Голосъ хивинскихъ плнныхъ
Голосъ хивинскихъ плнныхъ
Н. Михайловъ.
‘Нива’, No 30, 1873
Голос хивинских пленных, Михайлов Н., Год: 1873
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Еще пройдетъ немного времени — и мы узнаемъ въ подробности о всемъ, что встртили русскіе отряды на пути въ Хиву любопытнаго, занимательнаго и притомъ совершенно отличнаго отъ нашей обыденной жизни, получатся обстоятельныя и точныя извстія о чрезвычайныхъ затрудненіяхъ при переход зыбучихъ безводныхъ песковъ, о встрчахъ съ хивинскими и туркменскими войсками, о самой Хив, о ея народонаселеніи и о тамошнемъ образ жизни. Литература, статистика, исторія, географія — обогатятся новыми, неизвстными еще свдніями о средней Азіи, а для администраціи представится новое обширное поле дятельности къ обобщенію непріязненныхъ пока разнородныхъ, покоренныхъ русскимъ оружіемъ, азіатскихъ племенъ съ подданными Россіи. Отдаленность Хивы отъ Россіи, а боле всего безжизненность степей, отсутствіе цивилизаціи, своеобразные нравы и обычай кочующихъ магометанскаго вроисповданія обитателей степей, отсутствіе ркъ и дорогъ,— все это до сихъ поръ препятствовало не только съ научными цлями пускаться по песчаному морю въ Хиву, но и замедляло всегда торговое движеніе въ Среднюю Азію. Теперь мало по малу вс эти преграды должны устраниться, постепенно будетъ водворяться колонизація и промышленность, проведутся каналы, пророются на проложенныхъ путяхъ въ достаточномъ количеств искуственно и удобно примненные къ употребленію воды колодцы,— и степные народы, теперь уклончивые и недоврчивые, увидя въ русскихъ мирное обращеніе и доброту сердечную, нечувствительно будутъ съ ними сходиться въ случа колонизаціи, свыкаться и обобщаться въ равной трудной дол посреди степей, въ жизни и въ торговыхъ сношеніяхъ, а затмъ легко будутъ прививаться къ ихъ непріязненнымъ сердцамъ наши нравы, понятія и убжденія — и водворится правильный сельскій образъ жизни и промышленность по мр производительности почвы и по качеству климата.
Принимая все это въ соображеніе, мы думаемъ, что каждая замтка о Хив и степяхъ, отдляющихъ ее отъ Россіи, — подъ вліяніемъ впечатлній, произведенныхъ покореніемъ нсколькихъ городовъ, заслуживаетъ всеобщей извстности, особенно въ настоящее время, когда, но недостатку описаній этого края, почерпаются свднія изъ иностранныхъ источниковъ. Нсколько показаній возвращенныхъ въ 1840 году русскихъ плнныхъ, захваченныхъ во время рыболовства на Каспійскомъ мор туркменцами и киргизами и проданныхъ въ Хиву, въ нкоторой степени могутъ пополнить этотъ недостатокъ. Изъ показаній этихъ можно видть, насколько жизнь для русскихъ, которые бы желали туда переселиться, удобна и чмъ изобилуетъ сравнительно съ Россіею тамошняя природа, а для торговцевъ объясняется, какіе могутъ покупать товары и но какой цн. Для поддержанія сношеній съ Хивою такія свднія на первыхъ порахъ для русскихъ надобно считать боле необходимыми, нежели политическія извстія Вамбери, который, путешествуя въ Хиву подъ видомъ пилигрима и опасаясь быть узнаннымъ, не могъ усвоить себ основательнаго на вс предметы взгляда.
Плнникъ — астраханскій мщанинъ — Бирюковъ разсказывалъ намъ, что онъ взятъ въ плнъ киргизами и претерплъ множество приключеній. ‘Киргизы продали меня, говорилъ онъ,— въ Хиву, здсь употребляли меня въ черную работу, а потомъ женился я на хивинк и прижилъ двухъ дтей. Проживши нсколько лтъ въ Хив, я проданъ былъ въ Бухару, но быть въ плну, въ какомъ бы город ни находиться, везд худо,— и потому я просилъ своего агу (господина), чтобы меня опять продали въ Хиву. Трудности въ работ, а главное тоска по родин,— заставили меня бжать тайно отсюда, но хивинцы догнали и прибили за ухо гвоздемъ къ стн. Прошло посл того еще два года, я опять задумалъ бжать — и сталъ узнавать, какимъ способомъ избжать погони и въ которую сторону направить путь. Для этого я сблизился съ однимъ русскимъ плннымъ, который 30 лтъ живетъ въ Хив,— и онъ мн сказалъ, что всего удобне идти не по дорог, а возл нея по трав и только ночью по рос, а днемъ скрываться, тогда, если и будетъ погоня, то собаки, которыми розыскиваютъ слды бжавшаго, не могутъ открыть ихъ. Воспользовался я этимъ совтомъ и снова пустился въ путь, только не въ Россію, а въ противную сторону, къ Персіи, потому что путь сюда способне, въ дорогу же, въ неизвстный мн край и Богъ знаетъ на какое продолжительное время, взялъ только нсколько кусковъ хлба. Ушелъ я — и въ дорог былъ въ большомъ страх, безпрестанно припадалъ ухомъ къ земл, чтобъ узнать, нтъ-ли опять погони, потому что за полверсты можно слышать, если детъ кто, или караванъ идетъ,— и каждый разъ, когда нужно было-скрываться, то прятался за камни. Въ первый побгъ мой изъ Хивы меня настигли собаки, теперь же, въ другой разъ, благодаря совту русскаго, я остался цлъ, но въ дорог исхудалъ, изнурился, пищи не было, питался травой. Два мсяца я шелъ такимъ образомъ, ночью по звздамъ, а днемъ по солнцу, и наконецъ дошелъ уже до персидской границы. По татарски я выучился говорить очень хорошо, пробывши нсколько лтъ въ Хив и Бухар, — и меня въ разговорахъ нельзя было узнать, что я русскій. Когда я подошелъ къ границ персидской, то узналъ,, что вправо я нахожусь въ 200 верстахъ отъ Огурчинскаго острова, на Каспійскомъ мор, а влво въ 300 верстахъ отъ индйскаго города. Въ ближайшемъ къ границ персидскомъ город Шахзаде (шахскій сынъ) градоначальникъ, которому я объяснилъ свое происхожденіе и причину прибытія, изъ жалости совтовалъ мн остаться у него и предлагалъ жениться на персіянк, но я не остался, онъ далъ мн въ дорогу 10 р. и нсколько хлба. Не могу припомнить и объяснить всхъ происшествій и страданій, которыя испыталъ въ своей жизни и во время пребыванія въ плну и въ дорог при встрчахъ, будучи томимъ постоянно и голодомъ, и жаждой, и наготой: судьба привела меня быть и нищимъ, и воромъ, и убійцей, и все это невольно, для спасенія собственной жизни,— и самому подвергаться страху смерти отъ разбойниковъ и воровъ. Вотъ примръ: встртишься съ пастухами, надешься получить отъ нихъ какую-либо милостыню, а они приставляютъ ножъ къ груди и требуютъ съ меня послдній халатъ и деньги,— и это было неоднократно, испыталъ и милосердіе: однажды попался въ одномъ персидскомъ город мн казакъ русскій, и я, объяснивъ ему свою нужду, просилъ его совта, что мн длать. Онъ научилъ меня идти къ мечети и ссть при вход въ нее у дверей и ожидать милостыни. Я подошелъ и увидлъ, что входящіе въ мечеть персіяне снимаютъ свои башмаки, оставляютъ ихъ на паперти и отправляются по обыкновенію въ молельню въ однихъ чулкахъ, изъ уваженія къ священному мсту. Посидвъ нсколько минутъ на крыльц и, смотря на оставленныя въ огромномъ количеств богомольцами туфли, я уже началъ соблазняться и думалъ подобрать ихъ побольше и продать — въ такомъ я былъ жалкомъ положеніи, однако опомнился: вошелъ и я за богомольцами въ мечеть, слъ на разостланныхъ по полу коврахъ въ рядъ съ персіянами, поджавши по обычаю ихъ ноги подъ себя, и вмст съ ними сталъ молиться, читая про себя русскія молитвы, а иногда и вслухъ на арабскомъ язык нкоторыя изъ Корана общеупотребительныя выраженія, когда требовался единогласный откликъ отъ народа на призывъ муллы. Для него въ мечети, вмсто нашего престола съ алтаремъ, служитъ мунбарь, или каедра, устроенная на востокъ, къ сторон Мекки. Помолившись внутренно по русски, а наружно по магометански, я опять вышелъ въ переднюю и, сидя, ожидалъ конца службы. Когда окончилось молебствіе и персіяне стали выходить, то одни проходили, не обращая на меня вниманія, другіе устремляли косые пытливые взоры, а иные останавливались и распрашивали меня, откуда я и куда иду, принявъ меня за пилигрима, однако мулла, шедшій позади ихъ, замтилъ: ‘правоврные, не испытывайте странника, не утомляйте его распросами, вы видите, что онъ голодный, хочетъ сть’. Доброе слово муллы было не безплодно: мн велно было подождать — и чрезъ полчаса мн нанесли чурековъ (изъ пшеничной муки приготовленныя на подобіе блиновъ лепешки), денегъ и суму, которую я наполнилъ подаяніемъ. На вопросы, откуда я, отвчалъ, что я казанскій татаринъ, спасся бгствомъ изъ плна хивинскаго и иду въ Мекку, имя намреніе пробраться въ столицу Персіи, Тегеранъ, я называлъ себя меккскимъ богомольцемъ для того, чтобы тмъ угодить магометанамъ, кром которыхъ никого не встрчалъ. Хотя путь этотъ былъ и легче для меня, нежели по степямъ отъ Хивы до Персіи, но и здсь я долженъ былъ испытать не мало бдствій, нищета и крайность въ продовольствіи доводили меня до того, что я долженъ былъ не разъ ршаться на такія дла, за которыя подвергалъ себя большимъ несчастіямъ,— и оправдывать могу себя разв только тмъ, что я въ поступкахъ своихъ согласовался съ обычаями подобныхъ мн несчастныхъ бдныхъ путниковъ — и какъ на меня часто нападали и отнимали что имлъ, такъ и мн приводилось вымещать свои бды на другихъ. Разъ случилось, что въ дорог сошелся я съ меккскими богомольцами и разсказалъ имъ, что и я иду туда же, они пригласили меня идти вмст съ ними, и видя мою бдность подлились со мной деньгами, дали мн одежду и на голову чалму {Головной уборъ странниковъ-богомольцевъ.}. Но такъ какъ у меня была въ дорог другая цль и я сообщился съ ними для того только, чтобы они меня не обидли, то безъ церемоніи ршился самовольно воспользоваться ихъ довріемъ ко мн: на одномъ ночлег, посл нсколькихъ дней путешествія, я, улучивъ удобную минуту, когда вс спали, отрзалъ у казначея этой партіи съ деньгами карманъ, и съ этимъ запасомъ дорожнымъ поспшилъ отъ нихъ уйти впередъ, а укрывшись отъ преслдованія ихъ въ удобномъ потаенномъ мст, выждалъ, пока они пройдутъ, и благополучно пошелъ своей дорогой одинъ. Но за то посл и самъ былъ ограбленъ два раза. При другомъ раз я не стерплъ: когда старикъ, насильственно вырвавшій у меня изъ рукъ мшокъ състныхъ запасовъ, сталъ утолять въ глазахъ моихъ голодъ моими чуреками, я подумалъ: ‘Господи Боже мой! кому я дозволилъ себя ограбить!..’ тутъ я поднялъ съ земли большой камень и придавилъ его. Посл, когда уже я былъ возвращенъ изъ Тегерана, при содйствіи нашего посланника, въ Россію, я во всхъ своихъ грхахъ покаялся на исповди у священника.
Въ Тегеран въ военной служб есть и русскіе, и одинъ изъ конныхъ гвардейцевъ, генералъ, называющій себя Самсономъ. Онъ очень богатъ. Вры христіанской не оставляетъ, и русскіе во время пасхи у него разговляются, но когда была у персіянъ война съ русскими, то русскіе, находящіеся въ военной служб у шаха, въ ней не участвовали. Онъ приглашалъ меня остаться въ Персіи, русскіе въ мусульманскихъ земляхъ отличаются предъ туземцами смтливостью и ловкостью, но въ военныхъ дйствіяхъ кровь противъ сродной крови проливать себ не позволяютъ. Въ Персіи везд подземныя для воды трубы и колодцы, гд плаваетъ рыба, которую ловятъ удочками. Въ Персіи, какъ и въ Хив, очень много разнаго рода фруктовъ, большею частію сходныхъ съ астраханскими, но въ Хив для произращенія плодовъ прорыты на нсколько сотъ верстъ канавы, иначе не родятся’.
Хивинскій плнникъ Бирюковъ, испытавшій столько бдствій, живя въ Хив 15 лтъ,— довольно крпкаго сложенія, отъ зноя солнечнаго, которымъ столько лтъ его пекло въ Хив на открытомъ воздух, у него остался навсегда смуглый цвтъ лица, которымъ отличаются природные хивинцы. По возвращеніи въ Астрахань, онъ засталъ жену свою и дтей здоровыми. Они считали его умершимъ. Онъ живетъ въ нсколькихъ верстахъ отъ Астрахани, въ селеніи Башмаковк, и занимается садоводствомъ, имя свой садъ. Черты его характера: честность и трудолюбіе.
Къ сожалнію, этотъ мужественный, ловкій и притомъ невольный путешественникъ, прошедшій боле двухъ тысячъ верстъ по средней Азіи и Персіи пшкомъ — не грамотенъ. Какую великую услугу онъ оказалъ бы географіи и статистик, еслибъ все виднное и пройденное съ такими усиліями въ преодолніи неимоврныхъ трудовъ, онъ могъ передать описательно! Можно быть увреннымъ, что и теперь не отказался бы предложить свои услуги тому, для кого потребовалось бы сдлать, по его разсказамъ, нкоторыя дополненія на картахъ средней Азіи и воспользоваться замчаніями и объясненіями. Никто, ни изъ русскихъ, ни прочихъ европейцевъ,— можно утвердительно сказать, никто не обладаетъ такимъ опытнымъ взглядомъ на среднюю Азію, какъ онъ, невольно, непостижимо, онъ первый, если поглубже вникнуть въ значеніе его подвига, пронесъ въ сердц чувство христіанское по недоступнымъ для другихъ и не проходимымъ пустыннымъ пространствамъ, среди враждебныхъ имени христіанскому разноплеменныхъ ордъ магометанства.
Со взятіемъ Хивы, первыя попытки Россіи къ поддержанію сношеній съ новопріобртеннымъ ханствомъ и къ водворенію торговли — могли бы гораздо сильне подвинуться впередъ, еслибъ признано возможнымъ было вызвать какъ его, такъ и другихъ спеціалистовъ по торговой части въ столицу, откуда исходятъ вс благія начинанія къ возвышенію благосостоянія нашего отечества. Изъ простыхъ, но глубоко основательныхъ и врныхъ съ истиною разсказовъ, безъ всякаго сомннія, могли бы произойти полезнйшія послдствія, разршились бы самые труднйшіе вопросы относительно неизбжной со стороны Россіи цивилизаціи въ совершенно неизвстныхъ мстностяхъ, обширныхъ, ни кмъ непосщаемыхъ пространствахъ, обитаемыхъ народами, которыхъ ни языка, ни обычаевъ, ни условій и образа жизни мы не знаемъ. Подобные спеціалисты, какъ этотъ плнникъ и даже нкоторые мелочные торговцы съ окраинъ Россіи, прилегающихъ къ восточнымъ предламъ Россіи, и испытанные въ врности казанскіе татары и изъ другихъ губерній, могли бы быть въ центр средней Азіи самыми благонадежными проводниками и торговли и жизни русской.
Что замчаніе это справедливо, то доказывается тмъ, что русское войско, въ четырехъ отрядахъ состоящее, никакъ не могло (при пособіи однихъ предварительныхъ рекогносцировокъ, плановъ, соображеній и картъ) обойдтись безъ руководства и указаній въ достиженіи трудной цли, безъ туземцевъ въ степяхъ киргизскихъ, безъ нихъ наши войска могли бы въ этомъ песчаномъ мор, какъ въ океан безъ компаса, встртить громадныя препятствія. Объ ощутительной польз, какую въ хивинскомъ поход приносили джигиты-киргизы — было неоднократно сообщаемо изъ отрядовъ въ газеты. Они были самымъ врнымъ пособіемъ географической карты и соединяли въ себ значеніе штурмановъ на корабл въ мор.
Слдующіе два разсказа вышедшихъ изъ плна русскихъ въ 1840 году любопытны тмъ особенно, что свидтельствуютъ о томъ политическомъ вліяніи англичанъ на дла Хивы, какое они старались поддержать участіемъ своимъ въ выкуп русскихъ плнныхъ съ цлію воспрепятствовать движенію нашего войска.
Одинъ изъ нихъ говорилъ: ‘я взятъ былъ на Каспійскомъ мор въ плнъ туркменцами, близь восточнаго берега, при нападеніи ихъ на наше рыболовное судно, нечаянно, неожиданно. Туркменцы брали въ плнъ съ согласія Хивинскаго хана. Меня везли на верблюдахъ до Хивы 10 дней, а иногда привязывали и къ хвосту лошади или верблюда. По прибытіи въ Хиву, я поступилъ къ одному зажиточному хивинцу въ работу и находился у него два года. Тамъ земляныя работы кажутся сначала непривычны для русскаго, но потомъ мало по малу свыкаются съ ними, сютъ, пашутъ, жнутъ, не такъ какъ у насъ. Посл нкотораго времени пребыванія тамъ, даютъ плннику возможность обзавесть самому хозяйствомъ, онъ получаетъ для землепашества быка, а для посва достаточное количество смянъ. Всякій по трудамъ своимъ пріобртаетъ прибыль, а нкоторые и совсмъ обжились, завелись семействами и живутъ съ большимъ довольствомъ, особенно изъ казанскихъ татаръ.
Большая радость была для насъ плнныхъ, когда пріхалъ въ Хиву англичанинъ изъ Индіи выкупать насъ. Онъ смло и днемъ и ночью, въ халат персидскомъ, съ двумя индйцами, съ чалмой на голов, разъзжалъ по городу и требовалъ выдачи плнныхъ. Повидимому добрый и щедрый человкъ. Онъ сперва здилъ къ хану, въ этомъ же одяніи, получивъ его согласіе на выкупъ, онъ отдавалъ ему въ слиткахъ золото, сколько приходилось за каждаго, и насъ надлилъ каждаго на дорогу състными припасами, на каждаго человка по золотому и для каждыхъ двухъ человкъ назначилъ по верблюду. Когда выходили изъ Хивы, то самъ ханъ осматривалъ и провожалъ насъ, со свитой изъ нсколькихъ человкъ. Онъ халъ верхомъ, трубачи ему трубили, а солдаты сдлали пять выстрловъ изъ ружей, хивинцы, провожая насъ, упрекали хана, за чмъ онъ затялъ съ русскими ссору,— и старшій братъ его присовтовалъ ему насъ возвратить.
Когда я взятъ былъ въ плнъ, то привезли меня въ Хиву въ 16 дней — можетъ быть я прибылъ бы и скоре, еслибъ въ пути вожатые мои не длали лишнихъ иногда поворотовъ въ разныя стороны для того, чтобъ не могъ я примтить дороги и чтобъ узнавши я не могъ убжать. Изъ Хивы-же достигли мы сначала до Усгь-Урта въ 6 дней, а оттуда до Новоалександровскаго укрпленія въ 8 дней, воду въ колодцахъ везд находили и брали запасъ съ собой. Нкоторые только, можетъ быть, лишившіеся въ Россіи родныхъ и привыкшіе къ Хив, не пошли изъ плна и особенно т которые обусурманились, а это случилось потому, что ни церкви, ни священника у насъ не было,— а русскіе находились тамъ и по 20 и по 30 лтъ, не исполняя никакихъ обрядовъ, ни исповди, ни причастія, ни внчанія, ни крещенія. Нужда заставила омагометаниться и привыкнуть къ мечети и мулл. Правда, у нкоторыхъ изъ русскихъ были наши церковныя книги, и кто зналъ грамот — читалъ, къ одному русскому собирались и молились. Ханъ не запрещалъ, а только совтовалъ принять ихъ вру, другіе-же женились и прижили дтей отъ хивинокъ’.
Согласно съ этимъ объясненіемъ и другой плнникъ разсказывалъ:
‘Въ Хив кром земледлія занимаются садоводствомъ. Фруктовъ очень много родится: виноградъ, дули, поддульки, тантала, дыни, для поливы устроены везд чигири безъ чего ни хлбъ, ни плоды не родятся. Дожди бываютъ рдко. Хивинцы добры, съ плнными — кто старателенъ и вренъ — обходительны, и цнятъ трудъ и услугу хорошо. Понимаютъ человка, какой бы вры ни былъ, не обижаютъ. Туркменцы хуже: когда меня взяли въ плнъ, и увидали на ше крестъ, то сорвали и бросили. Хивинцы-же не кощунствуютъ надъ нашей врой когда захочешь помолиться, и образъ поставишь и затеплишь свчу, не запрещаютъ, а если и скажутъ что, я говорю: ‘меня не сдлаешь бусурманиномъ’. Плнныхъ берутъ не однихъ русскихъ, но и персіянъ, случалось, что хивинцы доходили до Астрабада. Однако персіяне сами другъ друга выдаютъ, и даже продаютъ, и нердко по нскольку человкъ оттуда приводятъ плнныхъ. Лтомъ хивинцы въ садахъ живутъ, а зимой въ город въ домахъ, хозяйствомъ и скотомъ занимаются. Когда они бываютъ въ Россіи, въ Астрахани, то съ ними никакъ нельзя сойтись: они уклончивы, скрытны, недоступны, въ Хив-же у себя дома они добродушпы, и намъ житье было свободное. На праздникъ воскресенья, хозяинъ мой отпускалъ меня къ своимъ русскимъ, принесу ему подарокъ десятокъ яицъ — и освободитъ дня на два.
Оренбургскій губернаторъ Перовскій не дошелъ до Хивы по причин сильныхъ холодовъ, тогда и хивинцевъ много померзло, къ тому же и вожатые измнили, надобно думать: подговорены были. Но когда нашъ русскій Царь приказалъ задержать на Руси до 600 хивинскихъ купцовъ въ Астрахани и Оренбург, тогда Ханъ сталъ поговаривать объ отпуск насъ, плнныхъ, и говорилъ намъ: ‘Вашъ Царь желаетъ чтобъ я отпустилъ васъ, я согласенъ, отпущу’. Въ это же время пріхалъ и англичанинъ съ золотомъ, и говорили, будто заплатилъ за насъ хану нсколько золота въ слиткахъ {Если принять во вниманіе цну за которую хивинцы покупали русскихъ у киргизцевъ и туркменъ по 20 золотыхъ за каждаго — и приложить къ тому по одному золотому данному англичаниномъ на дорогу каждому русскому, то выкупъ 118 человкъ русскихъ стоилъ ему 42,218, принимая золотой въ 5 р. или немного боле.}. Онъ останавливался въ саду, въ Хив пробылъ дней 20, онъ одтъ былъ по бусурмански, на голов у него была изъ полотна чалма: ему предлагали и квартиру, но онъ остался въ саду. Русскихъ собирали къ нему, и онъ только взглянулъ, но ни разговора, ни спроса небыло. Просили и персіяне, чтобъ онъ выкупилъ ихъ, хозяева ихъ хивинцы просили за освобожденіе каждаго персіянина но 20 золотыхъ, онъ отвчалъ, что стоятъ и по 40, однако не далъ и не выкупилъ {Теперь уже извстно изъ газетъ всмъ, что святое и великодушное дло дать свободу русскимъ и нсколькимъ тысячамъ плнныхъ персіянъ досталось на долю Россіи, а не Англіи.}.
Для дороги-же намъ на 418 человкъ, вышедшихъ изъ Хивы, выдалъ 418 золотыхъ,— чтобы мы закупили хлба и кожаныхъ сосудовъ для воды. Однако запаса хлба въ пути недостало, я былъ распорядителемъ — и дошедши до жемчужныхъ колодцевъ, здилъ за провіантомъ въ Александровское укрпленіе. Дорога до этого укрпленія хороша. Мы шли по прямому направленію на Мангышлакъ. Путь этотъ изобилуетъ подножнымъ кормомъ для скота. Встрчались и озера, но не часто: то чрезъ сутки, а иногда чрезъ двое — и это было когда стали приближаться къ крпости, не рдко попадались и камыши’.
Въ дополненіе къ этимъ разсказамъ неизлишне также сообщить о замчательной Аму-Дарь.
Теперь боле, нежели когда нибудь любопытно имть свдніе о рк, которой достигли съ такими огромными препятствіями наши отряды, ‘подошедши 12 мая къ Аму-Дарь — заключаетъ корреспондентъ изъ хивинскаго похода въ письм своемъ о трудностяхъ пути,— сегодня были молебствіе по случаю достиженія берега Аму-Дарьи, къ которой такъ долго устремлялись наши взоры. И волны и лошади и верблюды упиваются рчною водою посл долгаго поста. Кому приходилось хоть разъ въ жизни дрожать за каплю воды, тотъ пойметъ нашу общую радость’.
Вотъ что сообщилъ въ разсказахъ своихъ о путешествіи въ Хиву въ 1842 г. молодой русскій торговецъ, по дламъ торговли, 20-лтній крестьянинъ Алексй Абросимовъ, котораго везд принимали какъ въ киргизскихъ степяхъ, такъ и въ Хив, какъ роднаго, и который усплъ заинтересовать знаніемъ татарскаго языка, нравовъ и обычаевъ туркменскихъ, киргизскихъ и хивинскихъ не только простыхъ подданныхъ, но и самого хана, имвши случай быть у него три раза, разговаривать и даже быть на пиру данномъ ханомъ, по случаю дня рожденія одной изъ женъ его.
Алексй Абросимовъ объ Аму-Дарь говоритъ: ‘я здилъ въ Хиву два раза на верблюдахъ, въ первый разъ съ двумя армянами, Бендерцовымъ и Красильниковымъ, а во второй разъ одинъ съ небольшимъ караваномъ верблюдовъ съ киргизцами,— и торговалъ въ оба раза съ большимъ успхомъ — ходили и здили также по рк Аму-Дарь. Рка эта вытекаетъ изъ горъ, и течетъ съ востока на западъ, вода чистая, не уступаетъ уральской, на вкусъ мягкая, иногда и мутная, но это происходитъ отъ сильнаго теченія, отъ чего роетъ землю въ берегахъ, въ такомъ случа для питья въ чаю нужно ее отстаивать. Рка была бы глубже и шире, но изъ нея прорыто множество канавъ, которыхъ на одной верст бываетъ отъ 5 до 10, воду пропускаютъ изъ нея въ удобныхъ мстахъ для поливы багчей (поля засянныя овощами и хлбомъ), земля получаетъ плодородіе и производитъ, при помощи рки, арбузы, дыни, хлопчатую бумагу, сорочинское пшено, пшеницу, дыни, кишмишъ и прочіе фрукты. По берегу рки ростетъ камышъ и тутникъ, ширина рки отъ 50—100 сажень, а глубина не боле какъ въ ростъ человка, мстами и глубже. Я прозжалъ по рк на сто верстъ, но дале она течетъ какъ сказывали мн еще на 400 верстъ. Отъ Мангышлака ходу до рки Аму-Дарьи 8 дней, до Хивы отъ нея 100 верстъ, влво — Аральское море. Во многихъ мстахъ черезъ рку ходятъ перевозы или каюки, которыя длаются изъ прутьевъ, толщиной не боле какъ въ два пальца и аршинъ длины, скрпляютъ ихъ костяными гвоздями, каюки передвигаются отъ берега къ берегу на канатахъ, и по обимъ сторонамъ — кибитки для жительства перевозчиковъ. Каюки имютъ форму плоскодонныхъ дощаниковъ, на каждомъ по 4 человка перевозчиковъ. Такихъ перевозовъ нсколько — и надъ всми ими главный старшина, — занимающійся сборомъ пошлины съ товаровъ, которая берется съ перевозимыхъ товаровъ принадлежащихъ хивинцамъ, киргизамъ а иногда и русскимъ — и не мене какъ 10-я часть стоимости, съ лошади и верблюда по 60 к. а съ человка по 4 коп. Деньги-же — цлковый рубль ходитъ 4 р. ассиг., золотой всякой величины 15 р. ассиг., хивинскія-же деньги мдныя въ 2, 5 и 10 коп., а серебряныя въ 20, 40 и 80 к. ассиг. Судовъ по рк не ходитъ. Рыба въ ней: блуга, осетеръ, севрюга, а мелкая — сазанъ, лини, жерехъ, вобла, лещи, судака нтъ. Для ловли употребляются сажень въ 5 сти изъ шерсти сдланныя, неводовъ и другихъ орудій, употребляемыхъ въ нашихъ ркахъ, не имютъ. Уловленную рыбу не солятъ и не заготовляютъ въ прокъ — и какъ мясную пищу предпочитаютъ рыбной, то рыба не иметъ у нихъ цны и значенія — за исключеніемъ жереховъ, которую ржутъ въ куски, вялятъ на солнц и употребляютъ въ пищу, безъ соли. Кумысъ какъ питательный, здоровый и на вкусъ даже пріятный напитокъ, когда къ нему привыкнешь, имющій свойство возбуждать и подкрплять силы, замняетъ для нихъ вс употребляемыя у насъ въ Россіи вина и напитки. Жареная баранина на шашлык или кебабъ и къ нему кумысъ — составляютъ главнйшую необходимость въ жизни хивинцевъ, преимущественно предъ всми другими потребностями’.
Сообразивъ вс неизчислимыя преграды, встрченныя русскими на пути до рки Аму-Дарьи, отъ недостатка воды, добываемой въ колодцахъ,— бдность хивинцевъ съ бдностью природы,— и взглянувъ на эту рку, которая, какъ кормилица питающая младенца, составляетъ (при помощи другихъ небольшихъ рчекъ) главнйшую надежду хивинскаго ханства, снабжаетъ и кормитъ почти все народонаселеніе овощами, фруктами, хлбомъ и рыбой, питаетъ и поитъ скотъ и доставляетъ даже нкоторую но роду обычаевъ и занятій въ торговл и промышленности роскошь,— невольно приходитъ на мысль: скоро-ли и можно-ли ожидать вознагражденія за траты и лишенія понесенныя русскими въ этомъ поход,— окупятся-ли издержки употребленныя на занятіе нсколькихъ хивинскихъ городовъ, не справедливо-ли гласили англійскія газеты о ничтожности выгодъ для Россіи отъ занятія этой территоріи? Отвта на вс эти пререканія должно ожидать въ будущемъ. Его почти еще за два вка предвидлъ Петръ I, создавшій въ геніальномъ ум планъ будущаго самобытнаго значенія Россіи въ средней Азіи для благоденствія и крпости нашего отечества.
По крайней мр, въ будущемъ становятся уже невозможными явленія, подобныя изображенному на прилагаемомъ рисунк Верещагина. Это туркмены, возвратившіеся съ набга и представляющіе хану головы застигнутаго врасплохъ и перерзаннаго пикета или пограничнаго отряда, — явленіе весьма не рдкое въ недавно минувшіе дни.