Характер и образ жизни людамарских мавров
Характер и образ жизни людамарских мавров
(Отрывок из Мунго Паркова путешествия во внутренность Африки.)
С французского г. Пкрвский.
——
Характер и образ жизни людамарских мавров, Географические Исследования_и_путешестви, Год: 1808
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Мавры, населяющие северную часть Африки, разделяются на многие независимые племена, из которых самыми страшными почитают тразартских и иль-бракенских, живущих на северном берегу Сенегала. — Гедингумские, яфнусские и людамарские не столь многочисленные, воинственны и сильны. Каждое племя мавров управляемо ханом, или царем, имеющим над ними неограниченную власть деспота.
Мавры ведут жизнь пастушескую, в мирное время занимаются одним скотоводством, пища их одно мясо. Они бывают попеременно или слишком обжорливы, или слишком воздержаны. По причине частых и строгих постов, законом им предписываемых, и по причине многотрудных путешествий, предпринимаемых ими по дикой пустыне, они с удивительным терпением переносят голод и жажду. Но между тем если мавру откроется случай удовольствовать свою жадность, то он терпение свое вознаграждает без всякий умеренности, обыкновенно один мавр съедает против троих европейцев. Мавры земледелием занимаются весьма мало: хлеб, бумажные материи с другими жизненными потребностями получают они от негров, выменивая их на каменную соль, добываемую ими в минах великой своей пустыни.
Здесь, по причине чрезвычайного бесплодия земли, очень мало произведений, годных для изделий мануфактурных, впрочем, мавры, из приготовляемой женами их пряденой козьей шерсти, для палаток своих делают сами покровы. Жены их, кроме прядения шерсти, еще выделывают кожи для седел, узд, чемоданов и других различных домашних потребностей.
Мавры из железа, доставляемого им неграми, делают довольно искусно копья, ножи и даже котлы, но сабли, огнестрельное оружие и другие военные припасы покупают они у европейцев, платя им за них неграми, похищаемыми во владениях соседственных. Главная сего рода торговля производится с французами, приезжающими на берега Сенегала.
Мавры строго соблюдают магометанский закон, преданы предрассудкам суеверия, и гонят всех европейцев с бешенством. В Беноуне {Главный лагерь мавров людамарских.} у них нет ни одной мечети: молятся в ограде, обвешанной рогожами и ничем сверху непокрытой. Первенствующий на их богомолиях есть в одно время и жрец их, и учитель, при свете ярко горящего огня разведенного из мелкого хворостнику и коровьего навозу, гордо проповедует он ученикам своим Алкоран и поучает их заповедям веры. Их письмена очень мало отличны от письмен, находящихся в арабской грамматике, сочиненной Ричардсоном.
Мавританские жрецы выдают себя за великих знатоков чужестранной литературы. Их беноунский священник уверял меня, что может читать все христианские книги, показывал мне различные варварские письмена, и в невежестве своем называл их римскою азбукою, у него также я видел множество других рукописей, столь же невразумительных, как и первые, он называл их персидскими сочинениями. Вся библиотека сего великого мудреца состояла не более, как из девяти книг in quarto, которые все, как мне кажется, были духовные, потому что в них почти на каждой странице я видел имя Магомета, написанное красными чернилами.
По причине чрезвычайной дороговизны бумаги, беноунские ученики обыкновенно пишут уроки свои на дощечках. Кажется, они учатся охотно и с прилежанием. Во время ежедневных школьных занятий своих, они дощечки сии всегда носят с собою, вешая их себе за спину. Молодые воспитанники, знающие наизусть несколько молитв, и умеющие прочитать или списать некоторые места из Алкорана, здесь почитаются самыми учеными, и сии малые их сведения дают им право более уже не считаться в числе малолетних. Мавр, гордясь такими познаниями, презрительными глазами смотрит на неученых негров, и при всяком случае, всеми способами, выказывает свое преимущество пред теми из соотечественников, которые меньше его сведущи.
У мавров воспитание дочерей в совершенном пренебрежении. Женщины у них мало заботятся о моральном своем характере, а мужчины недостаток сей добродетели совсем не вменяют им в порок. Мавры думают, что женщины, в сравнении с ними, имеют другое, не столько благородное предназначение: думают, что он сотворены только для исполнения воли гордых своих повелителей: чувственные удовольствия почитаются между ими первым достоинством, а рабская покорность первою, необходимою должностью.
Мавры о женской красоте имеют странные понятия. У нас красавицею называют ту, которая одарена хорошим станом, величественною поступью, прелестными и выразительными чертами лица: у них, напротив, красоту составляет безобразная дородность. Женщина, которую только два невольника могут поддерживать, не почитается еще совершенною красавицею, дабы получить ей сие лестное название, надобно, чтоб ее едва мог возить один верблюд. Здешние женщины, по причине такого предпочтения дородности, заблаговременно стараются сделаться толстыми. В этом состоит их первая и единственная забота. Матери, нежно любящие плод свой, каждое утро заставляют любезных молодых дочерей своих съедать множество кускусу и выпивать по огромной чаше верблюжьего молока, мало смотрят на то, хотят ли их дочери есть или нет: они должны непременно съесть кускус и выпить молоко — в противном случае чадолюбивые матери возбуждают в них аппетит побоями. Я видел, как горько, более часа, одна бедная девушка рыдала, держа в руках чашу с молоком, и как доброжелательная мать с палкою в руках принуждала ее пить, и как безжалостно била ее, когда она отказывалась повиноваться упрямой своей родительнице. Сие чрезмерное употребление пищи и пития в здешних девушках не производит ни болезней, ни несварения желудка, напротив оно им доставляет всю ту уродливую толстоту, которая столь пленительною кажется в глазах мавра.
Мавры покупают себе одежду у негров — по сему жены их платье свое носят с величайшею бережливостью: они вообще наготу свою прикрывают большим куском бумажной материи, которою опоясываются, которую опускают вниз почти до земли: одежда, совершенно похожая на нашу русскую юбку, к платью сему прикреплены два четырехугольные лацкана — один напереди, другой назади — и оба завязаны на плечах, обыкновенный головной убор здешних женщин состоит из бумажной повязки, закрывающей лицо от солнечного жара. Надобно однако заметить, что мавританские женщины никогда не выходят со двора, не закутавшись с головы до ног.
Занятия здешних женщин бывают различны, смотря по состоянию их мужей. Ханова жена Фатима и некоторые другие живут здесь точно так, как и наши европейские женщины: разговаривают с своими посетителями или посетительницами, читают молитвы и любуются прелестями своего лица, смотрясь в зеркало. Одни простолюдинки занимаются хозяйством. Мавританки все вообще надменны и болтливы, гнев свой обыкновенно изливают на негритянок, с которыми, как деспоты, поступают самым жестоким образом.
Здесь кстати замечу я, что бедственное состояние сих несчастных негритянок достойно всякого сожаления. С самой темной утренней зари они ходят с большими кожаными мехами, которые называются гирбами, за водою, они возят ее на себе, как скоты, для употребления своих господ и для их лошадей, которых мавры весьма редко дозволяют гонять на водопой. По окончании сей работы негритянки толкут пшеницу и приготовляют из нее кушанье. В это время палит их сверху солнце, снизу — раскалившийся песок, спереди — раскладенный огонь. Между дела метут они палатки, бьют масло, короче: делают все, что только можно представить себе трудного, и невзирая на все сии работы, их кормят очень дурно, но бьют самым жестоким образом.
Одеяние людамарских мавров почти ни в чем не отлично от одеяния негров. Первые от последних рознятся только тем, что носят на голове отличительный знак последователей Магомета — из белой бумажной материи чалму. Мавры гордятся длинными своими бородами, тем более, что такие бороды почитаются верным знаком арабского происхождения. Али {Мунго Парк был у него невольником.}, король людамарский, родом араб. У всех мавров волосы на голове короткие, густые и до чрезвычайности черные. Они столько уважают долгие бороды, что даже и обо мне чужестранце начали думать выгоднее, когда отросла у меня длинная борода. Мавры всегда смотрели на нее с удовольствием, даже с завистью, они, можно сказать, думали, что такая борода, как моя, слишком прекрасна для христианина.
Перемежные лихорадки и кровавый понос самые обыкновенные болезни мавров. Иногда страждущих сими болезнями лечат старухи, но чаще случается, что больные отвергают лекарства, и ожидают себе облегчения от одного действия натуры.
Во все то время, как был я в Людамаре пленником, не удалось мне видеть ни одного человека, на котором была бы оспа. Мне сказывали однако, что она здесь по временам свирепствовала. Я слышал, что из земли мавров часто переходила она к южным неграм и что негры, живущие на берегах Гамбии, прививая себе оспу, получали от нее выздоровление.
У людамарских мавров, сколько я мог заметить, уголовные дела решаются очень скоро, хотя они мало имеют уважения к гражданским правам своим, но при всем том знают, сколь много введение казни способствует к удержанию людей от всякого рода злодейских поступков. Виновного всегда представляют пред Али, который судит его, и определяет наказание по собственному своему изволению. Это я видел сам, и в то же время узнал, что смертным казням подвергаются почти одни только негры.
Главное богатство мавров состоит во многочисленных стадах скота, а первое занятие в выгоне их на пастбища. Впрочем, мавры не беспрестанно сим занимаются, большая часть из них почти всегда проводит жизнь свою в бездействии, в бесполезных и ребяческих разговорах о лошадях, или в вымышлении хищнических планов против негритянских селений.
Те из мавров, которые не любят ничего делать, обыкновенно ходят к королю в палатку — там, в присутствии его, свободно один о другом говорят и свободно друг друга пересуживают, касательно до государя, кажется, что все они имеют о нем самое выгодное мнение: все единодушно его хвалят, и часто поют песни, в честь его сочиненные и наполненные такого ласкательства, какого никто не сможет слушать, кроме одного мавританского деспота.
Мавританский хан во всякое время одевается несравненно лучше и чище подданных своих. Иногда он носит платье из бумажной материи, синего цвету, вывозимой из Томбукту, иногда надевает полотняное или кисейное, покупаемое в Марокском королевстве. — Палатка Али выше других, и отличается от всех прочих белым полотном, на нее накидываемым, впрочем, при таком великом отличии, нередко в обращении с своими подданными забывает Али верховный сан свой, часто ест с ними из одной чаши, и часто в знойный день ложится на ту самую постель, на которой спит пастух его верблюдов.
Обладатель мавров, для содержания дому своего и на важнейшие государственные расходы собирает различные подати. С негров, поселившихся в его владениях, берет хлебом, холстом или золотым песком, с мест, в которых черпают воду, берет скотом, с товаров, привозимых в области его, дают ему всегда наперед известную часть из самих товаров, но при всем таком сборе пошлин, самая важнейшая отрасль доходов сего государя состоит более в грабежах и в насильственном отнятии чужого имения. Негры, живущее в Людамаре, и приезжающие туда купцы крайне боятся, чтоб не узнали, что они богаты. У Али по всем городам королевства находятся шпионы, которые по званию своему уведомляют его в состоянии всех подданных, и доносы сих низких исполнителей воли его бывают столько действительны, что очень часто богатые люди, под самыми пустыми предлогами, лишаются всего имения своего, и сравниваются в бедности с прочими, жалости достойными бедняками.
Я не в состоянии со всею точностью определить числа подвластных законам Али мавров — могу только нечто сказать о войске сего государя. Военную силу его составляет конница, которая вся очень хороша, и по-видимому весьма отличается искусством внезапно нападать на неприятеля. Каждый людамарский всадник имеет собственную свою лошадь и собственное вооружение, состоящее из большой сабли, двуствольного ружья, красной кожаной сумки для пуль, и из порохового рожка, навешенного на перевязь. Сии дикие рыцари от властителя своего не получают никакого жалованья: военные их подвиги обыкновенно награждаемы бывают одною и единственною мздою хищничеством. Алиева конница не весьма многочисленна, когда он воевал с королевством Бамбара, то войско его не простиралось и до двух тысяч человек, мне сказывали сверх того, что в коннице своей имел он весьма немного людамарских мавров.
Мавров лошади прекрасны, он покупаются весьма дорогою ценою: негритянские государи за одну лошадь платят им нередко по двенадцати и по четырнадцати невольников.
Людамар к северу граничит с великою пустынею Саарскою. Если можно верить всему, что мне наговорили о песчаном море северной Африки, занимающем столь великое пространство: то оно, по сим известиям, должно совсем быть необитаемо, здесь все места бесплодны: бедные кочующие арабы гоняют свой скот даже и туда, где видят хотя малейший признак прозябания, там, где в некотором изобилии находятся и вода и пастбища, с неописанною радостью, небольшими отделениями основывают они свои колонии, в которых живут независимо, хотя чрезвычайно скудно, и нимало не боятся тиранской власти варварийских деспотов. Прочая дикая африканская степь совсем безводна, по сему в ней никого не увидишь, кроме купцов, очень редко, с великим трудом и опасностью караванами чрез нее проходящих. В некоторых местах сей необозримой пустыни находишь иногда песок, покрытый редкими, иссохшими кустарниками, которые служат для караванов пристанищем, и которые для верблюдов бывают самою бедною пищею, устрашенный путешественник вокруг себя ничего более не находит и ничего не видит, кроме открытого неба и неизмеримого песчаного пространства. — В сих, столь бесплодных странах напрасно будешь искать предмета, на котором бы можно было остановить взор свой, — везде представляется одно ужасное уединение, душа в унынии, беспрестанно боишься, чтобы мучительная жажда не лишила тебя жизни. ‘Среди сей ужасной пустыни путешественник не видит ничего, кроме мертвых птиц, сильными порывами ветра туда занесенных, и когда предается печальному размышлению о долговременном продолжении остающегося ему пути, тогда в трепете души своей он ничего не слышит, кроме свисту ветра, по пустыне носящегося, и кроме одного шуму, прерывающего изредка страшное безмолвие мест сих’.
Мавры цветом и чертами лица похожи на антильских мулатов, но в физиономии своей имеют они что-то неприятное. Смотря на лица мавров, кажется читаешь в ней расположение к вероломству и жестокости, всякий раз, когда я со вниманием ее рассматривал, невольное беспокойство наполняло мою душу. Взоры их дики, иностранец, при первом на них взгляде, не может не почесть их за людей безумных.
Воровство и грабительства, производимые маврами в негритянских селениях, суть ясные доказательства их вероломного и злого характера. Иногда они без всякой причины, без всякого предлога, и даже уверив наперед негров в своей к ним дружбе, неожиданно захватывают у них скот, или самих берут к себе в неволю. Негры весьма редко мстят им за такое варварство, предприимчивая и решительная смелость, знание мест и особливо быстрые лошади мавров, делают их самыми страшными врагами. Небольшие негритянские селения, близкие к сей дикой пустыне, находятся в беспрестанном страхе, тогда, как мавританские племена, живущие с ними в соседстве, не боятся со стороны их никакого неприятельского поступка.
Мавры, подобно скитающимся арабам, смотря на времена года, переменяют свое местопребывание, и гоняют обыкновенно стада в те места, в которых могут найти для них удобные пастбища. В феврале месяце — в то время, когда солнце пламенными лучами пожигает все пустынные растения, снимают они свои палатки, переходят к югу, в страны, населяемые неграми, и проживают там до июля, то есть до тех пор, когда начнутся сильные проливные дожди. В сие время они берут у негров, в обмен за свою соль, хлеб, с которым возвращаются в пустыню, прежнее свое жилище, и не покидают его до тех пор, пока не перестанут дожди и пока место, прежде им занимаемое, снова не сделается для них необитаемым.
Необходимость, заставляющая мавров вести кочевую жизнь, приучает их к перенесению трудов и крайней бедности. Этого мало — сия необходимость связывает их небольшие общества самыми тесными узами, и поселяет в них к чужеземцам величайшее отвращение. Мавры, не имея никаких сношений с образованными народами, и почитая себя выше негров, потому более, что преимуществуют пред ними некоторым знанием наук, чрезвычайно надменны, горды, суеверны, жестоки. Вообще всякий мавр с суеверием негра соединяет в себе вероломство и дикую лютость араба.
Вероятно, что до приезда моего в Беноун большая часть людамарских жителей никогда не видывали белого человека, но все они ужасно ненавидят христиан, все думают, что нет никакого преступления в убийстве европейца. Страдания, претерпенные мною, во время моего у них заточения, кажется, всем путешественникам могут послужить самым наставительным уроком, удаляться от стран сего жестокого и вероломного народа.
Парк М. Характер и образ жизни людамарских мавров / (Отрывок из Мунго-Паркова Путешествия во внутренность Африки), С французскаго Г.Пкрвский [Покровский] // Вестн. Европы. — 1808. — Ч.39, N 12. — С.265-282.