Гамлет, Шекспир Вильям, Год: 1601

ГАМЛЕТЪ

ТРАГЕДІЯ
въ пяти дйствіяхъ.

СОЧИНЕНІЕ
B. Шекспира.

ПЕРЕВОДЪ съ АНГЛІЙСКАГО
М. В.

<Михаила Вронченко>

САНКТПЕТЕРБУРГЪ,
ВЪ ТИПОГРАФІИ МЕДИЦИНСКАГО ДЕПАРТАМЕНТА
МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХЪ ДЛЪ.
1828 года.

http://az.lib.ru

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ

Съ тмъ, чтобы по напечатаніи, до выпуска изъ типографіи, представлены были въ Цензурный Комитетъ семь экземпляровъ сей книги, для препровожденія куда слдуетъ, на основаніи узаконеній. Дерптъ 10 Февраля 1828.

Цензоръ Статскій Совтникъ и Кавалеръ Баронъ

Унгернъ Штернбергъ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Клавдій, Датскій Король.

Гамлетъ, сынъ прежняго, племянникъ царствующаго Короля.

Полоній, Министръ.

Гораціо, другъ Гамлета.

Лаертъ, сынъ Полонія.

Вольтимандъ |

Корнелій |

Розенкранцъ } придворные,

Гильденстернъ |

Озрикъ |

Придворный.

Священникъ.

Марцеллій |

военные } чиновники.

Бернардо |

Франциско, солдатъ.

Ренальдо, слуга Полонія.

Полковникъ.

Посланникъ.

Тнь Гамлетова отца.

Фортинбрасъ, Норвежскій Принцъ.

Гертруда, Датская Королева, мать Гамлета.

Офелія, дочь Полонія.

Чиновники.

Актеры.

Гробокопатели.

Посланники.

Матросы.

Служители.

Дйствіе происходитъ въ Королевскомъ замк, Эльсинор.

ОТЪ ПЕРЕВОДЧИКА.

Кому (хотя по наслышк) не извстно имя Шекспира? Кто, имя возможность читать его, не удивлялся сему творческому все обьемлющему генію, почти безъ помощи искуства возмогшему подарить свтъ столь многими образцовыми произведеніями, исполненными красотъ неподражаемыхъ? Мало уважаемыя, почти забытыя соотечественниками поэта въ продолженіи цлаго столтія посл его смерти, произведенія сіи начали, съ первой четверти ХVІІІ вка, находить боле и боле истинныхъ цнителей и вскор потомъ пріобрли ту извстность и славу, которая вроятно всегда пребудетъ ихъ достояніемъ.

Изъ всхъ иностранцевъ одни только Нмцы, могутъ похвалиться, что имютъ хорошіе переводы Шекспира, какъ врные, такъ и передланные для театра, у Французовъ, съ коими познакомилъ творца Англійской драматической поэзіи Вольтеръ, сперва превозносившій его похвалами, потомъ чернившій самымъ неблагодарнымъ образомъ (*), есть (сколько мн извстно) одинъ переводъ, прозаическій, неполный и неврный, у остальныхъ, какъ и у насъ, нтъ никакого, заслуживающаго вниманіе.

(*) Вольтеръ, можетъ быть оскорбленный тмъ, что Французы осмлились удивляться поэту не Французскому, въ многихъ изъ писемъ своихъ старался выставить его въ вид самомъ презрительномъ. Случилось, что одно изъ сихъ писемъ читано было въ нкоторомъ Парижскомъ обществ, гд находилась тогда и Гж. Монтегю. Авторъ Заиры, Магомета и Семирамиды, гршный передъ ІІІекспиромъ въ похищеніяхъ, украсившихъ сіи Трагедіи, писалъ къ Д’Аржантелю: c’est moi, qui autrefois parlai le premier de a Shakspeare, c’est moi, qui le premier montrai aux Francais quelques perles, qua j’avais trouv dans son enorme fumier. Гж. Монтегю при сихъ словахъ замтила: Oui, c’est un fumier, qui a fertilis une terre bien ingrate!

Предпринимая трудъ, продолженіе коего будетъ нкоторымъ образомъ зависть отъ суда просвщенныхъ читателей о семъ первомъ опыт, я видлъ трудности долженствовавшія мн встртиться. О совершенномъ преодолніи ихъ нельзя было и думать, мн оставалось только одно: начертать себ, для руководства въ продолженіи перевода, подробныя правила и всми силами стараться не отклоняться отъ нихъ. Такъ поступилъ я и сообщаю здсь сіи правила особенно для тхъ изъ читателей, кои не могутъ моего Гамлета сравнивать съ подлинникомъ непосредственно, но прежде сего не излишнимъ почитаю бросить бглый взглядъ на главныя обстоятельства жизни Шекспира и странную участь его твореній. (*)

(*) Въ продолженіи столтней невнимательности Англичанъ ко всему до Шекспира касающемуся, потеряны и многія обстоятельства его жизни. Помщаемыя здсь извстія о ней я извлекъ изъ, The Life of Shakspeare by Aug. Skottowe.

Отецъ сего поэта Джонъ Шекспиръ жилъ въ Варвикшир въ город Стратфорт на Авон. Онъ торговалъ шерстью, былъ также перчаточникомъ, слдственно (по тогдашнему обыкновенію) и мясникомъ, занималъ разныя публичныя должности и пользовался, кажется, особеннымъ уваженіемъ своихъ согражданъ.

Вилліамъ Шекспиръ, третій изъ восьми дтей Джона, родился въ Апрл (по догадкамъ нкоторыхъ 23 числа) 1564 года. Учившись нкоторое время въ Стратфортскомъ народномъ училищ, онъ, по причин разстроеннаго состоянія Джона, оставилъ вскор науки, занялся дома ремесломъ своего отца, и будучи 18 лтъ отъ роду, женился на 26 лтней двиц Анн Гетевай (Hathaway), пережившей его семью годами.

Семейственная жизнь Вилліама на родин не была продожительна: вовлеченный въ дурное общество своевольной молодежи, онъ сталъ участвовать въ похищеніи дичи изъ парка одного сосдняго владльца (Sir Thomas Lucy of Charlecote), подвергся за то его преслдованіямъ и въ отмщеніе своему гонителю, прибидъ однажды къ воротамъ его дома колкій пасквиль. Сіе подало поводъ къ гоненіямъ новымъ, строжайшимъ: Вилліамъ долженъ былъ (около 1585) спасаться бгствомъ. Онъ отправился въ Лондонъ, гд вскор сдлался актеромъ, слдственно и драматическимъ писателемъ.

Какія роли игралъ Вилліамъ, неизвстно, полагаютъ однакожъ, что лишенный отъ природы наружныхъ качествъ хорошаго актера, онъ не брался ни за что трудное, и тнь Гамлетова отца было значительнйшее изъ лицъ трагическихъ, которыя представлять онъ когда либо покушался. Но посредственный актеръ обратилъ вскор на себя вниманіе какъ хорошій писатель: передлывая, по примру многихъ въ то время славившихся стихотворцевъ, старинныя драмы для театра, онъ поставилъ себя въ мнніи публики выше другихъ ея любимцевъ, въ 1592 году упоминаютъ уже о немъ съ большою похвалою, не означая однако, передланнымъ ли только, или уже и самимъ имъ сочиненнымъ драмамъ обязанъ онъ за сей лестный отзывъ, такъ что не возможно опредлить ни времени появленія перваго изъ собственно ему принадлежащихъ произведеній, ни порядка, въ которомъ они вообще одно за другимъ слдовали. (*)

(*) Мелонъ старался опредлить сей порядокъ, основываясь на соображеніяхъ, заключеніяхъ и догадкахъ, часто изысканныхъ самымъ страннымъ образомъ. Но его мннію Гамлетъ написанъ около 1600 года.

Литературная слава актера-поэта обратила на него вниманіе многихъ богачей и знатныхъ, ихъ благосклонности обязанъ онъ былъ улучшеніемъ своего состоянія, доходомъ отъ продажи на театръ драмъ вовсе необезпеченнаго. Королева Елисавета также высоко цнила его произведенія, но ничто, кром похвалъ не ознаменовало, кажется, ея къ нему милости. Только при преобразованіи устройства Англійскихъ театровъ Королемъ Яковомъ, когда актеры начали почитаться состоящими въ служб при Двор и, вступая въ свое званіе, давали клятву въ врности, положеніе Вилліама значительно поправилось: помщенный въ число придворныхъ актеровъ съ самаго начала, онъ вскор получилъ собственноручное письмо Короля съ изьявленіемъ ему Монаршаго благоволенія, потомъ наименованъ однимъ изъ директоровъ театра, при которомъ и оставался до 1615 года, хотя игралъ только до 1605 года.

Въ продолженіи сего времени онъ написалъ 34 драмы (со включеніемъ передланныхъ имъ для театра второй и третей части Генриха ІV, и можетъ быть нкоторыхъ другихъ), поэмы: Венера и Адонисъ, похищеніе Лукреціи, страстный пилигримъ, жалобы влюбленнаго и 154 сонета.

Находясь въ Лондон, купилъ Вилліамъ въ Стратфорт сперва (въ 1598) такъ называемое новое мсто, а потомъ и другія земли и въ 1615 оставивъ столицу переселился на свою родину. Въ начал 1616 г. написалъ онъ завщаніе, будучи въ полномъ ум и совершенномъ здоровье, но 23 Апрля того же года умеръ неизвстно отъ какой болзни, оставивъ (сынъ его умеръ въ 1586 году, 12 лтъ) двухъ дочерей. Онъ погребенъ въ соборной Стратфортской церкви.

При жизни Шекспира напечатано было только 14 изъ его драмъ. Сіе изданіе, вышедшее вроятно безъ всякаго пересмотра, можетъ быть безъ вдома автора, наполнено грубйшими ошибками: многія мста не имютъ смысла, стихи напечатаны, какъ проза, а проза какъ стихи, вмсто именъ дйствующихъ лицъ вставлены имена актеровъ, драмы не раздлены на дйствія и явленія, часто къ рчи одного лица причтено то, что должно говорить другое и такъ дале.

Въ 1622 году напечатана отдльно трагедія Отелло, а въ слдующемъ вышло первое полное собраніе драматическихъ произведеній in folio. Оно замчательно тмъ, что въ немъ священныя имена (употребленіе коихъ въ драмахъ запрещено статутомъ Короля Якова) замнены выраженіями общими. За симъ изданіемъ слдовали, также in folio, другія три: въ 1632, 66, 85 годахъ. Вс сіи четыре in folio, одно за другимъ почти безъ всякихъ поправокъ и всегда съ новыми ошибками перепечатанныя, имютъ, правда, свои достоинства, и тмъ большія, что по причин потери рукописей, только сравненіемъ съ ними перваго неполнаго изданія и сличеніемъ ихъ между собою, могли послдующіе издатели очиститъ, сколько было возможно, обезображенный текстъ, но они только при совершенномъ недостатк чего-либо лучшаго могутъ быть приняты въ разсмотрніе: столь многоразличными и важными ошибками искажены въ нихъ Шекспировы творенія.

Рове первый старался объ исправленіи сихъ безчисленныхъ погршностей, но его два изданія (1709 и 1714) оставили желать столь многаго, что Попе не могъ даже ими пользоваться, а обратился къ стариннымъ in folio, сталъ поправлять и испорченное и непонятное ему по причин неупотребительныхъ выраженій, но соскучивъ трудною работою окончилъ ее наскоро и напечаталъ такимъ образомъ полу-поправленнаго Шекспира два раза (1725 и 28).

Посл нихъ Теобальдъ и епископъ Варбуртонъ равнымъ образомъ не достигли цли, и прошло полтора вка посл смерти Шекспира прежде, нежели творенія его появились въ сносномъ вид. Джонсонъ былъ первый издатель очистившій и пояснившій ихъ значительно, посл него Стивенсъ, Ридъ, Катпелъ, Мелонъ и другіе трудились надъ тмъ же съ неутомимымъ прилежаніемъ, вс усилія ихъ не могли однакожъ возвратить тексту первобытной его чистоты: осталось много мстъ темныхъ, много несообразностей, пропусковъ и прибавленій.

Кром сихъ погршностей, послдствій небрежности и невжества первыхъ издателей, есть въ твореніяхъ Шекспира и другія, собственно ему принадлежащія. Бдный актеръ, онъ долженъ былъ, особенно въ начал своего литературнаго поприща, пещись о пропитаніи больше, нежели о слав, сообразоваться со вкусомъ актеровъ и черни, составлявшей тогда большую часть постителей театра. Отсюда произошли грубыя шутки, часто неумстная игра словъ, слишкомъ рзкія картины, выраженія низкія, неблагопристойныя. (*)

(*) Отступленія отъ Аристотелевыхъ правилъ нельзя назвать ошибками въ Шекспир, вовсе сихъ правилъ незнавшемъ.

Вс сіи недостатки Шекспирова театра затруднительны для переводчика не мене, какъ и его достоинства, его красоты, часто неподражаемыя. Я руководствовался при переложеніи Гамлета слдующими правилами:

1.) Переводить стихи стихами, прозу прозою сколько возможно ближе къ подлиннику (не измняя ни мыслей, ни порядка ихъ) даже насчетъ гладкости рускихъ стиховъ, непріобыкшихъ заключатъ въ себ частицы рчи, для простоты непринужденнаго, неотрывистаго Шекспирова слога необходимыя.

2.) Въ выраженіяхъ быть врнымъ, не оскорбляя однакожъ благопристойности и приличія: часто слово низкое уже и въ подлинник, рзкое и въ Шекспирово время, иметъ на рускомъ язык выраженіе, соотвтствующее ему по смыслу, но еще нижшее, нестерпимое для уха самаго невзыскательнаго, — въ такихъ случаяхъ я почиталъ за лучшее замнить его другимъ, благороднйшимъ. Чрезъ сіе, правда, нкоторыя, немногія картины потеряли настоящій колоритъ свой, но это зло необходимое — если и зло оно.

3.) Игру словъ передавать даже на счетъ врности въ изложеніи заключающейся въ той мысли, если мысль сія сама по себ незначительна.

4) Въ мстахъ неясныхъ и сомнительныхъ совтоваться со всми Комментаторами и слдовать толкованію вроятнйшему.

5.) Нкоторые отрывки древнихъ стихотвореній, въ трагедіи помщенные, переводитъ вольно. Иные стихи, напримръ, въ псни гробокопателя, вовсе не имютъ смысла: можетъ быть Шекспиръ хотлъ показать, какъ невжи искажаютъ въ пніи баллады, сдлавшіяся народными, сіе могло забавлять только его современниковъ.

6.) Помщать въ примчаніяхъ все могущее послужить къ поясненію текста: мннія и догадки комментаторовъ, историческія извстія, игру словъ и другія мста подлинника, по какимъ-либо причинамъ не близко переведенныя, указывать же на всякое незначительное отступленіе въ выраженіяхъ и оборотахъ не почелъ я за нужное.

Изъ сихъ правилъ нкоторымъ образомъ видно, какой степени врности должно требовать отъ моего переложенія. Объ успх судить не мн: переводя почти всегда стихъ въ стихъ, часто слово въ слово, допуская выраженія малоупотребительныя, я старался доставить моимъ соотечественникамъ сколько возможно точнйшую копию Гамлета Шекспирова, но для сего должно было сохранить красоты, почти неподражаемыя — а въ семъ-то именно нельзя и ручаться.

Перечитываніе Гамлета въ подлинник, поправки и поврки перевода доставили мн средства изучить сіе удивительное произведеніе, обнять его въ цломъ. Не излагая здсь подробно его плана и хода, ограничусь разсмотрніемъ характера самаго Принца и опредленіемъ мысли, служащей трагедіи основаніемъ. Гете въ Вильгельм Мейстер сказалъ свое мнніе о томъ и другомъ, онъ подалъ мн Аріадніну нить для сего лабиринта, въ которомъ, придерживаясь сей нити, нашолъ я иные изгибы не совершенно въ томъ вид, въ какомъ начерталъ ихъ знаменитый поэтъ Германіи: всегдашній сумракъ рдко позволяетъ разлилась тамъ предметы явственно, и наблюдатель, составляя рисунокъ сего многосложнаго зданія, не можетъ ручаться въ врности каждой черты своей картин. Читающіе Гете увидятъ сами, что изъ нижеслдующаго заимствовалъ я у него, и что принадлежитъ собственно мн .

Отдлимъ, по примру Нмецкаго поэта, отъ Гамлетова характера все, бывшее послдствіемъ печальныхъ событій, означенныхъ въ трагедіи, представимъ себ Принца, какимъ былъ онъ при жизни своего родителя. Вмст съ сердцемъ добрымъ и чувствительнымъ, съ кроткою, благородною душею, съ строгою нравственностію, получилъ онъ отъ природы пріятную наружность, умъ смтливый и дальновидный. Хорошее воспитаніе и примръ добродтельнаго отца утвердили въ немъ врожденныя благія склонности, образовали вкусъ его, увренность въ достиженіи царской власти (хотя и ненаслдственной но могущественнымъ отцомъ легко оставляемой за сыномъ достойнымъ) означила ему кругъ его будущаго дйствія. Въ Принц юнош развился характеръ, долженствовавшій составить нкогда не воинскую славу, но радость и счастіе государства: въ немъ не было вовсе геройской твердости, управляющей обстоятельствами, ручающейся за успхъ предпріятій смлыхъ и многотрудныхъ, не было ршительности, въ мгновенной опасности мгновенно опасныя, но врныя средства для достиженія цли избирающей, за то добродтельная душа его стремилась ко всему благому, и сіе ея стремленіе, опираясь на неограниченной власти самодержца, принесло бы плоды прекрасные. Сверхъ сего Гамлета отличали качества, высоко цнимыя и въ частномъ человк: любитель полезнаго и пріятнаго, онъ уважалъ достоинство везд, гд находилъ его, строгій къ самому себ, гнушался порокомъ въ другихъ, презиралъ все низкое, отвращался особенно отъ притворства и раболпія, кроткій и снисходительный, могъ имлъ даже нужду проститъ всякую обиду, хотя и живо чувствовалъ ее въ первыя минуты: питать къ кому-либо ненависть было для души его почти стольже тяжело, какъ и страдать отъ угрызеній совсти. Сердце его знало прелесть искренней дружбы, и наконецъ испытало сладость первой любви, какъ само оно, кроткой и нжной.

Таковъ былъ молодой Принцъ въ дни своего счастія. Отецъ его умираетъ скоропостижно, воцаряется дядя, человкъ, подъ личиною доброхотства и привтливости, скрывающій порочную душу со всми ея порочными замыслами. Вдругъ Гамлетъ видитъ себя лишеннымъ короны, которую привыкъ онъ почитать своею собственностію, предчувствуетъ (увренный въ притворств Клавдія и пустот его общаній) что отчужденъ отъ ней навсегда, впервые познаетъ разстояніе подданнаго и Монарха раздляющее. Онъ униженъ до равенства съ раболпною толпою придворныхъ, долженъ услугою покупать услугу, даже во многомъ нуждаться: онъ въ полной мр чувствуетъ свое ничтожество. Могла ли такая перемна положенія не омрачить души его печалію? Но сего еще мало: единственное существо, коего участіе могло усладить его участь, а подпора и содйствіе вновь оживить прежнія надежды, его мать длается супругою царствующаго дяди. И ее долженъ онъ включить въ число своихъ недоброжелателей, и отъ ней ожидать ему нечего!

Тутъ-то Гамлетъ осиротлъ совершенно, возненавидлъ и коварный свтъ и жизнь свою, потерялъ всю бодрость, упалъ духомъ безвозвратно. Такимъ является онъ намъ въ начал трагедіи. Всть о появленіи отцовой тни подтверждаетъ подозрніе, невольно ему тснившееся въ душу, вскор потомъ призракъ открываетъ тайну убійства и призываетъ его къ мести. Пораженный ужасомъ, но въ пылу негодованія и гнва забывшій на минуту все остальное, Гамлетъ общаетъ мщеніе скорое и въ слдъ за симъ, разставшись съ призракомъ, клянется — не забыть родителя: первое движеніе утихло, удрученный и прежнимъ и симъ новымъ бременемъ, онъ не предпринимаетъ ничего ршительнаго, обязываетъ друзей своихъ молчать о привидніи, скрываетъ отъ нихъ тайну убійства, замышляетъ только на всякій случай притвориться помшаннымъ. Вс послдующіе поступки его обьясняются, основываясь на вышесказанномъ, безъ затрудненія: смлый въ минуту непредвиднно представляющейся опасности, онъ не сметъ вызвать ее самъ, укоряетъ себя въ малодушіи и медлительности и находитъ всегда новые предлоги отсрочивать совершеніе мести. Уныніе и бремя бдствія, которое свергнуть онъ чувствуетъ себя не въ силахъ, подавили даже любовь въ его сердц: онъ уже смшиваетъ Офелію съ остальными существами міра, имъ презираемаго. — Такъ, воспламеняясь и хладя поперемнно, дйствуя только украдкою, прибгая къ ненавистнымъ ему средствамъ, хитрости и притворству, всегда печальный въ душ и недовольный собою, онъ уклоняется боле и боле отъ своей цли и наконецъ совершенно теряетъ ее изъ виду въ минуту развязки ни чмъ неприготовленной, неожиданной, устроенной случаемъ или провидніемъ.

Сія развязка трагедіи служитъ намъ отвтомъ на вопросъ: имлъ ли Шекспиръ въ виду, сочиняя Гамлета, какую-либо моральную цль, или хотлъ только представить свту прекрасную и живую картину, одну изъ занимательныхъ страницъ въ книг человческой жизни? — служитъ отвтомъ, по моему мннію, удовлетворительнымъ. Какою неправдоподобною натяжкою, какою ученическою ошибкою покажется она каждому, если предположимъ, что авторъ употребилъ ее безъ особеннаго намренія и Шекспиру ли впасть въ такую ошибку, ему, которому могло гигантское воображеніе доставить столько средствъ окончить поэму по его желанію, a совершенное знаніе свта и человческаго сердца указать къ тому стезю, самую приличную? Нтъ: Шекспиръ имлъ моральную цль — это врно, какую — мы можемъ только догадываться.

Въ Гамлет мщеніе не совершается упорными и постоянными усиліями Принца, по характеру и положенію своему къ нимъ неспособнаго: даже воззваніе и понужденіе пришедшаго изъ чистилища духа не могли довести несчастнаго юношу до невозможнаго ему подвига, и преступникъ, обезпеченный ничтожностію человческихъ средствъ къ его наказанію, прибавляетъ къ прежнимъ злодяніямъ новое, но падаетъ въ тоже время непредвидннымъ образомъ, съ нимъ гибнутъ — какъ и прежде, посредственно и непосредственно, погибли чрезъ него — виновные и врное изображеніе событій сего міра!) невинные, царственный родъ пресекается, скипетръ переходитъ въ руки человка посторонняго. Не достаточно ли ясно видимъ мы здсь, что Провидніе ведетъ преступника къ казни само, своими путями, независимо отъ человческихъ усилій, что злодйство, распространяя пагубное свое дйствіе на однихъ, бываетъ для другихъ источникомъ выгодъ, единственною причиною ихъ возвышенія? Очень возможно, что авторъ именно это хотлъ показать намъ, я впрочемъ никакъ не ручаюсь въ истин моего предположенія и представляю его читателямъ только какъ заключеніе изъ тщательнаго разсмотренія переведенной мною трагедіи извлеченное и довольно правдоподобное.

——

ГАМЛЕТЪ

ДЙСТВIE I.

ЯВЛЕНIE I.

(Эльсиноръ, Терраса передъ замкомъ.)

Франциско (на страж), Бернардо (входитъ.)

Бернардо.

Кто здсь?

Франциско.

А ты кто? отвчай мн — стой!

Бернардо.

Да здравствуетъ Король! (1)

Франциско.

Бернардо?

Бернардо.

Онъ.

Франциско.

Вы помните свой часъ!

Бернардо.

Двнадцать било!

Теперь ты можешь спать идти, Франциско.

Франциско.

Благодарю за смну! Страшный холодъ.

И мн сгрустнулось.

Бернардо.

Все было спокойно?

Фрацискo.

Ни мышь не пробжала.

Бернардо.

Добра ночь!

Не встртятся ль теб мои состражи,

Гораціо и Марцеллій? — Пусть спшатъ.

(Гораціо и Марцеллій входятъ.)

Франциско.

Вотъ, не они ль! Кто здсь?

Гораціо.

Друзья отчизны!

Марцеллiй.

И Датскаго вассалы Короля!

Франциско.

Ну, добра ночь!

Марцеллiй.

Прости, мой честный воинъ,

Кому ты мсто сдалъ свое?

Франциско.

Бернарду.

Простите!

(Уходитъ.)

Марцеллій.

Гд Бернардо?

Бернaрдо.

Здсь! А здсь ли

Гораціо?

Гораціо.

Кажется на то похоже! (2)

Бернардо.

А, здравствуйте, Гораціо и Марцеллій!

Гораціо.

Что, и сегодня было привиднье?

Бернардо.

Я ничего не видлъ.

Марцеллій.

Гораціо все мечтою почитаетъ!

Его ни чмъ уврить я не могъ,

Что дважды страшный видли мы призракъ,

И, наконецъ, уговорилъ сегодня

Пробыть на страж вмст съ нами ночь,

Чтобъ, если снова тожь придетъ виднье,

Онъ видлъ самъ, и самъ бы говорилъ съ нимъ.

Горацiо.

О, не придетъ, не бойтесь!

Бернардо.

Сядъ, Гораціо!

Мы вновь на слухъ твой нападемъ, столь сильно

Противъ разсказовъ нашихъ о видньи

Дв ночи здсь ходившемъ, укрпленный.

Гораціо.

Садитесь! ну, разсказывай, Бернардо!

Бернардо.

Прошедшей ночью,

Когда звзда, вотъ эта, что на западъ

Отъ полюса, пришла на этожь мсто,

И, какъ теперь, сіяла тамъ, Марцеллій

И я — лишь колоколъ ударилъ часъ —

(Тнь входитъ).

Марцеллій.

Молчи, молчи! Оно идетъ опять!

Бернардо.

И въ томъ же вид, какъ Король покойный.

Марцеллій.

Гораціо! Ты ученый: говори съ нимъ! (3)

Бернардо.

Не правда ли? Оно точь въ точь Король нашъ?

Гораціо.

Точь въ точь! Ужасно, дивно!

Бернардо.

Говори съ нимъ!

Оно сего желаетъ.

Марцеллій.

Говори.

Гораціо.

Кто ты? Почто, блуждая въ мрак ночи,

Воинственный и величавый видъ

Умершаго Монарха похищаешь?

Во имя неба, говори мн: кто ты?

Марцеллій.

Оно прогнвалось!

Бернардо.

Смотри — оно

Уходить.

Гораціо.

Стой! Я требую — отвтствуй!

(Тнь уходитъ.)

Марцеллій.

Оно сокрылось, и отвта нтъ.

Бернардо.

Ну, что, Гораціо? Ты дрожишь? Ты блденъ? —

Не больше лъ, чмъ мечта, сіе виднье?

Что мыслишь ты?

Гораціо.

Клянусь Творцомъ! Сему бъ я не поврилъ

Безъ врныя и чувственной поруки

Очей моихъ.

Марцеллій.

Не правда ль, какъ похоже

На Короля?

Гораціо.

Какъ самъ ты на себя!

Такую же носилъ Король броню,

Когда разилъ Норвежцевъ горделивыхъ,

Такъ гнвенъ былъ, когда въ горячемъ спор

Съ саней на ледъ низринулъ Поляка.

Непостижимо!

Марцеллій.

Такъ дважды, въ мертвый, полуночный часъ,

Въ воинственномъ являлся намъ онъ вид.

Горацiо.

Какой предаться особливой мысли,

Незнаю самъ я, но въ явленьи странномъ

Переворотъ предвижу Государства,

Марцеллій.

Но сядемъ. Пусть мн скажетъ тотъ, кто знаетъ,

Къ чему такая бдительная стража

У насъ гражданъ тревожитъ въ часъ ночной?

Къ чему вседневно отливаютъ пушки,

Воинскіе снаряды закупаютъ?

Къ чему морскихъ строители судовъ

Трудятся, праздникъ превращая въ будни?

Что намъ грозитъ? Зачмъ такъ, въ пот лицъ,

Творимъ мы ночь сотрудницею дня?

Кто обьяснитъ сію мн странность?

Горацiо.

Я —

Покрайней мр слышно такъ. Извстно

Что Государь нашъ, коего теперь

Являлся образъ, вызванъ былъ на брань

Завистливымъ Норвежскимъ Фортинбрасомъ,

Что храбрый Гамлетъ [таковымъ онъ признанъ

Сей частію намъ знаемаго міра]

Противника убилъ, а договоромъ,

Съ законами Геральдики согласнымъ,

Могъ побдитель Фортинбраса земли,

Убивъ его, принять въ свое владнье,

Противъ чего Король нашъ равномрный

Давалъ залогъ, который уступался

Наслдственно противнику, на случай

Его побды, такъ же какъ и намъ

Его земля условьемъ отдавалась

Теперь же юный Фортинбраса сынъ,

Неопытный, слпой отваги полный,

Въ Норвегіи блуждая, по немногу

Собралъ толпы бездомныхъ удальцовъ,

За хлбъ насущный предпринять готовыхъ

Опасное, но прибыльное дло,

И замышляетъ [въ этомъ нтъ сомннья]

Вооруженною рукой и съ бою

У насъ отнять отцемъ его въ бою

Потерянныя земли. Вотъ, я мыслю,

Причина нашихъ всхъ приготовленій,

Причина крпкой стражи, и источникъ

Поспха и движенья въ Государств.

Бернардо.

Твои догадки съ истиной согласны,

И призраку прилично здсь у стражи

Въ оружіи ходить, принявши образъ

Виновника войны сей, Короля.

Горацiо.

Нтъ, это прахъ, душевный взоръ слпящій.

Въ цвтущую эпоху Римской славы,

Не задолго до Цесаревой смерти,

Опуствали гробы и по Риму

Вопили тни, въ саванахъ блуждая, (4)

Являлись звзды съ огненной метлою,

Въ кровавыхъ капляхъ падала роса,

Мрачилось солнце, влажное свтило,

Нептунова владнья покровитель,

Какъ въ судный день въ затмніяхъ томилось.

И т же встники событій грозныхъ,

Глашатаи карающей судьбы,

Грядущихъ бдъ обычные предтечи

Являться стали на земл и неб

Отчизн нашей.

(Тнь входитъ)

Боже! снова призракъ!

Хоть онъ разрушь меня, ему теперь

Я заступлю дорогу! Призракъ, стой!

Когда владешь звукомъ ты, иль гласомъ,

Отвтствуй мн!

Когда благимъ принесть могу я дломъ

Теб отраду и себ спасенье,

Отвтствуй мн!

Когда предвидишь ты отчизны жребій,

И отвратить его, предвидя, можно,

Отвтствуй!

Когда въ земной утроб ты сокрылъ

Сокровище, неправо нажитое,

И отъ того блуждаешь здсь по смерти,

Скажи о томъ!

(Слышно пніе птуха.)

Держи его, Марцеллій!

Марцеллій.

Ударить ли копьемъ его?

Горацiо.

Ударъ,

Когда словамъ не внемлетъ онъ!

Бернардо.

Сюда!

Горацiо.

Сюда!

Марцеллій.

Онъ скрылся.

Не правы мы, насильственно подъявъ

На призракъ сей величественный руку:

Онъ невредимъ, какъ воздухъ, и пустая

Одна игра удары нашихъ копій.

Бернардо.

Онъ говорить, казалось, былъ готовъ,

Когда птухъ заплъ.

Горацiо.

И крикъ услышавъ,

Онъ вздрогнулъ, какъ предъ совстью преступникъ. —

Я слышалъ, что пронзительною пснью,

Симъ трубнымъ гласомъ утра, пробуждаетъ

Птухъ вседневно Бога дня, и звукъ сей

Блуждающихъ духовъ отвсюду гонитъ

Въ огонь и воды, въ воздухъ или землю,

Гд суждено жилище имъ. Теперь

Мы истину сего познали сами.

Марцеллій.

Такъ, онъ исчезъ при крик птуха. —

Идетъ молва, что завсегда въ ту пору,

Когда Христа мы празднуемъ рожденье,

Птухъ всю ночь кричать не престаетъ,

Что благотворны ночи т: тогда

Не бродятъ духи, не вредятъ планеты,

И вдьмы спятъ, и колдовство безсильно —

Такъ свято и спасительно то время.

Горацiо.

Да, слухи есть: я имъ отчасти врю.

Но вотъ и утро въ пурпурной одежд

Идетъ съ востока по рос нагорной.

Пора окончить стражу, но, друзья,

О семъ видньи Гамлету, я мыслю,

Сказать должны мы: безъ сомннья призракъ,

Безмолвный съ нами, съ нимъ бы говорилъ.

Согласны ль вы во всемъ открыться Принцу,

Какъ долгъ велитъ намъ и къ нему любовь?

Марцеллій.

О, съ радостью! Я жъ знаю, гд удобно

Его симъ утромъ мы увидть можемъ.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНIE II.

(Эльсиноръ, комната во дворц)

Король, Королева, Гамлетъ, Полоній, Лаертъ, Вольтимандъ, Корнелій и другіе придворные.

Король.

Еще свжа о Гамлет въ насъ память,

Умершемъ брат нашемъ, и прилично

Питать въ сердцахъ намъ скорбь и Государству

Носить печали общей отпечатокъ,

Но такъ разсудокъ спорить въ насъ съ природой,

Что въ горести о немъ благоразумной

Мы и самихъ себя не забываемъ.

Такъ, сей страны наслдницу, и нашу

Сперва сестру, а нын Королеву

Мы, такъ сказать, въ веселіи тоскливомъ,

Съ восторгомъ въ ок и слезой въ другомъ,

Съ уныньемъ въ брак, съ радостью при гроб,

Съ такимъ же чувствомъ счастья, какъ и горя,

Себ въ супруги взяли: ваша мудрость

Насъ въ дл семъ свободно одобрила: —

За что примите нашу благодарность.

Теперь познайте замыслъ Фортинбраса:

Или въ душ насъ низко оцняя,

Иль думая, что посл смерти брата

Разстроено и слабо наше Царство,

Онъ, лишь съ одной мечтой своей союзный,

Насъ утруждать осмлился посольствомъ

О выдач владній, кои братъ нашъ

Войною отнялъ у его отца

По всмъ законамъ. Но объ немъ довольно,

Теперь о нашемъ дл и предмет

Сего собранья: мы писали къ дяд

Младаго Фортинбраса, — изнуренный

И дряхлый старецъ, онъ едва ль и знаетъ

О замыслахъ племянника — просили

Остановить ихъ, ибо для войны сей

Потребные и сборы и наборы

Въ его же Принцемъ сдланы владньяхъ,

И мы васъ шлемъ, Корнелій съ Вольтимандомъ

Съ привтомъ симъ къ Норвежскому Монарху.

Въ переговорахъ личныхъ съ Королемъ

Мы разсудили ограничить власть

Вамъ данную, наказомъ симъ. — Простите!

Поспшность въ васъ докажетъ къ намъ усердье.

Корнелій и Вольтимандъ.

Мы долгъ свой въ семъ, какъ и во всемъ, исполнимъ.

Король.

Сему сердечно вримъ мы. Простите!

(Вольтимандъ и Корнелій уходятъ.)

Теперь, Лаертъ, что скажешь? У тебя

Есть просьба къ намъ: какая же, Лаертъ?

Предъ Государемъ ты не потеряешь

Разумныхъ словъ. Чтт можетъ быть въ сей просьб,

Чего бъ теб и самъ не предложилъ я?

Не ближе къ сердцу голова, и руки

Не лучшіе помощники устамъ,

Какъ твоему родителю тронъ Датскій.

Чего жъ, Лаертъ, ты просишь?

Лаертъ.

Государь!

Осмлюсь ли просить о позволеньи

Во Францію мн снова удалиться?

Сюда спшилъ я къ дню коронованья,

Теперь же, сей исполнивъ долгъ священный,

Опять туда лечу душой и мыслью —

И къ милости монаршей прибгаю.

Король.

А твой отецъ? Что скажешь ты, Полоній?

Полоній.

Онъ неотступной просьбой у меня

Нескорое извлекъ соизволенье,

И имъ его запечатлвши волю,

Я, Государь, и васъ прошу о томъ же.

Король.

Счастливый путь, Лаертъ! Располагай

Своимъ досугомъ по свободной вол . —

Теперь ты, Гамлетъ, сродникъ нашъ и сынъ —

Гамлетъ (въ сторону.)

О нтъ, не сынъ, но боле чмъ сродникъ. (5.)

Король.

Какъ, все еще сей облакъ надъ тобою?

Гамлетъ.

Нтъ, Государь, я слишкомъ близко къ солнцу. (6.)

Королева.

Оставь такую мрачность, добрый Гамлетъ,

И обрати на Короля взоръ дружній.

Зачмъ всегда, рсницы опуская,

Родителя ты, мнится, ищешь въ прах?

Потери дло общее — вс твари

Живутъ и въ вчность идутъ изъ природы.

Гамлетъ.

Такъ, это дло общее.

Королева.

Зачмъ же

Оно въ теб лишь кажется такъ странно?

Гамлетъ.

Не кажется, но есть такъ, Королева!

Я никакого ‘кажется’ не знаю!

Нтъ, матерь добрая, не черный плащъ,

Не пышная, печальная одежда,

Не сжатаго дыханія порывы —

О нтъ! Ни слезъ обильныя струи,

Ни томное уныніе въ лиц,

Ни что изъ сихъ наружныхъ знаковъ грусти

Не выражаетъ сердца! Это все

Казаться можетъ, можетъ быть притворно,

Все горести одежда и прикрасы,

Но что въ душ, того никто не видитъ.

Король.

Въ теб я похваляю, добрый Гамлетъ,

Столь сильное печали ощущенье,

Но и отецъ твой потерялъ отца,

Его отецъ утратилъ своего,

И каждый грусть, въ дни первые разлуки,

Считалъ сыновнимъ долгомъ, но всегда

Упорствовать въ печали своенравной —

Безбожно и съ природою не сродно.

Что видно въ томъ? Лишь непокорство небу,

Некрпость сердца, духа нетерпнье,

И слабый, невоздланный разсудокъ.

И должно ль намъ столь сильно брать къ сердцу,

Что неизбжно, что обыкновенно,

Какъ ежечасно видимыя вещи?

Поврь мн, нтъ! то грхъ противъ небесъ,

Уму противный грхъ противъ умершихъ,

Противъ природы, въ коей смерть — законъ,

Которая бездушныхъ тлъ устами

Съ начала міра вопіетъ по нын:

Такъ должно! Свергни, нашимъ внявъ моленьямъ,

Печали бремя, и объ насъ помысли,

Какъ объ отц: пускай узнаетъ свтъ,

Что ты ближайшій къ нашему престолу,

Что съ тою же горячностію сердца,

Съ какой отецъ нжнйшій любитъ сына,

Тебя мы любимъ. Мысль твоя — отсюда

Къ наукамъ возвратиться въ Виттенбергь (7.) —

Она съ желаньемъ нашимъ не согласна:

Останься, просимъ мы усердно, здсь,

Для нашихъ глазъ весельемъ и утхой,

Главой придворныхъ, сродникомъ и сыномъ.

Королева

Не отвергай просьбъ матери, мой Гамлетъ!

Останься здсь, забудь о Виттенберг.

Гамлетъ.

Я повинуюсь слпо, Королева.

Король.

Вотъ такъ! прекрасный, дружескій отвтъ!

Останься, будь, какъ мы, здсь. — Королева!

Безспорное согласіе такое

Улыбка сердцу нашему. Сегодня

Объ каждомъ изъ заздравныхъ нашихъ кубковъ

Большая пушка скажетъ облакамъ,

И небеса привтъ нашъ прогремятъ,

Отвтствуя на громъ земли. — Пойдемъ!

(Уходятъ вс, кром Гамлета.)

Гамлетъ (одинъ.)

О! еслибъ весь столь твердый сей составъ мой

Могъ распуститься, и низпасть росою!

Или творецъ противъ самоубійства

Не положилъ закона? Боже, Боже!

Какъ обветшалъ, и тягостенъ, и низокъ

Въ очахъ моихъ дяній ходъ на свт!

О, свтъ презрнный! Ты заглохшій садъ,

Гд зрютъ лишь и сются волчцы

И тернія! И до сего дошло!

Два мсяца какъ мертвъ! — Еще и двухъ нтъ!

И столь достойный Царь! Гиперіонъ

Въ сравненіи съ преемникомъ Сатиромъ! (8.)

Супругъ столь нжный! Онъ небеснымъ втрамъ

Претилъ дуть сильно на лице супруги!

Земля и небо! должно ли припомнить?

И обладанье, мнилось, умножало

Въ ней обладанья жажду! — И чрезъ мсяцъ! —

Оставь меня, мысль тяжкая! О бренность!

Твое названье женщина! Чрезъ мсяцъ

Одинъ! Еще не обветшала обувь,

Въ которой шла она за мертвымъ тломъ

Въ слезахъ, какъ Ніобія! — И она —

О небо! Зврь, безъ слова и разсудка,

Грустилъ бы дол! — И она супруга

Другаго брата, сходнаго съ умершимъ,

Какъ съ Геркулесомъ я! Чрезъ краткій мсяцъ —

Скорй чмъ влага вынужденныхъ слезъ

Въ наплаканныхъ глазахъ ея засохла —

Она супруга! Гнусная поспшность

Къ порочному кровосмшенья ложу!

Тутъ нтъ добра и быть впередъ не можетъ!

Но рвися, сердце! — Я умолкнуть долженъ!

(Гораціо, Марцеллій и Бернардо входятъ.)

Гораціо.

Любезный Принцъ! —

Гамлетъ.

Я радъ, что ты здоровъ —

Гораціо — иль я самъ себя не помню?

Гораціо.

Онъ самый, Принцъ! Всегда слуга вашъ врный.

Гамлетъ.

Гораціо! Ты будь другъ мой, я слуга твой. (9.)

За чмъ же ты оставилъ Виттенбергъ? —

Марцеллій! —

Марцеллій.

Принцъ! —

Гамлетъ.

Здорово!

Какъ я радъ! Но что васъ выжило изъ Виттенберга?

Гораціо.

Лнь, добрый Принцъ мой.

Гамлетъ.

Не дай Богъ чтобъ и врагъ твой говорилъ такъ!

И ты не долженъ оскорблять мой слухъ,

Его сей всти врить заставляя:

Что не лнивъ ты, знаю я давно.

Что жь за дла у васъ здсь въ Эльсинор?

Мы выучимъ здсь пить тебя, Гораціо.

Гораціо.

Я погребенье вашего отца

Желалъ увидть.

Гамлетъ.

Другъ, не насмхайся!

Нтъ, врно матери обрядъ внчальный!

Гораціо.

Одно случилось скоро за другимъ.

Гамлетъ.

Расчетъ, Гораціо! Бережливость! — Блюда

Отъ похоронъ на пиръ остались брачный!

Мн легче бъ было злйшаго врага

Найти въ раю, чмъ пережить тотъ день!

Родитель мой, его я, мнится, вижу —

Гораціо.

Гд, Принцъ?

Гамлетъ.

Предъ окомъ умственнымъ, Гораціо.

Гораціо.

И я видалъ его: Король достойный!

Гамлетъ.

Онъ человкъ былъ въ полномъ смысл слова,

Ему подобныхъ врно не найти мн.

Гораціо.

Его я, мнится, видлъ прошлой ночью.

Гамлетъ.

Кого ты видлъ?

Гораціо.

Вашего отца.

Гамлетъ.

Отца?

Гораціо.

Умрьте, Принцъ, вниманьемъ на минуту

Порывы удивленья, мы подробно —

Я, и сіи два очевидца, чудо

Разскажемъ вамъ.

Гамлетъ.

Не медли, ради Бога!

Гораціо.

Дв ночи сряду, вмст бывъ на страж,

Ужь видли Марцеллій и Бернардо,

Въ глухую полночь, то же привиднье,

И въ точномъ вид вашего отца:

Отъ головы до ногъ вооруженъ,

Являлся призракъ, медленно и важно

Трикраты онъ съ осанкой величавой

Предъ устрашеннымъ проходилъ ихъ взоромъ

Не дале, какъ на длину копья,

И въ ужас, сердцами леденя,

Они стояли передъ нимъ безмолвно.

Узнавъ отъ нихъ о непостижной тайн,

На третью ночь на страж былъ я самъ,

И все сбылось, что слышалъ я о мст,

О времени и вид привиднья:

Оно пришло — и то былъ вашъ родитель!

Не боле моя одна рука

Другой подобна!

Гамлетъ.

Гд онъ появлялся?

Гораціо.

Тамъ, гд ночная стража, на террас.

Гамлетъ.

Ты говорилъ съ нимъ?

Гораціо.

Да, но онъ молчалъ,

Однажды только, голову возвыся,

Подвигся онъ, казалось, для отвта,

Но въ ту минуту прокричалъ птухъ:

При звук семъ онъ вздрогнулъ, и поспшно

Пошелъ, и скрылся вдругъ изъ вида.

Гамлетъ.

Дивно!

Гораціо.

Я въ истин сего ручаюсь жизнью,

И мы почли священнымъ долгомъ вамъ

Открыть виднье.

Гамлетъ.

Да, друзья, конечно,

И встью сей я такъ встревоженъ, — вы

Сей ночью будете на страж?

Все трое.

Будемъ.

Гамлетъ.

Онъ былъ вооруженъ?

Гораціо.

Вооруженъ.

Гамлетъ.

Отъ головы до ногъ?

Гораціо.

Такъ точно, Принцъ.

Гамлетъ.

Вамъ было видно и лице?

Гораціо.

О, видно:

Забрало было поднято.

Гамлетъ.

И гнвенъ

Казался онъ?

Гораціо.

Нтъ, съ выраженьемъ грусти

Скорй, чмъ гнва.

Гамлетъ.

Блденъ иль румянъ?

Гораціо.

Нтъ, очень блденъ.

Гамлетъ.

Онъ на васъ смотрлъ?

Гораціо.

И пристально.

Гамлетъ.

О, еслибъ я былъ съ вами!

Гораціо.

И вами врно овладлъ бы ужасъ.

Гамлетъ.

О врно, врно! Долго ль былъ онъ съ вами?

Горацiо.

Не доле, какъ сто я насчиталъ бы.

Марцеллій.

Нтъ, дол.

Гораціо.

Разв въ первыя дв ночи.

Гамлетъ.

Сдъ волосомъ, иль нтъ?

Гораціо.

Точь въ точь, какъ въ жизни

Его я видлъ: черенъ съ сдиной.

Гамлетъ.

Я самъ сегодня буду къ вамъ на стражу.

Быть можетъ онъ придетъ опять.

Гораціо.

О, врно!

Гамлетъ.

Когда родителя онъ принялъ образъ,

Я вопрошу его, хотя бъ умолкнуть

И самый адъ, разверзшись, повеллъ мн.

Прошу васъ, други, если вы донын

Хранили тайну, продолжишь молчанье,

И все, что сею ночью ни случится,

Хранить въ душ, устамъ не повряя:

Я за услугу отплачу. Простите!

Мы на террас, какъ настанетъ полночь,

Увидимся.

Вс трое.

Къ услугамъ вашимъ долгъ нашъ….

Гамлетъ.

Не долгъ, любовь, какъ вамъ моя, простите!

(Гораціо, Марцеллій и Бернардо уходятъ.)

Отца вооруженный призракъ? Странно!

Тутъ нчто скрыто. О, скорй бы ночь!

Спокойно жди душа моя! Злодйства

Откроются, хоть ихъ засыпь горами.

(Уходитъ.)

ЯВЛEHIE III.

(Комната въ дом Полонія)

Лаертъ и Офелія (входятъ.)

Лаертъ.

Мои пожитки въ корабл — прости!

И если насъ благопріятный втеръ

Перенесетъ, не спи сестра, и всть мн

Подай скорй.

Офелія.

О, въ томъ не сомн вайся.

Лаертъ.

А что до мнимой Гамлетовой страсти —

Считай ее игрою крови, модой,

Перворожденнымъ юности цвткомъ,

Прекраснымъ, свжимъ, но минутнымъ только,

Съ минутною красой и ароматомъ:

Не бол.

Офелія.

И не бол?

Лаертъ.

Такъ, не бол.

Не думай, что съ лтами человкъ

Растетъ лишь тломъ: возрастаетъ храмъ,

А вмст съ тмъ мужаютъ и жрецы,

Душа и умъ. Быть можетъ, ты любима,

И ни обманъ теперь, ни злобный умыслъ

Не оскверняетъ Гамлетовыхъ мыслей,

Но бойся: онъ, въ величіи, безъ воли,

Онъ царственной своей породы рабъ,

И въ склонности не властенъ, какъ иные,

Отъ выбора его зависть будетъ

Спокойствіе и благо Государства,

И въ немъ онъ долженъ соглашаться съ гласомъ

И волей тла, коего глава онъ.

Благоразуміе теб велитъ

Не больше врить увреньямъ въ страсти,

Какъ сколько можетъ оправдать слова онъ

На самомъ дл , то есть, сколько общій

Гласъ Даніи сей выборъ подтверждаетъ.

Помысли, чтт твоя теряетъ честь,

Когда, внимая легковрно лести,

Утратишь сердце, или сластолюбцу

Сокровище ты чистое повришь.

Страшись сего, страшись, моя сестра!

Нейди за страстью, тамъ пребудь, куда

Желанья стрлы долетть не властны,

Двиц скромной много и того,

Когда красы ея увидитъ мсяцъ,

Злословіе разитъ и добродтель,

Не рдко червь сндаетъ чадъ весны,

Когда еще ихъ цвтъ не распускался,

И на зар росистой новыхъ лтъ

Найболе свирпствуетъ зараза.

Будь осторожна: страхъ есть безопасность,

И молодость сама себ всегдашній,

Страшнйшій врагъ.

Офелія.

Спасительный урокъ сей

Мн будетъ стражемъ сердца, но, мой братъ,

Не будь и ты, какъ строгій проповдникъ:

Тернистый путь мн указуя къ небу,

И тутъ же самъ, въ безпутномъ своевольств,

По розовой троп утхъ блуждая,

На перекоръ словамъ своимъ.

Лаертъ.

Не бойся!

Пора! Но вотъ родитель нашъ:

(Полоній входитъ.)

Въ двойномъ

Благословеньи благодать двойная!

Вотъ и къ вторичному прощанью случай.

Полоній.

Ты здсь, Лаертъ? Не стыдно ли? Спши!

Втръ дуешъ въ плечи парусамъ! Тебя (10.)

Ужь ждутъ! Прими мое благословенье,

(Кладетъ ему руки на голову.)

И правила запечатлй въ душ.

Не повряй ни мыслей языку,

Ни безразсудныхъ замысловъ дянью,

Будь обходителенъ, но не навязчивъ,

Имешь ли испытанныхъ друзей —

Къ душ стальной приковывай ихъ цпью,

Но всякому безперому птенцу

Не подавай руки на дружбу, бойся

Начала ссоръ, а въ ссорахъ длай такъ,

Что бы противникъ сталъ тебя бояться,

Всхъ слушая, немногимъ говори,

Внимай сужденьямъ всхъ, свои скрывая,

Одеждой будь съ доходомъ сообразенъ,

Но не причудливъ, и богатъ, не пышенъ:

Наружный видъ высказываетъ душу,

И въ лучшемъ обществ Французовъ вренъ

И тонокъ вкусъ, особенно въ одежд,

Не занимай, и не давай въ займы:

Дашь — потеряешь съ деньгами и друга,

Займешь — притупитъ остріе расчета,

Всего же бол: вренъ будь себ,

И [слдуетъ за симъ, какъ день за ночью]

Ты не измнишь никому. Прости!

Да водворитъ мое благословенье

Въ теб урокъ сей.

Лаертъ.

Вашъ нижайшій сынъ!

Простите!

Полоній.

Время! Слуги ждутъ тебя.

Лаертъ.

Прости, сестра, и помни, что сказалъ я.

Офелія.

Я въ памяти твои замкнула рчи,

И ключь отъ ней теб же отдаю.

Лаертъ.

Простите!

(Уходить.)

Полоній.

Что, Офелія, сказалъ онъ?

Офелія.

Онъ говорилъ о Гамлет со мною.

Полоній.

А, очень кстати!

Съ тобой, я слышалъ, Принцъ наедин

Бывать сталъ часто, говорятъ, свободно

И ласково его ты принимаешь.

Когда то правда [какъ въ предосторожность

Мн возвстили], я замтить долженъ,

Что ты себя не знаешь такъ, какъ чести

И имени то твоему прилично,

И что такое съ нимъ у васъ? Скажи мн!

Офелія.

Онъ говорилъ, любезнйшій родитель,

О склонности своей ко мн.

Полоній.

Ну, такъ!

О склонности! Послушай! Ты болтаешь

Какъ новичекъ въ такомъ опасномъ дл.

Что жь? Ты конечно склонности сей вришь?

Офелія.

Я и сама не знаю, что подумать.

Полоній.

Такъ вотъ, узнай же! Думай, что глупа ты,

Что склонности, не стоющія гроша (11.)

Ты за наличныя пріемлешь деньги.

Склонися — ка къ разсудку, иль [насильно

Несчастное удерживая слово]

Людей ты склонишь къ мысли, что дуракъ я. (12.)

Офелія.

Но онъ свою представилъ мн любовь

Въ столь добромъ вид —

Полоній.

Да, ‘видомъ’ это звать ты можешь! — Дальше! (13.)

Офелія.

И подкрплялъ при томъ свои слова

Обтами и клятвою святйшей.

Полоній.

Да! Сти на перепеловъ! Я знаю

Какъ расточительна душа на клятвы,

Когда бунтуетъ кровь! Такія вспышки

Имютъ блеску больше, чмъ тепла —

И гаснутъ въ тотъ же мигъ, когда родятся:

Не почитай огнемъ ихъ, и отнын

Не расточай такъ впредь своей бесды,

Цни ее дороже, и со всякимъ

Не знайся, кто захочетъ, а нашъ Гамлетъ —

Ты врь тому лишь, что еще онъ молодъ,

Что на длиннйшемъ ходитъ онъ аркан,

Чмъ то теб пристойно, но не връ

Его обтамъ: въ чистой сей одежд

Нечистыя скрываются зати,

Они — одна завса обольщенья,

И для обмана только носятъ образъ

Священныхъ клятвъ. Однажды навсегда —

Я не хочу, чтобъ оскверняла бол

Ты хоть одно мгновеніе досуга

Бесдой съ Гамлетомъ, или свиданьемъ.

Смотри — сего я требую. Ступай!

Офелія.

Я повинуюсь.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНIE IV.

(Терраса передъ замкомъ)

Гамлетъ, Гораціо и Марцеллій (входятъ.)

Гамлетъ.

Какая стужа! Воздухъ такъ и колетъ!

Гораціо.

Да, острый и холодный воздухъ.

Гамлетъ.

Который часъ, Гораціо?

Гораціо.

Скоро полночь.

Марцеллій.

Нтъ, полночь било.

Гораціо.

Право? Я не слышалъ,

И такъ уже почти настало время,

Когда приходитъ обычайно призракъ.

(Слышны звуки трубъ и пушечные выстрлы.)

Что это значитъ, Принцъ?

Гамлетъ.

Король пируетъ

И тшится любимецъ новый счастья:

Со всякимъ полнымъ Рейнскаго стаканомъ

Гремитъ, какъ могутъ, трубы и литавры

Его побду надъ виномъ.

Гораціо.

Таковъ

Обычай.

Гамлетъ.

Да, конечно, но по мн,

Хотя, рожденный здсь, и пріобыкъ я

Къ нему издавна, больше чести бросить,

Чмъ въ точности хранить такой обычай.

Сіи пиры насъ сдлали повсюду

Посмшищемъ народовъ и презрньемъ,

Намъ дали имя пьяницъ и нечистыхъ, (14.)

Сей червь сндаетъ чистое зерно

Высокихъ нашихъ и отличныхъ качествъ,

Правдивую хвалу намъ приносившихъ.

Бываетъ то жь и съ частнымъ человкомъ:

Онъ за одно моральное пятно,

Природное ль, [и въ этомъ онъ невиненъ,

Невластный качествъ выбрать при рожденьи,]

Послдствіе ль наклонности дурной,

Твердынями разсудка овладвшей,

Или привычки, преступившей грани

Поступковъ добрыхъ, онъ, я говорю,

За сей одинъ порокъ, клеймо природы

Иль случая — хотябъ въ немъ добродтель

Была чиста, какъ благость провиднья,

И высока, какъ съ смертностью лишь сродно —

Въ сужденьяхъ общества теряетъ всю

Цну свою и славу: капля зла

Одолваетъ все благое, все

Чернитъ своей заразой.

(Тнь входитъ.)

Гораціо.

Принцъ! Вотъ призракъ!

Гамлетъ.

Спасите насъ, благія силы неба!

Кто бъ ни былъ ты, духъ благости, иль демонъ,

Небесъ ли втръ, иль адскій вихрь съ тобою,

Идешь ли съ замысломъ благимъ иль злобнымъ,

Твой образъ столь заманчивъ, что бесды

Твоей я жажду, звать тебя хочу

Монархомъ Датскимъ, Гамлетомъ, отцомъ.

Не мучь меня безвстностью! Скажи,

Почто твой прахъ, по смерти освященный,

Расторгнулъ саванъ свой? Почто могила,

Разверзши тяжкій, мраморный свой звъ,

Изрыгнула на свтъ тебя? Почто

Умершій, ты въ воинственномъ доспх

Приходишь въ міръ подлунный, и ужаснымъ

Творишь мракъ ночи, и составъ нашъ бренный,

Насъ, бдное игралище природы,

Непостижимымъ потрясаешь чудомъ?

Скажи, почто? Что должно сотворить намъ?

Гораціо.

Онъ знаками зоветъ васъ, Принцъ, къ себ,

И будто хочетъ нчто сообщить вамъ

Наедин.

Марцеллій.

Смотрите, какъ манитъ онъ,

И приглашаетъ вмст удалиться!

Но, Принцъ, нейдите!

Гораціо.

Нтъ, нейдите!

Гамлетъ.

Онъ

Безмолвствуетъ, я слдую за нимъ.

Гораціо.

Останьтесь, Принцъ!

Гамлетъ.

За чмъ? Чего страшиться?

Я жизнь свою не ставлю въ грошъ, а душу — (15.)

Но что онъ можетъ надъ моей душой?

Не также ли она, какъ онъ, безсмертна?

Опять манитъ: я слдую за нимъ.

Гораціо.

Но что, когда онъ заведетъ въ рку васъ,

Иль на вершину дикую горы,

Нависнувшей стремниною надъ моремъ,

И приметъ тамъ иной, страшнйшій образъ,

И въ немъ лишитъ васъ царствія разсудка,

Васъ обезумитъ? Принцъ! помысльте лучше!

Одно ужь мсто, безъ иной причины,

Отчаянье на душу навлекаетъ,

Когда на море смотришь съ высоты

И слышишь ревъ его!

Гамлетъ.

Опять зоветъ!

Иди, — я слдую.

Марцеллій.

Нтъ, Принцъ, останьтесь.

(Удерживаетъ его.)

Гамлетъ.

Прочь!

Гораціо.

Нтъ, послушайтесь, нейдите, Принцъ!

Гамлетъ.

Судьба моя зоветъ!

И каждая въ семъ тл нерва стала

Какъ жила льва Немсйскаго! — Опять

Т жъ знаки! Прочь, или клянуся небомъ,

Тотъ призракомъ быть скоро можетъ самъ,

Кто удержать меня посметъ! Прочь!

Иди — я слдую.

(Тнь уходитъ, за нею Гамлетъ.)

Гораціо.

Воображевье

Его выводитъ изъ себя.

Марцеллій.

Пойдемъ

За ними: тутъ ослушность не порокъ.

Гораціо.

Пойдемъ! Чмъ кончится сей странный случай?

Марцеллій.

Знать въ Даніи свершилось нчто злое!

Гораціо.

Будь воля неба!

Марцеллій.

Но пойдемъ за нимъ.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНIE V.

(Отдаленная частъ Террасы.)

Гамлетъ и Тнь (входятъ.)

Гамлетъ.

Куда меня ведешь ты? Говори

Иль я нейду.

Тнь.

Внимай мн!

Гамлетъ.

Я внимаю.

Тнь.

Ужь близокъ часъ, когда я возвратиться

Въ мучительный и срный долженъ пламень.

Гамлетъ.

Тнь бдная!

Тнь.

Не сожалй о мн,

Но выслушай открытье страшной тайны.

Гамлетъ.

Я выслушать обязанъ: говори!

Тнь.

И мстителемъ обязанъ быть.

Гамлетъ.

Какимъ?

Тнь.

Я духъ безплотный твоего отца,

Я осужденъ блуждать во мрак ночи,

А днемъ въ огн томиться гладомъ, жаждой

Пока мои земныя преступленья

Не выгорятъ въ мученіяхъ. О, еслибъ

Я властенъ былъ открыть теб вс тайны

Моей темницы! Лучшее бы слово

Сей повсти теб взорвало сердце,

Оледнило кровъ, и оба глаза,

Какъ дв звзды, исторгнуло изъ мстъ ихъ,

И распрямивъ твои густыя кудри,

Поставилобъ отдльно каждый волосъ,

Какъ гнвнаго щетину Дикобраза!

Но бренное не постигаетъ ухо

Тайнъ вчности. О, слушай, слушай, слушай!

И если ты родителя любилъ —

Гамлетъ.

О, небо!

Тнь.

Отмсти его безчестное убійство.

Гамлетъ.

Убійство?

Тнь.

Оно безчестно, какъ и вс убійства,

Но всхъ позорнй, всхъ безчеловчнй.

Гамлетъ.

О, поспши открыть его! На крыльяхъ

Какъ мысль любви, какъ созерцанье быстрыхъ

Лечу я къ мести.

Тнь.

Ты таковъ, какъ должно,

И былъ бы ты безчувственнй растній,

Гніющихъ вчно на недвижной Лет, (16.)

Когда бъ при семъ душею не подвигся.

Теперь внимай: распущенъ слухъ, что сонный

Я уязвленъ въ саду змею, такъ

Вся Данія обманута постыдно,

Но, благородный юноша, познай,

Что змій, меня смертельно уязвившій,

Теперь въ моей корон.

Гамлетъ.

О предчуствье!

Онъ, дядя?

Тнь.

Онъ, сей зврь кровосмситель,

Ума волшебствомъ и даровъ обманомъ

[Будь проклятъ умъ и прокляты дары,

Орудія прельщенья] преклонилъ

Къ своей постыдной страсти Королеву.

Какая низкая, Гамлетъ, измна!

Меня покинуть, коего любовь

Шла объ руку, на шагъ не отставая,

Супружнихъ клятвъ, несчастному предашься,

Котораго вс качества души

Ничто передъ моими.

Но добродтель не падетъ, хотябы

Въ небесномъ вид льстилось къ ней безстыдство,

Порокъ же, будь онъ въ Ангельскихъ обьятьяхъ,

Повергнувшись на райскомъ лож , станетъ

Питаться срамомъ.

Я, мнится, чую ранній втерокъ,

И сокращу разсказъ: когда въ саду

Я по полудни, какъ обычно, спалъ,

Неслышно твой ко мн подкрался дядя

Съ фіаломъ сока белены (17.) зловредной,

И сонному въ отверстье уха влилъ

Губительную влагу, коей сила

Въ вражд жестокой съ кровью человка:

Сей ядъ, какъ ртуть, невроятно — быстро

По всмъ тончайшимъ пробгаетъ жиламъ,

И, какъ млеко отъ острой кислоты,

Обьятая мгновенной силой, крпнетъ,

Густится кровъ. Такъ было и со мною:

Въ одну минуту сталъ я, новый Лазарь,

Отъ головы до ногъ, какъ чешуями,

Покрытъ гноистой сыпью. —

Такъ, вдругъ короны, жизни, Королевы

Лишенъ я сонный братнею рукою,

Убитъ, убитъ во цвт преступленій,

Безъ таинства элея и причастья,

Безъ покаянья посланъ къ судіи

Съ грховнымъ игомъ на глав неправой,

Ужасно, о ужасно!

Когда въ теб душа есть, не стерпи!

Не дай страны сей царственному ложу

Кровосмшеньемъ оскверняться гнуснымъ!

Но что бы ты ни предпріялъ для мести,

Страшись унизишь душу умышленьемъ

На мать свою: оставь ее, мой сынъ,

Суду небесъ, и терніямъ сокрытымъ

Въ груди ея. Теперь прости навки!

Свтящій червь ужъ возвщаетъ утро:

Его блднетъ слабое сіянье.

Прости, прости, и помни: я отецъ твой!

(Удаляется.)

Гамлетъ.

О силы неба! О земля! — Что бол?

Не долженъ ли и адъ призвать я? — Тише,

Спокойся, сердце! Не старйтесь, мышцы!

Держите крпче мой составъ! О, помнишь!

Такъ, бдная, блуждающая тнь!

Покуда память въ череп семъ! помнить!

Я на скрижаляхъ памяти изглажу

Вс мелкія воспоминанья жизни,

Вс книжныя слова, все впечатлнья,

Вс юности замтки и разсудка:

Твое лишь, мой родитель, повелнье

Безъ примси, одно жить будетъ въ книг

Души моей: клянусь въ томъ небесами!

О злйшая преступница! о извергъ!

Злодй! Съ улыбкой на устахъ злодй!

Вотъ книжка (18.) — Я замчу, что возможно

И улыбаться всмъ, и бытъ злодемъ,

Покрайней мр въ Даніи возможно.

(Пишетъ.)

Ты, дядя, здсь, теперь слова святыя:

‘Прости, прости, и помни: я отецъ твой!’

Я поклялся.

Горaціo. (за сценою.)

Принцъ!

Марцеллiй.

Принцъ, Принцъ Гамлетъ!

Гораціо.

Боже! Спаси его!

Гамлетъ.

Да будетъ такъ!

Марцеллій.

Го, го!

Принцъ, Принцъ!

Гамлетъ.

Го, го! Сюда мой ясный соколъ! (19.)

Гораціо и Марцеллій (Входятъ.)

Марцеллій.

Что въ вами, Принцъ?

Гораціо.

Что съ вами было, Принцъ?

Гамлетъ.

О, дивно!

Гораціо.

Разскажите намъ, мой Принцъ!

Гамлетъ.

Но вы откроете —

Гораціо.

Нтъ, Богъ свидтель!

Марцеллій.

О, нтъ!

Гамлетъ.

Вотъ видите — ктобъ могъ подумать?—

Но сохраните тайну!

Гораціо и Марцеллій.

О, поврьте!

Гамлетъ.

Представьте жъ: всякій въ Даніи мошенникъ

Есть подлый негодяй!

Гораціо.

И только, Принцъ? чтобъ это возвстить,

Не стоило вставать изъ гроба тни!

Гамлетъ.

Конечно такъ: ты совершенно правъ,

И потому, безъ всякихъ дальнихъ толковъ,

Нехудо намъ простившись, разойтись.

Вы можете идти, куда зоветъ васъ

Желаніе иль дло [всякъ иметъ

Свои желанья и дла] а я —

Я — знаете — пойду молиться.

Гораціо.

Какія, Принцъ, загадочныя рчи!

Гамлетъ.

Мн жаль, что вамъ он обидны, да,

Отмнно жаль!

Гораціо.

Тутъ нтъ обиды, Принцъ!

Гамлетъ.

О, есть, Гораціо, врь мн — и большая!

Что до виднья, бывшаго здсь — это

Тнь честная, позвольте вамъ сказать такъ,

А любопытство знать о нашей связи

Одолвай, какъ можетъ кто. Теперь,

Когда вы мн товарищи прямые

Въ военномъ дл, дружб и наукахъ,

Исполните мою одну лишь просьбу.

Гораціо.

Какую, Принцъ? Мы рады.

Гамлетъ.

Никогда

Не открывайте видннаго нын.

Гораціо и Марцеллій.

О, никогда!

Гамлетъ.

Но вы должны поклясться.

Гораціо.

Ей ей, Принцъ, никогда!

Марцеллій.

Ей ей, мой Принцъ!

Гамлетъ.

Мечемъ моимъ!

Марцеллій.

Но, Принцъ, мы поклялись ужъ.

Гамлетъ.

О нтъ! Мечемъ моимъ! Мечемъ!

Тнь. (подъ землею.)

Клянитесь!

Гамлетъ.

А, а! И ты здсь, молодецъ мой? — Ну,

Вы слышите изъ погреба пріятель

Велитъ вамъ клясться!

Гораціо.

Въ чемъ, Принцъ? Мы готовы.

Гамлетъ.

Клянитесь мн мечемъ, не разглашать

Того, что взоръ вашъ видлъ здсь!

Тнь (подъ землею.)

Клянитесь!

Гамлетъ.

Hic et ubique? (20.) — Отойдемъ подальше!

Сюда, друзья!

На обнаженный мечь кладите руки,

Мечемъ клянитесь

Не молвишь слова обо всемъ, что здсь

Позналъ вашъ слухъ!

Тнь (подъ землею.)

Мечемъ его клянитесь!

Гамлетъ.

Такъ точно, старый кротъ мой! Какъ ты скоро

Копаешь землю! Славный рудокопъ!

Еще разъ дальше отойдемъ, друзья!

Гораціо.

О день и ночь! Чудесно-странно!

Гамлетъ.

Странно?

Примите жъ, други, странника подъ кровъ вашъ,

Но любопытствомъ лишь его не мучьте, (21.)

Есть многое въ природ, другъ Гораціо,

Что и не снилось нашимъ мудрецамъ.

Но къ длу!

Клянитесь мн, какъ намъ свидтель Богъ,

Что никогда, какъ нибылъ бы я страненъ —

И можетъ быть я разсужу за благо

Принять смшной, необычайный видъ —

Ни чмъ: ни такъ слагая на крестъ руки,

Ни головой значительно качая,

Ни темною, таинственною рчью,

Какъ на примръ: да, да! мы это знаемъ,

Иль: мы могли бы, если бы хотли,

Иль: еслибъ мы молчатъ не общали,

Иль: люди есть, которые могли бы —

Или инымъ неявственнымъ намкомъ

Не будете измнниками тайны,

Клянитесь мн, какъ въ крайности надежда

На помощь Бога въ васъ живетъ!

Тнь. (подъ землею.)

Клянитесь!

Гамлетъ.

О, успокойся, страждущая тнь!

Теперь, друзья, себя я поручаю

Пріязни вашей, если вамъ на дл

Любовь и дружбу доказать возможетъ

Подобный мн бднякъ — Богъ дастъ, докажетъ!

Пойдемъ, но персты на уста, прошу васъ!

Нашъ вкъ разстроенъ, о несчастный жребій!

Почтоже я рожденъ его исправишь?

Пойдемъ, за мною, други!

(Уходятъ.)

Конецъ I дйствія.

ДЙСТВIE II.

ЯВЛЕНІЕ I.

(Комната въ дом Полонія).

Полоній и Ренальдо.

Полоній.

Отдай ему, Ренальдо — вотъ бумаги

И деньги.

Ренальдо.

Слушаю, и все исполню.

Полоній.

Да ты отмнно сдлалъ бы умно,

Когдабъ сперва, мой другъ, о поведеньи

Его развдалъ.

Ренальдо.

Такъ я и хотлъ.

Полоній.

Да, хорошо, умно мой другъ. Вашъ видишь:

Сперва ты спросишь, кто теперь изъ Датчанъ

Въ Париж, какъ, зачмъ и гд живетъ,

Съ кмъ знается и многоль проживаетъ?

И такъ открывъ вопросовъ принаровкой

Что знаютъ сына моего, слегка

Къ нему привесть поближе можно рчь:

Скажи, что онъ теб извстенъ мало,

Какъ напримръ: Отецъ его знакомъ мн,

Его друзья, и онъ отчасти — слышишь,

Ренальдо?

Ренальдо.

Понимаю.

Полоній.

И онъ отчасти, но, прибавь: немного,

И если это тотъ, то онъ повса,

Таковъ онъ и таковъ — и на него

Наговори чего угодно, только

Ужъ не безчестнаго — избави Боже!

А шалостей, ошибокъ, недостатковъ,

Къ какимъ всегда приводитъ своевольство

И молодость.

Ренальдо.

Какъ, напримръ, игра?

Полоній.

Игра, иль пьянство, бранчивость, задорность,

Блудливость — все я это позволяю.

Ренальдо.

Но, смю молвить, это ужъ безчестно.

Полоній.

Ни мало, если ты сказать съумешь:

Ты, напримръ, ни какъ не называй

Его распутнымъ, буйнымъ — я того

И не хочу — но ухитрись представить

Его проступки шалостью свободы,

Порывомъ, какъ бы, пылкія души,

Игрой кипучей крови, какъ нердко

Оно бываетъ.

Ренальдо.

Но —

Полоній.

Но что? Къ чему

Сіи разсказы?

Ренальдо.

Да, я знать желалъ бы.

Полоній.

Да, да, конечно, есть на все причины,

Въ разсказахъ — то и хитрость вся: когда

Представишь сына ты въ подобныхъ пятнахъ,

Съ такими, какъ сказали мы, грхами,

Вотъ видишь,

Тотъ, чьи узнать ты пожелаешь мысли,

На случай, если знаетъ онъ такіе

За юношей пороки, врь мн, тотчасъ

Къ теб пристанетъ въ разговор, скажетъ:

Мой другъ, иль сударь, или Государь мой —

Смотря по человку и его

Обычаю и званью —

Ренальдо.

Точно такъ.

Полоній.

И если скажетъ онъ — въ чемъ нтъ сомннья —

Но чтоже я хотлъ сказать? — А право

Сказать хотлъ я что-то — погоди —

На чемъ бишь я остановился? —

Ринальдо.

На: другъ иль сударь, или Государь мой. (1.)

Полоній.

Да, другъ, иль сударь, или Государь мой

Онъ скажетъ: О, его я также знаю,

Его вчера, или тогда—то видлъ,

И такъ—то, съ тмъ—то, или съ кмъ другмъ,

Тамъ онъ игралъ, тамъ ссорился, тамъ пилъ,

Иль напримръ: онъ былъ въ такомъ—то дом —

[Въ какомъ, ты знаешь] (2.) или что другое.

Теперь вотъ видишь:

Приманка лжи изловить рыбу правды.

Такъ мы съ умомъ и хитрою уловкой,

Винтами и пружинами, что должно

Кривымъ путемъ приводимъ прямо къ цли,

Такъ затвердивъ урокъ мой, ты о сын

Узнаешь все. Что, понялъ ли ты?

Ренальдо.

Понялъ.

Полоній.

Ну, съ Богомъ же! Теперь прощай!

Ренальдо.

Прощайте!

Полоній.

Да наблюдай и самъ за нимъ.

Ренальдо.

О, буду.

Полоній.

Да музык, скажи, чтобъ онъ учился.

Ренальдо.

Исполню все, покорнйшій слуга вашъ.

(Ренальдо уходитъ, входитъ Офелія.)

Полоній.

Прощай! Ну что, Офелія? что скажешь?

Офелія.

Ахъ, мой родитель, я такъ испугалась!

Полоній.

Чего же, Бога ради?

Офелія.

Я въ комнат своей спокойно шила,

Какъ Гамлетъ вдругъ — съ разстегнутымъ кафтаномъ,

Безъ шляпы и съ нечистыми чулками,

Обвисшими по самыя плесны,

Съ дрожащими колнами, весь блдный

Какъ холстъ, со взоромъ столь уныло-дикимъ,

Какъ бы изъ ада говорить пришедъ онъ

Объ ужасахъ — вбжалъ ко мн внезапно.

Полоній.

Съ ума сошелъ отъ страсти?

Офелія.

Я незнаю,

Однакъ страшусь —

Полоній.

И что онъ говорилъ?

Офелія.

Онъ, молча взялъ и крпко сжалъ мн руку,

И отступалъ на всю ея длину,

И такъ ладонью оснивъ глаза,

Мн пристально смотрлъ въ лице, какъ будто

Его рисуя. Долго такъ стоялъ онъ,

И наконецъ слегка потрясъ мн руку,

И трижды такъ кивнувши головой,

Вздохнулъ столь тяжкимъ и глубокимъ вздохомъ,

Что мнилось, въ части разлетится тло,

И кончится его земная жизнь,

Потомъ, пустивъ меня, пошелъ къ дверямъ

Передъ собой не глядя, но назадъ

Черезъ плечо ко мн склонивши взоры,

И вышелъ такъ, съ меня ихъ не спуская.

Полоній.

Пойдемъ со мной, отыщемъ Короля,

То явное любви безумство, часто

Сама себя ея ничтожитъ сила,

И воли въ насъ, какъ всякая подъ небомъ

Мятущая природу нашу страсть,

Къ отчаяннымъ приводитъ умышленьямъ,

Жаль! Можетъ быть его ты оскорбила?

Офелія.

Нтъ, писемъ лишь его я не брала,

Какъ повелли вы, и посщеній

Не принимала.

Полоній.

Вотъ и вся причина.

Жаль, должно было лучше и короче

Узнать его, я думалъ, что онъ шутитъ

И хочетъ зла теб: проклятый толкъ!

Въ насъ старикахъ, по видимому, также

Излишнія родятся подозрнья,

Какъ молодымъ несродна осторожность.

Пойдемъ и все разскажемъ Королю,

Мы не должны хранить предъ нимъ молчанья:

Оно для насъ опасне признанья. (3.)

Пойдемъ.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНIE II.

(Комната въ замк.)

Король, Королева, Розенкранцъ и Гильденстернъ (входятъ.)

Король.

Давно уже здсь видть васъ желая,

Нашъ Гильденстернъ и добрый Розенкранцъ,

Теперь призвать васъ мы побуждены

Большою нуждой. Врно вы слыхали

О перемн странной въ нашемъ сын,

О перемн, говорю: ни духомъ

Ни видомъ онъ ни сколько не похожъ сталъ

На то, что былъ. Какая же причина,

Окром тягостной отца потери,

Его столь сильно изъ себя выводитъ,

Я и придумать не могу. Прошу васъ,

Какъ съ нимъ воспитанныхъ отъ дтскихъ лтъ,

Его друзей по юности и мыслямъ,

Прошу пробыть здсь при двор подол,

И съ Принцемъ чаще, ближе обращаться,

Привлечь его къ разсянью, къ забавамъ,

И вывдать, когда найдется случай,

Что, намъ безвстное, его тревожитъ,

Чтобъ мы, узнавъ, помочь ему могли.

Королева.

Объ васъ онъ много говорилъ, поврьте,

Что въ свт нтъ другихъ двухъ человкъ,

Къ которымъ столько онъ привязанъ. Если

Угодно вамъ явишь намъ доброхотство,

И по желанью нашему и просьб

На не большое здсь остаться время,

Мы благодарны будемъ за услугу,

Какъ свойственно признательности Царской.

Розенкранцъ.

Король и Королева!

Вы самодержцы наши и владыки,

И въ повелньи властны, а не въ просьб,

Явишь свою намъ волю.

Гильденстернъ.

Но нашъ долгъ

Повиновенье: Съ преданностью сердца

Мы повелньямъ вашимъ предаемся,

И ко стопамъ услуги повергаемъ.

Король.

Благодаримъ васъ, добрый Гильденстернъ,

И Розенкранцъ.

Королева.

Благодаримъ душевно,

И постить теперь же предлагаемъ

Больнаго нашего Гамлета. Кто здсь?

Ведите къ Принцу сихъ господъ.

Гильденстернъ.

Дай Богъ,

Чтобы бесда наша и старанья

Ему веселье принесли и пользу.

Королева.

О, дай Богъ!

(Розенкранцъ и Гильденстернъ уходятъ съ служителемъ.)

Полоній (входитъ.)

Отъ Короля Норвежскаго съ успхомъ

Пришло посольство наше, Государь!

Король.

Ты былъ всегда отцомъ извстій добрыхъ.

Полоній.

Такъ, Государь! О, врьте, Государь,

Я сохраняю долгъ мой, какъ и совсть,

Какъ передъ Богомъ, такъ и предъ Монархомъ,

И думаю, [иль старый мой разсудокъ

Не такъ уже, какъ прежде, ходитъ врно

Догадливости слдомъ] что причину

Я Гамлетова отыскалъ безумства.

Король.

О, говори: я жду нетерпливо.

Полоній.

Сперва пословъ примите: всть моя

Закуской будетъ пиршеству сегодня.

Король.

Иди же самъ, и приведи сюда ихъ.

(Полоній уходитъ.)

Онъ говоритъ, Гертруда, что источникъ

Онъ Гамлетова отыскалъ безумства.

Королева.

Я думаю, источникъ сей извстенъ:

Онъ — смерть отца и нашъ поспшный бракъ.

Король.

Мы все узнаемъ.

(Входятъ Полоній, Вольтимандъ и Корнелій.)

Здравствуйте, друзья?

Что намъ сказать веллъ Норвежскій братъ нашъ?

Вольтимандъ.

Возвратъ привтствій и желаній добрыхъ.

Онъ тотъ же часъ послалъ остановить

Племянника приготовленья, кои,

Онъ прежде думалъ, были противъ Польши,

Но разсмотрвъ внимательнй, узналъ,

Что противъ васъ, и огорченъ такимъ

Его болзни, престарлыхъ лтъ

И слабости во зло употребленьемъ,

Веллъ схватить племянника, что было

Исполнено, и Фортинбрасъ охотно,

Рчами дяди убжденъ, далъ слово

Противу васъ оставить всякій замыслъ,

За что Король, послушностью довольный,

Далъ въ годъ ему три тысячи червонныхъ,

И порученье, набранное войско

Употребить, не медля, противъ Польши.

Онъ проситъ васъ особеннымъ письмомъ симъ,

(подаетъ Королю бумагу.)

Чтобъ пропускъ вы свободный дать велли

Его войскамъ, назначеннымъ къ походу,

Подробности жъ, и дла поясненье

Означены въ письм.

Король.

Мы симъ довольны,

Прочтемъ его въ свободный часъ, и будемъ

Отвтствовать и обо всемъ помыслимъ.

Благодаримъ за трудъ вашъ, отдохните,

А ночью вмст пировать мы станемъ.

Простите.

(Вольтимандъ и Корнелій уходятъ.)

Полоній.

Дло кончено прекрасно.

Король и Королева! Разсуждать

О томъ, что значитъ подданный, что Царь,

За чмъ день — день, ночь — ночь, и время — время,

Терять лишь значитъ день и ночь и время,

И такъ, какъ краткость есть душа ума,

А многословность тло и одежда,

Я буду кратокъ. Гамлетъ вашъ помшанъ:

Я говорю, помшанъ, ибо что жъ

И помшательство, когда не то,

Что кто-либо, какъ молвится, помшанъ?

Но это мимоходомъ.

Королева.

Что намъ въ тонкой,

Искусной рчи? — поскоре къ длу.

Полоній.

Здсь тонкостей нтъ вовсе, Королева.

Что онъ помшанъ — правда, также правда:

Что жаль его, и жаль, что это правда:

Престранная фигура! Ну, да Богъ съ ней!

Здсь тонкостей не нужно. Онъ помшанъ,

Сказали мы, теперь въ чемъ дло? Должно

Найти сего причину дйства: дйства,

Иль правильнй сказать, сего бездйства

Души и тла, ибо на сіе

Бездйственное дйство есть причина,

Вотъ что намъ должно: стало это долгъ нашъ. (4.)

Судите жъ сами:

Я дочь имю, то есть, я имю,

Пока она моя, и эта дочь

Мн сообщила вотъ что — посмотрите!

(Читаетъ) ‘Обожаемому идолу души моей, всми прелестями изукрашенной Офеліи’ — Непристойное выраженіе, низкое выраженіе! Да, ‘изукрашенной’ низкое выраженіе, но послушайте дале, (читаетъ) ‘Сіи строки къ ея прелестной, блоснжной груди’

Королева.

И это Гамлетъ ей писалъ?

Полоній.

Минуту

Терпнія: я все прочту вамъ, Королева.

(Читаетъ.)

‘Неврь, что огнь горитъ въ звздахъ,

‘Что солнце ходитъ въ небесахъ,

‘Неправдой истину зови,

‘Но врь, о врь мюей любви.

‘Я не умю сплетатъ рифмъ, милая Офелія, мн чуждо искуство выражать мрнымъ языкомъ мои стенанья, но что я люблю тебя боле всего на свт, врь тому, существо совершеннйшее. Прости! Твой навсегда, безцнная Офелія, пока душа моя держится въ семъ тл, Гамлетъ’

Вотъ что мн дочь въ покорности вручила,

И разсказала вс его исканья,

Все по порядку времени и мста.

Король.

Какъ приняла она его любовь?

Полоній.

Что обо мн вы мыслите?

Король.

Что ты

И врный намъ и честный человкъ.

Полоній.

И оправдать хочу я ваши мысли,

Но чтобъ могли вы думать, еслибъ я,

Сію любовь замтя [а я прежде

Ее замтилъ, чмъ сказала дочь мн]

Чтобъ вы могли, и Королева, думать

Когда бы я пребылъ какъ столъ иль книжка, (5.)

Или притомъ остался глухъ и нмъ,

Иль сталъ глядть честолюбивымъ окомъ?

Чтобъ вы могли подумать? Нтъ, за дло

Взялся я тотчасъ, дочери сказалъ:

Нашъ Гамлетъ Принцъ, и онъ теб не пара,

Сего не должно, и веллъ ей строго,

Сидть, когда придетъ онъ, въ заперти,

Не принимать ни писемъ, ни подарковъ.

Мои сов ты принесли плоды,

И онъ, [чтобы скорй окончить повсть]

Отказъ всегда встрчая, потерялъ

Сперва веселость, тамъ охоту къ пищ,

Потомъ и сонъ, потомъ и силы, сталъ

Разсянъ, дикъ, что дале то хуже,

И наконецъ, къ несчастью, помшался.

Король.

Что мыслишь ты, Гертруда!

Королева.

Статься можетъ.

Полоній.

Но было ль время [знать бы я хотлъ]

Когда сказалъ о чемъ-либо я: такъ,

А было то иначе?

Король.

О, едвали!

Полоній.

Съ плечь голова мн, если я ошибся!

Сыскать бы только случай, я узнаю

Гд истина, хотябъ она скрывалась

И въ средоточіи земли.

Король.

Но средства?

Полоній.

Онъ, вамъ извстно, часто въ галлере,

Часа четыре бродитъ сряду.

Король.

Правда.

Полоній.

Я дочь къ нему пошлю сюда, а мы

За занавсомъ скроемся, оттуда

Подслушаемъ ихъ разговоръ, и если

Онъ не влюбленъ, и не на томъ помшанъ,

Я не хочу совтникомъ быть Царскимъ,

И за сохой ходить согласенъ въ пол.

Король.

Мы испытаемъ это.

Королева.

Посмотрите! Сюда идетъ несчастный и читаетъ.

(Гамлетъ приближается, читая.)

Полоній.

Уйдите, смю васъ просить, уйдите!

Я говорить съ нимъ буду, но уйдите.

(Король и Королева уходятъ.)

Полоній.

Здоровы ли вы, Принцъ?

Гамлетъ.

Слава Богу.

Полоній.

Вы знаете меня, Принцъ?

Гамлетъ.

И очень хорошо: ты рыбакъ.

Полоній.

Нтъ, Принцъ!

Гамлетъ.

Такъ желательно, что бы ты столь же честенъ былъ.

Полоній.

Честенъ, Принцъ?

Гамлетъ.

Такъ точно: честнымъ быть, въ нашъ вкъ, значитъ быть выбраннымъ одному изъ десяти тысячь.

Полоній.

Совершенная правда, Принцъ.

Гамлетъ.

Ибо если солнце зараждаетъ червей въ мертвой собак, и будучи божествомъ, лобызаетъ падалище (6.) — имешь ли ты дочь?

Полоній.

Имю, Принцъ.

Гамлетъ.

Не вели ей ходишь на солнц, плодородіе благодатно, но не такое, какъ — берегись, пріятель!

Полоній.

Что хотите сказать вы? (Въ сторону) Опять старая псня о моей дочери! А сперва онъ и не узналъ меня: сказалъ, что я рыбакъ. Далеко, далеко зашелъ онъ! Правда, въ молодости я и самъ терплъ много отъ любви — почти столько же. Заговорю съ нимъ опять. (Въ слухъ) что это вы читаете, Принцъ?

Гамлетъ.

Слова, слова, слова.

Полоній.

Но содержаніе?

Гамлетъ.

Чего къ чему содержаніе? (7.)

Полоній.

Я разумю содержаніе того, что вы читаете.

Гамлетъ.

Вздоры, пустяки! Насмшливый негодяй (8.) говоритъ здсь, что у стариковъ сдыя бороды, что лице ихъ въ морщинахъ, а глаза источаютъ пахучую Амвру, что у нихъ обильный недостатокъ ума и чрезвычайная слабость въ ногахъ, и хотя я всему этому твердо и совершенно врю, но почитаю большою невжливостію писать подобныя вещи. Ты самъ, напримръ, былъ бы такъ же старъ, какъ и я, еслибъ могъ, подобно раку, ползти задомъ.

Полоній (въ сторону.)

Сумасшествіе, однакожъ въ немъ есть метода. (Въ слухъ) неугодно ли вамъ домой, Принцъ?

Гамлетъ.

Въ могилу?

Полоній.

Да, въ самомъ дл это бы было домой! (9.) (Въ сторону.) Какъ мтки иногда его отвты! — Удача, доставляемая часто сумасшествіемъ, между тмъ, какъ здравый разсудокъ не всегда похвалиться ею можетъ. Пойду, и тотчасъ устрою свиданіе съ нимъ моей дочери. (Въ слухъ) Простите, Принцъ! Я долженъ идти.

Гамлетъ.

Нтъ ничего, чтобы я простилъ теб охотне кром смерти моей, кром смерти, кром смерти моей! (10.)

Полоній.

Счастливо оставаться, Принцъ!

(Идетъ.)

Гамлетъ.

О, несносные старые глупцы!

(Входятъ Розенкранцъ и Гильденстернъ.)

Полоній.

Вы ищете Принца? Онъ здсь.

Розенкранцъ.

Благодаримъ, Полоній.

(Полоній уходитъ.)

Гильденстернъ.

Принцъ!

Розенкранцъ.

Любезный Принцъ!

Гамлетъ.

А, друзья мои! Здравствуй Гильденстернъ, и ты, Розенкранцъ! Каково живете вы?

Розенкранцъ.

Какъ незначущія дти земли.

Гильденстенъ.

Счастливы тмъ, что не въ блестящемъ счастьи,

Не на вершин шляпы у Фортуны.

Гамлетъ.

Но и не при подошв ея обуви?

Розенкранцъ.

И то нтъ, Принцъ.

Гамлетъ.

И такъ вы около ея пояса, или въ средоточіи благосклонностей?

Гильденстернъ.

Да, Принцъ, ея любимцы.

Гамлетъ.

Какъ? Тайные любимцы? О, правда! Она щедрая прелестница. Что новаго?

Розенкранцъ.

Ничего, Принцъ! Разв то, что свтъ здлался честне.

Гамлетъ.

И такъ видно уже близокъ день суда! Но ваша новость несправедлива. Скажите, чмъ прогнвили вы Фортуну, что она посылаетъ васъ въ тюрьму сію?

Гильденстернъ.

Въ тюрьму, Принцъ?

Гамлетъ.

Данія — тюрьма.

Розенкранцъ.

Такъ и весь свтъ тюрьма, Принцъ.

Гамлетъ.

И прекрасная! Въ ней много отдленій, каморокъ и канурокъ: Данія, одна изъ хужшихъ.

Розенкранцъ.

Мы не думаемъ такъ, Принцъ.

Гамлетъ.

Слдственно для васъ она и не тюрьма: все хорошо иль худо единственно отъ нашего мннія: мн она тюрьма.

Розенкранцъ.

И тому виною ваше честолюбіе: она слишкомъ тсна для души вашей.

Гамлетъ.

О Боже! Я помстился бы въ орховой скорлуп и почиталъ бы себя владыкой необьятнаго пространства, еслибъ только не злыя сновиднія мои.

Гильденстернъ.

И сіи сновиднія, Принцъ — честолюбіе: самое бытіе честолюбивыхъ есть только тнь сновиднія.

Гамлетъ.

Но и сновидніе ни что иное, какъ тнь.

Розенкранцъ.

Правда, но честолюбіе мн кажется столь воздушно-легкимъ, что его можно назвать тнію тни.

Гамлетъ.

И такъ наши нищіе — тла, а цари и гигантскіе герои — тни нищихъ. Не пойти ль намъ ко двору? Умничать, право, не мое дло.

Розенкранцъ и Гильденстернъ.

Мы готовы къ вашимъ услугамъ, Принцъ.

Гамлетъ.

О, нтъ! Я не хочу васъ смшивать съ остальными моими служителями: по чести, мн прислуживаютъ ужасно. Но, ради старой дружбы, за чмъ вы въ Эльсинор?

Розенкранцъ.

Мы желали только увидться съ вами, Принцъ.

Гамлетъ.

Нищій, я бденъ и въ самой благодарности, но я благодарю васъ, хотя право, друзья, моя благодарность не сттитъ полушки. — Не посылали ль за вами? Своею ли вы здсь охотою? Добровольное ли это посщеніе? Будьте откровенны! Говорите, говорите прямо!

Гильденстернъ.

Что должны говорить мы, Принцъ?

Гамлетъ.

Что угодно, только отвчайте на вопросъ мой. За вами посылали: я въ глазахъ вашихъ читаю признаніе, котораго не въ силахъ скрытъ ваша скромность. Я знаю, Король и Королева посылали за вами.

Розенкранцъ.

За чмъ, Принцъ?

Гамлетъ.

Это должны вы сказать мн. Заклинаю васъ правами нашего братства, дружбой молодости, вашею ко мн любовію, всмъ, что дражайшаго могъ бы вамъ придумать лучшій, нежели я, витія — будьте прямы и откровенны. Посылали ль за вами, или нтъ?

Розенкранцъ (въ сторону.)

А, я вижу васъ насквозь! (Въ слухъ) Если любите меня, говорите правду.

Гильденстернъ.

Такъ, Принцъ! За нами посылали.

Гамлетъ.

И я скажу за чмъ. Моя догадка предупредитъ ваше открытіе, и общанная Королю и Королев тайна не выронитъ ни одного пера. Не задолго предъ симъ (11.) потерялъ я [самъ незнаю отъ чего] веселость, оставилъ занятія и упражненія: и въ самомъ дл, мн такъ тяжело на душ, что земля, прекрасное сіе созданіе, мн кажется голой скалою, сей дивный наметь, воздухъ — посмотрите — сія голубая, простертая надъ нами твердъ, сей величественный сводъ, сверкающій золотыми огнями — онъ кажется мн безобразнымъ смшеніемъ паровъ заразительныхъ. Какое превосходное твореніе человкъ! Какъ благороденъ онъ умомъ своимъ, какъ безконечно разнообразенъ въ способностяхъ! По виду и движеніямъ, какъ совершенъ и удивителенъ! Дяніями какъ близокъ къ Ангелу! Созерцаніемъ какъ подобенъ Божеству! — И чтожъ для меня онъ, сей прахъ, безконечно утонченный? Мн люди противны: мущины и женщины — хотя улыбка твоя и говоритъ, кажется, иное.

Розенкранцъ.

Нтъ, Принцъ! Сего я вовсе не думалъ.

Гамлетъ.

Отъ чего жъ улыбнулся ты, когда я сказалъ, что люди мн противны?

Розенкранцъ.

Отъ мысли, Принцъ, какую бдную поживу получатъ отъ васъ актеры, если люди вамъ противны. Мы обогнали ихъ на дорог, они дутъ сюда предложить вамъ свои услуги.

Гамлетъ.

О, нтъ! Играющій роли царей будетъ хорошо принятъ мною: его свтлость получитъ дань, ему приличную, странствующій рыцарь найдетъ дло мечу и копью своему, любовникъ не будетъ вздыхать даромъ, забавникъ сыграетъ роль свою спокойно до конца, шутъ разсмшитъ смшливыхъ, и героиня выскажетъ намъ свою душу безпрепятственно — если уродливость стиховъ не помшаетъ ей. Какіе это актеры?

Розенкранцъ.

Т же, которые и прежде васъ забавляли: городскіе трагики.

Гамлетъ.

И за чмъ они путешествуютъ? Постоянное мстопребываніе выгодне какъ для славы ихъ, такъ и для кармана.

Розенкранцъ.

Изгнаніе ихъ было, кажется, слдствіемъ нкоторыхъ нововведеній.

Гамлетъ.

Въ такомъ ли они еще уваженіи, какъ въ бытность мою въ город? Такъ же ли многіе ихъ посщаютъ?

Розенкранцъ.

О, нтъ!

Гамлетъ.

Отъ чего жъ? или они избаловались?

Розенкранцъ.

Нтъ, ихъ старательность идетъ обычнымъ шагомъ, но появилось гнздо безперыхъ птенцовъ, дтей, (12.) кричащихъ изо всей силы, и получающихъ за то всеобщее одобреніе. Будучи въ мод, они такъ жестоко оглушаютъ постителей такъ называемыхъ народныхъ театровъ, что иной носитъ шпагу, а боится гусиныхъ перьевъ, и не сметъ показаться туда.

Гамлетъ.

И они дти? Кто содержитъ ихъ? Чмъ они живутъ? Оставятъ ли они ремесло свое, когда потеряютъ голосъ? Не скажутъ ли они посл, сдлавшись обыкновенными актерами [и это, при ограниченности ихъ средствъ, всего вроятне], что ихъ писатели длали худо, заставляя ихъ возставать противъ ихъ же будущаго состоянія?

Розенкранцъ.

Правда, много было хлопотъ съ обихъ сторонъ, a народъ не считаетъ за грхъ стравливать ссорящихся. Случалось, что нельзя было и ожидать дохода отъ представленія, если въ немъ поэтъ и актеры не задвали своихъ противниковъ.

Гамлетъ.

Возможно ли?

Гильденстернъ.

О, не разъ притомъ терпли головы!

Гамлетъ.

И дти одержали побду?

Розенкранцъ.

Одержали, Принцъ, и держатъ теперь торжественно въ рукахъ своихъ Геркулеса со всмъ его грузомъ. (13.)

Гамлетъ.

Не удивительно! Мой дядя въ Датской корон, и т, кои косились на него при жизни моего отца, даютъ теперь тридцать, сорокъ, пятьдесятъ, сто червонцевъ за грудной портретъ его въ маломъ вид. Въ подобныхъ вещахъ скрывается нчто сверхъ-естественное, еслибъ только могла разгадать ихъ Философія.

(Слышенъ звукъ трубъ.)

Гильденстернъ.

Вотъ и актеры.

Гамлетъ.

Я радъ васъ видть въ Эльсинор, друзья мои. Ваши руки! Вжливость есть долгъ общежитія и моды, какъ друзей долженъ я принять васъ, или мое обращеніе съ актерами, которое, напередъ говорю вамъ, будетъ очень ласково, можетъ показаться искренне, нежели оно было съ вами. Я радъ васъ видть, но мой дядя-отецъ и тетка-матъ очень обманулись.

Гильденстернъ.

Въ чемъ, Принцъ?

Гамлетъ.

Я помшанъ только при сверо-восточномъ втр, когда же онъ дуетъ съ юга, я могу еще отличить сокола отъ цапли. (14.)

Полоній (входитъ.)

Здравствуйте, Господа!

Гамлетъ.

Слушай, Гильденстернъ! И ты, также, Розенкрадцъ: на каждое ухо по слушателю! Этотъ взрослый ребенокъ еще не вышелъ изъ пеленъ своихъ.

Розенкранцъ.

Можетъ быть опять къ нимъ возвратился: старость, говорятъ, есть второе дтство.

Гамлетъ.

Я предсказываю, что онъ принесъ намъ всть объ актерахъ. Слушайте! — Ваша правда, въ понедльникъ по утру, имянно тогда.

Полоній.

Я скажу вамъ новость, Принцъ!

Гамлетъ.

Я скажу вамъ новость, Полоній! Когда Росцій былъ актеромъ въ Рим —

Полоній.

Сюда пріхали актеры, Принцъ!

Гамлетъ.

Нтъ? Право?

Полоній.

Увряю васъ.

Гамлетъ.

‘И актеры, верьхомъ на осл всякъ своемъ’ — (15.)

Полоній.

Лучшіе актеры въ свт для трагедій, комедій, представленій историческихъ, пастушескихъ, трагико-историческихъ, комико-трагико-историческо-пастушескихъ, нераздльныхъ и безграничныхъ. Для нихъ Плавтъ не слишкомъ забавенъ, не слишкомъ важенъ Сенека. Это единственные люди для всхъ сочиненій правильныхъ и свободныхъ.

Гамлетъ.

‘О Эфта, Израильскихъ странъ Судія!’ — (16.)

Какое сокровище имлъ ты?

Полоній.

Какое же сокровище, Принцъ, имлъ онъ?

Гамлетъ.

Какое?—

‘Одну молодую, прекрасную дочь

имлъ и любилъ судія.’

Полоній (въ сторону.)

Опять о моей дочери!

Гамлетъ.

Не правда ли, старый Эфта?

Полоній.

Если вы меня называете Эфтою, то я имю дочь и люблю ее.

Гамлетъ.

Нтъ, этого не слдуетъ.

Полоній.

Что же слдуетъ, Принцъ?

Гамлетъ.

Что! —

‘Идетъ все къ концу, какъ угодно творцу’ —

И дале, ты знаешь:

‘И было все такъ, какъ угадывалъ всякъ’

Первые стихи рождественской псни (17.) обьяснятъ теб боле: видишь, мои забавники уже здсь.

(Входятъ четыре или пятъ aктерoвъ.)

Здорово, пріятели, здорово! Я очень радъ вамъ — здравствуйте! А, старый другъ! Какая же бахрома выросла на лиц твоемъ съ тхъ поръ, какъ я тебя видлъ! Не хочешь ли ты позабавиться надо мною въ Даніи? — Какъ, моя героиня-прелестница! (18.) право, твоя милость стала теперь гораздо ближе къ небу: ближе на цлый башмачный каблукъ! Дай Богъ, чтобъ твой голосъ не потерялъ цны своей, какъ стершаяся монета! — Добро пожаловать, друзья мои! Не станемъ терять времени, бросимся, какъ французскіе соколиные охотники, на все встрчное и поперечное: представленіе намъ тотчасъ! Покажите опытъ вашего искуства — ну, трогательный монологъ!

1-й Актеръ.

Какой, Принцъ?

Гамлетъ.

Я однажды слышалъ его отъ тебя, но на театр вовсе его не представляли, или одинъ разъ только, сочиненіе, я помню, не понравилось толп: оно было какъ Кавярь (19.) для черни, но по моему мннію и приговору судей, коихъ голосъ въ подобныхъ случаяхъ гораздо значительне моего, оно прекрасно, хорошо расположено, написано столь же просто, какъ и искусно. Кто-то, я помню, сказалъ, что въ стихахъ недостаетъ приправъ для вкуса мысли, а въ выраженіяхъ мыслей, могущихъ доказать, что сочинитель писалъ съ чувствомъ, но, тотъ же критикъ назвалъ все говореніе исполненнымъ нравственности, стольже полезнымъ, какъ и пріятнымъ, отличнымъ боле по красот, нежели по отдлк. Одинъ отрывокъ изъ него особенно любилъ я: разсказъ Енея Дидон, наипаче же то мсто, гд онъ описываетъ убійство Пріама. Если оно живо еще въ твоей памяти, проговори мн его. Постой, посмотримъ:

‘Свирпый Пирръ, какъ злой Гирканскій Левъ’ — (20.)

Нтъ, не такъ, но оно начинается Пирромъ.

‘Свирпый Пирръ, онъ, коего доспхъ,

‘Какъ замыселъ, уподоблялся ночи,

‘Когда лежалъ онъ въ гибельномъ кон,

‘Ужасный цвтъ сей замнилъ другимъ,

‘Ужаснйшимъ: отъ головы до ногъ

‘Онъ сталъ червленъ, обрызганъ страшно кровью

‘Родителей, дтей, сестеръ и братьевъ,

‘Весь закаленъ въ предательскомъ огн

‘Къ погибели царя свтящей Трои.

‘И такъ, разженный гнвомъ и пожаромъ,

‘Облпленный засохшей тстомъ крови,

‘Горящимъ взоромъ ищетъ адскій Пирръ

‘Пріама старца’ —

Продолжай.

Полоній.

По чести, Принцъ, вы говорите прекрасно: просто и выразительно.

1-й Актеръ.

‘Ищетъ — и находитъ

‘Ослабшаго во брани: древній мечъ,

‘Велніямъ руки его ослушный,

‘Гд палъ, тамъ и лежитъ. Въ неравный бой

‘Съ нимъ Пирръ вступаетъ, въ ярости, не мтитъ,

‘Но и отъ свиста грознаго меча

‘Простерся въ прах старецъ. Иліонь,

‘Какъ бы ударъ сей ощутивъ, со трескомъ

‘О землю грянулъ пламенной главой,

‘И полонилъ сей грохотъ ухо Пирра:

‘Надъ млечною главой Пріама-старца

‘Пребылъ недвиженъ занесенный мечь,

‘И Пирръ стоялъ, какъ истуканъ Тирана,

‘Межъ волей и дяньемъ колебался.

‘И медлилъ.

‘Но какъ въ поко страшномъ передъ бурей

‘Безмолвіе на неб, втръ молчитъ,

‘Недвиженъ лсъ, и тихъ, какъ смерть, весь міръ,

‘И вдругъ потомъ колеблютъ воздухъ громы,

‘Такъ, посл краткой тишины, на ярость

‘Отмщенья жажда вновь подвигла Пирра,

‘И никогда тяжелый млатъ Циклопа

‘Безжалостнй безсмертныхъ не разилъ

‘Доспховъ Марсовыхъ, какъ Пирровъ мечь

‘Разитъ Пріама!

‘Безчестная Фортуна! — О вы, Боги!

‘Соборомъ власть исторгните у низкой!

‘Сломите ободъ колеса и спицы,

‘И ступицу на самое дно ада

‘Скатите съ неба!’

Полоній.

Какъ это длинно!

Гамлетъ.

Какъ твоя борода: не худо и то и другое отправить къ брадобрею. Продолжай, другъ мой! Онъ засыпаетъ, если не слышитъ шутокъ, или не пристойностей. Ну, объ Гекуб!

1-й Актеръ.

‘Кто видлъ, какъ вопящая Царица’ —

Гамлетъ.

Вопящая Царица? —

Полоній.

Хорошо! ‘Вопящая Царица’ хорошо.

1-й Актеръ.

‘Безъ обуви, съ кускомъ раздранной ткани

‘На голов, къ корон пріобыкшей,

‘Съ холстомъ постельнымъ, вмсто одянья,

‘На устарлыхъ и ослабшихъ чреслахъ,

‘Въ безпамятств бжала средъ огней,

‘Потокомъ слезъ пожару угрожая,

‘Тотъ языкомъ, увлаженнымъ отравой,

‘Противъ фортуны бъ возгласилъ измну,

‘И сами Боги, если жалость къ смертнымъ

‘Не чужда имъ, услышавъ стонъ Гекубы

‘При вид Пирра съ поруганьемъ злобнымъ

‘Рубившаго Пріамовы остатки —

‘И сами Боги пламенныя очи

‘Горючими бы залили слезами,

‘И въ состраданьи тяжко возстенали!

Полоній.

Смотри, онъ пoблднлъ, на глазахъ у него слезы: перестань, прошу тебя!

Гамлетъ.

Хорошо, окончаніе я услышу посл. Угодно ли теб позаботиться, Полоній, что бы актеры хорошо угощены были? — Слышишь? — Хорошо угощены: они представители и сокращенныя лтописи своего времени, лучше теб имть дурное надгробіе по смерти, нежели непріязнь ихъ при жизни.

Полоній.

Я приму ихъ, Принцъ, какъ они заслуживаютъ.

Гамлетъ.

Вздоръ, другъ мой! Гораздо лучше! Поступай со всякимъ по его заслугамъ: кто жъ тогда уйдетъ изъ подъ плети? Прими ихъ согласно съ собственнымъ саномъ и честью: чмъ меньше они заслуживаютъ, тмъ великодушне твой поступокъ. Вели помстить ихъ.

Полоній.

Пойдемъ, Господа.

Гамлетъ.

Ступайте за нимъ, друзья мои, завтра у насъ будетъ театръ. Послушай, старый пріятель! Можете ли вы сыграть убійство Гонзаго?

1-й Актеръ.

Можемъ, Принцъ.

Гамлетъ.

Приготовьтесь же къ завтрешнему вечеру. Вы можете также, въ случа, нужды, выучить дюжину, другую стиховъ, которые я къ сочиненію прибавить желаю? Да?

1-й Актеръ.

Можемъ, Принцъ.

Гамлетъ.

Очень хорошо! Ступайте за Полоніемъ, но не смйтесь надъ нимъ.

(Уходятъ Актеры и Полоній.)

(Къ Гильденстерну и Розенкранцу). Я очень радъ вамъ, друзья, простите до вечера.

(Гильденстернь и Розенкранцъ уходятъ.)

Гамлетъ (одинъ.)

Богъ съ вами всми! — Наконецъ одинъ я!

О, я презрнный и ничтожный рабъ!

Не дивно ли, что сей актеръ въ игр,

Въ мечтательной, притворной страсти, правитъ

Такъ самовластно собственной душой,

Что отъ ея движеній онъ блднетъ,

Теряетъ голосъ, слезы льетъ, и все въ немъ,

Черты лица, малйшее движенье

Являетъ грусть! О чемъ же? О ничемъ,

О бдствіи Гекубы!

Что онъ Гекуб, иль ему Гекуба,

Что льетъ онъ слезы? что же бы онъ сдлалъ

Въ такомъ, какъ я, своемъ тяжеломъ гор?

Онъ бы слезами наводнилъ театръ,

Онъ воплями раздралъ бы слухъ собранья:

Отъ нихъ виновный въ страх бъ обезумлъ,

Незнающій смшался, вздрогнулъ правый,

И взоръ и слухъ отъ ужаса бъ смутились.

Но я —

Медлитель, низкій мщенія измнникъ,

Въ бездйственномъ мечтаньи я вздыхаю

И молвить слова не умю! — Слова

За смерть Царя, лишеннаго злодйска

Внца и жизни! Иль я малодушенъ?

Кто назоветъ меня злодемъ? Черепъ

Мн раздвоитъ? Пукъ волосовъ мн вырветъ

И бросить мн въ лице ихъ? Кто коснется

Сему лицу? Мн ложъ запретъ въ гортани,

И въ грудь ее пробьетъ мн? (21.) Кто посметъ?

Что жъ?—

Сего я стою: мягкосердый голубь,

Я не имю желчи, и обида

Мн не горька — иль хищныхъ птицъ давно бы

Преступника я трупомъ упиталъ.

О сластолюбецъ, извергъ, кровопійца?

Нечистый, злой, безжалостный предатель!

О, я глупецъ! Какъ много тутъ отваги! —

Я, сынъ отца, убитаго злодемъ,

Зовомый къ мести небомъ и землею,

Я облегчаю сердце пустословьемъ,

Ругательствомъ, какъ жрица поношенья,

Какъ слабое дитя! (22.)

О, стыдъ! — Проснись, разсудокъ! — Я слыхалъ

Не разъ преступныхъ душу потрясало

Искуственное зрлище въ театр,

И такъ злодйства открывались тайны:

Убійство нмо, но оно порой

Таинственно, но внятно говоритъ.

Предъ дядей я велю представить нчто,

Подобное родителевой смерти,

Я наблюдать его движенья буду

До дна его проникну взоромъ рану,

И если онъ смутится, поблднетъ —

Я знаю долгъ свой. Виднный мной призракъ,

Быть можетъ, демонъ: духъ нечистый властенъ

Принятъ желанный образъ, какъ узнать,

Не мнилъ ли онъ, лукавый искуситель,

Моей тоской и слабостью могучій,

Вовлечь меня въ тяжелый грхъ? Я долженъ

Сильнйшіе, чмъ сей, имть доводы:

Изъ представленья я устрою пасть —

Въ нее должна убійцы совсть впасть.

(Уходить.)

Конецъ II-го Дйствія.

ДЙCTBIE III.

ЯВЛЕНІЕ I.

(Комната въ замк.)

Король, Королева, Полоній, Офелія, Розенкранцъ и Гильденстернъ.

Король.

И не могли вы никакой уловкой

Узнать, на чемъ онъ сдлался помшанъ,

Какъ дней его спокойствіе столь сильно

Опаснымъ симъ возмущено безумствомъ?

Розенкранцъ.

Онъ сознается въ умственномъ разстройств,

Но говоришь не хочетъ о причин.

Гильденстернъ.

Онъ недоврчивъ, и всегда лукаво

Безсвязной рчью отклонить уметъ

Вс замыслы извдать положенье

Души его.

Королева.

Онъ принялъ хорошо васъ?

Розенкранцъ.

Отмнно ласково.

Гильденстернъ.

Но принужденно.

Розенкранцъ.

Скупъ на вопросы, воленъ и привтливъ

Въ своихъ отвтахъ.

Королева.

Вы его склоняли къ разсянью, къ забавамъ?

Розенкранцъ.

Насъ случай свелъ въ дорог, Королева,

Съ актерами, объ нихъ уже онъ знаетъ,

И былъ, казалось, ихъ прізду радъ.

Они здсь, въ замк, и дадутъ сего дня

По Принцеву приказу, представленье —

Такъ мн сказали.

Полоній.

Точно такъ, мой другъ,

И чрезъ меня онъ проситъ васъ, Король

И Королева, поститъ театръ сей.

Король.

Душевно радъ: его такая склонность

Отмнно мн пріятна,

А вы, друзья, старайтесь подстрекнуть,

Усилить въ немъ къ забавамъ симъ охоту.

Розенкранцъ.

Со всемъ усердьемъ нашимъ, Государь!

(Розенкранцъ и Гильденстернъ уходятъ.)

Король.

Оставь насъ такъ же, милая Гертруда!

Мы Гамлета сюда приманимъ, здсь

Офелію наедин онъ встртитъ,

Какъ бы случайно,

Я и Полоній [праведная хитрость]

Скрывшись, имъ невидимые сами,

За ихъ бесдой примчать потщимся,

И по его судить поступкамъ будемъ,

Мученіе ль любви, илъ что иное

Виной его недуга.

Королева.

Я иду.

Что до тебя, Офелія, — желаю,

Чтобъ красота твоя была счастливой

Его безумія причиной: къ чести

Васъ обоихъ, твоя бы добродтель

Его къ разсудку возвратила.

Офелія.

Дай Богъ!

(Королева уходитъ.)

Полоній.

Офелія, ходи здсь! — Государь,

Сокроемся.

(Къ Офеліи.)

Чтобъ видъ правдоподобный

Уединенной сей придать прогулк,

Читай, вотъ книга. Это нашъ порокъ —

Какъ часто мы лицемъ смиреннымъ, видомъ

Пренабожнымъ, подслащиваемъ замыслъ,

Какъ сатана самъ черный!

Король (Въ сторону.)

Правда, правда!

Какой тяжелый совсти ударъ

Слова сіи! Не столько безобразно,

Въ сравненіи съ румянами, лице

Прелестницы, натершей ими щеки,

Какъ мерзостны въ сравненіи съ словами,

Мои дянья! Тягостная ноша!

Полоній.

Но вотъ и онъ! Угодноль вамъ сокрыться?

(Король и Полоній уходятъ.)

Гамлетъ. (входитъ.)

Быть, иль не быть — таковъ вопросъ, что лучше,

Что благороднй для души: сносить ли

Удары стрлъ враждующей фортуны,

Или возстать противу моря бдствій,

И ихъ окончить? Умереть — уснуть —

Не бол, сномъ всегдашнимъ прекратить

Вс скорби сердца, тысячи мученій,

Наслдье праха — вотъ конецъ, достойный

Желаній жаркихъ! Умереть — уснуть!

Уснуть? — Но сновиднья? — Вотъ препона:

Какія будутъ въ смертномъ сн мечты,

Когда мятежную мы свергнемъ бренность,

О томъ помыслить должно. Вотъ источникъ

Столь долгой жизни бдствій и печалей!

И ктобъ снесъ бичь и поношенье свта,

Обиды гордыхъ, притсненья сильныхъ,

Законовъ слабость, знатныхъ своевольство,

Осмянной любови муки, злое

Презрнныхъ душъ презрніе къ заслугамъ,

Когда кинжала лишь одинъ ударъ —

И онъ свободенъ? Кто въ ярм ходилъ бы

Стеналъ подъ игомъ жизни и томился,

Когда бы страхъ грядущаго по смерти —

Невдомой страны, изъ коей нтъ

Сюда возврата — не тревожилъ воли,

Не заставлялъ скорй сносить зло жизни,

Чмъ убгать отъ ней къ бдамъ безвстнымъ?

Такъ робкими творитъ всегда насъ совсть,

Такъ яркій въ насъ ршимости румянецъ

Подъ тнію тускнетъ размышленья,

И замысловъ отважные порывы,

Отъ сей препоны уклоняя бгъ свой,

Именъ дяній не стяжаютъ. Ахъ,

Офелія! — О нимфа! помяни

Грхи мои въ своей молитв! (1.)

Офелія.

Принцъ! Здоровыль вы все это были время?

Гамлетъ.

Благодарю усердно, я здоровъ былъ.

Офелія.

Отъ васъ подарки я имю, Принцъ,

И ихъ давно вамъ возвратить хотла,

Возьмите ихъ теперь, прошу васъ.

Гамлетъ.

Нтъ,

Я ничего, поврьте, не давалъ вамъ.

Офелія.

Вы знаете, что мн ихъ дали, Принцъ,

И сладкими словами возвышали

Даровъ богатство. Нтъ сихъ сладкихъ словъ —

Къ чему жъ дары? Въ нихъ нтъ цны тогда,

Когда душа дающихъ намъ чужды

Вотъ, Принцъ, они: возьмите.

Гамлетъ.

A, а! добродтельна ли ты?

Офелія.

Принцъ —

Гамлетъ.

Прекрасна ли ты?

Офелія.

Что хотите сказать вы, Принцъ?

Гамлетъ.

Что если ты добродтельна и прекрасна, то добродтель твоя не должна принимать красоту къ себ въ бесду.

Офелія.

Можетъ ли, Принцъ, красота имть лучшаго собесдника, какъ добродтель?

Гамлетъ.

Такъ, такъ! Могущество красоты скоре приведетъ добродтель къ распутству, нежели сила добродтели дастъ красот свое подобіе. Мысль сія казалась нкогда неосновательною, но наши времена неоспоримо доказали ее. Я нкогда любилъ тебя.

Офелія.

Да, Принцъ, вы заставили меня тому врить.

Гамлетъ.

А врить было не должно: добродтель никогда не прививается къ природному нашему стеблю столь сильно, чтобы вкусъ его вовсе въ насъ не отзывался. Я не любилъ тебя.

Офелія.

Тмъ боле я была обманута.

Гамлетъ.

Ступай въ монастырь: за чмъ длаться матерью гршниковъ? Я самъ, напримръ, довольно честенъ, однакожъ заслуживаю такія обвиненія, что лучше бы было мн вовсе на свтъ не родишься. Я гордъ, мстителенъ, честолюбивъ, я имю недостатковъ боле, нежели мыслей ихъ обдумать, воображенія ихъ представить, или времени привести ихъ въ дйство. Зачмъ пресмыкаться такимъ, какъ я, тварямъ, между небомъ и землею? Мы вс обманщики — вс: не врь никому изъ насъ! Ступай въ монастырь! Гд отецъ твой?

Офелія.

Дома, Принцъ.

Гамлетъ.

Запри дверь за нимъ, пусть онъ не выходитъ, и только дома играетъ роль дурака.

Офелія.

О, не оставь его, милосердое небо!

Гамлетъ.

Если ты пойдешь замужъ, пусть сіе проклятіе будетъ теб отъ меня приданымъ: будь ты чиста, какъ ледъ и бла какъ снгъ — клевета не пощадитъ тебя. Запрись въ монастыр! — Прости! — Если же ты непремнно хочешь имть мужа — выбери глупца себ: умные очень хорошо знаютъ, какихъ чудовищь вы творите изъ нихъ. Въ монастырь, говорю я — и скоре! Прости!

Офелія.

Спасите его, небесныя силы!

Гамлетъ.

Я наслышался — также довольно о размалевываніи щекъ вашихъ: Богъ далъ вамъ одно лице, а вы превращаете его въ другое, вы пляшете и прыгаете, щебечите и поносите Божіи творенія, и незнаніемъ называете свое безпутство. Хороши вы! Но довольно объ этомъ: оно и то ужъ свело съ ума меня. Браковъ у насъ боле не будетъ, женатые пусть живутъ — вс, кром одного, остальные пребудутъ тмъ, что теперь они. — Въ монастырь, говорю я! —

(Уходитъ.)

Офелія.

Какой высокой погубленъ въ немъ духъ!

Мечь воина, языкъ витіи, взоръ

Придворнаго, надежды цвтъ для царства,

Зерцало нравовъ, образецъ всему,

Цль наблюденій общихъ — все погибло!

И мн, изъ двъ несчастнйшей, испившей

Чарующихъ его обтовъ сладость,

Мн должно видть умъ его высокій

Въ разстройств звуковъ, какъ органъ разбитый, (3.)

Въ безуміи увядшимъ видть оный,

Прелестный цвтъ! И мн злой рокъ судилъ

Знать, что теперь онъ, знавши, что онъ былъ.

Король (входитъ съ Полоніемъ.)

Нтъ, не къ любви его стремятся чувства!

Въ словахъ его не много, правда, связи,

Но нтъ безумства. Грусть въ его душ

Невдомый насиживаетъ замыслъ,

И порожденье тайнаго птенца

Намъ можетъ быть опасно. Отъ сего

Внезапно мн блеснуло въ мысли средство:

Онъ въ Англію не медля долженъ хать,

Принять тамъ дани срочной недоимку,

Быть можетъ море, новая страна,

Разнообразность, развлекутъ по малу

Въ душ его сгустившіяся думы,

О кои умъ всечастно ударяясь,

Въ смятеніе приходитъ. Какъ ты мыслишь?

Полоній.

Мысль хороша, но все еще я врю,

Что тщетная любовь была началомъ

Его тоски. — Офелія! Ну, что?

Не сказывай — мы слышали до слова

Вашъ разговоръ. — Власть ваша, Государь,

Но мой совтъ: не худо Королев

Наедин, какъ кончится театръ,

О горести его спросить открыто

А я, когда угодно вамъ, подслушать

Готовъ ихъ тайно. Не поможетъ это —

Пусть въ Англіи онъ будетъ, иль гд ваша

Разсудитъ мудрость.

Король.

Сказано умно:

Безумство знатныхъ наблюдать должно.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНIЕ II.

(Зала въ замк.)

(Гамлетъ и нсколько актеровъ входятъ.)

Гамлетъ.

Произноси стихи, какъ я теб читалъ ихъ — легко и безъ напряженія, если же ты станешь возглашать подобно многимъ актерамъ нашимъ — я столько же бы хотлъ ихъ слышать отъ городскаго крикуна. Не ржь руками изо всей силы воздуха, но соблюдай во всемъ приличіе, храни умренность: она придаетъ видъ кротости всякой страсти въ самомъ ея поток, бур, такъ сказать, вихр. — О, мн обидно до крайности слышать, какъ иной рослый, въ парикъ наряженный невжа терзаетъ страсть на части, на куски, и раздираетъ уши черни, (4.) способной утшаться только непонятнымъ кривляньемъ и крикомъ. Онъ стуитъ плти, бснуясь такъ хуже Термаганта, иродствуя пуще самаго Ирода. (5.) Избгай сего, прошу тебя.

1-й Актеръ.

Даю вамъ мое слово, Принцъ.

Гамлетъ.

Не будь также чрезмру робокъ, пусть собственное благоразуміе будетъ твоимъ наставникомъ. Соглашай движенія съ словами и слова съ движеніями, особенно старайся не преступать границъ натуральной простоты: всякая чрезмрность несообразна съ цлію представленія, которая, первоначально какъ и теперь, была и есть — представить зеркало природы, явить добродтели и пороку точныя ихъ черты, всякому возрасту и состоянію его подобіе и отпечатокъ. Картина непомрно рзкая, или слишкомъ слабая можетъ разсмшить невждъ, но оскорбить вкусъ разсудительныхъ, изъ коихъ мнніе одного должно быть для васъ важне, нежели голосъ цлой толпы незнающихъ. О, есть актеры — и я видалъ игру ихъ, слышалъ громкія похвалы имъ — актеры, которые, грхъ вымолвить, не имя ни языка, ни вида христіянъ, язычниковъ и вообще людей, такъ бормотали и лаяли, что я подумалъ: врно вздумалъ творить людей какой-либо поденьщикъ природы — и то неудачно! такъ безчеловчно подражали они человческимъ дйствіямъ.

1-й Актеръ.

У насъ уже отчасти вывелось такое обыкновеніе.

Гамлетъ.

Истребите его вовсе. Пусть сверхъ того играющіе роли шутовъ не говорятъ ни одного слова, имъ сочинителемъ неназначеннаго: (6.) многіе изъ нихъ хохочутъ сами, чтобы разсмшить глупйшихъ изъ зрителей, между тмъ, какъ въ ту минуту должно занять вниманіе какое-либо мсто піесы, нужное для поясненія цлаго. Такія выходки низки, они показываютъ, сколь жалко честолюбіе глупцовъ, къ нимъ прибгающихъ. Ступайте, приготовляйтесь.

(Актеръ удаляется, входятъ Полоній, Розенкранць и Гильденстернъ.)

Гамлетъ.

Что, Полоній? — Угодно ли Королю видть представленіе?

Полоній.

Онъ будетъ тотчасъ, Принцъ, Королева также.

Гамлетъ.

Вели же актерамъ поспшить, Полоній.

(Полоній уходитъ.)

Не угодно ли и вамъ пособить ему?

Розенкранцъ и Гильденстернъ.

Слушаемъ, Принцъ.

(Уходятъ.)

Гамлетъ.

Гораціо! Гд ты?

Гораціо. (входитъ.)

Къ услугамъ вашимъ, здсь, любезный Принцъ.

Гамлетъ.

Ты, мой Гораціо, лучшій изъ людей,

Какихъ встрчалъ когда-либо я въ жизни.

Гораціо.

Любезный Принцъ —

Гамлетъ.

Не думай, что я льщу:

Какой награды ждать мн отъ тебя?

Ты бденъ, долженъ собственнымъ умомъ быть

Одтъ и сытъ. Зачтожъ льстить бднымъ? нтъ!

Пусть злато лижетъ сахарный языкъ,

Пусть гнется тамъ послушное колно,

Гд плата есть за униженье! — Слушай:

Когда я началъ различать людей,

И къ выбору способенъ сталъ душею,

Тебя избралъ я. Ты терплъ такъ много,

И не терплъ, казалось, ничего,

Ты принималъ съ благодареньемъ равнымъ

Фортуны гнвъ и ласки. Счастливъ тотъ,

Въ комъ кровь съ разсудкомъ смшана такъ врно, (7.)

Что не слпая онъ причудъ игрушка

Слпой фортуны. Укажи мн, кто

Не рабъ страстей: того я заключу

Въ душ, да, въ сердц сердца моего,

Какъ и тебя я заключилъ. Довольно!

Симъ вечеромъ Король придетъ въ театръ,

Одно явленье будетъ тамъ подобно

Теб уже извстному убійству.

Прошу тебя, когда оно настанетъ,

Со всемъ душевныхъ взоровъ напряженьемъ

Смотри на дядю. Если и тогда

Не обьяснится тайна преступленья,

То призракъ нами виднный, былъ демонъ,

То вс мои мечты и мысли черны,

Какъ кузница Вулкана. Замчай,

Я прикую къ лицу его свой взоръ,

Потомъ другъ другу о его поступкахъ

Мы сообщимъ догадки.

Гораціо.

Врьте, Принцъ,

Когда украдетъ онъ у насъ одно

Свое движенье — я плачу покражу.

Гамлетъ.

Идутъ — я долженъ снова быть забавнымъ.

Сыщи себ удобнйшее мсто.

(Датскій маршъ, звукъ трубъ, входятъ: Король, Королева, Полоній, Офелія, Гильденстернъ, Розенкранцъ и другіе.)

Король.

Каково живетъ родственникъ нашъ Гамлетъ?

Гамлетъ.

Каково, Государь? — прекрасно! еслибъ вы спросили, чмъ? я бы сказалъ — пищею хамелеона, воздухомъ начиненнымъ надеждами. (8.) Каплуна этимъ не откормишь.

Король.

Такой отвтъ не для меня, Гамлетъ, слова сіи не мои.

Гамлетъ.

Теперь ужъ и не мои они. (9.) Ты, кажется, игралъ на университетскомъ театр, Полоній?

Полоній.

Игралъ, Принцъ, и почитался хорошимъ актеромъ.

Гамлетъ.

Какую роль имлъ ты?

Полоній.

Роль Юлія Цезаря. Я былъ убитъ въ Капитоліи, Брутъ убилъ меня.

Гамлетъ.

Брутъ совершенно заслужилъ свое названіе, убивъ въ Капитоліи такого Капитальнаго теленка! — (10.) Готовы ли актеры?

Розенкранцъ.

Они ожидаютъ, Принцъ, вашихъ приказаній.

Королева.

Садись возл меня, любезный Гамлетъ.

Гамлетъ.

Извините, Королева: здсь есть магнитъ, притягивающій меня сильне.

Полоній.

А, а! слышите, Государь?

Гамлетъ.

Могу ли я прилечь къ вашимъ колнамъ, Офелія? (11.)

Офелія.

Нтъ, Принцъ.

Гамлетъ.

То есть, я разумю прилечь къ нимъ головою?

(садится у ногъ Офеліи)

Офелія.

Можете, Принцъ.

Гамлетъ.

А вы ужъ подумали Богъ знаетъ что?

Офелія.

Я ничего не думала, Принцъ.

Гамлетъ.

Прекрасная мысль быть такъ близко къ ногамъ двушки!

Офелія

Что такое, Принцъ?

Гамлетъ.

Ничего.

Офелія.

Вы веселы, Принцъ!

Гамлетъ.

Кто, я?

Офелія.

Вы, Принцъ.

Гамлетъ.

О, вашъ неподражаемый забавникъ! Чтожъ остается людямъ, какъ не быть веселымъ? Посмотрите, какъ весела Королева, а только два часа, какъ умеръ отецъ мой.

Офелія.

Нтъ, уже дважды два мсяца, Принцъ.

Гамлетъ.

Уже такъ давно? Пусть же самъ сатана однется въ черное, а я стану носить соболью шубу. О, небо? два мсяца какъ мертвъ, и не забытъ еще! — И такъ есть надежда, что память великаго человка можетъ пережить его цлымъ полугодомъ! Но, божусь, для сего онъ долженъ по крайней мр настроить при жизни церквей, иначе пусть не прогнвается, когда о немъ думаютъ не больше, какъ о деревянной лошадк, надъ могилой которой написано:

‘О горе! o злой рокъ!

‘Забытъ, забытъ конёкъ!’ (12.)

(Звукъ трубъ, слдуетъ пантомимное представленіе: входитъ на театръ Король съ Королевою, они нжно обнимаются, Королева становится на колни и произноситъ, кажется, обтъ, Король поднимаетъ ее, склоняется къ ней на грудъ головою, потомъ ложится на дерновой скамь, она, видя его уснувшимъ, уходитъ. Вскор приходитъ нкто другой, снимаетъ съ Короля корону, цлуетъ ее, вливаетъ Королю въ ухо ядъ и удаляется, Королева, возвратясь, находитъ Короля мертвымъ, и знаками выражаетъ печаль свою. Отравитель является съ нсколькими другими лицами и стуетъ вмст съ Королевой. Мертвое тло уносятъ. Отравитель предлагаетъ Королев дары и любовь свою, она противится нсколько времени наконецъ соглашается и принимаетъ то и другое.)

Офелія.

Что означаетъ все это, Принцъ?

Гамлетъ.

Что? Это тайное убійство: оно означаетъ злодяніе.

Офелія.

Пантомима, кажется, заключаетъ въ себ содержаніе піесы?

(входитъ Прологъ)

Гамлетъ.

А вотъ, онъ намъ скажетъ, актеры не могутъ ни чего сохранить въ тайн: все разбалтываютъ.

Офелія.

И онъ обьяснитъ намъ, что значитъ пантомима?

Гамлетъ.

Да, эта и всякая. Не постыдитесь только сдлашь ему пантомиму — онъ врно не постыдится обьяснить ее.

Офелія.

Вы невжливы, Принцъ, очень невжливы, я хочу заняться представленіемъ.

Прологъ.

‘Для насъ и представленья

‘Мы просимъ снисхожденья

‘И вашего терпнья.’

Гамлетъ.

Что это, прологъ, или надпись на кольцо?

Офелія.

Какъ коротко!

Гамлетъ.

Какъ любовь женщины.

(входятъ на сцену Король и Королева)

Театральный Король.

‘Ужъ кони Феба тридцать кратъ текли (13.)

‘Вкругъ областей Нептуна и земли,

‘Ужъ тридцать кратъ двенадцать лунъ, чредой,

‘На міръ нашъ лили свтъ заемный свой,

‘Какъ намъ связали цпію своей

‘Любовь сердца и руки Гименей.

Театральная Королева.

‘Пусть столькожъ кратъ луна и солнце вновь

‘Свершатъ свой путь — въ насъ будетъ тажъ любовь,

‘Но горе мн! ты грустенъ и унылъ,

‘Тебя недугъ жестоко измнилъ,

‘И я страшусь… Души твоей покой

‘Да будетъ нуждъ боязни сей пустой:

‘У женщинъ страхъ безмренъ, какъ любовь, (14)

‘Ихъ сердцу нтъ средины въ чувствахъ сихъ:

‘Они иль все, или ничто для нихъ.

‘Мое ты сердце испыталъ давно —

‘Любовь и страхъ могучи въ немъ равно:

‘Гд страсть сильна, тамъ все легко страшитъ,

‘Гд страшно вс, тамъ сильно страсть горитъ.

Театральный Король.

‘Такъ, скоро, другъ, разстаться намъ должно!

‘Жизнь, силы — все во мн истощено,

‘И ты одна въ семъ мір будешь жить

‘Въ чести и слав, можетъ быть любить

‘Другаго станешь —

Театральная Королева.

‘Тягостный упрёкъ!

‘Такая страсть — измна, злой порокъ!

‘Второй супругъ лишь той быть можетъ милъ,

‘Чьей злобой первый въ гробъ низвергнутъ былъ.

Гамлетъ. (въ сторону).

Здсь-то и полынь!

Театральная Королева.

Будь проклятъ бракъ второй! къ нему ведетъ

Не чувство сердца, а ума разсчетъ,

И мертваго я убиваю вновь,

Отвтствуя иному на любовь.

Театральный Король.

Симъ чувствіямъ я врю безъ труда,

Но рдко въ насъ ршительность тверда:

Раба ума и памяти, она

Такъ скоро мретъ, какъ скоро рождена.

‘Покуда зеленъ, твердъ на втви плодъ

‘Созрвъ же, самъ отъ древа отпадетъ,

‘Мы часто тамъ заплатой не спшимъ,

‘Гд мы должны себ, а не инымъ,

‘И часто въ страсти сдланный обтъ

‘Ничто для насъ, когда сей страсти нтъ.

‘Печаль и радость, побурливъ, пройдутъ,

‘А съ ними ихъ и замыслы падутъ,

‘Въ комъ грусть сильна, сильна и радость въ томъ,

‘И имъ легко смнить другъ друга въ нёмъ.

‘Сей свтъ не вченъ, счастья оборотъ

‘И перемну чувствъ съ собой ведётъ,

‘И какъ знать, что чему покорено —

‘Любовь ли счастью, или ей оно!

‘Падетъ великій — гд друзья? — Но вдругъ

‘Возстанетъ слабый — всякъ счастливцу другъ.

‘Любовь съ фортуной сестры въ жизни сей:

‘Тамъ много, гд не надобно друзей,

‘А гд услуга въ нужд дорога,

‘Тамъ и въ родномъ легко найти врага.

‘И повторю я сказанное мной:

‘Въ насъ воля такъ слаба передъ судьбой,

‘Что замыслы вс наши прахъ и дымъ —

‘Мы только мыслимъ, но не мы творимъ.

‘Такъ быть мн врной мысль въ теб живетъ,

‘Но я умру — и мысль сія умретъ.

Театр. Королева.

‘Не дай земля мн пищи, свта — день,

‘Благъ — небеса, покоя — ночи тнь!

‘Отчаянье надеждой будь моей,

‘Тюрьма — дворцомъ, бесдой — звукъ цпей!

‘Все злое, все, что радости мертвитъ

‘Пусть къ цли путь во всемъ мн преградитъ!

‘Будь здсь и тамъ мученье жребій мой,

‘Когда, вдова, я буду вновь женой.

Гамлетъ (Офеліи.)

Что, если она нарушитъ клятву!

Театр. Король.

‘Доволъно клятвъ! Прости! Я слабъ, тяжелъ:

‘О еслибъ сонъ мн замнить пришелъ

‘Дня тяжкій свтъ!

(ложится на дерновую скамью.)

Театр. Королева.

‘Спи, другъ мой, безъ тревогъ!

‘Да удалитъ отъ насъ все злое Богъ!’

(уходитъ.)

Гамлетъ.

Какъ нравится вамъ представленіе, Королева?

Королева.

Царица, кажется, общаетъ слишкомъ много.

Гамлетъ.

Но она сдержитъ слово.

Король.

Знаешь ли ты содержаніе драмы, Гамлетъ? Нтъ ли въ ней чего либо предосудительнаго?

Гамлетъ.

Нтъ, государь! Они шутятъ, и отравляютъ шутя — вовсе ничего предосудительнаго.

Король.

Какъ называется драма?

Гамлетъ.

Пасть на мышей, но какъ? Въ переносномъ смысл! Она изображаетъ убійство случившееся въ Вн. — Имя Князя — Гонзаго, жены его — Баптиста. Низкое преступленіе — вы сами увидите, но что въ томъ? До васъ, Государь, оно не касается, какъ и до всхъ насъ, имющихъ чистую совсть. Чешись лошадка часоточная — у насъ шейка здорова. (15.)

(Входитъ на театръ Луціанъ.)

Гамлетъ.

Это Луціанъ, племянникъ Короля.

Офелія.

Вы заступаете мсто хора, Принцъ.

Гамлетъ.

Да, и могъ бы быть посредникомъ (16.) между вами и вашимъ милымъ дружкомъ, если бы тутъ, была кукольная комедія.

Офелія.

Ваши отвты, Принцъ и остры и колки.

Гамлетъ.

О, вамъ бы стоило не одного стона притупленіе того, что у меня есть остраго.

Офелія.

Еще лучше и еще хуже!

Гамлетъ.

Въ выбор мужей вы поступаете точно такъ! Начинай, убійца! Полно искажать такъ лице свое! Начинай —

‘Ужъ вопіетъ

‘О мщеніи протяжнымъ крикомъ воронъ!’

Луціанъ.

‘Зло въ сердц, ядъ въ рук, уединенье,

‘Приличный часъ — свершись же, преступленье?

‘Ты, влага травъ полунощныхъ, трикраты

‘3аклятая волшебствами Гекаты!

‘Отраву въ кровь пролитъ ему спши,

‘И жизни огнь мгновенно потуши!

(Вливаетъ въ ухо спящаго ядъ.)

Гамлетъ.

Онъ отравляетъ его въ саду, что бы овладть его короною. Имя его Гонзаго, произшествіе извстное, прекрасно описанное по италіянски. Вы увидите посл, какъ убійца пріобртетъ любовь Гонзаговой супруги.

Офелія.

Король встаетъ.

Гамлетъ.

Какъ? Испуганъ поддльнымъ огнемъ?

Королева.

Что съ вами, супругъ мой?

Полоній.

Прекратите представленіе.

Король.

Посвтите мн — я иду.

Полоній.

Огня, огня, огня!

(Уходятъ вс кром Гамлета и Гораціо.)

Гамлетъ.

Пусть страждетъ лань, пронзенная стрлой,

Олень нераненый играетъ,

Когда одинъ хлопочетъ — спитъ другой:

Такъ все на свт здсь бываетъ.

Не могли ли бы мн сіи стихи, [еслибъ все остальное измнило] съ лсомъ перьевъ на шляп и парой прованскихъ розъ на башмакахъ], (17.) доставитъ мсто въ обществ актеровъ?

Гораціо.

Разв половинный участокъ, Принцъ. (18.)

Гамлетъ.

Нтъ, цлый —

Самъ Зевсъ сидлъ у насъ въ корон,

Но вкъ дурной пришелъ:

Теперь сидитъ да томъ же трон

Прямой, прямой — Павлинъ. (19.)

Гораціо.

Вы бы могли стихи писать, Принцъ.

Гамлетъ.

О, добрый Гораціо! Теперь каждое слово тни стоитъ тысячи червонныхъ. Ты замтилъ?

Гораціо.

И очень, Принцъ!

Гамлетъ.

При словахъ объ отравленіи —

Гораціо.

Я внимательно наблюдалъ его.

Гамлетъ.

Ей, позовите музыкантовъ! Гд флейтщики? —

Когда театръ не нравится Царю,

То — право, онъ не нравится Царю! (20.)

(Входятъ Розенкранцъ и Гильденстернъ.)

Гамлетъ.

Гд музыканты?

Гильденстернъ.

Позвольте мн сказать вамъ слово, Принцъ.

Гамлетъ.

Хоть цлую исторію!

Гильденстернъ.

Король —

Гамлетъ.

Ну да, что Король?

Гильденстернъ.

Онъ удалился очень разстроенъ.

Гамлетъ.

Виномъ?

Гильденстернъ.

Нтъ, Принцъ, гнвомъ.

Гамлетъ.

Вы бы поступили гораздо умне, сказавъ о томъ доктору, если я пропишу ему чистительное, то оно можетъ быть еще боле усилитъ гнвъ его.

Гильденстернъ.

Приведите, любезный Принцъ, разговоръ вашъ въ нкоторый порядокъ и не удаляйтесь такъ опрометчиво отъ его предмета.

Гамлетъ.

Ну, я присмирлъ — начинай.

Гильденстернъ.

Мы присланы къ вамъ отъ глубоко опечаленной вашей матери Королевы.

Гамлетъ.

Добро пожаловать!

Гильденстернъ.

Нтъ, любезный Принцъ! Привтствіе сіе неумстно: угодно вамъ дать мн разсудительный отвтъ — я исполню приказаніе вашей матери, нтъ — я попрошу у васъ прощенія, уйду и тмъ окончу все дло.

Гамлетъ.

Я, право немогу.

Гильденстернъ.

Чего, Принцъ?

Гамлетъ.

Дать вамъ разсудительнаго отвта: разсудокъ мой боленъ, но такой отвтъ, въ какомъ я властенъ, къ вашимъ услугамъ, или лучше, какъ вы говорите, къ услугамъ моей матери. И такъ довольно объ этомъ, но къ длу! Королева, говорите вы. —

Розенкранцъ.

И такъ она велла сказать, что поведеніе ваше удивило, изумило ее.

Гамлетъ.

Удивительный сынъ, могущій такъ удивишь мать свою! Но не слдуетъ ли по пятамъ за симъ материнскимъ удивленіемъ чего-либо другаго? — Говорите!

Розенкранцъ.

Она желаетъ говоришь съ вами въ своей комнат прежде, нежели вы почивать уйдете.

Гамлетъ.

Мы повинуемся — будь она десять разъ нашею матерью. Имете ли вы еще какое порученіе?

Розенкранцъ.

Вы нкогда любили меня, Принцъ.

Гамлетъ.

И теперь еще люблю — клянусь моими десятью пальцами. (21.)

Розенкранцъ.

Какая причина, Принцъ, вашего недуга, вы запираете дверь собственной свобод, скрывая горесть свою отъ друзей вашихъ.

Гамлетъ.

Я желаю повышенія.

Розенкранцъ.

Возможное ли это дло, когда самъ Король назначилъ васъ наслдникомъ престола?

Гамлетъ.

Правда, правда! но: ‘покуда травка подрастетъ —‘ (22.) пословица эта ужъ обветшала.

(входятъ музыканты.)

А, музыканты! подайте мн флейту.

(къ Розенкранцу и Гильденстерну)

Идти за вами? что вы заходите мн втеръ, какъ будто загоняя меня въ тенеты? (23.)

Гильденстернъ.

О, Принцъ! если долгъ длаетъ меня смлымъ, то любовь моя забываетъ приличія. (24.)

Гамлетъ.

Для меня это не совсмъ понятно. Не угодно ли теб заиграть на сей флейт?

Гильденстернъ.

Я не могу, Принцъ.

Гамлетъ.

Прошу тебя!

Гильденстернъ.

Право не могу.

Гамлетъ.

Сдлай одолженіе!

Гильденстернъ.

Я не знаю какъ за нее взяться.

Гамлетъ.

Это такъ же легко, какъ, напримръ, лгать. Закрывай и открывай сіи отверстія пальцами и клапаномъ, а въ это дуй — и выйдетъ прекрасная музыка. Посмотри — вотъ пріемы, для сего нужные.

Гильденстернъ.

Но пріемовъ то я и незнаю, не умю извлечь изъ инструмента гармоніи. Искуство сіе мн не извстно.

Гамлетъ.

Разсуди же самъ, какою презрительною тварью ты меня почитаешь! Ты хочешь управлять мною, думаешь, что знаешь нужные пріемы и можешь изъ самаго сердца извлечь мою тайну, слышать звуки мои отъ перваго до послдняго: а вотъ въ семъ инструментик заключается звучная, пріятная музыка — и ты не въ состояніи одушевить ее! Думаешь ли ты, что со мной совладть легче, нежели съ флейтой? Назови меня какимъ хочешь инструментомъ: ты можешь разбить меня, но не играть на мн.

(входитъ Полоній)

Здравствуй Полоній!

Полоній.

Королева желаетъ сей часъ говорить съ вами, Принцъ.

Гамлетъ.

Видишь ли ты вотъ это облачко, похожее на верблюда?

Полоній.

Вижу, и право оно похоже на верблюда — право похоже!

Гамлетъ.

Но, кажется, оно боле подобно ласточк.

Полоній.

Спина точно какъ у ласточки.

Гамлетъ.

Или киту —

Полоній.

Точь въ точь какъ китъ, Принцъ.

Гамлетъ.

И такъ я тотчасъ приду къ Королев. — Они задурачать меня до смерти. — Я тотчасъ приду.

Полоній.

Я доложу ей о томъ.

(Уходитъ.).

Гамлетъ.

Тотчасъ сказать легко! Друзья, простите!

(Розенкранцъ и Гильденстернъ уходятъ.)

Теперь насталъ волшебный ночи часъ,

Когда могилы разверзаютъ звъ свой

И самый адъ на міръ заразой дышетъ,

Теперь я радъ кипящую пить кровь,

Творишь дла, на кои день воззрвши

Затрепеталъ бы. — Время къ Королев! —

О сердце, помни святость узъ природы!

Душа Нерона, не тснись мн въ грудь!

Не извергомъ, жестокимъ лишь я буду:

Грозя кинжаломъ, не коснусь кинжала,

Притворной рчью скрою чувства сердца

И трепетать заставивши злодйство,

Не приведу угрозъ словесныхъ въ дйство.

(Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ III.

(Комната въ замк)

(Король, Розенкранцъ и Гильденстернъ.)

Король.

Онъ мн противенъ и опасно дать

Его безумству волю. Приготовьтесь:

Я нужныя бумаги подпишу

И въ Англію отправлю васъ съ нимъ вмст.

Нашъ санъ и долгъ терпть не позволяютъ

Опасности, растущей здсь всечасно

Отъ сей болзни.

Гильденстернъ.

Мы сготовимъ все,

Заботливость такая, Государь,

О благ общемъ вамъ подвластныхъ, вами

Хранимыхъ, благотворна и свята.

Розенкранцъ.

И всякъ изъ насъ природою обязанъ

Всей силой, всемъ оружіемъ души

Хранить себя отъ гибели, но бол

Обязанъ тотъ, отъ коего зависитъ

Отчизны миръ, жизнь тысячь. Смерть владыки

Не смерть инаго: какъ водоворотъ,

Она съ собой все близкое уноситъ.

Царь — на вершин горной колесо,

Огромное, вращающее тьмы

Колесъ легчайшихъ, рушится оно —

И весь составъ, столь сложный и обширный,

Въ его паденьи будетъ раздробленъ:

Вздохъ Царскій есть всего народа стонъ.

Король.

Сготовьтесь, други, въ сей поспшный путь,

Опасности, ходящей здсь свободно,

Мы скоро цпи на ноги наднемъ.

Розенкранцъ и Гильденстернъ.

Простите, Государь!

(Уходятъ, входитъ Полоній.)

Полоній.

Онъ къ Королев будетъ, Государь,

Я за обои скрывшись, все услышу.

Она его суровымъ встртитъ словомъ,

И какъ [вы сами мудро то сказали]

Всегда пристрастна, къ дтямъ мать, то должно

Чтобъ посторонній нужное подслушалъ

Въ ихъ разговор. Государь, простите?

Я васъ о всемъ увдомлю сего дня жъ.

Король.

Благодарю.

(Полоній уходитъ.)

Ахъ, моего злодйства

Зловоніе восходитъ къ небесамъ,

На немъ древнйшее лежитъ проклятье!

Братоубійство! Пламенно желая,

Молиться я не властенъ: сила воли

Сильнйшею подавлена виной,

И какъ зовомый къ двумъ равно дяньямъ,

Что предпринять, не зная, въ обоихъ

Я медлю. Что же? Запекись корою

На проклятыхъ рукахъ моихъ кровь брата —

Ужель росы въ благомъ не станетъ Неб

Какъ снгъ умыть ихъ? Не на толь и благость,

Чтобы лицу противустать порока?

И что въ молитв, если не сія

Двойная сила — подкрпленье слабымъ,

Прощенье падшимъ? Я воззрю къ Творцу,

Вина свершилась, но какой избрать

Молитвы видъ? — ‘Прости мн грхъ убійства?—

То не возможно! я еще владю

Всемъ, для чего совершено убійство:

Короной, жаждой чести, Королевой!

Тому ль прощенье, кто своей вины

Еще плоды вкушаетъ? — На нечистомъ

Поток свта можетъ позлащенной

Преступникъ правду отклонить рукой,

Купить законъ добычею злодйства,

Но тамъ не такъ! Тамъ тщетны вс предлоги,

Тамъ въ нагот дла порока видны,

И мы лицемъ къ лицу предъ ними станемъ,

Нелицемрный въ нихъ дадимъ отчетъ.

И что жъ осталось? испытать, что властно

Раскаянье? — чего оно не властно!

Что властно тамъ, гд нтъ его въ душ ?—

О бдствіе! грудъ черная, какъ смерть!

Духъ, рвущійся изъ узъ, и тмъ сильне

Тснимый ими! Ангелы, внемлите!

Колна, гнитесь! Ты, стальное сердце,

Смягчись и будь чувствительно, какъ нервы

Въ грудномъ младенц! — Есть еще надежда.

(Отходитъ въ сторону и становится на колна.)

Гамлетъ (входитъ.)

Теперь могу я — онъ творитъ молитву,

Теперь свершу: чрезъ мигъ онъ въ небесахъ —

И я отмщенъ? — О семъ помыслишь должно.

Родителя лишилъ меня злодй,

Единый сынъ, я шлю сего злодя

На небо!—

Нтъ, то заплата, а не месть! отецъ мой

Убитъ имъ былъ въ утхахъ, въ пресыщеньи

И полнот грховъ, какъ Май разцвтшихъ,

Каковъ удлъ его, лишь знаетъ небо,

Но намъ разсудокъ говоритъ, что тяжко

Его душ — и будуль я отмщенъ,

Сразивъ врага въ минуту покаянья,

Готоваго предстать на судъ небесный?

О, нтъ!

Нтъ, мечь мой! мигъ страшнйшій избери!

Когда во сн онъ, иль во гнв, въ пьянств,

Или въ наслажденьяхъ мерзостной любви,

Въ игр, въ хуленьи, дл чуждомъ всякой

Спасенья мысли: порази тогда,

Чтобъ пяты къ небу обративъ, онъ палъ

Съ душею черной, проклятой, какъ адъ_>

Ея наслдье. — Королева ждетъ! —

Для большихъ мукъ продлю его животъ.

(Уходитъ.)

Король (встаетъ.)

Слова гор, но долу мысль стремится:

Безъ мысли слово къ небу не домчится!

(Уходитъ)

ЯВЛЕНIЕ IV.

(Другая комната въ замк)

Королева и Полоній.

Полоній.

Тотчасъ придетъ онъ. Будьте съ нимъ суровы,

Скажите прямо, что его поступки

Несносны, что вы стали изъ любви

Межь нимъ и гнвомъ Короля. Довольно,

Но будьте откровенны съ нимъ.

Королева

О буду,

Поврь мн. Онъ идетъ — оставь однихъ насъ.

(Полоній скрывается)

Гамлетъ (входитъ)

Что вамъ угодно Королева?

Королева.

Тобой отецъ твой сильно оскорбленъ.

Гамлетъ.

Отецъ мой вами сильно оскорбленъ.

Королева.

Ты Гамлетъ, мн отвтствуешь пустое.

Гамлетъ.

Вы говорите, Королева, злое.

Королева.

Что жъ, Гамлетъ?

Гамлетъ.

Въ чемъ же дло, Королева?

Королева.

Или меня забылъ ты?

Гамлетъ.

О, нимало!

Вы Королева, деверя супруга,

И — лучше бы такъ не было — мн мать.

Королева.

Такъ говорить съ тобой велю другимъ я.

Гамлетъ.

Къ чему? — Садитесь! не вставайте съ мста!

Ни съ мста! я вамъ зеркало представлю,

Гд вы свою увидите всю душу.

Королева.

Что хочешь ты? Убить меня? — Спасите!

Сюда!

Полоній. (непоказываясь)

Сюда, на помощь!!

Гамлетъ.

Кто здсь? — Мышь?

(вынимаетъ шпагу)

Убита, бьюсь червонцемъ объ закладъ!

Мертва!

(ударяетъ шпагою сквозь обои.)

Полоній.

Я мертвъ — заколотъ — мертвъ!

(падаетъ и умираетъ.)

Королева.

О горе!

Что сдлалъ ты?

Гамлетъ.

Не знаю самъ! — Король?

(Поднимаетъ обои и подвигаетъ Полонія на сцену.)

Королева.

Какой кровавый, бшеный поступокъ!

Гамлетъ.

Кровавый? Также, Королева, какъ

Убивъ Царя, стать деверя супругой.

Королева.

Убивъ Царя?

Гамлетъ.

Убивъ, убивъ: такъ точно!

(Полонію.)

Прости, ты жалкій, дерзостный глупецъ!

Я счелъ тебя за лучшаго, чмъ ты, —

Какъ быть! — Лукавство, видишь самъ, опасно.

(Королев.)

Къ чему ломать и жать такъ руки? — Сядьте!

Изъ вашего я сердца выжму чувство,

Когда его проникнуть есть возможность,

Когда его не вовсе закалилъ,

Не сдлалъ сталью навыкъ преступленья.

Королева.

Въ чемъ я виновна, что языкъ твой сметъ

Мн изрыгать угрозы?

Гамлетъ.

Твой проступокъ

Сквернитъ румянецъ скромности стыдливой,

Зоветъ притворствомъ добродтель, розу

Съ чела любви невинной отторгая,

Кладетъ тамъ язву, слово брачной клятвы

Творитъ хулой, какъ игрока божбу.

Онъ извлекаетъ душу изъ обтовъ

Святйшихъ въ жизни, рдетъ, зря его

Во гнв небо, и тяжелый шаръ нашъ,

Какъ въ судный день, пріемлетъ мрачный видъ

И страждетъ въ скорби.

Королева.

О, какой проступокъ

Ты возвщаешь столь ужаснымъ?

Гамлетъ.

Взирай сюда — вотъ два изображенья,

Черты двухъ братьевъ. Вотъ одинъ: какое

Величіе въ лиц его! Власы

Гиперіона, Зевсово чело,

Взоръ Бога брани, царственный и грозный,

Осанка, поступь встника Боговъ,

Летящаго съ горы подпершей небо,

Размръ и стройность, въ коихъ, мнится, явно

Безсмертный каждый положилъ печать,

Ручаясь міру за свое творенье —

Онъ былъ супругъ твой! Но взирай: другой

Теперь супругъ твой, сей сожженный колосъ,

Губитель брата. (25.) Видишь ли твой глазъ?

Не жить на сей гор, тучнть во скверн

Такого блата! Видитъ ли твой глазъ?

Не смй назвать любви тутъ! Нтъ! Въ твой вкъ

Ужь не бунтуетъ кровь: она покорна

Разсудка вол, виднъ ли жъ разсудокъ

Въ такой замн ? Ты имешь смыслъ —

Имя мысли — но онъ спитъ сномъ смертнымъ:

Здсь и безумство истину бы зрло,

И никогда не меркнулъ столько разумъ,

Чтобъ въ выбор подобномъ заблужденью

Причастнымъ быть могъ. О, какой же демонъ

Тебя такъ злобно, дивно ослпилъ?

Безъ осязанья глазъ, иль осязанье

Безъ глаза, слухъ одинъ — любое чувство,

Остатокъ бдный чувства впасть не могъ бы

Въ обманъ столь грубый.

О, стыдъ! Гд твой румянецъ? — Адъ коварный!

Когда ты такъ бунтуешь въ людяхъ зрлыхъ,

Пусть въ юности порывчатомъ огн

Какъ воскъ растаетъ добродтель! Срамноль

Для жара крови молодой распутство,

Когда и ледъ горитъ, когда разсудокъ

Другъ вождленья?

Королева.

О, умолкни, Гамлетъ!

Ты обратилъ мой взоръ во глубь души,

И въ черныхъ, неизгладимыхъ я пятнахъ

Ее узрла.

Гамлетъ.

Прельщаться срамомъ

На душномъ семъ одр кровосмшенья!

Дышать порокомъ! Нжиться любовью

Въ гнзд разврата!

Королева.

О, умолкни, Гамлетъ!

Слова твои какъ острые кинжалы!

Умолкни сынъ мой!

Гамлетъ.

Онъ злодй, убійца?

Рабъ, онъ отца убитаго не стоитъ

И сотой доли! На Царей сатира! (26.)

Воръ малодушный скипетра и Царства,

Изъ храмины корону подъ одеждой

Тайкомъ унесшій!

Королева.

О, довольно!

Гамлетъ.

Съ шапкой

Дурацкою Король!

(Входитъ тнь Гамлетова отца.)

Прострите крылья надъ моей главой,

Вы, стражи неба! — Что ты возвстишь

Величественный призракъ?

Королева.

Онъ въ безумств!

Гамлетъ.

Съ упрекомъ ли къ медлителю пришелъ ты,

Что съ рвеніемъ жарчайшимъ не спшитъ онъ

Твое исполнишь страшное велнье?

О, говори!

Тнь.

Сынъ, помни: я пришелъ

Вновь изощрить притупленный твой замыслъ,

Но матери ты видишь изумленье?

Стань между ею и ея душой —

Сильнй въ слабйшихъ потрясаетъ душу

Воображенье. Говори съ ней, сынъ мой.

Гамлетъ.

Что съ вами, Королева?

Королева.

Что, Гамлетъ мой, съ тобою?

Ты дико взоръ вперяешь въ пустоту,

И съ воздухомъ бесдуешь безплотнымъ,

Огнемъ души твои сверкаютъ очи,

Власы, подобно рати, пробужденной

Отъ сна смятеньемъ браннымъ, какъ живые

Встаютъ горою! Милый сынъ! Пролей

Терпнія прохладу на огонь

И жаръ твоей тревоги! Что ты видишь?

Гамлетъ.

Его, его! Какъ блденъ, какъ глядитъ онъ!

Его удлъ и видъ вложилъ бы въ камни

Разсудокъ, чувство!

(Къ тни.)

Отврати свой взоръ!

Иль жалости при вид семъ уступитъ

Моя ршимость, должный цвтъ утратитъ

Дянье: будутъ слезы вмсто крови!

Королева.

Съ кмъ, сынъ мой, говоришь ты?

Гамлетъ.

Ужель никто не виднъ вамъ?

Королева.

Никто,

Но все, что есть здсь, явственно я вижу.

Гамлетъ.

И ничего не слышитъ ваше ухо?

Королева.

Нтъ, ничего, окром насъ самихъ.

Гамлетъ.

Сюда, сюда смотрите! Онъ уходитъ,

Отецъ мой, въ томъ же, какъ при жизни, вид!

Вотъ здсь идетъ онъ! Вотъ выходитъ въ дверь!

(Тнь уходитъ.)

Королева.

Нтъ, то души мечтательной творенье!

Безумство живо представлять уметъ

Очамъ такіе призраки.

Гамлетъ.

Безумство?

Но пульсъ мой бьется врно, какъ и вашъ,

И въ столь же здравыхъ раздается звукахъ.

Безумно ль говорилъ я? Испытайте!

Я повторю до слова все: безумный

Смшался бы! О, не врачуйте сердца

Бальзамомъ ложнымъ, мыслью, что вщало

Мое безумство, а не вашъ порокъ:

Онъ лишь извн слегка затянетъ рану,

Внутри же гніенье будетъ разьдать

Ее незримо. Матерь! Вспомни небо!

Покайся въ прошломъ, мысли о грядущемъ!

Не удобряй земли для возращенья

Волчцовъ и терній! Не сердись за правду!

Въ нашъ вкъ, въ разврат утучнвшій, просить

Прощенья у порока добродтель,

И ползаетъ, моля о позволеньи

Творишь добро ему же.

Королева.

Гамлетъ! Гамлетъ!

Ты растерзалъ мое на-двое сердце!

Гамлетъ.

О, брось его, брось злую половину,

И съ остальною въ чистот живи.

Прости! Но къ дяд не иди: хоть видомъ

Храни, когда не сердцемъ, добродтель!

Чудовище-привычка, подая,

Какъ демонъ злобы, стыдъ виновныхъ душъ,

И ангеломъ бываетъ — подаетъ

Удобную и легкую одежду

Дяньямъ добрымъ: воздержись сего дня —

Получишь силы къ воздержанью завтра,

Второе будетъ легче принужденье.

О, навыкъ властенъ измнить природу,

Онъ усмиритъ врага, иль дивной силой

Его изгонитъ вовсе. Добра ночь!

Благослови меня, когда сама

Благословенья отъ небесъ ты чаешь!

(Указываетъ на Полонія.)

Его мн жаль! Знать небеса желали,

Мной наказавъ его, меня симъ дломъ,

Чтобы орудьемъ и бичемъ ихъ былъ я.

Пойдемъ пріятель! Я отчетъ съумю

Отдать въ твоемъ убійств. — Добра ночь!

Не ставъ жестокъ, я не могу быть нженъ,

Зло свершено, зло большее свершится,

Еще два слова.

Королева.

Что должна творить я?

Гамлетъ.

Не то, чего я требую, конечно!

Пусть тучный другъ васъ привлечетъ въ обьятья,

Вамъ гладитъ щеки, милою зоветъ васъ,

Пусть за одинъ горячій поцлуй,

Иль за одну руки проклятой ласку

У васъ онъ купитъ скорое признанье,

Что я безумнымъ только притворяюсь.

Откройте все ему: прекрасно будетъ!

И вамъ ли, мудрой, нжной Королев

Отъ твари сей, летучей мыши, жабы

Скрывать такія вещи? И къ чему?

О, нтъ! на зло и тайн и разсудку

Откройте ящикъ на домашней кровл,

Пустите птицъ, какъ обезьяна въ басн,

И, какъ она, изъ любопытства влезть

Стараясь въ ящикъ, голову сломите!

Королева.

О, врь мн, врь, когда слова — дыханье,

Когда дыханье — жизнь, во мн нтъ жизни

Дохнутъ о томъ, что говорилъ ты, слова.

Гамлетъ.

Я въ Англію назначенъ — вамъ извстно?

Королева.

Увы! Я вспоминаю — такъ ршили.

Гамлетъ.

Бумаги за печатью, двумъ друзьямъ —

Я врю имъ не бол, какъ ехиднамъ —

Даны приказы, велно мести

Дорогу мн и весть меня къ измн.

Посмотримъ! Какъ забавно подорвать

Подкопщика его жъ снарядомъ! Будетъ

Немилость неба, или на два локтя

Подрывшись глубже, я взорву ихъ. Славно

На линіи одной столкнуть дв силы!

Теперь я ношей нагружусь бездушной

И въ ближній отнесу ее покой.

(Поднимаетъ Полонія.)

Спокойной ночи! — Сей совтникъ Царскій

Теперь сталъ скроменъ, молчаливъ и важенъ

А прожилъ вкъ глупцомъ и болтуномъ.

Пойдемъ, пріятель! Мы тебя пристроимъ.

Спокойной ночи!

(Уходятъ въ разныя стороны, Гамлетъ уноситъ Полонія.)

Конецъ III-го Дйствія.

ДЙСТВІЕ IV.

ЯВЛЕНІЕ I.

(Комната во дворц.)

Король, Королева, Розенкранцъ и Гильденстернь.

Король.

Симъ вздохамъ есть причина, сихъ стенаній

Предметъ мы знать желаемъ — поясни ихъ.

Гд сынъ твой?

Королева (къ придворнымъ.)

Угодно ль вамъ оставить насъ однихъ?

(Розенкранцъ и Гильденстернь уходятъ.)

О другъ мой! что я видла сей ночью!

Король.

Чтожъ, милый другъ? скажи: каковъ нашъ Гамлетъ,

Королева.

Безуменъ, дикъ, какъ океанъ и втры

Въ стихійномъ спор. Въ бшенств припадка

Онъ за обоями услышалъ шорохъ,

За мечь схватился, закричалъ: кто? мышь?

И закололъ, въ безумномъ заблужденьи,

Сокрытаго Полонія!

Король.

О горе!

Тожъ было бъ съ нами, еслибъ мы тамъ были!

Его свобода угрожаетъ всмъ:

Теб и намъ и всякому! Увы!

Какой въ кровавомъ дл семъ отвтъ дать?

Насъ обвинятъ въ немъ! Мы долженствовали

Блюсти въ надзор, удалишь иль воли

Лишить безумца, но въ своей любви

Мы не хотли слышать гласа долга:

Такъ зараженный срамною болзнью

Ее скрываетъ ото всхъ, пока

Вс соки жизни не изсякнутъ. Гд онъ?

Королева.

Понесъ изъ комнатъ тло, и притомъ

Его безумство, какъ въ смшеньи низкихъ

Металловъ злато, въ чистот явилось:

Онъ плачетъ горько о вин невольной.

Король.

Пойдемъ, Гертруда!

О, прежде, чмъ освтитъ солнце горы,

Онъ удалится. Дерзкій сей поступокъ

Всей властью и искуствомъ мы загладить

И извинить потщимся. — Гильденстернъ!

(Гильденстернъ и Розенкранцъ входятъ.)

Возьмите слугъ, друзья, къ себ на помощь,

Гамлетъ, убивъ Полонія въ безумств,

Его унесъ изъ комнатъ Королевы,

Найдите Принца, будьте съ нимъ дружне,

Отправьте тло въ церковь. — Поспшите.

(Они уходятъ.)

Пойдемъ, мой другъ, сзовемъ друзей мудрйшихъ,

Откроемъ имъ, что сталось, что имемъ

Въ предмет мы: быть можетъ клевета,

Чей шопотъ мтко, черезъ цлый міръ,

Несетъ ударъ свой ядовитый къ цли,

Именъ не тронувъ нашихъ, въ невредимый

Ударитъ воздухъ. Поспшимъ, пойдемъ!

Въ душ моей смятеніе и ужасъ!

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ II.

(Другая комната въ замк.)

Гамлетъ. (одинъ.)

Спрятанъ прекрасно!

Розенкранцъ и Гильденстернъ. (за сценою.)

Принцъ! Принцъ Гамлетъ!

Гамлетъ.

Тише, что за крикъ? Кто зоветъ Гамлета? —

А, вотъ они!

Розенкранцъ (входить съ Гильденстерномъ.)

Что сдлали вы съ мертвымъ тломъ, Принцъ?

Гамлетъ.

Его, какъ прахъ, я предалъ праху.

Розенкранцъ.

Скажите, гд: его мы взять и въ церковь

Должны отправить.

Гамлетъ.

Не врьте тому.

Розенкранцъ.

Чему, Принцъ?

Гамлетъ.

Что я могу сохранить вашу тайну, а не свою собственную. Впрочемъ, когда спрашиваетъ губка — что долженъ отвтствовать сынъ царскій?

Розенкранцъ.

Вы почитаете меня губкою, Принцъ?

Гамлетъ.

Губкою, напитанной Королевскою волею, приказаніями и наградами, но такіе прислужники бываютъ наиболе полезны Царю при конц — онъ бережетъ ихъ, какъ обезьяна въ уголк рта первый кусокъ пищи, пожираемый посл прочаго: при первой нужд въ томъ, чмъ вы напитаны, онъ пожметъ — и вы, губка, сухи по прежнему.

Розенкранцъ.

Я не понимаю васъ, Принцъ.

Гамлетъ.

Очень радъ: хитрое словцо спитъ въ ух глупца. (2.)

Розенкранцъ.

Вы должны, Принцъ, сказать, гд тло, и идти съ нами къ Королю.

Гамлетъ.

Тло при Корол, но Король не при тл. (3.) Король есть нчто! (4.)

Гильденстернъ.

Нчто, Принцъ?

Гамлетъ.

Или ничто — пойдемъ къ нему. — въ норку, лисичка, да и вс тудажъ. (5.)

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНIЕ III.

(Другая комната во дворц.)

Король и служители.

Король.

Я повеллъ найти его и тло.

О, какъ опасно дать безумцу волю!

Но мы суду предать его не смемъ:

Онъ такъ любимъ безсмысленной толпой,

Судящей все глазами, не разсудкомъ,

А гд такъ судятъ, казнь лишь видятъ тамъ,

А не вину. Чтобъ все сравнять и сгладишь,

Давно уже замышленнымъ представимъ

Отъздъ его. Въ отчаянныхъ болзняхъ

Полезны иль отчаянныя средства,

Иль ничто.

(Розенкранцъ входитъ)

Нашелъ ли, Розенкранцъ?

Розенкранцъ.

Гд скрыто тло, Государь, онъ намъ

Не говоритъ.

Король.

Гд жъ самъ онъ?

Розенкранцъ.

На двор,

Со стражею, ждетъ вашихъ повелній.

Король.

Сюда его зовите.

Розенкранцъ.

Гильденстернъ!

Проси скоре Принца къ Государю.

(входятъ Гамлетъ и Гильденстернъ.)

Король.

Ну, Гамлетъ, гд Полоній?

Гамлетъ.

За ужиномъ.

Король.

За ужиномъ? гд?

Гамлетъ.

Не тамъ, гд онъ кушаетъ, а тамъ, гд его кушаютъ. Надъ нимъ теперь цлое братство нкотораго рода политическихъ червей. Червь есть монархъ всего състнаго, мы утучняемъ безсловесныхъ, чтобы самимъ тучнть отъ нихъ, а тучнемъ сами, чтобы посл утучнить червей. Дородный Царь и тощій нищій — т же яства, хотя и различныя: два блюда къ одному столу — и все тутъ!

Король.

Увы, увы!

Гамлетъ.

Можно удишь рыбу на червя, вшаго Царя, и сть рыбу, пожравшую червя сего.

Король.

Что хочешь сказать ты?

Гамлетъ.

Только то, что Царь можетъ путешествовать по внутренностямъ нищаго.

Король.

Гд Полоній?

Гамлетъ.

На небесахъ! Велите посмотрть: если послы ваши не найдутъ его тамъ, то ищите его сами — въ другомъ мст. Впрочемъ ручаюсь, что если не отыщете его въ продолженіи сего мсяца, носъ вашъ почуетъ его на лстниц, ведущей въ галлерею.

Король. (служителямъ)

Ищите его тамъ.

Гамлетъ.

Онъ будешь спокойно ожидать васъ.

(служители уходятъ)

Король.

Поступокъ сей для твоего же блага,

О коемъ мы не мене печемся,

Какъ и грустимъ о семъ убійств, нынжъ

Теб велитъ отсюда удалиться.

Зготовся, втръ благопріятенъ, все —

Корабль и спутники твои готовы

Въ путь въ Англію.

Гамлетъ.

Въ Англію?

Король.

Такъ точно, Гамлетъ.

Гамлетъ.

Хорошо!

Король.

Конечно ты сказалъ бы хорошо, еслибъ зналъ наши намренія.

Гамлетъ.

Я вижу Херувима, который ясно ихъ видитъ. И такъ въ Англію! Простите, нжная матерь моя!

Король.

Твой нжный отецъ, Гамлетъ.

Гамлетъ.

Нтъ, мать! отецъ и мать — мужъ и жена, а мужъ и жена — одно тло: слдственно вы моя мать. Въ Англію, въ Англію скоре!

(Уходитъ.)

Король.

За нимъ, за нимъ! Поспшне на берегъ!

И на корабль до восхожденья солнца!

Скоре! все, что нужна для пути,

Готово — о, поспшне, прошу васъ!

(Розенкранцъ и Гилъденстернъ уходятъ.)

О Англія! когда цнить умешь

Ты нашу дружбу [и ее цнить ты

Научена: еще горятъ и рдютъ

Твои отъ Датскаго оружья язвы,

И добровольно ты приносишь дань намъ]

Не холодно ты наше примешь дло,

Исполнишь просьбу, сказанную въ письмахъ:

Смерть Гамлету! О Англія, не медли!

Онъ, какъ зараза, мн бунтуетъ кровь —

Я отъ тебя одной жду исцленья:

Дотоль и въ счастьи нтъ мн наслажденья.

(Уходитъ.)

ЯВЛЕНIЕ IV.

(Долина въ Даніи.)

(Фортинбрасъ съ войскомъ.)

Фортинбрасъ.

Ты къ Датскому, Полковникъ, Королю

Съ привтствіемъ впередъ иди, скажи,

Что Фортинбрасъ, по данному имъ слову,

О пропуск чрезъ царство проситъ. Гд

Найти меня, ты знаешь. Если онъ

Желаетъ, я съ почтеньемъ ко двору

Прибуду лично.

Полковникъ.

Слушаю, мой Принцъ.

Фортинбрасъ.

Впередъ, но тише!

(Уходитъ съ войскомъ.)

Гамлетъ. (входитъ съ Розенкранцемъ и Гильденстерномъ.)

Смю ль васъ спросить

Какія идутъ здсь войска?

Полковникъ.

Норвежцы.

Гамлетъ.

Угодно вамъ сказать, куда?

Полковникъ.

На Польшу.

Гамлетъ.

А предводитель?

Полковникъ.

Принцъ нашъ, Фортинбрасъ.

Гамлетъ.

И на границу Польши, или внутрь

Пойдутъ они?

Полковникъ.

О, говоря открыто,

Мы овладть кускомъ земли идемъ,

Въ которомъ польза вся — его лишь имя.

Пяти бъ червонцевъ за наемъ я не далъ

Земли сей, ни Норвегіи, ни Польш

Принесть доходу столько не могущей.

Гамлетъ.

Такъ за нее и не поспоритъ Польша.

Полковникъ.

О нтъ! Уже поставлено тамъ войско.

Гамлетъ.

Дв тысячи людей и двадцать тысячь

Червонцевъ спора не ршатъ о сей

Соломинк! Таковъ нарывъ богатства

И мира: нутрь терзаетъ, а снаружи

Больной не видитъ отъ чего умретъ.

Благодарю васъ.

Полковникъ.

Счастливо остаться!

(Уходитъ.)

Розенкранцъ.

Угодно ли идти вамъ дальше, Принцъ?

Гамлетъ.

Идите, я тотчасъ за вами буду.

(Розенкранцъ и Гильденстернъ уходятъ.)

Какъ все меня винитъ и побуждаетъ

Къ скорйшей мести! Что же мы, когда

Первйшимъ благомъ, выгодою жизни

Нашъ сонъ и пища? — Зври, только зври?

На толь Творецъ создалъ насъ съ симъ умомъ,

Способнымъ видть прошлое съ грядущимъ,

На толь намъ далъ божественный разсудокъ,

Чтобъ ржавлъ онъ въ бездйствіи? — Не знаю,

Скотское ль то забвеніе, сомннья ль

Страшащейся послдствій мысли, въ коей

Благоразумья часть одна, а три

Боязни — я живу и повторяю:

Сіе исполнить должно, все имя,

Все, волю, средства, силы къ исполненью!

Меня зовутъ великіе примры,

Великіе, какъ міръ — и вотъ одинъ:

Сей юноша съ войсками. Вдохновенный

Высокой жаждой чести, презираетъ

Онъ неизвстность счастья, отдаетъ

Все смертное, неврное на волю

Опасностямъ и смерти — все за горсть

Песку! — Быть истинно великимъ, значитъ

Не возставать безъ побужденій важныхъ,

Но почитать великою бездлку,

Когда о чести дло. — Что же я?

Ни смерть отца, ни матери безчестье

И кровь мою и разумъ подстрекая,

Ничто, ничто меня не пробудило!

Съ стыдомъ я вижу двадцать тысячь храбрыхъ,

Изъ ничего, изъ славы лишь пустой,

Идущихъ въ гробъ, какъ на одры, за землю,

На коей тсно стать имъ въ ратномъ стро,

На коей мста для могилъ ихъ мало!

Упейсяжъ кровью, праведное мщенье,

Иль вовсе я ничтожное творенье!

(Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ V.

(Комната въ Эльсинор.)

Королева и Гораціо.

Королева.

Я говорить съ ней не хочу.

Гораціо.

Она

Такъ неотвязна — вовсе вн себя,

И грусть ея достойна состраданья.

Королева.

Чего она желаетъ?

Гораціо.

Я не знаю.

Она то объ отц заговоритъ,

То объ обманахъ свта, то стенаетъ,

Бьетъ въ грудь себя, за малости сердится,

Или твердитъ слова почти безъ смысла,

Они ничто, но странностью вниманье

Влекутъ невольно: слушатель догадкой

Въ нихъ произвольную находитъ мысль,

Къ какой ведутъ ея движенья, взоры,

Намеки, видъ, отъ коихъ нчто въ душу

Неясное и страшное тснится.

Королева (въ сторону.)

Поговорю съ ней — или толкъ опасный

Въ зломыслящихъ могла бъ она посять.

(Къ Гораціо.)

Впусти ее.

(Гораціо уходитъ.)

Душей недужной — такъ караетъ совсть —

Во всемъ несчастья встниковъ я вижу.

Преступникъ все измной почитаетъ,

И самъ себ, страшась всхъ, измняетъ.

(Входятъ Гораціо и Офелія.)

Офелія.

Гд она, гд прекрасная Датская Королева?

Королева.

Что съ тобою, Офелія?

Офелія (поетъ.)

‘Какъ узнать твоего мн, красавица, друга? (6.)

Какъ узнать межъ народной толпой? —

‘Онъ въ сандаліяхъ тяжкихъ, въ распущенной шляп,

‘Въ рукахъ его жезлъ съ булавой.

Королева.

Увы! Бдная Офелія! Къ чему эта псня?

Офелія.

Право? Нтъ, послушайте, прошу васъ!

(поетъ)

‘Ахъ, далеко, далеко, красавица, другъ твой,

‘Въ сырую могилу зарытъ!

‘Въ головахъ его холмикъ наложенъ дерновый,

‘Въ ногахъ срый камень лежитъ!

Ахъ, ахъ!

Королева.

Но, милая Офелія —

Офелія.

Послушайте, послушайте!

(поетъ)

‘Чистъ и блъ его саванъ, какъ снгъ молодой —

(входитъ Король)

Королева.

Ахъ посмотрите, Государь!

Офелія. (продолжаетъ пть)

‘Весь усыпанъ цвтами, цвтами!

‘И гробъ опуская въ могилу, друзья

‘Ихъ смочили слезами, слезами.

Король.

Что съ тобой, Офелія?

Офелія.

Ничего, благодарю васъ! Говорятъ, что сова была дочь хлбника (7.) Мы знаемъ, что мы такое, но не знаемъ чмъ бы мы быть могли. Хлбъ-соль вамъ!

Король.

Она думаетъ объ отц.

Офелія.

Ни слова боле объ этомъ, прошу васъ, а если

Кто спроситъ, что это значитъ, скажите:

(поетъ.)

‘Спитъ ли, другъ мой, иль нтъ! Ужъ алетъ заря

‘Валентинова краснаго дня, (8.)

‘Я, прокравшись тайкомъ, здсь стою подъ окномъ:

‘О, прими, Валентинъ мой, меня!

* *

*

‘Онъ услышалъ привтъ: черезъ мигъ онъ одтъ,

‘Двери настежь, вороты скрипятъ,

‘И двица — красавица къ другу вошла,

‘Но пошла не двица назадъ.

Король.

Милая Офелія —

Офелія.

Нтъ, право — зачмъ клясться — я окончу свою псню —

(поетъ.)

‘Что за люди на свт, Пречистая мать!

‘Какъ въ нихъ совсти много святой!

‘Положись на мущинъ: они вс, какъ одинъ!

‘Пусть имъ будетъ Господь судіёй!

* *

*

‘Гд же клятвы въ всегдашней и врной любви,

‘Гд обты? [сказала она]

Онъ отвчаетъ:

‘Я любовь сохранилъ, но обтъ позабылъ —

‘И твоя, не моя, въ томъ вина.

Король.

Давно ли такова она?

Офелія.

О, я надюсь, все будетъ хорошо, надобно только имть терпніе, но какъ же мн не плакать, думая, что они положили его въ сырую землю! Братъ мой долженъ узнать это, и я благодарю васъ за добрый совтъ вашъ. Ей, велите подать мою карету! Добра ночь, прекрасныя госпожи! Добра ночь, добра ночь!

(Уходитъ.)

Король.

За ней, Гораціо! О, смотри за нею!

(Гораціо уходитъ.)

То ядъ глубокой скорби, смерть отца —

Его источникъ. И теперь смотри,

Моя Гертруда! Бдствія не идутъ,

Какъ соглядатаи, по одиначк,

Но цлою толпой! Сперва убійство

Полонія, потомъ отъздъ Гамлета —

И самъ виной онъ своего изгнанья, —

Народа ропотъ, подозрнья, толки,

О семъ убійств — и напрасно мы

Полонія похоронили тайно,

И вотъ, ума Офелія лишилась,

Безъ коего мы истуканы, зври,

И наконецъ, что всхъ сихъ бдъ опаснй,

Изъ Франціи Лаертъ пріхалъ тайно.

Онъ, раздраженный, кроется во мрак

И заражаетъ слухъ свой объ отц

Язвительнымъ наушниковъ разсказомъ,

Гд для доводовъ не упуститъ злоба

Передавать объ насъ изъ устъ въ уста

Дурныя всти. О Гертруда! это,

Какъ многострльная пищаль убійцы,

Мн вдругъ наноситъ много ранъ смертельныхъ.

(слышенъ шумъ)

Королева.

О Боже! Крики!

(входитъ чиновникъ)

Король.

Гд мои швейцары? (9.)

Сюда! заприте, защищайте дверь!

Какой мятежъ? —

Чиновникъ.

Спасайтесь, Государь!

Самъ океанъ, вздымаясь надъ брегами

Стремительнй не поглощаетъ доловъ,

Какъ съ тысячьми мятежниковъ Лаертъ

Сражаетъ стражу! за него народъ!

И будто вновь пришло начало свта,

Забыты будто древность и обычай,

Опоры и хранители порядка —

Лаерта изберемъ! взываетъ чернь,

Бросаетъ шляпы, бьетъ въ ладони, къ небу

Возноситъ крикъ: Лаертъ, Лаертъ Король нашъ!

Королева.

Какая радость! слдъ нашли — но ложный!

Ты обманулась, стая Датскихъ псовъ!

(Шумъ усиливается.)

Король.

Разломаны ворота —

(вбгаетъ вооруженный Лаертъ, за нимъ народъ.)

Лаертъ.

Гд Король сей?

Друзья, останьтесь!

Народъ.

Нтъ! сюда, сюда!

Лаертъ.

Останьтесь, я прошу!

Народъ.

Назадъ, назадъ!

(удаляются.)

Лаертъ.

Благодарю! Храните входъ! — Презрнный!

Отдай отца мн!

Король.

О Лаертъ! спокойся!

Лаертъ.

Одна спокойная сей крови капля

Срамъ моему рожденью, срамъ отцу,

И матери невинному челу

Клеймо позора! —

Король.

Что за поводъ, другъ мой,

Къ гигантскому такому возмущенью? —

Оставь, Гертруда! не страшись за насъ!

Царямъ покровъ такое божество,

Что и у цли замысловъ, измна

Не властна ихъ исполнишь. Что причиной

Сего порыва? — О, оставь, Гертруда! —

Лаертъ, отвтствуй!

Лаертъ.

Гд отецъ мой?

Король.

Мертвъ.

Королева.

Но не Король виною —

Король.

О, умолкни!

Лаертъ.

Какъ умеръ онъ? Я не стерплю предлоговъ!

Въ адъ, долгъ подданства! къ демону, обты!

Во глубь геенны, совсть, добродтель!

Я не страшусь мукъ вчныхъ: оба міра

Теперь равно въ глазахъ моихъ ничтожны!

Будь воля неба! мести я хочу,

Кровавой мести!

Король.

Чмъ ты укротишся? (10.)

Лаертъ.

Ничмъ, клянусь — лишь собственною волей!

Я малымъ средствамъ дать съумю силу,

И многаго достигну.

Король.

Но Лаертъ!

Желая тайну знать отцовой смерти,

Ужель обрекъ ты мщенію равно

Врага и друга, всхъ, кому убійство

Во вредъ и въ пользу?

Лаертъ.

Нтъ, однихъ враговъ!

Король.

И ты желаешь знать ихъ?

Лаертъ.

О, друзьямъ

Я отъ души объятія прострю

И кровію своей, какъ Пеликанъ,

Питать ихъ стану.

Король.

Такъ! ты говоришь

Какъ нжный сынъ, какъ благородный мститель.

Что я невиненъ въ гнусномъ семъ убійств,

И что оно мн горестно безмрно,

Ты столь же ясно узришь то разсудкомъ,

Какъ день глазами.

Народъ (за сценою.)

Дайте ей войти.

Лаертъ.

Что значитъ шумъ сей?

(входить Офелія, страннымъ образомъ убранная соломою и цвтами.)

О пламень! изсуши мн мозгъ! о выжги

Мн очи, слезъ горючихъ острота!

О, будетъ плата за твое безумство:

Подъ тяжестью ея всы погнутся!

О Майскій цвтъ! о милая сестра,

Прелестная Офелія! О Боже!

Умъ двы смертенъ, какъ и старца жизнь!

Природа, утонченная любовью,

Къ предмету страсти посылаетъ лучшій,

Дражайшій даръ свой! — (11.)

Офелія. (поетъ)

‘Онъ во гроб лежалъ съ непокрытымъ лицемъ,

‘Съ непокрытымъ, съ открытымъ лицемъ,

‘И на гробъ его слезы лилися ручьемъ,

‘И въ могилу лилися ручьемъ.

Прощай, нжный голубокъ мой!

Лаертъ.

Ни горесть, ни разсудка увщанья

Не такъ меня на мщенье бы подвигли!

Офелія.

Пойте:

‘Его опустили въ могилу,

‘Въ сырую, сырую могилу!

Какъ идетъ этотъ припвъ къ оборотамъ колеса въ самопрялк! (12.) Знаете: вроломный слуга прельстилъ дочь своего господина —

Лаертъ.

О, что вс разсужденія предъ сей несвязною рчью!

Офелія.

Вотъ незабудки вамъ — на память: незабудь меня, другъ милый! — вотъ розмаринъ, въ знакъ врности. (13.)

Лаертъ.

Символы въ безумств! Врность и воспоминаніе!

Офелія.

Вотъ вамъ тминъ и колокольчики, вотъ рута для васъ, вотъ для меня. Мы можемъ праздничнымъ цвткомъ назвать ее, (14.) но вы носите свою руту съ отмткою. Вотъ маргаритки. Я бы хотла подарить вамъ фіалокъ, но он вс завяли, когда умеръ отецъ мой, говорятъ конецъ его хорошъ былъ.

(поетъ)

‘А милый мой другъ мн и радость и счастье!’

Лаертъ.

Печаль и грусть и гнвъ и самый адъ

Она въ прелестный облекаетъ образъ!

Офелія. (поетъ)

‘И ужель не придетъ онъ назадъ?

‘Ахъ ужель не придетъ онъ назадъ? —

‘Не придетъ! онъ во гроб!

‘И ты лягъ во гроб!

‘Къ теб не придешъ онъ назадъ!

* *

*

‘Онъ былъ съ блой, какъ снгъ, бородой,

‘Съ волосами, какъ чесаный ленъ,

‘Но онъ смертнымъ спитъ сномъ!

‘Чтожъ мы плачемъ о нёмъ?

‘Упокой его душу Творецъ! —

Его душу, и души всхъ христіанъ! (15.) Я буду молиться о томъ Богу. Счастливо оставаться!

(Уходитъ.)

Лаертъ.

О, зришь ли ты ее, небесный Царь?

Король.

Лаертъ! с тобой позволь груститъ мн вмст,

Или меня обидишь ты. Иди,

Сзови мудрйшихъ изъ своихъ друзей:

Да будетъ судъ ихъ межь тобой и мною!

Найдутъ они меня виновнымъ, прямо

Иль стороной — теб въ вознагражденье

Мы отдаемъ корону, царство, жизнь,

Все, что своимъ зовемъ мы, еслижъ нтъ —

Насъ одолжить терпньемъ согласись,

И мы съ душой твоей поищемъ вмст

Къ отмщенью врныхъ средствъ.

Лаертъ.

Да будетъ такъ!

Его родъ смерти, тайна погребенья

Безъ почестей, обрядовъ, безъ меча,

Герба или трофея на гробниц —

Все вопіетъ, какъ гласъ небесъ къ земл,

Все требуетъ суда.

Король.

Да будетъ судъ,

И на главу виновнаго падутъ

Удары мести. Но пойдемъ со мною.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНIЕ VI.

(Другая комната въ замк.)

Гораціо и служитель.

Гораціо.

Кто хочетъ говорить со мной?

Служитель.

Матросы,

Они имютъ письма къ вамъ.

Гораціо.

Зови ихъ.

(Служитель уходитъ.)

Не понимаю, ктобы въ цломъ свт

Ко мн писать сталъ, ежели не Гамлетъ.

(входятъ матросы.)

1-й Матросъ.

Помоги вамъ Богъ, честный господинъ!

Гораціо.

И теб также, другъ мой.

1-й Матросъ.

Конечно, баринъ, поможетъ, не во гнвъ ему. Къ вамъ есть у насъ записка отъ господина, посланнаго въ Англію, если ваше имя Гораціо, какъ намъ сказали.

Гораціо. (читаетъ)

‘Гораціо! прочитавъ сіи строки, доставь подателямъ средство видть Короля: къ нему есть у нихъ письма. На другой день вызда въ море напалъ на насъ хорошо вооруженный разбойничій корабль, будучи слишкомъ тяжелы на ходу для бгства, мы принуждены были защищаться, во время сшибки я вскочилъ къ разбойникамъ на бортъ, въ тоже мгновеніе они оставили корабль нашъ, и я одинъ сдлался ихъ плнникомъ. Они поступили со мною, какъ честные воры, и кажется съ разсчетомъ: я намренъ отплатить имъ добромъ за добро. Доставь посланныя мною письма Королю, потомъ лети ко мн — быстро, будто отъ смерти убгая. — Я сообщу уму твоему слова, отъ коихъ ты онмешь — а они еще такъ легки для своего содержанія! Сіи добрые люди приведутъ тебя ко мн. Розенкранцъ и Гильденстернъ продолжаютъ путь въ Англію, я многое разскажу теб о нихъ. Твой, какъ теб извстно,

‘Гамлетъ.’

Я случай вамъ найду доставить письма,

И сей же часъ, потомъ меня ведите

Къ тому, отъ коего вы принесли ихъ.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ V.

(Другая комната въ замк.)

Король и Лаертъ.

Король.

Теперь твоя жъ запечатлетъ совсть

Мою невинность и поврить дружб:

Теперь разборчивымъ ты слышалъ ухомъ

Что жизнь Полонія отнявъ, убійца

Грозилъ и мн.

Лаертъ.

Въ томъ бол нтъ сомннья,

Но почему за тяжкую вину,

За смертный онъ проступокъ не наказанъ,

Какъ требуютъ того вашъ санъ и мудрость,

И благо общее?

Король.

По двумъ причинамъ.

Ты, можетъ статься, слабыми почтешь ихъ,

Но мн он всесильны: Королева

Живетъ его лишь взорами, а я

[Будь добродтель это иль проклятье]

Я такъ съ ней связанъ жизнью и душой,

Что, какъ звзда въ своемъ лишь ходитъ круг,

Я тамъ живу лишь, гд она. Другая

Негласности вины его причина

Есть сильная любовь къ нему народа:

Его вину въ любви сей омывая,

Чернь, какъ потокъ, изъ древъ творящій камни, (16.)

Беретъ и цпи отъ него какъ даръ,

И легкія мои могли бы стрлы

При бур сей не долетть до цли

И остріемъ ко мн же обратиться.

Лаертъ.

И черезъ то я потерялъ отца,

И разума сестра моя лишилась,

Незнавшая [о поздая хвала!]

Соперницы по красот и сердцу

Во всей подлунной! — Но придетъ часъ мести!

Король.

О, не лишай себя сей мыслью сна!

Не столько я безпеченъ и тяжелъ,

Чтобъ волосы себ позволивъ выдрать,

Щиталъ то шуткой! Ты услышишь больше,

И скоро! Я Полонія любилъ,

Люблю себя, и угадать ты можешь —

(Входить придворный.)

Ну, что? что скажешь ты?

Придворный.

Отъ Принца письма:

Къ вамъ, Государь, другое къ Королев.

Король.

Отъ Принца? Кто доставилъ ихъ?

Придворный.

Матросы,

Какъ слышалъ я, но посланныхъ не видлъ,

Бумаги отдалъ мн и принялъ Клавдій.

Король.

Лаертъ! Ты все услышишь. — Отойди!

(Придворный уходитъ.)

Король. (читаетъ.)

‘Великій и могущественный Государь! Да будетъ вамъ вдомо, что я, нагой, нахожусь въ вашихъ владніяхъ. Завтра испрошу я позволеніе видть ваши царственныя очи, тогда же, если вамъ будетъ угодно, разскажу обстоятельства моего неожиданнаго и страннаго возвращенія. Гамлетъ’

Что это значитъ? Вс ли возвратились?

Иль кроется какой-либо обманъ здсь?

Лаертъ.

Вы узнаете почеркъ, Государь?

Король.

Да, Гамлета рука! — ‘Нагой!’

И здсь въ приписк сказано: ‘одинъ’

Что мыслишь ты?

Лаертъ.

Я здсь теряюсь вовсе. Пусть придетъ онъ!

Въ недуг сердца мн отрадна мысль,

Что возмогу сказать ему въ глаза:

Ты, ты убійца! (17.)

Король.

Если это такъ —

Какъ можетъ быть такъ? Какъ иначе можетъ? —

Прими совтъ мой —

Лаертъ.

Принимаю, если

Онъ, Государь, относится не къ миру.

Король.

Нтъ, къ твоему душевному лишь миру.

Когда онъ, волей возвратившись, путь сей

Оставитъ вовсе, мы его принудимъ

Къ поступку, мной обдуманному врно,

Гд неизбжна для него погибель,

И подозрнья втеръ не поветъ

Ни какого, и даже Королева

Все случаю припишетъ.

Лаертъ.

Государь!

Совтъ прекрасенъ, если вамъ угодно

Избрать меня орудіемъ.

Король.

Конечно.

Въ теб не разъ здсь, по твоемъ отъзд,

Предъ Гамлетомъ особенно хвалили

Одно искуство, изъ твоихъ достоинствъ

Такъ не завидно, Принцу ни одно,

Какъ этотъ даръ, въ глазахъ моихъ посддній

Изъ всхъ даровъ.

Лаертъ.

Какой же, Государь?

Король.

Цвтокъ на шляп юности, не нужный,

Хоть и полезный: молодость печется

О красот въ своей одежд легкой,

Какъ старость въ длинныхъ шубахъ о здоровь

И важномъ вид, здсь одинъ Нормандецъ

Недль за восемь передъ симъ явился,

Въ войн давно узналъ я, что Французы

Хорошіе наздники, но онъ

Прямой колдунъ: какъ сросшійся съ сдломъ,

Къ такимъ коня онъ нудилъ оборотамъ,

Что, мнилось, съ гордымъ бгуномъ одно

Имлъ онъ тло. Я былъ изумленъ,

И ни постичь, ни разсказать не властенъ

Всхъ хитростей Нормандца.

Лаертъ.

Онъ Нормандецъ?

Король.

Такъ точно.

Лаертъ.

Врно то Ламордъ!

Король.

Онъ самый.

Лаертъ.

Онъ мн знакомъ: сокровище и перлъ

Всего народа.

Король.

Онъ здсь выхвалялъ,

Превозносилъ, какъ чудеса искуства,

Твое проворство, силу, ловкость въ битв,

Особенно на шпагахъ, уврялъ,

Что было бъ диво, если бы кто равный

Теб нашелся, и клялся, что въ лучшихъ

Бойцахъ Французскихъ пропадаетъ сила

И духъ и ловкость отъ твоихъ ударовъ.

Отъ сихъ разсказовъ въ Гамлет разлился

Ядъ зависти, и онъ желалъ, чтобъ вскор

Ты, возвратясь, попробовалъ съ нимъ силы.

По сей причин —

Лаертъ.

Чтожъ по сей причин?

Король.

Лаертъ! Любилъ ли ты отца душевно?

Иль мертвая картина ты печали,

Лице безъ сердца?

Лаертъ.

О, какой вопросъ!

Король.

Въ твоей любви къ отцу я былъ увренъ,

Но и любовь отъ времени зависитъ,

Оно, какъ опытъ говоритъ вседневно,

Ея свирпый укрощаетъ пламень:

Въ семъ пламени свтильня, нагорвъ

Его помалу помрачаетъ блескъ.

Хорошее не вчно хорошо,

Но полноты достигнувъ, умираетъ

Отъ полноты сей. То, что долгъ велитъ,

Твори, пока есть воля: въ нашей вол

Не мене внезапныхъ перемнъ,

Какъ языковъ, рукъ, случаевъ на свт,

И часто долгъ — лишь расточитель — вздоховъ, (17.)

Вредящій сердцу мнимымъ облегченьемъ.

Но вновь коснемся раны: если Принцъ

Къ намъ будетъ, чмъ докажешь ты къ отцу

Любовь на дл?

Лаертъ.

Смерть ему, хоть въ храмъ

Уйди онъ!

Король.

Храмъ убійц не защита,

И нтъ границъ для мщенья, но Лаертъ!

Сокрой до времени сей замыслъ дома:

Узнаетъ Гамлетъ о твоемъ возврат,

Мы повелимъ хвалить тебя безмрно,

И блескъ двойной придашь распространенной

Французомъ слав, наконецъ сведемъ васъ,

Предложимъ состязанье. Врно Гамлетъ,

Прямой, безпечный, чуждый подозрнья,

Оружія осматривать не станетъ,

И съ ловкостью теб не трудно будетъ,

Тупую шпагу острою смнивъ,

Однимъ ударомъ совершишь отмщенье.

Лаертъ.

О, такъ! И шпагу ядомъ оболью я,

Сію отраву я купилъ случайно,

Когда коснется крови, омоченный

Въ ней ножикъ — нтъ на свт рдкой мази,

Нтъ подъ луной цлительной травы

Спасти могущей отъ мгновенной смерти

Того, кто раненъ. Сей-то остріе

Я оболью отравой, и малйшій

Ударъ смертеленъ будетъ.

Король.

Мы помыслимъ

О времени приличнйшемъ и средствахъ,

Но если, встртивъ неудачу, планъ нашъ

Проглянетъ сквозь дурное исполненье —

Объ немъ бы лучше вовсе и не думать!

И такъ найдемъ другой, на всякій случай,

Другой, врнйшій. Дай помыслишь — мы

Открытое предложимъ состязанье —

Такъ точно!

Когда движенье породитъ въ васъ жаръ

И жажду [ты нарочно будь въ напор

Жестокъ и быстръ] и пить онъ пожелаетъ,

Я приготовлю кубокъ: если случай

Спасетъ его отъ ядовитой шпаги,

Питье все кончитъ. — Что за шумъ?

(Входитъ Королева)

Ну, что,

Моя Гертруда?

Королева.

За горемъ горе мчится по пятамъ!

Сестра Лаерта утонула!

Лаертъ.

Боже!

Какъ, гд?

Королева.

Тамъ — ива есть, нависнувъ надъ ркою,

Она глядится въ зеркальныхъ струяхъ,

Гирлянды тамъ Офелія плела

Изъ крапивы, ранункуловъ, фіалокъ,

И пурпурныхъ цвтковъ, которымъ дали

Столь низкое названье пастухи,

Но мертвымъ пальцомъ ихъ зовутъ двицы, (18.)

И тамъ, на втви ставъ, она внки

Хотла вшать, но мгновенно треснулъ

Враждебный сукъ, и въ плачущій потокъ

Она упала вмст со цвтами.

Широкою поддержана одеждой,

Она плыла, какъ два моря, пла,

Пока плыла, отрывки древнихъ псенъ,

Опасности не видя, и казалось,

Въ своей была стихіи, но недолго:

Одежда вскор, смокнувъ, отягчла,

И бдная печальный свой напвъ

Скончала мутной смертью.

Лаертъ.

И мертва?

И нтъ надежды?

Королева.

Никакой надежды!

Лаертъ.

Ты влажной смертью умерла, сестра!

И удержать потщусь я слезъ потоки!

Но таковы мы: все сильна природа,

Что хочешь, молви стыдъ! — Но съ плачемъ льется

И слабость сердца. Государь, простите!

Мои слова бы вспыхнули, какъ пламень,

Но залила ихъ кроткая печаль.

(Уходитъ.)

Король.

За нимъ, Гертруда! О, съ какимъ трудомъ

Смягчилъ я гнвъ въ немъ! — и теперь опять,

Онъ запылаетъ! — Поспшимъ за нимъ!

(Уходятъ.)

Конецъ IV Дйствія.

ДЙСТВІЕ V.

ЯВЛЕНІЕ I.

(Два гробокопателя, съ заступами, и лопатками.)

(Кладбище)

1. Гробокопатель.

Разв ее будутъ хоронишь по христіански? Она самовольно искала спасенія.

2. Гробокопатель.

По—христіански, говорятъ теб: надобно поскоре рыть могилу. Было наряжено слдствіе, (1.) и ее присудили къ христіанскому погребенію.

1. Гробокопатель.

Да какъ же это? Разв она утопилась для своей обороны?

2. Гробокопатель.

Ну, да! такъ, братъ, оказалось.

1. Гробокопатель.

Нтъ, врно se offendendo: иначе быть неможетъ. Вотъ въ чемъ дло: если я топлюсь нарочно, то я исполняю дйствіе, а дйствіе состоитъ изъ трехъ частей: изъ дйствованія, поступленія и исполненія — слдственно она утопилась нарочно.

2. Гробокопатель.

Но послушай-ка, братъ —

1. Гробокопатель.

Погоди! здсь вода — хорошо, здсь человкъ — хорошо, если человкъ идетъ къ вод и топится въ ней, это значитъ, что онъ идетъ — хотя или не хотя, если же вода идетъ къ человку и топитъ его, это не значитъ, что онъ топится, (2.) слдственно кто не причиняетъ себ смерти, тотъ не сокращаетъ своей жизни.

2. Гробокопатель.

И такъ стоитъ въ законахъ?

1. Гробокопатель.

Точно такъ, въ уголовныхъ законахъ.

2. Гробокопатель.

А знаешь ли, какъ это въ самомъ дл? — Не будь она дворянкой, ее бы не похоронили по христіански.

1. Гробокопатель.

Дло, братъ, говоришь ты, и жаль, что бояре имютъ большее право топиться и вшаться, нежели мы, такой же крещеный народъ. Ну за заступъ! — Нтъ старинне дворянъ въ свт, какъ садовники, канальщики и гробокопатели: они живутъ Адамовымъ ремесломъ.

2. Гробокопатель.

А Адамъ разв дворянинъ былъ?

1. Гробокопатель.

Да, ему придается титло Благородія.

2. Гробокопатель.

И, полно, братъ!

1. Гробокопатель.

Да ты разв неврный, или не понимаешь библіи? — Адама породилъ изъ глины самъ Богъ, а Богъ, ты знаешь, благъ — слдственно Адамъ благородный. (3.) Я у тебя спрошу еще о чемъ то, и если ты не съумешь отвчать мн, признайся что ты —

2. Гробокапатель.

Ну, ну!

1. Гробокопатель.

Кто строитъ прочне: каменьщикъ, корабельщикъ или плотникъ?

2. Гробокопатель.

Прочне всхъ висльщикъ: вислица переживаетъ тысячи своихъ жителей.

1. Гробокопатель.

Э, да ты уменъ, право уменъ! Вислица длаетъ добро? — длаетъ добро тому, кто длаетъ худо, а ты длаешь худо, говоря, что вислица прочне церкви, и такъ было бы не худо, еслибъ вислица сдлала теб добро. — Однакъ подумай-ка, да отвчай.

2. Гробокопатель.

Кто строитъ прочне: каменьщикъ, корабельщикъ или плотникъ? —

1. Гробокопатель.

Да, отвчай, и шабашъ теб.

2. Гробокопатель.

А право же я знаю!

1. Гробокопатель.

Ну, говори.

2. Гробокопатель.

Нтъ, братъ, не знаю.

(Гамлетъ и Гораціо входятъ.)

1. Гробокопатель.

Не ломай напрасно башки: оселъ не пустится въ рысь, хоть изломай на немъ дубину, а если тебя кто спроситъ о томъ же, отвчай — могильщикъ: домы его работы простоятъ до суднаго дня. Поди-ка въ питейный, да принеси рюмку водки.

(2. Гробокопатель уходитъ.)

1. Гробокопатель. (копаетъ и поетъ.)

Бывъ парнемъ я любилъ, любилъ, (4.)

Веселый зналъ часокъ!

Я думалъ вкъ мн будетъ пиръ —

Анъ тутъ-то и крючокъ!

(Гамлетъ и Гораціо приближаются.)

Гамлетъ.

Или негодяй не чувствуетъ, чмъ онъ занятъ: поетъ копая могилу!

Гораціо.

Привычка сдлала его равнодушнымъ къ сему занятію.

Гамлетъ.

Имянно! чмъ мене работы рукамъ, тмъ живе чувства.

1. Гробокопатель. (продолжаетъ пть.)

Колдунья-старость шагъ да шагъ —

Пришла Яга съ клюкой,

И слъ я, какъ на суш ракъ:

Хотъ бабка рпку пой!

(вытаскиваетъ черепъ.)

Гамлетъ.

Въ семъ череп также былъ языкъ, онъ также плъ нкогда! и сей бездльникъ стучитъ имъ объ землю, какъ будто онъ челюсть Каина первоубійцы! Можетъ быть это голова политика, мыслившаго обманутъ самаго Бога, а теперь имъ ворочаетъ оселъ сей! Не правда ли?

Гораціо.

Статься можетъ, Принцъ!

Гамлетъ.

Или придворнаго, который восклицалъ: здравствуйте, почтеннйшій! Здоровыль вы, мои милостивецъ? или господина такого-то, который выхвалялъ у господина такого-то лошадь, выпросишь ее у него желая! Не правдали, Гораціо?

Гораціо

О, правда, Принцъ!

Гамлетъ.

И теперь она собственность господина червя, и истлвшая, потерявшая челюсть, получаетъ пощечины отъ могильщикова заступа. Прекрасное превращеніе, еслибъ мы могли его видть! Ужель воспитаніе и жизнь сихъ костей стоила такъ мало, что они годятся только для игры въ кегли? При мысли сей поютъ и мои кости!

1. Гробокопатель. (поетъ.)

Носилки, гробъ, да заступъ, заступъ,

Да черное сукно,

Да три шага земли, земли

Намъ нужны всмъ равно.

(вытаскиваетъ другой черепъ.)

Гамлетъ.

Еще черепъ! почему не могъ онъ принадлежать правовдцу? Гд теперь вс его крючки и хитрости? его ябеды, уловки, подобранные законы? Зачмъ столь хладнокровно сноситъ онъ теперь такія обиды: сей грубіянъ бьетъ его по щекамъ грязною лопаткою, и онъ не грозитъ ему раздлкою по форм суда? А! этотъ человкъ провелъ, можетъ быть, всю жизнь свою въ оборотахъ, покупк и продаж имній: гд же теперь его крпости, заемныя письма, обязательства, купчія и обезпеченія? Крпкая голова его крпко набита теперь пескомъ — и это ли только укрпилъ онъ себ своими крпостямъ, это ли обезпечилъ всми обезпеченіями? (5.) Ужели совершеніемъ столь многихъ купчихъ не купилъ онъ себ ничего постояннаго, кром сего куска земли, столь малаго, что пара—другая самыхъ купчихъ можетъ покрыть его въ семъ ящик едва помстились бы вс бумаги, укрплявшія за нимъ его земли, и долженъ ли самъ владлецъ не имть ничего боле? ничего боле?

Гораціо.

Такъ, Принцъ! ничего боле.

Гамлетъ.

Крпости пишутся на пергамент, а пергаментъ длается изъ бараньей кожи — не такъ ли?

Гораціо.

И изъ телячьей также, Принцъ.

Гамлетъ.

Право, т не лучше телятъ и барановъ, которые думаютъ, что онъ ихъ во всемъ обезпечиваетъ. Я хочу поговоришь съ могильщикомъ. — Чья это могила, пріятель?

1. Гробокопатель.

Моя, баринъ!

(поетъ)

Вдь три шага земли, земли

Имъ нужны всмъ равно.

Гамлетъ.

Не потому ли, что ты сидишь въ ней? — Но кто здсь ляжетъ? Для кого это ложе?

1. Гробокопатель.

Это ни для кого не ложь, не во гнвъ вамъ, баринъ. Я могилу копаю, такъ она моя, вы ее не копаете, такъ она не ваша — стало это не ложь.

Гамлетъ.

Ты говоришь ложь, говоря что это не ложе: это ложе мертвыхъ, хотя и не ложе живыхъ.

1. Гробокопатель.

Да мертвые не лгутъ, баринъ! И если это не ложе живыхъ, то вы сами живую ложь сказать изволили. (6.)

Гамлетъ.

Но полно! Какой бдняжка будетъ погребенъ въ ней?

1. Гробокопатель.

Никакой, баринъ.

Гамлетъ.

Ну, такъ какая?

1. Гробокопатель.

И никакая также.

Гамлетъ.

Кто же, наконецъ, или что?

1. Гробокопатель.

То, что было женщиною, а теперь сдлалось трупомъ, — (7.) упокой Господи ея душу! —

Гамлетъ.

Какъ привязывается къ словамъ негодяй сей! — Надобно говорить очень ясно, или двусмышленность надлаетъ бдъ намъ. Право, Гораціо, въ послдніе три года все въ свт, какъ замтилъ я, заострилось: носокъ крестьянскаго сапога такъ сблизился съ пяткою придворнаго, что натираетъ на ней мозоли. (8.) Давно ли ты гробокопателемъ?

1. Гробокопатель.

Изъ всхъ дней въ году я сдлался имъ въ тотъ самый день, когда покойный Король нашъ разбилъ Фортинбраса.

Гамлетъ.

Давно ли было это?

1. Гробокопатель.

Будто вы не знаете? Всякій дуракъ помнитъ это. Въ тотъ же день родился молодой Гамлетъ, тотъ, что теперь сумасшедшій и посланъ въ Англію.

Гамлетъ.

А за чмъ онъ посланъ въ Англію?

1. Гробокопатель.

Ну, за тмъ, что онъ сумасшедшій: тамъ, говорятъ, онъ опять найдетъ умъ свой, а если и не найдетъ, то не большая бда.

Гамлетъ.

Почему такъ?

1. Гробокопатель.

Тамъ это будетъ не замтно: тамъ вс таковы.

Гамлетъ.

А отъ чего онъ сдлался сумасшедшимъ?

1. Гробокопатель.

Говорятъ отъ чего-то дивнаго и чуднаго.

Гамлетъ.

Отъ чего же?

1. Гробокопатель.

Да отъ того, что сошелъ съ ума, помшался.

Гамлетъ.

А на чемъ имянно помшался онъ?

1. Гробокопатель.

Да Богъ всть! На чемъ имянно, не знаю: чай на постли, если онъ спалъ тогда, на стул если сидлъ и такъ дале, знаю только, что это было здсь, въ Даніи. (9.) Вотъ, уже тридцать лтъ, какъ я могильщикомъ здсь. (10.)

Гамлетъ.

Долго ли пролежитъ человкъ въ земл, не сгнивши?

1. Гробокопатель.

Если онъ не сгнилъ еще прежде смерти [какъ мы видимъ многихъ, по милости извстной болзни, едва могущихъ въ цлости дождаться смертнаго часа] то онъ можетъ выдержать восемь и даже девять лтъ, кожевникъ врно выдержитъ девять.

Гамлетъ.

Почемужъ особенно кожевникъ?

1. Гробокопатель.

Онъ, выдлывая чужія кожи, и свою выдлаетъ такъ, что она долго не пропускаетъ воды, а вода наибольшій врагъ симъ мерзавцамъ, трупамъ. Вотъ черепъ, пролежавшій въ земл двадцать три года.

Гамлетъ.

Чей былъ онъ?

1. Гробокопатель.

Одного негодяя и сумазброда. Чей бы вы думали?

Гамлетъ.

Я, право, незнаю.

1. Гробокопатель.

Провалъ бы его побралъ, проклятаго мошенника! Онъ вылилъ мн однажды на голову стаканъ Рейнскаго. Этотъ черепъ сидлъ на ше Йорика, королевскаго шута.

Гамлетъ.

Этотъ?

(поднимаетъ черепъ.)

1. Гробокопатель.

Этотъ самый.

Гамлетъ.

Увы, бдный Йорикъ! Я зналъ его, Гораціо! Какую остроту ума имлъ онъ! Какія неподражаемыя выдумки! Сколько разъ носилъ онъ на плечахъ меня! A теперь — видъ отвратительный, ужасный! У меня поворачивается вся внутренность! Здсь были уста, которыя столь часто цловалъ я! Гд теперь шутки твои? Твои прыжки? Твои псни? Твои остроты, возбуждавшія за столомъ неумолкаемый хохотъ? — Ни одной не осталось! Ни одной, посмяться надъ собственнымъ твоимъ безобразіемъ! Иди теперь въ уборную красавицы, скажи, что пусть она хоть на палецъ толщиною наложитъ румянъ на щеки, ее ждетъ такое же превращеніе, заставь ее смяться при томъ! Гораціо! Скажи мн одно, прошу тебя!

Гораціо.

Что такое, Принцъ?

Гамлетъ.

Думаешь ли ты, что великій Македонскій герой Александръ таковъ же сдлался въ могил?

Гораціо.

Точно таковъ, принцъ.

Гамлетъ.

И съ такою же вонью? — Фуй!

(Бросаетъ черепъ.)

Гораціо.

Съ такой же, Принцъ.

Гамлетъ.

Какое низкое употребленіе можетъ ожидать насъ, Гораціо! Почему не льзя слдовать мыслію за благороднымъ прахомъ Александра, пока онъ пойдетъ — на замазку воронки въ пивной бочк?

Гораціо.

Странно бы было такое слдованіе, Принцъ.

Гамлетъ.

Ни мало, оно натурально и правдоподобно. Помысли: Александръ умеръ, Александръ погребенъ, Александръ обратился въ прахъ, прахъ земля, изъ земли длается глина — и почему же та глина, въ которую онъ превратился, не можетъ, какъ и всякая, служить замазкой?

Могущій Цезарь, обратившись въ прахъ,

Наполнилъ въ ветхихъ скважины стнахъ,

И тотъ, кто міръ собою устрашалъ,

Отъ бурь защитой селянину сталъ.

Но тише, удалимся: вотъ Король —

(Погребальное шествіе: впереди духовенство, потомъ несутъ тло Офеліи, за нимъ слдуетъ Лаертъ, наконецъ Король, Королева и Дворъ.)

И Королева, Дворъ! Кого они такъ просто,

Безъ пышности въ могилу провожаютъ?

Знакъ, что умершій — видно знатный — поднялъ

Самъ на себя отчаянную руку.

Уйдемъ подальше, поглядимъ, Гораціо.

Лаертъ (къ священнику.)

Какіе же еще обряды будутъ?

Гамлетъ (къ Гораціо.)

Вотъ благородный юноша, Лаерть,

Смотри —

Лаертъ.

Какіе же еще обряды?

Священникъ.

Мы совершимъ такое погребенье,

Какое только смемъ: (11.) смерть ея

Сомнительна, безъ вышняго велнья

До суднаго она лежала бъ дня

Въ земл неосвященной, не молитвы,

Песокъ и камни бы надъ пей летли,

Теперь же гробъ украшенный внками,

Усянный цвтами, мы несемъ

Въ святую землю, съ колокольнымъ звономъ.

Лаертъ.

И никакихъ обрядовъ?

Священникъ.

Никакихъ:

Мы осквернили бъ службу погребенья,

Ей панихиду, какъ другимъ пропвъ,

Почившимъ въ мир.

Лаертъ.

Опустите гробъ!

Да возрастутъ изъ двственнаго праха

Фіалки, Розы! — Ты жъ, отецъ жестокій!

Стеная въ ад, ангеломъ блаженнымъ

Мою сестру ты узришь въ небесахъ.

Гамлетъ.

Офелія! О Боже!

Королева (сыплетъ на гробъ цвты.)

Прекрасные цвты на гробъ прекрасной!

Прости! Я мыслила, что ты супругой

Гамлета будешь, брачное я ложе,

Не гробъ твой, мнила украшать цвтами.

Лаертъ.

О, горе!

Стократъ тройное горе на главу

Лишившаго тебя злодйствомъ гнуснымъ

Ума и жизни! — Не скрывайте гроба!

Я обниму еще разъ милый прахъ!

(бросается въ могилу.)

Теперь засыпьте мертвую съ живымъ!

На сей равнин намечите гору

Превыше Пеліона, выше звздной

Главы Олимпа!

Гамлетъ (приближается.)

Кто сей, чья горесть столь неукротима?

Чей вопль въ пути задерживая звзды,

Ихъ изумленьемъ поражаетъ?

Я здсь, Принцъ Датскій, Гамлетъ!

(бросается въ могилу.)

Лаертъ (борется съ нимъ.)

О, сатана твою исторгни душу!

Гамлетъ.

Худая, другъ, молитва!

Прошу тебя, оставь, не жми мн горла!

Я отъ природы кротокъ и не вспыльчивъ,

Однакожъ страшное во мн есть нчто,

Чего твоя должна бояться мудрость.

Оставь меня!

Король.

Разторгните ихъ, други!

Королева.

О, Гамлетъ, Гамлетъ!

Придворные.

Принцъ!

Гораціо.

Спокойтесь, Принцъ.

(Служители разнимаютъ ихъ, они выходятъ изъ могилы.)

Гамлетъ.

О, нтъ! о семъ готовъ я съ нимъ сражаться,

Пока мои не охладютъ вжды!

Королева.

О чемъ, мой сынъ, сражаться?

Гамлетъ.

Я любилъ

Офелію, и сорокъ тысячь братьевъ

Ее не могутъ пламеннй любить!

И что, скажи, для ней бы сотворилъ ты?

Король.

Ты видишь, онъ въ безуміи, Лаертъ!

Королева.

Молю тебя, оставь его, оставь!

Гамлетъ.

Скажи, что хочешь сдлать ты? — Сражаться,

Лить слезы, въ грудь разить себя, поститься,

Пить острый оцетъ, крокодиловъ жрать

Я тожъ хочу? — или стенать ты станешь,

Въ досаду мн къ ней бросится въ могилу? —

Вели зарыть себя — и я зароюсь!

Вели насыпать гору — пусть навалятъ

На насъ полъ-свта! Пусть предъ нею Осса

Покажется песчинкой! Величаться

И я, какъ ты, умю!

Королева.

Онъ въ безумств!

Такъ на минуту увлеченъ порывомъ,

Онъ, стихнувъ, будетъ молчаливъ и кротокъ,

Какъ голубица, ждущая рожденья

Птенцовъ златопушистыхъ.

Гамлетъ.

Слушай, другъ!

За что со мной ты смешь поступать такъ?

Тебя всегда любилъ я — но что нужды?

Пусть все творитъ, что можетъ, Геркулесъ —

Но кошка кошкой, псомъ пребудетъ песъ.

(Уходитъ.)

Король.

Иди за нимъ, прошу тебя, Гораціо

Лаертъ, терпнье! вспомни разговоръ нашъ!

Приставь надзоръ къ Гамлету, Королева!

(къ Лаерту)

Мы здсь живой поставимъ мавзолей,

Настанетъ скоро часъ успокоенья:

Должно имть лишь твердость и терпнье.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНIЕ II.

(Зала въ замк.)

Гамлетъ и Гораціо.

Гамлетъ.

О семъ довольно, другъ! Теперь другое:

Ты помнишь все?

Гораціо.

О, помню ли я, Принцъ?

Гамлетъ.

Меня боренье нкое въ душ

Лишало сна, казалось, я лежалъ,

Какъ въ кандалахъ преступникъ, вдругъ — и будь

Благословенно быстрое ршенье!

Не рдко насъ спасаетъ безразсудность,

Когда вс козни хитрости напрасны:

Есть Божество, дающее приличный

Нестройнымъ нашимъ замышленьямъ видъ,

Гораціо.

Въ томъ нтъ сомннія!

Гамлетъ.

Вдругъ, накинувъ плащь,

Я въ темнот прокрался изъ каюты,

Пошелъ искать ихъ ощупью, нашелъ,

Схватилъ бумаги и опять въ каюту

Ушелъ обратно. Страхъ во мн изгладилъ

Приличій чувство: я сломалъ печать

Имъ даннаго письма, и чтожъ увидлъ?

О, Царственную подлость! приказанье

По важнымъ и безчисленнымъ причинамъ,

Для общаго двухъ царствъ союзныхъ блага,

Затмъ, что я страшилище, гроза имъ,

Тотчасъ, мгновенно, даже палачу

Не давъ минуты наточить скиру,

Съ плечь голову долой мн.

Гораціо.

Какъ? возможноль?

Гамлетъ.

Вотъ и письмо — прочтешь въ другое время,

Ты хочешь вдатъ, какъ я поступилъ?

Гораціо.

О, говорите, Принцъ!

Гамлетъ.

Такъ, окруженный стію измны,

Еще уму дать тона не усплъ я,

А онъ игралъ ужъ: (12.) свъ къ столу, другое

Я сочинилъ и написалъ письмо.

Предъ симъ и я, какъ вс вельможи, низкимъ

Считалъ имть красивый, чистый почеркъ,

Писалъ нарочно дурно, но теперь

Онъ оказалъ мн важную услугу.

Ты хочешь знать, что написалъ я?

Гораціо.

Принцъ,

Скажите.

Гамлетъ.

Просьбу короля: когда

Намъ врный данникъ Англійскій Монархъ,

Когда любовь ихъ цвсть должна, какъ пальма,

И миръ носить внокъ изъ зрлыхъ класовъ,

И запятая съединять союзъ ихъ, (13.)

[И много я такихъ когда наставилъ]

То въ самый часъ прочтенія письма

Безъ всхъ сужденій посланныхъ онъ долженъ

Предать мгновенной смерти, и минуты

На исповдь не давъ имъ.

Гораціо.

Но печать?

Гамлетъ.

И въ этомъ небо подало мн помощь:

Съ подобіемъ печати Датской врнымъ

Съ собой имлъ родителевъ я перстень.

Сложивъ письмо, какъ должно, подписавъ

И запечатавъ, я отнесъ на мсто.

Подлогъ остался тайной. День спустя

На насъ напали: что случилось посл,

Уже ты знаешь.

Гораціо.

И на — встрчу смерти

Нашъ Розенкранцъ пустился съ Гильденстерномъ?

Гамлетъ.

Не сами ли они тому виною?

Они не близки къ сердцу мн, и сами

Накликали себ пронырствомъ гибель:

Не безопасно между остріевъ,

Въ единоборств ратниковъ высокихъ,

Мешаться нижшимъ.

Гораціо.

Но каковъ Король!

Гамлетъ.

Не правда ли, что мн теперь довольно!

Убивъ отца и развративши мать,

Ставъ между мной и выборомъ народа,

Онъ и на жизнь мою обманомъ низкимъ

Забросилъ уду! Что, не должноль долгъ

Воздать ему рукой сей? не позорноль

Для большихъ золъ оставить сей въ природ

Зловредный ракъ?

Гораціо.

Изъ Англіи онъ скоро

О произшедшемъ тамъ получитъ всти.

Гамлетъ.

Конечно такъ, но промежутокъ нашъ, —

И человка жизнь и смерть не больше,

Какъ молвить: разъ! Жаль, добрый мой Гораціо,

Что такъ противъ Лаерта я забылся,

Мой собственной удлъ его удла

Врнйшій образъ. Примиришься радъ я,

Хотя и сильно возбужденъ былъ дерзкой

Его печали.

Гораціо.

Тише, тише, идутъ!

Озрикъ (входитъ.)

Поздравляю васъ, Принцъ, съ счастливымъ возвращеніемъ.

Гамлетъ.

Благодарю усердно. Знаешь ли ты сію водяную муху, Гораціо? (14.)

Гораціо.

Нтъ, Принцъ.

Гамлетъ.

Тмъ лучше для твоей добродтели: самое знакомство его есть уже порокъ. У него много земель — и плодородныхъ. Сдлай скота владыкою скотовъ, и его ясли будутъ какъ Королевское блюдо. Это ворона, но, какъ я сказалъ, богатая соромъ.

Озрикъ.

Любезный Принцъ! Если ваша свтлость не заняты, я скажу вамъ словцо отъ Государя.

Гамлетъ.

Я буду слушать со всевозможнымъ вниманіемъ, но употребите вашу шляпу по ея назначенію — она сдлана для головы.

Озрикъ.

Нижайше благодарю васъ, Принцъ, здсь такъ жарко.

Гамлетъ.

Нтъ, поврьте, холодно, сверный втеръ.

Озрикъ.

Да, довольно холодно, Принцъ, въ самомъ дл.

Гамлетъ.

Однакожъ, кажется, тепло и душно — или мое сложеніе —

Озрикъ.

Чрезвычайно, Принцъ! душно, какъ будто — я, право, не знаю. Но Принцъ, Государь приказалъ сказать вамъ, что онъ побился за васъ объ значительный закладъ. Извольте видть, дло въ томъ, что —

Гамлетъ.

Сдлайте милость, не забудьте —

(даетъ знакъ чтобъ онъ надлъ шляпу.)

Озрикъ.

Нтъ, право не нужно, Принцъ, мн такъ лучше — увряю васъ. Извольте видть, Принцъ: недавно возвратился ко двору Лаертъ, поврьте мн, отличный молодой человкъ: прекрасныя дарованія, преловкое обращеніе, привлекательная наружность. Должно отдать справедливость: онъ образецъ и экстрактъ свтской науки, въ немъ находится все, чего домогается всякой благовоспитанный юноша.

Гамлетъ.

Я знаю, что достоинства его не теряютъ ни чего чрезъ ваше описаніе, хотя подробное ихъ изчисленіе притупило бы ариметику памяти, и было бы всегда недостаточно въ сравненіи съ ихъ качествомъ и быстротою полета ихъ къ цли совершенства. Впрочемъ я въ средоточіи моей похвалы обьявляю его человкомъ съ умомъ высокимъ, съ столь рдкими и блестящими дарованіями, что, по всей строгости истины, ему равнаго можно только найти въ его зеркал, и, если бы кто захотлъ продолжить исканіе, въ его тни.

Озрикъ.

Ваши мысли о немъ совершенно справедливы, Принцъ.

Гамлетъ.

Но отношеніе, другъ мой? По какой причин облекаемъ мы въ наше недостойное дыханіе, имя человка, столь совершеннаго?

Озрикъ.

Принцъ —

Гораціо.

Ужель вамъ не понятенъ отечественный языкъ? Быть не можетъ! (15.)

Гамлетъ.

Какое отношеніе иметъ онъ къ нашему разговору?

Озрикъ.

Лаертъ?

Гораціо.

Его кошелекъ опустлъ, золотыя словцы растеряны. (16.)

Гамлетъ.

Да, Лаертъ.

Озрикъ.

Я увренъ, что не незнаніе ваше —

Гамлетъ.

Желательно, чтобы вы разъуврились въ моемъ незнаніи, хотя и въ томъ не много бы мн было чести. Хорошо —

Озрикъ.

То есть: я увренъ, что вамъ извстно совершенство Лаерта —

Гамлетъ.

Я не хочу хвастать знаніемъ совершенства его! Могли бы подумать, что я желаю съ нимъ равняться: знать другихъ значитъ знать самаго себя.

Озрикъ.

Я разумю, Принцъ, совершенство Лаерта въ искуств биться на шпагахъ: по моему мннію ему нтъ равнаго.

Гамлетъ.

На шпагахъ?

Озрикъ.

На шпагахъ и кинжалахъ.

Гамлетъ.

Слдственно не только на шпагахъ, (17.) но хорошо.

Озрикъ.

Король побился съ нимъ об закладъ, Принцъ: шесть Арабскихъ лошадей противъ шести, кажется, Французскихъ шпагъ и кинжаловъ со всемъ, къ нимъ принадлежащимъ, какъ-то: поясами, перевязями и прочимъ. Три изъ числа принадлежностей высокой отдлки, прекрасно соотвтствуютъ рукояткамъ, и отличнаго устройства — прелестныя принадлежности!

Гамлетъ.

Что вы называете принадлежностями?

Гораціо.

Я зналъ, что вамъ еще порядочно достанется отъ его примчаній.

Озрикъ.

Принадлежностями, Принцъ? (18.) Перевязи.

Гамлетъ.

Названіе было бы прилично, еслибъ вмсто шпагъ мы носили пушки, до тхъ поръ пусть будутъ он перевязями. Но право! Шесть Арабскихъ лошадей противъ шести шпагъ и кинжаловъ съ ихъ отлично устроенными принадлежностями! Въ самомъ дл Французскія вещи противъ Датскихъ! Но въ чемъ состоитъ закладъ?

Озрикъ.

Король утверждаетъ, что изъ двенадцати ударовъ, онъ не превыситъ васъ, Принцъ, тремя, Лаертъ, напротивъ, ручается за девять. (19.) Споръ будетъ ршенъ теперь же, если вамъ, Принцъ, угодно дать Королю отвтъ.

Гамлетъ.

А если я дамъ отвтъ отрицательный?

Озрикъ.

Я разумю, Принцъ, ваше согласіе.

Гамлетъ.

Я стану здсь прохаживаться, если Королю угодно, пока я здсь пользуюсь свжимъ воздухомъ, велть принесши оружіе, и мой противникъ согласенъ, то я выиграю закладъ, когда возмогу, а когда нтъ, то выигрышь мой будетъ состоять въ стыд и ударахъ.

Озрикъ.

И такъ прикажете сказать Королю?

Гамлетъ.

Въ сущности, такъ, а прикрасы отдаются въ полную вашу волю.

Озрикъ.

Поручаю себя вашей милости, Принцъ!

(Уходитъ.)

Гамлетъ.

И я себя вашей, и я! Хорошо, что онъ самъ себя поручаетъ милости: на это врно бы никто другой не ршился.

Гораціо.

Улетла птичка съ скорлупой яичка. (20.)

Гамлетъ.

Онъ наговорилъ, я думаю, вжливостей грудямъ своей матери прежде, нежели началъ сосать ихъ. Онъ, подобно многимъ такого же покроя, испорченный нашъ вкъ забавляющимъ, пріобрлъ модные пріемы и навыкъ обхожденія — пузыри на жидкой влажности, поддерживающіе нын человка въ мнніи всхъ, глупцовъ и разсудительныхъ, но одно дуновеніе испытанія — и пузыри лопнули.

Придворный (входитъ.)

Озрикъ доложилъ Государю, что вы, Принцъ, ожидаете его здсь въ зал, онъ желаетъ знать, угодноли вамъ теперь ршить закладъ съ Лаертомъ, или отложить дло сіе до другаго времени?

Гамлетъ.

Я остаюсь при прежнемъ намреніи, и готовъ исполнить волю Государя, если ему угодно, я не отказываюсь, теперь или въ другое время, разумется, когда я буду къ сему расположенъ такъ же, какъ теперь.

Придворный.

Король, Королева и дворъ тотчасъ сюда будутъ.

Гамлетъ.

Добро пожаловать!

Придворный.

Королева желаетъ, что бы вы прежде дружественно съ Лаертомъ поговорили.

Гамлетъ.

Хорошій совтъ.

(Придворный уходитъ.)

Гораціо.

Вы проиграете, Принцъ.

Гамлетъ.

Не думаю: я упражнялся много во время бытности его во Франціи, и въ побд почти увренъ. Ты не повришь, однакожъ, какъ мн тяжело на сердц — но что нужды?

Гораціо.

Нтъ, Принцъ —

Гамлетъ.

Ребячество! Какое-то предчувствіе, которое могло бы устрашить женщину.

Гораціо.

Если душа ваша противится сему — повинуйтесь ей, я отклоню приходъ ихъ, скажу, что вы не расположены.

Гамлетъ.

Нтъ, нтъ, я не боюсь предзнаменованій: и воробей не гибнетъ безъ воли провиднія. Теперь, такъ не посл, не посл, такъ теперь, не теперь, такъ посл, все зависитъ отъ готовности. Никто не знаетъ, что оставляетъ здсь: не все ли жъ равно, оставить раньше или позже? — Дло ршено.

(Входятъ: Король, Королева, Лаертъ, Озрикъ, придворные и служители съ оружіемъ.)

Король.

Отъ насъ сію ты примешь, Гамлетъ руку?

(Соединяетъ руки Гамлета и Лаерта.)

Гамлетъ.

Лаертъ, прости мн: я тебя обидлъ!

Какъ благородный человкъ прости!

Извстно всмъ, и ты наврно слышалъ,

Что стражду я душевною болзнью,

Все, все, чмъ возбудилъ

Твое я сердце, гнвъ, и чувство чести,

Я передъ всми признаю безумствомъ.

Лаерта Гамлетъ оскорбилъ! О нтъ!

Когда самъ вышелъ Гамлетъ изъ себя,

И вн себя Лаерта оскорбилъ,

То былъ не Гамлетъ, Гамлетъ въ томъ не виненъ,

Ктожъ виненъ въ томъ? Кто? Гамлета безумство!

Самъ Гамлетъ здсь не мене обиженъ:

Врагъ Гамлета несчастнаго — безумство.

Я отрицаю

Предъ всемъ собраньемъ всякій злобный замысль,

И ты поврить въ благородств сердца,

Что я направилъ въ свой же домъ стрлу

И ранилъ брата.

Лаертъ.

Я доволенъ въ сердц,

Меня найбол побуждавшемъ къ мщенью,

Но строгимъ чести слдуя законамъ

О примиреньи не хочу и слышать,

Пока меня не обнадежитъ слово

Судьями чести признанныхъ людей,

Что безъ пятна мое пребудетъ имя.

До толь я дружбу принимая — дружбой,

Цнить ее умю.

Гамлетъ.

Я согласенъ,

И братскій вызовъ съ радостью пріемлю.

Подайте мн оружіе.

Лаертъ.

И мн.

Гамлетъ.

Лаертъ! Я самъ твоей орудье славы: (21.)

Твое искуство, какъ звзда во тм,

Въ моемъ незнаньи ярко возсіяетъ.

Лаертъ.

Насмшка, Принцъ!

Гамлетъ.

О нтъ, Лаерть, поврь мн.

Король.

Озрикъ! Дай шпаги имъ. Ты, Гамлетъ, знаешь

Заклада цну?

Гамлетъ.

Знаю, Государь!

Закладъ дороже съ стороны слабйшей.

Король

Не думаю, я видлъ обоихъ васъ:

Теперь сильнй онъ, но зато и далъ

Впередъ теб.

Лаертъ (беретъ шпагу)

Какъ тяжела! Подайте

Другую!

Гамлетъ.

Эта по рук мн. Вс ли

Он одной длины?

Озрикъ.

Вс, Принцъ, одной.

(Гамлетъ и Лаертъ приготовялются.)

Король.

Поставьте кубки на стол съ виномъ,

Когда нашъ Гамлетъ первый дастъ ударъ,

Или второй, иль скоро вслдъ за третьимъ,

Пусть пушекъ громъ изъ крпости раздастся:

Здоровье Принца будетъ пить Король,

И въ чашу перлъ опуститъ, перлъ, дражайшій,

Чмъ тотъ, который на корон Датской

Четыре сряду Короля носили.

Вотъ чаша, пусть литавры скажутъ трубамъ,

Трубъ общій голосъ пушкамъ крпостнымъ

Громъ пушекъ небу, небеса земл,

Что пьетъ Король за Гамлета здоровье.

Вниманье, судьи! — Начинайте!

Гамлетъ.

Начнемъ, Лаертъ.

Лаертъ.

Начнемъ.

(дерутся.)

Гамлетъ.

Ударъ!

Лаертъ.

О, нтъ!

Гамлеть.

Пускай ршатъ!

Озрикъ.

Ударъ, ударъ!

Лаертъ.

Ну, дальше!

Король.

Нтъ, дайте чашу! Гамлетъ! Перлъ сей твой,

Твое здоровье! — Дайте Принцу чашу!

(звукъ трубъ, слышны выстрлы.)

Гамлетъ.

Нтъ, посл, посл! Начинай, Лаертъ!

(дерутся.)

Еще ударъ! Не правда ли?

Лаертъ.

Ударъ,

Ударъ! Вы правы, Принцъ!

Король.

Побда будетъ

Твоя, мой храбрый Гамлетъ.

Королева.

Онъ тяжелъ

И утомился: осуши чело

Платкомъ симъ, Гамлетъ. — За твое здоровье!

Гамлетъ.

О, Королева —

Король.

Нтъ, не пей, Гертруда!

Королева.

И почему жъ, супругъ мой? — Ты позволишь.

(пьетъ.)

Король (въ сторону)

Въ вин отрава! поздо — все свершилось!

Гамлетъ.

Мн, Королева, жарко: выпью посл.

Королева.

Дай потъ стереть мн съ твоего лица.

Лаертъ (тихо Королю)

Онъ будетъ раненъ, Государь.

Король (такъ же)

Едва ли.

Лаертъ (въ сторону.)

Хотя моя и сильно ропщетъ совсть.

Гамлетъ.

Ну, къ третьему, Лаертъ, удару! Крпче,

Употреби искуство все и силу:

Мн кажется, ты только шутишь!

Лаертъ.

Право?

Увидимъ!

(дерутся)

Озрикъ.

Нтъ, не тронутъ ни одинъ.

Лаертъ.

Но наконецъ!

(Лаертъ ранитъ Гамлета, они выбиваютъ другъ у друга шпаги, поднимая, мняются ими, потомъ Гамлетъ ранитъ Лаерта.)

Король.

Довольно! разнимите!

Они въ жару —

Гамлетъ.

О, нтъ! Еще, еще!

(Королева упадаетъ.)

Озрикъ.

Что съ Королевой? —

Гораціо.

Кровь на обоихъ!

О Принцъ! что съ вами?

Озрикъ.

Что съ тобой, Лаертъ?

Лаертъ.

О, я опутанъ собственною стью,

Убитъ достойно собственной измной.

Гамлетъ.

Что съ Королевой?

Король.

Обморокъ, испугъ!

Королева.

Нтъ, нтъ! вино, вино! О сынъ мой, Гамлетъ?

Вино, вино! Отрава —

(Умираетъ.)

Гамлетъ.

О злодйство!

Заприте дверь! О низкая измна!

Но гд онъ, гд измнникъ?

Лаертъ.

Здсь! Здсь, Гамлетъ!

Готовся, Гамлетъ, къ смерти, никакое

Тебя отъ ней спасти не можетъ средство!

Въ теб ужъ нтъ и получаса жизни!

Въ твоей рук обманчивая шпага:

Она остра и ядомъ облита!

И на меня жъ измна обратилась —

Я палъ и не возстану, Королева

Отравлена — я не могу — Король,

Король всему виною —

Гамлетъ.

Остріе

Отравлено! исполни жъ, ядъ, свой долгъ!

(Закалываетъ Короля.)

Озрикъ и Придворные.

Измна! возмущенье!

Король.

Спасите, други! Рана не опасна —

Гамлетъ.

Ты проклятый злодй, кровосмситель!

Испей сей ядъ! (22.) Таковъ ли перлъ твой? Слдуй

За Королевой —

(Король умираетъ.)

Лаертъ.

Онъ погибъ достойно:

Сей ядъ его рукой былъ приготовленъ.

Простимъ другъ друга, благородный Принцъ!

Не ты отвтъ дашь въ гибели моей

И моего отца, не я въ твоей.

(Умираетъ.)

Гамлетъ.

Пусть Богъ проститъ тебя! И мой часъ близокъ!

Я полумертвъ, Гораціо! Королева,

Несчастная, прости! А вы, сего

Участники и зрители явленья,

Вы, блдные, трепещущіе въ страх!

Имй я время (но не медлитъ смерть,

Гонецъ немилосердый) я сказалъ бы —

Но поздо! Я, Гораціо, умираю!—

Ты живъ, и ты незнающимъ разскажешь

Мою подробно повсть —

Гораціо.

Никогда!

Я Датчанинъ, но Римлянинъ душею!

Ядъ есть еще —

Гамлетъ.

Нтъ, если честь ты знаешь!

Дай чашу мн! О дай во имя неба!

Гораціо, другъ! Сколь низкое оставлю

Я по себ въ безвстности сей имя!

О, если сердцу твоему не чуждъ я!

Помедли къ вчному летть блаженству,

И въ развращенномъ мір пострадай,

Пока моя не будетъ гласна повсть.

(слышна музыка и выстрелы.)

Но что за бранный шумъ?

Озрикъ.

То Фортинбрасъ

Съ побдой возвратившийся изъ Польши,

Онь Англійскихъ привтствуетъ пословъ

Сей почестью военной.

Гамлетъ.

О Гораціо!

Я умираю! Ядъ тснитъ мн душу!

Изъ Англіи я не услышу всти,

Но предрекаю выборъ Фортинбраса,

И за него мой голосъ! Возвсти

Сіе ему, и случаи, причины

По коимъ я — объ остальномъ молчанье. (23.)

(Умираетъ.)

Гораціо.

Онъ въ мук смертной? (24.) Добра ночь, мой Принцъ!

Хоръ ангеловъ да напоетъ на душу

Твою миръ вчный! — Трубный звукъ все ближе —

Идутъ —

(входитъ Фортинбрасъ съ Англійскими посланниками)

Фортинбрасъ.

Гд, гд?

Гораціо.

Что видть ты желаешь?

Печаль и горе? — Прекрати исканье.

Фортинбрасъ.

О видъ ужасный! (25.) Гордый ангелъ смерти!

Какое пиршество въ твоихъ пещерахъ,

Что столько крови царственной ты пролилъ

Однимъ ударомъ?

1й. Посланникъ.

Видъ ужасный! Поздо

Изъ Англіи мы прибыли съ отвтомъ!

Не слышатъ уши, коимъ о свершеньи

Мы возвстить хотли приказанья,

О Розенкранца, Гильденстерна смерти!

Ктожъ благодарность намъ воздастъ?

Гораціо.

Не онъ,

Хотябъ еще онъ слышать и дышать могъ:

Не онъ желалъ сей казни! Но когда

Ко зрлищу кровавому случайно

Изъ Польши вы и Англіи стеклись,

Велите, пусть тла на возвышеньи

Положатся передъ лицемъ народа,

Незнающимъ я разгадаю тайну

Событій страшныхъ, многое открою:

Постыдныя злодйства, преступленья,

Невольныя убійства, судъ небесъ,

И хитростью устроенныя казни,

И наконецъ напрасный замыслъ злобы

На голову виновниковъ упадшій,

Мн все извстно.

Фортинбрасъ.

Поспшимъ! Пусть вс

Вельможи царства повсти внимаютъ.

Я съ горестью свое встрчаю счастье,

Имя право на сію корону,

Я чту ее мн должнымъ достояньемъ.

Гораціо.

Я Гамлета о семъ открою волю,

И привлечетъ она къ вамъ многихъ, Принцъ.

Но поспшимъ, пока умы въ тревог,

Иль много отъ незнанія и козней

Родится бдъ.

Фортинбрасъ.

Пусть Гамлета несутъ,

Какъ воина, четыре изъ вождей!

Онъ бы достойнымъ былъ Царемъ: но небо

Не такъ судило. Пусть въ печальномъ ход

Послднимъ онъ воинственнымъ привтомъ

Почтится громогласно!

Возьмите мертвыхъ: видъ бездушныхъ тлъ

На пол брани, а не здсь приличенъ.

Велите, пусть раздастся громъ орудій. (26.)

(Погребальная музыка, вс уходятъ и уносятъ мертвыя тла, вскор потомъ слышны выстрлы.)

Конецъ.

ПРИМЧАНІЯ.

ДЙСТВІЕ I.

1.) Сіи слова, вроятно, были дневнымъ паролемъ. Steevens.

2.) Въ подлинник: A piece of him. Я слдовалъ толкованію Стивенса. Перев.

3.) По мннію народа одни только ученые могли съ существами сверхъестественными говорить успшно. Въ Адиссоновомъ Барабанщик слуга проситъ управителя говорить съ привидніемъ полатын. Reed.

4.) Здсь въ подлинник потеряно нсколько стиховъ и не достаетъ связи, посл словъ: the dead did squeak in the streets, слдуетъ: as, stars with trains — u проч. Перев.

5.) Въ подл: A little more than kin, and less than Kind. Kind слово нмецкое и значитъ дитя. Johnson kind здсь иметъ обыкновенное свое значеніе, Гамлеть говоритъ: я боле чмь сродникъ твой (пасынокъ), но вовсе не твой доброжелатель. Мalone.

6.) Въ подл: I am too much i’the sun.

Принаровленіе къ пословиц: Out of Неaven’s blowing into tlie warm sun. Johnson.

Его Король назвалъ главой придворныхъ. Steevens.

Не игра ли словъ: son (сынъ) и sun (солнце)? Farmer.

7.) На заглавномъ лист книжки: The Life of Jacke wilton 1594, написано: сочиненіе Англичанина, Виттембергскаго студента. Не это ли подало Шекспиру поводъ отправить туда Гамлета? Ritson.

8.) Апполлонъ въ сравненіи съ Паномъ. Warburton.

9.) Въ подл: I’ll change that name (servant) vith you. Я слдовалъ толкованію Джонсона. Перев.

10.) Въ подл: The wind sits in the shoulder of your sail, выраженіе, принятое у моряковъ. Steevens.

11.) Въ подл: which are not sterling.

12.) Въ подл: игра словъ обращена на tender. Послднія слова Полонія: Tender yourself more dearly, or, (not to crack the wind of the poor phrase, wronging it thus) you’ll tender me a fool. Перев.

13.) Въ подл: in honourable fashion, Полоній отвчаетъ: Ay, fashion you may call it.

14,) Въ подл. with swinish phrase soil our addition.

15.) Въ подл: I do not set my life at a pin’s fee.

16.) Шекспиръ представляетъ Датчанъ-идолопоклонниковъ католиками, и вмст съ симъ упоминаетъ о Лет. Не хотлъ ли онъ потшить ревностныхъ протестантовъ тогдашняго времени, поставляя католическое чистилище на ряду съ языческимъ? Или это такая же несообразность, какъ въ Михель-Анжелевомъ страшномъ суд, гд нарисована и Харонова ладія. Warburton.

17.) Въ подл: hеbenon.

Вроятно испорченное перестановкою словъ hеnebon, то есть hеnban, здсь долженъ разумться родъ травы сей, именуемый liyoscyamus niger. — Grey.

18.) Записывать въ книжку все примчательное, виднное или слышанное, было всеобщимъ обыкновеніемъ того времени. Маlопе.

19.) Въ подл: Hillo, ho, ho, boy! come, bird, come!

Сими словами охотники призывали своихъ летающихъ соколовъ. Hanmer.

20.) Здсь и повсюду.

21.) Въ подл: this is wondrous strange. — And thеrefore as a stranger give it welcome. Слдуя толкованію Мазона (Mason.), я для поясненія прибавилъ стихъ: но любопытствомъ и пр. Перев.

ДЙСТВІЕ II.

1.) Такъ, по замчанію Мелона, въ изданіи in folio, въ прочихъ: at, closes in the consequence (къ теб пристанетъ въ разговор). Перев.

2.) Слово въ слово: въ 6—и, сирчь. Перев.

3.) То есть, не столько должно бояться Гамлетова гнва, открывъ его страсть, какъ неудовольствія Королевы и Короля, о ней умалчивая. Johnson.

4.) Въ подл. игра словъ effect, defect, effect defective, remains, remainder. Перев.

5.) Въ подл. If I had ply’d the desk, or table—book.

То есть: еслибъ я сдлался ихъ посредникомъ. Warburton — то есть: еслибъ я утаилъ сіе. Мalone.

6.) То есть удивительно ли, что въ свт столь много зла, когда солнце, оплодотворяя падалище, зараждаетъ въ немъ только червей (когда качество дйствія всегда сообразно съ качествомъ вещи принимающей, а не производящей оное)? Удивительно ли посему, что благодянія провиднія умножаютъ только зло въ мір развращенномъ? Warburton.

Сіе замчаніе поставляетъ критика наравн съ Авторомъ. Johnson.

7.) Въ подл: what is the matter? — Between who?

8.) Гамлетъ читаетъ въ 10-й Ювеналовой сатир слдующее мсто:

Da spatium vitae, multos da Jupiter annos:

Hoc recto vultu, solum hoc et pallidus optas.

Sed quam continuis et quant is longa senectus

Plena malis! deformem, et tetrum ante omnia vultum,

Dissimilemque sui, etc. — Warburton.

9.) Въ подл: will you walk out of the air? — Into my grave? — Indeed, that is out of the air!

10.) Въ подл: I will take my leave of you. — You cannot take from me any tiling, that I will more willingly part withal, ekcept my life, ekcept my life, ekcept my life!

11.) Прекрасное описаніе меланхоліи, происходящей отъ сгущенія крови, вымышленное Гамлетомъ для сокрытія настяощего своего положенія. Warburton.

12.) Здсь разумются пвчіе церкви С. Павла, игравшіе въ то время на театр. Steevens.

13.) На вывск театра Globe—playhouse нарисованъ былъ Геркулесъ, несущій земной шаръ. Steevens.

14.) Пословица. Warburton.

15.) Отрывокъ баллады. Johnson.

16.) Баллада, изъ которой взяты сіи стихи, помщена въ изданной Докторомъ Пирси (Percy) книги: Reliques of ancient English Poetry. Steevens.

17.) Нищіе, ходя по домамъ о святкахъ, пли особенныя псни, названныя: pivus chansons. Steevens.

18.) Сіе говоритъ Гамлетъ молодому актеру, игравшему женскія роли. Johnson.

19.) То есть, лакомство, которое чернь цнить не умла. — Giles Fletchеr въ своей Russe commonwealth, 1591, стр. 11 говоритъ, что въ Россіи есть много очень вкусныхъ рыбъ, какъ-то: Bellouga, и Bellougina, Ositrina и Sturgeon (осетръ), что Волга снабжаетъ все Государство сими рыбами, изъ икры коихъ приготовляется значительное количество Jeary или Caveary. — Reed.

20.) Драйденъ и Попъ полагали, что сей отрывокъ ни что иное, какъ сатира на тогдашнихъ драматическихъ писателей, и сіе мнніе сдлалось всеобщимъ: одинъ только Варбуртонъ старался доказать несправедливость такой догадки, но его длинное разсужденіе никого убдило. Перев.

21.) Въ подл: gives me the lie i’the throat, as deep, as lo the lungs.

22.) Въ подл: like a very drab, a scullion.

ДЙСТВІЕ III.

1.) Гамлетъ, увидя Офелію, забываетъ на минуту притворное свое сумасшествіе и обращается къ ней съ торжественностію, приличною предъидущимъ его размышленіямъ. Johnson.

2.) То есть: вы заблуждаетесь по испорченности вашей, a увряете, что по незнанію. Johnson.

3.) Въ подл: like sweet bells jangled.

4.) Въ подл: of the groundlings.

Въ то время въ театр не было ни пола, ни скамей, и стоявшій внизу низшій класъ зрителей получилъ отъ того (отъ слова Ground) названіе Groundlings, которое, собственно значитъ: пискари. Steevens.

5.) Термагантомъ назывался въ старинныхъ псняхъ Богъ Сарациновъ, въ священныхъ драмахъ (mysteries) Иродъ всегда представлялся вспыльчивымъ, бшенымъ. Steevens.

6.) Такія вольности актеровъ были очень обыкновенны. Маlопе.

7.) Желаніе и доврчивость почитались происходящими въ крови, а даръ сужденія отъ мокротъ: врное смшеніе соковъ производило (по сему мннію) совершеннйшій характеръ. Johnson.

8.) Въ подл: How fares? — и np. Excellent, of the camelion’s dish: испр. для удержанія смысла должно было измнить слова Гамлетова отвта. Перев.

9.) Сказанное слово уже не принадлежитъ сказавшему. Johnson.

Но для сего ли только отвта заставляетъ авторъ Короля говорить: слова сіи не мои—? Перев.

10.) Въ подл: It was a brute part of him, to kill so capital a calf there. На рускомъ язык игра словъ не можетъ быть удержана въ точности, даже слово капитальный неупотребительно въ значеніи, здсь ему данномъ, однакожь оно есть въ Акад. словар. Перев.

11.) Въ подл: Lady, shall I lie in your lap? — no, mylord. — I mean my Неad upon your lap. — Ay, mylord. — Do you think I meant country matters? — I think nothing, mylord. — That is a fair thought to lie between maid’s legs.

12.) Была народная игра называемая деревянною лошадкою (hobby—horse), ее вмст съ другими, запретили тогдашніе Пуритане, въ насмшку которымъ явились многія баллады. Приведенные Гамлетомъ стихи принадлежатъ одной изъ нихъ. Warburton.

13.) Никому не бросятся въ глаза натянутость и безпрестанныя повторенія въ сихъ стихахъ встрчающіяся? Безъ сомннія поэтъ и здсь хотлъ представить образчикъ слога своихъ современниковъ писателей. Должно замтить, что въ подлинник въ семъ мст и стихи не хороши, и слогъ совершенно другаго рода, нежели въ прочихъ явленіяхъ сей трагедіи. Перев.

14.) Здсь, по видимому, потерянъ стихъ. Johnson.

15.) Пословица. Steevens.

16.) Для обьясненія словами пантомимныхъ представленій бывалъ обыкновенно на сцен толкователь, или посредникъ. Steevens.

17.) Актеры носили обыкновенно на шляпахъ перья, когда только были въ состояніи купить ихъ. Steevens.

Башмаки украшались спереди лентами въ вид Розана, лучшіе такіе Розаны получались изъ Прованса. Johnson.

18.) Актеры не имли положеннаго жалованья, доходъ каждаго представленія раздлялся на участки, изъ которыхъ нсколько доставалось содержителю, а остальные раздлялись актерамъ по достоинству. Malone.

19.) Въ подл: (какъ и въ перевод) подразумвается вмсто слова Павлинъ, слово Оселъ, къ которому второй стихъ иметъ и рифму. Перев.

20.) Прибытіе постороннихъ помшало Гамлету окончишь рчь, начатую наедин съ Гораціемъ. Jonhson.

21.) Въ подл: by these pickers and stealers, то есть hands, думаетъ Джонсонъ.

22.) Окончаніе пословицы: лошадка съ голоду умретъ.

23.) Вроятно слова сіи служатъ отвтомъ на знаки, длаемые Гильденстерномъ и Розенкранцемъ. Steevens.

24.) Предъидущее замчаніе Стивенса обьясняетъ сіе Гильденстерново извиненіе. Warburton.

25.) Примненіе къ фараонову сну. Смотря книгу Бытія, главу 41. Steevens.

26.) Въ подл: a vice of Kings. Vice назывался шутъ въ старинныхъ фарсахъ. Сюда же относится выраженіе: Король съ дурацкой шапкой, въ подлинник: a king of shreds and patchеs, Такъ говоритъ Джонсонъ. Перев.

ДЙСТВІЕ IV.

1.) Въ старинныхъ изданіяхъ Гамлета не означено ни дйствій, ни явленій, раздленіе сдлано посл и произвольно. Въ семъ мст оно ошибочно: нтъ ни остановки дйствія (action) въ ход, ни промежутка во времени. Johnson.

2.) Это, если я не ошибаюсь, пословица. Malone.

3.) Ни одинъ изъ комментаторовъ не обьяснилъ словъ сихъ удовлетворительно. Не хочетъ ли Гамлетъ сказать, что тло находится близь Короля, во дворц , но Король не знаетъ о томъ? — Перев.

4.) Въ подл: the King is a thing — or nothing. Иные считаютъ of nothing.

5.) Такъ называется одна изъ дтскихъ игръ. Hanmer.

6.) Сіи отрывки принадлежатъ какой либо изъ балладъ, въ коихъ воспвали приключенія путешественниковъ въ святую землю. Warburton.

7.) Есть сказка въ народ, что Христосъ превратилъ въ сову дочь одного хлбника въ наказаніе за ея скупость. Douce.

8.) Есть обрядъ, совершаемый народомъ на канун Валентинова дня: молодые люди и двушки вынимаютъ попарно жребіи, называемые Валентинами, чьи имена вынутся вмст, тмъ предрекается супружество. Смотри Bourne съ его Antiquities of the common People. — Malone.

9.) Такъ называлась Королевская стража. — Reed.

10.) Сей вопросъ Короля мн кажется страненъ и не у мста. Вроятно, здсь пропущено что-либо, лучше разговоръ соединявшее. Перев.

11.) Сіи слова находятся въ одномъ только изъ старинныхъ изданій, они никмъ не обьяснены удовлетворительно. Не тали здсь мысль, что умъ любящаго улетаетъ въ другой міръ въ слдъ за любимымъ предметомъ. Перев.

12.) Въ подл: о how the whеel becomes it! Стивенсъ полагаетъ, что слово whеel (колесо) здсь означаетъ припвъ псни, Джонсонъ и Мелонъ утверждаютъ, что или прельщенная дочь пряла, или псню, изъ которой приведены стихи обыкновенно пли прядущія двушки. Перев.

13.) Въ подл: rosemary — for rememberance, pansies, for thoughts. Таково было значеніе сихъ цвтовъ. Перев.

14.) Такъ называлась рута, говорятъ комментаторы и прибавляютъ, что она почиталась символомъ горести. Не ршено, что значитъ совтъ Офеліи носить (Королев) руту съ отмткою (with a difference), не намекаетъ ли она, что горесть ея и Королевы различнаго рода? замчаетъ Мелонъ. Перев.

15.) Обыкновенное заключеніе старинныхъ надгробныхъ надписей. Steevens.

16.) Сравненіе неумстное, другое дло еслибъ было сказано: въ золото. Johnson.

17.) Расточитель — вздохъ (spendthrili — sigh). Вздохи расточаютъ жизненный огонь безъ нужды. Johnson.

18.) Растніе, извстное въ новйшей ботаник подъ именемъ: orehis morio mas, a въ древней: testiculus morionis. Warner.

ДЙСТВІЕ V.

1.) The crowner hath set on hеr, сказано въ подлинник. Crowner назывался чиновникъ изслдовавшій обстоятельства насильственной чьей-либо смерти. Перев.

2.) Вроятно это насмшка надъ дломъ Г-жи Гельсъ, (Hales) которой мужъ бросился въ рку, и имніе его долженствовало поступить въ казну: много было употреблено выдумокъ и логическихъ тонкостей для изслдованія дйствующимъ ли лицомъ онъ былъ притомъ или страдательнымъ — онъ ли шелъ къ вод, или вода къ нему. J. Hawkins.

3) Въ подл: was hе (Adam) a gentlement? — He was the first, that bore arms. — Why, hе had none. — Adam digg’d, could he dig without arms? Игру словъ невозможно было передать, не измня мысли, которая, въ прочемъ, и вставлена только для игры словъ. Перев.

4.) Сей куплетъ, какъ и слдующіе два, взяты авторомъ съ нкоторыми измненіями изъ небольшой поэмы: The ged lover renounceth Love, сочиненія Гоуарда (Howard) жившаго при Генрих, и по обвиненію въ измн въ 1547 году обезглавленнаго. Theobald.

5.) Въ подл: Is this the line of his fines, and the recovery of his recoveries, to have his fine pate full of fine dirt?

6.) Въ подл: I think it be thine, indeed, for thou liest in it. — You lie out of it, and therefore it is not yours, for my part, J do not lie in’t, yet it is mine. — Thou dost lie in’t, to be in’t, and say, it is thine, ’tis for the dead, not for the quick, therefore thou liest. — ‘Tis a quick lie, sir, ’twill away again from me to you. Три значенія слова lie: находиться, лежать и лгать составляютъ въ семъ мст игру словъ ни на какомъ другомъ язык неподражаемую. — Перев.

7.) Игра словъ: what man digs thou for? — For no man. — What woman then? — For none neither.

8.) Вроятно примненіе къ бывшимъ тогда въ мод остроносымъ башмакамъ. Johnson.

9.) Въ подл: просто: upon what ground? — Why, Неre in Denmark.

10.) Слдственно Гамлету тридцать лтъ отъ роду, въ начал же трагедіи онъ представленъ молодымъ человкомъ, желающимъ продолжать науки въ университет: большая несообразность. Blackstone.

11.) Вроятно здсь намкается о позволеніи, данномъ духовенству слдственнымъ чиновникомъ (coroner) похоронить Офелію на кладбищ. Whalley.

12.) То есть, принятое намреніе не было слдствіемъ размышленія, но представилось уму мгновенно, само собою. Johnson.

13) Принужденное и странное выраженіе: запятая, раздляя періодъ, соединяетъ мысли, въ частяхъ его заключающіяся. Johnson.

14.) Водяная муха прыгаетъ и суетится по поверхности воды безъ всякой видимой причины — хорошее уподобленіе. Johnson.

15.) Сіе мсто въ подлинник не довольно ясно, я слдовалъ толкованію Джонсона. Стивенсъ замчаетъ, что Гораціо говоритъ это Озрику, въ подражаніе которому Гамлетъ выразился моднымъ оборотомъ для самаго его (Озрика) непонятнымъ. Перев.

16.) Вроятно Гораціо долженъ говорить сіе или тихо Гамлету, или въ сторону. Перев.

17.) Въ подл: what’s bis weapon? — Rapier and dagger. — That’s two of his weapons, but well.

18.) Въ подл: carriage. — Я употребилъ слово принадлежность, чтобы удержать игру словъ. (Принадлежность употребляется въ артиллеріи технически.) обращенную въ подлинник на carriage. Перев.

19.) Счетъ сбивчивъ, но что нужды? Довольно знать, что былъ закладъ. Johnson.

20.) Комментаторы приводятъ сіе самое выраженіе изъ разныхъ старинныхъ сочиненій, въ свидтельство, что оно было во всеобщемъ употребленіи, но они не согласны между собою, касательно мысли заключающейся въ сей пословиц: догадки ихъ, кажется, не близки къ истин. Перев.

21.) Въ подл: I’ll be your foil, foil, значитъ также и рапира. Перев.

22.) Вроятно Гамлетъ принуждаетъ Короля выпить ядъ оставшійся въ стакан. Malone.

23.) Въ подл: the rest is silence — не очень ясно. Перев.

24,) Въ подл: Now cracks a noble Heart.

25.) Въ подл: This quarry cries on havock. Комментаторы различно обьясняютъ слова сіи, настоящій ихъ смыслъ, кажется, не отысканъ. Перев.

26.) Содержаніе Гамлета взято авторомъ изъ Датской Исторіи Сакса Грамматика, или, что еще вроятне, изъ повсти Амлета, (помщенной Бельфорестомъ въ его періодическомъ изданіи повстей начатомъ въ 1564 году.) въ которой описано разсказанное Историкомъ произшествіе съ нкоторыми перемнами. Смерть Гамлета, какъ и много другихъ событій, есть вымыслъ Шекспира. Перев.

Конецъ Примчаній.