ФРИТЬОФ НАНСЕН, ЕГО ПОДВИГИ И ОТКРЫТИЯ
ФРИТЬОФ НАНСЕН, ЕГО ПОДВИГИ И ОТКРЫТИЯ
Фр. Нансен, Среди льдов и во мраке полярной ночи,
т. II, М., 1898, стр. 187—194
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Фритьоф Нансен, его подвиги и открытия, Анучин Дмитрий Николаевич, Год: 1898
Время на прочтение: 14 минут(ы)
А. Н. Анучин. Люди зарубежной науки и культуры
Государственное издательство географической литературы, Москва, 1960
Отважный исследователь и неутомимый спортсмен, Нансен являет собой замечательный пример сочетания (не только) выдающейся силы духа и необыкновенной мощи тела, оригинальности идей, смелости замыслов, железной воли, но и железного здоровья и необычайной выносливости.
Свои подвиги Нансен совершал, впрочем, как известно, не один: отвагой, выносливостью, железным здоровьем отличались и все избранные им спутники, но без Нансена не возникла бы самая идея этих подвигов, не было бы обдумано во всех подробностях их выполнение, не явилась бы та вера в успех, та уверенность в достижении цели, которую способен был внушить и поддержать только выдающийся человек, ясно сознающий свою задачу и умеющий покорять других силой своего убеждения. Могут заметить, что в таких отважных предприятиях немалую роль играет счастье, удача: там, где дело связано с риском от всевозможных случайностей, нельзя все предусмотреть, и шансы гибели, по меньшей мере, равносильны шансам благополучного исхода. Допуская до известной степени справедливость такого замечания, нельзя, однако, не признать, что гораздо в большей степени успех подобных подвигов обусловливается верно составленным планом, обдуманностью в его проведении, правильным расчетом сил, непреклонной настойчивостью и непоколебимой верой в достижение цели. Счастье счастьем, но и умение умением, ум и воля завоевывают успех, опираясь на веру в свои силы и руководясь доводами опыта и знания.
Для таких предприятий, которые прославили имя Нансена, нужно было, однако, помимо указанного выше, и еще нечто. Нужна была страстная любовь к природе, к могучей, строгой, дикой природе, любовь, взлелеянная родиной, горной Норвегией, развитая в эпоху юности смелыми экскурсиями на лыжах в горах и плаванием на промысловом судне среди льдов Полярного моря.
Еще будучи отроком, Нансен исчезал по целым неделям из дому и жил с товарищами на манер Робинзона, в лесах Нурмаркена198, занимаясь там то ловлей форелей, то охотой на зайцев, взбираясь на крутые горы и спускаясь по скользким глетчерам. Еще студентом, 20-летним юношей, он получил разрешение отправиться на судне тюлене-промышленной компании в Ледовитый океан и провел несколько месяцев среди льдов, испытав сильный шторм, натиск льдин, ряд схваток с белым медведем и прелесть погружения в холодные полыньи. В конце мая судно очутилось в виду Гренландии и ее величественных глетчеров, здесь оно оставалось более месяца охваченным льдами, к унынию всего экипажа, за исключением Нансена, для которого это пребывание доставило только высокое удовольствие. По целым часам он рисовал, фотографировал, ловил морских животных, делал метеорологические наблюдения или охотился. В то же время он деятельно помогал матросам, знал всех по имени, и за свою приветливость и мужество был всеми любим и уважаем. Посещение Гренландии, на берег которой он выходил и успел осмотреть находящиеся там застывшие лавовые потоки и горячие серные источники, произвело на юношу сильное впечатление и заронило в нем первую мысль проникнуть в загадочную внутренность этой пустынной полярной страны.
Страстный любитель природы, Нансен еще в университете пристрастился к зоологии и по возвращении из плавания на ‘Викинге’ с удовольствием принял предложение занять место консерватора 199 при Бергенском музее. Здесь он скоро дружески сошелся со старым директором музея, почти 70-летним профессором Даниельсеном200, и под его руководством принялся за свой первый научный труд — исследование строения мизостом (червей-паразитов некоторых лучистых). В 1885 г. этот труд вышел из печати в виде монографии in 4о с 9 таблицами, выполненными по рисункам исследователя. В следующем году Нансен перешел к изучению строения центральной нервной системы у червей, раков, слизняков, затем у низших позвоночных, ланцетника (Amphioxus) и миноги. Явившаяся при этом потребность ознакомиться обстоятельнее со способом окраски микроскопических препаратов нервных волокон по способу итальянского профессора Гольджи побудила его весной 1886 г. съездить в Италию, чтобы заняться под руководством Гольджи в Павии и на зоологической станции Дорна201 в Неаполе. На последней Нансен пробыл около трех месяцев и вынес оттуда твердое убеждение в необходимости основать подобную же станцию на берегах Норвегии, что им и было осуществлено впоследствии при участии других лиц, в открытой в 1894 г. биологической станции в Дребаке, близ Христиании (Осло).
По возвращении из Неаполя Нансен издал обширную работу на английском языке о строении и связи гистологических элементов центральной нервной системы, и некоторые другие исследования. Последующая экспедиция в Гренландию только на время отвлекла Нансена от занятий биологией, по возвращении оттуда он принялся за изучение собранной им ранее коллекции зародышей китов, посвятив на это всю зиму 1891/92 г., вместе со свои— им другом, профессором Гульдбергом. Результатом этих исследований был общий труд Нансена и Гульдберга — ‘О развитии и строении китов’, первая часть которого, посвященная дельфину, вышла в 1894 г., с 7 таблицами. Все эти работы, снискавшие Нансену почетную известность среди специалистов, наглядно доказывали, что отважный удалец-спортсмен202 мог быть и усидчивым кабинетным тружеником, что микроскопическое исследование нервных волосков и эмбриональных стадий развития было для него не менее привлекательным, чем бег на лыжах в горах или смелая охота на далеком Севере.
И тем не менее Нансен не остался кабинетным ученым. Неудержимо влекла его к себе величественная природа, слишком глубоко запала в него мысль о полярных странах, о Гренландии, о попытке проникнуть в труднодоступные внутренние области этой страны снега и льда. Еще в 1883 г., прочитав в газетах об экспедиции Норденшельда на Гренландское плато и о сделанной им попытке проникнуть на лыжах при содействии двух лапландцев в необозримую снежную пустыню, у Нансена блеснула мысль о переходе Гренландии поперек на лыжах. Но эта мысль оставалась в течение нескольких лет затаенной в глубине души, ее сменяла временами другая — о поездке в Соединенные Штаты и о принятии там должности при одном из университетов.
Некоторое время Нансен, по-видимому, колебался и старался подавить свои мечты усиленными занятиями за микроскопом и книгами. Но мощный организм по временам давал себя знать, в каникулы, по праздникам, молодой консерватор вырывался на волю, пускался в море или делал отчаянные экскурсии на лыжах зимой по скалам, ущельям, пропастям. Между тем раз запавшая мысль развивалась, зрела, внимательно обдумывалась и наконец, зимой 1887 г. перешла в твердое решение. Для лучшего осуществления своего плана Нансен обратился за советом в Стокгольм, к тамошним ученым, в особенности к знаменитому исследователю полярных стран Норденшельду.
В то же время он обратился к Шведской академии наук с просьбой о субсидии задуманной им экспедиции в скромной сумме 5000 крон (около 2500 руб.). Но большинство ученых отнеслось к его проекту скептически, а в скандинавском обществе смотрели на его предприятие как на своеобразную фантазию отчаянного спортсмена. В субсидии ему было отказано, и он уже собирался употребить для задуманной цели свои скромные личные средства, как вдруг копенгагенский негоциант А. Гамель, осведомившись о проекте Нансена и под влиянием сочувственной Нансену статьи датского профессора Гелланда, изъявил готовность поддержать предприятие и предоставить нужные 5000 крон. Нансен принял предложение и стал готовиться к экспедиции, упражняя себя, между прочим, в продолжительном беге на лыжах, в спанье на морозе в меховом мешке и т. п. В апреле 1888 г. он защитил в Христиании свою докторскую диссертацию203, прочел пробную лекцию, а в мае уже уехал в Копенгаген, где и стал снаряжаться в дальний путь. Из Копенгагена через Лондон Нансен поехал в Лейч (в Шотландии) откуда, соединившись со своими спутниками, отправился на датском пароходе в Исландию, а оттуда на промысловом судне ‘Язон’ к восточному берегу Гренландии. В спутники себе Нансен взял капитана Свердрупа, лейтенанта Дитрихзона, крестьянина Христиансена и двух лапландцев, Балто и Равна, хороших ходоков на лыжах.
Трудности экспедиции начались с самой высадки на берег, подступ к которому преграждал плавучий лед, шедший полосой в 2—4 мили шириной. Предстояло высадиться с двумя лодками и всем багажом на льдины и идти по ним или в лодках по полыньям, в то время как льдины несло течением к югу. К тому же поднялась буря, море волновалось, напирали льдины, лил дождь, дня четыре пришлось пробираться по льдинам, а затем около трех недель идти на веслах вдоль берега до намеченного пункта, подвергаясь опасностям от льдин, глетчеров, бурь и ограничиваясь лишь самыми скромными рационами.
Только в половине августа удалось достигнуть фьорда Умиарфик и начать подъем на Гренландское плато с пятью ручными санками или нартами. Подъем этот потребовал страшных усилий вследствие крутизны склонов, трещин во льду, вязкости снега, а также сильных метелей и морозов, сменявшихся иногда оттепелью и дождем. К тому же сухое и скудное питание вызывало сильную жажду, удовлетворять которую было трудно (приходилось оттаивать плоские бутылочки со снегом у себя на груди), а смена оттепелей морозом, постоянно угрожала опасностью отморозить промокшие ноги и коченевшие руки, тем более что, помимо всего прочего, приходилось еще делать по нескольку раз в день метеорологические наблюдения и отметки в записной книжке.
Если прибавить к этому скудость питания и непрерывный, день изо дня, труд, а ночью тревожный сон в палатке и спальных мешках, причем к утру голова оказывалась все-таки покрытой инеем, то можно составить себе уже достаточное понятие о том, какие трудности приходилось переносить и какое здоровье и силы требовались для такого путешествия. А продолжался этот переход 38 дней (с 17 августа по 24 сентября), причем только 5 сентября экспедиция перевалила через высший пункт плато, на высоте 2716 м над уровнем моря. Отсюда пошел уже спуск, облегчавшийся иногда попутным ветром (дозволявшим воспользоваться для саней парусами из брезентов), но зато затруднявшийся в дальнейшем движении с приближением к западному берегу трещинами в ледяном покрове, в которые случалось и проваливаться, но, к счастью, не глубоко, благодаря ловкости лыжников, успевавших вовремя удержаться при помощи их альпийских палок. Спустившись к фьорду Амералик, пришлось мастерить лодку из парусины и в ней отправиться двоим в ближайшее поселение (днях в пяти расстояния), а прочим дожидаться прибытия за ними других лодок. В Готхобе экспедиция пробыла до весны, причем Нансену удалось собрать многие интересные сведения о быте эскимосов.
Результаты этой гренландской экспедиции были весьма ценны. Ими были даны первые более обстоятельные сведения о Гренландском плато, его абсолютной высоте, его форме — в виде выпуклого, ледяного, покрытого снеговым елеем щита, более полого спускающегося к востоку и более круто к западу и югу, его метеорологических условиях, по крайней мере в известную часть года, и т. д. Эти сведения, важные в географическом отношении, представили значительный интерес и для геологов, так как вместе с наблюдениями Дригальского204 и некоторых других исследователей они позволили составить более наглядное представление о тех условиях, которые господствовали в северных частях Европы и Америки в предшествовавший современному, так называемый ледниковый период. Наибольшую сенсацию произвел, однако, самый факт перехода на лыжах такой обширной и труднодоступной страны — факт, представлявшийся необыкновенным подвигом и вызвавший соответственную оценку прежде всего в Скандинавии, в Копенгагене и Христиании, а затем и во всем культурном мире. Заметим, что стоимость этой экспедиции составила вместо 5 тысяч почти 15 тысяч крон, но этот дефицит был покрыт подпиской, устроенной в пользу Нансена норвежскими студентами.
Переход через Гренландию не был, однако, для Нансена таким подвигом, после которого можно было успокоиться на лаврах. Нансен смотрел на него только как на пролог к другому, более колоссальному предприятию — достижению Северного полюса. Некоторые данные, полученные им в Гренландии, еще более убедили его в возможности этого нового подвига, и как только он обработал результаты своей гренландской экспедиции (1889—1891 гг.) и даже еще прежде чем они были все изданы, он уже выступил в Норвежском географическом обществе (в начале 1890г.) с проектом новой экспедиции, на приспособленном для того судне, от Новосибирских островов к Гренландии.
Теперь на Нансена уже не смотрели как на мечтателя-авантюриста: заслуги его были общепризнаны и удостоились, между прочим, медали имени Виктории от Лондонского географического общества и избрания в члены-корреспонденты Парижской академии наук. Тем не менее смелый план вызвал скептическое отношение со стороны самых выдающихся специалистов. Когда в ноябре 1892 г. Нансен развил свой проект в заседании Географического общества в Лондоне в присутствии таких известных исследователей полярных стран, как адмирал Нэрс, Клинтон, Инглефильд, Оттанэй, капитаны Виггинс, Вартон и др., почти все они высказались против фантастического плана, хотя и выразили смелому норвежцу наилучшие пожелания успеха.
Нансена нельзя было, однако, остановить сомнениями и возражениями. Они только укрепляли его в решимости, в стремлении доказать на деле осуществимость того, во что он твердо уверовал и в возможности чего не сомневался. И вот он начал пропагандировать свое новое предприятие. Его женитьба в 1889 г. на Еве Сарс, известной певице и смелой спортсменке, не могла отвлечь его от задуманного плана, осуществление которого он поставил, как говорят, условием своей невесте.
На другой же день после свадьбы молодые отправились в Ньюкасл на географический конгресс, затем в Лондон, Париж, потом в Стокгольм на заседание шведского Общества антропологии и этнографии. Отдохнув несколько месяцев на родине, построив себе небольшую дачу (названную им, в память Гренландии, ‘Готхоб’) в окрестностях Христиании, Нансен отправился в новую поездку по Европе и делал доклады о своем проекте в Копенгагене, Лондоне, Берлине, Дрездене, Гамбурге, а также в различных городах Англии — Ливерпуле, Манчестере, Бирмингеме, Эдинбурге, Дублине, что облегчалось для него прекрасным знанием английского языка. Мало-помалу сочувствие к проекту Нансена росло, и норвежский стортинг, хотя и состоящий большей частью из представителей крестьянства, вотировал на экспедицию Нансена относительно крупную сумму в 280 000 крон. В октябре 1892 г. в Ларвике, на верфи Колина Арчера, уже было готово выстроенное по указаниям Нансена судно, которое исследователь окрестил именем ‘Fram’ (‘Вперед’)205. Его оснастка и снаряжение заняли всю зиму, и только в июле 1893 г. ‘Фрам’ двинулся на север Норвегии, в Вардё, а затем к Югорскому Шару.
Эта вторая полярная экспедиция Нансена представляет для нас, русских, особенный интерес. В ней дело шло об исследовании не американского полярного моря, а того моря, которое омывает берега нашей Сибири, которое расстилается на север от наших Новосибирских островов. Мало того, самое снаряжение экспедиции опиралось отчасти на нашу страну. С Оби к Югорскому Шару были доставлены Нансену по его заказу ездовые собаки, близ устья Оленёка была выставлена на всякий случай, другая партия собак, а на Новосибирских островах экспедицией барона Толля были устроены в трех местах склады провианта, отмеченные высокими мачтами с флагами. Наконец, экспедиция, сопровождалась открытиями, обогащающими прежде всего гидрографию и климатологию области, ближайшей к нашей северной окраине.
Эта необозримая область Ледовитого океана давно уже привлекала к себе любознательность русских людей. Русские промышленники еще в прошлом столетии проложили путь на Грумант (Шпицберген)206 и на Новую Сибирь, с другой стороны, еще в прошлом столетии начались экспедиции для описи берегов Сибири и даже проникновения к полюсу (неудачные экспедиции Чичагова, 1765—1766 гг.). В XIX в. много потрудились у северных берегов Восточной Сибири Врангель с товарищами, вдоль Новой Земли и Мурмана — Литке, Пахтусов, Циволько, на Таймырском полуострове и в Якутском крае — Миддендорф. Немало русских исследователей пало и жертвами негостеприимного климата: Прончищев, Пахтусов, Циволько сложили свои кости на берегах Ледовитого океана.
Тем не менее начиная с 60-х годов интерес к нашим северным окраинам стал у нас ослабевать, между тем как в Западной Европе он, напротив того, усилился. В полярных исследованиях, рядом с англичанами и американцами, стали принимать участие немцы, австрийцы, норвежцы. Немцами были организованы экспедиции к берегам Гренландии, австрийцами (графом Виль— чеком) был снаряжен корабль ‘Тететгоф’, погибший среди льдов, но экипаж которого открыл на далеком Севере большой остров, названный Землей Франца-Иосифа, шведы и норвежцы во главе с Норденшельдом проложили путь через Карское море к устью Енисея, а Норденшельд в 1878—1879 гг. совершил, кроме того, знаменитое свое плавание на ‘Веге’ вдоль всего северного берега Сибири до Берингова пролива. Только в новейшее время интерес к далекому Северу опять усилился в наших официальных и научных сферах и вызвал экспедиции Бунге, барона Толля, Черского и других, а равно гидрографические работы в Карском и соседних морях.
Новейшая экспедиция Нансена составила эпоху в том отношении, что она открыла собою новую эру полярных исследований, рассчитанных не на ‘авось’, а сообразованных с гидрографическими условиями Ледовитого океана. ‘Фрам’ получил такую конструкцию, при которой он подвергался бы наименьшей опасности быть раздавленным льдами: внутреннее устройство его было сделано достаточно удобным для продолжительного пребывания, провизии было запасено на 6 лет, судно освещалось электричеством, сделаны были большие запасы угля для топлива, динамита и пороха для взрыва льда. Выработан был, наконец, строгий режим в питании, моционе и т. д., которому должен был следовать весь экипаж для того, чтобы надежнее противостоять вредным влияниям полярного климата, особенно опасной болезни скорбуту207.
Опыт показал, что Нансен верно сообразовался с полярными условиями, в течение трех лет не только никто из экипажа не умер и не расстроил существенно своего здоровья, но и самое судно нисколько не пострадало. Корабль спокойно пролагал себе путь среди льдин, рассекая их своим стальным носом, так что громадные куски льда отлетали в сторону, как мячики. Если же его затирали льдины, то он носился вместе с ними, а когда напор льдин достигал высшей степени, судно подымалось, но оставалось невредимым. Экипаж ‘Фрама’ был подобран из здоровых молодых людей (впрочем, наполовину женатых), большею частью моряков, плававших уже не раз в полярных морях. Все число участников было 13 (говорят, Нансен нарочно остановился на этом числе, признаваемом несчастливым), причем каждый, кроме общих занятий по судну, имел еще и специальные.
Строго рассчитан был и путь ‘Фрама’. Из некоторых данных, собранных Нансеном во время его пребывания в Гренландии, можно было с вероятностью заключить, что поперек полюса или поблизости от него должно идти с востока на запад морское течение, от Чукотской Земли к берегам Гренландии. В пользу этого говорил ил на льдинах, несомых вдоль восточного гренландского берега,— ил, в котором были найдены остатки кремневых водорослей (диатомей) и притом тех же видов, какие были найдены Норденшельдом у чукотского берега.
Еще большее значение имели некоторые остатки человеческих изделий, найденные эскимосами у берегов Гренландии, и в особенности обломки с американского корабля ‘Жаннетты’ (экспедиции Де-Лонга), затертого льдами и погибшего в июне 1881 г. к северо-востоку от Новосибирских островов. Все эти остатки не могли быть занесены к берегам Гренландии, если б не было соответственного течения, и как ни слабы были эти указания, однако Нансен нашел их достаточными для того, чтобы признать несомненное существование течения, увлекающего льды поперек полюса от Новосибирских островов к берегам Гренландии. Осуществленная экспедиция показала, что предположение Нансена вполне соответствовало действительности.
Нечего рассказывать, какие овации ожидали Нансена и его товарищей в Норвегии. Помимо торжественных встреч (на что было ассигновано норвежским стортингом 32 000 крон), наград от короля и т. д., в честь Нансена был основан фонд его имени для поощрения наук, составивший уже в скором времени более 200 000 крон.
Продолжительная трехлетняя экспедиция, обставленная всеми необходимыми приборами для гидрологических и метеорологических наблюдений, не могла не сопровождаться важными научными результатами, и хотя покуда собранные материалы еще не разработаны, тем не менее и то, что стало уже известным, составляет ценный вклад в науку. Прежде всего плавание, или, точнее, несение ‘Фрама’ льдами, блестяще подтвердило гипотезу Насена об идущем с востока на запад поперек Ледовитого океана морском течении. Правда, путь ‘Фрама’ шел не через полюс к Гренландии, а восточнее полюса, мимо Земли Франца-Иосифа и Шпицбергена, но это противоречие только кажущееся.
‘Фрам’ попал, очевидно, в восточную окраину течения, и если б ему удалось подняться на север от Новосибирских островов или еще далее, от Берингова пролива, то едва ли можно сомневаться, что он попал бы в середину течения и был бы пронесен через полюс208. Существование этого течения, совместно с наблюдениями на ‘Фраме’ и в продолжение экскурсии к северу на собаках, указывает, что поблизости полюса нет обширной земли (арктического материка, предполагавшегося некоторыми ранее), хотя некоторые скопления островов и могут быть в обширной области между полюсом и арктической Америкой — области, остающейся еще совершенно неизвестной.
Сомнительность существования вблизи полюса суши явствует, по-видимому, и из найденных ‘Фрамом’ больших глубин доходящих до 3800 м. Ранее полагали на основании измерений около Новой Земли, вдоль берегов Сибири и т. д., что Ледовитый океан довольно мелок, но теперь оказывается, что дно мелкого моря (менее 200 м глубины) вскоре за параллелью Новосибирских островов быстро понижается к северу и западу, образуя глубоководный бассейн, очевидно стоящий в связи с глубоким бассейном, который был констатирован предшествовавшими экспедициями на север от Шпицбергена и между этим островом и Гренландией. Таким образом, мелкое море окаймляет только северные берега Сибири и представляет из себя, по-видимому, северную окраину азиатского материка, бывшую в предшествовавший современному геологический период сушей, но затем залитую морем, которое надвинулось (трансгрессировало) здесь к югу, оставив отбывшей суши лишь немногие острова. Эта северная окраина материка существовала еще в продолжение ледникового периода, когда и она, подобно северным частям Европы и Америки, была покрыта мощным ледяным покровом, следы которого были, между прочим, констатированы Нансеном на некоторых островах.
Более обстоятельно, однако, эти следы были исследованы недавно бароном Э. Толлем, нашедшим на Ляховом и других островах целые толщи ископаемого льда, сохранившиеся под наружным покровом ледникового щебня и земли. В более южных широтах, например на севере Европейской России, в Финляндии, Скандинавии этот лед древних глетчеров уже давным-давно растаял (глетчеры сохранились только на более высоких скандинавских горах), но на северо-востоке Сибири, где почва оттаивает только на поверхности, а на глубине идет толстый пласт ‘вечной мерзлоты’, древний ледяной покров мог еще сохраниться отдельными клочьями и выступает местами и теперь (на Новосибирских островах) мощной стеной в десяток сажен высотой.
С нетерпением ожидает ученый мир обработки материалов, собранных нансеновской экспедицией209. Немало пришлось вынести знаменитому исследователю трудов, лишений и опасностей, но едва ли они отразятся на нем прекращением деятельности в том же направлении. Такие люди, покуда еще чувствуют в себе силы, не могут успокоиться, и их постоянно влечет в неизвестные страны, где представляется широкое поле для их отваги и любознательности. Уже был слух, что Нансен ставит своей будущей задачей исследование южных полярных стран и проникновение к Южному полюсу. Эта антарктическая область давно уже манит к себе исследователей, о ней много говорилось на последнем Международном географическом конгрессе в Лондоне, в пользу экспедиции туда уже давно ведется пропаганда и собираются средства. И, вероятно, все сойдутся в том мнении, что единственный человек, способный подвинуть это дело мощно вперед, есть Фритьоф Нансен.
С его именем невольно связывается уверенность в успехе, убеждение, что предприятие будет поведено осмысленно, умно, толково, но вместе с тем энергично и настойчиво, сообразно всей важности и обширности великой и трудной задачи210. Преклоняясь перед геройской отвагой неутомимого и удалого исследователя, мы, маленькие люди, можем только удивляться его подвигам и, от всей души желая ему здоровья и сил, посылаем ему наш дружный привет: Ура! Да здравствует Нансен!
198 Нурмаркен — в то время лесистая местность, примыкавшая с севера к Христиании (ныне Осло).
199 Консерватор — заведующий зоологическим или ботаническим кабинетом.
200 Даниельсен Даниель Корнелий (1815—1894) норвежский врач, зоолог, общественный деятель. Известен своими исследованиями о проказе. Ему принадлежит ряд работ по скандинавской фауне. Создал Бергенский музей, основал театр, городскую картинную галерею и литературное общество.
201 Дорн А. — известный биолог, основатель и директор Неапольской биологической станции.
202 Нансен был выдающимся спортсменом. Занимаясь конькобежным спортом, он уже в 17 лет стал чемпионом Норвегии, а спустя несколько лет установил один из мировых рекордов в скоростном беге. Самым большим увлечением Нансена были лыжи. 12 лет подряд он занимал первое место в стране в беге на длинные дистанции и 49 лет оставался деятельным членом ‘Лыжного клуба Христиании’.
203 Нансен защитил диссертацию на тему ‘Нервные элементы, их построение и связь с центральной нервной системой’.
204 См. примечание 137.
205 Исходя из того, что корабли с обычными обводами корпуса при сильных сжатиях льдов оказываются неминуемо раздавленными, Нансен решил придать подводной части ‘Фрама’ яйцевидную форму, с тем чтобы судно при давлении льдов ‘выжималось’ вверх и оказывалось на льдах как на плоту. Постройку ‘Фрама’ Нансен поручил лучшему из норвежских судостроителей мастеру-самоучке Колину Арчеру.
206 По последним данным, русские поморы открыли Грумант не позже середины XV в. и с тех пор регулярно отправлялись туда на промысел и нередко оставались на зимовку.
207 Скорбут, или цинга,— болезнь из группы авитаминозов, возникает при отсутствии в пище витамина С.
208 Предположение о том, что основной поток течения через Полярный бассейн проходит восточнее, от Берингова пролива, не подтвердилось. В частности, безуспешной оказалась попытка Р. Амундсена на судне ‘Мод’ (1918—1920) достичь Северного полюса со льдами, начав дрейф от Берингова пролива.
209 Научные результаты экспедиции были изданы в шести объемистых томах. Закончено издание в 1906 г. Третий том написан самим Нансеном (1902). Он посвящен океанографии Полярного бассейна.
210 Как известно, это предположение не сбылось. Путешествию Нансена в Антарктику в значительной мере помешала его активная общественная и политическая деятельность. Он занял видную роль в движении за расторжение шведско-норвежской унии (ее расторжение произошло в 1905 г.), не раз был дипломатическим представителем Норвегии за границей. В 1921 г. Нансен возглавил помощь международной прогрессивной общественности голодающим Поволжья. Эта благородная инициатива была высоко оценена нашим государством, и IX Всеросийский Съезд Советов в 1921 г. наградил Нансена специальной грамотой.