Генуэзская конференция, Павлович Михаил Павлович, Год: 1922 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

Мих. Павлович.

Генуэзская конференция.

1. Каннская конференция и победа Ллойд-Джорджа в вопросе о Советской России.

В течение последней четверти 1920 г. и истекшего периода 1921 г. целый ряд событий во внешней и внутренней жизни Англии усилили тенденции английской политики к сближению с Советской Россией. В то время как небольшая, но крайне влиятельная группа английских капиталистов, группирующаяся вокруг Урквардта, Нобеля и других королей великобританской промышленности, пострадавших от революции в России, стояла на непримиримо враждебной позиции по отношению к России, буржуазное большинство Англии, опираясь на поддержку английского пролетариата, страдающего от жестокой безработицы, равно как мелко-буржуазных и других промежуточных групп, решительно требовала признания Советской России и экономического сотрудничества с последней. Капиталистическая олигархия Англии, пострадавшая от национализации промышленности в России, требовала денационализации иностранных предприятий и поддерживала французскую политику в русском вопросе.

Вашингтонская конференция (ноябрь и декабрь 1920 г., январь 1921 г.), как мы доказали в нашей предыдущей статье (см. ‘Красная Новь’ N 5), усилила в Англии позицию тех многочисленных слоев английского населения, в том числе буржуазного большинства, которые требовали признания Советской России и установления делового экономического соглашения с последней.

Тенденция правящих кругов Англии к сближению с Советской Россией, тенденция, резко усиливающаяся под влиянием безработицы и промышленного кризиса в Великобритании, нашла свое яркое выражение на конференции в Каннах.

Открытие Каннской конференции состоялось 7-го января после приветственной речи Бриана. Ллойд-Джордж, подробно охарактеризовав экономическое положение восточной и центральной Европы, указал на необходимость установления нормальных торговых сношений и обратился с призывом к доброй воле каждого, необходимой для общего дружного сотрудничества, и настаивал на необходимости выслушать представителей всех заинтересованных держав.

Ллойд-Джордж особенно подчеркнул тесную связь между интересами всех наций. Английский премьер ни на минуту не сомневается, что экономическое состояние России отражается на положении всего мира, особенно же Германии. Ллойд-Джордж указал также на пользу, которую извлечет Франция из возобновления торговых сношений между Германией и Россией, так как оно несомненно поведет к улучшению экономического и финансового положения Франции.

Вместе с тем Ллойд-Джордж отмечает необходимость получения самых серьезных гарантий от Советского правительства, при чем первым условием явится признание требования Советским правительством долгов, заключенных предшествовавшими правительствами.

Ллойд-Джордж в своей речи высказал надежду, что и Америка примет участие в восстановлении Европы. Победитель, по словам оратора, является ответственным за будущий мир как в Западной Европе, так и в России и Малой Азии. Поэтому оратор и внес предложение о созыве конференции всех европейских государств для восстановления экономической жизни Европы. Что касается России, то последняя, если она желает участвовать в упомянутой конференции, должна дать обещание честно исполнить свои обязательства, уплатив долги, и прекратить большевистскую пропаганду за границей.

Высший совет принял предложение Ллойд-Джорджа, а также приглашение итальянского министра-президента Бономи собраться всем европейским государствам на конференцию в Генуе.

Текст резолюции, принятой верховным советом, гласит следующее:

‘Собравшиеся на конференцию союзные державы выражают единодушное мнение, что в феврале и начале марта необходимо созвать финансово-экономическую конференцию, на которую всем европейским государствам, в том числе Германии, России, Австрии, Венгрии и Болгарии, должно быть предложено прислать своих представителей. Союзные державы считают, что такая конференция является настоятельно необходимым шагом на пути к экономическому восстановлению Центральной и Восточной Европы. Они решительно высказываются за то, чтобы, если это возможно, в этой конференции принял личное участие премьер-министр каждого государства с тем, чтобы ее предложения в кратчайший срок можно было превратить в дело. Союзные державы предполагают, что возобновление международной торговли во всей Европе и развитие естественных богатств всех стран необходимы для расширения границ приложения производственного труда и облегчения страданий европейских народов. Необходимы соединенные усилия более мощных государств для избавления Европы от поразившего ее паралича. Эти усилия должны включать в себе меры к устранению всех препятствий на пути к торговым сношениям, к снабжению кредитами экономически более слабых стран и к сотрудничеству всех наций в деле восстановления нормального благосостояния. Союзные державы предполагают, что основные условия, при которых эти усилия могут быть осуществлены с надеждой на успех, сводятся к следующему: 1) Ни одно государство не может присвоить себе право диктовать другому государству принципы, на которых последнее должно регулировать свою систему собственности, внутренней экономической жизни и управления: каждая нация свободна в выборе системы, какую она сама предпочитает в этой области. 2) Однако, прежде, чем какое-либо государство может воспользоваться помощью иностранных капиталистов, последние должны получить уверенность, что их имущество и права будут уважаться и что плоды их деятельности будут обеспечены за ними. 3) Действительные гарантии безопасности не могут быть восстановлены до тех пор, пока правительства всех государств, желающие воспользоваться иностранными кредитами, не заявят вполне определенно, что они признают все государственные долги и обязательства, заключенные и могущие быть заключенными или гарантированными государством, муниципалитетами или какими-либо другими общественными организациями, а также обязательство восстановить все принадлежащие иностранцам имущества или компенсировать их за убытки, причиненные им конфискацией или секвестром их имущества, и систему законодательства и суда, которая беспристрастно ограждала бы права и обязательства, вытекающие из коммерческих и другого рода договоров, и обеспечивала бы их принудительную силу. 4) Необходимо располагать достаточными средствами обмена и вообще создать условия финансово-денежного обращения, в достаточной степени обеспечивающие ведение торговли. 5) Все нации должны воздержаться от пропаганды, направленной к низвержению существующего порядка и к установлению в других странах другой политической системы. 6) Взаимное обязательство воздерживаться от нападений на своих соседей должны все страны принять на себя. Если в целях обеспечения условий, необходимых для развития торговли в России, российское правительство потребует официального признания, то союзные державы будут готовы согласиться на такое признание, но лишь в том случае, если русское правительство согласится с вышеприведенными условиями’.

Предложение Ллойд-Джорджа о возобновлении сношений с Советской Россией и хозяйственном возрождении этой страны в целях экономического возрождения самой Европы не встретило возражений со стороны Бриана. В произнесенной на Каннской конференции речи, Бриан заявил между прочим: ‘В своей речи Ллойд-Джордж развивал такие соображения, что мне казалось, будто в мой сад упал огромный камень, но он не раздавил ни одной цветочной клумбы. Теперь, при рассмотрении поставленной нами проблемы, следует приложить все усилия к изысканию положительных практических решений. Выступая с инициативой в столь важном начинании, как попытка восстановления Европы, мы тем самым берем на себя большую ответственность, ибо внушаем народам надежды, которые нельзя обмануть безнаказанно. Мы должны добиться успеха, а для этого следует принять все возможные меры предосторожности. Поэтому контакт с Россией должен быть обставлен гарантиями, которых до меня требовал один из моих предшественников. Иначе мы легко можем оказаться в дураках. Меры, предложенные Ллойд-Джорджем, в общем нас вполне удовлетворяют, я прошу только подробного рассмотрения этих мер на послеобеденном совещании, а также исправления и обсуждения некоторых пунктов. При этих условиях французская делегация соглашается на предложение председателя английской делегации’.

Победа Ллойд-Джорджа на конференции в Каннах была встречена с радостью в английской прессе. Почти все без исключения английские газеты признали согласие государственных деятелей Антанты на предложение Ллойд-Джорджа о созыве европейской экономической конференции добрым предзнаменованием для будущей Европы и для успешности работ Верховного Совета.

‘Решение Верховного Совета является самым крупным успехом Ллойд-Джордж’, — говорил ‘Дэйли Телеграф’. ‘Вестминстерская Газета’ выражала радость по поводу того, что такая конференция принята, как начало в деле восстановления Европы. Она представит первым удобный случай для введения Германии и России в Верховный Совет. ‘Таймс’ говорит: ‘Воссоздание Европы является необходимостью’. Так реагировала английская печать на сенсационное сообщение о приглашении России на конференцию в Генуе. Совершенно иначе отнеслась к этому известию французская пресса. Уступки Бриана Ллойд-Джорджу в вопросе об англо-французском союзе и признание Советской России вызвали взрыв бешеной ярости во всей французской правой прессе. Бриан был отозван, не закончив переговоров с Ллойд-Джорджем, и заменен на посту премьер-министра Пуанкарэ. Правая пресса торжествовала и заявила, что представители Франции не будут сидеть за одним столом с большевистскими ‘разбойниками’ и ‘ворами’.

Между тем итальянское правительство официально обратилось к правительству Советской республики с официальным предложением принять участие в Генуэзской конференции, которая должна открыться 8 февраля.

27 января была созвана чрезвычайная сессия В. Ц. И. К. и было постановлено отправить на Всеобщую конференцию в Геную делегацию под председательством председателя Совета Народных Комиссаров т. Ленина и его заместителя, Народного Комиссара по иностранным делам т. Чичерина.

Правая французская пресса продолжала свою кампанию против приглашения России на Генуэзскую конференцию и — тем более — признания Советской России. При таком положении совершенно неожиданной явилась статья французского официоза ‘Тан’ (от 6 февр.). Обсуждая пространно положение России, эта передовица выдвигает 6 основных идей: 1) Большевизм, как теория, больше не существует, и советские делегаты в Генуе уже не могут развить ту пропаганду, какую они развернули в Брест-Литовске. 2) Внутренний строй России совершенно не касается Европы, и ни одно европейское государство не будет навязывать России тех или других внутренних реформ. 3) Советское правительство, по-видимому, придает большое значение Красной армии. Но Европа фактически не может принудить Россию разоружиться, а в связи с этим, заметим, необходимо занять такую же позицию по отношении к Турции. Европа не может предложить Турции разоружиться до тех пор, пока русская армия остается нетронутой и даже находится вне всякого контроля со стороны Европы. Вот почему вопрос о разоружении турецкой армии не может быть включен в число мирных условий, предлагаемых союзниками Турции. Четвертый пункт касается национальных стремлений России. Большевистская Россия есть Россия национальная. Давно установлено, что национальные интересы России нигде не противоречат национальным интересам Франции. Поэтому не удивительно, когда слышно, что находящиеся в Берлине русские большевики высказываются за франко-русское сотрудничество. Такого рода заявления только усиливают благоприятное впечатление, произведенное последней телеграммой Чичерина Пуанкарэ по вопросу о возвращении русских солдат из Франции, — телеграммой, составленной в самых учтивых выражениях. Это обстоятельство позволяет нам надеяться, что агитация России против Франции прекратится. Если возможно франко-русское сотрудничество, оно должно основываться на национальных интересах обеих стран, ибо они друг другу не противоречат. 5) Вопрос о русских долгах — вопрос чисто финансовый. Хотя русские долги, по сравнению с понесенными нами военными расходами, и незначительны, но чрезвычайно важно, с точки зрения как русских, так и французских интересов, чтобы эти долги были уплачены, ибо вопрос о кредитовании России будет зависеть от урегулирования вопроса о долгах. 6) Что касается русских контр-требований, то, по мнению газеты, в этом отношении союзникам нечего опасаться. Здесь возможны два случая: 1) России могут быть предложены условия, аналогичные условиям брестского договора, в коем, как известно, Россия отвергла обоюдное возмещение военных убытков. 2) Можно заявить, что если бы союзники согласились на русские контр-требования, то они, со своей стороны, в праве были бы требовать возмещения за убытки причиненные им Германией в результате сепаратного мира, заключенного Россией, так как, не будь этого обстоятельства, война не продолжалась бы.

Наиболее неотложным вопросом, который советское правительство должно разрешить, является вопрос о защите иностранцев. ‘Ясно, — пишет газета, — что новое привлечение иностранного капитала в Россию невозможно без содействия самих же иностранцев, а последние могут работать в России только при надлежащих гарантиях. Правда, советское правительство заявило, что будут приняты все меры к охране интересов иностранцев, но, — заканчивает ‘Тан’, — мы желали бы получить более точные заявления по этому предмету’.

Статья ‘Тан’ произвела сильное впечатление в Лондоне, английская печать находила ее чрезвычайно симптоматичной и считала, что она свидетельствует о перемене позиции самого Пуанкарэ: ‘Манчестер Гардиан’, отмечая необычайно умеренный тон статьи, писал: ‘Повидимому, идея франко-русского соглашения не кажется неприятной Французским правительственным кругам. Однако, много еще остается сделать, в особенности со стороны России, прежде чем эта идея получит свое осуществление’.

После этой статьи, появившейся в самом влиятельном органе французской прессы, некоторые другие органы печати стали высказываться в примирительном тоне по отношению к Советской России и намекать даже на возможность непосредственного соглашения с последней независимо от Генуэзской конференции. Было ли это симптомом новых тенденций во французской политике по отношению к Советской России или же провокацией, имевшей целью поссорить Россию с Англией, во всяком случае крайняя правая пресса во главе с роялистским ‘Аксион Франсэз’ продолжала яростную кампанию против какого бы то ни было сближения или соглашения с правительством коммунистов, врагов частной собственности, религии и пр. Эта часть прессы свела вопрос о признании Советской России к поединку между Англией и Францией и домогалась дипломатической изоляции Советской России. В качестве компромиссного решения реакционная пресса требовала созыва предварительной ‘предгенуэзской конференции’ без участия России и Германии, для выработки условий, которые ультимативно будут поставлены последним державами. Не будучи уверены в успешности своей попытки окончательно сорвать Генуэзскую конференцию, французские реакционеры поставили своей целью добиться по крайней мере отсрочки конференции и предъявления Советской России неприемлемых условий.

2. Отступление Англии и победа Пуанкарэ.

Непримиримо враждебное отношение реакционной Франции к Советской России рельефно проявилось в вопросе о Генуэзской конференции, на которую правительство Ллойд-Джорджа намеревалось пригласить Советскую Россию на равных правах с другими державами. Правительство Пуанкарэ не могло примириться с такой победой Советской России.

Французские реакционеры добились своей цели, и Генуэзская конференция, которая должна была собраться 8 марта, отсрочена. Более того, если верить французским газетам, английское правительство, так настаивавшее на созыве этой конференции, пошло на уступки Пуанкарэ и признало необходимым установить для Советской России шестимесячный период испытания, чтобы дать возможность России на деле доказать свою готовность искреннего экономического сотрудничества с Европой.

По этому плану, резко отличающемуся от первоначального вполне приемлемого нами проекта Ллойд-Джорджа, Советское правительство должно принять на себя в Генуе обязательство признать в шестинедельный срок права частной собственности иностранных граждан, а также дать гарантии, обеспечивающие иностранные предприятия в России. По прошествии шести месяцев после окончания генуэзского совещания можно было бы созвать новое международное совещание для исследования результатов периода испытания, и лишь в том случае, если бы достигнутые результаты были признаны благоприятными, союзные государства, после признания Россией довоенных и военных долгов, признали бы Советское правительство. Таким образом, самый характер Генуэзской конференции радикально изменяется.

Уже один тот факт, что это сенсационное сообщение о переводе Советской России в разряд испытуемых появилось впервые именно во французском официозе ‘Тан’, а не в английской прессе, служит уликой, свидетельствующей о том, что план новой атаки против нас разработан в канцелярии французского министерства и получает осуществление, благодаря интригам правительства Пуанкарэ. И в этом нет ничего неожиданного. Уже на другой день после падения кабинета Бриана и замены последнего ставленником роялистской партии Пуанкарэ, которого редактор антисемистско-монархического органа ‘Аксион Франсэз’, Леон Доде, этот французский Крушеван, открыто называет своим человеком, было очевидно, что французское правительство сделает все зависящее, чтобы добиться отмены каннских решений и сорвать Генуэзскую конференцию, а если это не удастся, направить ее острее против Советской России.

Поскольку французские государственные деятели соглашаются с необходимостью участия Франции в экономическом возрождении России, при чем подчеркивают, что дело восстановления России должно быть начато с окраин, например с Донецкого района, а затем распространено на другие районы, ясно, что здесь играют немалую роль, как комментировал ‘Дейли Геральд’, заключения французской комиссии экспертов по русскому вопросу, соображения стратегические. Намеченные Францией районы, — говорил ‘Дейли Геральд’, — имеют то важное значение, что они расположены близ Черного моря и представляют выгодный плацдарм для действий союзных войск на случай необходимости военного вмешательства.

Планы Франции отнюдь не ограничиваются стремлением превратить одну южную Россию в свою экономическую и военную базу для удушения Советской России. Как правильно формулирует т. Стеклов в своей статье в ‘Известиях’, французские империалисты пытаются охватить Советскую Россию со всех сторон и поставить ее в такое положение, при котором она и экономически, и политически, и стратегически всецело зависела бы от парижской биржи. Не довольствуясь теми операционными базами, которыми Франция уже располагает в Польше и Румынии, она пытается также создать их на Черноморском побережье и на Кавказе, и в Прибалтике, и отчасти даже в Средней Азии (не говоря о ее тайном договоре с Японией, который охватывает Россию с Дальнего Востока).

В Прибалтике Франция интригует против нас давно. Ее влияние на правительства Латвии, Эстонии, а теперь и Финляндии, общеизвестно. По ее инициативе создается Прибалтийский союз с политическим центром в Варшаве, находящийся в прямом подчинении директивам французской биржи и французского генерального штаба. По ее же настоянию, как об этом открыто заявлено в финском сейме, вырабатывается теперь военный союз между Финляндией и Польшей, всем своим остреем обращенный против Советской России. Таким образом охват Советской республики с севера и северо-запада, составляющий предмет давних мечтаний французской дипломатии, может почитаться почти завершенным. С тем большей лихорадочностью спешит теперь Франция довершить этот обхват, распространив его на юг и юго-восток Советской России.

Чего ищет Франция на Кавказе? Во-первых, экономического овладения этой богатейшей областью и в первую голову кавказской нефтью, а во-вторых, политического подчинения себе Ближнего Востока [Подробнее о планах Франции на востоке см. нашу только что вышедшую работу ‘Советская Россия и капиталистическая Франция’, стр. 49 — 51. Госуд. Издательство. Москва 1922 г.].

Чтобы понять причины бешеной ненависти буржуазной Франции по отношению к Советской России, — ненависти, которая с таким упорством проявляется на каждом шагу с момента Октябрьской революции, нужно примириться с той мыслью, что ‘русская’ политика Франции покоится на совершенно иных основах, чем те, на которых зиждется политика по отношению к нам Англии, Италии, Швеции, С. Штатов и других великих и малых держав.

Для капиталистической Англии необходимость сближения с Советской Россией диктуется, как мы уже доказывали в предыдущей статье (‘Красная Новь’ N 5), желанием обеспечить свой тыл, в случае международных осложнений, страхом перед продвижением русских армий на восток по направлению к Памиру и Индии в случае обострения англо-русского конфликта, наконец властными требованиями английской торговли, без процветания которой не может процветать и английская промышленность. ‘Без восстановления европейской торговли и промышленности не может быть восстановлено и английское экономическое могущество’, — вот положение, которое, как аксиома, принято теперь всей английской буржуазной мыслью. Одна английская экономическая газета следующим примером иллюстрирует непогрешимость этой аксиомы. Ланкашир и другие промышленные округа Англии более пострадали в результате мировой войны, чем разрушенные немцами области Бельгии и Северной Франции вследствие того, что Бразилия перестала покупать английские товары. Покупательная же сила Бразилии исчезла вследствие потери ею громадного немецкого рынка, поглощавшего ежегодно накануне мировой войны колоссальное количество бразильского кофе. Теперь немцам не до бразильского кофе, которое при нынешнем падении немецкой валюты обходится крайне дорого, и потому его заменяют всякими суррогатами. Следовательно, чтобы Бразилия начала снова покупать английские товары, необходимо, чтобы Германия была в состоянии покупать бразильское кофе. А это случится только тогда, когда Россия займет свое прежнее место в международном товарообмене и, подняв свои экономические силы, подымет благосостояние соседней с ней Германии. Таким образом очевидно, что для восстановления английской торговли и промышленности, в частности для возвращения Великобритании ее юго-американских рынков, необходимо восстановить прежде всего Россию, Германию, затем Австро-Венгрию и другие страны. Что будет с Россией и Германией, то будет и с Англией.

Таков доминирующий голос торгово-промышленных кругов Англии. Голос этих кругов почти не слышен во Франции. Здесь раздается лишь неумолчный лай бешеной собаки, желающей разорвать на клочья Германию и навести панический страх на Советскую Россию. С точки зрения французских империалистов, больше того зла, что причинила Россия Франции, свергнув царскую власть и учредив у себя советский строй, Россия уже причинить не может. Дело не в тех 15 или 20 миллиардах франков, уплаты которых требуют от нас французские ростовщики.

Капиталистическая Франция, — этот современный Карфаген, основывающий свою военную мощь прежде всего на армиях наемников, — вкладывала свои миллионы в царскую Россию с той же целью, с какой она вкладывала их в свои эскадры больших и малых боевых судов, в свои морские и сухопутные крепости, в свою армию, в свои военные заводы и верфи, с какой она ссужает ныне сотни миллионов франков Польше и Румынии, сторожевым псам Франции на востоке и в центре Европы. Крайне стесненная в финансовом отношении империалистическая Франция тратит свои последние средства на Польшу и Румынию только для того, чтобы иметь армии этих ‘вассальных’ держав в своих руках.

Нам следует сделать все выводы из этих несомненных тенденций французской политики в русском вопросе, — тенденций, которые будут доминировать в правящих кругах Франции, пока у них не исчезнет окончательно надежда на возможность закабаления рабоче-крестьянских масс России французскому капиталу и превращения русской армии в слепое орудие французской политики. И если мы становимся на путь игры в ‘haute politique’ (высшую политику), нам следует прежде всего избегать таких шагов, которые могут быть истолкованы, как погоня за двумя зайцами. И здесь нам остается напомнить то предостережение, которым мы закончили нашу статью в ‘Известиях’ от 10 февраля, указывая на необходимость воздержания от таких дипломатических действий, ‘которые могли бы бросить Англию в стан наших неофициальных врагов — шовинистической Франции, этого оплота мировой реакции, и Японии, злейшего врага Советской России на Дальнем Востоке. Неосторожные беседы наших представителей за границей, беседы, которым был придан нашими врагами характер ‘заигрывания’ наших импровизированных дипломатов с правительством Пуанкарэ, дали повод в Англии противникам признания Советской России утверждать, будто советская дипломатия собирается за спиной Великобритании заключить какое-то сепаратное соглашение с Францией против Англии.

Англия предложила созыв Генуэзской конференции и настаивала на признании Советской России по глубоким мотивам своей внутренней и внешней политики. У Франции Пуанкарэ таких мотивов не могло быть, и с этим фактом необходимо было считаться.

Мы не можем дать Франции более того, что согласны дать другим капиталистическим державам. Мы готовы подписать обязательство уплатить долги, которые останутся за вычетом убытков, понесенных нами по вине Антанты, готовы дать иностранному капиталу выгодные концессии и т. п., но армия рабоче-крестьянской России никогда не будет играть позорной роли пушечного мяса в руках Антанты или какой бы то ни было другой комбинации иностранных держав. Роль России, как белого Сенегала, — печальная страница недавнего прошлого, которое никогда не вернется. С этим фактом железной действительности французским милитаристам необходимо раз-на-всегда примириться, тем более, что, упорствуя в своей политике по отношению к Советской России, капиталистическая Франция едва ли улучшает свое международное положение.

Что это положение далее не из блестящих, это явствует даже из признаний самой французской прессы. С горечью французская буржуазная пресса писала недавно об ‘изоляции’ Франции, об ее вынужденном уединении, которое совсем не похоже на то ‘splendid isolation’ (блестящее уединение), которым когда-то кичилась могучая Англия, господствовавшая на всех морях и диктовавшая свою волю urbi et orbi.

Отношения между капиталистической Англией и современной Францией могут быть в основе только неприязненными, несмотря на всякого рода временные соглашения и даже союзные договоры между этими странами. После того, как Германия силой удалена с авансцены мировой истории, врагом и соперником Англии снова стала, как это было перед Фашодой, империалистическая Франция. Это — реальный факт, которого не устранишь никакими компромиссами. Англо-французские интересы снова сталкиваются на черном континенте, где обе державы захватили громадные территории в результате раздела немецких колоний в восточной Африке, в юго-западной Африке, в Того и Камеруне. Обе африканские империи пришли в соприкосновение в целом ряде новых пунктов, и каждый день вспыхивают и будут вспыхивать новые англо-французские трения то в центральной Африке, то на северном средиземном побережье черного континента, в Марокко. А кто стоит теперь поперек английским планам в Константинополе и Малой Азии, если не Франция, для империалистических планов которой английское продвижение в глубь Турции несравненно более опасно, чем пресловутый пангерманский дранг нах остен (движение на Восток).

А каковы отношения между Францией и Италией? Та роль жандарма, которую Франция взяла на себя в Фиуме, далее захватные планы французских империалистов на севере Африки вполне объясняют нам враждебные чувства правящих кругов Италии по отношению к Франции, враждебные чувства, которые так резко появились на Вашингтонской конференции, где итальянская делегация потребовала предоставления Италии права иметь подводный и надводный флот такой же силы, какой будет предоставлен Франции, для защиты итальянских интересов на Средиземном море против поползновений Франции.

Что касается Испании, мадридская пресса еще с большей яростью, чем итальянская, атакует внешнюю политику Франции из-за вопроса о Марокко и в частности Танжера, к захвату которого, как доказывает испанская пресса, стремится ненасытная французская республика.

Но особенно волнует французских империалистов и всю французскую буржуазию охлаждение, если не обострение франко-американских отношений. Только недавно французская пресса, захлебываясь от восторга, писала о торжественном приеме, устроенном Фошу в С. Штатах, рисовала перспективы франко-американского союза для борьбы с общими врагами обеих великих держав. Теперь неожиданно перед французами вырисовываются на политическом горизонте контуры нового двойственного союза, направленного против Франции, союза двух англо-саксонских империй — Великобританской и Транс-атлантической, который мог бы обеспечить англо-саксонскому племени мировое господство, подобное владычеству Рима после пунических войн и его победы над Карфагеном. Уже один призрак этого проблематичного пока союза достаточен для того, чтобы превратить многих вчерашних французских оптимистов, увлекавшихся перспективами Версальского мира, в самых мрачных пессимистов и мизантропов.

Победа Пуанкарэ в вопросе об отстрочке или даже срыве Генуэзской конференции путем коренного изменения ее первоначально намеченного Ллойд-Джорджем характера носит эфемерный характер. Те глубокие социальные и экономические факторы длительного характера, которые толкают Англию и Италию к экономическому сотрудничеству с Советской Россией, к восстановлению и оживлению торговых сношений с последней, скоро заставят правительства этих стран снова поставить вопрос об экономическом возрождении России, и завтра же кичащиеся своей сегодняшней временной победой французские дипломаты вынуждены будут с горечью повторить слова, вырвавшиеся в начале февраля у передовика ‘Эклер’ — Жана Рода: ‘Мы изолированы и одиноки, как не были никогда’.

Подобно Германии накануне мировой войны современная Франция является сильнейшим военным государством на континенте. И подобно тому, как Германия Вильгельма, несмотря на свой союз с Австрией и Италией, сознавала себя изолированной и одинокой среди великих империалистических держав и находилась в ‘окружении’, Франция Пуанкарэ, держащая в своих руках гегемонию над Польшей, Румынией, Чехо-Словакией, рискует каждую минуту очутиться изолированной среди главных империалистических государств, — Италии, Англии и С. Штатов, которым французские захватные планы и мечты о гегемонии на континенте совсем не приходятся по вкусу.

Задача советской дипломатии не в том, чтобы облегчить достижение хотя бы эфемерных побед французскому премьер-министру Пуанкарэ, руководителю нового правительства ‘Ста дней’.

Не нужно, чтобы о советской дипломатии можно было хотя бы с натяжкой сказать то, что когда-то, особенно накануне берлинского конгресса, после блестящих побед русской армии на Балканах, закончившихся взятием Плевны и походом под стены самого Константинополя, говорилось о царской дипломатии, а именно, что наша дипломатия не стоит на высоте наших штыков.

Но, как ни тяжелы наши временные поражения на дипломатическом поле борьбы, не будем забывать, что главным залогом нашей победы в борьбе с империалистическими державами является мощь той седьмой державы, которой сделалось уже коммунистическое рабочее движение во всем мире.

Объясняя ‘роковые’ причины, толкающие даже самых ярых английских реакционеров к признанию Советской России, один английский империалист в беседе с французским реакционным писателем Эмилем Бюре, заметил: ‘Нам труднее вести внешнюю политику согласно нашим желаниям, чем вам… В Англии рабочие имеют большинство на своей стороне, и нам приходится считаться с ними’ (‘Эклер’, 1 февраля 1922 г.).

Рабочий класс Франции, выдвинувший из своей среды героев Черного Моря Марти и Бадина, не сегодня-завтра бросит свой меч на чашу дипломатических весов, и только тогда французское правительство вступит на путь безоговорочного признания Советской России и отказа от непрекращающейся войны всеми средствами против последней. А пока… пока Советской России приходится быть готовой ко всяким неожиданностям.

3. Две концепции.

Борьба против Генуэзской конференции, превратившаяся в борьбу за отстрочку ее, сопровождалась, как указал т. Троцкий в своей речи на торжественном заседании пленума Московского Совета, подготовительной политической военной работой в целом ряде государств, особенно государств, находящихся на западе от нас. Белогвардейская русская эмиграция поняла отсрочку конференции как прямой призыв, как прямой приказ еще раз попытать счастье в борьбе с Советской республикой. Тов. Троцкий напомнил, как после переговоров в начале 1919 г. о конференции на Принцевых островах началось генеральное наступление на юге, поддержанное затем Юденичем на северо-западе и 1919 год был самым черным годом для советской республики. Приглашение на конференцию превратилось в провокацию. В связи с опасностью новых нападений на Советскую Россию тов. Троцкий призывал к бдительности, к полному единству пролетарского авангарда с широкими рабочими массами, с миллионами крестьян и в первую очередь с Красной армией.

А через несколько дней после произнесения этой речи мы прочли сообщение о двухчасовой аудиенции, данной в Белграде Врангелю королем Александром, этим претендентом на Всероссийский Императорский престол, о 50.000-ой армии, которую Врангель собирается высадить в Одессе, о прибытии в Белград Бурцева, о том, что на польской и румынской границах зашевелились петлюровцы, мы узнали, что благодаря содействию или попросту давлению Парижа успешно подвигаются вперед переговоры о заключении оборонительного военного союза между Польшей и Финляндией, направленного против Советской России, о том, что происходящая в Варшаве конференция балтийских государств, на которой отсутствует самая главная балтийская держава, а именно Россия, проходит под давлением Франции и неизбежно объективно по самому существу обращается всем своим остреем против Советской республики.

Чего добивается французская дипломатия всеми этими интригами и подготовкой новых нападений на Советскую Россию? Французские капиталисты, Сиу, Брокары и прочие требуют не только возвращения им в полную собственность фабрик и заводов, принадлежавших им в России до октябрьской революции, но и возмещения им всех убытков, понесенных благодаря революции, французская реакционная буржуазия домогается от России не только признания всех долгов, не только возвращения всех копей, рудников и т. д., принадлежавших в России французскому капиталу [По французским официальным данным, сумма французских капиталов, вложенных во французские промышленные и банковские предприятия в России равняется 620 миллионов франков, напоминальная же ценность акций, принадлежащих французским капиталистам в русских предприятиях, равняется 1 миллиарду 55 миллионов, итого 1 миллиард 675 миллионов франков], не только сдачи Франции на концессию русских железных дорог, но и возврата России к status quo ante к довоенному положению во всех отношениях, как внутренних так и внешних.

В международной политике капиталистических держав борются ныне две концепции. Одна концепция буржуазного большинства Англии заключается в признании той аксиомы, что экономический кризис и безработица, свирепствующие во всем мире и обостряющиеся с каждым днем, равно как опасность мировой войны могут быть ослаблены лишь экономическим сотрудничеством между всеми европейскими странами и включением Советской России и побежденной Германии в Европейский концерт.

Другая милитарная концепция французской реакционной буржуазии, держащей в своих руках бразды правления в III республике, заключается в идее о необходимости, в интересах использования Версальского договора и извлечения всех плодов из победы над Германией, образования в Европе нового вооруженного лагеря, руководимого Францией и включающего в свой состав, кроме Малой Антанты, Польши, Румынии, Финляндии, новой белой России, которая явится на место рабоче-крестьянской страны. Только этот новый союз обеспечит надолго, по планам французских империалистов, гегемонию Франции в Европе, сделает невозможным возрождение Германии и одновременно даст силы Франции для борьбы в ближайшем будущем с ее новым и наследственным врагом — Великобританией, дипломатия которой, как выразился лорд Керзон в своей речи от 7 февраля, ставит своей главной задачей недопущение образования в Европе снова, как это было перед войной 1914 г., двух вооруженных лагерей. Но фактически осуществление французской концепции повело бы к образованию на континенте лишь одного вооруженного и находящегося под командованием французского генералитета лагеря, который господствовал бы словно как над порабощенной областью, как над африканской колонией, над остальной обезоруженной, связанной по рукам и ногам Европой, над Германией, Австрией, Венгрией, Болгарией и Турцией.

Наши советские дипломаты и государственные деятели должны учесть смысл и значение обеих концепций и сделать соответствующие выводы. При сохранении нынешнего соотношения классов и политических группировок в Англии и Франции внешняя политика обеих стран может испытывать лишь легкие изменения, проходить через некоторые зигзаги и повороты, но основные ее линии будут развиваться по намеченным нами направлениям (концепциям).

Источник текста: Павлович М. Генуэзская конференция. [Статья] // Красная новь. 1922. N 2. С.304-315.

Мих. Павлович.

Генуэзская конференция.

1. Каннская конференция и победа Ллойд-Джорджа в вопросе о Советской России.

2. Отступление Англии и победа Пуанкарэ.

3. Две концепции.

Читайте также: