Гамлет. Отрывки, Шекспир Вильям, Год: 1601 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 9 минут(ы)

ОТРЫВКИ

ИЗЪ ‘ГАМЛЕТА’

ТРАГЕДІИ В. ШЕКСПИРА.

http://az.lib.ru

Источник: Гамлет. Отрывки. Перев. Н. П. Карабчевского. — В кн.: Карабчевский Н. Приподнятая завеса. СПб., 1905, с. 335-350.

I. Сцена изъ втораго дйствія.

(Полоній, входитъ Гамлетъ, онъ читаетъ).

Полоній.

Какъ поживать изволите, любезный принцъ?

Гамлетъ.

Слава Богу, хорошо.

Полоній.

Вы меня узнаете, принцъ?

Гамлетъ.

Еще бы… ты рыбакъ!

Полоній.

Нтъ, принцъ.

Гамлетъ.

Я бы желалъ, однако, чтобы ты былъ честнымъ малымъ.

Полоній.

Честнымъ, принцъ?

Гамлетъ.

Да, сударь, если разчесть, какъ все идетъ на свт, быть честнымъ, значитъ быть избраннымъ изъ десяти тысячъ.

Полоній.

Сущая правда, принцъ!

Гамлетъ.

И если самое солнце, это свтило жизни не гнушается зарождать червей въ падали… У тебя есть дочь?

Полоній.

Есть, принцъ.

Гамлетъ.

Не пускай ее на солнце… Плодородіе вещь чудесная… Но теб отъ того не поздоровится.

Полоній.

Что хотите вы этимъ сказать, принцъ? Все на мою дочь сворачиваетъ. Сначала меня не узналъ, принялъ меня за рыбака. Въ молодости я тоже влюблялся и становился почти такимъ-же дуракомъ. Поговорю съ нимъ еще. Что вы читаете принцъ?

Гамлетъ.

Слова, слова, слова.

Полоній.

Но o чемъ он ведутъ рчь?

Гамлетъ.

Съ кмъ?

Полоній.

Я хотлъ сказать: что изображено въ этой книг, принцъ?

Гамлетъ.

Клевета! Вообразите: негодяй сочинитель сметъ утверждать, что у стариковъ сдые волосы, что лицо ихъ въ морщинахъ, что у нихъ слезятся глаза, что они выживаютъ изъ ума и плохо держатся на ногахъ. Я знаю, что все это сущая правда, сударь, да писать-то не слдуетъ… Вдь и вы и сами можете стать старикомъ пятясь, какъ ракъ, назадъ по жизненному пути.

Полоній.

Въ его безуміи есть однако, логика… Не желаете-ли пройти принцъ, въ другое мсто, здсь, кажется, свжо, слишкомъ открыто?

Гамлетъ.

Куда? въ могилу?

Полоній.

Да, это ужъ точно значило бы уйти въ закрытое мсто. Какъ онъ ловко, однако, изворачивается. Это иногда удается сумасшедшему, лучше нежели здравомыслящимъ. Однако, надо устроить свиданіе съ нимъ дочери… Позвольте, высокочтимый принцъ, засвидтельствовать вамъ мое всенижайшее почтеніе и попросить васъ дать мн временный отпускъ.

Гамлетъ.

Даю вамъ его охотно. Охотне этого я могъ бы отдать только мою жизнь, мою жизнь!

Полоній.

Прощайте, принцъ.

Гамлетъ.

Скучны старые дураки!

(Розенкранцъ и Гольденштернъ).

Полоній.

Вамъ угодно видть принца Гамлета? Вотъ онъ!

Розенкранцъ.

Благодаримъ васъ. (Полоній уходитъ).

Гольденштернъ.

Ваше высочество!

Розенкранцъ.

Дорогой принцъ!

Гамлетъ.

Милйшіе друзья! Ну, что ты, Гольденштернъ? Ну, какъ ты, Розенкранцъ? Какъ поживаете вы оба?

Розенкранцъ.

Что намъ длается зауряднымъ людямъ.

Гольденштернъ.

Мы счастливы потому, что не чрезмрно счастливы, мы не на острі колпака Фортуны.

Гамлетъ.

Но и не терпите отъ подошвъ ея башмаковъ?

Розенкранцъ.

Нтъ, принцъ!

Гамлетъ.

Стало быть, вы у ея стана, въ средоточіи милостей.

Гольденштернъ.

Правду говоря, она не отвергаетъ насъ.

Гамлетъ.

Какъ, обоихъ? Впрочемъ, она женщина втренная. Ну, что новаго, хорошаго?

Розенкранцъ.

Хорошо, что свтъ все совершенствуется.

Гамлетъ.

Вы находите? Стало быть близокъ день судный. Но вообще вы ошибаетесь, а въ частности, скажите лучше чмъ провинились вы передъ Фортуной, что она васъ послала въ тюрьму?

Гольденштернъ.

Въ тюрьму, принцъ?!

Гамлетъ.

Да, Данія — тюрьма.

Гольденштернъ.

Такъ и весь свтъ тюрьма?

Гамлетъ.

Еще какая! Свтъ — тюрьма съ перегородками, конурами и отдленіями. Данія одно изъ худшихъ отдленій.

Розенкранцъ.

Мы другого о ней мннія, принцъ.

Гамлетъ.

Такъ, — для васъ она не тюрьма. Ни что само по себ ни дурно, ни хорошо. Все зависитъ отъ точки зрнія и нашего представленія о вещахъ. Для меня Данія — тюрьма!

Розенкранцъ.

Она, быть можетъ, тсна для вашего честолюбія… Вашъ великій духъ желалъ бы большаго простора?

Гамлетъ.

Богъ мой! Я былъ-бы готовъ умститься весь въ орховой скорлуп и считать себя властелиномъ необъятнаго пространства… Но меня тревожатъ дурные сны, дурные сны…

Гольденштернъ.

Честолюбецъ именно и гоняется за мечтою сна.

Гамлетъ.

Да вдь самъ сонъ — мечта!

Розенкранцъ.

Конечно, конечно… Оттого и выходитъ, что честолюбецъ гоняется за мечтой.

Гамлетъ.

Да? Стало быть нищій — дйствительность, а великій человкъ мечта. Не отправиться-ли намъ, однако, ко двору, я что-то туго соображаю сегодня.

Розенкранцъ.

Мы къ услугамъ вашимъ.

Гамлетъ.

О нтъ, господа, у меня здсь довольно прислужниковъ, которые мн, однако, прескверно служатъ. Я не хочу смшать васъ съ остальными. Будемъ лучше на дружеской ног: зачмъ вы въ Эльсинор?

Розенкранцъ.

Хотли видть васъ, принцъ.

Гамлетъ.

Какъ нищій я бденъ благодарностью, хотя все-же она стоитъ немногимъ больше вашей дружбы. За вами не посылали? Вы сами надумали пріхать, по своей охот? Ну, руку на сердце и говорите прямо.

Гольденштернъ.

Что же сказать, принцъ?

Гамлетъ.

Что вамъ покажется идущимъ къ длу… За вами посылали? Это я читаю въ вашихъ взорахъ, но вы можете мн отвтить иначе… Вы недостаточно искусны въ притворств. Добрый король и добрая королева за вами посылали?

Розенкранцъ.

Для чего-же, принцъ?

Гамлетъ.

Это ужъ вы мн скажите. Заклинаю васъ правами товарищескихъ дней, союзомъ юности, моимъ постояннымъ къ вамъ расположеніемъ и всмъ еще боле цннымъ, чмъ могъ бы васъ тронуть лучшій ораторъ, чмъ я, — отвчайте мн прямо: посылали за вами или нтъ?

Розенкранцъ.

(Гольденштерну). Что отвчать?

Гамлетъ.

Довольно: понимаю! (громко). Не скрывайте ничего, если вы меня любите.

Гольденштернъ.

Принцъ, за нами посылали.

Гамлетъ.

А я вамъ скажу зачмъ. Это предупредитъ ваше признаніе, и вы сохраните тайну короля и королевы. Съ недавнихъ поръ, не знаю отчего я утратилъ всю мою веселость, оставилъ обычныя занятія. На душ у меня такъ худо, что земля, эта обширная прекрасная земля, кажется мн какимъ то безплоднымъ утесомъ и сводъ небесный, весь сіяющій золотыми звздами, скопленіемъ ядовитыхъ испареній. Что за дивное созданіе человкъ! Какимъ благородствомъ внчалъ его разумъ, какъ безграничны и разнообразны его способности, какая прелесть формы, вмщающей въ себ духъ Божій… Краса міра! Внецъ созданія! А для меня это квинтэссенція праха и пыли… Мн не милъ человкъ, а женщина и того мене… Твоя улыбка говоритъ, что ты съ послднимъ несогласенъ?

Розенкранцъ.

Нтъ, право, принцъ, у меня и въ помышленіи не было такого вздора.

Гамлетъ.

Отчего-же ты засмялся, когда я сказалъ, что мн не милъ человкъ?

Розенкранцъ.

Разъ не милъ человкъ, то вы плохо примете актеровъ, которые дорогой съхались съ нами. Они хотли предложить вамъ свои услуги.

Гамлетъ.

Играющій королей — милости просимъ! Я къ его услугамъ. Странствующій рыцарь найдетъ дло мечу и копью. Любовникъ у насъ не будетъ вздыхать попусту. Шуту найдется также мсто, чтобы дурачить умныхъ. Героиня пусть свободно выскажетъ свои чувства, если они не споткнутся у нея о стихи. А какіе это актеры?

Розенкранцъ.

Т, которые вамъ такъ нравились, городскіе актеры.

Гамлетъ.

Зачмъ-же они пустились странствовать? Сидть на мст выгодне для славы и доходовъ.

Розенкранцъ.

Я думаю тому причиною новая мода, ихъ забиваютъ новички.

Гамлетъ.

Отчего-бы не такъ! Это все-же не такъ удивительно, какъ мода на моего дядю, датскаго короля. При жизни моего отца вс ему строили гримасы, а теперь за его собственную гримасу на миніатюрномъ портрет платятъ 20, 40, 50 и даже 100 червонцевъ. Не мшало бы философіи доискаться: отчего это когда переведутся великіе люди, маленькіе тотчасъ-же становятся великими?

(Слышенъ звукъ трубы).

Гольденштернъ.

Вотъ и актеры.

Гамлетъ.

Ну, друзья, радъ васъ видть въ Эльсинор. Давайте ваши руки! Я принимаю васъ ласково. Посл этого я могу принять и комедіантовъ, чтобы вы не подумали, что я съ ними обойдусь учтиве, чмъ съ вами. Добро пожаловать, добро пожаловать! Но мой дядя-отецъ и моя тетка-мать ошибаются…

Гольденштернъ.

Въ чемъ, принцъ?

Гамлетъ.

Я сумасшедшій только при нордъ-вест, а при южномъ втр я еще могу кое-что различить, и не смшать кукушку съ ястребомъ. (Входитъ Полоній).

Полоній.

Здравствуйте, господа!

Гамлетъ.

Ну, Гольденштернъ, и ты, Розенкранцъ, на каждое ухо по слушателю, слушайте: этотъ младенецъ все еще въ свивальник!

Розенкранцъ.

Можетъ бы его опять запеленали, говорятъ-же, что старцы снова впадаютъ въ младенчество.

Гамлетъ.

Наврно онъ пришелъ объявить о прізд актеровъ, увидите! Это было въ понедльникъ…

Полоній.

A y меня есть новости, принцъ!

Гамлетъ.

И у меня новости: когда великій Росцій былъ актеромъ въ Рим…

Полоній.

Пріхали актеры, принцъ.

Гамлетъ.

Не можетъ быть?

Полоній.

Честью васъ увряю!

Гамлетъ.

И дутъ чинно на ослахъ!..

Полоній.

Самые лучшіе актеры! Для трагедій, комедій, историческихъ пасторалей, комическихъ пасторалей, для трагедій историческихъ, для драмъ съ тремя единствами и для поэмъ безконечныхъ. Имъ по плечу и Сенека и Плавтъ, они ни передъ чмъ не спасуютъ.

Гамлетъ.

Чудо чудное и диво дивное! О Іефай, Судья Израиля, какимъ сокровищемъ ты обладалъ.

Полоній.

Обладалъ сокровищемъ, принцъ?

Гамлетъ.

Еще бы!

Онъ красавицу дочь

Всей душою любилъ.

Полоній.

Все о моей дочери!

Гамлетъ.

Не такъ-ли, старый Іефай?

Полоній.

Если вы называете меня Іефаемъ, такъ у меня есть дочь, которую я горячо люблю.

Гамлетъ.

Одно изъ другого не вытекаетъ…

Полоній.

Въ такомъ случа, что же изъ этого можетъ вытекать?

Гамлетъ.

Что?

Что угодно Творцу,

Лишь бы ближе къ концу!

А дальше ты, вдь, тоже знаешь.

И свершится съ ней то,

Чему быть суждено!

Конецъ есть и въ святочной псенк. А вотъ моей рчи конецъ: актеры!

(Входятъ четыре или пятъ актеровъ). Милости просимъ, господа,— вс — милости просимъ! Я радъ, что вы въ добромъ здоровьи. Милости просимъ, добрые друзья… А, старый пріятель! Какъ лицо твое украсилось съ тхъ поръ какъ я видлъ тебя въ послдній разъ: уже не явился-ли и ты съ тмъ, чтобы оказать мн въ Даніи непочтеніе своею бородой?.. А ты. моя молодая красавица! Клянусь Богородицей ты, какъ цвтокъ, подтянулась къ небу на своемъ стебельк. Дай Богъ, чтобы съ ростомъ не осипъ и не потускнлъ твой голосокъ, какъ тускнетъ ходячая золотая монета… Господа, добро пожаловать вс! Мы какъ французскіе сокольничіе бросимся на первую попавшуюся добычу, безъ всякой отсрочки требуемъ монолога. Пусть это будетъ проба вашего таланта: патетическій монологъ, живй!

Первый актеръ.

Какой именно монологъ, принцъ?

Гамлетъ.

Помнится, ты декламировалъ мн его однажды… Пьеса никогда не была играна, впрочемъ кажется одинъ разъ была… Она не понравилась толп, это былъ слишкомъ тонкій дессертъ для большинства. Но я и другіе, чье мнніе въ такихъ вещахъ поважне моего, нашли, что это вещь превосходная, съ хорошо продуманными сценами, написанными ровно, сдержанно и тонко. Нкоторые находили, впрочемъ, что въ стихахъ мало пряности и завитушекъ и что въ нихъ вообще чрезмрно выдержанъ строгій стиль. Находили, что у автора даже мало души, хотя и не отрицали, что вещь сплошь представляетъ нчто здоровое, изобилующее истинными, a не вычурными красотами. Одинъ монологъ въ этой пьес особенно полюбился мн: это разсказъ Энея Дидон, особенно то его мсто, гд идетъ рчь объ убійств Пріама. Если ты припомнишь начни вотъ съ этой строфы… Постой, дай вспомнить: ‘Пирръ суровый, Гирканскому зврю подобный’… Нтъ, не то, а начинается съ Пирра.

Суровый Пирръ, котораго доспхи

Какъ и намренья, черне были ночи,

Пока лежалъ въ предательской утроб

Коня зловщаго, теперь еще ужаснй

Себя явилъ для всхъ. Отъ головы до пятъ

Онъ красенъ зловщей, алой кровію отцовъ

Сраженныхъ, матерей, убитыхъ и дтей

Злодйству въ жертву принесенныхъ средь пожара,

Который отблескъ свой кидалъ проклятый

На гнусно-зврское убійство беззащитныхъ.

Охваченъ яростью, запекшеюся кровью

Залитъ, съ кровавыми глазами злобно ярый Пирръ

Пріама-старца взоромъ ищетъ всюду…

Ну, продолжай!

Полоній.

Клянусь Всевышнимъ, вы отлично декламируете, принцъ, у васъ везд врная интонація и мра въ чувств.

Первый актеръ.

И вотъ его онъ видитъ въ рукопашной:

Тотъ окруженъ — увы! — въ рук его дрожащей

Безсиленъ мечъ. Пріамъ его роняетъ. Тутъ-то

На беззащитнаго сильнйшій разомъ

Съ такимъ размахомъ грознымъ, устремился,

Что онъ меча свистящимъ въ воздух движеньемъ

Въ прахъ старца бездыханнымъ повергаетъ.

Самъ Илліонъ въ тотъ мигъ какъ будто пошатнулся,

И рухнулъ съ трескомъ огненною грудой

Къ ногамъ властителя. И, словно оглушенный,

На мигъ одинъ съ мечемъ, поднятымъ грозно

Надъ головой Пріама-старца блоснжной,

Пирръ въ колебаніи злодйскомъ замеръ.

Онъ послужить бы могъ изображеньемъ

Для злодянія, пока отъ мысли къ длу

Перешагнуть оно въ медленьи не успло.

Природа такъ беззвучно замираетъ

Какъ разъ въ тотъ мигъ, когда таитъ грозы предвстье:

Недвижны хмурыхъ тучъ зловщія громады,

Охваченный томленьемъ, самый воздухъ,

Млетъ, вдругъ грозный трескъ громоваго удара

До основанья землю потрясаетъ.

И Пирръ затмъ размахъ остановилъ свой,

Чтобъ сокрушить Пріама тмъ ударомъ,

Какимъ циклоповъ тяжкій молотъ богу Марсу.

Доспховъ не ковалъ. Измнниц Фортун

Проклятье и позоръ! О боги, дружно

Сберитесь съ силами, ободья, спицы

Скорй сломайте въ колес ея зловщемъ,

И свергните его безжалостно съ холмовъ

Предвчныхъ въ подземный тартаръ, гд злые

Обитаютъ духи!

Полоній.

Какъ длинно!

Гамлетъ.

Не послать-ли кстати за цырюльникомъ и для твоей бороды?

Первый актеръ.

Но видлъ кто царицу

Преображенную…

Полоній.

‘Преображенная царица!‘ — Это хорошо!

Гамлетъ.

Пожалуйста, продолжай. Если онъ не въ балаган и не слышитъ сальностей, онъ засыпаетъ. Ну, это мсто… о Гекуб.

Первый актеръ.

Босая, среди

Пожарища, безсильная слезами

Его залить. На голов, взамнъ короны

Жалкая повязка. Взамнъ пурпурной

Мантіи, худыя чресла, истощенныя

Дторожденіемъ, едва укрыты

Покрываломъ, врасплохъ захваченнымъ въ минуту

Пробужденія ночнаго. Видлъ кто ее

Такой, тому могущество Фортуны гнусной

Должно-бъ вселить лишь чувство возмущенья.

И если-бъ боги сами увидали

Ее въ мгновенье то, когда она глядла

Какъ, предававшійся потх лютой, Пирръ крошилъ

Ея супруга-старца тло и вопль ея

Безумный слышали при этомъ, — если къ смертнымъ

Питать способны жалость, — они-бъ съ высотъ небесъ

Струили состраданье.

Полоній.

Поглядите-ка, лицо его все исказилось, на глазахъ выступили слезы… Пора перестать.

Гамлетъ.

Прекрасно. Я дослушаю конецъ посл… Милордъ, позаботьтесь, чтобы актеровъ устроили какъ можно лучше. Слышите! Чтобы съ ними хорошо обошлись. Не забудьте, что они ходячее отраженіе наше… Лучше имть плохую эпитафію на могил, чмъ попасть къ нимъ на зубокъ при жизни.

Полоній.

Обращеніе будетъ по ихъ заслугамъ.

Гамлетъ.

Нтъ, оно должно быть гораздо выше заслугъ. По заслугамъ, — никто не увильнулъ-бы отъ тумаковъ. Ведите себя съ ними сообразно собственному достоинству и вашей чести. Чмъ мене они заслужили, тмъ значительне будетъ ваша щедрость. Проводите ихъ.

Полоній.

Прошу.

Гамлетъ.

Ступайте, господа, за нимъ. Завтра наше представленіе. (Полоній съ актерами удаляется, остается лишь первый актеръ). Пріятель, нельзя-ли представить убійство Гонзаго?

Первый актеръ.

Конечно, ваше высочество.

Гамлетъ.

Завтра представимъ… Мн хотлось бы вставить нсколько строкъ отъ себя… Вы можете выучить новыхъ двнадцать, шестнадцать строфъ? Да?

Первый актеръ.

Съ удовольствіемъ, ваше высочество.

Гамлетъ.

Чудесно! Ступайте за старцемъ, но не слишкомъ потшайтесь надъ нимъ.

(Первый актеръ уходитъ).

Разстаемся до вечера друзья мои. Радъ васъ видть въ Эльсинор!

Ступайте съ Богомъ… Я одинъ! Я рабъ

Презрнный и ничтожный. Не диво-ли?

Актеръ для вымышленной страсти нашелъ

Слова, почтилъ ее слезами, онъ

Съ нею сочетался, покорилъ ей голосъ,

Далъ выраженіе взгляду, онъ силою

Воображенія нашелъ для мысли

Блдной воплощенье. Взоръ его блуждалъ,

Дрожалъ онъ и блднлъ, охваченный весь страстью.

И все изъ-за чего? — Изъ-за Гекубы!

Что онъ Гекуб? что ему Гекуба,

Чтобъ горестно надъ нею такъ рыдать?

Чего-бъ онъ не достигъ, когда-бъ для страсти,

Подобно мн, предлогъ имлъ немнимый?!

Онъ залилъ бы слезами сцену всю,

Онъ воплемъ яростнымъ разскъ-бы воздухъ,

Безумьемъ озарилъ виновныхъ души,

Невинныхъ тронулъ-бы, потрясъ бездушныхъ…

Для зрнія и слуха мигъ насталъ-бы

Великій изумленія. А я-то, я!..

Ношусь съ бдою, какъ съ ненужнымъ хламомъ,

Мечтатель жалкій, сказочный глупецъ,

Я цпеню въ дремот безсилья.

Нмю я промолвить даже слово

За короля. За дорогую жизнь,

За жертву преступленія я не ршусь

Возстать! О, если такъ, — я трусъ! О, пусть,

Пусть гнуснымъ назовутъ меня, пусть черепъ

Мн раскроятъ, иль оскорбятъ гнусне,

Я долженъ все снести безмолвно, — все!

Все до конца!.. Я голубь незлобивый

Безъ права мужества, безъ желчи. О, не такъ,—

Остатками злодя я давно-бы

Окрестныхъ вороновъ всю стаю накормилъ.

Да, онъ злодй преступный, низкій, гнусный!

Тварь кровожадная и подлая!.. О, мщенье!

Я сынъ отца, котораго убили

Предательски, я любящій… И что-жъ?

Рчами потаскухи, словъ наборомъ

Жестокихъ выражаю чувство я,

И уснащаю рчь ругательствомъ торговки.

Позоръ и стыдъ! Нтъ, голова, къ работ!..

Собрать-бы мысли!.. Слышалъ я: не разъ

Бывало такъ: виновникъ преступленья,

Изображеньемъ сцены потрясенный,

Вдругъ силой дивнаго внушенія себя

Виновнымъ объявлялъ публично.

Что если я пріятелей актеровъ

Заставлю дяд кое-что представить?

Убійство моего отца… Ну да,

То будетъ западня преступнымъ взорамъ!

Коль, дрогнувъ, поблднетъ дядя, — курсъ

Прекрасенъ мой, и я держу по втру.

Кто постигалъ природы дивной тайны?

Она причудлива… Быть можетъ духъ

Самъ дьяволъ. Коль призракъ бднаго отца

Лишь злое навожденье, — онъ на гибель

Влачилъ меня. Потерянный въ печали

Блуждалъ надъ бездной я! Все можетъ быть.

Нтъ, къ цли ближе, ближе надо средство:

Игру актеровъ ставлю я ловушкой

Для короля, для совсти его!

ОТРЫВКИ

I.

Сцена изъ втораго дйствія.

Читайте также: