросилъ, говорятъ, во время попойки черезъ столъ прощеніе богатому измннику. Не безопасно было прибгать къ какому-либо ходатайству мимо его креатуръ, ибо онъ охранялъ доходную монополію пощады съ ревнивою заботливостью. Подозрвали даже, что онъ отправилъ нсколькихъ человкъ на вислицу, единственно потому, что они искали королевской милости путями, отъ него независвшими {‘Life and Death of Lord Jeffreys‘, ‘Panegyric on Leffreys‘, Kiffin’s ‘Memoirs.’}.

Нкоторымъ придворнымъ удалось однако получить часть его выручки. Статсъ-дамы королевы больше всхъ отличались хищностью и жестокостью. Часть навлеченнаго ими на себя позора падаетъ на ихъ госпожу, ибо только въ слдствіе отношеній, въ какихъ он съ нею находились, он могли обогащаться столь отвратительною торговлею, и не можетъ быть вопроса о томъ, что она однимъ словомъ или взглядомъ могла бы остановить ихъ. Но дло въ томъ, что она ихъ ободряла собственнымъ примромъ, если не выраженіемъ своего одобренія. Она, кажется, принадлежала къ многочисленному разряду людей, которые въ несчастіяхъ сохраняютъ больше достоинства, нежели въ благоденствіи. Пока ея мужъ былъ подданнымъ и изгнанникомъ, удаленнымъ отъ государственныхъ занятій, и подлежалъ большой опасности лишиться правъ своихъ по рожденію, — мягкость и покорность ея обхожденія возбуждала къ ней благосклонность даже въ тхъ, которые наиболе гнушались ея религіею. Но съ наступленіемъ счастливыхъ обстоятельствъ, ея добродушіе исчезло. Кроткая и ласковая герцогиня превратилась въ злобную и надменную королеву {Burnet. I. 368., Еyеlyn’s ‘Diary‘ Feb. 4. 168⁴/₅, July 13.1686. Въ одной изъ сатиръ того времени находятся слдующіе стихи:

‘Герцогиней, она была ласкова, мила и учтива,

Королевой, она сдлалась яростнымъ дьяволомъ.’}. Претерпваемыя ею одно за другимъ бдствія длали ее предметомъ нкотораго уваженія, но это уваженіе могло бы значительно возрасти, если бы можно было узнать, что въ эпоху ея величія она спасла или даже пыталась спасти хоть одну жертву отъ самой ужасной опалы, какую только когда-либо видла Англія. Къ несчастью, единственная просьба, съ которою она, сколько извстно, обратилась относительно мятежниковъ, было домогательство, чтобъ ей отдали сотню приговоренныхъ къ вывозу за море {Сондерландъ къ Джеффризу, 14 сент. 1685.}. Выручка, полученная ею отъ этого груза, за исключеніемъ значительнаго учета на умершихъ во время перезда отъ голода и лихорадки, должна простираться не меньше какъ до 1,000 гиней. Нечему дивиться, что приближенныя подражали ея жадности, недостойной государыни, и ея жестокости, отвратительной въ женщин. Он содрали 1,000 фунтовъ съ Роджера Гора, бриджвотерскаго купца, который сдлалъ вкладъ въ военную казну мятежной арміи. Но добыча, на которую он устремились съ наибольшею жадностью, была такого рода, что, казалось бы, и самыя грубыя натуры должны пощадить ее. Нсколько двицъ, поднесшихъ Монмуту знамя въ Тонтон, уже страшно искупили свою вину. Одна изъ нихъ брошена была въ тюрьму, гд свирпствовала заразительная болзнь. Тамъ она заболла и умерла. Другая явилась на судъ къ Джеффризу и просила прощенія. ‘Возьми ее тюремщикъ,’ завопилъ судья съ одной изъ тхъ гримасъ, которыя часто поражали ужасомъ и боле сильныя сердца. Она зарыдала, закрыла лицо шляпкою, пошла за тюремщикомъ, заболла отъ испуга и умерла черезъ нсколько часовъ. Но большая часть двицъ, участвовавшихъ въ процессіи, были еще живы. Нкоторымъ изъ нихъ не было и десяти лтъ отъ роду. Вс он дйствовали по желанію своихъ школьныхъ наставницъ, не понимая, что совершаютъ преступленіе. Фрейлины королевы просили королевскаго позволенія вынудить деньги у родителей этихъ дтей, и позволеніе было имъ дано. Послано было въ Тонтонъ приказаніе схватить этихъ маленькихъ двочекъ и посадить въ тюрьму. Порученіе взыскать выкупъ возложено было на сэра Франсиса Ворра-Гестеркума, торійскаго члена за Бриджвотеръ. Его просили объявить въ сильныхъ выраженіяхъ, что фрейлины не станетъ терпть замедленія, что он ршились домогаться ссылки, если надлежащая сумма не будетъ имъ выслана, и что подъ этой надлежащей суммой подразумвалось 7,000 фунтовъ. Боргъ извинялся, что не можетъ принять участія въ такой скандалезной сдлк. Тогда фрейлины просили Вилліама Пенна похлопотать для нихъ, и Пеннъ принялъ порученіе. Казалось бы, однако, что въ этомъ случа не было съ его стороны неумстнымъ показать немного той упрямой скрупулезности, которую онъ часто обнаруживалъ по поводу сниманья шляпы. Вроятно, онъ заставилъ голосъ своей совсти умолкнуть, повторяя самому себ, что изъ денегъ, которыя онъ вынудилъ, ничего не лопало въ карманъ, что еслибъ онъ отказался быть агентомъ придворныхъ леди, то он нашли бы агентовъ, мене гуманныхъ, что. угодивъ имъ, онъ увеличивалъ свое вліяніе при двор, и что его вліяніе при двор уже дало ему возможность оказать великія услуги его угнетеннымъ братіямъ. Наконецъ фрейлины принуждены были довольствоваться мене чмъ третью того, что он запросили {Locke’s ‘Western Rebellion‘, Toulmin’s ‘History of Taunton‘, edited by Savage, письмо герцога Сомерсета къ сэру Ф. Ворру, письмо Сондерланда къ Пенну, 13 февр. 168⁵/₆, изъ государственнаго архива въ коллекціи Макинтоша.}.

Ни одинъ англійскій государь не представилъ боле сильныхъ доказательствъ жестокой натуры, какъ Іаковъ II. Однако его жестокость была не ненавистне его милости, — или можетъ быть, врне будетъ сказать: его милость и его жестокость были таковы, что, покрывали одна другую позоромъ. Наше негодованіе на его поступки съ простодушными поселянами, молодыми мальчиками, нжными женщинами, къ которымъ онъ былъ неумолимо строгъ, еще увеличивается, когда мы узнаемъ, кому и по какимъ соображеніямъ было даровано его прошеніе.

Правило, которымъ посл мятежа долженъ руководствоваться государь въ выбор мятежниковъ для наказанія, совершенно очевидно. Зачинщиковъ, знатныхъ, богатыхъ и образованныхъ людей, власть или хитрость которыхъ ввели толпу въ заблужденіе, — вотъ кого слдуетъ карать. Но едва ли можно поступить слишкомъ снисходительно съ обманутымъ народомъ посл того, какъ проиграно сраженіе. Это правило, столь очевидно согласное съ правосудіемъ и человчностью, не только не было соблюдаемо, но было еще извращено. Въ то время какъ убивали сотнями людей, которыхъ слдовало бы пощадить, нсколько человкъ, которыхъ справедливо можно было бы предать всей строгости закона, были пощажены. Такая безразсудная милость сбила съ толку нсколькихъ писателей, а другимъ заставила разсыпаться въ смшныхъ похвалахъ. Она не была ни загадочна, ни достойна хвалы. Ее можно ясно прослдить во всхъ ея побужденіяхъ, какъ скаредныхъ, такъ и злобныхъ, какъ въ жажд денегъ, такъ и въ жажд крови.

Въ дл Грея не было никакого смягчающаго обстоятельства. Его способности и познанія, наслдованное имъ положеніе въ государств и высокое мсто, которое онъ занималъ въ мятежной арміи, должны были бы сдлать его въ глазахъ правительства боле достойнымъ наказанія, чмъ Алису Лайль, чмъ Вилліама Гьюлинга, чмъ кого-либо изъ невжественныхъ поселянъ, которыхъ головы, руки и ноги выставлены были въ Сомерсетшир. Но у Грея было большое имніе, строго огражденное закономъ о наслдств. Онъ пользовался своею собственностью только пожизненно, и нельзя было конфисковать у него ничего больше того, чмъ онъ располагалъ. Если. его умертвить, земли тотчасъ перейдутъ къ другому наслднику. Если его простить, онъ будетъ въ состояніи заплатить большой выкупъ. Поэтому ему позволили выкупиться, давши закладную на 40,000 фунтовъ лорду-казначею и на меньшія суммы другимъ придворнымъ {Burnet, I. 646 и примчаніе спикера Онсло, Кларендонъ къ Рочестеру, 8 мая 1686.}.

Сэръ Джонъ Кокранъ занималъ между шотландскими мятежниками ту самую должность, что Грей на запад Англіи. Чтобы государь, безпримрно мстительный, простилъ Кокрана — казалось невроятнымъ. Но Кокранъ былъ младшій сынъ богатой фамиліи, поэтому только, пощадивъ его, можно было получить съ него деньги. Отецъ его, поръ Дондональдъ, предложилъ взятку въ 5,000 фунтовъ состоявшимъ при королевскомъ двор священникамъ, и прощеніе было получено {Burnet, I, 634.}.

Самуилъ Стори, замчательный сятель крамолы, бывшій комиссаромъ въ мятежной арміи и воспламенившій невжественный сомерсетширскій людъ жаркими рчами, въ которыхъ Іаковъ являлся зажигателемъ и отравителемъ, былъ прощенъ. Стори умлъ оказать важную помощь Джеффризу въ вынужденіи 15,000 фунтовъ отъ Придо {Саlamy’s ‘Memoirs‘, Commons’ Journals, Dec. 26. 1690, Сондерландъ къ Джеффризу, 14 сент. 1685, Privy Council Book, Feb. 26. 168⁵/₆.}. Никто изъ измнниковъ не имлъ меньшаго права ожидать милости, какъ Ведъ, Гудинофъ и Фергюсонъ. Эти три предводителя мятежа бжали вмст съ седжмурскаго поля и въ безопасности достигли морскаго берега. Но они нашли фрегатъ, крейсировавшій возл мста, съ котораго надялись отплыть. Тогда они раздлились. Ведъ и Гудинофъ скоро были открыты и привезены въ Лондонъ. Какъ ни сильно были они замшаны въ Райгаусскомъ заговор, какъ ни замчательны были они между предводителями Западнаго возстанія, но имъ дарована была жизнь, потому что они могли сообщить свднія, на основаніи которыхъ король могъ убить и ограбить нсколькихъ людей, которыхъ онъ ненавидлъ, но на которыхъ до сихъ поръ не могъ взнести никакого преступленія {Lansdowne MS. 1152, Harl. Ms. 6845, ‘London Gazetie‘, July 20. 1685.}.

Какъ ускользнулъ Фергюсонъ, — это и было и до сихъ поръ остается тайною. Изъ всхъ враговъ правительства онъ, безъ сомннія, былъ самый преступный. Онъ былъ первоначальнымъ составителемъ заговора на убійство царственныхъ братьевъ. Онъ писалъ декларацію, которая, по неистовству, злоб и лживости, не иметъ ничего себ равнаго даже между пасквилями того бурнаго времени. Онъ подстрекалъ Монмута сперва вторгнуться въ королевство, а потомъ присвоить себ корону. Естественно было ожидать, что строгій розыскъ сдланъ будетъ о великомъ измнник, какъ его часто называли, а отъ такого розыска едва ли могъ укрыться человкъ, столь непохожій на другихъ своимъ видомъ и языкомъ. Разсказывали по секрету въ лондонскихъ кофейняхъ, что Фергюсонъ былъ взятъ, и этому слуху врили люди, которымъ представлялись превосходные случаи узнать истину. Вслдъ за тмъ говорили, что онъ находился въ безопасности на материк. Сильно подозрвали, что онъ былъ въ постоянномъ сообщеніи съ правительствомъ, противъ котораго безпрестанно крамольничалъ, что въ то время, какъ онъ побуждалъ своихъ соучастниковъ на вс безразсудства, отъ него получалось въ Вайтгол именно столько свдній о ихъ дйствіяхъ, сколько было достаточно для спасенія собственной его шеи, и что поэтому отдано было приказаніе дать ему средства уйти {Многіе писатели утверждали, безъ малйшаго основанія, что Іаковъ даровалъ Фергюсону прощеніе. Нкоторые были такъ нелпы, что ссылались на это воображаемое прощеніе,— которое, если бы было даровано въ самомъ дл, доказывало бы только, что Фергюсонъ былъ придворный шпіонъ, — въ подтвержденіе великодушія и благости государя, который отрубилъ голову Алис Лайль и сжегъ Елизавету Гонтъ. Фергюсонъ не только не былъ прощенъ особо, по имя его было исключено даже изъ общаго прощенія, обнародованнаго въ слдующую весну (‘London Gazette‘, March 15. 168⁵/₆). Если, какъ общество подозрвало — и что кажется вроятнымъ — ему оказано было снисхожденіе, это было снисхожденіе, котораго Іаковъ, не безъ основанія, стыдился, и которое, сколько это было возможно, хранилось въ тайн. Слухи, ходившіе тогда въ Лондон, упоминаются въ ‘Observalor‘, Aug. 1. 1685.

Сэръ Джонъ Рирзби, который долженъ былъ хорошо это знать, положительно утверждаетъ, что Фергюсонъ былъ взятъ черезъ три дня посл Седжмурсжой битвы. Но сэръ Джонъ явно ошибается въ числ, а потому могъ ошибаться и во всей исторіи дла. Изъ ‘Лондонской Газеты’ и изъ признанія Гудинофа (Lansdowne MS. 1152) ясно видно, что, черезъ дв недли посл битвы, Фергюсонъ не былъ еще схваченъ и, по догадкамъ, скрывался еще въ Англіи.}.

И вотъ Джеффризъ, совершивъ свое дло, воротился за наградой. Онъ пріхалъ въ Виндзоръ съ запада, оставивъ позади себя убійства, плачъ и ужасъ. Ненависть, съ которою смотрлъ на него народъ въ Сомерсетшир, не иметъ ничего подобнаго въ исторіи. Ее не погасили ни время, ни политическія перемны, она долго передавалась изъ поколнія въ поколніе и горячо кипла противъ его невиннаго потомства. Когда прошло ужъ много лтъ посл его смерти, когда исчезли его имя и титулъ, внучка его, графиня Помфретъ, прозжая по западной дорог, терпла оскорбленія отъ простонародья и увидла, что ей не безопасно оставаться между наслдниками тхъ, которые были свидтелями Кровавыхъ ассизовъ {Granger’s ‘Biographical History‘: ‘Jeffreys’.}.

Но при двор Джеффризъ былъ принятъ отлично. Онъ былъ судья пб-сердцу своему государю. Іаковъ слдилъ за его объздомъ съ любопытствомъ и восхищеніемъ. Въ своей гостиной и за столомъ онъ часто говорилъ о разореніи, постигшемъ его недоброжелательныхъ подданныхъ, съ радостью, которая поражала изумленіемъ иностранныхъ посланниковъ. Собственноручно написалъ онъ разсказъ о томъ, что онъ шутливо называлъ кампаніею своего лорда главнаго судьи на западъ. Нсколько сотъ мятежниковъ, писалъ его величество въ Гагу, осуждено. Нкоторые изъ нихъ повшены, слдовало бы повсить больше, а остальные должны быть сосланы на плантаціи. Напрасно писалъ къ нему Кенъ, умоляя о прощеніи заблудшагося народа, и изображалъ съ патетическимъ краснорчіемъ ужасное состояніе своей епархіи. Онъ жаловался, что невозможно здить по большимъ дорогамъ, не встрчая страшнаго зрлища, и что въ Сомерсетшир воздухъ всюду напитанъ смертью. Король читалъ и оставался, по выраженію Чорчилля, жесткимъ, какъ мраморъ на камин въ Вайтголл. Въ Виндзор большая печать Англіи вручена была Джеффризу, и въ ближайшемъ нумеръ ‘Лондонской Газеты’ торжественно объявлено, что эта честь была наградою за многія высокія и врныя заслуги, сдланныя имъ корон {Burnet, I. 648, Іаковъ къ пріищу Оранскому, 10 и 24 сент. 1785, Lord Lonsdale’s ‘Memoirs‘, ‘London Gazette‘, Oct. 1. 1685.}.

Въ позднйшій періодъ, когда люди всхъ партій говорили съ негодованіемъ о Кровавыхъ ассизахъ, безнравственный судья и безнравственный король старались оправдаться, сворачивая вину одинъ на другаго. Джеффризъ, въ Тоуэр, объявилъ, что, и въ величайшей своей жесткости, онъ не выходилъ за предлы точныхъ приказаній своего государя, мало того: онъ не достаточно выполнялъ ихъ. Іаковъ, въ Сенъ-Жермен, старался уврить, что онъ лично склонялся на сторону милости, и что незаслуженные упреки сыплются на него за необузданность его министра. Но ни одинъ изъ этихъ жестокосердыхъ людей не долженъ быть прощенъ на счетъ другаго. Отговорку Іакова. собственноручныя его показанія длаютъ фактически ложною. Оговорка Джеффриза, еслибъ даже она и была фактически врна, сама по себ въ высшей степени недостойна.

Избіеніе на запад кончилось. Избіеніе въ Лондон готово было начаться. Правительству особенно хотлось найти жертвы между богатыми вигами — купцами Сити. Они, въ прежнее царствованіе, составляли страшную часть оппозиціи. Они были богаты, и богатство ихъ не было, какъ у многихъ нобльменовъ и провинціальныхъ джентльменовъ, ограждено отъ конфискаціи закономъ о наслдств. Въ дл Грея и людей съ его положеніемъ невозможно было удовлетворить жестокости и хищности разомъ, но богатаго купца можно было и повсить, и ограбить. Только торговая знать, хотя вообще враждебная папизму и произвольной власти, была слишкомъ совстлива и слишкомъ робка для государственной измны. Однимъ изъ значительнйшихъ людей въ ней былъ Генри Корнишъ. Онъ былъ ольдерменомъ во времена старой хартіи Сити и находился въ должности шерифа, когда вопросъ о билл объ исключеніи занималъ общество. Въ политик онъ былъ вигъ. Его религіозныя мннія склонялись къ пресвитеріанству, но онъ былъ человкъ осторожнаго и умреннаго характера. Нтъ достоврнаго доказательства, чтобы онъ когда-либо подходилъ близко къ измн. Будучи шерифомъ, онъ очень неохотно употреблялъ въ качеств своего депутата такого неистоваго и безнравственнаго человка, какъ Гудинофъ. Когда Райгаусскій заговоръ былъ открытъ, въ Вайтголл силно надялись, что Корнишъ окажется замшаннымъ въ него, но обманулись въ своихъ надеждахъ. Одинъ изъ заговорщиковъ, Джонъ Ромзи, готовъ былъ, пожалуй, въ чемъ угодно поклясться, но одного свидтеля было недостаточно, а другаго нельзя было найти. Боле двухъ лтъ прошло съ того времени. Корнишъ вообразилъ себя безопаснымъ, но тиранъ не спускалъ съ него глазъ. Гудинофъ, ужасаясь близкой смерти и все еще злобствуя на своего прежняго начальника за его всегдашнее невыгодное о немъ мнніе, согласился сдлать показаніе, котораго до сихъ поръ недоставало. Корнишъ былъ арестованъ, среди занятій на бирж, посаженъ въ тюрьму, продержанъ тамъ трое сутокъ въ уединенномъ заключеніи и, вовсе къ тому неприготовленный, позванъ къ суду въ Ольдъ-Бейли. Обвиненіе противъ него основывалось только на показаніяхъ Ромзи и Гудипофа. Оба они, по собственному признанію, были соучастниками въ заговор, въ которомъ обвиняли подсудимаго. Оба были подстрекаемы къ его обвиненію надеждою и страхомъ. Представлено было свидтельство, что Гудинофъ былъ еще и подъ вліяніемъ личной вражды. Разсказъ Ромзи не совпадалъ съ тмъ, что онъ говорилъ, когда явился свидтелемъ противъ лорда Росселя. Но все это было представляемо напрасно. На скамь сидло трое судей, которые были вмст съ Джеффризомъ на запад, и наблюдавшіе за ихъ поведеніемъ замтили, что они возвратились съ тонтонской бойни въ свирпомъ и раздраженномъ состояніи. Это слишкомъ извстная истина, что люди, по природ своей вовсе не жестокіе, дйствіемъ привычки скоро получаютъ вкусъ къ крови. Судьи и адвокаты соединились, чтобы застращать несчастнаго вига. Присяжные, назначенные раболпнымъ шерифомъ, тотчасъ нашли обвиненіе въ преступленіи справедливымъ, и, не взирая на негодующій ропотъ общества, Корнишъ претерплъ смерть на десятый день посл своего ареста. Чтобы сдлать униженіе его боле полнымъ, вислица поставлена была на томъ мст, гд Кингъ-Стритъ перескаетъ Чипсайдъ, въ виду дома, въ которомъ онъ долго жилъ, всми уважаемый, въ виду биржи, гд его кредитъ стоялъ всегда высоко, и Гильдголля, гд онъ отличался, какъ популярный начальникъ. Онъ умеръ мужественно, произнося много благочестивыхъ словъ, но своими взглядами и жестами выразилъ столько глубокаго негодованія на варварство и несправедливость обращенія съ нимъ, что враги его распустили о немъ лживые разсказы. Онъ былъ пьянъ, говорили они, или сошелъ съ ума, когда его вшали. Однако Вилліамъ Пеннъ, который стоялъ близъ вислицы, и котораго чувства были вс на сторон правительства, говорилъ впослдствіи, что онъ не замтилъ въ поведеній Корниша ничего, кром естественнаго негодованія невиннаго человка, убиваемаго по форм закона. Голова убитаго члена городоваго правленія была выставлена надъ Гильдголлемъ {Процессъ Корниша въ ‘Collection of Slate Trial‘, Sir J. Hawkes’s ‘Remarks on Mr. Cornish‘s Trial‘, Burnet, I. 651., ‘Bloody Assizes‘, Stat. I. Gul. et Mar.}.

Какъ ни черно это дло, но оно не самое черное изъ тхъ, которыя опозорили засданія той осени въ Ольдъ-Бейли. Между людьми, замшанными въ Райгаусскомъ заговор, былъ нкто, по имени Джемсъ Бортонъ. По собственному его признанію, онъ присутствовалъ при обсужденіи его сообщниками замысла убійства. Когда заговоръ былъ открытъ, назначена была награда тому, кто выдастъ Бортона. Его спасла отъ смерти старая женщина, баптистка, по имени Елизавета Гонтъ. Эта женщина, при странныхъ манерахъ и фразеологіи, была чрезвычайно добра. Она провела жизнь свою, утшая несчастныхъ всхъ религій, какъ бы он не назывались, и всмъ была извстна, какъ постоянная постительница тюремъ. Ея политическія и богословскія мннія, равно и расположеніе къ состраданію, заставили ее сдлать все для нея возможное въ пользу Бортона. Она добыла лодку, которая перевезла его въ Гревзендъ, гд онъ переслъ на корабль, отправлявшійся въ Амстердамъ. Въ минуту отъзда она сунула ему въ руку весьма значительную для своихъ средствъ сумму денегъ. Бортонъ, проживая нсколько времени въ изгнаніи, воротился въ Англію съ Монмутомъ, сражался при Седжмур, бжалъ въ Лондонъ и скрылся въ дом Джона Ферили, цирюльника въ Вайтчапел. Ферили былъ очень бденъ. Его осаждали кредиторы. Онъ зналъ, что общано 100 фунтовъ въ награду отъ правительства за выдачу Бортона. Но честный человкъ былъ неспособенъ измнить тому, кто, въ крайней опасности, вступилъ подъ снь его кровли. Къ несчастью, скоро заговорили въ город, что гнвъ Іакова боле возбужденъ противъ тхъ, кто укрываетъ мятежниковъ, чмъ противъ самихъ мятежниковъ. Іаковъ объявилъ публично, что изъ всхъ родовъ измны самый непростительный родъ — укрывательство измнниковъ отъ его мщенія. Бортонъ зналъ это. Онъ самъ себя выдалъ правительству и сдлалъ показанія противъ Ферили и Елизаветы Гонтъ. Ихъ потребовали къ суду. У негодяя, котораго жизнь они сохранили, хватило духа и совсти явиться главнымъ свидтелемъ противъ нихъ. Ихъ обвинили. Ферили былъ приговоренъ къ вислиц, а Елизавета Гонтъ къ костру. Даже и посл всхъ ужасовъ того года, многимъ казалось невозможнымъ, чтобъ эти приговоры были приведены въ исполненіе. Но у короля не было жалости. Ферили повсили. Елизавету Гонтъ сожгли живую въ Тибурн въ тотъ самый день, когда Корнишъ претерплъ смерть въ Чипсайд. Она оставила записку, которая была написана, правда, неизящнымъ слогомъ, но такъ, что ее читали многія тысячи съ состраданіемъ и ужасомъ. ‘Вина моя, говорила она, была такова, что государь очень могъ бы ее простить. Я только поддержала бдное семейство. и увы! должна умереть за это.’ Она жаловалась на наглость судей, на свирпость тюремщика и на тираннію того, величайшаго изъ всхъ, жертвою прихоти котораго падаетъ она и пало много другихъ. Что касается ея лично, она прощаетъ имъ несправедливости, но что касается ихъ неумолимой вражды къ добру, которое въ свое время воскреснетъ и процвтетъ, она предоставляетъ ихъ суду царя царей. До конца она сохранила спокойное мужество, которое напомнило зрителямъ самыя героическія кончины, о какихъ только они читали у Фокса. Для Вилліама Пенна имли, кажется, особенную привлекательность зрлища, которыхъ обыкновенно избгаютъ гуманные люди, и онъ поспшилъ, изъ Чипсайда, гд былъ повшенъ Корнишъ, въ Тибурнъ, чтобы видть сожженіе Елизаветы Гонтъ. Впослдствіи онъ разсказалъ, что, когда она укладывала вокругъ себя солому такимъ образомъ, чтобы сократить свои страданія, вс зрители рыдали. Вс были поражены, когда во время исполненія самаго низкаго судебнаго убійства, которое позорило даже и т времена, разразилась такая буря, какой никто не помнилъ со временъ страшнаго урагана, свирпствовавшаго вокругъ смертнаго ложа Оливера. Угнетаемые пуритане, не безъ мрачнаго удовольствія, считали разрушенные дома и разбитыя суда и извлекли для себя нкоторое утшеніе изъ мысли, что небеса страшнымъ знаменіемъ засвидтельствовали неправду, свирпствовавшую на земл. Съ того ужаснаго дня ни одна женщина въ Англіи не претерпла смерти за политическое преступленіе {Процессы Ферили и Елизаветы Гонтъ въ ‘Collection of Slate Trials‘, Burnet, I. 649., ‘Bloody Assizes‘, Sir J. Bramston’s ‘Memoirs‘, Luttrell’s ‘Diary‘, Oct, 23. 1685.}.

Полагали, что Гудинофъ еще не заслужилъ прощенія. Правительство хотло еще погубить жертву невысокаго сана, хирурга въ Сити, по имени Бетмана. Онъ по своему ремеслу, служилъ Шафтсбёри и былъ ревностнымъ эксклюзіонистомъ. Онъ могъ быть посвященъ въ тайну вигскаго заговора, но извстно, что онъ не былъ въ числ главныхъ заговорщиковъ, ибо, въ большой масс показаній, обнародованныхъ правительствомъ, его имя попадается только одинъ разъ, да и то не въ связи съ какой-либо виной, близкою къ государственной измн. Изъ акта обвиненія его и изъ скудныхъ дошедшихъ до насъ извстій о суд надъ нимъ видно ясно, что онъ не быль даже и обвиняемъ въ томъ, что раздлялъ намреніе умертвить царственныхъ братьевъ. Злоба, съ которою преслдовали столь незначительнаго человка, виновнаго въ столь маломъ преступленіи, тогда какъ гораздо важнйшіе преступники и измнники выкупали себя показаніями противъ него, по видимому, требовала объясненія, — и позорное объясненіе было найдено. Когда Отсъ, посл бичеванья, былъ отвезенъ въ Ньюгетъ безъ чувствъ и, многіе думали, въ послднихъ мукахъ, Бетманъ пустилъ ему кровь и перевязалъ раны. То была непростительная вина. Бетмана арестовали и обвинили. Свидтелями противъ него были люди безчестные, и притомъ они клялись для спасенія собственной жизни. Ни одинъ изъ нихъ не получилъ еще прощенія, и народъ говорилъ, что они ловятъ добычу, какъ ручные бакланы, въ веревкою на ше. Подсудимый, ошеломленный болзнью, не въ силахъ былъ проговорить ни слова и не понималъ, что съ нимъ длается. Его сынъ и дочь стояли возл него у ршетки. Они читали, какъ могли, то, что онъ кое-какъ написалъ, и разбирали показанія противъ отца. Но это помогло мало. Онъ былъ осужденъ, повшенъ и четвертованъ {Процессъ Бетмана въ Collection of Stale Trials‘, Sir John Hawles’ ‘Remarks‘. Стоитъ сравнить показаніе Томаса Ли объ этомъ длъ съ его признаніемъ, обнародованнымъ прежде отъ правительства.}.

Никогда, даже и во время тиранніи Лода, положеніе пуританъ не было столь печально, какъ въ это время. Никогда такъ дятельно не подсылали шпіоновъ для открытія конгрегацій. Никогда судьи, члены большаго суда присяжныхъ, ректоры и церковные старосты не были въ такомъ движеніи. Многіе диссиденты были потребованы къ церковнымъ судамъ. Нкоторые нашли необходимымъ покупать снисхожденіе агентовъ правительства подарками боченковъ вина или перчатокъ, наполненныхъ гинеями. Сепаратисты не имли возможности молиться вмст безъ такихъ предосторожностей, какія употребляютъ фальшивые монетчики или укрыватели краденыхъ вещей. Мста сходокъ часто перемнялись, богослуженіе иногда отправлялось передъ самымъ разсвтовъ, а иногда въ глухую ночь. Вокругъ зданія, въ которомъ собиралась малая паства, разставлялись сторожа, которые должны были давать знакъ о приближеніи чужаго. Священника вводили переодтаго, чрезъ садъ или задній дворъ. Въ нкоторыхъ домахъ были потаенныя двери, чрезъ которыя онъ могъ уйти, въ случа опасности. Когда нонконформисты жили одинъ съ другимъ дверь-обо-дверь, часто у нихъ была пробита стна, и одно жилье сообщалось съ другимъ посредствомъ тайнаго прохода. Нельзя было пть никакого псалма, употреблялись вс средства, чтобы не было слышно сквозь стну голоса проповдника, въ минуту набожнаго увлеченія. Однако, при всхъ стараніяхъ, часто бывало невозможно избжать бдительности доносчиковъ. Особенно въ предмстьяхъ Лондона законъ дйствовалъ съ величайшею строгостью. Нсколько богатыхъ джентльменовъ было обвинено въ укрывательств пуританскихъ сходокъ. Дома ихъ были строго объисканы, и съ нихъ были взяты штрафы, доходившіе до нсколькихъ тысячъ фунтовъ. Самые неистовые и смлые сектаторы, выгоняемые такимъ образомъ изъ-подъ крова, сходились подъ открытымъ небомъ и ршались отражать силу силою. Миддльпекскій судья, узнавъ, что будетъ происходить ночная молитвенная сходка на песочной ям миляхъ въ двухъ отъ Лондона, взялъ съ собой сильный отрядъ констаблей, ворвался въ собраніе и схватилъ проповдника. Но конгрегація, состоявшая человкъ изъ двухъ сотъ, скоро выручила своего пастыря, и обратила судью и его слугъ въ бгство {Citters, Oct. ¹³/₂₂ 1685.}. Это, впрочемъ-былъ необыкновенный случай. Вообще, пуританскій духъ, казалось, въ это время былъ подавленъ боле, нежели когда-либо прежде или посл. Торійскіе памфлетисты хвастались, что ни одинъ фанатикъ не сметъ открыть рта или взяться за перо для защиты своихъ религіозныхъ мнній. Диссидентскіе священники, какой бы ни было безукоризненной жизни, какъ бы ни отличались познаніями и способностями, не осмливались проходить по улицамъ, потому что боялись оскорбленій, которыя не только не были преслдуемы, но были даже ободряемы лицами, обязанными охранять общественное спокойствіе. Нкоторыя изъ духовныхъ лицъ, пользовавшихся великою славою, сидли въ тюрьм. Въ числ ихъ былъ Ричардъ Бакстеръ. Другія, боровшіяся съ угнетеніемъ въ теченіе четверти столтія, теперь упали духомъ и оставили королевство. Между послдними были и Джонъ Гоу. Многіе изъ привыкшихъ посщать пуританскія сходки, появились въ приходскихъ церквахъ. Замчали, что сектаторовъ, заставленныхъ страхомъ подчиниться общему уставу, легко было отличить по затрудненію, съ которымъ они пріискивали коллекты, и по неловкости, съ которой наклонялись при имени Іисуса {Neal’s ‘History of Puritans‘, Calamy’s ‘Account of the ejected Ministers‘ и ‘Noncoformist Memorial‘ заключаетъ въ себ обильныя доказательства жестокости этого преслдованія. Прощальное посланіе Гоу къ паств находится въ интересной біографіи этого великаго человка, написанной м-ромъ Роджерсомъ. Гоу жалуется, что онъ не смлъ появиться въ лондонскихъ улицахъ, и что его здоровье пострадало отъ недостатка воздуха и движенія. Бдствія нонконформистовъ изобразилъ самыми живыми красками ихъ смертельный врагъ Лестренджъ въ ‘Observator‘ за сентябрь и октябрь 1685 года.}.

Осень 1685 года долго вспоминали нонконформисты, какъ время бгство и ужаса. Однако и въ эту осень можно было замтить первые, слабые признаки великаго поворота счастья. Не прошло восемнадцати мсяцевъ, какъ угнетающій король и угнетающая церковь явились ревностными соискателями помощи со стороны партіи, которую и тотъ, и другая такъ жестоко оскорбили.

ГЛАВА VI.

Іаковъ былъ теперь на высот могущества и благоденствія. Какъ въ Англіи, такъ и въ Шотландіи онъ побдилъ своихъ враговъ и наказалъ ихъ жестокостью, которая, правда, возбудила въ нихъ самую горькую къ нему ненависть, но въ то же самое время ршительно подавила ихъ мужество. Вигская партія, казалось, исчезла. Слово вигъ употреблялось не иначе, какъ только въ смысл упрека. Парламентъ былъ преданъ королю, и отъ короля зависло сохранить этотъ парламентъ до конца своего царствованія. Церковь громче, нежели когда-либо, провозглашала свою привязанность къ королю и въ послдній мятежъ дйствовала въ дух этой привязанности. Судьи были орудіями Іакова, и еслибъ они перестали быть такими, въ его власти было ихъ удалить. Корпораціи наполнены были его креатурами. Его доходы многимъ превышали доходы его предшественниковъ. Гордость Іакова сильно возросла. Это былъ уже не тотъ человкъ, который нсколько мсяцевъ назадъ, боясь, чтобъ его престолъ не былъ опрокинутъ въ одинъ часъ, вымаливалъ иноземную помощь некоролевскими просьбами и принялъ ее со слезами благодарности. Предъ нимъ возникали призраки владычества и славы. Онъ уже видлъ себя, въ воображеніи, повелителемъ Европы, бойцомъ за многія государства, угнетаемыя слишкомъ могущественною монархіею. Недальше, какъ въ іюн мсяц, онъ уврялъ Соединенныя провинціи, что лишь только онъ приведетъ въ порядокъ англійскія дла, онъ покажетъ міру, какъ мало боится Франціи. Согласно съ этими увреніями, почти черезъ мсяцъ посл Седжмурской битвы онъ заключилъ съ генеральными штатами оборонительный договоръ, составленный совершенно въ дух Тройственнаго союза. Какъ въ Гаг, такъ и въ Версал считали весьма важнымъ обстоятельствомъ, что Галифаксъ, постоянный и смертельный врагъ Французскаго господства и лишь изрдка призывавшійся до сихъ поръ, съ начала царствованія, на совтъ о важныхъ длахъ, въ настоящемъ случа сталъ во глав и, казалось, овладлъ довренностью короля. Не мене замчательнымъ обстоятельствомъ было и то, что объ этомъ не было ничего сообщено предварительно Барильону. Какъ онъ, такъ и его государь, были захвачены врасплохъ. Людовикъ былъ встревоженъ и обнаружилъ великое и не лишенное основанія безпокойство касательно окончательныхъ замысловъ государя, который недавно еще былъ его пенсіонеромъ и вассаломъ. Утверждали положительно, что Вильгельмъ Оранскій занятъ составленіемъ большаго союза, который долженъ обнять об втви австрійскаго дома, Соединенныя провинціи, королевство Шведское и курфиршество Бранденбургское. Теперь казалось вроятнымъ, что этотъ союзъ будетъ имть во влав своей англійскаго короля и его парламентъ {Avaux Neg. ⁶/₁₆. 1685, депеша Ситтерса и его товарищей, заключающая въ себ договоръ, авг. ¹⁴/₂₄, Людовикъ къ Барильону, авг. ¹⁴/₂₄, ²⁰/₃₀.}.

Дйствительно, сношенія, ведшія къ такому результату, уже начались. Испанія предлагала заключить тсный союзъ съ Іаковомъ, онъ выслушивалъ предложеніе благосклонно, хотя было ясно, что такой союзъ былъ бы почти равносиленъ объявленію Франціи войны. Но Іаковъ отложилъ свое окончательное ршеніе до собранія парламента. Судьба христіанства зависла отъ настроенія, въ какомъ онъ найдетъ общины. Если он будутъ расположены въ пользу его плановъ внутренняго правленія, тогда ничто не помшаетъ ему вмшаться, своею силою и властью, въ великую борьбу на материк, которая и будетъ скоро окончена. Если же он окажутся непокорными, онъ долженъ будетъ оставить всякую мысль о посредничеств между состязующимися націями, опять долженъ будетъ, умолять Францію о помощи, опять долженъ будетъ подчиниться французскому вліянію, долженъ будетъ низойти до уровня государей третьяго или четвертаго класса и вознаграждать себя за презрніе, съ которымъ станутъ смотрть на него за границею, торжествомъ надъ закономъ и общественнымъ мнніемъ дома.

Казалось, въ самомъ дл, что не легко будетъ для него требовать боле, чмъ расположены были дать общины. Он уже хорошо доказали, что желали сохранить его прерогативы неприкосновенными и что никоимъ образомъ не стали бы строго слдить за его захватами правъ народа. Правда, одиинадцать-двнадцатыхъ членовъ или зависли отъ двора, или были ревностные сельскіе кавалеры. Немного было вещей, въ которыхъ подобное собраніе могло бы упрямо отказывать государю, и, къ счастью для націи, эти немногія вещи были именно т, къ которымъ наиболе лежало средне Іакова.

Однимъ изъ его желаній было уничтожить Habeas Corpus Act, который онъ ненавидлъ, какъ и естественно, что тиранъ долженъ ненавидть самую крпкую узду, какую только когда-либо законодательная власть накладывала на тиранію. Это чувство осталось глубоко утвержденнымъ въ его душ до конца и проявляется въ инструкціяхъ, которыя писалъ онъ, въ изгнаніи, въ руководство своему сыну {Инструкціи подъ заглавіемъ: ‘For ту son the Prince of Wales. 1692′, въ бумагахъ Стюартовъ.}. Но Habeas Corpus Act, хотя узаконенный во время господства виговъ, былъ не боле дорогъ для виговъ, какъ и для торіевъ. Да и не удивительно, что этимъ великимъ закономъ очень дорожили англичане всхъ безъ различія партій: ибо онъ не окольнымъ, а прямымъ дйствіемъ способствуемъ къ безопасности и благоденствію каждаго обитателя королевства {Habeas Corpus, говоритъ Джонсонъ, самый закоренлый изъ торіевъ, есть единственное преимущество нашего правительства передъ правительствами другихъ государствъ.}.

Іаковъ имлъ было и другое намреніе, ненавистное для партіи, которая возвела его на престолъ и поддерживала на немъ. Онъ желалъ образовать большую постоянную армію. Онъ воспользовался послднимъ мятежемъ, чтобы сдлать огромные прибавки къ военной сил, оставленной его братомъ. Корпуса называющіеся нын первыми шестью полками гвардейскихъ драгунъ, третьимъ и четвертымъ полками драгунъ и девятью полками линейной пхоты, отъ седьмаго до пятнадцатаго включительно, были только-что набраны {См. ‘The Historical Records of Regiments’, изданныя подъ надзоромъ генералъ-адъютанта.}. Это увеличеніе и обратный призывъ тангерскаго гарнизона сдлали то, что число регулярнаго войска въ Англіи, въ нсколько мсяцевъ, возрасло отъ шести тысячъ почти до двадцати тысячъ. Еще ни одинъ англійскій король въ мирное время, не имлъ въ своемъ распоряженіи такой силы. Но и этою силою Іаковъ не удовольствовался. Онъ часто повторялъ, что никакъ нельзя полагаться на врность милиціонныхъ дружинъ, что он сочувствуютъ всмъ страстямъ того класса, къ которому принадлежатъ, что при Седжмур боле было милиціонеровъ въ мятежной арміи, нежели въ королевскомъ лагер, и что если бы престолъ былъ защищаемъ только ополченіями графствъ, то Монмутъ прошелъ бы въ тріумф отъ Лайма до Лондона.

Какъ ни великъ былъ доходъ Iакова, сравнительно съ доходомъ прежнихъ королей, но его едва хватало на эти новыя издержки. Большую часть сбора отъ новыхъ налоговъ поглощало содержаніе флота. Въ конц прежняго царствованія вс издержки на армію, включая и тангерскіе полки, не доходили до 300,000 фунтовъ въ годъ. 600.000 фунтовъ въ годъ теперь было недостаточно {Barillon, Dec. ³/₁₃. 1685. Онъ прилежно занимался изученіемъ предмета. ‘C’est un dtail’, говоритъ онъ, dant j’ai connoissance’. Изъ Warran Book казначейства видно, что издержки на армію на 1687 г. были назначены къ 1-му января въ 623,104 фунта, 9 шиллинговъ и 11 пенсовъ.}. На новую прибавку необходимо просить субсидій у парламента, а нельзя было надяться, чтобы парламентъ былъ расположенъ къ согласію. Самое названіе постоянной арміи было ненавистно всей націи, и боле всего ненавистно кавалерамъ-джентльменамъ, наполнявшимъ нижнюю палату. Въ ихъ понятіяхъ постоянная армія соединялась неразлучно съ Охвостьемъ, съ протекторомъ, съ разграбленіемъ церкви, съ очищеніемъ университетовъ, съ уничтоженіемъ перства, съ убійствомъ короля, съ мрачнымъ царствованіемъ Святыхъ, съ лицемріемъ и аскетизмомъ, съ пенями и секвестрами, съ оскорбленіями, какія наносили древнйшимъ и почетнйшимъ фамиліямъ въ королевств генералъ-маіоры, вышедшіе изъ подонковъ толпы. Притомъ же, едва ли былъ хоть одинъ баронетъ или сквайръ въ парламент, который бы значеніемъ въ своемъ графств не былъ отчасти обязанъ занимаемой имъ должности въ милиціи. Съ устраненіемъ этой національной силы англійское джентри должно было потерять много своего достоинства и вліянія. Поэтому было вроятно, что для короля трудне будетъ получить деньги на содержаніе арміи, чмъ добиться уничтоженія Habeas Corpus Act’а.

Но оба упомянутыя нами намренія подчинялись великому предпріятію, которому король былъ преданъ всею душой, но которымъ гнушались и торій-джентльмены, готовые проливать кровь за его права, и церковь, ни разу, въ продолженіе трехъ поколній гражданскаго раздора, непоколебавшаяся въ врности его дому, и даже армія, на которую въ послдней крайности онъ долженъ былъ полагаться.

Его религія все еще была въ опал. Множество строгихъ законовъ противъ католиковъ появилось въ Книг статутовъ, еще недавно они были строго исполняемы. Test Act исключалъ изъ гражданской и военной службы всхъ диссидентовъ Англійской церкви, а послдовавшимъ затмъ закономъ, изданнымъ въ то время, когда нація обезумла отъ выдумокъ Отса, было постановлено, чтобы никто не засдалъ въ которой-либо изъ палатъ, не отрекшись торжественно отъ ученія о пресущестиленіи. Что король желалъ снискать полную терпимость для церкви, къ которой принадлежалъ, было естественно и справедливо, и нтъ никакого основанія сомнваться, чтобы при нкоторомъ терпніи, благоразуміи и справедливости съ его стороны, эта терпимость могла быть получена.

Крайнюю антипатію и боязнь, съ которою англійскій народъ смотрлъ на религію короля, не должно приписывать единственно и главнымъ образомъ религіозной ненависти. Что спасеніе можно обрсти въ римской церкви,— мало того,— что нкоторые члены этой церкви были въ числ блистательнйшихъ образцовъ христіанской добродтели,— это допускалось всми духовными англиканскаго исповданія и знаменитйшими изъ конформистовъ. Извстно, что карательные законы противъ папизма были сильно защищаемы многими, которые аріанство, квакерство и еврейство считали боле опасными, съ духовной точки зрнія, нежели папизмъ, и которые однакожъ, не обнаруживали расположенія издать подобные законы противъ аріанъ, квакеровъ и евреевъ.

Легко объяснить, почему къ католикамъ относились съ меньшей снисходительностью, нежели къ людямъ, которые отреклись отъ ученія никейскихъ отцовъ, и даже къ людямъ, которые не были приняты, посредствомъ крещенія, въ лоно христіанства. Между англичанами существовало сильное убжденіе, что католикъ, въ томъ, что касается интересовъ его религіи, считаетъ себя свободнымъ отъ всхъ обыкновенныхъ правилъ нравственности, мало того: что онъ вмняетъ себ въ заслугу нарушеніе этихъ правилъ, если, нарушивъ ихъ, онъ можетъ отвратить оскорбленіе или порицаніе отъ церкви, къ которой принадлежитъ. И это мнніе не совсмъ лишено признаковъ справедливости. Невозможно отвергать, что знаменитые католическіе казуисты писали въ защиту двусмысленности, скрытности, клятвопреступленія и даже убійства. И теоріи этой ненавистной школы софистовъ, говорили тогда, не оставались безъ послдствій. Вароломеевская ночь, убіеніе перваго Вильгельма Оранскаго, убіеніе Генриха III Французскаго, многочисленные заговоры противъ Елисаветы и, всего больше, Пороховой заговоръ постоянно были приводимы, какъ событія, состоявшія въ тсной связи съ развратною теоріею и развратною практикою. Утверждали, что католическіе духовные поощряли каждое изъ этихъ преступленій или одобряли ихъ. Письма Иверарда Дигби изъ Тоуэра къ своей жен, написанныя лимоннымъ сокомъ, были недавно обнародованы, и. напихъ часто ссылались. Онъ былъ ученый и джентльменъ, прямодушный во всхъ обыкновенныхъ длахъ и глубоко проникнутый чувствомъ долга къ Богу. Однако онъ принималъ дятельное участіе въ заговор, имвшемъ цлью поднять на воздухъ короля, лордовъ, общины, и, на краю вчности, объявилъ, что для него непонятно, какъ можетъ кто-либо изъ католиковъ считать такое намреніе грховнымъ. Выводъ, сдланный изъ всхъ этихъ явленій, былъ таковъ: какъ бы ни былъ хорошъ общій характеръ паписта, по нтъ того крайняго обмана или жестокости, къ которымъ бы онъ не былъ способенъ, когда съ ними соединены благоденствіе и честъ его церкви.

Необыкновенный успхъ выдумокъ Отса надобно, главнымъ образомъ, приписать преобладанію этого мннія. Напрасно обвиняемый католикъ ссылался на честность, человчность и врноподданность, которыя онъ показывалъ во всю свою жизнь. Напрасно представлялъ онъ толпы почетныхъ свидтелей своего исповданія для опроверженія чудовищныхъ басонъ, выдуманныхъ самыми безчестными изъ людей. Напрасно, съ петлею на ше, призывалъ на себя полное мщеніе Бога, предъ котораго, черезъ нсколько минутъ, онъ долженъ предстать, если онъ виновенъ въ замышленіи какого-либо вреда своему государю или своимъ протестантскимъ согражданамъ. Свидтельство, представляемое имъ въ свою пользу, доказывало только,: какъ мало стоили клятвы паписта. Самыя его добродтели усиливали предположенія его виновности. Перспектива близкой смерти и суда длала только боле вроятнымъ, что онъ будетъ отвергать то, въ чемъ онъ не можетъ признаться, не вредя самому священному для него длу. Между несчастными людьми, обвиненными въ убійств Годфри, былъ одинъ протестантъ невысокаго характера, Генри Берри. Достойно замчанія достоврное обстоятельство, что послднія слова Берри боле поколебали вру въ заговоръ, нежели предсмертныя объявленія всхъ благочестивыхъ и почтенныхъ католиковъ, подвергшихся той же самой участи {Burnet, I. 447.}.

Не только невжественное простонародіе, не только изувры, въ которыхъ фанатизмъ погасилъ всякій разсудокъ и милосердіе смотрли на католика, какъ на человка, котораго самая утонченность его совсти можетъ заставить сдлать ложное свидтельство, поджогъ или убійство, какъ на человка, который тамъ, гд дло касается его церкви, не остановится ни передъ какою жестокостью и не можетъ быть связанъ никакою клятвою. Если въ тотъ вкъ существовало двое людей, расположенныхъ, по своему разсудку и характеру, къ терпимости, такъ эти люди были Тиллотсопъ и Локкъ. Но и Тиллотсонъ, котораго снисходительность къ разнаго рода раскольникамъ и еретикамъ навлекла на него упрекъ въ неправовріи, говорилъ палат общинъ съ каедры, что она обязана принимать дйствительныя мры противъ распространенія религіи боле зловредной, чмъ самое безвріе,— религіи, которая требуетъ отъ своихъ послдователей услугъ, прямо противныхъ первымъ началамъ нравственности. Его характеръ, говорилъ онъ искренно, склоненъ къ снисходительности, но его обязанность передъ обществомъ заставляетъ его, въ этомъ единственномъ случа, быть строгимъ. Онъ объявилъ, что по его мннію язычники, никогда не слыхавшіе имени Христа, по руководимые однимъ только природнымъ свтомъ, были боле достойные доврія члены гражданскаго общества, нежели люди, образованные въ школахъ папскихъ казуистовъ {Рчь Тиллотсона, произнесенная въ палат общинъ ноября 5. 1678.}. Локкъ, въ знаменитомъ сочиненіи, въ которомъ онъ старался доказать, что даже самыя грубыя формы идолопоклонства не должны быть запрещаемы подъ уголовною карою,— утверждалъ, что церковь, научающая людей не сохранять клятвы, данной еретикамъ, не иметъ никакого права на терпимость {Locke, ‘First Letter on Toleration.’}.

Очевидно, что въ такихъ обстоятельствахъ наибольшею услугою, какую только англичанинъ-католикъ могъ оказать своимъ братьямъ по религіи, было бы уврить общество, что, не смотря на все писанное или дланное нкоторыми опрометчивыми людьми во времена крайняго заблужденія, церковь его вовсе не учитъ, чтобы какая-либо цль могла освящать средства, несогласныя съ нравственностью. И оказать эту великую услугу было во власти Іакова. Онъ былъ королемъ. Онъ былъ могущественне всхъ англійскихъ королей, которыхъ помнили старики. Отъ него зависло, чтобы упрекъ, лежавшій на его религіи, хбылъ спятъ съ нея или укоренился еще боле.

Еслибъ онъ соображался съ законами, еслибъ онъ выполнилъ свои общанія, еслибъ онъ воздержался отъ всякихъ незаконныхъ способовъ для распространенія собственныхъ богословскихъ убжденій, еслибъ онъ пріостановилъ дйствіе уголовныхъ статутовъ обширнымъ приложеніемъ своей неоспоримой прерогативы прощенія и въ то же время старался воздерживаться отъ нарушенія гражданской и церковной конституціи королевства,— чувства его народа должны бы были быстро перемниться. Столь поразительный примръ врности своему слову государя-паписта относительно протестантской націи успокоилъ бы общественныя опасенія. Люди, которые видли бы, что католику можно безопасно вврить управленіе всею исполнительною администраціею, командованіе флотомъ и арміею, созываніе и распусканіе законодательнаго собранія, назначеніе епископовъ и декановъ Англійской церкви, скоро перестали бы бояться, что возникнетъ какое-то великое зло отъ допущенія римскаго католика быть начальникомъ военнаго отряда или ольдерменомъ бурга. Весьма возможно, что черезъ нсколько лтъ секта, такъ долго ненавидимая націею, была бы допущена, съ общаго одобренія, въ службу и въ парламентъ.

Если же, съ другой стороны, Іаковъ пытался бы содйствовать интересу своей церкви нарушеніемъ основныхъ законовъ королевства и торжественныхъ общаній, которыя онъ нсколько разъ давалъ предъ лицомъ всего свта, то едва ли можно сомнваться, что бывшія тогда въ ходу обвиненія противъ католической религіи не были бы признаны всми протестантами за несомннныя. Если можно было ожидать отъ католика врности слову, которое дано еретику, то и отъ Іакова можно было ожидать врности слову, которое было дано англиканскому духовенству. Послднему онъ былъ обязанъ короною. Безъ сильной оппозиціи духовенства биллю объ исключеніи Іаковъ былъ бы изгнанникомъ. Онъ нсколько разъ горячо выражалъ свою признательность духовенству и общалъ поддерживать его во всхъ законныхъ правахъ. Если подобныя узы не въ силахъ были его связать, то было очевидно, что никакія узы благодарности или чести не въ силахъ этого сдлать, когда затронуто его суевріе. Поэтому полагаться на него было невозможно, а если народъ не могъ полагаться на него, то на какого же члена его церкви могъ онъ положиться? Его не предполагали вроломнымъ по природ или по привычк. Его грубое обращеніе и недостатокъ вниманія къ чувствамъ другихъ заставляли видть въ немъ больше искренности, нежели сколько онъ имлъ. Его хвалители называли его Іаковомъ Справедливымъ. Если же обнаружилось бы, что онъ, сдлавшись папистомъ, сдлался также лицемромъ и обманщикомъ, то какое заключеніе должна бы была вывести нація, уже расположенная врить, что папизмъ вообще иметъ вредное вліяніе на нравственность?

На этихъ основаніяхъ многіе изъ превосходнйшихъ католиковъ того вка, и между ними владыка-первосвященникъ, были такого мннія, что интересъ ихъ церкви на нашемъ остров всего лучше былъ бы поддержанъ умренною и конституціонною политикою. Но такой взглядъ не имлъ никакого вліянія на слабый умъ и повелительный характеръ Іакова. Въ своемъ стремленіи устранить неправоспособности, которымъ подлежали его единоврцы, онъ избралъ путь, убдившій самыхъ просвщенныхъ и полныхъ терпимости протестантовъ его времени, что эти неправоспособности были необходимы для безопасности государства. Его политик англичане-католики обязаны годами беззаконнаго и наглаго торжества и ста-сорока годами подчиненности и униженія.

Многіе члены его церкви занимали должности въ новоизбранныхъ имъ полкахъ. Это нарушеніе закона было нкоторое время терпимо, мало было расположенія слдить за всякимъ отступленіемъ, какое длалъ король, внезапно призванный защищать свою корону и жизнь противъ мятежниковъ. Но теперь опасность миновала. Инсургенты были побждены и наказаны. Неуспшное ихъ покушеніе усилило правительство, которое они надялись ниспровергнуть. Однако Іаковъ все еще продолжалъ раздавать должности людямъ, признаннымъ неправоспособными, а вскор было объявлено, что онъ ршился не стсняться больше Test-Act’омъ, что онъ надется убдить парламентъ къ отмн этого акта, но что — если парламентъ станетъ упрямиться — онъ тмъ не мене пойдетъ своимъ путемъ.

Лишь только это сдлалось извстнымъ, глухой ропотъ, предвстникъ бури, предупредилъ короля, что духъ, передъ которымъ его ддъ, отецъ и братъ должны были отступить, хоть и уснулъ, но не погасъ. Оппозиція явилась сперва въ кабинет. Галифаксъ не хотлъ скрыть своего неудовольствія и тревоги. Въ засданіи совта онъ смло выразилъ чувства, которыя, какъ вскор оказалось, преобладали въ цлой націи. Никто изъ его товарищей не поддержалъ его, и дло застряло было. Онъ былъ позванъ въ комнату короля и имлъ съ нимъ два долгія совщанія. Іаковъ пустилъ было въ ходъ комплименты и лесть, но безуспшно. Галифаксъ положительно отказался общать свой голосъ въ палат лордовъ для отмны Test-Act’а или Habeas Corpus Act’а.

Нкоторые изъ приближенныхъ короля не совтовали ему, передъ собраніемъ парламента, доводить до оппозиціи самаго краснорчиваго и искуснаго государственнаго человка того времени. Они представляли, что Галифаксъ любилъ достоинство и выгоды службы, что пока онъ останется лордомъ-президентомъ, то едва ли будетъ для него возможно употребить всю свою силу противъ правительства, и что уволить его отъ высокой должности значитъ освободить его отъ всякаго стсненія. Король настаивалъ на своемъ. Гялифаксъ былъ увдомленъ, что его услуги больше не нужны, и имя его было вычеркнуто изъ совтскихъ списковъ {Council Book. Помарка обозначена октябремъ 21. 1685. Галифаксъ къ Честерфильду, Barillon, Oct. ¹⁹/₂₁.}.

Отставка его произвела сильное впечатлніе не только въ Англіи, но въ Париж, въ Вн и Гаг, такъ какъ хорошо было извстно, что онъ всегда старался противодйствовать вліянію версальскаго двора на дла Англіи. Людовикъ выразилъ большое удовольствіе при этомъ извстіи. Министры Соединенныхъ провинцій и Австрійскаго дома, съ другой стороны, превозносили умъ и добродтели уволеннаго государственнаго человка такимъ образомъ, что въ Вайтгол очень обидлись. Іаковъ особенно гнвался на секретаря императорскаго посольства, который не затруднился высказать, что за великую услугу, оказанную Галифаксомъ въ преніи о билл объ исключеніи, заплатили ему грубою неблагодарностью {Barillon, октяб. 26./нояб. 5 1685, Людовикъ къ Барильону, Октяб. 27/нояб. 6, нояб. ⁶/₁₆.}.

Вскор сдлалось ясно, что Галифаксъ будетъ имть много послдователей. Часть торіевъ, съ ихъ старымъ предводителемъ, Данби, во глав, заговорила языкомъ виговъ. Даже прелаты намекали, что это былъ такой пунктъ, при которомъ врноподданность къ государю должна уступить высшимъ соображеніямъ. Неудовольствіе предводителей арміи было еще боле необычайно и грозно. Уже начали обнаруживаться первые признаки того чувства, которое, спустя три года, заставило столькихъ высшихъ офицеровъ покинуть королевское знамя. Люди, не имвшіе до сихъ поръ никакой совстливости, вдругъ сдлались странно совстливы. Чорчилль потихоньку шепталъ, что король зашелъ слишкомъ далеко. Кэркъ, только-что воротившійся со своей западной бойни, клялся стоять за протестантскую религію. Если бы даже онъ отрекся отъ вры, въ которой воспитанъ, говорилъ онъ, то и тогда не сдлался бы папистомъ. Онъ ужъ связанъ словомъ: онъ далъ торжественное общаніе мароккскому императору, что если когда-либо ршится на отступничество, то сдлается мусульманиномъ {Сохранилось замчательное извстіе о первомъ проявленіи признаковъ неудовольствія между торіями, въ письм Галифакса къ Честерфильду, писанномъ въ октябр 1685 года. Burnet, I. 684.}.

Между тмъ какъ нація, волнуемая столь сильными чувствами, съ безпокойствомъ ожидала собранія палатъ, изъ Франціи пришли извстія, еще усилившія господствовавшее возбужденное состояніе.

Долгая и героическая борьба, которую выдерживали гугеноты противъ Французскаго правительстаа, приведена была къ концу искусствомъ и силою Ришелье. Этотъ великій государственный человкъ побдилъ ихъ, но онъ предоставилъ имъ свободу совсти, утвержденную за. ними Нантскимъ эдиктомъ. Имъ дозволили, съ нкоторыми вовсе неоскорбительными для нихъ ограниченіями, молиться Богу согласно со своимъ требникомъ и писать въ защиту своего ученія. Они имли право вступать въ политическія и военныя должности, и даже ихъ ересь, въ теченіе довольно долгаго времени, не останавливала на практик ихъ возвышенія въ свт. Нкоторые изъ нихъ начальствовали надъ королевскими арміями, а другіе предсдательствовали въ важныхъ департаментахъ гражданской администраціи. Наконецъ наступила перемна. Людовикъ XIV, съ ранняго возраста, смотрлъ на кальвинистовъ съ отвращеніемъ, вмст религіознымъ и политическимъ. Какъ ревностный католикъ, онъ ненавидлъ ихъ богословскіе догматы. Какъ государь, любящій неограниченную власть, онъ ненавидлъ ихъ республиканскія теоріи, перемшанныя съ женевскимъ вроученіемъ. Онъ мало-по-малу ограничивалъ привилегіи, которыми пользовались раскольники. Онъ вмшивался въ воспитаніе протестантскихъ дтей, конфисковалъ собственность, завщанную протестантскимъ консисторіямъ, и, подъ вздорными предлогами, закрывалъ протестантскія церкви. Протестантскіе священники терпли обиды отъ сборщиковъ податей. Протестанскіе чиновники лишаемы были дворянскаго достоинства. Протестантскіе Офицеры придворнаго штата были увдомлены, что его величество увольняетъ ихъ отъ службы. Изданы были повелнія, чтобъ ни одного протестанта не допускать къ юридической должности. Угнетенная секта обнаружила нкоторые слабые признаки того духа, который въ прошломъ столтіи сопротивлялся всему могуществу дома Валуа. Начались рзня и казни. Драгуны занимали постой въ городахъ, гд еретики были многочисленны, и въ помстьяхъ еретическаго дворянства, и жестокость и своеволіе грубыхъ исполнителей порученія были одобряемы или слегка порицаемы правительствомъ. Однако Нантскій эдиктъ, хотя въ сущности нарушенный въ самыхъ важныхъ своихъ частяхъ, не былъ еще формально уничтоженъ, и король нсколько разъ повторялъ въ торжественныхъ публичныхъ актахъ, что онъ намренъ соблюдать его. Но ханжи и льстецы, пользовавшіеся его довренностью, дали ему совтъ, за который онъ очень охотно ухватился. Они представили ему,что его строгая политика дйствуетъ какъ нельзя успшне, что его воля встрчаетъ малое или никакого сопротивленія, что тысячи гугенотовъ уже обращены въ католичество, что если онъ сдлаетъ еще одинъ остающійся ему ршительный шагъ, то т, которые продолжаютъ еще упорствовать, тотчасъ ему покорятся, Франція будетъ очищена отъ еретической заразы, а ея государь пріобртетъ небесный внецъ, не мене блестящій, какъ и внецъ Людовика Святаго. Эти аргументы возъимли свое дйствіе. Окончательный ударъ былъ нанесенъ. Нантскій эдиктъ былъ уничтоженъ, и многочисленные декреты противъ сектаторовъ появились быстро одинъ за другимъ. Мальчиковъ и двочекъ отнимали у родителей и посылали на воспитаніе въ монастыри. Всмъ кальвинистскимъ священникамъ было приказано или отречься отъ своей религіи, или оставить отечество въ теченіе двухъ недль. Другимъ послдователямъ реформированной вры запрещено было оставлять королевство, и, чтобы удержать ихъ отъ бгства, пристани и границы были строго охраняемы. Полагали, что паствы, разлученныя такимъ образомъ съ порочными пастырями, не замедлятъ возвратиться въ овчарню врныхъ. Но, не смотря на всю бдительность военной полиціи, произошло сильное переселеніе. Исчислено, что въ нсколько мсяцевъ, 50,000 семействъ оставили Францію навсегда. И эти бглецы были не такого рода, чтобы государство легко могло обойтись безъ нихъ. То были вообще люди развитаго ума, привычные къ труду и строго нравственные. Въ числ ихъ встрчаются имена, знаменитыя въ военномъ дл, въ наук, въ литератур и въ искусств. Нкоторые изъ изгнанниковъ предложили свои шпаги Вильгельму Оранскому и отличились яростью, съ которой сражались противъ своего преслдователя. Другіе отмстили за себя оружіемъ еще ужаснйшимъ и посредствомъ голландскихъ, англійскихъ и германскихъ типографій, въ теченіе тридцати лтъ, воспламеняли общественное мнніе Европы противъ французскаго правительства. Боле миролюбивый классъ устроилъ шелковыя мануфактуры въ восточномъ предмсть Лондона. Одна часть эмигрантовъ научила саксонцевъ длать матеріи и шляпы, которыхъ монополіею пользовалась до сихъ поръ Франція. Другая насадила первые виноградники въ сосдств съ мысомъ Доброй Надежды {Современныя брошюры на разныхъ языкахъ объ этомъ преслдованій безчисленны. Сокращеніе ихъ, необыкновенно ясное, живое и талантливое, находится въ Вольтеровомъ ‘Si&egrave,cle de Luis XIV‘.}.

Въ обыкновенныхъ обстоятельствахъ испанскій и римскій дворы радостно рукоплескали бы государю, усиленно воюющему съ ересью. Но такова была ненависть, внушаемая несправедливостью и надменностью Людовика, что, когда онъ сдлался преслдователемъ, испанскій и римскій дворы приняли сторону религіозной свободы и громко порицали жестокость, съ которою дикое и своевольное солдатчество было спущено на беззащитный народъ {‘Misionarios embolados’, говоритъ Ронкильо. ‘Apostoli armati’, говоритъ Иннокентій. Въ колекціи Макинтоша есть замчательное письмо Ронкильо объ этомъ предмет, отъ 25 марта/5 апрля 1686 года. См. Venter, ‘Relatione dl Francia‘, 1689, упоминаемое профессоромъ Ранке въ Rmiche Ppsten, кн. VIII.}. Общій крикъ горя и ярости поднялся по всей протестантской Европ. Всть объ уничтоженіи Нантскаго эдикта достигла Англіи около недли передъ днемъ, до котораго отсроченъ былъ парламентъ. Ясно было, что духъ Гардинера и Альбы все еще былъ духомъ римско-католической церкви. Людовикъ не уступалъ Іакову въ великодушіи и гуманности, и былъ, конечно, далеко выше іаковаво всхъ способностяхъ и познаніяхъ государственнаго человка. Людовикъ, какъ и Іаковъ, нсколько разъ общалъ уважать привилегіи своихъ протестантскихъ подданныхъ. Однако Людовикъ, былъ теперь явнымъ преслдователемъ реформированной религіи. На какомъ же основаніи можно было сомнваться, что Іаковъ выжидаетъ только случая послдовать его примру? Онъ уже образовалъ, въ противность закону, военную силу, въ которой офицерами были преимущественно католики. Что же было неосновательнаго въ опасеніи, что эта сила можетъ быть употреблена на то самое, что длали французскіе драгуны?

Іаковъ былъ почти столько же встревоженъ, какъ и его подданные, поведеніемъ версальскаго двора. Въ самомъ дл, этотъ дворъ дйствовалъ такъ, какъ-будто желалъ затруднить и огорчить его. Онъ только-что приготовился потребовать отъ протестантскаго законодательнаго собранія полной терпимости для католиковъ. Поэтому ничто не могло быть для него боле непріятно, какъ извстіе, что въ сосднемъ государств католическое правительство отказало въ терпимости протестантамъ. Огорченіе его увеличила еще рчь, произнесенная епископомъ валентскимъ въ это время къ Людовику XIV отъ имени галликанскаго духовенства. Благочестивый государь англійскій, говорилъ ораторъ, ожидаетъ отъ христіаннйшаго короля помощи противъ еретической націи. Замчено, что члены палаты общинъ показали особенное стараніе достать копіи этой рчи, и что она была читана всми англичанами съ негодованіемъ и тревогою {‘Mi dicono che tutti questi parlamentarii ne hanno voluto copia, il che assolutamente avr causale pessime impressioni’, писалъ Адда ноября ⁹/₁₉ 1685. См. Evelyns ‘Diary‘, Nov. 3.}. Іаковъ желалъ противодйствовать произведенному этими обстоятельствами впечатлнію, и въ то же время ему очень хотлось показать передъ всей Европой, что онъ вовсе не рабъ Франціи. Поэтому онъ, объявилъ публично, что не одобряетъ обращенія съ гугенотами, сдлалъ ссыльнымъ нкоторое вспоможеніе изъ собственнаго кошелька и циркулярами за большою печатью приглашалъ своихъ подданныхъ подражать его щедрости. Въ нсколько мсяцевъ сдлалось ясно, что все это состраданіе было притворствомъ для обольщенія парламента, что онъ смотрлъ на бглецовъ съ смертельною ненавистью и что ни о чемъ онъ столько не сожалетъ, какъ о невозможности сдлать то же самое, что и Людовикъ.

9-го ноября палаты собрались. Общины были приглашены къ ршетк лордовъ, и король говорилъ съ престола. Онъ сочинилъ свою рчь самъ. Онъ поздравлялъ своихъ любезныхъ подданныхъ съ подавленіемъ мятежа на запад, но замтилъ, что скорость, съ которою этотъ мятежъ разросся до ужасающихъ размровъ, и продолжительность времени, въ которое онъ свирпствовалъ, должны убдить всхъ, какъ мало можно разсчитывать на милицію. Поэтому онъ сдлалъ прибавленія къ регулярной арміи. Содержаніе арміи Должно впредь обходиться боле, чмъ вдвое дороже противъ прежняго, и онъ увренъ, что общины дадутъ ему средства для покрытія увеличившихся издержекъ. Потомъ онъ увдомилъ своихъ слушателей, что принялъ въ службу нсколько офицеровъ, не принесшихъ присяги, но онъ зналъ ихъ за людей, достойныхъ общественнаго доврія. Онъ опасается, чтобы хитрые люди не возпользовались его отступленіемъ отъ правилъ, для того, чтобы нарушить согласіе, существовавшее между нимъ и его парламентомъ. Но онъ выскажется. Онъ ршился не разставаться съ слугами, на врность которыхъ онъ можетъ полагаться и въ помощи которыхъ онъ, можетъ быть, скоро будетъ нуждаться {Lord’s Journals, Nov. 9. 1685. ‘Vengo assicurato’, говоритъ Адда, ‘che S. M. stessa abbia composto il discorso.’ — Депеша ¹⁶/₂₆ноября 1685.}.

Положительное объявленіе, что онъ нарушилъ законы, на которые нація смотрла, какъ на главную охрану установленной религіи, и что онъ ршился упорно ихъ нарушать, никакъ не могло успокоить возбужденныя чувства въ подданныхъ. Лорды, рдко расположенные предводительствовать оппозиціею правительству, согласились выразить ему формальную благодарность за то, что онъ сказалъ. Но общины были не въ такомъ уступчивомъ настроеніи. Когда он возвратились въ свою палату, он долго оставались въ молчаніи, и лица многихъ самыхъ почетныхъ членовъ выражали глубокое раздумье. Наконецъ Миддльтонъ всталъ и предложилъ палат немедленно составить комитетъ по поводу королевской рчи, но сэръ Эдмондъ Дженнингзъ, ревностный тори изъ Іоркшира, слова котораго считали выраженіемъ чувствъ Данби, протестовалъ противъ такой мры и требовалъ времени для обсужденія. Сэръ Томасъ Кларджезъ, дядя по матери герцога Альбемарля, долго отличавшійся въ парламент, какъ человкъ дловой и бдительный стражъ общественной казны, принялъ сторону Дженпингза. Нельзя было обмануться въ чувств палаты. Сэръ Джонъ Эрили, канцлеръ казначейства, настаивалъ, чтобы отсрочка не продлилась боле сорока-восьми часовъ, но его предложеніе было отвергнуто, и ршено было отложить разборъ рчи на три дня {Commons’ Journals, Bramston’s ‘Memoirs‘. Іаковъ Ванъ Лейвенъ къ генеральнымъ штатамъ, ноября, ¹⁰/₂₀ 1685. Лейвенъ былъ секретаремъ голландскаго посольства и велъ переписку въ отсутствіе Ситtepca. Что касается Кларджеза. См. Burnet, I. 98.}.

Люди, предводившіе оппозиціею, хорошо воспользовались промежуткомъ времени. Имъ предстояло не легкое дло. Надобно было въ три дня организовать отечественную партію. Трудность этой работы мудрено оцнить въ нашъ вкъ, ибо въ нашъ вк вся нація, можно сказать, присутствуетъ при любомъ разсужденіи лордовъ и общинъ. Что сказано предводителями министерства и оппозиціи посл полуночи, то читаетъ вся столица на разсвт, обитатели Нортумберленда и Корнвалисса посл полудня, а Ирландія и горная Шотландія на другой день. Въ нашъ вкъ, поэтому, инстанціи законодательства, правила пренія, тактика партіи, мннія, характеръ и языкъ каждаго дятельнаго члена въ обихъ палатахъ извстны сотнямъ тысячъ. Каждый, кто ныньче вступаетъ въ парламентъ, обладаетъ такимъ запасомъ парламентскихъ свдній, который въ XVII столтіи названъ былъ огромнымъ. Эти свднія тогда можно было пріобрсти только посредствомъ дйствительной парламентской службы. Различіе между старымъ и новымъ членомъ было такъ велико, какъ между ветераномъ-солдатомъ и рекрутомъ, только-что взятымъ отъ плуга, а парламентъ Іакова заключалъ въ себ необыкновенное множество новыхъ членовъ, которые, не привезя изъ своихъ помстій въ Вестминстеръ никакихъ политическихъ свдній, привезли много сильныхъ предразсудковъ. Эти джентльмены ненавидли папистовъ, но не мене сильно ненавидли и виговъ и смотрли на короля съ суеврнымъ благоговніемъ. Создать оппозицію изъ такихъ матеріаловъ былъ подвигъ, требовавшій величайшаго искусства и осторожности. Нсколько человкъ съ большимъ всомъ предприняли, однако, этотъ подвигъ и совершили его съ успхомъ. Нсколько опытныхъ вигскихъ политиковъ, не засдавшіе въ парламент, снабдили ихъ полезными совтами и указаніями. На канун пренія, было множество митинговъ, на которыхъ предводители наставляли новичковъ, и вскор обнаружилось, что эти упражненія не пропали даромъ {Barillon, ¹⁶/₂₆ нояб. 1685.}.

Иностранныя посольства были въ большомъ волненіи. Было очень понятно, что нсколько дней ршатъ великій вопросъ: быть или не быть англійскому королю вассаломъ короля Франзузскаго. Послы австрійскаго дома сильно желали, чтобы Іаковъ уступилъ своему парламенту. Иннокентій прислалъ въ Лондонъ двухъ человкъ, съ порученіемъ внушить умренность, какъ увщаніями, такъ и примромъ. Одинъ изъ нихъ былъ Джонъ Либорнъ, англійскій доминиканецъ, который состоялъ секретаремъ при кардинал Говард и, обладая нкоторою ученостью и природнымъ умомъ, былъ самый осторожный, ловкій и молчаливый изъ людей. Недавно былъ онъ посвященъ въ адрумстскіе епископы и назначенъ апостолическимъ викаріемъ въ Великобританію. Гра’въ Фердинандъ Адда, итальянецъ, не одаренный высокими способностями, но съ кроткимъ характеромъ и придворными манерами, сдланъ былъ нунціемъ. Эти сановники были приняты Іаковомъ радостно. Ни одинъ католическій епископъ не исполнялъ духовныхъ обязанностей на остров въ теченіе боле чмъ полустолтія. Ни одинъ нунцій не прізжалъ сюда въ теченіе 127 лтъ по смерти Маріи. Либорнъ былъ помщенъ въ Вайтгол и получилъ ежегодную пенсію въ 1,000 фунтовь. Адда не принималъ еще на себя государственнаго значенія. Онъ считался знатнымъ иностранцемъ, котораго любопытство привело въ Лондонъ, являлся ежедневно при двор и былъ принимаемъ съ высокимъ уваженіемъ. Оба папскія эмиссары старались всми силами умньшать непріятное впечатлніе, неразлучное съ исполненіемъ ихъ обязанностей, и останавливать опрометчивое рвеніе Іакова. Нунцій, въ особенности, объявилъ, что ничто не могло бы быть боле вредно для интересовъ римской церкви, какъ разрывъ между королемъ и парламентомъ {Dodd’s ‘Church History‘, Leeuwen, ¹⁷/₂₇ нояб. 1685, Barillon, 24 дек. 1685. Барильонъ говоритъ объ Адд: ‘On l’avoit fait prvenir que la sret et l’avantage ries Catholiques consistoient dans une runion enti&egrave,re de Sa Majest Britannique et de son parlement.’ Письма Иннокентія къ Іакову отъ 27 іюля/6 авг. и 23 сент./ 3 окт. 1685, депеши Адды отъ ноября ⁹/₁₉ и ноября ¹⁶/₂₆, 1685. Очень интересная переписка Адды, списанная въ папскихъ архивахъ, хранится въ Британскомъ Музе, Additional MSS. No 15,395.}.

Барильонъ дйствовалъ въ противномъ направленіи. Инструкціи, полученныя имъ изъ Версаля на этотъ случай, очень заслуживаютъ изученія, он даютъ ключъ къ политик, которой систематически слдовалъ его государь относительно Англіи въ теченіе двадцати лтъ, предшествовавшихъ нашей революціи. Изъ Мадрита получены тревожныя всти, писалъ Людовикъ. Тамъ сильно надялись, что Іаковъ тсно соединится съ Австрійскимъ домомъ, лишь только уврится, что парламентъ ни въ чемъ его не затруднитъ. При такихъ обстоятельствахъ, очевидно, въ интересахъ Франціи было, чтобы парламентъ оказался непокорнымъ. Поэтому Барильону было приказано дйствовать въ качеств поджигателя, но съ возможною осторожностью, чтобъ не быть открытымъ. При двор онъ не долженъ былъ пропускать никакого случая подстрекать религіозную ревность и королевскую гордость Іакова, но въ тоже самое время желательно было имть какое-нибудь тайное сообщеніе съ недовольными. Это сообщеніе было бы въ высшей степени рискованнымъ и требовало бы величайшей ловкости, но, можетъ быть, удастся посланнику, не компрометируя себя или своего правительства, оживить ревность оппозиціи къ законамъ и вольностямъ Англіи и дать понять, что на эти законы и вольности его государь не смотритъ непріязненно {Эта въ высшей степени замчательная депеша писана ⁹/₁₉ ноября 1585 года и находится въ приложеніяхъ къ Исторіи м-ра Фокса.}.

Диктуя эти инструкціи, Людовикъ не предвидлъ, какъ скоро и полно будутъ устранены его безпокойства упрямствомъ и тупоуміемъ Іакова. 12 ноября палата общинъ составила комитетъ для разсмотрнія королевской рчи. Генералъ-солиситоръ, Гениджъ Финчъ, занималъ предсдательское кресло. Преніемъ управляли предводители новой отечественной партіи съ рдкимъ тактомъ и искусствомъ. Ни у кого не вырвалось ни одного слова, обнаруживающаго неуваженіе къ государю или сочувствіе къ мятежникамъ. Западное возстаніе упоминалось всегда съ отвращеніемъ. Ничего не было сказано о варварств Кэрка и Джеффриза. Соглашались, что большіе расходы по случаю послднихъ смутъ оправдываютъ короля въ его требованіи новыхъ субсидій, но представляли сильныя возраженія противъ увеличенія арміи и нарушенія Test-Act’а.

Приверженцы двора, повидимому, всячески уклонялись отъ разсужденій о Test-Act’. Однако они настойчиво толковали о великомъ превосходств регулярной арміи надъ милиціею. Одинъ изъ нихъ спросилъ иронически: разв можно вврить защиту королевства быкодамъ? Другой сказалъ, что онъ желалъ бы знать, какъ бы устояли девонширскія милиціонныя дружины противъ полковъ Людовика XIV, если он бжали передъ Монмутовыми косарями? Но эти аргументы мало дйствовали на кавалеровъ, которые все еще съ горечью вспоминали суровое правленіе протектора. Общее чувство было сильно выражено первымъ изъ провинціальныхъ торійскихъ джентльменовъ въ Англіи, Эдвардомъ Сеймуромъ. Онъ соглашался, что милиція не была въ удовлетворительномъ состояніи, но утверждалъ, что она можетъ быть преобразована. Преобразованіе можетъ потребовать денегъ, но что касается до его лично, онъ скоре готовъ дать милліонъ на содержаніе силы, отъ которой онъ ничего не опасается, чмъ полмилліона для такой силы, которая будетъ держать его въ постоянномъ страх. Пусть милиціонныя дружины будутъ дисциплинированы, пусть флотъ будетъ усиленъ, и отечество будетъ въ безопасности. Постоянная армія, въ лучшемъ случа, была бы просто канавою для истощенія силъ. Солдатъ удаленъ отъ всякой полезной работы. Онъ ничего не производитъ, онъ потребляетъ произведенія труда другихъ людей и господствуетъ надъ тми, кто его содержитъ. Но отечеству теперь угрожаетъ не только постоянная армія, да еще папистская постоянная армія, постоянная армія, въ которой начальствуютъ люди, можетъ быть, очень добрые и честные, только по принципу враждебные конституціи государства. Сэръ Вилліамъ Твисденъ, членъ за графство Кентъ, говорилъ въ томъ же дух очень рзко и вызвалъ громкія рукоплесканія. Сэръ Ричардъ Темпль, одинъ изъ немногихъ виговъ, засдавшихъ въ парламент, искусно приноровивъ свою рчь къ настроенію слушателей, напомнилъ палат, что постоянная армія найдена опытомъ столь же опасною для правомрной власти государей, какъ и для свободы націй. Сэръ Джонъ Мейнардъ, ученйшій изъ юристовъ своего времени, принялъ участіе въ преніи. Ему было теперь боле восьмидесяти лтъ, и онъ могъ хорошо помнить политическія распри въ царствованіе Іакова I. Онъ засдалъ въ Долгомъ парламент и принадлежалъ къ партіи круглоголовыхъ, ни всегда придерживался умренныхъ совтовъ и трудился для общаго примиренія. Его способности, не ослабвшія отъ лтъ, и познанія, которымъ долго отдавали должное уваженіе въ Вестминстер, заставили палату общинъ слушать его внимательно. Онъ тоже подалъ голосъ противъ увеличенія регулярныхъ силъ.

Посл долгаго пренія, ршено было дать субсидію корон, но ршено было также предложить билль объ усовершенствованіи милиціи. Послднее ршеніе было однозначуще съ объявленіемъ ршенія, враждебнаго постоянной арміи. Король былъ очень недоволенъ, и нкоторые шептали, что если дла пойдутъ такимъ образомъ дале, то засданія скоро прекратятся {Commons’ Journals, Nov. 12. 1685, Leeuwen, ¹³/₂₃ нояб, Barillon, ¹⁶/₂₆ нояб., Sir John Bramston’s ‘Memoirs‘. Довольно интересна исторія лучшаго отчета о преніяхъ общинъ въ ноябр 1685 года. Существуютъ два рукописные экземпляра его въ Британскомъ Музе, Harl. 7187, Lans. 253. Въ этихъ копіяхъ имена ораторовъ написаны вполн. Авторъ ‘Life of James‘, изданной въ 1702 году, переписалъ этотъ отчетъ и оставилъ въ именахъ ораторовъ только начальныя буквы. Издатели ‘Chandler‘s Debates‘ и ‘Parliamentary History‘ догадывались объ именахъ по начальнымъ буквамъ и иногда ошибались. Они приписываютъ Воллеру весьма замчательную рчь, о которой упомянется ниже, и которая была произнесена Виндгамомъ, членомъ за Салисбери. Я самъ съ нкоторымъ сожалніемъ принужденъ былъ разувриться въ томъ, что Воллеръ публично произнесъ послднія слова, которыя сдлали бы ему столько чести.}.

На другой день преніе возобновилось. Языкъ отечественной партіи сдлался замтно смле и рзче, нежели въ предшествовавшій день. Параграфъ королевской рчи, относившійся къ субсидіи, предшествовалъ параграфу, относившемуся къ присяг. На этомъ основаніи, Миддльтонъ предложилъ, чтобы въ комитет разсмотрть сперва параграфъ, относившійся къ субсидіи. Оппозиція требовала обратнаго. Она утверждала, что по благоразумному и конституціонному обычаю, не слдуетъ выдавать никакихъ денегъ, пока не будутъ удовлетворены жалобы, и что этотъ обычай прекратится, лишь только палата сочтетъ себя обязанною рабски слдовать порядку, въ какомъ король говорилъ съ престола о разныхъ предметахъ.

Начали подавать голоса по вопросу, должно ли подвергать разсмотрнію предложеніе Мйддльтона. Подававшимъ голоса отрицательные предсдатель веллъ выдти въ переднюю. Они этимъ сильно обидлись и громко жаловались на его раболпство и пристрастіе, ибо они думали, что, по тогдашнему хитро-запутанному порядку, который въ наше время замненъ боле разумнымъ и приличнымъ, они имли право остаться на своихъ мстахъ, а въ тотъ вкъ вс парламентскіе тактики полагали, что партія, остающаяся въ палат, иметъ преимущество передъ партіею, вышедшею вонъ: скамьи устроены были тогда такъ неудобно, что кому удалось занять хорошее мсто, тотъ не хотлъ ужъ съ нимъ растаться. При всемъ томъ, къ смущенію министровъ, множество членовъ, отъ голосовъ которыхъ дворъ завислъ ршительно, двинулись къ двери. Между ними былъ Чарльзъ Фоксъ, главный военный казначей, сынъ сэра Стивна Фокса, секретаря придворнаго управленія. Казначея друзья уговорили отлучиться на нкоторое время отъ пренія. Но безпокойство сдлалось для него невыносимымъ. Онъ вошелъ въ комнату предсдателя, выслушалъ часть пренія, вышелъ и, посл часоваго колебанія между совстью и пятью тысячами фунтовъ въ годъ, принялъ мужественную ршимость и вошелъ въ палату въ самое время подачи голосовъ. Два офицера арміи, полковникъ Джонъ Дарси, сынъ лорда Коньерза, и капитанъ Джемсъ Кендолль, вышли въ переднюю. Миддльтонъ прошелъ къ ршетк и горячо ихъ упрекалъ. Онъ въ особенности обращался къ Кендоллю, голышу-приверженцу двора, который засдалъ въ парламент, по королевскому приказу, отъ одной изъ подобранныхъ корнваллисскихъ корпорацій, и которому недавно было пожаловано сто головъ мятежниковъ, приговоренныхъ къ вывозу. ‘Сэръ — говорилъ Миддльтонъ,— разв вы не командуете отрядомъ конницы на служб его величества?’ — ‘Да, милордъ, отвчалъ Кендолль: но мой старшій братъ недавно умеръ и оставилъ мн семьсотъ фунтовъ годоваго дохода.’

Когда сосчитаны были голоса, оказалось, что за было подано сто-восемьдесять-два, а противъ сто-восемьдесять-три. Въ палат общинъ, составленной безсовстнымъ употребленіемъ въ дло обмана, подкупа и насилія, въ той палат общинъ, о которой Іаковъ говорилъ, что боле одинадцати двнадцатыхъ членовъ онъ самъ назначилъ, — дворъ потерплъ пораженіе въ вопрос чрезвычайной важности {Commons’ Journals, Nov. 13. 1685, Bramston’s ‘Memoirs’, Reresby’s ‘Memoirs’, Bakillon, ¹⁶/₂₆ нояб., Leeuwen, ¹³/₂₃ нояб., ‘Memoirs of Sir Stephen Fox’, 1717, ‘The Case of the Church of England fairly staled’, Burnet, I. 666, и записка спикера Онсло.}.

Въ слдствіе этого вотированія, 13 ноября подвергнуты обсужденію выраженія, употребленныя королемъ относительно присяги. Посл долгаго пренія, ршено было представить ему адресъ, напоминающій, что онъ не можетъ доле законно держать на служб офицеровъ, отказывающихся подчиниться законнымъ условіямъ, и побуждающій его сдлать распоряженія, которыя бы успокоили опасенія и подозрнія народа {Common’s Journals, Nov. 1685, Harl. MS. 7187, Lans. MS. 253.}.

Сдлано потомъ предложеніе просить лордовъ участвовать въ адрес. Честно ли сдлано это предложеніе оппозиціею, въ надежд, что содйствіе перовъ придастъ всу увщанію, или хитро сдлано приверженцами двора, въ надежд) что это произведетъ разрывъ между палатами,— теперь невозможно открыть. Предложеніе было отвергнуто {Свидтельства объ этомъ предмет чрезвычайно между собою несогласны, и, посл долгаго соображенія, я долженъ сознаться, что они мн представляются съ обихъ сторонъ равносильными. Въ ‘Жизни Іакова’ (1702) предложеніе это приписывается двору. Это извстіе подтверждается замчательнымъ мстомъ въ бумагахъ Стюартовъ, исправленнымъ самимъ претендентомъ. (Clarke’s ‘Life of James the Second‘, II. 55) Съ другой стороны, Рирсби, бывшій въ то время на-лицо, и Барильонъ, которому дло должно было быть хорошо извстно, приписываютъ предложеніе оппозиціи. Гарлейская и лапсдоунская рукописи не сходны въ одномъ слов, отъ котораго зависитъ все. Къ несчастью, Брамстонъ не былъ въ тотъ день въ палат. Іаковъ Ванъ Лейвенъ упоминаетъ о предложеніи и раздленіи, но не прибавляетъ ни слова, которое могло бы бросить хоть слабый свтъ на состояніе партій. Я долженъ сознаться, что не могу сдлать никакого врнаго заключенія по именамъ считавшихъ голоса, сэра Джозефа Вилліамсонаи сэра Франсиса Росселя въ большинств и лорда Анкрама вмст съ сэромъ Генри Гудрикомъ въ меньшинств. Я готовъ думать, что лордъ Анкрамъ дйствовалъ со стороны двора, а сэръ Генри Гудрикъ со стороны оппозиціи.}.

Тогда палата составила комитетъ для обсужденія, какъ велика должна быть субсидія. Королю нужно было 1,400,000 фунтовъ, но министры видли, что было бы напрасно требовать такую огромную сумму. Канцлеръ казначейства зиговорилъ о 1,200,000 фунтовъ. Предводители оппозиціи отвчали, что вотировать такую выдачу значило бы вотировать утвержденіе тогдашняго состоянія военныхъ силъ, они расположены были выдать не боле того, сколько нужно на содержаніе регулярной пхоты, пока милиція будетъ преобразована, и потому предложили 400,000 фунтовъ. Приверженцы двора вооружились противъ этого предноженія, какъ недостойнаго палаты и оскорбительнаго для короля, но имъ мужественно воспротивились. Одинъ изъ западныхъ членовъ, Джонъ Виндгамъ, засдавшій за Салисбери, особенно отличился. Онъ всегда,— говорилъ арміи, онъ,— смотрлъ со страхомъ и отвращеніемъ на постоянныя и недавній опытъ утвердилъ его въ этихъ чувствахъ. Поэтому онъ ршился коснуться предмета, котораго до сихъ поръ старательно избгали. Онъ описалъ опустошеніе западныхъ графствъ. Народъ, — говорилъ онъ, — изнемогъ подъ гнетомъ отъ войскъ, самоуправства ихъ, отъ грабежей и еще боле низкихъ преступленій, которыя законъ называетъ уголовными, по за которыя не можетъ быть никакого возмездія, когда они совершаются этимъ классомъ уголовныхъ преступниковъ. Правда, приверженцы короля представляли палат, что для управленія арміею начертаны превосходныя правила, но никто не ршился бы сказать, что эти правила были соблюдаемы. Каковъ же долженъ быть неизбжный выводъ отсюда? Не доказываетъ ли противорчіе между отеческими наставленіями, исходящими отъ престола, и невыносимою тираніею солдатъ, что армія даже и теперь слишкомъ сильна для государя, равно какъ и для народа? Общины могутъ спокойно и совершенно основательно, имя полную довренность къ намреніямъ его величества, отказать въ какой-либо прибавк въ сил, съ которою, очевидно, его величество не можетъ совладать.

Предложеніе, чтобы выданная сумма не превышала 400,000 фунтовъ, было уничтожено двнадцатью голосами. Эта побда министровъ была немного лучше пораженія. Предводители оте,явственной партіи, нисколько не падая духомъ, немного отступили, заняли новую позицію и предложили сумму въ 700,000 фунтовъ. Комитетъ опять раздлился, и приверженцы двора были побиты двумястами-двнадцатью голосами противъ ста-семидесяти {Commons’ Journals, Nov. 16.1685, Harl. MS. 7187. Lans. MS. 235.}.

На слдующій день общины пришли процессіею въ Вайтголль со своимъ адресомъ касательно присяги. Король принялъ ихъ на престол. Адресъ былъ написанъ въ почтительномъ и врноподданническомъ тон, ибо значительное большинство подавшихъ въ пользу адреса голосъ было ревностно и даже суеврно предано королю и съ удовольствіемъ согласилось включить въ него нсколько любезныхъ фразъ и опустить всякое слово, которое приверженцы двора считали оскорбительнымъ. Іаковъ отвчалъ холоднымъ и угрюмымъ выговоромъ. Онъ объявилъ, что онъ очень недоволенъ и удивленъ, что общины такъ мало воспользовались сдланнымъ имъ увщаніемъ. ‘Но, сказалъ онъ, что бы вы ни длали съ вашей стороны, я останусь твердъ во всхъ данныхъ мною вамъ общаніяхъ’ {Commons’ Journals, Nov, 17, 18. 1685.}.

Общины собрались опять въ своей зал, недовольныя, но нсколько упавшія духомъ. Для большей части ихъ король все еще былъ предметомъ сыновняго почтенія. Трехъ лтъ, полныхъ несправедливостей и обидъ, боле раздражающихъ, чмъ несправедливости, едва было достаточно, чтобъ расторгнуть узы, связывавшія кавалерское джентри съ престоломъ.

Предсдатель повторилъ сущность королевскаго отвта. Нсколько времени продолжалось торжественное молчаніе, потомъ приступили къ обычнымъ занятіямъ, и палата составила комитетъ для обсужденія билля о преобразованіи милиціи.

Въ нсколько часовъ, однако, духъ оппозиціи ожилъ. Когда, въ конц дня, предсдатель возвратился на кресло, Вартонъ, самый смлый и самый дятельный изъ виговъ, предложилъ назначить время для обсужденія отвта его величества. Джонъ Кокъ, членъ за Дерби, хотя и извстный тори, поддержалъ Вартона. ‘Надюсь, сказалъ онъ, что вс мы англичане и что мы не уклонимся отъ своего долга въ слдствіе нсколькихъ высокомрныхъ словъ.’

Это было сказано смло, но неблагоразумно. Вся палата взволновалась. ‘Записать его слова’, ‘Къ ршетк’, ‘Въ Тоуэръ’,— кричали со всхъ сторонъ. Боле снисходительные предложили сдлать виновному выговоръ, но министры горячо настаивали, чтобъ онъ былъ посаженъ въ тюрьму. Палата можетъ прощать, говорили они, оскорбленія, сдланныя ей, но не иметъ права прощать оскорбленія, нанесенныя корон. Кокъ былъ отправленъ въ Тоуэръ. Опрометчивость одного человка разрушила всю систему дйствій, которыя такъ искусно были обдуманы предводителями оппозиціи. Напрасно въ эту минуту Эдвардъ Сеймуръ пытался соединить своихъ послдователей, увщевалъ ихъ назначить день для разсмотрнія королевскаго отвта и выражалъ свою увренность, что разсмотрніе будетъ произведено съ почтеніемъ, подобающимъ государю отъ подданныхъ. Члены были такъ устрашены королевскимъ неудовольствіемъ и раздосадованы грубостью Кока, что было бы неблагоразумно приступить къ отбиранью голосовъ {Commons’ Journals, Nov. 18. 1685, Harl. MS. 7187, Lans. MS. 253., Burnet, I. 667.}.

Палата отложила засданіе до другаго дня, и министры льстили себя надеждою, что духъ оппозиціи палъ. Но на другой день, 19 ноября, показались новые и ужасающіе симптомы. Наступило время разсмотрнія прошеній, представленныхъ изо всхъ частей Англіи противъ послднихъ выборовъ. Когда, въ первомъ собраніи парламента, Сеймуръ жаловался на насиліе и обманъ, посредствомъ которыхъ правительство пріостановило свободное дйствіе избирательныхъ сословій, его не поддерживалъ никто. Но многіе, отдлившіеся тогда отъ него, потомъ, пріободрились и, подъ предводительствомъ сэра Джона Лоутера, члена за Комберлаіідъ, предложили произвести до отсрочки парламента слдствіе о злоупотребленіяхъ, такъ сильно возбудившивъ общее неудовольствіе. Палата была теперь въ боле раздраженномъ дух, и множество смлыхъ голосовъ выражали угрозы и обвиненія. Министрамъ было объявлено, что нація ожидаетъ и должна получить удовлетвореніе. Между тмъ очень искусно сдланъ былъ намекъ, что джентльмены, введенные въ палату незаконными способами, могутъ всего лучше оправдать себя передъ обществомъ, употребивъ свою неблаговидно пріобртенную власть на защиту религіи и вольностей отечества. Ни одинъ членъ, который будетъ исполнять свой долгъ въ этомъ кризис, не долженъ ничего опасаться. Можетъ быть, необходимо будетъ удалить его отъ мста, но все вліяніе оппозиціи будетъ употреблено, чтобъ онъ былъ снова выбранъ {Lonsdale’s ‘Memoirs‘. Борнетъ говоритъ (I. 667), что въ палат общинъ происходило горячее преніе о выборахъ посл ареста Кока. Поэтому оно должно было происходить 19-го ноября, ибо Кокъ былъ арестованъ поздно 18-го, а парламентъ былъ отсроченъ 20-го, Извстіе Борнета подтверждается протоколами, изъ которыхъ видно, что нкоторые выборы обсуживались 19-го.}.

Въ тотъ же день сдлалось ясно, что духъ оппозиціи перешелъ отъ общинъ къ лордамъ и даже на скамью епископовъ. Вилліамъ Кавендишъ, графъ Девонширъ, предводительствовалъ верхнею палатою и былъ очень къ тому способенъ. По богатству и вліянію онъ не уступалъ ни одному англійскому нобльмену, и общій голосъ признавалъ его совершеннйшимъ джентльменомъ того времени. Его великолпіе, вкусъ, таланты, классическая образованность, возвышенный духъ, изящество и учтивость его обращенія признаваемы были и его врагами. Къ несчастью, его хвалители не могли утверждать, чтобы его нравственность сохранилась неповрежденною отъ широко разлившейся заразы того вка. Хоть онъ былъ врагъ папизма и неограниченной власти, но чуждался крайнихъ мръ, посл отмны билля объ исключеніи, онъ готовъ былъ согласиться на компромиссъ и никогда не участвовалъ въ противозаконныхъ и неблагоразумныхъ планахъ, которые навлекли безславіе на всю вигскую партію. Но недовольство поведеніемъ своихъ друзей не мшало ему исполнять самыя трудныя и опасныя обязанности дружбы. Онъ поддерживалъ Росселя во время суда, разстался съ нимъ въ печальное утро казни съ горячими объятіями и обильными горькими слезами и предлагалъ устроить его бгство, рискуя собственною жизнью {Brnet, 1, 560, ‘Funeral Sermon of the Duke of Devonshire, preached by Kennet’, 1708, ‘Travels Cosmo III in England’.}. Этотъ знатный нобльменъ предложилъ теперь назначить день для разбора королевской рчи. Съ другой стороны возражали, что лорды, вотировавшіе благодарность за рчь, обязали себя этимъ быть ею довольными. Но Галифаксъ презрительно опровергъ это возраженіе. ‘Такая благодарность, сказалъ онъ съ отличавшею его саркастическою шутливостью, вовсе не выражаетъ одобренія. Мы благодарны всякій разъ, какъ нашему всемилостивйшему государю угодно говорить съ нами. Особенно мы благодарны, когда, какъ въ настоящемъ случа, онъ выскажется и предувдомитъ насъ о томъ, что мы должны терпть’ {Bramston’s ‘Memoirs‘. Борнетъ неточенъ какъ во времени, когда было сдлано замчаніе, такъ и относительно лица, которымъ оно было сдлано. Въ Галифаксовомъ ‘Letter to a Dissenter‘ находится замчательный намекъ на это преніе.}. Докторъ Генри Комтонъ, епископъ лондонскій, говорилъ сильно лъ пользу предложенія. Хоть онъ не былъ одаренъ высокими способностями и не отличался глубокими познаніями но своей профессіи, однако палата слушала его всегда съ почтеніемъ, такъ какъ онъ былъ одинъ изъ немногихъ духовныхъ лицъ, которыя могли, въ тотъ вкъ, похвалиться знатнымъ происхожденіемъ. Его собственная врноподданность и врноподданность его фамиліи были несомннно доказаны. Отецъ его, второй графъ Нортгамптонъ, храбро сражался за Карла I и, окруженный парламентскими солдатами, палъ съ мечомъ въ рук, не соглашаясь ни дать, ни принять пощады. Самъ епископъ, прежде своего посвященія, служилъ въ гвардіи, и хотя вообще всми мрами старался сохранить важность и умренность, приличныя прелату, но у него до конца прорывались иногда проблески воинственнаго духа. Ему вврено было религіозное воспитаніе двухъ принцессъ, и онъ занимался этой важной обязанностью такимъ образомъ, что вполн удовлетворялъ добрыхъ протестантовъ и имлъ значительное вліяніе на умы своихъ воспитанницъ, въ особенности же леди Анны {Wood, ‘Alh. Ox.’, Gooch’s ‘Funeral Sermon on Bishop Compton.’}. Онъ объявилъ теперь, что уполномоченъ высказать чувства своихъ собратій и что, по ихъ и по его мннію, вся гражданская и церковная конституція королевства находится въ опасности.

Одна изъ замчательнйшихъ рчей того дня была произнесена молодымъ человкомъ, котораго эксцентрическая карьера изумила всю Европу. То былъ Чарльзъ Мордонтъ, виконтъ Мордонтъ, прославившійся, спустя много лтъ, подъ именемъ графа Питерборо. Онъ уже представилъ обильныя доказательства своей храбрости, своихъ способностей и той странной неосновательности ума, которая сдлала его храбрость и способности почти безполезными для его отечества. Онъ ужъ былъ славенъ какъ острякъ и ученый, какъ воинъ и какъ мореходъ. Онъ мечталъ даже соперничать съ Бурдалу и Боссюэтомъ. Будучи отъявленнымъ вольнодумцемъ, онъ проводилъ на мор ночи за сочиненіемъ проповдей, и съ большимъ трудомъ удерживали его отъ назиданія экипажа военнаго корабля своими благочестивыми рчами {Тeonge’s ‘Diary‘.}. Теперь онъ впервые обратился къ палат перовъ съ отличавшимъ его краснорчіемъ, живостью и смлостью. Онъ порицалъ общины за недостатокъ ршимости. ‘Они боятся, говорилъ онъ, высказаться. Толкуютъ объ опасеніяхъ и подозрніяхъ. Что тутъ за опасенія, что за подозрнія? Опасеніе и подозрніе суть чувства, съ которыми мы смотримъ на будущія и неизвстныя бдствія. Бдствіе, о которомъ мы разсуждаемъ, не есть ни будущее, ни неизвстное. Постоянная армія существуетъ. Офицеры въ ней паписты. У насъ нтъ иноземнаго непріятеля, нтъ возмущенія. Для чего же содержится эта сила, если не для того, чтобы попрать наши законы и утвердить неограниченную власть, которую столь справедливо ненавидитъ каждый англичанинъ?’ {Барильонъ представилъ лучшій отчетъ объ этомъ преніи. Я сдлаю выписку изъ его разсказа о рчи Мордонта: ‘Milord Мordaunt quoique, jeun-parla avec loquence et force. Il dit que la question n’tuit pas rduite, comme la Chambre des Communesle prtendoit, gurir des jalousies et dfiances, qui аvoient lieu dans les choses incertaines, mais que ce qui ce passoit ne l’loil pas, qu’il у avoit une arme sur pied qui subsi-toit, et qui toit remplie d’officiers Catholiques, qui ne pouvoit tre conserve que pour le renversement des loix, et que la subsistance de l’arme, quand il n’y a aucune guerre ni au dedans ni au dehors, toit l’tablissement du gouvernement arbitraire, pour lequel les Anglois ont une aversion si bien fonde’.}

Джеффризъ говорилъ о предложеніи грубымъ и дикимъ языкомъ, которымъ онъ отличался, но онъ скоро увидлъ, что не такъ легко опровергать гордыхъ и могущественныхъ англійскихъ бароновъ въ ихъ собственной зал, какъ приводить въ робость адвокатовъ, которыхъ насущный хлбъ зависитъ отъ его благосклонности, или арестантовъ, которыхъ шея находится въ его распоряженіи. Человкъ, котораго жизнь прошла въ нападеніяхъ и господств, Коковы бы ни были его таланты и смлость, вообще представляетъ жалкую фигуру, когда на него сильно нападаютъ, ибо, не привыкнувъ защищаться, онъ смущается, а сознаніе, что вс, кого онъ оскорбилъ, радуются его смущенію, смущаетъ его еще боле. Джеффризъ теперь въ первый разъ посл того, какъ сдлался знаменитъ, встртился на равныхъ правахъ съ противниками, которые не боялись его. Къ общему удовольствію, онъ вдругъ перешелъ отъ крайней наглости къ крайнему униженію и не могъ удержаться, чтобъ не заплакать отъ злости и досады {Его легко было довести до слезъ. ‘Онъ не могъ, говоритъ авторъ ‘Панегирика‘, воздержаться, чтобы не плакать, когда его смло оскорбляли’. И еще: ‘Толкуютъ о его бойкой и гордой фигур, что можетъ быть скромне для человка на его высокомъ посту, какъ рыдать и всхлипывать?’ Въ отвтъ на ‘Панегирикъ’ говорили, что ‘его безсиліе удерживаться отъ слезъ не позволяло ему быть лицемромъ’.}. Онъ былъ униженъ вполн, ибо въ палат толпилось около ста перовъ — большее число, чмъ сколько подавало голоса даже въ великій день билля объ исключеніи. Король также присутствовалъ. Его братъ любилъ посщать засданія лордовъ для забавы и часто говаривалъ, что преніе было занимательно, какъ комедія. Іаковъ пришелъ не для развлеченія, но въ надежд, что его присутствіе заставитъ ораторовъ быть нсколько умренне. Онъ ошибся. Мнніе палаты обнаружено было такъ явно, что, посл заключительной, очень рзкой рчи Галифакса, сторонники двора не ршились отбирать голосовъ. Слдующій день былъ назначенъ для разбора королевской рчи, и вс перы, жившіе невдалек отъ Вестминстера, приглашены были явиться на свои мста {Lords’ Jounals, Nov. 19. 1685. Barilloo, голландская депеша, ноября ²⁰/₃₀., Luttrell’s ‘Diary‘, Nov. 19., Burnet, I. 665. О заключительной рчи Галифакса упоминаетъ нунцій въ своей депеш отъ ¹⁶/₂₆ ноября. Адда, спустя около мсяца, представилъ сильное доказательство способностей Галифакса.

‘Da questo uomo che ha gran credito nel parlamento, e grande eloquenza, non si possono atlendere che fiere conlradizioni, e nel partito Regio non vi &egrave, un uomo da contrapporsi’. ²¹/₃₁ дек.}.

Утромъ король явился, въ полномъ облаченіи, въ палату лордовъ. Церемоніймейстеръ чернаго жезла пригласилъ общины къ ршетк, и канцлеръ объявилъ, что парламентъ отсроченъ до 10-го февраля {Lord’s and Common’s Journals, Nov. 20. 1685.}. Члены, подававшіе голоса противъ двора, были уволены отъ государственной службы. Чарльзъ Фоксъ оставилъ должность казначея. Епископъ лондонскій пересталъ быть деканомъ королевской часовни, и его имя было вычеркнуто изъ списка членовъ тайнаго совта.

Отсрочка положила конецъ процесу величайшей важности. Томасъ Грей, графъ Стамфордъ, происходившій отъ одного изъ знаменитйшихъ домовъ въ Англіи, былъ недавно арестованъ и посаженъ въ секретное отдленіе Тоуэра, по обвиненію въ государственной измн. Его обвиняли, что онъ участвовалъ въ Райгаусскомъ заговор. Справедливость этого обвиненія признана была большимъ судомъ присяжныхъ лондонскаго Сити, и оно перенесено въ палату лордовъ, единственный судъ, на которомъ свтскій перъ можетъ, въ теченіе парламентской сессіи, быть судимъ за боле важныя преступленія, чмъ обыкновенные проступки. 1-е декабря назначено было для суда, и сдланы были распоряженія о заготовленіи сдалищъ и занавсъ въ Вестминстерской зал. Въ слдствіе отсрочки, слушаніе дла отложено на неопредленное время, и Стамфордъ вскор получилъ свободу {Lords’ Journals, Nov. 11, 17, 18, 1685.}.

Еще три весьма важные вига сидли въ тюрьм, когда засданія были прекращены: Чарльзъ Джерардъ, лордъ Джерардъ Брандонъ, старшій сынъ графа Макльзфильда, Джонъ Гампденъ, внукъ славнаго предводителя Долгаго парламента, и Генри Бутъ, лордъ Деламиръ. Джерардъ и Гампденъ были обвинены за участіе въ Райгаусскомъ заговор, Деламиръ за содйствіе Западному мятежу.

Правительство не было намрено предать смерти ни Джерарда, ни Гампдена. Грей взялъ слово, что жизнь ихъ будетъ пощажена, прежде чмъ согласился сдлаться противъ нихъ свидтелемъ {Burnet, I, 646.}. Но существовала еще сильнйшая причина для ихъ пощады. Они были наслдники большаго имнія, но отцы ихъ были живы. Поэтому дворъ могъ выиграть мало путемъ конфискаціи и много путемъ выкупа. Джерарда судили, и изъ весьма скудныхъ дошедшихъ до насъ извстій видно, что онъ защищался съ большимъ умомъ и энергіей. Онъ представлялъ подвиги и жертвы своей фамиліи въ пользу Карла I и доказывалъ, что Ромзи, свидтель, погубившій Росселя одною, а Корниша другою выдумкою, не заслуживаетъ вры. Присяжные, посл нкоторой медленности, признали его виновнымъ. Просидвъ долго въ тюрьм, Джерардъ получилъ позволеніе откупиться {Bramston’s ‘Memoirs‘, Luttrell’s ‘Diary‘.}. Гампденъ наслдовалъ политическія мннія и большую долю способностей своего дда, но лишенъ былъ прямоты и смлости, которыми отличался ддъ. Кажется, что изъ жестокой хитрости его долго держали въ мучительной неизвстности о его судьб, чтобы заставить его семейство заплатить щедро за прощеніе. Духъ его палъ передъ ужасами смерти. Когда его позвали на допросъ въ Ольдъ-Бейли, онъ не только призналъ себя виновнымъ, но опозорилъ славное имя свое унизительною покорностью и мольбами. Онъ утверждалъ, что ему не былъ извстенъ замыселъ умерщвленія, но признался, что замышлялъ возмущеніе, выражалъ глубокое раскаяніе въ своей вин, умолялъ судей о заступничеств и общалъ, что если будетъ удостоенъ королевскаго помилованія, то вся его жизнь будетъ посвящена выраженію благодарности за такую доброту. Виги негодовали за его малодушіе и громко объявили, что онъ гораздо больше заслуживаетъ порицанія, чмъ Грей, который, даже сдлавшись свидтелемъ въ пользу короля, сохранилъ нкоторое приличіе. Жизнь Гампдена была пощажена, но его семейство заплатило нсколько тысячъ фунтовъ канцлеру. Придворнымъ меньшаго значенія удалось сорвать съ него меньшія суммы. Несчастный человкъ имлъ еще довольно духу, чтобы живо чувствовать униженіе, до котораго онъ низошелъ. Онъ пережилъ день своего позора нсколькими годами. Онъ дожилъ до того времени, когда его партія восторжествовала, когда онъ сдлался еще однажды важнымъ членомъ ея, получилъ высокое значеніе въ государств и заставилъ своихъ преслдователей трепетать въ свою очередь. Но счастье его было отравлено невыносимымъ воспоминаніемъ. Онъ никогда не возвратился къ своей веселости и наконецъ умеръ отъ собственной руки {Процесъ въ ‘Collection of State Trials‘, Bramston’s ‘Memoirs‘, Burnet, I. 647, Lord’s Journals, Dec. 20. 1689.}.

Если бы Деламиръ и нуждался въ королевской пощад, то совсмъ не было вроятно, чтобъ онъ получилъ ее. Извстно, что противъ него были употреблены безъ всякой совсти или стыда вс преимущества, какія только давала правительству буква закона. Онъ находился вовсе не въ такомъ положеніи, какъ Стамфордъ. Обвинительный актъ противъ Стамфорда переданъ былъ въ палату лордовъ во время засданій парламента и потому не могъ быть обсуживаемъ, пока парламентъ опять не соберется. Тогда вс перы подавали бы голоса и были бы судьями какъ факта, такъ и самаго закона. Но билль противъ Деламира состоялся уже посл отсрочки {Lord’s Journals, Nov. 9, 10, 16, 1685.}. Поэтому онъ находился подъ юрисдикціею суда оберъ-сенешала. Этотъ судъ, которому подлежитъ, во время роспуска парламента, разсмотрніе измнъ и уголовныхъ преступленій, учиненныхъ свтскими перами, былъ тогда такъ организованъ, что никто изъ обвиненныхъ въ политическомъ преступленіи не могъ ожидать безпристрастнаго суда. Король назначалъ оберъ-сенешала. Оберъ-сенешалъ назначалъ, по своему усмотрнію, нсколькихъ перовъ засдать въ суд надъ обвиненнымъ собратомъ. Число перовъ, приглашаемыхъ въ засданіе, было неопредленное. Никакого отвода присяжныхъ не допускалось. Простаго большинства, лишь бы оно состояло изъ двнадцати, было достаточно для осужденія. Оберъ-сенешалъ былъ единственнымъ судьею со стороны закона, а лорды-слдователи составляли просто судъ присяжныхъ, выражавшихъ свое мнніе о факт. Джеффризъ былъ назначенъ оберъ-сенешаломъ. Онъ выбралъ тридцать слдователей, и выборъ этотъ характеризовалъ какъ его самого, такъ его время. Вс тридцать были горячими противниками политическихъ мнній подсудимаго. Пятнадцать изъ нихъ были командирами полковъ и могли быть удалены отъ своихъ доходныхъ должностей по прихоти короля. Въ числ остальныхъ пятнадцати находились: лордъ-казначей, главный статсъ-секретарь, обергофмейстеръ, придворный контролеръ, начальникъ королевской почетной стражи, камергеръ королевы и другія особы, привязанныя къ двору прочными узами матеріальнаго интереса. При всемъ томъ Деламиръ имлъ нкоторыя важныя преимущества надъ нисшими преступниками, которые судились въ Ольдъ-Бейли. Здсь присяжные, ревностные члены партіи, взятые на одинъ день раболпными шерифами изъ массы общества и тотчасъ возвращенные опять въ массу, не находились подъ вліяніемъ стыда и мало привыкнувъ взвшивать показанія, безъ затрудненія повиновались руководству судей. Но въ суд оберъ-сенешала каждый слдователь обладалъ нкоторою опытностью въ важныхъ длахъ. Каждый слдователь занималъ важное мсто въ глазахъ общества. Каждый слдователь, начиная съ нисшаго, долженъ былъ вставать поодиночк и по чести высказывать свое мнніе передъ большимъ собраніемъ. Это мнніе, съ присоединеніемъ его имени, разойдется во вс концы міра и будетъ жить въ исторіи. Сверхъ того, хотя выбранные нобльмены были вс торіи и почти вс занимали мста по служб, многіе изъ нихъ начали смотрть съ неудовольствіемъ на дйствія короля и сомнваться, не предстоитъ ли и имъ самимъ вскор участь Деламира.

Джеффризъ, по своему обычаю, велъ себя нагло и недобросовстно. Правда, жаръ его возбуждала еще старая злоба. Онъ былъ главнымъ судьею честерскимъ, когда Деламиръ, тогда мистеръ Бутъ, представлялъ собою честерское грэфство въ парламент. Бутъ горько жаловался общинамъ, что самые дорогіе интересы его врителей отданы въ руки пьяному паяцу {Рчь о подкупности судей въ сочиненіяхъ лорда Деламира, 1694.}. Мстительный судья не стыдился теперь прибгать къ такимъ хитростямъ, которыя и въ адвокат были бы преступны. Онъ припомнилъ лордамъ слдователямъ въ оіень значительныхъ выраженіяхъ, что Деламиръ возражалъ въ парламент противъ билля о гражданской смерти Монмута — фактъ, который не былъ и не могъ быть уликою. Но не подъ силу было Джеффризу напугать собраніе перовъ, какъ онъ обыкновенно напугивалъ простыхъ судей. Показанія за корону, вроятно, были бы признаны вполн достаточными въ западномъ округ или въ засданіяхъ Сити, но ни на минуту не могли дйствовать на такихъ людей, какъ Рочестеръ, Годольфинъ и Чорчилль, а эти лица, не смотря на вс ихъ недостатки, не были довольно безнравственны, чтобы приговорить къ смерти, вопреки самымъ очевиднымъ законамъ справедливости, своего собрата. Грей, Ведъ и Гудинофъ были введены, но могли повторить только то, что имъ говорили Монмутъ и эмиссары Вильдмана. Главный свидтель-обвинитель, негодяй, по имени Сакстонъ, участвовавшій въ мятеж и старавшійся теперь заслужить прощеніе присягою противъ всхъ, къ кому правительство питало нерасположеніе, былъ уличенъ несомнннымъ доказательствомъ въ сочиненіи цлой сти выдумокъ. Вс слдователи, отъ Чорчилля, который какъ младшій баронъ говорилъ первый, до казначея, объявили по чести, что Деламиръ невиненъ. Важность и великолпіе всего процеса сдлали глубокое впечатлніе даже на нунція, привыкшаго къ. римскимъ церемоніямъ, которыя по торжественности и блеску превосходили все, что можно было видть въ остальномъ мір {Fu una funzione piena di gravil, di ordine, e di gran speciosit. Adda, Jan. 1686.}. Король, присутствовавшій тутъ же и не могшій жаловаться на ршеніе, очевидно, справедливое, разсвирплъ на Сакстона и объявилъ, что негодяй долженъ быть сперва выставленъ у позорнаго столба передъ Вестминстеромъ за лжеприсягу и потомъ посланъ на западъ, чтобы его повсили и четвертовали за измну {Процесъ помщенъ въ ‘Collection of Slate Trials‘. Leeuwen Jan. ¹⁵/₂₅, ¹⁹/₂₉ 1685.}.

Радость общества по случаю оправданія Деламира была велика. Царство террора миновало. Невинные начали дышать свободно, а ложные обвинители трепетать. Одно письмо, написанное по этому случаю, едва можно читать безъ слезъ. Вдова Росселя, въ своемъ уединеніи, узнала о добрыхъ встяхъ съ радостью и вмст съ горемъ. ‘Благодарю Бога, сказала она, что воздвигъ какое-нибудь препятствіе къ пролитію крови въ этой бдной земл. Однако, вмсто того чтобы радоваться съ радующимися, я ищу уголка, чтобъ заплакать. Я вижу, что я ужъ не способна больше къ радости: всякое новое обстоятельство, самое сравненіе горестной ночи, проведенной посл такого дня, съ ихъ радостью, терзаетъ мою больную душу. Какъ не далека я отъ желанія, чтобъ ихъ постигло то, что постигло меня, я не могу иногда удержаться отъ стованія, что моя участь не похожа на ихъ участь {Леди Россель къ д-ру Фицвилліаму, янв. 15. 1686.}.’

Поворотъ обстоятельствъ начался. Казнь Стаффорда, на которую простонародіе смотрло съ сожалніемъ и угрызеніями совсти, не смотря на то, что онъ былъ принесенъ въ жертву его ярости, обозначаетъ конецъ одного ряда преслдованій. Оправданіе Дел а мира обозначаетъ конецъ другаго ряда. Преступленія, опозорившія бурное трибунатъ Шафтсбери, были страшно искуплены. За кровь невинныхъ папистовъ заплачено боле чмъ десятерицею кровью ревностныхъ протестантовъ. Началась другая великая реакція. Факціи быстро принимали новыя формы. Старые союзники разлучались. Старые враги соединялись. Неудовольствіе быстро распространилось по всмъ рядамъ недавно еще господствовавшей партіи. Надежда на побду и мщеніе, правда, все еще слабая и неопредленная, одушевляла партію, которая въ послднее время казалась падшею. Посреди такихъ обстоятельствъ окончился полный событій и смутъ 1685 годъ и начался 1686-й.

Отсрочка избавила короля отъ почтительныхъ предостереженій со стороны палатъ, но ему приходилось выслушивать другія, въ сущности такія же, хотя выражаемыя боле осторожнымъ и покорнымъ тономъ. Изъ слуя:ившихъ ему слишкомъ ревностно для собственной славы и общаго блага, нкоторые начали томиться мучительными предчувствіями и иногда ршались высказать кое-что изъ того, что чувствовали.

Въ теченіе многихъ лтъ преданность англійскаго торія къ наслдственной монархіи возрастала вмст съ преданностью къ установленной религіи, и он укрпляли одна другую. Никогда не приходило ему въ голову, чтобы два чувства, казавшіяся неразлучными и даже тожественными, могли к’огда-либо сдлаться не только различными, но и несовмстными. Съ самаго начала борьбы Стюартовъ съ общинами, дло короны и дло іерархіи, казалось, было одно и то же. На Карла I церковь смотрла, какъ на своего мученика. Если Карлъ II крамольничалъ противъ нея, то крамольничалъ тайкомъ. Передъ обществомъ онъ всегда выдавалъ себя благодарнымъ и преданнымъ ей сыномъ, приклонялъ колни предъ ея алтарями и, не смотря на распущенность своихъ правилъ, усплъ убдить большую часть ея приверженцевъ, что искренно отдавалъ ей предпочтеніе. Поэтому, какую ни приходилось выдерживать борьбу честному кавалеру съ вигами и круглоголовыми, по крайней мр онъ не подвергался борьб въ собственной душ. Онъ ясно видлъ передъ собой путь долга. Въ счастьи и въ невзгод онъ всегда былъ вренъ церкви и королю. Но если эти дв высокія и почтенныя власти, до сихъ поръ представлявшіяся такъ тсно соединенными, что врные одной не могли быть не врны другой, должны раздлиться смертельною враждою, — то что оставалось длать правоврному роялисту? Какое положеніе могло быть затруднительне того, въ которое онъ будетъ поставленъ, колеблясь между двумя долгами, равно священными, между привязанностями, равно горячими? Какъ онъ воздастъ кесарю все кесарево, и не отниметъ у Бога ничего изъ того, что есть божьяго? Никто изъ чувствовавшихъ такимъ образомъ не могъ слдить безъ глубокаго раздумья и мрачныхъ предчувствій за споромъ короля съ парламентомъ по предмету присяги. Если бы можно было убдить Іакова отказаться отъ принятой имъ политики, предоставить палатамъ собраться и согласиться на ихъ желанія, все бы еще могло уладиться.

Таковы были чувства двухъ королевскихъ родственниковъ, графовъ Кларендона и Рочестера. Могущество и королевская благосклонность, которыми пользовались эти нобльмены, казались великими. Меньшой братъ былъ лордомъ-казначеемъ и первымъ министромъ, а старшій, прослуживъ нсколько мсяцевъ хранителемъ малой печати, былъ назначенъ лордомъ-намстникомъ Ирландіи. Почтенный Ормондъ былъ на той же сторон. Миддльтонъ и Престонъ, которые, руководя палатою общинъ, убдились недавнимъ опытомъ, какъ дорога была господствующая религія врному англійскому джентри, были также совтниками умренными.

Въ самомъ начал новаго года эти государственные люди и большая партія, которую они собою представляли, должны были вытерпть жестокое оскорбленіе. Что покойный король былъ въ душ католикъ, это, въ теченіе нсколькихъ мсяцевъ, подозрвалось и шопотомъ высказывалось, но никогда не было формально объявлено. Тайна и не могла, правда, быть обнаружена безъ большаго соблазна. Карлъ безчисленное множество разъ объявлялъ себя протестантомъ и обыкновенно принималъ причастіе отъ епископовъ установленной церкви. Протестанты, поддерживавшіе его въ трудныхъ обстоятельствахъ и сохранявшіе до сихъ поръ нжную память о немъ, должны были почувствовать стыдъ и негодованіе, узнавъ, что вся его жизнь была ложью, что, объявляя себя принадлежащимъ къ ихъ исповданію, онъ въ дйствительности смотрлъ на нихъ, какъ на еретиковъ, и что демагоги, представлявшіе его тайнымъ папистомъ, были единственные люди, имвшіе врное понятіе о его характер. Даже Людовикъ зналъ настолько состояніе общественнаго мннія въ Англіи, чтобы понимать, что разоблаченіе истины можетъ быть вредно, и добровольно общалъ хранить въ глубокой тайн обращеніе Карла въ католичество {Людовикъ къ Барильону, февр. ¹⁰/₂₀. 168⁵/₆.}. Іаковъ, пока его власть была еще внов, полагалъ, что въ этомъ случа лучше быть осторожнымъ, и не ршился хоронить своего брата по обрядамъ римской церкви. Поэтому нкоторое время каждому было дозволено думать, какъ онъ желалъ. Паписты считали покойнаго государя своимъ прозелитомъ Виги проклинали его, какъ лицемра и отступника. Торіи смотрли на слухъ о его отступичеств, какъ на клевету, которую паписты и виги распускали по различнымъ побужденіямъ, но изъ общаго интереса. Тутъ Іаковъ сдлалъ шагъ, возбудившій сильное неудовольствіе во всей англиканской партіи. Въ денежной шкатулк Карла найдены были дв рукописи, въ которыхъ очень сжато изложены были аргументы, употребляемые обыкновенно католиками въ спорахъ съ протестантами и которые повидимому были писаны его рукою. Эти рукописи Іаковъ съ торжествомъ показалъ нсколькимъ протестантамъ и объявилъ, что, сколько ему извстно, братъ его жилъ и умеръ католикомъ {Evelyn’s ‘Diary,’ Oct. 2. 1685.}. Въ числ прочихъ эти рукописи были показаны и архіепископу Санкрофту. Онъ прочелъ ихъ съ большимъ волненіемъ и промолчалъ. Молчаніе его было только естественнымъ дломъ внутренней борьбы почтенія съ негодованіемъ. Но Іаковъ вообразилъ, что примасъ былъ пораженъ до онмнія непреодолимою силою истины и настойчиво предложилъ его высокопреосвященству дать ему удовлетворительный отвтъ, съ помощью всего епископства. ‘Дайте мн основательный отвтъ въ приличномъ тон, и онъ сдлаетъ то, чего вы такъ сильно желали: онъ обратитъ меня къ вашей церкви.’ Архіепископъ кротко сказалъ, что, по его мннію, такой отвтъ можетъ, безъ большой трудности, быть написанъ, но уклонился отъ разговора, подъ предлогомъ почтенія къ памяти покойнаго государя. Этотъ предлогъ король перетолковалъ уверткою побжденнаго оппонента {Clarke’s ‘Life James the Second‘, II. 9., Orig. Mem.}. Еслибъ онъ былъ хорошо знакомъ съ полемическою литературою предшествовавшихъ полутора столтій, онъ зналъ бы, что документы, которымъ онъ придавалъ столько важности, могли быть сочинены любымъ пятнадцатилтнимъ мальчикомъ дузской коллегіи и не заключали въ себ ничего, что бы, по мннію всхъ протестантскихъ духовныхъ, не было тысячу разъ опровергнуто. Въ своемъ невжественномъ энтузіазм онъ веллъ напечатать эти трактаты со всею типографскою роскошью и приложилъ къ нимъ за собственноручною подписью объявленіе, удостоврявшее, что оригиналы писаны рукою его брата. Іаковъ самъ роздалъ все изданіе своимъ придворнымъ и людямъ нисшаго званія, толпившимся вокругъ его кареты. Одинъ экземпляръ далъ онъ молодой женщин низскаго званія, которую онъ принялъ за свою единоврку, и уврялъ ее, что чтеніе послужитъ къ ея великому назиданію и утшенію. Въ отплату за подарокъ, она вручила ему, спустя нсколько дней, посланіе, заклинавшее его возвратиться изъ мистическаго Вавилона и оторвать отъ своихъ устъ чашу грховности {Leeuwen, ¹/₁₁ и ¹²/₂₂ янв. 1686. Письмо ея, не смотря на длинноту и нелпость, найдено было стоющимъ пересылки къ генеральнымъ штатамъ, какъ знаменіе времени.}.

Все это произвело большое неудовольствіе въ торіяхъ-церковникахъ. Да и почтеннйшіе изъ католическихъ нобльменовъ были не боле довольны. Ихъ можно было бы извинить, если бы страть сдлала ихъ въ это время глухими къ голосу благоразумія и справедливости, такъ какъ они много претерпли. Протестантская завистливость низвела ихъ со степени, для которой они родились, заперла двери парламентской палаты передъ наслдниками бароновъ, подписавшихъ Хартію, объявила, что командованіе отрядомъ пхоты слишкомъ великій знакъ доврія для потомковъ полководцевъ, побждавшихъ при Флодден и Сентъ-Кеитен. Едва ли существовалъ и одинъ достойный перъ, приверженный къ старой вр, котораго бы честь, имніе и жизнь не бывали въ опасности, который бы не проводилъ мсяцевъ въ Тоуэр, который бы не ожидалъ для себя участи Стаффорда. Людямъ, терпвшимъ такъ долго жестокій гнетъ, можно было бы простить, если бы они радостно ухватились за первый случай получить вдругъ величіе и возможность мести. Но ни фанатизмъ, ни честолюбіе, ни гнвъ за старыя обиды, ни опьяненіе, произведенное внезапнымъ возвращеніемъ счастья, не могли удержать достойнйшихъ изъ католиковъ отъ предвиднія, что благоденствіе, которымъ они наконецъ наслаждались, было только временное, и если не воспользоваться этимъ благоденствіемъ умно, то оно можетъ обратиться для нихъ въ гибель. Жестокій опытъ научилъ ихъ, что антипатія націи къ ихъ религіи по была фантазіей, которая уступитъ повелнію государя, но глубокимъ чувствомъ, развившимся въ продолженіе пяти поколній, разлитымъ во всхъ слояхъ и партіяхъ и перепутаннымъ такъ же тсно съ принципами торіевъ, какъ и съ принципами виговъ. Король, пользуясь своею прерогативою прощенія, пожалуй и обладалъ властью пріостановить дйствіе уголовныхъ законовъ. Дале, для него возможно было бы, поступая съ благоразуміемъ, получить отъ парламента отмну актовъ, которые не допускали къ гражданской служб исповдывавшихъ его религію. Но, еслибъ онъ попытался укротить протестантское чувство Англіи крутыми мрами, то легко было видть, что за нажимомъ такой сильной и упругой пружины послдуетъ и соотвственно сильное противодйствіе. Католическіе перы преждевременною попыткою проложить себ путь въ тайный совтъ и въ палату лордовъ могли лишить себя своихъ домовъ и богатыхъ имній и кончить дни свои, какъ измнники, на Тоуэръ-Гилл, или нищими у воротъ итальянскихъ монастырей.

Таковы были чувства Вилліама Герберта, графа Повиса, котораго вообще считали предводителемъ католической аристократіи, и который, по словамъ Отса, былъ бы первымъ министромъ, если бы удался Папистскій заговоръ. Лордъ Джонъ Белласайзъ имлъ такой же взглядъ на дла. Въ юности своей онъ храбро сражался за Карла I, посл Реставраціи былъ награжденъ высокими почестями и мстами и оставилъ ихъ по утвержденіи Test-Act’а. Съ этими отличными предводителями соглашались вс знатнйшіе и богатйшіе члены ихъ церкви, исключая лорда Аронделя-Вордоура, старика, быстро приближавшагося ко второму дтству.

Но при двор существовала небольшая группа католиковъ, которыхъ сердца раздражались старыми ранами, которыхъ головы кружились отъ недавняго возвышенія, которые нетерпливо карабкались на высоту государственныхъ почестей рискуя потерять мало, не смущались мыслями о дн разсчета. Одинъ изъ нихъ былъ Роджеръ Пальмеръ, ирландскій графъ Кастельменъ и супругъ герцогини Кливландъ. Онъ, какъ это было извстно, купилъ свой титулъ позоромъ своей жены и своимъ собственнымъ. Состояніе имлъ онъ небольшое. Его характеръ, отъ природы грубый, былъ раздраженъ домашними непріятностями, общественными упреками и всмъ, что онъ вытерплъ во времена Папистскаго заговора. Онъ долго сидлъ въ тюрьм и наконецъ былъ судимъ на жизнь и смерть. Къ счастью для него, онъ былъ потребованъ къ отвту, когда первый порывъ народной ярости прошелъ, и ложные свидтели потеряли къ себ общее довріе. Такимъ образомъ онъ спасся, хотя съ большимъ трудомъ {См. процесъ его въ ‘Collection, of State Trials‘ и его интересный манифестъ, напечатанный въ 1681 году.}. Съ Кастельменомъ былъ въ союз счастливйшій изъ сотни любовниковъ его жены, Генри Джерминъ, котораго Іаковъ недавно сдлалъ перомъ съ титуломъ лорда Довера. Джерминъ, боле двадцати лтъ назадъ, отличался своими любовными похожденіями и отчаянными дуэлями. Теперь онъ былъ разоренъ игрою и жаждалъ поправить свое разстроенное состояніе посредствомъ доходной службы, къ которой не допускали его законы {‘Mmoires de Grammont‘, Pepys’s ‘Diary‘, Aug. 19, 1662. Бонрепо къ Сеньле, февр. ¹/₁₁ 1686.}. Къ той же партіи принадлежалъ неугомонный интригантъ, ирландецъ Вайтъ, долго жившій въ чужихъ земляхъ, служившій Австрійскому дому чмъ-то среднимъ между посломъ и шпіономъ и награжденный за свои услуги титломъ маркиза Альбевилля {Бонрепо къ Сеньле, февр. ¹/₁₁ 1686.}.

Вскор посл отсрочки, эта беззаботная Факція была усилена важнымъ, подкрпленіемъ. Ричадъ Тальботъ, графъ Тирконнель, самый свирпый и несговорчивый изъ всхъ ненавистниковъ англійскихъ вольностей и религіи, прибылъ ко двору изъ Дублина.

Тальботъ происходилъ изъ древней норманской фамиліи, которая долго жила въ Лейнстер, наконецъ выродилась, усвоила кельтскіе нравы, принадлежала, какъ и кельты, къ старой религіи и вмст къ кельтами участвовала въ мятеж 1641 года. Въ молодости онъ былъ однимъ изъ извстнйшихъ остряковъ и буяновъ лондонскихъ. Онъ былъ представленъ Карлу и Іакову, когда они жили во Фландріи изгнанниками, какъ человкъ, способный и готовый на безчестную услугу — убіеніе проктектора. Вскор посл Реставраціи, Тальботъ пробовалъ заслужить благосклонность королевской фамиліи услугою, еще боле безчестною. Не доставало предлога къ оправданію герцога іорскаго въ нарушеніи брачнаго общанія, посредствомъ котораго онъ получилъ отъ Анны Гайдъ послднее доказательство женской любви. Тальботъ, вмст съ нсколькими развратными товарищами, предпринялъ доставить такой предлогъ. Они условились разгласить о бдной леди, какъ о созданіи безчестномъ, безстыдномъ, грубомъ и сочинить длинныя повсти о нжныхъ свиданіяхъ и тайныхъ ласкахъ. Тальботъ въ особенности разсказывалъ, какъ въ одинъ изъ тайныхъ приходовъ къ ней онъ имлъ несчастье опрокинуть чернильницу канцлера на кипу бумагъ, и какъ искусно выпуталась она изъ бды, свернувши вину на свою обезьяну. Еслибъ эти исторіи были справедливы, то и тогда он были бы разсказываемы только самымъ низкимъ изъ людей, но он были чистая выдумка. Тальботъ скоро былъ принужденъ въ этомъ сознаться и сознался не красня. Оскорбленная леди сдлалась герцогинею іорскою. Будь ея супругъ человкъ истинно прямой и честный, онъ бы съ негодованіемъ и презрніемъ прогналъ отъ себя негодяевъ, очернившихъ ее. Но одною изъ особенностей Іакова было, что никакой поступокъ, какъ бы онъ ни былъ дуренъ и постыденъ, если только онъ былъ сдланъ изъ желанія пріобрсти его благосклонность, никогда не казался ему заслуживающимъ порицанія. Тальботъ продолжалъ посщать дворъ, ежедневно являлся съ мднымъ лбомъ къ прицесс, которой готовилъ онъ гибель, и получилъ доходную должность главнаго сводника при ея супруг. Въ непродолжительномъ времени Вайтголль пришелъ въ смятеніе отъ извстія, что Дикъ Тальботъ, какъ его обыкновенно называли, составилъ планъ умертвить герцога Ормонда. Браво былъ отправленъ въ Тоуэръ, но черезъ нсколько дней онъ опять величался въ галлереяхъ и посил записки отъ своего патрона къ безобразнйшимъ фрейлинамъ и обратно. Напрасно старые и благоразумные совтники умоляли царственныхъ братьевъ не покровительствовать этому дурному человку, котораго вс достоинства заключались въ красивой наружности и въ умнь одться. Тальботъ не только пользовался благосклоннымъ пріемомъ во дворц, когда бутылка или игра въ кости были въ ходу, по былъ внимательно выслушиваемъ и по дламъ. Онъ игралъ роль ирландскаго патріота и ходатайствовалъ очень смло и иногда удачно о своихъ землякахъ, которыхъ имнія были конфискованы. Впрочемъ, онъ принималъ мры, чтобъ ему платили за его услуги, и отчасти продажею своего вліянія, отчасти игрою, отчасти сводничествомъ, нажилъ состояніе въ 3,000 фунтовъ годоваго дохода. Подъ наружнымъ покровомъ легкомыслія расточительности, беззаботности и эксцентрическаго безстыдства онъ въ сущности былъ самый любостяжательный и хитрый человкъ. Онъ былъ ужъ не молодъ и искупалъ жестокими страданіями распутство своей юности, но лта и недуги не сдлали существенной перемны въ его характер и нравахъ. Попрежнему, лишь только открывалъ онъ ротъ, онъ сквернословилъ, бранился и клялся съ такимъ бшенымъ неистовствомъ, что поверхностные наблюдатели принимали его за самаго безпутнаго повсу. Толпа не могла понять, чтобъ человкъ, который даже въ трезвомъ вид превосходитъ своимъ буйствомъ и хвастовствомъ пьяныхъ и который кажется неспособнымъ скрыть какое бы то ни было чувство или сохранять тайну, — чтобъ такой человкъ на дл былъ хладнокровнымъ, дальновиднымъ, разсчетливымъ пройдохой. Однакожъ таковъ былъ Тальботъ. Дйствительно, его лицемріе было далеко высшаго и боле рдкаго сорта, чмъ то, которое процвтало въ Барбонскомъ парламент, ибо совершенный лицемръ не тотъ, кто скрываетъ порокъ подъ покровомъ добродтели, а тотъ, кто порокъ, который легко ему обнаружить, длаетъ какъ-бы маской для боле чернаго и боле выгоднаго ему порока, который надобно скрыть.

Тальботъ, возведенный Іаковомъ въ достоинство графа Тирконнеля, командовалъ войскомъ въ Ирландіи въ теченіе девяти мсяцевъ, которые прошли между смертью Карла и началомъ вецеройства Кларендона. Когда новый лордъ-намстникъ готовъ былъ выхать изъ Лондона въ Дублинъ, генералъ былъ вызванъ изъ Дублина въ Лондонъ. Дикъ-Тальботъ давно былъ хорошо извстенъ по дорог, которая ему теперь предстояла. Между Честеромъ и столицею не было ни одной гостинницы, въ которой бы онъ не имлъ ссоры. Куда бы онъ прізжалъ, онъ противозаконно требовалъ лошадей, бранилъ поваровъ и ямщиковъ и почти бунтовалъ чернь своимъ наглымъ хвастовствомъ. Реформація, говорилъ онъ народу, все разрушила. Но наступило хорошее времячко. Католики скоро возьмутъ верхъ. Еретики за все поплатятся. Безпрестанно болтая и богохульствуя, какъ бшеный, онъ прибылъ ко двору {‘Mmoires de Grammont‘, ‘Life of Edward, Earl of Clarendon‘, ‘Correspondence of Henry, Earl of Clarendon‘, passim, въ особенности письмо отъ 29 дек. 1685 года, Sheridan MS въ бумагахъ Стюартовъ, переписка Эллиса, янв. 12. 1686.}. Лишь только онъ здсь очутился, тотчасъ вошелъ въ тсную связь съ Кастельменомъ, Доверомъ и Альбевиллемъ. Эти люди въ одинъ голосъ провозглашали войну противъ церковной и государственной конституціи. Они внушали своему повелителю, что его религія и достоинство его короны требуютъ, чтобы онъ съ твердостью выдерживалъ ропотъ еретическихъ демагоговъ и на первыхъ порахъ далъ понять парламенту, что онъ желаетъ быть владыкою, не смотря на оппозицію, и что оппозиція сдлаетъ его только боле строгимъ владыкою.

Каждая изъ двухъ партій, на которыя раздлился дворъ, имла у себя ревностныхъ иностранныхъ союзниковъ. Министры испанскій, имперскій и генеральныхъ штатовъ готовы были теперь также усердно поддерживать Рочестера, какъ прежде они поддерживали Галифакса. Все вліяніе Барильона употреблено было на другую сторону, а Барильона поддерживалъ еще другой французскій агентъ, ниже его по положенію, но выше по способностямъ — Бонрепо. Барильонъ былъ не безъ дарованій и обладалъ въ значительной степени пріятностью обхожденія, которою въ то время отличалось французское дворянство. Но его умъ едва-ли соотвтствовалъ его высокому положенію. Онъ сдлался лнивъ и снисходителенъ къ себ, предпочиталъ удовольствія общества и стола занятіямъ и въ важныхъ случаяхъ, вообще, ожидалъ наставленій и даже выговоровъ изъ Версаля, прежде нежели выказывалъ дятельность {См. его послднюю переписку, passim, St. Evremond, passim, письма г-жи Севинье въ начал 1689 года. См. также инструкцію Таллару посл Рисвикскаго мира, во французскомъ архив.}. Бонрепо вышелъ изъ низкаго званія, благодаря уму и трудолюбію, которые онъ выказалъ по должности въ морскомъ вдомств, и пользовался уваженіемъ за глубокія познанія въ торговой политик. Въ конц 1685 года онъ былъ посланъ въ Лондонъ съ разными особыми порученіями высокой важности. Онъ долженъ былъ положить основаніе для торговаго договора, собрать и сообщить правительству свднія о состояніи англійскихъ флотовъ и доковъ, и сдлать нкоторыя предложенія бжавшимъ гугенотамъ, которыхъ предполагали достаточно усмиренными нуждою и изгнаніемъ, чтобы съ благодарностью принять всякія условія примиренія. Новый посолъ былъ плебейскаго происхожденія, онъ имлъ неуклюжую фигуру, лицо безобразное до смшнаго и природный гасконскій выговоръ, но его сильный умъ, острая проницательность и живость длали его какъ нельзя больше способнымъ для такого поста. Не смотря на свое происхожденіе и свою наружность, онъ скоро сдлался извстенъ, какъ самый пріятный собесдникъ и искуснйшій дипломатъ. Болтая съ герцогинею Мазарини, разсуждая о литературныхъ вопросахъ съ Воллеромъ и Сентъ-Эвремономъ и переписываясь съ Лафонтенемъ, онъ пріобрлъ значительныя познанія въ политическихъ длахъ Англіи. Искусство его по морской части обратило на него вниманіе Іакова, который, въ теченіе многихъ лтъ, прилежно занимался длами адмиралтейства и понималъ эти дла такъ хорошо, какъ только онъ былъ способенъ что-либо понимать. Они ежедневно вели долгія и свободныя бесды о состояніи флота и арсеналовъ. Слдствіемъ этой интимности, какъ и можно было ожидать, было то, что умный и бдительный французъ получилъ крайнее презрніе къ способностямъ и характеру короля. Свтъ, говорилъ онъ, слишкомъ высоко цнилъ его британское величество, у котораго меньше ума, чмъ у Карла, и не больше добродтелей {St. Simon, ‘Mmoires‘, 1697, 1719, St. Evremond, La Fontaine, Бонрепо къ Сеньле, янв. 28/февр. 7 1686.}.

Два посла Людовика, имя въ виду одинъ предметъ, очень благоразумно избрали различныя дороги. Они раздлили между собою дворъ. Бонрепо жилъ главнымъ образомъ съ Рочестеромъ и приверженцами Рочестера. Барильонъ имлъ связи главнымъ образомъ съ противоположною партіею. Слдствіемъ этого было, что они иногда видли одно и то же событіе съ разныхъ точекъ зрнія. Лучшія дошедшія до насъ извстія о борьб, волновавшей тогда Байтголль, находятся въ ихъ депешахъ.

Подобно тому, какъ дв партіи при двор Іакова имли поддержку въ иностранныхъ государяхъ, каждая изъ нихъ имла также поддержку въ церковной власти, которой король оказывалъ большое уваженіе. Римскій первосвященникъ стоялъ за законныя и умренныя средства, и его мннія были выражены нунціемъ и апостолическихъ викаріемъ {Adda, ¹⁶/₂₆ нояб., и ⁷/₁₇ дек. 1685. Въ этихъ депешахъ Адда представляетъ убдительныя причины для компромисса, который могъ бы устроиться посредствомъ уничтоженія карательныхъ законовъ и удержанія присяги неприкосновенною. Ссору съ парламентомъ онъ называетъ ‘gran disgrazia’. Онъ нсколько разъ намекаетъ, что король, посредствомъ конституціонной политики, могъ бы много сдлать для католиковъ, и что попытка незаконно возвысить ихъ можетъ навлечь на нихъ великія бдствія.}. Противоположную сторону поддерживалъ орденъ, котораго всъ соотвтствовалъ всу самого папства: могущественный орденъ ізуитовъ.

Что при такихъ обстоятельствахъ эти дв духовныя власти, нкогда, какъ казалось, соединенныя нераздльно, должны были противодйствовать одна другой — это фактъ чрезвычайно важный и замчательный. Въ теченіе почти тысячелтняго періода монашество было главною опорою папскаго престола. Оно находило у него защиту отъ епископской власти и за эту защиту щедро отплачивало пап. Безъ содйствія монашества, по всей вроятности, римскій епископъ былъ бы просто почетнымъ президентомъ многочисленной аристократіи прелатовъ. Только съ помощью бенедиктинцевъ Григорій VII былъ въ состояніи сражаться въ одно и то же время съ франконскими цезарями и съ свтскимъ священствомъ. Съ помощью доминиканцевъ и францисканцевъ Иннокентій III подавилъ альбигойскихъ сектаторовъ. Въ XVI столтіи папскій престолъ подвергся новымъ опасностямъ, ужаснйшимъ, нежели какія когда-либо до тхъ поръ угрожали ему, и былъ спасенъ новымъ религіознымъ орденомъ, который былъ одушевленъ сильнымъ энтузіазмомъ и организованъ съ чрезвычайнымъ искусствомъ. Когда іезуиты явились на выручку папства, они нашли его въ крайней опасности, но съ того момента обстоятельства борьбы перемнились. Протестантизмъ, въ теченіе цлаго поколнія уничтожавшій вс препятствія, остановился въ своемъ распространеніи и быстро отхлынулъ отъ подошвы Альповъ къ берегамъ Балтійскаго моря. Не просуществовавъ и сотни лтъ, орденъ наполнилъ свтъ памятниками великихъ подвиговъ и страданій за вру. Никакое религіозное общество не могло представить перечня людей, столь разнообразно заслуженныхъ, ни одно не раскинуло своихъ операцій на такое обширное пространство, и притомъ ни въ одномъ не было такого полнаго единства чувства и дйствія. Не существовало ни одной страны на земномъ шар, ни одного пути теоретической или практической жизни, гд бы нельзя было найти іезуитовъ. Они руководили совтами королей. Они разбирали латинскія надписи. Они наблюдали движенія спутниковъ Юпитера. Они напечатали цлыя библіотеки полемическихъ и казуистическихъ сочиненій, исторій, трактатовъ объ оптик, алкейскихъ одъ, изданій святыхъ отцовъ, мадригаловъ, катехизисовъ и эпиграмъ. Воспитаніе юношества проходило почти всюду чрезъ ихъ руки и было ведено ими съ замчательнымъ искусствомъ. Они повидимому опредлили точный предлъ, до котораго умственное развитіе можетъ быть доводимо, не рискуя дойти до умственной эмансипаціи. Самые враги ихъ должны были признаться, что въ искусств направлять и образовать молодую душу они не имли себ равныхъ. Между тмъ они прилежно и успшно обрабатывали публичное краснорчіе. Еще съ большимъ прилежаніемъ и еще большимъ успхомъ занимались они совершеніемъ исповди. По всей католической Европ имъ сдлались доступны тайны всякаго правительства и почти всякой знатной фамиліи. Они прокрадывались изъ одной протестантской страны въ другую подъ безчисленнымъ множествомъ переодваній: то въ вид веселыхъ кавалеровъ, то въ вид простыхъ поселянъ, то въ вид пуританскихъ проповдниковъ. Они странствовали по такимъ землямъ, которыя до тхъ поръ ни торговая альчность, ни праздное любопытство, не заставляли никого изслдовать. Ихъ можно было встртить въ вид мандариновъ, работавшихъ на пекинской обсерваторіи. Ихъ можно было видть, съ заступомъ въ рук, преподающихъ основанія земледлія парагвайскимъ дикарямъ. Но, гд бы они ни жили, чмъ бы ни занимались, духъ ихъ былъ всегда одинъ и тотъ же, полная преданность общему длу, безпрекословное повиновеніе центральной власти. Никто изъ нихъ не выбиралъ самъ для себя мста своего призванія. Долженъ ли іезуитъ жить подъ арктическимъ кругомъ или подъ экваторомъ, долженъ ли онъ проводить жизнь въ сортировк драгоцнныхъ камней и сличеніи рукописей въ Ватикан, или въ увщаніяхъ голыхъ варваровъ южнаго полушарія не сть одинъ другаго, — ршать эти вопросы онъ предоставлялъ съ глубокой покорностью другимъ. Если онъ былъ нуженъ въ Лим, онъ съ первымъ судномъ былъ ужъ на океан. Если онъ былъ нуженъ въ Багдад, онъ съ первымъ караваномъ пускался черезъ пустыню. Если его проповдь нужна была въ стран, гд его жизнь находилась въ меньшей безопасности, чмъ волчья, гд считалось грхомъ дать ему пристанище, гд головы, руки и ноги его собратій, выставленныя на публичныхъ мстахъ, говорили ему о томъ, чего онъ долженъ ожидать, — онъ покорялся своей участи безъ возраженій и замедленія. И этотъ героическій духъ не угасъ до сихъ поръ. Когда, въ наше время, новая и страшная зараза обошла вокругъ земнаго шара, когда, въ нкоторыхъ большихъ городахъ, страхъ расторгъ вс узы, держащія общество, когда свтское духовенство бжало отъ своихъ паствъ, когда медицинскую помощь невозможно было купить золотомъ, когда самыя сильныя естественныя привязанносси уступали любви къ жизни, — даже и тогда видли іезуитовъ у постелей, отъ которыхъ бжали епископъ и викарій, врачъ и сидлка, отецъ и мать, видли ихъ наклоняющимися надъ зараженными устами, чтобы прислушаться къ слабымъ звукамъ исповди, и держащими до конца, передъ умирающимъ гршникомъ, изображеніе умирающаго Искупителя.

Но общество съ удивительною энергіею, безкорыстіемъ и самоотверженіемъ, которыя его характеризовали, соединяло великіе пороки. Утверждали, и не безъ основанія, что пылкій общественный духъ, заставлявшій іезуита забывать о своемъ поко, о своей свобод и жизни, заставлялъ его также забывать объ истин и пощад, что никакія средства, способствующія интересу его религіи, не казались ему беззаконными, и что подъ именемъ интереса своей религіи онъ слишкомъ часто разумлъ интересъ своего общества. Утверждали, что въ самыхъ ужасныхъ заговорахъ, упоминаемыхъ исторіею, ясно можно было прослдить участіе іезуита, что, постоянный только въ привязанности къ братству, къ которому принадлежалъ, онъ въ нкоторыхъ странахъ бывалъ самымъ опаснымъ врагомъ. Великія побды, которыми онъ хвалился, что совершилъ ихъ въ пользу церкви, были, по мннію многихъ знаменитыхъ членовъ этой церкви, больше кажущимся нежели дйствительными. Въ самомъ дл, онъ трудился повидимому съ удивительнымъ успхомъ надъ тмъ, чтобы покорить міръ законамъ церкви, но онъ трудился, ослабляя ея законы, сообразно съ страстями міра. Вмсто того, чтобы усиливаться поднять человческую природу до благороднаго образца, установленнаго божественнымъ ученіемъ и примромъ, онъ низводилъ образецъ до тхъ поръ, пока онъ очутится ниже уровня человческой природы. Онъ величался толпами обращенныхъ, которыхъ онъ крестилъ въ отдаленныхъ странахъ Востока, но разсказывали, что отъ нкоторыхъ изъ этихъ обращенныхъ были ловко скрыты факты, обусловливающіе все евангельское богословіе, а другимъ дозволялось спасаться отъ преслдованій поклоненіемъ ложнымъ богамъ, лишь бы они внутренно повторили Отче нашъ и Богородицу. И не въ однхъ только языческихъ странахъ были употребляемы подобныя ухищренія. Неудивительно, что люди всхъ сословій и въ особенности сословій высшихъ, толпились у конфессіоналовъ въ іезуитскихъ храмахъ, ибо никто не отходилъ отъ этихъ конфессіоналовъ неудовлетвореннымъ. Тамъ священникъ былъ все для всхъ. Онъ обнаруживалъ какъ разъ столько строгости, чтобы не прогнать преклоняющихся у его духовнаго трибунала въ доминиканскую или францисканскую церковь. Если онъ имлъ дло съ душою истинно-набожною, онъ говорилъ святымъ тономъ первыхъ отцовъ церкви, но съ тою очень многолюдною частью человчества, у которой было довольно религіи, чтобы чувствовать безпокойство о сдланномъ грх, и не было достаточно ея для того, чтобы удерживаться отъ грха — онъ дйствовалъ совсмъ иначе. Такъ какъ онъ не могъ спасти ихъ отъ проступка, то старался охранить ихъ отъ угрызенія совсти. Для больной совсти, у него въ распоряженіи была огромная аптека средствъ, унимающихъ боль. Въ казуистическихъ сочиненіяхъ, написанныхъ его собратіями и напечатанныхъ съ одобренія его старшихъ, можно было найти ученія, утшительныя для гршниковъ каждаго класса. Банкротъ былъ тамъ наставляемъ, какъ онъ можетъ, безъ грха, утаить имущество отъ своихъ кредиторовъ. Слуга — какъ онъ можетъ, безъ грха, уйти съ господскимъ серебромъ. Сводникъ находилъ тамъ увреніе, что христіанинъ можетъ невинно заработывать свой хлбъ, перенося письма и посылки отъ замужней женщины къ ея любовникамъ и обратно. Храбрымъ и щепетильнымъ Французскимъ дворянамъ предлагалось тамъ ршеніе въ пользу дуэли. Итальянцы. привыкшіе къ боле черной и низкой мести, съ радостью узнавали, что они могутъ, безъ зазрнія совсти, стрлять въ своихъ враговъ изъ-за забора. Обману предоставлялось довольно свободы для уничтоженія всякой цнности человческихъ обязательствъ и свидтельствъ. Поистин, если гражданское общество продолжало еще держаться, если жизнь и собственность пользовались безопасностью, то это потому, что здравый смыслъ и простая человчность не позволяли людямъ длать того, что, по увренію общества іезуитовъ, они могли бы длать съ спокойною совстью.

Такъ странно были перемшаны добро и зло въ характер этого прославленнаго братства, и въ этой-то смси заключалась тайна его гигантскаго могущества. Этого могущества никогда не могли бы достигнуть простые лицемры. Его никогда бы не могли достигнуть строгіе моралисты. Его могли достигнуть только люди, съ искреннимъ энтузіазмомъ стремившіеся къ великой цли и въ то же время не затруднявшіеся въ выбор средствъ.

Сначала іезуиты были связаны съ папою особенною преданностью ему. Ихъ призваніемъ было столько же успокоивать всякое волненіе внутри церкви, какъ и отражать вражду ея отъявленныхъ непріятелей. Ихъ ученіе было высшимъ проявленіемъ того, что мы по сю сторону Альповъ называемъ ультрамонтанскимъ, и почти столько же расходилось съ ученіемъ Боссюэта, какъ и Лютера. Они предавали проклятію галликанскія вольности, права вселенскихъ соборовъ. на поврку папскихъ дйствій и притязаніе епископовъ на непосредственное полученіе своей власти отъ Бога. Ленезъ, отъ имени всего братства, провозгласилъ въ Тридент, посреди рукоплесканій креатуръ Пія IV и ропота французскихъ и испанскихъ прелатовъ, что управленіе врующими передано Христомъ одному пап, что въ одномъ пап сосредоточено все священноначаліе, и что только чрезъ одного папу священники и епископы получаютъ всякую божественную власть свою {Fra Paolo, lib. VII, Pallavicino, lib. XVIII, cap. 15.}. Въ теченіе многихъ лтъ единеніе между государями, первосвященниками и орденомъ продолжалось ненарушимо. Еслибъ это единеніе не было еще нарушено и тогда, какъ Іаковъ II взошелъ на англійскій престолъ, если бы вліяніе іезуитовъ, равно какъ и вліяніе папы дйствовало на пользу умренной и конституціонной политики, — то, вроятно, никогда бы не произошелъ великій переворотъ, измнившій въ короткое время все положеніе длъ въ Европ. Но даже ране половины XVII столтія общество, гордое своими заслугами и увренное въ своей сил, сдлалось нетерпливымъ къ своему ярму. Настало поколніе іезуитовъ, готовое признать скоре покровительство и руководство Французскаго, нежели римскаго двора, и это расположеніе немало усилилось съ восшествіемъ Иннокентія XI на папскій престолъ.

Іезуиты въ то время были заняты смертельною борьбою съ непріятелемъ, котораго они сперва презирали, но на котораго наконецъ принуждены были смотрть съ почтеніемъ и страхомъ Когда они были на вершин своего благоденствія, ихъ вызвала на бой горсть противниковъ, сильныхъ не вліяніемъ на владыкъ міра сего, но религіозною врою и умственною энергіею. Наступила долгая, странная, славная борьба генія съ могуществомъ.

Іезуиты призвали къ себ на помощь кабинеты, трибуналы, университеты, и все это отозвалось на ихъ призывъ. Портъ-Ройяль обратился, и не напрасно, жъ сердцамъ и умамъ милліоновъ. Диктаторы христіанства вдругъ увидли себя въ положеніи подсудимыхъ. Ихъ обвиняли въ томъ, что они систематически понизили уровень евангельской нравственности, чтобы увеличить собственное вліяніе, и это обвиненіе было подкрплено такимъ образомъ, что привлекло къ себ вниманіе всего свта, ибо главнымъ обвинителемъ былъ Блезъ Паскаль. Емо умственныя силы были изъ тхъ, которыя рдко даются сынамъ человческимъ, а горячность одушевлявшей его ревности слишкомъ хорошо доказана жестокими покаяніями и бдніями, которыя рано свели его изможденное тло въ могилу. Онъ одаренъ былъ духомъ св. Бернарда, но, по утонченности своего ума, по чистот, энергіи, простот своего краснорчія, онъ находилъ себ равныхъ только въ великихъ представителяхъ аттическаго краснорчія. Вся Европа читала его и удивлялась, смялась и плакала. Іезуиты пробовали отвчать, но. ихъ слабые отвты были приняты обществомъ съ громкими насмшками. Правда, у нихъ не было недостатка ни въ какомъ талант и совершенств, до котораго можетъ поднять человка прилежное ученіе, но это ученіе, возвышая сила умовъ обыкновенныхъ, стремилось скоре подавить самобытнаго генія. Всми вообще было признано, что въ литературномъ состязаніи янсенисты одержали полную побду. Іезуитамъ не оставалось ничего больше, какъ угнетать секту, которой они не могли опровергнуть. Людовикъ XIV былъ теперь ихъ главною опорою. Совсть его, съ самаго дтства, была у нихъ на попеченіи, и онъ научился отъ нихъ гнушаться янсенизмомъ столько же, какъ онъ гнушался протестантизмомъ, и гораздо больше, чмъ онъ гнушался атеизмомъ. Иннокентій XI, съ другой стороны, склонялся къ янсенистскому ученію. Слдствіемъ этого было то, что общество увидло себя въ положеніи, которое никогда не представлялось уму его основателя. Іезуиты отдалились отъ римскаго первосвященника и тсно соединились съ государемъ, который объявилъ себя поборникомъ галликанскихъ вольностей и врагомъ ультрамонтанскихъ притязаній. Такимъ образомъ, орденъ сдлался въ Англіи орудіемъ намреній Людовика и работалъ съ успхомъ, который католики впослдствіи долго и горько оплакивали, работалъ, чтобы расширить проломъ между королемъ и парламентомъ, противодйствовать нунцію, подкопать могущество лорда-казначея и поддержать самые отчаянные планы Тирконнеля.

Итакъ, по одну сторону стояли Гайды и вся масса торіевъ-епископаловъ, Повисъ и почетнйшіе нобльмены, и джентльмены одной вры съ королемъ, генеральные штаты, Австрійскій домъ и папа. По другую — нсколько католическихъ пройдохъ съ разореннымъ состояніемъ и запятнанною репутаціею, поддерживаемыхъ фракціею и іезуитами.

Главнымъ представителемъ іезуитовъ въ Вайтгол былъ англійскій членъ ордена, дйствовавшій въ теченіе нкотораго времени въ качеств вице-провинціала, пользовавшійся долго особенною благосклонностью Іакова и въ послднее время сдланный королевскимъ капеланомъ. Этотъ человкъ, по имени Эдвардъ Питеръ, происходилъ изъ почтенной фамиліи. Манеры его были учтивы, рчь гладка и вкрадчива, но онъ былъ слабъ и тщеславенъ, жаденъ и честолюбивъ. Изъ всхъ дурныхъ совтниковъ, пользовавшихся довріемъ короля, онъ можетъ быть, всхъ боле содйствовалъ паденію дома Стюартовъ.

Упрямая и повелительная натура короля давала большія преимущества тмъ, кто совтовалъ ему быть твердымъ, не отступать ни передъ чмъ и заставить бояться себя. Одно государственное правило овладло его скуднымъ умомъ и не могло быть вытснено разсужденіемъ. Онъ не любилъ слушаться разсудка. Онъ разсуждалъ такъ, — если только это можно назвать разсужденіемъ, — какъ обыкновенно мудрствуетъ ограниченный и упрямый человкъ, привыкшій быть окруженнымъ нисшими. Онъ говорилъ утвердительно, и всякій разъ, какъ люди боле умные ршались почтительно замтить ему, что онъ ошибается, онъ повторялъ то же самое, тми же словами, и воображалъ, что, длая это, устранялъ всякія возраженія {Такъ поступала его дочь, Анна, и Марльборо говорилъ, что она научилась этому отъ отца.— Vindication of the Duchs of Marlborough‘.}. ‘Я не сдлаю никакой уступки, твердилъ онъ часто: мой отецъ длалъ уступки и лишился головы’ {До самаго суда времени епископовъ, Іаковъ не переставалъ говорить Адда, что вс бдствія Карла I произошли ‘per la troppaindulgenza’.— Депеша іюня 29/іюля 9. 1688.}. Если справедливо, что уступки погубили Карла I, то умный человкъ понялъ бы, что одного примра недостаточно для установленія общаго правила даже и въ наукахъ гораздо мене сложныхъ, чмъ паука правленія, что отъ начала міра не было замчено двухъ политическихъ фактовъ, которыхъ условія были бы вс совершенно одинаковы, что извлекать гражданское благоразуміе изъ исторіи можно не иначе, какъ разсматривая и сравнивая безчисленное множество случаевъ. Но, если единственный случай, на который король опирался, доказывалъ что-нибудь, то доказывалъ только, что онъ ошибался. Нельзя сомнваться въ томъ, что, если бы Карлъ добровольно сдлалъ Короткому парламенту, который собрался весною 1640 года, только половину уступокъ, которыя онъ сдлалъ, спустя нсколько мсяцевъ, Долгому парламенту, онъ жилъ бы и умеръ могущественнымъ королемъ. Съ другой стороны, не можетъ быть сомннія, что, еслибъ онъ отказалъ въ уступкахъ Долгому парламенту и взялся за оружіе въ защиту корабельной подати и Звздной палаты, онъ увидлъ бы въ непріятельскихъ рядахъ Гайда и Фокланда рядомъ съ Голлисомъ и Гампденомъ. Да, сказать правду, онъ не могъ бы и взяться за оружіе, потому что и двадцати кавалеровъ не соединилось бы подъ его знаменемъ. Только великимъ уступкамъ своимъ обязанъ онъ былъ поддержкою большой толпы нобльменовъ и джентльменовъ, которые такъ долго итакъ храбро за него сражались. Но безполезно было бы представлять все это Іакову.

Его умомъ овладло еще одно роковое заблужденіе, котораго ничто не могло разсять, пока оно не погубило. Онъ твердо былъ увренъ, что — что бы онъ ни длалъ — члены англиканской церкви будутъ дйствовать сообразно со своими принципами. Онъ зналъ, что провозглашено съ тысячи каедръ и торжественно объявлено оксфордскимъ университетомъ, что даже тиранія, подобная самой безнравственной тираніи цезарей, не можетъ оправдать подданныхъ въ сопротивленіи королевской власти, и по своей недальновидности вывелъ отсюда, что все общество джентльменовъ, торіевъ и духовенства позволитъ ему грабить, угнетать и оскорблять ихъ, не поднимая противъ него руки. Кажется страннымъ, что человкъ прожилъ на свт пятьдесятъ лтъ, не замтивъ, что люди длаютъ иногда то, что считаютъ дурнымъ, а Іакову стоило только заглянуть въ собственное сердце, и онъ нашелъ бы много доказательствъ, что даже сильное чувство религіознаго долга не всегда предохраняетъ слабую природу человческую отъ потачки своимъ страстямъ, наперекоръ божественнымъ законамъ и подъ опасеніемъ страшнаго наказанія. Онъ долженъ былъ знать, что хотя онъ считалъ прелюбодяніе грхомъ, однако былъ прелюбодемъ, но ничто не могло убдить его, чтобы человкъ, отзывающійся о мятеж, какъ о грх, самъ когда-нибудь, въ крайнемъ случа, могъ сдлаться мятежникомъ. Англійская церковь была въ его глазахъ пассивною жертвою, которую онъ могъ безопасно оскорблять и мучить по своей прихоти, и онъ не увидлъ своей ошибки _t до тхъ поръ, пока университеты не начали обращать свою посуду въ деньги, чтобы сдлать вкладъ въ военную казну его враговъ, и пока епископъ, долго славившійся своею врноподданностью, не сбросилъ рясы, не опоясалъ меча и не принялъ начальства надъ полкомъ инсургентовъ.

Въ этихъ роковыхъ нелпостяхъ король былъ хитро ободряемъ министромъ, который былъ эксклюзіонистомъ и все еще называлъ себя протестантомъ, графомъ Сондерландомъ. Побужденія и поведеніе этого безнравственнаго политика часто были изображаемы неврно. При жизни онъ былъ обвиняемъ якобитами въ томъ, что еще до вступленія Іакова на престолъ хотлъ произвести революцію въ пользу принца Оранскаго и, съ этой цлью, предлагалъ рядъ нарушеній гражданской конституціи королевства. Эту пошлую исторію несвдущіе писатели повторяли до нашего времени. Но ни одинъ свдущій историкъ, каковы бы ни были его предразсудки, не унизился до. вры въ нее: она не основывается ни на какомъ доказательств, и едва ли какое-либо доказательство могло бы убдить разсудительныхъ людей, что Сондерландъ преднамренно навлекалъ на себя вину и безславіе, чтобы произвести перемну, отъ которой, очевидно, онъ ничего не могъ выиграть, а напротивъ потерялъ бы свое огромное богатство и вліяніе. Да и нтъ ни малйшаго основанія вдаваться въ такія странныя предположенія. Истина тутъ на-лицо. Какъ ни извилистъ былъ жизненный путь этого человка, но законъ, опредлявшій этотъ путь, былъ простъ. Поведеніе его надобно приписать поперемнному вліянію жадности и страха на умъ, сильно подчиненный обоимъ этимъ побужденіямъ и боле живой, чмъ дальновидный. Ему нужно было боле власти и боле денегъ. Боле власти онъ могъ пріобрсти только насчетъ Рочестера, а единственнымъ путемъ къ пріобртенію власти насчетъ Рочестера было утвердить короля въ неудовольствіи, съ которымъ онъ слушалъ умренные совты Рочестера. Всего легче и всего боле можно было получить денегъ отъ версальскаго двора, и Сондерландъ нетерпливо желалъ продать себя этому двору. У него не было разгульныхъ широкихъ пороковъ. Онъ мало обращалъ вниманія на вино или на красоту, но богатства онъ добивался съ необузданнымъ и ненасытнымъ желаніемъ. Страсть къ игр свирпствовала въ немъ безъ всякой мры и не была подавлена разорительными проигрышами. Наслдство онъ получилъ огромное. Онъ часто занималъ доходныя должности и не пренебрегалъ никакимъ средствомъ, чтобъ сдлать ихъ еще доходне, но онъ былъ такъ несчастливъ въ игр, что его имнія боле и боле обременялись долгами. Въ надежд выйти изъ затруднительныхъ обстоятельствъ, онъ сообщилъ Барильону о всхъ вредныхъ для Франціи планахъ, составленныхъ въ англійскомъ кабинет, и намекнулъ, что статсъ-секретарь могъ бы въ такое время оказать важныя услуги, за которыя со стороны Людовика было бы умнымъ дломъ заплатить щедро. Посланникъ сообщилъ своему государю, что 6,000 гиней было бы самымъ малымъ вознагражденіемъ, какое можно было предложить столь сильному министру. Людовикъ соглашался дойти до 25,000 кронъ, что соотвтствовало почти 5,600 фунтамъ стерлинговъ. Условились, что Сондерландъ будетъ получать эту сумму ежегодно и за это употреблять все свое вліяніе, чтобы помшать собранію парламента {Barillon, ¹⁶/₂₆ нояб. 1685, Людовикъ къ Барильону 23 сент./ 3 окт. Въ весьма интересномъ документ, писанномъ въ 1687 году почти несомннно Бонрепо и хранящемся нын во французскомъ архив, Сондерландъ описанъ такъ: La passion qu’il а pour le jeu, et les pertes considrables qu’il у fait, incommodent fort ses affaires. Il n’aime pas le vin, et il hat les femmes’.}.

Онъ присоединился къ іезуитской кабали и такъ искусно воспользовался ея вліяніемъ, что былъ назначенъ преемникомъ Галифакса въ высокомъ сан лорда-президента, съ сохраненіемъ гораздо боле дятельной и доходной должности статсъ-секретаря {Изъ журнала совта видно, что онъ занялъ мсто президента 4-го декабря 1685 года.}. Онъ чувствовалъ, однако же, что не можетъ никогда надяться пріобрсти полное вліяніе при двор, пока будутъ думать, что онъ принадлежитъ къ господствующей церкви. Вс религіи были для него равны. Въ дружескихъ кружкахъ онъ обыкновенно отзывался съ нечестивымъ презрніемъ о самыхъ священныхъ предметахъ. Поэтому онъ ршился доставить королю радость и славу обратить его въ католичество. Необходимо было, однако, употребить нкоторую хитрость. Никто не бываетъ совершенно равнодушенъ къ мннію своихъ ближнихъ, и даже Сондерландъ, при всемъ безстыдств, не желалъ подвергнуться безславію публичнаго отступничества. Онъ игралъ свою роль съ рдкимъ искусствомъ. Передъ свтомъ онъ являлся протестантомъ. Въ королевскомъ кабинет онъ принималъ на себя видъ человка, который искренно добивается истины, который почти готовъ уже объявить себя католикомъ и который, въ ожиданіи полнйшаго озаренія истиною, расположенъ оказать все отъ него зависящее въ пользу исповдниковъ старой вры. Іаковъ вообще не отличался проницательностью и въ длахъ религіи былъ совершенно слпъ. Не смотря на все, что онъ зналъ о человческомъ лукавств, о лукавств придворныхъ, какъ класса, и о лукавств Сондерланда въ особенности, — онъ позволилъ себя обмануть и поврилъ, что божественная благодать коснулась самаго фальшиваго и затвердлаго изъ сердецъ человческихъ. Въ теченіе нсколькихъ мсяцевъ, низкій министръ продолжалъ считаться при двор подававшимъ надежды катехуменомъ, не являясь передъ обществомъ въ вид отступника {Бонрепо не такъ легко было обмануть, какъ Іакова. En son particulier il (Sunderland) n’en professe aucune (religion), et en parle fort librement. Ces sortes de discours seroient en excration en France. Ici ils sont ordinaires parmi un certain nombre de gens du pais.’ — Бонрепо къ Сеньле, мая 2/іюня 4 1687.}.

Онъ прежде всего внушилъ королю мысль назначить тайный комитетъ изъ католиковъ для совщанія о длахъ, касающихся интереса ихъ религіи. Этотъ комитетъ собирался иногда въ квартир Чиффинча, а иногда въ офиціальныхъ комнатахъ Сондерланда, который, будучи все еще мнимымъ протестантомъ, былъ допущенъ къ ихъ совщаніямъ и вскор пріобрлъ ршительное вліяніе на другихъ членовъ. Всякую пятницу члены іезуитской кабали обдали съ секретаремъ. Разговоръ за столомъ шелъ вольно: не щадились и слабости государя, которымъ союзники надялись управлять. Питеру Сондерландъ общалъ кардинальскую шапку, Кастельмену — блистательное посольство въ Римъ, Доверу — доходное мсто въ гвардіи, а Тирконнелю — высокую должность въ Ирландіи. Связанные такимъ образомъ между собою самыми крпкими узами интереса, эти люди принялись работать надъ ниспроверженіемъ могущества казначея {Clake’s ‘Life of lames the Second‘, II. 74. 77. Orig. Mem., Sheridan MS, Barillon, ¹⁹/₂₉ марта 1686.}.

Было два протестантскихъ члена кабинета, которые не принимали ршительнаго участія въ борьб. Джефризъ въ это время мучился жестокою внутреннею болзнью, усиленною его невоздержаніемъ. На обд, который одинъ богатый ольдерменъ давалъ главнымъ членамъ правительства, лордъ-казначей и лордъ-канцлеръ до того напились, что раздлись почти до-нага, и что ихъ съ трудомъ отговорили лзть на вывсочный столбъ, чтобы выпить за здоровье его величества. Благочестивый казначей отдлался скандаломъ, который онъ навлекъ на себя своимъ буйствомъ, по канцлеръ вызвалъ сильный припадокъ удручавшей его болзни. Жизнь его нсколько времени считали въ серьезной опасности. Іаковъ выражалъ большое безпокойство при мысли потерять министра, который былъ ему такъ по душ, и сказалъ съ нкоторою справедливостью, что не легко замнить потерю такого человка. Когда Джеффризъ началъ выздоравливать, онъ общалъ свою помощь обимъ соперничавшимъ партіямъ и ожидалъ, которая изъ нихъ восторжествуетъ. Нсколько любопытныхъ доказательствъ его двуличности существуетъ до сихъ поръ. Было уже сказано, что два французскіе агента, проживавшіе тогда въ Лондон, раздлили между собою англійскій дворъ. Бонрепо постоянно держался Рочестера, а Барильонъ Сондерланда. На одной и той же недл Бонрепо увдомилъ Людовика, что канцлеръ былъ совершенно заодно съ казначеемъ, а Барильонъ — что канцлеръ въ союз съ секретаремъ {Reresby’s ‘Memoirs‘ Luttrell’s ‘Diary‘, Feb. 2. 168⁵/₆, Barillon, ⁴/₁₄ фев. , янв. 28./фев. 7. Bonrepaux r. янв. 25./фев. 4.}.

Годольфинъ, осторожный и молчаливый, всми силами старался сохранять нейтралитетъ. Его мннія и желанія были, конечно, на сторон Рочестера, но какъ по должности для него было необходимо постоянно находиться при королев, то, естественно, онъ не желалъ быть съ нею въ дурныхъ отношеніяхъ. Есть даже основаніе думать, что онъ смотрлъ на нее съ боле романическимъ чувствомъ, нежели какое обыкновенно живетъ въ сердцахъ старыхъ государственныхъ людей, а обстоятельства, о которыхъ теперь необходимо разсказать, предали ее совершенно въ руки іезуитской кабали {Dartmouth note on Burnet I 621. Въ современной сатиръ замчено, что Годольфинъ

‘Бьетъ тактъ хитрой головой и на все соглашается,

Довольный тмъ, что ему вврены муфта и перчатки королевы.’}.

Король, при всей суровости своего характера и важности обращенія, находился едва ли не столько же подъ вліяніемъ женскихъ прелестей, какъ и его боле живой и любезный братъ. Правда, красота, отличавшая любовницъ Карла, не была для Іакова необходима. Барбара Пальмеръ, Элеонора Гвиннъ и Луиза де-Керуайлль принадлежали къ красивйшимъ женщинамъ своего времени. Въ молодости Іаковъ пожертвовалъ свободою, спустился ниже своего сана и навлекъ на себя неудовольствіе своей семьи изъ-за грубаго лица Анны Гайдъ. Къ великой забав всего двора, онъ вскор оставилъ свою невзрачную супругу для еще невзрачнйшей любовницы, Арабеллы Чорчилль. Вторая жена его, не смотря на то, что была моложе его двадцатью годами и отличалась пріятною наружностью, имла частые поводы къ жалобамъ на его непостоянство. Но изъ всхъ непозволительныхъ привязанностей его самою сильною была привязанность къ Катарин Седли.

Эта женщина была дочь сэра Чарльза Седли, одного изъ самыхъ блистательныхъ и распутныхъ остряковъ Реставраціи. Развратность его сочиненій не искупается красотою и живостью его слога, но прелесть его разговора признана была даже людьми серьезными, которые вовсе не уважали его характера. Сидть возл него въ театр и слушать его разборъ новой пьесы считалось привилегіею {Pepys, Oct. 4. 1664.}. Драйденъ отличилъ Седли, давъ ему роль главнаго говорящаго лица въ ‘Діалог о Драматической Поэзіи’. Нравственность Седли была такова, что даже въ тотъ вкъ производила скандалъ. Однажды онъ, посл бурной оргіи, вышелъ совершенно нагой на балконъ таверны близъ Ковентъ-Гардена и обратился съ рчью къ проходящему народу въ такихъ непристойныхъ и нечестивыхъ выраженіяхъ, что его прогнали съ балкона градомъ камней, потомъ онъ былъ судимъ за непристойное поведеніе, приговоренъ къ большой пен и выслушалъ самый строгій выговоръ въ суд королевской скамьи {Pepys, July 1. 1663.}. Дочь его наслдовала его способности и безстыдство. Вншнихъ прелестей она не имла, кром блестящихъ глазъ, которыхъ свтъ для людей съ тонкимъ вкусомъ казался бшенымъ и неженственнымъ. Она была худощава и держала себя дико. Карлъ, любившій ея бесду, смялся, однако, надъ ея безобразіемъ и говорилъ, что священники, вроятно, рекомендовали ее Іакову въ вид покаянія. Она хорошо знала, что была некрасива, и свободно шутила надъ своею невзрачностью. Однако, по странной непослдовательности, любила одваться роскошно и навлекала на себя еще боле дкія насмшки, являясь въ театр и въ придворномъ кругу набленною, нарумяненною, одтою въ брюссельскія кружева, сіяющею алмазами и подражая всмъ пріемамъ осьмнадцатилтней двушки {См. сатирическіе стихи о ней Дорсета.}.

Свойство ея вліянія на Іакова не легко объяснить. Онъ ужъ былъ не молодъ. Онъ былъ религіозенъ, по крайней мр готовъ былъ для своей религіи на усилія и жертвы, отъ которыхъ отступилась бы большая часть людей, называемыхъ религіозными. Кажется страннымъ, что соблазнъ могъ совратить его на дорогу, которая въ его глазахъ должна была казаться самою преступною, а въ этомъ случа никто не могъ даже понять, въ чемъ заключается соблазнъ. Сама Катарина была изумлена пеистовствомъ его страсти. ‘Причиной этому не могла быть моя красота, сказала она: онъ долженъ видть, что у меня ея нтъ вовсе, и не мой умъ: у него нтъ столько ума, чтобы видть его во мн.’

Въ моментъ восшествія короля на престолъ сознаніе лежащей на государ отвтственности особенно расположило душу Іакова къ религіознымъ впечатлніямъ. Въ немъ возникло и онъ объявилъ много хорошихъ намреній, онъ отзывался публично съ большою строгостью о нечестивыхъ и развратныхъ нравахъ вка и наедин уврялъ королеву и ея духовника, что не желаетъ боле видть Катарину Седли. Онъ написалъ къ своей любовниц, умоляя ее оставить комнаты, которыя она занимала въ Вайтголл, и перехать въ домъ на Сентъ-Джемскомъ сквер, великолпно отдланный для нея на его счетъ. Въ то же время онъ общалъ ей большую пенсію изъ своей частной казны. Катарина, ловкая, ршительная, безстрашная и увренная въ своемъ могуществ, отказалась отъ перезда. Черезъ нсколько мсяцевъ начали шептаться, что услуги Чиффинча опять пошли въ ходъ, и что любовница часто проходила взадъ и впередъ чрезъ тайную дверь, чрезъ которую отецъ Годльстонъ пронесъ причастіе къ постели Карла. Протестантскіе министры короля, казалось, возъимли надежду, что страсть ихъ государя къ этой женщин можетъ излечить его отъ боле вредной страсти, которая заставляла его нападать на ихъ религію. Катарина обладала всми талантами, чтобы играть его чувствами, забавляться упреками его совсти и представлять ему въ яркомъ свт трудности и опасности, къ которымъ онъ слпо стремился. Рочестеръ, поборникъ церкви, старался укрпить вліяніе Катарины. Ормондъ, на котораго вообще смотрли, какъ на олицетвореніе всего, что есть чистаго и возвышеннаго въ англійскомъ кавалер, ободрялъ это намреніе. Даже леди Рочестеръ не стыдилась ему содйствовать, и содйствовать самымъ худшимъ способомъ. Она взялась направить ревность оскорбленной жены на молодую леди, совершенно невинную. Весь дворъ замтилъ холодность и грубость, съ которой королева обращалась къ бдной, заподозренной передъ нею двушк, но причина дурнаго расположенія ея величества оставалась загадкою. Нсколько времени интрига была ведена съ успхомъ и въ тайн. Катарина часто говорила королю напрямикъ о томъ, о чемъ протестантскіе лорды совта осмливались намекать только въ самыхъ тонкихъ выраженіяхъ. Его корона, говорила она, находится въ опасности: старый дуракъ Арондель и буянъ Тирконнель приведутъ его къ гибели. Весьма возможное дло, что ея ласки могли бы сдлать то, чего не въ силахъ были сдлать соединенныя убжденія лордовъ и общинъ, австрійскаго дома и папы, — не случись странное приключеніе, которое дало иной видъ всему длу. Іаковъ, въ припадк нжности, ршился сдлать свою любовницу законною графинею Дорчестеръ. Катарина видла всю опасность его шага и отклоняла отъ себя завидную почесть. Любовникъ ея былъ упрямъ и насильно сунулъ ей въ руки патентъ. Она, наконецъ, приняла его подъ условіемъ, которое показываетъ ея увренность въ своей сил и въ его слабости. Она заставила короля дать ей торжественное общаніе, — не въ томъ, что онъ никогда ее не покинетъ, а въ томъ, что если онъ это сдлаетъ, то лично объявить ей свою ршимость и подаритъ ее однимъ прощальнымъ свиданіемъ.

Лишь только разнеслась всть о ея возвышеніи, весь дворецъ пришелъ въ волненіе. Горячая итальянская кровь закипла въ жилахъ королевы. Гордая своей молодостью и красотою, своимъ саномъ и безукоризненною чистотою, она не могла безъ мученій горя и бшенства видть себя оставленною и оскорбленною ради такой соперницы. Рочестеръ, вспомнивши, можетъ быть, какъ терпливо, посл короткой борьбы, Екатерина Браганцская согласилась обходиться учтиво съ любовницами Карла, ожидалъ, что, немножко пожаловавшись и подувшись, Марія Моденская сдлается такъ же покорною. Вышло иначе. Она и не думала скрывать отъ свта неистовства своихъ чувствъ. Нсколько дней сряду придворные, являвшіеся присутствовать при ея обд, замчали, что блюда убирались со стола нетронутыми. Она не удерживала слезъ, струившихся по ея щекамъ въ присутствіи всего круга министровъ и посланниковъ. Къ королю она обращалась съ дикой запальчивостью. ‘Отпустите меня’, — кричала она ‘Вы сдлали свою любезную графинею: сдлайте ее королевою. Возложите на ея голову мою корону. Дайте только мн скрыться въ какомъ-нибудь монастыр, въ которомъ бы я могла не встрчать ея боле.’ Потомъ, спокойно, она спрашивала его, какъ онъ соединялъ свое поведеніе со своими религіозными убжденіями. ‘Вы готовы, говорила она, рискнуть вашимъ королевствомъ ради вашей души, однако вы отвергли вашу душу ради этой твари’. Отецъ Питеръ, на колняхъ, повторялъ эти представленія. То была его обязанность, и онъ исполнялъ ее тмъ ревностне, что она совпадала съ его интересомъ. Король продолжалъ еще нсколько времени гршить и каяться. Въ часы угрызеній совсти онъ подвергалъ себя суровому покаянію. Марія хранила до конца жизни и передъ смертью завщала монастырю въ Шальо бичъ, которымъ король безпощадно вымещалъ на себ нанесенныя ей оскорбленія. Ничто, кром удаленія Катарины, не могло положить конецъ этой борьб между неблагородною любовью и неблагороднымъ суевріемъ. Іаковъ написалъ къ ней, умоляя ее и повелвая ей ухать. Онъ сознавался, что общалъ проститься съ нею лично. ‘Но я слишкомъ хорошо знаю вашу власть надо мною. Я не имю довольно душевной силы настоять на своемъ ршеніи, если я васъ увижу’. Онъ предлагалъ ей яхту, чтобы перевезти ее съ полнымъ почетомъ и удобствомъ во Фландрію, и грозилъ, что если она не удетъ добровольно, то будетъ увезена насильно. Она нсколько времени дйствовала на его чувства, притворяясь больною. Потомъ она приняла на себя видъ мученицы и безстыдно провозглашала себя страдалицею за протестантскую религію. Наконецъ прибгла къ языку Джона Гампдена. Она говорила, что король не иметъ права ее вывезти. Она будетъ судиться съ нимъ. Пока Великая Хартія и Habeas Corpus Act остаются законами ея отечества, она будетъ жить, гд ей угодно. ‘А во Фландрію, кричала она, никогда! Я узнала кое-что отъ моего друга, герцогини Мазарини, и никогда не вврю себя государству, въ которомъ есть монастыри’. Наконецъ, она избрала Ирландію мстомъ своей ссылки, вроятно, потому, что братъ ея патрона, Рочестера, былъ тамъ вицекоролемъ. Посл многихъ отсрочекъ, она ухала, оставивъ побду за королевою {Главными матеріалами для исторіи этой интриги служатъ депеши Барильона и Бонрепо въ начал 1686 года. См. Barillion янв. 25/фев. 4, янв. 28/фев. 7, февр. ¹/₁₁, февр. ⁸/₁₈, февр. ¹⁹/₂₉ и Bonrepaux подъ первыми четырьмя числами, Evelyn’s ‘Diary‘. Jan. 19., Reresby’s ‘Memoirs’, Burnet., I. 682., Sheridan MS., Chaillot MS., депеши Адды, янв. 22/февр. 1 и янв. 29/февр. 8 1685. Адда пишетъ какъ благочестивый, но слабый и невжественный человкъ. Повидимому, онъ ничего не зналъ о прошедшей жизни Іакова.}.

Исторія этой необыкновенной интриги будетъ не полна, если не прибавить, что до сихъ поръ существуетъ религіозное размышленіе, собственноручно писанное казначеемъ въ тотъ самый день, въ который Бонрепо послалъ въ Версаль депешу о попытк Рочестера управлять своимъ государемъ посредствомъ наложницы. Ни одно сочиненіе Кена или Литона не дышетъ боле горячимъ и возвышеннымъ благочестіемъ. Нельзя подозрвать въ этомъ сочиненіи лицемрія, потому что писано было авторомъ, очевидно, для самого себя и напечатано уже тогда, когда онъ боле столтія лежалъ въ могил. Такъ исторія бываетъ причудливе вымысла и такъ справедливо, что у природы бываютъ капризы, которымъ не осмлилось бы подражать искусство. Едва ли ршился бы драматургъ вывести на сцену важнаго государя преклонныхъ лтъ, готоваго пожертвовать своей короною, чтобы служить интересамъ своей религіи, неутомимаго въ обращеніи прозелитовъ и при всемъ томъ оставляющаго молодую и прекрасную жену для развратной любовницы, у которой нтъ ни молодости, ни красоты. Еще мене ршился бы драматургъ представить государственнаго человка, унизившагося до гнусной и постыдной роли сводника, призвавшаго жену на помощь въ такомъ безчестномъ дл и при этомъ, въ часы досуга, удаляющагося въ кабинетъ и тамъ втайн изливающаго свою душу передъ Богомъ въ слезахъ покаянія и теплыхъ молитвахъ {Размышленіе носитъ дату, 1685/6. Бонрепо въ своей депеш того же дня говоритъ: ‘L’intrigue avoit t conduite par Milord Rochester et sa femme…. Leur projet toit de faire gouverner le Roy d’Angleterre par la nouvell comtesse. Ils s’toient assurs d’elle’. Въ то время какъ Бонрепо это писалъ, Рочестеръ писалъ слдующее: ‘О Боже, научи меня считать мои дни такимъ образомъ, чтобъ я могъ соглашать мое сердце съ умомъ. Научи меня считать дни, которые я потратилъ въ сует и праздности, и научи меня считать т, которые я потратилъ въ зл и порок. О Боже, научи меня также считать дни моей печали и приносить благодарность за все, что я претерплъ отъ руки твоей. Научи меня еще считать дни мірскаго величія, которому я такъ много предавался, и научи меня рмотрть на нихъ, какъ на суету и душевное терзаніе’.}.

Казначей вскор увидлъ, что, прибгая къ соблазнительнымъ мрамъ для достиженія похвальной цли, онъ совершаетъ не только преступленіе, но и безуміе. Королева была теперь его врагомъ. Правда, она учтиво выслушивала Гайдовъ, когда они оправдывали, какъ умли, свое недавнее поведеніе, и иногда показывала видъ, что употребляетъ свое вліяніе въ ихъ пользу, но ока была бы выше или ниже женщины, еслибъ дйствительно простила заговоръ, составленный противъ ея достоинства и домашняго счастія семействомъ первой жены ея мужа. Іезуиты сильно представляли королю бдствіе, которому онъ чуть было не подвергся. Его репутація, говорили они, его спокойствіе, его душа находились въ опасности по милости перваго министра. Нунцій, желавшій отъ души противодйствовать завзятой партіей вмст съ умренными членами кабинета, не могъ въ этомъ случа честно и благовидно отдлиться отъ отца Питера. Самъ Іаковъ, разлученный моремъ съ прелестями, которыя такъ сильно его очаровали, не могъ, иначе какъ съ досадой и презрніемъ, смотрть на тхъ, которые хотли управлять имъ посредствомъ его пороковъ. То, что съ нимъ было и прошло, должно было возвысить его церковь въ его мнніи и унизить церковь англиканскую. Іезуиты, которыхъ тогда было въ мод представлять какъ самыхъ опасныхъ духовныхъ руководителей, какъ софистовъ, разрушавшихъ своими тонкостями всю систему евангельской нравственности, какъ сикофантовъ, обязанныхъ своимъ вліяніемъ всего боле снисходительности къ грхамъ знатныхъ людей, — воззвали его отъ грховной жизни такими рзкими и смлыми увщаніями, какъ т, которыя Давидъ слышалъ отъ Наана или Иродъ отъ Крестителя. Съ другой стороны, ревностные протестанты, которыхъ любимою темою было развращающее ученіе папскихъ казуистовъ и ихъ потворство злу для добра, — пытались достигнуть выгодъ своей церкви путемъ, который въ глазахъ всхъ христіанъ былъ самымъ преступнымъ. Поэтому шайка дурныхъ совтниковъ одержала полную побду. Король смотрлъ холодно на Рочестера. Придворные и иностранные посланники скоро замтили, что лордъ-казначей былъ первымъ министромъ только по имени. Онъ продолжалъ предлагать свои совты ежедневно и ежедневно испытывалъ непріятность видть ихъ отвергаемыми. Все-таки онъ не могъ заставить себя отказаться отъ наружнаго вида власти и отъ доходовъ, которые прямо и косвенно извлекалъ изъ своего высокаго положенія. Поэтому онъ всячески старался скрывать свое горе отъ общества. Но его неистовыя страсти и привычка къ невоздержанію длили его неспособнымъ къ притворству. Его мрачные взгляды при выход изъ залы совта обнаруживали, какъ мало доставляло ему удовольствія то, что происходило въ засданіи, а когда бутылка свободно ходила въ круговую, у него вырывались слова, открывавшія его безпокойство {‘Je vis Milord Rochester comme il sortoit du conseil fort chagrin, et sur la fin du souper, il lui en chappe quelque chose.’ Bonrepaux, ¹⁸/₂₈ фев. 1686. См. также Barillon, ¹/₁₁ и ⁴/₁₄ марта.}.

Правда, ему и было о чемъ безпокоиться. Неблагоразумныя и непопулярныя мры быстро слдовали одна за другою. Всякая мысль о возвращеніи къ Тройственному союзу была оставлена. Король ясно далъ понять посланникамъ континентальныхъ государей, съ которыми онъ недавно еще намренъ былъ войти въ союзъ, что вс его виды перемнились, и что, подобно тому, какъ это было при его дд, отц и брат, Англія не будетъ вмшиваться въ дла Европы. ‘Я не въ такомъ положеніи, — говорилъ онъ испанскому послу, — чтобы заботиться о томъ, что длается за границею. Я ршился предоставить иностранныя дла собственному ихъ теченію, утвердить мою власть дома и сдлать что-нибудь для моей религіи’. Спустя нсколько дней, онъ выразилъ т же намренія и генеральнымъ штатамъ {Barillon, мар. 22/апр. 2 и апрля ¹²/₂₂ 1686.}. Съ того времени до конца своего безславнаго царствованія, онъ не длалъ серьезнаго усилія освободиться отъ вассальства, хотя, до конца, не могъ слышать безъ припадковъ бшенства, когда его называли вассаломъ.

Два событія, доказавшія обществу, что Сондерландъ и его партія восторжествовали, были отсрочка парламента съ февраля до мая и отплытіе Кастельмена въ Римъ, съ содержаніемъ посла высшаго разряда {‘London Gazette‘, Feb. 11. 168⁵/₆, Lutteell’s ‘Diary’, Feb. 8, Leeuwen, ⁹/₁₉ фев., Clarke’s ‘Life of James the Second’, II, 75. Orig. Mem.}.

До сихъ поръ вс дла англійскаго правительства при папскомъ двор производилъ Джонъ Кариль. Этотъ джентльменъ былъ извстенъ между своими современниками, какъ человкъ богатый и свтскій и какъ авторъ двухъ пьесъ, имвшихъ успхъ: трагедіи въ стихахъ, которой Беттертонъ доставилъ популярность своей игрою и декламаціею, и комедіи, которая всми своими достоинствами обязана заимствованіямъ у Мольера. Эти пьесы-давно уже забыты. Но чего Кариль не могъ сдлать самъ для себя, то сдлалъ для него боле могущественный талантъ. Половина стиха въ ‘Похищеніи Локона’ обезсмертила его имя.

Кариль, будучи, подобно всмъ почтеннымъ католикамъ, врагомъ насильственныхъ мръ, исполнялъ свое щекотливое порученіе умно и честно. Ввренныя ему дла шли очень хорошо, но онъ не принималъ на себя оффиціальной роли и уклонялся отъ всякой парадности. Поэтому его посольство не составляло для правительства почти никакой тягости и не возбуждало почти вовсе ропота. Теперь на его мсто очень некстати назначено было посольство дорогое и роскошное, въ высшей степени ненавистное для англійскаго народа и никоимъ образомъ не пріятное римскому двору. Кастельменъ имлъ порученіе испросить кардинальскую шапку для союзника Питера.

Около того же времени король началъ вовсе не двусмысленно обнаруживать чувство, которое онъ дйствительно питалъ къ изгнаннымъ гугенотамъ. Пока онъ еще надялся привести свой парламентъ ласками къ покорности и сдлаться главою европейской коалиціи противъ Франціи, онъ притворно порицалъ уничтоженіе Нантскаго эдикта и сожаллъ о несчастныхъ людяхъ, которыхъ преслдованіе изгнало изъ отечества. Онъ разршилъ объявить, чтобы во всхъ церквахъ королевства длались съ его соизволенія складчины въ ихъ пользу. Объявленіе это написано было въ такихъ выраженіяхъ, которыя могли бы оскорбить гордость мене щекотливаго и тщеславнаго государя, чмъ Людовикъ. Но теперь все перемнилось. Основанія Дуврскаго договора сдлались опять основаніями иностранной англійской политику. Поэтому принесены были всевозможныя извиненія за неучтивость, съ которою англійское правительство дйствовало противъ Франціи, оказывая покровительство изгнаннымъ французамъ. Непріятное для Людовика объявленіе было отмнено {Leeuwen, февр. 23/марта 5 1686.}. Гугенотскимъ священникамъ внушено было, подъ строгою отвтственностью, чтобы они въ рчахъ отзывались съ почтеніемъ о своемъ угнетател. Іаковъ не только пересталъ выражать сожалніе къ страдальцамъ, но и объявилъ, что, по его убжденію, они питаютъ самыя дурныя намренія, и сознавался, что сдлалъ большую ошибку, принявъ ихъ благосклонно. Одинъ изъ самыхъ замчательныхъ людей между бглецами, Жанъ Клодъ, напечаталъ на материк небольшую книжку, въ которой краснорчиво описалъ страданія своихъ собратій. Барильонъ просилъ, чтобъ эта книжка была подвергнута какому-нибудь позору. Іаковъ уважилъ его просьбу и въ полномъ засданіи совта объявилъ свою волю, чтобы пасквиль Клода былъ сожженъ палачомъ передъ королевскою биржею. Даже Джеффризъ былъ этимъ пораженъ и ршился представить, что это было безпримрное дло, что книжка написана на иностранномъ язык, напечатана въ заграничной типографіи, касается только событій, случившихся въ чужой земл, и что ни одно англійское правительство не вмшивалось еще въ подобныя дла. Іаковъ не позволилъ разсуждать объ этомъ предмет. ‘Я это обдумалъ, сказалъ онъ. Ныньче вошло въ моду отзываться непочтительно о короляхъ, и они должны стоять другъ за друга. Каждый король всегда обязанъ принимать сторону другаго, а я имю особыя причины показать такое уваженіе къ французскому королю’. Засданіе молчало. Повелніе было немедленно издано, и памфлетъ Клода былъ преданъ сожженію, не безъ глухаго ропота многихъ, которые всегда слыли непоколебимыми роялистами {Barillon, апр. 26/мар. 6, мая ³/₁₃ 1686, Citters, мая ⁷/₁₇, Evelyn’s ‘Diary‘, May 5, Luttrell’s ‘Diary‘ того же числа, Privy Council Book, May 2.}.

Общанная складчина долго не производилась подъ разными предлогами. Король очень охотно нарушилъ бы свое слово, но онъ такъ торжественно его далъ, что изъ одного стыда не могъ взять его назадъ {Леди Россель къ д-ру Фицвилліаму, янв. 22. 1686, Barillon, фев. ¹⁵/₂₅, фев. 22/марта 4 1686. ‘Ce prince tmoigne’, говоритъ Барильонъ, ‘une grande aversion pour eux, et aurait bien voulu se dispenser de la collecte, qui est ordonne en leur faveur: mais il n’а pas cru que cela ft possible’.}. Впрочемъ, ничто не было упущено, что бы могло охладить усердіе врующихъ. Была надежда, что, согласно съ обычаемъ, принятымъ въ подобныхъ случаяхъ, священники станутъ съ каедръ склонять прихожанъ къ щедрости. Но Іаковъ ршился не терпть витійства противъ религіи его собственной и его союзника. Поэтому, архіепископу кентерберійскому было приказано увдомить духовенство, чтобъ оно только прочло окружное посланіе, но не смло проповдывать о страданіяхъ французскихъ протестантовъ {Barillon, фев. 22/марта 4 1686.}. При всемъ томъ сборъ былъ такъ великъ, что въ лондонское казначейство доставлена была, за всми расходами, сумма въ 40,000 фунтовъ. Можетъ быть, ни одна изъ щедрыхъ подписокъ нашего времени не принесла столько денегъ, соотвтственно средствамъ націи {Отчетъ членовъ комисіи, отъ 15 марта 1688.}.

Король былъ сильно огорченъ такимъ огромнымъ сборомъ, который сдланъ былъ на основаніи его же собственнаго приглашенія. ‘Я знаю, сказалъ онъ, что значитъ вся эта щедрость. Это просто вигская злоба на меня и на мою вру’ {‘Le Roi d’Angleterre connat bien que les gens mal intentionns pour lui sont les plus prompts elles plus disposs donnerconsidrablement… Sa Majest Britannique connoit bien quil auroit t propose ne point ordonner de collecte, et que les gens mal intentionns contre la religion Catholique et contre lui se servent de cette occasion pour tmoigner leur z&egrave,le’.— Barillon, ¹⁹/₂₉ апрля 1686.}. Онъ уже ршилъ, что деньги вовсе не послужатъ на пользу тмъ, кому жертвователи желали сдлать добро. Въ теченіе нсколькихъ недль онъ тайно совщался объ этомъ предмет съ французскимъ посольствомъ и, съ одобренія версальскаго двора, остановился на план, не совсмъ легко согласимомъ съ правилами терпимости, которыхъ, какъ впослдствіи уврялъ, онъ держался. Эмигранты были ревностно преданы кальвинистскому церковному устройству и ученію. Поэтому Іаковъ издалъ повелніе, чтобы никому не давали ломтя хлба и корзины каменнаго угля, кто не приметъ предварительно причастія по англиканскому обряду {Barillon, фев. ¹⁵/₂₅, фев. 22/марта 4, апрля ¹⁹/₂₉, 1686, Людовикъ къ Баpильону, марта ⁵/₁₅.}. Странно, что эта недоброжелательная мра придумана государемъ, въ глазахъ котораго, по его словамъ, Test Act быль оскорбленіемъ правъ совсти: ибо, какъ бы ни было несправедливо установлять религіозную присягу для удостовренія, что человкъ годится для гражданской и военной должности, но, конечно, еще боле несправедливо установлять такую присягу для удостовренія, достойны ли люди, въ крайней своей нужд, быть предметомъ милосердія. У Іакова не было даже и такого предлога, къ которому прибгали для своего оправданія почти вс другіе преслдователи: религія, которую онъ повелвалъ исповдывать бглецамъ подъ карою голодной смерти, не была его религіею. Поэтому его поведеніе въ отношеніи къ нимъ было мене извинительно, нежели поведеніе Людовика: Людовикъ угнеталъ ихъ въ надежд обращенія ихъ отъ проклятой ереси къ истинной церкви, Іаковъ угнеталъ ихъ только для того, чтобы принудить ихъ отступиться отъ одной проклятой ереси въ пользу другой.

Нсколько комисаровъ, въ числ которыхъ находился и канцлеръ, были назначены для раздачи общественной милостыни. Когда они собрались въ первый разъ, Джеффризъ объявилъ имъ королевскую волю. ‘Эмигранты, говорилъ онъ, слишкомъ извстны какъ враги монархіи и епископства. Если они желаютъ поддержки, то должны сдлаться членами англиканской церкви и принять причастіе изъ рукъ ея священника’. Множество изгнанниковъ, собравшихся съ чувствомъ благодарности и съ надеждою получить вспоможеніе, услышавъ свой приговоръ, разошлись съ растерзаннымъ сердцемъ {Barillon ¹⁹/₂₉ апрля 1686, леди Россилъ къ д-ру Фицвилліаму, апр. 14. ‘Онъ отправилъ многихъ назадъ’, говоритъ она, ‘съ печальными сердцами’.}.

Приближался май, а этотъ мсяцъ былъ назначенъ для собранія палатъ, но собраніе снова было отсрочено до ноября {‘London Gazette.’ of May 13. 1686.}. Неудивительно, что король не желалъ собирать ихъ: онъ ршился принять политику, о которой зналъ, что она будетъ для нихъ въ высшей степени ненавистна. Отъ своихъ предшественниковъ онъ наслдовалъ дв прерогативы, которыхъ предлы никогда не были опредлены со строгою точностью, и которыя, будучи употреблены безъ всякихъ предловъ, сами по себ были способны ниспровергнуть всю конституцію государства и церкви. То были разршительная власть и церковная супрематія. Посредствомъ разршительной власти король намревался допустить католиковъ не только къ гражданскимъ и военнымъ, но и къ духовнымъ должностямъ. Посредствомъ церковной супрематіи онъ надялся сдлать англиканское духовенство своимъ орудіемъ для разрушенія его же религіи.

Этотъ планъ развивался постепенно. Признано было не безопаснымъ начать съ того, чтобы даровать католической части общества разршеніе отъ всхъ статутовъ, которые подвергали ихъ наказаніямъ и присягамъ. Ничто не было сознаваемо тверже незаконности такого разршенія. Кабаль, въ 1672 году, издала общую декларацію объ индульгенціи. Общины, лишь только собрались, протестовали противъ деклараціи. Карлъ II веллъ уничтожить ее въ собственномъ присутствій и уврилъ палаты, какъ лично, такъ и письменно, что мра, возбудившая столько жалобъ, никогда не будетъ принята, какъ прецедентъ. Трудно было бы найти въ которой-либо изъ корпорацій извстнаго адвоката для зашиты прерогативы, отъ которой государь, сидя на престол, въ полномъ собраніи парламента, торжественно отрекся нсколько лтъ назадъ. Но не такъ было очевидно, чтобы король не могъ, по особеннымъ причинамъ, сдлать исключеніе въ пользу нсколькихъ отдльныхъ лицъ. Поэтому Іаковъ прежде всего постарался получить отъ судовъ общаго права удостовреніе, что онъ, по крайней мр, въ такомъ объем обладалъ разршительною властью.

Но, какъ ни были умренны его притязанія въ сравненіи съ тми, которыя онъ заявилъ черезъ нсколько мсяцевъ, онъ скоро увидлъ, что противъ него мнніе почти всей Вестминстерской залы. Четверо судей дали ему понять, что въ настоящемъ случа они не могутъ ему содйствовать, и замчательно, что вс четверо были ревностные торіи, и что въ числ ихъ были люди, сопровождавшіе Джеффриза въ кровавомъ объзд и изъявившіе согласіе на смерть Корниша и Елизаветы Гонтъ. Джонсъ, главный судья въ суд общихъ тяжбъ, человкъ, никогда до сихъ поръ не отступавшій ни предъ какимъ дломъ, какъ бы оно ни было жестоко и раболпно, теперь говорилъ въ королевскомъ кабинет такимъ языкомъ, который могъ бы быть рчью самаго непорочнаго государственнаго человка въ нашей исторіи. Ему прямо сказали, что онъ долженъ отступиться или отъ своего мннія, или отъ своего мста. ‘Что касается моего мста, отвчалъ онъ, то я забочусь о немъ мало. Я состарлся и изнурилъ себя на коронной служб, но мн прискорбно видть, что ваше величество считаете меня способнымъ выразить мнніе, которое было бы свойственно только невжественному или безчестному человку’.— ‘Я ршился, сказалъ король, имть двнадцать судей, которые были бы совершенно одного мннія со мною объ этомъ предмет’.— ‘Ваше величество, отвчалъ Джонсъ, можете найти двнадцать судей, согласныхъ съ вашимъ мнніемъ, но едва ли найдете двнадцать юристовъ’ {Reresby’s ‘Memoirs‘, Eachard, III. 797, Kennet, III. 451}. Онъ былъ уволенъ вмст съ Монтетью, главнымъ барономъ казначейства, и двумя младшими судьями, Невиллемъ и Чарльтономъ. Однимъ изъ новыхъ судей былъ Кристоферъ Мильтонъ, младшій братъ великаго поэта. О Кристоферъ намъ извстно только то, что во время междоусобной войны онъ былъ роялистомъ и что теперь, на старости, онъ склонялся къ папизму. Не видно ни изъ чего, чтобы онъ формально присоединился къ римской церкви, по врно то, что онъ затруднялся пріобщаться съ англиканской церкви и поэтому сильно былъ расположенъ поддерживать разршительную власть {‘London Gazette‘, April 22 and 29. 1686, Barillon, ¹⁹/₂₉апрля, Evelyn’s ‘Diary’, June 2, Luttrell, June 8, Dоdd’s ‘Church History’.}.

Король нашелъ свой совтъ такимъ же непокорнымъ, какъ и судей. Первый юристъ, которому было сообщено, что отъ него ожидаютъ защиты права разршенія, былъ генералъ-солиситоръ Гениджъ Финчъ. Онъ ршительно отказался отъ этого и былъ отставленъ отъ должности на другой день {North’s ‘Life of Guildford‘, 288.}. Генералъ-атторнею Сойеру приказано было изготовить письменныя полномочія для членовъ римской церкви на полученіе бенефицій, принадлежащихъ церкви англиканской. Сойеръ принималъ дятельное участіе въ нкоторыхъ самыхъ жестокихъ и несправедливыхъ процессахъ того вка, и виги ненавидли его, какъ человка, запятнаннаго кровью Росселя и Сидни, но въ этомъ случа онъ не обнаружилъ недостатка честности и ршимости. ‘Государь, сказалъ онъ, это значило бы не только разршить отъ одного статута, но уничтожить вс законы отъ восшествія на престолъ Елисаветы до настоящаго дня. Я не смю этого сдлать и умоляю ваше величество подумать, согласно ли это нападеніе на права церкви съ недавними всемилостивйшими общаніями вашими’ {Rerersby’s ‘Memoirs‘.}. Сойеръ былъ бы немедленно уволенъ, какъ и Финчъ, еслибъ правительство могло найти ему преемника, но это было дло не легкое. Для защиты правъ короны было необходимо, чтобы, по крайней мр, одинъ изъ коронныхъ юристовъ былъ человкъ ученый, талантливый и опытный, а ни одинъ изъ такихъ людей не хотлъ защищать разршительной власти. Поэтому генералъ-атторнею позволили оставаться на своемъ мст еще нсколько мсяцевъ. Томасъ Повисъ, незначительный человкъ, не имвшій никакихъ достоинствъ для занятія высокаго поста, кром раболпства, былъ назначенъ солиситоромъ.

Предварительныя распоряженія были кончены. Имлся генералъ-солиситоръ, готовый защищать разршительную власть, было и двнадцать судей, расположенныхъ въ пользу этой влаI сти. Такимъ образомъ вопросъ не замедлилъ поступить на об сужденіе. Сэръ Эдвардъ Гельзъ, джентльменъ изъ Кента, обратился въ папизмъ въ то время, когда ни для кого изъ значительныхъ людей не было безопасно объявить себя открыто папистомъ. Онъ хранилъ свою тайну и, когда его спрашивали, утверждалъ съ торжественностью, которая не длаетъ ему чести, что онъ протестантъ. Когда Іаковъ вступилъ на престолъ, не было боле надобности скрытничать. Сэръ Эдвардъ публично явился отступникомъ и былъ награжденъ мстомъ командира пхотнаго полка. Онъ занималъ свою должность боле трехъ мсяцевъ, не давая присяги. Поэтому онъ подлежалъ штрафу въ 500 фунтовъ, которые доносчикъ могъ получить на правахъ кредитора. Подставленъ былъ слуга для подачи иска на эту сумму въ судъ королевской скамьи. Сэръ Эдвардъ не отвергалъ фактовъ, представленныхъ противъ него, но объявилъ, что у него есть патентъ, уполномочивающій его исправлять свою должность помимо Test Acta. Истецъ не довольствовался этимъ, онъ соглашался, что оправданіе сэръ Эдварда фактически врно, но отвергалъ, чтобъ оно было удовлетворительно. Оставалось сдлать простое примненіе за кона къ судебному ршенію. Адвокатъ, извстный какъ орудіе правительства, явился для защиты подставнаго истца и сдлалъ нсколько слабыхъ возраженій противъ оправданія отвтчика. Новый генералъ-солиситоръ отвчалъ. Генералъ-атторней не принималъ никакого участія въ процес. Ршеніе произнесъ лордъ’главный судья, сэръ Эдвардъ Гербертъ. Онъ объявилъ, что подвергалъ вопросъ разсмотрнію всхъ двнадцати судей, и что, по мннію одиннадцати изъ нихъ, король могъ законно отмнять уголовные статуты въ частныхъ случаяхъ и по особеннымъ весьма важнымъ причинамъ. Единственный, несогласный съ этимъ судья, баронъ Стритъ, не былъ отставленъ отъ должности. Онъ былъ такой безнравственный человкъ, что даже его родные отступились отъ него и, во время революціи, принцу Оранскому совтовали не пускать его на глаза. Характеръ Стрита не допускаетъ мысли, чтобы онъ былъ совстливе своихъ собратій. Характеръ Іакова не допускаетъ мысли, чтобы непокорный баронъ казначейства удержался на своемъ мст. Нтъ никакого достаточнаго основанія сомнваться, чтобы несогласный судья не дйствовалъ преднамренно, какъ и самый истецъ и его адвокатъ. Важно было имть большой перевсъ голосовъ на сторон разршительной власти, но такъ же важно было, чтобы судъ, подобранный нарочно для этого случая, казался независимымъ. Поэтому одному судь, наимене почтенному между двнадцатью, было позволено или — что гораздо вроятне — приказано подать голосъ противъ прерогативы {См. отчетъ о дл въ ‘Collection of State Trials‘, Citters, мая ⁴/₁₄, іюня 22/іюля 2 1686, Evelyn’s ‘Diary‘. June 27, Luttrell’s ‘Diary’, June 21. Что касается Стрита, см. Clarendon’s ‘Diary’, Dec. 27. 1688.}.

Власть, признанная такимъ образомъ судами, не оставалась въ бездйствіи. Въ теченіе мсяца посл того, какъ произнесено было ршеніе королевской скамьи, четверо католическихъ лордовъ приняты было въ тайный совтъ. Двое изъ нихъ, Повисъ и Белласайзъ, принадлежали къ умренной партіи и, вроятно, заняли свои мста съ неудовольствіемъ и печальными предчувствіями. Два другіе, Арондель и Доверъ, не имли подобныхъ опасеній {‘London Gazette‘ July 19. 1686,}.

Въ то же время король воспользовался разршительною властью для доставленія католикамъ возможности занимать церковныя должности. Новый солиситоръ охотно изготовилъ полномочія, въ составленіи которыхъ Сойеръ отказался участію вать. Одно изъ этихъ полномочій было въ пользу негодяя, по имени Эдварда Склатера, имвшаго дв бенефиціи, которыя онъ ршился сохранить за собой во что бы то ни стало, при всевозможныхъ перемнахъ. Онъ давалъ причастіе своимъ прихожанамъ по обрядамъ англиканской церкви въ вербное воскресенье 1686 года. Черезъ семь дней посл того, въ свтлое воскресенье, онъ былъ у католической обдни. Королевское разршеніе уполномочивало его удерживать за собой доходы его бенефицій. На замчанія патроновъ, отъ которыхъ онъ получилъ эту должность, онъ отвчалъ въ самыхъ наглыхъ выраженіяхъ и, пока дло католиковъ шло успшно, издалъ нелпое разсужденіе въ защиту своего отступничества. Но. спустя нсколько недль посл революціи, большая толпа собралась въ церковь святой Маріи Савойской смотрть, какъ онъ возвращался опять въ лоно церкви, отъ которой отступился. Онъ читалъ свое отреченіе, обливаясь слезами, и осыпалъ жестокими ругательствами папистскихъ священниковъ, которые его соблазнили {См. патентъ въ Gutch’s ‘Collectanea Curiosa‘. Дата 3-ro мая 1686. Sclatrr’s ‘Consensus Velerum’, отвтъ Джи, подъ заглавіемъ: ‘Veteres Findicali’, Dr. Anthony Horneck’s account of Mr. Sclaler’s recantation of the ersorr of Popery on the 5-th of May, 1689, Dodd’s ‘Church History’, part VIII, book II, art. 3.}.

Едва ли мене безчестно было поведеніе Обадія Вокера. Это былъ пожилой священникъ англиканской церкви, пользовавшійся въ оксфордскомъ университет извстностью ученаго человка. Въ прошедшее царствованіе его подозрвали въ наклонности къ папизму, но открыто онъ согласовался съ установленною религіею и, наконецъ, былъ избранъ начальникомъ университетской коллегіи. Вскор по восшествіи Іакова, Вокеръ ршился сбросить съ себя личину, которую носилъ до тхъ поръ. Онъ не показывался боле при общественномъ богослуженіи въ англиканской церкви и съ нсколькими товарищами и подчиненными, которыхъ совратилъ, ежедневно слушалъ католическую обдню въ своей квартир. Однимъ изъ первыхъ длъ новаго генералъ-солиситора было доставить Вокеру и его послдователямъ полномочіе сохранить свои бенефиціи, не смотря на отступничество. Тотчасъ были призваны рабочіе для передлки двухъ залъ въ ораторіи. Черезъ нсколько недль католическое богослуженіе совершалось публично въ университетской коллегіи. Іезуитъ былъ помщенъ тамъ въ качеств священника. Заведена была тамъ же типографія для печатанія католическихъ сочиненій. Въ теченіе двухъ съ половиною лтъ Вокеръ не переставалъ со всмъ ожесточеніемъ отступника вести войну съ протестантизмомъ, но когда обстоятельства измнились, оказалось, что у него недоставало смлости мученика. Онъ былъ позванъ къ ршетк палаты общинъ отвчать за свое поведеніе и имлъ достаточно низости, чтобы объявить, будто бы никогда не перемнялъ религіи, будто бы никогда отъ души не одобрялъ ученія римской церкви и никогда не пытался привлечь кого бы то ни было въ лоно этой церкви. Едва ли стоило нарушать священнйшія обязательства закона и даннаго слова, чтобы пріобрсти подобныхъ поборниковъ {Gutch’s ‘Collectanea Curiosa‘ Dodd, VIII. II. 3, Wood. ‘Ath. Or.’, Ellis Correspondence, Feb. 27. Commons, Journals, Oct. 26. 1689.}.

Въ скоромъ времени король сдлалъ еще одинъ шагъ впередъ. Склатеръ и Вокеръ, обратясь въ папистовъ, только сохранили должности, которыя получили, бывши протестантами. Вврить высокое мсто въ установленной церкви отъявленному врагу этой церкви значило бы еще смле нарушить законы и королевское слово. Но никакой поступокъ не былъ слишкомъ смлымъ для Іакова. Деканство въ коллегіи Христовой церкви сдлалось вакантнымъ. Эта должность, какъ по достоинству, такъ и по доходу, была одна изъ высшихъ въ оксфордскомъ университет. На обязанности декана лежало управленіе большимъ числомъ юношей съ знатнымъ родствомъ и блестящими надеждами, нежели сколько могло ихъ найтись въ другой коллегіи. Онъ былъ также главою собора. По обимъ должностямъ была необходимо, чтобъ онъ былъ членомъ англиканской церкви. И при всемъ этомъ Джонъ Масси, будучи явно членомъ церкви римской и не имя другой рекомендаціи, кром той, что онъ членъ римской церкви, получилъ мсто въ силу разршительной власти, и скоро въ стнахъ коллегіи Христовой церкви устроенъ былъ алтарь, у котораго ежедневно служилась католическая обдня {Gutch’s ‘Collectanea Curiosav, Wood’s ‘Alhenae Oxonienses‘, ‘Dialogue between a Churchman and a Dissenter‘, 1689.}. Король говорилъ нунцію, что то, что сдлано въ Оксфорд, должно быть вскор сдлано и въ Кембридж {Adda, 7, іюля 1686.}.

Но даже и это зло было маловажнымъ въ сравненіи съ тмъ, котораго протестанты имли основаніе опасаться. Казалось боле нежели вроятнымъ, что все управленіе англиканской церкви вскор перейдетъ въ руки ея смертельныхъ враговъ. Три важныя епархіи сдлались недавно вакантными: іоркская, честерская и оксфордская. Епископство оксфордское отдано было Самюэлю Паркеру, паразиту, который исповдывалъ римскую религію — если только у него была какая-нибудь религія, — и который называлъ себя протестантомъ единственно потому, что у него была на ше жена. ‘Я хотлъ бы, говорилъ король Адд, назначить явнаго католика, но не пришло еще время. Паркеръ очень къ намъ расположенъ, по чувству онъ одинъ изъ нашихъ, и мало-по-малу онъ обратитъ свое духовенство {Adda, іюля 30/ав. 1686.}. Епископство честерское, сдлавшееся вакантнымъ по смерти Джона Пирсона, знаменитаго въ филологіи и богословіи, отдано было Томасу Картрайту, человку еще боле низкому, чмъ Паркеръ. Архіепископство іоркское оставалось нсколько лтъ вакантнымъ. Такъ какъ нельзя было найти основательной причины, почему столь важное мсто оставалось незанятымъ, то подозрвали, что назначеніе было отсрочено только до тхъ поръ, пока король ршится возложить митру на голову явнаго паписта. Въ самомъ дл, весьма вроятно, что англиканская церковь была спасена отъ этого новаго оскорбленія только здравымъ умомъ и добрымъ сердцемъ папы. Безъ особаго разршенія изъ Рима никакой іезуитъ не могъ быть епископомъ, а Иннокентія нельзя было убдить дать это разршеніе Питеру.

Іаковъ не длалъ даже тайны изъ своего намренія дйствовать сильно и систематически, всми зависящими отъ него мрами, для разрушенія господствующей церкви, которой онъ былъ главою. Онъ прямо сказалъ, что, по мудрому предопредленію провиднія, актъ супрематіи послужитъ ему способомъ къ исцленію роковой раны, сдланной этимъ же актомъ. Генрихъ и Елисавета присвоили себ господство, которое по праву принадлежало папскому престолу. Это господство, по наслдству, досталось правоврному государю, и онъ будетъ имъ пользоваться по довренности папскаго престола. Онъ уполномоченъ закономъ подавлять духовныя неправды, и первая духовная неправда, которую онъ подавитъ, будетъ свобода, съ которою англиканское духовенство защищало свою религію и нападало на ученіе Рима {Се prince m’а dit que Dieu avoit permis que toutes les loix qui ont t faites pour tablir la rligion Protestante, et dtruire la rligion Catholique, servent prsentement de fondement ce qu’il veut faire pour 1′ tablissement de la vraie rligion, et le mettent en droit d’exercer un pouvoir encore plus grand que celui qu’ont les rois Catholiques sur les affaires ecclsiastiques dans les autres pays’.— Barillon ¹²/₂₂ іюля 1686.— Адд его величество сказалъ черезъ нсколько дней: ‘Che l’autorit concessale dal parlamento sopra l’Ecclesiastico senza alcun limite con fine contrario fosse adesso per service al vantaggio de medesimi Callolici’. іюля 23/ав 2.}.

Но онъ встртилъ большое затрудненіе. Церковная супрематія, перешедшая къ нему, не была уже тою великою и страшною прерогативою, какою пользовались Елисавета, Іаковъ I и Карлъ I. Узаконеніе, дававшее корон почти неограниченную власть надзора надъ церковью, хотя никогда не было формально отмнено, въ сущности потеряло значительную часть своей силы. Законъ продолжалъ существовать, но не подкрплялся никакой могущественной санкціей или совокупностію дйствительныхъ мръ и потому былъ почти мертвою буквою.

Статутъ, утверждавшій за Елисаветою духовное господство, которое пріобрлъ ея отецъ, и отъ котораго отреклась ея сестра, заключалъ въ себ пунктъ, уполномочивавшій государя учредить трибуналъ, который могъ бы изслдывать, исправлять и наказывать вс преступленія по церковному вдомству. Въ силу этого пункта былъ образованъ судъ Верховной коммисіи. Этотъ судъ былъ, въ теченіе многихъ лтъ, ужасомъ нонконформистовъ, а подъ жестокимъ управленіемъ Лода сдлался предметомъ ужаса и ненависти даже для тхъ, кто наиболе любилъ установленную церковь. Когда Долгій парламентъ собрался, Верховная коммисія вообще почиталась наибольшею тягостью изъ всхъ тягостей, томившихъ націю. Поэтому изданъ былъ нсколько торопливо актъ, который не только лишилъ корону власти назначать инспекторовъ для надзора надъ церковью, но и уничтожилъ вс безъ различія церковные суды.

Посл Реставраціи кавалеры, наполнявшіе палату общинъ, при всей своей ревности къ прерогатив, съ горечью вспоминали тиранію Верховной коммисіи и никоимъ образомъ не были расположены возобновлять столь ненавистное учрежденіе. Въ то же самое время они полагали, и не безъ основанія, что статутъ, уничтожавшій вс церковные суды въ королевств, не замняя ихъ другими, вызывалъ важныя возраженія. Поэтому они отмнили этотъ статутъ, за исключеніемъ того, что въ немъ относилось къ Верховной коммисіи. Такимъ образомъ, архидіаконскіе суды, консисторіальные суды, судъ архіепископа кентерберійскаго, судъ особняковъ {См., статью г. Думшина въ VI т. этого изданія.} и высшій аппелляціонный судъ были возстановлены, но узаконеніе, уполномочивавшее Елисавету и ея преемниковъ назначать коммисаровъ съ инспекторскою властью надъ церковью, не только небыли возстановлено, но, напротивъ, объявлено, въ самыхъ сильныхъ выраженіяхъ, вовсе уничтоженнымъ. Изъ этого видно такъ ясно, какъ только можетъ быть ясенъ какой-либо пунктъ конституціоннаго закона, что Іаковъ II не имлъ права назначать коммисію для надзора надъ англиканскою церковью и управленія ею {Весь вопросъ обсужденъ ясно и логично въ небольшемъ современномъ сочиненіи, подъ заглавіемъ: ‘The King‘s Power in Malters Ecclesiastical fairly slated‘. См. также сжатое, но сильное разсужденіе архіепископа Санкрофта, Doyly’s ‘Life of Sancroft‘, I. 229.}. Если же такъ, то напрасно актъ супрематіи въ высокопарныхъ словахъ уполномочивалъ его исправлять безпорядки этой церкви. Только такой напряженный механизмъ, какъ тотъ, который былъ разрушенъ Долгимъ парламентомъ, могъ принудить англиканское духовенство сдлаться агентами Іакова въ разрушеніи англиканскаго вроученія и управленія. Поэтому уже въ апрл 1686 года Іаковъ ршился создать новый судъ Верховной коммисіи. Это намреніе не было тотчасъ исполнено. Оно встртило противодйствіе со стороны всякаго министра, который не былъ преданъ Франціи и іезуитамъ. Оно въ глазахъ юристовъ было оскорбительнымъ нарушеніемъ закона, а въ глазахъ церковниковъ прямымъ нападеніемъ на церковь. Можетъ быть, борьба продолжилась бы, еслибъ не случилось происшествіе, оскорбившее гордость и воспламенившее ярость короля. Въ качеств верховнаго блюстителя церкви, онъ издалъ повелніе, чтобы духовенство установленной церкви воздерживалось отъ разбора въ своихъ проповдяхъ спорныхъ пунктовъ ученія. Такимъ образомъ, въ то время, когда проповди въ защиту римско-католической религіи говорились каждое воскресенье и каждый праздникъ въ предлахъ королевскихъ дворцовъ, церковь государственная, церковь огромнаго большинства націи находилась подъ запрещеніемъ изъяснять и оправдывать свои. собственныя основанія. Все духовное сословіе возстало противъ этой несправедливости. Вилліамъ Шерлокъ, богословъ съ отличными способностями, рзко писавшій противъ виговъ и диссидентовъ и награжденный отъ правительства мстомъ начальника Темпля и пенсіею, первый навлекъ на себя неудовольствіе короля. Пенсія была отнята, и онъ подвергся строгому выговору {Письмо Іакова въ Кларeндону, февр. 18, 168⁵/₆.}. Джонъ Шарпъ, деканъ норичскій и ректоръ церкви св. Эгидія на Поляхъ, вскор раздражилъ короля еще боле. Онъ былъ ученый и горячо-благочестивый человкъ, славный проповдникъ и образцовый приходскій священникъ. Въ отношеніи политики онъ былъ, какъ и большая часть его собратій, тори и недавно поступилъ въ число королевскихъ капелановъ. Онъ получилъ безъименное письмо, какъ бы отъ одного изъ своихъ прихожанъ, который былъ пораженъ доводами католическихъ богослововъ и желалъ убдиться, что англиканская церковь была втвію истинной церкви Христовой. Ни одинъ священникъ, не лишенный окончательно чувства религіознаго долга и чести своего званія, не могъ отказаться отъ отвта на такой вызовъ. Въ слдующее же воскресенье Шарпъ произнесъ одушевленную проповдь противъ заносчивыхъ притязаній римскаго престола. Нкоторыя изъ его выраженій были преувеличены, извращены и переданы сплетниками въ Вайтголль. Сдланъ былъ ложный доносъ, будто бы онъ говорилъ съ пренебреженіемъ о богословскихъ разсужденіяхъ, найденныхъ въ денежной шкатулк покойнаго короля и обнародованныхъ ныншнимъ королемъ. Комтонъ, лондонскій епископъ, получилъ отъ Сондерланда повелніе отршить Шарпа отъ должности впредь до дальнйшаго увдомленія о вол его величества. Епископъ былъ въ большемъ затрудненіи. Его недавнее поведеніе въ палат лордовъ произвело при двор большее неудовольствіе. Его имя уже было вычеркнуто изъ списка членовъ тайнаго совта. Онъ былъ уже отставленъ отъ своей должности въ королевской капелл. Онъ не хотлъ дать новаго повода къ неудовольствію, но актъ, который ему предстояло исполнить, былъ актъ судебный. Онъ чувствовалъ, что этотъ актъ несправедливъ, а лучшіе изъ его совтниковъ находили, что было бы беззаконно подвергать человка наказанію, не давъ ему никакой возможности защищаться. Поэтому онъ, въ самыхъ покорныхъ выраженіяхъ, представилъ королю свои затрудненія и частнымъ образомъ просилъ Шарпа не являться покамстъ на каедр. Какъ ни основательна была совстливость Комтона, какъ ни прислужливы были его оправданія, но Іаковъ очень разсердился. Что за наглость противопоставлять естественную справедливость или положительный законъ точному повелнію государя! Шарпъ былъ позабытъ. Епископъ сдлался предметомъ полнаго мщенія правительства {Лучшее извстіе объ этихъ длахъ находится въ ‘Life of Sharp‘, написанной его сыномъ. Citters, іюня 29/іюля 9 1686.}. Король сильне, нежели когда-либо, чувствовалъ недостатокъ страшной машины, котораянкогда обуздывала непокорное духовенство. Онъ, вроятно, зналъ, что за нсколько желчныхъ словъ противъ правленія его отца епископъ Вилліамсъ былъ лишенъ Верховною коммисіею всхъ церковныхъ почестей и должностей. Намреніе возстановить этотъ ужасный трибуналъ ожило сильне, нежели когда-либо. Въ іюл Лондонъ былъ встревоженъ извстіемъ, что король, въ противность двумъ актамъ парламента, написаннымъ въ самыхъ сильныхъ выраженіяхъ, вврилъ все церковное управленіе семи коммисарамъ {Barillon, іюля 21/ авг. 11686. Citters, іюля ¹⁶/₂₆, Privy Council Book, July 17., Ellis Correspondence, July 17., Eyelyn’s ‘Diary’, July 14, Luttrell’s ‘Diary’, Aug. 5, 6.}. Слова, опредлявшія юрисдикцію этихъ сановниковъ, имли смыслъ неясный и могли быть понимаемы въ предлахъ почти неограниченныхъ. Вс коллегіи и гимназіи, даже основанныя на счетъ частныхъ благотворителей, были подчинены власти новаго учрежденія. Вс лица, которыхъ средства къ жизни обусловливались положеніемъ въ церкви или въ университетахъ, отъ примаса до младшаго викарія, отъ оксфордскихъ и кембриджскихъ вице-канцлеровъ до смиреннйшаго педагога, объяснявшаго Кордерія, очутились въ полной зависимости отъ воли короля. Если на кого-нибудь изъ множества тысячъ этихъ людей падало подозрніе, что онъ говорилъ или длалъ что-нибудь непріятное для правительства, коммисары имли право потребовать его къ отвту. Въ способ обращенія съ нимъ они не связывались никакими правилами. Они были въ одно и то же время и истцами, и судьями. Отвтчику не давалось копій съ обвиненій. Его допрашивали и передопрашивали. Если его отвты были неудовлетворительны, онъ могъ подвергнуться временному устраненію отъ должности, отршенію отъ нея и могъ, наконецъ, быть объявленъ недостойнымъ занимать впредь какое-либо мсто. Если онъ былъ упоренъ, онъ могъ быть отлученъ отъ церкви или, другими словами, лишенъ всхъ гражданскихъ правъ и заключенъ въ тюрьму на всю жизнь. Онъ могъ быть также, по усмотрнію этого суда, подвергнутъ взысканію проторей и убытковъ за весь процессъ, пустившій его по-міру. Никакой аппелляціи не было. Коммисарамъ вмнялось въ обязанность длать свое дло, не взирая ни на какой законъ, который могъ бы быть несовмстнымъ съ этими правилами или казаться такимъ. Наконецъ, чтобы никто не сомнвался въ томъ, что имлось въ виду возстановить тотъ ужасный судъ, отъ котораго Долгій парламентъ освободилъ націю, новому трибуналу было повелно употреблять печать съ тою самою эмблемою и надписью, какія были на печати прежней Верховной коммисіи {Эмблемою были роза и корона. Передъ эмблемою начальныя буквы королевскаго имени, посл нихъ буква R. Вокругъ печати была надпись: ‘Sigilliim coinmissariorum regi majestatis ad causas ecclesiasticas’.}.

Главнымъ членомъ коммисіи былъ канцлеръ. Его присутствіе и согласіе были необходимы для дйствительности всякой мры. Вс знали, какъ несправедливо, нагло и варварски онъ дйствовалъ въ судахъ, гд былъ, до извстной степени, связанъ общими англійскими законами. Поэтому, нетрудно было предвидть, какъ онъ будетъ вести себя въ положеніи, въ которомъ ему былъ предоставленъ полный произволъ создавать для себя формы длопроизводства и правила для доказательствъ.

Изъ остальныхъ шести членовъ трое были прелаты и трое юристы. Имя архіепископа Санкрофта стояло первымъ. Но онъ былъ вполн убжденъ, что трибуналъ былъ незаконный, что вс его ршенія будутъ недйствительны, и что засдающій въ немъ навлекаетъ на себя великую отвтственность. Поэтому Санкрофтъ не ршился поступить согласно съ королевскимъ повелніемъ. Впрочемъ, онъ въ этомъ случа не дйствовалъ съ тою смлостью и прямодушіемъ, какія обнаружилъ спустя два года, когда доведенъ былъ до крайности. Онъ просилъ уволить его отъ засданій, подъ предлогомъ множества занятій и разстроеннаго здоровья. Другіе члены коммисіи, — прибавлялъ онъ, — люди слишкомъ способные, чтобы нуждаться въ его помощи. Эти хитрыя отговорки не совсмъ были приличны примасу Англіи въ такомъ кризис и не отклонили отъ него королевскаго неудовольствія. Правда, имя Санкрофта не было вычеркнуто изъ списка членовъ тайнаго совта, но, къ великому огорченію друзей церкви, его больше не приглашали въ засданія совта. ‘Если онъ, сказалъ король, слишкомъ болнъ или слишкомъ занятъ, чтобы бывать въ коммисіи, то для него будетъ милостью освобожденіе отъ обязанности бывать въ совт’ {Appendix to Clarendon’s ‘Diary‘, Citters, окт. ⁸/₁₈ 1686, Barillon. окт. ¹¹/₂₁, Doyly’s ‘Life of Sancroft‘.}.

Правительство не встртило подобнаго затрудненія съ Натаніелемъ Кру, епископомъ обширной и богатой епархіи доргамской, человкомъ знатнаго происхожденія и поставленнымъ столь высоко въ своей профессіи, что едва ли онъ могъ подняться выше, но низкимъ, тщеславнымъ и трусливымъ. Онъ занялъ должность декана королевской капеллы, когда епископъ лондонскій былъ изгнанъ изъ дворца. Честь быть духовнымъ коммисаромъ вскружила голову Кру. Напрасно нкоторые изъ его друзей представляли ему опасность, которой онъ подвергался, засдая въ незаконномъ трибунал. Онъ не стыдился отвчать, что не можетъ существовать безъ королевской милости, и радостно высказывалъ надежду, что его имя явится въ исторіи, надежду, въ которой не совсмъ обманулся {Burnet, I, 676.}.

Томасъ Спратъ, епископъ рочестерскій, былъ третьимъ клерикальнымъ членомъ. Это былъ человкъ, котораго талантамъ потомство едва ли отдало полную справедливость. Къ несчастью для его славы, вошло въ обычай печатать его стихи въ собраніи сочиненій британскихъ писателей, и т, которые судятъ о немъ по стихамъ, должны считать его рабскимъ подражателемъ, который, безъ искры удивительнаго генія Коули, подражалъ тому, что въ немъ было наимене достойно подражанія, но т, которые знакомы съ прозаическими сочиненіями Спрата, составятъ себ другое понятіе о его способностяхъ. Онъ былъ no-истин великій мастеръ нашего языка и обладалъ вмст краснорчіемъ оратора, полемика и историка. Его нравственность не подверглась бы столь строгому разбору, еслибъ онъ носилъ мене священное званіе, ибо худшее, что можно о немъ сказать, это то, что онъ былъ лнивъ, преданъ плотскимъ и мірскимъ удовольствіямъ, но такіе недостатки, не всми строго осуждаемые въ мірянин, представляются зазорными въ прелат. Архіепископство іоркское было незанято, Спратъ надялся получить его и потому принялъ мсто въ духовномъ суд, но онъ былъ слишкомъ добродушенъ, чтобы поступать жестокосердо, и слишкомъ уменъ, чтобы не знать, что въ свое время парламентъ потребуетъ отъ него серьезнаго отчета. Поэтому, хоть онъ и согласился участвовать въ длопроизводств но старался длать какъ можно мене зла и наживать какъ можно мене враговъ {Burnet, 1. 675. II. 629, Sprat’s Letters tо Dorset.}.

Тремя остальными членами были лордъ-казначей, лордъ-президентъ и главный судья королевской скамьи. Рочестеръ, не одобряя короля и ворча противъ него, согласился служить ему. Какъ ни много приходилось ему терпть при двор, онъ не въ силахъ былъ его оставить. Какъ ни былъ онъ преданъ церкви, онъ не въ силахъ былъ принести ей въ жертву свой блый жезлъ, свой санъ, свое ежегодное жалованье въ 8,000 фунтовъ и гораздо большіе косвенные доходы своей должности. Онъ оправдывалъ свое поведеніе передъ другими и, можетъ быть, передъ самимъ собою, представляя, что, будучи членомъ коммисіи, онъ будетъ имть возможность предупредить-много зла и что если онъ откажется, то найдутся на его мсто другіе люди, мене преданные протестантской религіи. Сондерландъ былъ представителемъ іезуитской кабали. Ршеніе, произнесенное недавно Гербертомъ по вопросу о разршительной власти, кажется, подтверждаетъ, что Сондерландъ готовъ былъ на всякую услугу, какой бы ни потребовалъ отъ него король.

Какъ только коммисія была открыта, епископъ лондонскій позванъ былъ передъ новый трибуналъ. Онъ явился. ‘Я требую отъ васъ, сказалъ Джеффризъ, прямаго и положительнаго отвта. Почему вы не отршили отъ должности доктора Шарпа’.

Епископъ попросилъ указъ объ учрежденіи коммисіи, чтобу знать, въ силу какой власти допрашиваютъ его такимъ образомъ. ‘Если вы намрены, сказалъ Джеффризъ, оспаривать нашу власть, то я поступлю съ вами иначе. Что касается учрежденія коммисіи, я не сомнваюсь, что вы о ней читали. Впрочемъ, вы можете прочесть о ней въ любой кофейной за одинъ пенни’. Наглость отвта канцлера, повидимому, поразила прочихъ членовъ, и онъ долженъ былъ принести кой-какое неловкое оправданіе. Потомъ онъ обратился къ предмету, отъ котораго былъ отвлеченъ. ‘Это, сказалъ онъ, не такой судъ, въ которомъ обвиненія излагаются на бумаг. Длопроизводство у насъ немногосложное и изустное. Вопросъ ясенъ. ‘Почему вы не повиновались королю’? Съ нкоторымъ затрудненіемъ Комтонъ получилъ короткую отсрочку и помощь адвоката. Когда оправданіе было выслушано, вс ясно увидли, что епископъ поступилъ какъ долженъ былъ поступить. Казначей, главный судья и Спратъ находили, что онъ правъ. Король запылалъ гнвомъ. Было похоже на то, что церковная коммисія такъ же не удастся ему, какъ не удался торійскій парламентъ. Онъ прямо предложилъ Рочестеру на выборъ или объявить епископа виновнымъ, или оставить казначейство. Рочестеръ имлъ низость уступить. Комтонъ былъ отршенъ отъ всхъ своихъ духовныхъ должностей, и попеченіе объ его обширной епархіи возложено было на его судей, Спрата и Кру. Онъ продолжалъ однако занимать свой дворецъ и получать доходы, такъ какъ было извстно, что, при первомъ покушеніи на его свтское положеніе, онъ обратится къ покровительству общаго права, а самъ Гербертъ сказалъ, что, по общему праву, ршеніе будетъ противъ короны. Это соображеніе заставило короля пріостановиться. Прошло только нсколько недль съ того времени, какъ онъ подобралъ вестминстерскіе суды такимъ образомъ, чтобъ получить постановленіе въ пользу разршительной власти. Теперь онъ видлъ, что если онъ не подберетъ ихъ вновь, то не получитъ ршенія въ пользу дйствій своей Церковной коммисіи. Поэтому онъ ршился отложить на короткое время конфискацію недвижимой собственности непокорнаго духовенства {Burnet, I. 677, Barillon, ⁶/₁₆ сент. 1686. Публичное длопроизводство находится въ ‘Collection of State Trials‘.}.

Нація находилась въ такомъ настроеніи, что, дйствительно, онъ долженъ былъ медлить. Въ теченіе нсколькихъ мсяцевъ неудовольствіе возрастало постоянно и быстро. Совершеніе католическаго богослуженія долго находилось подъ запрещеніемъ парламентскаго акта. Въ продолженіе нсколькихъ поколній ни одинъ католическій священникъ не осмливался являться въ какомъ бы то ни было общественномъ мст въ знакахъ своего званія. Противъ монашествующаго духовенства и въ особенности противъ безпокойныхъ и вкрадчивыхъ іезуитовъ издано было множество строгихъ статутовъ. Всякій появившійся въ Англіи іезуитъ подлежалъ вислиц, колесованію и четвертованію. Назначена была награда тому, кто его откроетъ. На іезуита не распространялось общее правило, что никто не обязанъ обвинять самого себя. Если на кого-нибудь падало подозрніе въ томъ, что онъ іезуитъ, то онъ могъ быть допрошенъ и, въ случа отказа въ отвт, посаженъ на всю жизнь въ тюрьму {27 Eliz. с. 2, 2 Jac. I. с. 4., 3 Jac. I. с. 5.}. Хотя эти законы и не были строго исполняемы, за исключеніемъ случаевъ, когда предполагалась особенная опасность, и хотя они никогда не удерживали іезуитовъ отъ възда въ Англію, однако длали для нихъ тайну необходимою. Но всякая скрытность была теперь отброшена. Безразсудные члены королевской церкви, ободренные королемъ, гордились нарушеніемъ статутовъ, которыхъ законная сила все еще оставалась неоспоримою, и оскорбленіемъ чувствъ, которыя въ это время сильне возбуждали національный духъ, нежели когда-либо прежде. Католическія капеллы являлись по всему государству. Капюшоны, веревочные пояса и четки безпрестанно встрчались на улицахъ и изумляли населеніе, въ которомъ самые пожилые люди видали монастырское платье только въ театр. Построенъ былъ монастырь въ Клеркенвелл, на мст древняго монастыря св. Іоанна. Францисканцы заняли домъ въ Линкольнзъ-Иннъ-Фильдз, кармелиты водворены были въ Сити. Общество бенедиктинскихъ монаховъ было помщено въ Сентъ-Джемскомъ дворц. Въ Савойскомъ квартал построенъ былъ для іезуитовъ огромный домъ, заключавшій въ себ церковь и школу {Clarke’s ‘Life of James the Second‘, II. 79, 80. Orig Mem.}. Искусство и стараніе, съ которыми эти отцы, въ продолженіе нсколькихъ поколній, завдывали воспитаніемъ юношества, вызывали невольныя похвалы со стороны умнйшихъ протестантовъ. Бэконъ отзывался о способ преподаванія въ іезуитскихъ коллегіяхъ какъ о самомъ лучшемъ изъ всхъ извстныхъ въ свт, и горячо выражалъ свое сожалніе, что такая удивительная система умственнаго и нравственнаго развитія подчинена интересамъ искаженной религіи {‘De Augmenlis‘, I. VI. 4.}. Не было ничего невроятнаго въ томъ, что новая академія въ Савойскомъ квартал сдлается, подъ королевскимъ покровительствомъ, страшною соперницею большихъ заведеній въ Итон, Вестминстер и Винчестер. Въ самомъ дл, вскор по открытіи школы, классы ея заключали въ себ 400 мальчиковъ, около половины которыхъ были протестанты. Воспитанники протестантскаго исповданія не обязаны были присутствовать при месс, но не было накакого сомннія, что вліяніе искусныхъ наставниковъ, преданныхъ католической церкви и опытныхъ въ пріобртеніи доврія и любви юношей, обратитъ многихъ въ католичество.

Все это произвело большее броженіе въ простонародіи, которое всегда больше волнуется отъ того, что дйствуетъ на чувства, чмъ отъ того, что говоритъ уму. Тысячи грубыхъ и невжественныхъ людей, для которыхъ разршительная власть и Церковная коммисія были слова безъ значенія, смотрли со страхомъ и негодованіемъ на іезуитскую коллегію, возвышающуюся на берегахъ Темзы, на монаховъ въ капюшонахъ ирисахъ, бродящихъ по Странду, и на толпы богомольцевъ, входящія въ двери храмовъ, гд поклоняются изваяннымъ фигурамъ. Въ разныхъ мстахъ государства вспыхнулъ бунтъ. Въ Ковентри и Вустер католическое богослуженіе было насильственно прервано {Citters, мая 1686.}. Въ Бристол чернь, покровительствуемая, какъ говорили, властями, сдлала нечестивую и непристойную процесію, въ которой Дву Марію представлялъ шутъ, и въ которой торжественно несены были пародированные дары. Понадобился гарнизонъ, чтобъ разогнать толпу. Бывши тогда и оставшись до сихъ поръ самымъ ожесточеннымъ скопищемъ въ государств, она воспротивилась. Съ обихъ сторонъ нанесено было нсколько ударовъ и нсколько серьезныхъ ранъ {Citters, ¹⁸/₂₈ мая 1686. Adda, ¹⁹/₂₉ мая.}. Волненіе въ столиц было велико, и больше въ собственно такъ называемомъ Сити, чмъ въ Вестминстер. Обитатели Вестминстера привыкли видть у себя частныя капеллы католическихъ посланниковъ, но Сити не было, на памяти живыхъ, осквернено идолопоклонническими обрядами. Теперь, однако, министръ-резидентъ курфирста пфальцскаго, ободренный королемъ, устроилъ капеллу въ Лаймъ-Стрит. Главы городской корпораціи, хотя и выбранные на мста по своей торійской репутаціи, протестовали противъ этого поступка, который, какъ они говорили, былъ незаконенъ въ глазахъ самыхъ искусныхъ джентльменовъ въ судейскихъ мантіяхъ. Лорду-меру было приказано явиться въ тайный совтъ. ‘Подумайте о томъ, что вы длаете’, сказалъ король. ‘Слушайтесь меня и не заботьтесь ни о джентльменахъ въ длинномъ плать, ни о джентльменахъ въ короткомъ’. Потомъ заговорилъ канцлеръ и сдлалъ несчастному сановнику выговоръ съ истиннымъ краснорчіемъ адвоката Ольдъ-Бейли. Капелла была открыта. Все сосдство скоро пришло въ движеніе. Большія толпы собрались въ Чипсайд, чтобъ напасть на новую молельню. Священники терпли оскорбленія. Крестъ былъ снятъ со зданія и выставленъ на приходской водокачальн. Лордъ-меръ явился усмирить смятеніе, но его приняли криками: ‘Долой деревянныхъ боговъ’! Милиціоннымъ дружинамъ приказано было разогнать толпу, но он раздляли чувства народа, и изъ рядовъ былъ слышенъ ропотъ: ‘Мы по совсти не можемъ сражаться за папизмъ’ {Ellis ‘Correspondence‘, April 27. 1686, Bаrillon, ¹⁹/₂₉ апрля, Citters, ²⁰/₃₀ апрля, Privy Council Book, Maroh 26, Luttrell’s ‘Diary‘, Adda, февр. 26/марта 8, мар. 26./ апр. 5, апрля ²/₁₂, апр. 23/мая 3.}.

Пфальцскій курфирстъ былъ, какъ и Іаковъ, искренній и ревностный католикъ и такъ же, какъ Іаковъ, властвовалъ надъ народомъ протестантскимъ, но эти государи были мало похожи другъ на друга характеромъ и умомъ. Курфирстъ общалъ уважать права церкви, которую засталъ господствующею въ своихъ владніяхъ. Онъ строго сдержалъ свое слово и не позволилъ себ увлекаться до насильственныхъ мръ, не смотря на нескромность проповдниковъ, которые, подъ вліяніемъ антипатіи къ его вр, иногда забывали почтеніе, подобавшее его особ {Burnet’s ‘Travels‘.}. Онъ узналъ съ неудовольствіемъ объ оскорбленіи, нанесенномъ лондонскимъ жителямъ неблагоразумнымъ поступкомъ его представителя, и, къ своей великой чести, объявилъ, что онъ скоре откажется отъ привилегіи, на которую иметъ право, какъ государь, чмъ подвергнетъ опасности спокойствіе огромнаго города. ‘У меня также, писалъ онъ Іакову, подданные протестанты, и я знаю, съ какою осторожностью и деликатностью долженъ дйствовать государь, поставленный въ подобное положеніе’. Іаковъ, вмсто того, чтобы выразить благодарность за такое гуманное и обдуманное поведеніе, осмялъ письмо передъ иностранными посланниками. Ршено было, чтобы у курфирста была капелла въ Сити, желаетъ ли онъ этого или нтъ, и чтобы, если милиціонныя дружины не захотятъ исполнять своей обязанности, послать на ихъ мсто гвардію {Barillon, мая 27/іюня 6 1686.}.

Эти безпокойства имли на торговлю серьезное дйствіе. Голландскій посланникъ увдомилъ генеральные штаты, что дла на бирж пріостановились. Таможенные коммисары донесли королю, что въ теченіе мсяца, слдовавшаго за открытіемъ лаймстритской капеллы, сборъ въ порт Темзы упалъ на нсколько тысячъ фунтовъ {Citters, мая 25/іюня 4 1686.}. Нсколько ольдерменовъ, которые, хотя и ревностные роялисты, назначенные въ силу новой хартіи, были сильно заинтересованы въ торговомъ благоденствіи своего города и не любили ни папизма, ни военнаго устава,— подали въ отставку. Но король ршился не уступать. Онъ устроилъ лагерь на Гаунсло-Гит и собралъ тамъ, въ предлахъ двухъ съ половиною миль, 14 баталіоновъ пхоты и 32 эскадрона конницы, всего до 13,000 войска. 26 артиллерійскихъ орудій и множество фургоновъ, нагруженныхъ оружіемъ и военными снарядами, прохали изъ Тоуэра черезъ Сити въ Гаунсло {Ellis ‘Correspondence‘, 26 іюня. 1686, Citters, July ²/₁₂, Luttrell’s ‘Diary‘, July 19.}. Лондонцы смотрли на эту большую силу, собранную въ окрестностяхъ, со страхомъ, который скоро уменьшился отъ привычки. Посщеніе Гаунсло сдлалось для нихъ любимою забавою но праздникамъ. Лагерь представлялъ подобіе обширнаго рынка. Перемшанная съ мушкетерами и драгунами толпа щеголей-джентльменовъ и леди изъ Сого-Сквера, мошенниковъ и нарумяненныхъ женщинъ изъ Вайтфраярза, инвалидовъ въ носилочныхъ стульяхъ, монаховъ въ капюшонахъ и рясахъ, лакеевъ въ богатыхъ ливреяхъ, разнощиковъ, продавщицъ апельсиновъ, шалуновъ-подмастерьевъ и ротозевъ-поселянъ, — ходила взадъ и впередъ по линіямъ между палатокъ. Изъ нкоторыхъ навсовъ слышны были звуки пьянаго разгула, изъ другихъ перебранка игроковъ. Лагерь былъ ничто иное, какъ веселое предмстье столицы. Король, какъ это сдлалось ясно черезъ два года, очень ошибся въ своемъ разсчет. Онъ позабылъ, что сосдство дйствуетъ различно. Онъ надялся, что его армія устрашитъ Лондонъ, и результатомъ его политики было, что чувства и мннія Лондона совершенно овладли его арміею {См. современныя стихотворенія, подъ заглавіемъ: Hounslow ‘Heath and Caesar‘s Ghost‘, Evelyn’s ‘Diary‘, June 2. 1686. Одна пснь въ Пеписовой коллекціи содержитъ въ себ слдующіе стихи:

‘Я любилъ это мсто невыразимо,

Никогда я не видалъ такого прекраснаго лагеря:

Всегда просто одтая двушка

Приглашалась выпить здсь стаканъ вина’.}.

Въ самомъ дл, лишь только лагерь былъ устроенъ, какъ разнеслись слухи о ссорахъ между солдатами, протестантами и католиками {Luttrell’s ‘Diary‘, June 18. 1686.}. Небольшой памфлетъ, подъ заглавіемъ: ‘Смиренная и дружеская просьба ко всмъ англійскимъ протестантамъ въ арміи’, началъ быстро переходить изъ рукъ въ руки по рядамъ. Авторъ горячо убждалъ войско употреблять оружіе на защиту не католическаго требника, а Библіи, Великой Хартіи и Прошенія о Прав. Правительство уже и прежде хмурилось на автора книги. Его характеръ и жизнь заслуживаютъ вниманія.

Имя его было Самюэль Джонсонъ. Онъ былъ священникъ англиканской церкви и капелланъ лорда Росселя. Джонсонъ принадлежалъ къ тмъ людямъ, которыхъ противники смертельно ненавидятъ, а приверженцы боле уважаютъ, нежели любятъ. Нравственность его была чиста, религіозныя чувства горячи, ученость и способности не дюжинныя, разсудительность слабая, характеръ язвительный, бурный и неисправимо упрямый. Его званіе сдлало его особенно ненавистнымъ для ревностныхъ приверженцевъ монархіи: республиканецъ въ священномъ сан былъ явленіемъ страннымъ и почти неестественнымъ. Въ прошлое царствованіе Джонсонъ напечаталъ книгу, подъ заглавіемъ: ‘Юліанъ Отступникъ’. Цлью этого сочиненія было показать, что христіане IV столтія не держались ученія о несопротивленіи. Легко было подобрать мста изъ Златоуста и Іеронима, написанныя въ дух противоположномъ духу англиканскихъ священниковъ, проповдывавшихъ противъ билля объ исключеніи. Джонсонъ однако пошелъ дале. Онъ пытался оживить гнусное обвиненіе, которое, по причинамъ весьма понятнымъ, взводимо было Либаніемъ на христіанскихъ воиновъ Юліана, и объяснялъ, что стрла, поразившая императора-отступника, пущена была не изъ непріятельскаго войска, а какимъ-нибудь Ромбольдомъ или Фергюсономъ изъ римскихъ рядовъ. Начался горячій споръ. Виги и торіи безпощадно бранились между собою за темное мсто, въ которомъ Григорій Назіанзенъ хвалитъ благочестиваго епископа, готовившагося поколотить кого-то палкою. Виги утверждали, что святой мужъ шелъ колотить палкою императора, а торіи, что онъ шелъ колотить одного изъ военачальниковъ гвардіи. Джонсонъ приготовилъ отвтъ своимъ противникамъ, въ которомъ провелъ подробную параллель между Юліаномъ и Іаковомъ, въ то время герцогомъ іоркскимъ. Юліанъ много лтъ притворялся, что гнушается идолопоклонства, будучи въ душ идолопоклонникомъ. Юліанъ, для достиженія своихъ намреній, показывалъ иногда уваженіе къ правамъ совсти. Юліанъ наказывалъ города, преданные истинной религіи, отнятіемъ у нихъ муниципальныхъ привилегій. Юліанъ былъ прозванъ своими льстецами ‘справедливымъ’. Іаковъ былъ задтъ нестерпимо. Джонсона преслдовали за пасквиль, осудили и приговорили къ пен, которой онъ не имлъ средствъ заплатить. Поэтому его содержали въ тюрьм, и заключеніе должно было, повидимому, кончиться только съ его жизнью {См. записки Джонсона, предшествующія фоліантному изданію его біографіи, его ‘Юліана’ и его отвты оппонентамъ. См. также Hickes’s ‘Jovian‘.}.

Надъ комнатою, которую онъ занималъ въ тюрьм при суд королевской скамьи, сидлъ другой преступникъ, котораго характеръ заслуживаетъ особеннаго изученія. То былъ Гью Спекъ, молодой человкъ хорошой фамиліи, но необыкновенно низкаго и развращеннаго характера. Любовь его къ злу и къ темнымъ, извилистымъ продлкамъ доходила почти до безумія. Производить замшательство и не быть пойманнымъ было его ремесломъ и забавой, онъ обладалъ рдкимъ искусствомъ длать честныхъ энтузіастовъ орудіемъ своей холодной злобы. Онъ пытался, посредствомъ одной изъ своихъ куколъ, взвалить на Карла и Іакова обвиненіе въ убійств Эссекса въ Тоуэр. На этотъ разъ участіе его въ дл обнаружилось, и хотя ему удалось взвалить большую часть вины на свое подставное лицо, но онъ не вывернулся безнаказанно. Онъ сидлъ въ тюрьм, но состояніе его позволяло ему жить съ удобствами, и оні такъ мало былъ стсняемъ, что постоянно сносился съ однимъ изъ своихъ друзей, который имлъ тайный типографскій станокъ.

Джонсонъ былъ именно такой человкъ, какого было нужно Спеку: ревностный и безстрашный, ученый и опытный діалектикъ, но простодушный какъ ребенокъ. Между двумя заключенными образовалась тсная дружба. Джонсонъ писалъ, одинъ за другимъ, язвительные и запальчивые памфлеты, а Спекъ посылалъ ихъ въ печать. Когда на Гаунсло былъ устроенъ лагерь, Спекъ убдилъ Джонсона сочинить воззваніе, которое могло бы произвести въ войск мятежъ. Памфлетъ былъ тотчасъ написанъ. Тысячи экземпляровъ были напечатаны и принесены въ комнату Спека, откуда они разлетались по всему государству и въ особенности между солдатами. И боле кроткое правительство, нежели то, которое господствовало тогда въ Англіи, озлобилось бы въ высшей степени такимъ дломъ. Произведенъ былъ строгій розыскъ. Подчиненный агентъ, которому было поручено распространить воззваніе, спасся выдачею Джонсона, а Джонсонъ былъ не такой человкъ, чтобъ спасаться выдачею Спека. Произведено было слдствіе, и приговоръ полученъ безъ труда. Юліанъ Джонсонъ, какъ обыкновенно его называли, былъ приговоренъ къ троекратной выставк у позорнаго столба и къ бичеванью отъ Ньюгета до Тиборна. Судья, сэръ Франсисъ Витинзъ, сказалъ преступнику, что онъ долженъ быть благодаренъ за великую снисходительность генералъ-атторнея, который могъ придать его длу значеніе государственной измны. ‘Незачто мн благодарить его’, безстрашно отвчалъ Джонсонъ. ‘Слдуетъ ли мн, котораго единственная вина состояла въ защит церкви и законовъ, быть благодарнымъ зато, что меня бичуютъ какъ собаку, тогда какъ папистскіе грамотеи могутъ безнаказанно оскорблять каждый день церковь и нарушать законы’? Онъ произнесъ эти слова съ такой энергіей, что судьи и коронные адвокаты сочли необходимымъ оправдаться и протестовали, что имъ неизвстно ни одно изъ папистскихъ изданій, о которомъ бы можно такъ отозваться. Онъ тотчасъ вынулъ изъ кармана нсколько католическихъ книжекъ и бездлушекъ, которыя тогда свободно продавались подъ королевскимъ покровительствомъ, громко прочелъ заглавіе книжекъ и бросилъ на столъ передъ королевскимъ адвокатомъ четки. ‘Вотъ, вскричалъ онъ громко: представляю эти доказательства передъ Бога, передъ судъ и передъ англійскій народъ. Мы увидимъ, исполнитъ ли господинъ атторней свою обязанность’.

Ршено было, чтобы, прежде чмъ Джонсонъ подвергнется наказанію, онъ былъ лишенъ священства. Прелаты, на которыхъ было возложено Церковною коммисіею попеченіе о лондонской епархіи, потребовали его къ себ въ домъ капитула при собор св. Павла. Поведеніе его во время церемоніи произвело глубокое впечатлніе на многихъ. Когда его разоблачали отъ священной одежды, онъ воскликнулъ: ‘Вы сняли съ меня мое платье за то, что я старался удержать ваши одежды на вашихъ плечахъ’. Единственная формальность, которая видимо огорчила его, это было отнятіе Библіи у него изъ рукъ. Онъ сдлалъ нкоторое усиліе не дать священной книги, поцловалъ ее и залился слезами. ‘Вы не можете, сказалъ онъ, лишить меня надеждъ, которыми я обязанъ ей’. Сдланы были нкоторыя попытки исходатайствовать отмну бичеванія. Одинъ католическій священникъ предложилъ посредничество за взятку въ 200 фунтовъ. Деньги были собраны, и священникъ употребилъ вс старанія, но напрасно. ‘М-ръ Джонсонъ, сказалъ король, проявляетъ духъ мученика, и ему подобаетъ быть мученикомъ’. Вильгельмъ III, черезъ нсколько лтъ, сказалъ объ одномъ изъ самыхъ язвительныхъ и безстрашныхъ якобинцевъ: ‘Ему хочется быть мученикомъ, а мн хочется помшать ему въ этомъ’. Эти дв фразы сами по себ могли бы уже объяснить великую разницу въ судьб того и другаго государя.

День, назначенный для бичеванья, наступилъ. Употребленъ былъ для этого бичъ о десяти концахъ. Осужденный получилъ 317 ударовъ, но не выразилъ страданій. Впослдствіи онъ говорилъ, что боль была жестокая, но что, когда его тащили у задка телги, онъ припоминалъ, съ какимъ терпніемъ несенъ былъ крестъ на Голгоу, и эта мысль такъ его поддерживала, что еслибъ онъ не опасался быть заподозрннымъ въ тщеславіи, то восплъ бы псаломъ такимъ твердымъ и веселымъ голосомъ, какъ будто славилъ Бога среди своей конгрегаціи. Нельзя не пожалть, что такой героизмъ былъ смшанъ съ неумренностью, и нетерпимостью {‘Life of Johnosn’, предпосланная его сочиненіямъ, ‘Secret History of the happy Revolution’, by Hugh Speke, ‘Slate Trials’, Сitters, нояб. 23/ декаб. 3. Ситтерсъ даетъ лучшее описаніе суда. Я видлъ плакардъ, подтверждающій его разсказъ.}.

Между духовенствомъ англиканской церкви Джонсонъ не нашелъ сочувствія. Онъ пытался оправдать мятежъ, онъ намекалъ даже, что одобряетъ цареубійство, духовенство же, не смотря на вс притсненія, предано было ученію о несопротивленіи. Но оно съ тревогой и опасеніемъ видло распространеніе того, что почитало вреднымъ суевріемъ, и, отвергая всякую мысль о защит своей религіи мечомъ, мужественно бралось за оружіе другаго рода. Проповдывать противъ заблужденій папизма было теперь въ его глазахъ дломъ долга и чести. Лондонское духовенство, по своимъ способностямъ и вліянію стоявшее тогда ршительно во глав своего сословія, показало примръ, которому смло послдовали мене просвщенные братья по всей Англіи. Если бы только нсколько человкъ ршились на это, ихъ, вроятно, тотчасъ потребовали бы въ Церковную коммисію, но едва ли было возможно преслдовать преступленіе, совершаемое каждое воскресенье тысячами священниковъ, отъ Бервика до Пензанса. Типографіи въ столиц, Оксфорд и Кембридж не переставали работать. Законъ, подчинившій литературу цензур, не могъ серьезно затруднять дятельность протестантскихъ полемиковъ: онъ заключалъ въ себ исключеніе въ пользу двухъ университетовъ и уполномочивалъ архіепископа кентерберійскаго дозволять къ печати богословскія сочиненія. Поэтому правительство было не въ силахъ заставить молчать защитниковъ господствующей религіи. Они составляли многочисленный, безстрашный и хорошо вооруженный отрядъ сражающихся. Между ними были краснорчивые ораторы, опытные діалектики, ученые, близко знакомые съ твореніями святыхъ отцовъ и всми отдлами церковной исторіи. Нкоторые изъ нихъ, въ позднйшее время, поражали другъ друга страшнымъ оружіемъ, которое теперь направляли противъ общаго врага, и своими ожесточенными состязаніями и наглыми торжествами навлекли порицаніе на церковь, которую спасли. Но теперь они составляли сплошную Фалангу. Впереди выступалъ рядъ твердыхъ и искусныхъ ветерановъ: Тиллотсонъ, Стиллингфлитъ, Шерлокъ, Придо, Витби, Патрикъ, Тенисонъ, Вэкъ. Въ арьергард предводительствовали отличнйшіе бакалавры, готовившіеся стать деканами. Замчательнйшимъ между молодыми подвижниками, выставленными Кембриджемъ на боевомъ пол, былъ воспитанникъ великаго Ньютона, Генрихъ Вартонъ, который, нсколько мсяцевъ назадъ, оказался первымъ студентомъ своего выпуска, и котораго ранняя смерть вскор была оплакиваема людьми всхъ партій, какъ незамнимая потеря для науки {См. предисловіе къ Henry Wharton’s ‘Posthumous Sermone‘.}. Оксфордъ не мене гордился юношею, котораго великія способности, впервые обнаруженныя въ этомъ состязаніи, смущали потомъ въ теченіе сорока лтъ церковь и государство, — Франсисомъ Аттербери. И такіе-то люди разбирали каждый вопросъ съ спор между папистами и протестантами, то языкомъ, доступнымъ каждой женщин, то помощью самой искусной логики, то при содйствіи обширной учености. Притязанія римскаго престола, авторитетъ преданія, чистилище, пресуществленіе, дароношеніе, обожаніе остіи, устраненіе чаши въ причащеніи мірянъ, исповдь, покаяніе, отпущенія, елеосвященіе, призываніе святыхъ, обожаніе иконъ, безбрачіе духовенства, монашескіе обты, общественное богослуженіе на язык непонятномъ для каждаго, испорченность римскаго двора, исторія реформаціи, характеры главныхъ реформаторовъ — все это подвергалось подробному разбору. Множество нелпыхъ легендъ о чудесахъ, совершенныхъ святыми и мощами, переведено было съ итальянскаго и напечатано, въ вид образчиковъ поповскаго плутовства, которое дурачитъ большую часть христіанскаго общества. Изъ разбужденій, изданныхъ объ этихъ предметахъ въ короткое царствованіе Іакова II, многое, вроятно, погибло. То, что уцлло въ нашихъ большихъ библіотекахъ, составляетъ массу тысячъ въ двадцать страницъ {Говорю на основаніи собственныхъ моихъ изслдованій. Превосходное собраніе хранится въ Британскомъ музе. Бэрчъ говоритъ, въ біографіи Тиллотсонл, что архіепископъ Вэкъ не въ состояніи былъ даже составить полнаго каталога всхъ разсужденій, изданныхъ во время этой полемики.}.

Католики не уступили безъ борьбы. Одинъ изъ нихъ, по имени Генри Гильзъ, назначенъ былъ типографомъ короля и придворной капеллы и начальникомъ большаго типографскаго заведенія въ Лондон, откуда выходили сотнями богословскія разсужденія. Типографія Обадія Вокера была не мене дятельна въ Оксфорд. Но, за исключеніемъ нсколькихъ плохихъ переводовъ прекрасныхъ произведеній Боссюэта, эти заведенія не издали ничего сколько-нибудь цннаго. Въ самомъ дл, ни одинъ умный и честный католикъ не могъ отвергать, что подвижники его церкви были вполн побждены во всхъ родахъ талантовъ и знаній. Способнйшіе изъ нихъ не могли равняться и съ третьестепенными своими противниками. Многіе, хоть и могли бы что-нибудь сказать, но не умли выражаться. По своей религіи, они не имли доступа въ англійскіе школы и университеты и до восшествія на престолъ Іакова не могли считать Англію ни пріятнымъ, ни даже безопаснымъ мстопребываніемъ. Поэтому они провели большую часть жизни на материк и почти отвыкли отъ своего роднаго языка. Когда они проповдывали, ихъ иностранный выговоръ заставлялъ слушателей подсмиваться подъ ними. Они ошибались въ орографіи, какъ прачки. Слогъ ихъ обезображенъ былъ иноземными оборотами, и когда они хотли быть краснорчивыми, то подражали изо всхъ силъ тому, что почиталось изящнымъ въ итальянскихъ академіяхъ, гд въ это время реторика достигла послдней степени порчи. Ведя диспуты при такихъ неблагопріятныхъ условіяхъ, они даже и въ томъ случа, когда бы истина была на ихъ сторон, едва ли могли бы устоять противъ людей, которыхъ языкъ отличался въ высшей степени простотою и изяществомъ {Кардиналъ Говардъ горячо говорилъ объ этомъ съ Богнетомъ въ Рим. Burnet, I. 662. Въ депеш Барильона есть любопытное мсто о томъ же предмет, но я потерялъ замтку, которая на него указываетъ.

Одинъ изъ католическихъ священниковъ, принимавшихъ участіе въ этой полемик, іезуитъ, по имени Андрью Пультовъ, котораго м-ръ Оливеръ, въ исторіи іезуитскаго ордена называетъ человкомъ съ отличными способностями, очень откровенно признается въ своихъ недостаткахъ. ‘А. П., проведя восемнадцать лтъ вн своего отечества, не иметъ никакого притязанія на правильность англійскаго выговора или правописанія’. Орографія его въ самомъ дл жалкая. Въ одномъ изъ своихъ писемъ онъ употребляетъ wright вмсто write, woed вмсто would. Онъ вызывалъ Тенисона на диспутъ по-латыни, чтобы сражаться равнымъ оружіемъ. Въ современной сатир, подъ заглавіемъ ‘The Advice’, есть слдующій куплетъ:

‘Пошлите Пультона, пусть его выскутъ въ школ у Босби,

Чтобъ онъ больше не игралъ въ печати роли дурака’.

Другой католикъ, по имени Вилліамъ Кленчъ, написалъ по-итальянски разсужденіе о верховности папы и посвятилъ его королев Довольно слдующаго образца его слога: ‘Odel sagro marito fortunata co.nsorte! О dolce alleviamento d’aflari alli! О grato ristoro di pensien noiosi, nel cui petto latteo, lucente specchio d’illibala matronal pudicizia. nel cui seno odorato, come in porto d’amor, si ritira il Giacomo! О beata regia coppia! О l’elice inserto irg l’invincibil leoni e le candide aquile!’

Англійскій языкъ Клеича стоитъ его итальянскаго, Напримръ: ‘Peter signifies an inexpugnable rock, able, to evacuate all the plots of hell’s divan, and naufragate all the lurid designs of empoisoned heretics’.

Другое католическое разсужденіе, подъ заглавіемъ: ‘The Church of England truly represented’, начинается увдомленіемъ насъ, что ‘ignis faluus реформаціи, разросшійся до кометы посредствомъ хищничества и грабежа, внесенъ былъ въ Англію, по очищеніи отъ нечистотъ, которыми онъ осквернился между альпійскихъ озеръ’.}.

Положеніе Англіи въ 1686 году не можетъ быть лучше изображено, какъ словами французскаго посланника. ‘Неудовольствіе, писалъ онъ, велико и повсемстно, но страхъ подвергнуться еще большимъ бдствіямъ удерживаетъ всхъ, кто можетъ что-нибудь потерять. Король открыто выражаетъ свою радость, видя, что можетъ наносить смлые удары. Онъ любитъ, чтобъ ему говорили комплименты на этотъ предметъ. Онъ говорилъ со мной и уврялъ, что не уступитъ {Barillon, ¹⁹/₂₆ іюля 1686.}’.

Между тмъ въ другихъ частяхъ государства произошли событія великой важности. Положеніе протестантовъ-епископаловъ въ Шотландіи было далеко не похоже на положеніе, въ какомъ находились ихъ англійскіе собратья. На юг острова религія государства была религіею народа и имла силу, совершенно не зависящую отъ силы, какую даетъ поддержка со стороны правительства. Искренніе конформисты были гораздо многочисленне католическихъ и протестантскихъ диссидентовъ, взятыхъ вмст. Господствующая церковь въ Шотландіи была церковью незначительнаго меньшинства. Большинство населенія юга было твердо привязано къ пресвитеріанскому порядку. Прелатство ненавидла масса шотландскихъ протестантовъ, и какъ ученіе противное писанію, и какъ иноземное установленіе. Въ глазахъ учениковъ Нокса оно было остаткомъ мерзостей великаго Вавилона. Оно горько напоминало народу, гордому памятью Волласа и Брюса, что Шотландія, съ того времени, какъ ея государи получили лучшее наслдство, была независима только по имени. Епископальное устройство церкви было тсно связано во мнніи общества со всми бдствіями 23лтняго подкупнаго и жестокаго управленія. При всемъ томъ это устройство,— не смотря на узкость своего основанія и страшныя бури,— хоть шатко, по держалось, опираясь на гражданскія власти и обращаясь при всякой серьёзной опасности къ могуществу Англіи. Архивъ шотландскаго парламента наполненъ законами, объявляющими кару тмъ, кто въ какомъ-либо отношеніи уклонится отъ правилъ узаконенной церкви. Одинъ актъ, изданный при Нокс и дышащій имъ, вмнялъ въ большое преступленіе слушаніе мессы, троекратное слушаніе считалось преступленіемъ уголовнымъ {Act Pari. Aug. 24. 1560, Der. 15. 1567.}. Актъ, изданный, по требованію Іакова, незадолго до времени, о которомъ идетъ рчь, осуждалъ на смерть того, кто будетъ проповдовать на какой-либо пресвитеріанской сходк, и даже того, кто будетъ присутствовать на такой сходк подъ открытымъ небомъ {Act Pari. May 8. 1685.}. Евхаристія не была низведена, какъ въ Англіи, до гражданской присяги, но никто не могъ занять никакой должности, не могъ засдать въ парламент, или даже подавать голосъ за члена парламента, не подписавши, подъ присягою, деклараціи, которою въ самыхъ сильныхъ выраженіяхъ осуждались правила папистовъ и ковенантеровъ {Act Pari. Aug. 31. 1681.}.

Въ тайномъ совт Шотландіи было дв партіи, соотвтствовавшія двумъ партіямъ, боровшимся въ Вайтголл. Вилліамъ Дугласъ, герцогъ Квинсбёрри, былъ лордомъ-казначеемъ и въ теченіе нсколькихъ лтъ считался какъ бы первымъ министромъ. Онъ былъ тсно связанъ съ лордомъ-казначеемъ. англійскимъ, какъ свойствомъ, такъ и сходствомъ мнній и характеровъ. Оба были торіи, оба были съ пылкимъ нравомъ и сильными предразсудками, оба были готовы поддерживать своего государя во всякомъ покушеніи его на гражданскія вольности своего народа, но оба были искренно привязаны къ установленной церкви. Квинсбёрри заблаговременно далъ понять двору, что, если имется въ виду какое-нибудь нововведеніе, вредное для этой церкви, то онъ не будетъ заодно съ дворомъ. Но между его товарищами было нсколько человкъ не мене безнравственныхъ, какъ и Сондерландъ. Въ самомъ дл, зала совта въ Эдинбург въ теченіе четверти столтія была разсадникомъ всхъ общественнныхъ и частныхъ пороковъ, и нкоторые изъ политическихъ дятелей, которыхъ характеръ здсь образовался, отличались особенною жесткостью сердца и безстыдствомъ, такъ что Вестминстеръ, даже и въ тотъ испорченный вкъ, едва ли могъ представить что-нибудь вполн похожее. Канцлеръ Джемсъ Друммондъ, графъ Пертъ, и его братъ, государственный секретарь, Джонъ, лордъ Мельфортъ, ршились низвергнуть Квинсбёрри. Канцлеръ имлъ уже несомннное право на королевскую благосклонность. Онъ ввелъ въ употребленіе маленькіе тиски для большаго пальца, которые причиняли столь страшную боль, что вынуждали признаніе даже у такихъ людей, на которыхъ не дйствовали любимыя колодки его величества {Burnet, I. 584.}. Но было хорошо извстно, что и самое варварство не такъ врно открывало путь къ сердцу Іакова, какъ отступничество. Поэтому Пертъ и Мельфортъ обратились къ отступничеству съ такою дерзкою подлостью, въ которой ни одинъ государственный человкъ Англіи не могъ имть надежды съ ними соперничать. Они объявили, что рукописи, найденныя въ шкатулк Карла II, обратили ихъ обоихъ къ истинной вр, и начали исповдываться и слушать мессу {Burnet, I. 652. 653.}. Какъ мало участвовала совсть Перта въ его перемн религіи, онъ показалъ ясно, женясь, черезъ нсколько недль, въ противность законамъ церкви, къ которой присоединился, и не дождавшись разршенія, — на своей двоюродной сестр. Когда добрый папа узналъ объ этомъ, онъ сказалъ съ гнвомъ и справедливымъ негодованіемъ, что это было странное обращеніе {Burnet, 1. 678.}. Но Іакова было легко удовлетворить. Отступники явились въ Вайтголль и получили отъ него такія доказательства его благоволенія, что ршились сдлать прямой доносъ на казначея. Этотъ доносъ былъ, однако, такъ нелпъ, что Іаковъ принужденъ былъ оправдать министра. Многіе думали, что канцлеръ погубилъ себя злобнымъ желаніемъ погубить своего соперника. Но нсколько человкъ судили врне. Галифаксъ, которому Пертъ выразилъ нкоторыя опасенія, отвчалъ со смхомъ, что нтъ никакой опасности: ‘Будьте спокойны, милордъ, вра твоя спасетъ тя’. Предсказаніе оправдалось. Пертъ и Мельфортъ воротились въ Эдинбургъ дйствительными главами шотландскаго правительства {Ibid. I. 653.}. Другой членъ шотландскаго тайнаго совта, Александръ Стюартъ, графъ Moppeй, потомокъ и наслдникъ регента, отрекся отъ религіи, которой славный предокъ его былъ главнымъ поборникомъ, и объявилъ себя членомъ римской церкви. Постоянно преданный длу королевской прерогативы, Квинсберри не могъ, однако, устоять противъ соискателей, готовыхъ купить такою цною покровительство двора. Ему предстояло испытать множество непріятностей и униженій, подобныхъ тмъ, которыя въ то же самое время начали отравлять жизнь его друга Рочестера. Получены были королевскія предписанія, уполномочивавшія папистовъ занимать должности безъ присяги. Духовенству строго было внушено не разсуждать о католической религіи въ своихъ проповдяхъ. Канцлеръ взялъ на себя трудъ разослать экзекуторовъ тайнаго совта къ немногимъ типографамъ и книгопродавцамъ, бывшимъ въ то время въ Эдинбург, съ приказаніемъ ничего не печатать безъ его разршенія. Вс поняли, что это было сдлано съ цлью остановить распространеніе протестантскихъ сочиненій. Одинъ честный книгопродавецъ сказалъ посланцамъ, что у него въ лавк есть книга, которая очень рзко нападаетъ на папизмъ, и спрашивалъ, можетъ ли онъ ее продавать. Они велли показать ее, и онъ показалъ имъ экземпляръ Библіи {Fountainhall, Jan. 28 168⁵/₆.}. Грузъ образовъ, четокъ, крестовъ и кадильницъ прибылъ въ Литъ къ лорду Перту. Ввозъ подобныхъ предметовъ долго считался противозаконнымъ, но теперь таможенные чиновники дозволили всему пройти {Ibid. Jan. 11. 168⁵/₆.}. Вскор сдлалось извстнымъ, что католическая часовня устроена въ дом канцлера, и что въ ней постоянно совершается месса. Чернь поднялась. На домъ, въ которомъ происходило идолопоклонническое служеніе, сдлана была свирпая аттака. Желзныя ршетки, защищавшія окна, вырваны. Леди Пертъ и нсколько изъ ея пріятельницъ забросаны грязью. Одинъ бунтовщикъ былъ схваченъ, и тайный совтъ приказалъ его бичевать. Товарищи выручили его и поколотили палача. Сити было всю ночь въ смятеніи. Студенты университета смшались съ толпою и одушевляли возмутившихся. Ревностные мщане пили за здоровье университетскихъ молодцовъ и за погибель папистовъ и ободряли одинъ другаго къ отраженію войска. А войско было уже наготов. Важне прочихъ солдатъ были въ немъ Клавергаусовы драгуны, предметъ ужаса и отвращенія Шотландіи. Ихъ встртили теперь градомъ камней, которые (шпили одного офицера. Велно было стрлять, и нсколько горожанъ было убито. Возмущеніе было серьёзное. Но Друммонды, воспламененные злопамятствомъ и честолюбіемъ, преувеличивали его до нелпости. Квинсберри замтилъ, что ихъ донесенія заставили бы каждаго, кто не былъ свидтелемъ возмущенія, думать, что въ Эдинбург свирпствовалъ такой же ужасный бунтъ, какъ бунтъ Мазаніелло, Они, напротивъ, обвиняли казначея не только въ уменьшеніи виновности инсургентовъ, но и въ личномъ подстреканіи ихъ, и всми силами старались собрать противъ него улики. Одному изъ захваченныхъ защитниковъ бунта общано было прощеніе, если изъ скажетъ, что его подстрекнулъ Квинсберри, но тотъ же религіозный энтузіазмъ, который побудилъ несчастнаго узника къ преступному неистовству, не позволилъ ему искупить свою жизнь клеветою. Онъ былъ повшенъ съ нсколькими изъ своихъ сообщниковъ. Одинъ солдатъ, обвиненный въ томъ, что онъ во время свалки воскликнулъ, что желалъ бы проткнуть своею шпагою паписта, былъ растрлянъ. Эдинбургъ успокоился, но пострадавшіе были въ глазахъ народа мучениками, и папистъ-канцлеръ сдлался предметомъ смертельной ненависти, которая скоро и была удовлетворена вполн {Foutainhall, Jan. 31. and Feb. 1. 168⁵/₆, Burnet. I. 678, судъ надъ Давидомъ Моубреемъ и Александромъ Китомъ въ ‘Collection of State Trials‘, Bonrepaux, ¹¹/₂₁ февр.}.

Король былъ сильно раздраженъ. Извстіе о мятеж пришло къ нему въ то самое время, когда королева, съ помощью іезуитовъ, восторжествовала надъ леди Дорчестеръ и ея протестантскими союзниками. Недовольные увидятъ, сказалъ онъ, что своимъ сопротивленіемъ его вол они только длаютъ его боле и боле ршительнымъ {Людовикъ къ Барильону, февр. ¹⁸/₂₈ 1686.}. Онъ писалъ въ шотландскій совтъ повелніе наказать преступниковъ съ величайшею строгостью и безпощадно употреблять въ дло колодки {Fountainhall, Feb. 16, Wodrow, book III. chap. X. sec 3. ‘Мы требуемъ, всемилостивйше писалъ его величество, чтобы вы не щадили никакихъ установленныхъ закономъ допросовъ посредствомъ пытки и прочаго’.}. Онъ притворялся, что вполн вритъ невинности казначея, и писалъ этому министру ласково, но ласковыя слова сопровождались неласковыми дйствіями. Шотландское казначейство обращено было въ коммиссію, не взирая на горячія представленія Рочестера, который, вроятно, видлъ въ судьб своего родственника предсказаніе своей собственной {Bonrepaux, Feb. ¹⁸/₂₈ 1686.}. Правда, Квинсберри назначенъ былъ первымъ коммиссаромъ и сдланъ предсдателемъ тайнаго совта, но его паденіе, хоть и ослабленное такимъ образомъ, все-таки было паденіемъ. Онъ былъ также удаленъ отъ управленія Эдинбургскимъ замкомъ, и этотъ довренный постъ занялъ посл него герцогъ Гордонъ, католикъ {Fountainhall, March 11. Adda, 1686. ¹/₁₁марта.}.

И вотъ получено было изъ Лондона письмо, вполн объяснившее шотландскому тайному совту намреніе короля. Ему хотлось, чтобы католики были освобождены отъ всхъ законовъ, которые карали и стсняли за нонконформизмъ, но чтобы преслдованіе ковенантеровъ продолжалось безъ всякой пощады {Это письмо помчено 4-мъ марта 1686.}. Этотъ планъ встртилъ сильное сопротивленіе въ совт. Нкоторые члены не желали ослабленія существующихъ законовъ. Другіе, которые были вовсе не прочь отъ нкотораго послабленія, чувствовали однако, что было бы дломъ чудовищнымъ допустить католиковъ къ высшимъ государственнымъ почестямъ и въ то же время не отмнить акта, который осуждалъ на смерть за участіе въ пресвитеріанскихъ сходкахъ. Поэтому ршеніе совта было мене угодливо, нежели обыкновенно. Король, въ отвтъ на него, сдлалъ строгій выговоръ своимъ непослушнымъ совтникамъ, приказалъ троимъ изъ нихъ: герцогу Гамильтону, сэру Джорджу Локгарту и генералу Друммонду явиться къ нему въ Вестминстеръ. Способности и познанія Гамильтона, хотя не были бы достаточны для того, чтобы поднять человка темнаго на высоту извстности, имли высокую цну въ особ перваго пера Шотландіи. Локгартъ долго почитался однимъ изъ первыхъ юристовъ, логиковъ и ораторовъ, какихъ только производило его отечество, и пользовался также тмъ родомъ уваженія, которое отказывается огромному состоянію, въ то время немногіе шотландскіе нобльмены владли такими имніями, какъ онъ {Barillon, ¹⁹/₂₉ апрля, 1686. Burnet, I. 376.}. Недавно онъ былъ назначенъ президентомъ палаты засданій. Друммондъ, младшій братъ Перта и Мельфорда, былъ начальникомъ военныхъ силъ Шотландіи. Онъ былъ распутный и нечестивый человкъ, но чувство чести, котораго недоставало обоимъ его родственникамъ, удерживало его отъ публичнаго отступничества. Онъ жилъ и умеръ, но счастливому выраженію одного изъ его соотечественниковъ, дурнымъ христіаниномъ, но добрымъ протестантомъ {Изъ письма Джонстона-Вористоуна.}.

Іаковъ былъ очень доволенъ покорнымъ языкомъ трехъ совтниковъ, которымъ они объяснялись, явясь къ нему впервые. Онъ восхищался ими передъ Барильономъ и въ особенности превозносилъ Локгарта, какъ способнйшаго и краснорчивйшаго изъ всхъ тогдашнихъ шотландцевъ. Однако потомъ они оказались вовсе не такими сговорчивыми, какъ онъ ожидалъ, и при двор объяснили это вліяніемъ знакомыхъ, которыхъ они встртили въ Лондон. Гамильтонъ былъ друженъ со многими ревностными церковниками, и можно было опасаться, что Локгартъ, связанный родствомъ съ фамиліею Бартоновъ, попалъ еще въ худшее общество. Въ самомъ дл, естественно было, что государственные люди, только-что прибывшіе изъ страны, гд оппозиція въ иной форм, кром возмущенія и убійства, долго была почти неизвстна, и гд все, что не впадало въ анархію, оказывало подлую покорность, должны были быть поражены серьезнымъ, упорнымъ и въ то же время воздержнымъ недовольствомъ, господствовавшимъ въ Англіи, и могли ршиться противопоставить королевской вол конституціонныя права. Они, правда, изъявили готовность на большое облегченіе католиковъ, но на двухъ условіяхъ: во-первыхъ, чтобы такое снисхожденіе было распространено и на кальвинистскихъ сектаторовъ, и, во-вторыхъ, чтобы король связалъ себя торжественнымъ общаніемъ не предпринимать ничего во вредъ протестантской религіи.

Оба условія были сильно не по вкусу Іакову. Онъ, однако, согласился противъ воли, посл спора, продолжавшагося нсколько дней, чтобы для пресвитеріанъ сдлано было нкоторое послабленіе, но никакимъ образомъ не хотлъ согласиться предоставить имъ полную свободу, которой требовалъ для членовъ собственнаго исповданія {Стоитъ привести здсь нсколько словъ Барильона. Ихъ будетъ достаточно для ршенія вопроса, запутаннаго невжествомъ и духомъ партіи. ‘Cette libert accorde aux nonconformistes а faite une grande difficult, et а t dbattue pendant plusieurs jours. Le Roy d’Angleterre avoit fort envie que les Catholiques eussent seuls la libert de l’exercice de leur religion’. Апрля ¹⁹/₂₉ 1686.}. Другаго предложенія, сдланнаго тремя шотландскими совтниками, онъ положительно не захотлъ слушать. Протестантская религія, говорилъ онъ, ложна, и онъ не желаетъ связывать себя никакимъ общаніемъ, что не употребитъ своей власти во вредъ ложной религіи. Споръ тянулся долго и не привелъ къ заключенію, удовлетворительному для которой-либо стороны {Barrillon, ¹⁹/₂₉ апрля 1686, Citters, ¹³/₂₃и ²⁰/₃₀ апрля, ⁹/₁₉ мая.}.

Время, назначенное для собранія шотландскихъ государственныхъ чиновъ, приближалось, и тремъ совтникамъ необходимо было оставить Лондонъ для исполненія своихъ парламентскихъ обязанностей въ Эдинбург. При этомъ случа сдлано было Квинсберри новое оскорбленіе. Въ послднее засданіе онъ исполнялъ должность лорда — перваго коммиссара и въ этомъ званіи представлялъ величество отсутствующаго короля. Это достоинство высшее, къ какому только могъ стремиться шотландскій нобльменъ, перенесено было теперь на отступника Моррея.

29-го апрля парламентъ собрался въ Эдинбург. Прочитано было письмо отъ короля. Онъ увщевалъ сословія облегчить его католическихъ подданныхъ и въ замнъ того предлагалъ свободную торговлю съ Англіею и амнистію за политическія преступленія. Составленъ былъ комитетъ для составленія отвта. Этотъ комитетъ, хотя и былъ организованъ Moppeемъ и состоялъ изъ членовъ тайнаго совта и придворныхъ, сочинилъ отвтъ, исполненный, правда, покорныхъ и почтительныхъ выраженій, но ясно показывавшій ршимость отказать королю въ его требованіи. Государственные чины, сказано было въ отвт, готовы сдлать все, что позволитъ имъ совсть, въ исполненіе желаній его величества касательно подданныхъ католической религіи. Эти выраженія далеко не удовлетворили канцлера, но онъ былъ принуждёнъ довольствоваться ими и даже встртилъ нкоторое затрудненіе, убждая парламентъ принять ихъ. Нкоторые ревностные протестанты возражали противъ упоминанія католической религіи. Такой религіи нтъ, говорили они. Это — идолопоклонническое отступничество, которое законъ наказываетъ веревкою, и которое неприлично христіанамъ называть льстивыми именами. Называть такое суевріе католическимъ значитъ предавать забвенію весь споръ между Римомъ и реформированными церквами. Предложеніе свободной торговли съ Англіею принято было за обиду. ‘Наши отцы, сказалъ одинъ ораторъ, продали своего короля за южное золото, и на насъ до сихъ поръ тяготетъ упрекъ за этотъ низкій торгъ. Пусть же не говорятъ о насъ, что мы продали своего Бога!’ Сэръ Джонъ Лодеръ Фоунтенголль, одинъ изъ сенаторовъ юстицъ-коллегіи, употребилъ слова: ‘лица, обыкновенно называемыя католиками’. ‘Вы хотите дать прозвище его величеству?’ воскликнулъ канцлеръ. Отвтъ, сочиненный комитетомъ, былъ утвержденъ, но значительное и почетное меньшинство подало голоса противъ предложенныхъ выраженій, какъ слишкомъ почтительныхъ {Fountainhall, May 6. 1686.}. Было замчено, что представители городовъ были почти вс до одного противъ правительства. До сихъ поръ эти члены имли мало значенія въ парламент и вообще считались приверженцами могущественныхъ нобльменовъ. Теперь они показали въ первый разъ независимость, ршимость и дятельность духа, которыя встревожили дворъ {Ibid. June 15. 1686.}.

Отвтъ былъ дотого непріятенъ Іакову, что онъ не дозволилъ напечатать его въ газет. Вскор узналъ онъ, что законъ, въ томъ вид, въ какомъ онъ желалъ его видть изданнымъ, даже не будетъ внесенъ въ засданіе. Статейные лорды, обыкновенно заготовлявшіе акты, о которыхъ потомъ разсуждали государственные чины, были въ сущности назначены королемъ. Но и самые статейные лорды оказались непокорными. Когда они собрались, три члена тайнаго совта, недавно воротившіеся изъ Лондона, стали во глав оппозиціи королевской вол. Гамильтонъ объявилъ напрямикъ, что онъ не можетъ сдлать того, чего отъ него требуютъ. Онъ врный и преданный королю подданный, но есть предлы, указываемые совстью. ‘Совсть! сказалъ канцлеръ: совсть слово неопредленное, выражающее все и ничего’. Локгартъ, засдавшій въ парламент, какъ представитель обширнаго графства Ланаркъ, подхватилъ: ‘Если совсть ничего незначащее слово, то мы замнимъ его другимъ выраженіемъ, которое, надюсь, будетъ что-нибудь значитъ. Будемъ говорить вмсто него основные законы Шотландіи’. Эти слова дали поводъ къ жаркому пренію. Генералъ Друммондъ, представлявшій Пертширъ, объявилъ, что онъ согласенъ съ Гамильтономъ и Локгартомъ. Многіе изъ присутствовавшихъ епископовъ пристали къ той же сторон {Citters, ¹¹/₂₂мая 1686. Ситтерсъ увдомилъ штаты, что онъ получилъ извстіе изъ врнаго источника. Я приведу здсь часть его разсказа Это забавный образчикъ мшаннаго языка, какимъ переписывались въ то время голландскіе дипломаты:

‘Des konigs missive, boven en behalven den Hoog Commissaris aensprake, aen het parlement afgesonden, gelyck dat altoos gebruyckelyck is, waerby Syne Majesteyt nu in genere versocht hielt de mitigatie der rigoureuse ofte sangante wetten van het Ryck jegens het Pausdom, in hei Generale Comite des Articles (soo men het daer naemt) na ordre gestelt en gelesen synde, in’t voteren, den Hertog van Hamilton onder anderen klaer uyt seyde dat hy daertoe niet soude niet soude verstaen, dal hy anders genegen ws den konig in allen voorval getrouw te dienen volgens het dictamen syner conscientie: ‘t gene reden gaf aen de Lord Cancelier de Grave Perts le seggen dat het woort conscientie niais en beduyde, en alleen een Individuum yagum was, waerop der Chevalier Locquard dan verder gingh, wil man niet verstaen de betyckenis van het woordt conscientie, soo sal ik in fortiribus seggen dat wу meynen volgens de fondamentale wetten van het ryck’.

Въ ‘The Hind Let Loose‘ есть любопытное мсто, которому бы я не поврилъ, еслибъ не приведенная депеша Ситтерса: ‘Они новъ силахъ слышать слово совсть. Нкто, хорошо знакомый съ ихъ настроеніемъ касательно этого пункта, говорилъ джентльмену, который отправлялся въ совтъ: ‘Что бы вы ни говорили лордамъ, пожалуйста, не напоминайте имъ о совсти, потому что они не могутъ слышать этого слова’.}.

Ясно было, что даже въ статейномъ комитет Іаковъ не могъ повелвать большинствомъ. Онъ былъ оскорбленъ и раздраженъ всми этими извстіями. Онъ говорилъ горячо, грозился и наказалъ нкоторыхъ изъ своихъ непокорныхъ слугъ, въ надежд устрашить другихъ. Нсколько человкъ было исключено изъ совта. Нсколько лишено пенсіи, которая составляла важную часть ихъ дохода. Сэръ Джорджъ Макензи Розго былъ самою замчательною жертвою. Онъ долго занималъ должность лорда-адвоката и принималъ такое участіе въ преслдованіи ковенантеровъ, что до сихъ поръ, во мнніи строгихъ и набожныхъ шотландскихъ поселянъ, стоитъ разв немногимъ ниже незавидной высоты, занимаемой Клавергаусомъ. Юридическія познанія Макензи не были чрезвычайки, но, по учености, уму и какъ ораторъ, онъ стоялъ высоко во мнніи своихъ соотечественниковъ, и слава его достигла даже лондонскихъ кофейенъ и оксфордскихъ камеръ. Дошедшія до насъ судебныя рчи Макензи доказываютъ, что онъ былъ человкъ талантливый, но иногда обезображены тмъ, что онъ, безъ сомннія, почиталъ цицероновскими красотами, восклицаніями, показывающими боле искусства, чмъ страсти, и выработанными амплификаціями, въ которыхъ эпитеты нагромождены на эпитеты въ утомительномъ множеств. Теперь онъ впервые оказался совстливымъ и потому былъ лишенъ должности, не смотря на вс свои права на благодарность правительства. Онъ удалился въ деревню и вскор воротился въ Лондонъ, чтобъ оправдаться, — но не былъ допущенъ къ королю {Fountainhall, May 17. 1686.}. Между тмъ какъ король старался такимъ образомъ страхомъ принудить статейныхъ лордовъ къ покорности, голосъ народа ободрялъ ихъ къ сопротивленію. Вс усилія канцлера не могли помшать національному чувству выражаться съ каедры и въ печати. Одно разсужденіе, написанное съ такою смлостью и язвительностью, что ни одинъ типографъ не смлъ его напечатать, было сильно распространено въ рукописи. Памфлеты противной стороны не имли такого дйствія, хотя были разсяны на общественный счетъ, и хотя шотландскимъ защитникамъ правительства помогалъ славный союзникъ-англичанинъ, Лестренджъ, присланный въ Эдинбургъ и занявшій помщеніе въ Голирудгаус {Wodrow, III, X. 3.}.

Наконецъ, посл трехъ-недльнаго пренія, статейные лорды пришли къ ршенію. Они предложили просто, чтобы католикамъ дозволено было совершать свое богослуженіе въ частныхъ домахъ, не подвергаясь никакимъ преслдованіямъ, и вскор оказалось, что какъ ни далека была эта мра отъ того, чего требовалъ и ожидалъ король, но государственные чины или вовсе не утвердятъ ее, или же утвердятъ съ большими ограниченіями и измненіями.

Во все время, пока продолжался споръ, Лондонъ находился въ крайнемъ безпокойств. На всякое донесеніе, на всякую строку изъ Эдинбурга бросались съ жадностью. Сперва разнесся слухъ, что Гамильтонъ уступилъ, и правительство взяло перевсъ по всмъ пунктамъ. Потомъ получено извстіе, что оппозиція соединилась и сдлалась упорне, нежели когда-либо. Въ самый критическій моментъ послано было въ почтовую контору повелніе, чтобы тюки изъ Шотландіи доставлялись въ Вайтголль. Въ теченіе цлой недли ни одно частное письмо изъ-за Твида не было доставлено въ Лондонъ. Въ нашъ вкъ такой перерывъ сообщенія привелъ бы весь островъ въ замшательство, но въ то время между Англіею и Шотландіею было такъ мало торговыхъ сношеній и переписки, что остановка, вроятно, ощущалась слабе, нежели въ наше время чувствуется короткое замедленіе въ проход индійской почты. Между тмъ какъ обыкновенный путь извстій былъ такимъ образомъ прегражденъ, толпа внимательно наблюдала въ вайтгольскихъ галлереяхъ выраженіе лица короля и его министровъ. Было замчено съ великимъ удовольствіемъ, что, посл всякаго курьера съ свера, враги протестантской религіи становились мрачне и мрачне. Наконецъ, къ общей радости, было объявлено, что борьба кончена, что правительство было не въ силахъ привести въ исполненіе свои мры, и что лордъ первый коммиссаръ отсрочилъ парламентъ {Citters, мая 26/іюня 7, іюня ¹/₁₁, 1686, Fountainhall, June 15, Luttrells ‘Diary‘, June 2, 16.}.

Еслибъ Іаковъ не былъ глухъ ко всякимъ предостереженіямъ, то этихъ событій было бы достаточно, чтобы предостеречь его. Нсколько мсяцевъ назадъ, самый угодливый изъ англійскихъ парламентовъ отказался подчиниться его вол. Но самый угодливый изъ англійскихъ парламентовъ могъ считаться независимымъ и высокомрнымъ собраніемъ, въ сравненіи съ любымъ парламентомъ, когда-либо собиравшимся въ Шотландіи, а раболпный духъ шотландскихъ парламентовъ проявлялся въ совершеннйшей и сильнйшей своей степени между статейными лордами. Но и самые статейные лорды оказались непокорными. Ясно было, что вс сословія, вс учрежденія, которыя до этого года считались самыми крпкими опорами монархической власти, усилятъ собою оппозицію, если король будетъ упорствовать въ своей безразсудной политик. Но вс эти знаменія не вразумляли его. На всякое представленіе у него былъ одинъ отвтъ: что онъ не уступитъ, потому что уступка погубила его отца, — и непобдимую твердость короля громко превозносили французское посольство и іезуитская кабаль.

Теперь онъ объявилъ, что онъ былъ только слишкомъ милостивъ, когда снизошелъ до вопроса о согласіи шотландскихъ государственныхъ чиновъ на его желанія. Его прерогатива даетъ ему право не только покровительствовать тмъ, къ кому онъ благосклоненъ, но и наказывать тхъ, кто ему перечитъ. Онъ былъ увренъ, что въ Шотландіи его разршительная власть не возбудитъ сомннія ни въ одномъ суд. Существовалъ шотландскій актъ верховности, предоставлявшій государю такой контроль надъ церковью, который могъ бы удовлетворить и Генриха VIII. Согласно съ этимъ, паписты допущены были толпами къ должностямъ и отличіямъ. Епископъ донкельдскій, въ качеств парламентскаго лорда, стоявшій въ оппозиціи правительству, былъ произвольно лишенъ епархіи и замшенъ другимъ. У Квинсберри отняты были вс должности, и ему приказано было оставаться въ Эдинбург до тхъ поръ, пока не будутъ проврены и утверждены вс счеты по казначейству за время его управленія {Fountainhall, June 21. 1686.}. Такъ какъ представители городовъ оказались самою своевольною частью парламента, то ршено было сдлать переворотъ во всхъ бургахъ королевства. Подобная перемна сдлана была недавно въ Англіи по судебнымъ приговорамъ, но въ Шотландіи признали достаточнымъ простое королевское повелніе. Вс выборы чиновниковъ и членовъ городскихъ совтовъ были запрещены, и король присвоилъ себ право замщать главныя муниципальныя должности {Fountainhall, September 16. 1686.}. Въ формальной бумаг къ тайному совту онъ выразилъ свое намреніе устроить католическую капеллу въ Голирудскомъ дворц, онъ далъ приказаніе, чтобы судьямъ было внушено считать вс законы противъ папистовъ несуществующими, подъ опасеніемъ великой его немилости. Впрочемъ, онъ утшалъ протестантскихъ епископаловъ увреніемъ, что хотя онъ ршился покровительствовать католической церкви противъ нихъ, но онъ также ршился покровительствовать и имъ самимъ противъ всякихъ посягательствъ со стороны фанатиковъ. На эту бумагу Пертъ предложилъ отвтъ, составленный въ самыхъ раболпныхъ выраженіяхъ. Въ совт засдало теперь много папистовъ, уцлвшіе въ немъ протестантскіе члены были запуганы упрямствомъ и строгостью короля, и потому послышался только слабый ропотъ. Гамильтонъ сдлалъ нсколько намековъ противъ разршительной власти, но поспшилъ стушевать ихъ объясненіемъ. Локгартъ сказалъ, что онъ готовъ скоре потерять голову, чмъ подписать такую бумагу, какую составилъ канцлеръ, но принялъ предосторожность сказать это шопотомъ, слышнымъ только его друзьямъ. Слова Перта были приняты съ незначительными перемнами, и королевскія повелнія были исполнены, но угрюмое неудовольствіе обняло меньшинство шотландской націи, меньшинство, посредствомъ котораго правительство до сихъ поръ покоряло себ большинство {Fountainhall, Sept. 16., Wodrow, III. x. 3.}.

Когда историкъ этого безпокойнаго царствованія обращается къ Ирландіи, дло его становится особенно труднымъ и требующимъ осторожности. Онъ ступаетъ, — позаимствуемъ прекрасное Сравненіе, употребленное въ подобномъ случа римскимъ поэтомъ, — по тонкой кор пепла, подъ которою не застыла еще лава. XVII столтіе въ этой несчастной стран оставило ХІХ-му роковое наслдство злобныхъ страстей. Искренней амнистіи за преступленія сакскихъ защитниковъ Лондондерри и кельтическихъ Лимерика не дано было ни тмъ, ни другимъ племенемъ. До сихъ поръ боле чмъ спартанская надменность примшивается ко многимъ благороднымъ качествамъ, отличающимъ потомковъ побдителей, между тмъ какъ плотское чувство, смшанное со страхомъ и ненавистью, слишкомъ часто обнаруживается въ потомкахъ побжденныхъ. Ни та, ни другая изъ враждебныхъ кастъ не можетъ быть по справедливости свободна отъ упрека, но самый сильный упрекъ лежитъ на близорукомъ и упрямомъ государ, который, будучи поставленъ въ положеніе, благопріятствовавшее ихъ примиренію, употребилъ всю свою власть, чтобы воспламенить ихъ вражду, и наконецъ принудилъ ихъ вступить въ борьбу на жизнь и смерть.

Стсненія, какимъ подвергались члены его церкви въ Ирландіи, далеко не были похожи на т, отъ которыхъ онъ старался освободить ихъ въ Англіи и Шотландіи. Ирландская книга статутовъ, впослдствіи запятнанная нетерпимостью и варварствомъ, свойственными только вкамъ невжества, не заключала въ себ почти ни одного указанія и положительно ни одного связывающаго узаконенія, которое подвергало бы папистовъ какому-либо наказанію, какъ папистовъ. По сю сторону канала св. Георгія, каждый священникъ, принявшій неофита въ лоно римской церкви, подлежалъ вислиц, колесованію и четвертованію. По ту сторону онъ вовсе не подвергался такой опасности. Іезуитъ, выйдя на берегъ въ Дувр, рисковалъ жизнью, но онъ могъ безопасно расхаживать по улицамъ Дублина. По сю сторону никто не могъ занимать должности или даже добывать хлбъ въ качеств адвоката или школьнаго учителя, не принеся предварительно супрематической присяги, но въ Ирландіи занимавшій общественную должность обязанъ былъ приносить эту присягу только въ такомъ случа, когда она формально отъ него требовалась {Статьи ирландскаго супрематическаго акта, 2 Eliz. chap. 1, въ сущности т же, что англійскаго, 1 Eliz. chap. 1., по англійскій актъ вскор найденъ былъ недостаточнымъ и пополненъ боле обязательнымъ актомъ, 5 Eliz. chap. 1. Такого дополнительнаго закона не было издано для Ирландіи. Что упомянутое въ текст толкованіе относилось къ ирландскому супрематическому акту, объ этомъ извстно намъ изъ сочиненія архіепископа Книга: ‘Slate of Ireland‘, chap. II. sec. 9. Он называетъ это толкованіе іезуитскимъ, но я не могу видть его въ такомъ свт.}. Поэтому она не препятствовала занять должность никому, кого правительство желало возвысить. Сакраментальная присяга и декларація противъ пресуществленія были неизвстны, да и ни одна изъ парламентскихъ палатъ не была закрыта ни для какой религіозной секты.

По всему этому можетъ показаться, что положеніе ирландскаго католика было завидно въ сравненіи съ положеніемъ его англійскихъ и шотландскихъ собратій. Но на дл оно было гораздо печальне и раздражительне: хоть туземца и не преслдовали, какъ католика, но угнетали, какъ ирландца. Въ его отечеств черта, разграничивавшая религіи, раздляла и племена, а онъ принадлежалъ къ побжденному, униженному племени. На одной и той же почв жили два населенія, матеріально смшанныя, морально и политически раздленныя. Различіе религій никоимъ образомъ не было единственнымъ различіемъ и, можетъ быть, не было даже главнымъ различіемъ, которое между ними существовало. Они происходили отъ разныхъ племенъ. Они говорили разными языками. Національные характеры ихъ были противоположне какихъ-либо двухъ національныхъ характеровъ въ Европ. Они стояли далеко не на одной и той же ступени цивилизаціи. Между двумя такими населеніями не могло быть большой симпатіи, а вка бдствій и обидъ поселили между ними сильную антипатію. Отношеніе, въ какомъ меньшинство стояло къ большинству, сходно было съ отношеніемъ, въ какомъ спутники Вильгельма Завоевателя стояли къ саксскимъ мужикамъ, или отношеніемъ, въ какомъ спутники Кортеса стояли къ мехрканскимъ индйцамъ.

Названіе ирландецъ давалось тогда исключительно кельтамъ, и тмъ фамиліямъ, которыя хотя были и не кельтскаго происхожденія, но въ теченіе вковъ приняли кельтійскіе обычаи. Этотъ народъ, числомъ, вроятно, нсколько меньше милліона, принадлежалъ, съ небольшими исключеніями, къ римской церкви. Между ними жило около 200,000 колонистовъ, гордившихся своего саксскою кровью и протестантскою врою {‘Political Anatomy of Ireland‘.}.

Великій численный перевсъ на одной сторон былъ боле чмъ вознагражденъ превосходствомъ образованности, силы и организаціи на другой. Англійскіе переселенцы, по познаніямъ, энергіи и постоянству, стояли, кажется, скоре выше, чмъ ниже средняго уровня населенія ихъ метрополіи. Туземные поселяне, напротивъ, были почти въ дикомъ состояніи. Они работали только тогда, когда чувствовали голодъ. Они довольствовались меньшими удобствами жизни, чмъ какія, въ боле счастливыхъ странахъ, доставляются домашнему скоту. Уже въ то время картофель — овощь, обработка котораго не требуетъ почти никакого искусства, знанія или капитала, и который нельзя сберегать въ теченіе долгаго времени, сдлался пищею простаго народа {‘Political Anatomy of Ireland‘, 1672, ‘Irish Hudibras‘, 1689., John Dunton’s ‘Account of Ireland‘, 1699.}. Отъ народа, питавшагося такимъ образомъ, нельзя было ожидать ни прилежанія, ни предусмотрительности. Даже въ нсколькихъ миляхъ отъ Дублина, на богатйшей въ мір и обильнйшей зеленью почв, путешественникъ съ отвращеніемъ видлъ жалкія норы, изъ которыхъ глазли на него грязные и полунагіе варвары {Кларендонъ къ Рочестеру, мая 4. 1686.}.

Туземная аристократія сохранила въ необыкновенной степени родовую гордость, но потеряла вліяніе, которое дается богатствомъ и могуществомъ. Кромвелль раздлилъ ихъ земли между своими приверженцами. Правда, часть обширной территоріи, которая была у нихъ конфискована, возвращена, посл реставраціи дома Стюартовъ, прежнимъ владльцамъ. Но гораздо большая часть все-еще была удерживаема англійскими переселенцами подъ гарантіею парламентскаго акта. Этотъ актъ дйствовалъ въ теченіе четверти столтія, и подъ его охраною свершилось безчисленное множество закладовъ, поселеній, продажъ и отдачъ въ аренду. Старое ирландское джентри было разсяно по всему міру. Потомки милезіанскихъ вождей толпились при всхъ дворахъ и во всхъ лагеряхъ на материк. Ограбленные землевладльцы, остававшіеся на родин, предавались мрачнымъ воспоминаніямъ о своихъ потеряхъ, жаждали богатства и достоинства, которыхъ были лишены, и услаждали себя дикими надеждами на другую революцію. Лицо этого класса всегда извстно было между своими соотечественниками, какъ джентльменъ, который былъ бы богатъ, еслибъ ему оказано было правосудіе, и имлъ прекрасное состояніе, но не могъ его получить {Письмо епископа Малони къ епископу Тиррелю, марта 8. 1689.}. Онъ рдко принимался за какое-нибудь мирное ремесло. Торговлю считалъ онъ гораздо унизительнйшимъ средствомъ къ жизни, чмъ грабежъ. Иногда онъ длался флибустьеромъ. Иногда онъ, въ противность закону, занималъ насильно, квартиру у прежнихъ арендаторовъ своей фамиліи, и т, при всемъ бдствіи своего положенія, не могли отказать въ куск хлба человку, который въ ихъ глазахъ все-еще былъ ихъ законнымъ господиномъ {Statute 10 et 11 Charles I. chap. 16., King’s ‘Stale of Protestants of Ireland‘, chap. II, sec. 8.}. Туземный джентльменъ, которому посчастливилось сохранить или выручить нкоторыя изъ своихъ земель, слишкомъ часто жилъ какъ маленькій царекъ дикаго племени и вознаграждалъ себя за униженія со стороны господствующаго племени деспотизмомъ надъ своими вассалами, грубымъ гаремомъ и крпкими напитками, которыми ежедневно приводилъ себя въ бшенство или въ безчувствіе {King, chap. II, sec. 8. ‘King Corny‘ миссъ-Эджвортъ принадлежитъ къ позднйшему и боле цивилизованному поколнію, но кто изучилъ этотъ удивительный образъ, тотъ можетъ составить себ нкоторое понятіе о томъ, чмъ долженъ былъ быть праддушка короля Корни.}. Политическаго значенія онъ не имлъ. Правда, онъ не былъ исключенъ изъ палаты общинъ никакимъ статутомъ, но онъ имлъ такъ же мало шансовъ получить мсто въ палат, какъ цвтнокожій быть избраннымъ въ сенаторы Соединенныхъ Штатовъ. Въ самомъ дл, только одинъ папистъ былъ избранъ въ члены ирландскаго парламента со времени Реставраціи. Вся законодательная и исполнительная власть находилась въ рукахъ колонистовъ, и господство первенствующей касты было поддерживаемо постоянною семитысячною арміею, на которую вполн можно было полагаться во всемъ, что называлось англійскимъ интересомъ {King. chap. III. sec. 2.}.

Вникнувъ поглубже въ предметъ, можно было открыть, что ни ирландцы, ни англичане не составляли совершенно однороднаго тла. Различіе между ирландцами кельтійской крови и ирландцами, происшедшими отъ спутниковъ Сгронгбоу и Де-Бурга, не совсмъ еще изгладилось. Fitzes иногда позволяли себ говорить съ презрніемъ объ. Os и Macs, а Os и Macs иногда за презрніе отплачивали отвращеніемъ {Англійскими буквами напечатаны придаточныя частицы къ фамиліямъ англичанъ, ирландцевъ и шотландцевъ.}. Въ предшествовавшее поколніе одинъ изъ могущественнйшихъ О’Ниллей отказывалъ во всякомъ знак уваженія католическому джентльмену древняго норманскаго происхожденія. ‘Говорятъ, что фамилія существуетъ здсь четыреста лтъ. Пусть себ. Я ненавижу этого мужика, какъ будто онъ пришелъ сюда только вчера’ {Sheridan MS., предисловіе къ первому тому ‘Hibernia Angliсапа’, 1690, ‘Secret Consults of the Romish Parly in Ireland‘, 1689.}. Кажется впрочемъ, что такія чувства были рдки, и что раздоръ, такъ долго свирпствовавшій между туземными кельтами и выродившимися англичанами, почти во всмъ уступилъ мсто боле ожесточенному раздору, отдлявшему оба племени отъ новйшей протестантской колоніи.

Колонія имла свои внутреннія распри, какъ національныя, такъ и религіозныя. Большинство въ ней составляли англичане, но значительное меньшинство вышло изъ южной Шотландіи. Одна половина переселенцевъ принадлежала къ господствующей церкви, другая состояла изъ диссидентовъ. Но въ Ирландіи шотландцы и англичане были тсно связаны между собою общимъ саксскимъ происхожденіемъ. Церковникъ и пресвитеріанинъ были тсно связаны между собою общимъ ихъ протестантизмомъ. У всхъ колонистовъ былъ общій языкъ и общій де нежный интересъ. Они были окружены общими врагами и могли обезопасить себя только общими предосторожностями и усиліями. Потому нсколько карательныхъ законовъ, изданныхъ въ Ирландіи противъ протестантовъ-нонконформистовъ, были мертвою буквою {‘Здсь существовала полная свобода совсти по потворству, хотя не по закону’, — King, chap. III. sec. 1.}. Изуврство самаго закоренлаго епископала ослабвало посл перезда черезъ каналъ св. Георгія. Лишь только кавалеръ приплывалъ въ Ирландію и видлъ, что, безъ дружеской и смлой помощи сосдей пуританъ, онъ и все его семейство подвергались неизбжной опасности быть убитыми католиками мародерами, его ненависть къ пуританству невольно уменьшалась и исчезала. Замчено было лучшими людьми обихъ партій, что протестантъ, котораго въ Ирландіи называли ярымъ торіемъ, въ Англіи считался бы умреннымъ вигомъ {Въ письм къ Іакову, найденномъ въ бумагахъ епископа Тпрреля и помченномъ 14 августа 1686, есть нсколько замчательныхъ выраженій. ‘Въ этой стран мало или вовсе нтъ такихъ протестантовъ, которые бы не соединились съ вигами противъ общаго врага’. И дале: ‘Т, которые слыли здсь торіями’ (т. е. въ Англіи), ‘публично принимаютъ сторону виговъ по другую сторону канала.’ Свифтъ говорилъ то же самое королю Вильгельму черезъ нсколько лтъ: ‘Бывши въ послдній разъ въ Англіи, я, помнится, говорилъ королю, что наши самые ярые торіи были бы тамъ умренными вигами.’ — ‘Letter concerning the Sacramental Test‘.}.

Протестанты-нонконформисты, съ своей стороны, сносили съ большимъ терпніемъ, чмъ можно было ожидать, видъ самаго нелпаго церковнаго устройства, какое когда-либо являлось въ мір. Четыре архіепископа и восемьнадцать епископовъ вдали такое число церковниковъ, которое составляло только пятую долю жителей одной лондонской епархіи. Многіе изъ приходскаго священства занимали по нскольку должностей и жили вдали отъ своихъ приходовъ. Нкоторые изъ нихъ извлекали изъ своихъ бенифицій немного мене тысячи фунтовъ ежегоднаго дохода, не исправляя никакой духовной должности. Однако это чудовищное устройство производило гораздо мене неудовольствія въ ирландскихъ пуританахъ, нежели англійская церковь въ англійскихъ сектаторахъ. Въ Ирландіи религіозныя несогласія подчинялись національнымъ несогласіямъ, и пресвитіянинъ, порицая, по своему ученію, господствующую іерархію, смотрлъ на эту іерархію съ нкоторымъ удовольствіемъ, когда принималъ въ соображеніе, что она составляетъ пышный и гордый трофей побды, одержанной великимъ его племенемъ {О богатств и нерадніи духовенства господствовавшей церкви въ Ирландіи говоритъ въ самыхъ сильныхъ выраженіяхъ лордъ-намстникъ Кларендонъ, свидтель безукоризненный.}.

Такимъ образомъ стстненія католиковъ въ Ирландіи едва ли имли что-нибудь общаго съ тми, которымъ они подвергались въ Англіи. Католику въ Ланкашир или въ Стаффордшир стоило только сдлаться протестантомъ и тогда онъ вдругъ, во всхъ отношеніяхъ, сталъ бы, въ уровень со своими сосдями, но если бы католикъ въ Монстер или въ Коннот сдлался протестантомъ, то все-таки принадлежалъ бы къ народу порабощенному. Бдствія католиковъ въ Англіи происходили отъ суроваго законодательства и могли быть исцлены боле свободнымъ законодательствомъ. Но между двумя населеніями Ирландіи существовало неравенство, котораго законодательная власть ни создала, ни могла уничтожить. Господство одного изъ этихъ населеній надъ другимъ было господствомъ богатства надъ бдностью, образованности надъ невжествомъ, цивилизованнаго человка надъ не цивилизованнымъ.

Іаковъ и самъ въ начал своего царствованія, казалось, понималъ эти истины. Смуты въ Ирландіи, говорилъ онъ, происходятъ не отъ различія между католиками и протестантами, но отъ различія между ирландцами и англичанами {Кларендонъ напоминаетъ объ этомъ королю въ письм отъ 14 марта 168⁵/₆. ‘Это, конечно, совершенно справедливое мнніе’, прибавляетъ онъ.}. Казалось бы, онъ долженъ былъ сдлалъ изъ этого справедливаго сужденія очень простой выводъ, но, къ несчастью для него и для Ирландіи, онъ его не сдлалъ.

Если бы только укротить національную вражду, то почти нечего сомнваться, что религіозная вражда, не подстрекаемая, какъ въ Англіи, жестокими карательными законами и строгими актами о религіозной присяг, уничтожилась бы сама собою. Чтобы укротить такую національную вражду, какую чувствовали другъ къ другу два племени, обитавшія въ Ирландіи, недостаточно было нсколькихъ лтъ. Все-таки мудрый и добрый государь могъ бы сдлать въ этомъ дл много, и Іакову такъ удобно было за него взяться, какъ ни одному изъ его предшественниковъ или преемниковъ. Будучи и англичаниномъ, и католикомъ, онъ принадлежалъ на-половину къ господствующей, а на-половину къ подавленной каст, и потому былъ особенно способенъ сдлаться между ними посредникомъ. Нетрудно начертать планъ, котораго онъ долженъ былъ держаться. Ему слдовало ршить, что существующее распредленіе поземельной собственности должно оставаться ненарушимымъ, и объявить это ршеніе такимъ образомъ, чтобы оно успокоило новыхъ собственниковъ и уничтожило всякія нелпыя надежды, какія могли еще питать прежніе собственники. Была ли, или нтъ, сдлана несправедливость въ великомъ переход имній, объ этомъ нечего было заботиться. Этотъ переходъ, справедливъ ли онъ былъ, или несправедливъ, совершился такъ давно, что коснуться его значило бы поколебать основанія общества. Для каждаго права существуетъ время его прекращенія. Посл 35-ти лтъ дйствительнаго владнія, посл 25-ти лтъ владнія, торжественно гарантированнаго статутомъ, посл безчисленныхъ уступокъ и переуступокъ, закладовъ и завщаній, трудно было отыскивать потерянныя права владнія. При всемъ томъ, можно было что-нибудь сдлать для успокоенія оскорбленныхъ чувствъ и для возстановленія падшаго богатства ирландскаго джентри. Колонисты благоденствовали. Они значительно возвысили цнность своихъ владній постройками, посадками деревьевъ и оградами. Арендная плата почти удвоилась въ нсколько лтъ, торговля шла хорошо, доходъ, простиравшійся почти до 300,000 фунтовъ въ годъ, боле нежели покрывалъ вс траты мстнаго правительства, оставался еще и излишекъ, который былъ пересылаемъ въ Англію. Не было сомннія, что ближайшій парламентъ, который долженъ былъ собраться въ Дублин, не смотря на то, что представлялъ почти исключительно англійскій интересъ, — за королевское общаніе поддерживать этотъ интересъ во всхъ его законныхъ правахъ, охотно снабдилъ бы короля значительною суммою для вознагражденія, по крайней мр отчасти, тхъ туземныхъ фамилій, которыя были несправедливо ограблены. Этимъ именно способомъ въ наше время Французское правительство положило конецъ спорамъ, возникшимъ въ слдствіе самой обширной конфискаціи, какая когда-либо была произведена въ Европ. И такимъ образомъ, если бы Іаковъ руководствовался мнніями самыхъ преданныхъ ему протестантскихъ совтниковъ, онъ бы, по крайней мр, много уменьшилъ одно изъ главныхъ золъ, отъ которыхъ страдала Ирландія {Кларендонъ сильно настаивалъ на этомъ план и выражалъ мнніе, что ирландскій парламентъ съ нимъ согласится. См. письмо къ Ормонду, авг. 28. 1686.}.

Сдлавъ это, онъ долженъ былъ бы стараться примирить между собой враждебныя племена безпристрастнымъ покровительствомъ ихъ правамъ и удерживаніемъ каждаго изъ нихъ отъ крайностей. Онъ долженъ былъ бы наказывать съ одинаковою строгостью туземца, вдававшагося въ варварское своеволіе, и колониста, злоупотреблявшаго силою цивилизаціи. Сколько зависло отъ законной власти короны,— а въ Ирландіи отъ нея зависло много, — никому, кто былъ достоинъ занимать должность по честности и способностямъ, не слдовало бы за его происхожденіе или за религію отказывать въ общественномъ довріи. Для католическаго короля, имющаго въ полномъ своемъ распоряженіи огромные доходы, весьма возможно было бы заинтересовать и католическихъ прелатовъ, и священниковъ къ содйствію ему въ великомъ дл примиренія. Все-таки много надобно было бы предоставить цлебному вліянію времени. Туземное племя должно было бы еще учиться отъ колонистовъ трудолюбію и предусмотрительности, искусству общежитія и англійскому языку. Не могло быть равенства между людьми, жившими въ домахъ, и людьми, жившими въ хлвахъ, между людьми, питавшимися хлбомъ, и людьми, питавшимися картофелемъ, между людьми, говорившими благороднымъ языкомъ великихъ философовъ и поэтовъ, и людьми, которые съ нелпой гордостью хвастались, что они не въ состояніи коверкать свой ротъ, чтобы стрекотать на томъ тарабарскомъ язык, которымъ написаны ‘Успхи Знаній’ и ‘Потерянный Рай’ {Одинъ изъ очень знатныхъ О’Ниллей говаривалъ, что ему не пристало кривить ротъ, чтобы стрекотать по-англійски. Предисловіе къ первому тому ‘Hidernia Anglicana‘.}. Однако нтъ ничего невозможнаго въ томъ, что если бы правительство постоянно слдовало изображенной нами кроткой политики, то вс отличія постепенно изгладились бы, и слдовъ враждебности, отъ которой только страдала Ирландіи, осталось бы не боле того, сколько ихъ осталось отъ такой же смертельной вражды, нкогда свирпствовавшей между саксами и норманами въ Англіи.

Къ несчастью, Іаковъ, вмсто того, чтобы сдлаться посредникомъ, сдлался самымъ свирпымъ и безразсуднымъ партизаномъ. Вмсто того, чтобъ укротить враждебность двухъ населеній, онъ воспламенилъ ее до небывалой степени. Онъ ршился перевернуть ихъ относительное положеніе и повергнуть протестантовъ-колонистовъ къ ногамъ папистовъ-кельтовъ. Принадлежать къ господствующей религіи, происходить отъ англійской крови — въ его глазахъ значило быть недостойнымъ занимать гражданскую и военную должность. Онъ обдумывалъ планъ новой конфискаціи и новаго дленія почвы на половин острова и обнаружилъ свое расположеніе къ этому такъ ясно, что одинъ классъ вскор былъ встревоженъ страхомъ, который король впослдствіи напрасно желалъ успокоить, а другой надеждами, которыя впослдствіи напрасно желалъ подавить. Но это была самая малая доля его вины и безумія. Онъ обдуманно ршился не только предоставить природнымъ обитателямъ Ирландіи полное владніе родиною, но еще употребить ихъ, какъ орудія для утвержденія своей неограниченной власти въ Англіи. Нетрудно было предугадать, что изъ этого выйдетъ. Колонисты сопротивлялись со всею смлостью своего племени. Метрополія справедливо смотрла на ихъ дло, какъ на свое собственное. Началась отчаянная борьба за страшный выигрышъ. Об націи рисковали здсь всмъ, что было для нихъ дорого, и мы не можемъ справедливо порицать ни ирландцевъ, ни англичанъ зато, что они, въ этой крайности, повиновались одному закону самосохраненія. Борьба была ужасна, но коротка. Слабйшая сторона пала. Съ ней было поступлено безчеловчно, но безчеловчность можно было, если не защищать, то извинять: эта сторона претерпла все, что могла сдлать тиранія, но не претерпла ничего такого, чего бы сама не сдлала. Слдствіемъ безумнаго покушенія поработить Англію посредствомъ Ирландіи было то, что ирландецъ сдлался дровоскомъ и водоносомъ для англичанина. Прежніе собственники, усиливаясь возвратить потерянное, потеряли большую часть того, что у нихъ оставалось. Временное господство папизма произвело такіе ряды варварскихъ законовъ противъ протестантизма, что ирландская книга статутовъ сдлалась вошедшимъ въ пословицу типомъ позора во всемъ христіанскомъ мір. Таковы были горькіе плоды политики Іакова.

Мы видли, что однимъ изъ его первыхъ длъ, посл того, какъ онъ сталъ королемъ, было отозваніе Ормонда изъ Ирландіи. Ормондъ былъ главнымъ представителемъ англійскаго интереса въ этомъ королевств: онъ былъ твердо привязанъ къ протестантской религіи, и власть его далеко превышала власть обыкновеннаго лорда-намстника: во-первыхъ потому, что онъ былъ по сану и богатству первымъ между колонистами, и, во-вторыхъ, потому, что онъ былъ не только главою гражданскаго управленія, но и начальникомъ военныхъ силъ. Король въ то время не былъ еще расположенъ передать правленіе совсмъ въ руки ирландцевъ. Слышали даже, какъ онъ говорилъ, что туземецъ вицерой не замедлитъ сдлаться независимымъ государемъ {Sheridan MS въ бумагахъ Стюартовъ. Считаю долгомъ упомянуть о любезности, съ которою м-ръ Гловеръ помогъ мн въ отысканіи этой драгоцнной рукописи. Изъ наставленій, писанныхъ Іаковомъ для своего сына въ 1692 году, можно заключить, что онъ до конца сохранилъ мысль, что нельзя безопасно вврить управленіе Ирландіею лорду-намстнику ирландцу.}. Поэтому, покамстъ, онъ ршился раздлить власть, которую имлъ Ормондъ: гражданское управленіе вврить лорду-намстнику — англичанину и протестанту, а начальство надъ арміею отдать генералу — ирландцу и католику. Лордомъ-намстникомъ сдланъ былъ Кларендонъ, начальникомъ войскъ Тирконнeль.

Тирконнель происходилъ, какъ уже сказано, отъ одной изъ выродившихся англійскихъ фамилій, которыя обыкновенно причислялись къ туземному населенію Ирландіи. Правда, онъ иногда, въ порывахъ своего высокомрія, говорилъ съ норманскою надменностью о варварахъ-кельтахъ {Sheridan MS.}, но въ сущности вс его симпатіи были на сторон туземцевъ. Протестантовъ-колонистовъ онъ ненавидлъ, а они платили ему за это равною ненавистью. Склонности Кларендона были совершенно иныя, но онъ былъ, по своему праву, интересамъ и убжденіямъ, угодливый придворный. Душа его была низкая, обстоятельства запутанныя, и умъ глубоко проникнутъ политическими идеями, которыя англійская церковь всми силами старалась распространять въ тотъ вкъ. Онъ, впрочемъ, былъ одаренъ способностями, которыми не слдовало пренебрегать, и, при добромъ корол, вроятно, былъ бы почтеннымъ вицероемъ.

Около трехъ четвертей года протекло между отозваніемъ Ормонда и прибытіемъ Кларендона въ Дублинъ. Въ этотъ промежутокъ времени королевскую власть представляла коммисія лордовъ-судей, но военное управленіе находилось въ рукахъ Тирконпеля. Уже намренія двора начинали обнаруживаться. Изъ Вайтголля было получено королевское повелніе обезоружить населеніе Ирландіи. Это повелніе Тирконнель выполнилъ строго относительно англичанъ. Хотя страна была наполнена шайками грабителей, но протестантскій джентльменъ съ трудомъ могъ получить позволеніе имть при себ пару пистолетовъ. Туземнымъ поселянамъ, напротивъ, дозволялось держать оружіе {Кларендонъ къ Рочестеру, янв. 19. 168⁵/₆, ‘Secret Consults of the Romish Party in Ireland‘, 1690.}. Поэтому, колонисты очень обрадовались, когда наконецъ, въ декабр 1685 года, Тирконнель былъ отозванъ въ Лондонъ, а Кларендонъ выхалъ въ Дублинъ. Но вскор оказалось, что правительственная власть была въ сущности сосредоточена не въ Дублин, а въ Лондон. Каждая почта, переплывавшая черезъ каналъ св. Георгія, привозила извстія о безпредльномъ вліяніи Тирконнеля на ирландскія дла. Говорили, что его сдлаютъ маркизомъ, что его сдлаютъ герцогомъ, что онъ будетъ командовать военными силами, что ему будетъ вврено преобразованіе арміи и судебныхъ мстъ {Кларендонъ къ Рочестеру. Февр. 27. 168⁵/₆.}. Кларендонъ былъ сильно огорченъ, видя себя подчиненнымъ членомъ администраціи, въ которой надялся быть главою. Онъ жаловался, что вс его дйствія извращаются его клеветниками, и что самыя важныя ршенія касательно управляемаго имъ края принимаются въ Вестминстер, становятся извстными обществу, подвергаются обсужденію въ кофейныхъ домахъ и длаются предметомъ сотенъ частныхъ писемъ нсколькими недлями раньше, чмъ хоть намекается о нихъ лорду-намстнику. Его собственное личное достоинство, говорилъ онъ, значитъ здсь мало, но важно то, чтобы представитель величія престола не былъ предметомъ пренебреженія для народа {Кларендонъ къ Рочестеру и Сондерланду, марта 2. 168⁵/₆ и къ Рочестеру, марта 14.}. Паническій страхъ быстро распространился между англичанами, когда они увидли, что вицерой, ихъ соотечественникъ и единоврецъ-протестантъ, былъ не въ состояніи оказывать имъ покровительства, котораго они отъ него ожидали. Они начали познавать горькимъ опытомъ, что значитъ быть подавленною кастою. Туземцы осыпали ихъ обвиненіями въ измн и мятеж. Такой-то протестантъ имлъ сношеніе съ Монмутомъ, такой-то выразился непочтительно о корол четыре или пять лтъ назадъ, когда былъ обсуживаемъ билль объ исключеніи, а безчестные люди готовы были поддерживать своими показаніями всякое обвиненіе. Лордъ-намстникъ выражалъ свое опасеніе, что если такой образъ дйствій не будетъ остановленъ, то въ Дублин наступитъ царство террора, подобнаго тому, какой господствовалъ въ Лондон, когда жизнь и честь каждаго зависли отъ произвола Отса и Бедло {Кларендонъ къ Сондерланду, февр. 26. 168⁵/₆.}.

Кларендонъ вскор получилъ отъ Сондерланда короткое увдомленіе, что ршено было произвести безъ отлагательства полную перемну какъ въ гражданскомъ, такъ и въ военномъ управленіи Ирландіи и немедленно принять на службу множество католиковъ. Его величество, прибавлено было съ крайнею рзкостью, совтовался обо всемъ этомъ съ людьми, боле способными давать совты, чмъ его неопытный лордъ-намстникъ {Сондерландъ къ Кларендону, марта 11. 168⁵/₆.}.

Прежде чмъ это письмо дошло до вицероя, содержаніе его многими путями сдлалось извстнымъ въ Ирландіи. Колонисты находились въ крайнемъ ужас. Будучи малочисленне туземнаго населенія, они, дйствительно, очутились бы въ бдственномъ положеніи, если бы туземное населеніе было вооружено противъ нихъ всею государственною силою, а имъ угрожало именно это. Англійскіе жители Дублина встрчали другъ друга на улицахъ съ печальными взглядами. На бирж дла остановились. Землевладльцы спшили продать свои имнія за какую бы ни было цну и перевести вырученныя деньги въ Англію. Купцы начали требовать уплаты долговъ и готовились къ прекращенію торговли. Испугъ не замедлилъ произвести дйствіе и на государственный доходъ {Кларендонъ къ Рочестеру, марта 14. 168⁵/₆.}. Кларендонъ старался возвратить смущеннымъ переселенцамъ спокойствіе, отъ котораго самъ былъ очень далекъ. Онъ уврялъ ихъ, что Собственность ихъ останется неприкосновенною, и что, какъ ему достоврно извстно, король твердо ршился соблюдать во всей сил Act of Settlement, гарантировавшій ихъ права на землю. Но письма его въ Англію были въ иномъ дух. Онъ осмлился даже оспаривать короля и, не порицая намренія его величества принимать на службу католиковъ, выразилъ твердое убжденіе, что принимаемые на службу католики должны бы быть англичане {Кларендонъ къ Іакову, марта 4. 168⁵/₆.}.

Отвтъ Іакова былъ сухъ и холоденъ. Онъ писалъ, что не намренъ отнимать у англичанъ-колонистовъ ихъ землю, почто большую часть ихъ онъ считаетъ своими врагами, и что, соглашаясь оставить столько имній въ рукахъ своихъ враговъ, онъ признаетъ крайне необходимымъ, чтобы гражданское и военное управленіе находилось въ рукахъ его друзей {Іаковъ къ Кларендону, апрля 6. 1686.}.

Согласно съ этимъ, нсколько католиковъ принято было въ тайный совтъ, и разосланы были приказанія къ корпораціямъ предоставить католикамъ муниципальныя права {Сондерландъ къ Кларендону, мая 22. 1686, Кларендонъ къ Ормонду, мая 30, Кларендонъ къ Сондерланду іюля 6, 11.}. Въ войск многіе офицеры были произвольно отставлены отъ службы и этимъ лишены средствъ къ существованію. Напрасно лордъ-намстникъ ходатайствовалъ за нкоторыхъ, кого онъ зналъ какъ добрыхъ воиновъ и врныхъ подданныхъ. Между ними были старые кавалеры, храбро сражавшіеся за монархію и носившіе слды почтенныхъ ранъ. На ихъ мста были опредлены люди, которыхъ единственную рекомендацію составляла религія. Разсказывали, что нкоторые изъ новыхъ капитановъ и поручиковъ были пастухами, нкоторые лакеями, нкоторые извстными мародерами, нкоторые дотого привыкли носить грубые башмаки, что оступались и странно передвигали ноги въ военныхъ сапогахъ. Немало уволенныхъ офицеровъ пріютилось въ голландской служб и, черезъ четыре года, имли удовольствіе гнать передъ собой своихъ преемниковъ въ безславномъ ихъ бгств черезъ воды Бойна {Кларендонъ къ Рочестеру и Сондерланду, іюня 1. 1686, къ Рочестеру, іюня 12, King’s ‘Slate of the Prolestants of Ireland’, chap. II. sec. 6,7, ‘Apology for the Proleslants of Ireland, 1689.}.

Горесть и тревога Кларендона еще увеличились посл извстій, полученныхъ имъ частными путями. Безъ его одобренія, безъ его вдома, длались приготовленія для вооруженія и обученія всего кельтскаго населенія страны, которой онъ былъ номинальнымъ правителемъ. Тирконнель управлялъ этимъ дломъ изъ Лондона, а прелаты его церкви были его агентами. Каждый священникъ получилъ инструкцію изготовить точный списокъ всхъ своихъ прихожанъ-мужчинъ, способныхъ носить оружіе, и доставить этотъ списокъ своему епископу {Кларендонъ къ Рочестеру, мая 15. 1686.}.

Уже распространился слухъ, что Тирконнель вскор воротится въ Дублинъ, облеченный чрезвычайнымъ полномочіемъ, и съ каждымъ днемъ этотъ слухъ пріобрталъ боле вроятности. Лордъ-намстникъ, котораго никакое оскорбленіе не могло заставить отказаться отъ пышности своего мста и его доходовъ, объявилъ, что онъ отъ души покорится королевской вол и во всемъ останется врнымъ и послушнымъ подданнымъ. Между нимъ и Тирконнелемъ, говорилъ онъ, во всю его жизнь не было никакого несогласія, и онъ увренъ, что и теперь никакого несогласія не будетъ {Кларендонъ къ Рочестеру, мая 11. 1686.}. Кларендонъ, очевидно, позабылъ объ интриг, составленной когда-то противъ чести его невинной сестры, интриг, въ которой Тирконнель игралъ главную роль. Это была одна изъ тхъ обидъ, которыя нескоро прощаютъ и великодушные люди. Но при испорченномъ двор, гд Гайды долго благоденствовали, такія обиды легко прощались и забывались, не изъ великодушія или христіанскаго милосердія, но просто изъ низости и недостатка нравственнаго чувства. Въ іюн 1686 года прибылъ Тирконнель. Должность уполномочивала его только командовать войскомъ, но онъ привезъ съ собою королевскія инструкціи, касавшіяся всхъ частей администраціи, и тотчасъ захватилъ въ свои руки все дйствительное управленіе островомъ. На другой день по своемъ прибытіи онъ ясно объявилъ, что надобно принимать на службу побольше католическихъ офицеровъ, а чтобы очистить для нихъ мста — уволить побольше протестантовъ. Онъ ревностно и неутомимо занялся преобразованіемъ арміи. Правда, это и была единственная часть обязанностей главнокомандующаго, которую онъ былъ въ состояніи выполнить: при всей своей, смлости въ дракахъ и дуэляхъ, онъ ничего не понималъ въ военномъ дл. На первомъ сдланномъ имъ смотру вс стоявшіе къ нему поближе видли ясно, что онъ не умлъ командовать полкомъ {Кларендонъ къ Рочестеру іюня 8. 1686.}. Прогнать со службы англичанъ и принять на службу ирландцевъ было, въ его глазахъ, началомъ и концомъ военной администраціи. Онъ имлъ наглость лишить мста капитана тлохранителей лорда-намстника, и Кларендонъ ничего не зналъ объ этомъ, пока не увидлъ католика съ совершенно незнакомымъ ему лицомъ, провожающаго его парадную карету {‘Secret Consults of the Romish Party in Ireland‘.}. Перемна не ограничивалась одними офицерами. Ряды были совершенно разрознены и возобновлены. 400 или 500 солдатъ выключено было изъ одного полка единственно потому, что они были ростомъ ниже указанной мры. Между тмъ самый неопытный глазъ видлъ тотчасъ, что они были выше и красиве своихъ преемниковъ, которыхъ дикій и неопрятный видъ непріятно поражалъ наблюдателей {Кларендонъ къ Рочестеру, іюня 26 и іюля 4. 1686, ‘Apology for the Protestants of Ireland‘, 1689.}. Новые офицеры получили приказаніе не записывать въ солдаты ни одного протестанта. Вербовщики рекрутъ, вмсто того, чтобы бить въ барабаны для вызова волонтеровъ на ярмаркахъ и рынкахъ, какъ обыкновенно водилось прежде, являлись въ тхъ мстахъ, куда католики обыкновенно совершали путешествія съ набожными цлями. Въ нсколько недль генералъ ввелъ въ ряды боле двухъ тысячъ туземцевъ, и приближенные къ нему люди утверждали съ увренностью, что къ Рождеству не останется во всей арміи ни одного англичанина {Кларендонъ къ Рочестеру, іюля 4, 22. 1686, къ Сондерланду, іюля 6, къ королю, авг. 14.}.

По всмъ вопросамъ, поднятымъ въ тайномъ совт, Тирконнель показалъ подобные же необузданность и пристрастіе. Джонъ Китингъ, главный судья общихъ тяжбъ, человкъ, отличавшійся способностями, честностью и врноподданностью, самымъ кроткимъ тономъ изъяснилъ Тирконнелю, что послдній могъ справедливо требовать для своей церкви единственно совершеннаго равенства. Король, говорилъ онъ, очевидно такого мннія, что никто достойный общаго доврія не долженъ быть увольняемъ потому, что онъ католикъ, и никто недостойный общаго доврія не долженъ быть принимаемъ потому, что онъ протестантъ. Тирконнель тотчасъ началъ браниться и клясться. ‘Я не знаю, что на это сказать, я хотлъ бы принять всхъ католиковъ’ {Кларендонъ къ Рочестеру, іюня 19, 1689.}. Благоразумнйшіе ирландцы его собственнаго исповданія были смущены этой опрометчивостью и ршились увщевать его, но онъ прогналъ ихъ отъ себя съ ругательствами {Кларендонъ къ Рочестеру, іюня 22. 1686.}. Онъ былъ дотого грубъ, что многіе сочли его безумнымъ. Между тмъ эта грубость поражала еще не такъ сильно, какъ его безстыдная страсть ко лжи. Ему давно ужъ дано было прозвище Лгуна Дика Тальбота, и въ Вайтголл всякій нелпый вымыселъ обыкновенно называли одною изъ истинъ Дика Тальбота. Теперь онъ каждый день доказывалъ, что вполн заслуживалъ эту незавидную репутацію. Въ самомъ дл, лживость у него была почти болзнью. Бывало, онъ, отдавъ приказаніе объ увольненіи англійскихъ офицеровъ, призоветъ ихъ къ себ въ кабинетъ, увряетъ ихъ въ своемъ довріи и дружб и умоляетъ Бога убить его, утопить его, взорвать его, если онъ не заботится объ ихъ выгодахъ. Иногда т, передъ кмъ онъ такимъ образомъ клялся, въ тотъ же день узнавали, что они отставлены {Sheridan MS, King’s ‘Siale of the Proleslants of Ireland‘, chap. III. sec. 3. sec. 8. Самый поразительный примръ безстыдной лживости Тирконнеля находится въ письм Кларендона къ Рочестеру, отъ 22 іюля 1686.}.

Хоть онъ, по прибытіи въ Ирландію, неистово бранилъ Act of Settlement и называлъ англійскій интересъ безчестнымъ дломъ, плутнею, проклятымъ дломъ, однако все-таки выказывалъ убжденіе, что невозможно измнить распредленія собственности, по прошествіи столькихъ лтъ {Кларендонъ къ Рочестеру, іюня 8. 1686.}. Но, проживъ нсколько недль въ Дублин, онъ заговорилъ другимъ языкомъ. Онъ началъ горячо толковать въ засданіяхъ совта о необходимости возвратить земли прежнимъ владльцамъ. Впрочемъ, онъ не получилъ еще королевской санкціи на этотъ роковой проектъ. Національное чувство все еще слабо боролось съ суевріемъ въ душ Іакова, Онъ былъ англичанинъ, онъ былъ англійскій король, и онъ не могъ, безъ нкотораго угрызенія совсти, согласиться на разрушеніе величайшей колоніи, какую до тхъ поръ когда-либо основывала Англія. Англійскіе католики, съ которыми онъ обыкновенно совтывался, были почти единодушно за Act of Settlement. Не только честный и умренный Повисъ, но даже распутный и упрямый Доверъ подали благоразумное и патріотическое мнніе. Тирконнеліо мудрено было надяться противодйствовать издали впечатлнію, какое должно было произвести это мнніе на умъ короля. Онъ ршился хлопотать о своей каст лично и потому въ конц августа отплылъ въ Англію.

Лордъ-намстникъ одинаково боялся и его присутствія, и его отсутствія. Правда, тяжело было ежедневно терпть оскорбленія отъ врага, но не мене тяжело было знать, что этотъ врагъ ежедневно клевещетъ и даетъ вредные совты королю. Кларендонъ былъ подавленъ множествомъ огорченій. Онъ объхалъ Ирландію и видлъ, что мстное населеніе везд встрчаетъ его съ презрніемъ. Католическіе священники увщевали своихъ прихожанъ не оказывать ему никакихъ знаковъ почтенія. Туземное джентри, вмсто того, чтобы спшить къ нему съ поклономъ, оставалось въ своихъ домахъ. Туземные поселяне повсюду распвали ирландскія псни въ честь Тирконнеля, который, какъ они не сомнвались, долженъ былъ вскор явиться вновь, чтобъ довершить униженіе притснителей {Кларендонъ къ Рочестеру, сент. 23 и окт. 2. 1686, ‘Secret Consults of the Romish Parly in Ireland’, 1690.}. Лишь только вицерой воротился въ Дублинъ изъ своей неутшительной поздки, какъ получилъ письма, увдомлявшія его, что онъ навлекъ на себя серьёзное неудовольствіе короля. Его величество, сказано было въ этихъ письмахъ, надялся, что его слуги не только исполнятъ, что имъ приказано, но исполнятъ отъ души и съ веселымъ лицомъ. Лордъ-намстникъ, правда, не отказался содйствовать реформ арміи и гражданскаго управленія, но это содйствіе было невольно и небрежно, взгляды его обнаруживали его чувства, и каждый видлъ, что онъ не одобряетъ политики, которой обязанъ былъ слдовать {Кларендонъ къ Рочестеру, окт. 6. 1686.}. Въ сильномъ душевномъ смятеніи написалъ онъ свое оправданіе, но ему сурово отвчали, что его оправданіе недостаточно. Тогда онъ въ самыхъ низкихъ выраженіяхъ объявилъ, что не дерзнетъ боле оправдываться, что вполн подчинится королевскому сужденію, каково бы оно ни было, что повергается въ прахъ, что умоляетъ о прощеніи, что изъ всхъ кающихся онъ самый искренній, что онъ вмняетъ себ въ славу умереть за дло своего государя, но находитъ невозможнымъ жить у государя въ немилости. И это не было только корыстное лицемріе, это было, по крайней мр отчасти, непритворное раболпіе и бдность духа: въ конфиденціальныхъ письмахъ, не предназначенныхъ для королевскихъ глазъ, онъ тмъ же тономъ выражалъ скорбь передъ своей семьей. Онъ называлъ себя несчастнымъ, уничтоженнымъ, онъ писалъ, что королевскій гнвъ для него невыносимъ, что если этотъ гнвъ не смягчится, то жизнь потеряетъ для него всю цну {Кларендонъ къ королю и къ Рочестеру, окт. 23. 1686.}. Бдный человкъ испугался боле прежняго, когда узналъ, что въ Вайтголл ршено его отозвать и на его мсто назначить его соперника и клеветника, Тирконнеля {Кларендонъ къ Рочестеру, окт. 29, 30. 1686.}. Потомъ на минуту перспектива просвтлла, король былъ въ лучшемъ расположеніи духа, и въ теченіе нсколькихъ дней Кларендонъ льстилъ себя мыслью, что ходатайство его брата взяло верхъ, и что кризисъ прошелъ {Ibid, ноября 27. 1686.}.

На дл кризисъ только начинался. Въ то время, какъ Кларендонъ искалъ опоры въ Рочестер, Рочестеръ не въ силахъ былъ поддержать самого себя. Подобно тому, какъ въ Ирландіи старшій братъ, удерживая при себ почетную гвардію, государственный мечъ и титулъ превосходительства, въ сущности былъ подчиненъ начальнику военныхъ силъ, — въ Англіи младшій братъ, нося блый жезлъ и выступая, по праву высокой своей должности, впереди знатнйшихъ наслдственныхъ нобльменовъ, быстро нисходилъ до значенія простаго финансоваго клерка. Парламентъ былъ опять отсроченъ надолго, въ противность извстнымъ желаніямъ казначея. Ему даже говорили, что будетъ еще другая отсрочка, но предоставили узнать о ней изъ газетъ. Дйствительное управленіе длами перешло къ кабали, обдавшей съ Сондерландомъ по пятницамъ. Кабинетъ собирался только выслушивать депеши отъ иностранныхъ дворовъ, а эти депеши не заключали въ себ ничего такого, что не было бы извстно на королевской бирж, потому что вс англійскіе послы получили приказаніе сообщать въ оффиціальныхъ бумагахъ только общія новости пріемныхъ, а важныя тайны сохранять для особой переписки непосредственно съ самимъ Іаковомъ, съ Сондерландомъ или съ Питеромъ {Barillon, ¹³/₂₃ сент. 1686, Clarke’s ‘Life of James the Serond’, II. 99.}. Но торжествующая партія не удовлетворилась и этимъ. Самыя довренныя лица короля увряли его, что упорство, съ которымъ нація противилась его намреніямъ, справедливо должно быть приписано вліянію Рочестера. Какъ могъ народъ поврить, что его государь твердо ршился настоять на выполненіи своихъ предначертаній, когда онъ видлъ по правую его руку человка, очевидно перваго по власти и доврію между его совтниками и явно неодобряющаго этихъ предначертаній? Каждому шагу къ униженію церкви англійской и къ возвышенію церкви римской казначей противился. Правда, что видя безполезность своей оппозиціи, онъ мрачно уступалъ, мало того: онъ даже иногда помогалъ привести въ исполненіе т самые планы, которые всми силами старался опровергнуть. Правда, что хотя ему и не нравилась церковная коммисіи, но онъ согласился быть ея членомъ. Правда, что, заявивъ, что не видитъ ничего достойнаго порицанія въ поведеніи епископа лондонскаго, онъ угрюмо и съ неудовольствіемъ подалъ голосъ въ пользу приговора о его низверженіи. Но этого недостаточно. Государь, занятый столь важнымъ и труднымъ предпріятіемъ, какъ то, которому посвятилъ себя Іаковъ, имлъ право ожидать отъ своего перваго министра недовольнаго и угрюмаго согласія, но ревностнаго и сильнаго содйствія. Между тмъ, какъ это было ежедневно внушаемо Іакову довренными людьми, онъ получалъ по почт множество безъименныхъ писемъ, наполненныхъ клеветами на лорда-казначея. Этотъ способъ аттаки былъ изобртенъ Тирконнелемъ и находился въ совершенной гармоніи со всми частями его безславной жизни {Sheridan MS.}.

Король медлилъ. Онъ очевидно питалъ личную привязанность къ своему шурину, по близкому родству, продолжительнымъ короткимъ отношеніямъ и множеству взаимныхъ услугъ. Казалось вроятнымъ, что, пока Рочестеръ будетъ соглашаться, хоть поздно и неохотно, съ королевскою волею, онъ останется по имени первымъ министромъ. Поэтому Сондерландъ, съ самымъ ловкимъ лукавствомъ, внушилъ своему государю мысль, что слдовало бы потребовать отъ Рочестера единственнаго доказательства повиновенія, котораго наврное Рочестеръ не могъ представить. Въ настоящее время, — такъ говорилъ хитрый секретарь, — невозможно совщаться съ первымъ изъ королевскихъ слугъ касательно предмета, ближайшаго сердцу короля. Грустно думать, что при такомъ стеченіи обстоятельствъ религіозные предразсудки лишаютъ правительство такой важной помощи. Можетъ быть, эти предразсудки окажутся не совсмъ непреодолимы. Потому искуситель шепнулъ, что, сколько ему извстно, у Рочестера въ послднее время явились нкоторыя сомннія относительно спорныхъ пунктовъ между протестантами и католиками {Clarke’s ‘Life of James the Second‘, II. 100.}. Этого было довольно. Король горячо ухватился за сдланный ему намекъ. Онъ началъ льстить себя мыслью, что можетъ въ одно и то же время избжать непріятной необходимости удалить друга и пріобрсти искуснаго сотрудника въ предпринятомъ великомъ дл. Онъ также увлекся надеждою совершить достославный подвигъ спасенія ближняго отъ гибели. Въ самомъ дл, около этого времени имъ очевидно овладлъ необыкновенно сильный припадокъ религіозной ревности, и это тмъ замчательне, что Іаковъ тогда же, посл непродолжительнаго воздержанія, предался разврату, который вс христіанскіе богословы порицали какъ грхъ, и который, въ пожиломъ человк, женатомъ на красивой молодой женщин, былъ позорнымъ даже въ глазахъ людей свтскихъ. Леди Дорчестеръ воротилась изъ Дублина и сдлалась опять любовницею короля. Возвращеніе ея не имло политической важности. Она по опыту знала, что глупо было бы усиливаться спасти своего любовника отъ гибели, къ которой онъ стремился очертя голову. Поэтому она позволяла іезуитамъ управлять его политическими поступками, а они, въ возмездіе, позволяли ей выманивать у него деньги. Впрочемъ, она была только одною изъ нсколькихъ безпутныхъ женщинъ, которыя въ то время раздляли съ его возлюбленною церковью господство надъ его умомъ {Barillon,¹³/₂₃ сент. 1686, Bonrepaux, 4 іюня 1687.}. Казалось, онъ ршился искупить небреженіе о спасеніи собственной души попеченіемъ о душахъ другихъ. Поэтому онъ приступилъ съ истиннымъ доброжелательствомъ, но съ доброжелательствомъ черствой, суровой и деспотической натуры, къ длу обращенія своего родственника. Всякая аудіенція, какую получалъ казначей, употреблялась на доказательства въ пользу власти церкви и почитанія иконъ. Рочестеръ твердо ршился не отрекаться отъ своей религіи, но не затруднялся прибгать для самозащищенія къ такимъ же предосудительнымъ уловкамъ, какія были употребляемы и противъ него. Онъ старался говорить какъ человкъ съ неустановившимся еще умомъ, выражалъ желаніе быть вразумленнымъ, если онъ ошибался, бралъ для прочтенія папистскія книги и выслушивалъ съ учтивостью папистскихъ богослововъ. Онъ имлъ нсколько свиданій съ Либорномъ, апостолическимъ викаріемъ, съ Годденомъ, капеланомъ и милостынникомъ вдовствующей королевы, и съ Бонавентурой Гиффардомъ, богословомъ, навыкшимъ въ полемик въ дузскихъ школахъ. Ршено было открыть формальный диспутъ между этими учеными и нсколькими протестантскими духовными. Король позволилъ Рочестеру выбрать для этого любыхъ священниковъ установленной церкви, съ двумя исключеніями. Опальными лицами были Тиллотсонъ и Стиллингфлитъ. Тиллотсонъ, самый популярный проповдникъ того вка и по характеру безукоризненнйшій изъ людей, находился въ тсныхъ связяхъ съ нсколькими передовыми вигами, а Стиллингфлитъ, славившійся своимъ искуствомъ въ употребленіи всякаго полемическаго оружія, виновенъ былъ еще боле: онъ издалъ отвтъ на сочиненія, найденныя въ денежной шкатулк Карла II. Рочестеръ взялъ обоихъ королевскихъ капелановъ, которые случайно были на лице. Одинъ изъ нихъ былъ Симонъ Патрикъ, котораго комментаріи на Библію до сихъ поръ входятъ въ составъ богословскихъ библіотекъ, другой былъ Дженъ, ревностный тори, участвовавшій въ составленіи декрета, которымъ оксфордскій университетъ торжественно принялъ величайшія нелпости Фильмера. Конференція собралась въ Вайтголл, 30 ноября. Рочестеръ, не желавшій огласки его согласія слушать доводы папистскихъ священниковъ, условился, чтобы дло происходило въ тайн. Ни одинъ свидтель не долженъ былъ присутствовать, кром короля. Предметомъ разсужденія, было таинство причащеніе. Римско-католическіе богословы взяли на себя трудъ приводить доказательства. Патрикъ и Дженъ говорили мало, да и не было необходимости, чтобъ они говорили много, потому что графъ самъ взялся защищать ученіе своей церкви и, какъ это было съ нимъ обыкновенно, скоро расгорячился въ спор, потерялъ хладнокровіе и спросилъ съ крайнею запальчивостью: неужели воображаетъ кто-нибудь, что онъ перемнитъ свою религію изъ-за такихъ ничтожныхъ доводовъ? Тутъ онъ спохватился, какъ много онъ рискуетъ, началъ опять притворяться, говорилъ спорящимъ любезности касательно ихъ искуства и учености и просилъ времени подумать о томъ, что онъ слышалъ {Barillon, ²/₁₂ дек. 1686, Burnet, 1. 684, Clarke’s ‘Life of James the Second’, II. 100., Dodd’s ‘Church History’. Я старался составить врный разсказъ изъ этихъ противорчащихъ матеріаловъ. Изъ собственныхъ бумагъ Рочестера я вижу ясно, что въ этомъ случа онъ вовсе не былъ такъ упоренъ, какъ онъ представленъ Борнетомъ и біографомъ Іакова.}.

Какъ ни былъ недалекъ Іаковъ, но онъ не могъ не видть, что это просто штуки. Онъ говорилъ Барильону, что Рочестеръ высказывается не какъ человкъ, который искренно желаетъ придти къ истин. Однако король не ршался прямо предложить своему родственнику на выборъ отступничество или отставку, но, черезъ три дня посл диспута, Барильонъ постилъ казначея и, посл многихъ околичностей и увреній въ дружб, высказалъ ему непріятную истину. ‘Вы хотите сказать, заговорилъ Рочестеръ, озадаченный окольными и церемонными фразами, въ которыя облечена была всть: что если я не сдлаюсь католикомъ, то потеряю мсто?’ — ‘Я ничего не говорю о послдствіяхъ, отвчалъ осторожный дипломатъ: я только явился къ вамъ, какъ другъ, выразить надежду, что вы позаботитесь объ удержаніи за собой мста.’ — ‘Но, конечно, сказалъ Рочестеръ, простой смыслъ всего этого тотъ, что я долженъ сдлаться католикомъ или выдти въ отставку.’ Онъ задавалъ множество вопросовъ, чтобъ удостовриться, не по королевской ли вол сдлано ему сообщеніе, но могъ выпытать только неопредленные и таинственные отвты. Наконецъ, притворяясь спокойнымъ, отъ чего онъ былъ очень далекъ, казначей объявилъ, что Барильонъ, вроятно, наслушался пустыхъ и злобныхъ толковъ. ‘Я вамъ говорю, сказалъ онъ, что король не уволитъ меня, и что я не откажусь отъ своего мста. Я знаю его, онъ меня знаетъ, и я не боюсь никого’. Французъ отвчалъ, что онъ отъ этого въ восторг, и что единственнымъ его побужденіемъ вмшаться въ дло было искреннее безпокойство о счастьи и достоинств своего лучшаго друга, казначея. И такимъ образомъ два государственные мужа разстались, каждый воображая, что надулъ другаго {Изъ записокъ Рочестера, 3 дек. 1686.}.

Между тмъ, не смотря на вс предосторожности, слухъ о томъ, что лорду-казначею преподано было ученіе папизма, быстро распространился по Лондону. Патрикъ и Дженъ проходили въ таинственную дверь, которая вела къ покоямъ Чііффинча. Нкоторые католики, состоявшіе при двор, неосторожно или хитростно разглашали все и даже боле чмъ все, что знали. Торіи-церковники съ безпокойствомъ ожидали, что ихъ предводитель способенъ хотя притворно колебаться въ своемъ мнніи, но не могли допустить мысли, чтобъ онъ унизился до отступничества. Несчастный министръ, терзаемый и пылкими страстями, и низкими побужденіями, томимый общественнымъ судомъ, томимый и намеками Барильона, боясь потерять репутацію, боясь потерять и мсто, явился въ королевскій кабинетъ. Онъ ршился удержаться на мст, если только это можно сдлать какою бы то ни было низостью, кром одной. Онъ сдлаетъ видъ, будто уже колеблется въ своихъ религіозныхъ мнніяхъ и наполовину обратился въ католичество, онъ дастъ общаніе ревностно содйствовать политик, которой до сихъ поръ противился, но, въ случа крайности, откажется перемнить свою религію. Поэтому онъ сначала сказалъ королю, что дло, въ которомъ его величество принимаетъ столько участія, не остается безъ движенія, что Дженъ и Гиффардъ роются въ книгахъ для разршенія спорныхъ вопросовъ между церквами, и что, когда они кончатъ свои изслдованія, было бы желательно открыть другую конференцію. Потомъ онъ горько жаловался, что весь городъ знаетъ о томъ, что должно было быть сохранено въ тайн, и что нкоторыя особы, которыя, по занимаемымъ ими мстамъ, внушаютъ къ себ особенное довріе, распространяютъ странные толки о королевскихъ намреніяхъ. ‘Уже шушукаютъ, говорилъ онъ, что если я не сдлаю того, чего ваше величество отъ меня желаете, то я не буду оставленъ на служб.’ Король сказалъ, въ общихъ благосклонныхъ выраженіяхъ, что мудрено удержать людей отъ болтовни и что нечего смотрть на пустые толки. Неопредленныя фразы не могли успокоить встревоженную душу министра. Безпокойство его дошло до крайней степени, и онъ началъ отстаивать свое мсто такъ, какъ бы онъ отстаивалъ жизнь. ‘Ваше величество видите, что я длаю все для меня возможное, чтобы вамъ повиноваться. Дйствительно, я сдлаю все возможное, чтобы повиноваться вамъ во всемъ. Я буду служить вамъ по-вашему. Мало того, — вскричалъ онъ въ полномъ отчаяніи,— я сдлаю все, чтобы вровать такъ, какъ вамъ угодно. Но пусть мн не говорятъ, въ то время, какъ я стараюсь согласить съ этимъ мой умъ, что если я въ томъ не успю, то долженъ потерять все. Я долженъ сказать вашему величеству, что здсь есть еще другія соображенія.’ — ‘А, вы должны мн сказать!’ воскликнулъ король съ проклятіемъ. Одного честнаго и мужественнаго звука, вырвавшагося среди всей этой отвратительной мольбы, было достаточно, чтобы его раздражить. ‘Я надюсь, государь, сказалъ бдняга Рочестеръ, что не оскорбилъ васъ. Безъ сомннія, ваше величество не могли бы быть о мн хорошаго мннія, еслибъ я не сказалъ этого.’ Король, принявъ спокойный видъ, сказалъ, что онъ не гнвается, совтовалъ казначею не обращать вниманія на пустые толки и побесдовать еще съ Джекомъ и Гиффардомъ {Изъ записокъ Рочестера, 1 дек. 1686.}.

Посл этого разговора прошло недли дв до ршительнаго удара. Эти дв недли Рочестеръ провёлъ въ интригахъ и мольбахъ. Онъ пробовалъ заинтересовать въ свою пользу тхъ католиковъ, которые имли боле другихъ вліянія при двор. Онъ не могъ, говорилъ онъ, отречься отъ своей религіи, но, съ однимъ этимъ ограниченіемъ, онъ будетъ длать все, чего они могутъ отъ него желать. Въ самомъ дл, если только онъ останется на своемъ мст, они увидятъ, что онъ полезне для нихъ при своемъ протестанств, чмъ былъ бы тогда, когда бы принадлежалъ къ ихъ исповданію {Barillon, ²⁰/₃₀ дек. 1686.}. Жена его, будучи очень больна, просила уже, какъ говорили, глубоко оскорбленную королеву постить ее и старалась подйствовать на чувство состраданія ея величества {Burnet, I. 684.}. Но Гайды унижались напрасно. Питеръ смотрлъ на нихъ съ особенной злобою и жаждалъ ихъ ниспровергнуть {Bonrepaus, мая 25/іюня 4 1687.}. Вечеромъ 17 декабря графа позвали къ королю въ кабинетъ. Іаковъ былъ необыкновенно растроганъ и даже проливалъ слезы. Этотъ случай дйствительно долженъ былъ пробудить въ его ум воспоминанія, которыя способны были смягчить даже и его жестокое сердце. Онъ выражалъ сожалніе, что долгъ его длаетъ для него невозможнымъ предаваться личнымъ привязанностямъ. Ршительно необходимо, говорилъ онъ, чтобы люди, въ рукахъ которыхъ находится главное управленіе его длами, раздляли его мннія и чувства. Онъ сознавался, что лично обязанъ Рочестеру многимъ и что противъ его финансовыхъ дйствій онъ не можетъ сказать ничего, но должность лорда-казначея иметъ столь высокое значеніе, что, вообще, не можетъ быть вврена одному лицу и не можетъ быть безопасно вврена со стороны католическаго короля лицу, преданному церкви англиканской! ‘Подумайте объ этомъ хорошенько, милордъ, продолжалъ онъ. Прочтите еще разъ записки, найденныя въ шкатулк моего брата. Я дамъ вамъ еще немного времени на размышленіе, если хотите.’ Рочестеръ видлъ, что все кончено и что всего лучше для него сдлать отступленіе съ возможно большими деньгами и съ возможно лучшею репутаціей. Онъ усплъ въ томъ и другомъ. Онъ получилъ ежегодную пенсію въ 4,000 фунтовъ изъ почтамтскихъ суммъ, съ переводомъ ея, посл его смерти, на его наслдника. При конфискаціи имущества измнниковъ, онъ скопилъ огромныя деньги и удержалъ за собой, сверхъ того, обязательство Грея на 40,000 фунтовъ и пожалованье всего имущества, принадлежавшаго корон въ обширныхъ владніяхъ Грея {Записки Рочестера 19 дек. 1686, Barillon, дек. 30/янв 9 186⁶/₇, Burnet, I. 685, Clarke’s ‘Life of James the Second‘, II. 102, Treasury Warrant Book, Dec. 29. 1686.}. Никто не оставлялъ службы съ такими выгодами. Рочестеръ, въ сущности, имлъ очень мало права на похвалы искреннихъ друзей установленной церкви. Чтобъ удержаться на своемъ мст, онъ засдалъ въ трибунал, который былъ незаконно созданъ для ея преслдованія. Чтобъ удержаться на своемъ мст, онъ безчестно подалъ голосъ за низверженіе одного изъ отличнйшихъ ея служителей, притворялся сомнвающимся въ ея правовріи, слушалъ съ наружнымъ видомъ покорности учителей, которые называли ее раскольничьею и еретическою, и предлагалъ энергически содйствовать злйшимъ врагамъ церкви въ ихъ покушеніяхъ противъ нея. Наибольшая похвала, какой онъ заслуживалъ, состояла въ томъ, что онъ отступилъ отъ крайней низости — отречься публично, изъ корыстныхъ видовъ, отъ религіи, въ которой былъ воспитанъ, которую считалъ истинною и которую долго исповдывалъ съ такой торжественностью. Между тмъ, большая часть церковниковъ превозносила его, какъ будто бы онъ былъ самый смлый и безукоризненный изъ мучениковъ. Ветхій и Новый Завты, мартирологи Евсевія и Фокса были перебраны, чтобы пріискать параллель его героическому благочестію. Онъ былъ Даніилъ во львиномъ рву, Сидрахъ въ огненной пещи, Петръ въ темниц Иродовой, Павелъ на суд Нерона, Игнатій въ амфитеатр, Латимеръ на костр. Изъ множества фактовъ, доказывающихъ, что уровень чести и добродтели политическихъ дятелей того вка былъ низокъ, удивленіе, возбужденное твердостью Рочестера, можетъ быть, самый убдительный.

Своимъ паденіемъ онъ увлекъ и Кларендона. 7-го января 1687 года, ‘Газета’ объявила жителямъ Лондона, что управленіе казначействомъ вврено коммисіи. 8-го въ Дублин получена депеша, извщавшая формально, что черезъ мсяцъ Тирконнель вступитъ въ управленіе Ирландіею. Не безъ большаго затрудненія этотъ человкъ преодоллъ многочисленныя препятствія на пути честолюбія. Главнымъ его желаніемъ, какъ извстно, было уничтоженіе англійской колоніи въ Ирландіи. Для этого ему надобно было побдить нкоторую нершимость въ душ Іакова. Ему надобно было восторжествовать надъ оппозиціею не только всхъ протестантскихъ членовъ правительства, не только надъ умренными и почтенными главами католической партіи, но даже и надъ нсколькими членами іезуитской кабали {Епископъ Малони, въ письм къ епископу Тпррелю, говорить ‘Никогда католикъ или другой англичанинъ не пожелаетъ, никогда не сдлаетъ шага и не позволитъ королю сдлать шагъ къ тому, чтобы васъ возстановить, вмсто того, чтобы оставить васъ въ прежнемъ положеніи, подъ вашими врагами, и нтъ такого англичанина, католикъ онъ или нтъ, высоко ли стоитъ онъ въ обществ или нтъ, который бы призадумался пожертвовать всею Ирландіею въ пользу своего малйшаго интереса въ Англіи и который бы не такъ же охотно видлъ Ирландію населенною англичанами, какой бы то ни было религіи, какъ ирландцами’.}. Сондерланда пугала-мысль объ ирландской революціи, религіозной, политической и соціальной. Для королевы Тирконнель былъ лично предметомъ отвращенія. Поэтому, Повисъ былъ предложенъ, какъ человкъ наиболе способный къ должности вицероя. Онъ былъ знатнаго происхожденія, онъ былъ искренній католикъ, и при томъ прямодушные протестанты почитали его честнымъ человкомъ и добрымъ англичаниномъ. Однако, всякая оппозиція уступила энергіи и проискамъ Тигконнеля. Онъ льстилъ, грозилъ и подкупалъ неутомимо. Помощь Питера пріобрлъ онъ лестью. Сондерландъ былъ побжденъ общаніями и вмст угрозами. За его содйствіе предложена была ему огромная плата — 5,000 фунтовъ ежегодно изъ доходовъ Ирландіи, или соотвтствующая единовременная выкупная сумма въ 50,000 фунтовъ. Если это предложеніе будетъ отвергнуто, Тирконнель грозилъ довести до свднія короля, что лордъ-президентъ, за обдами, по пятницамъ, описывалъ его величество какъ дурака, которымъ должны управлять или женщина, или папистъ. Сондерландъ, блдный и дрожащій, предлагалъ добыть для Тирконнеля высшую военную должность, огромное жалованье — все, кром вицеройства, но всякій компромиссъ былъ отвергнутъ, необходимо было уступить. Сама Марія Моденская не была свободна отъ подозрнія въ подкупности. Въ Лондон существовало славное жемчужное ожерелье, стоившее 10,000 фунтовъ. Оно принадлежало принцу Рупрехту, а отъ него перешло къ Маргарит Гюгъ, распутной женщин, которая, подъ конецъ его жизни, имла надъ нимъ неограниченную власть. Тирконнель громко хвалился, что этимъ ожерельемъ онъ купилъ содйствіе королевы. Были, однако, люди, подозрвавшіе, что это одна изъ истинъ Дика Тальбота и что она иметъ не боле основанія, какъ клеветы, сочиненныя имъ 26 лтъ назадъ, чтобъ запятнать честь Анны Гайдъ. Католикамъ придворнымъ онъ обыкновенію говорилъ о неврности права, по которому они пользовались своими должностями, почестями и доходами. Король можетъ умереть завтра и оставить ихъ на произволъ враждебнаго правительства и раздраженной черни. Но если бы старая вра была господствующею въ Ирландіи, если бы протестантскій интересъ въ этой стран былъ уничтоженъ, то, на худой конецъ, у нихъ было бы подъ рукой пристанище, куда они могли бы бжать и откуда могли бы или вести переговоры, или съ успхомъ защищаться. Одного папистскаго священника, общаніемъ вотерфордской митры, онъ заставилъ проповдывать въ церкви св. Іакова противъ Act of Settlement, хотя англійская часть аудиторіи слушала эту проповдь съ крайнимъ неудовольствіемъ, но она не осталась безъ послдствій. Борьба, происходившая въ теченіе нкотораго времени въ душ короля между патріотизмомъ и изуврствомъ, теперь кончилась. ‘Въ Ирландіи предстоитъ такое дло, сказалъ Іаковъ, котораго не совершитъ никто изъ англичанъ {Лучшія извстія объ этихъ сдлкахъ находятся въ Шеридановой рукописи.}.

Наконецъ, вс препятствія были устранены. Въ феврал 1687 года Тирконнель началъ управлять своей родиной съ властью и окладомъ лорда-намстника, но съ боле скромнымъ титуломъ лорда-помощника.

Прибытіе его распространило ужасъ во всемъ англійскомъ населеніи. Вмст съ Кларендономъ, или непосредственно вслдъ за нимъ, перехала черезъ каналъ Св. Георгія большая часть самыхъ почтенныхъ дублинцевъ, джентльменовъ, купцовъ и ремесленниковъ. Говорили, что 1500 семействъ выселилось въ нсколько дней. Паническій страхъ не былъ напрасенъ. Дло подчиненія колонистовъ туземцамъ быстро пошло впередъ. Въ короткое время почти вс члены тайнаго совта, судьи, шерифы, меры, ольдермены и мировые судьи были кельты и католики. Казалось, что обстоятельства вскор позволятъ сдлать общіе выборы и что легко будетъ составлена палата общинъ, готовая на отмну Act of Settlement {Sheridan MS., Oldmixon’s ‘Memoirs of Ireland‘, King’s ‘Slate of the Protestants of Ireland‘, въ особенности гл. III, ‘Apology for the Protestants of Ireland‘, 1689.}. Люди, бывшіе недавно господами острова, теперь вопили съ горечью въ сердц, что они сдлались добычею и посмяніемъ собственныхъ батраковъ и слугъ, что дома ихъ сожигаются и скотъ крадется безнаказанно, что новые солдаты бродятъ по стран, грабятъ, оскорбляютъ, похищаютъ, мучатъ, одного протестанта подкидываютъ на одял, другаго вшаютъ за волосы и бичуютъ, что обращеніе къ закону безполезно, что ирландскіе судьи, шерифы, присяжные и свидтели, вс сговорились оправдывать виновныхъ ирландцевъ, и что даже безъ парламентскаго акта, вся почва скоро перейдетъ въ другія руки, такъ какъ во всхъ вопросахъ о законномъ владніи, разобранныхъ подъ управленіемъ Тирконнеля, ршеніе объявлялось всегда въ пользу туземца противъ англичанина {‘Secret Consults of the Romish Party in Ireland‘, 1690.}.

Пока Кларендонъ находился въ Дублин, малая печать была въ рукахъ коммисіи. Друзья его надялись, что, по возвращеніи его въ Лондонъ, она опять будетъ поручена ему. Но король и іезуитская кабаль ршили до конца унизить Гайдовъ. Лордъ Арондель Вордоуръ, католикъ, получилъ малую печать. Белласайзъ, католикъ, сдланъ былъ первымъ лордомъ казначейства, а Доверъ, также католикъ, получилъ мсто въ совт. Назначеніе разорившагося игрока на такой постъ уже само по себ могло возбудить въ обществ неудовольствіе. Развратный Этереджъ, находившійся тогда въ Регенсбург, въ качеств англійскаго посланника, не могъ воздержаться, чтобы не выразить иронически надежды, что его старый собутыльникъ Доверъ будетъ беречь королевскія деньги лучше собственныхъ. Чтобы неспособные и неопытные паписты не разстроили финансовъ, угодливый, прилежный и молчаливый Годольфинъ былъ сдланъ коммисаромъ казначейства, но оставался и камергеромъ королевы {‘London Gazette‘, Jan. 6. and March 14. 168⁵/₆, Evelyn’s ‘Diary‘, March 10. Письмо Этереджа къ Донepу хранится въ Британскомъ музе.}.

Увольненіе братьевъ Гайдовъ составляетъ великую эпоху въ царствованіи Іакова. Съ того времени сдлалось ясно, что ему нужна была не свобода совсти для членовъ его церкви, но свобода преслдованія членовъ другихъ церквей. Притворяясь ненавистникомъ религіозныхъ присягъ, онъ самъ устанавливалъ присягу. Онъ находилъ дломъ жестокимъ и чудовищнымъ исключать изъ государственной службы способныхъ и врныхъ людей за то только, что они католики. Однако самъ отставилъ отъ должности казначея, котораго признавалъ и способнымъ, и врнымъ, единственно за то, что тотъ былъ протестантъ. Кричали, что готовится общая опала, и что каждому должностному лицу слдуетъ ршиться потерять или душу, или мсто {‘Pare che gli animi sono inaspriti della voce che corre per il popolo, d’esser cacciato il detto ministro per non essere Cattolico percio tirarsi al esterminio de’ Protestanti’.— Аddа, дек. 31/янв. 10 1687.}. Въ самомъ дл, кто могъ надяться устоять, когда Гайды пали? Они были шурья короля, дяди и естественные опекуны его дтей, его друзья съ ранняго дтства, его непоколебимые приверженцы въ невзгод и опасности, его угодливые слуги съ самаго восшествія его на престолъ. Единственною ихъ виною была ихъ религія, и за эту вину они отставлены. Въ сильной тревог, люди начали искать вокругъ себя помощи, и вскор глаза всхъ обратились на человка, на котораго рдкое соединеніе личныхъ качествъ и обстоятельствъ случайныхъ указывало какъ на освободителя.

КОНЕЦЪ СЕДЬМАГО ТОМА.

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ 7-го ТОМА.

А.

Абингдонъ, Джемсъ Берти, графъ, командуетъ оксфордширск. ополченіемъ противъ Монмута, 139.

Авіоаръ, 42, прим.

Австрія, неудовольствіе двора на увольненіе Іаковомъ Галифакса, 210, безпокойство министровъ касательно отношеній Іакова къ парламенту, 216, опасенія Людовика, чтобы Іаковъ не соединился съ нею, 217.

Агнцы, прозвище, данное Карповымъ солдатамъ, 171. См. Кэркъ.

Адда, Фердинандъ, графъ, прізжаетъ въ Англію въ качеств нунція, 217, впечатлнія во время суда надъ лордомъ Деламиромъ, 239, причины расположенія въ пользу умренныхъ дйствій, 243 прим., признаніе Іакова, 271.

Адонія, 42, прим.

Акелдама, 188, прим.

Аксминстеръ, встрча мятежниковъ съ милиціею, 127.

Альбевилль, Вайтъ, маркизъ, характеръ и связь съ католическою кабалью, 238.

Альбемарль, Кристоферъ Монкъ, герцогъ, 127, 135 и 138.

Альфордъ, Грегори, меръ лаймскій, ‘распространяетъ извстія о высадк Монмута, 127, дйствія совта въ слдствіе этого, 129.

Амстердамъ, враждебность Федеральному правительству, увертки отъ его распоряженій и потачка планамъ бглецовъ, 104 и 120. Англія, ея положеніе при Іаков II, расположеніе къ ней континентальныхъ правительствъ и характеръ ея политики при восшествіи на престолъ Іакова II, 32. Англійская колонія въ Ирландіи, состояніе, 307, страхъ при извстіи о видахъ Іакова, 314, смятеніе въ слдствіе дйствій Тирконнеля, 380.

Анна, принцесса, дочь Іакова II, воспитана епископомъ Комтономъ, 226.

Аргайль, маркизъ, участіе его въ паденіи Карла I, казненъ роялистами, 94.

Аргайль, Арчибальдъ, графъ, участіе въ шотландскихъ государственныхъ длахъ, попытки герцога Іоркскаго погубить его, обвиненіе въ измн, 94, бгство во Фландрію, принимаетъ участіе въ заговорахъ бглецовъ, раскаяніе въ прежнемъ религіозномъ равнодушіи, 95, явленіе между соотечественниками, 96, приготовленія къ вторженію въ Англію и Шотландію, 99, безуспшныя старанія воспрепятствовать ему отплыть, 102, отплытіе изъ Голландіи и высадка въ Шотландіи, 106, ссоры со спутниками, 106, расположеніе шотландцевъ къ его предпріятію, 107, раздоръ въ совт и вроломство и трусость его южныхъ товарищей, 110, его силы разсяны, 111, плнъ, 112, причины неудачи, 112, поведеніе въ плну, 114, казнь, 116.

Армія, постоянная, намренія Іакова II касательно ея увеличенія, 203.

Арондель, Филиппъ, графъ, 168. Арондель-Вордоуръ, лордъ, пристаетъ къ завзятымъ католикамъ, 238, поступленіе въ тайный совтъ, 269, пожалованіе малою печатью, 330.

Атоль, Джонъ Моррей, маркизъ, назначенъ для отраженія Аргайля, 102, мщеніе надъ жителями Аргайлева клана, 119.

Аттербери, Франсисъ, первое появленіе въ публичномъ спор,289.

Б.

Бадминтонъ. См. Бофортъ.

Бакстеръ, Ричардъ, отказывается отъ епископіи 56, процессъ противъ него, 56, обращеніе Джеффриза съ нимъ и его адвокатами, 57, раболпіе и фанатизмъ присяжныхъ, обвиненіе и приговоръ, 58, заключеніе въ тюрьм, 200.

Барильонъ, посредничество въ послднія минуты Карла II, 8, изумленіе мольбамъ Монмута о пощад, 160, инструкціи Людовика поджигать раздоръ между Іаковомъ и парламентомъ, 218, характеръ, 241, тактика, 256, желаніе испытать Рочестера, 325.

Батискумбъ, Кристоферъ, казненъ въ Лайм, 183.

Батъ, Джонъ Гранвиль, графъ, 9.

Байзъ, Антони, высаживается въ Англію съ Монмутомъ, 123, ихъ бгство посл Сежмурскаго пораженія, 157, плнъ, 158.

Белласайзъ, Джонъ, лордъ, характеръ, недовольство поведеніемъ Іакова, 237, поступленіе въ тайный совтъ, 269, назначеніе первымъ лордомъ казначейства, 331.

Берри, Генри, вра въ его предсмертныя слова, 206.

Бетманъ, хирургъ,связь съ Шафтсбёри и поддержка билля объ исключеніи, человчность къ Отсу, судъ за измну, обвиненіе и казнь, 198.

Блэкъ, Робертъ, адмиралъ, защита Тонтона, 132.

Боккингамширъ, знаменитые выборы, 45.

Боккингамъ, Джоржъ Вильерзъ, герцогъ, остроты о военныхъ дйствіяхъ Фивершама, 171.

Боклю, герцогъ, 170. См. Скоттъ, Анна (также т. I., стр. 246).

Бонрепо, характеръ и тактика при двор, 241 и 254.

Бортонъ, Джемсъ, связь съ Райгаусскимъ заговоромъ, бгство, возвращеніе въ Англію, участіе въ Седжмурской битв, скрывается у Ферили, 196, неблагодарность къ благодтелямъ, 197.

Бофортъ, Генри Сомерсетъ, герцогъ, мстное вліяніе, резиденція въ Бадминтон, 138, занятіе и сохраненіе имъ Бристоля, 139.

Брайсъ, Джонъ, убитъ Клавергаусомъ, 63.

Бриджвотеръ, привтствуетъ и провозглашаетъ Монмута, помогаетъ ему деньгами, 137, безпокойство жителей 142, дурное обращеніе королевскихъ офицеровъ съ бриджвотерскою двушкою, 150, положеніе жителей посл битвы, 155.

Бритпортъ, сраженіе мятежниковъ съ милиціею, 126.

Бристоль, возбужденіе жителей при приближеніи Монмута, Бофортъ не даетъ напасть на него, 141.

Броунъ, Джонъ, убитъ Клавергаусомъ 63.

Бэконъ, Франсисъ, лордъ, его похвала искусству воспитанія у іезуитовъ, 280.

В.

Валентскій епископъ, рчь Людовику XVI, 214.

Вальтерсъ, Люси, 136 (См. также т. і, стр. 245, 247).

Вартонъ, Генри, 288. Вайтъ. См. Альбевилль.

Ведъ, Натаніель, 85, прибытіе въ Англію съ Монмутомъ, 123, участіе въ стычк съ милиціею въ Бридпорт, 126, совтъ Монмуту не принимать королевскій титулъ, 131, бгство посл Седжмурской битвы и прощеніе, 191, (См. также стр. 233).

Бельзскій соборъ, обезображенъ войскомъ Монмута, 146.

Вентвортъ-Нетльстедъ, Генріетта, баронесса, ея привязанность къ Монмуту, 92, пожертвованіе собственностью въ помощь его предпріятію, 100, ранняя смерть и мстная память о ея любви къ Монмуту, 168.

Верховная коммиссія (судъ), созданъ Елизаветою, угнетаетъ нонконформистовъ и уничтоженъ Долгимъ парламентомъ, 273, новая коммисія, созданная Іаковомъ, ея юрисдикція и права, 273 и слд.

Вестерголль, лордъ, преслдуетъ ковенантеровъ, 64.

Вестонъ-Зойландъ, мстныя воспоминанія жителей въ связи съ возстаніемъ Монмута, 147, церковь, обращенная въ тюрьму посл Седжмурской битвы, 156.

Виги, пораженіе на выборахъ 1685 года, 44, борьба въ граоствахъ и торжество въ Боккингамшир, 45, незначительность въ новомъ парламент,77,оппозиціявъ парламент новому биллю торіевъ объ измн, 130, нежеланіе вигской аристократіи участвовать въ мятеж Монмута, 133, безсиліе посл подавленія Монмутова бунта, 201, признаки реакціи въ ихъ пользу, 210, досада на Джона Гампдена младшаго, 230.

Вигскіе бглецы на материк, 83, англійскіе корреспонденты ихъ, Вильдманъ и Данверзъ, 84, характеръ ихъ, 84 (См. Эйлофъ, Фергюсонъ, Гудинофъ, Грей, Монмутъ, Ромбольдъ и Ведъ).

Вильгельмъ Генри Оранскій (впослдствіи Вильгельмъ іи), его гостепріимство и расположеніе къ Монмуту, 88 и 92, старанія воспрепятствовать отплытію мятежниковъ въ Шотландію и Англію, 104 (см. Амстердамъ), безпокойство при извстіи объ успхахъ Монмута и своевременная помощь Іакову, 140 (см. также стр. 287).

Вильдманъ, Джонъ, его характеръ 84, 99, 135, 137, сожалніе Монмута, что послушался его, 145.

Вильсонъ, Маргарита, 64.

Виндгамъ, Джонъ, рчь противъ постоянной арміи, 222.

Винчестеръ, епископъ. См. Мью, Питеръ.

Витби, 228.

Вокеръ, Обадія, начальникъ университетской коллегіи въ Оксфорд, мнимый протестатантизмъ, обращеніе въ римскую вру при вступленіи Іакова на престолъ и отреченіе отъ нея посл его паденія, 270, печатный станокъ, 289.

Ворръ-Гестеркумъ, сэръ Франсисъ, отказывается хлопотать въ пользу фрейлинъ королевы о выкуп тонтонскихъ дтей, 190.

Воллеръ, Эдмондъ, 220, прим. Вольтеръ, 169 и прим.

Вустеръ, прерваніе католическаго богослуженія, 281.

Выборы въ 1685, требованіе слдствія о нихъ, 224.

Вна. См. Австрія.

Вэкъ, 289, прим.

Г.

Habeas Corpus Act, планъ Іакова для отмны его, 203, отказъ Галифакса содйствовать этому, 210.

Галифаксъ, Джорджъ Савиль, виконтъ (впослдствіи маркизъ), остановка въ длахъ по случаю болзни короля, 3, положеніе во время смерти Карла, 16, перемщеніе съ должности хранителя малой печати на должность президента совта, 18, двуличность къ нему Іакова, 18, поведеніе во время совершенія католическаго богослуженія во дворц, 39, протестъ противъ приговора надъ Аргайлемъ, 94, участіе въ договор между Іаковомъ II и Генеральными Штатами, 202, отказъ поддерживать уничтоженіе присяги и Habeas Corpus Act’а, увольненіе отъ должности, 210, общественное неудовольствіе за его отставку, радобть Людовика и досада Австріи и Голландіи по этому случаю, 210, уничтоженіе аргументовъ придворной партіи, 225 и 228, насмшки надъ описаніями Петра, 293.

Гамильтонъ, герцогъ, членъ тай, наго совта шотландскаго, является въ Вестминстеръ по вызову Іакова, 296, возвращается въ Шотландію и противодйствуетъ мрамъ короля, 299, слабый протестъ противъ дйствій Іакова, 301.

Гампденъ, Джонъ, внукъ великаго Гампдена, судъ надъ нимъ за измну, позднйшая карьера, 229.

Гайдъ, Анна, герцогиня Іоркская, старанія Тирконнеля повредить ея репутаціи, 239.

Гаунслоскій лагерь, устроенъ Іаковомъ, 283.

Гельзъ, сэръ Эдвардъ, обращеніе въ папизмъ, фальшивый искъ противъ него, 268.

Генеральные Штаты. См. Голландія.

Гербертъ, сэръ Эдвардъ, лордъ главный судья 268, назначеніе въ учрежденный Іаковымъ судъ Верховной коммисіи, 278, объявляетъ, что епископъ Комтонъ долженъ пользоваться доходами своей епархіи, 279.

Гиксъ, Джонъ, 182. См. Лайль, Алиса.

Гиллисъ, Пиперъ, казненъ Клавергаусомъ, 68.

Гильфордъ, Франсисъ, графъ, лордъ-хранитель большой печати, положеніе при восшествіи Іакова II на престолъ, 18 и 22, государственныя должности переданы Джеффризу, 23, совтъ Іакову о сбор дохода отвергнутъ, 24, послднее появленіе въ засданіи, предостереженіе королю и смерть, 167.

Гиффардъ, Бронавентура, попытки совратить Рочестера въ папизмъ, 323.

Гластонбери, Монмутъ останавливается тутъ, 141.

Говардъ, Филиппъ, вліяніе при римскомъ двор 36.

Годденъ, католическій духовный, 323.

Годльстонъ, Джонъ, спасаетъ жизнь Карла II при Вустер и даетъ ему причастіе по обрядамъ римской вры въ послднія его минуты, 8.

Годольфинъ, Сидни, его положеніе при восшествіи Іакова II, 16, соглашается совершать мессу во дворц, 36, назначеніе его коммисаромъ казначейства, 330.

Голландія, свиданіе Іакова съ ея посланниками и напрасныя попытки ея правительства не дать отплыть вигскимъ бглецамъ, 103 и слдующія, договоръ съ Іаковымъ II, 202, неудовольствіе на то, что Іаковъ уволилъ Галифакса, 210.

Гольмзъ, Эбрагамъ, плнъ при Седжмур, поведеніе во время допроса передъ королемъ, готовность умереть, случай во время казни, 183.

Гонтъ, Елизавета, покровительствуетъ Бортону, 195, схвачена по его доносу и осуждена по его показанію, поведеніе на костр, 197.

Гордонъ, герцогъ, католикъ, назначенъ комендантомъ Эдинбургскаго замка, 295.

Гоу, Джонъ, отправляется изъ Англіи въ слдствіе преслдованія диссидентовъ, 200 и прим:.

Грагамъ, см. Клавергаусъ. Гражданская смерть, актъ о ней, дйствіе общинъ касательно этого предмета, 128.

Графтонъ, герцогъ, 10, предводительство авангардомъ и стычка съ мятежниками при Филипсъ-Нортон, 144.

Грей, Фордъ, лордъ Грей-Воркъ, заключеніе и бгство, 87, высаживается въ Лайм съ Монмутомъ, 123, пораженіе и отступленіе, 126, совтъ Монмуту и сохраненіе алтаря въ Вельзскомъ собор отъ искаженія, 146жомандованіе конницею при Седжмур, разсяніе и бгство его войска, 150, бгство съ Байзомъ и Монмутомъ, 156, плнъ, 158, заключеніе въ Рингвуд и отправленіе въ Лондонъ, 160, твердость передъ королемъ, 162, огромная сумма, заплаченная имъ за прощеніе, 194. (См. также стр. 232.)

Гринокъ, движеніе къ нему Аргайлева войска и торговая незначительность въ XVII столтіи, 107.

Гугеноты, дйствія противъ нихъ Ришельё, 211, преслдованіе Людовика XIV, 211, дйствіе этого преслдованія на Англію, 214, Іаковъ поступаетъ съ ними жестоко, 262.

Гудинофъ, Ричардъ, 86, участіе въ вигскихъ заговорахъ, 120, прим., бгство посл Седжмурской битвы, плнъ и прощеніе, 192, вражда къ Корнишу и свидтельство противъ него, 195, участіе въ преслдованіи Бетмана, 198, (См. также стр. 232).

Гюгъ, Маргарита, исторія о жемчужномъ ожерель, подаренномъ ей принцемъ Рупрехтомъ, 329.

Гьюлингъ, Вилліамъ и Бенджаминъ, Джеффризъ осуждаетъ ихъ на смерть, твердость Вилліама во время казни, усилія его сестры убдить Іакова пощадить жизнь Бенджамина, его казнь, 184.

Д.

Даней, Томасъ Осборнъ, графъ, уичтоженіе обвиненія противъ него и вторичное занятіе мста въ палат лордовъ, 81, неудовольствіе на дйствія Іакова, 210.

Данверзъ, Генри, вліяніе между баптистами, малодушіе, 84.

Длиджерфильдъ, уголовный процесъ надъ нимъ, судъ и приговоръ, 53 и прим., наказаніе, нападеніе Франсиса, смерть въ Ньюгет, 54 — 55 и прим. (См. Франсисъ).

Дартмутъ, Джорджъ Легъ, лордъ, принимаетъ Монмута и Грея плнными, 161, отвтъ на Монмутову просьбу о ходатайств у короля, 163.

Дарси, полковникъ, Джонъ, противодйствуетъ придворной партіи, 221.

Дворъ при Карл, видъ его наканун болзни короля, 2, участіе, при Іаков въ грабеж посл ассизовъ Джеффриза, 188.

Девонширъ, Вилліамъ Кавендишъ, графъ, предводитель оппозиціи въ палат лордовъ, 225.

Деламиръ, Генри Бутъ, лордъ, судъ надъ нимъ по обвиненію въ содйствіи Монмутову мятежу, 230, оправданіе, дйствіе этого оправданія на общество, 231.

Деръ, Томасъ, участіе въ Монмутовомъ возстаніи, 122, ссора съ Флетчеромъ Сальтономъ и смерть отъ руки Флетчера, 125.

Дженъ, торизмъ его и выборъ для защиты ученіяанглійскойцеркви, послдствія этого выбора, 324.

Дженнингзъ, сэръ Эдмондъ, противодйствуетъ придворной партіи въ палат общинъ, 215.

Джерардъ, Чарльзъ, лордъ, осужденіе какъ участника въ Райгаусскомъ заговор, освобожденіе, 229.

Джерминъ. См. Доверъ.

Джеффризъ (судья), сэръ Джорджъ, лордъ, возвышеніе его Іаковомъ, 19, остроты, 20, политическое отступничество и раболпство передъ Іаковомъ, 21, натура, привычки и склонности, 22, возвышеніе до засданія въ кабинет и перство, 23, поведеніе въ 22 отношеніи къ Гильфорду, 24, совтъ Іакову о сбор пошлинъ, 24, участіе въ выборахъ, 46, поведеніе во время суда надъ Бакстеромъ, 56, объздъ западнаго округа, 175, поведеніе во время суда надъ Алисою Лайль, 178, участіе въ кровавыхъ ассизахъ, 186, конфискація собственности мятежниковъ, вынужденія и продажа прощеній, 188, пріемъ при двор по возвращеніи съ запада, ненависть сомерсетширскаго населенія къ его памяти, 193, назначеніе лордомъ-канцлеромъ и стараніе оправдать впослдствіи ненавистныя свои дйствія, 194, неуспхъ въ качеств предсдателя въ палат лордовъ, 227 и прим., назначеніе оберъ-сенешаломъ въ суд надъ Деламиромъ, 231, зависть къ Деламиру и безуспшность въ осужденіи ‘то, 232, коварство 253, возраженіе противъ сожженія Плодовой книги и рзкій отвтъ Іакова, 263, назначеніе президентомъ въ учрежденный Іаковомъ судъ Верховной коммисіи и способности къ занятію этого поста, 276, наглость съ епископомъ Комтономъ и молчаливое порицаніе со стороны товарищей по коммисіи, 278.

Джонсонъ, Самюэль, его воззваніе ходитъ по рукамъ между солдатами въ Гаунсло, 284, характеръ, споръ, возникшій отъ сдланнаго имъ сопоставленія Іакова съ Юліаномъ Отступникомъ, 285, уличеніе въ пасквил на Іакова и знакомство съ Гью Спекомъ, 285, приговоренъ къ бичеванію и позорному столбу и лишенъ священства, 286, равнодушіе духовенства, 287.

Джонсъ, главный судья общихъ тяжбъ, уволенъ отъ засданія въ суд королевской скамьи, 266.

Дигви, Иверардъ, 206.

Диквельтъ, Эверардъ Ванъ, голландскій посолъ, 102.

Диссиденты, положеніе во время

Монмутова мятежа, 140, жестокое преслдованіе впослдствіи, 199. Доверъ, Генри Джерминъ, лордъ, 238, совты Іакову 241 и 320, назначеніе въ члены тайнаго совта, 269, назначеніе засдать въ казначейств, 331.

Догдаль (см. Стаффордъ и Колледжъ, т. I), его смерть, 48.

Додли, 167 (См. Тоуэръ).

Домбартоновъ полкъ, характеръ и заслуги въ Седжмурской битв, 151 и 153.

Донкельдскій епископъ, лишенъ епархіи, 302.

Дорчестеръ, графиня, (См. Седли, Катарина).

Доходъ, сборъ его Іаковымъ II безъ парламентскаго акта, 24.

Драйденъ, Джонъ, неуспхъ его оперы, въ слдствіе возбужденія, причиненнаго Монмутовымъ мятежомъ, 140, отношенія къ сэру Чарльзу Седли, 255.

Друммондъ, Джемсъ. (См. Пертъ, графъ).

Друммондъ, Джонъ. (См. Мельфортъ, лордъ).

Друммондъ, генералъ, членъ тайнаго совта шотландскаго, его прибытіе въ Вестминстеръ по вызову Іакова, 296.

Духовенство англиканское, ревность противъ папизма, и полемическія сочиненія, разборъ католическихъ догматовъ, 287.

Духовенство ирландское, доходы и обязанности въ XVII столтіи, 308.

Е.

Епископіи, Іаковъ II распоряжается ими, 271.

Епископы, ихъ недовольство дйствіями Іакова, 210 и 225.

З.

Зойландъ. (См. Вестонъ-3ойландъ).

И.

Иннокентій XI, борьба съ Людовикомъ XIV, симпатія Европы къ его усиліямъ и мирное направленіе его политики относительно Англіи, 34, недовольство поступками Іакова, 209, протестъ противъ преслдованія гугенотовъ, 216, оппозиція іезуитовъ его внушеніямъ, терпимость къ янсенистскимъ мнніямъ, 248, негодованіе противъ мнимаго обращенія Перта, 293.

Иностранныя правительства, ихъ расположеніе къ внутренней политик Іакова, 216, расположеніе ихъ министровъ, 241.

Ирландія, состояніе закона относительно религіи въ XVII столтіи, 303, враждебность ея племенъ, 304, поселяне аборигены и туземная аристократія, 305,состояніе англійской колоніи, 307, стсненія и способъ, которымъ Іаковъ могъ бы устранить ихъ, 309.

Исключеніе, билль объ немъ, 47, 72, 73, 198 (См. также т. I).

Испанія, ея сношенія съ Іаковомъ II, 202, безпокойство Людовика XIV по этому поводу, 217.

I.

Іаковъ, герцогъ Іоркскій, потомъ Іаковъ II, образъ дйствій во время болзни короля, 5, восшествіе на престолъ и рчь въ тайномъ совт, 14, провозглашеніе королемъ, 15, положеніе администраціи, 16, перемны въ ней и двоедушіе къ Галифаксу 18, возвышеніе Джеффриза, 19, сборъ пошлины безъ парламентской санкціи, 25, прокламація о собраніи парламента и страхъ къ Людовику XIV, 25, затруднительность положенія, 26, отношенія къ Барильону, полученіе французскихъ денегъ и интриги о новой высылк денегъ,26—28, связь съ Арабеллою Чорчилль и отправленіе ея брата съ посольствомъ къ Людовику, 28—30, расположеніе континентальныхъ правительствъ къ Англіи въ это время, 32, поведеніе относительно Франціи, 35, отправленіе католическаго богослуженія у него во дворц, 38, коронація, бережливость при этомъ случа и религіозныя несообразности при церемоніал, 40, энтузіазмъ торіевъ, 43, выборы, 44, шотландскій парламентъ, 59, терпимость въ несчастій и духъ преслдованія во время могущества, 61, терпимость къ квакерамъ, 66, пристрастіе къ Вилліаму Пену, 68, тактика противъ новаго парламента и совщанія его эммиссаровъ съ торіями, 72, рчь къ парламенту, 75, досада на дйствія религіознаго комитета, 78, старанія погубить Аргайля, 94, приготовленія по полученіи извстій о движеніи вигскихъ эмигрантовъ, 101, сношенія объ этомъ съ голландскими посланниками, 102, мстительность къ Аргайлю, 113, допросъ Эйлофу и отвтъ Эйлофа, 118, опустошеніе Аргайльшира, 119, Монмутовъ манифестъ, 123, дйствія совта по полученіи письма лаймскаго мера, 128, распущеніе палатъ, 131, благодарность Вильгельму Оранскому за подкрпленія, 140, подвиги и торжество войска надъ Монмутомъ,(см. Монмутъ и Седжмуръ), Монмутово письмо, 166, свиданіе и обращеніе съ Монмутомъ, 161, свиданіе съ Греемъ, 162, отказъ простить Алису Лайль, 178, отзывъ Чорчилля о его милосердіи, 184, общій характеръ поведенія съ разбитыми мятежниками, 190, прощеніе Грея, Кокрана и другихъ предводителей инсургентовъ, 191, пріемъ Джеффриза по возвращеніи изъ Кровавыхъ ассизовъ и старанія сложить съ себя вину въ его дйствіяхъ, 193, жестокость въ длахъ Ферили и Елизаветы Гонтъ, 196, положеніе посл подавленія шотландскаго и англійскаго мятежей, 201, иностранная политика, 202, покушенія на Habeas Corpus Act, 203, стремленіе увеличить постоянную армію и планы въ пользу римской церкви, 203, нарушеніе Test Act’а, 209, удаленіе Галифакса изъ совта, 210, вліяніе преслдованій гугенотовъ Людовикомъ, 214, собраніе парламента и тронная рчь, 215, пріемъ папскихъ эммисаровъ, 216, досада на оппозицію со стороны отечественной партіи, 219, выговоръ общинамъ, 223, неудачная попытка стснить совщанія палаты лордовъ и отсрочка парламента, увольненіе Чарльза Фокса и епископа Комтона, 228, признаки неудовольствія при двор, 233, изданіе рукописей Карла, 235, неудовольствія торіевъ и умренныхъ католиковъ на его дйствія, 236, услуги Тирконнеля, 238, бесды о морскихъ длахъ съ Бонрепо, 241, вліяніе Перта и іезуитовъ на совтъ, 248, характеръ и мннія короля, 249, одобреніе со стороны Сондерланда, 251, безпокойство о болзни Джеффриза, 254, любовь къ Катарин Седли, 255, уничтоженіе связей съ иностранными союзниками, 261, жестокое обращеніе съ гугенотами, 262, дальнйшая отсрочка парламента и разршительная власть, 265, увольненіе непокорныхъ судей, 266, разршеніе католикамъ получать церковныя бенефиціи,269, (См. Склатеръ и Вокеръ), назначеніе паписта на деканство въ коллегію Христовой церкви и раздача вакантныхъ епископій, 270, ршимость употребить церковную супрематію противъ англиканской церкви, 272, учрежденіе новаго суда Верховной коммисіи, 275, обращеніе съ Санкрофтомъ, 277, затруднительное положеніе во время суда надъ Комтономъ и намекъ Рочестеру, 279, вліяніе такого образа дйствій на торговлю и устройство лагеря въ Гаунсло, 283, повелніе пытать шотландскихъ бунтовщиковъ, 295, планъ узаконенія католичества въ Шотландіи, оппозиція шотландскаго совта и вызовъ трехъ членовъ его въ Лондонъ, 295, свиданіе и неудовлетворительные переговоры съ ними, 296, ршимость дйствовать въ противность закону,302, повелніе открыть католическую капеллу въ Голируд, отмна законовъ противъ папистовъ въ Шотландіи, 303, планъ, которому должно бы было слдовать въ Ирландіи, 309, ошибки противъ этого плана, 311, назначеніе Тирконнеля генераломъ въ Ирландію, 313, благоволеніе къ Тирконнелю, 314, нерасположеніе къ Кларендону, 319, ршимость уволить Рочестера и медлительность въ этомъ, 320, возобновленіе сношеній съ Катариною Седли и стараніе обратить Рочестера въ католичество, 322,увольненіе Рочестера, 326, увольненіе Кларендона и возвышеніе Тирконнеля, 328, назначеніе папистовъ на высшія должности въ Англіи и направленіе политики, указанное паденіемъ Гайдовъ, 331.

Іезуиты, ихъ противодйствіе пап и ихъ орденъ, 242, законы противъ нихъ въ Англіи, 279, ихъ сравнительная безопасность въ Ирландіи, 304.

Іоавъ, 42, прим.

Іорская герцогиня. (См. Гайдъ, Анна.)

К.

Кавалеры, политическое состояніе, 71, сопротивленіе суду Верховной коммисіи, 273.

Кампбелль. См. Аргайль.

Кариль, Джонъ, представитель Іакова при римскомъ двор, его образцовое поведеніе, увольненіе и замненіе Кастельменомъ, 261.

Карлъ II, реставрація и торжественный въздъ, 40. (См. также т. I стр. 147), забавы, 1 (См. также т. 1 стр. 404), видъ двора наканун болзни, 2, отказъ принять причащеніе отъ англиканскихъ епископовъ, 6, совершеніе послднихъ требъ по обряду римской церкви, 8, послднее свиданіе съ дтьми, 10, смерть, 11, общія подозрнія на счетъ причинъ смерти, 11, нелюбовь къ Джеффризу, 21, изданіе рукописей, найденныхъ въ шкатулк, 235.

Карстерзъ, страшный конецъ, 48. Катрайтъ, Томасъ, назначеніе на честерскую епархію, 271.

Кастельменъ, Роджеръ Пальмеръ, графъ, характеръ, судъ за участіе въ папистскомъ заговор и бгство, 238, посольство въ Римъ, 261.

Католики, сравненіе ихъ положенія съ положеніемъ квакеровъ, 67, ослабленіе закона въ ихъ пользу, 71, беззащитное положеніе, 82, планы Іакова II въ ихъ пользу, 204, чувства относительно деспотическаго поведенія Іакова, 236, характеръ предводителей фанатической ихъ части, 237. (См. Альбевилль, Кастельменъ, Доверъ, Тирконнель, Іезуиты), намреніе Іакова воспользоваться разршительной властью въ ихъ пользу, 265, утвержденіе закономъ ихъ правъ, 267, (См. Гельзъ), допущеніе къ политическимъ и церковнымъ должностямъ, 269, неудовольствіе, возбужденное появленіемъ католическаго облаченія на улицахъ, 280, бунты и перерывы богослуженія въ провинціяхъ, 281, духовенство побждено въ спорахъ, 281, покровительство въ Шотландіи и слдствіе того, 293, свобода въ Ирландіи, 304, слдствія временнаго господства, 311, допущеніе къ власти и обогащенію въ Ирландіи, 317.

Квакеры, пристрастіе къ нимъ Іакова II, 66, поведеніе въ политическихъ распряхъ и сравненье ихъ положенія съ положеніемъ католиковъ, 67, ходатайства Пена у короля въ ихъ пользу, 71.

Квинсберри, Вилліамъ Дугласъ, герцогъ, лордъ-казначей шотландскій, 292, усилія замшать его въ эдинбургскіе бунты, 294, лишеніе почестей, 295, отршенъ отъ всхъ должностей, 302.

Кендолль, капитанъ Джемсъ, противодйствуетъ придворной партіи, отвтъ Мидльтону, 221.

Кенъ, Томасъ, епископъ батскій и вельзекій, усилія склонить Карла II принять причащеніе, 6, бесды съ Монмутомъ передъ казнью послдняго,163,дйствія въ пользу преслдуемыхъ мятежниковъ и общій характеръ, 181 и прим., ходатайство у короля, 198.

Кетчъ, палачъ, его характеръ, 166 и прим., поведеніе во время казни Монмута, 166.

Кэркъ, полковникъ Перси, распутство, взяточничество и дйствіе въ Тангер, 171, прозвище его солдатъ, избіеніе плнныхъ мятежниковъ въ Тонтон, попойки и жестокости его офицеровъ и многочисленность убійствъ, страсть къ деньгамъ и продажа паспортовъ бглецамъ, повсть о немъ, неудовольствіе правительства на снисходительность къ богатымъ подсудимымъ, 171 и слд., привязанность къ протестантской вр, 211.

Кипятильщикъ, Томъ, 64.

Китингъ, Джонъ, главный судья общихъ тяжбъ, протестъ противъ дйствій Тирконнеля, 318.

Киффинъ. (См. Гьюлингъ).

Клавергаусъ, Джемсъ Грагамъ, кощунство его войска и жестокости съ шотландскими ковенантерами, 63 и слд., вражда къ Аргайлю, 113.

Кларендонъ, Генри Гайдъ, графъ (впослдствіи вицерой ирландскій), назначеніе лордомъ-хранителемъ малой печати при Іаков II, 18, ходатайство за Алису Лайль, 119, опасенія по поводу дйствій короля, 234, отъздъ въ Ирландію въ качеств лорда-намстника, 314,огорченіе, 315, депеша Сондерланда, увренія поселенцевъ и переговоры съ королемъ, 316, тревога по поводу приготовленій Тирконнеля и угодливое терпніе оскорбленій, 317, неудовольствіе короля, 320, увольненіе, 323, значеніе его паденія, 331.

Кларджезъ, сэръ Томасъ, протестъ въ палат общинъ, 215.

Кливландъ, герцогиня, 3 и 29.

Кленчъ, Вилліамъ, образчикъ его познаній, 290, прим.

Клодъ, Джонъ, его книга сожжена палачомъ, 302.

Ковенантеры, шотландскіе, законы противъ нихъ, 60, жестокости Грагама Клавергауса, 62, отношеніе къ предпріятію Аргайля, 108.

Ковентри, народное волненіе и прерваніе католическаго богослуженія, 281.

Кодъ, Джонъ, его разсказъ, 187 и прим.

Кокъ, Джонъ, посаженъ въ Тоуэръ палатою общинъ за непочтительность къ королю, 224.

Кокранъ, сэръ Джонъ, замчаніе о немъ, 97, участіе въ планахъ Аргайля, 107, плнъ, 128, прощеніе, 191.

Комтонъ, Генри, епископъ лондонскій, протестъ противъ поведенія Іакова, 226: нерасположеніе короля, 228, неудовольствіе короля на медленность при отршеніи Шарпа, 275, процессъ и наглость Джеффриза, 278, удаленіе отъ духовныхъ должностей, 279.

Конфискаціи и грабежи посл Монмутова мятежа, 187. (См. Джеффризъ, Кэркъ, Марія Моденская, Придо).

Корнишъ, Генри, связь съ вигами и пресвитеріянами, старанія замшать его въ Райгаусскій заговоръ, вражда Гудинофа, 194, судъ и обвиненіе въ измн, казнь, 195.

Корпораціи, ихъ зависимость отъ Іакова II, 191.

Christ Church,(см. Христовой церкви коллегія).

Кровавые ассизы, число казненныхъ жертвъ, перечень нкоторыхъ, 180. (См. Джеффризъ).

Кромвелль, Оливеръ, дйствіе произведенныхъ имъ конфискацій и характеръ ирландской аристократіи, 306.

Кру, Натаніель, епископъ доргамскій, характеръ, принятіе мста въ учрежденномъ Іаковомъ суд Верховной коммисіи, 277, назначеніе завдывать вмст съ Спратомъ лондонскою діоцессіею, 279.

Курфирстъ пфальцскій, его посланникъ, по настоянію Іакова, открываетъ католическую капеллу, порицаніе дйствій Іакова, 282.

Л.

Лайль, Джонъ, его положеніе во время республики, 176.

Лайль, Алиса (вдова его): укрываетъ Джона Гикса и Ричарда Нельторпа, 176, добродушіе ея, незаконность суда, 177, приговоръ, король отказываетъ въ пощад, измненіе рода казни, 179.

Лаймъ, въ Досетшир, видъ его, въ 1685 г., 122.

Левонъ, Джозефъ, несправедливое обвиненіе, 174.

Ленезъ, 247.

Лестренжъ, Роджеръ, 64,68 и прим., выборъ въ парламентъ, 71, пріздъ въ Эдинбургъ на помощь Іакову, 301.

Либорнъ, Джонъ, эмиссаръ отъ папы, 217, участіе въ стараніяхъ обратить Рочестера въ католичество, 371.

Лодеръ, сэръ Джонъ, Фоунтенголль, 298.

Лодло, Эдмондъ, отрекается отъ участія въ предпріятіяхъ вигскихъ изгнанниковъ, 94.

Локгартъ, сэръ Джорджъ, членъ шотландскаго тайнаго совта,характеръ, 296, возвращеніе въ Шотландію и оппозиція королю, 299.

Локкъ, Джонъ, не принимаетъ никакого участія въ планахъ вигскихъ изгнанниковъ, знакомство съ Шафтсбёри и вредныя послдствія, старанія придворной партіи обвинить его, изгнаніе изъ коллегіи, жизнь на континент, 101,доводы противъ терпимости католичества, 207.

Ломли, Ричардъ, лордъ, 139 и 157. Лондонскій епископъ (См.Комтонъ). Лондонцы, нежеланіе участвовать въ Монмутовомъ мятеж, 136, арестованіе подозрительныхъ людей во время Монмутова мятежа, 140.

Лондонъ, гугеноты основываютъ шелковыя факторіи въ восточныхъ предмстіяхъ, 212, устройство монастырей и іезуитскія школы, 280, волненіе при открытіи католической капеллы въ Лаймъ-Стрит, 281, вліяніе дйствій Іакова на торговлю, тревога и увеселенія жителей по поводу устройства лагеря въ Гунсло, 283.

Лорды. (См. Палата лордовъ и Статейные лорды).

Лоутеръ, сэръ Джонъ, протестуетъ противъ выборовъ, 224.

Лса, ихъ обширное протяженіе въ Англіи въ хуи столтіи, 157.

Людовикъ XIV, тактика со времени реставраціи, 25, денежныя предложенія Іакову II и политика въ отношеніи къ нему, 27 и 31, борьба съ Римскимъ дворомъ, 34, сомннія, возбужденныя колебаніемъ Іакова, 38, досада на договоръ между Іаковомъ и Генеральными Штатами, 202, радость при увольненіи Галифакса, 209, преслдованія гугенотовъ, 211, инструкціи Барильону подстрекать Іакова и парламентъ къ несогласіямъ, 217. (См. Барильонъ и ‘Бонрепо), союзъ съ іезуитами, 248, пенсія Сондерланду, 251.

М.

Мадридъ. (См. Испанія).

Мазарини, Гортензія Манчини, герцогиня, ея вліяніе при двор Карла II, 2.

Маккензи-Розго, сэръ Джорджъ, лордъ-адвокатъ шотландскій, 300.

Маклачланъ, Маргарита, 64.

Macs, 353, прим.

Яакъ Каллумъ Могъ. (См. Аргайль, графъ).

Манчини, (См. Мазарини).

Майнардъ, сэръ Джонъ, подаетъ голосъ противъ увеличенія войскъ, 219.

Марія Моденская, супруга Іакова и, алчность ея и ея приближенныхъ, участіе въ продаж мятежниковъ въ рабство, вымогательства фрейлинъ, 188 и слд., отношенія къ Катарин Седли, 257, обращеніе къ ней леди Рочестеръ, 326, отвращеніе къ Тирконнелю и приписываемое ей принятіе взятки отъ него, 330.

Марія, принцесса, 89.

Масси, Джонъ, папистъ, назначенъ деканомъ въ коллегію Христовой церкви, 271.

Мельфортъ, ДжонъДруммондъ, лордъ, государственный секретарь шотландскій, 292.

Мидльтонъ, поддерживаетъ придворную партію въ палат общинъ, 215 и 220, упреки Дарси и Кендолля, 221, опасенія на счетъ поведенія Іакова, 231.

Милиція, 212, 218 и слд.

Мильтонъ, Кристоферъ, братъ поэта, 266.

Моггльтонъ, Людовикъ, 21.

Монкъ, Кристоферъ, (см. Альбемарль).

Монмутъ, Джемсъ, герцогъ, пребываніе въ Голландіи, 88, отказывается отъ участія въ проэкт Фергюсона, 94, скорбь о смерти отца и отъздъ изъ Гаги, 92, привязанность къ леди Вентвортъ, 92, успхъ Фергюсоновыхъ предложеній и радость о томъ англійскихъ изгнанниковъ, 93, характеръ, 98, пожертвованія въ пользу экспедиціи, 100, старанія голландскаго правительства остановить отплытіе изъ Голландіи, 120, опасности путешествія и благополучная высадка въ Лайм, 122, энтузіазмъ мстнаго населенія и манифестъ, 123, популярность на запад, 124, приготовленія правительства, 125, стычка въ Бридпорт, 126, побда надъ Альбемарлемъ при Аксминстер, 127, приближеніе къ Тонтону и билль о гражданской смерти, 128, прибытіе въ Тонтонъ, 132, пріемъ королевскаго титула, прокламаціи и слдствія этого, 134 и слд., пріемъ въ Бриджвотер, 137, приготовленія правительства къ защит, 138, намреніе овладть Бристолемъ, 141, это намреніе покинуто, 143, стычка при Филипсъ-Нортон и прибытіе въ Фромъ, 144, уныніе, 144, возвращеніе въ Бриджвотеръ, 146, воспоминанія при вид Домбартонова полка, 148, приготовленія къ аттак, 149, прибытіе войска на Седжмуръ, 150, начало битвы и бгство конницы подъ командою Грея, 151, личная храбрость, затмъ отчаяніе и бгство съ поля битвы, 152, старанія избгнуть преслдованія, 156, плнъ, 158, письма къ королю и вдовствующей королев, 160, заключеніе въ Рингвуд и отправленіе въ Лондонъ, 160, свиданіе съ королемъ, 161, свиданіе съ женою, 163, казнь, 165, память о немъ простонародья, 168.

Монтетью, главный баронъ казначейства, увольненіе отъ службы, 266.

Мордонтъ, Чарльзъ, виконтъ, характеръ, эксцентрическая карьера и противодйствіе планамъ короля, 226.

Моррей, Александръ Стюартъ, графъ, отрекается отъ протестантства, 293, назначенъ первымъ членомъ коммисіи, 298.

Мью, Питеръ, епископъ винчестерскій, 146, участіе въ битв съ Монмутомъ, 153.

Мятежники, ихъ поведеніе во время суда и казни, 180, вліяніе ихъ страданій на народное чувство, 183, ссылки, 186, страданія и лишенія, 186, конфискаціи, 187, прощенія, 191,

Мятежи. (См. Аргайль, Монмутъ, Седжмурская битва, Эдинбургъ и стр. 279).

Н.

Народные любимцы, 170.

Невилль, судья, уволенъ отъ должности, 266.

Нельторпъ, Ричардъ, 176.

Неудовольствіе, оощее, на поступки Іакова, 209.

Ногтгамптонъ, Спенсеръ Комтонъ, графъ, его смерть за Карла, 226.

Нортумберландъ, Джонъ Додли, герцогъ, 167.

Нортумберландъ, герцогъ, сынъ Карла II, 10.

Нортъ, сэръ Додли, пребываніе въ Левант, характеръ, познанія и поведеніе въ качеств шерифа въ Лондон, 79, планъ для сбора прибавочныхъ налоговъ, 80.

Норфолькъ, Томасъ Говардъ, герцогъ, 19.

О.

Общины. (См. Палата общинъ).

Огльторпъ, полковникъ, разбиваетъ два конныхъ отряда Монмута, 143, отраженъ сомерсетширскими поселянами, 153.

Оксфордскій университетъ, доставляетъ волонтеровъ для отраженія Монмута, 141.

Оксфордскіе епископы. (См. Паркеръ и Фелль).

Оллинъ, Джозефъ, популярность и заключеніе въ тюрьм, 133.

Ормондъ, Джемсъ Бетлеръ, герцогъ, врноподданность, услуги престолу и популярность между кавалерами, 17, удаленіе изъ Ирландіи и пріемъ въ Лондон, 19, поведеніе во время совершенія мессы во дворц, 39, заговоръ Тирконнеля, 238, поощреніе связи Іакова съ Катариною Седли, 256, отъздъ изъ Ирландіи, 312.

Os, 307, прим.

Особняки, судъ, 273 и прим.

Отечественная партія, образована предводителями оппозиціи, 215. (См. Палата общинъ).

Отсъ, Титъ, преслдуется за поносительныя рчи, осужденіе и обвинительный актъ за ложное свидтельство, 48, усилія его приверженцевъ освободить его изъ тюрьмы, появленіе въ судъ, 49, уличеніе, приговоръ и наказаніе, 50, впечатлніе, произведенное на континент, соображенія по этому длу, 51 — 53, успхъ выдумокъ приписывается католическому фанатизму, 207, (См. Повисъ).

П.

Палата общинъ, собраніе, волненіе, произведенное рчью* Іакова II, и образованіе отечественной партіи, 214, назначеніе комитета для разбора рчи, 218, пораженіе правительства, 221 и слд., король длаетъ ей выговоръ, 223, арестъ Джона Кока за непочтительность къ королю, 224.

Палата лордовъ, дйствія касательно обвиненія нкоторыхъ изъ ея членовъ, 80, пріемъ, сдланный рчи Іакова, 214, противодйствіе правительству, 229 и слд.

Пальмегъ, Барбара. (См. Кливландъ).

Папа. (См. Иннокентій).

Паписты. (См. Католики).

Паркеръ, Самюэль, получаетъ оксфордскую епархію, 271.

Парламентъ, выборы и неистовства торіевъ на нихъ, 44, собраніе и выборъ предсдателя, Тревора, 7-3, тронная рчь, 75, дебаты, 76, дйствія общинъ касательно религіи, 77, вотированіе прибавочныхъ налоговъ для короля, 79, дйствія палаты лордовъ, 80, врноподданичество и усердіе во время Монмутова мятежа, 128, отсрочка, 131, преданность Іакову, 202, вторичное собраніе, тронная рчь, волненіе по поводу ея, одобрніе со стороны палаты лордовъ, 213. (См. Палата общинъ и Палата лордовъ), отсрочки въ разное время, 228, 261, 264.

Паскаль, Блезъ, дйствіе его сочиненій на вліяніе іезуитовъ, 248.

Патрикъ, Симонъ, избранъ для защиты ученія англійской церкви, 324.

Нелегокъ, томасъ Гербертъ, графъ, приготовленіе къ отраженію Монмута, 138, предупреждаетъ Монмутовъ походъ на Фромъ, 144, положеніе его войска, 148.

Пенъ, Вилліамъ, воспитаніе и фамильныя связи, раннее принятіе квакерства, поселеніе его колоніи, 68, близость съ Іаковомъ II, вліяніе на него и слдствія этого вліянія, 68 и 71, свойство его славы, 69, сомнительное посредничество въ пользу фрейлинъ по выкупу за тонтонскихъ дтей, 190, присутствіе при пытк Корниша и свидтельство о его поведеніи, 196, присутствіе при сожженіи Елизаветы Гонтъ, 197.

Пеписъ, Самюэль, 18.

Пертъ, Джемсъ Друммондъ, графъ, канцлеръ Шотландіи, его отступничество въ пользу католичества, 292.

Питеръ, Эдвардъ, вицепровинціалъ іезуитскій, его характеръ, 249, укоряетъ Іакова въ его привязанности къ Катарин Седли, 256, непріязнь къ Гайдамъ, 326, помощь Тирконнелю, 329.

Пирсонъ, Джонъ, епископъ честерскій, 271.

Повисъ,-Томасъ, назначенъ генералъ-солиситоромъ, 267.

Повисъ, Вилліамъ Гербертъ, графъ, его характеръ, 237, назначеніе въ члены тайнаго совта, 269, патріотическій совтъ Іакову, 319, права на вицеройство въ Ирландіи, 328.

Поллексфенъ, 57.

Помфретъ, 173. (См. Кэркъ).

Помфретъ, графиня, 193.

Портманъ, сэръ Вилліамъ, предводительствуетъ сомерсетширскою милиціею, 125, мры къ предупрежденію бгства мятежниковъ, 157.

Портсмутъ, Луиза де Керуайлль, герцогиня, ея привязанность къ Карлу II и поведеніе въ послднія его минуты, 4.

Пресвитеріянотво, привязанность шотландскаго народа къ нему и наказанія за то, 291.

Престонъ, опасенія по поводу деспотическихъ дйствій Іакова, 234.

Придо, Эдмондъ, выкупъ, вынужденный у него Джеффризомъ за освобожденіе, 187. (См. Духовенство).

Пультонъ, Андрью, іезуитъ, образчикъ его сочиненія, 290 и прим.

Р.

Разрешительная власть, ршимость Іакова воспользоваться ею, 264, возраженіе со стороны представителей закона, 266, установленіе этой власти помощью фальшиваго иска, 268. (См. Гельзъ).

Реммонъ, 39 и прим.

Риддель, 112. (См. Аргайль).

Римская церковь, публичное отправленіе католическаго богослуженія во дворц Іакова, 38.

Римскій дворъ, его политика относительно Англіи при восшествіи на престолъ Іакова II, 33.

Ринсо, 173. (См. Кэркъ).

Ричмондъ, герцогъ, сынъ Карла II, 10.

Ришелье, кардиналъ, политика относительно гугенотовъ, 211.

Ромвольдъ, Ричардъ, 86, соединеніе съ Аргайлемъ и поддержка его плановъ, 100, аттакуетъ замокъ Ардкингласъ, 109, споры между Аргайлемъ и его сообщниками, 110, безстрашіе, пораженіе, плнъ и казнь, 116, характеръ и мннія, 117, предсмертное свидтельство Аргайля о его доблестяхъ, 118.

Ромзи, Джонъ, 195 и 229.

Россель, леди, 233.

Рочестерскій епископъ. (См. Спратъ). Рочестеръ, леди, 257 и 375.

Рочестеръ, Лоренсъ Гайдъ, графъ, возвышенъ Карломъ II, 17, раболпство передъ Барильономъ, 27, чувства по поводу присутствія короля при совершеніи мессы, 38, опасенія относительно дйствія короля, 234, усиліе іезуитовъ лишить вліянія, 251 и 259, интриги въ пользу Катарины Седли, 236, прекращеніе вліянія на короля, 259, прим. и 260, засданіе въ учрежденномъ Іаковомъ суд Верховной коммисіи, 278, осужденіе епископа Комтона, 279, интриги іезуитовъ 320, усилія Іакова обратить его въ католичество, 322, увольненіе, 326.

С.

Сакстонъ, лжесвидтельство во время суда надъ Деламиромъ, 232.

Санкрофтъ, вилліамъ, архіепископъ кентерберійскій, 6 и 235, уклоняется отъ участія въ учрежденномъ Іаковомъ суд Верховной коммисіи, 277.

Сарзфильдъ, его войска отражены сомерсетширскими мятежниками, 153.

Седжмуръ, королевская армія останавливается лагеремъ на его равнин, 146, прежнее состояніе и исторія, состояніе его въ XVII столтіи, характеръ жителей и ихъ преданія, 147, положеніе воюющихъ партій въ воскресенье передъ битвою, 149, битва, 150, ея слдствія, 155.

Седли, Катарина, ея связь съ Іаковомъ II, 255, сопротивленіе желаніямъ короля и отъздъ изъ Англіи, 258, возвращеніе и возобновленіе связи, 323.

Седли, сэръ Чарльзъ, 255.

Сеймуръ, сэръ Эдвардъ, характеръ, 74, рчь къ общинамъ, 76, рчь противъ проэкта Іакова касательно увеличенія арміи, 118, попытки исправить неосторожность Кока, 224.

Семей, 42, прим.

Свитъ-Альбансъ, герцогъ, 10.

Ситтерсъ, Арнольдъ Ванъ, голландскій посолъ, 102.

Скельтонъ, Бевиль, посланникъ въ Гаг, 103 и 121.

Склатеръ, Эдвардъ, его отступничество, 269.

Скоттъ, Анна (Бокклю), прощальное свиданіе съ мужемъ, 163.

Соединенныя Провинціи. (См. Голландія).

Сомерсетширъ, особенный характеръ его населенія и историческая цнность его преданій, 147, храбрость поселянъ во время возстанія, 151, дйствія Джеффриза въ кровавыхъ ассизахъ и воспоминанія сомерсетширскихъ жителей въ связи съ ними, 181, ненависть къ Джеффризу и его потомкамъ, 193.

Сомерсетъ, Эдвардъ, герцогъ, 292. (См. Тоуэръ).

Сондерландъ, Робертъ Спенсеръ, графъ, положеніе при восшествіи Іакова на престолъ, 16 и 18, согласіе на совершеніе мессы во дворц, 39, одобряетъ ошибки Іакова и разжигаетъ его недовольство Рочестеромъ, 251, притворяется обращеннымъ въ католичество, 252, подаетъ мысль о тайномъ комитет изъ католиковъ, 253, возрастающее вліяніе, 263, назначеніе въ учрежденный Іакбвомъ судъ Верховной коммисіи, 278, управленіе длами кабалью, 369, страхъ по поводу проэктовъ Тирконнеля относительно Ирландіи, 377, взаимныя усилія обоихъ обмануть другъ друга, 328.

Соутгамптонъ, герцогъ, 10.

Сойеръ, генералъ-атторней при Іаков II, отказывается измнить закону, 267.

Спектъ, Гью, характеръ и заключеніе, 285.

Спратъ, Томасъ, епископъ рочестерскій, принимаетъ мсто въ учрежденномъ Іаковомъ суд Верховной коммиссіи, 277, беретъ на свое попеченіе епархію Комтона, 279.

Стамфордъ, Томасъ Трей, графъ, заключеніе въ Тоуеръ, 228.

Статейные лорды шотландскіе, поведеніе относительно Іакова, 298.

Стаффордъ, Вилліамъ Говардъ, виконтъ, билль объ отмн обвиненія его въ государственной измн, 82.

Ставель, лордъ, оскорбленъ Джеффризомъ, J81.

Стиллингфлитъ, полемическія дарованія, 371.

Стиль, 174 и прим.

Стори, Самюэль, причины помилованія, 191.

Стритъ, баронъ казначейства, 268. Стьюартъ, Джемсъ, пишетъ манифестъ Аргайля, 105.

Судьи, ихъ раболпство передъ Іаковомъ II, 201, увольненіе четверыхъ за непокорность 266. (См. Чарльтонъ, Джеффризъ, Джонсъ, Мильтонъ, Монтегью и Невилль).

Супрематія церковная, ршимость Іакова воспользоваться ею противъ англиканской церкви, 271, затрудненія на этомъ пути, 272, (См. Верховная коммисія).

Т.

Таможенныя пошлины, ихъ упадокъ въ лондонскомъ порт въ 1686 г., 285.

Тангеръ. (См. Кэркъ).

Твисденъ, сэръ Вилліамъ, поддерживаетъ отечественную партію, 219.

Темпль, сэръ Ричардъ, противодйствіе посягательствамъ Іакова, 219.

Тенисонъ, д-ръ Томасъ (впослдствіи архіепископъ), 164.

Test Act, нарушеніе его Іаковомъ II, 209, оппозиція напоминаетъ королю о несоблюденіи закона, 221.

Тиллотсонъ, доводы противъ терпимости къ католической вр, 207 и 323.

Тирконнель, Ричардъ Тальботъ, графъ, соединеніе съ кабалью рьяныхъ католиковъ, 238, характеръ, путь къ милостямъ Карла и Іакова, 239, связь съ къ стельменомъ, Доверомъ и Альбевиллемъ, совтъ Іакову, 241, назначеніе главнокомандующимъ въ Ирландіи, 312, вызовъ въ Вайтголль и вліяніе при двор на ирландскія дла, 313, возвращеніе въ Ирландію, 317, пристрастіе къ папистамъ, обращеніе съ Кларендономъ и поведеніе въ тайномъ совт, 319, путешествіе въ Лондонъ, 321, клеветы на Рочестера, 323, назначеніе въ помощь Кларендону, 328, прибытіе въ Ирландію и смятеніе колоніи, 330.

Томъ, кипятильщикъ, 172.

Тонтонъ, въ XVII столтіи, преданность длу республики, страданіе отъ кавалеровъ, 132, радастный пріемъ Монмута и признаніе его королемъ, 133. (См. Джеффризъ, Кэръ Пеннъ и Марія Моденская).

Торговля, вліяніе дйствій Іакова на нее. 283.

Тори, оживленіе ихъ надеждъ по смерти Карла II, 38, энтузіазмъ ихъ привтствій Іакову, 43, злоупотребленіе вліянія двора на выборахъ, 44, безуспшность ихъ тактики въ Боккингамшир, 45, торжество въ Чешир и Нортумберланд, 46, приготовительныя собранія передъ открытіемъ парламентскихъ засданій и конференціи съ королевскими эмиссарами, 72, старанія провести билль объ охраненіи особы и правленія короля, 130, зависть къ придворнымъ, 186, недовольство поведеніемъ Іакова, 210, расположеніе протестантовъ, 233. Торнёръ, Франсисъ, епископъ илайскій, рчь во время коронаціи Іакова II, 42, свиданія съ Монмутомъ, 163.

Тотчинъ, наказаніе его по суду Джеффриза, 183.

Тоуэръ лондонскій, связанныя съ нимъ воспоминанія, 167.

Треворъ, сэръ Джонъ, выбранъ предсдателемъ палаты общинъ, 73.

У.

Утрехтскій союзъ, 104.

Ф.

Фелль, Джонъ, эпископъ оксфордскій, 139.

Фенвикъ, сэръ Джонъ, выбранъ за Нортумберландъ, 47, участіе въ процесс Монмута, 129.

Фергюсонъ, Робертъ, его давнишняя связь съ диссидентами, 89, характеръ и поступки, предположеніе, что онъ былъ зачинщикомъ Райгаусскаго заговора, оставляетъ своихъ сообщниковъ и уходитъ на материкъ, 90, наружность, тактика и старанія подстрекнуть Монмута къ возстанію, 91, возобновленіе настояній вмст съ Греемъ, 93, потачка амстердамскихъ властей его планамъ, 120, Монмутовъ манифестъ, 123, убждаетъ Монмута объявить себя королемъ,134, выходки по этому случаю, 138, выборъ имъ текста для проповди, 149, бгство посл Седжмурской битвы на материкъ’, подозрнія, что правительство содйствовало этому, 192.

Ферили, Вилліамъ, покровительствуетъ Бортону, схваченъ, судимъ и казненъ по доносу Бортона за укрывательство, 196.

Фивершамъ, Льюисъ Дюрасъ, графъ, присутствуетъ у смертнаго одра Карла II, 9, идетъ для отраженія Монмута, 139, нерадніе и неспособность къ военному начальствованію, 148, жестокость къ плнному мятежнику, 156, почести, оказанныя ему, и остроты Боккингама,170, ходатайство за Алису Лайль, 180.

Филипсъ-Нортонъ, стычки при этомъ город, 144.

Финчъ, сэръ Гениджъ, 14, генералъ-солиситоръ при Іаков II, назначенъ членомъ комитета по поводу тронной рчи, 118, увольненіе отъ службы, 267.

Fitzes, 353, пр.

Фишеръ, Джонъ, 167.

Флетчеръ, Андрью, Сальтаунъ, характеръ и познанія, нелюбовь къ наслдственной монархіи и политическій образъ дйствій, 97, рыцарскій духъ, 100, высадка въ Англію, 123, ссора съ Деромъ, угрызеніе совсти объ убійств его и бгство на материкъ, 125.

Фоксъ, сэръ Стивнъ, 220.

Франсисъ, нападеніе на Данджерфильда, судъ надъ нимъ и казнь за убійство, 54.

Франція, ея политика относительно Англіи при восшествіи на престолъ Іакова II, 25.

Фюмъ, походъ Монмута и пораженіе союзниковъ, 144.

Фуллаітонъ, его предпріятіе, 107, преданность Аргайлю, 111.

Христовой церкви коллегія, деканство отдано католику, 270.

Ц.

Цензура, возобновленіе ея, 130.

Церковь англійская, преданность Іакову II, 201, утвержденіе за отступниками права на бенефиціи, 268, ршимость Іакова воспользоваться своею церковною супрематіею противъ этой церкви, 272. (См. Верховная коммисія).

Ч.

Чарльтонъ, младшій судья, увольненіе, 266.

Черная шкатулка, исторія о ней, 47. (См. также томъ 1, стр. 247).

Чиффинчъ, свойство его услугъ Карлу II, 10 и 21.

Чорчилль, Арабелла, 28.

Чорчилль, Джонъ (лордъ, впослдствіи герцогъ Марльборо), исторія его рода, 28, воспитаніе, невозмутимость, храбрость, любовныя исторіи и приключенія съ герцогинею Кливлендъ, 29, достигаетъ богатства и почестей и отправляется посломъ къ Людовику XIV, 30, назначенъ для отраженія Монмута, 139, искусство и успхъ въ дйствіяхъ противъ мятежниковъ, 141, 148 и 152, замчаніе о милосердіи Іакова, 184, неудовольствіе по поводу нарушенія Іаковомъ закона, 211.

Ш.

Шарпъ, Джонъ, противится повелнію Іакова и лишается должности, 274.

Шекспиръ, Вилліамъ, происхожденіе интриги въ ‘Мра за мру’, 174.

Шерлокъ, Вилліамъ, противится повелнію Іакова и лишается пенсіи, 24.

Шортъ, д-ръ Томасъ, 5.

Шотландія, собраніе парламента по возшествіи Іакова на престолъ, 59, приготовленія правительства къ защит, 102, настроеніе населенія относительно предпріятія Аргайля, 105 и 107, состояніе религіозныхъ чувствъ въ ней, 291, король покровительствуетъ католиковъ, слдствія этого покровительства,293, собраніе парламента и отказъ членовъ дать санкцію планамъ Іакова, 297, неограниченная система правленія, 301.

Шотландскіе эмигранты (см. Аргайль, Кокранъ, Флетчеръ, и Юмъ), 93, неблагоразумное поведеніе, 97, планъ нападенія на Англію и Шотландію, 98. (См. Аргайль и Монмутъ).

Шотландскій тайный совтъ, депутація, посланная въ Лондонъ, 296, переговоры съ королемъ, 297.

Э.

Эдинбургъ, бунты, въ слдствіе совершенія католическаго богослуженія въ дом Перта, 293. (См. Шотландія).

Эльфинстонъ, 107.

Эрили, сэръ Джонъ, канцлеръ казначейства, 215.

Эссексъ, Томасъ Кромвелль, графъ, 167.

Этереджъ, сэръ Джорджъ, 331.

Эйлофъ, Джонъ, 85, допросъ въ тайномъ совт и казнь, 118.

Ю.

Юмъ, сэръ Патрикъ, замшанъ въ вигскихъ заговорахъ, уходитъ на материкъ, характеръ его дйствій, 96, вредитъ планамъ Аргайля, 106, совтуетъ бгство, 110, уходитъ изъ отечества, 111.

Я.

Янсенисты, ихъ возвышеніе и торжество надъ іезуитами, 248.

ОГЛАВЛЕНІЕ СЕДЬМАГО ТОМА.

ГЛАВА IV.

Смерть Карла II

Подозрнія объ отравленіи

Рчь Іакова II къ тайному совту

Провозглашеніе Іакова

Положеніе администраціи

Новыя назначенія

Сэръ Джорджъ Джеффризъ

Взиманіе сборовъ безъ парламентскаго акта

Парламентъ созванъ, переговоры Іакова съ французскимъ королемъ

Чорчилль назначается посломъ въ Францію, его исторія

Чувства континентальныхъ правительствъ къ Англіи

Политика Римскаго двора

Борьба въ душ Іакова

Колебаніе его политики

Публичное отправленіе католическаго богослуженія во дворц

Коронованіе Іакова

Энтузіазмъ торійскихъ адресовъ

Выборы

Процессъ Отса

Процессъ Данджерфильда

Процессъ Бакстера

Собраніе шотландскаго парламента

Чувства Іакова къ пуританамъ

Жестокое обращеніе съ шотландскими ковенантерами

Чувства Іакова къ квакерамъ

Вилліамъ Пеннъ

Особенныя милости къ католикамъ и квакерамъ

Собраніе англійскаго парламента, Треворъ избранъ предсдателемъ, характеръ Сеймура

Рчь короля къ парламенту

Дебаты общинъ, рчь Сеймура

Доходъ опредленъ, дйствія обшинъ касательно религіи

Вотированіе прибавочныхъ налоговъ, сэръ Додли Нортъ

Дйствіе лордовъ

Билль объ отмн обвиненія Стаффорда въ государственной измн

ГЛАВА V.

Виги, бжавшіе на материкъ

Ихъ корреспонденты въ Англіи

Характеръ главныхъ эмигрантовъ, Эйлофъ, Ведъ

Гудинофъ и Ромбольдъ

Лордъ Грей

Монмутъ

Фергюсонъ

Шотландскіе эмигранты, графъ Аргайль

Сэръ Патрикъ Юмъ

Сэръ Джонъ Кокранъ и Флетчеръ Сальтаунъ, неблагоразумное поведеніе шотландскихъ эмигрантовъ

Приготовленія къ нападенію на Англію и Шотландію

Джонъ Локкъ

Приготовленія правительства къ защит Шотландіи.

Разговоръ Іакова съ голландскими послами, безуспшная попытка остановить отплытіе Аргайля

Отплытіе Аргайля изъ Голландіи

Онъ высадился въ Шотландіи

Его ссоры съ спутниками

Общественное мнніе шотландской нація

Войско Аргайля разсяно, Аргайль плнникъ

Его казнь, казнь Ромбольда

Смерть Эйлофэ, разореніе Аргайльшира

Безуспшныя попытки остановить, отъздъ

Монмута изъ Голландіи

Прибытіе въ Лаймъ

Его манифестъ

Его популярность на запад Англіи

Стычка инсургентовъ съ милиціею у Бридпорта

Стычка инсургентовъ съ милиціею у Аксмнпстера

Извстіе о возмущеніи достигаетъ Лондона, врноподданничество парламента

Пріемъ Монмунта въ Тонтон

Онъ принимаетъ титулъ короля

Встрча его въ Бриджвотер

Приготовленія правительства для сопротивленія ему. Его виды на Бристоль

Онъ измняетъ свой планъ

Стычка при Филипсъ-Нортон, уныніе Монмута

Возвращеніе въ Бриджвотеръ, королевская армія располагается лагеремъ при Седжмур

Сраженіе при Седжмур

Преслдованіе инсургентовъ, военныя казни, бгство Монмута

Его плнъ

Его письмо къ королю. Онъ отправленъ въ Лондонъ

Его свиданіе съ королемъ

Его казнь

Память его чтится простонародьемъ

Жестокости солдатъ на запад Англіи

Кэркъ

Джеффризъ отъзжаетъ въ западный округъ

Процессъ Алисы Лайль

Кровавые ассизы

Эбрагамъ Гольмзъ, Кристоферъ Баттискумъ

Гьюлинги

Наказаніе Тотчина

Ссылки мятежниковъ

Конфискаціи и грабежи

Алчность королевы и ея дамъ

Дла Грея, Кокрана и Стори

Дла Веда, Гудинофа и Фергюсона

Джеффризъ сдланъ лордомъ-канцлеромъ, процессъ и казнь Корниша

Процессъ и казнь Ферили и Елизаветы Гонтъ

Процессъ и казнь Бетмана

Жестокія преслдованія протестантскихъ диссидентовъ

ГЛАВА VI.

Іаковъ на высот могущества

Его иностранная политика

Его планы внутренняго управленія, Habeas Corpus Act

Планы въ пользу католической религіи

Нарушеніе Test Act’а, Галифаксъ въ немилости

Общее неудовольствіе

Преслдованіе французскихъ гугенотовъ

Вліяніе преслдованія въ Англіи, собраніе парламента, рчь короля

Оппозиція въ палат общинъ

Чувства иностранныхъ правительствъ

Комитетъ общинъ для разбора королевской рчи

Пораженіе правительства

Вторичное пораженіе правительства, король длаетъ выговоръ общинамъ

Кокъ арестованъ общинами за непочтительность къ королю

Оппозиція лордовъ, графъ Девонширъ

Епископъ лондонскій, Виконтъ Мордонтъ

Отсрочка

Процессы лорда Джерарда и Гампдена

Процессъ Деламира

Слдствіе его оправданія, партіи при двор, чувства торіевъ протестантовъ

Обнародованіе бумагъ, найденныхъ въ шкатулк Карла II

Чувства почтенныхъ католиковъ

Кабаль рьяныхъ католиковъ, Кастельменъ, Джерминъ, Вайтъ и Тирконнель

Чувства иностранныхъ пословъ

Вражда папы и іезуитовъ

Орденъ іезуитовъ

Отецъ Питеръ, характеръ и мннія короля

Король ободренъ въ своихъ ошибкахъ Сондерландомъ

Вроломство Джеффриза

Годольфинъ, королева, любовныя похожденія короля

Катарина Седли

Интриги Рочестера въ пользу Катарины Седли

Ослабленіе вліянія Рочестера

Кастельменъ отправленъ въ Римъ, страданія гугенотовъ отъ Іакова

Разршительная власть

Увольненіе непокорныхъ судей

Дло сэра Эдварда Гельза

Католикамъ разршено получать церковныя бенефиціи, Склатеръ

Вокеръ, деканство въ коллегіи Христовой церкви отдано католику

Раздача епископствъ

Ршимость Іакова употребить свою церковную супрематію противъ церкви, его затруденія

Онъ учреждаетъ новый судъ Верховной коммисіи

Мры противъ епископа лондонскаго

Неудовольствіе, возбужденное публичнымъ совершеніемъ католическаго богослуженія и открытымъ ношеніемъ католическими священниками ихъ облаченія

Мятежи

Лагерь въ Гаунсло-Гит

Самюэль Джонсонъ

Гью Спекъ

Судъ надъ Джонсономъ

Ожесточеніе англиканскаго духовенства противъ папизма

Полемическія сочиненія

Римско-католическое духовенство осилено

Состояніе Шотландіи

Квинсбёрри, Пертъ и Мельфортъ

Ихъ отступничество, покровительство, оказанное католической религіи въ Шотландіи

Бунтъ въ Эдинбург

Гнвъ короля, планы его относительно Шотландіи

Депутація шотландскаго тайнаго совта, посланная въ Лондонъ

Переговоры ея съ королемъ, собраніе шотландскихъ государственныхъ чиновъ

Они оказываются непокорными

Собраніе отсрочено, неограниченная система правленія въ Шотландіи

Ирландія

Состояніе закона относительно религіи, племенная вражда

Поселяне аборигены

Туземная аристократія

Состояніе англійской колоніи

Путь, которымъ долженъ бы былъ идти Іаковъ

Его ошибки

Кларендонъ прізжаетъ въ Ирландію къ качеств лорда-намстника

Его огорченіе, паническій страхъ между колонистами

Прибытіе Тирконнеля въ Дублинъ въ качеств главнокомандующаго, его пристрастіе и насиліе

Готовность его къ уничтоженію Act of Settlement, возвращеніе въ Англію, король недоволенъ Кларендономъ, о честеръ аттакованъ іезуитскою кабалью

Попытка Іакова обратить Рочестера въ католичество

Увольненіе Рочестера

Увольненіе Кларендона, Тирконнель — лордъ-помощникъ намстника

Ужасъ англійскихъ колонистовъ въ Ирландіи

Дйствіе паденія Гайдовъ

МАКОЛЕЙ.

ИСТОРІЯ АНГЛІИ

ОТЪ ВОСШЕСТВІЯ НА ПРЕСТОЛЪ ІАКОВА II.

ИСТОРІЯ АНГЛІИ

ГЛАВА IV.

ГЛАВА V.

ГЛАВА VI.

А.

Б.

В.

Г.

Д.

Е.

З.

И.

I.

К.

Л.

М.

Н.

О.

П.

Р.

С.

Т.

У.

Ф.

Ц.

Ч.

Ш.

Э.

Ю.

Я.

ОГЛАВЛЕНІЕ СЕДЬМАГО ТОМА.

Читайте также: