ГРАЖДАНСКОЕ РАЗВИТІЕ АМЕРИКИ.
ГРАЖДАНСКОЕ РАЗВИТІЕ АМЕРИКИ.
Джона Вильяма Дрэпера. Перев. съ англійскаго. Петерб. 1866. Изд. А. Аргамакова.
I.
Г. Л.
‘Дло’, No 1, 1867
Гражданское развитие Америки, Благосветлов Григорий Евлампиевич, Год: 1867
Время на прочтение: 18 минут(ы)
Самостоятельная производительность нашего интеллекта, какъ извстно, никогда не отличалась особеннымъ богатствомъ, не днями и мсяцами, а цлыми годами надо считать появленіе хорошей русской книги, которая приводила бы въ движеніе мысль и вносила бы новые взгляды въ наше міросозерцаніе. Поэтому переводная литература всегда была преобладающимъ элементомъ въ исторіи нашего умственнаго развитія. Мы брали, беремъ и, вроятно, еще долго будемъ брать изъ иностранныхъ литературъ новыя идеи и, послдніе выводы, пріобртенные дружными усиліями европейскихъ мыслящихъ людей. Славянофиловъ сильно огорчаетъ это обстоятельство и они давно уже толкуютъ намъ о необходимости имть свои идеи, свою науку, такъ чтобы на право собственности ихъ не смлъ посягать ни англичанинъ, ни французъ, ни нмецъ. Желаніе безъ сомннія похвальное, по, къ сожалнію, совершенно безплодное. До сихъ поръ еще ни одному славянофилу не удалось изобрсти ни одной такой идеи, которая бы не была извстна въ западной Европ. Начиная отъ философіи Гегеля и до искуства плясать на канат — все заимствовано нами отъ еретическаго запада.— Нтъ спору, что создавать новыя идеи-своими собственными силами и участвовать, какъ мыслящему существу, въ общечеловческомъ прогресс гораздо похвальне, чмъ, сложа руки, пользоваться готовыми результатами чужого труда, по пока придутъ въ наши головы свои идеи и своя наука для національнаго достоинства лучше учиться у другихъ, чмъ сидть безъ дла въ ожиданіи будущихъ благъ. Но чего мы можемъ дождаться отъ такихъ наставниковъ, какъ славянофильствующая братія?— Вс новйшія открытія, которымъ человчество обязано величайшими благодяніями, сдланы прежде, чмъ мы узнали о существованіи славянофильскаго направленія. Мы не произвели ни одного Уатта, Аркрайта, Стефенсона и др., которые своими механическими изобртеніями вызвали къ дятельности тридцать милліоновъ человческихъ силъ, замняемыхъ въ одной Англіи движеніемъ пара. Въ то время, какъ эти скромные механики производили радикальный переворотъ въ промышленномъ мір, наши славянофилы занимались пустыми спорами. На слушаніе утихъ споровъ мы и безъ того много потратили времени, и гораздо разсчетливе поступили бы, еслибъ прямо начали съ примненія великихъ открытій къ своей жизни. Иначе, въ ожиданіи своихъ идей, намъ пришлось бы еще долго трястись въ старинныхъ колымагахъ вмсто спокойнаго путешествія по желзнымъ дорогамъ или плавать на неуклюжихъ баркахъ вмсто пароходовъ. Не надо забывать, что всякое новое удобство, вносимое въ общественную жизнь, иметъ непосредственное вліяніе не только на развитіе матеріальнаго благосостоянія, но и умственной жизни. Экономія времени дастъ досугъ и средства, при которыхъ только и возможно образованіе народа. Употребляя свою прялку вмсто механическаго прядильнаго станка или копая землю тупыми деревяшками вмсто усовершенствованнаго плуга, мы даромъ расходуемъ сотни тысячъ рабочихъ силъ и жизней, и отнимаемъ у себя сотни милліоновъ отнюдь нелишняго для насъ капитала. Еслибъ мы умли понимать дйствительныя свои выгоды, то дорожили бы каждымъ движеніемъ западной мысли и пользовались бы ея результатами, какъ можно полне. Поэтому нтъ основанія огорчаться преобладаніемъ переводной литературы надъ издліями нашего собственнаго ума. Напротивъ, всякая хорошая иностранная книга, переведенная на русскій языкъ, есть капитальное пріобртеніе въ общественной экономіи. Если книга успла возбудить только нашу любознательность, навести насъ на новыя идеи, то и тогда она оставить по себ благотворныя послдствія. И чмъ она умне, тмъ сильне впечатлніе, производимое ею на сообразительнаго читателя. Она заставляетъ думать и говорить, а въ этомъ вся сущность умственнаго развитія.
Разбираемая нами книга Дрэйера принадлежитъ именно къ числу тхъ, которыя возбуждаютъ мозговую дятельность и наводятъ на серьезные выводы. Это произведеніе замчательнаго американскаго ума. Дрэперъ — физіологъ и публицистъ, самый серьезный мыслитель и популяризаторъ,— чего у насъ никогда не бываетъ,— профессоръ и умный человкъ,— что также не очень часто случается въ нашемъ ученомъ мір,— умъ практическій и въ то же время съ превосходнымъ теоретическимъ образованіемъ. Одинъ изъ рецензентовъ его выразился о немъ слдующимъ образомъ: ‘если бы вс американцы разсуждали такъ, какъ мистеръ Дрэперъ, то Америка настолько стояла бы выше Европы, насколько ныншняя Европа стоитъ выше XII или XIII вка.’
Въ сочиненіи ‘Умственное развитіе Европы,’ съ которымъ русская публика уже знакома, Дрэперъ старался ршить вопросъ о внутренней и глубоко-логической связи между историческимъ прогрессомъ европейскихъ обществъ и вліяніемъ на нихъ физическихъ законовъ природы. Теперь же онъ длаетъ примненіе своихъ выводовъ въ отношеніи Америки. ‘Можетъ быть, говоритъ онъ, въ настоящую минуту, когда республика достигла одной изъ тхъ эпохъ, въ которую должна испытать важныя преобразованія, не будетъ лишнимъ обратить вниманіе на дйствія физическихъ дятелей и законовъ при движеніи націй впередъ. Мы слишкомъ склонны пренебрегать ихъ вліяніемъ… Опредлить дйствія тхъ или другихъ законовъ природы въ отношеніи Америки, угадать будущія стремленія республики, извлечь изъ сдланныхъ нами наблюденій правила для управленія націи — вотъ предметы, которымъ посвящены слдующія страницы.’ (Стр. 4—5.)
Разсматривая историческую судьбу народа, Дрэперъ повторяетъ старую идею итальянскаго историка Вико, что націи, подобно отдльнымъ личностямъ, бываютъ молоды, потомъ старютъ и наконецъ умираютъ. ‘Аналогія, говоритъ онъ, между жизнію индивидуума и жизнію цлой націи возникаетъ, изъ сходства ихъ природы.’ Но въ чемъ же это сходство и какъ далеко можно провести параллель между индивидуальною жизнію и коллективнымъ развитіемъ цлаго общества? Чтобы отвчать на этотъ вопросъ, надо прежде составить себ точное понятіе о различіи между отдльною личностію и цлымъ народомъ. Если одни и т же законы управляютъ жизнію индивидуума и общества, то должны повторяться и одинаковыя явленія, потому что причина и послдствіи ея всегда тождественны. Но такъ ли это въ настоящемъ случа? Въ развитіи отдльной личности періоды возрастанія и упадка ея силъ такъ строго опредлены природою, что отступленій отъ общихъ и постоянныхъ законовъ не можетъ быть никакихъ. Никто еще не былъ старикомъ въ семнадцать лтъ и юношею въ девяносто, никто и никогда не переживалъ обратнаго развитія естественному ходу отдльной человческой жизни. Кром того, развитіе индивидуума обусловлено приблизительно извстнымъ числомъ лтъ, дале котораго жизнь продолжаться не можетъ. Въ наше время никто не доживаетъ до 200 лтъ, и обыкновенная средняя величина человческой жизни принимается въ 40 лтъ. Это непреложный законъ индивидуальной жизни. Но можно ли опредлить такіе же точные періоды для историческаго существованія народа? Можно ли положительно утверждать, что такая-то нація проживетъ 1000 лтъ, а другая 1200? Есть ли какая нибудь постоянная мра для опредленія возраста, напр. Америки? Исторія представляетъ ламъ множество примровъ, подобныхъ древней Персіи и Египту, изъ которыхъ первая прошла весь путь своего существованія въ нсколько десятковъ лтъ, а второй костенлъ въ своихъ неподвижныхъ и мертвыхъ формахъ нсколько тысячи лтъ. Притомъ, въ возрастаніи отдльнаго лица періоды развитія, какъ мы сказали выше, слдуютъ одинъ за другимъ правильно,— старость не является прежде молодости,— а въ исторической жизни народовъ эта постепенность постоянно нарушается и нація дряхлая можетъ возвратить себ юность и свжія силы. Вотъ что Дрэперъ говоритъ объ азіатскихъ государствахъ: ‘Про обитателей Азіи именно можно сказать, что они застоялись. Тамъ нтъ ни перемнъ въ форм одежды, ни улучшенія жилищъ или пищи. Какъ въ древности жили ихъ праотцы, такъ живутъ и они. Въ нихъ погибъ духъ политическаго усовершенствованія. Давимые неумолимымъ ходомъ времени, они находятъ удовольствіе только въ тишин и поко. (Стр. 74—75 ) По видимому, Дрейеръ произнесъ приговоръ ршительной старости и негодности азіатскихъ народовъ. И эта старость или предсмертная агонія продолжается нсколько вковъ и слдовательно, по закону индивидуальнаго развитія, не можетъ воротиться къ прежней молодости. По черезъ нсколько страницъ Дрэперъ подаетъ намъ слдующую надежду: ‘Приведите только въ движеніе эти окостенлыя племена, соедините ихъ посредствомъ путей сообщенія, торговли, взаимныхъ браковъ и сразу перемнится весь порядокъ вещей’, (стр. 81) т. е. старыя націи помолодютъ и въ разлагающихся обществахъ закипятъ новыя силы, чего никогда не можетъ случиться съ постарвшей отдльной личностію. Изъ итого ясно видно, что законы и явленія въ развитіи цлаго народа дйствуютъ не одинаково по сравненію съ отдльной личностію, а потому коллективную жизнь общества никакъ нельзя приравнивать къ жизни индивидуума. Мы остановились на этомъ пункт единственно потому, что красивое, но совершенно фальшивое сравненіе, такъ часто употребляемое современными историками, затемняетъ правильный взглядъ на историческую судьбу народовъ. Удивляемся, какъ строгій умъ Дрэпера поддался этому риторическому украшенію.
Въ числ дйствующихъ силъ природы, оказывающихъ непосредственное вліяніе на историческую жизнь народа, Дрэйеръ ставитъ на первомъ план климатъ. Это одинъ изъ тхъ факторовъ, который, по мннію его, раньше всхъ другихъ физическихъ условій кладетъ свою печать на зарождающуюся жизнь общества. ‘Ежедневное обращеніе земли около своей оси распредляетъ періодически занятія и отправленія живыхъ существъ и опредляетъ время бодрствованія и сна. Подобное вліяніе на жизнь матеріи иметъ и движеніе земли но орбит. Въ нашихъ широтахъ деревья покрываются зеленью и цвтами съ наступленіемъ весны, а осенью снова погружаются въ длинный зимній сонъ. Животныя сообразуютъ свои обычаи тоже но временамъ года, они приготовляются выводить дтенышей весной, предупреждая съ предусмотрительной осторожностью приходъ зимы. То же самое можно сказать о стаяхъ голубей, которые безчисленными миріадами перелетаютъ въ паши страны съ наступленіемъ весны и улетаютъ на югъ осенью, также поступаютъ и стада буйволовъ на запад. Переселенія рыбъ, которыя въ извстныя времена совершаютъ переходы изъ одного моря въ другое, такъ правильны, что совпадаютъ съ одними и тми же астрономическими явленіями. Эти любопытные факты нельзя приписывать вліянію другихъ обстоятельствъ,— напримръ, говорить, что животныя спятъ ночью, потому что въ это время спитъ ихъ добыча или объяснять переселенія рыбъ изъ одного моря въ другое инстинктомъ, говорящимъ имъ, гд изобилуетъ пища, которою они живутъ. Напротивъ того, если мы будемъ разбирать одинъ фактъ за другимъ, то необходимо придемъ къ заключенію, что вс они находились подъ вліяніемъ астрономическихъ событій, что солнце не только опредляетъ періоды бодрствованія и сна, возрастанія и упадка, по регулируетъ вс движенія животныхъ на поверхности земли. Лучи его, падая вертикально, производитъ роскошную растительность тропическихъ странъ и разслабляютъ вмст съ тмъ племена живущихъ тамъ людей. Въ полярныхъ странахъ, вслдствіе косвенности лучей, земля постоянно покрыта снгомъ, и эти негостепріимныя мста почти необитаемы. Дйствіемъ того же солнца пассатные втры переносятъ къ полюсамъ громадныя количества кислорода, отдляющагося въ воздух изъ земли жаркаго пояса. Этотъ кислородъ добытъ свтомъ и распространенъ теплотою. Такое же вліяніе иметъ солнце и на море. Гольфстремъ, начинающійся у береговъ Мексики, своей высокой температурой, обязанной дйствію солнца, обусловливаетъ распредленіе рыбъ въ Атлантическомъ океан. Сверный китъ, избгая его теплоты, уходитъ дальше, за то на меляхъ того же Гольфстрема собираются миріады рыбъ, любящихъ такую теплоту. Нагртый благотворнымъ солнцемъ, Гольфстремъ обнимаетъ въ вид вера весь западъ Европы и своимъ испареніемъ умряетъ климатъ Франціи и Англіи, такъ что суровость и безплодіе соотвтствующихъ широтъ Америки замняются въ вышеупомянутыхъ европейскихъ мстностяхъ боле благопріятнымъ климатомъ. Это много способствовало развитію земледлія, науки, искусства и литературы тхъ странъ. Вотъ какое вліяніе иметъ этотъ дятель въ природ: онъ не только причина коротко описанныхъ нами простыхъ физическихъ явленій, но еще тсно связанъ съ прогрессомъ и умственнымъ развитіемъ общества. Не будь Гольфстрема, Ньютонъ не написалъ бы своихъ ‘Principia,’ ни Мильтонъ — ‘Потеряннаго Рая.’ (Стр. 22—24.) Въ другомъ мст Дрэперъ замчаетъ, что южное полушаріе и тропическія страны не произвели ни одного геніальнаго человка, только умренный климатъ давалъ міру великихъ представителей мысли и дла.
Намъ кажется, что вс эти положенія Дрэпера слишкомъ преувеличены относительно вліянія климата. Нтъ сомннія, что температура и соединенныя съ нею условія мстной обстановки управляютъ ходомъ народной жизни, но не въ такой степени, чтобы Ньютоны и Мильтоны были обязаны своимъ геніемъ преимущественно Гольфстрему, по крайней мр, Дрэперъ не приводитъ такимъ фундаментальныхъ фактовъ, которые бы вполн подтверждали сто идею. Во-первыхъ климатическія условія дйствуютъ довольно ощутительно эти человка только въ его первоначальномъ состояніи, когда онъ, безпомощный и слабый умственными средствами, не можетъ противопоставить физическому вліянію природы своихъ собственныхъ силъ. Пока въ борьб человка съ окружающимъ его міромъ перевсъ остается на сторон физическихъ факторовъ, солнце и атмосфера могутъ управлять дйствіями разумнаго существа, но какъ только этотъ перевсъ переходитъ на сторону человка, онъ постоянно освобождается отъ климатическихъ вліяній. По мр культуры и цивилизаціи климатъ подчиняется господству человка, такъ что, выходя изъ борьбы боле и боле сильнымъ побдителемъ, онъ наконецъ длается полнымъ властелиномъ вншней обстановки. Такъ, напримръ, Германія временъ Тацита, дикая, покрытая лсами и болотами, непроходимая на свер и холодная на юг, благодаря смягчающимъ условіямъ европейской цивилизаціи, обратилась въ сплошную массу садовъ и плодородныхъ полей. Гд прежде свирпствовалъ холодъ и лежали нетающіе снга, теперь господствуетъ самая умренная и благотворная температура. Подобныя метаморфозы, независимо отъ слишкомъ медленныхъ геологическихъ реформъ, совершались повсюду, гд человкъ съ успхомъ боролся противъ неблагопріятныхъ вліяній природы, а борьба его начинается съ первой минуты его существованія и наполняетъ всю его дятельность до тхъ поръ, пока онъ не падетъ подъ ея гнетомъ или не выйдетъ побдителемъ. Поэтому вліяніе климата далеко не такъ велико, какъ думаетъ Дрэперъ. Во-вторыхъ, смотря на всемірную карту, на которой распредляются разнообразныя племена, мы находимъ, что при самыхъ благопріятныхъ климатическихъ условіяхъ есть народы, по видимому, окаменвшіе въ своей неподвижности, а другіе, мене счастливые своимъ географическимъ положеніемъ, выработали себ высшую культуру. Наконецъ самъ Дрэперъ даетъ намъ полновсный аргументъ противъ своего принципа. Приписывая арабамъ главную роль въ развитіи интеллектуальной и промышленной дятельности европейскихъ народовъ, считая ихъ нашими первыми наставниками въ наук, искусств и техническихъ изобртеніяхъ, онъ игнорируетъ тотъ фактъ, что Аравія вовсе не пользуется тми физическими преимуществами, которыя бы ставили ее выше Египта или Сиріи, а между тмъ какъ различны историческія судьбы этихъ однородныхъ странъ. Египетъ не оставилъ человчеству ничего, кром своихъ мумій и чудовищныхъ пирамидъ, какъ памятника величайшаго произвола касты и народной тупости, а арабы научили Европу понимать Аристотеля, элементарной математик, архитектур, положительной философіи, плодомъ которой были вс новйшія открытіи, той же Аравіи мы обязаны изобртеніемъ хлопчатой бумаги, безъ которой было бы невозможно книгопечатаніе, хлопчато-бумажной мануфактурой и множествомъ другихъ удобствъ, которыя были доведены до утонченнаго совершенства въ великолпной Кордов прежде, чмъ Европа вышла изъ варварскаго состоянія. Такой громадный переворотъ совершенъ былъ тмъ же самымъ народомъ, который до Магомета нсколько вковъ коснлъ въ пустын и у береговъ моря, не выказывая никакихъ признаковъ соціальной жизни. Но почему же, спрашиваемъ мы Дрэпера, арабы вдругъ проснулись подъ своимъ палящимъ солнцемъ и разслабляющимъ дыханіемъ Самума? Ихъ разбудилъ одинъ геніальный фанатикъ, назвавшій себя пророкомъ Аллаха. Этотъ фанатикъ, жившій среди восторженныхъ галлюцинацій и видній, покорилъ силой своего ученія боле половины Азіи и далъ Аравіи новую жизнь. Не будь этого человка, вроятно, арабы, при тхъ же климатическихъ условіяхъ, оставались бы тмъ же бднымъ, дикимъ и отъ всхъ уединеннымъ племенемъ, которое не знало ничего кром своей священной Мекки и не имло ничего, кром шатра и коня. Такимъ образомъ, вліянію климата на развитіе человческихъ обществъ Дрэперъ придалъ слишкомъ полновсное значеніе. Наука еще не пріобрла достаточнаго количества данныхъ для ршенія этого вопроса.
Но мы безусловно соглашаемся съ Дрэперомъ въ томъ положеніи, что измненіе Физическихъ условій народной жизни сопровождается перемнами и въ умственномъ отношеніи. Это вопросъ строго-физіологическій, вопросъ расы. Ршительнаго мннія въ этомъ случа мы произнести также не можемъ, но все, что но этой части сдлала наука, даетъ намъ нкоторыя данныя для основательныхъ выводовъ. При столкновеніи двухъ различныхъ племена’ на одной и той же мстности обыкновенно возникаетъ борьба, въ которой боле сильная раса уничтожаетъ или подчиняетъ боле слабую своему преобладающему элементу. Въ физическомъ отношеніи это преобладаніе совершается посредствомъ крови, а въ умственномъ — силою и врностію понятій. Если эти расы соприкасаются подъ вліяніемъ враждебныхъ отношеній, на узкомъ пространств для борьбы за существованіе, то сильное племя совершенно истребляетъ своего слабаго соперника. Такое явленіе, какъ представилъ намъ его г. Щаповъ, произошло съ сибирскими инородцами. Если же дв расы сближаются между собой, при одинаковыхъ условіяхъ физическаго и интеллектуальнаго состоянія, не имя необходимости бороться за пищу, одежду и жилище, то происходитъ медленный и постепенный процессъ помси и развитіе новаго типа. Это мы видимъ на смшеніи англо-саксонскаго племени съ норманскимъ, римскаго съ германскимъ. Наконецъ есть и такіе случаи, когда дв расы, въ границахъ одного географическаго положенія, цлыя столтія остаются отдльными типами, сохраняя свою національную особенность. По всякомъ случа умственному перевороту всегда предшествуютъ физическія измненія. Вотъ какъ говоритъ объ этомъ Дрэперъ: ‘чтобы возвысить или унизить группу людей, необходимо коснуться ихъ физическаго положенія. Если бъ это было не такъ, какое различіе представляло бы поприще индійцевъ на этомъ континент! Съ знаменитымъ примромъ блой расы передъ глазами они должны были бы сдлаться нашими товарищами въ прогресс. Какимъ образомъ т благомыслящіе люди, которые надются совершить обращеніе и цивилизацію народовъ единственно проповдью миссіонерства, объяснятъ представленные нами факты?.. Народъ, съ незапамятныхъ временъ жившій въ одной стран и никогда несмшивавшійся съ другими, представляетъ особенное состояніе покоя и стремленія удержать свои обычаи, каковы бы они ни были, если жители охотники и воины, они продолжаютъ быть охотниками и воинами. Они преданы консерватизму, не показываютъ ни малйшаго расположенія идти впередъ и поэтому какъ бы ни была дятельна ихъ внутренняя жизнь, соціально они находятся въ поко. Это есть то состояніе застоя, которое въ европейскихъ странахъ составляетъ главное затрудненіе къ возвышенію воспитаніемъ низшихъ классовъ. Они съ непостижимымъ упорствомъ привязываются къ своимъ правиламъ жизни, какъ бы ни были дурны послднія,— къ своимъ идеямъ, не смотря на всю ихъ нелпость. Ихъ можно выучить подражать, но понимать никогда. Они въ одно и то же время непроницаемы для знанія и не терпятъ перемны. Крестьянинъ, обработывающій руты (поземельная мра) своихъ предковъ древнимъ орудіемъ, употреблявшимся во времена римлянъ, смотритъ съ смшаннымъ чувствомъ насмшки и отвращенія на усовершенствованный плугъ. Его умственный застой не преодолетъ никакое законодательство, никакая сила примра. Печальный опытъ учитъ насъ, что его разбудить и улучшить можетъ одна рука насилія.’ (Стр. 170—172.) Изъ всего этого Дрэперъ выводитъ то заключеніе, что соціальному прогрессу народа должно предшествовать физическое его усовершенствованіе. Въ этомъ отношеніи смсь разнообразныхъ элементовъ, обладающихъ хорошими качествами племеннаго тина, въ высшей степени помогаетъ длу. Нація, уединенная отъ всякаго сношенія съ другими расами, замкнутая сама въ себ, безъ притоковъ новой крови и новыхъ понятій, принимаетъ инертное положеніе и постепенно вырождается. Спокойное состояніе ея переходитъ въ застой, а застой превращается въ разложеніе. Лучшимъ примромъ этого факта можетъ служить древній Египетъ и ныншній Китай. И тамъ и здсь соціальная жизнь убита долговременнымъ и систематическимъ отрицаніемъ всякаго сближенія съ другими націями. Напротивъ, усиленная и постоянно возрастающая дятельность американскаго общества всего больше зависитъ отъ безпрерывнаго притока разныхъ національностей, вслдствіе огромныхъ переселеній въ Америку, и отъ броженія этихъ разнородныхъ элементовъ. На непривычный взглядъ европейца это общественное броженіе, въ которомъ дйствуютъ тысячи разнообразныхъ желаній, цлей и стремленій, нестсняемыхъ никакими гражданскими препятствіями, кажется ужасной анархіей, необузданнымъ произволомъ личной свободы, а между тмъ нтъ нигд такой политической прочности и спокойствія, какъ въ Америк. Стоитъ только возбудить какой нибудь изъ важныхъ общественныхъ вопросовъ, какъ напримръ, освобожденіе негровъ, и вс эти повидимому идущія врозь желанія и стремленія вдругъ направляются къ одной цли и сливаются въ одномъ народномъ подвиг. Такого единства силъ никогда не бываетъ въ стран замкнутой, съ строгой централизаціей національности. Поэтому различіе племенъ, составляющихъ одну націю, при хорошемъ соціальномъ механизм, нисколько не вредитъ могуществу общества, а напротивъ даетъ ему разнообразіе и особенную энергію. Франція особенно любитъ выставлять на видъ однородность своего населенія, какъ силу, но въ этомъ-то, по нашему мннію, ея главное безсиліе. Можно наврное сказать, что блестящая, но пустая въ сущности цивилизація этой страны рано или поздно рухнетъ, если только на помощь къ этому вырождающемуся обществу не явится притокъ боле здоровой крови и боле свжей національности. Что же касается до Австріи, то совершенно ошибочно приписываютъ ея слабость разнородности племенъ, вошедшихъ въ ея составъ. Напротивъ, только эта разнородность и поддерживаетъ такъ долго ея существованіе. Такимъ образомъ не надо забивать ни въ какомъ случа, что ‘вырожденіе крови обусловливаетъ вырожденіе мысли.’
На основаніи этого принципа Дрэперъ считаетъ эмиграцію однимъ изъ самыхъ важныхъ явленій въ прогресс человческихъ обществъ. Эмиграція, отъ чего бы она не зависла — отъ бдности переселенцевъ, отъ религіозныхъ или политическихъ гоненій, или отъ жажды къ приключеніямъ и дешевой нажив,— иметъ результатомъ помсь сближающихся племенъ. И здсь не надо упускать изъ виду общаго и постояннаго закона племенныхъ аггломерацій, а именно,— преобладанія боле сильной расы надъ слабою. Дале нужно знать, какого характера и какихъ стремленій переселенцы, оставляющіе свою родину. Если это люди трудолюбивые и образованные, то страна, принимающая ихъ подъ свое покровительство, получаетъ огромныя выгоды отъ такихъ переселеній. Въ этомъ отношеніи политическое и религіозное угнетеніе оказало человчеству, наперекоръ всмъ желаніямъ притснителей, значительныя услуги, оно разбрасывало по всмъ концамъ міра способнйшихъ дятелей, которые заносили смена цивилизаціи въ совершенно дикія страны. Такимъ бглецамъ обязана сверная Америка своимъ настоящимъ величіемъ, англійская мануфактурная промышленность началась также подъ вліяніемъ переселенцевъ, выгнанныхъ изъ Франціи католическимъ фанатизмомъ Людовика XIV. Швейцарія, благодаря этимъ притокамъ и свобод своихъ границъ, сильно окрпла въ матеріальномъ и умственномъ отношеніи. Ирландія, каждогодно выбрасывая изъ себя самый производительный и трудолюбивый классъ, даетъ Америк полезныхъ членовъ общества. И въ этомъ случа выигрышъ одной страны совершенно равенъ проигрышу другой. Франція, напримръ, посл переселенія гугенотовъ настолько же обнищала, насколько разбогатла Англія. Совсмъ иное значеніе иметъ эмиграція, предпринимаемая ради воины и завоеваній. Кром истребленія и упадка народныхъ силъ она ничмъ другимъ не оканчивается. Алчность къ пріобртенію и грабежу составляетъ отличительный характеръ этихъ гибельныхъ эмиграцій. Въ такомъ свт является испанское заселеніе южной Америки. Американскія племена и ихъ первобытная цивилизація, развившаяся до Колумба, были уничтожены фанатической и жадной до золота толпой испанскихъ авантюристовъ. ‘Никогда, говоритъ Дрэперъ, не перескажешь того, что длала Испанія на этомъ континент, это никогда не забудется! Она поступала съ индйцами съ такой страшной жестокостью, какъ будто они не принадлежали къ человческой рас. Ихъ земли и имущества были взяты въ силу апостолической власти. Вслдъ за тмъ сами они обращены въ рабство подъ тмъ предлогомъ, что язычники отдаются во владніе вмст съ землею. Совершались страшныя неистовства и опустошенія, безъ различія возраста и пола. Кто не погибалъ отъ ударовъ подъ тропическимъ солнцемъ, тотъ умиралъ во мрак рудника. Крики отчаянія раздавались и съ уединенныхъ песчаныхъ мелей, гд красные фламинго ловятъ рыбу на разсвт, и съ зараженныхъ лихорадкой чащъ корнепуска, изъ глубины непроницаемыхъ лсовъ, изъ скалистыхъ ущелій и съ вчныхъ снговъ Андъ, гд свидтелемъ ихъ было одно всевидящее солнце. Милліоны за милліонами немилосердно истреблялись цлыя племена и народы. Епископъ Чіана утверждаетъ, что въ его время вымерло до пятидесяти милліоновъ. Цивилизація Мексики и Пору, которая могла бы служить поученіемъ для Европы, была уничтожена.’ (Стр. 102—108.) Такимъ образомъ шайка эксплуататоровъ, явившихся по слдамъ геніальнаго и гуманнаго человка, распорядилась съ страной, въ которой она ничего другого не искала, кром наживы и войны. Тогда же люди проницательные предсказали Испаніи ея невозвратное паденіе, потому что націи за подобныя злодянія расплачиваются неизбжнымъ самоуничтоженіемъ.
Но мы не понимаемъ Дрэпера, когда онъ говоритъ, что Испанія пала отъ того, что лишилась лучшихъ и достойнйшихъ людей вслдствіе переселенія ихъ въ Америку. Какіе же это лучшіе и достойнйшіе люди, которые переплывали атлантическій океанъ съ единственнымъ желаніемъ грабежа и убійства? Дрэперу, конечно извстно, что это были большею частію обнищавшіе гидальго, лнивые тунеядцы, не знавшіе другаго занятія, кром войны, и неимвшіе другихъ цлей, кром насилія. Подъ ихъ знаменами стояли всевозможные барышники, промотавшіеся въ Испаніи и хавшіе въ Америку вознаграждать себя за понесенные убытки, въ числ ихъ были и члены монашескихъ орденовъ, которые, подъ предлогомъ религіозной пропаганды, набивали свои карманы перуанскимъ золотомъ, а фанатики сдирали кожи съ туземныхъ еретиковъ, обращая ихъ въ католиковъ. Гд же тутъ достойнйшіе люди, которые могли своимъ переселеніемъ довести до слабости и паденія Испанію? Напротивъ, они очищали собою полуостровъ отъ самого невжественнаго, наглаго и развратнаго класса. Испанія пала именно по тмъ причинамъ, которыя представилъ Бокль въ ‘Исторіи англійской цивилизаціи.’
Поэтому эмиграція, какъ соціальное явленіе, должна имть непремннымъ условіемъ стремленія мирныя, отыскиваніе труда, защиты или свободной земли. Только при такомъ направленіи, она оказываетъ цивилизующее вліяніе на страну. Что же касается до физіологическихъ перемнъ, производимымъ ею въ туземномъ населеніи, то это зависитъ отчасти отъ самой численности переселенцевъ. ‘Если примсь крови, говоритъ Дрэперъ, временна и количество ея ограниченно, дйствіе ея, повидимому, изчезнетъ въ непродолжительномъ времени, хотя въ дйствительности такого уничтоженія не можетъ быть. Это согласуется съ замчаніемъ философо-историковъ, пришедшихъ къ заключенію, что небольшое племя, смшиваясь съ большимъ, оказываетъ на него только временное вліяніе, такъ что чрезъ нсколько лтъ дйствіе перестаетъ бытъ замтнымъ.’ (Стр. 170.) По къ этому замчанію надо отнестись осторожно, потому что есть много историческихъ примровъ, которые ясно показываютъ, что и ничтожная горсть эмигрантовъ, вооруженныхъ сильнымъ интелектуальнымъ развитіемъ оказываетъ не временное, а постоянное преобладающее вліяніе на многочисленную, по умственно-слабую расу. Это мы видимъ на всхъ островахъ Тихого океана, куда только проникали европейскія эмиграціи. Везд туземныя племена, какъ бы они не были велики, теряютъ свой національный типъ подъ вліяніемъ цивилизующихъ эмиграціи. Слдовательно численность переселенцевъ иметъ значеніе только въ томъ случа, когда помсь происходитъ между расами близко стоящими на ступеняхъ умственнаго развитія. Политическія формы управленія тутъ ничего не значатъ.— Но прежде чмъ совершится процессъ полнаго сліянія разнородныхъ расъ, высшая раса, ассимилируя нисшую, подвергнется временному задерживающему вліянію. 11а это явленіе Дрэперъ указываетъ въ атлантическихъ штатахъ Америки. Относительно — медленный ходъ цивилизаціи въ этихъ Штатахъ обусловливается постоянными притоками бдныхъ и слдовательно неблагопріятныхъ выселеній. Плохія племена, смшиваясь съ хорошимъ, мшаютъ быстрому его развитію.
Въ этомъ отношеніи Дрэйеръ видитъ даже серьезную опасность въ возрастающей эмиграціи, населяющей берегъ Тихого океана. Такъ какъ эта эмиграція состоитъ преимущественно изъ восточныхъ племенъ, слдовательно людей самаго нисшаго сорта, то процессу смшенія угрожаетъ ршительная зараза. Приведемъ здсь собственныя слова Дрэйера: ‘Такъ — какъ при настоящихъ обстоятельствахъ индивидуумы, назначенные населить берегъ Тихаго океана, должны необходимо происходить изъ низшихъ рядовъ общества тхъ странъ, откуда они вышли, то нельзя не опасаться за результатъ смшенія съ туземнымъ американскимъ населеніемъ. Штаты Тихаго океана хорошо сдлаютъ, если обратятъ вниманіе на свои общественныя школы, положатъ широкія и свободныя основанія ихъ воспитательной систем, отнюдь не поощряя употребленія какого нибудь иностраннаго языка и стараясь при этомъ по возможности слить съ общей массой ту часть населенія, которая произойдетъ отъ неизбжнаго смшенія туземцевъ съ переселенцами. Съ восточной кровью необходимо перейдутъ восточныя мысли и стремленія къ восточнымъ соціальнымъ обычаямъ.’ (Стр. 184.) Опасность этого смшенія Дрэперъ усматриваетъ особенно въ полигаміи восточныхъ расъ, полигамія разрушаетъ общественныя отношенія, длая съ одной стороны женщину безгласной рабой гарема, игрушкой въ рукахъ своего деспота, а съ другой развращая мужчину до безграничнаго тиранна въ своемъ домашнемъ быту и слдовательно до неспособности быть порядочнымъ гражданиномъ. Этому обстоятельству надо приписать большую долю соціальнаго застоя Азіи и развитія ея деспотическихъ учрежденій. Неуваженіе къ личности человка и презрніе къ общественнымъ отношеніямъ зарождаются въ душ азіятца еще у домашняго очага и всасываются съ молокомъ его угнетенной матери. Притомъ полигамія уничтожаетъ семейство въ самомъ основаніи, и тмъ длаетъ невозможными прочныя связи соціальнаго организма. Въ экономическомъ отношеніи полигамическія учрежденія оказываются еще вредне, отстраняя цлую половину азіатскаго населенія отъ общественной дятельности. Женщина, заключенная въ гарем, обреченная на безусловное повиновеніе только вол своего мужа и невидящая надъ собою никакого общественнаго контроля, не получающая почти никакого образованія, не можетъ быть ни хорошей матерью, ни членомъ общества, однимъ словомъ, восточная женщина соціально не существуетъ, или существуетъ, какъ отрицательная величина. А между тмъ полигамія питаетъ дурныя страсти мужчины и иметъ своего рода сильныя обольщенія. Она уже пустила свои корни между туземнымъ населеніемъ береговъ Тихаго океана. ‘Пятьдесять лтъ тому назадъ, говоритъ Дрэйеръ, невроятно было подумать, чтобы среди христіанскихъ обществъ европейскаго происхожденія могла существовать полигамія, и однако общество, основаніе котораго опирается на религіозный обманъ, на нашихъ глазахъ довело это учрежденіе до практическаго слдствія и скоро сдлалось богатымъ и могущественнымъ (?). Всегда есть возможность принятія народомъ политическихъ идей, если он совпадаютъ съ его интересами или страстями, и на оборотъ — отъ недостатка подобнаго соотвтствія попытки преобразованія и возвышенія человческихъ идеи такъ часто не удаются.’ (Стр. 186). Такимъ образомъ Дрэйеръ полагаетъ, что азіатскіе переселенцы могутъ заразить своей полигаміей общественныя учрежденія Америки и тмъ впослдствіи исказить ея національный и политическій типъ.
Но едва ли это опасеніе Дрэйера когда нибудь оправдается. Въ силу одной полигаміи, какъ бы она ни была обольстительна для американскаго запада, еще не можетъ совершиться такой громадный метаморфозъ, какъ китаизированіе береговъ Тихаго Океана. Въ этомъ случа вліянію азіатской расы будутъ противодйствовать высокое интеллектуальное развитіе Америки и ея здоровыя соціальныя учрежденія. Несбыточное дло, чтобы такая косная и неподвижная раса, какъ китайцы и японцы, могла подчинить своему вліянію американскую націю, живую и сильную во всхъ отправленіяхъ соціальной жизни. Что при большихъ и прочно установившихся эмиграціяхъ съ востока на западъ Америки можетъ обнаружиться временный застой въ прогресс — это очень вроятно, но чтобы измнился весь національный типъ американскаго общества — это боле, чмъ сомнительно. Арабы,— самая способнйшая и могущественная изъ азіятскихъ расъ,— оказывали на Европу сильное вліяніе во всхъ отношеніяхъ, но не привили къ леи ни одного изъ своихъ національныхъ учрежденій, въ особенности отвратительной полигаміи. Кром того, опасеніе Дрэпера кажется намъ преувеличеннымъ и потому, что жители востока, везд выказывали стремленіе примняться къ требованіямъ европейской цивилизаціи, а не навязывать ей своего тупого застоя. Такъ, напримръ, англійская Индія приняла многіе обычаи отъ своихъ побдителей, но кром мелкаго разврата, такъ легко прививающагося къ сладострастному набобу или къ богатому купцу, до сихъ поръ не передала ни одного изъ своихъ національныхъ обычаевъ англійскому населенію. Такимъ образомъ бояться за будущее Америки отъ азіятскихъ эмиграцій нтъ никакого основанія. Еще мене опасности можно ожидать со стороны восточной полигаміи.
Одно явленіе рзко бросается въ глаза, при взгляд на движеніе американскаго народонаселенія. Эмиграціи начались въ атлантическихъ Штатахъ и постепенно направлялись къ западу. Это явленіе объясняется тмъ, что бдные переселенцы стремятся къ тмъ мстностямъ, гд туземное населеніе рже, трудъ доступне и конкурренція легче. Въ атлантическихъ штатахъ, по преимуществу промышленныхъ съ густо населенными городами и слдовательно съ большимъ запросомъ на трудъ, эмигранту не легко устроиться, онъ по невол идетъ туда, гд просторъ незаселенныхъ земель и потребность рабочихъ рукъ даютъ ему боле врныя средства къ осдлости и къ обезпеченному существованію. Поэтому американскій западъ гораздо разнообразне національными типами и ниже въ умственномъ развитіи. Точно такой же порядокъ вещей замчается въ южныхъ штатахъ. Здсь движеніе переселеній происходитъ отъ свера къ тропикамъ, т. е. опять къ тмъ свободнымъ пространствамъ, на которыхъ эмигрантъ удобне можетъ основаться. Въ земледльческихъ переселеніяхъ мы наблюдаемъ еще одинъ, не безъинтересный фактъ — первоначальное занятіе тощихъ и бдныхъ почвъ, хотя рядомъ лежали бы богатыя и плодородныя. Чтобы обработывать богатую почву, надо имть усовершенствованныя орудія и средства для удобренія, чего, обыкновенно, у бднаго переселенца не имется, и потому онъ охотне селится тамъ, гд требуется отъ него меньше знанія и матеріальныхъ издержекъ.
Поэтому мы не раздляемъ мннія Дрэпера о вліяніи климата на движеніе переселеній. Дрэперъ думаетъ, что переселенецъ прежде всего ищетъ на чужбин соотвтствія климатическихъ условій, которыя его окружали ни родин. Если онъ былъ житель умренной широты, то будетъ искать въ новой стран той же самой атмосферы и двигаться въ тхъ же географическихъ паралеляхъ. Чтобы убдиться Въ шаткости этого положенія, нужно только задать себ слдующій вопросъ: какая первая потребность неотразимо господствуетъ надъ человкомъ? Нтъ сомннія,— пища. Добываніе ея есть самая необходимая и неотлагаемая нужда. Вс другія потребности мене настоятельны, чмъ эта. Дикарь можетъ жить голымъ, не имть жилища или укрываться вмст съ животными въ пещерахъ, но ни одного дня онъ не можетъ обойдтись безъ пищи. Поэтому бднымъ эмигрантомъ, заброшеннымъ судьбой въ неизвстную часть свта и находящимся подъ вліяніемъ постояннаго страха умереть съ голоду, прежде всего управляетъ желаніе быть сытымъ. Не климатъ влечетъ его въ ту или другую мстность, а разсчетъ достать себ боле обезпеченное существованіе. Холодъ ли, жаръ ли предстоитъ ему на пути его желудочныхъ поисковъ, онъ выноситъ то и другое равнодушно, лишь бы не остаться голоднымъ. Такимъ образомъ экономическія соображенія всегда преобладаютъ надъ климатическими условіями въ передвиженіи переселенца. Въ такомъ именно направленіи заселялась Америка выходцами всевозможныхъ странъ, т же самыя причины дйствовали и въ колонизаціи Алжира французскими эмигрантами.
Но гд бы не основался человкъ и при какихъ бы обстоятельствахъ не находился въ своемъ новомъ поселеніи, окружающая природа длается его первымъ наставникомъ. Если его врованія и понятія еще не сложились въ ту или другую систему, не приняли формы преданія, физическій міръ служитъ единственнымъ источникомъ его умственнаго развитія. Процессъ этотъ совершается медленно, вками, но такъ правильно и въ такой гармоніи съ преобладающими условіями страны, что на всякомъ народномъ міровоззрніи лежитъ свойственный ему отпечатокъ. Различія эти, конечно, зависятъ отъ того настроенія, которое природа сообщаетъ мысли человка. Въ одномъ мст она длаетъ изъ него запуганное дитя, неспособное разсуждать самостоятельно, а въ другомъ пробуждаетъ въ немъ самую дятельную работу ума. Но везд одинъ и тотъ же законъ управляетъ умственнымъ развитіемъ, хотя степени разнообразятся до безконечности. Отъ непосредственныхъ впечатлній человкъ идетъ къ знанію. ‘Въ начал, говоритъ Дрэперъ, какъ общественной, такъ и индивидуальной жизни, всякое видимое явленіе принимается за реально-существующій предметъ. Синій сводъ неба кажется крышею земли, отдляющей ее отъ возвышенной и свтлой области, находящейся но ту сторону свода. Въ древнія времена думали, что это можетъ быть замерзаній воздухъ, въ который вставлены звзды и подъ которымъ совершаютъ свой ежедневный восходъ и закатъ солнце и луна, предназначенныя давать людямъ свтъ. Этотъ кристальный небесный сводъ отдлялъ верхній водяной міръ отъ нижняго, земнаго водянаго міра. Понятно, что человкъ не безъ удивленія убждается въ невозможности врить своимъ глазамъ, что небесный сводъ есть только одна иллюзія, и что на безконечное разстояніе передъ его глазами нтъ ничего, кром пространства и звздъ.’ (Стр. 226.) Такимъ логическимъ процессомъ, переходя отъ одного взгляда къ другому, идетъ человкъ на извилистомъ пути своего умственнаго развитія. Какъ скоро духъ анализа возбужденъ въ немъ, накопленіе знаній становится неизбжнымъ. Одна идея вызываетъ другую, одно открытіе слдуетъ за другимъ, и если знаніе увеличивается въ ариметической прогрессіи, то матеріальное благосостояніе человка ростетъ въ геометрической. Само собою разумется, что распредленіе его можетъ быть боле или мене неправильнымъ, но сила остается одинаково велика. ‘Почему же въ Европ, спрашиваетъ Дрэперъ, ученія, основанныя на этихъ фактахъ, не принимаются съ радостью, а принуждены завоевывать свой путь? Почему пропагандисты этихъ ученій подвергались гоненію и даже въ нкоторыхъ случаяхъ претерпвали смерть? Почему бы людямъ сердиться, когда имъ доказываютъ, что видимый нами синій сводъ есть только оптическій обманъ, что земля не походитъ на неподвижную плоскость, а есть быстро-несущійся шаръ, что восходъ и заходъ свтилъ одна иллюзія, что люди, живущіе на другой сторон земли, ходятъ также какъ и мы, а не на головахъ, какъ думали прежде. Нмъ, спрашиваю я, подобныя вещи могутъ возбудить злобу человка? Почему онъ преслдуетъ величайшихъ своихъ наставниковъ и смотритъ съ подозрніемъ на тхъ, кто принимаетъ ихъ безобидное ученіе?’ (Стр. 249 — 250,)
Отвтъ на вс эти вопросы даетъ Дрэперъ въ послдней глав своего сочиненія, которую мы разберемъ отдльно, въ слдующей книжк.