ИСТОРИЯ АДЫГЕЙСКОГО НАРОДА, СОСТАВЛЕННАЯ ПО ПРЕДАНИЯМ КАБАРДИНЦЕВ ШОРА-БЕКМУРЗИН НОГМОВЫМ
ИСТОРИЯ АДЫГЕЙСКОГО НАРОДА, СОСТАВЛЕННАЯ ПО ПРЕДАНИЯМ КАБАРДИНЦЕВ ШОРА-БЕКМУРЗИН НОГМОВЫМ
KOMMEHTАРИИ
KOMMEHTАРИИ
История адыгейского народа, составленная по преданиям кабардинцев Шора-Бекмурзин Ногмовым, Кешев Адиль-Гирей Кучукович, Год: 1862
Время на прочтение: 27 минут(ы)
Каламбий (Адыль-Гирей Кешев) Записки черкеса.
Нальчик: Эльбрус, 1987.
Сочинение Шоры Ногмова есть первая попытка систематического изложения уцелевших в народной памяти преданий о минувших судьбах адыгейского племени, потому, за отсутствием других. сочинений по этому предмету, к нему по необходимости станут обращаться будущие историки адыгов, в особенности кабардинцев. Между тем, сколько нам известно, даже местная, кавказская печать ни словом до сих пор не упомянула об этом сочинении, не говоря уже о русской литературе, которая в последнее время совсем перестала заниматься кавказскими горцами, вероятно, полагая дело их порешенным навсегда.
Ввиду именно такого пробела мы решаемся сказать несколько слов о первой связной истории одного из главнейших племен Кавказа, написанной еще в сороковых годах природным адыгом. Лучше поздно и что-нибудь, чем никогда и ничего.
Источниками при составлении сочинения Ногмова служили: сказания старцев, песни, поговорки, названия урочищ и кое-какие сведения древних авторов о кавказских племенах.
Нельзя не придавать весьма важного значения в деле истории так называемым живым источникам. Они ложатся первым камнем в основании истории всякого народа. Письменные памятники’ как создание позднейшей эпохи, обнимают собою сравнительно небольшое пространство времени и не полны без них.
Тем не менее пользоваться ими нужно с большою осторожностью. Необходимо сверить тщательно бесчисленные варианты одного и того же исторического предания, существующие в народе, и выбирать из них то существенное, в чем все они согласны.
Не знаем, так ли поступил автор настоящего сочинения при собирании своего материала, по крайней мере, мы не находим у него никакого указания на этот счет. Он только говорит, что ‘можно проверить сказания старцев песнями, а верность предания в главном его факте подтвердить названием урочища или народною’ поговоркою’.
Не имея под руками всех вариантов сообщаемых автором событий из прошлой жизни адыгов, мы пока не беремся решить, насколько они заслуживают доверия, хотя и убеждены, что многое из них, в главных чертах, не подлежит сомнению. Заметим только, что фактическая сторона труда Ногмова, будучи проверена указанным способом, могла бы послужить основанием для дальнейшей разработки истории племени адыгов.
До того времени, пока за такой труд не возьмется кто-либо из будущего поколения адыге, которого он ближе всего касается, не лишне, кажется, будет разобрать те предположения и выводы автора, на которых собственно и зиждется взгляд его на происхождение племени адыгов.
Названия ‘зюг’, ‘зиг’, под которыми адыги были известны грекам, а также ‘джихи’ грузинских летописцев, автор производит от ‘циг’, ‘цуг’ — человек. ‘Так как,— говорит он,— известно, что все народы первоначально называли себя человеками… то и наши предки, жившие по берегу Черного моря, сделались известными своим соседям под названием человеков: циг, джиг, цух’. Предположение это очень легко опровергается тем, что слово ‘человек’ ни на одном наречии адыгского языка не выговаривается: циг, цуг, джиг, и автор делает в этом случае очевидную натяжку. Что же касается мнения, будто адыги первоначально называли себя человеками, то считаем излишним останавливаться на нем. Несмотря на совершенную бездоказательность, обоих предположений, нельзя не пожалеть, что автор не развил их подробнее, как того, требовало самое свойство вопроса. Например, думал ли он, что черкесы первоначально называли себя ‘Цуг’, а впоследствии приняли другое название? Или, быть может, признавал какое-либо отношение между первоначальным ‘цуг’ и-последующим названием — адыге? Ничего не разъясняет автор а этом отношении и тем лишает мельком брошенное им замечание всякого значения. Между тем, коснувшись происхождения названий ‘зюг’ и ‘зиг’ от ‘цуг’, естественно было бы попытаться Доказать дальнейшее образование из того же ‘цуг’ имени ‘адыге’. Но автор этого не сделал, потому что, по его уверению, как сейчас увидим, ‘древнейшее родовое название адыге есть Ант, изменившееся с течением времени, а Адыге или Адыхе, причем по-свойству языка, буква ‘т’ изменилась в ‘ды’, с прибавлением слога ‘хе’, служащего в именах наращением множественного числа’. Это м-нение он подтверждает следующими доводами: 1) что есть еще старики, выговаривающие слово ‘адыге’, согласно с прежним его произношением ‘антихе’, в некоторых же диалектах говорят просто ‘атихе’, 2) что в древней поэзии народ всегда называется ‘ант’, например, ‘антинокопьсш’ — антский княжеский сын, ‘антигишао’ — антский юноша, ‘антигиуорк’ — антский дворянин, ‘антигишу’ — антский всадник, 3) что витязи или знаменитые вожди назывались ‘нарт’ сокращенным от ‘нарант’, что значит ‘глаз антов’, 4) что на карте, составленной Лапи, по сочинениям Птоломея39 и Плиния40, на Кубани, ниже впадения в нее р. Лабы, поставлено по обе стороны Кубани слово ‘Anticae’, 5) что Страбон41, писавший за 26 лет до Р. X.42 называет р. Кубань — Антикитис и 6) что автор ‘Дербент-наме’43 называет все племена, обитающие от Терека до восточного берега Черного моря,— ‘Джули-анд’, и пр. (см. 17, 18, 19 стр.).
Как видно из 5 пункта, самое древнее указание или, лучше сказать, слабый намек на имя антов44 встречается у Страбона, называющего Кубань Антикитою. Но тот же Страбон описывает довольно подробно зигов45, помещая их на юго-восток от Геленджика, между гениохами46 и ахейцами47. Стало быть, следуя предположению автора, мы должны бы согласиться, что адыги в одно время называли себя двумя именами, ‘ант’ и ‘зиг’.
Видно по всему, что под зигами греки разумели не всех адыгов вообще, но какой-то другой народ, притом не адыгского племени.
Еще во времена географа Скилакса48, жившего при Дарии Гистаспе49 (522 г. до Р. X.), вдоль морского берега жили: синты50, керкеты51, гениохи и ахейцы. Керкеты, по всей вероятности, искаженное имя какой-нибудь незначительной ветви племени адыге. Точно так же гениохами могли (быть названы современные нам жанеевцы52, хотя издатель разбираемого сочинения, г. Берже53, думает, что последние назывались прежде санихами. Гораздо ближе к санихам нынешние сванеты, называемые по-черкесски сона, во множ. сонехе. Слово жанна во мн. числе жанехе, весьма близко к гениох, при частых переходах звука ‘ж’ в ‘г’ и обратно. Относительно ахейцев можно заметить, что еще не очень давно среди абазехов жило несколько семейств под названием ‘рум’ (греков), остаток целого общества греческих выходцев, истребленных, постепенно самими абазехами. Нет ничего невероятного, что эти румы назывались прежде вынесенным из Греции именем — ахейцев.
Вообще, если следовать старинному методу сближения исторических названий народов и местностей по случайному сходству звуков, можно без особенного затруднения построить бесчисленное множество остроумных выводов, но, как известно, все такие выводы ни к чему не ведут, и если мы, в настоящем разборе, будем иногда прибегать к предположениям, то единственно затем, чтобы показать чрезвычайное их разнообразие и одинаковую бездоказательность.
Древние авторы нередко называют один и тот же народ двумя различными именами, по различию произношений их соседними народами, так у Арриана54 встречаются абаски и абсилы, как два отдельные народа, между тем как оба названия относятся к нынешним абхазцам — первое по адыгскому выговору — абаза (во множ. абазехе) {Не нужно смешивать это имя с ‘абазехе’ или ‘абадзехи’ (по русск. произ.), которые адыгского происхождения и названы так потому, что они жили ниже абаза (абхазцев). (Здесь и далее в сносках примечания самого А.-Г. Кешева.)}, второе по собственному произношению самих абхазцев, называющих себя абсуа, а страну свою абсни. Племя же адыге абазы называют асшуа…
Окруженный с трех сторон землями убыхов и абхазцев в той части морского берега, где находилось укр. св. Духа, жил в недавние еще времена маленький народ, называемый абхазцами ‘дзиг’ (на русских картах Джигеты или Садзень), который, вероятно, есть остаток некогда многочисленного и сильного племени, сделавшегося известным грекам под именем ‘зиг’. Переход звука ‘дз’ в простой ‘з’ так естествен, что не стоит и говорить о нем. Кроме простого сходства звуков, в настоящем случае можно привести и указания древних писателей на места, где жили зиги. Выше уже было замечено, что, по Страбону, зиги помещались на ЮВ от Геленджика, в самой гористой, неприступной части морского берега. К этому времени имя керкет исчезает на том месте, где помещал его Скилакс, т. е. на Ю от Анапы до Геленджика, на земле современных нам натухаев55. Это указывает на совершившееся в период от Скилакса до Страбона событие, последствием которого было взаимное давление обитавших по берегу Черного моря народов, оттеснившее керкетов далее от берега, вглубь страны. Какое же другое событие могло произвести подобное давление, как не появление зигов, до того времени неизвестных? И откуда могли они явиться, как не из южной окраины берега, из гор Абхазии? Зиги говорили по-абхазски, если не ошибаемся.
У Арриана уже не встречается имени гениохов, близких соседей зигов. Место их заступают санихи, абаски и абсилы (т. е. абхазцы). По-видимому, гениохи и ахейцы удалились от морского берега, вследствие напора с юга соплеменных зигам абхазцев, увлеченных из своих гор, может быть, примером зигов. Прокопий56, подробно и очень верно передавший нам сведения об Абхазии, и о сношениях ее византийскою империею при Юстиниане57, непосредственно за абхазцами помещает зигов. В X в., во время Константина Багрянородного58, на черкесском берегу знали только два большие народа, абазгов (абхазцев) и зигов. За ними шли уже казахи (т. е. косоги59, черкесы, как многие думают) и др. {Voyage autour du Caucase.— Dubois de Mont. 1 part.60}
Из приведенного видно, что зиги постоянно оставались там, где впервые история их застает, что первоначальные их соседи постепенно исчезают, уступая место другим, так что при Константине на черкесском берегу мы находим абхазцев и зигов, которые, по-видимому, успели общими силами завладеть всем побережьем.
Сколько нам известно, после Константина о зигах более не упоминается. Но, вероятно, они оставались на своем месте до той поры, когда усилившееся с течением времени племя адыге устремилось на них с берегов Крыма и оттеснило их, вместе с абхазцами, снова за горы.
Таким образом, если допустить, что керкеты, гениохи, ахейцы и спиты 61 принадлежали к адыгскому племени, то вместе с тем нужно принять, что племя это занимало морское прибрежье за 522 года до Р. X. и снова заняло около XV ст. после Р. X., как видно будет дальше…
Относительно производства слова ‘адыге’ от ‘ант’ заметим следующее: буква ‘т’ действительно может изменяться в ‘д’, а не в ‘дн’: напр., кабардинское ‘аде’— отец, произносится в нижнечеркесских ‘кяхе’, а также абадзехском и шапсугском наречиях — ‘ате’. Каким образом исчезла буква ‘н’ и откуда, напротив, взялась ‘и’ после ‘д’ — мы не можем понять, потому что ‘н’ не принадлежит к числу так называемых беглых букв, а ‘и’ является иногда для благозвучия при стечении безгласных звуков, напр., в слове насыпинше — несчастный, состоящем из насып — счастие и нше — без. Можно бы допустить ‘н’ в слове ‘антихе’ как вставку между безгласным окончанием корня и таким же наращением, если бы можно было согласиться с автором, что конечный ‘хе’ в этом слове есть знак множественного числа (в других случаях он действительно служит таким знаком). По уверению самого автора, кабардинское наречие есть самое чистое из всех адыгских наречий. Мы вправе, следовательно, принять за самую правильную форму данного слова ту, которая в нем существует. В этом наречии племенное название черкесов произносится ‘адыге’ {Мы не понимаем, почему автор пишет это слово везде согласно с произношением нижне-черкесским — Адыхе.}, а во множест. ‘адыгехер’. Значит, тут ‘ге’ или ‘хе’ по нижнечеркесскому произношению не наращение множ. ч., а корень, имеющий свое наращение множ. ч.
Трудно понять, по каким законам черкесского языка слово ант хотя бы даже в течение немалого времени должно было откинуть вовсе вторую коренную букву ‘н’, изменить третью ‘д’ и при помощи вставки ‘и’ принять слог ‘ге’, который вдобавок ни в одном из черкесских наречий не имеет значения наращения множ. ч., тогда как оно весьма легко могло обойтись и в поэзии, и в простой речи с законным окончанием мн. ч. без всякой вставки, т. е. антхе анты. Что же касается стариков, произносивших, по уверению автора, адыге как антыхе, то мы полагаем, они произносили не адыге, а именно мн. форму антантхе, но с вставкою ‘н’, которую часто по прихоти прикидывают к иным словам, не разбирая, уместна она или нет, те же, которые придерживадись атихе, имели в виду никак не антхе, но адыге, произнося его по нижне-черкесски. Нельзя согласиться и с тем, будто в древней поэзии народ адыгский всегда называется антами. В поэзии действительно встречается слово ант, но не заменяя и не исключая собою имени адыге.
Напротив, оно входит туда, как что-то чуждое, постороннее, выставляемое как образец для подражания со стороны адыге {Здесь кстати заметить, что в русских преданиях, между прочими именами древних народов, сделавшимися нарицательными названиями великанов, упоминается и об ант. Буслаев. Историч. Очерк. Русск. Народ. Слов., т. 1, 17662.}. Слова, приводимые автором в подкрепление своего мнения, в сущности, нимало не подкрепляют его. Так, например, антинокопьш переводится антский княжеский сын, тогда как видно по всему, что это просто имя какого-то князя Антиноко — имя, несколько раз попадающееся у самого же автора. Если разбить это слово на три части, т. е. антский княжеский сын, как делает автор, то выйдет не антинокопьш, а антин-ико-пши — антина сын князь. Что же в таком случае означает антин? Ничего. Хотя первые три буквы заключают в себе то, что имел в виду автор, однако ничего не означающее окончание ‘ин’ показывает, что слово разбито неправильно. Чтобы оно соответствовало сделанному автором переводу, следует выкинуть из средины слог ‘но’ и произнести ант-ико-пши, чего уже вовсе не встретишь в черкесском языке. Самое же имя Антиноко может служить подкреплением мысли о происхождении адыге от ант столько же, как не менее часто встречающееся между адыгами имя калмык может доказывать родство адыге с калмыками. Прочие слова: антигишао, антигиуорк, антигишу, в общеупотребительном виде, в поэзии и в обыкновенной речи выговариваются: адыгешао, адыгешу, адыгеорк. Вообще мы думаем, что в таких сложных словах слог ант не иное что, как несколько кокетливо и в нос произносимое начало имени адыге. Подобное произношение очень часто слышится между адыгами, особенно певцами и вообще людьми, считающими себя некоторым образом мудрецами и потому склонными отличать даже выговор свой от общепринятого. Это мнение подтверждается появлением в середине этих сложных слов звука ‘ге’, который, как уже замечено, не есть наращение и слышится исключительно в кабардинском произношении—адыге. Если бы звук этот являлся здесь не коренною буквою, а знаком мн. ч., то должно бы говорить: антихишао и пр., чего не сделал и сам автор, недолюбливающий вообще этой буквы в правописании слова адыге. Таким образом, присутствие ‘г’ обличает, что упомянутые слова составлены не из ‘ант’ и ‘шао’ и пр., а из ‘адыге’ и ‘шао’ и пр.
Автор с полною уверенностью говорит нам, будто название знаменитых витязей нарт есть сокращенное нар-ант — ‘глаз нартов’.
Но с этим никак нельзя согласиться иначе, как допустивши, что синтаксис черкесского языка подчинялся совершенно другим, неизвестным нам законам, во время образования слов нар-ант,, чего мы не думаем, за неимением других тому доказательств, кроме предлагаемого автором примера.
По правилам же нынешнего адыгского языка, на котором говорил и сам автор, если два существительных, из которых одно определяется другим, согласуются между собою, то определяемое ставится всегда позади определяющего, напр., нельзя говорить: кэ-шы — лошадь хвост, не-цух — глаз человек, а шы-кэ — хвост-лошади, цухуне (послед. у — вставка) — глаз человека. Следовательно, будь нарты действительно ‘глазом антов’, то было бы не нарт-ант, а просто антыне (ы — вставка, буква ‘р’ в ‘нер’ выбрасывается в силу определяющего слова ант). Стало быть, нарты остаются нартами, жившими, по преданиям, на Кавказе в незапамятные времена и сделавшимися на языке нынешних черкесов синонимом великанов. Вместе с этим опровергается и мнение автора, будто кисловодский источник, нарзан, происходит от нар-ант-псина (последнее значит не колодец, как говорит автор, а родник и маленький ручеек), но от нарт-санг — нартское или богатырское вино.
Что касается до приводимых автором указаний древних на антов, то мы ничего не имеем сказать по поводу их, за исключением разве того, что все они, показывая несомненное пребывание на Кубани в древние времена народа под именем ант, не дают, однако, никакого повода к предположению о тождестве этого народа с адыге. Указания эти нисколько не устраняют возможности той мысли, что анты были отдельным от адыге племенем, явившимся на Кавказ временно и вытесненным оттуда, вероятно, самими же адыгами, с чем согласно и свидетельство Павла Диакона63, что в ст. по Р. X. анты обитали на Днепре. Слова же Прокопия, что страны дальнейшие от Черного моря к северу заняты многочисленными племенами антов (прим. на стр. 20), можно объяснять тем, что этот писатель мог придать название ближайшего, известного ему народа, ант, и всем прочим племенам, жившим дальше от него, как древние придавали всем северным жителям без различия название скиф. Не нужно упускать из виду также указания Иорнанда64, готского историка VI в., что анты принадлежали к славянскому народу. (Там же.)
‘Кавказские анты или адыхе,— говорит автор,— были завоеваны и служили аварцам, до того они были под властию Аттилы65 и служили в его войсках. По разрушении Хазарского царства66 на Дону, некоторые из этого народа нашли убежище между нами, что напоминает родовое прозвание фамилии Хазар, существующей у нас’ (стр. 22). Если автор говорит это согласно с народным преданием и ему действительно случалось слышать, что, говоря о завоевании антов аварцами и Аттилою, адыге разумеют под антами себя, в таком случае не может быть никакого сомнения в тождестве этих двух народов. Но мы опасаемся, не основывался ли он здесь на таких же шатких доводах, как и в мнении о коротких сношениях адыге с сарматами 67. Мнение это построено единственно на сходстве названия фамилии Шармат, существующей у абазинцев, с сармат, но автор говорит об этом как о факте, основанном на предании. Близкое же знакомство адыге с сарматами выводится им из старинной поговорки (которая, может быть, и не так стара, чтобы быть современною сарматам): ‘ты не черт и не Шармат, откуда же ты взялся?’ употребляемой, ‘когда кто-нибудь много шутит в обществе и заставляет смеяться других’. Сколько нам известно, поговорка эта сложилась по поводу наследственной, в большей части членов фамилии Шармат, ветрености и наклонности к шуткам.
О происхождении же этой фамилии от сарматов едва ли кто-нибудь слышал, не исключая и самого автора. Известно только, что шарматы слывут между абазинцами коренным дворянским родом. Едва ли также существует на каком-либо кавказском языке самое имя сармат.
Производство слов и передача на русском языке адыгских поговорок составляют самую слабую сторону труда Ногмова. Между тем на них-то именно и опирается вся сила выводов и догадок автора. Толкование некоторых исторических названий местностей и памятников ставит решительно в недоумение своею опрометчивостью. Не будь автор жителем Кабарды, мы готовы бы отрицать в нем сколько-нибудь основательное знание адыгского языка: до такой степени не согласны его объявления и иные из приводимых им под видом старинных изречений, но на самом деле сочиненных им самим фраз, с основными законами языка. Как пример можно привести следующее место, переведенное, очевидно, с русского на черкесский язык. Адыхейский герой Редедя захотел решить участь войны с Тамтаракайским (Тьмутараканским68) князем единоборством и говорил ему: сит сшха дгакодра набже-гухерь дыд дзехарик тлиик сшха иткутира, т. е. ‘чтобы не терять с обеих сторон войска, не проливать напрасно крови и не разрывать дружбы, одолей меня и возьми все, что имею’ (79). Переставив слова этой фразы по правилам языка, сделаем точный перевод: ди нибжегухерик ди дзехерик сит сшхаке дгакодра тлиик сишха иткутира, т. е. наших сверстников и наши войска зачем тратить и кровь зачем проливать? Следующих затем слов в переводе автора нет в черкесском тексте. Нельзя согласиться, чтобы человек, посвятивший несколько лет своей жизни собиранию и изучению песен и преданий, не знал своего языка не только практически, но и теоретически, насколько это возможно при совершенной необработанности форм адыгского языка. Остается одно предположение, именно: автор, в пылу желания подкрепить свое мнение тем или другим словом, названием исторического места, или же объяснить их в желаемом смысле, забывал совершенно о посторонних соображениях. Конечно, источником его опрометчивых суждений не могло быть никакое другое побуждение, кроме похвального рвения, к разъяснению близкого его сердцу дела. Тем не менее, в интересе истины и самого дела гораздо лучше, если бы он воздержался от слишком произвольных толкований, могущих подорвать доверие и к фактической части истории адыгейского народа.
Исчисляя уцелевшие в разных, местах черкесской земли памятники старины, автор переводит Адиюх — ‘дела предков’ {Адиюх — один из уцелевших каменных построек’—находится на р. Мал. Зеленчук.}, что совершенно неосновательно, потому что в этом смысле оно было бфадам-я-ох, или сокр. аде-ox. К тому же между начальными ‘а’ в адиюх и ‘аде’ большая разница: в первом она произносится кратко и остро, а во втором протяжно и мягко. Предание об этом памятнике ясно показывает настоящее его значение. Говорят, на утесе Зеленчука, в каменной башне, жил когда-то знаменитый наездник, опустошавший частыми набегами окрестные аулы. Красавица-жена его, дочь какого-то князя, похищенная им, светила ему с высоты утеса переправу через Зеленчук, когда он возвращался по ночам с набега. Свет исходит из обнаженной кисти правой ее руки. Однажды произошел спор между супругами о том, кто из них могущественнее — он или она. Муж, взбешенный словами жены, что ей только обязан он своими успехами, ударил ее плетью. (Он не знал о свойстве жениной кисти). Оскорбленная красавица вскоре отомстила ему за обиду. Раз, в ненастную ночь, наездник с отбитыми у соседних жителей лошадьми переезжал через разлившийся Зеленчук, руководимый, по обыкновению, спасительным лучом. Он был уже на середине реки, как вдруг свет померкнул: жена спрятала свою кисть в рукав — и наездник погиб в волнах реки.
Это мифическое предание дало надречному утесу и находившемуся на нем зданию имя адиюх — белая кисть. По-ногайски они называются ак-блек, что также значит белая кисть и вообще предание это, по нашему мнению, имеет татарское происхождение.
Выражение татартуп-пенжесен, употребляемое как клятва, значит, по автору: да буду в Татартупе многажды. Хотя ошибочность такого объяснения также не нуждается в обстоятельных доказательствах, однако для большей наглядности мы и здесь прибегнем к тому же способу поверки, который уже не раз употребляли, как единственно возможный в настоящем случае. В слове пенжесен действительно слышится корень гл. женыр — бегать, который и ввел автора в ошибку. Пенжесен, по смыслу перевода, должен иметь форму желательного наклонения 1 лица буд. вр. глагола бегать (а другого автор не мог иметь в виду в настоящем случае). Допустим притом — хотя это против правил языка — что начальное ‘пе’ соответствует здесь частице ‘бе’, которая в именах и глаголах выражает множественность и многократность действия, напр. бешх — много кушающий. Частица ‘бе’ в настоящее время употребляется только в нижне-черкесских наречиях, но несомненно, что она была прежде общепринята у всех адыгов, это подтверждается часто попадающимся в старых кабардинских песнях словом, которое иногда имеет значение собственного имени, береумахо — многоудачливый (второй слог ‘ре’ придает ‘б’ значение наречия времени). Но допуская даже это, требуемая форма гл. бежать была бы: бересереже, а в будущем времени бересижен.
Но пенжесен тоже, что ахин-ижемтлерико, ляпш и татартуп, с которым автор связал его в качестве глагола совершенно произвольно. Все эти и подобные им утратившие первоначальный свой смысл выражения заменяют клятвенное уверение, равносильное тха (ей-богу) и новейшему мусульманскому уаллахи. Пенжесен было священным местом абазинцев в верховьи р. Урупа, где в прежние времена приносились клятвы и давались обеты, причем переламывались стрелы. Место это названо так по имени одного языческого божества, обитавшего там по народному поверию. Самое слово, по-видимому, персидского происхождения, как татартуп — татарского. Особенного внимания заслуживает странное выражение: ахин — ижемтлерико, сохранившееся у абадзехов и шапсугов и означающее буквально ахинова самоходная корова. (Его нет у автора.) Понятно, что здесь речь идет о жертвенной скотине, но почему она названа самоходною? и кто такой Ахин, так тесно связавший свое имя с жертвенной коровой? Не пускаясь в излишние догадки, можно полагать, что Ахин — имя какого-нибудь древнего жреца, может быть, грека {Слич. Ахин с ахеяне — именем одного из древних народов Кавказа.}, а корова названа самоходною потому, что Ахин выдавал ее народу за нисшедшую с неба, или, по крайней мере, являвшуюся на место жертвоприношений сама собою…
‘Под влиянием союза с Юстинианом,— говорит автор,— греческое духовенство, проникши в кавказские горы, внесло к нам миролюбивые занятия искусствами и просвещение. К этой эпохе относят построение храмов божиих в нашей земле’ (11). Несколько выше автор указывает на каменное здание Шона (или Чона), находящееся при слиянии Кубани с Тебердою, как на церковь, ‘крестообразная форма которой доказывает ее греческое происхождение’. Если это и церковь, в чем позволительно еще сомневаться, то построение ее должно отнести ко временам гораздо более отдаленным Юстинианова века, потому что народное предание приписывает построение этого здания баснословным героям, нартам. С этим согласна и объяснение самого автора Шоны — Шу-уне, т. е. дом всадников {Всадник — синоним героя.}. Предание приписывает нартам сверхъестественные качества, так, напр., в Шона жили семь бра-тьев-нартов, а в Синты (другое здание, отстоящее от первого вверх по Кубани, в 30 или 40 верстах), находилась их невестка — жена старшего из братьев. Каждый день она приносила им горячий обед в открытой посуде, не давая ему времени остыть, т. е. 30-верстное пространство она проходила в несколько минут. Предание не говорит нам ничего такого о нартах, что намекало бы на их религиозные занятия, напротив, представляет их всегда необыкновенными богатырями. Нет сомнения, если бы в Шона жили когда-нибудь священнослужители, предание не умолчало бы о них. Ведь оно очень ясно указывает, по мнению автора, что в четырех верстах от Нальчика, на ‘лесистом кургане’, обитал первый епископ (шехник,), пришедший из Греции?
Автор старается доказать, что знаменитый герой древнейшей поэзии адыге, встречающийся и в песнях осетин, Сосрико или Созирико (т. е. Соср-ико, сын Сосра), есть Кесарь. Основанием такому мнению служит сходство последнего имени с адыгским словом кесарих — ‘выпорок из матери’, напоминающее рождение (?) Юлия Цезаряб9. Сосрико всегда является героем нартов, — нартхе фи Сосрико ‘ваш Сосрико, нарты’, говорят постоянно песни, как бы давая знать, что нарты были посторонние адыгам люди. Во всяком случае, ближе находить тождество Сосрико или Соср с Цезарем в некотором сходстве обоих имен, нежели в слове кесарих.
Основываясь на том, что Сосрико является в повествованиях в различных положениях, делается, наконец, римским царем и притесняет адыгов, автор думает, что история рождения Юлия Цезаря перешла к адыгам вместе с названием его и породила предание, в котором это рождение приписано какому-то витязю из адыге, сделавшемуся впоследствии римским императором и что, без сомнения, предание о Созироко относится к одному из варваров, занявших римский престол после Константина.
Здесь автор слишком далеко простер свою догадку, применяя рождение Юлия Цезаря к слову кесарих, не имеющему других отношений с Сосрико, кроме обычной манеры всех вообще преданий — объяснять рождение героев каким-нибудь особенным чудом. Немало найдется адыгских сказок, в которых волчица или лань кормит заброшенных злою мачехою или кем-либо другим детей, будущих богатырей. Можно ли выводить отсюда заключение о переходе этого обычного мотива народных сказаний к нам, положим от древних римлян, и о родстве героев, вскормленных волчицею или ланью, с Ромулом и Ремом70.
Автор не объясняет, какие именно варвары занимали престол Константина, и был ли кто-нибудь из них кавказским уроженцем, притом настолько знаменит, чтобы имя его сделалось так известным на Кавказе?
Из всех разнообразных преданий о любимом герое адыгского эпоса, Сосрико можно принять за несомненное одно — что он был нарт.
Кто же были сами нарты? Не делая никаких голословных предположений в ответе на этот вопрос, мы поставим на вид лишь несколько соображений. Шона и Синты, как и все прочие памятники древности на Кавказе, построены в самых неприступных местностях, не в дальних друг от друга расстояниях. Они большею частию сложены из камня и по своему объему не могли вмещать, в себе более десятка или двух людей. Искусство и прочность их постройки из материала, которым адыги доныне не умеют пользоваться для своих жилищ, а в прежние времена не могли и подавно, обличают несомненно неадыгское происхождение этих, зданий. Из этого мы вправе вывести следующее: все эти постройки принадлежали небольшой горсти пришельцев, поставленных в необходимость оградить себя от туземцев каменными стенами к крепкою позициею, за которыми они легко могли защищаться против массы. Пришельцы обладали несравненно большею образованностию, нежели туземцы, почему в памяти последних сохранились в образе мифических героев, не похожих на простых смертных. Эпитет нарт {Не мешает иметь в виду, как ближайшее по сходству корня, пожалуй, и по значению с этим названием, сане, нара — человек. Звук ‘т’ в конце слов — сокр., вспом. гл. шитынир, стоять, быть, в прош. вр., напр., цухут — то был человек.}, существовавший, вероятно, в языке в смысле великана еще до знакомства адыге с неведомыми пришельцами, мог легко остаться навсегда за последними, вместо настоящего их имени.
На 52 стр. автор говорит о сношениях адыге с Аттилою, которого предание именует Адилем, и находит известный эпитет этого завоевателя — бич божий — в следующих словах песни: тха-ма ивергаи (должно быть: ификаге) бгихерий кохерий дярий ивижьма дыканухашь, переводя их так: ‘Господь бог помиловал нас, горы и ущелья наши, бич небесный отступил от них благополучно’. Но приведенные слова заключают в себе только первое предложение и значат: благодаря бога, горы, ущелья и мы под конец выпали из его рук (из чьих неизвестно).
Мы думаем, что эти слова, приписанные автором Аттиле, как видно, потому только, что в песнях встречается имя Адиль, или правильнее Идиль, гораздо правдоподобнее могут быть отнесен к позднейшему завоевателю, Тёмурлану71. Шериф-Эддин72 рассказывает, что Темурлан, окончив войну с русскими, в 1397 г.. пошел против кубанских черкесов, через леса и непроходимые теснины достигнул Ельборуса и покорил предводителей яссов73 (апсугов-абхазцев?), Юриберди и Еракана {Russe dans le Caucase. Revue des deux Mondes, 1861, 4 liv.73}.
Заметим кстати, что в песнях часто попадается имя, весьма сходное с Адиль, это Идиль — река Волга.
Рассмотренное выше мнение Ногмова о тождестве антов c нынешними адыгами, по-видимому, подтверждается приводимым в начале IV главы преданием о войнах аварского хана, Байкана, с антами, в которых со стороны последних является героем Лавритсан. Подробности об этих войнах встречаются и у Карамзина74, заимствовавшего их у греческих хронографов, но разница в том, что хронографы считают антов, вместе с венетами, славянскиим народом, аварского же хана называют Баяном. Перенося это повествование к адыгам, Ногмов опирается, во-первых, на имени Байкан, сохранившемся в песнях, в названии пути, по которому вступил он в землю антов, т. е. Байкан хадах тлаго — ‘Байканов смертоносный путь’, и в выражении: Байканов белый конь, которое адыги употребляют при виде хорошей белой лошади, и, во-вторых, на антском окончании имени Лавритсана, приводя при этом в подтверждение имена: Баксан, Нарсан и Баргустан (в другом месте Бергусант).
Едва ли можно допустить без особых доказательств тождество Байкана с Баяном византийских летописцев. С другой стороны,— нет также положительных указании в приводимой автором песне, что Байкан был ханом аварским. Он мог быть ханом и тургоутов (монголов), с которыми адыги вели неоднократно войны — и это вероятнее, судя по самому звуку имени Байкан. Что же касается Лавритсана (у Карам. Лаврйтас), то нельзя безусловно признать имя его за адыгское. Существует (кажется, между бешильбайцами) фамилия, напоминающая звуки этого имени, именно Лаур. сан, но строить на случайных сходствах слов исторический факт, более чем неосновательно. Мы очень сожалеем, что Ногмов не привел черкесского произношения Лавритсана, которое без сомнения значительно отличалось бы от принятого им правописания этого имени. Еще более сожалеем, что встречающиеся в почтенном труде Ногмова черкесские выражения, на которых основаны главным образом все его выводы и доказательства, исковерканы до такой невероятной степени, что нет никакой возможности, даже при помощи перевода автора, понять их смысл.
Все наши усилия восстановить их первоначальную форму остались тщетными. Понятно, через это мы не имеем возможности коснуться многих положений автора, основанных исключительно на смысле изречений и отрывков из песен. Не знаем, кого винить, в подобном искажении — автора ли, наборщика или наконец самый способ изображения адыгских слов русскими буквами — способ в высшей степени неудовлетворительный, но верно одно, что для восстановления смысла употребленных Ногмовым черкесских фраз, потребуется новое записывание их из уст народа.
На 61 стр., рассказав предание о сватовстве Лавритсана и приведя слова, сказанные женою его после его смерти: ‘он (Лав) вошел в Русь и воротился чрез горы’ {По-черк. Гойка вышитчигарти уруська кишича-кижирт, мы не видим здесь, выражения ‘чрез горы’, если не принять за него слова ‘Гойка’, которого значения не понимаем. По смыслу же всей фразы выходит: он силою врывался в. Гойку (?) и выходил оттуда чрез Русь.}, автор говорит: ‘замечательно, что жена Лавритсана говорит про Русь. Русское царство, основанное в Новгороде Рюриком76, тогда еще не существовало’. Здесь невольно решается вопрос: действительно ли эти слова произнесены женою Лавритсана в VI столетии, как полагает автор? Не вероятнее ли, напротив, отнести их к какому-нибудь адыгскому (а не антскому) герою позднейшего времени, тем более, что’ Ногмов приписывает их жене Лавритсана, без всякого указания, на то в предании? Иначе трудно понять, почему предание, сохранившее (по автору) память о событиях того же времени, как-то, о походе адыгов с Байканом к Дербенту и Гуртату, ничего не упомянуло о вторжениях Лавритсана в Русь, как будто о них. знала только жена его.
На основании сказанного нами о Лавритсане и Байкане, мм. позволим себе думать следующее: автор, найдя у Карамзина рассказ о войне аварского хана Баяна с антами, приурочил его, согласно с своим мнением о тождестве последних с адыгами, к войнам настоящих адыге с калмыцким ханом Байканом, и что поход к Дербенту и Гуртату был предпринят не в VI столетии, а гораздо позже.
В начале V главы Ногмов следующим образом повествует о происхождении князей адыгских (кабардинских), основываясь, как сам говорил, на книге Табари77: о княжеском родословии: сыновья хана Ларуна, вышедшего из Вавилона в Египет, Черкес и Бикес, навлекли на себя гнев турецкого султана Исгака и были убиты в войне с ним, а войско их истреблено. Ближайшие родственники их, Туманбай и Араб-Хан, бежали с семействами своими и остатками войска в окрестности Александрии. Султан послал за ними отряд. Туманбай погиб в возгоревшейся затем вой— ї не, а Араб-Хан, переплыв морем в Византию, с дозволения императора Византийского, поселился на р. Кабарти, в Тавриде. Чрез несколько времени Араб-Хан умер. Сын его Абдан-хан, когда турки стали нападать на границы империи, боясь мщения султана Исгака, бежал на судах к западному Кавказу и пристал к Суджук-Кале. Обитавшие там адыхейцы приняли его с товарищами ласково и дозволили жить с собою. По смерти Абдан-хана, сын его Кес своими способностями и мужеством успел так привязать к себе адыгов, что они признали его своим князем. От внука его произошел Инал’.
Г. Берже, в примечании 23 на 65 стр. приводит из другого турецкого сочинения рассказ об участи Туманбая совершенно иначе. Именно: ‘После падения последнего царя из династии черкесов в Египте, Консогори, в войне с турецким султаном Селимом I78, полководцы Консогори избрали себе царем, из племени черкес, Туманбая. Селим разбил Туманбая, взял его в плен и повесил в 1517 г.’ Видно по всему, что два эти рассказа касаются не одного события, а двух совершенно различных. Между ними одно только общее — имя Туманбая, но лицо с таким названием, могло быть и прежде падения черкесской династии в Египте. К тому же, в первом рассказе ничего не говорится о том, чтобы Туманбай и Араб-Хан имели какое-либо отношение к царствовавшей в Египте черкесской династии, напротив того, очень ясно указано происхождение родоначальника их Ларуна. Наконец, самое время бегства их должно быть ранее уничтожения черкесской династии турками, что отчасти подтверждается именем султана Исгака, которого, сколько нам известно, не было между турецкими владыками.
Очевидно, под Исгаком здесь разумеется другое лицо (может быть, и не турок), завоевавшее Египет еще до Селима.
По приведенному Ногмовым рассказу, египетские выходцы после вторичного бегства из Тавриды пристали к берегу Черного моря в Суджук-Кале и были приняты жившими там адыгами. Рождается вопрос: какие именно народы из адыгского племени жили в то время на этих местах? Из другого источника мы знаем, что Абдун-Хан владычествовал над кабардинцами в бытность их в Крыму в конце XIV и начале XV ст. и что кабардинцы, оставив Крым на судах, прибыли в Суджук-Кале, оттуда перешли к устьям Кубани и основались между Псифом на востоке и Нефелем на Западе {Dubois de Mont.}.
Если последнее известие достоверно, то несомненно, что египетские беглецы присоединились к адыгам и были признаны ими владетелями еще во время пребывания их в Крыму. Вероятно также, самое название Кабартай принято ими там же, на что указывают имя р. Кабарты, на которой первоначально поселился Араб-Хан (см. выше), и сохранившееся у осетин предание, приводимое г. Берже в прим. на 20 стр. Но почему часть адыге, жившая в Крыму, получила неизвестное до того времени название, и что могло служить поводом к подобному переименованию? Приведем два предположения, из которых одно до сих пор нигде не было высказано печатно. Под 883 годом Константин Багрянородный упоминает, что по случаю междоусобной распри между хазарами, три колена из них, называемые кабары или кабарды, присоединились к маджарам {Изв. о Кав. Броневского, ч. 2, ст. 74 79.}. Если принять под последними кавказских маджаров, живших, как говорит Ногмов (стр. 22), на берегах Кумы и смешавшихся отчасти с адыгами, а с другой стороны, упоминаемое Константином отделение кабаров отнести к тому времени, когда хазары обитали на Дону, то выходит, что хазарское колено кабар дало свое название той части адыге, к которой пристали впоследствии маджары {Тут кстати прибавить к тому, что автор нам говорит о смешении частей Базаров и маджаров80 следующее: в черкесском языке, общее с татарским существует слово казарь, в смысле несговорчивого торговца. Абазинцы иносказательно называют ружье — маджаром.}. В имени кабартай или кабардей, последний слог ‘ай’ или ‘ей’ есть местоимение притяжательное 3 лица множ. числа, на что ясно указывают другие названия с подобными же окончаниями, напр., название известной ветви кабардинцев бесленей (ей в ед. ч.) значит Бесленова, т. е. в смысле: народ Беслена, Хатикоай-Хатикова и пр. Звук ‘т’ пред местоимением ‘ей’ — или вставка, или даже коренная буква, которая легко могла исчезнуть из кабар у Константина. Итак, кабартай (по-адыгски кабардей) означает — народ Кабарда.
Второе предложение заключается в производстве кабартай от арабского двухсложного слова: кабсартай, означающего: бунтовщики тайские. (Тай — имя одного из значительных арабских колен). В слове кабсар буква ‘с’ есть слабая, часто исчезающая, та самая, которая употребляется в слове Осман (отсюда и оттоманская Порта).
Ученый турок, приезжавший в начале тридцатых годов нынешнего столетия к темиргойцам, выдавал, говорят, такое происхождение имени кабардинцев за достоверный факт, ссылаясь при этом на какие-то книги. Само собою разумеется, мы не придаем этим предположениям никакого особенного значения, и указываем на них лишь потому, что они ничем не хуже и не лучше множества гипотез, существующих о происхождении кавказских горцев.
Чтобы не утомить окончательно даже самых терпеливых наших читателей, мы остановимся еще на двух-трех более выдающихся ошибочных толкованиях автора, минуя множество второстепенных промахов. Так, на 91 стр., данное потомкам тургоутов оставшимся у кабардинцев в состоянии рабства, название нашки переводится — узкий глаз, между тем как нашку или правильнее нашхо, часто употребляемое как собственное имя, означает голубой глаз. Эпитет же калмыков и татар, постоянно встречающийся в песнях и в говоре, есть назав — узкоглазый. На той же стр. место сражения кабардинцев с тургутами, Каш-Катау (правильно Каш, ка-тау) переведено: беги в горы, что, очевидно, натяжка. Беги в горы было бы по-татарски — тауга кашь или кашь тауга, а кашкатау на том же языке значит лысая гора.
На 112 стр. тлахотлеш81 объясняется, двояко: 1) ‘тлабкусш’ т. е. от трех знатнейших родов, и 2) тлабкусш (не знаем, чем отличается от первого), т. е. от трех мужественных родов человек’-Вероятно, основанием к этим толкованиям послужило то, что тлохотляш придавалось прежде в Кабарде трем фамилиям (тлабкыш — три рода): Куденет, Тамбий и Анзор, которые, по преданиям, управляли кабардинцами до прихода арабских выходцев, уступили им власть за подарки. Но для объяснения тлахотлеш (правильно: тлакотлеш) незачем было прибегать к слову тлабкусш (тлабкыш), потому что оно само по себе значит: сильный род.
До выселения в Турцию у абазехов и шапсугов сохранялось разделение народа на тлако (род, колено), соответствующие древним шотландским кланам.
В конце сочинения Ногмова приложены ‘постановления о сословиях в Кабарде’, могущие дать довольно ясное понятие об’ оригинальных отношениях между собою кабардинских сословий, о взаимных правах их и обязанностях. Эти отношения, выработавшиеся веками, освященные давностью, держались прочнее и неизменнее всякого письменного закона: они служили необходимым условием существования адыгского общества, в прежнем его виде, и изменить их значит перестроить совершенно самих адыге.
Перечисляя племена, подчинившиеся в разные времена численному превосходству кабардинцев, автор говорит (162 стр.), будто алты-кесек абазинцы82 платили дань князьям кабардинским наравне с ингушами, назрановцами и карабулаками, и поступали с ними в наказаниях и штрафах так же, как с последними. Но эта мнение только кабардинцев…
Впервые опубликована в ‘Кавказском календаре’ за 1862 г. Перепечатана в ‘Терских ведомостях’, 1869, No 32.
39 Птолемей (2 в. н. э.) — древнегреческий ученый, автор ‘Руководства’ по географии’, сосредоточившего в себе географические знания древних.
40 Плиний (23—79) — римский государственный деятель, писатель, ученый, автор ‘Естественной истории’ (в 37 книгах).
41 Страбон (63 г. до н. э. — 20 г. н. э) — древнегреческий историк и географ, автор ‘Географии’ в 17 книгах. Страбон дал более подробную картину расселения предков адыгов, их хозяйственной деятельности и общественной жизни. (См.: Латышев В. В. Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе. СПб., 1893, т. 1.).
42 До Р. X.— христианская церковь приурочивает начало летосчисления: к рождению мифического Иисуса Христа.
43 ‘Дербент-наме’ (‘Книга о Дербенте’) — история г. Дербента, содержит также ценные сведения по истории Дагестана и Северо-Восточного Азербайджана в V—II вв. Составитель неизвестен.
44 Анты — восточно-славянские племена, занимали территорию между Днестром и Днепром и к востоку от Днепра. Сведения об антах содержатся -в трудах писателей VI—VII вв.: Прокопия, Иордана, Менандра и др.
45 Зиги (зихи) — древнее племенное объединение северо-западного Кавказа, впервые упомянуты Страбоном. Селились в приморских нагорных районах от современного Новороссийска до Гагры. На рубеже VIII—IX вв. страна зихов считалась могущественной, последнее упоминание о ней относится к XV в. (Георг Интериано). Зихи сыграли значительную роль в этногенезе абхазов и адыгов. (См.: Лавров Л. И. О происхождении народов северо-западного Кавказа.— В кн.: Сборник статей по истории Кабарды. Нальчик, 1954, вып. 3).
46 Гениохи — по-видимому, адыгское племя, предположительно жанеевцы.
47 Ахейцы — общее название древнегреческих племен у Гомера.
48 Скилакс — древнегреческий географ. В 508 г. до и. э. предпринял по приказанию персидского царя Дария путешествие с целью географических открытий и добрался до устья Инда. Составил описание результатов своего путешествия, в том числе и Причерноморья.
49 Дарий Гистаст — персидский царь государства Ахменидов (522—486 г. до н. э.).
50 Синты (синды) — одно из многочисленных меотийских племен, обитавшее в тысячелетии до н. э.— первых веках н. э. на Таманском полуостррве-и прилегающем к нему побережье Черного моря. Впервые упомянуты логографами, затем Геродотом, Псевдо-Скилаксом, Страбоном. В первые века н. э. ассимилировались с сарматами. (См.: Лощинская В. И. О государстве синдов.— Вестник древней истории, 1946, No 3.)
51 Керкеты — одно из древних племен Северо-Западного Кавказа, предки адыгов. В античную эпоху жили на Черноморском побережье (южнее современного Новороссийска). Упоминаются у античных авторов: Страбона, Плиния, Птолемея и др. Племенное название керкетов, возможно, послужило основой названия черкесского народа. (См.: Лавров Л. И. Адыги в раннем средневековье.— В кн.: Сборник статей по истории Кабарды. Нальчик, 1955, вып. 4.)..
52 Жанеевцы — адыгское племя. По данным турецкого путешественника Эвлия Челеби (См.: Путешествие турецкого туриста Эвлия Челеби вдоль по восточному берегу Черного моря (1641).— Записки Одесского общества истории древности. 1875, т. 9), жанинцы занимали территорию выше абхазских племен катасы по берегу моря вдоль р. Пшад. По карте же турецкого путешественника первой пол. XVII в. Хаджи-Халва — селились на правом берегу нижнего течения р. Кубань, за Таманью и Атчу. В результате нашествий крымских ханов подверглись сильному истреблению. (См.: Очерки истории Адыгеи. Майкоп, 1967, с. 152.)
53 Берже Адольф Петрович (1828—1886) — известный кавказовед, с 1851г. служил в Главном Управлении наместника в Тифлисе. В 1861 г. он издал ‘Историю адыгейского народа’ Ш. Б. Ногмова, рукопись которой он, видимо, обнаружил в архиве Управления. Под его редакцией было осуществлено фундаментальное издание — ‘Акты, собранные кавказской археографической комиссией’ (т. I—XII), систематизировавшие архив Управления.
54 Арриан — выдающийся древнегреческий историк и писатель времен Римской империи, автор отчета о плавании вокруг берегов Черного моря — ‘Плавание по Черному морю’. (См. русский перевод: Вестник древней истории. 1948, No 1.).
55 Натухаи — одно из самых многочисленных адыгских племен, занимавшее территорию от нижнего течения Кубани на севере до р. Джубга на юге. Южной границей натухайцев была р. Пшад, на востоке граница проходила по течению р. Адагум и некоторым ее притокам и частично по Кавказскому хребту. Западная граница тянулась вдоль Черноморского побережья. На востоке натухайцы граничили с Большой Шапсугией, на юге — Малой Шапсугией. У натухайцев не было князей, но выделялись знатные роды: Фынако, Чангаку, Кирзек, Куйцук и др. (См.: Очерки истории Адыгеи. Майкоп, 1957, с. 149.).
56 Прокопий — Прокопий Кесарийский (между 490 и 507 г.— после 562 г.) — византийский писатель, автор сочинения ‘Войны’.
57 Юстиниан — выдающийся император восточной (римской) империи, правил с 527 по 565 г. При нем Византия захватила Закавказские берега Черного моря и южный берег Крыма. Во власти-империи оказались все горские народы Северного и Северо-Западного Кавказа от Тамани до Терека, в том числе адыги и абхазы.
58 Константин Багрянородный — византийский император (913—959 гг.). Уделяя мало внимания политическим и военным делам, посвящал много времени занятиям науками и литературой. В своем трактате ‘Об управлении государством’ он приводит важные сведения о кавказских народах, в частности об абхазах и зигах (зихах). (См.: Константин Багрянородный. Об управлении государством.— Известия государственной академии истории материальной культуры. М.— Л., 1934, вып. 91.). .
59 Косоги (касоги) — название адыгов в русских летописях.
60 Здесь дано неполное название произведения ‘Путешествие по Кавказу, к черкесам и абхазам, в Колхиду, Грузию, Армению и Крым’ (1839) и имя его автора Фредерика Дюбуа де Монпере.
61 Спиты — неизвестный нам народ.
62 Здесь автор ссылается на труд известного русского филолога и искусствоведа Ф. И. Буслаева — ‘Исторические очерки русской народной словесности и искусства’ (1861, т. I—II), характеризующий его как наиболее последовательного представителя мифологической школы в русской науке.
63 Павел Диакон (около 720—799 гг.) — лангобардец, автор ‘Истории 1 лангобардов’, являющейся основные источником по их истории с древнейших времен до 744 г.
64 Иорнанд — готский историк VI в., автор сочинения ‘О происхождений и деяниях готов’, одного из важнейших источников по истории готов, народов Северного Причерноморья и всего периода Великого переселения народов.
65 Аттила (умер в 453 г.) — вождь гуннского союза племен в 434—453 гг. Гуннский племенной союз сформировался в III в. до н. э. у северных границ Китая. В 70-х гг. IV в. гунны двинулись на Запад. Одна часть из них прошла по степям севернее Азовского моря, другая по Северному Кавказу. Предкавказские племена оказали им упорное сопротивление, но не смогли их одолеть.
66 Хазарское царство — хазары, кочевой тюркоязычный народ, появившийся в Восточной Европе после гуннского нашествия. В 60-х гг. VI в. были покорены Тюркским каганатом. С середины VII в. образовали Хазарский каганат. К 80-м гг. VII в. хазары распространили свое господство над Северным Причерноморьем. Однако в 965 г. хазары были разбиты князем Святославом. Сохранилось предание о борьбе адыгов с хазарами, о походе адыгов на хазар, о покорении хазарской крепости Саркал (Саркел). Предполагают, что это предание отражает историческое событие — взятие Саркала войсками Святослава, в составе которого были ясы (аланы) и косоги (адыги). (См.: Очерки истории Карачаево-Черкесии. Ставрополь. 1967, с. 102—103.).
67 Сарматы — общее название ираноязычных племен, расселившихся в III в. до н. э.—IV в. н. э. в степях от р. Тобол на востоке до р. Дунай на западе. С III—II в. до н. э. часть сарматов (сираки и аорсы) захватила предкавказские равнины, другие (языги и роксоланы) осели в степях Северного Причерноморья. В III в. н. э. вынуждены были уступить власть в Северном Причерноморье готам, а затем гуннам. Часть сарматов участвовала в Великом переселении народов, другая — смешалась с северокавказскими народами.
68 Тьмутараканский — Тмутаракань известна с античных времен, к X в. стала одним из важных торговых центров на Таманском полуострове благодаря своему выгодному географическому расположению на стыке водного пути из Византии к Дону и сухопутного от Тамани на Северный Кавказ и в Закавказье. После успешного похода Святослава на Северный Кавказ, на хазар и косогов. Тмутараканское княжество вошло в состав Киевского государства. В последующем 1022 г. Мстислав повторил поход на ‘косоги’, во время которого Киевский князь вступил в единоборство с косожским князем Редедей. Этот эпизод запечатлен в адыгском фольклоре, а также в русской летописи и в ‘Слове о полку Игореве’. Со второй половины XI в. Тмутараканское княжество стало терять свою военную и политическую силу. Последнее упоминание о нем в русских летописях относится к 1094 г., когда косоги вновь его завоевали.
69 Юлий Цезарь (100—44 г.) — римский государственный деятель, полководец, писатель.
70 Ромул — легендарный основатель Рима и первый римский царь. По преданию Ромул и его брат-близнец Рем, сыновья бога Марса и Реи Сильвии,— были вскормлены волчицей и воспитаны женой пастуха.
71 Темурлан (Тимур, Тимурленг, Тамерлан, 1336—1405 гг.) — среднеазиатский эмир, полководец, создатель огромного государства, включавшего Маверан-нахр, Хорезм, Афганистан, Иран, Ирак, Закавказье.
72 Шериф-Эддин — персидский историк, автор ‘Истории Темур-Бека, известного под именем Великого Тамерлана, императора монголов и татар’.
73 Яссы — здесь автор предполагает, что яссами назывались апсуги-абхаз-цы. Однако следует считать установленным, что яссы те же аланы, ираноязычные племена, выделившиеся из среды сарматского населения Северного Прикаспия, Дона и Предкавказья (последний век до н. э.). Аланы сыграли значительную роль в этногенезе и культуре народов Северного Кавказа. (См., Кузнецов В. А. Аланские племена Северного Кавказа. М., 1962, его же. Очерк’ истории алан. Орджоникидзе, 1984.)
74 ‘История Государства Российского’ Н. П. Карамзина послужила основным пособием для Ш. Б. Ногмова при создании его труда — ‘Истории адыхейского народа’.
75 Русские на Кавказе. Обозрение двух миров, 1861, кн. 4.
76 Рюрик (умер в 879 г.) — по летописной легенде варяжский князь, пришедший в 862 г. в Новгород вместе с братьями Синеусом и Трувором.
77 Табари (Абу Джафар Муха ммед ибн Джерир, 838—923 гг.) — ‘отец’-мусульманской историографии, автор труда ‘Тарих ар-русул ва-ль-мулук’-(‘История пророков и царей’ или ‘История посланников и царей’), важнейшего, источника по древней и средневековой истории Ближнего Востока.
78 Селим — султан Османской империи с 1512 г. Продолжая завоевательскую политику своих предшественников, в 1517 г. покорил Египет.
79 Здесь ссылка на труд С. Броневского ‘Новейшие географические и исторические известия о Кавказе’. М., 1823, ч. 1—2.
80 Маджары — мадьяры (самоназвание венгров). Предки мадьяр-венгров,, двигаясь из Приуралья на Запад, на территорию современного расположения (конец IX в.), прошли через южнорусские степи и, возможно, Северный Кавказ.
81 Ткакотлеш (тлекотлеш) — так именовались уорки — дворяне первой’ степени, второй степени — деженуго, за ними следовали уорки низших степеней.
82 Абазинцы — потомки разноязычного населения Черноморского побережья, на северо-западе от нынешней Абхазии. В XIV—XVI вв. предки современных абазин переселились на Северный Кавказ с Черноморского побережья, примерно с пространством между Туапсе и р. Бзыбь. (См.: Лавров Л. И. Абазины. Историко-этнографический очерк.— Кавказский этнографический сборник. М., 1955, т. 1, с. 1—47.).