Исследования, замечания и лекции, М. Погодина…, Кавелин Константин Дмитриевич, Год: 1847

История
Время на прочтение: 60 минут(ы)
Скачать в PDF

ИЗСЛДОВАНІЯ, ЗАМЧАНІЯ И ЛЕКЦІИ, М. Погодина, о Русской Исторіи. Изданы Императорскимъ Обществомъ Исторіи и Древностей Россійскихъ. Москва. 1846. Три тома.

Статья первая.

Въ книг, изданной подъ этимъ заглавіемъ, г. Погодинъ представилъ публик результатъ своихъ многолтнихъ изслдованій о древнйшемъ період русской исторіи, а именно о томъ, который называется варяжскимъ и оканчивается смертью Ярослава (1054 г.). Эти изслдованія, не смотря на несистематическое заглавіе, расположены систематически. Прежде всего надобно было опредлить достоврность источниковъ, изъ которыхъ черпаются извстія объ этомъ времени,— и мы находимъ въ первомъ том разсужденіе Объ источникахъ древней Русской Исторіи, преимущественно о Нестор, потомъ необходимо было опредлить составныя части древнйшей Россіи, находниковъ и насельниковъ, Варяговъ-Русь и Славянъ,— это предметъ втораго тома. Наконецъ, въ третьемъ том помщены изслдованія о варяжскомъ или норманскомъ період.
Изслдованія г. Погодина, вышедшія теперь въ свтъ, не принадлежатъ къ числу совершенно-новыхъ явленій въ нашей исторической литератур. Авторъ самъ говоритъ въ предисловіи, что въ первомъ том напечатанъ его Несторъ (1838 г.), къ которому присоединены изслдованія о другихъ источникахъ древней русской исторіи, от части тоже уже извстныя-публик, такъ статья о договорахъ Русскихъ съ Греками, одна изъ лучшихъ въ первомъ том, была напечатана еще въ 1837 году, въ первомъ том ‘Русскаго Историческаго Сборника’. Въ составъ втораго тома вошло извстное сочиненіе г. Погодина о происхожденіи Варяговъ-Руси (1825 г.), но переработанное подъ вліяніемъ новйшей литературы поэтому вопросу. Наконецъ, нсколько отдльныхъ изслдованій изъ третьяго тома были уже напечатаны въ различныхъ журналахъ (напр. параллель русской исторіи съ исторіей западныхъ европейскихъ государствъ относительно начала, составляющая одиннадцатую главу третьяго тома, — въ ‘Москвитянин’, о древней русской торговл — въ ‘Журнал Мин. Нар. Просвщенія’ и т. я). Однако, если мы не ошибаемся, послдній томъ заключаетъ въ себ боле новыхъ статей, нежели два первые.
За заглавіе, данное книг, мы не станемъ, вмст съ другими критиками, упрекать автора: это было бы несправедливо и мелочно. Каждый иметъ полное право поступать въ этомъ отношеніи, какъ ему угодно. Сверхъ того, мы думаемъ, что г. Погодинъ не безъ намренія избралъ именно это, а не другое заглавіе. О древнйшемъ період нашей исторіи писано очень-много, только собрать и свести сказанное есть трудъ очень и очень-нелегкій, требующій много терпнія, много времени и предполагающій большія библіографическія свднія. А если вспомнимъ, что, не смотря на множество статей и сочиненій, главные вопросы все еще окончательно не ршены, и литература, накопляя факты, только увеличила трудности для изслдователя, если сообразимъ, что время, вызвавшее много новыхъ вопросовъ, не всегда указывало на данныя для ихъ ршенія,— то увидимъ, что новому изслдователю на этомъ поприщ предстоятъ и новыя трудности. Мы даже почти убждены, что покуда, до времени, отъ одного человка нельзя и ожидать полнаго возсозданія картины древней Варяжской Руси. Теперешніе изслдователи по-необходимости должны останавливаться на однихъ вопросахъ боле, на другихъ мене.Такъ поступилъ и г. Погодинъ. Онъ разработалъ нкоторыя стороны нашего древнйшаго быта прекрасно, другія оставилъ въ тни, нкоторыя обслдовалъ слабо, и самъ высказалъ это: ‘Можетъ-быть’ говоритъ онъ, ‘и я самъ увлекаюсь норманскимъ элементомъ, который разыскиваю двадцать пять лтъ, и даю ему слишкомъ много мста въ древней Русской Исторіи, явится другой изслдователь, который исключительно предастся славянскому элементу….. мы оба погршимъ, а наука, умряя одного другимъ, выиграетъ’ (т. III, прим. 700). Вотъ почему онъ не могъ назвать свою книгу древнйшій періодъ Русской Исторіи, или какъ-нибудь иначе. Отъ него стали бы того требовать, чего онъ не хотлъ и не могъ дать.
Итакъ, въ этомъ отношеніи, г. Погодинъ правъ. Но онъ неправъ въ другомъ: давая такое заглавіе своей книг, онъ поступилъ неискренно: онъ задумалъ систематическое сочиненіе, обнимающее весь предметъ, и существенные его недостатки хотлъ прикрыть несистематическимъ, необязательнымъ заглавіемъ. Нкоторыя статьи очень-хороши, но за то другія очень-слабы, съ какой стороны ни станемъ ихъ разсматривать. Спрашивается: зачмъ же он попали въ книгу? Очевидно для полноты, округленности сочиненія. Но къ-чему она, когда авторъ имлъ полное право помстить въ нее что угодно, по выбору? Какъ учебникъ, эта книга не годится, какъ изслдованіе, она во многихъ отношеніяхъ слишкомъ-неудовлетворительна. Съ другой стороны, заглавіе черезъ-чуръ скромно по содержанію. Выходитъ что-то странное, ни то ни сё.
Достоинства и недостатки разбираемаго нами сочиненія опредляются достоинствами и недостатками его автора и мстомъ, которое онъ занимаетъ въ нашей исторической литератур.
Какого бы мы ни были мннія о г-н Погодин, издател ‘Москвитянина’, автор драмъ, повстей и ‘Года за Границей’, мы не можемъ не сказать, что какъ изслдователь древнйшаго періода русской исторіи, онъ — лицо замчательное, важное и къ-сожалнію до сихъ поръ мало оцненное. Выступивъ на сцену въ то время, когда характеръ исторической критики началъ у насъ измняться, и изъ пріуготовительныхъ изслдованій стала рождаться исторія въ собственномъ смысл, г. Погодинъ обозначилъ собою это переходное время, и всми своими сторонами принадлежа къ прошедшему, онъ не чуждъ нкоторыхъ новыхъ требованій, взглядовъ, ученыхъ пріемовъ, которыхъ мы не встрчаемъ у его предшественниковъ. Нельзя не отдать ему должной справедливости, что онъ умлъ удержаться на исторической почв, начавъ дйствовать въ то время, когда въ нашей исторической литератур стала показываться та же разноголосица, которая отразилась и въ изящной литератур, и въ быту, и въ мнніяхъ, когда даже историческіе взгляды начали переходить въ фантазіи. Вопросъ о происхожденіи Руси, о зачаткахъ Русскаго Государства былъ тогда въ ходу, и по порядку онъ былъ первый. Г-нъ Погодинъ принялся за его изученіе. Не увлекаясь блестящими ипотезами, соблазномъ отрывочныхъ фактовъ, онъ осмотрлъ все поле, подмтилъ преобладающія черты варяжскаго періода нашей исторіи, убдился, что он запечатлнія скандинавскимъ или норманскимъ элементомъ, и въ этомъ направленіи повелъ свои изслдованія. Ничто въ-продолженіе долговременной ученой дятельности не могло отклонить его съ избраннаго пути. Доводы противниковъ только доставляли ему матеріалы для большаго и большаго развитія собственнаго взгляда. Мы въ прав назвать его собственнымъ взглядомъ г. Погодина, не смотря на то, что, какъ онъ самъ говоритъ, ‘знаменитый Байеръ положилъ основаніе этому мннію, дальнйшими поясненіями и дополненіями Исторія Русская одолжена трудамъ Струбе, Миллера, Стриттера, Тунмана, Шлецера, Круга, Лерберга, Френа’, а ему, т. е., г. Погодину, ‘довелось привести этотъ взглядъ въ систему, собрать нкоторыя новыя доказательства, особенно изъ русскихъ лтописей, укрпить въ мстахъ слабыхъ, согласить противорчія, опровергнуть возраженія и разобрать посредствомъ его положеній вс прочія мннія’ (т. II, стр. 318). Эта заслуга сама-по-себ уже очень-важна. Г. Погодинъ внесъ въ изслдованія своихъ предшественниковъ цлость, единство, систему, положилъ послдній камень къ зданію и сдлалъ на будущія времена невозможнымъ отрывочное, безсвязное опроверженіе защищаемаго имъ взгляда. Этого мало. Убдившись, что Варяги-Русь Норманны, Скандинавы, г. Погодинъ съ этой точки зрнія изслдовалъ весь первый, варяжскій періодъ нашей исторіи, и рзко, выпукло выдвинулъ на первый планъ скандинавскія черты его. Въ этомъ отношеніи, третій томъ ‘Изслдованій’ особенно любопытенъ. Все, что длалось у насъ съ призванія Варяговъ до кончины Ярослава, онъ присвоиваетъ однимъ Скандинавамъ. Въ этомъ, конечно, есть преувеличеніе, односторонность, во за нее нельзя слишкомъ винить автора. До нкоторой степени, она достоинство и заслуга. Руководимый цльнымъ взглядомъ на предметъ, г. Погодинъ исчерпалъ скандинавскій элементъ въ древнйшей русской исторіи. Все, что носитъ хотя слабую его печать, имъ собрано и отмчено, такъ-что будущимъ изслдователямъ въ томъ же направленіи врядъ ли достанется сказать что-нибудь существенно-новое. Этимъ г-нъ Погодинъ установилъ взглядъ, облегчилъ работу даже для тхъ, которые пойдутъ посл него отъ совершенно другаго или противоположнаго взгляда.
Но рядомъ съ этими достоинствами и заслугами, мы встрчаемся въ историческихъ трудахъ г. Погодина и съ важными, существенными недостатками, которые объясняются временемъ, когда онъ дйствовалъ на историко-литературномъ поприщ, и условіями, сопровождавшими его дятельность. Принадлежа къ школ толкователей, экзегетиковъ, а не историковъ въ настоящемъ смысл слова, онъ никогда не могъ подняться до высшаго историческаго воззрнія. Отсюда его несправедливая, пристрастная, крайне-ограниченная оцнка соперника, котораго имя, если не навсегда, то надолго будетъ памятно для всхъ занимающихся русской исторіей: мы говоримъ о покойномъ Каченовскомъ.
Каченовскій первый почувствовалъ неудовлетворительность прежняго, теперь мало-по-малу исчезающаго, натянутаго, неестественнаго воззрнія на русскую исторію. Онъ не былъ геніальнымъ человкомъ, но былъ человкъ съ талантомъ, начитанный, знакомый съ требованіями науки и критикой. Подъ перомъ Карамзина наше прошедшее, только относительно къ послдующему важное и значительное, выросло въ нчто колоссальное, величественное: Каченовскій возсталъ противъ этихъ преувеличеній и старался привести русскую исторію къ ея естественнымъ размрамъ, снять съ глазъ повязку, которая показывала многое жъ превратномъ вид, и возвратить или правильне привести насъ къ воззрнію, равному времени, въ которое совершались событія. Эту цль Каченовскій преслдовалъ съ жаромъ, достойнымъ всякаго уваженія, и впалъ въ крайность, которая существенно повредила его длу. Вмсто того, чтобъ изъ самой лтописи и источниковъ показать младенческое состояніе нашего общества въ IX, X, XI и послдующихъ вкахъ, онъ старался опровергнуть самые источники. Ему казалось, что даже и они приписываютъ древней Руси слишкомъ-много, и эта задушевная, любимая мысль просвчиваетъ въ каждой стать его. Онъ не вритъ существованію кожаныхъ денегъ, потому-что въ древней Россіи не видитъ государства, кредита, правильной финансовой системы, безъ которыхъ представители цнности не могутъ имть оборота. Онъ потому же ратуетъ противъ подлинности ‘Русской Правды’, которую Карамзинъ, а за нимъ и одинъ ученый очень-неловко и неудачно сравнили съ законами ХІІ таблицъ, онъ отвергаетъ возможность торговли изъ тхъ же основаній. Везд Каченовскій себ вренъ, и его мысль, въ основ своей, вполн справедлива. Возможность такой несоотвтвенности между основной мыслью и ея выполненіемъ, какую находимъ у Каченовскаго, совершенно объясняется малоизвстностью русской исторіи. Она и теперь еще лсъ, въ которомъ очень-легко заблудиться. Прибавимъ жъ этому, что, можетъ-быть, не было еще человка, столько несчастнаго въ своихъ послдователяхъ, какъ Каченовскій. Онъ не имлъ учениковъ. Вс такъ-называемые ученики его уцпились за букву и принялись опровергать подлинность лтописей, ни одинъ изъ нихъ не схватилъ главной мысли Каченовскаго, и она на время была погребена. Въ лиц этихъ продолжателей, самая школа получила смшное названіе скептической,— названіе, которое такъ не шло ей къ-лицу,— и умерла скоро безъ слдовъ, какъ многое хорошее умираетъ, ожидая достойнйшихъ и даровитйшихъ продолжателей.
Все это очень-просто и теперь такъ очевидно, что бросается въ глаза. Г. Погодинъ, какъ ученый прежняго порядка, не понялъ важнаго значенія и призванія Каченовскаго въ нашей исторической литератур. Онъ замтилъ только его промахи и ошибки, и за нихъ преслдовалъ его всми литературными средствами. Даже въ его новой книг, изданной много лтъ и посл спора и посл смерти противника, мы находимъ какое-то ожесточеніе, простительное до нкоторой степени въ пылу спора, но не десять лтъ спустя. Ясно, что ни тогда, ни теперь, — когда споръ кончился, г. Погодинъ по-видимому одержалъ верхъ и можетъ уже безъ докукъ и возраженія со стороны скептической школы продолжать свои занятія,— онъ не такъ понималъ требованіе и направленіе Каченовскаго. Въ своемъ мст мы разберемъ подробно все, что онъ сказалъ о своемъ противник. Здсь замтимъ только, что такое направленіе обличаетъ всю односторонность и ограниченность спеціалиста. Г. Погодинъ отзывается рзко, мстами даже черезъ-чуръ рзко о Каченовскомъ. Въ его словахъ виднъ торжествующій авторитетъ и величавое пренебреженіе къ побжденному противнику. Намъ, чуждымъ этого спора, странно видть побдные лавры, которыми украсилъ себя г. Погодинъ,— и Каченовскаго, идущаго за его тріумфальной колесницей… На этомъ торжеств лежитъ печать ироніи, которой примровъ такъ много. Г. Погодину легко было одолть своего соперника огромнымъ перевсомъ данныхъ, говорившихъ въ его пользу, немного лтъ прошло, и самые слды спора исчезли. Укажите теперь хоть на одного человка, который бы серьёзно сомнвался въ подлинности и древности источниковъ нашей исторіи. А между-тмъ, по своей точк зрнія, Каченовскій вполн правъ, гораздо-праве г. Погодина. Г. Погодинъ думалъ, что, опровергнувъ Каченовскаго, онъ совершенно побдилъ его, мы не споримъ, что Каченовскаго доводы слабы, и хорошо, что нашелся человкъ, который исправилъ ошибки, непосредственно лежавшія въ его словахъ. Но на самомъ дл великимъ лицомъ въ этомъ спор является не г. Погодинъ, а Каченовскій, потому-что вопросъ имъ поставленный обойденъ, непонятъ: такъ онъ былъ глубокъ десять лтъ тому назадъ. Но время не прошло, оно только настаетъ, Каченовскій найдетъ себ защитниковъ и продолжателей. Тогда увидятъ, какъ напрасно торжествовалъ побду г. Погодинъ, какъ бдны его лавры. И это время недалеко…
Будучи изслдователемъ-экзегетикомь, а не историкомъ, г. Погодинъ не могъ открыть собою новую эпоху ученаго обработыванія русской исторіи. У него нтъ цльнаго взгляда на весь предметъ, — взгляда, въ которомъ различные эпохи и Фазисы хоть какъ-нибудь вязались бы между-собою. У него есть свтлыя мысли, но нтъ ясной системы, есть ученые пріемы, довольно-удачные, по совершенно нтъ методы. И за это мы не стали бы винить г. Погодина, еслибъ онъ самъ не вызвалъ насъ. У него есть страсть, общая всмъ спеціалистамъ — возводить въ систему свою нелюбовь, нерасположеніе къ цльному, систематическому взгляду на предметъ. Это важная ошибка, которая, коренясь въ безсознательной односторонности, и родитъ односторонность, всегда почти неблагопріятную для науки. Всякій образованный человкъ, ищущій въ знаніи общаго, единства, живаго, а не мертваго, охладваетъ къ книг по-невол, встрчая въ ней выходки противъ взглядовъ и теорій. Онъ не правъ, а кто первый виноватъ? Спеціалистъ-изслдователь. Странная вещь! Человкъ, разсуждающій очень-просто, а потому здраво и дльно въ ежедневномъ быту, о житейскихъ вещахъ, судитъ Богъ-знаетъ по-каковски лишь-только переноситъ свое сужденіе въ область науки. Изъ того, что кто-нибудь не музыкантъ, приходитъ ли ему въ голову сказать, что музыка вздоръ? Нтъ, не приходитъ. А почему? потому-что вс знаютъ, вс сознательно или безсознательно убждены, что каждый человкъ непремнно въ одну сторону развитъ боле, въ другую мене, — словомъ, что онъ иметъ свою степень ограниченности, недостаточности. Этому учитъ простая наглядна, безъ труда и усилій. Отъ-того люди съ разнородными наклонностями и дятельностью подаютъ другъ другу руку и извлекаютъ другъ изъ друга возможную пользу, наслажденіе, выгоду, какъ хотите назовите — не порицая въ другихъ способностей, которыхъ у нихъ нтъ, потому-что нельзя совмстить въ себ все. Чмъ боле уясняется эта мысль, какими бы то путями ни было, тмъ боле и боле падаютъ перегородки, раздлявшія людей.
Но въ наук это и до-сихъ-поръ же такъ. Давно ли еще доказывали превосходство однхъ наукъ предъ другими? Каждый ученый считалъ себя обязаннымъ, излагая свой предметъ, подробно и обширно исчислить вс его качества и превосходство передъ другими предметами. Теперь вра въ эту іерархію исчезла, но еще крпко держится столько же странное мстничество между теоріей и практикой, изслдованіями и взглядомъ. Кто предается спеціальности, тотъ думаетъ, что это даетъ ему неотъемлемое право свысока смотрть на другаго, который старается извлечь общее изъ изслдованій и подвести это общее подъ категоріи, связать одною мыслью, послдній въ свою очередь также смотритъ на спеціалиста. Г. Погодинъ принадлежитъ къ первому разряду, онъ не охотникъ до взглядовъ, теорій. Въ T. III, примч. 827, онъ говоритъ: ‘вотъ задачи для филологовъ и юристовъ, предметы для диссертацій кандидатамъ и магистрамъ: объяснять эти памятники одинъ за друігимъ — а мы все хватаемся за цлые періоды и эпохи и хотимъ изъ ничего строить системы’. Такія же замтки находимъ и въ другихъ мстахъ. Названія ‘ученая болтовня, пустыя фразы’ и т. д., встрчаются часто. Подумаешь, что г. Погодинъ ратуетъ не вообще противъ теоріи и взглядовъ, а только примнительно къ русской исторіи: но это ошибка. Съ-тхъ-поръ, какъ процессъ мышленія сталъ для насъ понятенъ, уяснилось совершенно, что направленія теоретическое и практическое, связанныя единствомъ цли и предмета, между-тмъ, остаются разными. и мечтать о ихъ тождеств невозможно. Дополняя и поясняя другъ друга, обогащаясь взаимно, сближаясь чрезвычайно, они все-таки остаются и навсегда останутся раздльными, особенными. Отъ-этого, кто возстаетъ противъ теоріи, тотъ строитъ новую, лучшую, по-крайней-мр раскрываетъ недостатки существующей, и тмъ показываетъ, что онъ дйствительно недоволенъ ею въ томъ вид, какъ ее находитъ, отзываясь о существующихъ теоріяхъ вообще свысока, съ пренебреженіемъ, но безъ разбора, безъ критики, онъ обнаруживаетъ, что увлеченъ одностороннимъ направленіемъ, исключительно-практическимъ, и слдовательно, хочетъ набросить тнь не на такой-то именно взглядъ, а на взглядъ вообще, на самое теоретическое направленіе. Таковъ г. Погодинъ вполн. По немъ, что не изслдованіе съ цитатами и всмъ ученымъ аппаратомъ, то ужь непремнно пустая фраза, непремнно система, построенная изъ ничего. Странно! Не-уже-ли онъ незнаетъ, что изъ ничего нельзя сдлать что-нибудь? Если возьмемъ только два, три факта, и на нихъ построимъ взглядъ, не-ужь-то вправду это будетъ система, построенная изъ ничего? А если мы возьмемъ тысячу и боле фактовъ, вдь ужь это будетъ такая система, которую прійдется опровергать! Не явно ли, что представленіе о систем, построенной изъ ничего, ни на чемъ и не основано? Сверхъ-того, если мы однажды согласимся въ истин, что пути теоретическій и практическій — разные, какъ они ни переливаются одинъ въ другой, какъ они ни близко сходятся, мы должны будемъ признать, что каждый изъ нихъ иметъ свою исторію, своихъ представителей, и что нтъ никакого основанія считать ихъ за преемственно-слдующіе другъ за другомъ, теоретическій за практическимъ, или наоборотъ. Дйствительно, такъ и было, есть и будетъ. Гд только является человкъ, тамъ съ-разу вмст появляются и оба направленія и развиваются чрезъ всю исторію. Оба равно разумны и равно вытекаютъ изъ сущности человка. А потому мы и видимъ, что сначала слаба практическая сторона, слаба и теоретическая. Вдь было бы крайне-несправедливо отвергать значеніе изслдованій потому только, что было, есть и будетъ еще много плохихъ, неосновательныхъ изслдованій. Почему же не сказать того же самаго и о теоріи? Она можетъ быть плоха, но также можетъ быть и хороша. Если существующія теоріи нехороши, это значитъ, что должно желать появленія хорошей или хорошихъ, а вовсе не то, что теоріямъ вовсе и существовать не слдуетъ. За что бы, кажется, тутъ спорить? за что бросать на теорію презрительныя слова? Пусть и то и другое идетъ своимъ путемъ, взаимно себя укрпляя и исправляя. Наконецъ, допустимъ, что въ данное время и при данныхъ обстоятельствахъ спеціальное изученіе для науки гораздо-важне и полезне, нежели теоретическое, общее. Все же будутъ и при такихъ условіяхъ положенія, въ которыхъ безъ теоретической обработки предмета невозможно обойдтись. Возьмите, на-прим., профессора русской исторіи. Что прикажете ему длать? Налечь на какую-нибудь спеціальную сторону предмета и читать ее цлый годъ, потомъ, въ дв, три лекціи изложить все прочее? Наука черезъ это выиграетъ, правда, но слушатели наврное потеряютъ. Цль преподаванія — дать полное обозрніе предмета, а не частности, мелочи, важныя въ наук, неважныя и ненужныя для того, кто ищетъ только общаго образованія. Этимъ мы далеко не хотимъ отвергать важность спеціальныхъ курсовъ, при общемъ они приносятъ неисчислимую пользу, но одни они не ведутъ къ цли преподаванія. Профессоръ, преподаватель, полеобходимости начнетъ систематизировать свой предметъ, займется цлыми эпохами, періодами, а не частностями. Отъ-того везд, гд науки процвтаютъ, существуетъ особливая литература учебниковъ и особливая литература сочиненій собственно-ученыхъ, разработывающихъ частности и ведущихъ такимъ-образомъ науку впередъ. У насъ недавно стали появляться порядочные учебники по русской исторіи, ихъ и теперь не много, а изъ сочиненій по одному вопросу о происхожденіи Варяговъ-Руси можно составить цлую порядочную библіотеку. Отъ-того-то у насъ почти нтъ людей, знающихъ русскую исторію въ связи, въ цлости, тогда-какъ много кандидатовъ и студентовъ, которые по частнымъ вопросамъ заткнутъ за поясъ инаго профессора. Это и не прекратится до тхъ поръ, пока мы не бросимъ пагубнаго предубжденія противъ системъ и теорій.
Особенно странно въ г. Погодин то, что, отзываясь неблагопріятное системахъ и теоріяхъ русской исторіи, онъ самъ какъ-бы невольно ихъ строитъ. Стремленіе понять основный законъ исторической жизни народа, то-есть, усвоить его себ и чрезъ это открыть для ума большій просторъ, освободиться отъ страха и трепета предъ таинственнымъ, неизвстнымъ, и потому кажущимся или сверхъ естественнымъ, или случайнымъ — такъ-же врожденно, всегда присуще человку, какъ и требованіе возсоздать фактъ прошедшій такъ, какъ онъ былъ. Ни отъ того, ни отъ другаго требованія человкъ не можетъ отказаться. Оно-то и вовлекло г. Погодина въ непослдовательность. У него, современника Каченовскаго, было тоже какое-то смутное предчувствіе цльнаго, полнаго взгляда на русскую исторію. Это видно изъ того, что онъ въ своихъ разъисканіяхъ, иногда наперекоръ фактамъ, преслдуетъ какую-нибудь любимую, мысль. Лучшимъ примромъ и подтвержденіемъ могутъ служить его изъисканія о норманскомъ період. Но такъ-какъ г. Погодинъ — бАлыпей своей половиной принадлежитъ къ экзегетикамъ, толкователямъ,— его чаяніе, предчувствіе осталось неразвитымъ. Не будучи въ состояніи ни совершенно отказаться отъ теоретическаго воззрнія, ни основать его на твердыхъ, ясныхъ началахъ, г. Погодинъ впалъ вы историческій мистицизмъ — иначе мы не можемъ назвать его историческое воззрніе, которое такъ рзко выразилось въ его ‘Историческихъ Афоризмахъ’. Онъ остановился на точк какого-то благоговнія предъ каждымъ историческимъ событіемъ, не стараясь объяснить его значеніе и мсто въ цломъ историческомъ развитіи. Могъ бы умереть Игорь, да не умеръ, могъ бы Олегъ имть дтей — да не имлъ. Святославъ чуть-чуть не поселился въ Болгаріи, да очень-кстати случился тогда въ Греціи Цимисхій и помшалъ ему привести замыселъ въ исполненіе. За этимъ г. Погодинъ ужь ничего не видитъ, какъ тотъ, кто читаетъ, но не вникаетъ въ смыслъ прочтеннаго. Странно! Буква за буквой идетъ и что-то выходитъ… Всего поразительне, что г. Погодинъ, позволяя себ нападки на теоріи и взгляды, самъ же замняетъ ихъ — знаками удивленія. Не знаемъ, почему же одно лучше другаго, и по какому праву одно можетъ замнить другое? Или это дло совершенной безсознательности, или такой способъ дйствованія внушенъ тою же самоувренностью, которая дала г. Погодину ршимость слишкомъ-рзко отзываться о покойномъ Каченовскомъ. Одно стоить другаго.
Таковы, сколько мы понимаемъ, достоинства и недостатки г. Погодина, какъ изслдователя русской исторіи и древностей. Они боле, чмъ гд-нибудь отразились въ его новой книг, къ разбору которой мы теперь и приступимъ.
Изслдованіямъ о достоверности источниковъ древней русской исторіи предпослано предисловіе. Въ немъ разсказана исторія составленія книги. Эта книга посвящена молодымъ друзьямъ (?) русской исторіи, студентамъ университетовъ и въ особенности студентамъ Московскаго Университета. Методъ изслдованія изложенъ врно, хотя, какъ мы думаемъ, онъ одинъ недостаточенъ для возведенія русской исторіи на степень науки:
‘Прежде всхъ разсужденій, толкованій и высшихъ взглядовъ, должно, по моему мннію, собирать вс мста изъ лтописей, грамотъ и другихъ источниковъ, объ извстномъ предмет, и потомъ уже, имя ихъ предъ глазами, длать выводы объ его значеніи и отношеніи, въ какомъ онъ находится къ другимъ смежнымъ предметамъ, и вообще ко всей исторіи, провряя свои выводы прочими свдніями. Работа трудная и вмст легкая, за которую можетъ приниматься всякій юноша, не имя даже нужды въ особливыхъ способностяхъ ‘Объясните намъ такимъ образомъ бояръ, дтей боярскихъ, пасынковъ, дтскихъ, дворянъ, жильцовъ, тіуновъ, цловальниковъ, куны, гривны, рубли, деньги, города, слободы, помстья, отчины, поле, правежъ, полюдье, кормленье, опричину, поклоны, пошлины, дары, составьте сводныя грамоты всхъ родовъ, разберите по частямъ управленіе, духовное, ‘гражданское, военное,-и такимъ образомъ въ теченіи немногихъ лтъ, русская исторія возведена будетъ на ‘степень, на которой быть ей подобаетъ ‘(стр. XI).
Работая такимъ-образомъ, мы получимъ рядъ прекрасныхъ монографій, но все же не будемъ имть русской исторіи. Кто захочетъ возсоздать русскую исторію, тому необходимо вновь переработать источники, и нердко то, что въ монографіи не найдетъ мста, или при спеціальной разработк не обратитъ на себя никакого вниманія, здсь займетъ первое мсто. Въ этомъ-то именно и заключается недостатокъ г. Погодина, что онъ одной половин задачи придаетъ исключительную важность, и забываетъ о второй, послдней, окончательной, которая не можетъ быть разршена безъ пособія высшихъ взглядовъ, теоріи, системы.
За этимъ слдуетъ выводъ изъ полнаго знанія русской исторіи,— выводъ, съ которымъ мы не можемъ согласиться:
‘Вразумленная публика перестанетъ толковать о вещахъ, противныхъ нашему духу, развитію, происхожденію, научится уважать свой народъ, все пользуется своими опытами, и начнетъ искать добра тамъ, гд его найдти можно, то есть въ своей земл, а не подъ тропиками Рака или Козерога’ (стр. XI и XII).
Споръ старый и потому уже скучный — споръ о томъ, какое значеніе иметъ для насъ, современниковъ, прошедшее Руси. Узнавъ его, мы поймемъ себя, ясне увидимъ путь, по которому двигаемся въ исторіи, но вмст съ тмъ, чего никакъ не должно забывать, поймемъ и необходимость, заставившую насъ искать добра не у себя, а у другихъ. Наука можетъ дать намъ средства облегчить путь, сдлать его сознательнымъ и чрезъ это возможно-мене тяжкимъ, но перемнить его не можетъ. Притомъ, что умерло, того ужь не воскресишь. Мы теперь не знаемъ только, почему умерло, хотя и догадываемся, а тогда будемъ знать: вотъ и все. Смотрть иначе на науку исторіи — значитъ не понимать ея.
Рядомъ съ этою мыслью, по нашему мннію неврной, мы встрчаемъ другую, очень-врную:
‘Я говорилъ о работ, доступной для всякаго трудолюбиваго молодаго человка, но она не должна останавливать другихъ, одаренныхъ особенными способностями, чующихъ въ себ присутствіе высшей силы. Пусть такіе избранные обращаются къ самой исторіи, выбираютъ себ тотъ или другой періодъ — Норманновъ, Монголовъ, Москву, Новгородъ, пятнадцатый вкъ, смутное время, Малороссію, стрльцовъ, или посвящаютъ свое перо одному какому липу — Ивану третьему, Грозному, Годунову, Хмльницкому, Петру. У насъ распространилось недавно поврье, что за такія сочиненія приниматься еще не время теперь, пока не обработаны вс источники, и пока не кончились вс приготовительные труды. Это мнніе совершенно ложное. Еслибъ имли его Татищевъ, Стриттеръ, Карамзинъ, то до-сихъ-поръ у насъ не было бы никакой исторіи. Если же Татищевъ, Стриттеръ, Карамзинъ, принимались въ свое время за сочиненіе исторіи, и поступили въ этомъ случа прекрасно, то кольми паче возможно это теперь, посл ихъ трудовъ, при обнародованіи матеріаловъ, когда положена уже, такъ-сказать, столбовая дорога исторіи. Лишь былъ бы умъ, жаръ, талантъ, даръ Божій! Отъ историка не должно спрашивать новыхъ изслдованій, а только искусства воспользоваться сдланными. Всякой вкъ иметъ свои требованія и свой взглядъ на вещи, и во всякомъ вк должна возобновляться картина исторіи, сообразно съ состояніемъ науки и матеріаловъ въ его время’ (стр. ХІІ и XIII).
Въ этой мысли есть противорчіе съ сказаннымъ выше, съ нападками противъ тхъ, которые берутся за цлые эпохи и періоды. По эта-то непослдовательность автора ‘Изслдованій’ и оправдываетъ паши слова, что онъ вполн принадлежитъ къ переходному времени. Еслибъ онъ былъ послдователенъ, онъ непремнно или вышелъ бы на новую дорогу, или исключительно удержался бы при прежнемъ. Въ этой непослдовательности и сильная и слабая сторона г. Погодина.
Наконецъ, изъ предисловія мы узнаёмъ, что г. Погодинъ намренъ въ слдующемъ голу издать еще два тома объ удльномъ період, потомъ собраніе своихъ статей, помщенныхъ въ журналахъ о разныхъ лицахъ и предметахъ русской исторіи, а за тмъ постарается какъ-можно-скоре издать и прочіе томы о древней Русской Исторіи до Петра-Великаго. Будемъ ждать.
Первый томъ раздленъ на XIV главъ. Въ первой авторъ доказываетъ достоврность древней русской исторіи и лтописи вообще современными иностранными свидтельствами. Изъ нихъ онъ возсоздаетъ русскую исторію, въ главныхъ чертахъ совершенно-сходную съ тмъ, какъ разсказываетъ ее лтопись. Не довольствуясь этимъ очень-многовснымъ доказательствомъ, онъ обращается къ нашимъ извстіямъ, неподверженнымъ сомннію, и изъ нихъ заключеніями назадъ выводитъ то же, что говоритъ лтопись. И мысль и выполненіе ея очень-удачны. Потомъ разразршаются вопросы о времени и мст сочиненія первой русской лтописи, приписываемой Нестору. Это изслдованіе приводитъ автора къ убжденію, что лтопись писана въ Кіев, въ XI или въ начал ХІІ вка, не позже.
Вообще, соглашаясь совершенно съ доводами г. Погодина и находя ихъ побольшой-части врными и основательными, мы не совсмъ-довольны нкоторыми изъ нихъ, на-прим., на стр. 23, онъ говоритъ, что 1103 годъ въ лтописи описанъ, 1104, 5, 6, 7, 8, 9 не описаны, за десятымъ приписка, а за припиской описаніе предъидущихъ пропущенныхъ лтъ. За этимъ онъ прибавляетъ:
‘Вотъ важнйшее для меня доказательство, что въ начал ХІІ столтія ‘или конц XI, въ лтописи былъ перерывъ (одинъ сочинитель кончилъ, другой захватилъ нсколько предъидущаго времени, неописаннаго у предшественника, и сталъ продолжать). Слдовательно, начало ея оканчивалось около этого времени, и слдовательно было сочиняемо по крайней мр въ XI столтіи’.
Это несправедливо. Изъ этого доказательства слдуетъ только, что лтопись писана въ ХІІ вк, а никакъ не въ XI. Послднее будетъ натяжкой.
Намъ не нравится также, что г. Погодинъ, въ доказательство, что лтопись писалась современникомъ, такъ часто приводитъ мста изъ никоновой лтописи (пять разъ), тогда-какъ, на стр. 37, онъ самъ говоритъ, ‘что въ ней, равно какъ и въ Степенной Книг, Синопсис и сказкахъ о первыхъ кіевскихъ князьяхъ до Ярослава есть подлоги (они очевидны), на стр. 81, въ примч. 2, что въ никоновскомъ списк есть распространенія и украшенія, а на стр. 84: ‘вс сіи извстія принадлежатъ къ подлиннику подлинниковъ, то-есть самому Нестору. Мн не нужно предупреждать, надюсь, что я говорю здсь не о позднйшихъ сборникахъ, какомъ-нибудь никоновскомъ или софійскомъ, я говорю здсь о лтописи по лучшимъ спискамъ’. Конечно, г. Погодинъ не на одну эту лтопись ссылается, во лучше бъ было не ссылаться на все вовсе.
На стр. 39 приводятся слова изъ никоновской лтописи: ‘Такожъ б и другіи братъ Еремия, иже помняше крещение Рустей земли’. Авторъ говоритъ: ‘должно полагать, что этотъ ‘Іеремія былъ современникомъ лто’ писателю. Иначе еслибъ лтописатель ‘не засталъ уже его, съ чего было бы ‘упомянуть, что онъ помнилъ крещеніе’. Это заключеніе произвольно. Монахъ Іеремія могъ быть человкъ извстный въ монастыр, память о которомъ сохранилась долго. Предположенія никогда не должно возводить на степень доказательствъ.
Дале, исчисливъ ‘выраженія въ лтописяхъ, показывающія, что описанія сдланы какъ-бы по горячимъ слдамъ происшествій, когда они были еще въ свжей памяти у близкихъ потомковъ’, авторъ говоритъ: ‘такихъ живыхъ преданій нельзя было имть позже XI вка’ (стр. 48). Явно, что онъ увлекся своею мыслью, убжденіемъ, ибо доказать этого невозможно по недостатку доказательствъ. Что лтописатель долженъ былъ жить близко къ этому времени, нтъ сомннія, но какъ опредлить именно когда?
Доказательства, взятыя изъ языка лтописи, тоже хороши, убдительны, но и въ нихъ авторъ увлекся. Представивъ нсколько мстъ изъ лтописей, относящихся къ разнымъ вкамъ, авторъ говоритъ: (стр. 45) ‘Ухо не чувствуетъ ли ясно, что эти описанія, не смотря на поправки, принадлежатъ разнымъ столтіямъ, и если послднее принадлежитъ XIV столтію, то первое (вмст съ прежними) должно быть столтіями двумя старше’.
Дйствительно, что первыя мста старше послднихъ очень чувствительно, но что они старше двумя столтіями — этого никакъ не замтно. Можетъ быть больше, можетъ быть меньше. Древность памятника, по одному ходу рчи опредлить чрезвычайно-трудно, большей частію почти-невозможно.
На той же 45 страниц г. Погодинъ говоритъ: ‘обращу вниманіе на форму драматическую, форму древнйшую, въ которую отлито все начало лтописи. Найдите мн ее въ XIII, XIV или XV столтіяхъ въ такомъ вид!’ Во-первыхъ, драматическая форма обща всмъ нашимъ лтописямъ, гд хотя сколько-нибудь подробно разсказывается событіе. Во-вторыхъ, не должно забывать, что время составленія лтописи — искомое. Пойдите отъ мысли, что вы ничего не знаете о томъ, когда лтопись написана, и драматическая ея форма вамъ ровно ничего не скажетъ. Слдовательно, это не доказательство. Впрочемъ, противъ этого уже возражали г. Погодину, и онъ отвчалъ на это возраженіе ниже, на стр. 433:
‘Драматическую форму многихъ повствованій Нестора, я употребилъ только въ дополненіе къ доказательствамъ, отнюдь не придавая ей особенной силы. Авторъ, т. е. критикъ, приводитъ эту форму изъ сочиненій XIV вка, и говоритъ, что изъ нея заключить ничего нельзя. Ее можно привесть и изъ нашего времени, но форма форм рознь, одна она, разумется, не много значитъ, а въ соединеніи съ другими признаками она дополняетъ наше понятіе о первой лтописи и ея характер. Я думаю, что приведенныя мною мста на стр. 43, даже древне Нестора.’
Ясно, что отвтъ на возраженіе слабъ, и оно сохраняетъ свою силу. Доказательство, которое безъ другаго доказательства ничего не значитъ — не есть доказательство. Также неправильно сказано авторомъ на стр. 46:
‘Обратимъ вниманіе на характеръ ‘повствованія. Оно совершенно различно въ XI и какомъ-нибудь XIV вк: въ первомъ, мы находимъ безпрестанно благочестивыя размышленія, мста изъ священнаго писанія, дальше этого почти нтъ. Первой повствователь ближе къ церковному языку, и кром указанныхъ древнихъ мстъ, (о которыхъ посл), показываетъ гораздо-боле авторскихъ ‘пріемовъ, нежели послдніе.’
Благочестивыя размышленія и мста изъ священнаго писанія наполняютъ лтописи не только первыхъ временъ, но даже и позднйшихъ. Укажемъ для примра на Псковскую. Близость къ церковному языку безспорно доказательство весьма-важное и ршительное. Что же касается до авторскихъ пріемовъ, то хотя мы и не находимъ ихъ въ лтописи, однако, еслибъ они и были, это былъ бы важный доводъ противъ, а не въ пользу подлинности лтописи, ибо въ-начал сказанія всегда просте, безъискусственне, это одна изъ ихъ характеристическихъ чертъ.
Въ числ разныхъ соображеній, доказывающихъ древность лтописи, авторъ, между-прочимъ, приводитъ слдующее: (стр. 54).
‘Въ XIV или XV вк нельзя знать имени земли Волошской, которое давно уже вышло изъ употребленія въ нашей сторон: Отъ кого узнать въ XIV вк объ austur-vigi или wester-vigi Норманновъ, давно уже въ то время переставшихъ здить по симъ путямъ въ Грецію? Какъ сочинить сказку (Олегову) о купеческомъ путешествіи въ Грецію въ XIV вк, когда путешествія Норманновъ давно прекратились? Какъ узнать о походахъ на Грецію? Отъ кого? А походы сіи засвидтельствованы иностранцами. Какъ въ XIV или XIII вк могли Радимичи вести повозъ? Кому? Посл Монголовъ и Радимичей не стало! и проч. и проч.’
Если можно было обойдтись безъ этого соображенія, то почему авторъ прибгнулъ къ нему? Оно неосновательно. Точно такъ же, какъ лтописецъ XI вка узналъ о событіяхъ, за долго до него совершившихся, такъ точно могъ ихъ узнать и писатель позднйшій — черезъ преданія и записки, иностранныя лтописи и т. д. Если въ ХІІ вк упоминаются еще имена русско-славянскія, то почему жь не могъ знать о нихъ лтописецъ XIII вка? Точно также нельзя объяснить, почему бы Радимичи въ XIV или XIII вк не могли вести повозъ, не смотря на разореніе Кіева и Южной Россіи Монголами. Повторимъ, что этими замтками мы вовсе не думали и не думаемъ опровергать основательныя розъисканія г. Погодина и производить бурю въ стакан воды. Мы только указали на нихъ, какъ на недосмотры, ошибки, увлеченія, которые мшаютъ длу и подаютъ поводъ къ придиркамъ. Кому не извстно, что такіе промахи навлекали на себя опроверженія очень неосновательныя, и которыя получали, однако, для незнающихъ, видъ дльныхъ, серьёзныхъ возраженій.
Потомъ авторъ переходитъ къ розъисканію о томъ, кто именно писалъ лтопись,— розъисканію, но собственному его мннію, мене-важному, что дйствительно такъ. Вс прямыя и косвенныя свидтельства указываютъ на Нестора, монаха Кіевопечерской-Лавры. Въ какомъ вид дошла до насъ лтопись (глава IV)? Г. Погодинъ находитъ, что она дошла до насъ точно въ такомъ же вид, въ какомъ была написана, исключая необходимыя ошибки и разнословія, принадлежащія переписчикамъ. Это выводитъ г. Погодинъ изъ сличенія всхъ древнйшихъ списковъ, въ противоположность Шлецеру и всмъ изслдователямъ, которые думали единогласно, что лтопись Несторова дошла до насъ съ позднйшими вставками.
Потомъ авторъ обозрваетъ источники несторовой лтописи. Онъ насчитываетъ ихъ до десяти: 1) прежнія записки церковныя или монастырскія, хронографическія отмтки и т. д. Слды этихъ записокъ видитъ онъ, между-прочимъ, въ томъ, что въ нсколькихъ мстахъ лтописи разсказъ начинается тми же словами (‘Полемъ же жившимъ особ’), въ базпорядк извстій въ лтописи, изобличающихъ вставки, которыя авторъ приписываетъ самому Нестору, кром того, г. Погодинъ указываетъ на слды древнихъ памятниковъ, не дошедшихъ до насъ, и которые подтверждаютъ возможность существованія записокъ, лтописца стараго ростовскаго, хронологическую таблицу у Нестора, Борисово житіе (предположивъ, что оно принадлежитъ не Нестору) и т. д. ‘Можетъ-быть, въ нашихъ хронографахъ’, говоритъ авторъ: ‘о которыхъ мы до-сихъ-поръ не имемъ еще никакого порядочнаго понятія, отъищется первоначальная основа ‘Несторовой лтописи’ (стр. 95). 2) Собственное удостовреніе, 3) извстія современниковъ, 4) болгарскія лтописи или извстія, 5) греческія лтописи по словамъ самого Нестора, 6) извстія Варяговъ, 7) туземные разсказы жителей, 8) преданія, 9) письменные документы (акты), на-прим., договоры съ Греками, 10) народныя псни и сказки.
Могъ ли Несторъ пользоваться всми этими источниками, былъ ли онъ грамотенъ и на столько образованъ? Г. Погодинъ отвчаетъ на этотъ вопросъ утвердительно, и доказываетъ распространеніемъ въ Россіи христіанства и грамотности за двсти пятьдесятъ лтъ до Нестора, тмъ, что онъ извстенъ какъ сочинитель житія еодосіева, которое было трудне написать, чмъ лтопись, тмъ, что въ его время было много людей грамотныхъ, которыхъ труды до насъ дошли, и т. д.
Въ этой глав есть также нкоторые недосмотры. На-прим., посл многихъ историческихъ соображеній, которыя длаютъ вроятными существованіе у насъ записокъ монастырскихъ или церковныхъ, авторъ говоритъ: Ршительно у насъ были записки до Нестора’ (стр. 92). Это заключеніе намъ кажется слишкомъ-поспшнымъ. На стр. 93, говоря, что въ лтописи есть хронологическая таблица (Лавр. Списокъ по изд. Тимк. стр. 11), въ которой исчисляются важнйшія событія отъ сотворенія міра до смерти Святополка, и опредлены ихъ годы, авторъ прибавляетъ: ‘Мн кажется, что эта таблица писана прежде Нестора, а имъ только что продолжена. Еслибъ писалъ ее Несторъ, то врно помстилъ бы Рюрика и новгородское призваніе’. Намъ кажется такое предположеніе произвольнымъ. Г. Погодинъ самъ думаетъ, и это вроятно, что лтопись Нестора по преимуществу кіевская. Очень-понятно и естественно, что, дошелъ до Россіи, онъ началъ выставлять хронологическія числа по однимъ кіевскимъ событіямъ, притомъ же, если эта таблица не имъ составлена, отъ-чего же онъ говоритъ отъ своего имени? Вроятно, онъ не присвоилъ бы ее себ, еслибъ она не ему принадлежала, отъ-чего бы въ нее былъ введенъ Михаилъ, византійскій императоръ (это указываетъ на то, что она была составлена съ помощію лтописей греческихъ или болгарскихъ), наконецъ, мы не видимъ причины, почему бы Несторъ не могъ исправить ее, еслибъ она дйствительно была не имъ составлена и казалась ему недостаточной. По-крайней-мр, одно предположеніе равносильно другому.— На стр. 95 авторъ говоритъ: ‘наконецъ я обращаю вниманіе на языкъ нкоторыхъ мстъ, рзко отличающійся отъ Несторова: извстія о происшествіяхъ, на-прим., при Олег, Святослав, написаны гораздо просте, грубе, чмъ благочестивыя размышленія въ лтописи, или житіе еодосія’. Это кажется г. Погодину однимъ изъ указаній на то, что Несторъ пользовался при составленіи лтописи какими-нибудь записками, которыя вносилъ безъ большихъ измненій. Намъ кажется это предположеніе слишкомъ-смлымъ. У насъ есть странная способность говорить двумя или нсколькими различными языками, смотря потому, о чемъ мы говоримъ, О священномъ, церковномъ, на-прим., мы до-сихъ-поръ говоримъ языкомъ напыщеннымъ, полу-славяно-церковнымь. Вспомните письмо Іоанна IV въ Кирилловскій Монастырь: подумаешь, двое его писали. Такъ, вроятно, поступалъ и Несторъ. По-крайней-мр, на различіи языка его нельзя ровно ничего основывать. Множество примровъ представляютъ и самыя лтописи посл Нестора.
На стр. 99 сказано, что ‘первые наши духовные, священники, на прим., при Игор, у Ольги (священникъ Григорій), при Владимір, были безъ сомннія Болгаре’. А почему безъ сомннія, не объяснено.— На той же 99 стр. сказано, что житія болгарскихъ святыхъ зашли къ намъ всею вроятне въ XI вк, а почему, тоже невидно.— На стр. 101, объясняя какимъ-образомъ греческія лтописи могли быть доступны для Нестора, авторъ длаетъ чрезвычайно-натянутое предположеніе, что греческій монахъ Михаилъ, бывшій въ то время въ монастыр, могъ перевести нужное для Нестора изъ греческаго временника, какъ перевелъ монастырскій уставъ. Мы, напротивъ думаемъ, что это дло почти-невозможное. Переводить греческій временникъ вовсе не то, что переводить уставъ и законы, опредляющіе жизнь, и, слдовательно, имющіе непосредственное, практическое примненіе. Признаемся откровенно, что чмъ боле мы вдумываемся въ нашъ бытъ XI вка и сравниваемъ его съ послдующимъ, тмъ намъ кажется невозможне, несообразне, неестественне, чтобъ одинъ сталъ для удовлетворенія простой любознательности другаго (ибо г. Погодинъ самъ говоритъ на стр. 38, что наши монахи писали лтопись для себя, а не для другихъ) переводить лтопись. Всякое другое предположеніе вроятне, чмъ это.— На стр. 104, вроятно, ошибкой поставлено Древляне вмсто Дреговичи ( Константина-Багрянороднаго).— Замтимъ еще въ заключеніе, что г. Погодинъ, разршивъ, и, какъ намъ кажется, основательно, вопросъ объ источникахъ, которыми пользовался Несторъ, и о возможности ими пользоваться въ XI вк, не опредлилъ, а только мимоходомъ коснулся возможности для Нестора, монаха, написать лтопись. Несторъ все-таки остается лицомъ загадочнымъ, фактомъ страннымъ въ то время. Его большая начитанность, связи съ современниками, то, что онъ имлъ въ своихъ рукахъ дипломатическіе акты, знакомство съ лтописями греческими и болгарскими, наконецъ, самая мысль писать русскую лтопись — воля ваша, все это изобличаетъ въ немъ или ученаго монаха, какихъ не могло быть у васъ тогда своихъ, монаха, пришедшаго изъ Болгаріи или Греціи, или какое-нибудь знатное, извстное лицо между Русскими или Славянами того времени. Кажется, это не обратило на себя вниманія г. Погодина. Мысль, что лтопись писалъ монахъ XI вка, невольно насъ сбиваетъ съ толку, и даетъ ложное представленіе о цлой эпох.
Глава VI содержитъ въ себ изслдованіе о достоврности договоровъ русскихъ князей съ Греками, она доказана очень-хорошо и убдительно. Только и здсь мы встрчаемъ нкоторые недосмотры. На стр. 116 стоитъ слдующая нелогическая фраза: ‘Договоры сами по себ столько важны, столько значительны для русской и общей европейской исторіи, что необходимо утвердить ихъ подлинность и оградить ихъ отъ возможныхъ притязаній’.— Одно изъ другаго не слдуетъ. Надобно утверждать то, что истинно.— Изъ четырехъ мстъ, взятыхъ изъ греческихъ лтописей о сношеніяхъ Грековъ съ Руссами, только два (Льва-Дьякона и Кедрина) свидтельствуютъ ршительно, что между ними были договоры (стр. 120 и 121).— На страниц 125 приведено много примровъ, что въ нашихъ лтописяхъ не помщались очень-важные договоры и грамматы, а не объяснено, почему именно договоры съ Греками попали въ несторову лтопись. Даже нтъ попытки объяснить это. Мы думаемъ, что разршеніе этого вопроса могло бы привести насъ къ окончательнымъ заключеніямъ объ язык подлинныхъ договоровъ. Что они переводъ съ греческаго — это очень-вроятно. Также вроятно, что мы ихъ имемъ въ болгарскомъ перевод. (На страниц 123, г. Погодинъ говоритъ, что эти договоры были, безо всякаго сомннія, писаны на нашемъ язык и греческомъ. Но едва-ли онъ нравъ, выражаясь такъ утвердительно) Если этотъ болгарскій переводъ заимствованъ изъ какой-нибудь болгарской лтописи, еще остается возможнымъ предположеніе, что онъ не оффиціальный, и что подлинникъ, отправленный къ нашимъ князьямъ, былъ писанъ на какомъ-нибудь другомъ язык, на-прим., норманскомъ, но если не такъ, т. е., если Несторъ имлъ копію съ подлинника, находившагося въ Россіи, то болгарскій языкъ подлинника находится въ непримиримомъ противорчіи съ норманствомъ вашихъ первыхъ князей — не говоря уже о томъ, что невозможно себ и представить, какимъобразомъ такая копія могла попасть Нестору въ руки. Въ новгородскихъ лтописяхъ нтъ договорныхъ грамматъ Новгородцевъ съ ихъ князьями, хотя новгородскимъ монахамъ легче было знать эти договоры, чмъ кіевскому договоры князей съ иностранцами. Впрочемъ, къ этому мы еще возвратимся.— На стр. 126 поставленъ вопросъ: ‘какъ могли договоры сохраниться у васъ, дойдти до Нестора?’ а отвтъ: ‘какъ бы то ни было, а сохранились’. Итакъ — мы не знаемъ, это и проще и ясне.— На стр. 137, находимъ слова: ‘количество пословъ ‘было непремннымъ условіемъ знаменитости посольства’. Это не такъ, по-крайней-мр сначала. Много пословъ посылалось не для того, чтобъ возвысить государя, а потому-что посылалъ не онъ одинъ, а вс его васаллы сущіе подъ рукою’. Уже въ-послдствіи это перешло въ обычай посылать много пословъ, форма удержалась, но смыслъ ея былъ потерянъ.— На той же 137 страниц: ‘Въ договор Олега говорится о наслдств Русина, умершаго въ Греціи, которое должно быть переслано въ его отечество, и у Норманновъ есть свидтельство объ участк изъ добычи, который долженъ быть доставленъ наслдникамъ. Et si aliquis de Normannis occisus fuit, quaesitum pretium pro eo est exsolutum’. Эти мста выставлены какъ параллельныя, но послднее темно, а два первыя не имютъ между собою ничего общаго.
Въ этой же стать находимъ два важныя противорчія. Первое, о лтописцахъ (стр. 151): ‘Ну какъ собиратель 13 или 14 вка могъ договоръ своего времени отнести ко временамъ древнимъ предъ своими современниками? Могъ ли онъ такъ обманывать въ глаза? И съ какой цлью?’ и т. д. Но самъ же авторъ сказалъ на стр. 38-й, что ‘наши монахи писали для себя, а не для публики’. А если такъ, то нечего говорить о современникахъ, и невозможность ихъ обмануть — не аргументъ.— На стр. 152: ‘Если же между десятками разныхъ статей есть единицы подобныя, то отъ этихъ мелкихъ статей нельзя ничего заключать къ огромному цлому… Подобія встрчаются у народовъ самыхъ отдаленныхъ одинъ отъ другаго, на противоположныхъ полушаріяхъ, въ разныхъ періодахъ времени’. Правда, совершенно такъ. Однако въ III-мъ том это положеніе опровергается: ‘Охотники спорить, охотники искать не истины, а предлоговъ къ несогласію, могутъ сдлать слдующее частное возраженіе, составленное изъ легкихъ общихъ мстъ: такое-то постановленіе (на-примръ, месть) принадлежитъ всмъ народамъ, такое-то имя (на примръ, князь) есть чисто-славянское, слдовательно, норманнскими ихъ назвать нельзя. Отвчаю: 1) если он общія, то нельзя отнять ‘ихъ и у Норманновъ, 2) он являются неодн, а въ совокупности со множествомъ другихъ обычаевъ или именъ, чисто-норманнскихъ, слдовательно должны быть принесены Норманнами же, которые встртили у туземцевъ случайное сходство съ собою въ этомъ отношеніи. Мало ли есть такихъ сходствъ и теперь между племенами и при всемъ прочемъ ихъ различіи между собою’ (стр. 417). Объ этомъ мст въ-отношеній къ норманскому періоду мы еще будемъ говорить ниже. Здсь замтимъ только, что г. Погодинъ произвольно употребляетъ общее положеніе или въ свою пользу, или противъ противниковъ, смотря потому, какъ ему удобне и выгодне. На такомъ шаткомъ основаніи, которое мирволитъ и тому и другому, нельзя ничего строить, и г. Погодинъ не долженъ бы вовсе прибгать къ нему, ибо оно само себя разрушаетъ.
Параллельныя мста, подобранныя къ договорамъ съ Греками изъ лтописей и договоровъ, не всегда удачны, на-примръ, стр. 130:
!!!!!!!!!!
‘Въ Олеговомъ договор говорится объ укладахъ на Кіевъ, Черниговъ, Переяславль, Полотскъ, Ростовъ, Любечь.’
Константинъ Багрянородный по другому случаю говоритъ, что суда, ходившія въ Константинополь, были изъ Кіева, Чернигова, Любеча и проч.
И проч. не должно сбивать насъ: между прочими, нтъ ни одного города, поименованнаго въ договор.
Такъ же неудачно и послднее параллельное мсто, на стр. 136. Кром того, много и такихъ мстъ находимъ мы въ этой параллели, къ которымъ можно подъискать мста не только въ европейскихъ, но и въ другихъ исторіяхъ всхъ временъ. Такъ, на-примръ, о подписаніи договоровъ.
Въ заключеніе, нельзя не указать на очень-остроумное объясненіе окончанія нкоторыхъ именъ въ игоревомъ договор на овъ. Г. Погодинъ думаетъ, что они ‘не имена самихъ посланниковъ, но имена тхъ князей, кои вмст съ Игоремъ отправили посольство ‘къ византійскому императору’ (стр. 141). Мы съ этимъ совершенно согласны, но думаемъ, что этимъ объясненіемъ г. Погодинъ не довольно воспользовался при объясненіи норманскаго періода, что и постараемся доказать при разбор третьяго тома.
Въ VII глав, г. Погодинъ длитъ несторову лтопись (по лаврентьевскому списку, сколько напечатано) на части и показываетъ, откуда каждая могла быть заимствована. ‘Предупреждаю читателей’ говоритъ авторъ (стр. 157) ‘во-первыхъ, что я буду говорить теперь объ извстіяхъ Нестора только въ отношеніи къ возможнымъ источникамъ, во-вторыхъ, что я ни мало не стою за свои предположенія: пусть другіе изслдователи приберутъ возможные источники вроятне.’ Полагая, можетъ-быть, что это предупрежденіе недостаточно, авторъ въ самомъ конц этой главы опять говоритъ (стр. 172): ‘Считаю нужнымъ повторить, что все это разсужденіе есть предположительное, и я знаю что, разбирая мои предположенія порознь, можно написать на нихъ очень много возраженій, особенно общими мстами и вопросительными знаками.’
Обходя послднюю замтку, которая здсь совершенно-лишняя, мы позволимъ себ замтить одно: предположеніе, къ которому прибгаетъ изслдователь въ крайнемъ случа, когда другихъ средствъ для открытія истины нтъ, никогда не можетъ быть совершенно-случайно, совершенно-произвольно. Непремнно оно иметъ какое-нибудь основаніе, которое длаетъ его вроятнымъ. Отъ-того и происходитъ, что часто предположеніе знатока обращается съ помощію вновь найденныхъ доказательствъ въ полную историческую истину. Такъ всегда бываетъ, если предположеніе хоть сколько-нибудь правдоподобно, и только по этому мрилу мы отдляемъ предположенія вроятныя и возможныя отъ невроятныхъ и невозможныхъ. Не иначе поступалъ и г. Погодинъ, хотя и не везд высказалъ основанія своихъ предположеній. Въ лтописи различныя мста очевидно взяты не изъ одного источника. Угадавъ однажды, какія основанія принялъ г. Погодинъ, приписывая такое-то мсто такому-то источнику, а другое — другому, рецензентъ иметъ полное право разбирать, врны ли эти основанія, и вренъ ли авторъ своему началу, примняя его къ различнымъ мстамъ лтописи. Такая критика не будетъ совершенно произвольна, и можетъ легко обойдтись безъ общихъ мстъ и вопросительныхъ знаковъ. Напрасно авторъ говоритъ, что онъ не стоитъ за свои предположенія. Здсь онъ на такой же исторической почв, какъ и въ другихъ главахъ своего сочиненія, и критикъ, разбирая эти мста, столько же обязанъ быть послдовательнымъ, держаться фактовъ, какъ г. Погодинъ уступить ему, когда онъ опровергнетъ выводъ, казавшійся автору несомннно-врнымъ. Просматривая вс предположенія г. Погодина, мы находимъ, что нкоторыя изъ нихъ весьма-вроятны, правдоподобны, и потому не подлежатъ опроверженіямъ до открытія новыхъ источниковъ. На-пр., на стр. 168 авторъ говоритъ, что слова лтописи: ‘Семеіонъ иде на Храваты, и побженъ бысть Храваты, и оумре оставивъ Петра князя, сына своего Болъгаромъ. Въ лто 6451 паки придоша Оугри на Царьградъ, миръ створивше съ Романомъ, возъвратишася въ свояси’,— что эти слова взяты изъ греческихъ и болгарскихъ лтописей, и съ нимъ трудно не согласиться. Но не вс его предположенія таковы: въ нкоторыхъ онъ невренъ самому-себ. На-пр., на стр. 161 онъ говоритъ: ‘Преданіе о посщеніи нашихъ странъ св. Апостоломъ Андреемъ… возникло у насъ или принесено къ намъ. Прибавленіе о баняхъ указываетъ на послднее. Но кому же охота сочинять объ насъ? Можетъ-быть, Греки, при введеніи христіанской вры. Можетъ быть, это новгородскій слухъ.’ Вопервыхъ, замтимъ, что въ прошломъ 1846 іоду въ С. Петербург вышло въ свтъ сочиненіе архимандрита Макарія подъ заглавіемъ ‘Исторія Христіанства въ Россіи до князя Владиміра’. Авторъ этой превосходной книги, обличающей огромную начитанность, доказываетъ, что апостолъ Андрей могъ проповдывать и дйствительно проповдывалъ въ Россіи. Слдовательно, это событіе, сохранившееся въ преданіяхъ, можетъ-быть, и нашихъ. Но разсказъ о баняхъ, вроятно, прибавленъ и прибавленъ у насъ, а не принесенъ изъ чужи. Знакомство съ другими народами, у которыхъ бань нтъ, родило это преданіе. Взглянуть на себя глазами иностранцевъ, съ иронической arri&egrave,re-pense объ нихъ — совершенно въ русскомъ дух. Г. Погодинъ не подмтилъ этого, приписывая происхожденіе преданія Грекамъ, а почему онъ видитъ въ этомъ новгородскій слухъ мы ршительно понять не можемъ. Итакъ, преданіе, съ примсью народной остроты, шутки, передланное, можетъ-быть, Несторомъ или еще до него, но въ Россіи, сообразно съ тогдашними географическими понятіями (о пути Андрея въ Римъ) — вотъ источники этого мста. На стр. 162: ‘О нашествіи Болгаръ на дунайскихъ Славянъ, объ Уграхъ блыхъ и черныхъ, Обрахъ… безъ сомннія, изъ какой-нибудь болгарской лтописи, ‘которая остается для насъ еще неизвстною, можетъ быть, съ дополнніемъ изъ псень.’ Здсь можетъ-быть слишкомъ-осторожно въ сравненіи съ отзывами о другихъ мстахъ, которыхъ источники гораздо-сомнительне. Все, что сказано о господств Обровъ надъ Дулебами, очевидно взято изъ преданія (даже пословица сохранилась въ то время) или псень — все равно — но мстныхъ, туземныхъ. Мсто объ убійств Игоря (стр. 169) совершенно не понято авторомъ. Онъ говоритъ: ‘Несторъ, вроятно, прибавилъ здсь что-либо отъ себя, ибо въ начал находятся слова хотя примыслити большую дань, между тмъ, какъ ни слова не говорено прежде ни о какой дани, а о мир Игоря, и посл о вызов его дружиною на войну, замтимъ также, что чрезъ дв строки встрчается опять это выраженіе и примышляше къ первой дани’. Толкованіе неправильное. Во-первыхъ, г. Погодинъ идетъ отъ ложной мысли, что дань взималась временно, набгами, войною, она была постоянная, опредленная, которая взималась самими князьями. О томъ, когда это длалось обыкновеннымъ порядкомъ, Несторъ не упоминаетъ, да и не для чего было упоминать. Этого объясненія не опровергаютъ, слова лтописи: ‘И присп осень, нача мысли ти на Деревляны, хотя примыслити большую дань’. Мы знаемъ, что дань сбиралась осенью (отъ-того осеннее полгодье и параллельное извстіе у Константина-Багрянороднаго). Итакъ, осенью Игорь задумалъ сбирать дань съ Древлянъ, по ему хотлось собрать больше (большую), чмъ обыкновенно. Мыслити — часто употребляется въ лтописяхъ въ значеніи замышлять что-нибудь недоброе, зативать войну есть уже производное значеніе этого слова. Дружина, которая и въ-послдствіи въ лиц людей боярскихъ продолжала грабить области при всякомъ удобномъ случа, на что столько доказательствъ въ жалованныхъ грамматахъ — дружина хотла воспользоваться этимъ случаемъ, чтобъ поживиться, и Игорь собралъ больше обыкновеннаго, примышляше къ первой дани, т. е. той, которую Древляне обыкновенно платили. По какъ этого ему было мало, потому-что онъ еще прежде задумалъ собрать больше, а взявъ въ часть дружину, онъ не могъ собрать сколько хотлъ,— онъ возвратился на новый примыслъ и былъ убитъ. Вотъ простой смыслъ словъ. Поэтому неправъ авторъ, говоря, что дружина вызывала Игоря на войну, не на войну она его вызывала, а на поживу. И повтореніе словъ: и примышляше къ первой дани — очень-естественно, понятно.— Путешествіе Ольги въ Царьградъ, по мннію автора (стр. 170), взято изъ прежнихъ записокъ и много распространено Несторомъ. Но сказаніе о сватовств императора и хитрости Ольги очевидно народный разсказъ. Слдовательно, и онъ служилъ источникомъ. Притомъ это разсказъ русскій, туземный.— Также въ разсказ или псняхъ должно искать источника повсти о Святослав, какъ онъ хотлъ перехать жить въ Болгарію и мать ему отсовтывала. Многое принадлежитъ здсь Нестору, но едва-ли запискамъ, какъ думаетъ авторъ (стр. 171).— То же самое должно сказать о поход Святослава въ Болгарію: онъ дышетъ народнымъ разсказомъ и трудно услдить въ немъ остатокъ записокъ. Уже неврное изображеніе похода показываетъ источникъ. А г. Погодинъ думаетъ, что онъ заимствованъ между прочимъ изъ прежнихъ записокъ (стр. 171).
Глава восьмая посвящена разсмотрнію сказокъ въ несторовой лтописи. Во всхъ трехъ томахъ нтъ такой слабой главы, какъ эта. Мы почти не врили своимъ глазамъ, читая въ книг дльной и основательной такія вещи. Въ самомъ начал, авторъ говоритъ (стр. 175):
‘Во всхъ почти главныхъ происшествіяхъ, о которыхъ узнаемъ мы изъ Несторовой лтописи, особенно сначала, первыми дйствующими лицами были Варяги-Норманны. Норманны любили разсказывать о своихъ подвигахъ, увеличивать ихъ, хвастаться ими, что доказывается цлою литературою Сверныхъ Сагъ, кои ведутъ свое начало изъ отдаленной древности. Точно такъ поступали они у насъ, преувеличенные ихъ разсказы, сохранявшіеся, въ преданіи, въ псняхъ, въ Сагахъ, или полученные Несторомъ изустно, употреблены были имъ при сочиненіи лтописи, и при распространеніи прежнихъ записокъ, нкоторые, на примръ о мщеніи Ольги, вошли, кажется, даже прежде въ составъ ихъ. Такимъ образомъ не осталось ни одного почти важнаго происшествія, отъ Рюрика и до Ярослава, которое не было бы изукраше по баснословными подробностями, боле или мене. Чтобъ найдти истину, должно разбирать эти сказанія лтописи, какъ сказанія Исландскихъ Сагъ, имвшихъ одно происхожденіе ‘съ ними, очищать ихъ, поврять ‘здравымъ разсудкомъ, другими свидтельствами, послдствіями и т. д.’.
Во-первыхъ, не понимаемъ, почему автору кажется, что нкоторыя сказки, на-примръ, о мщеніи Ольги, вошли еще прежде въ составъ записокъ, которыми пользовался Несторъ при составленіи своей лтописи. Во-вторыхъ, вамъ кажется, что авторъ смотритъ съ совершенно-ложной точки на сказки. Нтъ ничего наивне мысли, что сказка можетъ быть очищена, поврена здравымъ разсудкомъ и т. д. Она сама-по-себ источникъ, и богатый, обильный, но не для такого или другаго историческаго факта, а для характеристики цлой эпохи. Она придаетъ ей плоть и кровь и оживляетъ сухія, голыя извстія лтописей. Самъ г. Погодинъ донимаетъ это. На стр. 287 онъ говоритъ: ‘Нечего искать въ Сагахъ подробностей… объ этомъ період’. Дале (T. III стр. 115) онъ опять повторяетъ ту же мысль: ‘Не бытіи надобно искать въ Сагахъ (хотя часто и ‘он важны)’.
Все это справедливо, тмъ боле причинъ удивляться, какъ можно, понимая сказки и саги такъ ясно, браться за нихъ такъ неловко, какъ взялся г. Погодинъ! Кто не видитъ, что иная сказка не иметъ никакого историческаго основанія, а между-тмъ очень и очень-правдоподобна, другая неправдоподобна, а иметъ историческое основаніе, третья, имя видъ сказки, не есть однако сказка, а истинное историческое происшествіе. Какъ же тутъ добраться до фактической истины? Даже въ сказкахъ новйшаго времени это не всегда возможно, тмъ мене въ сказкахъ эпохи столько отдаленной. Потому-то он и остаются какъ лучшій вспомогательный источникъ исторіи не для отдльныхъ фактовъ и событій, а для обычаевъ, нравовъ, характера, живой физіономіи эпохи. Помотрите же, какія операціи предпринимаетъ г. Погодинъ надъ сказками, помщенными у Нестора. На стр. 176-й, разсказавъ о поход Олега подъ Кіевъ, убійств Аскольда и Дира, онъ разсуждаетъ такъ, ‘Вроятно ли, что Аскольдъ и Диръ, которые владли Кіевомъ уже 20 лтъ, ходили подъ Царьградъ съ войною, и вошли въ сношеніе съ Греками, которые были тверже на своемъ мст, чмъ единоплеменники ихъ въ Новгород, вроятно ли, что они вошли къ Олегу безъ всякаго сопровожденія, не принявъ ни какой осторожности? и сколько воиновъ могло скрыться въ малой лодк Олеговой? Вроятно ли, что дружина Аскольдова оставила смерть ихъ безъ отмщенія и передалась спокойно побдителю? А ея видно было много, когда самъ Олегъ не посмлъ сначала вступить въ открытый бой съ нею, по прибгнулъ къ хитрости. Вроятно ли, что Аскольдъ и Диръ де узнали ничего о произшествіяхъ новгородскихъ, и выступленіи Олеговомъ?— Нтъ, это все ‘невроятно, а вроятно только то, что Олегъ умертвилъ (можетъ быть измною) Аскольда и Дира и овладлъ Кіевомъ.’
Странно читать такія вещи. Вс эти вопросы, изъ которыхъ на каждый можно дать отвтъ утвердительный и съ доказательствами, слишкомъ-ясно показываютъ, какъ г. Погодинъ понимаетъ, что значитъ историческая критика. Хорошъ также и выводъ… Ну, разв нельзя сдлать множество другихъ выводовъ, и съ такимъ же основаніемъ?
Выписываемъ еще нсколько такихъ же мстъ. Стр. 177 о намреніи Грековъ отравить Олега. ‘Вроятно ли намреніе отравить чрезъ ‘посланниковъ? Кто взялся бы за такое порученіе, и пошелъ бы на врную смерть? Мудрено и Олегу отгадать намреніе, и потомъ не угостить посланниковъ принесенными гостинцами!’ Стр. 179. Разсказавъ повсть о смерти Олега и приводя подобный разсказъ изъ исландскихъ сагъ, авторъ говоритъ: ‘Вроятнаго въ разсказ о смерти Олега то, что онъ умеръ отъ ужаленія зми.’ Это напоминаетъ намъ разсказъ про одного Англичанина, который изъ басни ‘Лисица и Воронъ’, вывелъ назидательное правило, что сидя на дерев не должно держать во рту сыра.
Если выписывать вс подобныя мста и толкованія изъ книги г. Погодина, то пришлось бы списать всю главу. Достаточно уже выписаннаго. Любопытнымъ рекомендуемъ прочесть еще толкованіе сказки о мщеніи Ольги, о ея крещеніи. Образцовое въ этомъ род есть междустрочное толкованіе разсказа объ осад Кіева Печенгами. И это называется исторической критикой! Г. Погодину слдовало бы заниматься не опредленіемъ происшествія, которому приданъ видъ сказки, потому-что безъ помощи прямыхъ историческихъ указаній это невозможно, а опредлить характеръ сказокъ и вывести изъ нихъ результаты, историческія положенія для характеристики эпохи, которая отразилась въ этихъ сказкахъ. Этого-то онъ и не сдлалъ, или сдлалъ поверхностно, неудовлетворительно. На-примръ, онъ не воспользовался сказкой о различныхъ парусахъ для Руси и Славянъ. Только мстами указываетъ онъ на норманскій характеръ нкоторыхъ сказокъ, славянскій элементъ въ нихъ совершенно-упущенъ изъ вида, тогда какъ нкоторыя сказки имъ проникнуты, на-примръ, вс сказки временъ Владиміра, можетъ-быть, даже разсказъ о мести Ольги. Замтимъ также, что нкоторые анекдоты того времени, сохранившіеся въ преданіи, напримръ, о единоборств Печенга съ Яномъ, причислены тоже г. Погодинымъ къ числу сказокъ. Вообще, какъ мы сказали, это одна изъ самыхъ неудачныхъ главъ въ цломъ сочиненіи, потому-что г. Погодинъ выбралъ ложный путь при обсужденіи предмета. Вмсто того, чтобъ отстаивать подлинность несторовой лтописи, не смотря на сказки, онъ смло могъ доказывать ея подлинность, основываясь на нихъ: такъ он живо сохранили на себ печать отдаленнйшихъ временъ.
Въ слдующей глав, авторъ, недовольный еще прежними доводами, сильно говорящими въ пользу достоврности извстій лтописи, доказываетъ ее еще свидтельствами современныхъ, близкихъ туземныхъ памятниковъ, свидтельствомъ современныхъ иностранныхъ писателей, географическими названіями, сохранившимися въ послдующихъ памятникахъ и до нашего времени, внутренними доказательствами и личнымъ характеромъ Нестора. Но согласіемъ современныхъ древнйшихъ памятниковъ съ лтописью потому нельзя доказывать ея достоврность, что вс они могли заимствовать изъ лтописи, Слово Даніила-Заточника, какъ говоритъ самъ авторъ, носитъ замтные слды такого заимствованія (стр. 207). Итакъ, они доказываютъ древность, а недостоврность лтописи. То же должно сказать и о доказательствахъ, взятыхъ изъ названія мстностей. Они доказываютъ туземность лтописи, отчасти древность ея — не боле. Говоря это, мы не хотимъ опровергать выводовъ г. Погодина, но только показываемъ, что онъ не всегда правильно употребляетъ доводы.
Въ выписк изъ заключительной лекціи о Нестор, помщенной въ конц главы и содержащей въ себ большею частью одн фразы и разглагольствованія, г. Погодинъ приписываетъ Нестору, между-прочимъ, горячее патріотическое чувство.-Въ чемъ же онъ его находитъ? Вы выраженіи о русской земл, когда другіе думали о своей личности и о княжествахъ. Странно! Любя свой предметъ, г. Погодинъ его преувеличиваетъ. Самъ онъ позволяетъ себ много напыщенныхъ фразъ, воображаетъ, что совершилъ патріотическій подвигъ, защитивъ лтопись и лтописца отъ нападокъ скептиковъ, а между-тмъ, въ другихъ этихъ фразъ не терпитъ. Такъ, на страниц 469, онъ приводитъ слова одного писателя, и называетъ ихъ ‘безполезнымъ велерчіемъ’. Не значитъ ли это видть недостатки въ другихъ, а въ себ не замчать? Мы скажемъ также въ свою очередь: вмсто ‘безполезнаго велерчія’, расточаемаго въ заключительной лекціи, лучше бы г. Погодинъ обратилъ вниманіе на несообразности, которыя встрчаются у Нестора, на безпорядокъ въ его извстіяхъ, на неумнье согласить вставки съ текстомъ, на то, что разсказъ о поход Святославовъ не соображенъ съ словами договора. Если исторія чрезъ это выиграла, то не значитъ, что чрезъ это выигралъ и лтописатель. Фразами, въ наше время, нельзя никого убдить и заставить забыть дло.
Главу X занимаютъ изслдованія о подлинности Русской Правды. Опроверженія возраженій Каченовскаго на ‘Правду’ вообще, хороши и убдительны. Нельзя того же сказать о доводахъ г. Погодина. Они слабы и обходятъ вопросы, поставленные новыми изъисканіями и нершенные до-сихъ-поръ. Сверхъ-того, есть частные недосмотры: на страниц 233 сказано, что большая часть списковъ ‘Правды’ находится въ кормчихъ, а остальные въ ‘Новгородскихъ Лтописяхъ’. Однако мы знаемъ, что былъ такой списокъ и въ ‘Ростовской’. Тамъ же сказано, что на всхъ спискахъ находится имя князя Ярослава Владиміровича. Но стоитъ взглянуть на первую страницу тобинова ‘Синопсиса’, чтобъ убдиться въ противномъ. Намъ скажетъ г. Погодинъ, что краткій текстъ взятъ Татищевымъ изъ ‘Новгородской Лтописи’, гд онъ помщенъ вслдъ за извстіемъ о ‘Правд’, данной Ярославомъ Новгородцамъ. Такъ! Однако въ ‘Софійскомъ Временник’ (изд. Строевымъ) помщенъ другой текстъ, и подъ другимъ мстомъ, что доказываетъ, что лтописцы наврное не знали ‘Правды’, данной Ярославомъ, а Розенкамифъ и за нимъ г. Поповъ, весьма-основательно и убдительно доказали, по-крайней-мр доказывали, что ‘Правда’, которую мы знаемъ, и та, о которой говорится въ’Лтописи’ непосредственно передъ ея текстомъ, совершенно-различны, и не могли имть между собою ничего общаго.— Увлеченный ревностію противъ Каченовскаго, который подлинность Правды’ опровергалъ, между-прочимъ, тмъ, что у насъ нтъ оффиціальнаго или засвидтельствованнаго ея списка, г. Погодинъ, на страниц 237, восклицаетъ: Что есть у насъ ‘подлиннаго даже до Уложенія, т. е., ‘до половины 17 вка — не только изъ ‘вковъ прежнихъ?’ Такой вопросъ можно было сдлать пятьдесятъ лтъ назадъ, а не теперь, когда мы имемъ румянцовскіе акты и труды Археографической Коммиссіи. Одно оглавленіе подлинныхъ актовъ, извстныхъ намъ теперь и напечатанныхъ, составитъ порядочную книгу.— На страниц 249, примч. 34, г. Погодинъ соглашается съ поправкой Каченовскаго, который въ стать X (по ‘Синопсису’ г. Тобина), вмсто на костхи, читаетъ на гостхъ. Г. Поповъ находитъ эту поправку ненужною. Г. Погодинъ возражаетъ ему тмъ, что ‘нельзя и думать не только говорить о слдствіи уголовномъ, когда изъ трупа ‘обнаружатся кости. На это слишкомъ-много нужно времени’. Но съ этимъ нельзя согласиться. Сказано: ‘а по костхъ, или по мертвец’, смыслъ ясенъ. Читайте на гостхъ — сопоставленіе съ мертвецомъ будетъ совершенно-непонятно. Сверхъ-того, о какомъ слдствіи говоритъ г. Погодинъ? По прямому смыслу словъ видно, что и не нужно слдствія, когда найдены будутъ кости или мертвецъ, котораго никто не знаетъ: никто за него и не въ отвт. На страниц 250, г. Погодинъ неправильно возражаетъ Каченовскому. Послдній находитъ, что тіуны были не свободные люди, холопы, а г. Погодинъ говоритъ: ‘Он (слова правды,— а третіе холопствотіунство безъ ряду) именно доказываютъ противное тому, что хочетъ доказать Каченовскій, кто шелъ въ тіуны безъ ряду, тотъ длался холопомъ’. Нельзя такъ играть словами въ изслдованіяхъ! Изъ того, что свободный, сдлавшись тіуномъ, длался холопомъ, прямо вытекаетъ, что тіунъ холопъ, иначе свободный, принявъ тіунство безъ условія, не сдлался бы холопомъ. Тамъ же авторъ продолжаетъ: ‘Притомъ: тіунство употреблено здсь въ смысл нарицательномъ, общемъ, какъ боярство, холопство, и никакъ не можетъ служить къ объясненію опредленнаго имени тіунъ. Точно то же должно сказать и о тіунахъ, которыхъ князья отпускали на волю. Казначей, напримръ, или управитель, можетъ быть, и теперь, свободный, и крпостной, и если одного казначея баринъ отпуститъ на волю, то изъ этого не слдуетъ, чтобъ и государственный казначей, уздный, принадлежалъ къ холопству.’ Мсто темно, и его трудно понять. Но въ томъ, что мы поняли, авторъ тоже не правъ. Тіуны были свободные — съ рядомъ, и холопы — взятые въ тіуны изъ холопей, или вступившіе въ тиунство безъ ряду. Это ясно. Говорить о тіунахъ государственныхъ, уздныхъ и барскихъ значитъ не понимать того времени, къ которому относится ‘Правда’. Князь и бояринъ имли одинакій дворъ, дружину, одинакое управленіе. О государственномъ устройств въ эту эпоху нечего и думать. Дружинникъ, получившій должность тіуна, по всмъ вроятностямъ не становился холопомъ точно такъ же, какъ простолюдинъ оставался свободнымъ, вступая тіуномъ къ боярину, но съ условіемъ. Слдовательно, опять-таки Каченовскій правъ, тмъ боле, что, какъ мы достоврно знаемъ, въ княжескихъ дьякахъ, тіунахъ и ключникахъ бывали холопы князя.— На стр. 253 приведены слова Каченовскаго, который свое мнніе о ‘Русской Правд’ доказываетъ, между-прочимъ, тмъ, что въ ней на продовольствіе вирника по средамъ и пятницамъ назначается и сыръ. Г. Погодинъ отзывается: ‘А вирнику куна, оже сыри — значитъ ли здсь сыръ то, что нын подъ симъ словомъ’ разумется — это разъ, во вторыхъ, ‘строго ли соблюдался постъ мірянами въ Ярославово время, мы не знаемъ, сыръ могъ остаться старою пошлиною, оже значитъ ли здсь или? Впрочемъ это такая бездлица, коею ни какъ нельзя опровергать большаго документа! Во всякомъ случа это мсто должно отнести къ числу темныхъ, впредь до объясненія’. Но вс эти слова ничего не значатъ. Самъ авторъ это чувствуетъ. Не понимаемъ, почему онъ не причислилъ это мсто къ тмъ, которыми въ другомъ мст (T. III стр. 338) онъ такъ остроумно доказываетъ вліяніе римско-католическаго исповданія на Новгородъ. Вдь названіе Пискупля улица — въ Ярославовомъ ‘Устав о Мостовыхъ’, акт, по его же мннію, современномъ ‘Правд ‘?
Въ конц изслдованія о ‘Русской Правд’, мы находимъ весьма-интересное замчаніе г. Погодина объ этомъ памятник (стр. 243): ‘Русская Правда есть первоначально уставъ норманскій, принесенный Варягами-Русью, и въ теченіи времени ‘переведенный на языкъ того народа, среди котораго они поселились, точно какъ у разныхъ единоплеменниковъ ихъ этотъ уставъ съ разными измненіями переведенъ былъ на Латинскій’
Здсь, кажется, впервые печатію высказана мысль, что ‘Русская Правда’ переведена на нашъ языкъ съ другаго. Не одинъ г. Погодинъ такъ думаетъ. Мы слышали то же замчаніе отъ одного знатока русскихъ древностей. Языкъ ‘Правды’ много говоритъ въ пользу этого предположенія. Во всякомъ случа, это предметъ долгихъ и долгихъ изслдованій…
‘Уставъ Ярослава о Мостовыхъ’ (стр. 259), авторъ называетъ достоврнымъ въ высшей степени, но склоняется къ мысли Карамзина, что въ немъ есть позднйшія вставки. По вдь въ этомъ-то и вся сила! Ярославъ могъ дать уставъ, а мы имемъ его въ позднйшей передлк, слдовательно, не его, и потому не можемъ на мемъ основываться, говоря о времени Ярослава. Вдь то же самое представляютъ уставы Владиміра и Ярослава: они были изданы этими князьями, однако, никто еще не могъ добраться до ихъ первоначальнаго текста. Это и подало поводъ отвергать ихъ подлинность, и до-сихъ-поръ мы можемъ ими пользоваться только для позднйшаго времени.
Подлинность ярославова ‘Устава о Мостовыхъ’, г. Погодинъ доказываетъ слдующими доводами: 1) причины къ выдумк никакой предполагать нельзя,— Это не доводъ. 2) Языкъ глубоко-древній.— Правда, но разв мы такъ коротко знаемъ нашъ древній языкъ, что можемъ по немъ опредлить вкъ составленія устава? 3) Собственныя имена такія, какихъ никогда дочинить нельзя.— Все же не доказательство современности устава Ярославу. 4) Нтъ ни одного періода, изъ извстныхъ источниковъ, откуда можно было бы почерпнуть сполна его объясненіе.— Авторъ согласится съ нами, что и это не доказательство. Разв мы знаемъ подробно мстность Новгорода въ XII, XIII и XIV вкахъ? 5) Въ одномъ акт, конца XII вка, говорится, что Голландцы обязаны были, живя въ Новгород и имя тамъ свой домъ, давать на содержаніе мостовой.— Отсюда не слдуетъ, что уставъ принадлежитъ Ярославу, или что не возможно было составить его гораздо позже Ярослава. Вдь мы не видимъ, чтобъ этимъ уставомъ учреждалось нчто новое. Быть-можетъ, онъ установилъ, опредлилъ, какъ законъ, уже издавна-существовавшее. Противное должно еще доказать.
Итакъ, вопроса о подлинности ярославова ‘Устава о Мостовыхъ’, г. Погодинъ далеко не разршилъ. Зачмъ же было поднимать его?
Глава XI, о церковныхъ уставахъ Владиміра и Ярослава, не есть собственное изслдованіе автора, а повтореніе того, что уже говорили Карамзинъ, митрополитъ Евгеній, Розенкампфъ и противъ и въ защиту подлинности этихъ уставовъ. Въ объясненіе, какимъ образомъ въ уставъ Владиміра могло попасть имя патріарха Фотія, умершаго девяносто лтъ прежде, г. Погодинъ предлагаетъ перестановку знаковъ препинанія. Выходитъ измненіе, но неподвигающее насъ нисколько къ ршенію вопроса, потому-что, если Владиміръ не могъ креститься у Фотія, то не могъ получить отъ него и епископа. Вся глава очень-неважная.
Потомъ о Сверныхъ Сагахъ по иностраннымъ писателямъ. Взглядъ на ихъ отношенія къ русской исторіи вренъ.
Саги чрезвычайно важны для насъ, ‘изображая намъ живо Норманновъ, которые были главными дйствующими лицами въ нашей исторіи въ продолженіи первыхъ двухсотъ лтъ, и представляя ихъ образъ дйствія, врованій и мыслей. Это ихъ общее достоинство, но и въ частности он не мене важны, знакомя насъ съ нкоторыми лицами, которые у насъ жили и дйствовали, на-примръ, Олафомъ святымъ, Гаральдомъ, Рагнвальдомъ, Эймундомъ, Рагнаромъ’ (стр. 285).
‘Нечего искать въ Сагахъ подробностей, обстоятельствъ, составляющихъ событіе, частностей хронологическихъ, географическихъ, — даже біографическія дожны быть подвергнуты строгому разбору и поврк,— но общія черты, характеръ, нравы, обычаи, вообще краски — всегда драгоцнны. Изданная Копенгагенскимъ обществомъ сверныхъ антикваріевъ Эймундова Сага, служитъ яснымъ тому доказательствомъ: частности большею частію не врны, но общія черты сношенія, переговоры, условія, занятія, военныя дла и проч.). имютъ величайшую важность для русской исторіи, дополняя, объясняя, оживляя наши свднія объ этомъ період. На-примръ, о найм Варяговъ кіевскими князьями, какъ подтверждаетъ Эдмундова Сага Нестора и греческихъ лтописателей!’ (стр. 287).
По поводу ‘сагъ’, г. Погодинъ входитъ въ довольно-подробный разборъ статьи г. Сенковскаго, напечатанной имъ вмст съ переводомъ ‘Эймундовой Саги’, и возраженій на нее С. Скромненки (покойнаго С. Строева). Вообще, оба разбора хороши и основательны, какъ намъ кажется, только нельзя похвалить тона, которымъ они написаны. Г. Сенковскому авторъ возражаетъ съ готовымъ предубжденіемъ противъ нкоторыхъ мыслей, слдовательно, не какъ ученый,— потому что, если предубжденія бываютъ часто очень-похвальны въ человк, то они всегда подозрительны въ критик. Такъ, на страниц 292, мы находимъ слдующую выходку: ‘Какъ? Чешское, Сербское, Польское нарчіе сохранилось въ чистот своей, не смотря ни на какіе натиски и наплывы чуждыхъ стихій, а Русско-Славянской языкъ былъ бы поглощенъ какимъ-нибудь Чухонскимъ діалектомъ! Вотъ здсь-то слышится чужой голосъ!’
Отзываться такъ о результатахъ, добытыхъ ученымъ изслдованіемъ, каковы бы они, впрочемъ, ни были, никто не иметъ права. Такое неуваженіе къ лицу и ученому — плодъ крайней необдуманности, тмъ боле, что остроумное замчаніе г. Сенковскаго вовсе не заслуживаетъ такого отзыва.
Въ другомъ мст, г. Погодинъ называетъ мысль г. Сенковскаго нелпостію — выраженіе, впрочемъ, очень-употребительное во всей книг г. Погодина.
Что касается до разбора статьи покойнаго С. Строева, то это наборъ выходокъ, роняющихъ въ глазахъ читателей критика, а не статью, которую онъ разбираетъ. Вотъ мста:
‘Представьте себ студента, только что вставшаго съ университетской лавки, который думаетъ, что вся премудрость человческая заключается въ его тетрадкахъ — такъ г. Скромненко и началъ разбирать статью г. Сенковскаго.’ (Стр. 306).
‘Посл такихъ незначущихъ, какъ читатели видятъ, придирокъ, г-нъ Скромненко, обнаруживая вмст съ смлостію совершенное невдніе объ исторической литератур, хотя полноты нельзя было и требовать отъ только что кончившаго курсъ ученія студента’… (Стр. 311).
‘Совтую молодымъ людямъ, обращаться не на Востокъ, не на Сверъ, не на Западъ, а просто къ книгамъ, и учиться, учиться, а потомъ выбирать, какую страну угодно’. (Стр 314).
И о комъ же г. Погодинъ такъ отзывается? О мертвомъ, который не можетъ защищаться!
Посл самаго краткаго, бглаго обзора прочихъ источниковъ древнйшей русской исторіи, лтописей греческихъ, болгарскихъ и западныхъ, извстій арабскихъ, памятниковъ искусствъ и монетъ, г. Погодинъ переходитъ къ критик школы Каченовскаго.
Мы уже высказали прежде наше мнніе о значеніи Качевоискаго въ-отношеніи къ русской исторіи и къ г. Погодину. Здсь не станемъ объ этомъ распространяться. Фактически, непосредственно, г. Погодинъ совершенно-правъ и вышелъ полнымъ побдителемъ изъ борьбы съ своимъ противникомъ. Мы покажемъ теперь, какъ онъ относится къ своимъ противникамъ, отзывается объ нихъ, и отмтимъ частные промахи въ его опроверженіяхъ.
Стр. 325. ‘Противъ древней Русской Исторіи, о достоврности и источничкахъ которой мы представили теперь изслдованія и замчанія, появилось въ продолженіи пяти лтъ (1830—1835), нсколько статей, удостоенныхъ отъ нашихъ несвдущихъ журналистовъ почетнаго титла Скептической школы, которая однакожъ скоропостижно и скончалась, уступивъ мсто другой, и, надо признаться еще боле нелпой, то есть Славянской.
Считаю нужнымъ объяснить ея происхожденіе, и войдти въ нкоторыя частныя подробности. Мн прійдется теперь осуждать покойниковъ, — это слишкомъ непріятно, тягостно, — но наука иметъ свои права и требованія, предъ коими должны умолкать вс прочія’.
Это правда. Только мы не знаемъ, почему же непремнно должно отзываться о покойникахъ такъ, какъ отзывается г. Погодинъ? Наука этого не требуетъ…
За тмъ слдуетъ характеристика Каченовскаго, довольно безпристрастная, которою г. Погодинъ, можетъ-быть, хотлъ заране оправдаться въ послдующемъ. Въ очерк ученой дятельности покойнаго профессора уже начинаются несправедливости. На-примръ, г-нъ Погодинъ говорить, что до 1830 года Каченовскій шелъ ‘въ старомъ пути’ (стр. 326), но самъ же цитуетъ его статьи въ ‘Встник Европы-I 1827 года, самъ же говорить, на стр. 329, что онъ, г. Погодинъ, уже съ 1820-хъ годовъ ратовалъ противъ Каченовскаго. Хорошо ли это? На стр. 326 и 327 въ примч. 1-мъ г. Погодинъ приводить цликомъ мсто изъ Карамзина о банномъ строеніи, гд онъ подшучиваетъ надъ объясненіемъ Каченовскаго, и въ конц говоритъ: ‘выписываю это примчаніе, ибо отчасти — inde irae’. Знатокъ человческаго сердца! На стр. 331 мы находимъ слдующія слова: ‘Каченовскій началъ смле проповдывать свое ученіе сомннія и отрицанія въ Университет. Студенты имвшіе къ нему отношеніе какъ ‘профессору, декану и наконецъ ректору, должны были benevolenliae caplandae causa, писать классическія упражненія въ его дух, и подвели разсужденія изъ общихъ мстъ подъ его отрицанія и знаки вопроса’. Словомъ, Каченовскій случайно набрелъ на свои сомннія, сперва подъ вліяніемъ Эверса, потомъ Нибура, который на бду явился тогда и произвелъ шумъ въ ученой литератур своими ‘сомнніями’, наконецъ, съ помощію Сарторіуса, который тоже ‘попался ему въ руки’, и далъ пищу его сомнніямъ, такъ-что и голова у него закружилась’. Во всхъ этихъ мстахъ г. Погодинъ не только бьетъ куда попало, не разбирая, но, къ-сожалнію, напоминаетъ то уже прошедшее время, когда критика не безпристрастно и не во имя одной истины вызывала лицо и лица на свой судъ, разъигрывая роль высшаго, неумытнаго трибунала нравственности. Мы съ своей стороны плохо вримъ писателю, когда онъ, разбирая мнніе противной школы, видитъ въ ея направленіи не ошибку, не ложь, a двусмысленную интригу, коренящуюся въ случайныхъ обстоятельствахъ, возникшую въ-слдствіе вновь-вышедшей книги, внушеній самолюбія и такъ-дале, и поддержанную низкопоклонничествомъ. Еслибъ это и такъ было, разв дло ученаго вскрывать закулисныя тайны, частныя дла? Такіе трибуналы теперь существуютъ въ учрежденіяхъ правительственныхъ, въ общественномъ или, по-крайней мр, въ общемъ мнніи. Пока нельзя говорить печатію о частной жизни человка, до-тхъ-поръ никто не въ-прав выводить въ книг, хотя бы намеками и въ латинскихъ фразахъ, поступки не оффиціальные. Такъ мы думаемъ о уврены, что г. Погодинъ съ нами согласится…
Приводить вс мста, въ которыхъ выказался г-нъ Погодинъ съ этой невыгодной стороны въ новомъ своемъ сочиненіи, мы считаемъ невозможнымъ, излишнимъ. Одинъ первый томъ — богатый рудникъ, котораго сколько ни черпаешь, не осушишь. Противниковъ своихъ онъ называетъ новыми невждами (стр. 51), сумасшедшими или безумными (стр. 54), новйшими самозванцами-критиками (стр. 86), новыми самозванцами (стр. 99, прим. 19), школьниками (стр. 331), школьной школой (стр. 362), нашими недосплыми Нибурами (стр. 485) и т. д. О Каченовскомь г. Погодинъ отзывается не иначе, какъ — ‘Каченовскій съ своими студентами’… Кажется, довольно этихъ указаній. Впрочемъ, мы можемъ уврить читателей, что такихъ и еще большихъ выходокъ, гораздо-боле, чмъ мы выписали.
‘Желая кончить это дло, предосудительное для исторической русской литературы, которая одна почти поддерживаетъ нашу ученую честь, а еще боле желая предотвратить молодыхъ людей на будущее время отъ подобныхъ вредныхъ заблужденій, и охранить прямую дорогу, дорогу Байеровъ, Шлецеровъ, Карамзиныхъ, по которой для достиженія цли должны идти длатели, пользуясь, разумется, новыми трудами и видами науки, я разберу теперь вс сочиненія, сюда принадлежащія’ (стр. 332).
За симъ начинается подробный разборъ тринадцати статей, принадлежащихъ Каченовскому и его послдователямъ. Изъ особенной деликатности, непонятной посл всего, что видли читатели, г. Погодинъ перенумеровалъ статьи. ‘Я стану’ говоритъ онъ: ‘называть авторовъ по нумерамъ, подъ которыми въ хронологическомъ порядк поставлены выше ихъ разсужденія, а не по именамъ, дорожа ихъ честью: вс они освободились изъ-подъ вліянія и умолкли, — зачмъ же напоминать объ ихъ юношескихъ грхахъ, которые послужили имъ, впрочемъ, во спасеніе. Вмст съ симъ читатели увидятъ и доказательство, что здсь дло идетъ о наук, а не о личностяхъ’ (стр. 334).
Послднія слова необходимы. Тонъ разбора таковъ, что еслибъ г. Погодинъ не предварилъ насъ, что онъ разбираетъ статьи, а не ополчается на автора, мы бы этого никогда не поняли, Разборъ первой статьи хорошъ, но въ него вкралась важная ошибка, происшедшая отъ односторонности г. Погодина. Во всякомъ сомнніи, касающемся нашей старины, г-ну Погодину представляется, что вотъ Нестерова лтопись въ опасности, что вс возраженія — личности противъ лтописи и ея составителя. Каченовскій доказываетъ, что кожаныхъ денегъ не было, а г. Погодинъ говоритъ (стр. 333): ‘Положимъ, что не было, по что же слдуетъ изъ этого? Были или не были кожаныя деньги, — это мнніе не иметъ никакого отношенія ни къ лтописи Несторовой, ни къ древней русской исторіи, и нисколько не уменьшаетъ ея достоврности. Это есть только частное ученое мнніе, справедливое или несправедливое’. И въ конц (стр. 346): ‘Читатели видятъ, что еслибъ даже были врны его положенія (большею частію весьма-сомнительныя и натянутыя), то и тогда он не могли бы нисколько привесть въ подозрніе лтопись Несторову, къ коей не имютъ никакого отношенія’. Конечно, не имютъ. Вольно г. Погодину смотрть на эту статью, какъ на возраженіе противъ лтописи! Каченовскій взялъ вопросъ поглубже. Для него подлинность лтописи было дло второстепенное,— не цль, а средство.Л что вопросъ о кожаныхъ деньгахъ, имющій прямую связь съ финансовымъ управленіемъ древней Россіи, есть вопросъ частный, — съ этимъ мы никакъ не можемъ согласиться.
Въ опроверженіяхъ на остальныя разсужденія школы Каченовскаго, мстами также попадаются странные промахи. Авторъ 4-й статьи говоритъ, что до XIII столтія, т. е. до договорной грамматы Смоленска съ Ригой, у насъ нтъ государственныхъ актовъ Заключенія изъ этого факта ложны и поверхностны, но фактъ несомнненъ. Г. Погодинъ говоритъ: ‘нтъ, у насъ есть государственные акты: договоры съ Греками, Русская Правда, церковные уставы Владиміра и Ярослава и уставъ Ярослава о мостовыхъ’ (стр. 362), и ссылается на ихъ подлинность. И то и другое несправедливо. Они не государственные и не подлинные акты, потому-что дошли къ намъ не въ подлинникахъ. Подлинность ихъ (т. е. не подлинность, а достоврность) не равно для всхъ доказана, изслдованіе списковъ ‘Русской Правды’ отняло у критиковъ и самую надежду возстановить первоначальный текстъ, — такъ разнообразны т, которые мы имемъ. Изслдованія уставовъ показали, что въ нихъ есть большія вставки, относящіяся къ позднйшему времени.
На стр. 374-й мы находимъ странное обвиненіе Каченовскаго въ томъ, что онъ будто-бы ‘не читалъ дальше первыхъ страницъ лтописи’. Оно и ложно и какъ-то дико. (Пропускаемъ совты и назиданія молодымъ людямъ, плохія остроты и пр.)
На стр. 432 находимъ ничмъ-недоказанныя слова: ‘Горы Угорской, посл Татаръ нельзя было знать, точно то же должно сказать и объ Ильмиг двор и о церкви св. Иліи, слдовательно, все это могло быть написано только до Татаръ’. Почему же это? Татары? Да разв не могло остаться нсколько человкъ, которымъ кіевская хорографія была совершенно извстна, и которые передали ее другимъ? Это не больше, какъ предположеніе.— На стр. 438 г. Погодину возражаютъ: ‘если списокъ оканчивается извстнымъ годомъ, не слдуетъ отсюда выводить, что и подлинникъ, съ котораго онъ списанъ, оканчивался этимъ годомъ’. Возраженіе очень-основательное. На него отвчаетъ г. Погодинъ слабо: ‘Разумется слдуетъ, ибо всякій переписчикъ списывалъ съ подлинника. Съ чего же станемъ мы предполагать, чтобъ кто-нибудь списывалъ часть его?’ Мы думаемъ, что нельзя предположить ни того, ни другаго, потому-что нтъ никакого основанія предполагать.— На стр. 440, г-ну Погодину возражаютъ противъ до-несторовыхъ записокъ тмъ, что неизвстно, умли ли христіане IX вка писать, а онъ отвчаетъ: ‘Я разумлъ здсь христіанъ священниковъ, блюстителей религіи, а не новообращенныхъ: безъ грамоты не могли они и обдни служить’ Это неправда. Мы имемъ примры безграмотныхъ, совершенно безграмотныхъ священниковъ даже при Петр-Великомъ, который сначала запретилъ-было ставить такихъ священниковъ, но потомъ, по недостатку грамотныхъ, дозволилъ, лишь-бы они знали службу наизустъ.— Тамъ же возражаютъ г. Погодину: ‘Какихъ русскихъ князей священникъ ‘Ольги могъ записывать даже въ своихъ поминаньяхъ, когда вс наши князья до Владиміра были язычники?’ А г. Погодинъ отвчаетъ фразой: Каткихъ — Ольгу, которая была супругою сына Рюрикова, Владиміра и сына его Ярослава, сыновъ его, внуковъ, — вотъ сколько было князей до ‘Нестора’. Вамъ говорятъ о духовник Ольги, кого онъ могъ записывать, а не о князьяхъ, которые были посл Ольги. Если вы думаете, что духовникъ Ольги жилъ до временъ Нестора — докажите это и не обходите возраженія. До Ольги не было русскихъ князей рюрикова дома христіанъ, а въ этомъ и вся сила возраженія.
О тон возраженій противъ статей, писанныхъ въ дух Каченовскаго, говорить нечего. Г-нъ Погодинъ отзывается о послдователяхъ Каченовскаго, какъ о дтяхъ, съ патріархальнымъ чувственъ сожалнія къ грхамъ юности, которые исправлять должно бы не критикой, а средствами боле патріархальными, дтскими. Вотъ на выдержку одно мсто (стр. 454): ‘Нейманъ, выразившій послдніою Эверсову мысль, не осмливается сослаться на Восточныхъ писателей, — а эти школьники не зная восточныхъ языковъ, не читая даже нмецкихъ разсужденій, а только мои переводы изъ Эверса и Неймана, смло утверждаютъ восточное происхожденіе Руси, и говорятъ, что Восточные писатели свидтельствуютъ такъ!’ — Врный мысли, что статьи писались benevolenliae captandae causa, г. Погодинъ восклицаетъ (стр. 390):
‘Какъ хохочетъ теперь, я думаю, самъ авторъ читая эти нелпицы, кои разбирать мн пришлось.’
Не знаемъ, хохочетъ или нтъ. Впрочемъ, другой вкъ, другіе нравы. Намъ теперь трудно объ этомъ судить, равно какъ и понять тонъ г. Погодина…
Конецъ тома занятъ разборомъ мнній г-на Строева о нашихъ лтописяхъ — мнній, высказанныхъ имъ въ ‘Хронологическомъ Указател Матеріаловъ для Русской Исторіи, Литературы и Правовднія’ и оцнка трудовъ гг. Буткова и Кубарева въ-отношеніи къ Нестору.
Второй томъ посвященъ исключительно разсмотрнію двухъ главныхъ, основныхъ элементовъ, изъ которыхъ сложилась Россія: Варяго-Руссовъ и Славянъ. Славянскій элементъ, какъ онъ ни мало обслдованъ, все же представляетъ нчто опредленное, извстное, несомннное. Совершенно-другое элементъ варяго-русскій. До сихъ-поръ, не смотря на множество розъисканій по этому предмету, вопросъ о томъ, кто такіе были Варяго-Руссы, и какой именно элементъ они принесли съ собой, не разршенъ окончательно. Есть ученые, которые даже отчаиваются въ возможности когда-нибудь разршить его. И въ-самомъ-дл, не смотря на богатую литературу, онъ едва-ли даже установленъ окончательно. Нкоторые считаютъ Варяговъ и Русь за одинъ народъ, другіе ихъ отдляютъ. Большая часть въ главномъ согласна относительно происхожденія Варяговъ, но о происхожденіи Руссовъ существуютъ самыя разнообразныя, противоположныя мннія. Одни считаютъ ихъ народомъ восточнымъ, другіе европейскимъ. Ихъ ищутъ около береговъ Чернаго и Балтійскаго Морей, нкоторые находятъ ихъ слды во всей Европ. При такой разноголосиц мнній имющихъ за себя ученый авторитетъ, было бы дерзко мечтать объ окончательномъ его разршеніи въ нсколькихъ словахъ, въ журнальной стать. Строго придерживаясь принятаго плана, мы будемъ слдить за изслдованіями г. Погодина и указывать на т доказательства, которыя намъ показались слабыми, или ничего недоказывающими.
Въ послднее время, стало боле-иболе распространяться мнніе, что вопросъ о происхожденіи ВарягъвъРуси совсмъ не иметъ той важности, которую ему обыкновенно приписываютъ. Это мнніе иметъ, кажется, два основанія Во-первыхъ, славянизація Варяговъ-Руси, ихъ совершенное обрусенье должно было привести къ мысли, что если Варяго-Руссы и принесли съ собой особенный, чуждый намъ элементъ, то онъ скоро исчезъ и былъ поглощенъ элементомъ славянскимъ. Въ-самомъ-дл, чмъ дале мы отходимъ отъ такъ-называемаго варяжскаго періода, тмъ боле является преобладающимъ элементъ славянскій. Въ Сверо-восточной Россіи, съ конца XII и начала XIII вка, нтъ ужь ничего варяжскаго, чуждаго,— все славянское. Итакъ, варяго-русскій элементъ въ русской исторіи-заключаютъ многіе-иметъ лишь временную, относительную важность, а потому и вопросъ о немъ не есть первостепенный, важный для всей русской исторіи. Во-вторыхъ, интересъ къ этому вопросу охладлъ и потому, что прежде вся сила критики, вс труды ученыхъ относились къ нему одному, вс прочіе вопросы остались нетронутыми или сравнительно разработаны гораздо-слабе. Теперь поняли, что позднйшая исторія гораздо-важне, интересне, ближе къ намъ, нежели древнйшая. Въ этомъ отразилось практическое направленіе науки, начавшее недавно преобладать надъ чисто теоретическимъ, отвлеченнымъ. Отъ-того, разработка ближайшаго къ намъ времени въ древней русской исторіи занимаетъ боле, нежели изслдованіе древнйшаго. Это не трудно замтить.
Нельзя не сказать, что об причины боле временныя, историческія, нежели лежащія въ самомъ предмет. Вопросъ о происхожденіи Варяговъ-Руси такъ неразрывно связанъ съ вопросомъ, какой элементъ они принесли къ намъ, что это одно длаетъ его несравненно важне всякаго другаго частнаго вопроса, на-примръ, вопроса о мст погребенія Ляпунова и Пожарскаго, о томъ, на которомъ именно мст стоялъ Кіевъ или Ладога въ древнйшія времена. Только съ его разршеніемъ разршится вопросъ о дйствительномъ значеніи ‘Русской Правды’ въ первоначальныя времена, о происхожденіи множества словъ, названій, должностей, учрежденіи, которыя гораздо-позже встрчаются въ русской исторіи и къ которымъ глазъ такъ ужь приглядлся, что они кажутся нашими, національными, славянскими. Мы даже позволяемъ себ думать, что безъ ршенія этого вопроса нельзя почти опредлить, точно ли варяжскій элементъ исчезъ у насъ безъ слдовъ? Быть-можетъ, узнавъ его, мы нашли бы его отголосокъ гораздо-ближе къ намъ, нежели мы думаемъ, ибо въ первоначальныхъ обществахъ, начало, однажды брошенное въ жизнь, вдругъ не умираетъ, но, перерождаясь безпрестанно, сохраняется въ отдаленнйшія времена. Весь распорядокъ службы, наборъ войска, помстная система, дума, судебныя пошлины, отчасти управленіе и судопроизводство въ московской Россіи не есть ли отголосокъ варяжскаго элемента? Дло очень-возможное, и ршить этого нельзя теперь, не зная, кто были Варяги Русь.
Правда, за ршеніе этого вопроса брались, намъ кажется, не такъ, какъ должно. Изслдованія вели чисто-филологически, выбирали мста изъ писателей, которые упоминали о Варягахъ-Руси, разсматривали ихъ — и этимъ большею частію ограничивались. Нкоторые сравнивали учрежденія древнйшія съ новйшими, русскими же, но этотъ путь также не могъ привести къ ршительнымъ результатамъ, потому-что въ позднйшемъ не могли не сохраниться слды древнихъ установленій, какъ они ни видоизмнялись. Намъ кажется, что для окончательнаго разршенія вопроса надобно подробно сличить внутренній бытъ нашихъ и прочихъ славянскихъ племенъ, особливо выбирая т эпохи, когда послднія не были подъ вліяніемъ чуждыхъ элементовъ.Что въ насъ пришлаго, чуждаго, тотчасъ обнаружится, а съ тмъ вмст опредлится и то, какіе элементы принесли къ намъ Варяго-Руссы — самая важная, существенная часть задачи.
Г. Погодинъ своими изслдованіями указываетъ на этотъ новый путь, но большей своей половиной стоитъ въ прежнемъ, старомъ. Его доказательства по-преимуществу Филологическія. Правда, онъ ужь сильно опирается на доказательства, взятыя изъ обычаевъ и учрежденіи варяжскихъ (этимъ особенно замчателенъ третій томъ его изслдованій), но идя отъ одного скандинавскаго элемента, который онъ обслдовалъ исключительно, авторъ присвоилъ ему многое, что очевидно принадлежало и Славянамъ, и что, слдовательно не можетъ вести къ разршенію вопроса, или ведетъ къ ложному воззрнію на древнйшую исторію.
Въ саномъ начал, на 1-й страниц, г. Погодинъ ставитъ вопросъ: какъ началось русское государство, и говоритъ:
‘Вопросъ важный и любопытный: какъ началось то государство, которое могуществомъ своимъ превышаетъ далеко вс государства въ мір, прошедшемъ и настоящемъ, которое легко можетъ еще усилиться въ нсколько разъ, которое въ десяти своихъ климатахъ обладаетъ всми естественными произведеніями, и можетъ обходиться безъ всякой иностранной помощи, которое занимаетъ теперь уже первое мсто въ политической систем Европы, и можетъ располагать судьбою ея, судьбою всего свта, всего рода человческаго, которое обилуетъ свжими силами, бьется юною жизнью, между-тмъ, какъ прочія уже устарли, втшаютъ, низпадаютъ съ высоты своего величія.’
Потомъ авторъ приводитъ мсто изъ Нестора о призваніи Варяговъ-Руси и изъ него выводитъ три вопроса, кто были Варяги-Русь? Въ какомъ положеніи находились славянскія племена, съ которыми соединились Варяги-Русь? Какъ соединились, т. е., при какихъ условіяхъ зачалось государство? Первые два вопроса разршаются во второмъ том, третій въ третьемъ.
Мнніе о происхожденіи Варяговъ-Руси г. Погодина извстно. Онъ считаетъ ихъ Норманнами или точне Германо-Скандинавами. Во второмъ том очень-тщательно приведены и разсмотрны вс мста изъ лтописи, гд говорится о Варягахъ-Руси, свидтельства Византійцевъ, западныхъ лтописей и восточныхъ извстій. Потомъ въ доказательство ихъ норманскаго происхожденія приводятся ихъ собственныя имена и русскія названія семи днпровскихъ пороговъ, сообщенныя Константиномъ-Багрянороднымъ, послднія объясняются изъ языковъ скандинавскихъ. Потомъ приводятся и другія скандинавскія названія городовъ, ркъ и т. д., исчисляются норманскія слова, сохранившіяся въ нашемъ язык,— слова но-преимуществу юридическія. Послднее доказательство очень-слабо, ибо основано на спорномъ еще толкованіи словъ скотъ, бояринъ и т. д. Лучше бы г. Погодинъ не прибгалъ къ нему! Дале, норманское происхожденіе Варяговъ-Руси досказывается ихъ дйствіями (стр. 90):
‘Къ числу сильнйшихъ доказательствъ норманнскаго происхожденія Варяговъ-Руси принадлежатъ ихъ дйствія. Походы первыхъ князей по ркамъ и морямъ, взиманіе дани, нападенія на Константинополь, вообще образъ ихъ дйствія, въ войн и мир, дома и на сторон, ихъ занятія, добрыя и худыя качества, самыя преданія и басни объ разныхъ частныхъ и мелкихъ поступкахъ, однимъ словомъ, вся ихъ жизнь, весь ихъ бытъ обличаютъ въ нихъ Норманновъ. Наши лтописатели описываютъ ихъ почти одними и тми же словами, какими латинскіе, греческіе и арабскіе описываютъ прочихъ Норманновъ. Прежніе изслдователи, довольствуясь вншними такъ сказать, доказательствами, т. е. свидтельствами, не обращали вниманія на дйствія Варяговъ-Руси съ этой стороны, но по моему мннію, это внутреннее доказательство должно причислить къ самымъ значительнымъ и твердымъ’.
Авторъ совершенно-правъ. Къ-сожалнію, его дльное замчаніе о прежнихъ изслдователяхъ отчасти относится къ нему: онъ тоже останавливается иногда на однихъ вншнихъ свойствахъ, которыя ничего сами-по-себ не доказываютъ, потому-что бываютъ общи самымъ различнымъ народамъ. (Доказательства почерпнутыя изъ дйствій, религій, законовъ, обычаевъ и обрядовъ, нравственныхъ качествъ, изложены въ III том и будутъ разсмотрны въ своемъ мст).
Въ этой глав мы замтили слдующее мсто, неправильно-объясненное. На стр. 17-й, авторъ говоритъ, что названіе Фряги употреблялось въ общемъ значеніи, и въ доказательство ссылается между прочимъ на мсто изъ путешествія Даніила, гд сказано, что кандило греческое стояло въ головахъ, а Фряжское висло въ верху,— и мсто изъ духовной Іоанна Калиты, гд упоминается поясъ жемчужный Фряжскій. Изъ этихъ двухъ мстъ никакъ нельзя заключить, чтобъ слово фряжскій употреблялось въ общемъ значеніи.— На страниц 68 говорится объ имени Рюрика. Незнаемъ, почему авторъ не привелъ здсь, по-крайней-мр для будущихъ соображеній, что Рюрикомъ въ Псковской Лтописи названъ Эрикъ, король шведскій.
Вторая глава состоитъ изъ возраженій на взгляды, несогласные съ взглядомъ г. Погодина, а именно Эверсу, Нейману, Максимовичу, Венелину. И здсь есть нкоторыя мста слабыя Венелинъ говоритъ, что съ 1120 года греческіе лтописцы не опредляютъ рода Варяговъ. Это было ему нужно для того, чтобъ открыть себ возможность перекрестить ихъ въ Славянъ. Г. Погодинъ отвчаетъ (стр. 119): ‘это очень естественно: потому-что родъ ихъ былъ ясно и многократно опредленъ первыми писателями Но чтобъ имть право сказать это, надобно сперва доказать, что вс лтописцы трудились надъ одной лтописью, что ихъ труды составляютъ одно цлое Иначе объясненіе будетъ очень-плохо, особливо въ отношеніи къ названію Варягъ, которое давалось жителямъ различныхъ странъ.— На стр. 122, г Погодинъ возражаетъ Эверсу, который думаетъ, что, въ извстномъ мст изъ бертинскихъ лтописей, странники называли себя ложно Россами: ‘Но почему же такъ думать? Съ чего имъ присвоивать себ чужое имя? Съ какою цлью? Откуда Шведы возьмутъ себ имя Россовъ, принадлежавшее по Эверсу южному народу?’ Во-первыхъ знаками вопросительными, какъ думаетъ и самъ. г. Погодинъ, возражать нельзя. Во-вторыхъ, Шведы могли взять имя Россовъ, хотя бы послдніе и не жили на юг, потому-что оно могло быть извстно свернымъ народамъ, которые ходили торговать и воевать въ Грецію и на югъ. Наконецъ то, что они выдавали себя за Руссовъ, а про нихъ узнали, что они Шведы, дастъ Эверсу полное право думать, что они ложно себя такъ назвали — большее право, нежели иметъ г. Погодинъ отрицать это.
Третья глава посвящена изслдованію, кто именно были Варяги-Русь и гд они жили? Въ заключеніе, на стр. 166, г. Погодинъ говоритъ: ‘кто были именно Варяго-Русь и гд они жили — не ршено до сихъ поръ съ достоврностію, и елка ли когда-нибудь будетъ ршено, за недостаткомъ свдній. Я не считаю даже этого вопроса слишкомъ-важнымъ: намъ нужно знать, кто были Варяги-Русь, какого племени, чтобъ понять, какое вліяніе могли они имть на Славянъ, среди которыхъ поселились, какой элементъ внесли они въ составъ основаннаго ими государства, а въ какомъ углу свера или древней Скандинавіи они прежде обитали — это почти все равно для главной задачи’.
Это вообще очень-справедливо, и мы были бы готовы вполн согласиться съ авторомъ, еслибъ въ предъидущихъ изслдованіяхъ было доказано, что подъ Варягами и Варягами-Русью разумются одни Норманны германскаго происхожденія. Но именно этого-то и нтъ! Вопросъ о томъ, кто именно были Норманны, обойденъ, а онъ чрезвычаііно-важенъ. Объ этомъ нсколько словъ посл.
Въ четвертой глав находимъ изслдованіе объ имени Варяговъ-Руси, откуда оно происходить. ‘Это вопросъ’, говоритъ авторъ (стр. 167), ‘также любопытной, но не боле! Что знаемъ мы о происхожденіи имени Грековъ, Пелазговъ, Еллиновъ, Римлянъ, Галловъ, Франковъ, Парижа, Лондона, Вны, Берлина, Москвы, Кіева и пр. и пр.? Изслдователи не смотря на вс свои труды при ршеніи этого вопроса, не достигли достоврности, какъ и при ршеніи предъидущаго вопроса о первоначальномъ мстопребываніи Варяговъ-Руси, а представить только догадки, боле или мене вроятныя’. Затмъ мы находимъ разборъ самыхъ объясненій этихъ названій.
Послднюю IV главу изъ главъ, посвященныхъ Варягамъ-Руси, занимаетъ подробный критическій разборъ и опроверженіе всхъ прочихъ мнній о происхожденіи Варяго-Руссовъ. Мннія эти всмъ давно извстны, и ни одно изъ нихъ не сдлалось общепринятымъ. Вс они какъ-то жили недолго. Поэтому мы не станемъ излагать здсь ихъ доводовъ и опроверженій г. Погодина, отсылая любителей и знатоковъ къ самой книг. Скажемъ только вообще, что опроверженіи основательны и дльны, и подтверждаютъ норманское происхожденіе Варяговъ Руси, уничтожая вс противоречащія мннія.
Не смотря на то, что взглядъ г. Погодина изложенъ ясно, отчетливо, обработанъ прекрасно, онъ не удовлетворяетъ читателя хотя поверхностно-знакомаго съ русскими древностями. Причина отчасти заключается въ сухости изслдованій, по преимуществу критико-филологическихъ. Но она не главная и не единственная. Другая, гораздо-боле важная, заключается въ томъ, что вопросъ не весь исчерпанъ. Съ свойственною ему односторонностью, авторъ совершенно истощилъ скандинавскую сторону нашей исторіи. Посл его изслдованій сомнваться въ нашей первоначальной исторіи элемента скандинаво-германскаго или нормано-германскаго было бы умышленнымъ упрямствомъ. Но въ то же время нельзя согласиться съ авторомъ, что Варяги Русь были исключительно Скандинаво-Германцы. Мы говоримъ это вовсе не изъ желанія спорить и вновь зачинать ршенное дло. Вопервыхъ, замтимъ, что много писателей, принимавшихся за этотъ вопросъ, дошли до убжденія, что Варяги-Русь были Славяне. Я предвижу возраженіе: они ошибались, и ихъ доводы опровергнуты. Да. Но откуда могла имъ всмъ прійдги въ голову эта мысль? конечно, это не совершенно-случайно. Есть факты — не многочисленные, но ршительные, которые сознательно или безсознательно могли привести изслдователей къ такой догадк. Мы постараемся изложить эти факты какъ-можно-ясне.
Первый фактъ, который поражаетъ насъ, есть болгарскій или какой бы то ни было, во славянскій текстъ договоровъ нашихъ князей съ Греками. Вспомнимъ, что первый договоръ заключенъ съ Олегомъ, вторымъ вождемъ призванной дружины. Если Варяги-Русь были германскіе Скандинавы, какъ объяснить странное явленіе, что они договаривались на язык имъ чуждомъ? Что-побудь изъ двухъ: или договоры дошли до насъ въ перевод, а не въ славянскомъ подлинник, какъ говоритъ г. Погодинъ, — или Варяги-Русь не были чистые германскіе Скандинавы, а скоре Славяне.
Если Варяги-Русь были Германцы-Скандинавы, странной, неразршимой загадкой представляется русскій языкъ, которымъ мы теперь говоримъ. Что въ немъ скандинавско-германскаго? Два-три десятка словъ, да и т съ натяжками. Еслибъ ихъ было втрое боле, и тогда вліяніе находниковъ Руссовъ на насельниковъ Славянъ не могло бы сравниться съ вліяніемъ какихъ-нибудь Татаръ, которые оставили посл себя гораздо-больше словъ въ нашемъ язык. Да и что жь это за вліяніе! Слова сообщаются легко отъ одного народа другому. Какъ представить себ, что иноземцы, иноплеменники, владютъ землею около двухъсотъ лтъ, живутъ въ пей, играютъ первую роль и потомъ исчезаютъ совершенно, не привнеся въ языкъ никакихъ новыхъ элементовъ? Посмотрите на Англо-Саксовъ въ Великобритапніи, Франковъ въ Галліи. Такъ ли безслдно слились они съ туземнымъ населеніемъ? Не знай мы вовсе средней исторіи, по одному языку мы могли бы открыть присутствіе разнородныхъ элементовъ во французскомъ и англійскомъ языкахъ и заключить отсюда, седи не о завоеваніи, то о какомъ-то непонятномъ смшеніи народовъ въ этихъ странахъ. Сколько турецкихъ словъ вошло въ языкъ Славянъ, завоеванныхъ Турками, хотя послдніе и не поселились между ними? Мадьяры, поселившіеся въ земл Словаковъ, не забыли же своего языка и сохранили его до-сихъ-поръ! Обыкновенно говорятъ, въ объясненіе этого страннаго явленія, что Варяги-Русь, пришедшіе къ вамъ, были немногочисленны. Г. Погодинъ, въ III том своихъ ‘Изслдованій’, идетъ еще дале и длаетъ остроумное предположеніе, что множество знатныхъ Варяго-Руссовъ погибло съ Святославомъ въ болгарскомъ поход, чрезъ что число ихъ еще уменьшилось. Положимъ, что такъ, но все-таки мысль, что Варяговъ-Руси и Варяговъ вообще было у насъ немного, кажется намъ не совсмъ-основательною. Во-первыхъ, самъ г. Погодинъ говоритъ, что наши князья не употребляли туземцевъ, то-есть, земледльцевъ на воину (T. III. стр. 124). Ниже мы скажемъ объ этомъ свое мнніе, здсь же пріимемъ, что это такъ. Что жь изъ этого слдуетъ? То, что войска князей состояли изъ однихъ Руссовъ и Варяговъ, поселившихся у насъ и приходившихъ служить. А войска эти были многочисленны. По словамъ Массуди, русское войско, предпринимавшее походъ на Каспійское-Море, простиралось до 33,000 человкъ (сказано, что 30,000 убито и 3,000 спаслось бгствомъ). Войско Олега состояло изъ 80,000 человкъ (2,000 судовъ и на каждомъ изъ нихъ по 40 человкъ), Ярославово до 40,000. Принявъ съ г. Чертковымъ несравненно-меньшія числа, и для Святослава не боле 10,000, мы все же найдемъ, что Варяговъ было у насъ не горсть, не куча, какъ думаютъ нкоторые. Этому противорчатъ, кром прямыхъ извстій, и другія соображенія: безпрестанныя войны и походы, предпринимавшіеся нашими Варягами, множество племенъ, которыми они владли, и которыя при всякомъ удобномъ случа отказывались платить дань. Что не вс Варяги, дйствовавшіе у насъ, были Руссы, это ни’ чего не значитъ, потому-что въ глазахъ Славянъ одни не отличались отъ другихъ: и т и другіе были Варяги — одноплеменники между собою и для насъ чужеродцы. Они принесли одинъ элементъ.безпрестанно возобновлялись новыми пришельцами изъ за моря, и, не смотря на то, чрезъ 200 лтъ не оставили по себ въ нашемъ язык никакихъ слдовъ, кром нсколькихъ словъ. Совершенно-непонятно!
Третій фактъ очень-важный — описаніе Святослава у Льва-Дьякона. ‘Видомъ онъ былъ таковъ, средняго роста, не слишкомъ-высокъ, не слишкомъ-малъ, съ густыми бровями, съ голубыми глазами, съ плоскимъ носомъ, съ бритой бородой и съ густыми, длинными, висящими на верхней губ волосами. Голова у него была совсмъ голая, но только на одной ея сторон вислъ локонъ волосъ, означающій знатность рода’ и т. д. (Исторія Льва-Дьякона, стр. 97). Въ этомъ описаніи трудно узнать Нормана. Обычай брить голову не норманскій, потому-что норманы носили длинные волосы.
Дале, какъ не поразительно, что Варяги-Русь, будучи язычниками, поклонялись однимъ богамъ съ нашими Славянами? Г. Погодинъ, въ третьемъ том своихъ ‘Изслдованій’, относитъ вс извстія лтописи о религіи и богахъ того времени къ Варягамъ-Руси, а не къ Славянамъ. ‘Такъ требуетъ ‘здравый разсудокъ и историческая послдовательность’, говоритъ онъ (стр. 304). ‘Можетъ ли быть’, продолжаетъ онъ дале ‘какое сомнніе, что это боги Норманнскіе, а не наши Славянскіе: Олегъ и мужи его, чистые Норманны, перваго поколнія, большею частію пришедшіе съ Рюрикомъ, не могли бы клясться чужими богами, богами, которымъ не врили: всякой клянется своею клятвою. Какъ посл нкоторые Варяги-Христіане присягаютъ въ церкви по христіанскому закону, такъ и Олегъ клялся по своему русскому закону.’ Но это натяжка. Еслибъ языческіе боги, упоминаемые у Нестора, были варяго-русскіе, а не славянскіе, народъ не могъ бы имъ поклоняться, ихъ чтить и за нихъ стоять. Неправда ли? Однако мы видимъ, что имъ поклонялся весь народъ. Это видно изъ повствованія Нестора о томъ, что плакали неврные люди по Перун, когда Владиміръ веллъ стащить его съ горы въ Днпръ, и нтъ никакого повода думать, чтобъ эти неврные были одни Варяги-Русь. Въ ‘Софійскомъ Временник’, на стр. 57, въ разсказ о Варяг еодор и сын его Іоанн находимъ, что бояре и старцы присовтовали Владиміру бросить жребій, кого принести въ жертву богамъ. Если бояре и были Варяго-Руссы по происхожденію, какъ доказываетъ г. Погодинъ, — хотя съ этимъ и нельзя согласиться, потому-что чинъ боярина мы находимъ и у нкоторыхъ другихъ славянскихъ племенъ,— все же остаются еще старцы, подъ которыми безъ натяжки нельзя разумть однихъ Варяго-Руссовъ. Дале, тамъ же, на стр. 57, въ разсказ о смерти этихъ первыхъ и послднихъ кіевскихъ мучениковъ, мы находимъ слова: ‘и кликнуша Кіяне, и подскоша сни подъ ними и тако побита я’.— Если Кіевляне такъ негодовали за поруганіе боговъ, все вроятіе, что они имъ кланялись, ибо иначе это было бъ необъяснимо. (Въ лаврентьевскомъ списк по Тимковскому слова ‘Кіяне’ нтъ, потому мы на него и не ссылаемся). Дале, въ Лаврент. Лтописи (стр. 82) мы читаемъ: ‘И се рекъ, повел рубити церкви и поставляти по мстомъ, иде же стояху кумиры, и постави церковь ‘св. Василья на холм, идеже стояше кумиръ перунъ и прочій, идеже творяху потребы князь и людье’. Опять и изъ этого мста видимъ, что люди, народъ, покланялись и приносили жертвы Перуну.— Такимъ-образомъ, на основаніи приведенныхъ свидтельствъ, мы заключаемъ, что Перунъ и прочіе боги были славянскіе, по-крайней-мр, во времена Владиміра имъ поклонялись наши Славяне. Г. Погодинъ можетъ возразить, что люди по объясненію, имъ принятому, не относится вообще къ народу, а только къ Варяго-Руссамъ. Но мы видимъ, однако, изъ самой лтописи, что иногда люди, людье — употреблялось для означенія вообще народа, а не извстнаго сословія. Такъ, когда лтописецъ говоритъ: ‘И пріиде (апостолъ Андрей) въ Словни ‘идеже нын Новгородъ, и вид ту люди сущая, како есть обычай имъ’ (стр. 5), или ‘ты суть людье Ноугородьци, отъ рода Варяжска, прежде бо бша Словни’ (стр. 12), нтъ никакой возможности допустить, что онъ разуметъ особенное какое-нибудь сословіе. То же должно сказать и о всхъ мстахъ, которыя мы привели въ доказательство, что Славяне поклонялись Перуну. Здсь тоже разумется подъ людьми народъ, и мы не имемъ ни малйшаго права подразумвать однихъ Варяго-Руссовъ.
Слдовательно, однимъ богамъ кланялись и Варяго-Руссы и Славян. Нельзя предположить, чтобъ первые сообщили ихъ послднимъ. Это противно исторіи Скандинавовъ въ Россіи. Чмъ дале, тмъ боле они принимаютъ въ себя славянскаго элемента, а не наоборотъ. Слдовательно, остается предположить, что Скандинавы приняли, можетъ-быть, безсознательно религію Славянъ. Но и это нисколько невроятно. Мы видимъ изъ лтописи, что уже Олегъ клялся Перуномъ и Волосомъ, Игорь также. Если трудно себ представить, какимъ образомъ Владиміръ могъ признать языческихъ боговъ Славянъ, то совершенно-невозможно допустить это въ самомъ начал водворенія варяго-русской дружины въ нашей земл. Итакъ, Варяги-Русь имли съ нами одну вру.
Взгляните на этотъ предметъ отрицательно, и вы дойдете до того же результата. Миологія Скандинавовъ извстна. Находимъ ли мы въ нашей миологіи хоть одно божество, заимствованное оттуда? Догадки протоіерея Сабинина не боле, какъ догадки, предположенія. Съ этимъ согласенъ и г. Погодинъ. Дйствительное сходство представляютъ только черты, въ которыхъ выражается воинственный характеръ Скандинавовъ и Варяго-Руссовъ. Но эти черты слишкомъ-общи, изъ нихъ никакъ нельзя еще заключать о тождеств религіи Варяго-Руссовъ и германскихъ Скандинововъ.
Дале, странно, что христіанская религія, а вмст съ нею священное писаніе, богослужебныя книги, номоканоны явились къ намъ и распространились у насъ только на греческомъ и славянскомъ, а не на другомъ язык. Еслибъ Варяги-Русь были скандинавскіе Германцы, какъ представить себ, что они начали исповдывать новую вру на язык имъ чуждомъ? Ольга была уже христіанка и имла при себ духовника, а она была варяжскаго рода. Теперь еще, почти на нашихъ глазахъ, въ предлахъ нашего государства, переводится священное писаніе на языкъ инородцевъ, небольшихъ племенъ, обитающихъ въ какомъ-нибудь далекомъ углу имперіи, а сначала, когда владычествующими были чужеземцы, имъ проповдывалось евангеліе на славянскомъ язык? Это ни съ чмъ несообразно! Намъ скажутъ: да это неизвстно. Однако, изъ древнйшихъ памятниковъ, до насъ дошедшихъ, вс безъ исключенія писаны на славянскомъ язык. Остался бы хоть какой-нибудь слдъ другаго языка, но слдовъ нтъ, даже нтъ намёковъ на то, что былъ какой-нибудь другой языкъ во время владычества дружины, кром славянскаго. Намъ могутъ еще возразить, что и въ католической Европ варвары приняли религію на язык имъ чуждомъ, латинскомъ, принадлежавшемъ покореннымъ ими народамъ? Но, во-первыхъ, мы не имемъ подробныхъ извстій, какъ они были обращены. Знаемъ, что многіе изъ нихъ были уже христіанами, когда основали государства на развалинахъ Западной-Римской-Имперіи. Сверхъ того, мы знаемъ также, что Улфилэ проповдывалъ Готамъ на ихъ язык: это доказываютъ отрывки изъ готскаго евангелія, дошедшіе до насъ. Что потомъ они приняли латинскій языкъ, не мудрено, ибо они долго, до разрушенія имперіи, находились, по-крайней-мр наружно, въ зависимости отъ Рима и исподоволь подчинились вліянію высшей цивилизаціи, передъ которой благоговли. Въ этомъ факт мы видимъ только, что побдители были побждены образованностію покоренныхъ — явленіе очень-часто встрчающееся, и неудивительное. У насъ, и подвластные и властвующіе были язычники. Варяги первые стали обращаться къ христіанству, какъ говоритъ самъ г. Погодинъ. Греки проповдывали евангеліе всегда на язык новообращаемыхъ. Примромъ могутъ служить Славяне. А Варягамъ-Руси они проповдывали на славянскомъ язык, когда это племя было господствующее? Съ чмъ это сообразно?..
Изъ всхъ этихъ соображеній мы позволимъ себ сдлать слдующее предположеніе: Варяги-Русь, пришедшіе къ намъ, не были ли Славяне, или по-крайней-мр смсь Славянъ съ Германцами? Первое мене вроятно, нежели второе. Мене вроятно потому-что нельзя себ представить, чтобъ народъ принялъ вс обычаи, нравы и духъ другаго народа, непереродившись совершенно. Такъ нмецкіе Славяне перестали быть Славянами, сдлавшись Германцами. Учрежденія, принесенныя къ намъ Варягами-Русью, были германо-скандинавскія, убдиться въ этомъ не трудно даже безъ большой учености и проницательности: стоитъ сравнить какое-нибудь малороссійское казачество, даже Новгородъ и ихъ устройство съ государственнымъ гражданскимъ устройствомъ, появившимся у насъ со временъ Варяговъ-Руси, чтобъ увидть, какъ различны учрежденія славянскія отъ германскихъ, и какъ въ варяго-русскихъ учрежденіяхъ мало славянскаго и много германо-скандинавскаго.
Предположенію, что Варяги-Русь были Славяне, или смсь Славянъ съ Германо-Скандинавами, нисколько не противорчатъ, какъ намъ кажется, и вс прочія извстія. Замтимъ, что вс они указываютъ вообще на сверъ, не опредляя точне, какого племени были паши сверные выходцы. Варяги, какъ намъ извстно, самое общее, неопредленное названіе, изъ котораго нельзя ровно ничего заключать о національности пришельцевъ. Такъ у Нестора. У западныхъ и греческихъ писателей, это названіе еще неопредленне. Туле, нордманъ — не доказываютъ германскаго происхожденія Варяговъ-Руси, а говорятъ только, что они жили на свер. Г. Погодину самому извстно, что на свер Славяне и скандинавскіе Германцы были издавна сосди — и могли легко смшаться. У него мы находимъ объ этомъ очень-интересные факты.
‘Норманны и Славяне’ говоритъ онъ, ‘искони жили рядомъ, въ сосдств по Балтійскому морю, и въ незапамятныя еще времена обмнялись многими словами, кои встрчаются въ древнйшихъ памятникахъ. Нкоторыя племена — по сосдству — даже смшались, такъ что ихъ разобрать трудно. Въ дружинахъ норманнскихъ — всегда было очень много Славянъ. Самъ Гельмольдъ свидтельствуетъ: ‘Маркоманнами называются обыкновенно люди, отовсюду собранные, которые населяютъ Марку. Въ Славянской земл много Марокъ, изъ которыхъ не послдняя наша Вигирская провинція, имющая мужей сильныхъ и опытныхъ въ битвахъ, какъ изъ Датчанъ, такъ и изъ Славянъ.’ Флотъ норманнскій, приплывшій во Фризію, состоялъ, по свидтельствамъ, изъ Датчанъ, Норвежцевъ и даже Оботритовъ. Въ экспедиціи противъ Англіи 857 года было много Вендовъ’. (Томъ III, стр. 28 и 29).
Одно извстіе, по-видимому, противорчитъ этому предположенію: русскія названія днпровскихъ пороговъ, сообщенныя императоромъ Константиномъ, но и оно, при ближайшемъ разсмотрніи, ничего не доказываетъ. Вопервыхъ, Русь была господствующая дружина въ Кіев и между Славянами. Она пришла съ свера, страны, откуда на всю Европу происходили безпрерывныя хищническія нападенія Варяговъ. Зная Руссовъ, зная, что они принадлежатъ къ Варягамъ, Константинъ легко могъ давнишнія скандинавскія названія пороговъ назвать русскими. А издавна они не только могли существовать, но и но всмъ вроятіямъ существовали, потому-что лежали на торговомъ пути, по которому Скандинавы ходили въ Грецію. Итакъ, изъ того, что Константинъ называетъ скандинавскія названія русскими, никакъ нельзя еще заключить, что Руссы были германскіе Скандинавы. Вдь называетъ же Левъ-Дьяконъ Святослава Тавроскиомъ! Вдь называются же вс предпринимавшіе походъ въ Грецію изъ Россіи — Руссами, хотя мы и достоврно знаемъ, что въ этомъ поход участвовали призванные Варяги изъ Швеціи и другихъ сверныхъ странъ, 8 можетъ-быть даже и Славяне, если буквально понимать слова Нестора. (На соотвтствіи русскихъ и славянскихъ названій днпровскихъ пороговъ мы не остановимся здсь, потому-что оно не говоритъ ни за, ни противъ, и можетъ быть различно объяснено.)
Все это предположенія, которыхъ мы и не выдаемъ за истину. Только мы твердо уврены, что факты, возбуждающіе не въ насъ однихъ сомнніе въ германо-скандинавскомъ происхожденіи Варяговъ-Руси, не могутъ быть обойдены безъ вниманія, какъ было до-сихъ-поръ. Необъясненные, необсуженные, они останутся сильными доказательствами противъ германскаго происхожденія нашихъ Варяго-Руссовъ.
Во второй половин втораго тома говорится сначала о Славянахъ вообще, по извстнымъ ‘Славянскимъ Древностямъ’ Шафарика. Еще прежде, въ предисловіи, г. Погодинъ объяснилъ, что заставило его внести въ издаваемую имъ книгу результаты изслдованіи славянскаго Филолога (стр. IX).
‘Извлеченіе это длалъ я вотъ съ какою цлію: мн хотлось показать, при этомъ случа, въ какой связи находится русская исторія съ древлеславянскою, на которую многіе молодые люди начали обращать у насъ особенное вниманіе, чего отъ нея, на какихъ путяхъ, ожидать можно, и отъ какихъ заблужденій остерегаться должно, наконецъ, это извлеченіе доставляетъ данныя, съ коими слдуетъ приступать къ разсмотрнію нашихъ Славянъ, пропускаемыхъ вами до-сихъ-поръ безъ вниманія, хотя изъ нихъ собственно составилось государство’.
Во второмъ том, эта мысль пояснена и опредлена еще боле (стр. 321): ‘Я начиналъ обыкновенно лекціи свои о русской исторіи съ 862 года, т. е. съ прибытія князей Варяго-Русскихъ въ Новгородъ. О главномъ народ, къ которому пришли братья, и его однородцахъ, я довольствовался изложеніемъ словъ Нестора о Полянахъ и Древлянахъ, Вятичахъ и Радимичахъ, Кривичахъ и Сверянахъ. Я думалъ, что о славянскихъ племенахъ больше и говорить нечего, тмъ боле, что самъ первый лтописатель нашъ представляетъ ихъ еще въ состояніи младенчества, до котораго ничего опредлить нельзя, да и не нужно. Такъ разсуждали и вс наши ученые историки — Стриттеръ, Карамзинъ, Эверсъ, въ слдъ за законоположникомъ исторической критики прошедшаго столтія, Шлёцеромъ. Нын Шафарикъ сочиненіемъ своимъ ‘Славянскія древности’ производитъ совершенный переворотъ въ нашихъ понятіяхъ объ этомъ предмет. Нельзя сказать, чтобъ основная его мысль была совершенно новая. Нтъ, и прежде имли ее многіе изслдователи русскіе и иностранные, но они или представляли ее только въ вид чаянія и догадки, или соединяли ее съ другими неосновательными предположеніями, или не извлекали изъ нее никакихъ существенныхъ и полезныхъ для науки слдствій, не приписывали ей такой важности и многоплодности. Шафарикъ, съ необъятной своей ученостью и начитанностію, остроуміемъ и проницательностію, воспользовавшись всми извстными до него имъ открытыми источниками, возвелъ эту мысль на степень осязательной истины, и вмст заставилъ думать, что исторія всякаго славянскаго племени и государства тсно и необходимо связана съ первоначальной исторіей всего славянскаго народа, точно такъ, какъ вс отрасли дерева бываютъ тсно связаны съ его корнемъ. Познаніе корня необходимо для познанія отраслей, кои безъ него во многихъ отношеніяхъ остались бы непонятными’.
Мысль хороша. Только мы не думаемъ, чтобъ русскій историкъ могъ что-нибудь извлечь изъ нея для своего предмета. Источники древнйшей до христіанской исторіи Славянъ очень-бдны. По-крайней-мр, такъ теперь. Можетъ-быть, новыя открытія покажутъ намъ, чего мы теперь не знаемъ. Описаніе русскихъ Славянъ у Нестора, какъ ни подробно обработаны его извстія, даетъ объ нихъ очень слабое, сбивчивое, неопредленное понятіе.
Извлеченіе составлено тоже хорошо. Такъ-какъ читателямъ уже извстна книга Шафарика, то мы не станемъ излагать этой части г. Погодина, хотя и не можемъ не замтить вообще, что нкоторые, по нашему мннію, пристрастные и ложные выводы Шафарика перешли и въ книгу г. Погодина. Посл небольшаго отступленія, въ которомъ г. Погодинъ очень-справедливо и основательно говоритъ о современной славяноманіи и безплодности этой школы, онъ объясняетъ отношеніе изслдованій Шафарика къ русской исторіи. По его мннію, между ними глубокая внутренняя связь. Главныя положенія, выведенныя изъ изслдованіи Шафарика о Славянахъ, встрчаются на каждой строк въ русской исторіи, все, что принадлежало древнимъ Славянамъ, досталось и намъ въ лиц нашихъ предковъ IX столтія. Въ чемъ же состояло это наслдство?
‘Во-первыхъ, они имли древность, старшинство. Народъ нашъ жилъ уже какъ особой народъ, или какъ племя особаго народа, въ его состав, или отдльно, по крайней мр полторы тысячи лтъ до Рюрика, а чмъ глубже основаніе, тмъ тверже зданіе, чмъ обширне корень, тмъ втлисте дерево, чмъ старше жизнь, тмъ опытне. Во-вторыхъ — языкъ, въ одномъ нарчіи котораго, близкомъ къ нашему и понятномъ, нашлись въ IХ вк выраженія для всего священнаго писанія. Дале, религіозныя врованія, законы и обычаи, боле или мене сходные. Наконецъ, вс плоды долговременнаго пребыванія на одномъ мст, въ постоянныхъ жилищахъ, вс успхи въ разныхъ родахъ первой промышленности, знакомства съ необходимыми удобствами жизни. Вотъ важныя данныя, кои пріобртаемъ мы при первомъ знакомств съ славянскими древностями, и съ коими смло можемъ приступить къ разсмотрнію нашихъ славянскихъ племенъ, искать у нихъ слдовъ общаго достоянія. Врно не находились он на той степени дикости, на которую поставилъ ихъ неумолимый Шлёцеръ, и на которой видли ихъ вс наши изслдователи, до Шафарика! И Новгородъ, и Полоцкъ, и Изборскъ, и Ростовъ, и Кіевъ, и Смоленскъ, и прочіе города, представляются намъ тотчасъ въ другомъ свт. Славяне и Кривичи съ Чудью и Весью могли точно при звать себ защитниковъ, могли и не поладить посл съ ними, возстать противъ Рюрика, заставить можетъ быть Олега удалиться. Мы начинаемъ тотчасъ понимать, почему пришлые Варяги должны были подчиниться вліянію туземцевъ, и чрезъ два, три вка потеряться въ славянскомъ населеніи, оставивъ слды только въ гражданскомъ устройств и правительств. Т явленія, кои боялись мы предъ строгою критикою буквъ принимать вполн, или считали не понятными пропусками, т явленія можемъ мы теперь смло сдлать предметами изслдованій, и искать тамъ, гд найдти что либо отнята была даже надежда подъ страхомъ жестокой ученой насмшки. Мракъ прорзанъ свтлыми лучами, пріобртена твердая точка! Ясно ли видите вы, какъ важны для русской исторіи славянскія древности, и въ какой связи находится съ ними русская исторія?’ (стр. 383—385).
Въ короткихъ словахъ, эта связь состоитъ въ томъ, что мы теперь пріобртаемъ право изслдовать бытъ нашихъ Славянъ задолго до Рюрика,— право, которое мы имли бы и прежде, еслибъ были источники, по-крайней-мр хоть бы скудныя извстія, служащія точками опоры для историка. Но ихъ нтъ. Этому недостатку ничто не можетъ помочь. Лучшее доказательство — тщательно-собранныя и обработанныя самимъ авторомъ мста изъ Нестора о нашихъ Славянахъ, а Несторъ едва ли не единственный прямой источникъ, во всякомъ случа самый богатый, не смотря на всю свою скудость. Самъ г. Погодинъ говоритъ (стр. 395), что ‘ихъ очень мало… и ученое любопытство ими не удовлетворяется’, но посл этого предлагаетъ вопросъ: не уже ли нтъ никакихъ средствъ дополнить наши понятія?’ Эти средства суть, по его словамъ: языкъ, нарчія, собственныя названія, праздники, поврья, примты, преданія, обычаи, псни, пословицы. Въ доказательство важности собственныхъ именъ приведены остроумныя розъисканія Ходаковскаго о городищахъ, основанныя преимущественно на именахъ. Объ этихъ розъисканіяхъ до-сихъ-поръ нельзя ничего сказать ни на, ни противъ. Видно только, что Ходаковскій былъ энтузіастъ своего дла и отдался ему какъ немногіе могутъ чему-нибудь отдаваться. Благодаря г. Погодину, мы теперь отчасти познакомились съ труда’ мы этого замчательнаго человка. Жаль только, что они разбросаны въ разныхъ повременныхъ изданіяхъ и не собраны въ одну книгу, изучать было бы легче. Въ-заключеніе мы должны признаться, что извлеченіе, сдланное г. Погодинымъ изъ Ходаковскаго, не совсмъ намъ понравилось. Во многихъ мстахъ, особливо въ отвтахъ Калайдовичу, Ходаковскій излагаетъ свою систему гораздо-опредленне, ясне, нежели какъ она представляется въ разбираемой нами книг. Здсь эта система какъ-то стерта. Впрочемъ, мы можемъ и ошибаться.

‘Отчечественныя Записки’, No 2, 1847

Кавелин Константин Дмитриевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Историко-критические отрывки, М. Погодина…, Кавелин Константин Дмитриевич, Год: 1847
  2. История отношений между Русскими Князьями Рюрикова Дома. Сочинение Сергея Соловьева, Кавелин Константин Дмитриевич, Год: 1847
  3. Синбирский Сборник. Историческая частъ. Том I, Кавелин Константин Дмитриевич, Год: 1845
  4. Исследования, относящиеся к древней русской истории, Филиппа Круга, Кавелин Константин Дмитриевич, Год: 1848
  5. Исследования о Русской Правде. Часть I, Кавелин Константин Дмитриевич, Год: 1847
  6. Исследования, замечания и лекции, М. Погодина…, Кавелин Константин Дмитриевич, Год: 1847
  7. Слово о Сковороде, по поводу рецензий на его сочинения, в ‘Русском Слове’, Костомаров Николай Иванович, Год: 1862
  8. О задачах искусства, Кавелин Константин Дмитриевич, Год: 1878
Электронная библиотека