Н. Полевой.
Хань-вынь-ци Мын. Китайская Грамматика, сочиненная монахом Иакинфом, Полевой Николай Алексеевич, Год: 1838
Время на прочтение: 30 минут(ы)
Хань-вынь-ци Мынъ. Китайская Грамматика, сочиненная монахомъ Іакиномъ. Напечатанная по Высочайшему повелнію. Спб. въ литографіи Гемильяна, 1838 г., въ 4, XXII и 237 стр.
Почетное мсто занимаетъ между литераторами Русскими почтенный о. Іакинъ, и безспорно, первое между оріенталистами Русскими по своимъ практическимъ и полезнымъ трудамъ. Отнюдь не думаемъ мы унижать нашими словами другихъ почтенныхъ людей, занимающихся y насъ Востокомъ и его языками и литературами, каковы г-да Френъ, Шмидтъ, Ковалевскій, Сенковскій, и другіе. Но никто изъ нихъ донын не показалъ однакожъ боле трудолюбія по своему предмету, не приготовилъ столько матеріяловъ для другихъ по своей части, не передалъ столько любопытнаго изъ того, что сдлалось ему извстно. Донын издано о. Іакиномъ около девяти переводовъ и сочиненій, касательно Китайскаго востока. Сюда принадлежатъ его Записки о Монголіи (путешествіе изъ Пекина до Кяхты, описаніе и исторія Монголіи), Исторія первыхъ четырехъ Хановъ Монголіи, начиная съ Темудзина, Исторія Тибета и Хухунора, Историческое обозрніе Ойратовъ, или Калмыковъ, Описаніе Чжуньгаріи (Зюнгоріи) и Восточнаго Туркистана, Планъ и описаніе Пекина, наконецъ Троесловіе, элементарная книга Китайцевъ. Не говоримъ о полемическихъ сочиненіяхъ нашего хинолога, по поводу споровъ съ разными Европейскими учеными, не говоримъ и о приготовляемомъ, и уже конченномъ въ рукописи обширномъ сочиненіи, которое надобно почесть самымъ лучшимъ и подробнымъ, систематическимъ описаніемъ Китая, и энциклопедіею, такъ сказать, всхъ знаній Китайцевъ. Это сочиненіе, когда будетъ оно издано, безъ сомннія, превзойдетъ все, что только было донын извстно въ Европ касательно Китая.
Обращаясь къ новому, только что изданному теперь о. Іакиномъ труду, его Китайской Грамматик, скажемъ, что сочиненіе это не уступаетъ важностью другимъ трудамъ нашего почтеннаго литератора, и проливаетъ совершенно новый и ясный свтъ на предметъ малоизвстный, и до сихъ поръ ложно представляемый, отличаясь своею ясностью, краткостью, систематикою, и полнымъ и совершеннымъ познаніемъ дла, отъ всего, что донын было писано о Китайскомъ языкъ и его грамматик.
Если съ одной стороны, надобно изумляться многообемлемости знаній человческихъ, то съ другой не мене изумительны ограниченность и односторонность нашего частнаго ученія. Увлекаясь какимъ нибудь однимъ предметомъ, какимъ нибудь однимъ занятіемъ, мы до того пренебрегаемъ все остальное, что ученое невжество наше становится иногда истинно смшнымъ. Исключительность ученія вашего производитъ гордое презрніе къ тому, чего мы не знаемъ, вредитъ общему просвщенію и образованію нашему, и благодаря тому и другому, до сихъ поръ поддерживается въ свт несчастное поврье и присловье: наука долга, a жизнь коротка. Наука долга и коротка, смотря по тому, какъ мы глядимъ на нее, долга она, если каждое знаніе постараемся мы знать до возможныхъ подробностей, и коротка, если званіе наше ограничимъ мы главнымъ, общимъ, существеннымъ. Намъ возразятъ, что такое знаніе недостаточно, поверхностно, но достаточне-ли его совершенное незнаніе? Что касается до обвиненія въ поверхности, то едва ли будетъ оно справедливо въ семъ случа. Возьмемъ въ примръ языкоученіе: можно ршительно выучиться всякому языку въ годъ, такъ чтобы читать и понимать все, писанное на немъ, и — жизни человческой не достанетъ на изученіе даже своего роднаго языка, которымъ говоримъ мы съ малолтства! Но должно ли назвать ‘поверхностнымъ’ знаніе того или другаго языка, если я, вполн понимая писанное на немъ, умя передать сокровища его на свой языкъ, зная грамматическія основанія его, не могу писать на этомъ язык, не могу отдать отчета въ его исторіи, филологическихъ трудностяхъ, палеографической лтописи? Обратимъ нашъ примръ къ другому, и спросимъ: не долженъ-ли, напримръ, поэтъ знать главныхъ основаній естествознанія, или филологъ математики? Незнаніе самыхъ главныхъ основаній того м другаго не сдлаетъ-ли идеи ихъ неполными, мыслей сбивчивыми и ложными? Но такъ водится обыкновенно въ свт, и наши поэты увряютъ, что имъ для поэзіи вовсе нтъ надобности вдать великія тайны природы, a филологи говорятъ, что математика есть наука, изсушающая душу. За то ученые мстятъ имъ совершеннымъ презрніемъ съ своей стороны, хотя математикъ является не мене забавенъ, ограничиваясь только плюсами и минусами, a зоологъ не восходя дале копытъ и зубовъ четвероногаго. Какъ будто нарочно, каждый путается послъ сего въ мелкой дроби своего познанія, клеитъ частныя системы, загораживается отъ другихъ ученою номенклатурою, и дйствительно, каждая наука, изъ яснаго, чистаго простаго вднія длается схоластическою путаницею, говоритъ своимъ непонятнымъ языкомъ, становится какимъ-то Египетскимъ гіерофантисмомъ.
Неужели не явенъ и не ощутителенъ вредъ, происходящій отъ всего этого? если бы науки и знанія дружески подавали одна другой руки, совтовались взаимно, поясняли взаимно языкъ и идеи свои, истинная польза произошла-бы для ученія вообще, приложилась къ общественной практик, облегчила, упростила новыя открытія, сняла съ умовъ кандалы мелкихъ понятій и превратныхъ идей, происходящихъ отъ упрямой близорукости и ученаго невжества. Изученіе общихъ истинъ всякаго знанія полезно всякому, и поврьте, что оно совсмъ не трудно, если мы не затруднимъ его вздорною схоластикою и ложными системами.
Вс сіи мысли, неоднократно приходившія намъ въ голову, невольно пришли намъ опять при чтеніи любопытнаго сочиненія о. Іакина.
Есть y насъ какія-то закоренлыя особенно понятія о томъ, или о другомъ. Мы привыкли, напримръ, считать Бакона реальнымъ философомъ, Спинозу безбожникомъ, и къ такимъ предразсудкамъ принадлежатъ наши понятія о Кита вообще, и Китайскомъ язык особенно. Мы смемся надъ понятіями Китайцевъ объ Европ, но не въ правъ ли Китайцы смяться надъ нами, если бы слышали и понимали, что говоримъ и думаемъ мы объ нихъ? Ни одинъ изъ чуждыхъ нашего образованія народовъ не представляется намъ такимъ непонятнымъ, такимъ страннымъ, какъ Китайцы. Не постигая первобытной исторіи ихъ, не умя разгадать будущности Великой Небесной Имперіи, мы видимъ въ Китайцахъ что-то не человческое, окаменлое, пестрое, растительное, не вримъ мудрости ихъ философіи, величію ихъ политической самобытности, отчисляемъ ихъ въ антиподы рода человческаго. Намъ не совстно кажется оставлять въ забвеніи сотни милліоновъ самаго крайняго Востока, царство, имющее столь великое, политическое и нравственное вліяніе на Японію, Монголію, Среднюю Азію, восточный Индйскій полуостровъ, Малайскій архипелагъ, народъ, обладавшій великими тайнами искуства гораздо прежде насъ, и одинъ изъ древнйшихъ въ мір народовъ по образованію. Не споримъ о польз изученія Востока Санскритскаго, Арабскаго, Персидскаго, но почему забываемъ мы Китайскій Востокъ? Почему не хотимъ мы даже заглянуть въ Китайскую литературу? Изученіе ея неужели не подарило бы насъ новыми и важными истинами? Между тмъ, изученіе Китая, познаніе языка его и литературы совершенно пренебрежены въ Европ. Мы сохраняемъ еще донын множество ошибочныхъ извстій, какія доставлены были намъ старинными миссіонерами, вримъ разсказамъ путешественниковъ невждъ, мимоходомъ глазвшихъ на лаковыя жилища и изразцовыя башни Китайцевъ, извстіямъ переданнымъ черезъ десятыя руки, пустымъ компиляціямъ. Во Франціи только въ послднее время стали заниматься немного Китайскимъ языкомъ. Англія донын оказываетъ удивительное хладнокровіе къ Китаю, въ сравненіи съ темъ, что она сдлала для остальнаго Востока. Посл трудовъ О. Іакина, насъ, Русскихъ, конечно, не упрекнутъ въ подобномъ равнодушіи, вспомня притомъ посильные наши прежніе труды, и особенное попеченіе правительства нашего, которое учредило теперь практическую школу Китайскаго языка въ Кяхт, и каедру Китайскаго языка въ Казанскомъ Университет.
При непростительномъ небреженіи къ длу людей, отъ которыхъ зависитъ наука, удивляться ли, что толпа съ изумленіемъ смотритъ донын на Китайскія куклы и Китайскія буквы равно, и въ пестрот Китайскихъ письменъ видитъ какую-то тарабарскую грамату? Съ важностью повторяютъ намъ, что y Китайцевъ 100,000 буквъ, что Китайскія буквы суть затруднительные гіероглифы, что изученіе Китайскаго языка превосходитъ трудностью все, что только можно себ вообразить.
Не удивимъ ли мы нашихъ читателей, сказавши имъ то, въ чемъ убдили насъ прилежное чтеніе Китайской грамматики О. Іакина, и бесда съ симъ почтеннымъ хинологомъ нашимъ, не удивимъ ли, сказавши, что языкъ Китайскій есть одинъ изъ самыхъ легкихъ для изученія: что все говоренное намъ о безчисленности Китайскихъ буквъ и неопредленной символик ихъ — сущій вздоръ?
Рады будемъ такому удивленію, ибо посл того, конечно, каждому образованному читателю любопытно будетъ узнать дло нсколько подробне, и мы статьею нашею угодимъ многимъ. Порадуемся и тому, что этимъ воздадимъ мы должную справедливость труду нашего почтеннаго соотечественника.
Нтъ надобности восходить къ изъясненіямъ о томъ, что такое языкъ, и что такое письмена, или буквы. Языкомъ того или другаго народа называется собраніе извстныхъ, опредленныхъ звуковъ, коими тотъ или другой народъ выражаетъ свои идеи и понятія. Законы сихъ звуковъ непроизвольны, и всюду основаны они на непремнныхъ и однообразныхъ правилахъ, изъясняемыхъ всеобщею грамматикою, разнясь только въ произведеніи самыхъ звуковъ, и въ подробностяхъ развитія, что опредляется происхожденіемъ языка, мстностью, исторіею его, и составляетъ предметъ частныхъ грамматикъ различныхъ языковъ. Письмена совсмъ другое: это суть произвольныя, придуманныя человкомъ начертанія, или замтки, которыми оставляетъ онъ для себя память звуковъ, какъ будто схватывая ихъ на лету, переводя ихъ, такъ сказать, изъ времени въ пространство, изображая для глазъ и зрнія. Письмена, или начертанія, будучи постепеннымъ созданіемъ человка, подвергаясь его вол и прихоти, долженствовали быть повсюду разнообразны, несовершенные, неполны и произвольны.
Два рода понятій приходили въ мысль человка при составленіи письменъ.
По одному изъ нихъ, человкъ хотлъ замнить условными изображеніями цлые предметы вполн. Такъ звуки, означающіе, напримръ, понятія: солнце, человкъ, громъ, Перуанецъ изображалъ какими-то узелками, Мексиканецъ картиною, разные народы нарзками. Неудобства такихъ начертаній состояли въ томъ, что умножая число знаковъ до безконечности, не выражая ими отношеній между предметами, и оставляя темноту въ смыслъ, предметная азбука долженствовала быть затруднительна, многосложна и не точна.
Гораздо совершенне былъ другой родъ понятій, состоявшій въ глубокой мысли, которую разгадалъ человкъ, что вс слова состоятъ изъ немногихъ основныхъ звуковъ, и образуются только различною разстановкою звуковъ и придыханіями, и что слдовательно, если найти знаки для немногихъ основныхъ звуковъ, то перестановкою ихъ и знаками придыханій можно будетъ, при немногихъ знакахъ, выражать все безчисленное множество составныхъ словъ. На этомъ основана звуковая азбука, начало, и мсто изобртенія которой неизвстны. Напрасно мудрому Кадму и Халдеямъ приписывали прежде первое начало азбучныхъ письменъ: въ Индіи, колыбели человческихъ знаній, мы находимъ самую древнйшую, удивительно полную и самую совершеннйшую азбуку, Санскритскую. Впрочемъ, великое изобртеніе это могло совершиться во многихъ мстахъ отдльно, такъ Бертольдъ Шварцъ могъ изобрсть порохъ, не зная употребленія его Китайцами, и Европа могла вдать о компас и безъ знакомства съ отдаленнымъ Востокомъ. По крайней мр, при основномъ одинакомъ начал, ибо оно повсюду основалось на природ языка человческаго, мы ни какъ не можемъ отдать преимущества древности одной азбуки передъ другою, находя только, что вс они, даже употребляемыя просвщенными Европейцами, недостаточне и несовершенне Санскритской.
Спрашивается, что же такое Китайскія письмена: гіероглифы ли они, выражающіе полные предметы, безъ грамматическихъ подробностей, или буквы, выражающія только звуки, и вс притомъ подробности грамматическихъ отношеній? Собственно, они и то и другое. Это покажется сначала непонятно, но дло объясняется общею идеею, которая служитъ разгадкою всего быта Китайцевъ.
Идея быта сего достопамятнаго народа состоитъ въ томъ, что Китай представляетъ собою одно изъ громадныхъ явленій Восточной жизни, образованное въ слдствіе одного, предварительно философически и политически обдуманнаго, и неизмннаго, умственнаго понятія. Не знаемъ, когда переселилась на свое мсто, и какъ составилась эта отличная порода Азійцевъ, но переселеніе ея нкогда было, произойти ей слдовало, надобно было перенести ей и множество внутреннихъ революціи, тяжкихъ войнъ, непріятельскихъ нашествій, перетерпть систему удловъ и феодалисма, и наконецъ образоваться, не только въ политическомъ единодержавіи, но и въ неизмнномъ общественномъ порядк. Это мы видимъ отчасти въ Индіи, гд порядокъ основанъ на раздленіи кастъ. Индія можетъ быть покорена, завоевана, во ничто не измнитъ общественной конституціи Индусовъ, основанной на религіозныхъ раздленіяхъ. Еще выше конституція Китайцевъ. Она основана на умственныхъ выводахъ великихъ мудрецовъ, которыхъ потомство причло въ боги. Они установили основную идею своей религіи, своего правленія, отношеній подданныхъ къ государю, и постепенно изъ основныхъ идей ихъ образовался религіозно-политическій, общественный бытъ Китайцевъ. Положено, что основныя идеи всего суть неизмнны во вки. Но Китай не отвергалъ и не отвергаетъ прибавленія и раздробленія частностей. Отдленный географически отъ мятежнаго міра западной Азіи, онъ принимаетъ совершенствованія, новыя идеи и понятія, но присоединяетъ ихъ къ своимъ основнымъ идеямъ, оставляя сіи идеи неприкосновенными, приноровляя все новое къ систем древней и основной, и уподобляясь Океану, въ который вливаются рки и источники. Основная идея облечена въ Кита въ законъ и власть. Все исходитъ отсюда, но и законъ и власть суть блюстители только истины и порядка, которые признаны единожды навсегда, и должны кончиться только съ гибелью и истребленіемъ всего, какъ основные законы природы должны кончиться только съ разрушеніемъ міра. Изумительное, чудное, приводящее къ великой дум явленіе человчества!
Такъ и языкъ Китайскій. Въ отдаленнйшія времена, когда варварство тяготло надъ раздленнымъ Китаемъ, нсколько мудрецовъ опредлили число, рядъ и порядокъ идей и предметовъ, и придумали для нихъ знаки. Это были собственно гіероглифы, (принимая сіе слово, какъ символъ предметовъ, a не священное письмо, что означалось y Египтянъ словомъ гіероглифъ), и вс они грубо изображали даже подобіе самыхъ предметовъ, причемъ незримыя идеи выражались подобіемъ видимыхъ. Начертанія сіи потомъ измнялись, принимали свой характеръ, и окончательно перешли въ собраніе чертъ. Прибавками знаковъ стали изображать грамматическія отношенія одного предмета къ другому. Вс новыя идеи и предметы были приложеніемъ къ первоначальнымъ, и наконецъ составилась такимъ образомъ система письменъ, которыя не суть буквы, не суть гіероглифы. Въ нихъ, въ словар этихъ начертаніи заключаются вс идеи, вс прдметы, вс грамматическія отношенія, и они на вки неизм 23,нны образуютъ письменный языкъ, который употребляется литераторами и во всхъ общественныхъ сношеніяхъ, и котораго не пойметъ Китаецъ, если онъ ему не учился. Разумется, и нашей азбук надобно учиться, во разница въ томъ, что выучившись ей, мы можемъ все читать и понимать, a ученіе Китайскихъ письменъ соединено съ изученіемъ самыхъ идей, и потому при немъ надобно изучать идеи, и тогда только Китаецъ будетъ умть читать и понимать, когда онъ разуметъ связь и сущность идей написаннаго. Изученіе письменъ составляетъ посл сего изученіе философскаго, или ученаго, такъ сказать, языка, который совершенно разнится отъ простонароднаго, или разговорнаго. Самые знаки, или письмена, восходятъ къ основнымъ и труднйшимъ, по степени содержанія сочиненій, раздляясь на древнйшіе, позднйшіе, главные, сложные, прибавочные, и произношеніе ихъ опредлено и неизмнно въ Кита, хотя письмена съ ихъ идеями составляютъ между тмъ всеобщій язык всего Китайскаго міра, такъ, что произнося ихъ различно, ученый Кореецъ, Японецъ, Сіанецъ, Кохинхинецъ, не зная произношенія Китайскаго, поймутъ совершенно все, что имъ напишутъ. Это можно уразумть отчасти изъ нашихъ цыфръ: напишите Арабскими цыфрами 22, и Русскій скажетъ двадцать два, Французъ vingldeux, Итальянецъ venti due, Англичанинъ twenty two, они не поймутъ звуковъ, но поймутъ идею. Такимъ образомъ Китайцы осуществили y себя вполн мысль всеобщаго философическаго языка, которая приходила въ голову столь многимъ Европейскимъ ученымъ. Пояснимъ еще примромъ сказанное нами, что только ученіе доводить Китайца до познанія его языка письменнаго, или мандаринскаго, какъ назвали его миссіонеры: простолюдинъ нашъ, читая философскую книгу, не понимаетъ ее, переводя съ иностраннаго, мы иногда не знаемъ, какою формою Русскихъ звуковъ должно выразить то, или другое слово, кто не учился математик, тотъ не пойметъ книги съ математическими формулами. Но разница въ подобномъ незнаніи y Китайцевъ съ нами та, что тамъ нтъ произвола: даютъ читать, научивши сперва понимать, ведутъ отъ нисшаго къ высшему, власть и законъ установляютъ порядокъ ученія, съ нимъ соединяется общественная іерархія чиновъ и званій, такъ, что высшій чиновникъ гражданскій (отъ военныхъ ученія не требуется) непремнно долженъ знать боле нисшаго, и рангу, примрно, маіора не дадутъ знать боле полковника, a капитану боле ранга маіора. Дарованію открытъ полный путь, оно при ученіи ведетъ къ чинамъ и величію, и министръ Китайскій есть ученйшій Китаецъ, ибо ему извстно то, чего не знаетъ никто изъ стоящихъ ниже его, a простолюдинъ, кром того, что если бы онъ взялся за книгу высшую, нс пойметъ ее, но и длается преступникомъ, если не прошелъ порядкомъ письменной, или лучше сказать, ученой іерархіи, не выдерживалъ постоянно экзаменовъ, и не получалъ степеней, посл чего, постепенно открывается ему доступъ и на приличное по ученію его званіе въ обществ. Отсюда религіозное благоговніе Китайца къ письменамъ, ученое уравненіе, похожее на Индйскія касты, неизмнная письменная іерархія. Слдственно, на Китайскомъ письменномъ язык основанъ и держится весь политическій и общественный бытъ Китая, и явна ошибка Европейцовъ, говорящихъ, будто вся Китайская мудрость состоитъ въ изученіи азбуки, и что эта азбука состоитъ изъ опредленныхъ, ничего боле недопускающихъ знаковъ. Здсь ошибка въ томъ, что въ этой азбук, если угодно, включена вся мудрость, вс знанія Китайца, выучившій ее вполн изучилъ всю энциклопедію, а прибавки и идеи совершенно допускаются, во только идутъ отъ власти и закона, находящихся въ рукахъ самыхъ ученйшихъ людей Китая.
Надемся, что теперь понятно будетъ основаніе Китайской письменности, и различіе разговора письменнаго, всеобщаго языка въ Кита, состоящаго изъ сліянія начертаній и звуковъ, отъ простонароднаго, не имющаго начертаній, ограниченнаго въ идеяхъ и грубаго. Этотъ нисшій языкъ до того не обработанъ и грубъ, что измняется въ каждой области Китая, едва не въ каждомъ город, и даже иногда жители ближнихъ селеній съ трудомъ понимаютъ другъ друга, составляя частныя нарчія сянь-дань (hiang tan), простонароднаго Китайскаго языка. Житель Пекина съ трудомъ разуметъ жителя Кантонскаго. Но если они образованы оба въ извстной степени, они поймутъ себя, по степени образованія, въ звукахъ и письменахъ приличнаго имъ языка, (гуань-хya, что похоже на наше нарчіе образованнаго общества, столь ложно называемое Московскимъ), не понимая однакожъ высшаго языка книгъ философскихъ, когда напротивъ, высшей степени ученый Китаецъ будетъ понятъ равнымъ ему по ученію Сіамцемъ, хотя-бы заговорилъ о самыхъ высшихъ истинахъ мудрости, и не зналъ Сіамскаго языка: онъ будетъ бесдовать съ Сіамцомъ письменами, не произнося ни одного звука.
Излишне будетъ пояснять здсь, посл всего, сказаннаго вами, что въ Европ, слдовательно, изучаемъ мы книжный, или высшій Китайскій языкъ, и писанное на немъ, ибо все письменное и печатное Китайское касается этого языка, и вс грамматики, до нын изданныя Европейцами, суть грамматики языка книжнаго. Такъ и грамматика О. Іакина поясняетъ и заключаетъ въ себ сей языкъ.
Весьма естественно было вообразить Европейцамъ, при сбивчивомъ понятіи о сущности сего языка, и при усмотрніи постепенности и продолжительности ученія его въ Кита, въ слдствіе строгаго іерархическаго и ученаго порядка, что Китайскій языкъ составляетъ бездну трудностей безконечныхъ. Странная фигура Китайскихъ письменъ, не различеніе ихъ по степенямъ, забвеніе того, что для познанія какого нибудь языка нтъ надобности изучать вс слова его, и что всхъ словъ не знаемъ мы даже и въ родномъ нашемъ язык, если не изучаемъ ихъ, слдственно, нтъ надобности изучать на память вс знаки Китайскіе, a надобно узнать главные изъ нихъ, или ключи, узнать потомъ прибавочныя вставки, и аналогическое произведеніе словъ, все это вводило насъ въ заблужденіе. Грамматика О. Іакина, освобождая языкъ Китайскій отъ оковъ, въ какія до сихъ поръ заключали его Европейскіе грамматисты, показываетъ удивительную легкость, съ какою можно выучиться читать, понимать по-Китайски, и переводить съ Китайскаго. Онъ доказалъ это на практикъ въ Кяхтинской школ Китайскаго языка, гд ученики чрезвычайно легко и скоро стали разумть по Китайски, a разсмотрніемъ изданной имъ нын грамматики Китайской, мы надемся сдлать это яснымъ для нашихъ читателей. Напередъ просимъ однакожъ извиненія въ нкоторой сухости предмета, надясь на любознательность образованныхъ нашихъ читателей, которые должны вдать, что каждое знаніе и каждая наука требуютъ вниманія, и отчасти своего особеннаго языка. Не узнавши его, нельзя судить о наук и званіи. Только для бдной поэзіи, и вообще для сужденія объ изящныхъ искуствахъ, позволяется ничего не изучать предварительно, и руководствоваться золотымъ правиломъ: ‘со вранья пошлинъ не берутъ.’
Какъ всякій другой человческій языкъ, Китайскій иметъ восемь, если угодно девять частей рчи. Такъ ужъ заведено говорить въ грамматикахъ, хотя мы никогда не сказали бы этого, если бы намъ пришлось писать какую нибудь грамматику, ибо считаемъ частей рчи гораздо мене. Но пусть будетъ покамстъ по старому. — Подобно многимъ другимъ Азіятскимъ языкамъ, Китайскія слова односложны, a еще боле однозвучны, и всего чаще различаются только по мсту и связи, a не по произношенію. Произношеніе вообще не трудно, но только странно для Европейца. Приведемъ для примра полную Китайскую Фразу: Цзы сы минъ дао чжы бэнъ юань юэ. Тьхянь ся цз лнь синъ дао цзяо и. И чжи синь дао цзяо го хэ вэй ху. Это значитъ въ Русскомъ перевод: Цзысы, объясняя корень и источникъ естественнаго закона, сказалъ: ‘подъ небомъ все говорить о природ, естественномъ закон и ученіи.’ И такъ надлежитъ знать, что такое въ самой вещи сутъ природа, законъ и ученіе.
Какъ во всхъ языкахъ, y Китайцевъ имя выражаетъ предметъ (пространство), глаголъ бытіе и дйствіе (время), отъ перваго производятся прилагательныя (качество), и нарчія (отношеніе предметовъ), отъ втораго причастія (степени времени) и депричастія (отношеніе бытія и дйствія).
Имена Китайскія не склоняются, только для означенія родительнаго падежа есть придатокъ, слово чжи, и есть отличіе отчасти для падежа винительнаго. Чиселъ два, единственное и множественное, но окончанія словъ притомъ не измняются, только прибавкою особыхъ словъ: вс, толпа, много, нсколько, и проч., означается множественное число. Родовъ вовсе нтъ, въ необходимыхъ случаяхъ, мужескій и женскій роды различаются отдльными словами (быкъ, корова, оселъ, ослица — манъ-ню, жу-ню, цзяо-люй, цао-люй), или врвбавкою словъ: гунь (самецъ), му (самка) — селезевь, гунъя, утка, муп.
Прилагательныя выражаются отдльными словаив (кху, горекъ, хунъ, красенъ), но всего боле соединеніемъ разныхъ существительныхъ и глаголовъ: инь, серебро, цянь, деньги, значатъ вмст, почитаемое прилагательнымъ, слово, серебряную монету, ченъ городъ, мынъ, ворота, означаютъ вмст прилагательное, городскія ворота. Рода, числа, падежа нтъ, какъ въ существительномъ, и прилагательное узнается по отношенію его къ существительному. Сравнительная и превосходная степени производятся прибавкою частицъ: боле, нсколько, очень, весьма, и проч. Имена числительныя идутъ y Китайцевь отъ одного до десяти, отдльно выражаются еще сто, тысяча, десять тысячъ, вс остальныя слагаются изъ нихъ. Число: 14,500, Китаецъ выразитъ сложными словами: И (1), вань (10,000), сы (4), цянь (1,000), ву (5), бай (100).
Мстоименія личныя и возвратныя не склоняются, и отношенія ихъ объясняются прибавкою извстныхъ частицъ. Кром того, учтивость и этикетъ почти изгоняютъ личное мстоименіе y Китайца. Какъ Монтань, Китайцы думаютъ, что ‘слово я, несносно,’ не терпятъ и слова ты.— Для вопросительныхъ и прилагательныхъ мстоимній есть нсколько особыхъ неизмнныхъ звуковъ.
Глаголы Китайскіе суть также неизмняемые звуки, ими выражаются основныя идеи бытія и дйствія, въ род нашихъ неопредленныхъ наклоненій, a залоги, времена, другія наклоненія, и лица, образуются прибавкою частицъ, или сложеніемъ извстныхъ глаголовъ. Частица сянъ (взаимно) длаетъ, напримръ, глаголъ взаимнымъ: сянъ-цзянь, значитъ ‘видться,’ отъ цзянь, видть, отсутствіе мстоименія означаеть глаголъ безличный, прибавки извстныхъ глаголовъ и нарчій къ другимъ означаютъ страдательный залогъ, a также и времена (настоящее, прошедшее, будущее), причастія и депричастія.
Нарчія, предлоги, союзы и междометія ни въ какомъ язык не составляютъ трудности. Изученіе того, какъ приложеніе ихъ измняетъ имена существительныя, прилагательныя, и въ глаголахъ длаетъ залоги, времена и числа, y Китайцевъ весьма легко, a кончивши это изученіе, вы кончили всю этимологію, и конечно, согласитесь, что едва ли есть въ мір другой языкъ, который представлялъ бы этимологическихъ правилъ такъ мало, и въ которомъ были бы они простое, нежели въ Китайскомъ.
Перейдемъ къ самымъ Китайскимъ звукамъ, изъ коихъ составляются слова. Китайскій языкъ иметъ ихъ 20, поставляемыхъ въ начал (Русскими буквами выражаются они такъ: б, м, ф, д, н, л, ш, ж, ц, с, і, г, х, е, пх, тх, чж, кх), и 12 окончательныхъ (которыя Русскими буквами выражаются такъ: Аньянъ, инь-ынь-унь, инь-ынь-унъ-юнъ, аньянь, ю-у, ао-яо, у, о, э, а, ай, и), состоящихъ отчасти изъ предыханій. Китайцы длятъ ихъ вс вообще на девять разрядовъ, по произношенію (зубные, губные, и пр., подраздляя каждый разрядъ на произношенія ясное, глухое, и проч.). Странно для Европейца слышать, что все это приводится потомъ къ 447 звукамъ. Это изъяснимъ мы дале.
Здсь слдовало бы намъ обратиться къ синтаксису Китайскому. Но языкъ Китайскій такъ слитъ съ его письменами, что необходимо должно прежде узнать графическую систему Китайцевъ, и тогда легко можно постигнуть систему синтаксиса.
Касательно графики Китайцевъ надобно сознаться, что въ ней встрчается нсколько боле запутанности, нежели въ звукахъ, особливо отъ схоластическихъ и условныхъ законовъ, но такъ бываетъ во всемъ, что придумываетъ человкъ! Однакожъ, за всмъ тмъ, система Китайской письменности весьма легка и понятна, и съ самою малою привычкою представитъ затрудненій не боле азбуки Европейской, при удивительной опредлительности и точности.
Скажемъ прежде всего, что Китайскія буквы выражаютъ идеи и предметы, безъ различія ихъ на имена, глаголы, и проч. Онъ суть, или простыя, или сложныя, и показываютъ, какъ идею, или предметъ, такъ и произношеніе, и потому иногда три писанныя буквы произносятся однимъ звукомъ, ибо одна и дв буквы ставятся иногда для означенія произношенія.
Китайскія письмена вообще длятся на шесть слдующихъ разрядовъ: синъ-сянь (изобразительные, ихъ считаютъ 608), представляющіе самые очерки предметовъ (напримръ, дань, восхожденіе солнца, представляетъ самое солнце надъ небосклономъ, тьхянъ, поле, изображаетъ квадратъ, раздленный на четыре размежеванныя поля). Чжи-ши (указательныя, ихъ считаютъ 107), представляютъ умственное приложеніе очерка предметовъ (напримръ, фынъ, длить, составляется изъ письменъ: дао, ножъ, и ба, раздлять, чи, румяный, изъ да — большой, и хо — огонь). Хой-и, совокупительныя, ихъ считаютъ до 740), представляютъ особенное соединеніе буквъ (напримръ: чжу, бамбукъ, и мао, шерсть, вмст означаютъ писальную кисть). Чжу-ань-чжу (обратныя, ихъ считаютъ 372), представляютъ перемщеніемъ своихъ частей разные смыслы). Цзя-цз (заимственныя, ихъ считаютъ 598), представляютъ, при перемн ударенія, или выговора, два разные смысла. Наконецъ, самый обширный отдлъ письменъ именуется С-шенъ (звукосогласительныя), здсь считается до 21,810 очерковъ, и они составляются каждый изъ двухъ знаковъ, въ коихъ поставляемый съ права означаетъ только выговоръ стоящаго съ лвой стороны. Такимъ образовъ, число письменъ Китайскихъ состоитъ почти изъ 25,000 основныхъ знаковъ (24,235), a всхъ очерковъ и начертаній полагается въ Китайской письменности до 40,000.
Скажемъ здсь мимоходомъ о любопытныхъ подробностяхъ, которыя не относятся собственно къ нашему предмету.
Китайцы составляютъ свои письмена изъ шести разнообразныхъ черточекъ, и точки, съ четырьмя крючками. Строки ведутъ они съ правой стороны въ низъ, буквы ставятъ раздльно одну за другою, и потомъ въ слдующей строкъ одну противъ другой, такъ, чтобы каждая буква заняла свой квадратъ, и собраніе ихъ походило на шахматную доску. Начало Китайскихъ книгъ, слдовательно, бываетъ тамъ, гд y насъ находится конецъ. Китайцы имютъ вообще шесть почерковъ: древнйшій, нын неупотребляемый гу-вынь, измненный за 900 лтъ до Р. X., чжеу-вынь, измненный за 300 л. до Р. X., сяо-чжуань, нын употребляемый на печатяхъ, измненный въ І мъ вк по Р. X., цяй-шу — это ныншній печатный, измненіе его, синь-цяй — ныншній почетный рукописный, и цао-цзы — связная скоропись, или простой рукописный. Каждый почеркъ иметъ свои каллиграфическіе законы. Китайцы допускаютъ притомъ сокращеніе письменъ, есть по два начертанія на нкоторыя письмена, маленькій кружокъ и черточка замняютъ почти вс знаки препинаній, кружокъ побольше и черта подлинне длятъ періоды. Закономъ установлены притомъ полныя и точныя правила всхъ каллиграфическихъ приличій, и исчислено и опредлено 92 правила, по которымъ пишутся вс части Китайскихъ письменъ.
Но все это дло постороннее. Если только умли мы въ краткомъ очерк нашемъ ясно пересказать существенные законы Китайской Грамматики, то, думаемъ, теперь понятно будетъ каждому все, что мы говорили въ начал о простот Китайскаго языка, связи въ немъ звуковъ съ очерками, и о томъ, что Китайскія письмена не суть собственно ни буквы, ни гіероглифы.
Изъ двадцати, или тридцати звуковъ, односложныхъ, съ двумя, тремя удареніями, образуется нсколько сотъ звуковъ предметныхъ, или, если угодно, словъ выражающихъ идеи, которыя изображаются извстными знаками. Каждое ‘слово-идея’, или ‘звукъ предметный’, какъ мы ихъ назвали, облеченные въ очеркъ, длаются основаніемъ для составныхъ очерковъ, произношеніе коихъ опредляется уже составомъ сложныхъ очерковъ, выражающихъ подробности идей, a связь между ними и основными звуками и очерками поясняется особыми знаками. Вотъ вся тайна Китайской письменности.
Звуки и слова, облеченные въ очерки, составляютъ такимъ образомъ словарь Китайскій. Въ немъ отличаются прежде всего ключи. Ихъ считается 214. Ключи состоятъ изъ одной, двухъ, трехъ, четырехъ пяти, шести, семи, и такъ дале, восходя до семнадцати чертъ. Число производныхъ отъ ключей сложныхъ очерковъ весьма неравно, нкоторые ключи имютъ ихъ боле 1000, a вс они вмст составляютъ боле 33,000.
Основаніе состоитъ прежде всего въ изученіи ключей, a потомъ въ знаніи того, какъ по нимъ отыскивать производство, и въ правилахъ, какъ писать знаки (при чемъ, само собою разумется, нтъ никакой надобности изучать на память весь Китайскій словарь). Глазъ весьма скоро знакомится съ Китайскими знаками письменными, и познаніе Китайскаго языка не представляетъ уже посл сего никакой трудности при хорошемъ словар, и самомъ даже небольшомъ навык, ибо Китайскій синтаксисъ чрезвычайно простъ. Весьма любопытно изложевіе его Китайскими филологами. Они длятъ вс письмена на существенныя, ши-цзы, и пустыя, сюй-цзы. Первыми означаются существенныя идеи именъ и глаголовъ, вторыми вс другія части рчи, и связь и отношеніе словъ. Примръ пояснитъ дло лучше всякихъ изъясненій. Возьмемъ Китайскую фразу, которую выставили мы выше сего, для показанія Китайскаго произношенія, и разберемъ грамматическій складъ ея.
Цэы-сы минъ дао чжи бэнь юань юэ: ‘Тьхянь ся цз янь синь даоцзяо н’. И чжи синъ дао цзяо го хэ вэй ху?
Здсь представляется намъ двадцать четыре звука, выражаемыхъ 24-мя раздльными Китайскими письменами.
Изъ нихъ шесть суть имена существительныя: Дао, бэнь, юанъ, тьхянь, синь, цзяо, a пять суть глаголы: минъ, юэ, янь, чжи, вей (все это по-Китайски существенныя письмена). Пять суть дополнительныя части рчи: ся, й, го, цз, хэ, и три буквы сутъ грамматическіе знаки: чжи, и, ху (Все это называютъ по-Китайски пустыя письмена).
Разберемъ вс сіи слова по порядку, какъ они находятся въ приведенной нами рчи:
Цзы-сы, имя собственное Китайскаго мудреца.
Минъ, глаголъ, объявлять, объяснятъ.
Дао, имя сущ., значащее: путь, законъ естественный.
Чжи, частица, показывающая, что предшествующее ей имя поставлено въ родительномъ падежъ.
Бэнь, имя сущ., значащее: пень дерева, корень, начало вещи.
Юань, имя сущ., значащее источникъ.
Юэ, глаголъ, говорить, сказывать.
Точка показываетъ здсь конецъ первой части періода. Поставимъ слова рядомъ, помня, что имена y Китайцевъ не имютъ измненій по падежамъ, a измненіе глагола узнается по связи словъ.
Цзысы минь (объяснять), дао чжи (естественнаго закона), бэнь (корень), юань (источникъ), юэ (говорить).
Явно, что смыслъ слдующій: ‘Цзысы, обьясняя естественнаго закона корень и источникъ, говоритъ (или говорилъ).’
Пройдемъ вторую часть фразы.
Тьхянъ, имя сущ., значащее небо.
Ся, частица, означающая нарчіе, подъ (sous), поставляемая всегда посл именъ существительныхъ.
Цз, частица, значащая вс, все.
Янъ, глаголъ, повствовать, повдать, вщать.
Синь, имя сущ., значащее, природа, свойство.
Дао, имя сущ., значащее, какъ выше сказано, путь, законъ естественный.
Цзяо, имя сущ., значащее ученіе.
И, протяжно произносимое, частица, показывающая окончаніе рчи — родъ нашей точки. Здсь кончится вторая часть періода.
Тьхянь ся (небо, подъ), цз (все), янь (повствовать), синь (природа), дао (естественный законъ), цаяо (ученіе) и.
Явный смыслъ: ‘подъ небомъ все повдуетъ природу, естественный законъ, ученіе.’
Третья часть фразы:
Й, произносимое кратко, частица, значащая союзъ, и такъ, также (ainsi).
Чжи, глаголъ, знать, вдать.
Синь (см. выше).
Дао (см. выше).
Цзяо (см. выше).
Го, частица, значащая нарчіе, подлинно, дйствительно.
Хэ, частица, значащая вопросительное мстоименіе, кто? что?
Вэй, глаголъ, называть, нарицать.
Ху, частица, которая, находясь въ конц рчи, значитъ вопросительный знакъ.
И (и такъ), чжи (знать — отсутствіе имени показываетъ безличное наклоненіе), синь (природа), дао (ест. законъ), цзяо (ученіе), го (подлинно), хэ (что?), вэй (называть), ху (какъ выше сказано, знакъ вопроса).
Явный смыслъ: ‘И такъ знать надлежитъ: природою, естественнымъ закономъ, ученіемъ, что подлинно называть (называется)?
Составимъ полную фразу изъ трехъ ея частей: ‘Цзы-сы, объясняя естественнаго закона корень и источникъ, говорилъ:’ Подъ небомъ все повдуеть природу, естественный законъ, ученіе.’ И такъ знать надлежитъ: ‘природою естественнымъ закономъ, ученіемъ, что подлинно называть?’
Голословный, слово въ слово сдланный, но совершенно понятный для насъ переводъ. Переложимъ его въ нашу чистую Русскую форму, и онъ явится въ слдующемъ вид:
‘Объясняя корень и источникъ естественнаго закона, Цзы-сы говорилъ: ‘Все подъ небесами повдаетъ намъ природу, естественный законъ и ученіе.’ И такъ надобно знать, что такое подлинно называть должно природою, естественнымъ закономъ и ученіемъ?’ —
Мы не выдумываемъ — беремъ и разсказываемъ сокращенно то, что подробно и вполн нашли мы въ новомъ сочиненіи О. Іакина, и узнали изъ бесды его о предмет, столь занимательномъ. Гд-же здсь неизобразимыя трудности языка нашихъ юговосточныхъ сосдей? Ихъ раждали только невниманіе наше, и спутанная система, въ какой передавали намъ законы Китайскаго языка и Китаиской графической системы. Честь и слава нашему Русскому хинологу, который разскъ Гордіевъ узелъ, и оказалъ изданіемъ грамматики своей Европейскую услугу, имвши случай многолтнею практикою на мст изслдовать и узнать предметъ, столь маловдомый до него!
Когда и какъ составилась эта система письменности, столь отличная отъ гіероглифической и азбучной? Весьма естественно раждается такой вопросъ при ея соображеніи.
Китайцы сохранили преданіе, смшанное съ миичсскимъ разсказомъ о начал своихъ письменныхъ знаковъ. Выписываемъ его изъ предисловія къ грамматик О. Іакина.
Что касается до изобртенія Китайскихъ письменъ, Китаецъ Шенъ-си-минъ представляетъ намъ одно изъ древнйшихъ свидтельствъ по сему предмету. Нкогда, пишетъ онъ, читая Индйскія уложенія, я нашелъ въ нихъ, что изобртателей письменъ было трое: Фань, Цзялу, Цапъ-цз. Первый сообщилъ свое открытіе Индіи. Его буквы пишутся отъ лвой руки къ правой. Второй жилъ въ Западныхъ странахъ. Его буквы пишутся отъ правой руки къ лвой. Послдній былъ въ Кита (Чжунъ-ся). Его буквы пишутся сверху внизъ. Очевидно, что Шенъ-си-минъ подъ первыми разуметъ Санскритскія, подъ вторыми Арабскія, подъ третьимъ Китайскія письмена.
Предоставляя гг. оріенталистамъ изслдованіе начала буквъ Санскритскихъ и Арабскихъ, мы обратимъ вниманіе на одно Китайское письмо.
Цаяъ-цз, которому Китайцы приписываютъ изобртеніе своихъ буквъ, имлъ пребываніе въ ныншней Китайской губерніи Шаньси. Повствованіе объ немъ любопытно. Въ одно время, спустившись съ Сюань-ху на сверный берегъ рки Ло, увидлъ онъ черепаху, спина которой имла по красной земл темныя черты. Разсматривая сіи черты, и вмст съ тмъ наблюдая слды разныхъ животныхъ и птицъ, онъ падалъ на счастливую мысль изображать условными знаками самыя понятія о вещахъ. Сей Цанъ-цз, по древнимъ преданіямъ, жилъ въ такія времена, когда первобытные обитатели Китая находились еще въ полудикомъ состояніи, укрывались въ берлогахъ и норахъ, не знали ни одянія, ни огня, питались сырымъ мясомъ и растеніями. Въ слдъ за нимъ, нкто Суй-жинь-шы открылъ употребленіе огня, и первый ввелъ способъ замчать общественныя дла узелками на веревочк. Изъ сихъ преданій съ полною вроятностію можно заключить, что Цанъ-цз первый открылъ способъ чертить на немъ либо изображенія видимыхъ вещей, и не боле какъ въ семъ самомъ состояло его изобртеніе Китайскаго письма. По прошествіи нкотораго времени, государь Фу-си-шы выдумалъ восемь Гуа, изъ коихъ каждый состоитъ изъ шести чертъ, трехъ цльныхъ и трехъ ломаныхъ {Изъ различнаго соединенія цлыхъ чертъ съ ломаными произошло 64 разныхъ Гуа, или фигуръ, изъ коихъ каждая содержитъ въ себ нравственную истнну, и сіе самое составляетъ содержаніе книги И-цзинь, первой изъ древнйшихъ Китайскихъ книгъ.}. Сіи самыя черты привели Фу-си-шы къ изобртенію Китайскаго письма, т. е. условныхъ знаковъ, которые онъ ввелъ для замчавія общественныхъ длъ, вмсто веревочныхъ узелковъ. Сей Фу-си-шы, по счисленію, основанному на предположеніи вроятности, жилъ въ конц 39, или въ началъ 38 столтія до Р. X. Слдовавшій за нимъ государь Ю-сюнъ-шы уже въ состояніи былъ положить прочное основаніе гражданскому образованію въ народ. Онъ раздлилъ Китай на области, и учредилъ шесть министерствъ, досел удержанныхъ въ Китайскомъ управленіи, изобрлъ ноты для музыки, и написалъ первую врачебную книгу, донын существующую подъ названіемъ Нэй цзинъ, сдлалъ небесную сферу, и сочинилъ мсяцесловъ {Сему государю преданія еще приписывать изобртеніе разной домашней посуды и оружія, телгъ, компаса, мръ, всовъ, строенія домовъ и водоходныхь судовъ, добываніе мдной руды, плавленіе мдной монеты, открытіе шелководства и введеніе царскаго одянія.}. Шунь, первый законодатель Китая, въ 3385 году по Р. X., предписалъ своимъ астрономамъ поврить прежнія астрономическія выкладки, и сдлалъ новую небесную сферу. Все сіе ведетъ васъ къ заключенію, что хотя точное начало Китайекаго письма неизвстно, но весьма достоврно, что оно существовало до государя Шунь, и совершенствовалось на ряду съ постепеннымъ возвышеніемъ гражданскаго устройства въ Кита.
Въ древности, пока еще не были изобртены въ Кита кисть, тушь и бумага, {Писчую кисть изобрлъ Мынъ-тьхянь, полководецъ, построившій Великую Стну, за 800 съ небольшимъ лтъ до Р. X., a евнухъ Цай-дунь, вскор по Р. X., открылъ способъ длать изъ древесной коры и втошекъ, или тряпокъ, писчую бумагу.} писали вырзывая буквы на бамбуковыхъ доскахъ, или рисуя оныя на шелковыхъ тканяхъ. Трудности и вмст съ тмъ медленность такого письма, поставляли писателей въ необходимость выражать свои мысля съ чрезвычайною краткостію и силою. Такъ писали отъ династіи Ся до династіи Цинь (2205-202 до Р. X.), и государственные люди и частные ученые. И какъ въ сочиненіяхъ первыхъ сохранились значеніе письменъ, и первыя уложенія Китая, въ послдствіи принятыя за основаніе словесности и законодательства, то оныя уже и во время славнаго мудреца Кхунъ-фу-цзы (Конфуція) почитались основными, Цзинъ, т. е. классическими, или священными. Со временъ династіи Хань до династіи Юань (съ 202 года до Р. X. до 1264-го по Р. X.), Китайская словесность поощряемая правительствомъ, безпрерывно шла къ совершенству. Но какъ сей періодъ слдовалъ непосредственно за древними временами, то писатели, увлекаемые подражаніемъ, боле руководствовались духомъ древности. Въ лучшихъ ихъ твореніяхъ господствуетъ та же краткость въ словахъ, та же выразительность въ мысляхъ, и хотя сіи творенія, по мннію новйшихъ Китайскихъ критиковъ, уступаютъ древнимъ, какъ въ краснорчіи, такъ въ правильности и сил мыслей, но за всмъ тмъ считаются образцовыми, и на ряду съ ними составляютъ, такъ называемую, древнюю словесность, Гу-вынь. Съ паденіемъ дома Сунъ начинается третій періодъ Китайской словесности. Въ сіе время потомки Чингисъ-Хановы, овладвъ престоломъ Китая, окружили себя смсью народовъ цлой Азіи. Гордый Китаецъ, изнемогшій подъ тяжестью желзнаго ига, наконецъ преклонился къ раболпству. Съ сего времени, вмсто прежней простоты и краткости въ слог, появилась пышность въ набор словъ, роскошь въ описательныхъ выраженіяхъ, и словесность, одтая блескомъ пустаго краснорчія, утратила тайну управлять волею и дйствовать на чувство. Таковъ былъ ходъ Китайской словесности въ продолженіе минувшихъ сорока вковъ. Но между тмъ, какъ ходъ ея измнялся съ ходомъ политическихъ перемнъ, языкъ, поддерживаемый законами, оставался неизмннымъ, ибо въ Кита издревле существуетъ законъ, которымъ запрещено вводить новые условные знаки (буквы), безъ утвержденія оныхъ верховною властію.
Въ настоящее время (что долженствовало быть и прежде), Китайскій языкъ длится на книжный и разговорный, изъ коихъ послдній отличается отъ перваго оборотами, ему одному свойственными. Первымъ пишутъ все вообще, a послднимъ только романы, повсти и псни народныя.
Почитаемъ любопытнымъ выписать еще критическое обозрніе изданныхъ донын Европейцами Китайскихъ грамматикъ, тмъ боле, что при малоизвстности предмета, о которомъ идетъ рчь, книга О. Іакина не поступитъ въ продажу, слдовательно, останется въ рукахъ весьма немногихъ читателей, будучи напечатана въ небольшомъ числ экземпляровъ.
Европа еще недавно познакомилась съ языкомъ и письменами Китайскими. Въ половин XVI столтія, Католическіе вропроповдники первые проникли въ сіе государство, съ благочестивымъ намреніемъ, посять тамъ смяна Евангельскаго ученія. Изученіе Китайскаго языка было необходимо для достиженія сей цли, и многіе изъ нихъ съ успхомъ упражнялись въ немъ. Въ послдствіи, нкоторые изъ ученыхъ, по страсти къ наукамъ, начали заниматься Китайскимъ языкомъ въ самой Европ, и также пріобрли, хотя не полныя, но довольно основательныя свднія въ ономъ. И тp3, и другіе занимались между прочимъ изложеніемъ самыхъ правилъ Китайскаго языка, и составили грамматическія системы. Къ первымъ изъ нихъ преимущественно причисляются Варо, Маршманъ, Премаръ, Морриссонъ и Гонзальвъ, a къ послднимъ Байеръ, Фурмонъ и Абель Ремюза.
Первую Китайскую грамматику написалъ, сколько намъ извстно, О. Варо на Испанскомъ язык, и расположилъ оную по порядку частей рчи, примняясь къ правиламъ Латинской грамматики. Онъ старался объяснить, какимъ образомъ, при неизмняемости словъ въ Китайскомъ язык, можно выразить на немъ измненія, свойственныя Европейскимъ языкамъ, a сіе самое воспрепятствовало ему раскрыть подлинныя свойства Китайскаго языка. Сверхъ сего Грамматика О. Варо написана только для общенароднаго, a не для ученаго языка, да и Китайскія слова въ примрахъ писаны Латинскими же буквами, почему можетъ она служитъ только для тхъ, которые желаютъ обучаться разговорному Китайскому языку, и при томъ въ самомъ Кита {Францискъ Варо, миссіонеръ Доминиканскаго ордена, напечаталъ свою Грамматику въ Кантон въ 1703 году (8), подъ названіемъ: Arte de la lengva mandarina, въ одной книжк, состоящей изъ 64 листовъ. Буквы подлинника были писаны кистью, и въ семъ вид вырзаны на деревянныхъ доскахъ, на которыхъ производилось тисненіе по способу Китайскаго книгопечатанія. Сія Грамматика столъ рдка, что по увренію Абель-Ремюза, даже въ Парижской Королевской Библіотек нтъ ни одного экземпляра оной. Я получилъ сію книгу для пересмотра изъ музеума Азіятскихъ книгъ, принадлежащаго барону Павлу Львовичу Шиллингу фонъ-Канштать.}.
Вторая Китайская Грамматика, появившаяся въ свтъ посл Варовой, есть твореніе Байера, который обучался Китайскому языку въ Европ, въ такое время, когда Европейцы имли очень недостаточныя свднія о самомъ Кита, не говоря уже о Китайскомъ язык. Къ чести Байера должно сказать, что онъ получилъ, хотя очень неполное, но довольно правильное понятіе о механизм языка. Сей ученый написалъ свою Грамматику на Латинскомъ язык, и даже Китайскій текстъ въ примрахъ писанъ Латинскими же буквами. Нтъ сомннія, что Байеръ матеріалы для сей книги получилъ отъ Европейцовъ, долго жившихъ въ Кита, по совсмъ тмъ, его Китайская Грамматика также содержитъ въ себ правила только для одного разговорнаго языка, и, какъ первое въ Европ произведеніе въ семъ род, носитъ на себ тяжелый отпечатокъ несовершенства, по недостатку правилъ, и по неисправности буквъ Китайскихъ {еофилъ Зигфридъ Байеръ, профессоръ исторіи и древностей при С. Петербургской Академіи Наукъ, иэдалъ свою Китайскую Грамматику подъ названіемъ: Museum Sinicum, въ двухъ томахъ, изъ коихъ въ первомъ помщена Grammatica Sinica, во второмъ Lexicon Sinarum latine explicatum. Сія книга посвящена еофану, архіепископу Новгородскому, и напечатана въ типографіи С. Петербургской Академіи Наукъ въ 1750 году (8). И такъ первая Китайская Грамматика въ Европ напечатана была въ Россіи — членомъ С. Петербургской Академіи Наукъ.}.
Въ слдъ за Байеровою Грамматикою показалась третья Китайская Грамматика, изданная Фурмономъ, подъ названіемъ: Чжунъ-ю-гуань-хуа, что отъ слова въ слово значитъ: ‘Китайскій разговорный языкъ высшаго сословія’. Изъ самаго названія книги можно видть, что Фурмонъ написалъ свою Грамматику для одного разговорнаго языка, которымъ Европейскіе вропроповдники, проникшіе въ Китай, занимались преимущественно передъ книжнымъ, и который, какъ мы выше сказали, отличенъ отъ книжнаго. Сія Грамматика раздлена на дв части. Въ первой изъ нихъ, кром нсколькихъ правилъ Китайскаго языка, помщены склоненія именъ и спряженіе глаголовъ, по формамъ Европейскихъ грамматикъ составленныя, a во второй изложено словосочиненіе, котораго самую большую часть составляютъ не правила, a учтивыя выраженія, употребляемыя при свиданіи. Въ конц книги приложенъ любопытный реэстръ Китайскихъ книгъ, находившихся въ то время въ Парижской Королевской Библиотек. Это была первая Грамматика, въ которой Китайскій текстъ въ примрахъ писанъ Китайскими буквами. Нкоторыя правила въ оной изложены довольно хорошо, но вообще не полны, въ примрахъ встрчаются выраженія нетерпимыя въ чистомъ разговорномъ язык, и самый переводъ мстами ошибоченъ. Все сіе достаточно показываетъ, что сочинитель учился Китайскому языку не въ Кита, a во Франціи, по Грамматик О. Варо, и написавъ собственную Грамматику, не имлъ средствъ поврить оной съ людьми, основательно знавшими Китайскій языкъ {Стефанъ Фурмонъ, профессоръ Арабскаго языка въ Париж, издалъ Китайскую Грамматику на Латинскомь язык, присовокупивъ къ Китайскому и Латинское названіе: Linguae Sinarum Mandarinier hieroglyficae Grammatica duplex, latine et cum characteribus Sinensiuna. Сія книга посвящена Лудовику XV, и напечатана въ Париж въ 1742 году, въ листъ. Китайскія буквы грубовато вырзаны.}.
Въ тоже самое время, когда Фурмонъ въ Европ трудился надъ сочиненіемъ Китайской Грамматики, О. Премаръ, находясь въ Кита, писалъ свою, подъ названіемъ: Notitia linguae Sinicae. Сей миссіонеръ, много занимавшійся Китайскимъ языкомъ въ самомъ Кита, совершенно постигъ свойства сего языка, и съ большою точностію показалъ оныя въ своей Грамматик, не привязываясь къ грамматическому порядку Европейскихъ языковъ, какъ неимющихъ никакого сходства съ Китайскимъ языкомъ. Въ первой части своего творенія, О. Премаръ кратко излагаетъ основныя понятія о язык и письменахъ Китайскихъ, во второй изображаетъ обороты разговорнаго, въ третьей обороты книжнаго, или ученаго языка. Въ обихъ послднихъ преимущественное даетъ мсто словамъ, имющимъ многообразное употребленіе, и употребленіе оныхъ объясняетъ многими прекрасными примрами, изъ которыхъ, впрочемъ, самая большая часть суть выраженія, принадлежащія въ словарю, и не составляющія существенныхъ правилъ языка. Примры вообще писаны Китайскими буквами средственнаго шрифта. Жаль только, что въ Notitia linguae Sinicae, твореніе единственномъ въ семъ род по чистот слога, находится общій высшимъ Грамматикамъ недостатковъ въ правилахъ, на которыхъ основывается управленіе словъ въ разговор и письм, свойственное Китайскому языку. По сей, кажется, причин, самъ О. Премаръ не назвалъ своего сочиненія Грамматикою, хотя въ ономъ изобильно находятся матеріалы, потребные къ составленію полной Грамматики {Іосифъ Генрихъ Премаръ, іезуитъ, написалъ Notitia lingnae Sinісае, на Латинскомъ язык, a примры въ ней изложилъ Китайскими буквами. Сія книга долго находилась въ разныхъ Европейскихъ библіотекахъ въ рукописи, наконецъ Англичане напечатали ее въ Малакк подъ названіемъ, Notitia linguae Sinicae Auctore P. Premare, Malacae, Cura Academiae Anglosinensis, 1831, in 4, 962 стр. Показаніе (index) 28 стр.}.
Англійскіе миссіонеры, жившіе въ Кантон, также издавна упражнялись въ Китайскомъ язык, но поздно начали обнаруживать свои свднія въ ономъ. Г-нъ Маршманъ издалъ Clavis Sinica (Ключъ къ Китайскому языку), въ 1814 году. Я не имлъ случая видть сей книги, и потому не могу произнести сужденія ни о расположеніи, ни о внутреннемъ достоинств оной. Абель-Ремюза, въ Введеніи къ своей Китайской Грамматикъ пишетъ, что Clavis Sinica не есть грамматика, но длинное разсужденіе о слог, которымъ писанъ Лунь юи, составляющій третіе отдленіе Четырекнижія {Маршманъ, Англійскій миссіонеръ въ Кантон, напечаталъ Claris Sinica, на Латинскомъ язык, въ Серампур, въ 1814 году, 600 стран. Потомъ онъ издалъ Лунь-юй, переведенный имъ на Англійскій языкъ.}.
Черезъ годъ по напечатаніи Clavis Sinica, Мориссонъ издалъ Китайскую Грамматику на Англійскомъ язык, въ которой примры писаны Китайскими буквами. При долговременномъ пребываніи въ Кантон, онъ пріобрлъ хорошее знаніе въ Китайскомъ язык, но при сочиненіи своей Грамматики, приспособляя употребленіе оной для своихъ соотечественниковъ, старался изложить правила боле для разговорнаго слога, и выразить на Китайскомъ язык вс грамматическія измненія, свойственныя Англійскому языку, a сіе самое заставляло его иногда составлять примры изъ выраженій мало употребительныхъ въ Китайскомъ язык. Отсюда каждый можетъ заключить, что такая учебная книга недостаточна къ прямому познанію даже самаго общенароднаго Китайскаго языка, ибо она не въ точности показываетъ отличительныя свойства сего языка {Морриссонъ, Англійскій миссіонеръ въ Кантон, напечаталъ свою Грамматику Китайскаго языка въ Серампур, въ 1815. году, подъ Китайскимъ названіемъ: Тхунь-юнь-янь-чжи-фа, съ присовокупленіемъ Англійскаго перевода: A Grammar of the chinese language, 8, 280. стр. Китайскія буквы въ сей грамматик чисто вырзаны.}.
Абель-Ремюза написалъ Китайскую Грамматику на Францускомъ язык, въ которой также примры писаны Китайскими буквами. Онъ, какъ Байеръ и Фурмонъ, не имдъ случая быть въ Кита, a обучался Китайскому языку въ Париж, самоучкою, но справедливость обязываетъ меня сказать, что средства, дарованія и трудъ доставили ему хорошее свдніе въ ономъ. Расположеніе его Грамматики не многосложно, и, должно сказать, правильно. Въ предисловіи, съ большою основательностію предлагаетъ онъ свое мнніе о грамматикахъ Китайскаго языка, изданныхъ, или сочиненныхъ до появленія въ свтъ его собственной, a въ Введеніи помщены основныя понятія о язык и письменахъ Китайцевъ. За ними слдуетъ самая грамматика, разделенная на дв части, изъ коихъ въ первой изложены правила, по которымъ Китайцы въ книжномъ язык, безъ измненія словъ, выражаютъ грамматическія измненія свойственныя Европейскимъ языкамъ, во второй содержатся такія же правила для общенароднаго языка. Первую часть онъ назвалъ Гу вынь, ou style antique, вторую Гуан-хуа, ou syle moderne. Мы тотчасъ увидимъ, что Абель-Ремюза, по недостатку практическихъ свдній въ Китайскомъ язык, ошибся въ названіи частей своей Грамматики. Гу-вынь, какъ мы выше уже сказали, отъ слова въ слово значитъ: ‘древняя словесность’. Подъ симъ названіемъ въ Кита издано нсколько книгъ, въ которыхъ помщены образцовыя мста изъ сочиненій древнихъ. Гуань-хуа значитъ ‘разговорный языкъ высшаго сословія’. Оба сія выраженія суть употребительныя, и первому изъ лихъ противополагается выраженіе шы-вынь, то есть, ‘ныншняя словесность’, a второму выраженіе су-хуа, то есть, ‘простонародный’ или ‘деревенскій языкъ’. Изъ сего объясненія открывается, что въ Кита находится, какъ выше уже было сказано, два языка, книжный и разговорный.
Не смотря на все это, о грамматик Абель-Ремюза должно сказать, что ошибочное названіе частей нимало не вредитъ внутреннему достоинству самой книги, потому, что правила, изложенныя въ первой пасти для древняго слога, можно примнять ко всмъ родамъ другихъ ученыхъ слоговъ, употребляемыхъ нын въ Кита, a вторая часть содержитъ правила для ныншняго общенароднаго языка {Абель Ремюза, членъ Французской Академіи, издалъ Китайскую Грамматику въ Париж, въ 1833 году, подъ названіемъ: Хань-вынь-ци-мынь, Elemens de la grammaire Chinoise. Она напечатана in 4, и отличается отъ прочихъ грамматикъ чисто вырзанными Китайскими буквами.}.
Послднюю грамматику Китайскаго языка написалъ Гонзальвъ на Португальскомъ язык, онъ началъ сію книгу краткимъ ключевымъ словаремъ, въ которомъ при каждомъ знак показаны ключъ его, удареніе, выговоръ, двоякій способъ начертанія, и употребительнйшія выраженія. Дале слдуютъ 20 главъ выраженій, употребляемыхъ въ книжномъ и общенародномъ языкахъ. Въ слдъ за симъ изложено словосочиненіе, въ которомъ, безъ означенія правилъ, приведено множество примровъ, показывающихъ, какимъ образомъ одна и та же мысль выражается, и книжнымъ и разговорнымъ слогомъ, и сіи выраженія примнены къ формамъ измненія частей рчи, употребляемымъ въ грамматикахъ Европейскихъ языковъ, дале 46 разговоровъ на общенародномъ язык, пословицы, краткая біографія славныхъ мужей, начиная съ Фу-си-шы, до настоящаго времени, къ біографіи пріобщено баснословіе (Китайская миологія). Наконецъ Гонзальвъ заключаетъ свою Грамматику примрными образцами различныхъ родовъ Китайской словесности. Слогъ разговоровъ и примровъ, какъ на ученомъ, такъ и на простонародномъ язык вообще, чистъ и правиленъ {Сія грамматика напечатана въ Макао, въ 1829 году, in 4, подъ названіемъ Хань-цзы-вынь-фа, Arte China constante de alpnabeto e grammatica comprehendendo modelas las differentes composiciones. Къ ней пріобщенъ второй томъ, содержащій въ себ Словарь Португало-Китайскій, расположенный по Латинскому алфавиту. Шрифтъ Китайскихъ буквъ не очень ясенъ, что могло зависть и отъ бумаги, которая нсколько сра.}.
Изъ восьми исчисленныхъ Грамматикъ только три заслуживаютъ вниманіе наше: это суть Грамматики Премара, Абель-Ремюэа и Гонзальва, по которымъ можно обучаться и общенародному и книжному Китайскому языку. Но если сіи три Грамматики сравнить между собою, то Премаръ и Гонзальвъ берутъ большее преимущество передъ Абель-Ремюза наборомъ примровъ, a послдній превосходить обоихъ, хотя недостаточнымъ, но яснымъ изложеніемъ самыхъ правилъ Китайскаго языка. По первымъ двумъ легко обучаться Китайскому языку, находясь въ Кита, a по грамматик Абель-Ремюза можно и въ Европ пріобрсть въ немъ достаточное свдніе.
Вотъ что говоритъ О. Іакинъ о собственномъ труд своемъ, съ скромностію, столь приличною истинному знанію:
Россія по сопредльности съ Китаемъ давно уже находятся въ непосредственной связи съ сею державою, и Россійская Духовная Миссія съ 1715 года иметъ постоянное пребываніе въ Пекин, для образованія переводчиковъ въ Китайскомъ и Маньчжурскомъ языкахъ, но какъ письменныя сношенія боле производятся на Маньчжурскомъ язык, то члены Миссіи до сего времени преимущественно занимались послднимъ, не обращая должнаго вниманія на языкъ Китайскій. Въ Кяхт, напротивъ, гд Китайскій языкъ необходимъ для торговыхъ сношеній съ Китайцами, съ самаго открытія торговли на семъ мст, еще ни одинъ изъ Русскихъ не занимался постояннымъ изученіемъ онаго, не смотря на то, что Китайцы ежедневно имютъ обращеніе съ нами по торговымъ дламъ. Причина сему заключалась въ томъ, что Китайцы, употребляя при обращеніи съ Русскими исковерканное Русское нарчіе, не въ состояніи объяснить на ономъ и первыхъ началъ своего языка. Къ чести Кяхтинскаго купечества должно сказать, что оно давно чувствовало необходимость имть въ Кяхт училище Китайскаго языка, но главное препятствіе къ тому состояло въ недостатк учителей.
Изъ членовъ Миссіи, возвращавшихся изъ Китая въ отечество, лучшіе оставались переводчиками при Министерств Иностранныхъ Длъ, a средственные не въ состояніи были принять на себя должности классическаго учителя. Наконецъ сіе препятствіе миновалось съ прибытіемъ послдней Миссіи, возвратившейся изъ Пекина въ 1831 году, и Высокій Покровитель наукъ Николай I, по представленію Азіятскаго Комитета, исполнилъ желаніе Кяхтинскаго купечества, утвердивъ въ Кяхт существованіе училища Китайскаго языка.
Сіе обстоятельство было поводомъ къ тому, что Азіятскій Департаментъ Министерства Иностранныхъ Длъ, ревностно споспшествующій распространенію въ нашемъ отечеств Восточной Словесности и полезныхъ свдній объ Азіи, препоручилъ мн написать Китайскую грамматику, для употребленія въ Кяхтинскомъ училищ, и испросилъ Высочайшее соизволеніе напечатать оную иждивеніемъ казны. Это уже седьмая моя книга, на которую Азіятскій Департаментъ обращаетъ всемилостивйшее Монаршее вниманіе, поощрительное для занимающихся науками. Записки о Монголіи, также Описаніе Чжуньгаріи и Восточнаго Туркистана, Исторія четырехъ Хановъ, Троесловіе, Исторія Тибета и Хухунора, Историческое обозрніе Ойратовъ, или Калмыковъ, не были бы изданы въ свтъ, безъ пособія со стороны правительства.
Касательно самаго состава сочиненія О. Іакина, можно видть изъ разсмотрнія его прежде изданныхъ Европейцами Китайскихъ грамматикъ, что они не во многомъ могли быть ему полезны. Онъ бралъ матеріялы изъ практики и элементарныхъ Китайскихъ сочиненій, грамматикъ и словарей, a система изложенія принадлежитъ ршительно ему самому. Вотъ расположеніе, принятое почтеннымъ хинологомъ нашимъ:
Часть L Китайскій языкъ и письмена. Идея языка, дленіе звуковъ, составъ, начертаніе, виды, правописаніе, знаки препинанія Китайцевъ, произношеніе письменъ, ударенія, дленія на классы. Китайская каллиграія. Правописаніе иностранныхъ словъ. — Часть II. Китайская Грамматика. Части рчи, каждая отдльно, и Китайское раздленіе частей рчи (синтаксисъ собственно).
За тмъ слдуютъ любопытныя и необходимыя приложенія :
1. Составъ Китайскихъ буквъ.
2. Образцы всхъ шести Китайскихъ почерковъ.
3. Неправильныя письмена.
4. Измненныя письмена.
5. Сличеніе древнихъ и новыхъ письменъ.
6. Китайскіе звуки Русскими, Французскими, Португальскими и Англійскими буквами.
7. Ключевыя письмена и измненные ключи.
8. Цыфры Китайскія.
9. Китайскій циклъ.
10. Замны Китайцами мстоименій.
Назначая книгу свою для употребленія въ Кяхтинской школъ Китайскаго языка, О. Іакинъ присовокупилъ, въ окончаніи, Китайскія названія Русскихъ товаровъ, Китайскихъ товаровъ, и номенклатуру чаевъ.
Особенное вниманіе всякаго, даже и незанимающагося Китайскимъ языкомъ, должно обратить прибавленіе шестое, гд объясняется правильное произношеніе Китайскихъ именъ. Каждый народъ пишетъ ихъ по своему, не потому, чтобы ошибался, но потому, что въ начал принялъ по своему условныя буквы своего языка для выраженія, стараясь показать ими Китайское произношеніе. Такъ нашу Москву, Французъ привыкъ писать Моску, Нмецъ Moскау, другіе народы Москова, Мосха. Такъ Французъ пишетъ: гуанъ, kouang, цю, khieou, пхынъ, pheng, Англичанинъ — хунъ, hwang, цзинъ, tsing, Португалецъ — нянь, niam, чо, cho, и проч. — Отъ этого происходитъ совершенная сбивчивость при переводахъ извстій о Кита съ разныхъ языковъ, и имена Китайскія кажутся совершенно различны, когда они въ сущности одни и т же, и разнятся только потому, съ какого языка Европейскаго мы беремъ ихъ.
У насъ, въ Россіи, какъ y частныхъ людей, такъ и въ казенныхъ библіотекахъ находится не мало Китайскихъ книгъ. Богатыя собранія ихъ есть въ Париж, Лондон, и даже въ Германіи. Но если чрезвычайно мало донын издано Европейцами переводовъ съ Китайскаго, то еще мене издано Китайскихъ текстовъ. Можетъ быть, этому отчасти причиною неудобство имть подвижныя Китайскія буквы для печатанія, при многочисленности Китайскихъ знаковъ. Впрочемъ, y Французовъ и Англичанъ есть такія буквы. Мы предоставляемъ себ удовольствіе поговорить вообще о литератур Китайцевъ и трудахъ по сей части Европейцовъ, въ особенныхъ статьяхъ.
Не можемъ не изъявить здсь желанія нашего, чтобы за изданіемъ Грамматики Китайской на нашемъ язык слдовало изданіе Китайской учебной хрестоматіи, могущей послужить пособіемъ къ изученію Китайскаго языка въ Россіи. Знаемъ, что подобные труды ршительно можно назвать неблагодарными. Ихъ цнятъ не многіе, и тяжкій трудъ длателя едва ли награждается, въ какомъ бы то ни было отношеніи. Но здсь должна руководствовать мысль общаго добра, и безкорыстіе подвига для пользы просвщенія. Конечно, не это можетъ останавливать ревность нашего почтеннаго хинолога, но трудность изданія въ свтъ его трудовъ. Все, чмъ донын обогатилъ онъ нашу литературу, могло явиться только съ пособіемъ просвщеннаго нашего правительства. Такъ правительствомъ изданы y насъ труды гг. Шмидта и Ковалевскаго, касательно Монгольскаго языка и Монгольской литературы. Видно, что не настало еще время для пожертвованій на подобные подвиги частныхъ людей, имющихъ къ тому средства. Такъ важныя, обширный, новый трудъ нашего почтеннаго хинолога, (отрывокъ изъ котораго читатели наши видли въ С. О., книжка IV, отд. Ш, стр. 97—137, и о которомъ надемся мы поговорить подробне) ожидаетъ благодтельнаго вниманія правительства, н тогда только можетъ явиться въ свтъ, будучи со всмъ окончанъ въ рукописи.— Такъ надемся мы, что Россіи суждено, можетъ быть, подарить Европу, и необходимымъ пособіемъ для изученія Китайскаго языка и литературы — словаремъ Китайскимъ. Вообще недостатокъ Восточныхъ словарей составляетъ великое и главное препятствіе для Европейцовъ въ изученіи Восточныхъ языковъ. Они рдки, дороги, недостаточны. Всего ощутительне это въ отношеніи Китая. Наполеону обязаны хинологи изданіемъ перваго Китайско-Французско-Латинскаго Словаря (Dictionnaire chinois, franais et latin, Парижъ, 1813 г. ), съ старинной рукописи О. Василія Глемонскаго (хотя ее и приписывали Дегиню). Изданіе было роскошно, но книга недостойна великолпнаго изданія. Клапротъ издалъ прибавленіе къ этому словарю (Supplement au dictionnaire chinoislatin du P. Basile de Glemona, par J. Klaproth, Парижъ, 1819 г.). У Англичанъ есть недостаточный словарь Морриссона (Dictionary of the chinese language, 1815 r. 6 t. in 4). Недавно изданы еще въ Макао маленькіе словари Китайско-Португальскій и Португальско -Китайскій, Гонсальва (Diccionario portuguezchina, no estilo vulgar e classico gerai, 1831 г. въ 4, и Diccionario china portuguez, composto por I. A. Goncalvas, 1855 r. in 4). Этимъ, кажется, ограничивается все, что сдлано до нын Европейцами для Китайской лексикографіи. Будемъ надяться, что Россіи предоставлено показать что нибудь боле совершенное. О. Іакинъ иметъ для такого важнаго предпріятія богатые матеріялы, кром собранія подлинныхъ Китайскихъ словарей, каковы новйшій Китайскій Словарь, въ 6-ти томахъ, Кханъ-си-цзы-дянь, и проч.
Скажемъ въ заключеніе, что изданіе Китайской грамматики О. Іакина весьма красиво. Литографія г-на Гемильяна такъ хорошо умла поддлаться подъ каллиграфію Китайскую, что Китайцы, видвшіе листы грамматики въ Кяхт, любовались ими, какъ неуступающими тщательностью и красотою стереотипамъ Пекинской Дворцовой типографіи.