Графъ М. М. Сперанскій и графъ А. А. Аракчеевъ.
Графъ М. М. Сперанскій и графъ А. А. Аракчеевъ.
(По воспоминаніямъ Г. C. Батенкова, написаннымъ 31 марта 1826 г.),
‘Русская старина’, No 10, 1897
Граф М. М. Сперанский и граф А. А. Аракчеев, Батеньков Гавриил Степанович, Год: 1826
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Изъ всхъ лицъ, съ коими состоялъ я въ Петербург въ связи, имю къ одному Сперанскому особенныя отношенія. Сіе происходитъ отъ того, что онъ одинъ зналъ меня мальчикомъ.
Бывъ гонимъ въ Сибири Пестелемъ, я, можно сказать, любимъ былъ въ тайн: явно никто не смлъ оказать мн особаго вниманія. Неудачная постройка моста въ Томск предавала меня въ руки губернатора, долго тяготила, и я въ такихъ обстоятельствахъ долженъ былъ искать отставки.
Получивъ свдніе о назначеніи Сперанскаго, я тотчасъ отправился въ Тобольскъ. Мн онъ казался еще страшне Пестеля, ибо я, отъ природы безмрно самолюбивъ, ужасался его знаній я ума и боялся, что встрча съ нимъ уронитъ меня, какъ въ собственныхъ глазахъ, такъ и въ глазахъ всхъ, кто считалъ меня умнйшимъ изъ сибиряковъ.
Готовя мой рапортъ о систем сообщеній въ Сибири, я переписывалъ его нсколько разъ и кончилъ уже по необходимости. Когда Сперанскій пріхалъ въ Тобольскъ, всякая встрча была отказана, рапорты послали мы въ пакетахъ и должны были явиться на другой день.
Застнчивость моя обратилась въ совершенное замшательство, когда на дорог городничій объявилъ мн, что солдатъ моей команды напился пьянъ и удалъ противъ дома генералъ-губернатора.
Изъ всхъ лицъ, кой ожидали въ зал его выхода, полагаю, что всхъ боле были смущены: губернаторъ, какъ зять Пестеля, и я. По сему первое мое появленіе къ Сперанскому было весьма смиреннымъ и робкимъ. Онъ, однакоже, вскор подошелъ ко мн и, вроятно, былъ доволенъ моимъ рапортомъ, обласкалъ меня и убждалъ хать съ собою. Сіе меня радовало и пугало.
Два рода людей были тогда съ Сперанскимъ: 1) принадлежавшіе къ канцеляріи Пестеля: они не пользовались ни какимъ довріемъ и стояла какъ бы въ сторон, имя прикосновеніе токмо но дламъ, 2) пріхавшіе съ нимъ. Они суть: Ценеръ, Вейкартъ, Вильде и Рпинскій.
Ценеръ весьма извстенъ. Онъ былъ нкогда секретаремъ Сперанскаго, высланъ былъ во время его ссылки, и соединился опять съ нимъ въ Казани, на пути въ Сибирь. По возвращеніи въ Петербургъ здилъ лчиться во Францію и Италію. Человкъ сей добръ, набоженъ, начитанъ и любитъ Сперанскаго, какъ истинный другъ.
Вейкартъ. Молодой мальчикъ съ порядочными дарованіями, котораго держали какъ сына, потому что мать его воспитывала дочь Сперанскаго и въ то время имла ее въ своемъ дом.
Густавъ Вильде. Человкъ отлично свтскій, тонкій въ обращеніи, вкрадчивый, не знатокъ въ длахъ, воспитанный по иностранному и, можно сказать, необходимый генералъ-губернатору для того, чтобъ доставлять о людяхъ свднія.
Рпинскій. Только что взятъ былъ изъ Пензенской семинаріи. Человкъ собственно ученый, врный, честный, былъ и остался у Сперанскаго ближайшимъ секретаремъ.
Мое знакомство началось домашнимъ обдомъ, на который былъ я приглашенъ, и встрчею съ Сперанскимъ на прогулк, ибо онъ ходилъ, несмотря на погоду, каждый день по нскольку верстъ. Я старался склонять разговоръ къ тому предмету, въ которомъ былъ твердъ, а именно къ математик. Первое порученіе сдлалъ онъ мн по полученіи изъ крпости Омской настоятельнаго требованія суммы 10.000 р. на постройку новаго моста, ибо старый представляли развалившимся. Обозрвъ на мст, я нашелъ, что ежели употребить на поправку мене тысячи рублей, то мостъ прослужитъ еще нсколько лтъ.
Сей первый опытъ усердія принятъ былъ благосклонно. Вскор усмотрлъ я, что окружающіе Сперанскаго люди не такъ велики въ познаніяхъ и дарованіяхъ, чтобъ я не могъ чего нибудь надяться. Бросилъ думать объ отставк и ршился хать до Иркутска.
Мы отправились съ большою свитою. Въ пути я не переставалъ быть весьма застнчивымъ, ибо смущало меня даже и то, что экипажъ мой былъ хуже всхъ. Не приходилъ даже къ столу безъ приглашенія, а когда одинъ разъ пала лошадь подъ моею бричкою, то я считалъ уже себя совсмъ погибшимъ. Сперанскій замтилъ сіе, сказалъ, чтобъ я не безпокоился, что онъ заплатитъ изъ разъздныхъ денегъ, и чтобъ ободрать меня, началъ на нкоторыхъ станціяхъ сажать съ собою въ карету.
По прізд въ Томскъ, онъ призывалъ меня нсколько разъ и разспрашивалъ о лицахъ. Поелику многіе подверглись отршенію и слдствію, то нужно было опредлять вновь. Онъ приказалъ мн составить проектъ размщенія (?) и, посовтовавшись съ вице-губернаторомъ Горловымъ, утвердилъ оный, съ малыми перемнами.
Мн показалось сіе чудомъ: во всей Сибири разнеслось, что я въ великой сил. Но истинныя мои отношенія къ Сперанскому не измнялись. Я не смлъ безъ приглашенія явиться къ столу и не смлъ войти безъ доклада.
На пути къ Иркутску онъ былъ боленъ и не выходилъ изъ кареты. Мы остановились въ Нижнеудинск для произведенія слдствія надъ страшнымъ исправникомъ Лоскутовымъ. Во все сіе время Сперанскій являлся строгимъ и неприступнымъ.
По прізд въ Иркутскъ началась слдственная коммисія. Сперанскій спасалъ кого только могъ, съ виновниками обращался мягко. Сіе возбуждало негодованіе партій.
Я окончилъ три порученія: проектъ укрпленія берега р. Ангары, обозрніе Кяхтинской границы и изысканіе путей около Байкала. Во время сихъ поздокъ познакомился съ Геденштромомъ, извстнымъ по своему путешествію въ Ледовитомъ мор, но онъ вскор отставленъ былъ Сперанскимь и преданъ слдствію.
Между тмъ Сперанскій началъ меня употреблять въ гражданскихъ длахъ. Собственно силы я никакой не имлъ и едва могъ только способствовать опредленію одного лица, раненаго капитана Юдина, городничимъ въ Томскъ.
Жизнь наша въ Иркутск представляетъ нчто необычное. Многіе богатые чиновники, будучи отставлены отъ мстъ и собраны для отвтовъ въ губернскій городъ, давно уже переведя большую часть имни на имя женъ и лично оставаясь не угнетенными, жили довольно роскошно. Открылась игра въ карты. Молодые наши чиновники приняли въ ней участіе, но только два или три человка изъ нихъ остались въ небольшой выгод. Я въ карты не играю.
Я вышелъ совсмъ изъ круга прізжихъ и не могъ заниматься длами, до жестокой болзни. Сверхъ того очень сблизился съ отршеннымъ отъ должности Геденштромомъ, по родству его съ нашимъ докторомъ Албертомъ, и перехалъ къ нимъ въ домъ. Сіе не понравилось Сперанскому до того, что онъ меня почти оставилъ, не взялъ съ собою въ Кяхту и Нерчинскъ, и я едва могъ поправить свои къ нему отношенія, чтобъ хотя онъ отвезъ меня обратно въ Тобольскъ.
Въ свойствахъ Сперанскаго примчательно:
1) Что онъ весьма скрытенъ и мысли его о лицахъ отгадывать трудно.
2) Что неудовольствіе свое обыкновенно являетъ онъ, удаляя отъ сношеній съ собою, и ежели они вовсе прекратятся, то почитаетъ невозможнымъ уже возобновить. Примръ Магницкаго мн служитъ доказательствомъ.
3) Онъ не корыстолюбивъ, но скупъ на выдачу денегъ, при всемъ томъ издерживаетъ весьма много, всегда въ долгахъ, собственно для себя доволенъ немногимъ, но иметъ множество лицъ на своемъ содержаніи.
4) Дома любитъ уединеніе, занимается чтеніемъ или письмомъ и всегда недоволенъ, когда прервутъ его.
5) Любитъ всхъ держать сколько можно отъ себя дале и смотритъ на другихъ съ высоты.
5) Набоженъ и не допускаетъ при себ никакихъ дерзкихъ разговоровъ.
7) Любятъ давать поученія.
По прізд въ Тобольскъ, я, желая сдлать себя интереснымъ, началъ писать уставъ о ссыльныхъ и, показавъ программу и первые опыты, сталъ уже заниматься съ Сперанскимъ въ высшихъ по управленію отношеніяхъ. Становился посл Ценера первымъ лицомъ, но вскор опять потерялъ его привязанность. Ему не понравилось мое развлеченіе, пристрастіе къ женщинамъ и самолюбіе, Онъ ршилъ проститься со мною въ Тобольск. Съ своей стороны находилъ я уже невозможнымъ служить въ Сибири и просилъ увольненія. Предъ самымъ отъздомъ его (въ январ 1821), получилъ я отпускъ на Кавказъ на шесть мсяцевъ, Отправился вслдъ за Сперанскимъ вмст съ отставнымъ чиновникомъ Корнильевымъ, и хотя договялъ его въ Тюмени, Перми, Казани и на нкоторыхъ станціяхъ, но не принадлежалъ уже къ его свит. Онъ похалъ на Симбирскъ, а я въ Москву и потомъ въ южныя губерніи.
По возвращеніи въ Москву, засталъ тутъ Вильде и пробылъ съ нимъ около шести недль. Писалъ въ Петербургъ къ Сперанскому и получилъ отъ него, сверхъ чаянія, отвтъ, чтобъ я халъ къ нему, ибо Бетанкуръ вовсе перевелъ меня изъ Сибири, что я нуженъ и что могу служигъ съ выгодою.
Я летлъ въ Петербургъ и былъ принятъ ласково. Бетанкуръ клонился къ упадку, а Сперанскій пользовался большимъ уваженіемъ.
Сначала я былъ очень робокъ, потому: 1) что обремененъ былъ долгомъ, 2) что отсталъ отъ столичнаго этикета, 3) что не былъ даже прилично обмундировавъ, 4) нося военный мундиръ, боялся бды на каждомъ шагу.
Сперанскій жилъ тогда въ дом Жерве, а я въ трактир Демута. Вскор сдлали меня производителемъ ддъ Сибирскаго комитета, и Сперанскій ввелъ въ домъ къ графу Кочубею. Съ г-жею Вейкартъ и съ дочерью Сперанскаго я очень мало познакомился и былъ у нихъ не боле трехъ или четырехъ разъ.
Къ Сперанскому едва могъ добиваться съ длами, ибо онъ окруженъ былъ большою толпой и боле жилъ въ Царскомъ Сел, куда здилъ я только въ собранія Сибирскаго комитета.
Среди сего, снова выгоднаго для Сперанскаго, по отношеніямъ службы положенія, случилось важное и для него затруднительное въ семейномъ быту дло. Г-жа Вейкартъ стала замышлять женить своего брата на его дочери, старалась возбудить въ нихъ взаимную склонность, и довела дло до того, что ршилась требовать ея руки. Здсь Сперанскій поступилъ весьма ршительно, взялъ немедленно дочь изъ дома, отправилъ на дачу къ Столыпину и довольно на долго сдлался для насъ невидимъ. Онъ перехалъ потомъ въ домъ Неплюева, а я къ Масальскому. Въ теченіе зимы 1821—1822 г.г. мы видлись только по четвергамъ передъ собраніемъ и въ собраніи Сибирскаго комитета. Въ сіе время онъ вывелъ меня изъ денежныхъ затрудненій, выпросивъ въ награду 10.000 рублей. Боле ничего по его ходатайству я не получалъ.
Въ март 1822 г. Сперанскій былъ уволенъ отъ званія Сибирскаго генералъ-губернатора, и когда лтомъ канцеляріи отправились, осталось въ квартир его много свободныхъ помщеній. Въ конц лта онъ предложилъ мн занять нсколько комнатъ съ княземъ Шаховскимъ. Съ симъ вмст требовалъ:
во-первыхъ, чтобъ я не забывалъ уваженіе, которымъ обязанъ къ его дому, и уклонялся бы отъ всхъ шалостей, свойственныхъ молодымъ людямъ. Также не попускалъ бы и молодыхъ чиновниковъ тмъ боле, что мы будемъ жить въ дом не одни, и что прислуга Обрзкова весьма избалована.
во-вторыхъ, чтобъ я избгалъ положительныхъ разговоровъ о длахъ, ибо слова мои могутъ почитать авторитетомъ, и что сіе опасне самыхъ выдумокъ.
Перехавъ къ Сперанскому, я видлся съ нимъ рже прежняго и былъ такъ еще далекъ (осенью 1822), что совсмъ не былъ на свадьб его дочери. Время проводилъ на свобод и въ большомъ разсяніи. Осенью графъ Аракчеевъ пригласилъ меня въ Грузино, и я долженъ былъ поступить къ нему на службу.
Сперанскій мн далъ слдующія приказанія и совты:
1) Ничего никогда съ нимъ не говорить о военныхъ поселеніяхъ.
2) Ежели не хочу быть замшанъ въ хлопоты, вести себя у графа совершенно по служб и избгать всхъ домашнихъ связей.
3) Никогда не давать графу замтить, а лучше и не думать, что я могу, кром его, имть къ государю другіе пути.
Все сіе исполнено было мною въ точности, и я нашелся въ состояніи три года быть близкимъ къ графу. Съ Сперанскимъ мы почти разстались. Лтомъ онъ ухалъ въ Черниговъ.
Когда дочь его возвратилась въ Петербургъ и предстояла надобность перемнить квартиру, я просилъ Сперанскаго не оставлять меня и дать хотя одинъ покой, чтобъ имть отъ военныхъ поселеній нкоторое отдаленіе.— Онъ согласился, и мы, перейдя къ Лазареву, сперва помстились въ среднемъ этаж, а посл я перешелъ въ верхній этажъ флигеля.
Отношенія мои къ дому Сперанскаго приняли новый оборотъ. Не бывъ уже съ нимъ связанъ по служб, я искалъ пріязни токмо зятя и дочери, и совершенно сталъ принадлежать къ ихъ кругу. Сперанскій пребывалъ уединеннымъ. Онъ занимался въ кабинет, я видалъ его только изрдка за обдомъ, а иногда ввечеру въ гостиной, дочь и зять также являются къ нему только въ опредленное время. Онъ любитъ единственно играть со внукомъ. Ко всему прочему является холоднымъ. Мн просить уже было не о чемъ, ибо я считалъ себя обезпеченнымъ въ окладахъ и въ расположеніи графа Аракчеева. Вс мои сношенія съ Сперанскимъ были тогда единственно по занятію мною системою египетскихъ письменъ, ибо и онъ занимался древностями. Сибирскія дла я велъ уже самъ чрезъ Аракчеева, который былъ тогда предсдателемъ въ комитет.
Какъ ни сильно было лицо графа Аракчеева, но поелику сталъ онъ знать меня съ портфелью статсъ-секретаря и членомъ своего совта, притомъ я зналъ, что ему былъ нуженъ, то и могъ принять не тотъ тонъ, какой наблюдалъ съ Сяеранскимъ.
Осмливаюсь здсь сдлать отступленіе, представивъ кратко параллель между сими лицами.
Аракчеевъ страшенъ физически, ибо можетъ въ жару гнва надлать множество бдъ, Сперанскій страшенъ морально, ибо прогнвить его значитъ уже лишиться уваженія. Аракчеевъ зависимъ, ибо самъ писать не можетъ и не ученъ, Сперанскій холодитъ тмъ чувствомъ, что никто ему не кажется нужнымъ.
Аракчеевъ любитъ приписывать себ вс дла и хвалиться силою у государя, всми средствами, Сперанскій любитъ критиковать старое, скрывать свою значимость и вс дла выставлять легкими.
Аракчеевъ приступенъ на вс просьбы къ оказанію строгостей и труденъ слушать похвалы, все исполнитъ, что общаетъ. Сперанскій пряступенъ на вс яросьбы о добр, охотно общаетъ, но часто не исполняетъ, злорчія не любитъ, а хвалитъ рдко.
Аракчеевъ съ перваго взгляда уметъ разставить людей, сообразно ихъ способностямъ, ни на что постороннее не смотритъ, Сперанскій нердко смшиваетъ и увлекается особыми уваженіями.
Аракчеевъ ршителенъ и любитъ наружный порядокъ, Сперанскій остороженъ и часто наружный порядокъ ставитъ ни во-что.
Аракчеевъ ни къ чему принужденъ быть не можетъ, Сперанскаго характеръ сильный можетъ заставить исполнить свою волю.
Аракчеевъ въ обращеніи простъ, своеволенъ, говоритъ безъ выбора словъ, а иногда и неприлично, съ подчиненнымъ совершенно искрененъ и увлекается всми страстями. Сперанскій всегда является въ приличіи, дорожитъ каждымъ словомъ и кажется не искреннимъ и холоднымъ.
Аракчеевъ съ трудомъ можетъ перемнить видъ свой по обстоятельствамъ, Сперанскій, при появленіи каждаго новаго лица, можетъ легко перемнить свой видъ.
Аракчеевъ богомолъ, но слабой вры, Сперанскій набоженъ и добродтеленъ, но мало исполняетъ обряды.
Мн оба они нравились, какъ люди необыкновенные. Сперанскаго любилъ душею.
Приступаю теперь къ описанію послдней эпохи, и предварительно подтверждаю, что о перемн образа правленія я никогда не осмливался говорить съ Сперанскимъ.
Начинаю съ того времени, какъ исключенъ я былъ изъ военныхъ поселеній и остался опять на рукахъ Сперанскаго. Сіе паки сдлало меня для него занимательнымъ и жалкимъ (половина ноября 1825 г.).
Посредствомъ дочери я довелъ до его свднія о намреніи моемъ хать въ Америку. Онъ увидлъ меня за обдомъ, сказалъ, что это уже крайняя мра, и что по всмъ вроятностямъ государь меня не броситъ, но чрезъ начальника штаба узнаетъ истинныя причины. Чрезъ нсколько дней получено было горестное извстіе о кончин его величества.
Чтобъ предоставить въ связи нсколько разговоровъ, кои я имлъ съ нимъ въ послднее время, необходимо сдлать отступленіе, описать мстности и означить нсколько новыхъ лицъ, кой играли или могли играть здсь нкоторыя роли. Начинаю съ лицъ.
Багревъ, зять Сперанскаго, есть человкъ, исполненный высокаго мннія о своемъ происхожденіи: бывъ внукомъ графа Безбородки, онъ считаетъ себя лицомъ первой фамиліи и есть величайшій врагъ и гонитель всхъ либеральныхъ идей. Дочь Сперанскаго женщина, можно сказать, ученая, свтская и пріятная. Она въ разговорахъ уметъ примниться ко всякому и принимать вс тоны.
Величко, надворный совтникъ, человкъ богатый я умный. По старому знакомству Сперанскаго съ отцомъ его, онъ принятъ въ сибирскую канцелярію. Со мною наружно друженъ, но внутренно недоволенъ по соперничеству, а боле потому, что я во все время не выпрашивалъ ему ни одной награды, ибо онъ не занимался длами. Онъ каждый день почти бываетъ въ дом Американской компаніи. Къ Сперанскому не имлъ свободнаго доступа, но нашелъ случаи свести дло съ Довомъ о портрет. Съ Багревымъ довольно коротокъ.
Клтченко, экзекуторъ канцеляріи, казачій офицеръ, держитъ въ дом полицію, почти безграмотный, но тонкій и все доводитъ до свднія Сперанскаго, что длается въ дом.
Аргамаковъ, чиновникъ канцеляріи, взятый собственно мною изъ Томска, по дружб съ его отцомъ, онъ во все время не сказалъ десяти словъ съ Сперанскимъ, но друженъ съ Рпинскимъ и Клтченкою.
До траура въ дом Сперанскаго {По случаю кончины императора Александра I.}, у дочери и зятя были вечера по четвергамъ каждую недлю. Здсь играли въ вистъ, шахматы, въ фанты, бывали двицы и литераторы, въ числ коихъ былъ принятъ Бестужевъ, введенный вроятно Гндичемъ. Самъ Сперанскій знало бралъ въ сихъ вечерахъ участія. Никогда тутъ не слыхалъ я политическихъ толковъ.
Въ дом бель-этажъ на Невскій проспектъ занимаетъ Сперанскій. Во флигел зять его и прислуга, а надъ ними по корридору: я, Клтченко, Аргамаковъ и Рпинскій.
Ноября 27-го я былъ у Рылева часовъ въ 5-ть посл обда и на короткое время. Похалъ къ присяг въ церковь Военно-строительнаго училища, и оттуда къ Абакумову. Возвратясь домой часу въ 12-мъ не могъ уснуть. Пошелъ къ Рпинскому и приказалъ дать чаю, молодежь, въ томъ числ и Клтченко, собрались ко мн. Мы говорили о кончин государя, и я разсказалъ имъ, что слышалъ объ отреченіи цесаревича, Разговоръ продолжался почти во всю ночь. Уснувъ немного я по-утру пошелъ къ Багреву и хотлъ узнать отъ него обстоятельне, но онъ отвчалъ, что будто не слыхалъ ничего. Возвратясь домой я слъ къ камину, а посл пріхалъ ко мн полковникъ Варенцовъ. Сперанскій, безъ сомннія увдомленный Клтченкою, что мы проговорили цлую ночь, и Багревымъ, что я спрашивалъ объ отреченіи, прислалъ за мною и строго запретилъ мн толковать о семъ предмет.
Когда надли трауръ, то дочь Сперанскаго просила меня и всхъ молодыхъ людей, коихъ увижу, предварить, что они приняты не будутъ. Въ числ другихъ я объявилъ и Бестужеву.
Декабря 13-го по-утру я вошелъ въ кабинетъ Сперанскаго вслдъ за его дочерью, не бывъ имъ позванъ. Разговоръ, сколько могу припомнить, представляю подробно.
Сперанскій. Лиза, теб надобно снять твой трауръ.
Дочь. Разв государь пріхалъ?
Сперанскій. Государь здсь.
Дочь. Николай Павловичъ, не правда-ли?
Сперанскій. Точно такъ, надобно васъ поздравить.
Дочь. Я не знаю какъ господа мужчины, а мы женщины сему чрезмрно рады.
Сперанскій. И мы рады, это человкъ необыкновенный. По первому пріему онъ общаетъ новаго Петра.
Я. Царствованіе его, конечно, будетъ продолженіемъ прежняго.
Сперанскій. Такъ назначено объявить, и должно быть въ честь покойнаго брата.
Я ушелъ посл сего домой и во весь день у нихъ уже не былъ.
14-го числа по-утру, хавъ къ присяг, явно казался я недовольнымъ въ разговор съ Аргамаковымъ и Клтченкой, хотя о перемн образа правленія и не говорилъ ничего, даже и не намекалъ. Рано вечеромъ 14-го числа заходилъ я къ Вильде, но мн отказали, онъ также часто бывалъ у Прокофьева.
Того-же дня вечеромъ поздно пріхалъ ко мн подполковникъ Севастьяновъ и сказывалъ, что во дворц было уже извстно, что адъютантъ Бестужевъ началъ дло, что герцогъ послалъ въ домъ Американской компаніи Варенцова захватить его и предварить хозяина о подозрительности прочихъ.
15-го по-утру огласилось у насъ въ дом объ арест въ ономъ ночью Корниловича, на квартир одного свитскаго офицера. Когда пили мы чай, Аргамаковъ, который былъ зрителемъ, разсказывалъ мн о лицахъ, участвовавшихъ въ дл, и когда упомянулъ Рылева, то я весьма смутился.
Полагаю, что нкоторое на меня сомнніе Сперанскому, посл происшествія, подалъ Клтченко, судя по разсказамъ Аргамакова, или Вильде, а всего вроятне Величко, самъ или чрезъ Багрева, ибо онъ могъ быть въ дом Американской компаніи или 14-го вечеромъ, или 15-го по-утру и знать отъ людей или отъ Штейнгеля, что я былъ 14-го числа ввечеру у Рылева. Сіе основываю на томъ: 1) что самъ Величко нсколько дней спустя сказывалъ мн, будто бы приказалъ у себя въ дом, ежели бы я пріхалъ, запереть двери и тотчасъ дать знать ему, чтобъ представить меня къ Сперанскому, 2) Багревъ встртилъ меня съ великимъ неудовольствіемъ, упрекалъ, что я пригласилъ его одинъ разъ обдать у Прокофьева, и почти отказалъ въ знакомств съ собою. Сіи поводы и смущеніе, которое я оказалъ, могли быть достаточными для Сперанскаго, чтобъ спросить меня: не зналъ ли я чего отъ Бестужева или въ дом Американской компаніи предварительно. Я отрекся ршительно, сказавъ токмо, что могутъ разв припутать въ разговорахъ. Онъ приказалъ мн не только быть на виду въ своемъ корпус, но ежели я хоть что-нибудь слышалъ, то объявить немедленно герцогу Виртембергскому.
Спустя десять дней, Сперанскій спросилъ меня, совсмъ ли я успокоился, но сіе было уже не что иное какъ послдствіе перваго вопроса, и сдлано мимоходомъ. Мн приказалъ онъ заняться составленіемъ записокъ: 1) о Колыванскихъ заводахъ, 2) о Военныхъ поселеніяхъ. Участь мою полагалъ онъ устроить, выведя изъ корпуса Путей Сообщенія и помстивъ въ коммисіи составленія законовъ. По крайней мр такъ говорилъ одинъ разъ.