ФИЗИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНІЕ ДТЕЙ У РАЗНЫХЪ ПЛЕМЕНЪ, ВЪ СВЯЗИ СЪ ИСТОРІЕЙ КУЛЬТУРЫ.
ФИЗИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНІЕ ДТЕЙ У РАЗНЫХЪ ПЛЕМЕНЪ, ВЪ СВЯЗИ СЪ ИСТОРІЕЙ КУЛЬТУРЫ.
Н. Ядринцевъ.
‘Восточное Обозрніе’, No 5, 1885
Физическое воспитание детей у разных племен, в связи с историей культуры, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1885
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Антропологическія изслдованія въ смысл изученія расъ только что начинаются въ Россіи, поэтому появившійся трудъ доктора Е. А. Покровскаго о физическомъ воспитаніи дтей у разныхъ народовъ въ ‘Трудахъ’ императорскаго общества любителей естествознанія, антропологіи и этнографіи при Московскомъ императорскомъ университет представляетъ весьма цнный вкладъ’ въ нашу литературу, Сочиненіе это написано популярно и интересно, почему желательно, чтобы оно имло наибольшее распространеніе и между русской публикой, взамнъ тхъ популярныхъ и историческо-анекдотическихъ компиляцій, которыми угощаютъ ее всевозможные спекулаторы. Физическое воспитаніе дтей важнйшій вопросъ государства, общества и близкій вопросъ каждой семь, поэтому понятно его значеніе. Въ смысл антропологическомъ здсь важно прослдить, какіе обычаи установились у каждаго народа и племени при рожденіи и воспитаніи младенца. Здсь заключается разгадка расовыхъ вопросовъ, физическихъ и племенныхъ отличій, кто знаетъ, можетъ быть, разршеніе самаго вопроса о расахъ. Какъ бы ни были невжественны и дики многія племена, по процессъ дторожденія, воспитанія и сохраненія дтей до возроста, все-таки, составляли извстную часть заботъ. Какъ пц высокомрно наше отношеніе къ племенамъ, не достигшимъ цивилизаціи, и дикарямъ, но не нужно забывать, что человчество цлыя тысячи лтъ прожило, производило, плодилось и множилось въ этомъ состояніи, только руководствуясь эмпирическимъ опытомъ и наблюденіемъ, и, все-таки, выпяньчилось хотя и въ жесткихъ рукахъ, эта простая, грубая нянька выносила поколнія въ звриныхъ, шкуркахъ., подъ буранами и морозами, сохранила ихъ, сберегла для цивилизаціи до лучшаго времени, когда европейскій акушеръ, гигіенистъ и умная, образованная мать приняли этого ребенка на свои руки и положили его въ англійскій тюфячекъ, окруживъ комфортомъ европейской гигіены. Вдь здсь цлая исторія человчества! Исторія этого приспособленія къ жизни и охраненія отъ неблагопріятныхъ, условій составляетъ исторію культуры. Въ этомъ, смысл мы и желали бы воспользоваться матеріаломъ, г. Покровскаго, который охватываетъ физическое воспитаніе дтей у европейскихъ народовъ, воспитаніе у русскихъ, и, наконецъ, у нашихъ инородцевъ. Послдній этнографическій отдлъ въ особенности возбудилъ наше любопытство въ связи съ этнографіей и антропологіей. Мы знали, какъ малы, недостаточны и сбивчивы свднія объ инородцахъ Сибири, а потому собрать въ. спеціальной монографіи вс свднія объ условіяхъ воспитанія у нашихъ инородческихъ племенъ намъ казалось весьма цннымъ. Одн уже главы и рубрики задуманнаго сочиненія показываютъ, какъ интересенъ могъ быть матеріалъ.
Почтенный авторъ взялъ, однако, черезчуръ большую, или, скоре, широкую задачу. Собирать свднія объ обычаяхъ всхъ племенъ и народовъ, подвергать ихъ сравненію и изыскивать аналогіи было трудомъ поистин громаднымъ, требовавшимъ, начитанности Вайца, Леббока, Тейлора, т. е. первйшихъ, антропологовъ, и задача эта автору, конечно, далась нелегко. Для этого требовалось прочесть массу европейскихъ сочиненій и перерыть всю европейскую литературу, чтобы познакомить съ условіями взращиванія и воспитанія дтей у древнихъ, и новыхъ европейскихъ, націй, затмъ предстояло перерыть всю европейскую этнографическую литературу по исторіи племенъ и народовъ, населяющихъ міръ, потомъ перейдти къ Россіи, изучить также предметъ исторически и дать понятіе о воспитаніи дтей въ многоразличныхъ губерніяхъ и мстностяхъ Россіи, гд часто въ. обычаяхъ одна губернія не походитъ совсмъ на другую, дале — перейдти къ инородцамъ Россіи и Сибири, перечитать массу путешествій и пополнить проблы этой литературы. Понятно, что такія задачи не подъ силу были одному человку, а потому сочиненіе представляетъ массу подробностей по одному предмету и страдаетъ неполнотой по другому. Собственно на работу надъ инородцами въ. Россіи выпало наимене времени, а притомъ, еще и этнографическій матеріалъ по этой части если не скуденъ, то разбросанъ по отдльнымъ изданіямъ. Изъ этого матеріала приходилось бы извлекать по кусочкамъ и крупицамъ, роясь въ масс замтокъ, часто по провинціальнымъ изданіямъ {Весьма сожалемъ, что авторъ не могъ воспользоваться весьма цнной монографіей ‘Женщина у монголо-бурятъ’ миссіонера Дуброва, печатающейся при газет ‘Сибирь’, гд приведены любопытныя наблюденія надъ воспитаніемъ кочевыхъ племенъ. Авт.}. Понятно, что этого авторъ сдлать не могъ. Правда, кое-что можно бы было почерпнуть у знатоковъ инородческаго быта: у Палласа, Фалька, Лепехина, Гмелина, Георги, Кастрена, Альквиста, Радлова, Потанина, но, повторяемъ, отъ автора мы не можемъ и требовать при обширности его задачи подробнаго знакомства съ бытомъ каждаго племени, поэтому онъ ограничивается при описаніи обычаевъ только небольшими упоминаніями о сибирскихъ племенахъ, а въ нкоторыхъ, главахъ по капитальнымъ вопросамъ и совсмъ не встрчается свдній объ этихъ племенахъ. Еще большій упрекъ можно поставить ему за то, что онъ обратился къ. разнымъ господамъ, въ. род г. Голодникова, снабжавшаго автора ложными и невжественными показаніями объ инородцахъ. Въ другихъ случаяхъ недостатокъ матеріала заставляетъ автора длать поспшные выводы. Какъ бденъ былъ этнографическій матеріалъ, можно судить потому, что авторъ во многихъ, главахъ всмъ инородцамъ. Россіи и Сибири посвящаетъ. 3, 4, много 5 страницъ, говоря, такимъ образомъ, о каждомъ, племени въ нсколькихъ строкахъ. Иногда выводы автора, благодаря недостатку матеріала, очень просты: ‘сводя все сказанное объ охран плода, говоритъ онъ, мы видимъ, что въ дикомъ и полудикомъ состояніи человкъ не иметъ объ этомъ, предмет нималйшаго понятія и нимало этимъ не интересуется’. Отвтъ этотъ весьма мяло удовлетворяетъ антрополога. Авторъ дале говоритъ, что, только вступая въ гражданскую жизнь, человкъ начинаетъ понимать важность этого вопроса и ощупью, эмпирически наталкивается на нкоторыя отчасти врныя наблюденія, которыя возводить въ законъ и спшитъ сдлать обязательными для своихъ согражданъ. Для насъ было бы важне предварительное разъясненіе, гд авторъ полагаетъ предлы дикости въ обычаяхъ и почему отвергаетъ, эмпирическія наблюденія у дикарей. Вдь цивилизованные люди и гражданскія общества не сразу создались: здсь существовалъ рядъ культурныхъ переходовъ. Дикарь также переживаетъ вками многое, многое наблюдаетъ, многое вводить въ. законы и обычаи, на многое онъ. не обращаетъ вниманія, но кое-что и улавливаетъ. Не мшало бы обратить вниманіе на эти эмпирическія наблюденія дикарей, и кто знаетъ, что мы открыли бы въ этой области. Во всякомъ случа, даже у дикихъ народовъ нельзя отвергать чувство самосохраненія, нкоторую, своего рода, гигіену. Вдь обычай беречь беременную женщину существуетъ и у бразильскихъ индйцевъ, даже у папуасовъ. Обычай удовлетворять прихотямъ беременныхъ женщинъ тоже, вроятно, древній обычай, между тмъ, исторіи этихъ обычаевъ у автора мы по видимъ. Въ той же глав мы не встрчаемъ, напримръ, указаній, какъ у различныхъ племенъ смотрятъ на браки близкихъ кровныхъ родственниковъ, какіе браки запрещаются у инородцевъ. А вдь такое правило съ древности прослдить весьма любопытно и важно, между тмъ, какъ авторомъ объ этомъ упомянуто мелькомъ. Объ обыча калыма, покупки женъ, у сибирскихъ инородцевъ не встрчаемъ подробныхъ изысканій. Положеніе женщины у разныхъ племенъ весьма интересная вещь и могло составить предметъ особаго сочиненія, а въ короткихъ главахъ, конечно, пришлось ограничиться короткими замчаніями о деспотизм, гнет и проч. Вообще авторъ изслдуетъ предметъ только какъ гигіенистъ и медикъ, онъ приходитъ скоре къ безутшнымъ выводамъ, представляя неутшительныя картины и послдствія — грубость, деспотизмъ, невжество, смертность, идіотство, уродство при воспитаніи у дикарей. Эта одна сторонадла не объясняетъ человческой исторіи, а главное, она не даетъ матеріала по исторіи культуры народовъ, медикъ здсь стушевываетъ и загораживаетъ этнографа и философа. Прочитавъ о всхъ неблагопріятныхъ условіяхъ, небрежности, варварств при обхожденіи съ дтьми, читатель становится въ тупикъ и задаетъ себ вопросъ: да какъ же они вс не передохли? А затмъ озадачивается грандіознымъ фактомъ — существованіемъ цлыхъ племенъ, мало того, сохраненіемъ цлаго человчества! Ясно, что здсь упущенъ при наблюденіи какой то другой факторъ въ исторіи жизни и культуры,— это факторъ приноровленія человка къ условіямъ природы, живой инстинктъ самосохраненія и эмпирическій опытъ и наблюденіе, доступное и дикарю. Только подробное изученіе открываетъ намъ, что у этихъ дикарей есть свои взгляды, пріемы въ воспитаніи, свои заботы о сохраненіи рода и т. п. Если мы пойдемъ отъ обычаевъ и пріемовъ высшей культуры, мы увидимъ зародышъ ихъ весьма рано въ исторіи человчества, если мы прослдимъ какъ зарождалась цивилизація и культура, то увидимъ рядъ безчисленныхъ градацій и степеней, гд теряется рзкое различіе между народами. Какъ въ сред цивилизованной мы найдемъ остатки и наслдіе древнихъ варварскихъ обычаевъ, такъ и въ эпохи варварства и дикарства мы встртимъ зародышъ знанія и культуры. Рзкое, повидимому, различіе дикарей и цивилизованныхъ не явится столь рзкимъ. Мало того, глубокое изученіе научаетъ на первыхъ стадіяхъ человчества видть проблески человческаго разума. Этотъ умъ этотъ Божій свтъ не далъ погибнуть человчеству во время самыхъ ужасныхъ бдствій, въ тяжкія времена исторіи вывелъ человчество на торную дорогу. Какъ же человкъ выбивался на эту торную дорогу при неблагопріятныхъ условіяхъ природы и обстановки? Вроятно, путемъ борьбы, приноровленія, накопленія опыта, знанія. Все это случилось, конечно, не сразу. Если мы это поймемъ, тогда намъ откроется другая картина жизни, и самый дикарь получитъ иное освщеніе. Вдь мы на основаніи тхъ же физіологическихъ законовъ не можемъ отнять отъ него разума, а затмъ и исторіи этого разума. Мы не скажемъ, что, благодаря глупости и невжеству, этотъ человкъ пренебрегалъ первйшими условіями существованія и погибалъ. Нтъ! мы должны будемъ сказать: видите, какъ, благодаря проблеску разума, этотъ человкъ боролся за свое существованіе, но этихъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ было много и трудна была борьба съ ними, однако ‘онъ побдилъ’!
Мы признаемъ и уважаемъ голосъ почтеннаго гигіениста и медика, говорящаго намъ: смотрите, какъ при неблагопріятныхъ условіяхъ, при дикарскомъ существованіи гибнетъ человкъ и сколько приноситъ себ вреда! Да, но для насъ также важенъ фактъ,— и какъ человкъ сохранялся. Просматривая эту многострадальную исторію человчества, эту борьбу, эту гибель, можетъ быть, милліоновъ, посл скитанія въ чумахъ, тундр, въ лсахъ, въ степяхъ (вспомнимъ, что среди полярныхъ льдовъ и мертвой тундры скитается теперь одно изъ южныхъ племенъ, когда то ласкаемое солнцемъ юга): посл этого великаго историческаго странствованія человчества чрезъ пустыни, вы, все-таки, не можете не поразиться величіемъ другаго историческаго факта. Вы видите, что посл многихъ лтъ испытаній и странствованій этотъ странникъ дошолъ до цли, онъ изобрталъ, совершенствовалъ жизнь, въ походной палатк и чум нянчилъ ребенка, грлъ его за халатомъ у своей груди, онъ боролся съ зврями и природой, и вотъ онъ теперь стоитъ на высот цивилизаціи. Не вырвется ли при вид этого чудодя, достигшаго обтованной страны, скоре крикъ побды, чмъ негодованія и порицанія. Вдь онъ побдилъ, онъ побдилъ, галилеянинъ! Въ этой семь человчества слились одинаково іудей и эллинъ все это человчество связываетъ одна нить. Здсь есть только отсталые, но вс стремящіеся къ одной цли.
Ничего нтъ удивительнаго, что человчество, проходя длинный путь переходовъ, не узнало отсталыхъ, не узнало хвостъ своей арміи, и достигшіе горы воскликнули: ‘варвары! дикари! инородцы! ‘Въ этомъ заключается человческая драма. Но такія антропологическія сочиненія, какъ книга г. Покровскаго, для того и должны писаться, чтобы доказать преемственную исторію обычаевъ и человческой культуры у всхъ племенъ и народовъ. Та же этнографія указываетъ и путь совершенствованія народовъ. Для науки нтъ цивилизованныхъ и дикарей, не соединенныхъ одной цпью постепеннаго культурнаго развитія. У этой науки не должно быть пренебреженія къ дикарю и одного приговора для дикаря, а другаго для цивилизованнаго. Напротивъ, эта наука первая примиряетъ разъединенное человчество, учить признавать человка везд, она массой антропологическихъ, этнографическихъ и археологическихъ данныхъ обобщаетъ исторію міра, соединяетъ разъединенныхъ братьевъ отдаленныхъ временъ, разныхъ стадій и культуръ, заставляя людей на этой бездольной пустын исторіи узнать другъ друга и посл вражды и предразсудковъ, посл расовыхъ войнъ пробудить чувство родства, сожалнія за прошлое, вру въ будущее и запечатлть старый союзъ человчества новымъ. Мы желаемъ, чтобы изъ антропологическаго матеріала, который, между прочимъ, составляетъ и значительную часть труда г. Покровскаго, читатель именно напалъ на эти выводы, и должны пожалть только, что временами эта философская и научная мысль иногда скрывается за суровымъ приговоромъ гигіениста и медика, между тмъ какъ ему нужно было возвыситься до историка культуры. Антропологъ непремнно долженъ имть въ виду ее, и тогда исторія жизни и воспитанія первобытныхъ народовъ заслужитъ вдесятеро больше интереса и получитъ новое освщеніе.