Испанский дворянин, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1882 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 27 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

В. АВСЕНКО

ПОВСТИ и РАЗСКАЗЫ

ТОМЪ ВТОРОЙ

ОЧАРОВАННЫЕ.— МИСХОРСКАЯ САКЛЯ.— ЗИМНЯЯ НОЧЬ.— МГНОВЕНЬЕ, — ГУБЕРНСКАЯ ПЕРИКОЛА.— ИСПАНСКІЙ ДВОРЯНИНЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГ.
Типографія В. В. Комарова, Фонтанка, No 74.
1885.

ИСПАНСКІЙ ДВОРЯНИНЪ

РАЗСКАЗЪ.

Отчего человкъ можетъ иногда обозлиться и точно съума сойти?

По поводу этого вопроса, какимъ-то случаемъ проскользнувшаго въ бесд, одинъ изъ присутствующихъ разсказалъ цлую исторію, которая вся впрочемъ заключается почти въ одномъ лиц. Лицо очень не важное и не крупное, въ чемъ разсказчикъ впередъ извинился передъ нами, е Однако, прибавила онъ,— мн лично человкъ этотъ показался занимательнымъ и представляющимъ нчто даже типическое, въ чемъ пожалуй выразилась одна изъ сторонъ нашей русской натуры. Всякая національность производитъ такъ называемыхъ пропащихъ людей, но всегда на свой складъ и ладъ, а у этого человка, про котораго я вамъ разскажу, складъ вышелъ совсмъ русскій. Впрочемъ, судите сами’.

И онъ началъ разсказывать, а я передамъ здсь все слышанное собственными его словами.

Встртился я съ нимъ въ первый разъ давно, лтомъ 55-го года. Пришлось мн хать изъ Петербурга въ Вильну по такъ называемому тогда блорусскому тракту, на почтовыхъ. Путешествіе вышло самое непріятное: но случаю войны разгонъ былъ страшный, по дорог тянулись нескончаемые обозы, на станціяхъ приходилось не то что но часамъ, а по суткамъ ожидать лошадей. Даже подорожная ‘но казенной надобности’ не. производила ни малйшаго эффекта. Па грхъ, время пришлось еще какъ разъ такое, когда въ кадетскихъ корпусахъ произвели усиленный выпускъ въ дйствующую армію, и безусые прапорщики, попарно, на перекладныхъ, то и дло обгоняли меня, стремясь въ Севастополь. Имъ, разумется, давали лошадей раньше чмъ мн, никому ненужному обывателю, облеченному въ партикулярнйшую шинель и въ пуховую шляпу. А оттуда, изъ Севастополя, навстрчу скакали фельдъегеря и штабные, съ почернлыми и нахмуренными лицами, и всти шли скверныя, такъ что на душ длалось еще хуже.

Гд-то за Опочкой мн пришлось заночевать. Блорусское шоссе въ то время только что было приведено въ порядокъ, т. е. верстовые столбы были выкрашены въ государственные цвта, станціи выстроены новыя, каменныя, вс по одному рисунку и плану, въ извстномъ вкус графа Клейнмихеля. Даже диваны въ такъ называемой комнат для прозжающихъ везд были одинаковые, обтянутые одной и той же темнозеленой кожей, и даже физіономіи станціонныхъ смотрителей, мн казалось, были похожи одна на другую, какъ дв капли воды. Тмъ не мене, въ опрятной комнат, на чистомъ диван, спать было бы удобно — еслибъ только у меня не сказался товарищъ, тотъ самый неважный человкъ, о которомъ мн, предстоитъ вамъ разсказать.

Я пріхалъ вечеромъ, еще засвтло. Въ верст находилось какое-то большое село, въ которомъ была ярмарка и потому подл станціи толкалось много разнаго народу. На крыльц стоялъ человкъ высокаго роста, русый, съ огромными мягкими усами и маленькими, голубыми. свтлыми глазками, глядвшими точно въ щелочку сквозь толстыя, красныя вки. Одтъ онъ былъ въ широкую чамарку со шнурами на груди, какія въ то время любили носить у себя дома небогатые помщики. Наложивъ руки въ карманы широчайшихъ панталонъ, онъ покачивался и повертывался съ видомъ человка, которому въ настоящую минуту ршительно нечего съ собой сдлать, какъ разв только выругать или отдуть кого нибудь. И онъ дйствительно ругался, обращаясь къ какимъ-то чуйкамъ и къ ямщицкому старост, слушавшимъ его съ самымъ безобиднымъ равнодушіемъ и какъ бы даже съ одобреніемъ.

— Мошенники, палокъ на васъ мало… кидалъ онъ имъ съ крыльца.— Ишь вдь, оброчные! по торговой части… по ярмаркамъ шатаются… не босъ за пазухой въ сахарной бумаг однихъ красненькихъ что заворочено…

— Чего не заворотить, отозвалась, оскаливъ блые, какъ кипнь зубы, одна изъ чуекъ.

— Это намъ не заказано.

— Я бы заказалъ, кабы меня спросили.

— Вотъ бда—не спрашиваютъ…

— То-то… а благородный человкъ детъ кровь проливать за отечество, такъ у него на прогоны нтъ, продолжалъ господинъ въ чамарк. А отъ твоей мошны кому какая прибыль? знаю я вашу братію… норовите еще какъ бы обворовать, сапоги съ приклейными подошвами ратникамъ поставить, да сухари гнилые… Въ Крыму солдатики дохнутъ черезъ васъ, проклятыхъ.

— Чего отъ насъ? мы въ ото дло не вступаемся, возразила чуйка.

— Пазуха видно не толста еще… Ты понимаешь ли, куда я ду и для чего? Кровь проливать… Ты мою душу знаешь, что ли? Можетъ быть ты тамъ такое увидлъ бы… А па-азвольте узнать — вдругъ обратился ругающійся господинъ ко мн, въ ту минуту какъ я подымался мимо него на крылечко — вы далеко дете?

Я отвтилъ, что ду въ Вильну.

— Попутчики, объяснилъ онъ, и вошелъ вслдъ за мной въ пассажирскую комнату. Только лошадей до завтра не достанете, могу васъ поздравить.

II.

Онъ былъ правъ, смотритель на отрзъ объявилъ, что на конюшн нтъ ни одной разгонной пары. Приходилось покориться, и уже не въ первый разъ. Я веллъ внести свои вещи и поставить самоваръ. Господинъ въ чамарк швырнулъ на окно блую полу-военной формы фуражку, боле впрочемъ похожую на блинъ, и принялся скорыми шагами ходить изъ угла въ уголъ.

— Вотъ что называется стеченіе обстоятельствъ: пятый день уже болтаюсь здсь, тогда какъ тло и душа рвутся въ Севастополь, вдругъ заговорилъ онъ, разомъ повернувшись на каблукахъ.— Мое мсто на залитыхъ кровью бастіонахъ, гд пали Нахимовъ, Корниловъ… Позвольте рекомендоваться: помщикъ здшней губерніи, Семенъ Александровичъ Хохловъ.

Я въ свою очередь назвалъ себя, и другъ другу руку. Отъ его пожатья у меня слиплись пальцы.

— Что же вамъ собственно мшаетъ хать? спросилъ я.

— Стеченіе обстоятельствъ — не нахожу попутчика. Большею частью все дутъ попарно, а у семейныхъ пассажировъ тоже нтъ мста.

Я догадался, что подъ попутчикомъ онъ подразумваетъ человка, который довезъ бы его даромъ.

— Но вдь вы не военный? спросилъ я.

— Вылъ, но въ отставк, а теперь стремлюсь вновь послужить на пол чести, объяснилъ Хохловъ.— Хотлъ было записаться въ ополченье, но разсудилъ, что тамъ пожалуй и не придется испить бранную чашу. Поэтому ду прямо въ Севастополь, и съ тмъ чтобы на Малаховъ курганъ.

Станціонный сторожъ втащилъ самоваръ. Я пригласилъ ‘попутчика’ напиться чаю.

— Съ большимъ удовольствіемъ, отвтилъ онъ, и тотчасъ прислъ къ столу.

— Тутъ рядомъ трактирчикъ есть, селянку недурно подаютъ, бросилъ онъ мимоходомъ.

Мн показалось, что онъ голоденъ, и можетъ быть отъ этой мысли самому мн какъ будто захотлось сть.

— А что, не послать-ли, въ самомъ дл, за селянкою? предложилъ я.

Хохловъ живо встрепенулся.

— Разумется послать, что жь пустой чай дуть! согласился онъ.— Эй, какъ тебя, грымза станціонная! кликнулъ онъ сторожа.— Сбгай въ одну минуту въ трактиръ, принеси дв порціи селянки, сборной, и чтобы блорыбица была. И хлба побольше пусть дадутъ! Да живо у меня!

Я тмъ временемъ досталъ изъ погребца стаканъ и фляжку съ ромомъ. Хохловъ взглянулъ на все это одобрительно.

— Вотъ какъ судьба играетъ людьми, продолжалъ онъ.— Видли, я на крыльц съ канальями этими разговаривалъ? Вы думаете у меня отчего злость на нихъ? Вдь они, проклятые, не только каплею крови не пожертвуютъ за отечество, а еще смются, что я тутъ сижу пятый день, не имю чмъ съ мста тронуться. А разв они понимаютъ меня, что у меня на душ? Разв они чувствуютъ, что можетъ быть черезъ недлю я буду лежать бездыханенъ, въ собственной крови? Эхъ родина, стоишь-ли ты еще того? Вотъ тутъ человкъ, который стремится лечь за тебя, а ты что для него сдлала? Чмъ ты его вспоила-вскормила?

Воззваніе къ родин показалось мн довольно неожиданнымъ.

— Вы говорили, у васъ помстье въ этой губерніи? напомнилъ я, желая объяснить себ, какимъ образомъ помщикъ, собравшійся въ такой дальній путь, могъ очутиться вблизи своего имнія безъ копйки денегъ.

— Деревня, да… сто душъ… Эхъ, было времячко! отвтилъ Хохловъ, и вдругъ озлобленно наморщилъ складки на лбу.— Я, милостивый государь, недавно еще находился совершенно въ другомъ положеніи, чмъ вы меня видите. За большимъ не гнался, но пользовался достаткомъ, и могу сказать, при моей молодости, чувствовалъ себя счастливымъ. То есть, если хотите меня понять, былъ я дуракъ совершеннйшій, и ничего ршительно представить себ въ его значеніи не умлъ.

— Вотъ именно когда вы такъ выражаетесь, я и не могу ничего понять, сказалъ я.

— Не понимаете? а выражаюсь я, кажется, какъ не можетъ быть проще, отвтилъ Хохловъ.— Былъ я слпъ, и принималъ все сущее какъ оно представляется непросвтленному взгляду. Въ томъ и состояло истинное мое счастье. Но затмъ въ ум моемъ произошло просвтлніе, и я взглянулъ на себя и на другихъ людей иными очами, и тутъ ожесточился.

— Ожесточились?

— И въ ужасной степени. Такъ ожесточился, что подобно Нерону,— а можетъ быть кому другому, не припомню,— желалъ, чтобы весь родъ человческій имлъ одну голову, которую однимъ ударомъ снесть можно. Съ тхъ самыхъ поръ у меня совсмъ другія мысли стали, и самъ я другой человкъ сдлался.

— Какая же собственно произошла въ васъ перемна? спросилъ я.

Хохловъ мрачно взглянулъ на меня изъ своихъ щелочекъ и потупился. Можетъ быть съ полминуты онъ не отвчалъ.

— Буенъ сталъ, проговорилъ онъ наконецъ.— Эхъ, что объ этомъ вспоминать! прервалъ онъ себя тотчасъ, дернувъ поочереди оба кончика усовъ.— Самъ себя поджегъ съ четырехъ концевъ и прогорлъ какъ на ршетк. Замертво выносили, вотъ какъ было. Однимъ словомъ, привелъ я себя къ такому состоянію, что omnia mea mecum — латинская пословица. И такъ моя душа перегорла, что только кровью человческою могу залить ее. Поэтому мн одна дорога — въ Севастополь, подставлюсь подъ первую пулю, и баста.

III.

Я съ любопытствомъ взглянулъ на Хохлова. Не скажу, чтобы мн стало его жалко — мало-ли сколько прогорвшихъ людей шляется по свту,— но въ голос его слышалась глухая и почти наивная искренность, вмст съ какою-то забавною притязательностью. Онъ искренничалъ какъ будто не потому, чтобы ему хотлось высказаться, а потому, что видлъ въ своей судьб нчто общественное, о чемъ каждый долженъ знать.

На видъ ему было лтъ тридцать, лобъ высокій, блый, можно было бы подумать даже — умный лобъ, губы красивыя, красныя, голова крпко посаженная на широкія плечи, вся фигура складная и свжая — казалось бы жить да поживать этому человку, да дло длать.

Я перемнилъ ему уже третій стаканъ, доливая чуть не до половины ромомъ. Изъ трактира принесли селянку. Хохловъ съ жадностью принялся сть, уписывая при этомъ такіе ломти хлба, что я подумалъ — не постился-ли онъ тутъ вс пять дней.

— А какъ же вы сюда-то пріхали? спросилъ я.

— Подвезли. Я очень пьянъ былъ въ послднее время, отвтилъ совершенно просто Хохловъ.— Должно быть хотли съ рукъ сбыть.

Въ фляжк еще оставался ромъ. Хохловъ уже самъ вылилъ его себ въ стаканъ, бросилъ нсколько кусковъ сахару и долилъ кипяткомъ.

— Отъ чаю не спится, объяснилъ онъ.

Я однако усомнился, чтобы онъ страдалъ безсонницею.

— А отчего же собственно произошло у васъ, какъ вы выразились, просвтлніе ума? ршился я спросить.

Хохловъ какъ-то сморщился и поглядлъ въ стаканъ.

— Отъ любви, вдругъ сказалъ онъ.

— Отъ любви? повторилъ я.— Это интересно. Разскажите.

Онъ, обжигаясь, выпилъ разомъ нсколько глотковъ.

— Дайте папироску. Или нтъ-ли хорошей сигары? спросилъ онъ.

Я раскрылъ портъ-сигаръ, гд было то и другое. Хохловъ выбралъ самую толстую сигару, откусилъ кончикъ, зажегъ, и съ наслажденіемъ затянулся. Потомъ опять отхлебнулъ пуншу и опять затянулся. Щелочки, изъ которыхъ глядли его глаза, почти закрылись. Такъ прошло минуты дв.

— Разскажите, повторилъ я.

Хохловъ внезапно насупился.

— Какое вамъ дло? почти закричалъ онъ.— Чего я стану душу свою всякому встрчному-поперечному выкладывать?

— Да вы не сердитесь, мн только непонятно, какъ это отъ любви можетъ просвтлніе ума произойти, ‘казалъ я.

— Мало-ли что вамъ непонятно. Чего въ самомъ дл пристали? Вы думаете, что если накормили да напоили человка, такъ и потшаться надъ нимъ можете? Въ душу къ нему залзть немытыми руками можете? кричалъ все больше Хохловъ, поднимаясь и опираясь обими руками о столъ.— Нтъ, врешь! Я вамъ не шутъ гороховый достался. Я къ себ въ душу съ грязными руками не пущу. У меня душа-то можетъ быть… можетъ быть, такая… я ее за селянку не продамъ…

У него жилы натянулись на лбу, лицо было красно. Мн и неловко, и непріятно стало, и я съ безпокойствомъ думалъ о томъ, что придется провести ночь съ совершенно пьянымъ человкомъ,— но вышло совсмъ иначе. Въ самую эту минуту послышался звонъ почтоваго колокольчика, и къ намъ вошелъ новый прозжій, изъ тхъ же безусыхъ прапорщиковъ, которыми былъ наполненъ весь блорусскій трактъ. Недурненькій собою, въ мундир съ иголочки, онъ производилъ впечатлніе очень еще молодаго пижона, старающагося пріободрить себя и побдить природную застнчивость.

Смотритель вошелъ вслдъ за нимъ.

— До утра подождать придется, я васъ тутъ спокойненько устрою, а завтра чуть свтъ ужь откуда ни есть достану лошадокъ. Къ ночи обратныхъ жду, такъ хоть вздохнутъ маленько.

Прапорщикъ чуть-чуть надулъ щеки, какъ бы собираясь раскричаться, но неувренный, выйдетъ-ли это у него, ограничился просьбою, чтобы съ разсвтомъ лошади были непремнно.

— Да ужь будутъ, заврилъ смотритель.— А васъ, сударь, я ужь опять тамъ устрою, обратился онъ къ Хохлову, кивнувъ по направленію къ заднимъ комнатамъ.— Нельзя, двое прозжающихъ, да въ ночь еще могутъ быть, вамъ тутъ негодится.

Хохловъ, при появленіи одиноко дущаго прапорщика, сдлался совсмъ тихъ, и только пожиралъ его глазами, какъ бы испытывая воплощенную въ его лиц судьбу свою. Послдній взглянулъ на насъ обоихъ и на опорожненную фляжку съ нкоторымъ недовріемъ, однако прислъ къ столу и съ застнчивымъ видомъ спросилъ: можетъ-ли онъ тоже заварить чаю?

Съ нимъ оказался крошечный погребецъ, уставленный аккуратно пригнанными принадлежностями, между которыми я замтилъ даже стклянку съ одеколономъ. Мы немножко поговорили, причемъ я узналъ, что фамилія его Мейеръ, что онъ только-что выпущенъ въ дйствительную армію, гд надется честно исполнить свой долгъ, что папенька его былъ тоже военный, что онъ сирота, и что въ Пернов у него есть тетушки Амалія Францовна, которая нарочно прізжала въ Петербургъ снарядить его въ дорогу и проводила его до Пулкова.

IV.

Хохловъ слушалъ все это съ благоговніемъ, продолжая пожирать пижона загорвшимися восхищеніемъ глазами. Хмль, кажется, совсмъ соскочилъ съ него, или по крайней мр далъ его мыслямъ и чувствамъ иное направленіе.

— Я васъ понимаю! Я васъ совершенно понимаю произнесъ онъ, вставая и крпко обими руками пожимая руку прапорщика,— такъ крпко, что пальцы у него поблли и кровь бросилась въ лицо.— Вы, господинъ Мейеръ, благороднйшій молодой человкъ, и клянусь вамъ головою, что чрезъ мсяцъ имя ваше будетъ покрыто славою. Вы будете украшеніемъ русской арміи, клянусь головою стараго рубаки.

Мейеръ, озадаченный этимъ неожиданнымъ изліяніемъ, ужасно покраснлъ и смотрлъ на насъ обоихъ самымъ жалостливымъ взглядомъ. Онъ очевидно никакъ не могъ объяснить себ, что такое ‘понялъ’ въ немъ Хохловъ.

— Простите, я не усплъ вамъ отрекомендоваться — помщикъ здшней губерніи, отставной поручикъ Хохловъ, продолжалъ мой собесдникъ.— Стремлюсь, подобно вамъ, въ окровавленный Севастополь, чтобы отдать отечеству свое послднее дыханіе. Пригодится тамъ и моя боевая опытность, и зазубренная шашка стараго кавказца.

Онъ даже поискалъ подл себя съ боку, какъ бы вообразивъ, что у него въ самомъ дл прившена, шашка. Меня это окончательно убдило, что онъ не только никогда не былъ на Кавказ, но и вообще никакой шашки не носилъ, а разв пхотную полусаблю.

— Но вдь вы сами еще молодой человкъ! сказалъ Мейеръ, у котораго въ корпус, за разговорами съ товарищами и за чтеніемъ Марлинскаго, сложилось совсмъ другое представленіе о кавказскихъ рубакахъ.

— Молодъ тломъ, но не душою и сердцемъ! возразилъ Хохловъ.— Сердце мое перекипло въ такомъ горнил страстей, о которомъ вы, молодой человкъ, не имете даже понятія… Но я сохранилъ сочувствіе къ молодости, я понимаю эти порывы, это беззавтное стремленіе туда, гд свищутъ пули. Быть въ первый разъ въ боевомъ огн,— о, какое это ощущеніе. Знаете, я, надъ которымъ сто разъ была занесена черкесская шашка, я вамъ буду завидовать…

Мейеръ усплъ оправиться и даже получить нкоторый вкусъ къ тому, что говорилъ Хохловъ.

— Я очень радъ, что выпущенъ въ дйствующую армію, сказалъ онъ скромно.— Я могу очень много выиграть. Конечно, могутъ также убить, или ранить… напримръ, въ ногу… это еще хуже.

— Ранить? Никогда! возразилъ тономъ глубочайшаго убжденія Хохловъ.— Посмотрите на меня: ни одной царапины. Надо только быть всегда впереди и не думать — ршительно ни о чемъ не думать,— и вы будете невредимы. 3, да вы еще ничего не понимаете въ боевыхъ длахъ. Но я буду вмст съ вами. Я посту о лк’ въ одинъ и тотъ же полкъ, на тотъ же самый бастіонъ. Душа моя, я тебя полюбилъ… клянусь головою рубаки. Я отъ тебя ни на шагъ, и ты увидишь, что значитъ идти въ огонь рядомъ со старымъ кавказцемъ. Поцлуемся, душа моя, и прости, что я такъ прямо… къ чорту эти церемоніи…

Онъ потянулся къ Мейеру, обнялъ его и поцловалъ. Пижонъ, совсмъ растерявшійся отъ внезапнаго натиска, краснлъ и видимо приходилъ въ волненіе.

— Прости, душа моя… ужь у меня такая натура — весь на распашку, продолжалъ Хохловъ, не выпуская его изъ объятій.— Ужь коли полюблю, такъ сразу, безъ оглядки — бери мою жизнь. У меня душа… ты не знаешь какая у меня душа. Тамъ, въ траншеяхъ, ты поймешь, кого теб Богъ посылаетъ въ эту минуту. Въ первую вылазку вмст, локоть къ локтю, въ ногу… или нтъ, пополземъ на брюх, по кавказски… Тамъ, братъ, наши пластуны есть, чудеса длаютъ…

Онъ продолжалъ фантазировать, и хотя я готовъ былъ голову прозакладывать, что онъ отродясь ни въ какомъ сраженіи не былъ и даже ни одного пластуна не видалъ, но очевидно, все что онъ разсказывалъ, необычайно живо носилось въ его мозгу, и въ ту минуту составляло для него, почти дйствительность. Мейеръ слушалъ уже съ видимымъ удовольствіемъ, и хотя рука его какъ бы въ раздумьи щипала чуть обозначавшіеся усики, но глаза и щеки начинали горть.

‘Ну, а все-таки пижонъ даромъ не повезетъ его’, подумалъ я, вставая и отправляясь устраивать себ ложе на одномъ изъ двухъ дивановъ.

Смотритель опять заглянулъ къ намъ и позвалъ Хохлова. Тотъ пробовалъ отдлаться.

— Нтъ, пойдемте, пойдемте, нельзя вамъ здсь, это вдь комната для прізжающихъ, настаивалъ смотритель, и наконецъ увелъ его.

Мейеръ, наказавъ разбудить себя со свтомъ, аккуратнйшимъ образомъ постлалъ себ постель, раздлся и бережно сложилъ вещи.

— Отчего это смотритель все про прозжающихъ говоритъ? разв господинъ Хохловъ не прозжающій? вдругъ спросилъ онъ меня, задувая свчу.

Я не зналъ, что ему отвтить, и пожелалъ спокойной ночи.

Никогда еще не случалось мн въ дорог такъ хорошо заснуть какъ въ ту ночь: очень ужь удобны были эти новые диваны, съ крпкими пружинами и запахомъ новой кожи! Проснулся я довольно поздно, и пижона ужь не засталъ: онъ ухалъ съ разсвтомъ, и какъ оказалось къ крайнему моему удивленію — увезъ съ собою Хохлова.

— Да какъ это устроилось? вдь Мейеръ съ него ни копйки за прогоны не получитъ, [сказалъ я смотрителю.

Тотъ засмялся.

— Еще вы посмотрли бы какъ господинъ Хохловъ передъ ними куражился! отвтилъ онъ.— ‘Я, говоритъ, одолжаться не привыкъ, у меня душа гордая. Это, говоритъ, ничего, что у меня теперь денегъ съ собою нтъ,— я своею кровью заплачу’.

— Удивительно! произнесъ я, вспомнивъ и аккуратно прилаженный погребецъ пижона, и тетушку Амалію Францовну, и разсчеты его ‘много выиграть’ въ дйствующей арміи.

— И слава Богу! сказалъ смотритель, махнувъ рукою.— Признаться, наскучилъ мн этотъ господинъ Хохловъ. Пятый день вдь сидитъ… Такъ, ради только его ожесточенія держалъ.

— То-есть какъ это? не понялъ я.

— Ожесточенный вдь онъ.

Я все-таки не понималъ, что это за особенное званіе такое, и почему можно человка держать ради его ожесточенія.

— Вы его знали раньше? спросилъ я.

— Какъ же, кто его тутъ не зналъ, отвтилъ смотритель.— Онъ вдь, какъ нашло на него это ожесточеніе, такія чудодйства производилъ, по всей губерніи прославился, испанскимъ дворяниномъ его прозвали’

— Это почему же?

— По случаю гордости: Гордъ вдь онъ до чрезвычайности сталъ, и въ род Донъ-Кихота дйствовалъ.

Въ эту минуту послышался новый звонъ колокольцевъ. Смотритель высунулся въ окно.

— Исправникъ! вскрикнулъ онъ, выбгая.

Мн было очень досадно, что такимъ образомъ прервался разговоръ, и что мн можетъ быть не удастся узнать никакихъ подробностей о Хохлов. Но вышло напротивъ. Исправникъ, очень представительный мужчина, изъ военныхъ, распорядился тотчасъ принести изъ трактира завтракъ, а самъ разстегнулъ мундиръ, прилегъ на диванъ и спросилъ:

— А что же Хохловъ? Спустили его куда-нибудь?

— Только сегодня и спустилъ, отвтилъ смотритель.— Офицеръ молоденькій изъ Петербурга халъ, взялъ его съ собою.

— Ну и чудесно это, молвилъ исправникъ, пропуская сквозь усы струю табачнаго дыма.— Эхъ, погибъ человкъ, прибавилъ онъ, обращая на меня тотъ испытующій взглядъ, который, какъ я замтилъ, выробатывается иногда у полицейскихъ чиновниковъ.

— Я съ нимъ вчера здсь познакомился, сказалъ я, очень довольный разговоромъ.— Скажите, отчего это онъ погибъ, какъ вы выражаетесь?

— Съ ума сошелъ, отвтилъ коротко исправникъ.— Да вы разв про него не слыхали?

— Я не здшній…

— Ну, это цлая исторія. Пропалъ онъ, собственно, отъ любви, но мн кажется у него давно уже тутъ не въ порядк было.

И исправникъ показалъ на лобъ.

— Разскажите пожалуйста, это интересно, попросилъ я.

Станціонный смотритель разостлалъ на стол довольно чистую салфетку и поставилъ подносъ съ водкою, закускою и селянкою. Исправникъ любезно предложилъ мн чокнуться, опрокинулъ въ ротъ большущую рюмку водки и запихнулъ кусокъ совсмъ рыжаго балыка.

— Разсказать-то даже это трудно, молвилъ онъ, жуя.

Я однако не сомнвался, что онъ разскажетъ.

И дйствительно, прожевавъ балыкъ и обмочивъ усы въ селянку, онъ началъ такимъ образомъ.

VI.

Знаютъ его здсь лтъ пять, собственно съ тхъ поръ, какъ онъ вышелъ въ отставку. Имніе у него было небольшое, однако сто душъ. Ну, съ этимъ можно жить. Онъ и основался, усадьбу перестроилъ, хозяйствомъ какъ слдуетъ занялся, однимъ словомъ — зажилъ, какъ вс мы, гршные, по своимъ медвжьимъ угламъ тутъ живемъ. Къ лошадямъ у него вкусъ есть — онъ и лошадокъ завелъ, охота тоже — не княжеская, а все было чмъ русака затравить. Принять, угостить сосда — это тоже все какъ быть должно. Ну и вообще человкомъ онъ себя показалъ смирнымъ, общительнымъ, нрава можно сказать даже веселаго,— вдь не сразу это оказывается, если у кого тутъ не въ порядк (исправникъ опять дотронулся пальцемъ до лба). Я къ нему въ ту пору разъ по одному случаю зазжалъ — тутъ онъ сейчасъ водочки, закусочки, самоваръ,— все какъ слдуетъ, по дворянски. Потомъ даже на своей тройк прокатилъ,— славная тройка, маленькая такая, однако рзвая.

— Ну-съ, а въ прошедшемъ году вотъ это и началось у него. Надо вамъ сказать, что имньице-то его межа съ межою съ Краснымъ Верхомъ — изволите знать? Князя Воекурова, первое у насъ въ узд. Тамъ ужь порядки совсмъ другіе, понимаете. Старикъ — вельможа, да еще и чванный вдобавокъ, княгиня всю жизнь при двор провела, а княжна — первая красавица въ губерніи. Да что въ губерніи, я думаю и во всей Россіи разв еще одна такая сыщется. Княжна Мери Воекурова — не слыхали?

— Не слыхалъ, отозвался я.

— Помилуйте, извстность! продолжалъ исправникъ.— Жила она передъ тмъ съ матерью все заграницею, давъ Петербург, а прошлымъ лтомъ поселилась въ Красномъ Верх. Увидлъ ее Хохловъ, и напала на него эта блажь — влюбился. А она, надо вамъ знать, двушка бойкая, въ обращеніи доступная, и насмшница, какихъ свтъ не создавалъ. Кокетства этого тоже много,— потому ей что? разв ей тутъ кто пара? Длай что хочешь — деревня, медвжій уголъ. Вотъ все равно какъ барыни не стыдятся передъ мужикомъ въ дезабильё ходить, потому что мужикъ разв мужчина? Замтила она, что* Хохловъ гд ни встртится, глазъ съ нея не спускаетъ — и давай съ нимъ кокетничать. Такъ, пустяки самые,— а онъ пуще. Пригласила его бывать, тутъ вотъ и началось съ нимъ озлобленіе…

— Отчего же озлобленіе? спросилъ я.

— Да все отъ любви. Напустилъ онъ это на себя, такъ сказать, очертя голову, не разсудивши напередъ, что изъ этого можетъ послдовать. Ему бы поразмыслить, кто онъ, кто она, и какая, въ правду сказать, можетъ между ними любовь быть? Тогда можетъ быть блажь-то эта съ него и соскочила бы. А онъ, вмсто того, возропталъ.

— Какъ же это онъ возропталъ? перебилъ я разсказчика.

— Возропталъ, что отчего, молъ, онъ не такой какъ другіе, объяснилъ исправникъ.— Бывая-то въ дом, видлъ онъ, какъ увивались около княжны разные прізжіе изъ Петербурга господа,— ну и замтилъ, что княжна держала себя съ ними совсмъ на другой ног. Ему бы догадаться, что не туда попалъ, да и сгинуть въ свой медвжій уголъ, а онъ возропталъ. И такая его вдругъ гордыня обуяла, поврить трудно. ‘Чмъ, говоритъ, я хуже другихъ? по какому такому случаю? Или почему, напримръ, у другаго тысяча душъ, а у меня сто? Почему, говоритъ, я по французски изъясняться не умю?’ И вотъ въ такомъ род. Однимъ словомъ, такое съ нимъ стало длаться, что можно было за сумасшедшаго признать. Тамъ, у князя-то, онъ еще смирялся,— боялся должно быть, какъ бы не выгнали изъ дому,— а какъ вырвется оттуда, и давай куралесить. Лзетъ къ каждому — знай, молъ, я дворянинъ, а дворяне вс равные, только я свою дворянскую честь лучше всякаго другаго поддержать умю. По этому самому его испанскимъ дворяниномъ прозвали, а другіе еще звали абиссинскимъ маэстро. Это собственно вотъ по какому случаю вышло. Вылъ у него лсокъ. Продалъ онъ его за три тысячи, и на эти деньги купилъ чудеснйшаго жеребца арабской крови, да и сталъ на немъ каждый день гарцовать передъ княжескою усадьбою. Какъ только княжна выдетъ въ коляск кататься, онъ рядомъ всю дорогу и скачетъ. А одваться онъ сталъ ни съ того, ни съ сего въ черкесское платье, и папаху сталъ носить выше сахарной головы. Княжна съ гостями потшаются, а онъ знай себ гикаетъ, да гарцуетъ. Ну, тутъ припомнили, что въ Петербург былъ нкто господинъ Лазаревъ, прозванный абиссинскимъ маэстро, и что онъ точно также, влюбившись въ одну высокую особу, подкарауливалъ ея выздъ и гарцовалъ за ея экипажемъ по улицамъ. Только Хохлова больше все испанскимъ дворяниномъ звали. Это его сама княжна Мери такъ прозвала. По правд сказать, была и съ ея стороны вина: напрасно она такъ съ нимъ продолжала. Видимо человкъ съума сходитъ, такъ ужь отвадить бы его какъ-нибудь поскоре, вмсто того, чтобы пуще дразнить, да подъ бду подводить. Надо полагать, скучно ей очень съ непривычки въ деревн стало, рада была, что нашлась забава. Ну, да и что ей въ самомъ дл жалть какого-то мелкопомстнаго сосда? Въ Петербург, говорятъ, и не такими головами вертла. А по правд, все-таки можно было бы пожалть.

VII.

Исправникъ докончилъ селянку и вторую бутылку пива, вытеръ усы и крикнулъ къ смотрителю:

— Однако, распорядитесь… Да и для нихъ тоже, добавилъ онъ, считая долгомъ оказать покровительство человку, съ которымъ въ нкоторой степени познакомился.

Смотритель пообщалъ, что черезъ четверть часа лошади будутъ готовы.

— Чмъ же кончилась исторія съ княжною? спросилъ я.

— Да вдь вы видли его, пропалъ человкъ, тмъ и кончилось, отвтилъ исправникъ.— Произошло собственно такъ, продолжалъ онъ,— что вдругъ Хохловъ пропалъ неизвстно куда. Пропалъ и нтъ его. Наконецъ, недли черезъ три возвращается. Оказывается, что онъ здилъ въ Петербургъ — заложить имньице въ опекунскомъ совт. И для чего бы, вы думали, ему понадобилось? Вообразилъ сдлать княжн подарокъ, да такой, чтобы вс ахнули только. И заказалъ онъ у лучшаго ювелира фермуаръ брилліантовый, превосходный. Средняя штучка величиною чуть не съ блюдечко, тоже изъ крупныхъ брилліантовъ, и по середин,— какъ вамъ покажется,— его собственный гербъ, эмалью выложенъ! Вдь какова затя-то, шельма онъ этакая (исправникъ слегка даже покраснлъ въ лиц). Взялъ онъ этотъ фермуаръ, разодлся въ лучшее платье, какое пошилъ въ Петербург, и подноситъ княжн. ‘Такъ и такъ, молъ, примите въ изъявленіе моихъ чувствъ’. Княжна на этотъ разъ не въ шутку обидлась, швырнула отъ себя подарокъ.

— Вы съ ума сошли! говоритъ.

Онъ поблднлъ, даже затрясся весь, однако въ ту минуту сдержалъ себя.

— Нтъ, говоритъ,— я съ ума не сошелъ, а старался сдлать достойное вашей несравненной красоты и моей дворянской чести.

Тутъ княжна на него ножкою притопнула.

— Съ чего вы взяли, чтобы я ваши брилліанты носить стала, да еще съ вашимъ гербомъ? Я вотъ не велю васъ въ домъ пускать. Берите сейчасъ съ собою и уходите.

Хохловъ опять себя сдержалъ, только глаза у него какъ у дьявола засверкали. Поднялъ онъ футляръ и положилъ въ карманъ.

— Хорошо же, говоритъ,— уйти я уйду, а только вотъ вамъ мое дворянское слово порукою, что вы не то что носить эти брилліанты, а спать въ нихъ будете.

И съ этимъ онъ ухалъ.

Однако, чтожь бы вы думали, вдь вышло все-таки такъ, какъ онъ сказалъ! продолжалъ исправникъ, пройдясь къ окну и взглянувъ, готовятъ-ли лошадей.— Этакой отчаянный оказался человкъ, что и ожидать нельзя было. Представьте себ, что въ ту же ночь пробрался онъ въ садъ, въ который выходила комната княжны, влзъ въ окно, подкрался къ постели, и на* длъ на нее сонную фермуаръ. Но утру она просыпается — чуть съ ума не сошла. Ну, тутъ уже старый князь изъ себя вышелъ: призвалъ къ себ лсничаго — бравый такой мужчина, головою выше меня, на медвдя одинъ на одинъ хаживалъ,— далъ ему этотъ фермуаръ, а на листочк написалъ Хохлову нсколько строкъ: если, молъ, когда-нибудь ваша нога въ мои владнія вступитъ, то я на томъ настою, чтобы васъ изъ губерніи выслать — и веллъ это отвезти къ Хохлову и изъ рукъ въ руки ему передать.

Осатанлъ нашъ Хохловъ, какъ явился къ нему лсничій, чуть было шашкою его не зарубилъ, однако тотъ, понимаете, тоже не испугался.

Вотъ, собственно тмъ и кончились. Дворянинъ нашъ ухалъ въ тотъ же день въ Петербургъ, и уже что онъ тамъ выдлывалъ, я доподлинно вамъ разсказать не могу, а только должно быть брилліанты продалъ и накурилъ шибко, потому что мсяца черезъ три выпроводили его оттуда полицейскимъ манеромъ и водворили на мст жительства. Съ тхъ поръ и до сегодняшняго дня онъ изъ безобразія не выходилъ.

Пить сталъ шибко, буйствовалъ, словомъ — всяческое творилъ. Непонятно мн, какъ до сихъ поръ подъ уголовщину не угодилъ. По ярмаркамъ сталъ таскаться, приставать къ каждому — по какому, молъ, случаю, ты ко мн уваженія такого не имешь, какъ къ кому другому. Озлобленіе это такое, понимаете. Разъ даже изъ ружья выстрлилъ.

— А это жь зачмъ? спросилъ я.

— Да такъ, ни съ того, ни съ этого. Дворянамъ, говоритъ, предоставлено владть оружіемъ. Такія чудеса выдлывалъ, не перескажешь. Въ начал-то, какъ вернулся изъ Петербурга, деньги у него были,— ну и протиралъ же онъ имъ глаза! Прідетъ на ярмарку, цыганокъ позоветъ, шампанскаго дв дюжины сразу выставитъ, пть заставитъ, потомъ сядетъ среди нихъ на полъ, да одну за другою изъ кармана радужныя на воздухъ выкидываетъ. А если только которая подойдетъ поговорить съ нимъ — не приведи Богъ! Осерчаетъ какъ зврь, вскочитъ и начнетъ чмъ попало швырять, пока всхъ не разгонитъ. Поврите-ли, такую ненависть къ женскому полу получилъ, что отъ одного прикосновенія женщины въ изступленіе приходилъ. Псни чтобы пли — это онъ любилъ, а ни за что ни одну даже за руку не возьметъ. Ну, а посл, какъ деньги вс разшвырялъ, сталъ онъ буйствовать. Въ опекунскій совтъ не внесъ, деревеньку его описали, не сегодня, завтра продавать будутъ. Дома-то, разумется, пить-сть находилось — въ крайности свои же мужики накормятъ,— за то какъ попадетъ бывало на ярмарку, лошадей и повозку продастъ, а потомъ голодаетъ. Истинно вамъ доложу — голодать приходилось. Гордость вдь эта у него осталась — не попроситъ, разв только ужь очень ему человкъ понравится. А въ послднее время, слава Богу, надумался онъ въ военную службу поступить. Добрые люди нашлись, нсколько разъ денегъ ему предлагали на дорогу — не беретъ. Разъ, впрочемъ, взялъ, да въ два дня и протеръ. Посл того его привезли сюда на станцію, да такъ и бросили: кто-нибудь, молъ, довезетъ. И вдь вышло же, что нашелся такой, взялъ его…

— А вы думаете, додетъ онъ до Севастополя? усомнился я.

— Додетъ! отвтилъ съ полнымъ убжденіемъ исправникъ.— Какъ не дохать, когда никакой другой дороги ему нтъ?

Лошади были наконецъ готовы. Я простился съ исправникомъ и ухалъ, не думая чтобы мн пришлось когда-нибудь опять встртиться съ Хохловымъ.

VIII.

Значитъ исторія еще не кончена, подумалъ каждый изъ насъ.

Разсказчикъ продолжалъ:

— Много лтъ спустя, именно въ конц 60-хъ годовъ, мн случилось недли дв прожить въ Баден. Въ то время въ Германіи еще не поднимали гоненія на рулетку, и ‘водный сезонъ * былъ въ полномъ разгар. Иностранцевъ, и въ особенности русскихъ и англичанъ, нахало множество. Разъ, рано по утру, ко мн постучались въ нумеръ. Я пригласилъ войти. Появился господинъ высокаго роста, худой, съ красноватымъ лицомъ и сильною просдью, одтый въ довольно потертый пиджакъ и коротенькіе панталоны. Онъ съ поклономъ подалъ мн Prospectus, въ которомъ на французскомъ и русскомъ языкахъ было отпечатано, что нкто, постигшій способъ безпроигрышной игры въ рулетку, предлагаетъ ознакомить съ своею системою на очень выгодныхъ условіяхъ.

— Мн не надо, сказалъ я по французски.

— Но я предлагаю врный выигрышъ. Вы можете начать съ одного золотаго, отвтилъ незнакомецъ по русски.

Это меня удивило: я никакъ не ожидалъ, чтобы мои соотечественники обнаруживали заграницею столько. изобртательности и въ такой спеціальной отрасли промышленности.

— Вы русскій? спросилъ я.

Незнакомецъ отвчалъ утвердительно. Я внимательне взглянулъ на него. Въ выраженіи его узенькихъ глазъ и въ особенности въ его усахъ, роскошныхъ, не смотря на сильную просдь, мн какъ будто припомнилось что-то знакомое.

— Вы не можете-ли сказать мн вашу фамилію? спросилъ я.

— Дворянинъ Хохловъ, отвчалъ незнакомецъ.

— Батюшки! Хохловъ! Ну, конечно, мы съ вами старые знакомые, вскричалъ я, и припомнилъ ему нашу первую встрчу на почтовой станціи за Опочкою.

Хохловъ, кажется, совсмъ меня не помнилъ, но обрадовался несказанно: очевидно, онъ былъ въ такомъ положеніи, когда всякій человкъ, соглашающійся признать знакомство, составляетъ находку.

— Скажите на милость! И вдь въ самомъ дл такъ! Вотъ ужь правда — гора съ горою не сходятся… восклицалъ онъ, бросаясь мн на шею.— Представьте, фамилію вашу совсмъ забылъ, но какъ только вошелъ, увидлъ васъ, сейчасъ это мн все припомнилось… Станція, смотритель, прапорщикъ Мейеръ… Дай, думаю себ, смолчу, погляжу — узнаетъ-ли меня?

Я видлъ по его разгорающимся глазамъ, что онъ все вретъ, и что въ сущности у него просто разгорлись спекулятивныя вожделнія на мой счетъ. Но онъ смотрлъ такимъ голоднымъ, захудалымъ, что я не прочь былъ по крайней мр накормить его.

— А не хотите-ли позавтракать вмст? предложилъ я.

Онъ тотчасъ согласился, и пообщалъ провести меня въ какой-то мало кому вдомый ресторанчикъ, гд будто подаютъ такія свиныя котлеты и такое пиво, какихъ нигд нтъ. Мы отправились и устроились въ такомъ крошечномъ кабинетик, въ которомъ третій человкъ ршительно не могъ бы помститься. У разсчетливаго баденскаго нмца очевидно все было въ обрзъ…

— Что жь это вы тутъ заграницею длаете? и какъ вы сюда попали? спросилъ я, пока намъ готовили свиныя котлетки.

— Да что, пропадаю я тутъ: мн среди нмцевъ не житье… отвтилъ озабоченнымъ тономъ Хохловъ.— Тснота тутъ, куда ни повернешься — жмутъ… А у насъ-то? въ деревн, въ провинціи… простору сколько… гостепріимство… друзей собаками трави, не отгонишь. У меня одна мечта — вернуться въ Россію.

— Но какъ вы попали? вдь вы тогда въ Севастополь хали… Мейеръ-то довезъ васъ?

Хохловъ на секунду задумался, изъ чего я заключилъ, что онъ непремнно что-нибудь совретъ…

— Довезъ… отлично довезъ… отвтилъ онъ.— Этотъ Мейеръ, я вамъ скажу, золотая душа. Мы съ нимъ съ перваго дня подружились, и потомъ всю кампанію на одной кровати спали.

— Такъ вамъ удалось поступить въ военную службу? спросилъ я.

— Еще бы! Стараго кавказскаго рубаку да не принять! Мы съ Мейеромъ на другой же день на Малаховомъ курган помстились, и такъ и не разставались. Я его два раза отъ смерти спасалъ. Вотъ у меня нога ранена, замтили, какъ я ее волочу?

Я въ самомъ дл замтилъ, что онъ волочитъ лвую ногу, но ршительно не поврилъ, чтобы это было отъ раны.

— Не ревматизмъ-ли? сказалъ я.

— Нтъ, штыковая рана… при приступа… отбитіи отвтилъ не моргнувъ глазомъ Хохловъ.— А на послднемъ-то штурм, какъ наскочили на насъ французы — семеро на одного,— я его на рукахъ вынесъ…

— А здсь-то, заграницею, вы давно?

Пятый годъ. Воротиться бы поскоре домой, чортъ ихъ побери совсмъ…

— Да какъ вы попали? привезъ васъ кто-нибудь?

— Купецъ одинъ. Онъ ни по Французски, ни по нмецки не говоритъ, такъ меня взялъ съ собою.

— А вы говорите? спросилъ я.

Хохловъ сдлалъ безстрастное лицо.

Ну, теперь научился немного… отвтилъ онъ.— Эй, нохъ биръ! закричалъ онъ кельнеру, желая вроятно представить мн образчикъ своихъ знаній.

IX.

Я продолжалъ не безъ любопытства разсматривать моего испанскаго дворянина. Ему теперь на видъ было лтъ сорокъ пять, можно было бы дать и больше.

Онъ уже не походилъ на здороваго, крпкаго, задурившаго съ жиру человка, которому жить бы да жить. Долгое шатанье впроголодь видимо растрясло его. Блье съ отрепанными маншетами, потертый пиджакъ и въ особенности коротенькіе панталоны, изъ подъ которыхъ торчали стоптанные рыжіе сапоги, говорили краснорчиво. Но — странное дло — въ этомъ мало блистательномъ вид онъ, на мой взглядъ, еще больше походилъ на испанскаго дворянина. Есть такія фигуры, которыя, именно какъ испанцы, сохраняютъ что-то гордое даже подъ лохмотьями. Одно только безпощадное лганье не совсмъ шло къ этой гордости.

— Скажите пожалуйста, чмъ вы тутъ существуете? неужели продажею секрета безпроигрышной игры? спросилъ я.

Хохловъ какъ бы обидлся.

— Вы вдь не знаете моей системы, такъ какъ же вы можете судить? возразилъ онъ.— Вотъ когда услышите, что я десять разъ подрядъ банкъ сорвалъ, тогда и скажете.

— А вы надетесь?

Онъ вспыхнулъ.

— До послдней минуты жизни! воскликнулъ онъ тономъ глубочайшаго убжденія.— Только здсь никто меня не знаетъ, прізжіе не имютъ доврія, надо вернуться въ Россію, тамъ отыскать компаньона, и пріхать вмст сюда, потомъ въ Гомбургь, потомъ въ Монако, съ твердою цлью не отступать ни на шагъ отъ моей системы.

— Но вы до сихъ поръ не испробовали ее? спросилъ я.— Никто не вступалъ съ вами въ соглашеніе?

— Нтъ, находились… отвтилъ какъ будто не охотно Хохловъ.— Но что жь вы будете длать — тутъ нужно терпніе, хладнокровіе, упрямство, а они не выдерживаютъ. Эхъ, въ Россію бы! заключилъ онъ со вздохомъ.

Я не спрашивалъ, что собственно мшало ему вернуться въ отечество: доказательства были на лицо. Но вмсто одного нескромнаго вопроса, я сдлалъ другой,

— А вы не встрчали потомъ эту княжну… въ которую были влюблены? спросилъ я.

Хохловъ вспыхнулъ, морщины вокругъ глазъ у него какъ-то съёжились, усы подвигались и точно повисли.

— А вы откуда знаете? бросилъ онъ мн почти враждебнымъ тономъ.

— Да тогда же на станціи мн разсказали… исправникъ прозжалъ, отвтилъ я.

— Исправникъ каналья! выпалилъ вмсто объясненія Хохловъ. И вдругъ, съ внезапнымъ ожесточеніемъ, онъ началъ разсказывать какую это исторію, въ которой исправникъ былъ замшанъ съ неблаговидной стороны. Я не зналъ, избгаетъ-ли Хохловъ прямаго отвта на мой вопросъ, или съ нимъ произошло психическое явленіе, нердкое посл большихъ нравственныхъ потрясеній, и сущность котораго заключается въ томъ, что человкъ сохраняетъ вчную боль воспоминанія, но самое воспоминаніе только мгновенно является въ мозгу и также мгновенно исчезаетъ.

Мы кончили нашъ завтракъ и Хохловъ, къ удивленію моему, вдругъ заторопился и не принялъ приглашенія пройтись по городу.

— Нтъ, не могу, тутъ одинъ нашъ соотечественникъ умеръ ночью, одинокій человкъ, такъ я надъ нимъ сижу… читаю… объяснилъ онъ.— А къ вамъ посл обда загляну на минутку.

Мы разстались, и я пошелъ по направленію къ курзалу.

Въ этотъ день судьба видимо благопріятствовала моему испанскому дворянину. Не усплъ я сдлать сотню шаговъ, какъ на встрчу мн. попался одинъ петербургскій знакомый, лечившій тутъ жену отъ какой-то хитрой болзни.

— Представьте, жена хочетъ завтра же непремнно хать назадъ. Здшнія воды ее хуже разстроили, обратился онъ ко мн тономъ, въ которомъ чувствовалась гримаса.

— Ну такъ что же? наивно спросилъ я.

— Какъ же, помилуйте? Она больна, я не могу ее одну пустить съ ребенкомъ. Я долженъ тоже хать, а между тмъ… мн здшній воздухъ очень полезенъ, я только-что началъ замчать это. Ради Бога, не знаете ли какого-нибудь простенькаго соотечественника, чтобы проводить ихъ? Издержки на мой счетъ, и если надо даже вознагражденіе…

‘Хохловъ!’ сверкнуло у меня въ голов, и я тотчасъ отрекомендовалъ его огорченному супругу. Онъ очень обрадовался.

— Но приличенъ-ли вашъ individu сколько-нибудь? Женщины, вы знаете, судятъ прежде всего по вншности, освдомился онъ.

Вопросъ поставилъ меня въ затрудненіе. Въ самомъ дл, приличенъ-ли Хохловъ? Надо было много доброй воли, чтобы ршить утвердительно.

— Я къ вамъ приведу его, вы и посмотрите, главное — то, что онъ можетъ завтра же хать, а это не всегда найдете, отвчалъ я.

Хохловъ, когда я сообщилъ ему новость, даже затрясся отъ радости, кинулся обнимать меня и просилъ сію же минуту сводить его къ моему знакомому.

— Позвольте, тутъ еще есть препятствіе, если вы явитесь въ такомъ вид, вамъ вроятно откажутъ, предупредилъ я.

Испанскій дворянинъ задумался. Очевидно измнить ‘видъ’ составляло неразршимую задачу.

— Ахъ, отлично! вдругъ вскричалъ онъ, срываясь и внезапно просіявъ.— Я сію минуту вернусь… въ хорошемъ фрак.

— Во фрак? это даже лишнее, замтилъ я.

— Нтъ, ужь пускай, возразилъ Хохловъ, и почти бгомъ выскочилъ изъ комнаты.

Черезъ полчаса онъ вернулся, облеченный дйствительно въ очень приличную фрачную пару. Только все было сшито ршительно не на него. Кто могъ снабдить его? Мн пришла въ голову дикая мысль.

— Послушайте, гд вы взяли это платье? спросилъ я — Что? тревожно отозвался Хохловъ.

— Да такъ… у меня подозрніе, что вы сняли его съ того соотечественника… надъ которымъ читаете…

— Ахъ, какія глупости! воскликнулъ Хохловъ, ужасно покраснвъ. Я замтилъ, что усы у него слегка дрожали, какъ будто онъ боролся съ упорно выступавшею усмшкою.

‘Никакого сомннія!’ подумалъ я.

Въ нсколько минутъ судьба Хохлова была ршена, и на другой день его увезли изъ Баденъ-Бадена. Онъ зашелъ ко мн проститься. Изъ подъ какой-то странной шерстяной накидки на немъ виднлись прежній потертый пиджакъ и коротенькіе панталоны. Фрачная пара вроятно была добросовстно возвращена имъ по принадлежности…

Разсказчикъ остановился.

— Это была ваша послдняя встрча съ Хохловымъ? спросили мы.

Онъ отвчалъ утвердительно.

— Значитъ конецъ исторіи?

— Не совсмъ. Я никогда больше не видалъ моего испанскаго дворянина, но лтъ пять назадъ, я встртился съ Мейеромъ, продолжалъ разсказчикъ.— Судьба такъ странно распорядилась, что опять свела моего героя съ бывшимъ прапорщикомъ, и уже въ послдній разъ, потому что то была послдняя глава изъ жизни Хохлова.

— Такъ онъ умеръ? спросилъ кто-то.

— О, нтъ, гораздо больше…

— Что же можетъ быть больше, какъ умереть? удивились мы.

— А вотъ послушайте. Я вамъ сказалъ уже, что встртился съ Мейеромъ лтъ пятъ назадъ. Онъ былъ уже гвардейскій полковникъ, командовалъ батальономъ и имлъ видъ соврешенно Свжаго, моложаваго и на военный ладъ. щеголеватаго штабъ-ОФИцера. Молодыя купчихи, я думаю, по немъ съ ума сходили. Мы узнали другъ друга, и разумется вспомнили пашу первую встрчу.

— Ахъ, Хохловъ! воскликнулъ Мейеръ, разсмявшись. Но въ его смх мн почувствовался нкоторый злопамятный оттнокъ.— Вы не можете себ представить, что онъ мн надлалъ.

— Дохалъ на вашъ счетъ до Севастополя? догадался я.

— Нтъ, какое, отвчалъ Мейеръ,— мы съ нимъ пропутешествовали подальше Гомеля, а тамъ онъ вздумалъ отправиться въ гостинницу и напиться. Я воспользовался случаемъ, и признаюсь, поступилъ можетъ быть несовсмъ по товарищески. Однако жь, какой же онъ мн былъ товарищъ? Я за сутки совершенно въ немъ разочаровался и убдился, что это совсмъ пустой человкъ. Надолъ онъ мн ужасно. Теперь, примите во вниманіе: денегъ у него не было ни копйки, приходилось его кормить изъ моихъ прапорщичьихъ прогоновъ и подъемныхъ. Въ Гомел же у меня нашелся попутчикъ, съ которымъ я могъ дохать на половинныхъ издержкахъ. Это вдь разница, вы согласны? Я воспользовался тмъ, что Хохловъ застрялъ въ гостинниц, и ухалъ.

— Но въ Севастопол вы потомъ съ нимъ встрчались?

— Да нтъ же, онъ никогда не былъ въ Севастопол. Я его увидлъ уже здсь, въ Петербург, въ прошломъ году, за мсяцъ до моей свадьбы. Я теперь женатъ, добавилъ Мейеръ съ нкоторымъ чувствомъ гордости.

Я, разумется, поздравилъ его.

— Вотъ я разскажу вамъ, какъ это было. Длая исторія… продолжалъ Мейеръ.— Надо вамъ знать, что у меня очень хорошая казенная квартира, я вообще удачно иду по служб… Шесть большихъ комнатъ, это вдь слишкомъ много для холостаго офицера? И такъ какъ мое положеніе здсь упрочено, то я ршилъ жениться. Гвардейскому полковнику, вы знаете, очень легко найти невсту, въ особенности, если онъ… если онъ немножко лучше чорта, какъ говорятъ по-русски, добавилъ Мейеръ съ скромною улыбкою — Я былъ всегда очень экономенъ, и у меня для этого случая были отложены небольшія деньги. Я ихъ употребилъ, чтобы меблировать квартиру. Гостиную я сдлалъ штофную, темнокрасную — это очень хорошенькій цвтъ и прочный. Коверъ во всю комнату, на камин зеркало и фарфоровы часы съ такими же точно канделябрами — увряю васъ, это очень недурно. Наконецъ, я купиль рояль Шредера, почти совсмъ новый, и тоже поставилъ въ гостиную. Для будуара теща сама покупала — тамъ все голубое, тоже очень прилично вышло. Вотъ вы увидите, если сдлаете мн честь, пожалуете какъ-нибудь. Но, понимаете, въ ожиданіи свадьбы эти комнаты у меня были заперты, и я жилъ на своей холостой половин, чтобы понапрасну не топтать ковровъ и не захватывать мебель, Разъ — это было скоро посл лагеря — мн докладываютъ: Хохловъ. Какой Хохловъ? Я не могъ сразу вспомнить, но веллъ принять. Входитъ господинъ лтъ пятидесяти, высокій, худой, сгорбленный, съ огромными сдыми усами и въ самомъ жалкомъ вид. Я разумется не узналъ, но онъ сейчасъ все напомнилъ. Вы понимаете, что я вовсе не очень обрадовался, но постарался быть любезенъ. Мн даже жалко его стало. Онъ говорилъ съ такою одышкою и имлъ такой болзненный видъ, точно ему два часа до смерти оставалось. Сталъ онъ разумется разсказывать про свою несчастную судьбу, но у меня такое правило — пока я не обезпечу себя совершенно, я никому не помогаю деньгами. Вдь если я еще не обезпеченъ совершенно, значитъ я самъ могу нуждаться, не правда-ли? Онъ впрочемъ ничего не просилъ, и я предложилъ ему обдать у меня. Угостить человка въ такомъ положеніи — это совершенно другое дло. Но если бы я зналъ, чмъ это кончится, я бы ни за что его не оставилъ. Представьте, черезъ нсколько минутъ посл обда — онъ вдругъ умеръ! Можетъ быть оттого, что давно не лъ — я не знаю. Сидлъ у меня на диван, разсказывалъ про какую-то систему игры въ рулетку, съ которою въ конц концовъ каждый можетъ сорвать банкъ, и вдругъ схватился за грудь, захриплъ и умеръ. Можете себ представить мое положеніе!

XI.

Мейеръ пріостановился, чтобы дать мн время войти въ его положеніе.

— Бдный Хохловъ, такъ онъ умеръ! сказалъ я, почувствовавъ искреннее сожалніе къ судьб этого несчастнаго человка.

— Да, но онъ могъ умереть гд-нибудь въ другомъ мст, возразилъ какъ бы даже обидчиво Мейеръ.— Вдь это похоже, какъ будто онъ нарочно пришелъ, чтобы поставить меня въ затруднительное положеніе. Сколько мн помнится, я даже говорилъ ему, что собираюсь жениться, и что у меня отдлана квартира. Замтьте, что вдь я вовсе не былъ близко знакомъ съ нимъ, и вообще съ какой же стати!

— Однако что жь было дальше? спросилъ я.

— Разумется, я сейчасъ далъ знать въ полицію и требовалъ, чтобы покойника увезли на его квартиру, продолжалъ Мейеръ.— Но оказалось, что у него не было никакой квартиры, и что везти его некуда. Можете себ представить! Я просто съ ума сходилъ, не зная что длать. Больше однако ничего не оставалось, какъ принять на себя вс издержки и хлопоты. Вы понимаете, что я предполагалъ сдлать все самымъ экономнымъ образомъ, лишь бы только не похоронить его на счетъ полиціи — это ужь мн какъ будто совстно показалось. Но, вопросъ: гд его положить? Въ комнатахъ, которыя я самъ занималъ, ршительно не было мста, и потомъ спать чуть не рядомъ съ покойникомъ — это непріятно, знаете. Я ршился положить его въ гостиной, но конечно ничего не говорить объ этомъ невст, потому что все-таки впечатлніе какое-то непріятное… Моя жена отличается очень нжною организаціею, и я считаю, что женщина непремнно должна имть тонкіе нервы. Распорядившись обо всемъ, я уже думалъ, что дло обойдется какой-нибудь сотнею рублей, да тремя днями непріятныхъ хлопотъ, а вышло совсмъ другое. Подъ утро на вторую ночь вдругъ слышу что меня будятъ. Въ просонкахъ вижу блдное отъ страха лицо деньщика, и вмст съ тмъ чувствую удушливый запахъ дыма и гари. Понятно, вскакиваю съ постели, спрашиваю: что такое?

— Пожаръ, ваше высокородіе, говоритъ деньщикъ.

— Гд пожаръ?

— У насъ.

Я одваюсь во что попало, бгу — дымъ все гуще, запахъ гари слышне. Оказывается, въ гостиной, гд лежалъ Хохловъ, и горитъ уже давно, потому что представившаяся мн картина имла просто ужасный видъ. До сихъ поръ не знаю, какъ собственно все произошло, должно быть одна изъ свчей была плохо прилплена, упала на покровъ, оттуда все и пошло. Поврите-ли, покойникъ весь обгорлъ, страшно вспомнить. Но главное, гостиная была наполовину уничтожена — мебель, коверъ, даже уголъ рояля обгорлъ. Какъ вамъ это понравится? Все съ иголочки, цнное — ни на одномъ кресл я даже не посидлъ, по ковру ступить боялся. Позвольте васъ спросить, съ кого я могу все это взыскать? И почему, я васъ спрашиваю, долженъ былъ я все это на себя принять? Что я такое Хохлову — родня, другъ, что-ли? Чмъ я виноватъ?

Мейеръ, говоря это, даже покраснлъ, и глядлъ на меня такими злыми глазами, какъ будто я былъ причиною происшедшаго съ нимъ непріятнаго случая.

Я, къ сожалнію, не могъ ничего сказать ему въ утшеніе, и подумалъ: Бдный Хохловъ, только этого и недоставало ему!

КОНЕЦЪ.

В. АВСЕНКО

ИСПАНСКІЙ ДВОРЯНИНЪ

Читайте также: