О. Ю. Сурова
О. Ю. Сурова
Георг Борн и его романы
Георг Борн и его романы
1
1
2
2
3
3
4
4
5
5
6
6
О. Ю. Сурова,
кандидат филологических наук
Георг Борн и его романы, Сурова О. Ю., Год: 1996
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Творческая судьба Георга Борна поистине удивительна. На рубеже XIX-XX веков, когда вышло в свет большинство его романов, Борн был одним из популярнейших авторов своего времени. Его романы выходили огромными по тем временам тиражами, выдерживали множество переизданий, немедленно переводились во многих странах. Круг его читателей был необычайно широк. Ведь Георг Борн был выдающимся мастером развлекательного авантюрного романа, жанра самого демократичного, доступного, понятного и белошвейке, и чиновнику, и студенту, и вельможе. Этим жанром никогда не пренебрегала интеллектуальная элита, — ведь и в наше время доктор философии с удовольствием читает Агату Кристи или Джеймса Чейза.
Признание и слава пришли к Георгу Борну еще при жизни. Он был из тех немногих литераторов, кто мог позволить себе жить только за счет своего литературного труда. Однако высокие гонорары и широкая популярность не смогли обеспечить творчеству Борна ни почетного места в истории литературы — горький удел всех авторов развлекательных жанров, — ни долгой памяти потомков. Уже к тридцатым годам нашего века Георг Борн, как и многие его немецкие соратники по жанру, был забыт. Потрясения начала века, две мировые войны, социальные революции, взлет авангарда в 20-х годах, раздел Германии на два государства, — как вихрь, смели утонченную тепличную культуру рубежа веков: болезненно-хрупкие цветы декаданса, нежные матовые полутона символистской поэзии, изящество и пикантность авантюрного романа.
Сейчас имя Георга Борна неизвестно даже специалистам-филологам. Оно не упоминается ни в монографиях, ни в справочниках, ни в учебниках литературы. Причем следует заметить, что этому способствовали не столько особенности его творческого наследия, сколько исторические обстоятельства, которые далеко не всегда бывают справедливы.
Георг Ф. Борн (настоящее имя — Георг Фюльборн) родился 5 сентября 1837 года в маленьком немецком городке Эльбталь. Он происходил из крепкой бюргерской семьи, одной из самых богатых в городке. Соблюдая традиции рода Фюльборнов, разбогатевшего на торговле недвижимостью, в 1854 году родители отправили сына в школу торговли в Гтеттине. После нескольких лет обучения Георг Фюльборн должен был стать негоциантом.
Однако вскоре у нового ученика торговой школы, юного Фюльборна, появляется увлечение, которому он начинает отдавать все больше и больше времени. Он знакомится со своим ровесником, Оппенгеймом, страстно мечтавшим стать писателем и посвятить литературе всю свою жизнь. Постепенно горячность Оппенгейма захватывает и Фюльборна. И два приятеля, подобно братьям Гонкурам, вместе пишут весьма посредственный, но очень толстый роман. В то время как однокашники Георга прилежно сидят на занятиях, Фюльборн забрасывает учебу, отдавая роману сначала все ночи напролет, а затем и дни. Расставание с училищем и карьерой торговца становится неизбежным.
В 1866 году приятели переезжают в Берлин и еще некоторое время сотрудничают, пытаясь пробиться в местные издательства. Там же Фюльборн знакомится с Г. Шеренбергом и пытается работать в соавторстве и с ним. Однако неудача следует за неудачей, — рукописи трех приятелей упорно отвергаются издателями, я местные литераторы не желают принимать начинающих писателей в свой круг.
Вскоре пути Фюльборна и отчаявшихся Оппенгейма и Шеренберга расходятся.
Георг, оставшись один, начинает писать под псевдонимом Георг Ф. Борн.
И вот, наконец, долгожданная удача — рукопись его романа ‘Клелия’ принята в печать в одном из издательств. К удивлению издателя и к неожиданной радости новоиспеченного писателя весь тираж разошелся в считанные дни. Полоса невезения закончилась. Впереди у Георга Борна была блестящая литературная карьера…
Романы следуют один за другим: ‘Потомок римлян’, ‘Дорога через горы’, ‘Евгения…’, ‘Изабелла…’, ‘Дон Карлос’, ‘Бледная графиня’, ‘Дикая роза’, ‘Фельфентони’, ‘Принцесса Шонхильд’, ‘Армида’… Каждый новый роман Борна нарасхват. Переводы его сочинений начинают стремительно покорять Европу и Россию. Теперь уже местные авторы сами ищут дружбы у немецкого Дюма.
В 1874 году Георг Борн переезжает в Дрезден, где до конца дней поселяется в собственном доме в пригороде.
Следует заметить, что кроме незаурядного литературного дарования, которое несомненно было у Борна, сказала и свое наследственность торговца. Он умел подать и продать свой товар, свою очередную книгу.
Росла популярность писателя, росли гонорары. В 1894 году литературным трудом Борн заработал столько, что под Дрезденом, в Пьехене, купил поместье, где соорудил типографию и открыл собственное издательство. Там он печатал разнообразную литературу, в том числе и собственные романы, а также выпускал газету ‘Эльбталь Моргенцайтунг’, которая просуществовала до 1906 года, ненадолго пережив основателя.
Помимо этого, в Дрездене Борн создает и возглавляет объединение писателей и журналистов — что-то наподобие нашего Союза писателей, только городского масштаба. Кипучая, деятельная натура Георга Борна не дает ему покоя. В последние годы жизни он принимает активнейшее участие в общественной жизни города, ставшего ему второй родиной. Он — член совета городских депутатов. Он избран почетным гражданином Дрездена.
За свою жизнь Георг Борн создал сборник новелл и более 25 приключенческих и историко-приключенческих романов. Как и всякий литератор, посвятивший себя развлекательному жанру, Борн был автором крайне плодовитым, но создавал произведения очень неравноценные. Наиболее удавшиеся из его романов: ‘Бледная графиня’, ‘Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы’ и трилогия о карлистских войнах, куда вошли ‘Евгения, или Тайны французского двора’, ‘Изабелла, изгнанная королева Испании, или Тайны мадридского двора’ и ‘Дон Карлос’.
Умер Георг Борн 11 марта 1902 года в возрасте 64 лет, достигнув при жизни вершины литературной славы, будучи окружен почетом и любовью сограждан.
И через полтора десятилетия был совершенно забыт. Забыт даже у себя в Дрездене.
Сам Борн никогда не намеревался ‘творить для потомства’. Избрав своим амплуа авантюрный роман — жанр легкий, развлекательный, Борн сознательно делал ставку на своих современников. Он писал о том, что интересно им, о том, что забавляет их, о том, что их заставляет задуматься. Одной из причин успеха его книг стало обращение Борна к недавнему прошлому Европы и к современности, которые дают материалы для его романов. Георг Борн был художником парадоксальным, и главным парадоксом его творчества было отношение Борна к истории. Он был автором исторических романов, — но почти все его исторические романы писались на материале современности. События, происходившие на глазах у его современников, еще не успев сойти со страниц газет, становились историей на страницах книг Борна. И его читатели ошеломленно наблюдали, как делается история, как злободневная новость, политический анекдот, газетный репортаж приобретают новый статус, превращаясь в исторический факт, в архивный материал, навсегда делаются достоянием прошлого.
Книги Борна отвечают всем требованиям стилистики и эстетики исторического романа, хотя написаны они на материале современных событий или, в крайнем случае, посвящены фактам европейской истории не более чем двадцатилетней давности. Все исторические лица, действовавшие в романах Борна, к моменту издания книг были живы, и, более того, продолжали править в Европе — Людовик-Наполеон, Евгения Французская, испанская королева Изабелла, королева-мать Мария-Христина.
Исторический роман о живых правителях, о ныне здравствующих королях! Именно этот парадокс зачаровывал и притягивал современного Борну читателя, который неожиданно начинал чувствовать себя свидетелем и даже участником исторического процесса, ощущал свою причастность к ходу истории. Еще бы! Это только что прошло перед нашими глазами, мы узнали об этом из газет, — и вдруг мы читаем об этом же в романе, написанном в духе Вальтера Скотта, и знакомая реальность вдруг начинает восприниматься как антикварная реальность, как музейное достояние. Кому же не хочется взглянуть на себя и на свое время глазами потомков! И Борн в своих романах конструирует такую оригинальную ‘машину времени’ для своих современников, позволяя им испытать это захватывающее переживание, почувствовать себя ‘заложниками истории’.
Именно в силу этого парадокса наиболее популярной на рубеже веков стала трилогия Георга Борна, включившая в себя романы ‘Евгения, или Тайны французского двора’, ‘Изабелла, изгнанная королева Испании, или Тайны мадридского двора’ и ‘Дон Карлос’, — так называемая ‘трилогия о карлистских войнах’. Она охватывает период европейской истории с 30-х до 70-х годов прошлого века, хотя в основном действие происходит в 70-е годы, то есть в современную Борну эпоху, в трех европейских странах — Франции, Испании и Англии. Центральное историческое событие, вокруг которого выстраивается повествование этих трех романов, — династические войны в Испании между двумя ветвями испанских Бурбонов в 30-х и 70-х годах XIX века.
Первая карлистская война началась в 1833 году, после смерти короля Фердинанда II, сына Карла IV, оставившего в качестве наследницы испанского престола свою малолетнюю дочь инфанту Изабеллу. Ее регентшей стала вдовствующая королева Мария-Христина. Незадолго до смерти Фердинанд, уступая давлению своей царственной супруги, издал новый закон о престолонаследовании, который дал право женщинам — прямым потомкам королевской правящей династии наследовать престол и самостоятельно управлять государством. Это был акт, не имевший исторического прецедента в Испании, где, в отличие от Англии, престол наследовался всегда только по мужской линии. Фердинанд, не имевший сыновей, обеспечил тем самым своей единственной дочери Изабелле право стать царствующей королевой, а своей вдове Марии-Христине — положение регентши, то есть фактического правителя на все время отрочества инфанты.
Такое оригинальное решение вопроса о престолонаследовании никак не устраивало младшего сына Карла IV — Карлоса, который, зная о близкой кончине своего брата Фердинанда, уже готовился занять его место. Появление предсмертного указа короля, который отбирал у Карлоса право на испанский престол, встретило бурю негодования у сторонников Карлоса. Они объявили новый порядок наследования незаконным, и 4 октября 1833 года дворяне — сторонники старых порядков — во главе с претендентом на престол доном Карлосом Старшим (он выступал под именем Карла V) подняли восстание в городе Талавера против Марии-Христины — регентши при инфанте Изабелле.
В борьбе за власть карлисты использовали крестьянство Страны Басков, Каталонии, Наварры, Валенсии, Арагона, которое находилось под влиянием местной знати и католического духовенства. Национальная проблема в Испании, состоявшей из множества провинций, сильно отличавшихся в своих обычаях, языке, культуре, достигла необычайной остроты во второй половине прошлого века. Дон Карлос Старший умело играл на настроениях тех провинций, где национальные чувства были наиболее сильны. Это в первую очередь были Каталония и Страна Басков, где говорили на каталонском и баскском языках, а не по-испански, и где Испания воспринималась как поработительница этих некогда независимых территорий. Дон Карлос, учитывая антииспанские устремления этих областей, обещал восстановить их старинные вольности.
Марию-Христину поддерживали либеральное дворянство и буржуа (‘христиносы’), заставившие регентшу согласиться на осуществление ряда реформ в ходе развернувшейся в 1834 — 1843 годах революции.
Карлисты в основном придерживались тактики партизанской войны. Особенно мощным карлистское движение было в Каталонии и Стране Басков, где действовали отряды под предводительством Т. Сумалакарреги и Р. Кабреры-и-Гриньо. Кульминацией первой карлистской войны стал 1837 год, когда четырнадцатитысячное войско карлистов во главе с доном Карлосом Старшим пыталось овладеть Мадридом. После провала этой операции карлистское движение быстро пошло на убыль, и в 1839 году Дон Карлос Старший был вынужден бежать из Испании, перейдя французскую границу.
В 1840 году был подавлен последний очаг партизанской войны — прекратила сопротивление повстанческая армия Кабреры-и-Гриньо.
Дон Карлос Старший, называвший себя Карлом V, умер в изгнании, а его сын, которого карлисты знали под именем Карла VI, был убит в Париже при невыясненных обстоятельствах. Тем не менее, последний отпрыск младшей ветви Бурбонов, внук дона Карлоса Старшего, был жив. И в 1872 году карлисты развязывают вторую войну, пытаясь посадить его на престол под именем Карла VII. Очередной претендент на трон, дон Карлос Младший, возглавляет повстанческое движение, вновь поднявшее голову. Карлистам, поддерживаемым Ватиканом и некоторыми европейскими политиками, вначале удалось одержать ряд побед и захватить значительную часть Каталонии и Валенсии. Однако 1876 год оказался для них роковым. Потерпев ряд сокрушительных поражений, карлисты были вынуждены опять сложить оружие.
Несмотря на провал обеих попыток посадить на престол младшую ветвь Бурбонов вооруженным путем, карлистское движение после 1876 года не исчезло с политической сцены Испании. По-прежнему делая ставку на национальные разногласия и трения в отношениях разных провинций, карлисты поддерживали все раскольнические силы в стране в форме так называемых ‘традиционалистских течений’. Уже в XX веке карлисты приняли активное участие в военно-фашистском мятеже 18 — 19 июля 1936 года и стали сотрудничать с франкистским режимом. Карлисты поддержали кандидатуру нынешнего испанского монарха Хуана Карлоса, утвержденного в 1969 году по предложению Франко будущим королем Испании, которым он и стал после смерти Франко. А поскольку Хуан Карлос является потомком дона Карлоса Старшего, следует признать, что карлисты все-таки добились своего.
В трилогии Борна, подробно описывающей сложные перипетии борьбы за власть в Испании, практически нет батальных сцен, больших эпических полотен. Следуя законам авантюрного романа, Борн создает атмосферу камерности, тайны, интимного полумрака, недосказанности. Действие ограничено то стенами королевского дворца, то убогой каморкой, где выросла в благородной бедности прелестная невинная героиня — ‘инженю’, действие происходит на узких старинных улицах Мадрида и Парижа, в детском приюте и подземелье инквизиции, но никогда — на открытом пространстве, будь то площадь или поле боя.
У Дюма в ‘Королеве Марго’ рассказ о главном историческом событии — Варфоломеевской ночи — остается за кадром, но мы присутствуем при событиях, происходивших в покоях Карла IX и Маргариты Наваррской. Тот же прием мы находим в ‘Изабелле…’, ‘Евгении…’ или ‘Доне Карлосе’. ‘За кулисами’ остаются осада Мадрида карлистскими войсками в ‘Изабелле…’, кровавые декабрьские события в Париже времен Людовика-Наполеона, о которых в ‘Евгении…’ лишь вскользь упоминается. Вместо этого Борн позволяет читателю украдкой заглянуть за полог королевского алькова, оказаться в камере пыток, зайти в разбойничий притон или присутствовать на пышной церемонии в дворцовой зале.
Георг Борн — величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой самолюбий и воль, несколько раз достигающей особого накала в романе. Применительно к Борну можно говорить о множественной кульминации как о новом литературном приеме. Страсти в романе достигают точки кипения четыре-пять раз.
Традиционным в построении сюжета является введение наряду с историческими лицами вымышленных героев, принадлежащих, как правило, к простонародью или обедневшему дворянству. У Борна всегда есть благородная девица из бедной семьи, влюбленная в мужественного кавалера (обычно он состоит на королевской службе), с которым судьба ее жестоко разлучает. На долю влюбленной пары выпадает множество испытаний, но, победив все страдания, они благополучно воссоединяются в конце романа. Эта неизменная юная пара — ‘инженю’ и ‘первый любовник’ — клише Борна, кочующее из романа в роман. Девица и ее возлюбленный воплощают положительный полюс в книгах Борна, и мораль, которую мы здесь обнаруживаем, незатейлива, как ситцевое платьице немецкой крестьянки, зло исходит из мира особ королевской крови, развращенных властью, богатством и вседозволенностью. Бедность и благородство идут рука об руку. Порок в итоге наказан, добро торжествует. В конце концов, хоть это и выглядит банально, зато все устраивается ко всеобщему удовольствию, а заниматься этическими изысками и сложными моральными проблемами авантюрный роман вовсе не обязан.
Тем не менее, и автор авантюрного романа не мог остаться в стороне от веяния времени. Создавая свои блестящие развлекательные книги, Борн по-своему воспринимает и перерабатывает современную ему эстетику декаданса, со времен великого французского поэта Бодлера воспевавшую ‘цветы зла’, красоту и губительную привлекательность порока. Пожалуй, самыми яркими и запоминающимися образами, самыми сложными, неоднозначными и привлекательными характерами оказываются у Борна не прелестные инженю, а принцесса Евгения, глубоко порочная, опасная и красивая хищница, и дон Карлос, которого сам Борн называет ‘демоном порока’ и ‘исчадием ада’. Дитя своего века, Борн по-своему отразил и его трагедию — осознание страшной истины: ‘гений и злодейство’, порок и красота не только перестали быть ‘вещами несовместными’, но, напротив, спокойно идут рука об руку.
Зло активно присутствует в книгах Борна, и его концепция у этого развлекательного автора поражает необычной для такого жанра глубиной. У Борна мы находим очевидное и очень показательное противоречие в подходе к этой проблеме. Да, у Борна есть опереточные злодеи, в его изображении зла еще много старомодных черт. Есть страницы, написанные в духе готического ‘страшного романа’ — здесь и жуткие подвалы инквизиции, тайно действовавшей в Испании конца прошлого века, и детоубийцы, замаскировавшиеся под содержателей дома сирот, и изощренные пытки, и кровавая месть.
Но не эти ‘страшилки’ поражают и угнетают воображение читателя. За старомодной готикой и наивным пугалом инквизиции уже встает нечто большее — появление у Борна первого проблеска идеи нового, современного зла, против которого бессилен прежний гуманизм. Эта исчерпанность старого, христианского представления о добродетели перед лицом современного зла, зла постхристианской эры и роднит книги Борна с гротескными и кошмарными антиутопиями нашего века. Зло — это движущая сила сюжета в романах Борна, зло обладает самоценностью и автономией, а добро ведет с ним изнурительную позиционную войну, отступая с тяжелыми потерями. В итоге надлежащая победа добродетели явно оказывается лишь уступкой законам жанра и торжественно появляется в финале романа как ‘бог из машины’ (‘deos ex machina’) древнеримского театра.
Любопытно, что Борн достаточно фактографичен, и художественный вымысел у него обильно приправлен реальностью. Так, готические ужасы инквизиции, в застенках которой периодически оказывается то один, то другой благородный герой, действительно имеют под собой жизненную основу. Хотя официально институт инквизиции был отменен в Испании в начале прошлого века, тайные суды инквизиции и даже пытки продолжались еще в течение всего XIX века. Эпизод с английскими детоубийцами — содержателями приюта взят прямо из жизни. Борн знакомился с материалами судебного процесса по этому делу, которое слушалось в 1872 году в Лондоне. Будучи ‘очищенным’ от специфических черт авантюрного романа, который превратил этот сюжет в очередную ‘страшилку’ для читателя, эпизод может вызвать в памяти пассажи Диккенса, посвященные работным домам и детским приютам, быт которых описан в ‘Оливере Твисте’ или ‘Давиде Копперфильде’. Борн умело сохраняет в этом эпизоде специфический английский, ‘диккенсовский’ колорит, и неудивительно — местному колориту Борн всегда уделяет огромное внимание, считая его важнейшим залогом привлекательности книг для массового читателя.
Действие трилогии Борна сосредоточено в трех европейских странах — Франции, Испании, Англии. Автору удается создать особый, запоминающийся образ каждой страны посредством двух основных приемов — использованию местного колорита и принципу ‘одушевления’. Париж — самый многоликий из ‘географических образов’ Борна. Париж в ‘Евгении…’ или в ‘Анне Австрийской’ — то роскошная великосветская дама, блещущая драгоценностями и шелками перед балом, то он похож на нищего оборванца-разбойника, который крадется в темноте, сжимая в руке нож. Перед ‘кровавым декабрем’ в царствование Людовика-Наполеона Париж застывает в недобром напряженном молчании, а появление принцессы Евгении приветствует всей роскошной палитрой красок — яркая голубизна неба, свежая зелень деревьев, блеск ночных огней.
Испания для Борна — загадочная, таинственная, экзотическая, полная пряных ароматов страна самоотверженности и благородства, но одновременно и родина инквизиции, хранящая тайны немыслимых злодейств и жестокой мести. Все здесь зыбко и призрачно, всюду таятся скрытые опасности. Образ Испании соотнесен с образом прекрасной принцессы Евгении. Испания так же манит и чарует обманчивой красой, которая грозит в любой момент обернуться гибелью и позором.
Наименее симпатичной из трех держав получилась у Борна Англия. Туманный Альбион уныл, тосклив и скучен, все краски здесь будто смыты дождем или съедены беспросветным туманом и сыростью. Как говорил еще незабвенный д’Артаньян, в Англии ‘дождь считается туманом, а туман — хорошей погодой’. Эту сентенцию мог бы произнести и любой из трех мушкетеров Борна, которые так же преданно, как и герои Дюма, служат французской королеве и ради нее отправляются даже в Англию — ‘в эту отвратительную страну, где солнце похоже на луну, а луна на сыр’.
Таким образом, читатель получает возможность попутешествовать по современной Борну Европе и не только прочесть увлекательный рассказ, но и узнать кое-что новое для себя. Георг Борн мудро следует принципу ‘развлекая, поучай’. И для нашего читателя его книги окажутся не только увлекательными, но и полезными. Из них можно почерпнуть довольно обширные знания об истории Европы конца прошлого века. Мы с детства знакомы с эпохой Ришелье или Варфоломеевской ночью в основном благодаря Александру Дюма. Российская история стала достоянием масс с помощью сочинений Валентина Пикуля. В, увлекательной, легкой, занятной форме книги Борна также помогут восполнить многие пробелы нашего исторического образования.
В России на рубеже веков Борн был не менее знаменит, чем в Германии. Первые переводы его романов на русский язык появились в начале 70-х годов XIX века. А уже к 1905 году, например, его роман ‘Изабелла…’ выдержал пять переизданий, а словосочетание ‘Тайны мадридского двора’ вошло в поговорку, как обозначение необычайной таинственности. Российские издательства выпускали собрания сочинений Г. Борна или дополняли уже вышедшие новыми романами.
В Москве и Петербурге его романы выходили у Касаткина, Львова, Антонова, в таких престижных издательствах, как издательства Ф. Гаусса и ‘Мир приключений’, и даже в петербургской ‘Северной Пальмире’.
‘Мы представляем благосклонному читателю новую серию увлекательнейших книг уже хорошо известного в Москве г-на Борна, блистательного сочинителя приключенческого романа’ — так отзывалось о Борне солидное издательство Ф. Гаусса, начиная в 1910 году издание ряда романов Г. Борна в серии ‘Библиотека приключений’.
Георг Борн писал не менее, если не более увлекательно, нежели многие современные ему писатели-приключенцы, издающиеся и переиздающиеся до сих пор. Скорей всего, в незаслуженном забвении Георга Борна, как и многих других немецких писателей, сыграла трагическую роль судьба самой Германии в нашем столетии, не менее горькая, чем судьба России. В особенности это антинемецкие настроения в Европе времен первой и второй мировых войн, это и немецкий фашизм, которому Борн, если судить по справочникам того времени, пришелся не ко двору…
Кстати, в Советской России Георг Борн был и вовсе запрещен как вредный буржуазный писатель и на многие десятилетия отправлен в спецхран, в насильственное забвение.
Но вот после почти векового небытия книги Георга Борна возвращаются к нашему читателю. Конечно, его романы нельзя назвать ‘большой литературой’ — это развлекательный, приключенческий жанр, предназначенный для массового чтения. Но развлекательная литература насчитывает многих первоклассных мастеров, чьи книги не только не забыты, но читаются и перечитываются новыми поколениями. В их числе — Вальтер Скотт, Фенимор Купер, Александр Дюма, Гюстав Эмар, Майн Рид, Луи Буссенар, Эжен Сю и многие другие.
Надеемся, что книги Георга Борна, прекрасного рассказчика и мастера увлекательной интриги, займут место в этом ряду и будут доброжелательно приняты благосклонным читателем.
(c) Сурова, О. Ю. — 1996.