Инок, Благово Дмитрий Дмитриевич, Год: 1874 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 62 минут(ы)

ИНОКЪ.

Такъ мы развалинамъ подобны
И, на распутіи живыхъ.
Стоимъ, какъ памятникъ надгробный,
Среди обителей людскихъ.
Кн. Вяземскій.

МОСКВА.
Типографіи А. И. Мамонтова и К^о, Леонтьевскій переулокъ, No 3.
1874.

ЧАСТЪ ПЕРВАЯ.

Hier ist mein Herz, Herr nimm es hin,
Dir hab’ ich midi ergeben,
Hinweg, о Welt, aus meinem Sinn,
Mit deinem sehuoeden Leben!
Dein Thun und. Tand
Hat nicht Bestand
Des bin ich worden innen,
Drum schwingt aus dir
Sich mit, Begier
Mein freier Geist von hinnen.
Sebastian Franck. + 1868

Земл я отдалъ дань земную,
Любви, надеждъ, добра и зла,
Начать готовъ я жизнь иную —
Молчу и жду…. Пора пришла.
Лермонтовъ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

На берегу рки широкой,

Въ долин мирной, между горъ.

Какъ память древности глубокой.

Стоитъ обитель до сихъ поръ.

Везд слды минувшей славы:

Ограда, башни и соборъ,

Церквей чешуйчатыя главы,

Кресты съ узорчатой рзьбой,—

Все въ древнемъ вид сохранилось,

Все дышетъ древней простотой,

Но время всюду отразилось:

Его суровая рука

Здсь ничего не пощадила.

И гд сильне, гд слегка

Клеймомъ своимъ все заклеймила..

Ужасна мощь ея и сила!

Но тяжелй рука людей —

Рабовъ суетъ и мелочей,

Самъ человкъ уничтожаетъ,

Что столько времени стоитъ,

Чему и время не кредитъ,

А онъ, пришлецъ, онъ посягнетъ

На то, гд древности слды,

И мишурою замняетъ

Величье древней простоты.

Слпцу подобно, онъ ступаетъ

Ногой на чудные цвты

И, какъ червякъ, все точитъ жадно,

Все искажаетъ безпощадно!

Но въ той обители снятой,

Въ стран безвстной и глухой.

Вдали отъ шумныхъ населеній,

Осталось все безъ измненій.

Тамъ все велось по старин.

Тамъ все простые старцы жили.

Они преданьемъ дорожили

И не стремились къ новизн.

Обитель, славная когда-то,

Давно ужь сдлалась бдна,

И лепту каждую она

Должна была беречь, какъ злато.

На мст томъ, весьма давно

(Гласило мстное сказанье,

Когда же именно — темно

И смутно сдлалось преданье),

У Русскихъ бой съ вратами былъ.

И Русскій князь Татаръ разбилъ.

Татары, смятые, бжали.

Разсыпались, куда кто могъ:

Ханъ, уходя, везд все жегъ.

И много сутокъ тамъ лежали

Остатки смрадные враговъ.

Пока не выкопали рвовъ.

И ихъ туда не побросали….

И въ т поры, какъ собирали

Полуживыхъ и мертвецовъ.

Какой-то раненый Татаринъ,

Не то мурза, не то бояринъ.

Съ другими взятыми въ полонъ,

Былъ къ князю въ городъ отведенъ.

Онъ см. княземъ скоро подружился,

И хоть съ него князь выкупъ бралъ,

А посл такъ его пускалъ,—

Онъ возвратиться не ршился.

Въ Христа увровалъ, крестился,

И воспріемникомъ князь былъ

И на племянниц женилъ.

Но онъ не долго наслаждался

Непрочнымъ счастіемъ земнымъ:

Князь вскор умеръ,— онъ остался

Вдовцомъ бездтнымъ и больнымъ.

.Пишась жены и князя-друга.

Онъ ко всему душой остылъ:

Но сынъ степей, питомецъ юга.

Просторъ приволья онъ любилъ….

И онъ въ пустыню удалился.

Гд, во глав полковъ родныхъ.

Съ полками русскими онъ бился.

И надъ могильнымъ прахомъ ихъ,

Когда-то хищникъ и грабитель.

Сперва воздвигнувъ малый храмъ,

А посл иноковъ обитель.

И первымъ инокомъ былъ самъ.

Но какъ онъ жилъ здсь, какъ спасался,

Какъ въ добровольной нищет,

Въ трудахъ, въ молитв и въ пост,

И сколько лтъ онъ подвизался —

О томъ преданіе молчитъ

И отъ потомства утаило,

Гд та смиренная могила,

Въ которой доблій старецъ спитъ.

Ахъ, сколько тайнъ вками скрыто

И міромъ суетнымъ забыто!

Однажды позднею норой,

Во время осени сырой,

У кратъ обители, согбенный

Чернецъ маститый и смиренный

Сидлъ съ поникшею главой.

Уже смеркалось, за деревней,

Напротивъ кратъ монастыря,

Скрывался солнца лучъ послдній

И меркла блдная заря.

Сосновый боръ, что за ркою,

Село нагорное, оврагъ.

Поля туманной пеленою

Сталъ покрывать вечерній мракъ

Смолкали звуки, лай собакъ

Вдали все рже раздавался,

Покой повсюду водворялся

И воцарялась тишина…

Одна рка лишь все шумла:

Рзвилась зыбкая волна.

Угомониться не хотла.

И жалась къ берегу она.

И пной блою кипла.

Да заунывный втра, вой

Свистлъ изъ башни угловой.

Дразнилъ волну и съ нею спорилъ,

То заглушалъ, то ей онъ вторилъ,

То будто въ башн хохоталъ,

То, притаившись, умолкалъ…

Старикъ сидлъ, внимая шуму,

И но земл клюкой стучалъ.

То, погруженный снова въ думу,

Главою медленно качалъ…

Но и совсмъ стемнло вскор:

Природа въ сумракъ облеклась:

Вечерня кончилась въ собор:

Въ трапез братья собралась:

Ясакъ призывный раздавался

И вратарь, вставъ, уже сбирался

Врата снятыя заключить,

Отнесть ключи и сномъ почить….

Вдругъ, слышитъ, шорохъ за спиною

И, оглянувшись, увидалъ

Онъ незнакомца предъ собою,

Тотъ шапку набожно снималъ

И предъ иконою святою

Крестясь, поклоны въ землю клалъ.

‘Откуда ты пришелъ, рабъ Божій?’

Опросилъ привтливо чернецъ.

—‘Изъ дольныхъ странъ, святой отецъ’,

Отвтилъ тотъ.— ‘Я здсь прохожій’.—

‘И что же, случай, аль недугъ

‘Тебя завелъ сюда, мой другъ?

‘Обитель наша, вдь, убога.

‘Вдали прозжая дорога.

‘И рдко, рдко коль когда

‘Кто невзначай зайдетъ сюда’.

— ‘Не случай, отче, но печали

‘Дорогу мн къ намъ указали’,

Сказалъ, вздохнувши, мірянинъ,—

‘Утраты, скорбь, души тренога….

‘И мало ль сколько есть причинъ.

‘Чтобъ міръ оставить? Много, много!…’

—‘Печаль возверзи ты на Бога,

‘Той свыше помощь ниспошлетъ:

‘Слезу съ очей твоихъ отретъ:

‘Премудръ Господь: Онъ испытуетъ

‘Сыновъ возлюбленныхъ своихъ,

‘Его же ловитъ — наказуемъ,

‘Гласитъ Писаніе святыхъ.

‘Не горя бойся, но роптанья:

‘Оно сугубитъ гнетъ скорбей!’

— ‘Ты, знать, читалъ въ душ моей:

‘Сюда я шелъ для врачеванья:

‘И видитъ Богъ — я не ропщу,

‘Когда Онъ скорбь мн посылаетъ:

‘Я облегченія ищу,

‘Когда душа изнемогаетъ — ‘

—‘Кто жь безъ печали пребываетъ?

‘Цари, вельможи, вдь,— не ты.

‘И тмъ есть трудъ и тяготы!

‘Ахъ, всхъ, другъ мой, Господь равняетъ —

‘И врь ты мн: всмъ есть внцы.

‘И всмъ кресты Богъ посылаетъ.

‘Но и кого жь Онъ побываетъ?

‘Что значатъ врановы птенцы?

‘И тхъ Господь не оставляетъ.

‘И тхъ премудро Онъ питаетъ!…

‘Эхъ. что тужить! Пріютъ здсь есть!

‘Смотри-ка, вотъ,— моя сторожка.

‘Тамъ отдохни, прилягъ немножко.

‘А мн пора ключи отнесть

‘Отъ входныхъ вратъ: ужь. чай. заждался

‘Отецъ игуменъ, и не разъ

‘Про нихъ, чай, спрашивалъ.’ Остался

Пришлецъ одинъ: дверь заперлась…

Задумчивъ, грустенъ, тихъ и ясенъ

Былъ взоръ усталый пришлеца.

И привлекательно прекрасенъ

Видъ исхудалаго лица.

Онъ былъ не старъ, но серебрились

Мстами волны бороды.

И по челу уже струились

Морщинъ замтные слды.

Но ясно было,— начертали

Ихъ преждевременно печали.

Не такова страстей печать,

Страстей грховныхъ и могучихъ,

Всегда столь гибельныхъ и жгучихъ…

Блаженъ, кто могъ ихъ избжать,

Себя умя побждать.

Одинъ оставшись, онъ глазами

Обводитъ келію кругомъ:

Лампады свтъ предъ образами.

Чуть отражаемый стекломъ,

Простой, некрашенной божницы.

Пріютъ убогій озарялъ:

Въ углу — три сплоченныхъ тесницы

(Ихъ старецъ ложемъ называлъ),

Въ другомъ углу налой стоялъ:

Псалтырь старинная раскрыта

На немъ покоилась одна,

Скамья и столикъ у окна.

Да но стнамъ, кой-гд прибито,

Висло нсколько картинъ,

Одна изъ нихъ — изображенье.

Какъ умиралъ христіанинъ,

Другая — гршника мученье,

Саулъ съ Давыдомъ, Соломонъ,

Со львомъ борющійся Сампсонъ,

И Бородинское сраженье….

Висли мантія, клобукъ,

Часы съ росписанной доскою,

Подъ ними лейка и сундукъ,

И ломъ съ широкою пилою.

Да старый заступъ съ топоромъ —

Вотъ нее, что келью наполняло.

Что старику при надлежало,

И что въ убожеств своемъ

Онъ могъ назвать своимъ добромъ.

10.

И мысли новыя рождались

Теперь въ ум у пришлеца,

И какъ волна, волной смнились

При вид кельи чернеца.

Ему дни прошлые предстали.

Часы отрадъ, года печали.—

И понялъ онъ всю пустоту.

Весь ложный блескъ и суету

Мірскихъ ничтожныхъ наслажденіи.

Едва достойныхъ сожалній.

Узрвши кельи простоту.

Какъ предъ слпцомъ, теперь прозрвшимъ,

Дотоль въ невдньи коснвшимъ,

Предъ нимъ раскрылся міръ иной,

Со всей своею глубиной,—

Міръ непонятный, недоступный!

И чуждый мудрости земной.

И жалки, мелочны, преступны

Ему казались т дла,

Въ которыхъ онъ, не видя зла,

Жизнь изживалъ безъ наслажденья

И, по сочувствуя имъ самъ,

Лишь изъ мірскаго угожденья,

Шелъ по избитымъ колеямъ.

Все то, что душу волновало,

Что занимало праздный умъ,

Что сердце тшило, смущало,

Предметъ надеждъ, заботъ и думъ,—

Теперь предъ нимъ разоблачалось,

Какимъ-то призракомъ, иль сномъ,

Блестящимъ мыльнымъ пузыремъ

Издалека ему казалось,

И онъ вздохнулъ и пожаллъ,

Что слишкомъ поздно онъ прозрла.

Что такъ напрасно, такъ безплодно,

Онъ столько свжихъ, юныхъ силъ

Такъ безсознательно свободно,

Такъ безпощадно расточилъ….

И онъ невольно прослезился

И горько, горько пожаллъ,

Что лишь тогда онъ умудрился.

Когда отъ опыта созрлъ.

И вотъ онъ шелъ теперь въ обитель

Къ смиреннымъ, бднымъ чернецамъ

Земной премудрости ревнитель,

Шелъ поучаться къ простецамъ!

Сыны разумные природы,

Не исказивши жизнь свою.

Не расточивъ своей свободы

И сохранивши силу всю,

Премудрыхъ міра предварили

И, миновавъ окольный путь,

Къ той прямо пристани приплыли,

Гд сердце можетъ отдохнуть.

Гд вс житейскія волненья

Ихъ не должны уже смущать,

И въ тишин уединенья

Ихъ ни тревожить, ни прельщать!

11.

И онъ исполнился веселья,

Отрады лучь въ душ блеснулъ,

Чертогомъ стала старца келья

И онъ всей грудію вздохнулъ:

Вздохнулъ онъ такъ, какъ не вздыхалось

Ему ужь много, много лтъ,

Когда отъ скорби грудь стснялась,

И меркъ во взорахъ Божій свтъ.

И ощутилъ онъ обновленье

Въ груди измученной своей,

И благодатное забвенье

Всхъ безотрадныхъ прошлыхъ дней

Теперь впервые опускало

На все былое покрывало —

Кто не испытывалъ скорбей,

Тотъ не постигнетъ наслажденья,

Блаженства полнаго забвенья,

Но онъ — онъ это ощутилъ

И въ умиленьи говорилъ:

12.

‘Блажени вы, отцы святые,

‘Живые міра мертвецы,

‘Небесъ глашатыи земные,

‘Добропобдные борцы!

‘Блажени вы, какъ Божьи я иди,—

‘Онъ васъ отъ вка предъизбралъ,

‘И овцамъ избраннаго стада

‘Онъ пажить лучшую вамъ далъ!

‘Стократъ блаженъ, кто не прельщался

‘Корыстью, гибнущей какъ прахъ,

‘И кто, какъ вы, обогащался

‘Стизаньемъ врнымъ вчныхъ благъ:

‘Имнье ваше не истлетъ,

‘Наслдье ваше безъ конца,

‘Оно во вкъ не оскудетъ,

‘Какъ достояніе Творца.

‘Подобно радостной Маріи,

‘Благую часть избрали вы,

‘Отринувъ помыслы земные

‘Склонивъ во прахъ свои главы,

‘Къ стонамъ Божественнымъ, Христовымъ

‘И вы съ любовью притекли

‘Вы усладились Божьимъ словомъ,

‘II. въ пристань мірную вошли!

13.

‘Мой жребіи брошенъ, и отнын,

‘Всему житейскому конецъ,

‘И я для міра сталъ мертвецъ.

‘И непрестуною твердыней

‘Между былымъ моимъ и мной —

‘Порогъ обители святой.

‘Отнын, чуждый для вселенной,

‘Къ Твоимъ, о Господи, стонамъ

‘И я, съ душою оструплеиной,

‘Несу мой гршный иміамъ.

‘Но въ Твой чертогъ я, рабъ лукавый,

‘Какъ я дерзну, Владыко мой,

‘Предстать Царю и Богу Славы,

‘Одянъ ризою худой?

‘Я не стяжалъ еще златницы,—

‘Я въ бдныхъ рубахъ, видишь Ты:

‘Но Ты, пріявый даръ вдовицы —

‘Все достоянье нищеты,—

‘И отъ меня, въ благоволеньи,

‘Прими все то, что и принесъ:

‘Души убогой сокрушенье

‘И мро чистыхъ скорби слезъ.

‘Вдохни къ меня любовь живую,

‘Твою дай волю мн познать,

‘Дабы, презрвъ тщету земную,

‘Умлъ я страсти побждать,

‘Грховной плоти дай совлечься,

‘Слезами прошлое омыть,

‘Отъ самого себя отречься

‘И, возродившись, духомъ жить.

‘Дай мн мой крестъ — залогъ спасенья —

‘На рамена съ отрадой взять

‘И въ немъ найти и язвъ цленье,

‘И Вышней силы благодать!

14.

‘Вдали отъ всхъ, въ тиши пустыни,

‘Стряхнувъ съ себя яремъ мірской,

‘Дай подвизаться мн отнын

‘И предвкушать небесъ покой,

‘Дай мн, принесши покаянье,

‘Свершить мой странническій путь

‘И, съ чувствомъ сладкимъ упованья,

‘Безъ страха въ смерти часъ заснуть!

‘Дай мн хранить елей священный —

‘Елей любви и чистыхъ длъ,—

‘Чтобъ въ Твой приходъ, въ часъ сокровенный.

‘Свтильникъ мой не помраченный,

‘Какъ вры пламенникъ, горлъ:

‘Чтобъ въ Твой чертогъ и я, убогій,

‘Въ слдъ мудрыхъ двъ тогда вошелъ,

‘И не на судъ предсталъ бы строгій,

‘Но въ жизнь отъ смерти бъ перешелъ!’

15.

Онъ говорилъ въ сняхъ раздался

Стукъ приближавшихся шаговъ,

Привратникъ старецъ возвращался,

И съ хриплымъ трескомъ семь часовъ

Часы пронзительно пробили.

—‘Ну, ужь погодка!…Дождь и снгъ!

‘Знать бурю втры разбудили,

‘Добро пришелъ ты на ночлегъ,

‘А будь ты въ пол?! Ужь стемнло,

‘Мокро и холодно теперь…

‘Вишь буря какъ разсвирпла!

‘Страна лсная,— бродитъ зврь….

‘Да что жь я это разболтался,

‘А что вотъ нужно, и е скажу?

‘Я только въ дверь это вхожу,

‘А онъ, какъ тутъ, мн и попался,—

‘Ходилъ смотрть, который часъ,

‘Отецъ игуменъ-то, а я про васъ

‘Ему и сдлалъ донесенье,

‘Что такъ и такъ, молъ, все сказалъ ..

‘Ну, говоритъ, мое благословенье!

‘Пущай придетъ, коль не усталъ,

‘Не то утра, пожалуй, ждите!…

‘Да нтъ ужь что, теперь идите,

‘Коли онъ самъ благословилъ’.

Евлогій вратарь заключилъ:

‘Да вотъ что: не найдешь ты,

‘Коль я тебя не провожу,

‘Ужь такъ и быть, опять схожу,

‘А то, пожалуй, забредешь ты

‘Богъ всть куда, да не къ нему…

‘Постой, фонарикъ я возьму’.

16.

Они пошли. И дождь, и стужа,

И втеръ вылъ, и темнота…

‘Куда жь идешь ты? Видишь, лужа!’

Кричалъ старикъ.— ‘Вотъ въ ворота,

‘Ступай за мной, ко мн поближе!

‘Куда ты? Слпъ, что ль? Чуть не въ прудъ

‘Да слышь ты, какъ тебя зовутъ?’

—‘Васильемъ.’ — ‘Ладно, ну, или же!

‘Ну, слава Господу, довелъ!

‘А что вдь, ты бы не нашелъ?

‘Ну, а теперь на верхъ, и вправо.

‘Тамъ дверь Конецъ, и Богу слава!’

И старичокъ назадъ побрелъ.

17.

— Довольно низменны, со сводомъ

Постройки мудрой старины,

Между двухъ башенокъ надъ входомъ

На монастырь обращены,

Игумна кельи выходили

Другими окнами на садъ.

Он въ связи съ трапезой были,

Чрезъ дверь отъ ризничныхъ палатъ.

Взошедъ по лстниц широкой,

Василій вправо дверь открылъ,

Глядитъ — передняя, высокой

Его послушникъ допросилъ:

Кто онъ такой, за чмъ, откуда?

И, вскользь сказавши: ‘Сядь покуда!’

Пошелъ докладывать о немъ.

Минуть чрезъ пять его позвали:

Отецъ игуменъ былъ ужь въ зал,

И рчь завелъ онъ съ пришлецомъ.

Тотъ старцу въ ноги поклонился,

И, взоръ потупивъ, молча сталъ…

Игуменъ слъ, облокотился

На столъ рукою и сказалъ:

18.

‘Пріемлетъ всхъ Христосъ -Спаситель:

‘Ко мн грядущаго, онъ рекъ.

‘Не изждену Я‘. И обитель,

‘Въ нее же ты, другъ мой, притекъ —

‘Его чертогъ. Тотъ, кто желаетъ

‘Въ Христово воинство вступить,

‘Ему, какъ слдуетъ, служить,

‘Тотъ прежде духъ свой да смиряетъ:

‘Азъ сердцемъ кротокъ и смиренъ,

‘И отъ Мене вы научитесь,

‘Подобно Мн и вы смиритесь,

‘И кротки будьте вы… Блаженъ.

‘Кто сердцемъ кротокъ! Общаетъ

‘Господь тому наслдье дать.

‘И тако, чадо, кто желаетъ

‘Снискать отъ Бога благодать.

‘Тотъ долженъ Богу угождать:

‘Быть сердцемъ кроткимъ и смиреннымъ

‘И меньше самыхъ меньшихъ быть.

‘И всмъ и каждому служить,

‘Худымъ считать себя, презрннымъ.

‘Достойнымъ всякія хулы,

‘Ни чмъ, ни въ чемъ не возноситься

‘И не безчестья, а хвалы,

Какъ сти вражіей, страшиться.

19.

Святый Макарій говоритъ:

Кто совершеннымъ быть желаетъ.

‘Тотъ никого не порицаетъ,

‘И кто бы въ чемъ ни согршилъ,

‘Велики ль, малы ль, согршенья —

‘Не наше дло осуждать,

‘Но намъ терпть вс оскорбленья,

‘Терпньемъ гнвъ свой побждать.

‘Онъ говорилъ ученикамъ:

‘Подобны будьте мертвецамъ:

‘Коли васъ чтутъ, не возноситесь,

‘Коли поносятъ, не сердитесь,

‘Зане кто мертвъ, тотъ глухъ и нмъ’.

‘И вотъ еще что есть о немъ

‘Въ его житьи (для нестяжанья

‘Примръ достойный подражанья):

‘Къ себ однажды онъ пришелъ

‘И татя въ келіи нашелъ:

‘И что жь онъ сдлалъ?— Но смутился

‘И не сказалъ, кто онъ такой,—

‘Онъ передъ татемъ притворился,

‘Что будто самъ онъ былъ чужой,

‘И помогите онъ взимали,

‘На скотъ взятое возлагати,

‘И татя съ миромъ проводилъ.

‘Егда мы въ міръ сей пріидохомъ,

‘Блаженный старецъ говорилъ,—

‘Съ собой ничто же мы несохомъ,

‘Егда изыдемъ, яв есть,

‘Ничто же можемъ мы изнесть.

‘Но кто исчислитъ вс примры

‘Святыхъ отецъ? Кто исповсть

‘Вся ихъ дла? Ихъ твердость вры

‘Должны стараться мы стяжать

‘И ихъ беззлобью подражать!

20.

‘Но вотъ бда: мы забываемъ,

‘За чмъ въ обитель мы вступаемъ.

‘ Идемъ мы Господу служить,

‘Хотимъ покаяться, спасаться,

‘И плоть и страсти умертвить,

‘На вкъ отъ воли отказаться,

‘И мертвецами въ жив быть:

‘Противенъ міръ, тяжка свобода!

‘И что же выйдетъ наконецъ?

‘Прошли два, три. четыре года.

‘Тебя постригли, ты чернецъ…

‘Что жь, преусплъ ты. умудрился?

‘Сталъ жизнью истинный монахъ?

‘Сталъ незлопамятенъ, смирился?

‘Ночь на молитв, день въ трудахъ?…

‘Вотъ то-то горько и обидно.

‘Что, часто, съ вида чернецы

‘Выходятъ въ сущности лжецы!

‘Мы лицемрствуемъ. намъ стыдно

‘Предъ людьми людьми же быть.

‘Нтъ, мы хотимъ святыми слыть!

‘Но предъ Всевышнимъ, предъ собою

‘Что утаимъ, что можемъ скрыть?

‘И съ вида ангелы,— душою….

‘И и не знаю съ кмъ сравнить…

‘Страшуся молвить! Съ сатаною

‘Мы заодно, и съ нами онъ,

‘Его мы волю исполняемъ,

‘И небрежемъ Творца, законъ,

‘Въ себ врагу мы угождаемъ,

‘А Бога только прогнвляемъ,

‘И каждый день, и каждый часъ,

‘Христа распятаго за насъ

‘Мы снова, снова распинаемъ.

‘Ужасный, горестный удлъ

‘Сулитъ намъ мерзость нашихъ длъ!

‘И смемъ мы еще гордиться,

‘Еще людьми себя считать?

‘Отраднй въ вкъ бы не родиться,

‘Чмъ въ вчности страдать!

‘Мы, лицемры, фарисеи…..

21.

‘Макарій, писано въ Минеи,—

‘Чрезъ пустыню какъ-то шелъ,

‘И древній лобъ онъ тамъ нашелъ,

‘И онъ жезломъ его коснулся,—

‘Казалось, черепъ встрепенулся,

‘Какъ будто голосъ испустилъ.

‘Тогда Макарій вопросилъ:

‘Кто прежде былъ ты, знать желаю’?

‘— Я былъ языческимъ жрецомъ,

‘Здсь жили мы, здсь былъ нашъ домъ,

‘И я тебя, Макарій, знаю,

‘Тебя духъ Божій оснилъ.

‘Молись о насъ,— твои моленья

‘Даютъ намъ въ мукахъ ослабленье’.

‘— А въ чемъ ослабла?’ тотъ спросилъ

‘И черепъ жалобно вопилъ:

‘Мы вс въ огн, огонь надъ нами.

‘Огонь подъ нашими ногами.

‘И въ томъ огн вс мы стоимъ,

‘Одни невидимы другимъ,

‘Когда же ты свои моленьи

‘О испытующихъ мученья

‘Порой возносишь предъ Творцомъ,

‘Тогда и мы къ лицу лицомъ

‘Другъ друга частью различаемъ

‘И то отрадою считаемъ’.

‘И старецъ слезы проливалъ

‘И снова съ грустью вопрошалъ:

‘— Ужели муки есть сильне,

‘Еще ужасне, страшне?’

‘И Черепъ старцу отвчалъ:

‘Да, ниже насъ тамъ адъ мрачне,

‘Мы, не познавшіе Творца,

‘Хотя и страждемъ, но въ сравненьи

‘Для насъ есть въ мукахъ облегченье:

‘Но тамъ, гамъ мукамъ нтъ конца ..

‘— А кто жь въ тхъ мукахъ пребываетъ?’

‘Макарій съ ужасомъ спросилъ.

‘— Тамъ тотъ, кто Нога отвергаетъ,

‘Или отъ Бога отступаетъ,

‘Или законъ не соблюдаетъ…

‘Исчислить мукъ ихъ, нтъ и силъ’.

22.

‘Я трепещу, когда читаю

‘Житья Святыхъ, и помышляю,

‘Какой отвтъ должны мы дать,

‘Что вс обты нарушали,

‘Спасаться шли — и согршали!

‘Какъ въ день суда Творцу предстать?

‘Чмъ нашу жизнь намъ оправдать?

‘О, помни, чадо, день вступленья.

‘И день пришельствія сюда.

‘И вс души произволенья

‘Храни и памятуй всегда!

‘Ты, друже, знаешь: кто вступаетъ

‘Въ обитель съ тмъ, чтобы въ ней жить,

‘Со страхомъ Господу служить,

‘Тотъ самъ себя общаваетъ.

‘Какъ жертву Богу обрекаетъ,—

‘Онъ вписанъ въ воинство Творца.

‘Не говори: нтъ постриженья,

‘Иль: гд жь обты чернеца?

‘Господь, вся вдый помышленья.

‘Единъ создавый вся сердца,

‘Каковъ бы ни былъ даръ,— пріемлетъ.

‘Коль онъ съ усердьемъ принесенъ.

‘Такъ съ кмъ же долженъ быть сравненъ

‘Тотъ, кто свой даръ опять отъемлетъ?—

‘Какъ святотатецъ, гршенъ онъ!

‘Онъ навсегда исшелъ изъ міра,

‘Себя самъ Богу посвятилъ,

‘А къ міру сердце обратилъ…

‘Онъ, какъ Ананья, или Сапфира,

‘И общалъ — и утаилъ!

‘Господь Богъ нашъ не зритъ на лица,

‘И не даровъ — любви онъ ждетъ,

‘Будь ты, какъ сирая вдовица:

‘Все, что иметъ, отдаетъ.

‘Кто бъ ни былъ ты. богатъ и знатенъ,

‘Или убогій и простецъ,—

‘Ты можешь быть Творцу пріятенъ,

‘Коли, какъ истинный чернецъ,

‘Сюда вступивши, всей душою

‘Возлюбишь Бога своего

‘И, уподобивъ весь міръ гною,

‘Пребудешь мертвымъ для него’.

23.

Умолкъ игуменъ. Старъ годами,

Онъ бодръ и крпокъ съ виду былъ.

Казалось, долгими трудами

Себя онъ въ жизни закалилъ,

Онъ былъ украшенъ сдинами,

Но свжесть, молодость лица,

И худощавость чернеца

Жизнь воздержанья обличали,

Онъ скорби зналъ, и пылъ страстей

Онъ превозмогъ въ душ своей,

По сердца муки и печали

Его судьбы не помрачало,

И чувства суетной любви.

Со всмъ ихъ роемъ наслажденій.

И съ ядомъ пламенныхъ мученій.

Онъ не испытывалъ въ крови.

Онъ много видлъ, думалъ много.

И много въ книгахъ прочиталъ,

Но самъ онъ мало испыталъ:

И шумъ мірской, его тревога —

Словами были для него.

А что они обозначали.

Какой смыслъ тайный заключали.

Онъ не испытывалъ того.

Онъ съ міромъ юношей разстался,

Онъ росъ и зрлъ и старцемъ сталъ,

И тмъ же юношей остался.

Но мудрымъ опытомъ блисталъ:

Онъ избжалъ тхъ заблужденій,

Которымъ міръ воздвигнутъ храмъ.

Открытый всмъ для всесожженіи

И гд лишь смрадъ — не иміамъ.

Душой дитя, умомъ мыслитель.

По жизни истинный чернецъ,-

Онъ былъ во плоти небожитель.

Въ длахъ обители — мудрецъ.

24.

Безбрадымъ юношей въ обитель

Онъ двадцати двухъ лта, вступилъ,

И былъ онъ истины ревнитель,

Творцу и ближнему служилъ.

Онъ перешелъ вс послушанья,

Везд былъ дльный человкъ,

И, чуждый зла любостяжанья,

Тамъ прожилъ цлый полувкъ.

Вполн собою обладая.

Смущаемъ не былъ онъ ничмъ,

И всмъ и все всегда прощая,

Онъ былъ въ обидахъ глухъ и нмъ.

Келейникъ прежняго игумна

(Когда онъ юношею былъ).

Онъ вс терплъ благоразумно

И старца искренно любилъ.

Хоть тотъ и крутъ былъ въ обхожденьи

И часто бранивалъ его,—

Онъ въ полномъ жилъ повиновеньи,

И черпалъ мудрость у него.

Искусный, опытный въ правленьи

(Когда неумномъ сталъ потомъ),

Онъ былъ хозяиномъ во всемъ:

Но, какъ модахъ, въ уединеньи.

Онъ помышлялъ не о земномъ.

Его бесда назидала

И, съ кмъ бы онъ ни говорилъ —

Мірской ли то, иль инокъ былъ —

Она всмъ пользу доставляла,

Съ отрадой каждый, ей внималъ.

Обогащенъ умомъ природнымъ,

Онъ самъ себя образовалъ,

И словомъ яснымъ и свободнымъ

Живую мысль передавалъ.

Его боялись и любили,

Онъ былъ и строгъ, и справедливъ,

По Боз ревностно-строптивъ.

Къ нему нердко приходили,

Порой весьма издалека,

Чтобъ только видть старика,

Его бесдой насладиться,

Благословеніе принять,

И не притворно подивиться

Его умнью управлять.

25.

Когда, окончивъ наставленья,

Онъ взоръ къ пришельцу обратилъ,—

Тотъ, съ чувствомъ полнаго смиренья,

Ему свой видъ тогда вручилъ

И что-то тихо говорилъ.

Бумагу взявши, предъ свчею

Игуменъ медленно читалъ,

И покачалъ онъ головою.

Очки серебряныя снялъ

И, помолчавши, за собою

Онъ пришлецу и ты сказалъ.

И долго, долго, продолжался

Тамъ разговоръ у нихъ вдвоемъ,

Но тайной онъ для всхъ остался.

Когда жь игуменъ съ пришлецомъ —

Въ дверяхъ изъ залы — цловался

(Келейникъ сказывалъ потомъ),

Ему въ то время показалось,

Что у игумена глаза

Опухши были, что слеза

По бород сдой спускалась,

И голосъ нсколько дрожалъ,

Какъ онъ келейнику сказалъ:

‘Его, вотъ, къ схимнику своди ты.

‘Что я прислалъ, такъ и скажи ты,

‘А келью дать…. ну, все равно….

‘Хоть ту, гд на рку окно’.

26.

Въ тотъ вечеръ, позднею порою,

Девятый часъ въ исход былъ:

Молитвы кончивъ, пеленою

Минею бережно прикрылъ

Маститый старецъ Гавріилъ.

И свъ на лавку въ утомленьи,

Перебирать онъ четки сталъ

И съ сердцемъ, полнымъ умиленья

Свой обычныя моленья

Чуть слышно, медленно, шепталъ:

‘Прими, Царю, благодаренье

‘За день сей, мною прежитой,

‘И отпусти мы согршенья,

‘Въ сей день содянныя мной,

‘И съ сердцемъ чистымъ, и смиреннымъ,

‘И съ сокрушенною душой,

‘Моимъ языкомъ дерзновеннымъ

‘Тебя сподоби восхвалить,

‘И даруй мн по благодати

‘Отъ днесь начало положить

‘Стезею правою ступати,

‘Теб нелпости о служить….

‘Отъ длъ моихъ нсть мн спасенья:

‘Я сличенъ множествомъ грховъ,

‘Но ты, всхъ жизнь и воскресенье,

‘Покой преставльшихся рабовъ,

‘Насъ воскреси Ты и возстави,

‘И отъ стей грха избави,

‘И отъ злокозненныхъ враговъ!

‘И вра пусть моя довлетъ

‘И оправдитъ мя предъ Тобой:

‘Длъ добрыхъ рабъ Твой не иметъ,—

‘Онъ нищь длами, нагъ душой.

‘И даждь намъ сонъ въ упокоенье

‘И бренной плоти и души,

‘И укроти страстей стремленье

‘И чувствъ волненья утиши,

‘Усни вс наши мудрованья,

‘И умъ нашъ бодрымъ соблюди,

‘И отжени отъ насъ мечтанья,

‘Отъ вражьихъ стрлъ насъ огради:

‘По сн нощнмъ же день намъ новый,

‘И день безгршенъ, возсіяй.

‘Да мы обрящемся готовы

‘Узрть Божественный Твой рай!

27.

‘Насъ ненавидящихъ. Владыко,

‘И насъ обидящихъ прости,

‘И, щедрый милостью великой,

‘ Вся ихъ грхи имъ отпусти:

‘И всмъ, всмъ намъ благотворящимъ

‘Ты также благо сотвори:

‘Недужнымъ, немощнымъ, болящимъ,

‘Ты исцленье ниспошли:

‘Всхъ, иже въ мор. Ты управи,

‘Всхъ въ путь грядущихъ сохрани:

‘Стезею правой ихъ направи

‘И путешествуй съ ними Самъ,

‘И всхъ служащихъ намъ собратіи

‘И милость длающихъ намъ.

‘Помилуй Ты: но благодати.

‘Ты ихъ грховъ не помяни:

‘Въ селеньяхъ праведныхъ вчини

‘Всхъ, кто въ надежд воскресенья.

‘Отъ міра въ вчность отошелъ,

‘Всхъ братій, страждущихъ въ плненьи

‘Отъ обстоянія и золъ

‘Избави Ты: плодоносящихъ

‘И благодющихъ въ церквахъ.

‘ Велицей милости просящихъ,

‘Ты не лиши небесныхъ благъ.

‘И насъ, и гршныхъ, и смиренныхъ,

‘И недостойныхъ рабъ своихъ,

‘Сподоби сердцемъ просвщени ихъ

‘Идти стезей путей Твоихъ:

‘И за молитвы Преблагія,

‘Пренепорочной, Всесвятой.

‘И Богоматери Маріи

‘Намъ даруй въ вчности покой!’

28.

Такъ дряхлый старецъ, со слезами.

Отъ всей сердечной глубины.

Почти невнятными словами,

Среди безмолвной тишины.

Душою къ Богу возносился,

О мир міра онъ молился

И помощь Божью призывалъ.

И старца взоръ былъ такъ безстрастенъ.

Такъ безмятеженъ, чистъ и ясенъ,

И столько мира совмщалъ.

Что въ немъ, какъ въ зеркал, казалось,

Все благо міра, отражалось.

Весь старца видъ, его чело,

Все миромъ, кротостью цвло,

Все благодушіемъ дышало,

И силы горней благодать

На немъ оставила печать,

И, какъ святое покрывало,

Сіяньемъ свта осняло

Сего проста то чернеца,

Смиренно-мудраго борца.

И былъ онъ инокъ не названьемъ,

Не по одежд схимонахъ,

Но чистотой и воздержаньемъ

И въ помышленьяхъ и въ длахъ.

Онъ былъ безмолвникъ въ самомъ дл

И небожитель въ бренномъ тл.

И какъ-то Лствичникъ сказалъ:

‘Онъ тло въ кельи заключалъ:

‘Уста его сомкнуты были

‘И о мірскомъ не говорили.

‘И чрезъ порогъ души своей,

‘Давно отъ міра отршенной,

‘Любовью горней окриленной.

‘Онъ путь прескъ для злобныхъ змй.

‘Насъ уязвляющихъ страстей’.

29.

Онъ рано съ міромъ разлучился,

И ровно восемьдесятъ лтъ

Прошло съ тхъ поръ, какъ онъ ршился

Вступить сюда, остави свтъ,

И съ той поры уже ни разу,

Онъ не помыслилъ никогда,

За ворота сходить куда,

Черезъ что избгъ суетъ заразу,

И непонятна и чужда

Была душ его вражда.

Смиренный, кроткій, благодушный

И всмъ и каждому послушный,

Онъ скорби тмъ не миновалъ

И отъ завистниковъ страдалъ:

Но этимъ онъ не возмущался

И, духомъ мирный, миренъ былъ

И съ тмъ, кто мира отвращался,

Какъ Псалмопвецъ научилъ.

И въ тлеси, какъ безтлесный,

Какъ житель горній безъ страстей,

Какъ нкій инокъ древнихъ дней,

И путь себ избралъ онъ тсный.

И постепенно восходилъ

Онъ тою лстницею райской,

Путь по которой намъ открылъ

Святой чернецъ горы Синайской.

Читать онъ зналъ, писать онъ могъ,

И только къ томъ и заключался

Его познаній весь итогъ:

Но день и ночь онъ поучался

Въ закон Божіемъ съ тхъ поръ,

Какъ съ міромъ онъ на вкъ разстался

И устремилъ гор свой взоръ.

Онъ много лтъ былъ непостриженъ,

И хоть монашества желалъ,

Онъ не считалъ, что онъ обиженъ,

И воли Божьей ожидалъ.

Когда жь онъ принялъ постриженье —

Его желаній всхъ предлъ,—

Идти онъ дальше не хотлъ:

Его страшило повышенье,

Священства онъ не принималъ,

И лишь маститый, престарлый,

Склонившись долу, колосъ зрлый,

Онъ только схиму воспріялъ.

30.

‘Помилуй, Боже, тхъ, кто въ пол

‘Изъ братій нашихъ, иль чужой,

‘Кто по нужд и по невол

‘Застигнутъ бурей въ часъ ночной,

‘И многомилостивъ имъ буди,

‘Отъ нихъ вся бды отжени,

‘Вс бо Твои мы, вс мы люди,—

‘Помилуй всхъ и сохрани!’

И взявъ свчу, онъ собирался

Идти почить до утра сномъ —

Вдругъ, слышитъ, стукъ въ сняхъ раздался

И чей-то голосъ подъ окномъ —

Прислушался: ‘Благословите?’

Тотъ голосъ снова вопрошалъ.

‘Во славу Божію пойдите,

‘Кто бъ ли былъ тамъ’, онъ отвчалъ.

И онъ подумалъ: ‘Стало нужно,

‘ Коли такъ поздно, а идутъ:

‘Въ смущеньи братъ, душа недужна.

‘Во имя Божье да грядутъ!’

И, не смотря на утомленье,

(Должно быть часъ десятый былъ)

Ни даже тни нетерпнья

Спокойный надъ не изъявилъ.

Свое исполнивъ порученье.

Ушелъ келейникъ, и вдвоемъ

Остался схимникъ съ пришлецомъ.

31.

Смиренный видъ, слды печали,

Благообразіе лица,

Невольно старца привлекали:

А, можетъ быть, и проникали

И въ умъ, и въ сердце пришлеца

Святые взоры!— Кратко, ясно,

Ему Василій разсказалъ,

Какъ скорбь его была ужасна,

Какъ онъ въ міру изнемогалъ,

И какъ безплодно и напрасно

Онъ облегченья тамъ искалъ,

И, наконецъ, потомъ ршился

На вкъ разстаться съ суетой.

Старецъ.

‘Ты не ропталъ, въ скорбяхъ, другъ мой,

‘И нол Божьей покорился?

Василій.

‘И сердцемъ всмъ, и всей душой,

‘Я Бога присно прославляю.

‘Что Онъ меня не позабылъ,

‘По благодатно постилъ…

‘Я не ропщу, не унываю,

‘Ищу отрады въ тишин…

Старецъ.

‘Кто жаждетъ, да грядетъ ко Мн,

‘И да піетъ’, сказалъ Спаситель:

‘Итакъ, гряди въ Его обитель.

‘Азмъ есмь свтъ міру’, рекъ Онъ намъ.

‘Ходяй по Мн&#1123,, во тьм не ходитъ’.

‘Внемли Божественнымъ словамъ,

‘Тецы къ Нему,— Онъ руководитъ

‘Того, кто вруетъ въ Него:

‘И свыше чудный свтъ нисходитъ

‘На слугъ возлюбленныхъ Его.

‘Итакъ, иди, и покланяйся

‘Ты въ дух истины Ему,

‘Творцу и Богу твоему,

‘Къ Нему всмъ сердцемъ обращайся

‘И всею мыслью, всей душой:

‘Онъ путь. Онъ жизнь. Онъ снгъ живой!

‘Блигодари, съ распутій міра

‘Онъ и тебя къ Себ призналъ.

‘И къ царству радости и мира

‘Теб путь скорбный указалъ.

‘Иди впередъ, не унывая,

‘Творца за все благодари.

‘Скорби и плачь, но. уповая,

‘Веленья Отчія твори.

‘Неси свой крестъ, всмъ врнымъ слугамъ

‘Господь сто, какъ знамя далъ,

‘И посл битвы по заслугамъ

‘Внцы нетлнья общалъ.

‘Въ борьб съ грхомъ не утомляйся.—

‘Господь къ Себ тебя зоветъ.—

‘Молитвой чистой укрпляйся

‘И не страшась, иди впередъ.

‘Зане премудрый Вождь ведетъ!

‘Господь простретъ къ теб десницу,

‘Онъ просвтитъ души темницу

‘И дивнымъ свтомъ озаритъ.

‘Но ты усталъ: часъ поздній ночи,—

‘Иди сномъ тихимъ опочить.

‘Пусть до утра смежатся очи:

‘На утро можешь приходить:

‘Тогда подробно мн разскажешь

‘Все, что таишь въ душ своей.

‘Вс раны сердца мн покажешь…

‘Господь- помощникъ, дастъ елей.

‘Лишь съ врой ты его возлей.

‘Господь къ Себ всхъ призываетъ

‘Недужныхъ тломъ и душой,

‘Онъ всмъ отраду общаетъ

‘И исцленье и покой,

‘Но мы, исполнены сомннья,

‘Мы не къ Нему въ скорбяхъ идемъ,—

‘У твари просимъ мы цленья,

‘А о Творц мы небрежемъ!’

Конецъ первой части.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Молись, надйся и терпи.
Сказалъ Христосъ Спаситель,
Возьми свой крестъ. Мн въ слдъ гряди.
И вдай, Мой служитель,
Гд буду Я, тамъ будешь ты!
1845.

Heureux et mille fois heureux celui, qui
est assez riche de lui-lui-mme, pour vivre dans
une paisible solitude, sans autre compagnie
que Dieu et ses oeuvres.
Flechter.

Прошло семь лтъ, и братъ Василій

Спокойно жилъ въ монастыр.

Онъ привыкалъ и безъ усилій

Преуспвалъ и крпъ въ добр:

Онъ понялъ ясно съ дня вступленья,

Что для того, чтобъ въ мир жить,

Всего нужне духъ смиренья,

Что должно каждому служить,

Любовью братій дорожить,

Ни должностей не добиваться,

Но и трудовъ не избгать,

Во всемъ на Бога полагаться,

Себя вполн Ему предать.

И былъ онъ кротокъ, благодушенъ,

Всегда спокоенъ, веселъ, тихъ.

Ко всмъ обидамъ равнодушенъ,

Какъ сынъ игумену послушенъ,

Какъ братъ любезенъ для меньшихъ.

Рожденный съ любящей душою

Онъ блага каждому желалъ,

Былъ счастливъ радостью чужою,

Чужою скорбію страдалъ.

Онъ поучался, подражая

И, какъ премудрая пчела,

Повсюду медъ свой собирая,

Онъ извлекалъ добро отъ зла,

Другихъ во зл не зазирая.

И тмъ любовь онъ заслужилъ…

Онъ первымъ былъ на псалмопньи.

Во храмъ нелностно ходилъ,

И мыслью бодренной, при чтеньи,

Ба словомъ Божіимъ слдилъ.

Когда въ часы отдохновеньи,—

Во время ль дня, въ тиши ль ночей,—

Въ убогой келіи своей

Онъ заключался, и виднья

Минувшей жизни передъ нимъ,

Какъ призракъ нкій, возставали

И снова духъ въ немъ волновали:

Когда онъ скорбью былъ томимъ,

И сердце, снова, какъ бывало,

Тоски язвительное жало —

Предтечу тяжкихъ долгихъ мукъ —

Въ себ внезапно ощущало….

Онъ прибгалъ къ святымъ отцами.,

Онъ бралъ ихъ мудрыя писанья,

Даръ ихъ любви простымъ сердцамъ

И доблихъ старцевъ назиданья

Онъ съ наслажденіемъ читалъ,

И, какъ кору, онъ слой за слоемъ,

Печаль съ души своей скидалъ,

И духъ, палимый скорби зноемъ,

Слезой отрадной прохлаждалъ…

Такъ дни текли, смнялись годы

И, посл жизненной невзгоды,

Вс язвы страждавшей души

Онъ исцлилъ, и тамъ, въ тиши,

Вдали отъ всхъ, пришлецъ убогій

Весь міръ суетъ давно забывъ,

Вс мысли къ Богу устремивъ.

Къ себ внимательный и строгій,

Онъ сталъ спокоенъ и счастливъ…

О немъ сперва потолковали,

Когда въ обитель онъ пришелъ.

И то и се предполагали,

И разнородный говоръ шелъ:

Одни бродягою считали:

Другіе думали, что онъ

Былъ присланъ къ пилъ ни покаянье,

Что онъ священства былъ лишенъ

За незаконное внчанье,

А но инымъ онъ сосланъ былъ

За то, что недруга убилъ:

Но эти вс предположенья.

Догадки, вымыслы, сужденья,

Какъ и везд, гд тайна есть.

Едва ли можно перечесть.

Всю правду трое только знали:

Игуменъ, схимникъ, духовникъ,

Но т, все вдая, молчали,

А кром ихъ въ его тайникъ

Никто изъ братій не проникъ.

Игуменъ, старецъ прозорливый,

И добродушный и простой,

И мужъ вельми благочестивый.

Но непреклонный и крутой,

Коль безпорядки гд онъ видлъ —

(Тогда бывалъ онъ самъ не свой)

Онъ равномрно ненавидлъ

И ложъ, и лесть, и ихъ каралъ.

Гд только онъ ни открывалъ.

Богатый опытомъ, онъ врно

Умлъ оцнивать людей,

И тхъ, кто въ братств жилъ примрно.

Считалъ за искреннихъ друзей.

Василій съ самаго вступленья

Стяжалъ его расположенье:

Игуменъ вдалъ, кто онъ былъ,.

Онъ зналъ сто вс побужденьи,

За чмъ въ обитель онъ вступилъ,

И по тому вполн цнилъ

Всю правоту души смиренной,

И средь житейской сусты

На ложный путь не совращенной

И не поправшей чистоты….

И онъ Василія, какъ сына,

Отъ всей души за то любилъ:

И какъ отца, не властелина,

И тотъ игумна нжно чтилъ.

Союзъ ихъ душъ былъ обоюдный,

И разршить довольно трудно,

Который былъ изъ нихъ двоихъ

Къ другому больше расположенъ:

Одинъ, какъ старецъ, остороженъ

Вылъ въ изъявленьи чувствъ своихъ,

И, но тому, расположенье

Всегда онъ тщательно скрывалъ,

А тотъ, до чувству уваженья,

Свободы слову не давалъ

И чувствъ своихъ не выражалъ,

Но достоврно оба знали.

Что другъ у друга въ сердц есть,

И объясненій избгали,

Чтобъ не почлась любовь за лесть.

Тамъ, гд взаимно уваженье,

И гд довріе живетъ,

Тамъ безполезно увренье,—

Всть сердцу сердце подаетъ!

Такъ дни и годы проходили,

Одинъ увренный въ другомъ,

Они жизнь мирную длили

И помышляли лишь о томъ,

Чтобъ имъ въ добр усовершиться,

Чтобъ древнимъ старцамъ подражать.

Желанный миръ въ душ стяжать,

И вжив міра отршиться,

И Богу жизнью угождать.

Довольно часто, особливо

Коль было сыро, иль дождливо,

Василій съ аввою своимъ

Въ бесд время провождали,

Л чаще чтеніемъ святымъ

И умъ и сердце услаждали.

Отецъ игуменъ съ юныхъ лтъ

Терпть не могъ пустыхъ бесдъ

(Какъ онъ говаривалъ нердко),

И но тому онъ не любилъ

Коль о мірскомъ кто говорилъ,

Хотя и врно онъ и мтко

Самъ о длахъ мірскихъ судилъ,

Но сердце старца не лежало

Ко всмъ житейскимъ пустякамъ:

‘Отъ нихъ душевной пользы мало,

‘А вредъ великій языкамъ’.

Съ чего бы рчь ни начиналась,

Онъ все на старчество сведетъ,

Тогда бесда оживлялась,

И говорить не устаетъ

Отецъ игуменъ….

Разъ, зимою,

Передъ Рождественскимъ постомъ,

Сидлъ Василій съ нимъ вдвоемъ ..

Вошелъ келейникъ:

‘Вотъ-съ съ Кузьмою

‘Вамъ съ почты письма привезли,

‘А казначей не возвращался….

‘До торга въ город остался….

‘Покупки въ сни мы внесли,

‘Кадушекъ нтъ, а чашъ купили,

‘Благословите ихъ отнесть?’

— Ну, да, снеси…. Все перебили,

‘Ужь вовсе не въ чемъ стало сть!

‘Да чтобы завтра жь обновили,

‘Ну, ладно!— А! письмо тутъ есть,

‘Къ теб, Василій, посмотри-ка,

‘Да что-то больно ужь велико!

‘Скажите, гербъ какой! Смотри,

‘Какъ ясно вышелъ на печати ..

‘Вотъ и мое бери ужь кстати,

‘Съ него конвертикъ ты сдери!…’

Василій взялъ… рука дрожала,

Когда письмо вскрывать онъ сталъ:

Онъ почеркъ издали узналъ,

Когда письмо еще лежало

Передъ игумномъ…

‘Что съ тобой?

‘Ты поблднлъ, ты самъ не свой!’

Спросилъ съ участіемъ игуменъ.

‘Твои черты искажены ..

‘Будь твердъ, мой другъ, благоразуменъ..

‘Что жь, отъ княгини?… отъ жены?’

Игуменъ вымолвилъ чуть внятно.

—‘Да, отъ княгини .. я узналъ’

Василій еле прошепталъ.

‘Ахъ, другъ ты мой! Ну, да, понятно!’

Игуменъ съ грустью восклицалъ,

И, взявъ письмо, такъ въ слухъ читалъ:

‘Что я пишу къ вамъ, вы дивитесь,

‘Но тяжело ль вамъ, князь, иль нтъ.

‘Мое письмо прочесть ршитесь,

‘И напишите мн отвтъ…

‘Съ чего начать? Сама не знаю!

‘Хочу я многое сказать,

‘Но лишь сажусь я къ вамъ писать,

‘Я столько — столько вспоминаю,

‘Что не могу двухъ словъ связать!

‘Мы оба немолоды стали,

‘И ненавидть и любить

‘Мы одинаково устали….

‘А вы, князь, даже и забыть

‘Уже успли, можетъ быть,

‘ Все то, что сердце такъ любило,—

‘Былую жизнь и все, что было…

‘Вамъ это можно! Но не мн,

‘Нтъ, не преступниц жен!

‘Я ничего не позабыла!

‘Я не могла…. я не должна

‘Забыть того, что я одна

‘Была виной всхъ злоключеній,

‘Сердечныхъ вашихъ всхъ мученій,

‘Своихъ безчисленныхъ скорбей

‘И безотрадно-горькихъ дней!

‘Съ тхъ поръ, какъ вы и я разстались,

‘Двнадцать лтъ уже прошло,

‘И десять лтъ мы не видались….

‘Мн страшно, страшно тяжело!!

‘Вы много, князь, перестрадали

‘Съ того несчастливаго дня

‘Для насъ обоихъ, какъ меня

‘Вы въ дом тетки увидали

‘И полюбили сироту!

‘Смотрли вы на красоту,

‘Но сердца вы не разгадали,

‘Душевной порчи не видали!

‘Любили вы свою мечту!

‘Женясь на мн, вы все мн дали,

‘Все, что лишь можно въ жизни дать,

‘И точно большаго желать,—

‘Какъ я теперь все вспоминаю,—

‘Возможно ль было, я не знаю.

‘Но я могла съ тхъ поръ понять,

‘Что я для счастья все имла,

‘И оцнить судьбы своей

‘Я, къ сожалнью, не умла,

‘Не испытавъ еще скорбей,

‘Не зная жизни и людей!

‘Меня неопытность сгубила,

‘И я, какъ глупое дитя,

‘Не понимая и шутя,

‘ Сосудъ прекраснйшій разбила:

‘Я сердца въ васъ не оцнила,

‘И, по безумью своему,

‘Не знала всей цны ему,

‘Пока я посл не сравнила

‘И васъ, и прочихъ…. Но къ чему

‘Теперь послужитъ это знанье

‘И слишкомъ позднее сознанье

‘Моихъ ошибокъ, коль ужь нтъ

‘Теперь возврата, коль не можетъ

‘Въ скорбяхъ помочь мн цлый свтъ?

‘Никто, никто мн не поможетъ!

‘Хотли бъ вы, и вамъ едва ль

‘Уврачевать мою печаль!

‘Мои терзанія ужасны,

‘Но безполезны и напрасны!…

‘О Боже! Если бъ я могла

‘Прожить хоть годъ такъ, какъ мы леи ли,

‘Когда другъ другомъ дорожили…

‘О, врьте, все бы отдала,

‘Все, сколько мн еще судьбою

‘Присуждено прожить одной,

‘Быть въ тяготу себ самой

‘И враждовать всегда съ собою!

‘За чмъ, на что мн жизнь нужна?

‘Мн жизнь постыла, жизнь страшна!

‘Конечно, много вы страдали,

‘Но можно ль вамъ винить себя.

‘Что, слпо женщину любя,

‘Вы ей свободы много дали?

‘Виновны вы лишь только къ томъ,

‘Что, съ вашимъ сердцемъ и умомъ,

‘Могли такъ долго заблуждаться,

‘И предъ бездушнымъ существомъ,

‘Предъ глупой куклой поклоняться.

‘Какъ передъ нкимъ божествомъ!

‘Вотъ въ чемъ виновны вы! По я

‘Самой себя не пощадила,

‘И какъ шипящая змя,

‘Себя ужаливъ, омертвила…

‘И мн свобода — казнь моя!

‘Мн жизнь теперь — не наслажденье,

‘Но безконечное мученье.

‘Ахъ, если бъ только я могла,—

Сейчасъ въ могилу бы легла!

‘Но я еще не заслужила,

‘Чтобы безмолвная могила

‘Мой трупъ смердящій приняла!

‘Любви отъ васъ я ждать не смю,

‘Но не могу васъ разлюбить,

‘Желала васъ я позабыть….

‘И предъ собой теперь красню,

‘Что малодушна такъ была,

‘Забыть старалась — не могла.

‘Я много, много согршила:

‘Гршна предъ Богомъ, предъ тобой,

‘И предъ людьми, и предъ собой:

‘Людей позоромъ соблазнила,

‘Себя на вки имъ сгубила….

‘Но врь ты мн, мой бывшій другъ,

‘Теперь лишь братъ, а не супругъ….

‘Что тяжкій грх я искупаю

‘Мученьемъ, злйшимъ адскихъ мукъ

‘И тмъ, что въ сердц ощущаю,

‘И что безропотно терплю,

‘Надюсь, грхъ свой искуплю,

‘Господь проститъ мн, уповаю,

‘За то, что я тебя люблю!

‘Должна сознаться, по любила

‘Такъ никого и никогда,

‘Ни въ т блаженные года,

‘Когда въ теб я мужа чтила,

‘Когда была теб врно…

‘Съ тхъ поръ преступная жена!

‘Я утомилась, я кончаю ..

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

‘Вопросъ послдній: я не знаю,

‘Должна ль я врить, или нтъ,

‘Что будто ты, оставя свтъ,

‘Вступилъ въ какую-то обитель

‘Тому назадъ почти семь лтъ,

‘И съ той поры, пустыни житель,

‘Убогимъ инокомъ живешь?

‘Поймешь ли ты?… Да, ты поймешь,

‘Все, что я въ сердц ощутила,

‘Когда всть эту получила!

‘Ты такъ любилъ, ты понимаешь,

‘Что неизвстность поспши!

‘Ты самъ страдалъ, ты помнишь, знаешь

‘Что ожиданье для души!…

‘О, другъ мой, другъ мой! напиши….

‘И не томи меня напрасно,—

‘Жить въ неизвстности ужасно!

‘Мои сомннья разрши….

‘Прошу, какъ друга и какъ брата,

‘Пиши, что хочешь, но отвть,—

‘Теперь могу я нее стерпть!

‘Уже ли точно нтъ возврати

‘И порвана межь нами связь?

‘И ты богатый, знатный князь,

‘Который знатностью гордится,

‘И блескъ и пышность такъ любилъ,

‘Уже ль совсмъ переродился,

‘И такъ въ себ все побдилъ,

‘Что, ставъ монахомъ, все забылъ?!’

Василій вздрогнулъ и при чтеньи

Былъ онъ, сперва, въ недоумньи,

Но скоро все совсмъ прошло,

И прояснилося чело,

И все, что въ сердц вдругъ мелькнуло.

Какъ пна брызнуло со дна,

Вновь пріутихло и заснуло,

Исчезло быстро, какъ волна.

И длилось это лишь мгновенье,

И вспомнилъ князь безъ сожалнья,

Безъ всякой злобы, безъ любви,

Про вс былыя сновиднья,

И только легкое волненье

Онъ ощущалъ еще въ крови.

Игуменъ кончилъ и ни слова,

Письмо отдавши, не сказалъ.

Василій взялъ его и снова

Самъ про себя теперь читалъ,

И взоръ свой, полный состраданья,

Къ нему игуменъ обратилъ

И самъ, съ боязнью ожиданьи,

За нимъ внимательно слдилъ.

Знакомый почеркъ, сердцу милый,

Чрезъ сколько лтъ его опять

Пришлось Василью увидать!

Все тотъ же онъ, но прежней силы

Теперь уже онъ не имлъ.

Игуменъ пристально глядлъ,

Но ни малйшаго смущенья

Въ Василь онъ не примчалъ:

Тотъ не спша письмо читалъ,

Безъ всякихъ признаковъ волненья,

И что онъ въ сердц ощущалъ,

Что тайно въ немъ ни совершалось,

Глубокой тайною осталось,

Онъ не разсказывалъ того,

Но на лиц не выражалось,

Не отразилось ничего!

10.

— ‘Ну, что мн скажешь, сынъ мой милый?’

Игуменъ съ робостью спросилъ.

‘Вдь ты ей все въ душ простилъ?’

—‘Простилъ ли, отче?— Я забылъ!’

И онъ прибавилъ: ‘До могилы

‘Себя и Богу посвятилъ,

‘Сюда пришелъ и, здсь пребуду,

‘Желаю здсь всю жизнь провесть,

‘Тяжелый крестъ свой буду месть,

‘И никогда не позабуду

‘Того, что я — слуга Творца,

‘И претерплю все до конца!’

11.

Лицо игумна прояснилось,

‘Молю Творца, чтобъ совершилось

‘Все по глаголу твоему’,

Онъ, помолчавъ, сказалъ ему.

‘Я полагаю, не мшаетъ

‘Теб размыслить обо всемъ,

‘Зане Господь не воспрещаетъ

‘Намъ попещись и о земномъ,

‘Коль для души есть польза въ томъ.

‘Онъ гршнымъ всмъ спастись желаетъ

‘И въ разумъ истины прыти,

‘Л по тому и назначаетъ

‘Онъ всмъ различные пути.

‘Премудрый бремени безмрно

‘На насъ не станетъ возлагать:

‘Мы жить должны нелицемрно,

‘И непритворно возмогать.

‘Блюдися ты отъ искушенья,

‘Да и не внидеши въ напасть,

‘И отжени вся сожалнья,

‘Дабы чрезъ нихъ въ печаль не впасть.

‘Иди къ себ, молись усердію,

‘Какъ сынъ, исполненный любви,

‘Отца на помощь призови:

‘Близъ есть Господь, и милосердно

‘Онъ внемлетъ искреннимъ мольбамъ.

‘Онъ всхъ хранитъ, всхъ призираетъ,

‘Вся неоскудно посылаетъ

‘Своимъ возлюбленнымъ сынамъ…

‘По помни ты, что Онъ пріемлетъ

‘Моленья наши и намъ внемлетъ,

‘Когда и мы, какъ хощетъ Онъ,

‘Блюдемъ святый Его законъ:

‘Когда Ему мы подражаемъ,

‘Какъ надлежитъ Его сынамъ,

‘Душой незлобива бываемъ.

‘Все зло врагамъ своимъ прощаемъ —

‘Тогда…. Отецъ нашъ внемлетъ намъ!’

12.

Одинъ, объятый тишиною,

Въ уютной кельи заключенъ

Наедин съ самимъ собою,

Глубоко въ думы погруженъ

И съ наклоненною главою

Василій долго размышлялъ,

И жизнь былую вспоминалъ…

И вдругъ мечта въ немъ оживила

Все то, что столько, столько лтъ

Душа таинственно хранила,

О чемъ, казалось, сгинулъ слдъ…

Все вдругъ воскресло, вновь явилось,

Опять теперь изобразилось,

Какъ будто въ зеркал предъ нимъ!

Онъ все припомнилъ: дтства годы,

Когда онъ былъ судьбой хранимъ

Отъ всякой скорби и невзгоды,

Отцомъ и матерью любимъ,

Онъ расцвталъ, цвтокъ прекрасный,

Любимецъ утренней росы,

И не предвидлъ, въ полдень ясный,

Что близко лезвіе косы,

Которымъ все кругомъ подкоситъ

Судьбою присланный косецъ,

Такъ далеко его отброситъ,

Положитъ счастію конецъ!

И снова книгу роковую

Онъ по листамъ перебиралъ,

На жизнь протекшую, былую

Съ отрадой, съ грустію взиралъ….

Все, что любилъ онъ,— все въ могилахъ

Давнымъ давно онъ схоронилъ,

Ихъ позабыть онъ былъ не въ силахъ,

Да, коль и могъ бы, не забылъ….

И онъ по нихъ грустить любилъ!

Минувшихъ дней воспоминанье —

Какое ни было бъ оно,

На скорбь и радость намъ дано:

И призракъ счастья и страданье….

Все, все, въ быломъ схоронено,

И сердцу дорого оно!

13.

Но вс утхи жизни праздной,

Ея блестящія тщеты,

И вс житейскіе соблазны

Великосвтской суеты,

Ни на единое мгновенье

Не пробудили сожалнья

Въ душ безстрастной и простой,

Давно отроки г ей ея отъ міра,

Искавшей въ Бог свой покой

И отвратившейся кумира.

Княгини онъ не вспоминалъ,

И, сколько могъ, онъ избгалъ

И самой мысли, слишкомъ мрачной,

О всемъ, что было въ жизни брачной

Онъ все забылъ и вотъ опять,

Какъ будто пна, все всплывало:

Къ нему жена его писала

И приходилось отвчать!

14.

Ничто такъ духъ не возвышаетъ,

Но подавляетъ въ насъ страстей,

И нашихъ чувствъ не отршаетъ

Отъ всхъ житейскихъ мелочей.

Какъ благодатная молитва,—

Даръ высшій всхъ земныхъ даровъ,—

И щитъ, и мечъ -тамъ, гд ость битва

Съ толпой невидимыхъ враговъ!

Василій сталъ предъ образами,

Душа была истомлена,

И помощь ей была нужна.

Одна молитва со слезами

Могла недугъ души смягчить

И тягость сердца облегчить.

Онъ сталъ молиться, повторяя

Молитвъ заученныхъ слова,

По умъ далеко былъ сперва,

Какъ будто челнъ въ волнахъ ныряя,

И бурный втръ его носилъ,

Умъ былъ разсянъ и безъ силъ,

Повсюду мыслями блуждая..

Слова языкъ произносилъ…

Но тмъ, кто искренно желаетъ

Въ общенье съ Господомъ войти,

Господь имъ Самъ уготовляетъ

Къ Себ восходы и пути:

Ид же хощетъ, побждаетъ

Господь чинъ самый естества,

Плненный духи, освобождаетъ.

Ршитъ вс увы вещества.

15.

Молитва, вншняя сначала

Василья мало облегчала,

По онъ упорствовалъ въ борьб,

Онъ повторялъ слова свитыя,—

И ощутилъ онъ вдругъ въ себ

Избытокъ силъ: струи живыя

Изъ глазъ обильно полились:

Он лились, лились ручьями,

И мысли къ Богу вознеслись,

И съ благодатными словами

Он въ единое слились….

Но вотъ — и слово онмло.

Уста сомкнулись и молчатъ:

Духъ превозмогъ всю немощь тла,

И сталъ онъ пламенемъ объятъ.

Василій долго такъ молился.

Проникнутъ врою живой,

Онъ духомъ всмъ гор стремился.

Былъ въ тл житель неземной.

Молитва духа безсловесна:

Ей соотвтствій въ звукахъ нтъ.

И слово мертвенно и тсно

Когда духъ пламенно согртъ.

16.

Часы текли, летло время…

Отъ міра мыслью отршенъ,

И самъ въ себя весь погруженъ,

Василій чувствовалъ, что бремя

Въ душ накопленныхъ скорбей,

Давившихъ тягостью своей,

Какъ будто легче становилось,

Какъ будто что съ души скатилось,

И ей давно знакомый гнетъ

Тснить ее перестаетъ,

И больше, больше убываетъ…

Такъ видимъ мы весною ледъ,

Когда лучъ солнца пригрваетъ,

Самъ по себ истаиваетъ,

Неуловимо дли очей..

Сладка безсонница такая!

Отраденъ мракъ такихъ ночей,

Когда, весь міръ позабывая,

Душа блаженствуетъ вполн,

И предвкушаетъ сладость рая

Не на яву и не во сн.

17.

И съ обновленною душою

Василій слъ, и при огн

Объятъ безмолвной тишиною,

Межъ тмъ, какъ все, везд кругомъ,

Теперь покоилося сномъ,

И посл бднья отдыхало,

Онъ занялся своимъ письмомъ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Роились мысли, побжало,

Перо, покорное уму,

На трудъ, предложенный ему….

Какихъ событій и видній,

Надеждъ утраченныхъ и сновъ,

Душевныхъ бурь и огорченій

Василій въ нсколько часовъ

Не воскресилъ, не вспомнилъ снова,

Опять въ душ не ощутилъ,

Перомъ и мертвой буквой слова

Въ своемъ письм не очертилъ?…

Вотъ третій листъ письмо готово!

Пора печатать Свтъ огни

Сталъ примеркать отъ блеска дня…

Всего не скажешь!… Время ставить

Число и мсяцъ…. Надписать.

И поскорй письмо отправить.

Чтобъ въ городъ но время доставить

И съ первой почтою послать —

Письмо Василій вновь читаетъ

Съ перомъ въ рук и поправляетъ:

Ужь какъ внимателенъ ни будь,

Всегда пропустишь что ни будь!

18.

‘Желаю мира вамъ, княгиня,

‘Вотъ братскій, искренній привтъ!

‘Да, я — послушникъ, и пустыня,

‘Куда бжалъ я отъ суетъ,

‘Пребудетъ вчною стною

‘Между моимъ былымъ и мною,

‘Преградой твердой навсегда.

‘Разсчеты кончены межъ нами!

‘Я не враждую,— мн чужда

‘И мести злоба и вражда.

‘Не знаю, были ль мы врагами,

‘Но врядъ ли быть намъ вновь друзьями:

‘Мы не враги и не друзья….

‘Чего ужь нтъ,— вернуть нельзя!

‘Поврьте, милая княгиня,

‘Что совсть инока — святыня,

‘Ее не должно оскорблять:

‘Кто разъ въ обитель удалился,

‘Тотъ съ Богомъ сердцемъ обручился,

‘И онъ не къ прав отмнять

‘Своихъ обтовъ, нтъ той силы,

‘Чтобъ разршить ихъ: до могилы

‘Обты должно сохранять!

‘Я васъ ни въ чемъ но обвиняю,

‘Судить не смю: Богъ — судья,

‘Ему весь судъ предоставляю,

‘И да проститъ Онъ вамъ, какъ я

‘Все отъ души вполн прощаю….

‘Скажу вамъ больше: я забылъ,

‘Что и поруганъ вами былъ,

‘И нын васъ благословляю.

‘. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

‘И долго, долго я грустилъ,

‘Когда покинутъ былъ я вами….

‘И, врьте, жгучими слезами

‘Два года плакалъ я по васъ.

‘Вотъ вамъ изъ прошлаго разсказъ….

‘Когда я жилъ въ сел Высокомъ

‘Съ покойной матерью моей,

‘Въ тоск, въ отчаяньи глубокомъ,

‘Въ саду бродилъ я въ тьм ночей,

‘Съ надеждой тайной,— я не скрою,

‘Что возвратитесь вы ко мн.

‘Чрезъ садъ, отъ мельницы тропою,

‘Я къ броду шелъ, что подъ горою,

‘И, обратясь, къ той сторон,

‘Гд вы тогда съ нимъ вмст жили,

‘Я вечеръ каждый все васъ ждалъ….

‘И часто, часто вспоминалъ

‘(И вы, быть можетъ, не забыли?)

‘Какъ я туда васъ провожалъ,

‘Когда невстою вы были…

‘. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

‘Колесъ ли стукъ издалека

‘Ко мн по втру донесется,

(Иль полусонная рка

‘Волною зыбкою коснется

‘Высокихъ стеблей тростника,—

‘Во мн душа нея встрепенется,

‘И сердце сильно вдругъ забьется,

‘Я духъ едва перевожу,

‘И жду я васъ, а самъ дрожу:

‘Что это вы, все мн сдается!

‘И ваше имя я твержу…

‘Напрасно, тщетно ожиданье:

‘Нтъ никого!… Везд молчанье!

‘Варя погасла: темнота

‘Густою мглой все облекаетъ:

‘Предметовъ глазъ не различаетъ,

‘Но своенравная мечта

‘И въ тьму ночную проникаетъ

‘И сердце призракомъ смущаетъ…

‘А слухъ вс звуки стережетъ….

‘И вотъ я слышу: за кустами,

‘Какъ будто робкими шагами

‘Кто, пробирайся, идетъ,

‘Хруститъ и хворостъ подъ ногами,

‘И, точно, втви кто-то гнетъ…

‘Иду, бгу я торопливо…

‘Мн все такъ ясно, все такъ живо,

‘Вдругъ представляется…. увы!

‘То былъ лишь плескъ волны игривой

‘Подъ наклоненной старой ивой,

‘Иль шелестъ листьевъ и травы…

‘Но все равно, какіе звуки!

‘Откуда шумъ?… коль то — не вы!

‘. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

‘Словамъ не выразить всей муки

‘И всхъ надеждъ души больной,

‘Что перечувствовано мной!

‘Такъ вечеръ каждый я два лта

‘Бродилъ съ заката до разсвта,

‘Когда лишь не было дождя,

‘Сидлъ въ раздумьи у ручья

‘Съ надеждой, съ мукой ожиданья

‘Я проклиналъ васъ, но любилъ,

‘Отраду въ мукахъ находилъ!

‘Вамъ врно памятно свиданье,

‘Когда дтей я къ вамъ возилъ,

‘Когда малютки со слезами

‘На шею бросилися къ вамъ

‘И васъ спросили: ‘Ты, вдь, съ нами

‘Опять домой подешь къ намъ!’

‘Но удалась моя попытка:

‘И плачь дтей не тронулъ васъ!

‘Тяжка была мн эта пытка,

‘Моя надежда не сбылась:

‘Вы возвратиться не ршились….

‘Рыдали дти, плакалъ и:

‘Господь да будетъ вамъ судьи!

‘Годъ не прошелъ, мы ихъ лишились….

‘Мн въ жизни нтъ теперь утратъ:

‘Все отняла уже могила!

‘Старушка-мать моя грустила

‘Лишившись милыхъ ей внучатъ.

‘И вскор также опочила.

‘И съ ней и въ землю положилъ

‘Все, чмъ я въ мір дорожилъ.

‘Ея могила заключила

‘Могилъ старинныхъ длинный рядъ

‘Въ той усыпальниц съ гербами,

‘Гд, подъ чугунными плитами.

‘Мои прапраотцы лежатъ….

‘Желалъ и я лечь вмст съ ними,

‘Не приняла меня земля.

‘И съ той поры между живыми

‘Живой мертвецъ скитался я!

‘Томимый жизнію, а не жилъ:

‘Мн было не съ кмъ жизнь длить,

‘Мн было не кого любить.

‘И я голубилъ и я нжилъ

‘Воспоминанья о быломъ:

‘Въ нихъ было все, чмъ сердце жило,

‘Чмъ утшалось, дорожило,

‘И что судьба своимъ серпомъ

‘Однимъ размахомъ подкосила…

‘Былое — милаго могила!

‘Мн оставалась лишь мечта

‘О томъ, чего уже не стало.

‘Что преждевременно пропало….

‘Меня страшила пустота…

‘Мечта для сердца — не отрада,

‘Когда въ немъ скорбь и муки ада.

‘Ахъ, тяжекъ сердца гнетъ въ груди,

‘Когда живешь безъ всякой цли,

‘Безъ ожиданій впереди!

‘Мн свтъ и люди надоли,

‘Отъ нихъ участья я не ждалъ:

‘Имъ нужны блескъ и шумъ веселій,

‘А я томился и страдалъ!

‘Они глумились надъ страдальцемъ…

‘И я одинъ въ толп блуждалъ,

‘И межь друзьями былъ скитальцемъ.

‘Къ чему въ міру мн было жить?

‘ Чтобы посмшищемъ служить?

‘Томить себя, не наслаждаясь:

‘Однихъ страшить, иль забавлять,

‘Другимъ веселье отравлять?

‘Быть чуждымъ всмъ, всего чуждаясь?

‘Я положилъ въ ум своемъ

‘Совсмъ инымъ идти путемъ,

‘И сердца скорбь, тоску и муку

‘ Надежнымъ средствомъ врачевать…

‘Я сталъ имнье раздавать…

‘Сестры моей меньшому внуку —

‘(Я крестнымъ былъ его отцомъ)

‘И подарилъ село и домъ

‘(Мы двсти лтъ владли ими),

‘Деревни продалъ, раздлилъ

‘Свои деньжонки межъ родными:

‘Кой-что друзьямъ пораздарилъ,

‘Свободу далъ всмъ бывшимъ слугамъ,

‘И наградилъ ихъ но заслугамъ,

‘Себ оставилъ такъ. пустякъ,

‘На черный день, какъ говорится,

‘Подушка всякая годится,

‘И сталъ, какъ есть, совсмъ бднякъ!

‘Я разорвалъ вс съ міромъ узы,

‘Попралъ вс свтскія обузы,

‘И самъ себ въ толп большой

‘Я сталъ спокойне душой.

‘Я изъ столицы удалился

‘Въ одежд грубой я простой,

‘Съ одной котомкой, да съ клюкой,

‘Какъ странникъ съ міромъ распростился

‘И, самъ забытый, все забывъ,

‘На сколько можно, сталъ счастливъ!

‘О томъ, какъ вы донын жили,

‘Васъ не распрашиваю я,

‘Въ томъ ваша совсть вашъ судья,

‘И что о будущемъ ршили —

‘Хотите ль вкъ свой доживать

‘Въ чаду, съ ватагой маскарадной,

‘И безполезно убивать

‘Остатокъ жизни безотрадной….

‘Зависитъ все вполн отъ васъ,

‘Я въ это дло не вступаюсь..

‘(И, можетъ быть, въ послдній разъ

‘Сегодня съ вами я прощаюсь —

‘Молю Творца, храни Онъ васъ!

‘Онъ вся премудро устрояетъ,

‘Вся подаетъ на. пользу намъ,

‘Зане Единъ вся презираетъ….

‘Къ Себ всхъ гршныхъ призываетъ,

‘Даетъ покой больнымъ сердцамъ….

‘О, миръ вамъ…. миръ и здсь и тамъ!..’

КОНЕЦЪ ВТОРОЙ ЧАСТИ.

ЧАСТЬ ТРЕТЯ.

Тайная сердца моего исповдяхъ теб, Судіи
моему. Виждь мое смиреніе, виждь и скорбь
мою, и вонми суду моему нын, и Самъ мя
помилуй, яко благоутробенъ, отцевъ Боже.
Великій канонъ. Пснь 7. Понед.

Въ житейскомъ мор зря волненье,
Отъ бури гибельныхъ страстей,
Я притекла искать спасеньи
У тихой пристани Твоей.
Кн. Н. Б. Долгорукая. Козловъ.

Княгиня, должно въ томъ сознаться,

Была дйствительно умна,

По, къ сожалнію, заняться

Умомъ не думала она:

Ей слишкомъ рано овладли

Приманки суетныхъ веселій,

Ее свтъ блескомъ обольстилъ,

И умъ ея къ кор застылъ,

И, какъ магнитъ, безъ упражненья

Былъ и обширенъ, но безъ силъ.

Свтъ но иметъ попеченья

О нашемъ сердц и ум,

Онъ губитъ ихъ безъ сожалньи

И тлитъ благія побужденья,

Косня самъ въ грховной тьм.

Свтъ мнимый, свтъ лишь по названью,

На самомъ дл — тьма и мракъ:

Бездарныхъ пстунъ, дарованью,

Уму и сердцу — бичъ и врагъ!

Княгиня жизнью наслаждалась

И, какъ безпечное дитя,

Жила легко, жила шутя,

Въ значенье жизни не вдавалась,

Всегда роскошно одвалась.

Рядила въ тряпки красоту

И незамтно превращалась

Въ одну лишь вншность — пустоту!

Стройна, спокойна, горделива

Княгиня смолоду была,

И величава, и красива,

И привлекательно мила.

Все было чудно въ лик чудномъ:

Глаза съ оттнкомъ изумруднымъ,

Какъ моря темная волна,

Когда колышется она:,

И взоръ и кроткій, и глубокій,

Который то какъ бы ласкалъ,

То вдругъ, холодный и жестокій,

Враждой и местію сверкалъ,

Какъ взоръ встревоженной орлицы….

И длинныя, какъ шелкъ, рсницы,

И легко-смуглый кожи цвтъ:

Румянецъ пламенной денницы…

Все было вмст — тнь и свтъ!

И ночи мракъ, и дня сіянье

Боролись въ странномъ сочетаньи!

И двы мудрой чистота,

И страсть языческой царицы,

И простота отроковицы,

И лжи лукавыя уста!

Струя воды и твердый камень,

И глыба льда и лавы пламень…..

Въ княгин были, словомъ, два

Непостижимыхъ существа!

Настало время искушенья,

Не приготовлена къ борьб,

Безъ силъ и твердости въ себ,

Она безъ страсти, безъ влеченья.

Сама не зная, по чему,

Всецло поддалась ему:

Ничтожный, жалкій обольститель,

Съ душою низкой человкъ,

Чужихъ корыстей расточитель.

Сгубилъ несчастную на вкъ!

Позора свтъ не извиняетъ:

Онъ на приличьи очень строгъ.

И кто приличье оскорбляетъ,

Онъ тхъ опять чрезъ свой порогъ

Въ свой кругъ волшебный по спускаетъ

Онъ къ оправданьямъ глухъ и нмъ,—

Возврата нтъ въ его эдемъ.

Когда княгиня отрезвилась

И, наконецъ, съ ея очей

Повязка грубая свалилась,

Тогда понятно стало ей,

Чего на вкъ она лишилась?

Она осталась безъ друзей,

И слишкомъ поздно увидала.

Куда низринулась она.

Краса, межъ тмъ, ужь увядала,

А жизнь могла быть такъ длинна.

Тогда ей вспомнилось былое:

Забытый князь и пышный домъ…

Но, какъ мириться! чувство злое.

Ей гордость помшала въ томъ…

Княгиня мучилась, страдала,

А гордость ей не дозволяла

Себя предъ мужемъ унижать.

Съ нимъ примиренія искать.

Нужда, однако, побдила

И выю гордую сломила:

Княгиня съ духомъ собралась,

О муж справкой занялась….

И что жь тогда ой вдругъ открылось?

Что протекло уже семь лтъ

Съ тхъ поръ, какъ князь оставилъ свтъ!

Княгин этого не снилось

И не мечталось никогда,

Въ ея душ нее пробудилось:

Любовь, и ревность, и вражда.

И мысль надмнная родилась.

Во что бъ ни стало побдить.

И съ княземъ снова вмст жить.

Письмо написано съ искуствомъ,

Съ глубокой скорбію и съ чувствомъ:

Вс выраженья, вс слова,

Казалось, вылились случайно.

Невольно высказалась тайна…

Трудилась только голова,

По сердце гордое ни мало

Участья въ томъ не принимало.

Письмо пошло.— ‘Какой отвта,

‘Напишетъ князь ей: да, иль нтъ’?

Письма княгиня поджидали

Довольно долго, вотъ пришло.

Но ей оно не принесло,

Чего въ душ она желала.

Оскорблена, раздражена,

И какъ княгиня, какъ жена,

Она немедленно ршилась

Еще разъ счастье искусить,—

Узнать, чего ль она лишилась.

И коль нельзя ужь возвратить

Того, что было, такъ отмстить

И сердце князя возмутить.

Съ такими мыслями княгиня

Не въ шутку стала помышлять,

Велть кибиточку нанять:

Пошли распросы… Та пустыня,

Гд князь Василій пребывалъ.

Какъ оказалося по справкамъ,

За триста верстъ была съ прибавкамъ.

Ямщикъ дворецкому сказалъ:

‘Я самъ два раза тамъ бывалъ,

‘Разъ, какъ-то, здилъ изъ Тамбова….

‘Купца, мн помнится, возилъ:

‘А то съ монахомъ изъ Сарова.

‘Туда, знать, посл поступилъ…’

Княгиня, бдная, сначала,

Узнавши, сколько хать ей,

Весьма разгнвалась, ворчала

И на дворецкаго кричала,

За чмъ онъ нанялъ лошадей.

‘Прошу покорно, даль какая,

‘Жить Богъ всть гд, среди зврей,

‘Въ глуши, въ лсахъ, гд нтъ людей

‘Что за, фантазія пустая,

‘Здсь разв нтъ монастырей?

Но какъ княгиня ни сердилась,

А хать нее таки ршилась,

Чтобъ возвратиться какъ ни будь,

Пока не сходитъ зимній путь…..

Княгиня тотчасъ уложилась,

Взяла Анисью да Петра,

И въ путь отправилась съ утра.

Въ простой рогожиной кибитк,

Что ей казалось въ род пытки,

Пять сутокъ хала она

Лсами, степью, по оврагамъ,

Черезъ озера тихимъ шагомъ.

И чуть жива, утомлена,

Кой-какъ до мста назначенья

Въ шестые сутки доползла.

Тамъ, къ тишин уединенья.

Въ защит горъ, вблизи селенья.

Вдали отъ суетнаго зла,

Не вкъ одинъ уже цвла

Святыхъ подвижниковъ обитель,

Гд мужъ ея, Творца служитель.

Пріютъ желаемый нашелъ

И посл бурь покой обрлъ.

Княгиня очень утомилась,

А по тому и умилилась,

Когда узрли наконецъ

Обитель — странствія конецъ

Кибитка быстро подкатилась

Къ крыльцу гостинницы, а тамъ

Гостинникъ встртилъ гостью самъ.

Княгиня чаю попросила,

Монаха старца пригласила.

Съ нимъ занялась кое о чемъ,

Про монастырь поразспросила…

И такъ устала, что потомъ

Она скоре прилегла

И до вечерни проспала.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Была совсмъ ужъ на исход

Седмица третія поста,

Шло повечеріе…. Пуста

Казалась церковь, лишь при вход

Стояло нсколько крестьянъ,

Деревни ближней поселялъ:

Прозжій лавочникъ, съ женою

Дьячокъ изъ ближняго села,

Старушка-нищенка съ сумою,

Да предъ концомъ еще пошла

Въ тотъ день пріхавшая дама,

Что всмъ диковинка была,

Къ свчному ящику прошла,

Дала на свчи, да и прямо

Подъ аркой стала полвй,

Напротивъ сверныхъ дверей.

10.

Игуменъ самъ читалъ каноны

И, по уставу положенный,

Аканистъ Дв Пресвятой:

И старца, голосъ такъ былъ внятенъ,

Такъ умилительно-пріятенъ,

Съ такою дтской простотой

Читалъ игуменъ, что невольно

Тотъ голосъ въ душу проникалъ.

Такъ сердцемъ всмъ овладвалъ.

Что вмст сладостно и больно.

Отрадно, грустно и легко

Душ и сердцу становилось,

И все, что тамъ на дн таилось

Неизъяснимо-глубоко.

При чтеньи старца начинало

Изъ безднъ, какъ будто бы. всплывать,

Отъ теплыхъ слезъ истаивать,

И грудь отъ гнета облегчало.

Давало ей просторъ дышать!

Такого чтеніи княгин

Не довелось еще понын

Нигд слыхать, и имъ она

Была вполн поражена!

11.

Но что за странное смятенье

Вдругъ родилось въ душ ея?

То было ль сердца умиленье,

Тоски ль сокрытая змя.

Души ль дремавшей пробужденье

Отъ утомительнаго сна,

Счастливый признакъ возрожденья?

И ей казалось, грудь тсна

И совмстить уже не можетъ

Всего, что сердце ей такъ гложетъ,

Всего, что чувствуетъ она!

Княгиня плакала, молилась

Отъ всей сердечной глубины,

И вдругъ вся жизнь предъ ней раскрылась,

И вс грхи и вс вины,

Какія жизнь ея пятнали,

Дла невдомыя ей….

Въ единый мигъ вс ей предстали.

Со всею гнусностью своей.

Теперь лишь ей вдругъ ясно стало,

Какъ далеко она зашла,

И какъ она цнила мало

Все, что ей жизнь къ удлъ дала,

Какія блага расточала,

Она, какъ врагъ, себя терзала

И незамтно погрязала

Въ пучин мерзостей и зла.

12.

‘О, Боже, Боже, дай мн силы!’

Молилась мысленно она,

‘Я нея грхомъ закалена,

‘Какъ уголь стала я черна!

‘А, можетъ быть, на край могилы

‘Уже ступила я ногой

‘И гробъ отверзтъ передо мной!

‘Я нижу, Боже, не готова

‘Я на судилище предстать,

‘Я не найду въ устахъ ни слова.

‘Что бъ въ оправданіе сказать!

‘Но Ты Самъ, Богъ мой и Спаситель.

‘Моимъ заступникомъ Самъ будь!

‘Не какъ Судья — неправды мститель.

‘Но какъ Отецъ…. все позабудь!

‘Ты не отринулъ Хананею!

‘Какъ дщерь ея да исцлю:

‘Душа бснуется во мн!

‘Прости Ты гршниц жен!’

Княгиня плакала, ручьями

Струились слезы на щекахъ….

Вс мысли стали въ ней слезами,

Все сердце было на устахъ!

13.

Игуменъ кончилъ, помолился

Передъ иконой Пресвятой,

Всей братьи тихо поклонился

И сталъ на мсто: становился

Межъ тмъ къ налою чтецъ иной….

И голосъ звучный вдругъ, раздался….

Его ль княгин не узнать!?

Онъ въ самомъ сердц отозвался!

Она шептала: ‘Это онъ

‘Читаетъ ангелу канонъ!’

Тогда она къ земл припала

Стоять ужь не было и силъ:

Княгиню голосъ поразилъ:

И горько, горько зарыдала

Она, къ земл прильнувъ челомъ,

И, какъ сожженная стыдомъ,

Она главы не подымала.

Но все молилась и рыдала,

Молилась сердцемъ и умомъ,

А словъ у ней недоставало….

‘Я такъ гршна, такъ нечиста,

‘Не для молитвъ мои уста!’

14.

Когда окончилось нее чтенье

И чтецъ съ налоемъ отошелъ,

Какъ и везд обыкновенье,

И пріискалъ все…. онъ пошелъ

Съ вощаной кружкой, со щипцами

Везд по церкви обходить.

Сбирать огарки и гасить

Лампадокъ рядъ предъ образами..

И скоро весь старинный храмъ

Сталъ въ полусумракъ погружаться.

Еще обширне казаться.

И представлялося очамъ,

Что съ постепенной темнотою

Все расширяется, ростетъ,

Какъ будто мощною рукою

Вдругъ кто приподнялъ храма сводъ.

И раздвигаетъ стны зданья,

Всему величье придаетъ…

Но мракъ густлъ и очертанья,

Размръ предметовъ, ихъ цвта —

Все понемногу исчезало,

Въ тни отъ взоровъ ускользало,

Все обнимала темнота…

И только кой-гд лишь мерцали

Свчей немногихъ огоньки,

И въ полумрак освщали.

Рзьбъ золоченыхъ уголки….

Въ блестящихъ ризахъ отражались:

И пламень трепетныхъ огней,

Внцовъ сіянье, блескъ камней,

Какъ покрывъ сумрак казались…

И, обошедъ весь храмъ кругомъ,

Василій медленно потомъ

(Онъ года съ два былъ свчникомъ)

Шелъ аркой къ ящику свчному,

И такъ въ себя былъ погруженъ,

Какъ будто чуждъ всему земному.

Что не замтилъ даже онъ,

Что дама тамъ въ углу стояла,

И трепетала и дрожала….

15.

Игуменъ двинулся, къ нему

По чину братья подходила,

Василій подалъ трость ему.

И въ это время поспшила

И дама къ старцу подойти:

‘Я здсь прозжая…. позвольте,

‘Отецъ игуменъ, къ вамъ зайти?’

Она сказала.— ‘Что жь, извольте,

‘Покорно просимъ… Буду радъ’.

Онъ ей отвтилъ, и назадъ,

Слегка, къ Василью обратился

Игумна мимолетный взглядъ:

Василій къ стнк прислонился,

Онъ былъ и блденъ, и смущенъ,

Какъ будто чмъ-то пораженъ —

‘Должно быть, что княгиня’,

Игуменъ думалъ про себя.

‘О, бдный брате! и пустыня

‘Не возмогла укрыть тебя!’

16.

Княгиня съ лстницы спустилась,

Кой-какъ чрезъ грязь перебралась,

И кверху снова поднялась…

Въ ней сердце сильно, сильно билось..

Пришлось у двери постоять,

Чтобъ успокоилось волненье.

Кто бъ могъ въ сей мигъ ее узнать?

Княгиня Слуцкая въ смущеньи!

Та, предъ которой столько лтъ

Столицы пышной шумный свтъ,

Какъ предъ богиней поклонялся,

Какъ рабъ у ногъ ея лежалъ,

Вокругъ нея, какъ рой жужжалъ,

Какъ счастья, взора добивался…

Теперь она стоитъ въ потьмахъ,

И дверь открыть рука нметъ,

Черезъ порогъ ступить не сметъ,

Дрожитъ предъ кельей, гд монахъ!

Что жь это значитъ, что жь случилось

Что токъ княгиня измнилась?

Не протекло и двухъ часовъ,—

Княгини прежней нтъ слдовъ!

Она совсмъ переродилась:

Осанка, поступь, голосъ, видъ,

Иное все, все говоритъ,

Что буря сильная мгновенно,

Какъ вихрь, промчалася надъ ней,

И гордый умъ и духъ надменный

Сломила силою своей…

17.

Княгиня кое-какъ ршилась,

Робя въ келію вошла,

Игу мну низко поклонилась

И приглашенья ссть ждала.

Они услись и молчали….

Съ чего имъ рчь начать, не знали,

Игуменъ явно былъ смущенъ:

Со свтской женщиной впервые

Онъ такъ внезапно былъ сведенъ,

Но люди умные, простые,

Всегда найдутъ, что имъ сказать.

Онъ къ гостьи первый обратился:

‘Княгиня? Такъ ли мн васъ звать?

‘Увидвъ даму, я дивился….

‘Но какъ-то скоро угадалъ,

‘Кого Господь сюда послалъ.

‘На чмъ вы здсь — постичь стараюсь.

‘Но, что не съ мыслію худой,

‘Ни мало въ томъ не сомнваюсь…

‘Я человкъ совсмъ простой,

‘Не знаю жизни городской,

‘И коль скажу я что неладно.

‘И грубовато и нескладно,

‘Ужь не взыщите, такъ и быть.—

‘Насъ не учили говорить!’

18.

Игуменъ тутъ остановился:

Онъ отъ княгини слова ждалъ,

И, помолчавши, ободрился

И снова такъ онъ продолжалъ:

‘Мы здсь въ глуши, въ уединеньи,

‘Какъ монастырь и долженъ быть,

‘Здсь рчи нтъ о развлеченьи,—

‘Монахамъ некуда ходить!

‘Уставъ нашъ строгій и пустынный,

‘Онъ принесенъ съ Аонскихъ горъ

‘Весьма давно и до сихъ поръ

‘Хранится нами: службы длинны.

‘Но длать что намъ, для чего

‘И въ монастырь уединяться,

‘Коль лнь молитвою заняться?

‘Молитва сладостнй всего!…

‘Ахъ, врьте, матушка…, княгиня,

‘Что для испытанной души

‘Отрада велія — пустыня,

‘II посл шума — рай въ глуши!

‘Василій духомъ укрпился,

‘Онъ здсь воскресъ, переродился,

‘О всемъ прошедшемъ позабылъ

‘И отъ души все вамъ простилъ!

‘Коль вы съ нимъ видться хотите,

‘Ну, такъ и быть за нимъ пошлемъ,

‘Пожалуй, съ нимъ поговорите,

‘Оставлю даже васъ вдвоемъ….

‘Уставъ нашъ строго воспрещаетъ

‘Монахамъ женщинъ принимать,

‘Да здсь и женщинъ не бываетъ…

‘Но вамъ заране сказать

‘Хочу, княгиня, вы простите

‘За откровенность…. согршите,

‘И грхъ вамъ будетъ, грхъ большой

‘Коль вы духъ мирный возмутите:

‘Великій трудъ — стяжать покой

‘И быть въ ладу съ самимъ собой!’

19.

Княгиня, слушая, молчала,

Ее рчь старца удивляла.

‘Раскрою вамъ, святой отецъ,

‘Мою всю душу’, наконецъ,

Она сказала, ‘я виновна,

‘Мн оправдать себя нельзя,

‘И мысль моя была грховна,

‘Когда сюда сбиралась я…

‘Я цль двоякую имла:

‘Иль князя міру возвратить,

‘А не удастся, такъ хотла

‘Я, какъ врагу, ему отмстить,

‘И миръ душевный возмутить!

‘Я шла во храмъ, но злость кипла

‘Въ груди взволнованной моей….

‘До службы не было мн дла,

‘И только князя поскорй

‘Хотлось видть. Вы читали

‘Акаистъ Дв Пресвятой,

‘Я въ чтенье вслушалась, и стали

‘Слова понятны и со мной,

‘Не понимаю, что свершилось:

‘Душа, казалось, отдлилась,

‘Вн тла, будто бы. она,

‘Смятенья стала вдругъ полна,

‘Хотлось плакать и молиться.

‘И какъ-то грустно стало мн.

‘Что не могла я насладиться

‘Словами чтенія вполн:

‘Я только кой-что понимала,

‘А я бы все понять желала….

‘Грудь становилась мн тсна,

‘Она въ себ не совмщала

‘Всего, что сердце мн смущало

‘И чмъ душа была полна.

‘Я много плакала, но мало

‘Мн было слезъ тхъ: предо мной

‘Разверзлось все мое былое

‘Со всей своею глубиной.

‘И все грховное и злое…

‘И стала я себ страшна:

‘Себя самой я ужасалась,

‘И что была я, сознавалась,—

‘Грховной бездною безъ дна!

20.

‘Но что, что сдлалось со мною

‘Когда приблизился къ палою.

‘Смнившій васъ, монахъ иной.

‘И голосъ князя я узнала?!

‘Земли не стало подо мной.

‘И я почти безъ чувствъ упала…

‘Меня, какъ будто, громъ сразилъ!

‘И полумертвая, безъ силъ,

‘Я распростертая лежала,

‘И къ плитамъ голову прижала….

‘Во мн вся кровь текла огнемъ.

‘То въ жилахъ снова застывала:

‘Душа въ терзаньяхъ изнывала,

‘А въ сердц…. Боже мой! что въ немъ,

‘Въ тотъ мигъ ужасный совершалось,

‘Я не съумю передать!

‘Да, сердце бдное, казалось,

‘Разбилось въ дребезги! Страдать,

‘Какъ я, несчастная, страдала,

‘Что можно я не ожидали!

‘Безсиленъ, слабъ языкъ людей:

‘Ему не выразитъ словами

‘Всего, что чувствуется нами

‘Подъ сильнымъ натискомъ страстей

‘Нтъ! никогда въ земные звуки

‘Не перелить намъ сердца муки,

‘Въ слонахъ измренныхъ рчей

‘Но разсказать души сноси!

21.

‘Себя и князя а сравнила:

‘Онъ все для счастія имлъ,

‘И я его — всего лишила,

‘На вки счастье сокрушила,

‘Онъ мстить за зло не захотлъ,

‘И все житейское презрлъ!

‘Челнокъ, расщепленный волнами,

‘Онъ къ тихой пристани приплылъ

‘И сердце Богу посвятилъ.

‘А я? Съ кипучими страстями,

‘Какъ будто съ милыми друзьями,

‘До сей поры въ ладу жила.

‘Грху съ усердіемъ служила,

‘Въ немъ наслажденье находила,

‘Но морю бурному плыла!

‘Какая бездна между нами….

‘Какъ межъ землей и облаками!

‘Князь и всегда былъ простъ душой,

‘Въ немъ сердце кротостью дышало

‘И, будто, свтлою росой.

‘Оно жизнь князя орошало

‘Неизъяснимой добротой —

‘Во мн вс страсти и пороки

‘Росли и зрли съ дтскихъ лтъ,

‘И нравъ упорный и жестокій

‘Не могъ смягчить любви привтъ.

‘И все, что въ княз такъ сіяло,

‘И свтлый умъ и простота.

‘Смиренье, кротость, чистота

‘Меня лишь только раздражало.

‘Я ненавидла его

‘За то, что въ немъ не находила

‘Ни даже признаковъ того,

‘Что на меня бы походило

‘И что бы сблизить насъ могло.

‘И это все…. во мн зажгло

‘Огонь вражды непримиримой,

‘Я не старалась быть любимой:

‘Ему простить я не могла,

‘Что онъ такъ добръ былъ, я такъ зла!

22.

‘Мое внезапное паденье

‘Безумство было, а не страсть,

‘И не любовь, не увлеченье,—

‘Души порочной раздраженье,

‘Свободы бредъ — желанье пасть!

‘Какъ я низринулась глубоко!

‘Мой обольститель извергъ былъ,

‘И извергъ извергу жестоко,

‘Онъ мн за князи все отмстилъ!…

‘. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

‘Простите, отче, я забылась,

‘Быть можетъ, слишкомъ увлеклась,

‘И ухо ваше оскорбилось

‘Тмъ, что невдомо для васъ!

‘Вамъ это дико, вы едва ли

‘И отъ другихъ когда слыхали,

‘Какія страсти въ насъ кипятъ.

‘Что значитъ жгучей мести ядъ?

‘Что самолюбія терзанья,

‘Когда оно уязвлено?

‘Любви обманутой страданья?

‘Все это издали смшно,

‘А вамъ едва ль и постижимо….

‘Но въ свт жизнь изъ мелочей,

‘И намъ, ахъ, какъ невыносимо

‘Презрнье свта и людей!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

23.

‘Все, отче, кончено: упало

‘Съ очей грховныхъ покрывало!

‘Была и я душой больна,

‘Двнадцать лтъ и я страдала,—

‘Грхолюбивая жена,—

‘И вдругъ теперь исцлена

‘Отъ слова Божья здрава стала!

‘Возврата къ прошлому ужъ нтъ,

‘Къ нему навки путь прескся!

‘Меня не манитъ шумный свтъ,

‘Мн, вдь, самой ужь сорокъ лтъ —

‘И какъ отъ міра князь отрекся,

‘Такъ отрекусь теперь и я,

‘И, избжавъ отъ потопленья,

‘Пусть, наконецъ, моя ладья

‘Причалитъ къ берегу спасенья!

‘Насъ съ княземъ грхъ разъединилъ,

‘Пусть покаянье вновь насъ свяжетъ,

‘И коль жену мужъ предварилъ,

‘Пусть онъ и путь ей самъ укажетъ,

‘Какъ ей спасеніе найти,

‘Чтобъ вмст имъ и въ рай войти!

‘Вы руку помощи прострите,

‘Меня наставьте, отче мой,

‘И мн обитель укажите,

‘Гд я стяжу душ покой…

‘Теперь же вы благословите

‘Мн съ княземъ видться у васъ!’

24.

— ‘До утра, лучше, обождите,

‘Теперь не время,— поздній часъ….

‘А между тмъ и вы, княгиня,

‘Молите Господа, чтобъ вамъ

‘Свои пути открылъ Онъ Самъ,

‘Чтобъ сана новаго святыня

‘Васъ въ ризу правды облекла

‘И вамъ спасительна была!’

Ушла княгиня. На простор

Припоминать игуменъ сталъ

Все то, что слышалъ въ разговор,

И такъ онъ посл размышлялъ:

25.

‘Какъ жизнь судьбой людей играетъ!

‘То чуждыхъ вдругъ соединитъ,

‘То узы близкихъ расторгаетъ,

‘То вновь враждующихъ миритъ!

‘Пути Творца неизслдимы,

‘Господь ведетъ насъ, какъ слпцовъ,

‘И къ цли тайной и незримой

‘Сзываетъ Онъ со всхъ концовъ!

‘Любовь два сердца сочетала,

‘И бракъ союзъ ихъ освятилъ,

‘Вдругъ страсть ихъ узы растерзала,

‘И міръ чету разъединилъ!

‘Другъ другу оба чужды стали,

‘Быть можетъ, даже и сердца,

‘Вражду взаимную питали —

‘И вотъ! длань сильная Творца

‘Своими чудными путями

‘Ихъ отъ распутій созвала

‘И, съ примиренными сердцами,

‘На путь единый ихъ свела!

‘Теб, Дарю, благодаренье!

‘Вождю благій земныхъ пловцовъ,

‘И кормчій нашего спасенья,

‘Что Ты хранишь отъ потопленья

‘Нашъ утлый челнъ среди валовъ,

‘Средь безднъ зіяющаго моря,

‘Гд каждый шагъ въ погибель намъ,

‘Страстей разслабленнымъ сынамъ,

‘И каждый день пучина горя,

‘Коль не заступишь Ты насъ Самъ!’

26.

Княгиня очень поблднла,

Когда на слдующій день,

Она, робя и несмло,

Вошла къ игумну, будто тнь,

И что-то, кажется, хотла

Она сказать и…. не могла….

Такъ смущена она была,

И вся, какъ листъ, затрепетала,

Когда вдругъ князя увидала —

Въ клобукъ и въ рясу облеченъ,

Василій также былъ смущенъ….

Княгиня громко зарыдала.

Къ ногамъ Василія припала….

‘Прости прости прости ты мн!’

Она чуть внятно простонала,

‘Прости преступниц… жен!

‘И предъ тобою виновата!

‘Сестра лежитъ въ ногахъ у брата!’

Игуменъ дверь скорй закрылъ:

Онъ слезы лилъ отъ умиленья,

И вдоль по комнат ходилъ,

Что было признакомъ смущенья…

Василій плакалъ… Въ знакъ прощенья,

Княгин руку протянувъ

Хотлъ поднять ее…. не встала

Она и, съ жадностью прильнувъ

Къ его рук, все цловала….

27.

‘Княгиня, встаньте, я простилъ

‘Дивнымъ давно все то, что было’,

Сказалъ Василій, ‘я забылъ,

‘Что наше счастье помрачило

‘И насъ расторгло навсегда!

‘Скорбь ваша Божій гнвъ смягчила.

‘А покаянье наше смыло

‘И не оставило слда

‘Грховъ былыхъ… И кто жь предъ Богомъ,

‘Кто предъ людьми не согршилъ?

‘И я, конечно, самъ во многомъ

‘Предъ вами также гршенъ былъ!…

‘И такъ, забудемте былое,

‘О немъ не стоитъ сожалть:

‘Мы скинемъ вретище гнилое,

‘Чтобъ ризу свтлую надть!

‘Нтъ, не враги теперь мы съ вами,

‘Мы снова сдлались друзьями…

‘Мы не чужіе: со вчера,—

‘Ты мн о Господ сестра!

‘И связь крпчайшая, иная

‘Теперь да свяжетъ въ и а съ сердца,

‘Любовь чистйшая, святая,

‘Какъ чадъ единаго Отца,

‘Пусть насъ о Господ связуетъ,

‘Она недуги исцлитъ,

‘Вс наши скорби уврачуетъ

‘И наши души просвтлитъ!

‘Прощаюсь съ бывшею княгиней,

‘Съ подругой юности моей:

‘Ея не стало! И отнын

‘Сестра дана мн Богомъ въ ней!

‘Отднесь, обручница Христова,

‘Спши свой пламенникъ зажечь,

‘И будь ко сртенью готова,

‘И до конца потщись сберечь

‘Елей въ свтильник возженномъ,

‘Дабы при глас вожделнномъ:

‘Женихъ грядешь! могла и ты

‘Въ чертогъ Божественный войти!’

28.

Княгиня гордая, бывало,

Какъ часто князя оскорбляла

Высокомріемъ своимъ….

И вотъ, съ покорностью предъ нимъ

У ногъ его она лежала,

Ему съ смиреніемъ внимала,

Пока, рчь кончивъ, онъ опять

Не повторилъ ей чтобы встать.

Но слезы долго ей мшали

Два слова связныя сказать,

И тотчасъ рчь перерывали,

Такъ что и слышались едва

Ея невнятныя слова…

29.

‘Невольный плачь мой и стенанья’,

Она сказала наконецъ,

‘Теб докажутъ, князь…. отецъ,

‘Что непритворно покаянье

‘Души усталой отъ грховъ,

‘И скажутъ больше всякихъ словъ!

‘И гд найти мн выраженья,

‘Чтобъ передать теб вполн

‘Вс чувства скорби, сокрушенья,

‘И что въ сердечной глубин

‘Съ тобой свиданье пробудило?

‘Какія мысли породило

‘И что припомнилось мн вновь?

‘Неблагодарность за любовь!

‘И часъ ужасный, часъ прощанья,

‘Когда, въ день самый разставанья

‘И ты у ногъ моихъ лежалъ,

‘Ихъ со слезами цловалъ….

‘Въ теб душа вся разрывалась….

‘А я?… язвительно смялась,

‘И, оттолкнувъ тебя ногой,

‘Еще глумилась надъ тобой!

‘Но кто постигнетъ все, что злоба

‘Способна женщин внушить?

‘О, дня того я и до гроба

‘Не въ силахъ буду позабыть!

30.

‘Когда порой припоминаю

‘Все въ жизни сдланное мной,

‘Страшуся я себя самой,

‘Себя всхъ хуже я считаю,

‘Съ послдней тварію земной

‘Сравнить себя едва дерзаю!…

‘Мое былое таково.

‘Что трудно искупить его,

‘Хотя бы каялась я вчно,

‘А наша жизнь такъ скоротечна!

‘Но уповаю на Творца:

‘Предъ Нимъ открыты вс сердца,

‘Онъ въ наши мысли проникаетъ,

‘И вздохи слышитъ, исчисляетъ

‘Ле наши слезы передъ Нимъ

‘Со умиленіемъ живымъ,

‘Съ любовью теплой пролитыя —

‘Молите вы, отцы святые,

‘Чтобы Господь меня простилъ

‘И по грхамъ не осудилъ!’

31.

— ‘Скажу теб: сестра, спасайся,

‘Се день спасенія насталъ!’

Игуменъ ей тогда сказалъ:

‘Молися, плачь и кайся, кайся,

‘И несомннно уповай:

‘Живая вра вводитъ въ рай!…

‘Борьбы съ собой не опасайся:

‘Ничто возможетъ врагъ на тя,

‘Егда смиренна, какъ дитя,

‘Кротка, беззлобна и послушна,

‘Предстанешь ты передъ Творцомъ,

‘Какъ отроча породъ Христомъ,

‘И непритворно-благодушна

‘За Нимъ послдуешь съ крестомъ.

‘Вс вражьи сти — паутина,

‘Насъ не должны он смущать,

‘Зане, гд Божья благодать,—

‘Он истаютъ яко льдина:

‘Какъ втеръ дымъ разсиваетъ,

‘Такъ Богъ сть вражью сокрушитъ:

‘Какъ воскъ отъ пламени сгораетъ,

‘Такъ врагъ предъ Богомъ исчезаетъ

‘И отъ лица Его бжитъ,

‘Намъ Псалмопвецъ говоритъ…

32.

‘Какъ старожилъ и благочинный,

‘Я знаю духъ монастырей,

‘И есть, скажу, одинъ пустынный.

‘Въ которомъ вы всего скорй

‘Найдете то, что вамъ такъ нужно

‘Съ душой скорбящей и недужной:

‘Порядокъ, миръ и тишину

‘И богомудрую жену

‘Въ лиц игуменьи почтенной,

‘Довольно строгой, но смиренной,

‘Пришедшей также отъ суетъ,

‘Да и какой подобныхъ нтъ!

‘Она пойметъ васъ и полюбитъ,

‘Какъ дочь родную приголубитъ,

‘Вы въ ней найдете точно мать

‘О всхъ готовую страдать.

‘Ее къ себ и поджидаю,

‘Ей нужно видться со мной

‘Такъ, нотъ, угодно предлагаю…

‘Она васъ можетъ взять съ собой.

‘Она, какъ вы. весь міръ презрла:

‘Была богата и знатна,

‘Въ кругу высокомъ рождена.

‘Но жизнь мірская не пригрла

‘Ея тоскующей души!

‘Она, подобно голубиц,

‘Искала миръ себ въ пустын,

‘И духъ ея почилъ въ тиши,

‘Въ одной обители убогой

‘Гд сорокъ лтъ она живетъ,

‘И жизнью постнической, строгой

‘Благій примръ всмъ подаетъ,

‘И ей порученное стадо

‘Съ собой ко Господу ведетъ….

‘За что сугубая награда

‘Сію ревнительницу ждетъ!

‘Вы ей себя препоручите,

‘Смиреньемъ волю отските

‘И кротки будьте, какъ овча….

‘А предъ Творцомъ душой горите,

‘Какъ воска чистаго свча!’

33.

Спустя два года, въ день Введенья,

Два совершались постриженья:

Игуменъ князя постригалъ

И Варлаама имя далъ:

И чтобъ въ тотъ день постричь княгиню

Къ пей былъ отправленъ духовникъ

Въ Старо-Успенскую пустыню,

И онъ ее тогда постригъ.

И Анна еодорой стала —

Княгиню искренно любя.

Сама игуменья желала

Быть воспріемницей ея.

Княгиня съ чувствомъ постригалась.

И много слезъ она лила,

Но, вмст съ тмъ, она была.

Такъ умиленно весела,

Что всмъ дйствительно казалось

Она въ чертогъ на браки шла,

И ей сказала въ назиданье

Ея наставница и мать:

‘Отднесь твое именованье

‘Теб должно напоминать,

Что жизнь есть Божье дарованье,

А путь на небо покаянье’.

КОНЕЦЪ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Вмъ, Господи, яко беззаконія моя превзыдоша
главу мою: но безмрно есть множество щедротъ Твоихъ,
и милость неизреченна незлобивыя Твоея благости, и нсть грхъ
побждающь человколюбіе Твое.
Канонъ ко Св. Причащенію, мол. 4-я.

Передъ судомъ толпы луковой
Скажи, что судитъ насъ иной,
И что прощать святое право
Страданьемъ куплена тобой.
Лермонтовъ.

На почтовой большой дорог,

Въ одной деревн, разъ зимой,

Все населеніе въ тревог

Толпилось съ шумомъ предъ корчмой.

Шло дло къ вечеру, темнло,

едулъ десятскій на рысяхъ

Съ базара халъ въ пошевняхъ….

Вдругъ лошадь стала, захрапла —

По стронешь съ мста никуда!

едулъ кричитъ и понукаетъ,

Онъ такъ и сякъ, туда, сюда,

Возжей, кнутомъ ее стегаетъ,—

Бд ничто не помогаетъ,

‘Что за напасть? Хошь ржь ножомъ!’

Онъ промычалъ. Глядитъ кругомъ:

Чернетъ что-то, словно, тло

Лежитъ въ снгу: ‘Бда, бда!

‘Поди, ты, вотъ какое дло!

‘Ну, такъ и жди къ себ суда….

‘Все канитель-то, вдь, какая!’

Самъ про себя ворчалъ едулъ,

Тулупъ свой на сани швырнулъ

И, крупный потъ съ лица стирая,

Съ досадой на землю прыгнулъ.

Нагнулся, смотритъ: ‘Царь Небесный!

‘И человкъ-то неизвстный,

‘Какъ есть, совсмъ, совсмъ чужой

‘Что будешь длать? Становой,

‘Не то исправникъ самъ нагрянетъ

‘Съ проклятой евтою ордой —

‘Вотъ ты и будь тутъ должностной!

‘И всхъ къ допросу насъ потянетъ!

‘Эй ты, Максимка, ротозй!

‘Бги за старостой скорй…

‘Зови его и волостнаго,

‘Тащи и сотскаго сюда….

‘Всмъ повсти, что, молъ, бда!

‘Нашли, де, мертваго… чужого!…’

И не прошло пяти минутъ.

Ужь съ полъ деревни было тутъ,

Тснилось шумною толпою

Предъ покачнувшейся корчмою.

— ‘Ну, что жь, Савольичъ, какъ тутъ быть?’

Спросилъ едулъ: ‘куда намъ сбыть.

‘Подумай, евтого бродягу?

‘Такъ онъ замерзнетъ, жаль сердягу….

‘Смотри-ка! слава, что одтъ,

‘Вишь, одежонка-то какая:

‘Чуть не дырявая, плохая!’

‘Его не трогай — дашь отвтъ,

‘А съ мста стронь — бда другая,

‘Какъ ни вертись ты, такъ и сякъ,

‘Все, братцы, выйдетъ дло скверно’,

Замтилъ староста-толстякъ,

‘А коль тронемъ мы, такъ наврно,

‘Ужь попадемъ тогда въ просакъ!’

— ‘Встимо такъ’, поддакнулъ кто-то….

‘А вчуж жаль’, сказалъ другой,

‘Все жь человкъ, не зврь какой!’

— ‘Спросите къ, лучше, вы едота,

‘Все на бобахъ вамъ разведетъ:

‘Давно на свт онъ живетъ….—

‘Эй, ддушка! Да здсь онъ что ли?

‘Его, кажись, и не видать!

‘За нимъ кого бы хоть дослать’….

—‘Охота пуще, знать, неволи’.

Ворчалъ съ досадой старшина:

‘На что намъ блажь сто нужна!

‘Что жь, безъ него что ль не съумемъ

‘Покончить дла, аль не смемъ?

‘Ты что, Ефимки, говорилъ?’

У старшины едотъ спросилъ

— Кто, я-то? что ты, Богъ съ тобою!

Я ничего’… тотъ отвчалъ.

‘Плутишка ты, кривишь душою,

‘Я слышалъ все, какъ ты ворчалъ,

‘Да не хочу съ тобой браниться!

‘А вотъ что, братцы, не годится

‘Здсь долго страннику лежать:

‘Что жь на мороз-то держать!

‘Онъ евдакъ можетъ простудиться:

‘Его внести куда бъ ни будь:

‘Въ корчму, что ль…. въ домъ Евима’.

—‘Нтъ, про меня-то ужь забудь’.

Сказалъ корчемникъ, ‘мимо, мимо.

‘Куда тамъ хошь, да не ко мн,

‘Я таковыхъ не допущаю’.—

‘Ну-къ, стало, значитъ, къ старшин’,

Сказалъ едотъ. ‘Я узжаю.

‘Нашелъ едулъ — неси къ нему’….

— ‘Хозяйки нтъ, я не приму’….

‘Христопродавцы, лицемры!’

Махнувъ рукой, вскричалъ едотъ,

‘Неправославный вы народъ

‘А словно нехристи, безъ вры!

‘Вдь онъ, пожалуй, такъ помретъ,

‘Коль кто его не приберетъ….

‘Вишь, какъ лицо-то посинло’ —

— ‘Чему жь дивиться? Знать, хмльной’…

Замтилъ кто-то — ‘Что за дло,

‘Хмленъ ли онъ, или больной,

‘Онъ человкъ, какъ мы съ тобой,

‘Пріятель-сватъ, побойся Пота!

‘Вдь здсь деревня, не дорога….

‘Такъ помощь есть, ты видишь, живъ’!….

Сказалъ едотъ. ‘Тутъ мшкать неча,

‘Мн все равно, я не трусливъ:

‘Ну, кумъ Наумъ, бери за плеча,

‘А я за ноги,— сволочемъ

‘Его ко мн, Богъ дастъ, вдвоемъ….—

‘Нтъ, стой-ка, другъ, моимъ тулупомъ

‘Его мы лучше обвернемъ’.

Они пошли.— ‘Что жь, разв съ глупымъ

‘Аль съ самодуромъ сговоришь?’

Пыхтлъ едулъ, ‘Анъ нтъ, шалишь!

‘Хоть колъ теши! Старикъ забавникъ!

‘Знать, мало собственныхъ хлопотъ,

‘Ужь, вотъ, задастъ ему исправникъ….

‘Да, старъ становится едотъ!’

Изба едотова отъ края

Была въ т поры лишь вторая,

Позадь часовни за корчмой,

Весьма просторная, большая,

Но въ ней онъ рдко жилъ зимой:

Онъ съ Покрова перебирался

Въ другую избу у воротъ.

И тамъ до Пасхи оставался.

Когда весна ужь настаетъ.

По какъ-то въ этотъ годъ случилось.

едоту вдругъ не разсудилось

Жилище на зиму мнять:

‘Я сталъ ужь старъ, къ чему стсняться,

‘Весны, пожалуй, не дождаться…

‘Да гд тамъ! негд и принять! ‘

едотъ былъ старъ — восьмой десятокъ.

Пошелъ ему въ тотъ годъ со святокъ.

Но съ виду былъ онъ хоть куда!

Осанкой важенъ, полонъ силы,

И, какъ бывало старожилы.

И не хворалъ онъ никогда.

Черты лица пріятны были.

Длинна сдая борода.

И зрнье чудно сохранили

Его орлиные глаза,

Хотя прискорбія слеза

Была знакома имъ издавна…

По взоръ блестящій не потухъ.

И не покинулъ старца духъ.

Онъ жилъ скромнехонько, исправно,

И не терплъ нужды большой.

Хоть и самъ-пятъ былъ со снохой.

Его семья, сперва большая,

Не долго вмст съ нимъ жила:

Жена его. давно слпая,

Скорбямъ всмъ двери отверзая,

Въ могилу первая сошла.

И съ той поры пошли утраты:

Два сына отданы въ солдаты.

И не оставили дтей,

Въ замужство взяли дочерей —

едотъ на старость лтъ остался,

Съ однимъ меньшимъ изъ сыновей.

Женилъ его, внучатъ дождался,—

Господь далъ сыну трехъ ребятъ:

Вотъ подросли, визжатъ, шумятъ…

Старикъ опять расцвлъ душою:

Доволенъ сыномъ и снохою

И визготней троихъ внучатъ:

Старикъ забыла, всю скорбь утратъ

И, сердцемъ Бога прославляя.

За все Творца благодарилъ…

И такъ онъ лтъ десятокъ жилъ.

Пришла весной холера злая:

Вс больны были, но одинъ

У старика лишь умеръ сынъ.

И съ той поры еще добре

И сердцемъ мягче сталъ едотъ:

Ему прибавилось заботъ.

И сталъ, конечно, онъ бдне:

По чмъ скорбь сердца въ насъ сильне,

Тмъ къ скорбнымъ ближе мы душой,

Мы имъ сочувствуемъ живе,

И каждый бдный и больной

Намъ милъ и близокъ, какъ родной.

И старца горестнаго хата

Любовью сдлалась богата:

Онъ, точно, ближнему служилъ,

Покоилъ нищихъ и кормилъ,

Монахамъ, странникамъ, бездомнымъ

Всегда въ его жилищ скромномъ

Готовъ ночлегъ былъ и пріютъ.

Пожаръ ли гд,— онъ тутъ, какъ тутъ.

Хлопочетъ, тушитъ, помогаетъ,

Къ себ несчастныхъ зазываетъ

И держитъ ихъ въ дому своемъ.

Пока у нихъ не схиченъ домъ.

Въ нужд ли кто?— идутъ къ едоту,

Онъ дастъ иль денегъ, иль работу,

И обхлопочетъ обо всемъ…

Ну, словомъ, былъ онъ безъ изъятій

Отцомъ роднымъ для меньшихъ братій.

И жилъ такъ старецъ много лтъ,

Любовью къ ближнему согртъ.

Сноха его, какъ дочь, послушна

Пила скромна а благодушна,

И, по усердью своему,

Но всемъ помощница ему.

‘Сюда вотъ, кумъ, вотъ здсь, въ чулан

‘Его пристроимъ на диван!’

едотъ Науму говорилъ.

Какъ съ намъ онъ странника втащилъ.

‘И ты. чай, Маша, будешь рада’,

Потомъ старикъ снох сказалъ,

‘Что гостя намъ Господь послалъ?

‘Нашли прохожаго близъ сада,

‘Позадь корчмы-то: чуть живой,

‘Ни то замерзъ, ни то хмельной…

‘Такъ надоть, Маша, потрудиться

‘И поскорй распорядиться

‘Его снжкомъ, что ль оттереть,

‘Чтобъ только какъ ни будь согрть…

‘Бери хоть чашку, аль горшочекъ,

‘Скоре, Ваня, дай снжку!…

‘Смотри, почище гд, дружочекъ.

‘У дровъ,— ну, знаешь, къ плетешку.

‘А ты, Семенушка, чаечкомъ

‘Насъ попои, вотъ, съ куманечкомъ:

‘А ты, Мишутка, походчй —

‘Хоть, гд поближе… у Микитки…

‘Бги купить намъ калачей….

‘Постой, постой!… на три семитки!

‘Ну, кумъ любезный, сядемъ тутъ,

‘Покда чай не соберутъ!’

Ужь сутки третій томился

Несчастный странникъ: голова

Одна, казалось, лишь жива,

Онъ еле, еле шевелился,

Почти и глазъ не открывалъ,

И перезябнувшее тло

То холодло, то горло:

Больной кряхтлъ и все стоналъ,—

Господь конца не посылалъ!

Лишь въ третій вечеръ онъ очнулся

И попросилъ воды испить.

Тогда едотъ къ нему нагнулся:

‘Тебя бъ, родимый, причастить’,

Сказалъ ему онъ, но ни слова

Больной на то не отвчалъ:

Опять забылся онъ и снова

Все лишь кряхтлъ и все стоналъ.

едотъ тужилъ о немъ ужасно.

‘Безъ покаянія помретъ!

‘Сходилъ бы къ батьк, да напрасно

‘Больной въ жару, что жь онъ пойметъ?

‘О, Матерь Божія, Царице!

‘Спаси его и сохрани,

‘Его грховъ не помяни!

‘И вы, вси Ангельскія лицы

‘Молите Господа о немъ!

‘Ванюша, дай святой водицы,

‘Въ уста маленечко вольемъ…

‘Господни милости велицы,

‘Господь несчастнаго спасетъ…

‘Ванюша! словно, кто идетъ:

‘Въ калитк звякнуло кольцо:

‘Бги скоре на крыльцо,

‘Взгляни… Ворота отворились,

‘Сноха, слышь… ставили запоръ,

‘Должно знакомые, на дворъ,

‘Кажися, сани что ль вкатились…’

— ‘Иди-ка, ддушка, скорй!’

Кричалъ Ванюша изъ дверей:

‘Кого Господь намъ посылаетъ,

‘Смотри ты. кто пріхалъ къ намъ.

‘Ты будешь радъ,— отецъ Варламъ!’

‘— Я говорилъ, Господь ужь знаетъ,

‘Кого и какъ спасти Ему,’

Шепталъ старикъ благочестивый.

— Миръ Божій дому твоему,

‘Почтенный старецъ! Вс ль вы живы?’

Сказалъ, крестясь, монахъ сдой,

Съ себя тулупъ свой скиданая.

‘А на двор мятель какая!’

— ‘Ахъ, мой кормилецъ, ахъ, родной

‘Отецъ Варламъ! Скорй входите!

‘Какъ поназяблись! вс дрожите’,

Сказалъ привтливо едотъ.

‘А мы по васъ все тосковали,

‘Легко ли сколько, чуть не годъ,

‘Что вы у насъ-то не бывали!

‘Еще вечоръ мы толковали:

‘Что жь это значитъ, что, молъ, къ вамъ

‘Не кажетъ глазъ отецъ Варламъ?’

‘— Спасибо, старецъ, не скучаешь

‘И насъ убогихъ принимаешь…

‘Да этотъ разъ-то я вдвоемъ.

‘Со мной еще одинъ есть старчокъ…’

—‘Такъ что жь? Для всхъ пріютъ найдемъ…

‘Эй, внуки, живо самоварчикъ!’

Почтенный старецъ Варлаамъ

Давнымъ давно знакомый вамъ:

Его, читатель, мы знавали.

Когда его Васильемъ звали…

Съ тхъ поръ пятнадцать лтъ прошло:

Но время будто миновало

Его спокойное чело,

И чуть замтно начертало

Т роковыя письмена,

Въ которыхъ жизнь всегда видна:

Въ его очахъ благихъ и ясныхъ,

И выразительныхъ, прекрасныхъ,

Была такая тишина,

Такой былъ миръ невыразимый,

Покой души невозмутимый,

Что кто на старца лишь взиралъ,

Тотъ сил взора подчинялся.

Какъ будто свтомъ озарялся,

И самъ покой тотъ ощущалъ.

Черты, почти, не измнились,

Лишь борода и колоса,—

Минувшихъ лтъ его краса,—

Отъ зноя жизни убдились,

И серебрились и струились,

Какъ волны благо рука….

Такъ иній свтится, сіяетъ,

Когда сребристая луна

Зимы картину озаряетъ…

И мягкій голосъ мягче сталъ….

Какъ разнородно жизнь вліяетъ!

Въ однихъ скорбь сердце очищаетъ,

Какъ перетопленный металлъ,

Другихъ скорбь только озлобляетъ,—

Не благотворна имъ печаль:

Въ нихъ сердце жосткнетъ словно сталь..

Такъ время вины измняетъ,

И если доброе вино,—

Чмъ старше, тмъ цннй оно,

Плохія — время окисляетъ….

10.

‘Откуда жь вы, отецъ родной,

‘Теперь путь держите обратный?’

Спросилъ едотъ.— ‘Да, вотъ, за мной…

‘Изъ Трескина (ну, какъ бишь, знатный

‘Больной и старый генералъ?)

‘Мой сынъ духовный, присылалъ.

‘Вчера мы до свта и встали

‘И въ путь отправились тотчасъ….

‘Вдь тридцать верстъ почти отъ насъ!

‘И еле, еле мы застали

‘Больнаго въ памяти… А могъ

‘Напутствовать какъ должно.

‘Онъ третій годъ уже безъ ногъ,

‘А вотъ съ недлю вовсе слегъ:

‘Чего-то сълъ неосторожно….

‘Онъ очень труденъ, и врачи

‘Къ нему слетлись какъ грачи,—

‘Пожива есть… Не соглашались

‘Меня впустить къ нему, боялись

‘Больного, видишь, испугать!

‘На ладонъ дышетъ,— что тутъ лгать!

‘Какое тутъ ужь врачеванье?

‘Тутъ нужно только покаянье,

‘Тутъ душу гршную врачуй,

‘Спши напутствовать скоре,

‘А про микстуры не толкуй!

‘Да разв въ лкар, въ Евре,

‘Какой есть толкъ на этотъ счетъ?

‘Онъ весь составъ твой разберетъ,

‘А о душ онъ и не знаетъ:

‘Какъ человкъ, дескать, помретъ,

‘ Такъ все съ мимъ, видишь, исчезаетъ

11.

‘—ИI мы въ горахъ, отецъ Варламъ’,

Сказалъ едотъ. ‘Господь, знать, Самъ,

‘Тебя на помощь посылаетъ,

‘Вдь Онъ, нашъ Батюшка-то, знаетъ,

‘Гд какъ помочь, кормилецъ мой!—

‘Вотъ случай вышелъ-то какой:

‘Въ субботу… нтъ, бишь, въ воскресенье,—

‘Такое право, искушенье…

‘Вонъ у корчмы, у кабака.

‘Въ снгу нашли мы старика,

‘Лежитъ мертвехонекъ. сердечный,

‘Весь инда, даже посинлъ’….

‘Признаться, батюшка, я гршный.

‘Къ себ его брать не хотлъ…

‘Сперва, тому это, другому:

‘Возьмите, братцы, молъ, его,—

‘Сталъ говорить я,— волостному…

‘Вс отступились отъ него!

‘Боится, значитъ…. Я не трушу:

‘Что мн исправникъ, становой?

‘Въ своей изб я самъ большой!

‘Спасу христьянскую, молъ, душу,

‘Коли ужь тла не спасу,

‘Давай къ себ его снесу…

‘Ну, подозвалъ я, это, кума —

‘Чай знаешь ддушку Наума?

‘Ну, вотъ, сердягу взяли мы,

‘Моей шубенешкой накрыли,

‘Да вонъ оттеда, отъ корчмы,

‘Сюда его и притащили.

‘И вотъ съ тхъ поръ…’

О. Варлаамъ.

‘Что жь, онъ чужой,

‘И даже кто онъ, ты не знаешь?’

едотъ.

‘Чего тутъ знать, отецъ родной!—

‘Онъ человкъ, да и больной!….’

О. Варлаамъ.

‘Ахъ, старецъ! Ты не понимаешь,

‘Какое слово ты сказалъ!

‘Ты мн всю душу понизилъ,

‘Какъ умилительно, прекрасно!…’

едотъ.

‘Хвалить не слдуетъ…. Напрасно….

‘Что жь я-то сдлалъ?— То, что могъ?

‘Экъ важность — ближнему помогъ!’

О. Варлаамъ.

‘А что же, разв это мало?’

едотъ.

‘Объ евтомъ что!… Вотъ онъ лежитъ,

‘Который день не говоритъ!

‘Сноха чего ужь не пытала,—

‘Снжкомъ и масломъ растирали —

‘И все, кажись, ему не впрокъ.’

Сноха.

‘А, батюшка!’

едотъ.

‘Ну, что?’

Сноха.

‘Войди ты….’

едотъ.

‘Да что тамъ, Маша?’

Сноха.

‘Погля ты!

‘Онъ легъ, знать, самъ на лвый бокъ….’

едотъ.

‘Вы здсь покда посидите,

‘Меня маленечко пождите,

‘Родимый мой, а я схожу,

‘Да на больного погляжу…

‘Быть можетъ время и приспло

‘Вамъ душу гршную спасать,

‘Намъ, окаяннымъ, только тло

‘Дано во власть какъ помогать,

‘Мы и того путемъ но знаемъ,

‘Снжкомъ да масломъ растираемъ,

‘А вамъ отъ Бога благодать

‘Дана прощать и разршать!’

12.

Минутъ чрезъ пять едотъ вернулся:

Онъ былъ спокойне на видъ.

‘Должно быть, подлинно очнулся’,

Сказалъ старикъ, ‘кажись, глядитъ….

‘Да, вотъ, что, отче, посмотрите.

‘Что это пашпортъ что ль. аль нтъ

‘Али еще какой билетъ?

‘Нашли въ карман…. Разверните,

‘Орелъ, увидите, тамъ есть..

‘Моимъ ребятамъ не прочесть’.

Старикъ монахъ вооружился

Пособьемъ сильнымъ старыхъ глазъ:

Прочелъ немного и тотчасъ

Отъ всей души перекрестился.

И что-то тихо прошепталъ.

едотъ въ лиц весь измнился…

‘Да что такое?’ Онъ сказалъ,

‘Аль что недоброе открылось?’

—‘Нтъ, благость Божья проявилась…

‘Сильна Всевышняго рука!

‘Я повстрчалъ здсь земляка —

‘О. сколь Ты дивенъ Промыслъ Божій!…

Съ слезами старецъ говорилъ.

—‘Ты, стало, знаешь, кто прохожій?’

едотъ съ участіемъ спросилъ.

—‘Да, я знавалъ его когда-то…

‘Онъ мн извстный господинъ…

‘Онъ прежде жидъ весьма богато,

‘И вотъ…. сталъ нищій-дворянинъ….

‘Однако жкь, мшкать не годится,

‘Коль онъ въ сознаніе пришелъ,

‘Такъ вотъ и время причаститься’.

едотъ къ больному старца ввелъ

13.

Съ глубокимъ чувствомъ состраданья

Вошелъ въ каморку Варлаамъ,

Темно и душно было тамъ:

Онъ слышалъ частыя стенанья.

Но кто такъ жалобно стеналъ,

Онъ въ полумрак не кидалъ.

— ‘Что жь въ темнот здсь видть можно?’

Подумалъ онъ.— Огню досталъ

Онъ изъ лампадки осторожно

И на стол свчу зажегъ.

Каморка свтомъ озарилась,

Онъ разсмотрть тогда все могъ,

И вотъ очамъ его открылось

Какое зрлище: предъ нимъ

Старикъ сдой и исхудалый

Лежалъ, какъ мертвый, недвижимъ,

Носъ обтянулся, щеки впалы.

Морщинамъ не было числа….

‘О Боже, Боже, не уже ли

‘Все буря жизни унесла?

‘Его года не пожалли….

‘Какъ исказились вс черты!

‘Гд жь слдъ, гд признакъ красоты?’

Невольно старецъ содрогнулся,

Припомнивъ прошлое о немъ:

Онъ взялъ свчу, къ нему нагнулся.

И освтилъ лицо огнемъ…

Больной мгновенно встрепенулся,

Открылъ глаза и простоналъ,

А посл внятне сказалъ:

‘Привстать хотлъ бы, посадите,

‘Не знаю гд я, позабылъ —

‘Да свчку дальше уберите!…’

Больнаго старецъ посадилъ

Съ большимъ трудомъ.— Тотъ вновь спросилъ

‘Да гд же я, вы мн скажите?

‘Не понимаю, что со мной…’

—‘Вы здсь въ дому христіанина

‘Любвеобильнаго я душой,

‘А по дламъ Самарянина!’

Отвтилъ съ чувствомъ Варлаамъ.

‘А ты то кто же, ты, кто симъ?’

Спросилъ больной съ какимъ-то страхомъ

‘Ужъ ты не нонъ ли, но монахъ?’

—‘Я здсь прозжій, Я въ гостяхъ,

‘Убогій инокъ’….

Странникъ.

‘Ну, съ монахомъ

‘Я не желаю длъ имть…

‘Я не могу поповъ терпть….

‘Монахъ, что попъ — одно и то же,

‘Который хуже не ршу,

‘Все та же гуща….’

Варлаамъ.

‘Боже, Боже!’

Странникъ.

‘А ты какъ думалъ? Что гршу?

‘Попы теб за три полтины

‘Все, что ты хочешь, разршатъ:

‘Давай ли ни. денегъ,— бракъ, крестины

‘И что угодно совершатъ….

‘Сребролюбивы какъ Евреи!…

‘А вы монахи — Фарисеи!

‘Все ли лицемрствуютъ, ханжатъ!

‘Монахъ — бродяга, попрошайка,

‘Онъ тунеядецъ, онъ лнтяй,

‘Все имъ для Бога подавай-ка,

‘Себ гроша не оставляй…

‘Всмъ промышляютъ, всмъ торгуютъ:

‘Икона, масло, просфора —

‘Все имъ на, жива, серебра!

‘Развсь лишь уши, истолкуютъ

‘Себ все въ пользу, знаю ихъ…

‘Вотъ неетязательность какая!

‘А все для Бога, для святыхъ!’

Варлаамъ.

‘О, замолчи ты! умирая

‘Должны мы душу очищать

‘И, на свои грхи взирая,

‘О жизни вчной помышлять,

‘Чтобъ намъ избгнуть муки ада!’

Странникъ.

‘Вотъ вздумалъ чмъ еще стращать!

‘Твоихъ совтовъ мн не надо,

‘Пророчитъ мн, что и умру!

‘Ты мн, монахъ, не понутру,

‘Ступай отсюда! Покаянье

‘Мн проповдывать хотлъ!

‘Вдь, ты моихъ не знаешь длъ?’

Варлаамъ.

‘Не знаю длъ, но злодянья

‘Твои теб я разскажу,

‘И все былое покажу —

‘Андрей Петровичъ! Забываешь,

‘Какъ ты ужасно жизнь провелъ!’

Странникъ.

‘И какъ зовутъ меня ты знаешь!

‘Да кто жь тебя сюда привелъ?’

Варлаамъ.

‘Святая воля Провиднья,

‘Господь, хотящій всмъ спасенья,

‘Сюда захать мн внушилъ.

‘Ты много, много…. нагршилъ,

‘А жизнь твоя идетъ къ развязк…

‘Покайся, старецъ, смерть близка!’

Странникъ.

‘Нтъ, не напалъ на дурака,

‘Который вритъ всякой сказк,

‘И не просилъ духовника….

‘Уйди, монахъ!… Иль нтъ, постой,

‘Я гд-то слышалъ голосъ твой?

‘Давно когда-то гд, не знаю…

‘Но, что слыхалъ, припоминаю…

‘И даже самыя черты

‘Знакомы, будто, мн сдается….’

Варлаамъ.

‘Напрасно празднословишь ты:

‘Не долго, старецъ, остается,

‘Теб быть жителемъ земнымъ…

‘Страшись! Предъ Господомъ Самимъ

‘Теб явиться подобаетъ!

‘Съ чмъ ты на судъ къ Нему придешь

‘Тебя, вдь, вчность ожидаетъ! ‘

Странникъ.

‘Все это выдумка и ложь!

‘Что за могилой есть, кто знаетъ?

‘Вдь ты тамъ не былъ никогда,

‘Самъ не заглядывалъ туда?’

Варлаамъ.

‘ О, замолчи! Всему есть мра,

‘Всмъ беззаконіямъ предлъ!

‘Уже ль въ теб изсякла вра?!’

Странникъ.

‘Я сорокъ лтъ ужь не говлъ!’

Варлаамъ.

‘И все Господь долго терплъ!

‘Онъ обращенья ожидаетъ,

‘Чтобъ покаянье ты принесъ…

‘За вздохъ одинъ, за каплю слезъ —

‘Господь все гршнику прощаетъ!’

Странникъ.

‘А кто жь наврно это знаетъ?

‘Вашъ адъ и рай меня смшатъ!

‘Кто жь не гршитъ? Вдь вс гршатъ..

‘И коль Ногъ взыскивать все станетъ,

‘Да посылать всхъ гршныхъ въ адъ,

‘Въ аду и мста не достанетъ,

‘Заржавятъ петли райскихъ вратъ!’

Варлаамъ.

‘Ты благость Божью искушаешь,

‘Ты забываешь, какъ ты жилъ!’

Странникъ

‘Ты этимъ мн надодаешь!

‘Одно наладилъ, затвердилъ —

‘И коль такъ врно все ты знаешь,

‘Ну, говори, въ чемъ я гршилъ….

‘Я буду слушать…, дай напиться,

‘А самъ вотъ тутъ изволь садиться,

‘Ко мн поближе…. начинай!…’

Варлаамъ.

‘А ты съ прискорбіемъ внимай!

Дв старыхъ барышни, дворянки,

‘Родныя сестры межь собой,

‘Между Ордынки и Полянки….

‘Ну, словомъ, ни Москвой-ркой

‘Себ квартирку нанимали

‘У пономарши на двор.

‘Он съ пеленокъ воспитали

‘Сиротку — внучку по сестр.

‘Ты милымъ личикомъ прельстился,

‘Ты сталъ старушекъ посщать,

‘Къ Наташ бсомъ подольстился…

‘Уговорилъ ее бжать!

‘Старушки плакали и вскор

‘ Одна изъ нихъ скончалась въ гор

‘Другая просьбу подала,

‘Чтобъ ей Наташу возвратили…

‘Но сердце двочки смутили

‘Твои коварства…. вновь ушла

‘Она къ теб: васъ разлучили:

‘Теб судомъ опредлили

‘Три года жить въ монастыр.

‘Тринадцать лтъ Наташ было,

‘И въ ту же осень въ октябр,

‘Наташи бдной тло всплыло….

‘Нашли у Бабья городка —

‘Вотъ какъ ей стала жизнь сладка!

‘Л кто виновникъ, кто причина

‘Бды, постигнувшей ее?’

Странникъ.

Ея несчастная судьбина…

‘И не отвтчикъ за нее!’

Варлаамъ.

‘Ну, такъ, а время покаянья,

‘Самъ знаешь, какъ ты проводилъ:

‘Игумну былъ ты въ наказанье

‘И младшихъ братій развратилъ!

Странникъ.

‘Въ чемъ сталъ винить! Вольно же было

‘Меня насильно посылать

‘Уху вонючую хлебать?

‘Меня вся братія любила,

‘За что игуменъ и тснилъ…

‘Да ужь и я ему солилъ!’

Варлаамъ.

‘Полковникъ старый жилъ съ женою.

‘Прекрасной, молодою:

‘Онъ жилъ въ Москв и счастливъ былъ..

‘Господь супруговъ наградилъ

‘Сынкомъ и дочкой надлилъ.

‘Ты, наущенный сатаною,

‘У старика жену отбилъ,

‘Въ нее влюбленнымъ притворился….

‘Полковникъ былъ въ ршеньяхъ скоръ.

‘Его убилъ жены позоръ,

‘Но вынесъ онъ…. и застрлился….

‘Его женя съ ума сошла,

‘Сиротокъ бабушка взяла…

‘Ну, тутъ кого винить прикажешь

‘И въ оправданіе что скажешь?’

Странникъ.

‘Виню жену,— за чмъ пошла

‘За ветерана пожилого.

‘Нашла бъ себ не старика….

‘Виню и мужа — дурака:

‘Чего смотрлъ онъ? Молодого

‘Къ себ гвардейца принималъ —

‘Ну, вотъ, въ ловушку и попалъ ‘

Варлаамъ.

‘Въ Москв, въ Таганк, жилъ богатый,

‘Извстный именемъ купецъ,

‘Лишь года съ два всего женатый,

‘Красавецъ, видный молодецъ.

‘Жена въ дворянство захотла,

‘Въ чужія сани съ глупу сла:

‘Попала въ руки патронесъ,

‘Туда и мужъ за нею влзъ.

‘Жен театры, да пирушки,

‘А мужу почесть, побрякушки —

‘И скоро все пошло вверхъ дномъ:

‘Подряды, лавки и весь домъ,

‘Доходы стали плоховаты.

‘А пріумножилися траты.

‘Мужъ въ вору лвъ, благотворилъ:

‘Жена рядилась, пировала.

‘И деньгамъ глазки протирала,

‘А ты ихъ денежки сорилъ,

‘Подряды лопнули: имнье

‘За долгъ распродано казной.

‘Кто былъ виновникъ въ раззореньи,

‘Кто былъ въ сообществ съ женой?

‘И чмъ же ихъ судьба ршилась?

‘Купчиха вовсе развратилась…

‘А мужъ снился, въ острогъ попалъ,

‘И посл безъ всти пропалъ!’

‘Къ одной старух очень знатной,

‘Весьма богатой и пріятной,

‘Съумлъ ты въ милости попасть

‘И пріобрсть надъ нею власть….

‘Тебя старуха баловала

‘И, хоть имла сыновей,

‘Теб имнье подписала,

‘Лишь ты женился бы на ней.

‘Вотъ свадьбы день уже назначенъ,

‘Старуха встала весела,

‘Съ тобой свой кофе отпила:

‘Одинъ лишь ты угрюмъ и мраченъ

‘Въ тотъ день быль съ самаго утра.

‘Настало время, ужь пора

‘И въ церковь хать: одвалась

‘Къ лнцу невста…. вдругъ она

‘Ужасно сдлалась блдна,

‘Вся затряслась и зашаталась,

‘Упала въ кресла и — скончалась…

‘Теб такъ было тяжело,

‘Что ты отъ слезъ и огорченьи

‘Въ постелю слегъ въ день погребенья,

‘Но все, однако жъ, перешло

‘Къ теб старушки но имнье,

‘И между рукъ потомъ прошло….

‘Тогда носились смутно слухи,

‘Хотя и не было уликъ,

‘Что смерть доврчивой старухи

‘Ускорена тобой, старикъ!’

‘Не важны свта обвиненья,

‘Но страшны совсти мученья!…’

Больной ни слова не сказалъ,

Но былъ тревоженъ: въ немъ, казалось,

Борьба незримо совершалась…

И старецъ снова продолжалъ:

‘Ты врно помнишь жизнь въ Полтав,

‘Когда твои другъ. Вильгельмъ фонъ Браве,

‘Тамъ при таможн въ служб былъ?

‘Какъ ты за дружбу заплатилъ?

‘Скажи!…’

Странникъ.

‘Остановись…. довольно!..

‘Мн слушать стало какъ то больно…

‘Ты помнишь то, что я забылъ,

‘И все, что я забыть желаю,

‘Все, что я въ сердц заглушаю,

‘И не могу тамъ заглушить!

‘Но ты-то кто же? И не знаю!’

Варлаамъ.

‘Узнаешь…. Дай договорить!…

‘Ты Слуцкихъ помнишь? О княгин

‘Ты, безъ сомннья, не забылъ!

‘Кто виноватъ въ ея судьбин,

‘Кто эту женщину сгубилъ?

‘Ты восемь женъ ужь соблазнилъ…

‘Но это видное паденье!

‘Весь высшій свтъ негодовалъ,

‘И ты въ душ торжествовалъ!

‘Ты льстился только на имнье.

‘Княгиню ты въ придачу бралъ…

‘Позоромъ женщины гордился.

‘Своею низостью хвалился —

‘Но ты послдствій не видалъ,

‘Всего, что сдлалъ, ты не знаешь!’

Странникъ.

‘Меня смущать ты начинаешь…

Но кто же самъ ты?’

Варлаамъ.

‘Погоди!…

‘Конецъ разсказа впереди….

‘Позоръ княгини и паденье

‘Повергли семью въ огорченье.

‘Ты отнялъ мать у двухъ дтей.

‘И долго плакали малютки.

‘Искали матери своей….

‘Ты дочь похитилъ у старушки,

‘Затмилъ остатокъ ясныхъ дней

‘Княгини, старицы почтенной,

‘Пріявшей скорбь съ душой смиренной,

‘Не возроптавшей въ день утратъ.

‘Хоть и втройн она скорбла:

‘Любезной дочери жалла,

‘Грустила, глядя на внучатъ,

‘Терзалась, бдная, взирая

‘На горе сына своего!

‘Да и кто видть могъ его,

‘Душой ему не сострадая?

‘Тоска безмолвная, нмая,

‘Имъ овладвала, онъ бродилъ

‘Подъ часъ и словъ не понимая,

‘Какъ будто тнь…. не находилъ

‘Ни въ чемъ для сердца облегченья….

‘Но скорбь еще и огорченья

‘Господь ему предназначалъ,

‘И къ сердце, полное томленья

‘Онъ скорбь за скорбью въ слдъ вливалъ…

‘Прошло два года, князь лишился

‘Дтей обоихъ въ ту же ночь:

‘Сперва сынъ умеръ, посл дочь….

‘Онъ вол Божьей покорился,

‘И хоть скорблъ, но не ропталъ.

‘Княгиня старая грустила,

‘Что милыхъ внучатъ схоронила,

‘Старушку мать князь утшалъ,

‘Но самъ онъ глазъ не осушалъ.

‘Княгиня видимо слабла,

‘Но все бродила, заболла,

‘Потомъ совсмъ въ постель слегла

‘И тихо, тихо… отошла,

‘И князь совсмъ одинъ остался’….

Странникъ.

‘И онъ себя не застрлилъ?’

Варлаамъ.

‘О, нтъ! Но съ міромъ онъ разстался,

‘И въ монастырь потомъ вступилъ’.

Странникъ.

‘Князь сталъ монахомъ!… А княгиня?

‘Уже ли?…’

Варлаамъ.

‘Тоже инокиня,

‘Въ пост, молитв и слезахъ

-О прошлыхъ кается грхахъ!’

Странникъ.

‘Княгиня Слуцкая! О. Боже!

‘Она монахиня? Дивлюсь!…

‘И князь…. А я-то, я-то, что же,

‘Не знаю самъ за чмъ томлюсь?

‘Съ сумою но свту блуждаю!

‘А князь гд, ты не знаешь?’

Варлаамъ.

‘Знаю….

‘Онъ въ той обители, гд я’.

Странникъ.

‘А что, съ нимъ видться нельзя?…

‘Постой постой припоминаю…

‘Такъ вотъ чей голосъ я узналъ!’

14.

Больной умолкъ и зарыдалъ…

Такъ врно гршница рыдала,

Когда у ногъ Христа лежала!

А Варлаамъ на землю палъ,

И за врага Творцу молился,

Чтобъ гршникъ съ Богомъ примирился

Чтобъ Божій врагъ — другъ Божій сталъ.

—‘Куда жъ ты, отче, удалился?’

Больной съ усиліемъ спросилъ,

‘Ты побдилъ, ты побдилъ!’

И оба крпко обнялися….

Ихъ слезы вмст полилися —

Мольной шепталъ: ‘Ты мн простилъ?’

—‘Простилъ Господь, а я…. забылъ’….

Рыдая старецъ говорилъ.

‘Я исповдаться желаю.

‘И особоруй ты меня!…

‘Не помню радостне дня….

‘Да, ты былъ правъ, я умираю:

‘И очень, очень, вдь, страдаю….

‘О, ради Господа, спши

‘Снять тяжкій гнетъ съ моей души!’

15.

— ‘Господь, намъ, старецъ, помогаетъ’,

Сказалъ едоту Варлаамъ,

‘Онъ исповдаться желаетъ.,

‘Просилъ соборованья самъ….

‘Какъ не прославить милость Божью?

‘Сходи къ больному, онъ одинъ….

‘А гд жь мой спутникъ, Акиндинъ?

‘Иди къ повозк, подъ рогожью.

‘Тамъ, подъ сидньемъ свчи есть,

‘Такъ потрудись ты ихъ принесть:

‘Сейчасъ соборовать придется…

‘Спши, немного остается

‘Больному, кажется, пожить…

‘Иду скоре причастить.’

16.

Враги когда-то межъ собою,

Случайно сближены судьбою.

Теперь осталися вдвоемъ,

Больной съ своимъ духовникомъ.

Жить сорокъ лтъ безъ покаянья,

Все постоянно отрицать,

Вс чувства вры, упованья,

За суевріе считать.

Служить страстямъ, въ одномъ разврат

Себ отраду находить,

И время жизни въ гнусной трат,

Въ грховномъ зл. препроводить…

Таковъ былъ странникъ, такъ понын

Жилъ въ нераскаяніи онъ.

Доколь и въ немъ, какъ въ блудномъ сын,

Гласъ сердца не былъ пробужденъ,

И, сынъ суетъ и другъ разврата,

Беззлобьемъ искренняго брата

Внезапно не былъ побжденъ.

Ужасны были преступленья.

И жизнь минувшая страшна,

Но глубоко и сокрушенье.

И скорбь души вполн видна.

Разсказу странника внимая.

Смущался старецъ всей душой.

Себя невольно вопрошая,

Не бредъ ли слышитъ онъ какой?

Когда жь разсказъ вдругъ прерывался,

И, вмсто слова, дикій стокъ

Изъ устъ больного вырывался,

Рыданьемъ громкимъ заглушенъ,

Онъ со слезами умиленья

На умиравшаго взиралъ,

И самъ себя онъ укорялъ,

Что онъ такого сокрушенья

Еще дотол не стяжалъ.

Варлаамъ.

‘О, кайся, вчность отверзаетъ

‘Передъ гобой врата свои,

‘И жизнь помал исчезаетъ,

‘Изочтены часы твои!

‘Пока еще въ теб дыханье,

‘Спши, другъ мой, чрезъ покаянье

‘Очистить душу отъ грховъ,

‘Расторгнуть сти злыхъ духовъ!

‘Ты долго Господа чуждался,

‘Какъ будто врагъ Его бжалъ,

‘Его законъ уничижалъ,

‘Надъ нимъ кощунно издвался….

‘Господь все ждалъ, долготерплъ,

’11 поразить тебя жаллъ,

‘Чтобъ обратился безразсудный,

‘Чтобъ могъ оправданнымъ ты быть.

‘Когда пріидетъ Онъ въ день судный

‘Живымъ и мертвымъ — всмъ судить.

‘О, Боже нашего спасенья!

‘Долготерпящій о всхъ насъ,

‘Прими и въ сей предсмертный часъ

‘Сего раба въ свое общенье,

‘И отпусти вся согршенья,

‘Вся, яже съ дтства сотворилъ:

‘И какъ Давыду чрезъ пророка,

‘Черезъ Наана. Ты простилъ,

‘Когда, раскаявшись глубоко,

‘Онъ о прощеніи молилъ,

‘Какъ Манассіи покаянье

‘И обращенье Ты пріялъ,

‘Двумъ должникомъ заимованье

‘Ты милосердно даровалъ,

‘И оной гршниц прощенье,

‘Ея грховъ всхъ отпущенье,—

‘Такъ убо въ часъ сей внемля намъ,

‘Твоимъ молящимся рабамъ.

‘Ты, щедрый милостью великой.

‘Дарю нашъ. Боже и Владыко,

‘Ослаби Ты и отпусти,

‘Вся беззаконія прости

‘И Своему рабу Андрею,

‘Его же Ты къ себ призвалъ!

‘И властью, юже Богъ мы далъ,

‘Мн, недостойному ерею.

‘Чтобъ я вязалъ и разршалъ.

‘И азъ ты, чадо, вся прощаю,

‘Во имя Божье разршаю.

‘Во славу Троицы Святей,

‘Да будетъ миръ въ душ твоей!’

17.

Лицо болящаго сіяло

Весельемъ тихимъ, неземнымъ.

И смерть, казалось, не дерзала

Вступать въ права свои надъ нимъ.

Когда же старецъ величавый

Предъ нимъ потиръ въ рук держалъ,

Онъ ощущалъ, что Самъ Царь Славы

Его незримо посщалъ.

И въ умиленіи взывалъ:

—‘Дерзну ли я. Владыко мой,

‘Я, прахъ и пепелъ, смрадъ и гной,

‘Принять Тебя подъ кровъ разврата.

‘Гд былъ кумиръ — телецъ изъ злата,

‘Вертепъ страстей, всхъ адскихъ золъ….

‘Всхъ гршныхъ всхъ я превзошелъ!’

И слезы крупныя обильно

Лились со щекъ и съ бороды

На лоскутки одежды пыльной.

Гнилыя рубы нищеты.

Но старца голосъ вдохновенный

Потоки слезъ остановилъ:

‘Довлетъ, чадо: Гость безцнный

‘Тебя, ты видишь, постилъ.’

Вольному инокъ говорилъ.

‘Подъ кровъ убогій и презрнный

‘Онъ Самъ грядетъ, чтобъ ты съ Нимъ былъ

‘И со — стоитъ Онъ предъ тобою!

‘Принять Владыку поспши

‘Въ чертогъ очищенной, души.

‘Слона молитвы въ слдъ за мною

‘Неторопливо повторяй,

‘Умомъ и сердцемъ имъ внимай!’

И тихо, сладостно, и внятно

Маститый старецъ сталъ читать

Слова молитвы благодатной,

Которыхъ мамъ не передать

Словами рчи ослабвшей,

Какую міръ себ сложилъ,

Языкъ прапраотцевъ презрвши,

Языкъ, въ которомъ столько силъ

И красоты незамнимой,

Языкъ, которымъ говорилъ

Отчизны нашей князь любимой.

Когда онъ Русь въ Днпр крестилъ.

‘Се, чадо, здравъ ты, и отнын

‘Къ тому уже не согршай,

‘Вс мысли къ Богу возвышай,

‘И, просвщенъ Христа святыней,

‘На благость Божью уповай!’

18.

Больной примтно утомился,

И въ силахъ видимо слаблъ:

Уже и взоръ его тускнлъ

И тнью смертной обложился

Ликъ исхудалый, но сознанье

Онъ въ полной сил сохранилъ,

И снова старцу изъявила

Свое усердное желанье,

Чтобъ тотъ соборовать спшилъ.

19.

Вотъ все готово: со свчами

Въ дверяхъ коморки вс стоятъ,

И изумленными очами

На торжество они глядятъ.

Старикъ едотъ, сноха, внучата,

Вс помолиться собрались.

Чтобъ Богъ помиловалъ собрата…

Вотъ и молитвы начались….

Больной сидлъ въ рукахъ съ свчей’

И съ наклоненною главою

Канону чудному внималъ,

Онъ тихо плакалъ и порою.

Уже хладвшею рукою.

Себя усердно оснялъ

Онъ крестнымъ знаменьемъ…, душою

На помощь Бога призывалъ…

И въ это время предъ избою

Вдругъ колокольчикъ раздался….

едотъ услышалъ, что-то Сен

Шепнулъ онъ, вскользь, и поплелся,

Пошелъ навдываться въ сни.

Кого еще Господь послалъ.

‘А! вотъ кто — матери святыя!’

едотъ монахинямъ сказалъ.

— ‘Мы, старецъ, сборщицы простыя…’

— ‘Ну ладно, ладно, уголъ дамъ.

‘Гд вы нарядно пріютитесь….

‘Легонько только потрудитесь

‘Войти,— соборованье тамъ:

‘Берите свчи и молитесь!’

Старикъ двумъ сборщицамъ сказалъ,

И на коморку указалъ…

20.

Вольнаго обнялъ и поздравилъ,

Служенье кончивъ Варлаамъ,

Съ нимъ Акиндина онъ оставилъ,

А между тмъ и вышелъ самъ

Въ большую избу освжиться….

Здсь онъ двухъ сборщицъ увидалъ,

Т подошли благословиться,

И онъ распрашивать ихъ сталъ:

‘Изъ далека ли?’ — ‘Ради сбора….

‘Мы отъ Успенья на Пескахъ,’

Сказала младшая, ‘верстахъ

‘Знать въ ста’ ‘Мать еодора

‘Въ своемъ здоровьи какова?’

Спросилъ онъ снова.— ‘Я жива,

‘Меня вы, отче, не узнали,

‘И видть здсь не ожидали,’

Сказала старица привставъ,

‘Я и сама, признаться, тоже

‘Не доглядла’….— ‘Боже, Боже!’

Онъ прошепталъ и, вслухъ сказавъ:

—‘Иди-ка, старица, за мною!…’

Пошелъ въ коморку изъ избы,

И размышлялъ онъ самъ съ собою:

— ‘Премудры Божія судьбы!

‘Господь насъ здсь соединяетъ,

‘Чтобъ мы молились за него…

‘Безумье Бога отрицаетъ,

‘Не вритъ промыслу Его!’

21.

И къ Акиндину обратился

Съ вопросомъ старецъ: ‘Что больной?’

—‘Лицомъ къ стн поворотился,

‘Кажися, признакъ-то худой,’

Сказалъ послушникъ молодой….

‘Ну, ладно, брате, выйти можешь:

‘Пройдись маленько, отдохни…

‘Къ лошадкамъ кстати загляни,

‘Имъ овсеца еще подложишь….

‘Мы здсь останемся одни.

‘Приблизься, старица, взгляни

‘Ты на больного!. Кто онъ, знаешь?

‘Нтъ, никогда не угадаешь!’

— ‘Несчастный странникъ…. какъ мн знать?’

Сказала старица, взглянувши:

Но старецъ, паспортъ развернувши,

Далъ еодор прочитать…

—‘Власть Божья явно правитъ нами,

Сильна Всевышняго рука!’

Сказала та, всплеснувъ руками,

И даже вскрикнувши слегка…

‘Ты исповдалъ старика?’

Спросила старица робя,

Назвать болящаго не смя…’

Варлаамъ.

‘Конечно!… Кто же, коль не я!’

еодора.

‘Ты…. сталъ отцомъ его духовнымъ?’

Варлаамъ.

‘Мы обнялись съ нимъ, какъ друзья!

‘Воспоминаніямъ грховнымъ

‘Въ душ монаха, мста нтъ:

‘Кто былъ онъ прежде, все былое…

‘Весь міръ, и страсти и все злое…

‘Монаху ль помнить? Онъ отптъ!

‘Намъ подобаетъ подивиться,

‘Что насъ Господь сюда созвалъ!

‘И вамъ теперь о немъ молиться….

‘Онъ нашу съ міромъ связь порвалъ….

‘Постой! Онъ снова шевелится!’

еодора.

‘Онъ что-то, будто, простоналъ?’

Варлаамъ.

‘Прошу тебя .. пусть слово мира

‘Изъ устъ твоихъ въ предсмертный часъ,

‘Какъ отпущенья сладкій гласъ,

‘Его напутствуетъ изъ міра

‘И съ нимъ на небо возлетитъ’…

еодора.

‘Глаза открыты онъ глядитъ’….

И Варлаамъ къ нему нагнулся

И тихимъ голосомъ спросилъ:

‘Ты, другъ мои, кажется, проснулся,

‘Соснувши силы подкрпилъ?’

Странникъ.

‘Уснуть на вки собираюсь

‘И навсегда съ тобой прощаюсь…

‘Ты спасъ, ты душу обратилъ….

‘За зло добромъ ты заплатилъ,

‘Избавилъ гршника отъ ада…

‘Тебя Господь благословитъ….

‘Теб великая награда!’

Варлаамъ.

‘Вотъ и теб дана отрада!

‘Со мной еще здсь другъ стоитъ:

‘Мать еодора…. инокиня,

‘Когда-то… Слуцкая княгиня’….

Вольной привсталъ и посмотрлъ,

Но взоръ ужъ вовсе помертвлъ.

‘Темно здсь стало!… Мать святая,

‘Гд ты? Коснись меня рукой….

‘Прости ты гршника, родная!…

‘Я былъ несчастія виной….’

—‘На благость Божью уповая,

‘Ему предайся всей душой.’

Сказала старица рыдая,

‘Великъ Господь!’

‘Господь великъ!’…

Сказалъ больной. Уста скривились….

Тяжелый вздохъ…. Невнятный крикъ….

И неподвиженъ сталъ старикъ….

Все было кончено!…

Молились

Съ слезами теплыми о немъ

Монахъ съ монахиней вдвоемъ.

22.

Немного вправо, за деревней,

Черезъ дорогу съ полверсты,

Нылъ тотъ погостъ съ часовней древней,

Гд деревянные кресты

Могилы усопшихъ осняютъ:

Тамъ тщетной роскоши не знаютъ:

Крестъ деревянный и простой —

Вотъ праху памятникъ святой!

Кругомъ погоста валъ широкій,

На немъ березокъ тсный рядъ,

Онъ сталъ давно стной высокой

Вкругъ нивы той, гд мирно спятъ

Жильцы сосдняго селенья,

Свершивши свой прискорбный путь…

Имъ тамъ отрадно отдохнуть

До той поры, пока изъ тлнья

Прахъ по воспрянетъ., обновись,

Трубы услышанъ страшный гласъ!

На. я той нив сокровенной.

Гд подъ землей схоронено

Пшеницы чистое зерно,

И плевелъ сорный и презрнный,

Который въ пламени сгоритъ,

И странникъ — нищій и прохожій,

едота гость, Андрей, рабъ Божій,

До дня суда сномъ вчнымъ спитъ.

23.

Когда, окончилъ погребенье,

Опять къ едоту ле пришли,

Накрытый столъ въ изб нашли,

Трапезу — хлбъ поминовенья.

Всмъ было грустно, тяжело.

И, помолясь, за столъ ле сли,

Но какъ-то нехотя вс ли:

Всмъ въ уста ничто не шло.

‘Что это, самъ не понимаю,’

Сказалъ въ раздумій едотъ.

‘Кто былъ тотъ странникъ, я не знаю,

‘Ну, номеръ онъ: такъ что жь? И нотъ,

‘По немъ грущу я и скучаю!

‘Не надивлюсь себ я самъ!’

—‘Весьма понятно, старецъ милый,’

Сказалъ, вздохнувши, Варлаамъ,

‘Вс знаемъ мы, что и всмъ намъ

‘Не миновать земли — могилы,

‘Сегодня ль, завтра ль — вс умремъ,

‘Вотъ мы заранй и крушимся,

‘Что вс съ землею разлучимся

‘И въ путь далекій отойдемъ,

‘Мы надъ покойникомъ рыдаемъ,

‘Конечно, мы но немъ грустимъ,

‘Но, врь мн, больше мы страдаемъ.

‘Что наша очередь за нимъ!

‘А какъ живемъ мы? Будто вчно

‘Здсь на земл мы будемъ жить:

‘Такъ нерадиво, такъ безпечно,

‘Что смерть не можетъ не страшить!

‘Убогій странникъ, умирая’,—

Сказалъ едоту Варлаамъ,—

‘Свои мн деньги отдалъ самъ,—

‘Ихъ сто рублей, завщевая,

‘Чтобъ ихъ я передалъ теб

‘На вс расходы погребенья:

‘Сорокоустъ, поминовенья…

‘Такъ вотъ, возьми ты ихъ къ себ!’

—‘Нтъ, не возьму я, мн не надо,’

Сказалъ съ достоинствомъ едотъ,

‘Мн не нужна людей награда.

‘Моимъ грошамъ Ногъ счетъ ведетъ.

‘И самъ мн съ лихвой воздаетъ!

‘Вдь я простякъ, деревни житель,

‘Такъ ты меня не искушай!…

‘Свези-ка денежки въ обитель,

‘Али, вотъ, сборщицамъ отдай!

‘Я не коплю сребра да злата,

‘Я Божьей милостью богатъ,

‘А чмъ полна едота хата,

‘Тмъ съ ближнимъ онъ длиться радъ!’

24.

Вс, слыша это. прослезились.

И чуднымъ еловомъ умилились,

А старецъ стариц сказалъ:

‘Вотъ гд нашли мы назиданье:

‘Примръ любви и нестяжанье

‘Простецъ на дл показалъ,

‘А скорбь и слезы покаянья

‘Я видлъ въ гршник больномъ.

‘ А я-то, я-то, съ чмъ явлюся

‘Передъ Спасителемъ-Христомъ,

‘Чмъ отъ грховъ я искуплюся?’

Спросилъ съ слезами Варлаамъ.

еодора.

— ‘Съ своей любовью ко врагамъ,

‘Позабывая оскорбленья….

‘Но я?’

Варлаамъ.

‘Tы? Глубиной смиренья:

‘Потщись его въ душ стяжать,

‘Дабы и Богу подражать,

‘И въ ближнемъ Богу угождать!’

КОНЕЦЪ.

ИНОКЪ.

ЧАСТЪ ПЕРВАЯ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ЧАСТЬ ТРЕТЯ.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Читайте также: