Франческа Риминийская, Аверкиев Дмитрий Васильевич, Год: 1876 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 56 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Д. В. АВЕРКІЕВЪ

ДРАМЫ

ТОМЪ ВТОРОЙ

Княгиня Ульяна Вяземская.— Разрушенная невста.— Франческа Риминійская.— Царевичъ Алексй.— Непогршимые.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
ИЗДАНІЕ А. С. СУВОРИНА
1896

ФРАНЧЕСКА РИМИНІЙСКАЯ

ТРАГЕДІЯ ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Мессеръ Гвидо старый да Палента, синьоръ Равенскій и Червійскій

Мессеръ Малатеста да Веруккіо, синьоръ Риминійскій.

Джованни (Джанъ) хромой, Паоло (Поло) красивый, сыновья Малатеста.

Ансельмо, старый дядька Джованни и Паоло.

Уберто, маленькій сынъ Паоло.

Мадонна Франческа, дочь мессера Гвидо.

Мать Франчески.

Антонія, благородная двица при Франческ.

Маргерита, маленькая дочь Паоло.

Дйствіе въ Римини, въ конц ХІІІ вка.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Комната въ дом мессера Малатеста.

ЯВЛЕНІЕ I.

Мессеръ Малатеста, сидитъ, Ансельмо, стоитъ.

АНСЕЛЬМО.

Боюсь, надомъ я вамъ, синьоръ.

МАЛАТЕСТА.

Полно, Ансельмо. Наскучитъ ли отцу, хоть сто разъ повторяй, слушать хорошее про сына?— Такъ Джованни говоришь, былъ во всемъ первымъ?

АНСЕЛЬМО.

Какъ вамъ сказать, синьоръ? Если вы думаете, что онъ всюду выставлялся, или первенствовать во всемъ хотлъ, такъ не былъ онъ первымъ. Первое-то мсто онъ во всемъ уступалъ мессеру Гвидо. Спросятъ его: какъ прикажетъ то или другое сдлать, ‘какъ мессеръ Гвидо’, отвтить, ‘какъ угодно мессеру Гвидо’, или: ‘спроситесь мессера Гвидо’. И самому мессеру Гвидо т же слова: ‘какъ вашей синьоріи угодно, мн, скажетъ,— отецъ на отъзд приказывалъ: слушайся во всемъ мессера Гвидо, длай, что онъ прикажетъ, помни: его слово, мое слово, его приказъ, мой приказъ’.

МАЛАТЕСТА

Умно.

АНСЕЛЬМО.

И, по-моему, не глупо, синьоръ. А велитъ ему мессеръ Гвидо мысль свою сказать: ‘Вотъ такая-то, отвтитъ,— и такая мысль моя, съ вашего позволенія, синьоръ’.

МАЛАТЕСТА.

Въ чемъ же — ты же говорилъ — онъ былъ первымъ?

АНСЕЛЬМО.

Въ этомъ самомъ, синьоръ, и былъ онъ первымъ. Вдь первый, пожалуй, не тотъ, кто впередъ выставляется да еще по сторонамъ глядитъ, точно крикнуть хочетъ: ‘что жъ вы на меня не смотрите? Вдь это я первый, ей-Богу, впереди всхъ. И я, я самъ’… Разсмшилъ я васъ, синьоръ. А вдь первый, чего добраго, не онъ, а кто лучше свое дло длаетъ, тотъ и первый. Рыцарь ли, бочаръ ли: все, кто лучше свое дло длаетъ, тотъ и первый.

МАЛАТЕСТА

Правда твоя, Ансельмо,

АНСЕЛЬМО.

Потому-то я и сказалъ, что нашъ Джованни былъ во всемъ первымъ. Только разъ…

МАЛАТЕСТА.

Что такое?

АНСЕЛЬМО.

Только разъ онъ самъ на первое мсто сталъ и дло прямо въ свои руки взялъ. И въ этотъ разъ, пожалуй, нельзя похулить его.

МАЛАТЕСТА.

Разскажи.

АНСЕЛЬМО.

Видите ли: когда предъ боемъ, по старому обычаю, вызвали впередъ двнадцать рыцарей, чтобъ начали они бой, первыми бросились бы на враговъ, тутъ Джанъ не вытерплъ, первымъ впередъ выхалъ. А потомъ, какъ оглянется на остальныхъ одиннадцать: гнвно, сердито, нетерпливо. Т ему головой чуть кивнули: веди, значитъ, насъ. Онъ ужъ иначе, веселй поглядлъ на нихъ, и чуть имъ правою бровью шевельнулъ, и полетлъ. Глядимъ: ударили нашихъ двнадцать соколовъ, а вражьи вороны ужъ и смшались… Ну, вотъ опять бда моя, синьоръ: то расмшилъ васъ, то плакать заставилъ.

МАЛАТЕСТА.

Ахъ, Ансельмо, всегда бы мн плакать такими слезами.

АНСЕЛЬМО.

Зачмъ плакать, синьоръ, радуйтесь. Глядя тогда на Джана, я объ одномъ жаллъ: не видли его такимъ наши дамы. Посмотри он тогда на него, перестали бы стрекотать: ‘говорятъ, онъ умный и добрый, и прекрасный человкъ, и я врю, клянусь всми святыми Мадоннами, врю, но лицо у него! ахъ, лицо! ахъ, какое лицо! ужасъ, ужасъ!’ Нтъ, благородныя дамы, съ вашего позволенія, вашъ красавецъ этого не сдлаетъ.

МАЛАТЕСТА.

Я зналъ, Ансельмо, что ты этимъ кончишь, не можешь не кольнуть Паоло. Вчный твой припвъ: Джованни хорошъ, Паоло дуренъ.

АНСЕЛЬМО.

Нтъ, синьоръ! Боже меня избави отъ такой мысли! Кто не безъ грха, конечно, а Паоло я люблю. ‘Онъ не воинъ’, скажете,— нтъ, онъ воинъ, только воевать не хочетъ, ‘лнивъ?’ спрашиваете, — нтъ, не лнивъ, а работать не хочетъ, ‘волокита’, говорите,— нтъ, не волокита, а просто женщинъ любитъ. А захоти только, завтра же и воиномъ храбрымъ будетъ, какъ Джованни, и работникомъ будетъ хорошимъ, какъ… ‘какъ Джанъ’, я сказалъ? Нтъ, лучше Джана. И на женщинъ смотрть не станетъ. Что такое женщина, простая она или благородная? Вздоръ. Простой вздоръ, благородный вздоръ, все вздоръ. Вотъ добрая Жена не вздоръ, простая ли она или благородная, все она добрая жена. Не такъ ли, синьоръ?

МАЛАТЕСТА

Такъ-то такъ, только сознайся: ты Паоло все-таки меньше любишь.

АНСЕЛЬМО.

Нтъ, синьоръ. Вотъ дв мои руки: вотъ моя правая рука, а вотъ лвая. Отрубите, которую угодно, все больно будетъ.

МАЛАТЕСТА

Правую все жальче будетъ.

АНСЕЛЬМО.

Нтъ, синьоръ: и лвою можно пріучиться работать, бываютъ же лвши. А только, съ позволенія вашей синьоріи, вы меня сбили, я вдь не спроста про добрыхъ женъ заговорилъ. У мессера Гвидо есть дочка, мадонна Франческа.

МАЛАТЕСТА.

Та, та, та!..

АНСЕЛЬМО.

И мессеръ Гвидо разъ сказалъ мн: ‘Ансельмо, ты старый слуга у мессера Малатеста’. И я: ‘Да, синьоръ, я вдь былъ дядькой обоихъ молодыхъ синьоровъ’. И онъ: ‘Славный у тебя вышелъ Джованни. Жаль я его раньше не зналъ: Малатестини такъ долго были съ нами въ ссор! Но теперь, слава Богу, мы помирились, и какъ ты думаешь, Ансельмо, не дурно бы скрпить дружбу родствомъ?’ И я: ‘Съ позволенія вашей синьоріи, дурного тутъ ничего бы не было, а только хорошее’.

МАЛАТЕСТА.

А онъ, Ансельмо, а онъ?

АНСЕЛЬМО.

А онъ… Не въ немъ тутъ дло, синьоръ, а въ нашемъ, въ Джованни… Только постойте: идетъ кто-то. Не Джованни ли? Нтъ, не его походка. Это Паоло. [Входитъ Паоло, Ансельмо мессеру Малатеста тихо]. Погодите, синьоръ, мы сейчасъ кой о чемъ разспросимъ Паоло и все узнаемъ.

ЯВЛЕНІЕ II.

Т же, Паоло.

МАЛАТЕСТА.

А Джованни гд? Я такъ привыкъ видть васъ вмст.

ПАОЛО.

Онъ черезчуръ ужъ захлопотался. Вообразилъ, что мессеръ Гвидо прідетъ непремнно сегодня благодарить васъ за помощь противъ Гибеллиновъ.

МАЛАТЕСТА.

Онъ правъ, именно сегодня жду я мессера Гвидо: вчера прибгалъ гонецъ съ встью.

ПАОЛО.

Значитъ, я виноватъ, что трунилъ надъ братомъ за излишнюю хлопотливость. Какъ бы то ни было, онъ захлопотался до того, что мн стало скучно, и я бгомъ отъ него. Вотъ отчего я одинъ, батюшка. Онъ, впрочемъ, общалъ сейчасъ прійти.

АНСЕЛЬМО [Паоло].

А мы сейчасъ говорили про васъ обоихъ, синьоръ.

ПАОЛО.

И ты, милый дядька, по обычаю, бранилъ меня.

АНСЕЛЬМО.

Бранилъ! Далась всмъ эта моя брань! Хвалилъ я васъ, мессеръ Паоло,— вотъ спросите батюшку.

ПАОЛО.

Врю, безъ спроса врю.

АНСЕЛЬМО.

И еще какъ хвалилъ! Нтъ, говорилъ я, — въ цлой Италіи человка обходительне и вжливе нашего Паоло, и нтъ, говорилъ я еще,— такого красавца…

ПАОЛО.

О, перестань, довольно ужъ!.. Красавецъ!

У, какъ я ненавижу это слово…

Ршили, что красавецъ, и аминь.

И будь онъ добръ, иль негодяй послдній,

Вс въ голосъ говорятъ: ‘вдь онъ красавецъ!’

И нечего ужъ больше говорить,

Не человкъ онъ: мыслей, чувства,

Страданій, горя онъ не можетъ знать,

Ихъ нту у него, и быть не можетъ,

И гд же быть?— вдь онъ такой красавецъ.

Купецъ, поэтъ, красавецъ,— все не люди,

Имъ кличка найдена!.. А ты кто самъ?

Ты, ты Ансельмо! Ты вдь тоже дядька,

Не человкъ, а дядька, просто дядька,

Да, бывшій дядька сыновей синьора!..

Что, непріятно? Поблднлъ, дрожишь,

Слезу смигнулъ рсницею сдою,

И по дломъ теб: ты дядька, дядька!

АНСЕЛЬМО.

Простите, синьоръ. И въ мысли не было оскорбить васъ.

МАЛАТЕСТА.

Не понимаю, Паоло, съ чего ты вспылилъ на него.

ПАОЛО.

Простите, батюшка… Но что жъ мн длать?

Я не могу… Я каюсь: былъ я молодъ

И зеленъ,— и недавно, такъ недавно!

Хотя мн кажется, что съ той поры

Прошло такъ много долгихъ, долгихъ лтъ!..

Я увлекался, я готовъ былъ бгать

За встрчной женщиной, какъ мой Уберто

За бабочкой. Ужъ былъ я вдовъ,

И сознавалъ, что время быть умнй,

Что есть дла приличне для мужа,

А все не могъ отстать… И лепеталъ

Давнымъ-давно мн надовшій вздоръ,—

Однообразный вздоръ любовной псни,

И такъ же все свиданья добивался,

И трепеталъ, какъ пажъ, передъ свиданьемъ,

А посл говорилъ: глупецъ, глупецъ!..

Но что я въ самомъ дл? Горячусь,

Кричу, и кипячусь, какъ будто… Полно.—

Прости меня, Ансельмо. Подойди,

Дай руку, помиримся, поцлуй,—

Вдь ты не виноватъ, а я такой же,

Какъ, помнить, маленькій былъ крошка Поло:

Заскрежещу зубнками, бывало,

И, сжавши кулачнки, налечу

На мнимаго обидчика что буря…

А черезъ мигъ остылъ, и самому

Смшно и стыдно… Ну, цлуй, цлуй же!

АНСЕЛЬМО [цлуя его].

Поло мой, Поло! миленькій, маленькій Полетто!.. [Мессеру Малатеста]. Не говорилъ я вамъ сейчасъ, синьоръ: захоти онъ только, только захоти!.. Однако довольно. [Паоло]. Слушайте теперь, мессеръ Поло, и уговоръ впередъ: о чемъ ни спрошу,— не сердиться, а отвчать правду. Не то я закричу на васъ, какъ бывало крикивалъ на маленькаго Поло. И строго, и ласково вмст, такъ вотъ: ‘Поло, Полетто!’ И вы, бывало, слушались меня, и… и… Охъ, о чемъ же Я хотлъ спросить-то? [Мессеру Малатеста]. Вы не помните, синьоръ?

МАЛАТЕСТА.

Помню ли я, о чемъ ты забылъ, Ансельмо?..

АНСЕЛЬМО.

Позвольте… Съ позволенія вашей синьоріи, замолчите на минутку, синьоръ, не мшайте мн. Да… такъ… Теперь слушайте. И вы, старый синьоръ, хорошенько слушайте, о чемъ я буду спрашивать молодого, слушайте и смекайте. И что онъ отвтитъ, тоже слушайте, и тоже смекайте.

ПАОЛО.

Спрашивай, старина.

АНСЕЛЬМО.

Было такое дло. Нкоторый синьоръ, богатый и знатный и отецъ прекрасной дочери, звалъ къ себ въ гости молодого синьора, тоже знатнаго и богатаго, и вдобавокъ этотъ молодой помогъ старому въ войн. Я говорю молодой, только онъ не такъ ужъ молодъ, какъ мальчишка или юноша, а молодъ, какъ бываетъ молодъ мужъ, полный мужъ, только не старикъ. И дальше было вотъ что. Молодой, какъ услыхалъ приглашеніе, весь вспыхнулъ и глаза у него загорлись такою радостью, какъ въ жизни никогда не горли, и онъ точно вкъ ждалъ этого приглашенія, и будто хотлъ быстро, быстро, быстро отвтить: ‘Да, да, непремнно, непремнно’. Да вдругъ заикнулся, поблднлъ, и сталъ уврять что надо скорй домой, разсказать отцу, чмъ кончился походъ и все такое. И отказался отъ приглашенія. Объясните-ка: отчего это?

ПАОЛО.

Теперь я понимаю что съ Джованни… Отчего онъ задумчивъ, и… Все понимаю… И хороша она собой, Ансельмо?

АНСЕЛЬМО.

Кто она, синьоръ?

ПАОЛО.

Чего я спрашиваю!.. Франческа да Полента! Кто не слыхалъ, что Франческа да Полента первая красавица въ цлой Италіи! Я слышалъ, вс слышали. Только люди вчно кричатъ про женщинъ и соколовъ, про коней и трубадуровъ, что они первые въ цлой Италіи… Но она, она вдь хороша собою, Ансельмо,— иначе онъ не полюбилъ бы ея, хороша вдь?

АНСЕЛЬМО [мессеру Малатеста].

А, синьоръ? Нтъ, каковъ, скажите, каковъ нашъ Паоло, а? Вдь я не намекнулъ даже, про кого говорю, а онъ отгадалъ, отгадалъ!

ПАОЛО.

Да отвчай же мн: хороша она?

АНСЕЛЬМО.

Красавица, синьоръ, красавица, въ полномъ смысл раскрасавица.

ПАОЛО.

Нтъ, это вздоръ. Не такой человкъ Джованни, чтобъ полюбить за красоту… Скажи мн, Ансельмо, достойна ли она его? Ты вдь знаешь, какой онъ высокой души человкъ, такъ скажи же мн: достойна ли она его?

АНСЕЛЬМО.

Я только разъ ее видлъ, синьоръ, но и разу довольно: прекрасной души не скроешь, наружу просится.

ПАОЛО.

Такъ она достойна его. И Джованни любитъ ее… Батюшка, Ансельмо, давайте же хлопотать: онъ любитъ ее, и она достойна его, и его, узнавъ, нельзя не полюбить, и она полюбитъ его… И мессеръ Гвидо, конечно, не прочь. И мы должны устроить это, должны! Джованни достоинъ счастья, и долженъ быть счастливъ: иначе нтъ правды въ Божьемъ мір!

МАЛАТЕСТА.

Правда твоя, Паоло: онъ долженъ быть счастливъ, и мы должны устроить. И я люблю тебя, Паоло, за то, что въ теб нтъ ни капли зависти. Похвалы брату не гложутъ тебя, а заставляютъ еще больше любить его. Поцлуй меня за это.

ПАОЛО [цлуя отца].

Я самъ, батюшка, плохъ, но, слава Богу смыслю кой-что въ хорошемъ: оттого и не могу завидовать похваламъ брату. Но что обо мн! Станемте хлопотать о немъ.

АНСЕЛЬМО.

Станемъ хлопотать о немъ, мессеръ Паоло, станемъ. Только позвольте. Вы намъ объяснили, отчего у него тогда глаза радостно горли: полюбилъ онъ, говорите вы. Хорошо объяснено, прекрасно. А отчего жъ онъ къ мессеру Гвидо не похалъ? А? вотъ вы что объясните.

ПАОЛО.

Отчего?.. отчего?.. Ну, можетъ-быть…

АНСЕЛЬМО.

Тс! Джованни идетъ. Слышите: хромою ногой стучитъ по ступенямъ. Вставайте, старый синьоръ, пойдемте.

МАЛАТЕСТА.

Куда?

АНСЕЛЬМО.

Пойдемте смотрть: все ли хорошо приготовлено къ прізду дорогого гостя. А молодые синьоры здсь безъ насъ лучше перетолкуютъ. И Паоло все узнаетъ: вдь онъ…

[Вошелъ Джованни].

ЯВЛЕНІЕ III.

Т же, Джованни.

ДЖОВАННИ.

Я пришелъ доложить вамъ, батюшка, что все готово къ прізду мессера Гвидо.

МАЛАТЕСТА.

А я только-что собрался пойти посмотрть, все ли готово.

ДЖОВАННИ.

Прикажите идти за вами?

МАЛАТЕСТА.

Нтъ, ты усталъ, да и Паоло жалуется, что ты за хлопотами совсмъ его забылъ. Останься лучше съ нимъ.

ДЖОВАННИ.

Слушаю, батюшка.

АНСЕЛЬМО.

Идемте же, синьоръ, а то мессеръ Гвидо прідетъ, а мы съ вами ничего не осмотрли. [Ушли].

ЯВЛЕНІЕ IV.

Паоло, Джованни.

ПАОЛО.

Ты вздохнулъ? Что съ тобой, Джованни?

ДЖОВАННИ.

Ничего, Паоло, захлопотался, усталъ.

ПАОЛО.

Не правда, я слдилъ сейчасъ за тобою, какъ батюшка пошелъ, ты глянулъ куда-то въ сторону, словно увидалъ или вспомнилось теб такое пріятное, и ты улыбнулся славною такой улыбкой, а потомъ отчаянно махнулъ рукою, тоскливо теб стало, и ты вздохнулъ.

ДЖОВАННИ.

Право же, ничего, усталъ я, вотъ и все.

ПАОЛО.

Не правда. Помню я, какъ ты бывало,

Вернешься изъ похода: веселъ, живъ,

И говорливъ, и бодръ душой и тломъ,—

А нынче ты задумчивъ, молчаливъ,

Тоскуешь, хмуришься, хандришь, вздыхаешь…

ДЖОВАННИ.

Мн просто нездоровится. Ты знаешь,

Бываетъ такъ: не чувствуешь ты боли,

Рука, нога и голова, все тло

Здоровы, кажется,— а что-то есть:

Гнететъ тебя и давитъ, то же и со мной.

ПАОЛО.

Конечно, можетъ-быть, все можетъ-быть, конечно.

ДЖОВАННИ.

Ты сердишься?

ПАОЛО.

Какъ смю я сердиться!

Да и за что? Что братъ мой прихворнулъ?

ДЖОВАННИ.

Ты мн не вришь?

ПАОЛО.

Да, не врю, правда.

Съ тобой не то, что говоришь. Но ты

Не хочешь ли, не можешь ли сознаться,

И я допытывать не стану.

ДЖОВАННИ.

Поло!

Голубчикъ Поло! Не сердись… постой!

Ты хочешь знать? Какъ мн сказать теб?

Хотлось мн давно, да и сейчасъ-вотъ

Мн хочется… Но я боюсь, боюся…

ПАОЛО.

Не говори, Джованни. А не то

Мн будетъ все казаться, будто я

Тебя пытаю… Разкажи-ка лучше

Мн про походъ, какъ бились вы, и много ль

Ты побдилъ враговъ… Ты мн досел,

Припомни, не разсказывалъ.

ДЖОВАННИ.

Ахъ, Поло!

Послдній мой походъ не походилъ

На прежніе. Вотъ вся причина,

Что на разспросы я не отвчалъ.

Со мной случилося… Послушай, если хочешь…

Подъ царственной Равенною есть лсъ:

На самомъ берегу морскія сосны

Столпилися тнистою семьей.

Былъ жаркій день. Измученные кони

Едва ступали, душно было, пыльно…

И вдругъ мы очутилися въ лсу,

Чмъ дал, тмъ темне и прохладнй.

Меня взяло раздумье. Я забылся.

Я позабылъ, кто я, куда я ду,

И только видлъ что вокругъ меня,

И только слышалъ, какъ шумло море,

Незримое и бурное,— а гд?

Тамъ, гд-то съ правой стороны. А слва —

Лсная тишь, во тьм прохладной

Чуть изрдка просвчиваетъ солнце,

Вотъ что-то шевельнулось, видно вкша,

Или другой зврокъ, а вотъ пичужка

Чиликнула и смолкла. И я думалъ:

То бурное, что справа съ ревомъ воетъ,

То прошлое мое: вс битвы, слава

И почесть громкія. А то, что слва,

Гд солнышко какъ бы украдкой свтитъ,

Гд тишина, гд жизнь не тороплива

И не шумлива,— то со мною будетъ.

И мн казалося: сейчасъ во мн,

Сію минуту тихое начнется,

А шумное умолкнетъ и замретъ…

Теб не скучно слушать?

ПАОЛО.

Ахъ, Джованни!

ДЖОВАННИ.

За лсомъ монастырь святого Марка.

Тамъ насъ ждала подмога. Мы ршили

Въ монастыр немного отдохнуть

И, съ силами сбирался, развдать —

Далече ли враги, и много ль ихъ.—

Вотъ спшились, идемъ гурьбою къ кельямъ…

Какъ вдругъ, навстрчу намъ, оттоль выходитъ

Почтенная матрона, съ нею дочка…

Она, казалось, шла неторопливо

И вмст съ тмъ летла, какъ мечта,

Отцу навстрчу. Кланялася всмъ,

И всмъ равно привтно улыбалась,

Но я глядлъ ей въ очи, и видалъ

Что никого изъ насъ она не видитъ,

А видитъ только своего отца…

Вотъ подошла, и руки подняла,

Чтобы обнять… На мигъ остановилась,

Какъ бы боясь при людяхъ обнаружить

Свое святое чувство, не стерпла

И обняла по-дтски: ‘крпко, крпко!’

О, я увренъ,

Что въ смертный часъ, прощался съ землею,

Моя душа припомнить этотъ мигъ,

Какъ лучшее, что знала въ тлнной жизни,

Припомнить все: и этотъ быстрый

Взмахъ тонкихъ рукъ, и взоръ, любовью полный,

И дтскую застнчивую нжность.

Ахъ, Поло, Поло!..

ПАОЛО.

Милый, милый брать!

ДЖОВАННИ.

О, что тогда со мною сталось, Поло!

Все, что я видлъ, чудно оживилось:

Ея отецъ, маститый старецъ Гвидо,

И тихая привтливая мать,

Какъ батюшка, вдругъ дороги мн стали.

И все: они, святое дло Гвельфовъ,

Мое былое, все, что ждетъ меня,

Слилось въ одномъ: Франческа, о, Франческа!

И я готовъ былъ крикнуть это имя,

Чтобъ имъ наполнить бдный темный міръ,

Не знающій, не видящій Франчески,

Какой я въ этотъ миг ее увидлъ.

Нтъ, не могу я разсказать словами

Всего, что чувствовалъ… Но ты поймешь…

Поймешь, когда скажу, что я не думалъ

Теб открыться, что хотлъ и началъ

Разсказывать совсмъ, совсмъ иное.

И какъ открылся,— самъ того не знаю,

Не знаю самъ… О, Боже, Боже!.. О!

ПАОЛО.

Джованни!

О чемъ же ты вздохнулъ? О чемъ тоскуешь?

Зачмъ въ отчаяньи ломаешь руки?

Ты любишь,— но любовь не горе, счастье,

Такое счастье!..

ДЖОВАННИ.

Гм!.. О чемъ тоскую?

Я стану предъ тобой. Въ меня вглядяся,

Скажи по совсти: кого ты видишь?

ПАОЛО.

Кого я вижу?

ДЖОВАННИ.

Да, скажи: кто я?

ПАОЛО.

Ты старшій сынъ мессера Малатеста,

Синьора Риминійскаго, во всемъ

Его прямой наслдникъ. Нтъ сомннья,

Что посл батюшки тебя единогласно

Весь Римини въ синьоры изберетъ.

ДЖОВАННИ.

И все?

ПАОЛО.

Нтъ, нтъ! Ты храбрый воинъ,

Ты сынъ почтительный, ты добрый братъ,

Есть тысячи въ теб иныхъ достоинствъ,

Ты знаешь самъ, и мн перечислять…

ДЖОВАННИ.

Не надо, нтъ! Но, перечисливъ ихъ,

Ты больше ничего ужъ не прибавишь?

ПАОЛО.

Но что жъ прибавить?

ДЖОВАННИ.

Я скажу теб…

Одно забылъ ты: предъ тобой… уродъ.

Не возражай! Давно я это знаю,

Давнымъ давно я къ этому привыкъ:

Еще ребенкомъ, только-что отъ полу

Я подыматься сталъ, и въ головенк

Чуть засвтилась искорка сознанья,—

Я зналъ ужъ, что уродъ.

ПАОЛО.

Ты зналъ!..

Что жъ, иль тебя товарищи дразнили?

Такъ и меня, поврь, бранили также:

‘У, у, уродъ! У, злой уродъ! У, скверный!’

Нтъ, милый Джанъ, когда бъ ты видлъ,

Какъ часто вижу я,— свои глаза,

Когда они горятъ правдивой мыслью

Иль свтятся живымъ и важнымъ чувствомъ,

Ты не сказалъ бы про себя: уродъ.

И та, кому отъ Бога суждено

Твоей женою стать, и та не скажетъ.

ДЖОВАННИ.

Не утшай меня. Теб я врю.

Пусть у меня прекрасные глаза,

Но что-то есть въ моемъ лиц угрюмомъ,

Что женщинамъ противно. Боже! Боже!..

Нтъ, вырвать, вырвать изъ груди то чувство,

Что заронила нжная Франческа.

Не суждено мн знать любви. Нтъ, нтъ!

ПАОЛО.

Ты разсуждаешь, извини меня,

О женщинахъ, какъ юноша безусый.

Вотъ, если бъ — не сердися, Джанъ,— ты вздумалъ

Ухаживать за глупою двчонкой,

Или за дамой съ втромъ въ голов,

Которой мужъ вдобавокъ опротивлъ,—

Тогда, пожалуй, красота нужна:

Он гршатъ сперва воображеньемъ,

А посл тломъ… Я ихъ близко знаю:

Я самъ такимъ же былъ, какъ и он…

Но ты жениться хочешь, будешь мужемъ,

Хорошимъ мужемъ… не такимъ, какъ я.

ДЖОВАННИ.

Ты хвалишь все меня, а вдь не правда…

Во мн такъ много есть дурного, злого,

Чего не видишь ты, но я-то вижу.

Что дать могу я женщин взамнъ

И милой красоты, и нжной ласки?

Я въ глубин души угрюмъ и дикъ.

Я подозрителенъ, ревнивъ ужасно,

Мн надо зорко за собой смотрть,

Держать себя въ узд, чтобъ не прорваться…

ПАОЛО.

Ты говоришь: ‘что дамъ взамнъ?’ — Любовь.

А учатъ насъ хорошіе поэты,

Которые лишь правду говорятъ

(Есть и лжецы-поэты, да какіе!):

‘Любовь родитъ любовь, и не попуститъ,

Чтобы того, кто любитъ всей душой,

Взамнъ не полюбили, нтъ, любовь

Любимаго любить заставитъ,

И любящій найдетъ свою награду’.

ДЖОВАННИ.

О, милый братъ! Ты разбудилъ надежду

Въ моей груди, но я боюся врить…

Мн шепчется: она такъ хороша,

И знаетъ это, и не знать не можетъ,

Вдь ей вс громко говорятъ о томъ,

А кто молчитъ — молчаньемъ подтверждаетъ.

И какъ ей не гордиться красотой,

Какъ ей не знать себ цны, а я!..

ПАОЛО.

Она горда?— и пусть такою будетъ!

Не бойся гордой женщины. Нтъ, пусть

Ихъ бгаютъ ничтожные людишки,

Но мужу доблести, ума и чести,

Чего бояться гордости въ жен!

Не мало въ немъ, чмъ можно ей гордиться.

ДЖОВАННИ.

О, если бъ зналъ я, что ея достоинъ!

ПАОЛО.

Достойныхъ нтъ ни счастья, ни удачи,

И недостойныхъ тоже нтъ. Вотъ видишь:

Отецъ мн славную сыскалъ жену,

Но я былъ глупъ. На сторон искалъ

Вдали жены ‘достойныхъ’ развлеченій,

Любовныхъ и иныхъ. Но все же были

И у меня хорошія минуты,

Когда я видлъ, какъ она добра,

Внимательна ко мн и нашимъ дтямъ,

Заботлива до мелкихъ мелочей,

И какъ она душою всей готова

Мое мужское дло полюбить,—

Да дла у меня не находилось…

И оттого я полюбить не могъ

Простого дла матери, хозяйки

И любящей жены… О! все я понялъ,

Но было поздно. Не жена, а трупъ,

Холодный трупъ лежалъ передо мною.

Ахъ, тяжело!

ДЖОВАННИ.

Голубчикъ мой Полетто!

Ты взволновался, слезы на глазахъ…

ПАОЛО.

Я плачу о быломъ, о невозвратномъ,

Оставь меня, а самъ — будь счастливъ.

А что я правду говорилъ,— узнаешь,

Когда женой Франческу назовешь…

Ба, ба, ба! Какъ мы, однако, съ тобой заговорились. Пропустили пріздъ мессера Гвидо. Слышишь голоса? они ужъ на лстниц…

ДЖОВАННИ.

Боже мой! Надо навстрчу спшить.

ПАОЛО [особо].

Спши, спши! Ты спшишь настрчу счастью, а, я… Ахъ, Паоло, ты вотъ все радовался и хвалился, что поумнлъ съ лтами, узналъ и жизнь, и себя, и людей, а право, лучше бы оставаться въ этомъ такимъ же невждой, какъ братъ. И лучше, и кажется отъ тебя же и зависло!

ЯВЛЕНІЕ V.

Т же, мессеръ Гвидо, мессеръ Малатеста, Ансельмо.
Старые синьоры потомъ садятся, молодые и дядька стоятъ.

ДЖОВАННИ.

Простите, синьоръ, мн не здсь, не у дверей, а у воротъ дома слдовало встртить васъ.

ГВИДО.

Я врю, мессеръ Джованни, что не нежеланье помшало вамъ въ этомъ.

МАЛАТЕСТА:

Садись, Гвидо. А вотъ мой младшій, Паоло.

ГВИДО.

Вашу руку, мессеръ Паоло.

ПАОЛО.

Примите, синьоръ, мое почтенье и вмст извиненье.

ГВИДО.

Извиненье? въ чемъ?

ПАОЛО.

Я виноватъ, синьоръ, что брать не встртилъ васъ, какъ того хотлъ и какъ то прилично вашей синьоріи. Не зная о вашемъ прізд, я задержалъ брата.

ГВИДО.

Ваша рчь, мессеръ Паоло, доказываетъ мн, что не даромъ я слышалъ о васъ такъ много хорошаго.

ПАОЛО.

Вы счастливе меня, синьоръ.

ГВИДО.

Какъ такъ?

ПАОЛО.

Не шутя, синьоръ, счастливе. Вашей синьоріи извстно что, про насъ, людей повыше, ужасно какъ любятъ судачить вс, отъ самыхъ низкихъ и до тхъ, кто хоть на палецъ ниже насъ. И мн не только доводилось мимоходомъ слышать разговоры о себ, но самому лично болтать съ болтунами, которые никогда не видали меня въ глаза, и вообразите: вс, и т и эти, преисправно бранили, меня.

ГВИДО.

Ты можешь похвалиться сыновьями, Малатеста: одинъ храбръ и уменъ, другой уменъ и храбръ.

МАЛАТЕСТА.

Слава Богу, Гвидо, жаловаться не приходится.

АНСЕЛЬМО.

Съ позволенія вашихъ синьорій, у нихъ у обоихъ одинъ недостатокъ.

ГВИДО.

Какой, Ансельмо?

АНСЕЛЬМО.

Одинъ вдовъ, другой не женатъ, а гд синьоръ, нтъ хозяйки, тамъ худые порядки.

ГВИДО.

А вдь онъ, пожалуй, правъ, Малатеста.

МАЛАТЕСТА.

И какъ еще правъ, Гвидо. Старшаго особенно пора женить, онъ мой наслдникъ и лтами давно совершенъ.

ГВИДО.

А я, Малатеста, все не могу опомниться: точно ли я опять у тебя, въ Римини? Эта досадная ссора, а потомъ вражда! И какъ долго она длилась! И мн особенно горько, когда вспомню, что самъ былъ причиной. Вдь мы съ тобой оба старые, рожденные Гвельфы. Разв у насъ мало общихъ враговъ?

МАЛАТЕСТА.

Правда твоя, Гвидо, всмъ намъ сплотиться бы потсне, встать за святое дло дружною семьей.

АНСЕЛЬМО.

Скажите лучше — родной, синьоръ.

ГВИДО.

Какъ ты сказалъ, Ансельмо?

АНСЕЛЬМО.

Родной или одной, какъ вашей синьоріи угодно.

ГВИДО.

А вдь онъ, пожалуй, правъ, Малатеста.

МАЛАТЕСТА.

И какъ еще правъ, Гвидо.

ГВИДО.

Что жъ? Я не прочь породниться съ тобою, Малатеста. У тебя сыновья молодцы, а у меня дочь, смло скажу, недурна. Любого изъ твоихъ сыновей охотно возьму я себ въ зятья, но, правду сказать, твой старшій знакоме мн, а потому больше по нраву. Да и дочка, хотя разъ и мелькомъ, все же видла его, а главное знаетъ, что его благородной храбрости обязаны мы спасеніемъ и нашего святого дла, и чести, и достоянія.

МАЛАТЕСТА.

И я, Гвидо, не прочь.— Джованни, о теб рчь. Видишь, давеча я едва усплъ сойти, какъ мн доложили о прізд мессера Гвидо. И правду сказать, пока вы, молодежь, говорили здсь наверху о своихъ длахъ, мы, старики, тамъ внизу перемигнулись и шепнули кой-что другъ другу на ушко, и поняли одинъ другого.— Я согласенъ. Но ты не мальчикъ, мн не стать приказывать теб въ такомъ дл: у тебя свой разумъ, свое слово. Говори, за тобой стоитъ теперь дло.

ДЖОВАННИ.

Вы, батюшка, и вы, синьоръ… Я видлъ

Всего лишь разъ, и то почти мгновенье,

Прекрасную Франческу, но солгалъ бы,

Сказавъ, что видлъ,, на яву, во сн ли,

Двицу и красивй, и милй.

Вы такъ добры ко мн, синьоръ: меня

Считаете себ достойнымъ зятемъ.

Не оцнивъ такой высокой чести,

Не понималъ бы я, что значитъ честь…

Но я боюсь, что вовсе не достоинъ

Прекрасной вашей дочери, синьоръ.

ГВИДО.

Мессеръ Джованни, я не понимаю…

‘Вы такъ добры… и мн такая честь…

‘Но не достоинъ я’. Позвольте. Я,

Отецъ, и, кажется, не изъ послднихъ,

Считаю васъ достойнымъ. И я знаю,

Что дочь мн вритъ на-слово, и если

Я ей скажу: онъ человкъ достойный,

Она не скажетъ: ‘я теб не врю’.

И что вы недостойнаго могли

Найти въ себ? Быть-можетъ, дочь моя

Вамъ не понравилась, и вы хвалили

Ее сейчасъ лишь для приличья, можетъ,

Я самъ вамъ не совсмъ пришелъ по нраву,—

Скажите прямо, просто и не бойтесь:

Я сохраню къ вамъ прежнее почтенье,

Я слишкомъ знаю васъ, чтобъ разлюбить.

ДЖОВАННИ.

Нтъ, нтъ, синьоръ! Не то я вовсе думалъ…

Но какъ бы вамъ сказать?.. Я… есть во мн…

Нтъ, съ вами я притворствовать не стану,

И прямо вамъ скажу: я не красивъ,

Скажу пряме: я уродъ.

ГВИДО.

Спасибо!

Спасибо за отвтъ, мессеръ Джованни.

Какъ! дочь моя не въ страх Божьемъ

Воспитана, а въ мнніяхъ людскихъ?

Она не умъ, не доблесть, и не храбрость

Отъ дтскихъ лтъ цнить привыкла, нтъ!

Ей личико смазливое угоднй!

Я ей скажу: ‘теб нашелъ я мужа’,

Она въ отвтъ: ‘какіе глазки, папа,

У мужа моего? Вдь голубые?

А носъ какой? орлиный? Да? А губки?’

Вотъ ваше мннье о моей Франческ!

О, изъ-за цвта глазъ она забудетъ,

Что избранный отцемъ въ ея мужья

И добръ, и храбръ, и честенъ свыше мры,

Что онъ не только-что помогъ отцу,

Но, ринувшись въ опасный кинетъ боя,

Спасъ жизнь ему!

ДЖОВАННИ.

Синьоръ, вы дали слово

Не говорить объ этомъ никому.

ГВИДО.

Я слово далъ, и я его сдержу.—

Клянуся, что сейчасъ, въ пылу, нечайно

Я измнилъ ему…

Но дочери о томъ я не скажу,

Пока вы не дозволите. Притомъ же

Къ чему ей знать? она душой мелка

И не пойметъ: ей нужны губки, бровки,

Орлиный носъ, да глазки голубые.

[Джованни быстро уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же, безъ Джованни.

ГВИДО.

Боже мой! я обидлъ его. А все горячность моя проклятая!

МАЛАТЕСТА.

Ансельмо, узнай…

ПАОЛО.

Простите, батюшка, что осмливаюсь перебить вашъ приказъ. Но дло такое важное, а я… О, мессеръ Гвидо, знай вы, какъ братъ полюбилъ вашу дочь! Но всему виной его гибельная мнительность. О, эта мнительность! И я понимаю, что теперь съ нимъ. Онъ полагалъ, что придумалъ сильнйшее возраженіе, и вдругъ увидлъ, что ошибся, что дочь ваша, синьоръ, не такова, какою онъ, унижая себя, невольно представлялъ себ, а такова, какою онъ чтитъ ее въ глубин души. Ему и совстно стало, и восторгъ охватилъ его! вдь теперь онъ не сомнвается въ возможности счастья.

ГВИДО.

Я думаю, вы правы, мессеръ Паоло. И все-таки мн досадно, я могъ бы тоже сказать помягче… Но, вотъ и онъ.

ЯВЛЕНІЕ VII.

Т ЖЕ, возвращается ДЖОВАННИ.

ДЖОВАННИ.

Синьоръ, простите… Я выбжалъ такъ поспшно… Ради Бога, не подумайте…

ГВИДО.

Джованни! Вдь ты позволишь мн звать себя просто Джованни? Сынъ мой, обними меня.

ДЖОВАННИ.

Синьоръ!.. Батюшка!.. Я такъ счастливъ… И я врю вамъ, что Франческа такова, какъ вы сказали… Но…

ПАОЛО.

О, вы только послушайте его, и онъ вамъ придумаетъ еще съ тысячу всевозможныхъ ‘но!’ Батюшка, да прикажите же ему, прикрикните на него!..

МАЛАТЕСТА.

Джованни, я хочу. Слышишь: хочу!

ДЖОВАННИ.

Мой долгъ повиноваться вамъ, батюшка.

ПАОЛО [особо].

Слава Богу! Но на завтра та же мнительность, и… [Громко]. Мессеръ Гвидо, съ позволенія вашей синьоріи, я осмлюсь предложить вамъ совтъ.

ГВИДО.

Говорите, мессеръ Паоло. Я увренъ, что вы дадите дльный совтъ.

ПАОЛО.

Если вы будете ждать, пока Джанъ соберется пріхать, чтобы взять мадонну Франческу себ въ жены, — вы не скоро дождетесь его, онъ опять что-нибудь придумаетъ, опять пойдутъ сомннья. Если батюшка дозволитъ, я поду по порученію Джана, и, какъ то въ обыча у знатныхъ людей, подпишу за брата брачный договоръ, и привезу ему жену прямо въ домъ.

ГВИДО.

А вдь это, Малатеста, пожалуй, и умно.

МАЛАТЕСТА.

И какъ еще не глупо, Гвидо.

АНСЕЛЬМО.

Съ позволенія вашихъ синьорій, онъ у насъ такой… Я всегда говорилъ: захоти онъ только, только захоти.

Занавсъ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Другая комната въ дом мессера Малатеста, на половин молодыхъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Паоло, Джованни.

ДЖОВАННИ.

Нтъ, Поло, нтъ, я не прощу себ,

Что въ этомъ важномъ вковчномъ дл

Другимъ уговорить себя дозволилъ.

Не думай, я виню тебя, отца

Или мессера Гвидо: я виновенъ.

Я поступилъ безумно, малодушно,

Какъ жалкій сластолюбецъ. Совсть

Мн говорила: не спши, Джованни,

Узнай ее поближе, убдись,

И твердо убдись, что ты не будешь

Противенъ ей. Полюбитъ ли она,—

Еще успешь счастьемъ насладиться.

А не полюбитъ,— ты спасешь ее,

Спасешь себя отъ горькаго несчастья.

Зовъ совсти небрежно заглушилъ я,

Я легкомысленно себя уврилъ:

‘Вдь не одинъ же я женюсь поспшно,

Вдь не одинъ же я беру жену

Не лично самъ, а при чужомъ посредств’.

И вотъ плоды безумнаго ршенья,

И вотъ плоды безсовстнаго дла!

ПАОЛО.

Послушаешь, какъ ты клянешь себя,—

Подумаешь и не-всть что случилось!

На что ты плачешься? О чемъ горюешь?

Что насъ послушалъ и на ней женился?

Что счастье у тебя не за горами,

А близко, возл? Милый мой Джованни,

Да если бъ не послушался ты насъ,

То никогда бы, врь мн, не женился.

Ты създилъ бы въ Равенну двадцать разъ,

И всякій разъ, оттуда возвращаясь,

Припоминалъ бы, напримръ: ‘да, нынче

Она особенно привтливо со мной

О томъ-то говорила за обдомъ.

Да, я любимъ! О, слава, слава Богу!’

И не усплъ бы конь твой пробжать

Двухсотъ шаговъ, какъ ты, дрожа и блдный,

Вдругъ вспомнилъ бы, что нынче жъ за обдомъ,

На твой вопросъ о новомъ трубадур.

Она не отвчала, а взглянула

Куда-то въ сторону, а тамъ сидлъ

Блестящій графъ Анджелло: ‘Боже!

Она меня не любитъ, онъ ей милъ!’

И тысячи подобныхъ пустяковъ

Тебя терзали бъ глупо и напрасно.

И здилъ бы Джованни до сихъ поръ

Съ надеждою изъ Римини въ Равенну,

Въ обратной путь съ угрюмою тоской.

ДЖОВАННИ.

Ты говоришь, что я бы не женился,

Что вчно бы блуждалъ, какъ духъ проклятый,

Межъ домомъ Гвидо стараго и нашимъ?

Положимъ такъ: и было бы то лучше.

ПАОЛО.

И было бы то лучше! Ты подумай,

Что ты сказалъ? И было бы то лучше!

Ужасное, кощунственное слово.

Иль больше не мила теб Франческа?

Иль разлюбилъ ее ты? Или…

О, Господи! не знаю что и думать.

ДЖОВАННИ.

Твоя любовь ко мн такъ велика,

И такъ слпа, что ничего не видитъ.

Ужли же ты не видишь, что она

Меня не любитъ и любить не можетъ?

ПАОЛО.

Ты съ нею прожилъ цлыхъ десять лтъ,

У васъ дтишекъ куча народилась,

И ты, себ на горе, видишь ясно,

Что у жены ни сердца, ни ума,

Что вчно думаетъ она о платьяхъ,

О празднествахъ, турнирахъ и гостяхъ,

Когда нарядъ ей обновить: на Пасху

Иль въ Духовъ день, какъ разозлятся дамы

Увидвъ новыя ея сережки,

И прочая. Съ такой пустой женою

Горюешь ты ужъ цлыхъ десять лтъ…

Опомнись, братъ! И мсяца вдь нтъ,

Какъ ты женатъ. Когда же ты усплъ

Такъ скоро убдиться, что она

Тебя не любитъ и любить не можетъ.

ДЖОВАННИ.

Брани меня, иль смйся надо мной,

Я сердцемъ чувствую, и врю сердцу,

И вижу ясно…

ПАОЛО.

Въ чемъ же? Въ чемъ? скажи.

ДЖОВАННИ.

Ну, хоть бы въ томъ, что не зоветъ меня,

Не хочетъ звать иначе, какъ синьоръ…

‘Синьоръ, синьоръ’ и никогда Джованни.

ПАОЛО.

Мессеръ Джованни! Слышите ли вы?

Я назвалъ васъ сейчасъ ‘мессеръ Джованни?’

ДЖОВАННИ.

Зачмъ превратно толковать слова!

Не въ слов дло, знаю,— въ звук, въ этомъ

Духовномъ слов глубины душевной.

И я скажу теб: ‘какой ты глупый’,

Или: ‘какой ты пустомеля, Поло’,—

Вдь это бранныя слова, но въ звук

Услышишь ты и дружбу, и любовь.

ПАОЛО.

Твои слова, или врне голосъ,

Звучащій непритворною тоской,

Меня пугаетъ бол, чмъ проклятья

И жалобы твои. Голубчикъ Джанъ,

Страшуся я: тебя одолваетъ

Всегордая и злобная хандра,

Что человка ржою разъдаетъ

И обольщаетъ хитрою мечтой.—

Гони, гони хандривыя мечтанья!

Они услужливы, они нашепчутъ

На чувства здравыя тлтворный сонъ,

Ты въ нихъ увришься, ты ихъ полюбишь,

Своимъ глазамъ ты перестанешь врить,

Своимъ ушамъ ты слушать запретишь.

Все, что ни сдлаетъ твоя Франческа,

Ея слова, движенья и улыбки,

До самыхъ незамтныхъ пустяковъ,

Твоя хандра теб перетолкуетъ,

И ты во всемъ увидишь нелюбовь

И ненависть къ себ. И будетъ горько

И вмст съ тмъ отрадно на душ.

Замтишь ли ея любовь невольно,

И тутъ ты скажешь: ‘нтъ, она не любитъ!

А если бъ и дйствительно любила,

То что мн въ томъ, такой ли ждалъ награды

Я за свою безмрную любовь?

Ея любовь мелка и равнодушна,

Вся сплетена изъ жалкихъ мелочей.

Нтъ, лучше мн остаться со страданьемъ,

Чмъ дать себя поработить хоть мигъ

Симъ жалкимъ призракамъ святого чувства,

Въ которыхъ нтъ и капли той любви,

Что у меня живетъ въ воображеньи’.

ДЖОВАННИ.

Ужасная картина! Поло, Поло!

Ты въ душу мн проникъ. Ты прочиталъ

Ея отъ всхъ сокрытую страницу,

Сокрытую досел отъ меня.—

О, что мн длать? Разуврь меня,

Дай мн увидть, дай мн убдиться

На глупости ничтожной, что жена

Меня не презираетъ. О, не въ томъ,

Что любитъ ли и можетъ ли любить,

А только въ томъ хочу я убдиться,

Что нтъ въ ея душ ко мн презрнья.

ПАОЛО.

Помочь теб? Разубдить тебя?

О, я готовъ. Но какъ? Скажи, придумай.

Все, что ты скажешь, я исполню свято.

ДЖОВАННИ.

Ахъ, что бы сдлать? Разв вотъ что. Слушай!

Пойду къ жен я, и скажу: ‘Франческа,

Тебя зачмъ-то хочетъ видть деверь’…

Ну, все равно зачмъ… А ты такъ сдлай,

Чтобъ ей меня о чемъ-нибудь пустомъ

Пришлося попросить. Когда попроситъ,—

Уврюсь я, что былъ несправедливъ,

Что вся моя тоска — мечта пустая.

ПАОЛО.

Что жъ, такъ и сдлаемъ.

ДЖОВАННИ.

Спасибо, Поло,

Спасибо, братъ, за братскую услугу.

[Уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ II.

ПАОЛО [одинъ].

Простая, добрая душа! Простое сердце!

И воля крпкая, какъ мечъ честной!

Какъ могъ подумать ты, что я прочелъ

Твоей души сокрытую страницу,

Что знаешь ты тлтворную хандру?

Гд знать здоровому ребенку боли

Души измученной преступной страстью?—

О! если бъ могъ ты догадаться, Джанъ,

Что я открылъ теб свои страданья.

О! если бъ зналъ ты о причин ихъ…

Кто въ душу могъ мн заглянуть, когда я

Подписывалъ твой брачный договоръ,

И эта самая рука хотла

На мсто словъ, теперь стоящихъ въ немъ:

‘По порученью Джана да Веруккьо,

Я, братъ его et cetera’,— черкнуть:

‘Я, Поло да Веруккіо, въ супруги

Беру себ Франческу да Полента’.

Въ тотъ страшный мигъ я вспомнилъ твой разсказъ,

Какъ полюбилъ ты нжную Франческу,

И дрогнула рука.— О, Джанъ, узнай ты,

О чемъ мечталось мн, когда скакалъ я

У колеса повозки, гд сидла

Уже твоя, твоя жена Франческа…

Я говорилъ: я помню твой разсказъ,

И помню твердо, какъ сказалъ ты мн:

‘Я въ очи ей глядлъ и ясно видлъ,

Что никого изъ насъ она не видитъ,

А видитъ только своего отца’.—

А я-вотъ не глядлъ ей прямо въ очи,

А чувствовалъ, что въ день, когда ты сталъ

Ея супругомъ, въ часъ, когда читали

Вашъ брачный договоръ, и посл, посл,

За самымъ вашимъ свадебнымъ столомъ,

Она меня лишь видла.— И шпорилъ,

Горя мечтой, я борзаго коня,

И изъ груди лилася громко псня

На голосъ, созданный моей душой,

Все та же пснь: любовь родитъ любовь

И любящій найдетъ свою награду.—

Опомнись, Поло! Собери остатокъ

Въ развратномъ прошломъ захилвшей воли!

Она сейчасъ придетъ, и ты… ты долженъ,—

Опять по порученью брата!— долженъ

Быть ихъ посредникомъ въ любви. Припомни:

Ты счастье общалъ ему съ Франческой,

Ты далъ совтъ, какъ ихъ соединить,

Самъ вызвался привезть ему супругу,

Да и сейчасъ… О, сердце! разорвись,

Но долгъ свой помни, и исполни свято.

ЯВЛЕНІЕ III.

Паоло, Франческа.

ФРАНЧЕСКА.

Мн мужъ сказалъ, что вы, синьоръ, желали

Мн что-то передать, или спросить…

ПАОЛО.

Да, милая невстка, я желалъ.

ФРАНЧЕСКА.

Я рада слушать васъ, мой милый деверь.

ПАОЛО.

Вамъ брать не сказывалъ въ чемъ дло?

ФРАНЧЕСКА.

Нтъ.

ПАОЛО [особо].

Безхитростный! И тутъ не смогъ солгать!

ФРАНЧЕСКА.

Итакъ, я слушаю.

ПАОЛО.

Сію, сію минуту…

Вотъ дло въ чемъ: я написалъ сонетъ,

И мн хотлось бы о немъ услышать мннье,

А вы, извстно всмъ, умете цнить

Поэзію.

ФРАНЧЕСКА.

Читайте же скоре.

ПАОЛО.

Сейчасъ, сейчасъ… Но видите ли что…

Быть-можетъ, вамъ покажется то страннымъ…

Не знаю, право, какъ бы объяснить…

Ну, словомъ, мы побились объ закладъ:

Братъ уврялъ, что будто вы, невстка,

Не захотите попросить меня

Прочесть сонетъ, лишь только вздумай онъ,—

И мы побились на десять червонцевъ.

ФРАНЧЕСКА.

Чего же вы хотите?

ПАОЛО.

Я прошу васъ,

Подите къ мужу, и скажите: ‘Джанъ,

Твой Паоло ужаснйшій упрямецъ,

Мн хочется сонетъ его услышать,

А онъ кричитъ: нтъ, нтъ, я не прочту,

Пока самъ Джанъ просить меня не станетъ’.

ФРАНЧЕСКА.

А иначе?

ПАОЛО.

Я проигралъ закладъ.

ФРАНЧЕСКА.

Вы проиграли.

ПАОЛО.

Но отчего бы

Не попросить?..

ФРАНЧЕСКА [особо].

Опять! [Громко]. А! наконецъ,

Я поняла въ чемъ дло. Мужъ мой вздумалъ

Мою покорность испытать…

ПАОЛО.

Позвольте…

ФРАНЧЕСКА.

Мн очень, очень жаль, мой милый деверь,

Что я на первую же вашу просьбу

Принуждена отвтить ‘нтъ’. Быть-можетъ,

Вы и осудите меня за то,

Что я прибавлю. Только, смю думать,

Не я виною, что ему угодно

Мшать въ такое дло постороннихъ,

Хотя бы брата. Если онъ и точно

Иметъ врный поводъ сомнваться

Въ моей покорности, то могъ бы, право,

Придумать хитрость поумнй заклада.

Вдь я не соколъ…

ПАОЛО [особо].

О, глупецъ несчастный!

Что ты надлалъ… [Громко]. Милая невстка,

Клянусь, во всемъ, что я сейчасъ сказалъ,

И слова правды нтъ, все ложь и ложь,

И я же выдумалъ!..

ФРАНЧЕСКА.

Съ чего могла бы

Вамъ въ голову прійти такая шутка?

Съ какого повода?

ПАОЛО.

О, ради Бога,,

Молю васъ, успокойтесь! Правда, братъ

Замтилъ нынче вскользь, что вы досел

Къ нему не обращались ни съ какой,

Хотя бы съ крошечной, пустячной просьбой.—

О, если бъ вы слыхали, сколько грусти

Звучало въ голос его тогда,

Вы извинили бы наврно мой поступокъ,

Руководимый пламеннымъ желаньемъ

Хотя немного успокоить брата.

ФРАНЧЕСКА.

Я съ перваго же раза, милый деверь,

Какъ васъ увидла, узнала васъ

За добраго и любящаго брата.

Сейчасъ я снова въ этомъ убдилась.

Достойно съ вашей стороны, что вы

Ошибку мужа на себя берете.

ПАОЛО.

Вы мн не врите?

ФРАНЧЕСКА.

Я врю вамъ.

ПАОЛО.

И вы могли подумать, что Джованни,

Такой простой и добрый человкъ!..

ФРАНЧЕСКА.

Я слышала отъ батюшки объ этомъ.

ПАОЛО.

И сами скоро убдитесь въ томъ.

ФРАНЧЕСКА.

И буду очень рада…

ПАОЛО.

Но…

ФРАНЧЕСКА.

Довольно.

Охотно врю вамъ, что я ошиблась,

И если ‘да’,— то все, что я сказала,

Останется межъ нами. Если ‘нтъ’,—

То я прошу васъ: передайте брату,

Что честь дороже мн его закладовъ,

Не только въ десять, въ тысячу червонцевъ.—

Итакъ, я жду сонета, милый деверь.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т же, Ансельмо.

АНСЕЛЬМО [извн].

Синьора, мадонна Франческа [вошелъ]. А, вотъ вы гд! Пожалуйте скоре на свекрову половину. Нежданные гости, синьора. Вашъ батюшка и съ матушкой, и съ ними какая-то молоденькая синьорина.

ФРАНЧЕСКА.

О, это Антонія! Бгу… Извините, милый поэтъ, мы прочтемъ ваши стихи въ другой разъ [уходитъ].

ПАОЛО.

Помилуйте!..

ЯВЛЕНІЕ V.

Паоло, Ансельмо.

АНСЕЛЬМО.

Куда вы, мессеръ Паоло?

ПАОЛО.

Какъ куда? Поклониться новымъ роднымъ.

АНСЕЛЬМО.

Погодите, дайте имъ наобниматься, нацловаться, налюбоваться другъ на друга. Не весело вдь будетъ ждать, пока они замтятъ васъ и скажутъ: ‘ахъ, мессеръ Паоло, и вы здсь’.

ПАОЛО.

Правда, обождемъ немного.

АНСЕЛЬМО.

А мн, кстати, хочется кой о чемъ спросить васъ.

ПАОЛО.

Спрашивай, Ансельмо.

АНСЕЛЬМО.

Замчали ли вы, мессеръ Паоло, чтобъ наши молодые ссорились?

ПАОЛО.

Нтъ.

АНСЕЛЬМО.

И я не замчалъ, синьоръ.

ПАОЛО.

И слава Богу!

АНСЕЛЬМО.

Нтъ, синьоръ, не слава Богу, а плохо.

ПАОЛО.

Чмъ же плохо?

АНСЕЛЬМО.

Видите, мессеръ Паоло, я не даромъ седьмой десятокъ живу на свт: пріучился кой-что замчать. И говорю: когда молодые въ начал не ссорятся — плохо, посл ссориться будутъ.

ПАОЛО.

О, еще успютъ!

АНСЕЛЬМО.

Нтъ, синьоръ, посл поздно будетъ, надо въ медовой мсяцъ почаще ссориться.

ПАОЛО.

Вотъ новость!

АНСЕЛЬМО.

Старая какъ Божій свтъ, мессеръ Паоло. Видите, про Адама съ Евой нр писано, чтобъ они въ раю ссорились, и худо вышло: змій подвернулся. Любовь, мессеръ Паоло, не боится ссоръ. Амуръ нарочно подзадориваетъ молодыхъ: ‘поссорьтесь, пожалуйста, изъ пустяковъ поссорьтесь, ясне увидите, какъ хороши любовь и согласье’.

ПАОЛО.

А вдь ты, пожалуй, правъ, старикъ.

АНСЕЛЬМО.

А наши не ссорятся.

ПАОЛО.

Что жъ, не поссорить ли намъ ихъ?

АНСЕЛЬМО.

Зачмъ ссорить,— это, мессеръ Паоло, дьяволово дло.

ПАОЛО.

Ну, дастъ Богъ, сами поссорятся.

АНСЕЛЬМО.

Дай-то, Боже. Я свчу Мадонн поставилъ, чтобъ поссорились, а поссорятся, — общалъ серебряное сердечко ей навсить. И еще…

[Входятъ: Франческа и Антонія].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же, Франческа, Антонія.

АНСЕЛЬМО.

Сейчасъ, сейчасъ, синьора. Моя вина: задержалъ на минутку мессера Паоло на вашей половин. Вижу, поговорить вамъ хочется съ подругой. Что жъ, поговорите, мы уйдемъ, синьора, сейчасъ уйдемъ. [Кланяясь]. Съ позволенія вашихъ синьорій… Идемте же, мессеръ Поло, идемте.

[Оба уходятъ].

ЯВЛЕНІЕ VII.

Франческа, Антонія.

АНТОНІЯ.

Какой забавный и милый старичокъ!

ФРАНЧЕСКА.

Оставь его, Тони.

АНТОНІЯ.

Что съ тобою, Франческа? На теб лица нтъ.

ФРАНЧЕСКА.

Можетъ-быть, Антонія, можетъ-быть.

АНТОНІЯ.

Что съ тобою? Говори же, ради Бога.

ФРАНЧЕСКА.

Ты помнишь ли, какъ мы вдвоемъ съ тобой

Стояли въ нашей спальн у окошка

И ждали, глядя на мощеный дворъ,

Прізда жениха. Ты помнишь, Тони?

АНТОНІЯ.

О, какъ же! помню, даже очень помню.

ФРАНЧЕСКА.

Вотъ поздъ показался, много, много

Блестящихъ всадниковъ, ты ихъ считала.

Но вотъ одинъ, статне всхъ и краше,

Подъхалъ прямо къ нашему крыльцу

И спшиваться сталъ. Ты помнишь, Тони,

Какъ ты, прижавшися ко мн всмъ тломъ,

И голосомъ дрожащимъ мн шепнула:

‘Вотъ это мужъ твой, милая Франческа’,

И залилась слезами?

АНТОНІЯ.

Помню, помню.

ФРАНЧЕСКА.

Теперь ты знаешь, что не онъ, не Поло,

Мой мужъ, а тотъ другой… хромой… Джованни…

АНТОНІЯ.

Да, знаю я.

ФРАНЧЕСКА.

Скажи жъ ты мн:

Скажи всю правду, заклинаю Богомъ

И нашей Госпожей Маріей-Двой!

Ты знала или нтъ, что онъ не будетъ

Мн мужемъ никогда? И почему

Ты мн сказала: ‘вотъ твой мужъ, Франческа’.—

Пришло ли просто въ голову теб,

Или тебя сказать такъ научили?

АНТОНІЯ.

Сейчасъ припомню.— Вотъ какъ было дло:

Ты знаешь, я какъ дикая коза

Повсюду прыгаю, и за два дня

До твоего замужства я впрыгнула

Съ разбга въ комнату мессера Гвидо.

Тамъ съ нимъ сидлъ красивый, статный

И милый дворянинъ. То былъ твой деверь.

Мн стало стыдно, я скорй оттуда…

На утро мн сказали, что синьоръ

Зоветъ меня, я крпко испугалась

И думала: ну, будетъ нагоняй

Мн за вчерашнее. Но твой отецъ

Съ веселою улыбкой: ‘хорошо ли

Ты разглядла, дикая коза,

Вчерашняго синьора?’ — О, отлично.

‘Такъ помни же, что это мужъ Франчески,

Но ты покуда ей не говори,

А завтра онъ торжественно прідетъ,

И будете изъ спальни вы глядть

На поздъ, и тогда ты скажешь:

Вотъ это мужъ твой, милая Франческа’.

Я такъ и сдлала.

ФРАНЧЕСКА.

И правду

Сказала ты?

АНТОНІЯ.

Клянусь, святую правду.

ФРАНЧЕСКА.

Отецъ… Отецъ… Зачмъ ему?.. Постой.

Теперь я вспоминаю, что отецъ

Сказалъ мн: у мессера Малатеста

Два сына есть и оба молодцы,

И одного зовутъ Джованни-Поло,

Другого Паоло-Джованни. ‘Странно’,

Невольно я промолвила. А онъ:

‘Что длать, дочка, такъ отцу хотлось

И патеру пришлося такъ крестить.

А твой, прибавилъ онъ,— Джованни-Поло’.

А вдь не правда! ихъ зовутъ: Джованни,

Джованни просто, Поло, просто Подо.

АНТОНІЯ.

Ахъ, бдная Франческа! Я дивлюся,

Какъ ты могла все время быть покойна,

Когда читали брачный договоръ:

Вдь слышала же ты.

ФРАНЧЕСКА.

А ты сама,

Ты тоже слышала, и не сказала.

АНТОНІЯ.

О, я узнала только-что вчера,

Какъ мы сюда похали. Ты знаешь,

Я на латынь всегда была туга,

Но ты отлично знаешь по-латыни,

И пишешь хорошо, и говоришь.

Ужли же ты не поняла?

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, Тони!

Что мн за дло было до того,

Что патеръ подъ-носъ бормоталъ гнусливо,

Что за охота слушать мн была,

Что именно за мной даетъ отецъ

И что я получу по смерти мужа,—

Когда онъ тутъ стоялъ живой, такъ близко.

Я слушала: Джованни, Поло, Гвидо,

И думала: сейчасъ прочтетъ: Франческа,

Дай погляжу на мужа моего,—

Что будетъ съ нимъ, какъ назовутъ меня,

Онъ радостно и нжно улыбнулся,

И я молилась: ‘Слава, слава Богу!

Какое счастье: мужу я мила!’

АНТОНІЯ.

О! я бы то же длала, Франческа.—

Когда же ты и какъ узнала все?

ФРАНЧЕСКА.

Ты хочешь знать, какъ я узнала, Тони,

Свою судьбу, такъ слушай. Мы сюда

Пріхали ужъ поздно, темной ночью.

Я какъ разбитая была съ дороги

И попросила, чтобъ меня, скоре,

Скорй какъ можно, уложили спать.

Уснула какъ убитая. По утру,

Чуть я проснулась, въ голов мелькнуло:

Гд я?.. Вдь я не дома, нтъ… О, Боже!

Я замужемъ… Но гд жъ мой милый мужъ?

И только-что хотла приподняться,

Какъ слышу я какіе-то шага.

Я обернулась, и гляжу, и вижу,

Что кто-то въ комнату вошелъ. ‘Кто тутъ?’

Я крикнула въ испуг. Незнакомый

Мн человкъ заковылялъ ко мн,

И, наклоняся нжно надо мною,

Сказалъ съ такою ласковой улыбкой:

‘Не бойся, милая моя Франческа,

Вдь это я, твой мужъ, твой Джанъ’. Ахъ, Тони!

Отъ ужаса ни слова не могла

Я вымолвить, ни крикнуть, ни заплакать.

Я точно стала ледяною глыбой,

И какъ я не сошла въ тотъ мигъ съ ума,

То Господу извстно.

АНТОНІЯ.

Ахъ, Франческа!

Бдняжечка! Овечка ты моя!

О, какъ тебя ужасно обманули!

ФРАНЧЕСКА.

Да, обманули… Ты сказала правду…

Зачмъ, кому, скажи мн, надо было

Такъ обмануть меня?.. Отцу?..

АНТОНІЯ.

О, нтъ!

Отецъ твой такъ правдивъ и благороденъ,

Такъ не способенъ на обманъ.

Мессеру Паоло?

ФРАНЧЕСКА.

Кому же?

АНТОНІЯ.

Не можетъ-быть.

Онъ смотритъ такъ открыто, прямо.

Онъ славный человкъ. Нтъ, онъ не можетъ.

Я знаю, что не можетъ.

ФРАНЧЕСКА.

Боже, Боже!

Я думала и думала опять

И ничего придумать не могла я,

А сердце шепчетъ: это онъ, твой мужъ,

Ему лишь, хитрому хромцу, могла

Прійти такая злая мысль.

АНТОНІЯ.

Франческа!

Гршно такъ дурно говорить про мужа.

ФРАНЧЕСКА.

Гршно, гршно! Я знаю, что гршно.

Но что жъ мн длать? Кто же, какъ не онъ?

АНТОНІЯ.

Зачмъ ему?

ФРАНЧЕСКА.

Зачмъ? Какъ знать объ этомъ?

Я знаю только, что сойду съ ума

Иль утоплюсь, иль руки наложу…

АНТОНІЯ.

О, Боже! что ты говоришь, Франческа?

Скоре осни себя крестомъ.

ФРАНЧЕСКА.

Зачмъ? скажи, зачмъ?..

АНТОНІЯ.

Ахъ!.. тише, тише!

Рыдай потише. Чу, сюда идутъ.

Быть-можетъ, мужъ… Нтъ, это наша мама.

[Вошла мать Франчески].

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Т же, мать Франчески.

ФРАНЧЕСКА.

Зачмъ? скажи, зачмъ?.. Ахъ, мама, мама!

МАТЬ.

Что съ нею, Тони?.. Дай скорй воды…

Куда пошла?.. Вонъ, гд вода стоитъ…

Франческа, милая, о чемъ ты плачешь?..

Давай же, Тони… Пей, Франческа, пей…

Теперь присядь… И разскажи… Ахъ, грхъ!..

Ахъ, грхъ какой!.. Ахъ, ты отъ слезъ не сможешь…

[Антоніи].

И ты стоишь глухая и нмая,

Разсказывай скорй.

АНТОНІЯ.

Ахъ, мама, мама!

МАТЬ.

И эта плачетъ… Охъ, бда мн съ вами!

Да говори же, Тони, говори.

АНТОНІЯ.

Ахъ, мама, видите… Сказать, Франческа?

МАТЬ.

Я мать, и ты должна сказать мн, Тони.

АНТОНІЯ.

Сказать Франческа? Да?

ФРАНЧЕСКА.

Да, Тони, да.

АНТОНІЯ.

Вотъ видите, она… Сказали Поло.

А мужъ ея не Поло, а Джованни…

Мн кажется, какъ будто… обманули…

МАТЬ [особо].

А! вотъ въ чемъ дло… Говорила я… [Громко].

Зачмъ такъ сдлано, сама не знаю,

Мн старый Гвидо приказалъ.

ФРАНЧЕСКА.

Отецъ?

МАТЬ.

Да, онъ. А для чего онъ вздумалъ,

Я не могла добраться. На разспросы

Онъ отвчалъ: ‘Такъ надо’. Я привыкла

Во всемъ ему на слово врить.

ФРАНЧЕСКА.

Мама,

И онъ досел вамъ не объяснилъ?

МАТЬ.

Нтъ, дочка, нтъ. ‘Узнаешь посл, посл’.

Вотъ все, чего я отъ него добилась.

ФРАНЧЕСКА.

И все-таки зачмъ?

МАТЬ.

Ну, полно, полно!

Пойдемте, вдь меня отецъ послалъ,

Сказавъ: ‘о чемъ он тамъ разболтались’.

ФРАНЧЕСКА.

Позвольте, мама, я сейчасъ, сейчасъ.

МАТЬ.

Ахъ, да! Еще скажу: когда пришло

Твое письмо, онъ мн, прочтя, примолвилъ:

‘Здорова и довольна! Только? только?

Ни одного сердечнаго словечка?’

И съ той поры какъ будто загрустилъ.

Замтила ты, Тони?

АНТОНІЯ.

Какъ же, очень…

ФРАНЧЕСКА.

Тутъ тайна есть, но я ее узнаю,

Во что бы то ни стало допытаюсь!..

И если мужъ мой виноватъ,— тогда…

Ну, что тогда, сварливая овечка?

МАТЬ.

Ну, что тогда? Живи-ка лучше смирно,

А мужъ твой добрый и тебя такъ любитъ.

Сейчасъ-вотъ какъ отецъ сказалъ: ‘поди-ка,

Чего он тамъ разболтались’, онъ

Сказалъ такъ тихо: ‘долго не видались,

Пускай ихъ, милый тесть, поговорятъ’.

Пойдемъ же…

ФРАНЧЕСКА.

Я… сію, сію минуту…

ГВИДО [извн].

Гд ты, жена?

МАТЬ.

Я… здсь, синьоръ мой, здсь…

Охъ, будетъ намъ за мшкотность гроза.

ЯВЛЕНІЕ IX.

Т же, мессеръ Гвидо.

ГВИДО.

Со мной какъ въ сказк… Скрылася овечка

И козочку съ собою увлекла.

Послалъ старикъ старуху за козою,

Нейдетъ старуха, не ведетъ козы,

Коза овечки за собой не тащитъ:

Иди, старикъ, гони свою старуху…

Что долго такъ?.. Э, э!.. Не смхъ тутъ, слезы…

О чемъ такомъ? Старуха, отвчай…

МАТЬ.

Я говорила, мой синьоръ, не разъ:

Зачмъ кривить? не лучше ль сдлать прямо?

Но ты хотлъ по-своему устроить,

А вышло худо: обманули дочку…

ГВИДО.

Обманъ? Кто говоритъ обманъ?

АНТОНІЯ.

Синьоръ…

МАТЬ.

Не лги, не ты, а я сказала, я.

И повторю: обманъ, обманъ безчестный!

Ты, мой синьоръ, сердися на меня,

Я къ гнву твоему давно привыкла.

Какъ сердце отойдетъ, такъ самъ же скажешь:

‘Ну, не сердись, самъ знаю, виноватъ’.

ГВИДО.

Обманъ?.. Обманъ?..

МАТЬ.

Еще скажу словечко:

Быть-можетъ, въ дочку мысль ты заронилъ,

Что мужъ ея въ обман томъ виновенъ.

ГВИДО.

Виновенъ мужъ? Такъ слушайте же вс.

А ты особенно, Франческа, слушай.—

Какъ сговорились мы, отцы, о свадьб,

Ршили Джана о теб спросить.

А онъ: ‘синьоръ, ея я не достоинъ’.

Какъ! почему? ‘Я не красивъ, уродъ’.

Какъ я тогда за дочь мою вспылилъ!

Ей красота нужна? Не умъ, не сердце,

Не доблести душевныя, а тло?

Что жъ правду я сказалъ?

АНТОНІЯ.

Конечно.

ГВИДО.

Молчи, коза, ты, дочка, твчай.

ФРАНЧЕСКА.

Я думаю, что правду.

ГВИДО.

Слава Богу,

Я не ошибся въ дочери моей!—

Но Джанъ свое. Спасибо, милый Поло

Самъ вызвался, что създитъ за тобой.

Такъ и ршили. Слушай дальше, дочка.

Вернулся я въ Равенну, началъ хвастать

Передъ друзьями, что просваталъ дочку.

‘Что? за кого’? За сына Малатеста.

‘За вдоваго’? За старшаго, за Джана.

И въ голосъ вс друзья: ‘Гм! за Джованни’.

Я и задумался.

МАТЬ.

Ахъ, Гвидо, Гвидо!

ГВИДО.

Да что жъ такое въ Джан есть? скажите.

Въ отвтъ: ‘Синьоръ, конечно, ваша дочка

Умна и хороша, но знаютъ вс:

Немножко горделива. А про Джана

Вс наши дамы знаютъ, что уменъ

И храбръ, и все… да не красивъ собою.

И какъ дойдетъ такая всть до вашихъ:

Глядите, заупрямится Франческа

И вамъ ее не выдать замужъ силой.

Не вышло бы скандала вмсто свадьбы,

Охъ, берегитесь’! Я просить друзей,

Чтобъ дамамъ о просватань ни слова.

И вновь задумался.

МАТЬ.

Жену спросить бы.

ГВИДО.

Тутъ мною овладлъ лукавый демонъ

И сталъ шептать: конечно, старый Гвидо,

Ты лучше мужа дочк не найдешь,

Какъ нареченный твой зятекъ Джованни.

Она съ нимъ будетъ счастлива. А счастье

Такая вещь, что можно даже силой

Дтей упрямыхъ принуждать къ нему.

Такъ и теб принудить надо дочку:

Она поплачетъ, посл рада будетъ.

Но вотъ бда: друзья, пожалуй, правы,

Какъ заупрямится она чрезмрно,

Не вышло бы скандала вмсто свадьбы.

Послушай, Гвидо: сила хороша,

А хитрость лучше и умне силы.

Давай хитрить, чтобъ осчастливить дочку.

Подумай только: какъ отлично вышло,

Что Поло вызвался за брата създить.

Дочь не узнаетъ, что ее ты хочешь

За некрасиваго отдать. Она

Видала Джана у святого Марка,

Да вдь сама сказала: ‘я не помню,

Ихъ много было тамъ, совсмъ не помню’.

Ты такъ сказала мн?

ФРАНЧЕСКА.

Да, папа.

Я правду говорила.

ГВИДО.

Слушай дальше.

Я разъ схитрилъ: придумалъ имена.

Въ другой схитрилъ: ее-вотъ научилъ

Чтобъ солгала теб, схитрилъ и въ третій:

Веллъ, и на-строго, чтобъ патеръ подъ-носъ

Себ читалъ вашъ брачный договоръ.

И былъ я радъ: схитрилъ-то такъ удачно!

Да вотъ письмо твое меня смутило,

А то, что мать сказала, вдвое бол.

Нтъ, вражья хитрость видно не крпка,

Хоть и красива съ виду. А теперь

Во всемъ теб покаялся я, дочка.

Прощаешь ли?.. простишь ли ты меня?..

ФРАНЧЕСКА.

Да, папа, да… А было бъ лучше…

ГВИДО.

Знаю,

Что было бъ лучше, да нельзя вернуть.

Теперь вы об насъ вдвоемъ оставьте,

Скажите, что сейчасъ… А мы… Ушли вы?

[Ушли: мать Франчески и Антонія].

ЯВЛЕНІЕ X.

Мессеръ Гвидо, Франческа.

ГВИДО.

Теперь, какъ мы одни, скажи Франческа:

Ты думала, что мужъ во всемъ виновенъ?

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, папа!..

ГВИДО.

Не грши же бол. Онъ,

Сама увидишь, вовсе не способенъ

Ни къ малой хитрости. И знай: твой Джанъ

Въ послднюю войну не только спасъ

Нашъ домъ отъ гибели, но храброю рукою

Меня отъ смерти защитилъ въ бою.

И знай еще, что взялъ съ меня онъ клятву

Не говорить объ этомъ никому,

Ниже теб. И да проститъ Господь

Меня за нарушенье клятвы! Слышишь?

Нарушилъ клятву я, чтобъ успокоить

Твою не имъ взволнованную душу.

Ты будешь помнить?

ФРАНЧЕСКА.

Буду, буду, папа.

ГВИДО.

Спасибо, дочка! [Поцловалъ ее].

А теперь… вотъ видишь,

Другимъ знать не зачмъ о томъ, что было

Здсь между нами. Станутъ говорить:

‘Не въ мру расхвалился старый Гвидо

Своей правдивостью’. Пойду, скажу,

Что будто прихворнула ты, и мужа

Къ теб пришлю, а слдомъ мы гурьбою

Придемъ узнать: получше ли.— А ты,

Ты будешь умницей, моя Франческа?

Не правда ли?

ФРАНЧЕСКА.

О! буду.

ГВИДО.

Вотъ спасибо.

[Еще цлуетъ дочь и уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ XI.

Франческа, одна.

‘Онъ спасъ мн жизнь, и клятву взялъ съ меня,

Что никому объ этомъ не скажу я,

Ниже теб’. О, какъ онъ благороденъ!

Великая душа! И я готова

По манію руки его высокой

Отдать и жизнь, и все… Ахъ, папа, папа!

На все готова я, но какъ я сердце

Любовью полюбить его заставлю?—

‘Онъ спасъ мн жизнь’. Да если бъ рабъ послдній

Тебя отъ смерти спасъ, я и его

Любила бы какъ дорогого брата.

За нимъ ухаживать, его покоить

Всю жизнь ему на службу посвятить,

Одной себ заботы вс присвоить

О счастіи его… но полюбить!..

‘Ты будешь умницей’. О, да, я буду,

Кляну ея буду! Но холодной умъ

Его царемъ моихъ сердечныхъ думъ

Не сотворитъ во вкъ. Не въ силахъ всюду

Я образа его носить съ собой.

За что любить его — я твердо знаю,

Но тотъ, по комъ я любящей душой

Въ истом и тоск нмой страдаю,—

Не знаю я, за что его люблю.

За красоту?.. О! пусть его въ бою

Обезобразятъ завтра же. И все же

Онъ съ каждымъ часомъ будетъ мн дороже…

О безобразіи его молить

Готова я Тебя, Всесильный Боже!

Его лицо мн вдвое станетъ мило,

И возрастетъ любви святая сила,

И жадно, жадно стану я ловить

Его улыбки чудной выраженье,

Его очей печальныхъ оживленье,

Его слова, сердечно-милый смхъ,

И клясть себя за этотъ страшный грхъ…

О, Поло! для чего осуждена я

Тебя любить, рыдая и стеня.

[Опускаясь на колни].

Спаси меня, Мадонна Пресвятая,

Своимъ святымъ покровомъ осня!

[Встаетъ съ колнъ. Входитъ Джованни].

ЯВЛЕНІЕ XII.

Франческа, Джованни.

ФРАНЧЕСКА.

О, Боже мой!— Джованни!

ДЖОВАННИ.

О, Франческа!

За это слово я готовъ отдать

Вс дни, что мн осталось жить на свт.

ФРАНЧЕСКА.

Простите мн, синьоръ мой, я была

Несправедлива къ вамъ, готова врить

Малйшему пустому подозрнью.

Отнын я клянусь и общаю

Быть врной и покорною женой.

ДЖОВАННИ.

Нтъ, милая Франческа, не клянися.

Будь только любящей женой, и станешь

Покорною, и врною, и славной,

И доброю, и кроткою женой.

Ты съ изумленьемъ смотришь на меня:

Нмой твой Джанъ заговорилъ съ тобою!

Не думай, милая, что я слова

Нарочно подбираю, чтобы ими

Плнить тебя. Послушай, твой отецъ

Спросилъ однажды у мессера Данта:

‘Гд вы берете для своихъ сонетовъ

Прекрасныя и звучныя слова?’

А онъ въ отвтъ: ‘откуда вы, синьоръ,

Слова берете, нжа и лаская

Свою Франческу? Не изъ сердца ль льются?

Подобное бываетъ и съ поэтомъ:

Поетъ душа — и звучно псня льется,

Душа нма — и нту звучныхъ словъ’.

ФРАНЧЕСКА.

Не мучь меня. Когда въ моей груди

Родится чувство,— и слова родятся.

А до тхъ поръ позволь остаться мн

Покорною и врною женой.

ДЖОВАННИ.

О, милая, правдивая Франческа! [Цлуетъ ее].

И больше ничего ты мн не скажешь?

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, мой синьоръ, я просьбу къ вамъ имю.

Антонія… она меня моложе,

Ей лишь исполнилось пятнадцать лтъ.

Ея отецъ былъ бдный дворянинъ

И другъ отца. Ее къ намъ привезли

Когда ей только-что минуло девять,

А мн ужъ шелъ тринадцатый. И я,

Себя считая взрослою двицей,

Взялась учить ее всему, всему,

Мн это ново было и забавно.

И незамтно къ ней я привязалась,

И полюбила какъ сестру родную.

И я прошу васъ, мой синьоръ, позвольте

Остаться ей при мн. Порой

Мн безъ нея бываетъ скучно.

ДЖОВАННИ.

Да,

Конечно, да. И самъ о томъ я буду

Просить Антонію… Ахъ, Боже мой!

Я и забылъ: отецъ сказалъ, Франческа,

Что ты занемогла….

ФРАНЧЕСКА.

Нтъ, мой синьоръ,

Онъ вамъ сказалъ нарочно для того,

Чтобъ вы ко мн какъ можно поспшили.—

А за Антонію, синьоръ мой милый,

Я говорю вамъ тысячу спасибо.

ДЖОВАННИ.

О, милая жена! [Цлуетъ ее].

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Т же, мессеръ Гвидо, меооеръ Мадатеста, мать Франчески, Антонія, Паоло, Ансельмо.

ГВИДО.

Слава Богу! По лицу вижу, что дочка совсмъ оздоровла. Что жъ, Франческа, не поцлуешь матери: погляди, какъ ей хочется обнять тебя.

МАТЬ.

Ахъ, старый, хитрый Гвидо! [Обнимаетъ дочь].

ГВИДО.

И погляди, Франческа, какъ тебя вс любятъ здсь. Только вздохнулъ я о твоемъ нездоровь, вс захотли провдать тебя, не только наши, а тесть твой и деверь, и старый Ансельмо.

МАЛАТЕСТА.

Спасибо за слово, Гвидо.

ГВИДО.

А теперь, дочь и зять, удружите мн: я не видалъ еще какъ вы цлуетесь.

МАЛАТЕСТА.

Спасибо, Гвидо, вдь и я не видлъ.

АНСЕЛЬМО.

Съ позволенія вашихъ синьорій, и я не прочь посмотрть.

[Франческа и Джованни цлуются].

МАЛАТЕСТА.

А теперь, Гвидо, пора и обдать: я думаю, ты съ дороги сильно проголодался.

ГВИДО.

И еще какъ! Дочкино нездоровье отбило-было, а теперь… попируемъ мы съ тобой, Малатеста.

МАЛАТЕСТА.

Отпразднуемъ свадьбу, Гвидо.

ГВИДО.

Дти! идите впередъ.

[Уходятъ Джованни съ Франческой, мать съ Антоніей, потомъ старые синьоры].

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Ансельмо, Паоло.

АНСЕЛЬМО.

Мессеръ Паоло, мессеръ Паоло.

ПАОЛО.

А?..

АНСЕЛЬМО.

Вы даже испугали меня. Стоите неподвижно, какъ новая статуя въ собор. Вс пошли обдать.

ПАОЛО.

Ахъ, въ самомъ дл…

АНСЕЛЬМО.

Постойте-ка. Замтили вы, что у молодой глаза заплаканы?

ПАОЛО.

Какъ же, замтилъ.

АНСЕЛЬМО.

И говорите ‘слава Богу’: значитъ, ссора была. Общалъ я Мадонн серебряное сердечко, теперь золотенькое навшу. Да что жъ вы не скажете ‘слава Богу’!

ПАОЛО.

Слава Богу.

Занавсъ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Та же комната.

ЯВЛЕНІЕ I.

Франческа, Паоло.

ФРАНЧЕСКА.

Я очень довольна, милый деверь, и Джанъ одобряетъ… Боже мой, куда я двала золотой клубокъ?… А, вотъ онъ… Благодарю васъ, милый деверь… Я, кажется, начала о чемъ-то говорить.

ПАОЛО.

Вы сказали, милая невстка…

ФРАНЧЕСКА.

Постойте! Нтъ, ничего. Мн показалось, что маленькая Конкордія плачетъ… Ахъ, какъ время-то бжитъ: вдь моей дочурк чрезъ недлю минетъ два съ половиною года!.. Два съ половиною! Скажите, какая большая. Скоро придется шить ей приданое.

ПАОЛО.

О, это не такъ еще скоро.

ФРАНЧЕСКА.

Не говорите, деверь. Давно ли, кажется, родилась она. Мы все еще спорили съ Джаномъ, я какъ теперь помню, кто будетъ: сынъ, или дочь. Я была уврена, что дочь, и вышла моя правда. Ахъ, какая я была тогда смшная! Я все добивалась, какъ назвать дочь, и Джанъ хорошо придумалъ. ‘Назовемъ ее, сказалъ онъ,— Конкордіей: она плодъ нашего согласія’. Вдь мы вначал все. ссорились съ нимъ, помните? Да! вдь и вы, милый деверь, тоже хотли мирить насъ, но вышло, помнится, не совсмъ удачно. Что такое именно было, вы не забыли?

ПАОЛО.

Я придумалъ, и надо сознаться совсмъ не умно, будто у насъ закладъ о сонет.

ФРАНЧЕСКА.

О сонет?.. А! теперь припоминаю… И я еще вспылила такъ не кстати… Какъ все это давно было, и вмст съ тмъ какъ недавно! Когда начинаешь вспоминать, все вспоминать, какъ шло одно посл другого, будто и давно. А вспомнишь живо что-нибудь одно — недавно, точно вчера. Не правда ли? Знаете, милый деверь, мы и не замтимъ, какъ станемъ такими же стариками, какъ папа, или свекоръ. Кстати, я вспомнила о свекр. Не подтверждается, что онъ прідетъ гостить къ намъ?

ПАОЛО.

Нтъ. Король не отпускаетъ его, говоритъ: ‘только мой намстникъ, хотя бы на дв недли, выдетъ изъ Флоренціи, тамъ опять начнутся смуты’. А батюшка безъ ума отъ Карла Анжуйскаго, и ни за что не захочетъ огорчить его.

ФРАНЧЕСКА.

Жаль, что онъ не прідетъ. Мы послднее время зажили ужъ какъ-то слишкомъ тихо и однообразно, день-за-день, капля-за-каплей: капъ, капъ, капъ. Его пріздъ расшевелилъ бы насъ немного. Не правда ли?

ПАОЛО [со вздохомъ].

Конечно, конечно.

ФРАНЧЕСКА.

Вы что-то грустны сегодня, милый деверь. Который разъ вы вздохнули въ послдніе полчаса?.. Не сердитесь на шутку. Но позвольте, я вдь заговорила совсмъ о другомъ, вы не помните, о чемъ я сначала заговорила?

ПАОЛО.

Вы сказали, что очень довольны и Джанъ одобряетъ…

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, да, да!.. Сейчасъ… Только опять этотъ несносный клубокъ… Неужто я опять уронила?.. Ахъ, спасибо, спасибо, милый деверь. Мн, право, такъ совстно: вы устанете, подавая мн клубокъ. Какая я, право, нынче разсянная. Нтъ, не разсянная, а какъ бы сказать? во мн сегодня все точно расшалилось и разрзвилось до невозможности. Знаете, какъ иногда съ маленькими дтьми бываетъ: они до того бгаютъ, прыгаютъ, скачутъ, кувыркаются, кричатъ, трещатъ, стрекочатъ, что большіе, наконецъ, обезпокоятся и пойдутъ смотрть, что такое случилось. А ничего, просто расшалились ребятишки. Будьте же, милый деверь, добрымъ папашей и напомните еще разъ, о чемъ я заговорила.

ПАОЛО.

Вы сказали, что очень…

ФРАНЧЕСКА.

Да, да. Я очень довольна и Джанъ одобряетъ, что мы съ вами занялись литературой. И я такъ благодарна вамъ: за эти полгода, что мы сидимъ за книгами, я много, много узнала. Я давеча потому и вспомнила сколько лтъ Конкордіи, что мы стали заниматься какъ разъ въ тотъ день, какъ ей минуло два года. Что жъ мы станемъ длать сегодня?

ПАОЛО.

Хотите, будемъ продолжать повсть о Ланчилотто?

ФРАНЧЕСКА.

Нтъ, мн вовсе не хочется слушать, какъ вы станете читать. Видите, какая я нынче несносная. Лучше разскажите что-нибудь… Но вамъ, можетъ-быть, также хочется разсказывать, какъ мн слушать о Ланчилотто?

ПАОЛО.

Признаюсь, у меня сегодня такъ тускло въ голов, что врядъ ли разскажу сколько-нибудь понятно самый пустой случай.

ФРАНЧЕСКА.

Въ такомъ случа займемтесь тмъ, чмъ занимались сейчасъ: будемте болтать. Ахъ, другъ мой… Вы вдь позволите мн такъ называть себя? Мы вдь въ самомъ дл сдружились съ вами въ послднее время.

ПАОЛО.

О, да, другъ мой! И я такъ радъ!..

ФРАНЧЕСКА.

Слушайте же. Вашъ вчерашній разсказъ нейдетъ у меня съ ума.

ПАОЛО.

Какой разсказъ?

ФРАНЧЕСКА.

О сокол. Вы помните? Я вчера долго не могла заснуть: онъ взволновалъ меня. Это такъ трогательно, трогательно и мило! И какая мн была досада, что не могла вспомнить нкоторыхъ подробностей. А мн хочется помнить его непремнно слово-въ-слово, какъ вы разсказывали. У васъ такъ отлично выходило. Постойте, я постараюсь припомнить. Онъ — вы называли его по имени, но къ чему? Мы станемъ говорить просто: онъ и она. Такъ короче и лучше, не правда ли?

ПАОЛО.

Напомнить вамъ?

ФРАНЧЕСКА.

Нтъ, я сама, сама. Онъ любилъ ее, а она была замужемъ. И желая обратить на себя вниманіе, онъ устраивалъ для нея празднества, увеселительныя поздки, длалъ ей подарки и прочее. Но она оставалась холодна. Такъ я разсказываю?

ПАОЛО.

Такъ, мой другъ, такъ.

ФРАНЧЕСКА.

И онъ, бдняжка, разорился на эти глупости, а она все оставалась холодна. Вотъ дальше я не хорошо помню.

ПАОЛО.

Разорившись, онъ принужденъ былъ ухать въ маленькое имньице — жалкій остатокъ прежняго богатства. И питался только тмъ, что давалъ ему ничтожный садишко, и былъ еще у него соколъ: этотъ ловилъ ему дичь. И тмъ жилъ бдный дворянинъ.

ФРАНЧЕСКА.

Дальше я опять помню. Она овдовла, и перехала на Житье въ помстье, неподалеку отъ его имньица. И у нея былъ сынъ, и мальчикъ, гуляя съ дядькой въ пол, увидлъ, какъ онъ ловитъ птицъ соколомъ. Мальчику ужасно понравился соколъ, и ему страшно захотлось достать себ ловчую птицу. И онъ, какъ часто бываетъ съ дтьми, сталъ приставать: ‘мама, достань, добудь мн, во что бы то ни стало добудь этого, именно этого сокола’. И плакалъ, и тосковалъ, и до того задумался бдный мальчикъ о сокол, что пересталъ сть и пить, заболлъ, сталъ хилть. И мать ршилась хать къ сосду уговорить его продать сокола. Вотъ тутъ я опять что-то забыла.

ПАОЛО.

Когда она пріхала, онъ былъ въ саду, и не зналъ, какъ принять, чмъ угостить ее, и потомъ, приказавъ ключниц показать синьор садъ, самъ пошелъ, и…

ФРАНЧЕСКА.

Помню, помню. Онъ сталъ искать чмъ бы угостить ее, и ничего не было въ дом. И онъ зарзалъ и зажарилъ сокола, своего кормильца. Онъ ни минуты не задумался, что лишаетъ себя одного изъ жалкихъ средствъ къ жизни. И потомъ, когда онъ узналъ, зачмъ она пріхала!.. Ахъ, какъ мн жаль, какъ мн жаль его!

ПАОЛО.

Мой другъ, его вамъ жаль, но отчего?

Она вдь поняла и оцнила

Его любовь, узнавъ, что для него

Ничто не дорого, ничто не мило,

Какъ только вчное любви служенье,

Что жертвовать послднимъ онъ готовъ,

Чтобъ угодить ей на одно мгновенье.

Я жизнь отдамъ безъ плача и безъ словъ,

Чтобъ испытать такое наслажденье!

ФРАНЧЕСКА.

О, Боже мой! Что съ вами, другъ мой милый?

Вы такъ взволнованы, глаза горятъ,

Какъ будто говоримъ мы не о томъ,

Что гд-то много лтъ назадъ случилось,

Какъ будто вы тотъ бдный дворянинъ,

Сгорающій безмрною любовью.

ПАОЛО.

О, другъ мой, другъ мой! Если бъ знали вы,

Какъ сердце бдное мое тоскуетъ,

Какъ скорбно на душ, и тяжко, тяжко…

ФРАНЧЕСКА.

О чемъ скорбите вы, откройтесь мн

И облегчите тмъ свои мученья.

ПАОЛО.

Открыться вамъ? Но что открою я,

Чего бъ не знали вы съ того мгновенья,

Какъ въ первый разъ увидли меня?

Къ чему хитрить? мы оба полюбили

Въ тотъ часъ, какъ встртились, хотя о томъ

И слова межъ собой не проронили,

Ршась страдать въ отчаяньи нмомъ.

ФРАНЧЕСКА.

Мн страшно…

ПАОЛО.

Нтъ, вамъ нечего страшиться.

Вы счастливы, и что теперь для васъ

Моя любовь? Забытая игрушка,

Которую нечайно въ кладовой

Нашла старуха няня и, припомнивъ,

Какъ ею въ дтств дорожили вы,

Вамъ принесла. Глядите вы съ улыбкой,

Не вря, что такое время было,

Когда вещица эта вамъ казалась

Такою ненаглядною, что вамъ

Разстаться съ ней и въ мысль не приходило.

ФРАНЧЕСКА.

О, перестаньте!..

ПАОЛО.

Дайте мн поплакать

И надъ моей заброшенной игрушкой.

Я врю: благодатными слезами

Очистится моя любовь, и станетъ

Такой же ясной дружбой, какъ и ваша.

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, бдный, бдный!

ПАОЛО.

Если бъ въ вашемъ сердц

Былой любви хоть искра уцлла,

Клянуся всмъ: я ни единымъ словомъ

Не намекнулъ бы о своей тоск.

ФРАНЧЕСКА.

О, замолчите же! Мн страшно слушать,

Я повторяю вамъ, что страшно мн,

Что я… Нтъ, нтъ! довольно съ васъ, безумецъ!

Пора опомниться, пора сказать вамъ,

Какъ непослушному ребенку мама:

‘Не плачь, будь умницей, садись, читай мн

О рыцар прекрасномъ Ланчилотто…

И. помни, что тебя я не люблю,

Когда волнуешься пустой мечтою,

Люблю, когда ты веселъ и покоенъ’.

Ну что же, другъ мой? сядьте и читайте,

Я слушаю.

[Онъ садится, она задумчиво идетъ въ другую сторону, и сама съ собою].

Такъ вотъ оно признанье,

Котораго давно ты ожидала

И такъ давно страшиться перестала!

Вдь ты ршила: если одолетъ

Любовное безумье имъ, то ты

И холодно, и гордо будешь слушать

Его слова, молчать его заставишь

И отъ себя на вки удалишь.

И вотъ пришло. Гд жъ гордость ледяная?

Зачмъ же ты его не удалила,

А слушала и посл… Боже, Боже!

ПАОЛО [самъ съ собою].

Она взволнована… Какъ, неужели

И въ ней любовь ко мн не умерла?

О, нтъ! она въ сердечной глубин

Спала подъ кровомъ призрачнаго счастья…

И я, раскаявшись въ быломъ безумств,

Ужъ былъ готовъ мечтать о ясной дружб,

Какъ вдругъ разсказъ о бдномъ дворянин,

Вчера случайно вспавшій мн на умъ,

Задлъ нежданно о нмыя струны,

И отзвучавшія, казалося, на вкъ,

Он согласной страстью зазвучали:—

И пробудилося въ моей душ былое,

И вновь жива ея любовь ко мн!

ЯВЛЕНІЕ II.

Т же, Антонія.

АНТОНІЯ.

Ахъ!.. Какъ вамъ должно быть весело: одинъ въ одномъ углу, другая въ другомъ, и оба молчатъ. А я воображала… Но виновата, мн приходится разрушить ваше веселье.— Мессеръ Паоло, къ вашему брату пріхали какіе-то послы, они уже съ часъ у него, и теперь, собираясь узжать, хотли бы видть и васъ.

ПАОЛО.

Послы? вы не знаете откуда, по какому длу?

АНТОНІЯ.

Я слышала, но боюсь перепутать. Дло какое-то очень важное, но моя глупая головка такъ устроена, что не въ силахъ запомнитъ никакого важнаго дла. Идите же, мессеръ Паоло, они васъ ждутъ.

ПАОЛО.

Извините, невстка.

ФРАНЧЕСКА.

Спшите, мой другъ, спшите.

ЯВЛЕНІЕ III.

Франческа, Антонія.

ФРАНЧЕСКА.

Тони, подойди ко мн.

АНТОНІЯ.

Вотъ иду, Франческа.

ФРАНЧЕСКА.

Ты нынче такая веселая, такая хорошенькая: лицо раскраснлось, глазки блестятъ. Что съ тобой? Скажи-ка мн.

АНТОНІЯ.

Со мною? право, ничего, Франческа:

Я шибко такъ бжала — оттого.

ФРАНЧЕСКА.

А что же, Тони, ты сказать хотла,

Какъ вскрикнула: ‘а я воображала?’

АНТОНІЯ.

Воображала?.. право, я не помню.

ФРАНЧЕСКА.

Я помогу: ты думала, что намъ

Тутъ весело, что мы болтаемъ, шутимъ,

Не замчаемъ, какъ летятъ часы.

Да, Тони?

АНТОНІЯ.

Можетъ-быть.

ФРАНЧЕСКА.

Не ‘можетъ-быть’,

‘Наврно’ — отвчай. Ты ревновала,

Завидовала мн,— признайся, Тони.

АНТОНІЯ.

Ахъ, милая моя Франческа!

ФРАНЧЕСКА.

Полно.

Зачмъ ты личико свое прижала

Къ моей груди? Ты лучше погляди мн

Въ глаза, и отвчай открыто: ‘да’.

АНТОНІЯ.

О, милая Франческа, да.

ФРАНЧЕСКА.

Плутовка!

И ужъ давно онъ нравится теб?

АНТОНІЯ.

Ахъ!

ФРАНЧЕСКА.

Отвчай же.

АНТОНІЯ.

Знаешь ты сама.

ФРАНЧЕСКА.

Я знаю? нтъ, я въ первый разъ сегодня

Замтила.

АНТОНІЯ.

А какъ же, въ первый день,

Какъ я сюда пріхала, сама ты

Такъ ясно вспомнила, что мы съ тобою

Стояли въ нашей спальн у окна,

И я, прижавшійся къ теб всмъ тломъ,

Дрожа сказала: ‘это онъ, Франческа’,

И залилась слезами.

ФРАНЧЕСКА.

Что же дальше?

АНТОНІЯ.

О чемъ бы плакать…

ФРАНЧЕСКА.

Если бъ не любила?—

Ну, полно же, не плачь теперь. И слушай:

Я буду, Тони, говорить съ тобой,

Какъ старшая сестра твоя иль мама,

А ты, подумавъ, сердцемъ отвчай,

Какъ передъ Богомъ въ часъ святой молитвы.—

Жива ль въ твоей душ надежда, Тони,

Что ты его любовью осчастливишь,

Что искренно дтей его полюбишь,

Что всякій часъ и мигъ, всю жизнь, онъ будетъ

Единою заботою твоей?..

АНТОНІЯ.

Франческа милая! Я словъ не знаю,

Что бъ доказать теб, какъ я люблю

И Поло, и дтей его, и все, *

Что онъ ни длаетъ, и даже вещи,

Которыхъ онъ коснется мимоходомъ.

ФРАНЧЕСКА.

Я врю, Тони.

АНТОНІЯ.

Ты одно забыла:

Я бдная, безродная, а онъ

Сынъ Риминійскаго синьора… Нтъ,

О счастьи съ нимъ гршно мн и молиться.

ФРАНЧЕСКА.

Не бойся. Я не стала бы смущать

Твоей души, когда бъ не знала твердо,

Что долженъ онъ жениться на теб,

Что отказать мн онъ ни въ чемъ не сметъ…

Но ты клянешься ли?

АНТОНІЯ.

Клянусь, Франческа!

О! если ты судьбу мою устроишь,—

Молитвенно тебя боготворить

Я стану. [Цлуя и обнимая ее].

И теперь, теперь, Франческа,

Я задушить боюсь тебя въ объятьяхъ,

Боюсь зацловать тебя до смерти.

ФРАНЧЕСКА.

Они идутъ. Потише, тише, Тони.

И виду не показывай, что мы

О девер съ тобою говорили.

АНТОНІЯ [шопотомъ].

А ты… ты сдлаешь?

ФРАНЧЕСКА.

О, будь покойна.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Т же, Джованни, Ансельмо, Паоло.

ДЖОВАННИ.

Я пришелъ, золотая моя овечка, объявить теб и радость, и горе. Радость: сейчасъ ко мн прізжали послы отъ города Форли объявить, что я избранъ въ подеста. Не въ томъ радость, что меня избрали, а въ томъ, что Форли такъ долго былъ во власти Гибеллиновъ, а теперь въ подеста избрали Гвельфа. Горе: мн надо спшить — послы сами поспшили, не захотли даже остаться обдать — и я ду въ ночь.

ФРАНЧЕСКА.

Какъ, сегодня?

ДЖОВАННИ.

Да, Франческа. И еще горе: я не могу взять тебя съ собою, время тревожное, дороги не совсмъ безопасны, но недли черезъ дв, много черезъ мсяцъ, какъ только я поосмотрюсь на новомъ мст, я пришлю за тобою.

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, Джанъ! [Прижимается къ нему].

АНСЕЛЬМО.

Не грустите, синьора. Вы только подумайте, что значитъ подестй.

ДЖОВАННИ.

Ахъ, Ансельмо, синьора знаетъ это лучше твоего.

АНСЕЛЬМО.

Не говорите, синьоръ. Синьора знаетъ и по-латыни, и по-провансальски, и много мудрыхъ книгъ прочла съ мессеромъ Поло, и въ этомъ я ей уступаю. Но знать, твердо знать, что такое подеста!

ДЖОВАННИ.

Перестань, Ансельмо.

ФРАНЧЕСКА.

Нтъ, Джанъ, пусть говоритъ: я такъ люблю его слушать.

АНСЕЛЬМО.

Спасибо, синьора. И всегда слушайте: старый дядька мужа не станетъ худому учить его жену. Подеста! Кого избираютъ въ подеста? Кто въ цлой Италіи славенъ и доблестною рукой, и правдивымъ разумомъ. Онъ и вождь, и верховный судья, защитникъ отъ враговъ и ршитель гражданскихъ споровъ. Вотъ что значить подеста! Вотъ какую честь сдлали нашему Джану! Гордитесь, синьора, мужемъ, гордитесь!

ДЖОВАННИ.

Ты захвалишь меня, Ансельмо.

АНСЕЛЬМО.

Не бойтесь, синьоръ: я и бранить васъ умю. И слушайте еще, синьора. Сперва выберутъ сорокъ гражданъ, и двадцать семь изъ нихъ по меньшей мр должны сказать ‘да’. За кого скажутъ, тотъ и подеста. А за нашего Джана — вс. Какъ не любить такого мужа, синьора, а?

ДЖОВАННИ.

И прихвастнулъ, Ансельмо,— далеко не вс.

АНСЕЛЬМО.

Прихвастнулъ,— правда. И глупо прихвастнулъ, синьоръ. Но гд же далеко не вс? Только трое противъ насъ были. Мессеръ Паоло, вы сами слышали: правда, что только трое?

ПАОЛО.

Правда, правда.

АНСЕЛЬМО.

Трое противъ, и лучше. ‘А вс еще лучше бы’, говорите. Нтъ, хуже. За кого вс? За того, кто всмъ угодилъ. А общій угодникъ — значитъ льстецъ. Еще за кого вс? Кто никому не мшаетъ.— А никому не мшаетъ,— значитъ ничтожность. А противъ васъ трое, а за насъ тридцать семь. Что, мадонна Франческа, вдь не дуренъ у насъ съ вами мужъ, а?

ФРАНЧЕСКА.

О, Ансельмо, ты самъ знаешь, какъ я цню Джана.

АНСЕЛЬМО.

И хорошо, синьора, длаете. Цните его и любите.

ДЖОВАННИ.

Теперь, Ансельмо, довольно.— А я, жена, оставлю тебя на время. Надо отдать дружин приказъ къ походу, осмотрть и коней, и оружіе, и сдла. А сдлаю дло, еще успемъ посидть и поболтать дружной семьей предъ походомъ.

ФРАНЧЕСКА.

Я пойду съ тобою, Джанъ.

ДЖОВАННИ.

Нтъ, золотая овечка, не ходи. Мн придется и прикрикнуть, и побранить людей. А я не хочу, чтобъ ты помнила меня сердитымъ, хочу, чтобъ вспоминалось теб, какимъ веселымъ и добрымъ былъ я предъ отъздомъ. Прощай на время. [Цлуетъ ее]. Идемъ, Ансельмо.

[Уходятъ Джованни и Ансельмо].

ЯВЛЕНІЕ V.

Франческа, Антонія, Паоло.

ПАОЛО.

Мы будемъ продолжать, невстка?

ФРАНЧЕСКА.

Нтъ, мой другъ, нтъ, не время теперь, до свиданія, до завтра.

ПАОЛО.

До свиданія, милая невстка.

[Уходитъ].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Франческа, Антонія.

ФРАНЧЕСКА [сама съ собою].

Мужъ детъ въ ночь… Старикъ Ансельмо

Не даромъ вздумалъ мн напоминать

О доблестяхъ Джованни. Онъ все видитъ.

Все видитъ онъ. Не даромъ же сказалъ

О чтеньи мудрыхъ книгъ. О, эта близость,

О, эти ежедневныя бесды

И дружба роковая… ахъ! къ чему вы

Насъ привели? Что вспомнилось опять

Безумное и скорбное былое?

Забытое давно, о чемъ во сн я

Ужъ перестала вспоминать? И вотъ

Ожившая любовь нахлынуть снова

Какъ паводокъ стремительный готова…

А нтъ молитвы прежней на устахъ!

Въ душ тревожный пробудился страхъ,

Что для меня возможно злое дло.

Я не могу глядть, какъ прежде, смло

На Джана… Голубиной чистоты,

Ахъ, сердце бдное! уже не знаешь ты.

О Поло, Поло! [Минутное забвеніе].

Что со мною было?

Кто здсь? Ты, Тони? И давно пришла?

АНТОНІЯ.

Я здсь все время.

ФРАНЧЕСКА.

Какъ? ты все видала?

АНТОНІЯ.

Что было видть?

ФРАНЧЕСКА.

Какъ мой мужъ ушелъ,

Что было?

АНТОНІЯ.

Ничего. Ты Паоло сказала:

‘Прощайте, до свиданія’.

ФРАНЧЕСКА.

А онъ?

АНТОНІЯ.

И онъ сказалъ: ‘до завтра, до свиданья!’

ФРАНЧЕСКА.

И онъ ко мн совсмъ не подходилъ?

АНТОНІЯ.

Ты шутишь иль смешься надо мною?

ФРАНЧЕСКА.

Не подходилъ?

АНТОНІЯ.

Ты знаешь безъ меня.

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, Тони, не сердись. Я ничего

Не знаю и не помню. Разкажи мн,

Что длала потомъ я?

АНТОНІЯ.

Мн казалось.

Что ты встревожилась отъздомъ мужа.

Ты чуть задумалась, и стала быстро

Взадъ и впередъ по комнат ходить,

И что-то все шептала. А потомъ

Остановилась будто въ забытьи,

Притихнула на нсколько мгновеній

И такъ блаженно-сладко улыбнулась.

ФРАНЧЕСКА.

А! вотъ оно, мгновенье роковое,

Поспшная тлтворная мечта!

Мн чудилось: къ моимъ устамъ горящимъ

Онъ трепетно и сладостно прильнулъ

Своими нжно-пухлыми губами.

Я слышала, какъ прядь его волосъ

Меня за шеей нжно щекотала…

Ты слышала: вдь я его люблю.

АНТОНІЯ.

Кого, Франческа?

ФРАНЧЕСКА.

Я люблю его,

Кого сама ты любишь — Поло, Поло!

Не отстраняйся, не бги меня:

Спаси меня! я на колняхъ, Тони,

Молю тебя: спаси, спаси меня!

Вступися гордо за свои права,

Ревнуй, терзай меня, терзай нещадно,

Но защити отъ Поло своего!

АНТОНІЯ.

Франческа! научи меня! клянуся:

Я все, все сдлаю, что ты прикажешь.

Занавсъ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Та же комната.

ЯВЛЕНІЕ I.

Антонія, Маргерита, Уберто, Паоло, Ансельмо.

АНТОНІЯ.

Что жъ, дти, понравилась вамъ исторія Іосифа?

МАРГЕРИТА.

Ахъ, Тони, мн очень, очень понравилась. Только одно: зачмъ онъ веллъ положить серебряную чашу въ мшокъ Веніамина? Вдь онъ любилъ его, а бдный Веніаминъ наврно испугался и плакалъ. И мн такъ жаль его.

УБЕРТО.

Ничего ты не понимаешь, Маргерита, онъ сдлалъ это, чтобъ заставить братьевъ раскаяться, на Веніамина они вдь никакъ не могли подумать, что онъ потихоньку взялъ, и подумали: ‘Это намъ за прежнюю вину’. Такъ, Тони?

АНТОНІЯ.

Такъ, милый Уберто. [Особо]. Какой умный мальчикъ: весь въ папу.

МАРГЕРИТА.

А мн все-таки жаль Веніамина.

УБЕРТО.

Ты двочка — оттого. Вамъ бы только плакать.

МАРГЕРИТА.

Пожалуйста! я въ жизнь не видала такого плаксы, какъ ты.

УБЕРТО.

Когда я плакалъ? Когда? скажи.

АНТОНІЯ.

Перестаньте ссориться, дти.

УБЕРТО.

Нтъ, пусть она скажетъ, когда…

МАРГЕРИТА.

Когда? А вчера, какъ теб показалось, что Тони забудетъ дать теб винограду.

УБЕРТО [съ капризаными слезами].

Не правда, не правда, я не о томъ…

АНТОНІЯ.

Полно, Уберто. Я знаю: ты никогда, никогда не плачешь. Но плакать, мой милый мальчикъ, вовсе не стыдно, разв заплачешь со злости, или отъ самолюбія. А кто никогда не плачетъ, Уберто, тотъ злой человкъ. А теперь, дти, гулять.

УБЕРТО.

Ансельмо, ты съ нами?

АНСЕЛЬМО.

Охота мн гулять съ такимъ забіякой, какъ вы, мессеръ Уберто.

УБЕРТО.

А! ты все сердишься, что я тогда пустилъ стрлу и попалъ въ старуху. Право же, я не мтилъ въ нее, а только попугать хотлъ. Я вдь не зналъ, что она слпая.

АНСЕЛЬМО.

Не зналъ! Попугать хотлъ! а!

УБЕРТО.

Ей-Богу попугать. И я сказалъ, что больше никогда не буду. И не буду. Пойдемъ же, старый дядька, пойдемъ.

АНСЕЛЬМО.

Нельзя, молодой синьоринъ, некогда.

УБЕРТО.

Отчего, некогда? Пойдемъ, пойдемъ.

АНТОНІЯ.

Уберто, зачмъ ты дергаешь его за руку? Не хорошо, мой дружокъ.

АНСЕЛЬМО.

Въ самомъ дл, пустите, мессеръ Уберто. А нельзя мн оттого, что синьора ття велла мн ждать ее, а я долженъ слушаться и ждать.

УБЕРТО.

Ну, хорошо ужъ! Ты не можешь безъ нравоученій. А посл придешь?— Мы вдь на большой лугъ пойдемъ, Тони?

АНТОНІЯ.

Да, дружокъ.

УБЕРТО.

Такъ приходи, Ансельмо, а я впередъ!..

[Убгаетъ].

АНТОНІЯ.

Маргерита, идемъ и мы.

МАРГЕРИТА.

Тони, постой, я тебя хотла спросить: отчего мы на лугу только до колодца ходимъ? А мы пойдемъ лучше, дальше, дальше въ самое далеко.

АНТОНІЯ.

Хорошо, пойдемъ въ самое далеко. Только поскоре, а то не догонимъ Уберто…

[Уходятъ об].

ЯВЛЕНІЕ II.

Паоло, Ансельмо.

АНСЕЛЬМО

Мессеръ Паоло!

ПАОЛО.

А?

АНСЕЛЬМО.

Полно вамъ читать, синьоръ. Вы и то цлый часъ не отрывали глазъ отъ книги. Видно, очень ужъ занятно.

ПАОЛО.

Напротивъ: прескучно. Я читалъ и досадовалъ, что истратилъ деньги на переписку этой книжонки. Что длать? Друзья нахвалили, я и соблазнился.

АНСЕЛЬМО.

А вы бросьте книжку.

ПАОЛО.

Изволь. [Бросаетъ на полъ]. Что теперь прикажешь длать?

АНСЕЛЬМО.

Поговорите со мною: вдь я завтра на зар ду.

ПАОЛО.

Изволь, сейчасъ начну.— Разв вы не отложили этой глупой поздки?

АНСЕЛЬМО.

Глупой? Почему же, синьоръ, глупой? Мессеръ Джанъ три недли какъ ухалъ, мы ничего о немъ не знаемъ, ни всточки онъ намъ не прислалъ, мы хотимъ его провдать, а вы говорите: глупо. Нтъ: не глупо, что мы хотимъ это сдлать, Богъ знаетъ, что съ нимъ.

ПАОЛО.

Ничего. Онъ живетъ тихо, мирно и занятъ своимъ дломъ. Поврь, случись съ нимъ что-нибудь дурное, давно бы прибжали встовщики. Вдь имъ только бы новенькое что-нибудь пересказать. Живи весь вкъ мирно и тихо, и о теб никто ни слова. А сдлай мерзость — сейчасъ заговорятъ. Въ древности дрянной себялюбецъ, чтобы прославиться на вки, поджегъ капище Діаны,— и что жъ? расчетъ оказался вренъ: вс про него знаютъ, вс о немъ толкуютъ на разные лады, всхъ про него учатъ, и меня учили, и я, какъ узналъ, все думалъ: не поджечь ли и мн чего-нибудь? И я толковалъ и спорилъ, и былъ очень доволенъ, что могу спорить объ этомъ мерзавц: вдь толкуютъ о немъ только образованные люди! А теперь-вотъ я смюсь надо всмъ этимъ, а самъ буду тому же учить Уберто: нельзя, иначе моего сына сочтутъ невждой. А это почему-то страшно…

АНСЕЛЬМО.

Вы отлично разсуждаете, мессеръ Поло, одно жаль: умъ у васъ черезчуръ ужъ вертлявъ, заговорили о брат, залетли въ древность.

ПАОЛО.

Какой ты взыскательный! Самъ просилъ разговаривать, я и разговаривалъ… Ты хочешь знать, отчего Джанъ не даетъ всти? Очень просто: онъ всякій день собирается самъ хать за женой и все думаетъ: ‘завтра, непремнно завтра’. А завтра опять задержка. И вамъ съ невсткой за эту поздку будетъ отъ него нагоняй, и по дломъ.

АНСЕЛЬМО.

За что же, синьоръ? Что мы соскучились? Что у насъ по немъ на душ не покойно?

ПАОЛО.

Нтъ, за это не сердятся. А нагоняй все-таки будетъ. Братъ, садясь на коня, приказалъ теб: ‘береги, дядька, синьору, никуда не отлучайся отъ нея’. А ты отлучишься,— какъ же не бранить тебя? Брать не въ насъ съ тобою, Ансельмо: онъ настоящій человкъ, уметъ приказывать, и знаетъ, что слдуетъ приказывать, и любитъ, чтобъ его слушались, и самъ уметъ слушаться. Оттого-то и въ подеста народъ его выбралъ. Народу надо, чтобъ правитель хорошій былъ, дло бы приказывалъ. А мы съ тобой, Ансельмо, не настоящіе люди: слушаться, какъ слдуетъ, не умемъ, оттого и приказать путно не сумемъ. И насъ слдуетъ бранить за это, да хорошенько. И въ подеста насъ не выберутъ. А выберутъ ошибкой,— черезъ мсяцъ прогонятъ, а не про- гонятъ, худо сдлаютъ: мы такихъ глупыхъ приказовъ надаемъ, что народъ испортимъ.

АНСЕЛЬМО.

Правда ваша, синьоръ. А я все-таки поду, намъ съ синьорой любовь къ Джану дороже его брани.

ПАОЛО.

Позжай, сдлай одолженіе, Ансельмо. Не думай: я тебя останавливаю. Я вдь приказывать не умю, и портить дла не хочу.

АНСЕЛЬМО.

Вкъ бы слушалъ васъ, мессеръ Паоло! И спасибо вамъ за науку, теперь какъ я пріду въ Форли, и мессеръ Джанъ бранить меня станетъ, я ему ни слова, потому: буду знать, за что бранитъ, вы, синьоръ, спасибо научили.

ПАОЛО.

Кстати, я еще кой-чему научу тебя. Уберто уходя торговался съ тобой…

АНСЕЛЬМО.

Разв вы слышали, синьоръ?

ПАОЛО.

Ты думаешь, я смотрлъ въ книжку и читалъ, такъ ничего не видлъ и не слышалъ? Ошибаешься, другъ мой: все я видлъ и все слышалъ.

АНСЕЛЬМО.

Удивляете вы меня, синьоръ. Какой вы человкъ, какъ бы сказать? прозрительный? нтъ, а вотъ вы какой: многозрительный, многое сразу видите.

ПАОЛО.

Нашелъ достоинство! А ты, Ансельмо, и на Антонію съ дтьми смотрлъ, и слушалъ ихъ, и думалъ, и замчалъ, что я отъ книги глазъ не отрывалъ. Видишь, какой ты самъ многозрительный!

АНСЕЛЬМО.

Господи мой Боже!.. Опять правда!.. Нтъ, вы не многозрительный, синьоръ, а вотъ, какъ я раньше сказалъ, прозрительный: все прозрваете.

ПАОЛО.

Слушай же прозрніе прозрительнаго человка. Уберто торговался, чтобъ ты на лугъ пришелъ, а ты — пойдешь?

АНСЕЛЬМО.

Пойду, синьоръ, непремнно пойду.

ПАОЛО.

Я такъ и зналъ. А что, Ансельмо, я маленькимъ такъ же, какъ Уберто, торговался?

АНСЕЛЬМО.

Былъ тотъ грхъ, синьоръ?

ПАОЛО.

А ты такъ же, какъ ему, поблажалъ мн?

АНСЕЛЬМО.

И этотъ грхъ былъ, синьоръ.

ПАОЛО.

Видишь какой я вышелъ, весь свой вкъ дла себ не найду, все торгуюсь самъ съ собой: которое лучше. А я не хочу, чтобъ Уберто былъ такой же хандрой, какъ я, хочу чтобъ онъ былъ настоящимъ человкомъ, какъ братъ. И въ этомъ дл знаю, что слдуетъ приказать: не ходи на лугъ, Ансельмо.

АНСЕЛЬМО.

Слушаю, синьоръ.

ПАОЛО.

Не печалься, Ансельмо, ты отличный дядька, только баловникъ. Вотъ мадонна Антонія уметъ съ дтьми обходиться: лучшей няни не найти. Отцу только слушать ее, да самому учиться.

АНСЕЛЬМО.

Не нянька она, мессеръ Паоло, вашимъ дтямъ,— вторая мать.

ПАОЛО.

Нтъ, Ансельмо, не мать она моимъ дтямъ, а нянька. Будь она матерью, не звали бы они ее Тони, а мама, и я не звалъ бы ее мадонна Антонія, а просто Тони. ‘Милая моя Тони’,— видишь разницу?

АНСЕЛЬМО,

А почему бы, синьоръ…

ПАОЛО.

Э! она теб такъ нравится? Что жъ? въ добрый часъ, Ансельмо, женись на ней: я отбивать не стану.

АНСЕЛЬМО.

Ну, вотъ!— Позвольте, синьоръ, кой-что разсказать вамъ

ПАОЛО.

Все, что теб угодно, только не о моей женитьб на мадонн Антоніи, не то уйду сейчасъ.

АНСЕЛЬМО.

Нтъ, синьоръ, не о ней… А знаю я одного педанта: великой учености человкъ, но и пьяница большой. И онъ часто и по многу должаетъ трактирщику, и тотъ хотя и уважаетъ педанта за обширный умъ, а порой вспылитъ и сильно вспылитъ: зачмъ денегъ не платитъ. А педантъ такъ спокойно: ‘Юпитеръ, ты сердишься, значитъ не правъ’.

ПАОЛО.

Темно, Ансельмо, или хандра мшаетъ, только не понимаю я тебя.

АНСЕЛЬМО.

Видите, мессеръ Поло: конечно, мессеръ Юпитеръ былъ язычникъ, но не простой же какой-нибудь, не поденщикъ, а римляне даже богомъ его считали, и по-моему вамъ никакой обиды не будетъ, если я васъ приравняю къ нему.

ПАОЛО.

Я сердился? Когда? Ахъ! посовтовавъ теб жениться на мадонн Антоніи. На что жъ мн было сердиться? Понимаю: на то, что ты проникъ въ мое желаніе жениться на ней! О, прозрительный человкъ!

АНСЕЛЬМО.

А видно, я правду подумалъ, синьоръ.

ПАОЛО.

Правду ли ты думалъ,— можешь обдумать безъ меня, а я бгу, видя твое поползновеніе снова заговорить о моей женитьб. Но шутки въ сторону, Ансельмо. Я вспомнилъ, что общалъ мадонн Франческ показать одну рдкую рукопись, схожу за нею, о чемъ ты ей и доложишь, прибавивъ отъ себя все, что взбредетъ въ голову… [Нервно вздрогнувъ]. Вотъ и она… Нтъ… Но я такъ ясно слышалъ шелестъ ея шелковаго платья.

АНСЕЛЬМО.

Можетъ-быть, она повернулась или по комнат прошлась, синьоръ: вдь она тутъ вотъ за стной сочиняетъ письмо къ мужу.

ПАОЛО.

А!.. Долго же она сочиняетъ…

АНСЕЛЬМО.

Какъ же скоро-то, мессеръ Паоло? Хочется вдь подобрать слова понжне да покрасивй.

ПАОЛО.

Еще бы не подбирать, когда вся нжность и красота въ трехъ словахъ: ‘прізжай, я твоя’… Ахъ! не хорошо что-то заговорилъ я нынче, Ансельмо. А все хандра. Видишь — какова она: а потому-то, многозрительный человкъ, не ходи ты, пожалуйста, на лугъ къ Уберто.

ЯВЛЕНІЕ III.

Ансельмо, одинъ.

Заруби себ, старый дядька, на носу: ‘ты проникъ въ мое желаніе жениться на ней’. О! Женись только онъ, только женись, — и лучше человка въ цлой Италіи не будетъ. Непремнно, какъ только увижу мессера Джана, на колняхъ стану просить, чтобъ приказалъ младшему брату жениться. А самъ Поло говоритъ, что Джанъ приказывать уметъ.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Ансельмо, Франческа.

ФРАНЧЕСКА.

Ты заждался меня, Ансельмо… вотъ теб деньги на дорогу, и вотъ письмо къ мужу. Я ему пишу, но ты на словахъ еще скажи: что мн скучно, очень скучно, и чтобъ онъ прізжалъ какъ можно скоре… Гд же деверь?

АНСЕЛЬМО.

Онъ сейчасъ вернется, синьора, пошелъ за какой-то рукописью для васъ.

ФРАНЧЕСКА.

А!..

АНСЕЛЬМО.

Онъ приказалъ сказать вамъ это, и веллъ еще прибавить отъ себя, что въ голову взбредетъ, а онъ зналъ, что у меня въ голов бродитъ, и значитъ хотлъ, чтобъ я сказалъ вамъ про то.

ФРАНЧЕСКА.

Про что, Ансельмо?

АНСЕЛЬМО.

Видите, синьора, я проникъ — да, именно проникъ, онъ самъ сказалъ: ты, говоритъ, проникъ, я слово въ слово запомнилъ: ты проникъ въ мое желанье жениться на ней.

ФРАНЧЕСКА.

На комъ?

АНСЕЛЬМО.

На мадонн Антоніи.

ФРАНЧЕСКА.

Не можетъ-быть!

АНСЕЛЬМО.

Самъ я сомнвался, но онъ сказалъ: проникъ. И какъ хвалилъ ее, синьора: за дтьми уметъ смотрть, отцу только учиться у нея. ‘И теперь, сказалъ, — она няня, а когда назову ее Тони, будетъ мамой’. А, синьора? ‘Милая моя Тони’. Слышите?

ФРАНЧЕСКА.

Дай то, Боже! Дай то, Боже! Но мн все еще не врится.

АНСЕЛЬМО.

А мн врится, синьора, и я стану просить мессера Джана, чтобъ онъ заставилъ его жениться.

ФРАНЧЕСКА.

Нтъ, не длай этого, Ансельмо. Джанъ не суметъ, это не мужское дло. И подумай еще: если ты ошибся и свадьба не состоится,— ты вдь ославишь бдную двушку.

АНСЕЛЬМО.

Правда, синьора. И врно вы говорите, что не мужское это дло. Вотъ я — проникъ, а сказать про то не сумлъ, только разсердилъ мессера Поло. Онъ такой хандра,— самъ говоритъ, чего добраго и на старшаго брата разсердится. Грубы мы на такое дло, мужчины, все съ плеча рубимъ.

ФРАНЧЕСКА.

А мы, женщины, умемъ нжно обходиться съ чужимъ чувствомъ, мы такъ незамтно наведемъ на разговоръ, что человкъ самъ выскажется, самъ откроетъ душу. Оттого-то мужчины и считаютъ насъ хитрыми.

АНСЕЛЬМО.

Ршено: я мессеру Джану ни полслова объ этомъ дл, а вы берите все въ свои руки, и помоги вамъ Боже!..

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, Ансельмо, твои слова ободряютъ меня, въ сердц оживаетъ надежда… И притомъ вдь и она, Ансельмо, и она безъ памяти любитъ его…

АНСЕЛЬМО.

Неужто, синьора?

ФРАНЧЕСКА.

Разв ты не замчалъ?

АНСЕЛЬМО.

Гд жъ замтить! Вдь всякій въ другомъ замчаетъ только свое: умный — умное, дуракъ — глупое, щеголь — новое, портной — платье, а сапожникъ — обувь. И вотъ еще что скажу я вамъ синьора: разъ при мн на улиц двое мужиковъ чуть было не разодрались. Одинъ ужъ кулакомъ взмахнулъ, а другой: ‘Стой, кричитъ, — намъ драться не приходится, мы оба кузнецы’. Первый опустилъ кулакъ. ‘Почему, спрашиваетъ,— ты узналъ, что я кузнецъ?’ А въ отвтъ: ‘Потому какъ ты взмахнулъ кулакомъ, вижу, что привыкла твоя рука къ молоту’. Вы думаете, синьора, къ чему я про кузнецовъ? А я всегда такъ: одно къ одному. Все къ тому, что старъ я, про Амура забылъ какой онъ. Слпой онъ говорятъ, а я самъ слпнуть начинаю, самъ Амуромъ становлюсь. А Амуръ самъ вдь не любить, а только хочетъ, чтобъ другіе любили другъ друга. Такъ вотъ и мн никакъ не замтить любви, синьора.

ФРАНЧЕСКА.

Да, Ансельмо, она влюблена, сама созналась мн… И если у него есть малйшее желаніе, а оно есть, должно быть, я знаю… И я устрою все сегодня же, сейчасъ, какъ только онъ вернется…

АНСЕЛЬМО.

Ну, синьора, я вамъ и мшать не стану, а пойду… къ мессеру Уберто на лугъ. Правда, не веллъ онъ мн, да что жъ длать? Въ послдній разокъ побалую мальчика. Я вдь не такой, какъ онъ: я только многозрительный… Съ позволенія вашей синьоріи…

[Идетъ].

ФРАНЧЕСКА.

Ансельмо, погоди на минуту. Ужо, посл ужина, зайди ко мн. Мн надо еще многое сказать теб, что передать мужу.

АНСЕЛЬМО.

Зайду, синьора, зайду.

[Ушелъ].

ЯВЛЕНІЕ V.

Франческа, одна.

О, Боже мой! благодарю Тебя.

Я счастлива! Вдвойн я рада!—

Я такъ страшилась въ день отъзда мужа,

Что разгадалъ мою любовь старикъ,

А онъ не видитъ ничего, не знаетъ,

И тайна о любви умретъ со мной…

Открылась Тони я,— но не теперь,

Когда я знаю, что мн надо длать,

Когда могу судьбу ея устроить,

Но не теперь страшиться мн, что знаетъ

Она о слабости моей мгновенной.—

О! какъ я счастлива. О! какъ я рада.

Скорй бы Поло приходилъ, и мн

На вки счастье закрпить. Да, наше,

Всмъ общее и дорогое счастье.

[Входитъ Поло].

ЯВЛЕНІЕ VI.

Паоло, Франческа.

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, милый другъ мой, какъ я рада вамъ!

ПАОЛО.

Я никогда такою васъ не видлъ:

Вы веселы и очи блещутъ счастьемъ.

Что съ вами? разскажите мн скоре.

ФРАНЧЕСКА.

Садитеся… Я все сейчасъ скажу…

Не знаю какъ… Нтъ, лучше прямо, прямо…

Ансельмо все мн разсказалъ, мой другъ.

ПАОЛО.

Что могъ сказать онъ вамъ?

ФРАНЧЕСКА.

Что нынче

Вы говорили съ нимъ о милой Тони.

ПАОЛО.

Онъ приставалъ, что бъ съ нимъ передъ отъздомъ

Я поболталъ, и я, его любя…

ФРАНЧЕСКА.

Какъ? вы болтали? Вы шутили только?

АОЛО.

Что съ вами, милая? Вы поблднли?

Вамъ дурно?

ФРАНЧЕСКА.

Очень, очень дурно, другъ мой

ПАОЛО.

О, Боже!.. гд вода?..

ФРАНЧЕСКА.

Остановитесь.

Мн не вода нужна, а ваше слово:

Оно лишь въ силахъ оживить меня.

ПАОЛО.

Не мучьте друга.

ФРАНЧЕСКА.

Отвчайте прямо:

Хвалили вы Антонію?

ПАОЛО.

Хвалилъ.

ФРАНЧЕСКА.

За то ли, что она, какъ мать родная,

Заботится о дтяхъ?

ПАОЛО.

Не какъ мать,

Какъ няня добрая.

ФРАНЧЕСКА.

И вы сказали,

Что онъ желанье ваше отгадалъ

На ней жениться?

ПАОЛО.

О! клянусь, я только

Надъ прозорливостью его смялся…

И это васъ могло такъ взволновать?

Могли вы думать, что любить иную?…

О, милая Франческа! какъ я счастливъ.

ФРАНЧЕСКА.

Подите прочь. Вы — жалкій себялюбецъ,

Во всемъ способный видть лишь дурное,

И не способный жертвовать ничмъ,

И ваша вся любовь ко мн — притворство.

ПАОЛО.

Какъ?.. Я васъ не люблю?.. Я лгу?..

Притворствую?.. Какъ пошлый волокита…

О! какъ клевещете вы злобно на меня,

Какъ оскорбляете меня нещадно!

За то ль, что вщимъ сердцемъ отгадалъ я,

Что у тебя въ груди любовь не умерла,

Что ты любя страдаешь, какъ и я?

ФРАНЧЕСКА.

О! замолчи.— Не ты ль при мн поклялся,

Что для тебя нтъ въ мір выше счастья,

Какъ жизнь отдать за нжную любовь?

Не ты ль завидовалъ, что бдный дворянинъ

Послднимъ ей пожертвовалъ безъ стона?

А я молю тебя душой скорбящей,

Чтобъ въ жертву мн женился ты на ней,

А ты понять не можешь и не хочешь.

ПАОЛО.

Зачмъ же мн… ты прямо… не сказала?

ФРАНЧЕСКА.

Молю тебя. Нтъ! не молю, а твердо,

Въ сознаньи долга говорю: женись.

ПАОЛО.

Исполню свято я твое желанье,

Безцнная моя. Одно молю,

Единая, кого любилъ, люблю

И буду вкъ любить. За все страданье,

Что дружно я длилъ съ тобой,

За горе новое — о! сжалься надо мной —

Одно, молю, прощальное лобзанье.

[Упалъ къ ея ногамъ].

ФРАНЧЕСКА.

О, Поло, Поло!

ПАОЛО.

Милая Франческа! [Обнимаетъ и цлуетъ ее].

. ФРАНЧЕСКА.

О! встань, мой милый. [Онъ встаетъ съ колнъ].

И — уйди, проклятый!

Или умру я отъ стыда, желанный,

За этотъ адски-райскій поцлуй.

[Рыдаетъ, закрывъ лицо руками].

Занавсъ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Комната Франчески.

ЯВЛЕНІЕ I.

Паоло, Франческа.

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, Поло, Поло!

ПАОЛО.

Что ты все вздыхаешь?

О чемъ грустишь? скажи, моя воркунья.

ФРАНЧЕСКА.

Все о любви, о нашей все любви.

ПАОЛО.

Но разв ты не счастлива, Франческа?

ФРАНЧЕСКА.

О! счастлива, мой мило-нжнокудрый.

Но наше счастье, Поло, не похоже

На настоящее людское счастье.

ПАОЛО.

Оно святй, возвышеннй.

ФРАНЧЕСКА.

Нтъ, нтъ!..

Кто станетъ, другъ мой, отъ людей скрывать,

Что счастливъ онъ? Начнетъ скрывать онъ счастье,—

И скрытностью таинственной убьетъ

Свое спокойствіе, а съ нимъ и счастье.

Такое ль наше счастье? Нтъ, оно

На Божій свтъ страшится показаться,

И живо только сумрачною тайной.

ПАОЛО.

Такъ вотъ о чемъ груститъ моя Франческа!

О, если хочешь, убжимъ отсюда.

Я самъ хотлъ сказать, но все не смлъ,

Все будто бы чего-то опасался…

Но если хочешь,— я готовъ, я радъ!

Не мало есть въ Италіи прекрасной

Высокихъ герцоговъ, душою благородныхъ,

Которые насъ примутъ подъ защиту…

Не хочешь?.. Дал убжимъ, далече,

Въ Испанію, во Францію, на Сверъ…

О! много мстъ есть на земл обширной,

Гд наше счастье прятаться на будетъ.

ФРАНЧЕСКА.

И весело теб, что міръ узнаетъ

Твоей любви печальнйшую повсть,

И какъ похитилъ ты жену у брата?

И весело теб, что всюду: въ замкахъ,

На площадяхъ и рынкахъ городскихъ,

Заговорятъ вс о святын нашей,

Засудятъ о душ твоей высокой

И сердц дорогой теб Франчески,

Какъ о какомъ-нибудь зазжемъ акробат?

И станутъ негодяи прибавлять:

‘Да, не дурна!.. О! Бахусомъ клянуся,

И я увезъ бы, выпади мн случай’.—

Скажи мн прямо: ты желалъ бы, Поло,

Чтобъ такъ болтали о твоей жен?

ПАОЛО.

О! будь покойна, милая Франческа,

Сумю я заставить уважать

Мою любовь.— Ты хочешь, чтобъ вс звали

Тебя моей женой? О! будь покойна,

Святой отецъ, расторгнувъ прежній бракъ,

Дозволить намъ съ тобой соединиться.

ФРАНЧЕСКА.

Великъ святой отецъ! Онъ можетъ

Заставить императоровъ великихъ

Босыми, съ непокрытой головой,

Суровою зимою, въ вихрь и стужу,

Предъ своими окнами стоять.

И можетъ онъ благословить нашъ бракъ,

И повелть насъ звать женой и, мужемъ,—

Но надъ сердечной глубиною женщинъ

Не властенъ онъ. А вс он, о! вс,

й даже т, что будутъ и любить,

И уважать меня, душой тоскуя,

Со вздохомъ скажутъ: ‘бдная Франческа!

Она не настоящая жена,

Она любовница’. Клянусь, мой милый,

И я сама, не только про другую,—

Про самое себя скажу я то же, то же…

ПАОЛО.

Чего же хочешь ты?

ФРАНЧЕСКА.

О, ничего!

Люблю тебя я и люблю то счастье,

Что намъ съ тобой досталося на долю:

Скорбящее и радостное вмст.

Чего же мн, скажи, еще желать?

Ты самъ его, его лишь цнить, милый.

ПАОЛО.

О, нтъ! Франческа.

ФРАНЧЕСКА.

Да, мой милый Поло.

Будь мы съ тобою пошлые глупцы,

Цнили бъ мы людское уваженье,

Притворное, наружное, пустое,

И могъ бы намъ помочь святой отецъ.

Но намъ вдь дорого не то. Дрожать,

Дрожать ежеминутно, что откроютъ,

Провдаютъ про нашу тайну люди,

И думать про себя: ‘о! если бъ знали

Про наше счастье вы!’ И только

Исчезнетъ этотъ трепетъ вожделенный

Любви преступной, дорожащей тайной,

Мы съ грустью станемъ вспоминать то время,

Когда онъ былъ, когда ежеминутно

Боялись мы другъ друга потерять.

А станемъ вспоминать о миломъ прошломъ,

Намъ настоящее не будетъ мило,

И мы разлюбимъ тотчасъ же другъ друга.

ПАОЛО.

Не мучь, не мучь меня.

ФРАНЧЕСКА.

Нтъ, буду мучить:

А перестану, ты молить начнешь,

Чтобъ мучила тебя. Въ мученьи этомъ

Вся наша жизнь. Спокойствія для насъ

Не можетъ быть. Для насъ нтъ долга,

И никогда не можетъ быть его,

Святящаго любовь святого долга.

Люби же, милый, о, люби мученье,

Или разлюбишь ты свою Франческу.

ПАОЛО.

О! ты права, ты демонски права.

ФРАНЧЕСКА.

О, милый! для тебя и ложь я полюбила,

А я ее всмъ сердцемъ ненавижу.

Я Тони солгала, что все о ней съ тобою,

Мы говоримъ. Я солгала Ансельмо,

Что умоляю мужа поскорй

За мной пріхать. А прідетъ онъ,

Сейчасъ, поутру, иль въ глухую полночь,

Я встрчу лживой радостью его

И стану клясться Пресвятой Мадонной,

Что надолъ ты мн своей хандрой.

И въ этой лжи — отрадное мученье,

И въ этой лжи — любовь моя къ теб.

ПАОЛО.

О! я умру…

ФРАНЧЕСКА.

Нтъ, не умрешь, безцнный,

Я поцлуемъ оживлю тебя,

Я разцлую и въ уста, и въ очи.

[Цлуетъ].

О, Боже мой! Сюда идутъ… То мужъ…

Его походка, да… Скорй… вотъ дверь…

На самой середин тамъ, въ каморк,

Есть западня… подымешь… и въ подполье…

А завтра… [Поло ушелъ].

ДЖОВАННИ [извн].

Отвори, моя овечка!

Скорй, скорй!..

ФРАНЧЕСКА.

Пойду тихонько къ двери,

Какъ будто бы…

[Поло показывается въ дверяхъ каморки].

О, Боже!.. Поло… Что ты?

ПАОЛО.

Не смогъ поднять, но ты… не бойся… нтъ…

Тамъ есть уступъ въ стн: я спрячусь.

[Скрывается].

ДЖОВАННИ [извн].

Франческа! это я.

ФРАНЧЕСКА.

Иду, иду!

ЯВЛЕНІЕ II.

Франческа, Джованни, потомъ Паоло.

ДЖОВАННИ.

Что жъ не цлуешь ты меня?..

ФРАНЧЕСКА.

Ахъ, милый!

Заснула я… Дай протереть глаза…

ДЖОВАННИ [особо].

О, не введи во искушенье, Боже! [Вслухъ].

Я слышалъ шопотъ… Думалъ: ты молилась.

ФРАНЧЕСКА.

Должно-быть, я во сн шептала, Джанъ.

ДЖОВАННИ.

Что жъ не цлуешь ты?.. И не глядишь?

О! Боже, Боже!.

ФРАНЧЕСКА.

Что съ тобою, Джанъ?

ДЖОВАННИ.

Два сонныхъ шопота твоихъ я слышалъ..

Ахъ, бдная правдивая Франческа!

Ты не успла научиться лгать,

И о теб еще могу я плакать…

ФРАНЧЕСКА.

Ты бредишь, Джанъ?..

ДЖОВАННИ.

О! гд же онъ?

Тебя зову я, гнусный соблазнитель!

Ты спрятался… я знаю гд… Гляди:

Я дверь сейчасъ велю замуровать,

И ты издохнешь отъ голодной смерти,

Честне сразу умереть…

[Хочетъ идти въ двери каморки].

ФРАНЧЕСКА [не пуская его].

О, Джанъ!

[Входитъ Паоло].

ДЖОВАННИ.

Пусти… Кого я вижу?.. братъ!

И ты ршиться могъ… О, безсердечный!

Бездушный, низкій!

[Бросается на брата, вынувъ изъ ноженъ кинжалъ].

ФРАНЧЕСКА [бросаясь между ними].

Я виновна, я!

[Ударъ приходится ей въ грудь, она падаетъ].

ДЖОВАННИ.

А!.. страшный сонъ! Перекрестися, Джанъ.

Овечка золотая!.. Я хотлъ

Тебя изъ волчьей пасти ненасытной…

ФРАНЧЕСКА.

Джанъ, я виновна, я…

[Умираетъ].

ДЖОВАННИ.

Нтъ, нтъ,

Ты не виновна… А его любила

Не только больше Джана, больше жизни.

О, о! О, Боже! О!

[Рыдаетъ надъ трупомъ жены].

ЯВЛЕНІЕ III.

Т же, вскор Антонія, Ансельмо.

АНСЕЛЬМО [извн].

Нельзя, нельзя!

АНТОНІЯ [также].

Я слышала ужасный рзкій крикъ.

Кто тамъ рыдаетъ?

АНСЕЛЬМО [также].

Стойте, не входите.

АНТОНІЯ.

Нтъ, я войду. [Вошла, за нею Ансельмо].

О, Боже, Боже, Боже!

Франческа бдная… О! кто тебя убилъ?

Что мам я скажу?..

ДЖОВАННИ [вставая].

Ты скажешь,

Что я хотлъ убить мерзавца,

Который честь мою…

АНТОНІЯ.

Злодй!

Такъ ты ее убилъ… О, знай же:

Святую ты убилъ… О нашей свадьб

Съ ней Поло говорилъ, о нашей съ нимъ…

ДЖОВАННИ.

О, синьорина!

Безъ васъ я знаю, что она была

Чиста, какъ непорочная святыня.—

А ты — ты лгунья! Если бъ онъ пришелъ

За честнымъ дломъ,— прятаться не сталъ бы.

Онъ живъ еще, но въ томъ виною только

Моя печаль безмрная… О!..

ПАОЛО.

Братъ!

Не будь братоубійцей, ради Бога.

ДЖОВАННИ.

О, демоны-лжецы! Вы сговорились

Мн раньше ада душу истерзать.

Что жъ вы молчите? Правду, ради Бога,

Скоре правду, чтобы легче было

Душ проклятой разставаться съ тломъ.

Иль лгите, лгите подло до конца.

ПАОЛО.

Я все скажу, но брось кинжалъ… Иль нтъ,

Отдай его Антоніи…

ДЖОВАННИ [отдавая].

Возьмите.

Мой братъ глупецъ, и думаетъ, что я

И смерти безъ кинжала не найду.

А смерть везд… О, Боже! Боже!.. О!

АНТОНІЯ.

Возьми кинжалъ [отдала]. Бги скоре, Поло,

Пока онъ не очнулся…

ПАОЛО.

Тони… Тони!..

Идите вы къ себ: не то дтишки

Безъ васъ расплачутся. А я…

Я къ вамъ приду… сейчасъ… Но ради Бога…

АНТОНІЯ.

Я врю. Но скорй, иль я умру…

[Уходитъ, Ансельмо хочетъ идти за нею].

ЯВЛЕНІЕ ПОСЛДНЕЕ.

Т же, безъ Антоніи.

ПАОЛО.

Ансельмо! ты останься. Брата

Теб я поручаю… Братъ, очнися!

И силы собери узнать всю правду.

Виновенъ я… Виновны оба мы…

Прости ее… И объ одномъ молю я:

Вели похоронить въ одной могил.

[Закалывается].

ДЖОВАННИ.

Зачмъ предъ смертью было лгать ему?

Она виновной быть не можетъ, нтъ!

Ты, Джанъ, виновенъ, ты… Припомни:

Ты зова совсти когда-то не послушалъ.

[Ищетъ около пояса].

Гд жъ онъ? Сейчасъ тутъ былъ… Иль нтъ въ рукахъ.

АНСЕЛЬМО [схвативъ его за руку].

Джованни! пробудись. Я — старый дядька,

Тебя вскормившій на своихъ рукахъ,

Я — старый Гвельфъ — съ тобою говорю.

Въ себ не властенъ ты. Ты купленъ

Народною любовью. Ты не воленъ

Оставить долга безъ народной воли.

Иди за мной!..

Занавсъ.

13-го сентября 1876 г.

Бунчиха.

Д. В. АВЕРКІЕВЪ

ФРАНЧЕСКА РИМИНІЙСКАЯ

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Читайте также: