Т. Г. Петрова
Горчаков Д. П.: биобиблиографическая справка, Горчаков Дмитрий Петрович, Год: 1990
Время на прочтение: 5 минут(ы)
ГОРЧАКОВ, Дмитрий Петрович [1(12).I.1758, Костромская губ.—29.XI(11.XII).1824, Москва] — поэт-сатирик, драматург. Принадлежал к знатному, но обедневшему роду князей — Рюриковичей (Черниговская ветвь). Единственный сын кн. П. И. Горчакова. Получил хорошее домашнее образование, в 1768 г. был записан на военную службу. Г. участвовал в походах русских войск в Валахию и в Крым. Однако в 1782 г., при неясных обстоятельствах, в скромном чине секунд-майора вышел в отставку и занялся сельским хозяйством в своем тульском имении. К этому времени относятся и его первые литературные опыты. В 1790 г. в качестве волонтера Г. принял участие в штурме крепости Измаил, где получил в руку тяжелую рану, которая давала о себе знать до конца его жизни. В донесении о сражении А. В. Суворов назвал Г. одним из тех храбрецов, кто ‘подавал пример подчиненным’. В царствование Александра I Г. занимал должности Псковского (1807) и Таврического (1807—1810) губернского прокурора, правителя дел в молдавской армии при главнокомандующем М. И. Кутузове (1811—1812). С 1813 г. получил назначение вице-губернатором в Кострому, но в 1816 г. снова вышел в отставку и переехал в Москву, где жил до самой смерти. Похоронен в Даниловом монастыре.
Широкую популярность принесли Г. издание и постановка в московском театре его комических опер ‘Калиф на час’ (М., 1786), ‘Счастливая тоня’ (М., 1786) и ‘Баба-Яга’ (Калуга, 1788). В этих произведениях отчетливо воспроизводятся, пародируются черты русской действительности, обличается взяточничество, казнокрадство. За сказочными, фольклорными сюжетами, ‘восточным’ колоритом ясно просматриваются национальные, местные черты быта, обычаев, психологии. Так, в опере на известный сказочный сюжет, взятый из арабских сказок про знаменитого калифа Гарун аль-Рашида (786—809), сапожник Абдалла обличает взяточничество Кади. Здесь многое близко русскому читателю и зрителю того времени: ‘А истины в суде / Найти нельзя нигде’. Сказка лежит и в основе сюжета ‘Счастливой тони’: к наделенному чудодейственной силой рыбаку Миловзору, желая узнать свою судьбу, приходят различные персонажи (судья, старуха, петиметр и др.). Судья при этом, напр., поет: ‘Я многих облупил / И денег накопил, / Судьею бывши крал, / С живых и мертвых драл / И всячиною брал’. Постепенно сатира все больше как бы подчиняет себе сказку. В ‘Бабе-Яге’ снова действует совсем не сказочный, а реальный персонаж — подьячий Взяткин. При этом драматург не верит в скорое исправление зла. Сказка в комических операх воспринимается только как стилистический ключ, а поэтому и не противоречит ни сатире, ни введению персонажей из современности.
Значительное воздействие на Г. оказали творчество Г. Р. Державина и дружба с Н. П. Николевым. Под влиянием тираноборческой трагедии Николева ‘Сорена и Замир’ Г. в конце 80 гг. создал свою гражданственную трагедию об Америке — произведение, которое, по свидетельству Д. И. Хвостова, было написано, но не ‘выдано в свет’. В 1796 г. вышла его ‘российская повесть’ ‘Пламир и Раида’. Неопубликованная комедия в стихах ‘Беспечный’ была исполнена в Петербурге в 1799 г. В журнале ‘Друг просвещения’ за 1804—1806 гг. печатались отдельные стихотворения сатирика. С 1807 г. (10.IV) Г. стал членом Российской Академии наук, а в 1811 г. был избран членом ‘Беседы любителей русского слова’.
К началу XIX в. Г. приобрел известность как один из крупнейших поэтов-сатириков. В рукописном виде широко распространялись его сатирические послания, беседы, притчи, которые вместе с анонимными сатирическими произведениями, сатирами Д. И. Фонвизина, С. Н. Марина и др. заполняли тетради, рукописные Книги современников. Поэт пристально наблюдал за идейной жизнью России и Франции, увлекался Вольтером и Гельвецием. В произведениях Г. также воплотился дух века Просвещения. Религиозное свободомыслие в традициях французских просветителей отразилось в его ‘Письме к Г. И. Шилову’ (‘Ахти, любезный мой Шипов…’ (1783). Алчность и грабительство губернаторов, беззакония судей, угнетение крестьян помещиками, несправедливости, чинимые царскими фаворитами,— все это находит отражение в его сатире ‘Послание к князю С. Н. Долгорукову’. Злободневность острых произведений Г. обеспечивала их успех у читателей, а ему самому славу ‘российского Ювенала’. ‘Злоязычный’ А. Ф. Воейков своем ‘Парнасском адрес-календаре’ назвал Г. ‘действительным поэтом’, ‘экзекутором при наказании сатирическим бичом разврата, ябеды и ‘Грабительства’. ‘Люблю твой колкий стих’,— писал Т. юный Пушкин в стихотворении ‘Городок’. Г. присутствовал на публичном экзамене в Царскосельском лицее 8 января 1815 г., на котором поэт читал свои ‘Воспоминания в Царском Селе’. Когда в 1828 г. возникло дело о ‘Гавриилиаде’, угрожавшее Пушкину, поэт сделал попытку приписать ее авторство покойному к тому времени Г., опираясь на его репутацию сатирика и вольнодумца.
Именно сатира, по мнению писателей-просветителей, могла улучшить жизнь общества, помочь Искоренению ‘зла’. Как и все просветители, Г. отрицательно относился к завоевательной политике. В сатире ‘Русский у подошвы Чатырдага’ (1807) он критиковал политику Александра I и руководящих правительственных кругов, бездарность военного командования. Выступая в своих сатирах против паразитизма дворянства, призывая его к служению родине, Г. считал достойной дворянина не только военную службу, поприще писателя, ученого, но и занятие судейством, что в представлении привилегированного сословия XVIII в. считалось ‘неблагородной’ деятельностью. Продолжая традиции А. Д. Кантемира и А. П. Сумарокова, Г. рассматривал свое творчество как служение отечеству, что отразилось, напр., в сатире ‘Он и Я. Разговор’ (1790), проникнутой сознанием необходимости бескорыстного служения родине. Подобно Сумарокову, он осуждал дворян, продававших и проигрывавших своих крепостных крестьян. Раздумья Г. о социальном неравенстве видны в его двух ‘беседах’-сатирах, адресованных Николеву. Так, в ‘Беседе 2-й’ (сатире о Пустоне, 1790, 1793) поэт сравнивает крестьянство с фундаментом здания. Хотя ‘Никто его не зрит, его судьбина — мрак…’, однако ‘Зодчий видит в нем твердейшую подпору / Огромных сих палат, толико льстящих взору’. Эти заключающие сатиру стихи перекликаются с концовкой басни И. А. Крылова ‘Листы и Корни’. По мысли Г., пример доброго служения родине подают дворянству труженики-крестьяне, не менее нужные России, чем герои, ее охраняющие, и философы, занятые ее просвещением.
В сатирах поэта почти всегда присутствует образ автора-обличителя, человека умного и гордого, который ‘пышность и чины считал за вздорный сон’, ‘терзался, слушая вседневно бедных стон’ (‘Стансы’, 1804), ‘пел стихи в дни мирны, / И жизни не жалел, / Как огнь войны горел’ (‘Напрасные труды. Послание к кому угодно’, 90 гг.). Поэт не отступается от своего пути и ‘с лирой жизнь’ оставит ‘Иль с шпагой… в руках’ (Там же). Резкая, ‘ювеналовская’ поэтическая интонация сочетается в творчестве Г. с шутливо-иронической, с примесью грустного скепсиса (‘Беспристрастный зритель нынешнего века’). Поэту свойственно сознание того, что ‘ничего не исправить’, своего рода тотальная ирония. Непринужденность, доверительность стихов Г. порой достигается чередованием стихотворных размеров в пределах одного стихотворения (‘Письмо к другу моему Н. П. Николеву’, 1799). Г. был одним из первых создателей жанра ‘дружеского послания’, облеченного в шутливо-ироническую форму. Поисками правдивости и простоты, неприятием ‘слащавости’ объясняются его выступления против Н. М. Карамзина и его эпигонов. Предубеждение Г. против комедии Д. И. Фонвизина ‘Недоросль’, так же как и против комической оперы А. О. Аблесимова ‘Мельник, колдун, обманщик и сват’, во многом было вызвано тем, что реальная комедия Фонвизина с почти натуралистическими сценами, ее сатира и юмор не соответствовали, в представлении Г., высокому, учительному назначению литературы.
Взяв на вооружение наиболее сильные стороны классицизма — его высокий общественный, гражданственный пафос, связанную с ним дидактическую направленность, Г. внес значительный вклад в развитие русской сатиры, расширяя ее тематический диапазон. В лучших своих произведениях он продолжал традиции социально-политической сатиры, восходящей к Кантемиру, Новикову и др. поэтам XVIII в.
Изучение текстов Г. затруднено тем обстоятельством, что большинство его рукописей сгорело во время произошедшего в его деревне пожара, кроме того, многое из им написанного и напечатанного осталось анонимным.
Соч.: Соч. кн. Д. П. Горчакова.— М., 1890, Поэты-сатирики конца XVIII—начала XIX в. / Вступ. ст., подгот. текста, примеч. Г. В. Ермаковой-Битнер.—Л., 1959, Из неизданных атеистических произведений Д. П. Горчакова // Вопросы истории религии и атеизма.— М., 1959.— Т. 7, Сатира русских поэтов первой половины XIX в. / Подгот. текста, сост., вступ. ст. В. Афанасьева.— М., 1984.
Лит.: Брайловский С. Из прошлого отечественной литературы.— Воронеж, 1893.— С. 25—52, Пиксанов Н. К. Кн. Д. П. Горчаков // Пушкин А. С. Собр. соч.— Спб.. 1907.— Т. 1.— С. 180—186, Шестериков С. П. Из неизданных стихотворений Д. П. Горчакова // Известия отдела русского языка и словесности.— 1928.— Т. 1.— С. 154—183.
Источник: ‘Русские писатели’. Биобиблиографический словарь.
Том 1. А—Л. Под редакцией П. А. Николаева.
М., ‘Просвещение’, 1990